Внедорожье: Первый отряд (джен)

Ласточка редко видит сны, а когда всё-таки видит, там нет цвета и запахов и звуки приглушены, будто доносятся сквозь воду. Леса, поля и сады, маленькие городки над крутыми скалами фьордов и деревни в туманных долинах — всё выцветшее, бледное, как выгоревшие на солнце шпалеры.

Она бродит по осеннему лесу, лишённому красок. Под ногами, обутыми в сплетённые из узких ремешков сандалии, еле слышно шелестят опавшие листья. Тихо-тихо, больным, увечным шорохом, который даже звуком толком не назвать. Недо-тишина.

Ласточка идёт вперёд, не останавливаясь и не оглядываясь, но спиной чувствует чужое присутствие. Кожу между лопатками будто щекочут маленькие пёрышки, на полмгновения оборачивающиеся короткими уколами жара. Белый батист рубашки под туникой из синего шёлка и замшевой жилеткой намокает от пота. Хочется скинуть лишнюю одежду, но без неё она будет чувствовать себя ещё более незащищённой.

Ласточка следует прихотливым изгибам тропинки, которая в любой момент может пропасть, рассыпавшись бесцветными кленовыми листьями, и пытается вспомнить, куда идёт. Зачем? В чём её цель? Обычно она не может отыскать в памяти нужный ключ. Но сейчас она ни за что не остановится, потому что знает: где-то позади Ризвайярд в облике «горящего человека». Дочерна смуглая кожа сползает лоскутами, и из-под неё вырывается пламя, которое даже в этом бесцветном мире будет ярко-рыжим. Она ни разу не видела его, но знает, что это так.

Ласточка — Нейерис, дочь человека и озёрной девы из Внедорожья, — боится огня; судьба посмеялась над ней, когда после гибели прошлой проводницы именно её принял ключ от Крипты, среди затворников-пленников которой могущественный пиромант и дракон.

Почему огонь просачивается в её сны, редкие, как дожди в летней степи? Никто не ответит, потому что никто не знает, как это — быть проводником и хранителем Первого отряда. Тех, кто был до неё, уже нет в живых.

Но, что бы ей ни приснилось, в третий день декады Ласточка отправится в крипту, чтобы рассказать новости: обещала, а значит, не может не прийти. Её ведь ждут, и не стоит обманывать ожидания заточённых монстров. Тяжёлые двери приоткроются ровно настолько, чтобы она могла проскользнуть между створками, и бесшумно затворятся в тот же миг, когда обутые в сандалии ноги ступят на холодный каменный пол.

Хэлион спит: за рядом колонн в сумраке проступает мерно вздымающийся чешуйчатый бок. На дракона порой нападает сонливость, и тогда он может не просыпаться неделями. И это куда лучше, чем время, когда на него нападает голод.

Соланта сидит в кресле, расслабленно откинувшись на спинку, и перебирает тёмные бусины чёток. Она может проводить так часы и даже дни, застывшая, за исключением ровно и точно двигающихся пальцев. Но если она при этом молится — то никому не ведомо, каким богам. Когда Ласточка входит, она приветствует её ясным, хорошо поставленным голосом, который равно уместно звучал бы в аудитории университета и в храме.

Герцог выплывает из стены и вместо приветствия бормочет несвязный сонет. Призрак желчного старика никогда, кажется, не рад её видеть, но если она не приходит в положенное время, гневается и брызжет мерцающей призрачной слюной. Наверное, он и при жизни не отличался сдержанностью; впрочем, никто не знает, кем был Герцог при жизни. Стал же — воплощённой хворью, и речь не о характере. Ключ от крипты защищает Ласточку, но она всё равно старается не коснуться его. «Красная смерть» или горькая лихорадка ей, может, и не грозит — чары уберегут, — но слечь с простудой она вполне может. Не хотелось бы.

Ризвайярд расположился во втором кресле, придвинутом почти вплотную к камину, и будто не замечает её появления. Ворошит босой ногой угли, пока они не разлетаются по полу — тогда Соланта недовольно поджимает губы и бросает на него короткий выразительный взгляд. Пиромант не смотрит в её сторону, но уголья начинают сами собой сползаться обратно за каминную решётку.

Для Ласточки до сих пор остаётся загадкой, откуда в крипте камин и кресла. Наверное, Соланта знает, но не торопится рассказывать. Чудовища из Первого отряда вообще не любят рассказывать — предпочитают слушать.

Потому Нейерис сядет на подушку рядом с креслом Соланты, не обращая внимания на прохладу каменных плит, и будет говорить.

Как Зелёный отряд свалился в библиотеку вместе с гнездом саламандр (как только ключ пропустил?) и Библиотечный Мыш в сердцах проклял их, а ещё — подвернувшегося под горячую руку Мирхо, и феечки обиделись за своего напарника и в отместку превратили кисточку на хвосте Мыша в букет фиалок.

Как Фарос заблудился в Лесу Телеграфных Столбов на три недели, пропустил день рождения своей жены и был бит свитком с картой этого самого леса, которую забыл взять с собой.

Что Шана в очередной раз выходит замуж, хотя все уже давно предупреждены, что случается с её супругами после первой брачной ночи…

Но, рассказывая весь этот ворох новостей, слухов и мелочей, Ласточка будет чувствовать, как жжёт спину пристальный взгляд Ризвайярда.

И не заметит, что холодный камень становится теплее.