Забытое поколение: зима 1923 года (джен)

В ночь после того, как напали на Каспера Крауча, Диана Кирри долго не могла заснуть от радостного возбуждения. Хотелось хохотать, ликовать, петь — но она и сама знала, что приступ бурной радости легко, от одной мелочи, может перейти в слезы, и потому уже с тревогой ждала этого. Но пока можно немного поплакать от счастья — она все же так редко чувствовала себя счастливой.

Дело не в Крауче, ну его совсем. И если бы за нападение наказали капризного маленького Принца, Диана бы осталась равнодушной. Она не любила всю эту полусумасшедшую семейку, но ни один из ее членов не возбуждал в ней хватающей за горло ненависти. Диана ненавидела только одного человека — Ликаона Кэрроу.

...Позднего ребенка, обожаемую дочь, Диану в детстве явно захваливали, превознося ее способности зачастую незаслуженно. Она понимала это и в тайне стыдилась, гадая, чего же стоит на самом деле — будут ли ее ценить за настоящие ее достоинства, пунктуальность и трудолюбие, раз уж ей не дано особенных талантов. Ведь если ценны только таланты — зачем такие, как она, рождаются на свет? Чтобы над ними вечно смеялись умники?

С первых же дней в Хогвартсе стали сбываться ее худшие опасения. На распределении Шляпа едва не отправила ее на Хаффлпафф. Учителя выслушивали ее ответы довольно равнодушно, а Ликаон Кэрроу, уродливый однокурсник, принялся передразнивать ее манеру тянуть руку и вежливый тон обращения. Как-то он прямо заявил, что ее заискивание перед учителями ему отвратительно, а умение зубрить параграфы наизусть — еще не достижение. И самое обидное, что учился он действительно лучше нее, а сил тратил в разы меньше, предпочитая всем учебникам книжки по зельям или по маггловской истории. Так продолжалось полгода, потом он, видимо, потерял к ней интерес. Но он не извинился, и никто не заставил его извиниться. Получалось, он вышел победителем, а Диана проиграла.

...В дверь постучал легкий кулачок. Диана выскользнула, гадая, кому и зачем понадобилась староста, когда уже зашло за полночь.

— Мисс Кирри,- послышался тоненький доверчивый голосок Линни Аппас. — Зилла Принц не явилась в спальню.

— Ты же знаешь, она иногда ночует у профессора Дамблдора, — с раздражением ответила Диана, просунувшись в дверь Не хотелось выходить в холодный коридор и искать сумасшедшую девчонку, находившуюся у Кэрроу под покровительством. "Два сапога пара. Да, она-то рейвенкловка до мозга костей, ей вряд ли Хаффлпафф предлагали". Но Линни не о безопасности дуры Принц беспокоилась — она ненавидела Зиллу так же сильно, как Диана ненавидела Ликаона, и хваталась за любую возможность доставить той неприятности. "А если у Принц будут неприятности, Кэрроу... обрадуется", — улыбнулась Диана про себя.

— Я пойду поищу ее, если хочешь, — сказала она Линни, накинула платок на плечи и вышла в коридор.

Она не успела еще спуститься с лестницы в башне Рейвенкло, как увидела на ступеньках рослую, сухощавую фигуру.

Вот кто еще был ей почти ненавистен — слишком горько становилось каждый раз, когда Диана вспоминала об обманутых надеждах. Дамблдор стал преподавать у них трансфигурацию не сразу — он вернулся в школу только во втором семестре. Диана слышала, что о нем говорили, как о справедливом человеке, защищающих обиженных, и надеялась, что он-то приструнит Кэрроу, а лучше — отправит под розги. Но и ему, как оказалось, до Дианы не было дела.

— Я вышла искать Зиллу Принц, сэр, ее нет в спальне, — сообщила Диана профессору. прежде чем тот обратился к ней. Невежливо — но сегодня она не могла молчать и не стерпела бы, чтобы ее снова проигнорировали.

