Безумие (гет)

Белые-белые стены. И время застыло в этой режущей глаза белизне. Тишина нарушается молчаливыми бледными людьми, что сливаются со стенами, в одинаковых белых халатах. Оно такое — мое Безумие. Оно приходит иногда поговорить со мной. Почему-то мне кажется, что оно приходит ночью, ведь ночь — это его цвет. Черный, затягивающий тебя во мрак и бездну сумасшествия. Оно дико хохочет, и это звоном отдается в ушах, отвыкших от громких звуков.

Сначала оно долго смотрит на меня, словно не понимая, вижу я его клоунский профиль, или нет. Потом кривляется, будто и правда клоун, и, глядя на его ужимки, хочется дико хохотать вместе с ним. Оно прыгает вокруг меня, словно желая, чтобы я присоединилась, но я просто сижу и смотрю на него. И сквозь него. Правда, там и смотреть-то не на что: белизна, как символ окружающей меня пустоты. Эта пустота вокруг меня и внутри меня. Там уже нет ничего: ни любви, ни совести, ни души. Меня уже нет.

А оно резко перестает кружиться и начинает спрашивать.

Я помню каждую нашу беседу, хотя они ничего и не значат для меня. Парадокс. А оно, словно не видя моего равнодушия, все приходит и говорит. Лезет в мою пустоту, пытаясь наполнить ее очередным бредом.

В самый первый раз оно резко замерло посреди комнаты и резко, громко спросило:

— Ты счастлива?

Я не сразу услышала сквозь его хохот этот вопрос, и не сразу поняла, что адресован он именно мне. А Безумие твердило:

— Ты счастлива, ты счастлива, ты счастлива, ты счастлива, ты счастлива, ты счастлива, ты счастлива, ты счастлива?

— Что? — только и смогла я прошептать охрипшим голосом, отвыкшим от разговоров и сорванным криком.

— Ты счастлива? — еще громче повторило оно, заставив меня зажать уши.

— Я не понимаю тебя... — я тогда действительно его не понимала. Для меня не существовало понятия \"счастья\" или \"несчастья\". Такие чувства не рождаются из пустоты...

— Как же? — удивилось Безумие. — Счастье — это некая субстанция, к которой всю свою жизнь стремятся люди. Кто то видит счастье в деньгах, а поэтому работает, как проклятый. Кто-то грабит и убивает, чтобы быть счастливым. Кто-то любит...

— Я любила, — словно что-то вспомнив, медленно проговорила я, — но я не понимаю, о чем ты.

Безумие вздохнуло: оно олицетворяло столь многогранное Чувство, но не могло мне объяснить, что такое Счастье.

— Некоторые ищут счастье в признании и известности, а для кого-то счастье — это дети.

— У меня не было ребенка, — Безумие раз за разом заставляло меня вспоминать мой кошмар: мою любовь, мои надежды, мои идеалы и мечты. Мою мертвую душу...

И слово \"Счастье\" вызывало в пустой груди фантомную, как бы сказали врачи, психосоматическую, почти забытую, но безумно сильную боль.

— Для кого-то счастье — это друзья, близкие люди. А для кого-то — отсутствие всего. Они убивают свою Душу и Совесть и живут счастливо: совсем, как ты! — оно говорило и перечисляло до тех пор, пока боль в груди не стала настолько сильной, что я прохрипела, задыхаясь:

— Замолчи!

Безумие смолкло на миг, а потом спросило вновь:

— Так ты счастлива?

Я не ответила, вспоминая, как дышать. Безумие смотрело и улыбалось. Потом подумало, что, верно, знает правильный ответ, растворилось в белизне комнаты, так и не услышав мое тихое:

— Нет...