Старая Люстра (джен)

Как я вам всем уже сообщил, я не люблю говорить, мне больше нравится писать. И пишу я, как правило, очень и очень много. Ну а что мне ещё делать? Многое я сам себе запретил, как только коснулся синей бабочки, сидящей на обложке Тесолы, можно сказать, я заковал себя в цепи и заключил себя в темницу. Нельзя делать то, нельзя делать это, про это вообще не думай, а лучше забудь. Но, пожалуй, я теперь особо наслаждаюсь теми немногими вещами, что мне позволено делать. Скажем, созерцать, смотреть, слушать, читать. Экспериментировать со своими волосами. Вообще подобные эксперименты уже превратились для меня в своего рода хобби, как и игнорирование запятых, путание "н" и "нн" в причастиях и плевание в потолок. Должен признать, что последнее делать не стоит, только если потолок не находится в нескольких сантиметрах от вашего лица, иначе окажетесь в небольшой лужице собственных остывших слюней. Признаюсь честно — разукрашивать свои многострадальные волосы было моим наилюбимейшим занятием.

Чего я только не творил со своей шевелюрой. В парикмахера играл, безуспешно пытаясь сначала сделать челку, а потом, когда уже профессионал подстриг меня как я хотел, мне тут же приспичило поменять причёску так, что чёлкой там даже и не пахло. Семья отказала и на полчаса решила посадить меня за прописи, а я всё это время просто сидел в прострации и рвал несчастную тетрадочку на маленькие лоскутки бумаги, но со временем увлекся, добравшись до школьных учебников, так что через несколько минут у моих ног появилась внушительная куча бумажек, примерно мне по щиколотку. Уборкой я долго не хотел заниматься, наверное, полмесяца, просто поднимал с пола как можно больше этих кусочков и подкидывал в воздух, наблюдая за тем, как они падали, грациозно кружась в воздухе. Это было похоже на снег. А потом я ещё брал зонтик и ходил под этим бумажечным дождём, изо всех сил надеясь, что это всё-таки не перечит четвёртому правилу.

Но мимолетное увлечение стрижкой не идёт ни в какое сравнение с тем, как я старался покрасить кончики волос в какой-нибудь яркий и необычный цвет. Специальных мелков для этого я в квартире не нашёл, но фломастеров, акварели, гуаши и карандашей (которые должны были мне понадобиться при завивке) лежало навалом на всех столах, а в духовке я нашёл стакан с кисточками. Дождавшись того момента, когда все уйдут, чтобы потом сделать им сюрприз в виде обновленного себя, я начал изменять свою внешность.

Первым стартовал фломастер красного цвета. Его запах мне понравился настолько, что сначала я нарисовал себе под носом что-то вроде гитлеровских усов, лишь бы получше нанюхаться, и только потом приступил к самим волосам.

Расправившись с белыми кончиками, я решил, что этим дело не должно ограничиваться, и наставил ещё несколько точек где-то на макушке и на челке. Но один красный цвет выглядел убого, поэтому в дело пошли синие и фиолетовые краски, а потом зелёный и жёлтый фломастеры.

Более длинные пряди окрашивались в тёмные цвета, короткие — в светлые или сразу в несколько цветов, челка и волосы за ушами превратились в небольшие радуги. В итоге вся эта палитра хорошенько перемешалась, и вся моя голова стала такого цвета, по сравнению с которым серо-буро-малиновый в крапинку отдыхает. Чуть позже добавились ножницы, и большая часть волос была срезана под корень.

Родственники, пришедшие домой поздно вечером, увидев эдакого Гитлера, ставшего жертвой сумасшедшего парикмахера-маньяка, сначала перекрестились несколько раз, потом попытались упасть в обморок, а затем смеялись несколько часов подряд, тыкая в меня пальцами. Отмывался я всю ночь и всё утро, но по всем законам подлости ничего не вышло. Пришлось ждать, пока волосы отрастут, так как бриться налысо я отчаянно не хотел, вырывался, кусался и плевался в лица, а потом спрятался в комнату, заперся в ней (стоит заметить, что изнутри её отпереть обратно невозможно), несколько часов просидел там, а потом стал тихонько скрестись в дверь. Родня посмеялась, но дверь открыла, оставив какие-либо попытки предпринять меры по поводу моей головушки.