— Она вместе с братом ночует у меня в комнатах, — сообщил Дамблдор холодно. — Вам нет нужды мерзнуть, мисс Кирри, возвращайтесь к себе.

Сколько раз, когда Кэрроу попадал под розги — о, это часто бывало — Диане хотелось расхохотаться ему и Дамблдору в лицо, но судьба не сводила. А сегодня свела. Вот почему ей так было весело — предчувствовала, что сможет объясниться.

— Сэр, я хотела вам сказать, что счастлива сегодня, — Диана скользнула вперед, преграждая Дамблдору путь, чтобы он не смог уйти, не выслушав. — Я счастлива, что этого подонка унизили, что ему сегодня было больно. Я счастлива каждый раз, когда с ним это случается. И только одно каждый раз отравляет мое счастье — что он никак не поймет, насколько был неправ со мной. Или он этого никогда не поймет? Скажите, я человек для него? А для вас? Или все же недочеловек, потому что мне талантов не досталось, а трудолюбие такие, как вы и он, презирают?

Она перевела дыхание. Дамблдор вовсе не выглядел рассеянным — он слушал внимательно, будто она отвечала ему урок. Это разозлило.

— Вы даже не удивляетесь, почему я Вам говорю это? Значит, вы понимаете, что я на вас надеялась, что мне стало очень больно тогда, когда вы не стали наказывать Кэрроу за то, что смеялся надо мной? Когда даже не заставили его извиниться?

Боль и обида, пережитые тогда, вспомнились с новой силой, и Диана расплакалась — ей показалось, что все случилось только сейчас. Дамблдор задумчиво погладил ее по голове.

— Мисс Кирри, — начал он медленно. — Очень хорошо, что вы смогли высказать мне все это, хотя вы зря молчали столько лет. Теперь советую сказать это же мистеру Кэрроу, когда он поправится. Поверьте, он не вполне понимает, какую боль вам причинил — у него несколько иной взгляд на мир. Думаю, вы сможете помириться. И конечно, вы человек для него. В случае опасности он вас спасет, я не сомневаюсь.

— Спасет? — Диана криво усмехнулась. — Кошек тоже выносят из пожара, это не показатель. Если бы я была для него человеком, он бы просто не стал мне делать больно. Людей берегут.

Дамблдор улыбнулся.

— Мисс Кирри, подите выпейте чаю и постарайтесь уснуть. Вы сказали, что хотели, по крайней мере мне. Надеюсь, теперь вы сможете не вспоминать больше о прошлом. Поверьте, оно того не стоит — люди о гораздо большей боли способны забыть, и это правильно.

— Я клянусь, что не забуду никогда, — Диана стиснула кулаки, чувствуя, что ее начинает трясти. — Я ненавижу Кэрроу и вас, вы толстокожие, вам ничего не больно, вы не знаете, что такое — сомневаться в себе, стоишь ли ты хоть кнат, вы ничего не знаете...

Кажется, дальше она рыдала и хохотала очень долго. Дамблдор не говорил больше с ней — привел в гостиную Рейвенкло и там оставил.

* * *

Альбус Дамблдор долго еще не ложился — не тянуло, его мучила бессонница после войны. У Айлы на квартире он, помнится, иногда целые ночи просиживал на кухне при свече. И часто она тоже приходила, садилась рядом, и они тихо говорили, вспоминая прошлое или гадая о будущем. Хотя днем она страшно уставала, ей тоже не спалось.

— Он снится тебе, да? — спросил однажды Альбус подругу. Ему рассказывали, в первые дни после получения письма о смерти Лэма Айла не проронила и слезинки. Филипп Принц, брат Лэма, долго описывал, как она сама поддерживала его, поила вином, уговаривала держать себя в руках, как они вместе составляли письмо в "Ежедневный Пророк" и заявление в Визенгамот — они еще надеялись тогда привлечь Крауча к ответственности. Ничего не получилось. И вот каштановые волосы Айлы стали отливать рыжиной, а в ванной появилась баночка с хной.

