Нюансы причин (джен)

— Полёты — это для дроидов!

С другого конца линии доносится смешок Анакина — тихий, тёплый и настолько неподходящий к текущей ситуации, что Оби-Вана тянет ответить упрёком. Но он не делает этого — всё равно раньше не помогало. Анакин только ещё больше смеётся, справедливо полагая, что бывший учитель огрызается из-за нервов, и развлекаясь за его счёт.

— Учитель, ты летаешь лучше любого дроида.

Он знает, что Анакин никогда не говорит неискренних комплиментов, и потому этот особенно ценен. У Анакина Скайуокера много недостатков: он дерзок, упрям, импульсивен — но всегда честен. У него душа нараспашку, его чувства как на ладони, и в них нет обмана. Он не скрывает свои эмоции и не пытается их контролировать. И нередко это становится проблемой.

— Хорошо. — Комплимент или нет, но у них впереди битва, которую надо выиграть. — Звено, построиться за мной.

— Принято, Красный Лидер, — доносится ответ капитана клонов. Это не Коди, тот ведёт сейчас наземные войска. Они пойдут вслед за авиацией, когда путь будет расчищен. Но для этого надо разобраться с ситуацией в воздухе, и это не дело Коди. Хотя Оби-Ван вынужден признать, что почти хочет поручить это ему. Коди не только талантлив, но и надёжен. Как было бы хорошо, будь командующий сейчас здесь, в том числе лично для Оби-Вана — он предпочёл бы сам вести наземные войска. Такие полёты выводят его из равновесия.

Пожалуй, именно окружающая обстановка больше всего действует ему на нервы. Перед ними раскинулось чёрное пространство космоса, и кажется, что, если их собьют и корабль не рухнет вниз, на планету, они будут вечно падать в бескрайнем океане пустоты. Это очень отвлекает, и Оби-Ван старается сосредоточиться на планете далеко внизу и, может быть, даже на тоненьких лучиках света, создающих ощущение глубины. Во тьме всегда есть свет, надо только вглядеться, чтобы увидеть его.

— Анакин?

— Я здесь, учитель.

Учитель. Это не его позывные, разумеется, но он давно уже не пытается заставить Анакина их использовать. Чуть ли не с довоенных времён.

— Приближаются истребители, — объявляет он, наблюдая за приближением вражеских кораблей. Ими управляют дроиды. Никаких убийств — это просто металл. Они могут бесконечно убивать, не испытывая ни малейших угрызений совести. Оби-Ван им завидует — иногда кажется, что мёртвые будут являться ему в кошмарах вечно.

— Я их вижу, — бормочет Анакин.

Истребители открывают по ним огонь. Оби-Ван отворачивает вправо, голос Анакина звенит у него в ушах. Они пытаются обойти вражеские силы с фланга. В основном они добиваются успеха: дроидам в таких случаях на руку отсутствие совести, но они медленнее приспосабливаются к ситуации. Они очень эффективны, когда надо действовать по готовому сценарию, но, когда требуется гибкое мышление, преимущество за человеческим интеллектом. А Оби-Ван — очень творческий стратег.

— Влево! — рявкает Анакин, и Оби-Ван отворачивает влево, уклоняясь от ракеты. Одному из клонов везёт меньше, его корабль взрывается шаром неистового пламени. Остаётся надеяться, что он умер быстро. На войне только на это и можно надеяться.

Клоны погибают. Джедаи погибают. В этом отношении в бою они равны. Если они остановятся под огнём, чтобы оплакать погибших, то, скорее всего, воссоединятся с ними в Силе. Сейчас надо сосредоточиться на выполнении задачи, не думая об останках человека, дрейфующих за ними в космосе.

Вцепившись в рукоятки управления, Оби-Ван занимает позицию за Анакином. Его трясёт. Совсем немного.

— Займись теми, что впереди. Я прикрою.

— Конечно, учитель.