Правда, они быстро пожалели о том, что не оставили меня в комнате. Со злости я написал столько надписей в ванной и в столовой, сколько не писал в месяц, причём писал всё это теми самыми красками, которыми накануне разрисовывал себя. О содержании надписей не буду говорить. Там был и мат, и оскорбления, и полнейший бред, который я давным-давно уже хотел кому-нибудь рассказать. Больше всего от меня досталось брату. Я поливал его грязью, посылал куда подальше, желал ему смерти и даже посвятил в то, как хочу его убить.

Он на это промолчал, и на следующее утро я не обнаружил у себя под подушкой Тесолы.

Я угрожал, я покрывал стены новыми оскорблениями, портил все вещи, до которых мог дотянуться, однажды сумел разорвать всю одежду родственника, валяющуюся в шкафу. Потом, поняв, что этим я ничего не добьюсь, я просто лёг в кровать, отвернулся к стене, накрылся одеялом и стал ждать. Ждал я долго, почти две недели. Заставить меня поесть было невозможно.

Братец и не думал отдавать тетрадь, но страдать от голода лишь из-за собственной гордости уже расхотелось. Поэтому ночью я выбрался из постели и хорошенько ободрал обои в столовой и старательно помыл плитку в ванной, а затем завалился спать. Утром Тесола лежала уже под моей правой рукой, а на стуле, стоящем рядом, стояла тарелка с завтраком. Семья куда-то ушла, оставив меня в полном одиночестве, и я, обрадовавшись этому, тут же записал несколько новых бредовых правил в тетрадку и накинулся на еду.

Лучше бы я этого не делал. Забыв про то, что после длительного отказа от пищи начинать питание нужно с различных бульонов, я в мгновение ока проглотил, почти не жуя, миску каши, яичницу и два кусочка хлеба. Пришедшая через несколько минут родня застала меня у унитаза. Мне пришлось неделями сидеть на специальной диете, и только по прошествии этого срока я мог есть уже любую пищу. А всему этому виной мои волосы, которые я ещё отращивал месяц.

После этого инцидента я стал осторожнее относиться к покраске своих горячо любимых и обожаемых волос. Конечно, мелки для них мне так и не купили, и я всё так же ограничивался фломастерами и гуашью. Иногда пряди получались очень даже красивыми, ведь я тщательно подбирал цветовую гамму и делал наброски на абсолютно белых листах А4.

Ножницы тоже не были забыты. Как-то раз мне настолько понравилось то, что я сотворил со своей шевелюрой, что даже сыграл свадьбу со своими волосами. Пришлось отрезать кусок белой прозрачной занавески и накинуть себе на голову (невестой, как ни странно, являлся я), а свисающую набок челку я завернул в кусок чёрного мусорного пакета, который играл роль костюма.

С церемонией проблем не возникло, а вот с поцелуем пришлось попотеть. В конце концов я просто сплюнул на руку и вытер её об волосы, таким нехитрым образом закрепив наш союз. А потом той же рукой написал в Тесоле: "С волосами не разводиться!!! Любовь до гроба!", а сам повалился на кровать и долго беседовал о том, что есть любовь, периодически обращаясь к своему жениху. Правда, он ни разу не удостоил меня своим ответом, и я обиделся и попытался закатить истерику, но, поняв, что всё это бесполезно, уже стал подумывать о разводе, как вдруг Тесола ворчливо напомнила о себе, и мне пришлось смириться. Да уж, в браке я был несчастен.

В число моих самых излюбленных хобби также входит изменение цвета собственного тела. Нет, не волнуйтесь, я не закупаюсь краской в ближайшем строительном магазине и не обливаюсь ею, стоя в ванне. Это происходит само, без моего ведома, но моё настроение влияет на цвет и наоборот. Ночью я просто, закрыв глаза, беру со стола краски и наугад наношу на запястье цветную полоску, а утром смотрю на свою правую руку. К примеру, сегодня я серый, и я тоскую, скучаю, слоняюсь без дела по всему дому и смотрю в окно на небо. А завтра я, быть может, стану ядовито-зеленым и буду весь день насмешничать, грубо шутить, подкалывать и по-всякому зубоскальничать.