В Мунго не хватало персонала, многие отправились на фронт, а у Айлы были навыки медсестры. Из госпиталя она и забрала Альбуса, перенесшего тяжелое ранение и сыпной тиф, к себе на квартиру.

...На его вопрос Айла вздохнула и слабо улыбнулась.

— Я рада, когда Лэм мне снится. Но не бойся, — она подняла на Альбуса темные строгие глаза. — Я свой долг помню.

Джереми, которого ушедшие на фронт родители оставили у тетки, помогал ей ухаживать за детьми. На него можно было положиться, оставить детей с ним на целый день — ведь от Альбуса, хоть он и старался как можно быстрее встать на ноги, толку было мало. Зилла и Брэнуэлл сначала робели, приходили в комнату, где он лежал, на цыпочках, осторожно высовывались из-за двери, тихо переговаривались.

— Да подойдите, я не кусаюсь, — рассмеялся он однажды, не выдержав.

— А вы не заразный? — с сомнением спросил Брэнуэлл. — От тифа я точно могу умереть.

Он всегда боялся умереть, будто в четыре года уже знал, что это такое. Джереми, впрочем, как и велела тетка, ревностно охранял покой Альбуса: вернувшись из магазина и не найдя кузенов в детской, ворвался вытащил обоих за плечи, игнорируя протесты больного. Альбус из-за стенки слышал, как Брэнуэлл хныкал и обещал "пожаловаться маме, что Джереми руки распускает".

Зиллу, как оказалось, так легко было не запугать: после полудня она явилась одна, с чашкой киселя, уселась на постель Альбуса и велела открыть рот. Альбус с удовольствием подчинился. Она некоторое время кормила его молча, и по лицу было видно — колебалась, стоит ли спрашивать.

— Дядя Альбус, папа правда умер?

Горло свело судорогой.

— Правда, Зилла, — он дотянулся до ее локтя, погладил.

— А правда, что его убил плохой человек Крауч?

Он промолчал: рановато все же Айла рассказала им все. Зилла помешала кисель в чашке.

— Дядя Альбус, а папа может вернуться? Я очень к нему хочу.

Тут в комнату снова ворвался Джереми, страшно злой, сдернул ее с кровати, отнял чашку и вытолкал за дверь.

* * *

Каждое утро Осборн Крауч начинал с того, что смотрел в зеркало. В волосах уже появилась легкая седина, хотя до старости, пожалуй, далеко. Лицо стало чуть обрюзгшим или, как говорила, покойная матушка, "мужиковатым"... Ладно, это в конце концов не так и страшно. Черные глаза сияли все также холодно и настороженно. Вытерев со щек мыльную пену, он бросил салфетку в корзину и улыбнулся. У Малфоев, по слухам, эльфы брили хозяев. "Ничтожества", — ухмыльнулся он про себя и надел пенсне.

Он полагал, что жизнь его складывалась вполне благополучно. К сорока с небольшим годам он достиг всего, о чем мечтал. Он занимал приличный пост, его называли даже одним из самых влиятельных людей сообщества. Его сейф в Гринготтсе был полон, а дом обставлен наилучшим образом. Сыном он мог гордиться: малый получился бойкий — в жену-грифиндорку, и умный в него самого. Крауч кашлянул и спустился к обеду. Лидия уже ждала его, разливая кофе. Поцеловав жену, Осборн довольно отметил про себя, что розовый атласный пеньюар был ей очень к лицу. Правда, она и в школе была полновата, а сейчас превратилась в настоящую толстуху — но никто не возбранял бы Осборну завести любовницу, его статус позволял и это.

— От сына тебе пришло письмо, — Лидия указала на конверт, лежавший рядом с подносом. — Ума не приложу, что могло случиться.

— Так распечатала бы, прочла, — предложил Осборн, повязывая салфетку.

Лидия нахмурилась.

— Это письмо тебе, а не мне!