Сила, он так и видит, как улыбается Анакин. Мальчика воодушевляет схватка, он всегда оживляется в подобных ситуациях. Для него всплеск адреналина, угроза смерти — хорошая встряска. Оби-Ван не понимает и не может понять этого азарта, который иногда пугает его. По крайней мере, это всего лишь дроиды. Если бы Анакин так наслаждался уничтожением разумных существ, Оби-Ван беспокоился бы куда больше. Или, возможно, он пытается списать свою тревогу на действия бывшего падавана. Может быть. В таких ситуациях, на войне, столько всяких «может быть», и Оби-Ван устал от всего этого. Куда ушли те дни, когда Джедаи были защитниками мира?

— Красное Звено, втяните их в схватку один на один, — командует он клонам. Как и следовало ожидать, истребители дроидов слишком малы и быстры, чтобы уничтожить их иначе. Другого способа расчистить дорогу десанту нет. У него над крылом свистят выстрелы, и он разворачивает корабль, уворачиваясь от них.

— Сила, — бормочет он себе под нос, сжимая штурвал так, что белеют костяшки пальцев. Он ненавидит полёты. — Анакин?

— Хорошо, учитель…

Что бы он ни собирался сказать, закончить ему не удаётся. Его заглушает залп… сзади.

— Что за…

С этого направления не должны стрелять! Оби-Ван поворачивается на сидении, пытаясь увидеть, что творится сзади. Где клоны? Не могли же их всех незаметно обойти с фланга! Что происходит?

А потом у него замирает сердце. Клоны так и не ответили на его приказ.

— Красное Звено, — повторяет он, на этот раз более резко, почти с отчаянием. Ему не хочется верить в то, что уже подсказывает логика. — Ваш статус?

Молчание.

— Анакин?

— Мне они тоже не отвечают, учитель.

Но они отвечают. Только не по комлинку.

Истребитель неожиданно вздрагивает от нескольких попаданий в хвост, которые закручивают его так, что Оби-Вану кажется: он вот-вот развалится в воздухе. Корабль, словно обладающее собственным разумом живое существо, вырывается из-под контроля. Возможно, это к лучшему — на управляемом истребителе столкновение будет более сильным, а так, возможно, есть шанс выпутаться раньше…

До него доносится поток хаттской брани. Видимо, это Анакин, и, при всей серьёзности ситуации, это, как ни странно, немного успокаивает Оби-Вана. Если Анакин ругается, значит, он ещё жив.

— Во имя… — выдыхает он, безуспешно пытаясь вывести корабль из пике. Но ничего не получается. В любом случае, он теряет мощность — должно быть, пробит двигатель или что-то ещё… уже неважно.

Планета внизу становится ближе. Но до земли ещё далеко, и до чего же страшно смотреть, как она приближается. Оби-Ван начинает сомневаться, что найдёт способ выжить. Его корабль уже нагревается, войдя в атмосферу. Щиты разрушены не полностью, какая-то защита от жара у него ещё есть, но её не хватит. Если ему не удастся выровнять корабль и замедлить падение, он умрёт ещё до столкновения с землёй.

Неожиданно истребитель во что-то врезается. Сильно. Оби-Вана швыряет вперёд на ремни безопасности, он ругается про себя — он даже в такой ситуации не собирается опускаться до уровня Анакина — чувствуя, как у него хрустит шея. Что-то мощно хлещет по нему — впрочем, уже неважно. С каждой минутой он всё больше уверяется, что: ему не пережить это падение.

Но всё-таки оно замедляется. Полученного удара недостаточно, чтобы вывести корабль из пике, но этого хватает, чтобы Оби-Ван снова вцепился в штурвал, отчаянно пытаясь оценить угол падения — теперь это уже возможно — и приземлиться так, чтобы сохранить хоть какие-нибудь шансы на выживание.

