Внедорожье: Первый отряд (джен)

Она единственная из Первого отряда, кто может покидать крипту без помощи проводницы. Иногда этим пользуется: бродит по Лабиринту, кажется, без особой цели. Ни во Внедорожье, ни на осколки попасть не пытается, хотя, зная её — вполне возможно, что ей было бы достаточно сделать всего пару шагов.

Соланта лучше, чем кто-либо ещё (кроме, может быть, Ласточки-проводницы), знает свою разрушительную сущность. Такое не нужно приносить на осколки. Таким не нужно провоцировать хаос Внедорожья.

Первый отряд — последнее оружие «дорожной службы». Проклятие и обоюдоострый меч, сила, к которой обращаются только в крайнем отчаянии. Они стали такими не от хорошей жизни. Чудо, наверное, что не потеряли самих себя, хотя и как сказать, не потеряли ли…

Соланта единственная, кто может покидать добровольно поставленные пределы. Ещё, наверное, может утопить весь Лабиринт в темноте и растереть его в прах, но просто гуляет по дорожкам и садам, связывая из травинок странное узелковое письмо.

Она встречается с людьми и не людьми, беседует тихо и даже любезно. Иногда приходит в библиотеку, и тогда Библиотечный Мыш даёт ей книги раньше, чем она произносит их названия вслух.

Она сидит, неспешно перелистывая страницы: немного чопорная дама в платье строгого покроя, какие носят в Городе Мастеров и ещё на некоторых осколках, где почти до волшебного сложная техника работает на энергии пара. Она, пожалуй, могла бы сойти за учительницу или гувернантку, или, может быть, учёную мэтрессу из Академии Техников в Городе.

Но никто не решается встретиться с ней взглядом.

С невыразительного лица сорокалетней женщины смотрят глаза Сияющей Тьмы.

Ласточка редко видит сны, а когда всё-таки видит, там нет цвета и запахов и звуки приглушены, будто доносятся сквозь воду. Леса, поля и сады, маленькие городки над крутыми скалами фьордов и деревни в туманных долинах — всё выцветшее, бледное, как выгоревшие на солнце шпалеры.

Она бродит по осеннему лесу, лишённому красок. Под ногами, обутыми в сплетённые из узких ремешков сандалии, еле слышно шелестят опавшие листья. Тихо-тихо, больным, увечным шорохом, который даже звуком толком не назвать. Недо-тишина.

Ласточка идёт вперёд, не останавливаясь и не оглядываясь, но спиной чувствует чужое присутствие. Кожу между лопатками будто щекочут маленькие пёрышки, на полмгновения оборачивающиеся короткими уколами жара. Белый батист рубашки под туникой из синего шёлка и замшевой жилеткой намокает от пота. Хочется скинуть лишнюю одежду, но без неё она будет чувствовать себя ещё более незащищённой.

Ласточка следует прихотливым изгибам тропинки, которая в любой момент может пропасть, рассыпавшись бесцветными кленовыми листьями, и пытается вспомнить, куда идёт. Зачем? В чём её цель? Обычно она не может отыскать в памяти нужный ключ. Но сейчас она ни за что не остановится, потому что знает: где-то позади Ризвайярд в облике «горящего человека». Дочерна смуглая кожа сползает лоскутами, и из-под неё вырывается пламя, которое даже в этом бесцветном мире будет ярко-рыжим. Она ни разу не видела его, но знает, что это так.

Ласточка — Нейерис, дочь человека и озёрной девы из Внедорожья, — боится огня; судьба посмеялась над ней, когда после гибели прошлой проводницы именно её принял ключ от Крипты, среди затворников-пленников которой могущественный пиромант и дракон.

Почему огонь просачивается в её сны, редкие, как дожди в летней степи? Никто не ответит, потому что никто не знает, как это — быть проводником и хранителем Первого отряда. Тех, кто был до неё, уже нет в живых.

Но, что бы ей ни приснилось, в третий день декады Ласточка отправится в крипту, чтобы рассказать новости: обещала, а значит, не может не прийти. Её ведь ждут, и не стоит обманывать ожидания заточённых монстров. Тяжёлые двери приоткроются ровно настолько, чтобы она могла проскользнуть между створками, и бесшумно затворятся в тот же миг, когда обутые в сандалии ноги ступят на холодный каменный пол.

Хэлион спит: за рядом колонн в сумраке проступает мерно вздымающийся чешуйчатый бок. На дракона порой нападает сонливость, и тогда он может не просыпаться неделями. И это куда лучше, чем время, когда на него нападает голод.

Соланта сидит в кресле, расслабленно откинувшись на спинку, и перебирает тёмные бусины чёток. Она может проводить так часы и даже дни, застывшая, за исключением ровно и точно двигающихся пальцев. Но если она при этом молится — то никому не ведомо, каким богам. Когда Ласточка входит, она приветствует её ясным, хорошо поставленным голосом, который равно уместно звучал бы в аудитории университета и в храме.