— А, читать чужие письма бесчестно, — вздохнул Крауч. — Как ты была гриффиндоркой, так и остаешься. Распечатай, дорогая, и прочти вслух, я разрешаю.

Лидия, немного помявшись, вскрыла конверт и вытащила сложенный пополам лист бумаги.

— «Дорогой отец, — начала она читать, немного запинаясь. — Отрешаясь от эмоций, перейду сразу к делу. На меня подло и без всяких причин напал Ликаон Кэрроу, применив ко мне Секо. Будучи уличенным в своем преступлении и объясняясь с директором, он в оскорбительных выражениях упомянул и тебя. Тем не менее, наказан он был всего лишь поркой в пятьдесят розог и лишением факультета Рейвенкло двадцати баллов. Кроме того, у меня сильные подозрения, что в сговоре с ним состоит Брэнуэлл Принц, сын изменника, и действовали они вдвоем, однако преподаватели и директор, увы, ко мне прислушиваться не желают. Думаю, необходимо твое вмешательство, поскольку речь идет уже о твоем авторитете. С почтением, твой сын Каспер Крауч».

— Так и знал, — Осборн сплюнул. — Доверь факультет... И чем думал Блэк, когда принимал этого Раджана на работу?

Лидия поколебалась.

— По-моему, ничего особенного не случилось. На нашем факультете презирали бы человека, который из-за таких пустяков пишет родителям. Ты, конечно, вмешиваться не станешь? — робко спросила она мужа.

Осборн забарабанил пальцами по столешнице.

— Не стал бы, Лидия, если бы был уверен, что наш сын не успел всем похвалиться, что отец приедет и призовет всех к порядку. Но я в этом не могу быть уверен. Так что я поеду, чтобы не подрывать свой авторитет, хотя сыну, конечно, сделаю внушение. С другой стороны, Принц должен усвоить, в случае чего, что сыну предателя высовываться не следует.

— С Кэрроу тоже поговоришь? — Лидия с отвращением прищурилась. — Он, видимо, превзошел отца. Тот не кидался темными проклятиями из-за угла.

— Кровь Малфоев, — зевнул Осборн. — В сочетании с кровью Кэрроу результат вдвойне удручающий. Я добьюсь, чтобы его заставили принести публичные извинения нашему сыну. А маленького Принца можно будет просто припугнуть потихоньку. И самое главное, для чего я туда поеду… — он скрестил пальцы. — Наш сын почти взрослый, Лидия, пора подумать о партии для него. Мне кажется, одна из девиц Блэк была бы неплохим вариантом.

— Блэк? — Лидия застыла с чашкой. — Ты серьезно?

— Вполне, — кивнул Осборн. — Надо только подумать, о какой именно из внучек старого Финеаса будет идти речь. Ликорис старше Каспера и не очень красива, а дочери Арктуруса и Сайнуса слишком малы. Хотя… Чарис, пожалуй, подрастет быстро, Каспер может и потерпеть, заодно нагуляется.

— Ты считаешь, что старый Блэк выдаст какую-нибудь из внучек за нашего сына? — насмешливо спросила Лидия и вздрогнула: в черных глазах мужа мелькнула ярость.

— Я, кажется, для этого все сделал, дорогая, — процедил он и добавил обычным тоном. — Да, считаю. Дела старого Блэка почти откровенно плохи. Старший сын — пьяница и развратник, мотает состояние и позорит отца. Самого Блэка на работе дожимает Дамблдор, которого теперь, когда он герой войны, даже не уволишь: весь Попечительский совет, вся общественность встанут на дыбы. Подозреваю, что Дамблдору известны многие компрометирующие семью Блэк обстоятельства, и в случае чего он может их выложить. Старик чувствует себя в западне. Я окажу ему поддержку.