Земля приближается очень быстро. Приветливый зелёный простор, который из космоса казался Оби-Вану таким привлекательным, сейчас стал худшим его кошмаром. Что это за планета? Он знает её название, но забывает за приступом страха и почти паники, видя, как массивы зелени на лесной планете быстро увеличиваются в размерах.

— Тяни ещё! — раздаётся крик Анакина, и Оби-Ван тянет, хотя ему кажется, что он уже нашёл правильный угол. Но Анакин летает намного лучше, и Оби-Ван готов доверить ему свою жизнь, даже сейчас…

Он врезается в землю. Его швыряет вперёд, потом вбок или на крышу, или ещё куда-то — уже непонятно. Он чувствует всё новые удары и уже не отличает верх от низа. Возможно, корабль перевернулся. Боль в ноге, в руке… кажется, он кричит, как перед смертью. Сила, он сейчас умрёт. Он ударяется обо что-то головой, и становится темно.

Анакин сажает истребитель без особых проблем. В него не попал ни один залп от своих — корабль Оби-Вана прикрыл его от клонов. Его истребитель получил повреждения — не очень серьёзные, слегка помято правое крыло и проблемы с двигателем, — только от вполне целенаправленного столкновения с кораблём Оби-Вана при попытке выровнять его, и, несмотря на эти повреждения, ему удаётся приземлиться. Вряд ли он сможет снова взлететь, но сейчас это неважно. Сейчас его волнует человек внутри разрушенного дымящегося истребителя, лежащего у корней дерева.

— Оби-Ван! — Он выпрыгивает из кабины, не дожидаясь, пока истребитель остановится, и бежит к этому кораблю, отбрасывая с дороги хлещущие по лицу ветки. Он не обращает внимания на боль, отчаянно пытаясь как можно скорее добраться до корабля Оби-Вана.

На сердце наваливается холодная тяжесть. Он чувствовал то же самое, когда нашёл свою мать. Он держал её на руках, такую хрупкую, и в глубине души знал, что она не выживет. Анакин помнит, что чувствовал, когда понял это: страх, леденящий ужас и осознание. Сейчас он чувствует то же самое. Оби-Ван не может умереть, просто не может — потому что этого не может быть никогда. Он всегда возвращается, и Анакину нужно, чтобы так и было дальше. Очень нужно.

Он знает, что не должен нуждаться в учителе, но сейчас ему плевать. Потом, когда он будет уверен, что с Оби-Ваном всё в порядке, он забудет об этом страхе. Он обратится к нему спокойно, как будто ничего не случилось, и они даже посмеются над этим. Но сейчас он должен бежать на помощь.

— Учитель! — кричит он, и в его голосе куда больше мольбы, чем ему хотелось бы. Нет, он не умоляет, он приказывает. Оби-Ван, наверное, не упустил бы случая поддразнить его, сказав, что в подобных ситуациях нет разницы.

Но Оби-Ван ничего ему не говорит. Он не отвечает. Почему? Он всегда отвечает на призыв ученика, даже если речь о чём-то обыденном и раздражающем. Анакин начинает сердиться, что на этот раз ответа нет.

— Ответь мне! — требовательно выкрикивает он, расшвыривая сучья, засыпавшие корабль. Он не обращает внимания, куда они упали, сейчас это неважно. — Учитель, ответь мне!

Оби-Ван не отвечает, и, отбросив ветки, Анакин понимает почему. Учитель без сознания.

— Оби-Ван! — Анакин открывает кабину и наклоняется над ним, отчаянно пытаясь найти пульс. Оби-Ван весь в испарине — видимо, от стресса в бою и при падении, и у Анакина поначалу скользят пальцы. По крайней мере, это не кровь. Он ненавидит кровь, ненавидит этот пот, но продолжает искать пульс механически, будто машина. Он сейчас не в состоянии думать, но действует эффективно, как любой из виденных им автопилотов. Результат тренировки — как и любой, кто не раз бывал в подобной ситуации, он на автомате делает сейчас то, что сделал бы и для любого другого, куда менее близкого человека.