Герцог выплывает из стены и вместо приветствия бормочет несвязный сонет. Призрак желчного старика никогда, кажется, не рад её видеть, но если она не приходит в положенное время, гневается и брызжет мерцающей призрачной слюной. Наверное, он и при жизни не отличался сдержанностью; впрочем, никто не знает, кем был Герцог при жизни. Стал же — воплощённой хворью, и речь не о характере. Ключ от крипты защищает Ласточку, но она всё равно старается не коснуться его. «Красная смерть» или горькая лихорадка ей, может, и не грозит — чары уберегут, — но слечь с простудой она вполне может. Не хотелось бы.

Ризвайярд расположился во втором кресле, придвинутом почти вплотную к камину, и будто не замечает её появления. Ворошит босой ногой угли, пока они не разлетаются по полу — тогда Соланта недовольно поджимает губы и бросает на него короткий выразительный взгляд. Пиромант не смотрит в её сторону, но уголья начинают сами собой сползаться обратно за каминную решётку.

Для Ласточки до сих пор остаётся загадкой, откуда в крипте камин и кресла. Наверное, Соланта знает, но не торопится рассказывать. Чудовища из Первого отряда вообще не любят рассказывать — предпочитают слушать.

Потому Нейерис сядет на подушку рядом с креслом Соланты, не обращая внимания на прохладу каменных плит, и будет говорить.

Как Зелёный отряд свалился в библиотеку вместе с гнездом саламандр (как только ключ пропустил?) и Библиотечный Мыш в сердцах проклял их, а ещё — подвернувшегося под горячую руку Мирхо, и феечки обиделись за своего напарника и в отместку превратили кисточку на хвосте Мыша в букет фиалок.

Как Фарос заблудился в Лесу Телеграфных Столбов на три недели, пропустил день рождения своей жены и был бит свитком с картой этого самого леса, которую забыл взять с собой.

Что Шана в очередной раз выходит замуж, хотя все уже давно предупреждены, что случается с её супругами после первой брачной ночи…

Но, рассказывая весь этот ворох новостей, слухов и мелочей, Ласточка будет чувствовать, как жжёт спину пристальный взгляд Ризвайярда.

И не заметит, что холодный камень становится теплее.

В Лабиринте мало кому доподлинно известно, что случилось с Первым отрядом. Ходят слухи, передаются шёпотом страшные истории… но молодежь уже не помнит, почему Первого отряда нет и этот номер никому не отдают.

Повезло тем, кому не приходится жить со знанием, что на самом деле Первый отряд ещё существует. Вот уже три десятилетия и пять недель после того, как они отправились в Немирайю, тёмное отражение Города Мастеров. Говорили, что если кто и справится с этим заданием, то только они. Что только они имеют шанс вернуться.

Они вернулись.

Соланта пришла наполовину мёртвой, наполовину — не собой. Одетая только в цепи из холодного железа и серебра, она принесла сгусток черноты в груди и нечеловеческое спокойствие в глазах. Тьма сочилась из её зрачков и застывала на лице погребальной маской.

Ризвайярд горел в драконьем пламени несколько часов — но потом не умер, а стал чем-то другим. Он вернулся в Лабиринт, как раненый пёс возвращается домой — и чуть не уничтожил его. Когда он ступил на землю, камни плавились под его ногами, а воздух дрожал маревом от нестерпимого жара.

Они вернулись. Наполовину мёртвые, наполовину потерявшие себя; на спине дракона, с телом командира, умирающего после магических пыток, на руках. Объединённые одним желанием: спасти хотя бы его, раз их самих спасать уже поздно.

Но помочь тому, с кем поработали палачи Немирайи, оказались не в силах даже знахари Лабиринта.

Вместе с командиром в Соланте и Ризвайярде умерли остатки человечности. Последние её капли не дали им разрушить Лабиринт и подтолкнули замкнуть себя в крипте, рядом с телом неизвестного мертвеца.

Могильный холод остудил пламя Ризвайярда и усыпил ярость дракона, который был теперь связан с ним крепче, чем того желал. Беспросветная темнота укутала Соланту, и она дышала ею, как человек дышит воздухом. Тишина укрыла их истерзанные души.

Дверь за ними захлопнулась, чтобы никогда не быть отпертой.

Когда-нибудь мертвец заговорит с ними — не помнящий даже своего имени, но могущественный призрак, для которого одиночество стало карой за грехи.

Когда-нибудь, не отмыкая дверей, Соланта выйдет наружу, чтобы вручить ключ от крипты первому Проводнику. И на ней не будет цепей.

Когда-нибудь, когда судьба целого Осколка будет в опасности, мастер Дергаар воспользуется этим ключом, чтобы вывести Первый отряд на поле боя.

Когда-нибудь…

Но пока прочные двери крипты хранят людей от запертых в ней чудовищ.

Пока двери охраняют покой чудовищ.