* * *

Коридоры Хогвартса не пробуждали в сердце Осборна ностальгии: он никогда не был сентиментальным. Кроме того, школьные годы он вспоминал с неохотой: было невыносимо унизительно сознавать, что провел семь лет, никем не замеченный и не оцененный, лишь потому, что в один год с тобой училось несколько бездельников, одаренных природой куда щедрее, чем они того заслуживают. Особенно раздражал Дамблдор — неотесанный деревенщина, зарабатывавший, однако, в триместр столько баллов, сколько Осборн не зарабатывал за весь год. Сейчас Осборн утешал себя мыслью, что Дамблдор не поднялся выше места учителя, а он, Осборн, вот-вот станет председателем Визенгамота. Всего лишь пара перестановок…

Ученики, которые попадались Краучу на пути, испуганно сворачивали в стороны. Лишь когда он почти достиг входа в директорскую башню, группа учениц не заметила его, и он стал свидетелем любопытной сцены.

Первой ему бросилась в глаза худенькая девочка с блестящей темно-каштановой косой, сидевшая на подоконнике и увлеченно читавшая. Другая, с золотистыми волосами и пронзительно-синими глазами, прохаживалась перед подоконником, ехидно поглядывая на темноволосую. Та, погруженная в чтение, не замечала ничего вокруг.

— Между прочим, — с ленцой начала блондинка, наконец остановившись, — я слышала, что некрасивых девочек, которые слишком большое внимание уделяют учебе, будут после СОВ силком выдавать за стариков или уродов. А то старых дев у нас слишком много. Кого бы ты предпочла, Зилли: урода или старика?

— Вопрос в том, кто предпочел бы её, — раздался голос из ниши, в которой, ране не замеченные Осборном, стояли еще две девочки. Одна, темно-рыжая, подобострастно хихикала, а говорила другая, с гладко зачесанными русыми волосами и узким лицом, странно надменным для её возраста. Обе девочки были в зеленых галстуках.

— На такую, как наша Принц, не всякий урод позарится.

— Верно, Чарис, верно! — рыжая всплеснула руками. — Она же скособоченная вся, — и она нарочито склонила голову набок, будто кого-то передразнивая.

«Чарис Блэк, — Осборн не спешил заявить о себе, в упор рассматривая предполагаемую невестку. — Что ж, несколько строптива, но против дедушки сказать ничего не сможет…» Между тем он подметил, что темноволосая девочка и впрямь держит голову склоненной набок.

— А может, она надеется на Ликаона Кэрроу, — вдохновенно продолжала белокурая. — Должна разочаровать: он явно неравнодушен к Джереми Брокльхертсу. Недавно я сама видела, как они…

Она внезапно замолчала, испуганно взмахнув руками. Темноволосая холодно улыбнулась и встала с подоконника. Крауч поразился тому, как легко она мгновение назад наложила заклятие Силенцио — небрежно взмахнув палочкой, чуть слышно что-то пробормотав. Девочки в нише не шевелились, продолжая насмешливо наблюдать. Крауч решил, что появится сейчас — самое время.

— Как вас зовут, мисс? — сурово спросил он, выступая из ниши прямо на девочку с темной косой. Она, однако, не сделала ни шагу назад, поглядев на него прямо, с презрением и отвращением.

— Зилла Принц, — она не добавляла «сэр», но Крауча это не удивило. Её взгляд теперь был также понятен.

— Я направляюсь к директору, мисс Принц, и ваш поступок, вне сомнения, станет ему известен.

— Очень на это надеюсь, — ответила девочка надменно.

— Соскучилась по отработкам, Зилли? — звонко крикнула рыжая. Та не удостоила её ответом, быстро спустившись по лестнице. Крауч взмахом палочки расколдовал белокурую девочку и погладил по голове.

— Все хорошо, мисс. Как вас зовут?

— Линнара Аппас, — пролепетала та, испуганно и потрясенно на него глядя. Чарис Блэк и её спутница сделали книксены. Линнара, опомнившись, последовала их примеру.

— Я позабочусь, мисс Аппас, чтобы эта девица вас больше не тревожила.