Наконец он находит пульс, неровный, но достаточно сильный, чтобы Анакин был уверен: изменений к худшему не будет — по крайней мере, пока. Оби-Ван жив.

Он жив, и этого достаточно для прекращения паники, хотя страх и не уходит. Но в голове у Анакина проясняется достаточно, чтобы начать думать, выйти из автоматического режима и вернуться к реальности. Он не сможет эффективно помочь Оби-Вану, если не возьмёт себя в руки — и это очень отрезвляет.

Глубоко вдохнув, Анакин заставляет себя смириться с обстоятельствами. Никаких эмоций, только Джедайское спокойствие и решимость перед лицом затруднительного положения. Он вытащит учителя из этой заварухи. Он уже спасал Оби-Вана и сделает это снова.

Раздаётся тихий хлопок. Дым, который он заметил раньше, валит из двигателя истребителя, и это плохо. Очень плохо. Ему не хочется перемещать Оби-Вана — не стоит трогать раненого, не оценив повреждения — но угроза взрыва, который испепелит учителя, заставляет его пойти на риск. Нагнувшись, он отстёгивает ремни безопасности и как можно осторожнее вытаскивает бывшего учителя из корабля с помощью Силы. Это требует сосредоточенности, но Анакин закрывает глаза и поднимает Оби-Вана в воздух, отступая и ощупывая путь Силой, чтобы не споткнуться об отброшенные впопыхах ветки.

Отойдя на добрые сто метров от истребителя, он бережно опускает Оби-Вана на землю… и видит, как взрывается корабль.

— Я уже пятый раз спасаю тебе жизнь, учитель.

Он никогда не признается, что напуган до смерти, что, промедли он хоть немного, шестого раза уже не было бы. Не было бы и пятого. Он никогда не признается, что напуган до смерти, что, промедли он хоть немного, шестого раза уже не было бы. Не было бы и пятого.

Нет. Он не хочет об этом думать. Он спас Оби-Вана, и остальное неважно. Он не потеряет учителя, как потерял мать.

Когда он задумывается об этом, то задаётся вопросом — не к этому ли всё сводится? Он боится утрат. Он боится потерять тех, кого любит. Анакин никогда не забудет, как обмякла у него на руках мать, как её жизнь испарилась, словно вода на песках Татуина. Её жизненная Сила просто… ушла. Как такое можно забыть? Он так часто видит её смерть в кошмарах, а иногда это Падме или Оби-Ван. А иногда он видит, как все они умирают. Но не сегодня.

Сохраняя с таким трудом достигнутое спокойствие, он кладёт голову на грудь Оби-Вану и слушает, как у того бьётся сердце — звук сильный и довольно ровный.

Просто услышать его должно быть достаточно, но что-то заставляет Анакина по-прежнему прижиматься к учителю и слушать. Это успокаивает, как в детстве, в те первые дни в Храме, когда он скучал по матери и боялся кошмаров. Тогда Оби-Ван позволял ему спать в своей постели, прижавшись к учителю, положив голову ему на грудь и слушая, как у того бьётся сердце. Наверное, именно тогда он начал по-настоящему доверять Оби-Вану — в эти тёмные ночи в чужом и незнакомом месте, когда ему снились кошмары и только учитель мог немного его утешить.

Этого воспоминания достаточно, чтобы он закрыл глаза и продолжал прислушиваться к ровному сердцебиению. Какой-то иррациональной частью души он боится, что, как только он поднимет голову, у Оби-Вана остановится сердце. Нелогично, да, но всё-таки он послушает ещё немного.

Даже прислушиваясь к сердцебиению Оби-Вана, он не может избавиться от мысли, что происходящее не должно так на него действовать. Они уже бывали в смертельно опасных ситуациях, но на этот раз — на этот раз Анакин знает, что учитель не должен был выжить. Если бы Анакин не устроил столкновение с его кораблём, Оби-Ван не смог бы его выровнять и спастись. А ещё, собственно говоря, сам Анакин не должен был остаться в живых, устроив такой манёвр в воздухе. Поэтому он так сильно потрясён… или потому что Оби-Ван не приходит в себя. Или, что самое вероятное — из-за того, кто их сбил.

В них стреляли клоны. Другого объяснения нет. Их сбили их собственные солдаты… и от этого — от этого мороз идёт по коже. Наверное, когда тебя сбивает враг, внешне всё происходит так же — смерть есть смерть, в конце концов, и вроде бы нет разницы, кто стреляет. Но всё же разница есть — в чём-то очень важном.

— Они пытались убить нас, — бормочет он, закрывая глаза и по-прежнему прижимаясь к груди Оби-Вана. — Они действительно пытались нас убить.

Это не укладывается у Анакина в голове. Они сражались бок о бок с клонами несколько лет, а на войне доверяешь товарищам по оружию, считая, что на них можно положиться. Если не доверять им, то положиться нельзя ни на кого, и от этого можно сойти с ума. Такое доверие нельзя предать, просто нельзя. Но его предали, и он не понимает почему.

Крепко зажмурившись и выдохнув, Анакин пытается выкинуть из головы эти мысли. Сейчас на них нет времени. Клоны их сбили, но нельзя исходить из того, что их с Оби-Ваном считают мёртвыми. Хотя и должны бы, выжить после такого падения невозможно.

Никто не смог бы пережить такое. Но они — смогли. А раз это так, то нельзя рассчитывать, что клоны не учтут такую возможность. Они умны, он знает это. И они знают его. Он понимает, что всегда можно сменить тактику, чтобы запутать их, но нельзя заставить их забыть: его и Оби-Вана не так просто убить. Это не скроешь

Ещё раз глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, Анакин поднимается и начинает осматривать раны учителя. Он не целитель, но каждый, кто работает в поле, обучен оценивать тяжесть травм. Для этого нужно всего лишь уметь сканировать с помощью Силы, и на это Анакин способен, разумеется.

Результаты ему не нравятся: сотрясение, два сломанных ребра, трещина в руке, чистый перелом правой ноги и столько синяков и порезов, что это повод для беспокойства. Он с облегчением вздыхает, убедившись, что непоправимых внутренних повреждений, к счастью, нет. Оби-Ван выживет. Ему будет очень нехорошо, пока не прибудет помощь, но его жизни ничто не угрожает… по крайней мере, не раны. Другой вопрос, что опасность со стороны клонов никуда не делась.

— Извини, учитель, это может быть больно, — бормочет Анакин, используя Силу, чтобы снова левитировать Оби-Вана. Это плохая идея, ему не хочется трогать учителя. Но он больше опасается оставаться на открытом месте, когда их ищут клоны, чем ещё сильнее навредить раненому. В сотне метров от них поваленное дерево, под которым можно выкопать укрытие и спрятаться, если переместить туда Оби-Вана. По крайней мере, это убежище нельзя будет заметить с воздуха.

Разумеется, придётся убрать обломки. Примерно в четверти мили отсюда есть озеро. Если оставить часть обломков плавать по поверхности, всё будет выглядеть так, будто они разбились об воду. Истребители повреждены достаточно сильно, чтобы предположить, что при столкновении с озером от них ничего не осталось, кроме обломков. Замечательно. Вряд ли клоны, если они вообще будут их искать, что-то заподозрят, а если и да, то им придётся оценить его искусство владения световым мечом.

Ему удаётся более или менее спокойно переместить Оби-Вана к дереву. Учитель стонет несколько раз, когда Анакин поднимает и опускает его. К счастью, он без сознания и ничего по-настоящему не чувствует, а передвижение, кажется, не повредило ему ещё больше.