Довольный собой, Крауч потрепал девочку по плечу и зашагал вперед.

Директор Блэк встретил его сдержанно, однако Осборн угадал за сухими манерами усталость. Под глазами Финеаса Найджелуса были мешки, кожа пожелтела и стала дряблой, голос все чаще срывался в каркающий кашель. «Старик сдает, в одиночку тащиться ему не по силам. Что ж, окажем поддержку».

— Я, — признаться, удивлен вашему визиту, — бросил Блэк. — Тем более, по камину вы весьма расплывчато упомянули о своих целях. Каковы они?

Осборн кашлянул, скользнув почтительным взглядом по портретам директоров.

— Собственно, привел меня к вам пустяк, — улыбнулся Крауч директору. — Письмо моего сына, в котором он жалуется на преследования со стороны некоего Ликаона Кэрроу. В частности, на то, что этот молодой человек послал в моего сына темное заклятие.

Блэк немного опустил веки, что придало ему еще более изможденный вид. Парадная мантия, как заметил Крауч, висела на директоре мешком.

— Такой случай имел место, однако виновный был установлен и наказан.

— Тем не менее, мой сын счел нужным поставить меня в известность, — вздохнул Крауч. — Он опасается, как бы в этом деле не было политической подоплеки.

— Политической? — директор усмехнулся, став наконец похожим на себя прежнего. — О нет, смею вас уверить. Этот Кэрроу — просто крайне невоспитанный и невыдержанный молодой человек. Если хотите, я приглашу к вам профессора Раджана, и вы побеседуете, чтобы он в дальнейшем присматривал за этим студентом получше.

— Был бы вам очень признателен, — согласно кивнул Осборн. Он не смог бы отказать себе в удовольствии пошпынять индуса, но сейчас ему пришлось бы сдерживаться: ему хотелось не напугать директора, а успокоить его.

Индус вошел в кабинет, слегка поклонившись сначала директору, а потом Краучу. Смуглое лицо было, как всегда, непроницаемо, и Осборн с раздражением вспомнил школьные годы. Раджан поступил на первый курс Хогвартса, когда Осборн учился на четвертом. Чистокровные и магглорожденные были в равной степени оскорблены, увидев выходца из Индии в стенах британской школы, и вдвойне возмущены тем, что учителя ставили ему хорошие оценки. Осборн разделял мнение большинства. А вот теперь и вовсе общество докатилось до того, что вынуждено нанимать индуса детям в учителя. Конечно, Блэк по своей воле допустил бы этого, но так уж сложились обстоятельства.

— Что привело вас сюда, сэр? — вежливо спросил Раджан, но Крауча покоробило. Впрочем, он давно научился скрывать истинное отношение к людям и ответил с вежливой безразличностью:

— Нападение мистера Кэрроу на моего сына — вот причина моего визита. Я хотел бы узнать все обстоятельства дела и сделать выводы об опасности данной ситуации.

— Опасности, сэр? — индус слегка приподнял брови.

— Политической опасности, профессор, — объяснил Крауч слегка язвительно. — Насколько мистер Кэрроу опасен для общества?

На лице индуса мелькнуло презрение.

— Кэрроу? Он, безусловно, неприятный тип. Дерзит учителям, лезет в драки, невзирая на то, что часто оказывается побитым. Обуздать его я не имею возможности, хотя прилагал все усилия с первого курса. Однако политикой он никогда не интересовался. Его выходка против вашего сына — следствие общей испорченности и распущенности. Он был наказан, и если вы желаете, я также назначу ему отработки и заставлю принести вашему сыну публичные извинения. Также могу обещать, что установлю за этим молодым человеком строгий надзор. Или вы желаете поговорить с ним лично?

Крауч поколебался. Взглянул на директора: тот, кажется, меньше всего желал, чтобы неуравновешенный мальчишка попадался на глаза важному чиновнику. Что ж, успокоим старика.

— Нет, не желаю. Мне достаточно этих мер.

— Они будут приняты. Я могу идти?

— Можете, — каркнул директор и кинул на Осборна полный благодарности взгляд.

Раджан удалился, и Крауч готов был поспорить, что директор подавил вздох облегчения.

— В общем-то, мои дела закончены, — обратился Осборн к Блэку. — Я только хотел бы еще проведать сына. Он сейчас на занятиях?

— Да, у шестого курса трансфигурация, кажется. — кивнул Блэк. — Ступайте. Успеете как раз к концу урока. Заодно на этого Кэрроу посмотрите. Такой худой, темноволосый, с длинным лицом и в очках.

— Благодарю вас, — Крауч с достоинством кивнул.

Сына он предпочел подождать в нише, подальше от кабинета трансфигурации: свидетели разговора ему не были нужны. После звонка Осборн дождался, когда распахнуться двери класса: его сын, конечно, торопился уйти с нелюбимого предмета. Все же силы воли Касперу не хватало. Точно, светло-рыжая пышная шевелюра сына (волосами он пошел в мать, хотя лицом и фигурой — в отца) скоро возникла в дверном проеме. Крауч на секунду выступил вперед, знаком велел Касперу подойти. Тот подступил немного настороженно.

— Здравствуйте, отец. Я полагаю, вы приехали из-за моего письма?

— Верно. Я был у директора, говорил с твоим деканом. Они обещали мне принять меры.

Каспер расплылся в улыбке.

— Относительно Принца тоже?

Крауч фыркнул.

— Не позорь меня. Я не буду из-за здорового детины воевать с первоклассниками, это смешно.

— Этот первоклассник — сын изменника, отец. И я не сомневаюсь…

— Меня не интересует, в чем ты не сомневаешься, — прервал его Крауч холодно. — Впредь чтобы таких жалоб не было. заставляя меня приходить в школу и разбираться с твоими врагами, ты выставляешь меня перед обществом в смешном и жалком виде. Ты же не думаешь, что это сойдет тебе с рук?

Каспер побледнел.

— Но я… Отец, я старался для вас!

— Ты старался для себя, — тяжело насупился Осборн. — Кэрроу перед тобой извинится. Но и ты помни, что я сказал.

Каспер беспомощно оглянулся; сейчас он напоминал маленького ребенка, заблудившегося в лесу.

— А вон Кэрроу, папа, — он коснулся пальцами рукава отца. Вон идет, рядом с Дамблдором. И Принц с ними вместе.

Осборн обернулся. По коридору, точно, шел Дамблдор в сопровождении парня в очках, с некрасивым изможденным лицом, и мальчика лет одиннадцати — худенького, невысокого, с падающими на плечи прямыми черными волосами. При взгляде на ребенка Крауч почувствовал смутный суеверный страх, но тотчас скомандовал себе успокоиться. "Я не убийца, чтобы бояться призраков. Все было в рамках закона. Тем более, этот сумасшедший не стоит сожалений". Альбус, поравнявшись с ним, не поздоровался; в голубых глазах за мерцающими стеклами не отразилось ничего. Маленький мальчик также будто не заметил Крауча. Юноша ядовито усмехнулся, но ничего не сказал.

— Ты видишь, как они к нам относятся, отец? — дрожащим голосом спросил Каспер, когда группа скрылась за углом.

— Не тебе об этом судить, — машинально проронил Осборн. Перед глазами все еще стоял худенький мальчик с черными волосами.

* * *

Ликаон Кэрроу не спеша вышагивал длинными ногами по школьному двору. Рядом с ним шла Зилла Принц, разрумянившаяся на ветру. Ликаон забавы ради превратил лежащую на снегу ветку в побег люпина, усыпанный лиловыми цветами, и подал девочке; та благодарно кивнула и окружила побег согревающими чарами.