Упавшее дерево, которое привлекло внимание Анакина, в диаметре с половину его роста. Это хорошо: оно станет опорой для других материалов, которые Анакин хочет поместить сверху, чтобы устроить надёжное укрытие. Он надеется, что Джедаи — которые, в отличие от клонов, смогут почувствовать их в Силе — найдут их быстро. Ему не доставляет удовольствия мысль сидеть на природе в компании с брюзгливым раненым Мастером-Джедаем, и он совершенно уверен, что Оби-Вану не понравится спать в грязи, когда он и без этого уже плохо себя чувствует.

Анакин быстро выкапывает укрытие под деревом. Несколькими взмахами меча он отрезает куски дёрна, а потом левитирует их в сторону с помощью Силы. Земля понадобится потом, чтобы положить поверх кустарника, из которого он делает крышу. Это будет неплохой камуфляж.

Остальное не так уж сложно. Он собирает ветки и прислоняет их к бревну по обе стороны, оставив небольшое пространство для входа, создавая что-то вроде крыши. Затем он кладёт сверху листву и закрывает её кусками дёрна. Когда работа окончена, у них есть укрытие, достаточно глубокое, чтобы сидеть, не стукаясь головой о потолок, и достаточно широкое и длинное, чтобы они с Оби-Ваном помещались, не мешая друг другу, хотя свободного места остаётся немного. Не идеальные условия, и Анакин надеется, что им не придётся застрять здесь надолго, но ему случалось видеть и похуже.

— Твой плащ я постелю на пол, — говорит он, снимая с Оби-Вана плащ и расстилая его на полу. Он ухмыляется, представив себе, какое лицо будет у учителя, когда тот увидит свою грязную одежду. Оби-Ван терпеть не может пачкаться понапрасну. Хотя сейчас это вряд ли «понапрасну», правда? — Я знаю, ты меня простишь, — добавляет он, аккуратно занеся учителя внутрь и устроив его на полу.

В укрытии пахнет деревом и свежевыкопанной землёй. Ничего удивительного, но, укутывая Оби-Вана в свой плащ, Анакин вынужден признать, что этот запах его немного успокаивает. Для мальчика, выросшего в пустыне, аромат земли и деревьев — самой жизни — обещание, что и для них не всё кончено. А ему так нужно это обещание. Он должен знать, что Оби-Ван выживет.

Ему не нравится, каким хрупким выглядит Оби-Ван — у земляной стены, под запасным плащом Анакина. Ему это совсем не нравится, а у него никогда не было терпения мириться с тем, что его не устраивает — будь это подобная ситуация или слишком медленный транспорт, который везёт его домой к жене. Иногда Падме дразнит его за это. Даже если она ничего не говорит, ей достаточно посмотреть на него с той лёгкой понимающей усмешкой, которая сводит его с ума. Сила, как же он скучает по жене!

Нет. Нельзя думать о Падме. Не сейчас. Сейчас надо сосредоточиться. У него будет полно времени думать о ней, когда они вернутся на Корускант и Оби-Ван снова окажется в больнице.

— Целители будут очень рады видеть тебя, учитель. Давно ты у них не бывал.

Он даже не отдаёт себе отчёта в том, что именно говорит, но всё равно продолжает говорить, потому что молчание оставляет ощущение… пустоты. Такое чувство, что если он перестанет говорить, то его уже некому будет услышать — а этого нельзя допустить. Пусть Оби-Ван и дальше слушает его.

— Мне надо убрать корабли, — сообщает он Оби-Вану, плотнее подтыкая под него плащ. — Я скоро вернусь и займусь твоими травмами, хорошо?

Как и следовало ожидать, Оби-Ван не отвечает. Анакин последний раз проверяет, не получил ли он смертельно опасных ран, а потом вылезает обратно на солнце и направляется к кораблям.