— В испанку мама работала в маггловских госпиталях, — продолжила она рассказывать. — А мы с Брэнни жили у бабушки. Там же гостил дядя Эшли с детьми. Они с бабушкой окружили дом защитными чарами. Мы не могли даже переписываться с мамой, и она не навещала нас, чтобы мы не заразились.

— В Хогвартсе было почти то же самое, — вздохнул Ликаон. — Нас не отпускали да же на летние каникулы. Мало того, нельзя было даже посещать Хогсмид и вообще покидать школьный двор. Сущая тюрьма! Переписку запретили, посылки тоже, даже перестали поставлять «Ежедневный Пророк». Только учителя нас и поддерживали. Профессор Дамблдор и профессор Слагхорн организовали множество кружков…

— Но зато никто не заразился, — мягко возразила Зилла. — Эта болезнь была совершенно смертоносной. Хотя я не понимаю… Почему маги не могут найти лекарство от таких болезней, как чахотка, испанка или чума? — она остановилась и в упор посмотрела на Ликаона. — Мне кажется, если бы ты стал колдомедиком, обязательно нашел бы лекарство от них. Почему ты все-таки хочешь в этот... отдел не помню чего?

— Охраны магического правопорядка, — улыбнулся Ликаон и положил ей руку на плечо. — Понимаешь, целители аполитичны. Они лечат, причем преимущественно магов, но не вступают в конфликт с теми, у кого есть власть. А я буду защищать магглов от нас, волшебников — это уже некоторая шпилька в адрес наших чистокровных толстосумов.

— Но этот отдел служит власти, как и все остальные. А у власти — такие, как Осборн Крауч, — от злости верхняя губа Зиллы по-беличьи приподнялась. — Получается, ты пойдешь служить к таким, как он?

Ликаон прижал ее к себе и погладил по волосам.

— Если я смогу найти кого-то, кто сможет свергнуть таких Краучей, я примкну к нему. Но в среде целителей революционеров ведь не встречается.

Зилла, замершая у него на плече, грустно улыбнулась.

— Ты так много читаешь по маггловской истории, а ничего не помнишь. Жан-Поль Марат. Только уж ты, пожалуйста, не примыкай к такому.

Он колебался, что ответить, когда Зилла слегка кивнула ему, указывая: во двор вышел и остановился перед ними профессор Раджан.

— Вот вы где, мистер Кэрроу, — сухо бросил он, равнодушно осмотрев Ликаона, который удивленно поправил очки, и Зиллу, которая инстинктивно прижала к себе побег люпина. — Я пришел, чтобы сообщить вам, что сегодня, в шесть вечера, вы перед ужином принесете в Большом зале публичные извинения мистеру Краучу.

Парень на мгновение задумался.

— Хорошо, — он равнодушно пожал плечами и хотел продолжить путь, но девочка попросила его подождать и побежала вслед за деканам к дверям замка.

— Я же созналась, — на ходу торопливо заговорила она. — Почему все-таки продолжаете его наказывать?

— Такова воля директора, — ответил Раджан равнодушно. — К нему сегодня заходил мистер Крауч. Если вы хотели бы, чтобы мистера Кэрроу больше не наказывали, вам следовало бы сознаться перед ними. Я не могу оспаривать их приказания.

— А если я сознаюсь перед директором, вы…

Но учитель уже скрылся за дверями. Девочка остановилась на пороге, в задумчивости прижав пальцы к губам. И вдруг, охнув, осела на холодные камни. Ликаон, видимо, все это время шел за ними следом. Склонившись над девочкой, он стал шептать какую-то длинную формулу. Окончив, он взял девочку на руки и поднялся, но в эту самую минуту из дверей выбежали профессор Раджан, Мервин Нотт и Каспер Крауч. В проем просунулась голова Брэнуэлла.

— Зачем вы заколдовали мисс Принц? — профессор Раджан говорил спокойно, в то время как Мервин и Каспер направили на Ликаона палочки.

— Мне давно хотелось испытать на ком-нибудь сонные чары, — равнодушно ответил юноша. — Она проспит несколько дней, только и всего.