На самом деле это очень удобно. Просыпаешься с утра, смотришь, какого ты сегодня цвета, и сразу примерно понимаешь, как пройдут последующие 17 часов. Но в последнее время я всё чаще серый. Надо же что-то противопостовлять солнечной теплой погоде, которую я так ненавижу! Вот я и противопоставляю. Себя. Моя кожа цвета пасмурного неба... Странно, что из меня ещё дождь не идёт, а то ходит по квартире такая большая хмурая туча.

Похоже, основной темой сегодняшнего разговора будут мои развлечения. В их списке есть даже отказ от сна и пищи. Я часто не сплю ночами, сидя под одеялом со своим старым фонариком и изучая раз за разом Тесолу, отыскивая в текстах, записанных в ней, новые невероятные правила, какие-то загадки и отгадки, и пытаюсь вспомнить, когда и при каких условиях я всё это писал.

Про фонарик тоже нужно кое-что рассказать.

Имени у него как такового нет, только скромное "Фонарь". Что-то вроде собачьей клички. Я зову его так, когда хочу перейти. Он похож на меня, тоже умеет превращаться, да и знает, как переходить. По сути, он меня и научил всем этим фокусам, и без его помощи мне до сих пор довольно проблематично уйти в Темноту. Стоит мне лишь сказать: "Свети, Фонарь!", пусть даже мысленно, он тут же превращается в настоящий старинный железный фонарь, внутри которого неровно горит, каждое мгновение грозя погаснуть и оставить меня в кромешной тьме, сальная оплывшая свеча, уже почти полностью растаявшая. А я сразу оказываюсь в совершенно другой одежде, смахивающей на чёрный потрепаный балахон, беру своего спасителя в руки и гуляю в Темноте. Видел я там всегда много разного, и попадал в странные места.

Чаще всего меня сразу же заносит в чьи-то кошмарные сновидения, иногда мне удается этого избежать и я продолжаю ходить по Лесу Ужасов. Я не знаю его настоящего названия, у него вообще его может и не быть, но слово " ужас" вполне характеризует это тёмное место, в котором царит вечная тьма.

Сколько бы времени я ни проводил в Темноте (однажды мне удалось задержаться там на целый месяц), но ничего, кроме высоких сухих деревьев с чёрными стволами, такого же чёрного и страшного тумана и ещё более ужасных созданий, населяющих этот мир, я не видел. Так я пришёл к выводу, что ничего, кроме леса, здесь нет.

Не могу не написать о тварях, которых постоянно вижу, когда получается перейти. Они ходят в балахонах, как и я, но в руках у них нет фонарей, поэтому я со своим источником света частенько их привлекаю к себе. К счастью, их можно услышать задолго до их появления и спрятать куда-нибудь в складки одежды своего проводника и самому залезть под какую-нибудь корягу. Я не знаю, как зовут тех существ, и сам даже не пытаюсь придумать им название. Я просто записал ещё одно правило: "Нельзя давать имена созданиям из Темноты." Всё, что я о них знаю, это то, что у них красные светящиеся глаза, похожие на раскаленные угли или металл, что у них нет лиц и что именно они преследуют людей в ночных кошмарах и изредка догоняют. И тогда те пойманные несчастные умирают во сне от сердечных приступов.

Я как-то попал в один из подобных снов и видел, как тварь пожрала молодую, кричащую от ужаса девушку. Она была в тёмном деловом пиджаке, узкой юбке до колен и на красных лаковых каблуках. Один каблук обломался при беге, и девушка упала, а её преследователь упал на неё сверху, и она просто исчезла, оставив после себя лишь лёгкий запах духов и кучку пепла. Потом тварь переключилась на меня, но с Фонарём мне подобные ей не были страшны. Просто произнеся "Фонарь, погасни", я легко переношусь обратно в свою спальню из Темноты.

Я частенько так развлекаюсь. Только вот за переходы приходится платить. А плата высока. Несколько раз меня чуть не сбивала машина, появляющаяся буквально из ниоткуда, потом какие-то отморозки пытались меня убить, частенько за мной посылали тех существ, и они пробирались в мои сны. Но они не предусмотрели того, что во снах я всегда с Фонарём.

С каждым переходом плата становится всё выше. Я вот уже который месяц собираюсь бросить, но соблазн чересчур велик, и я снова прошу Фонаря проводить меня в Темноту. Боюсь, что в один ужасный момент свеча погаснет сама, оставив меня в кромешной тьме, с медленно сжимающими кольцо существами из Леса Ужасов. Но я искренне надеюсь, что этого не произойдёт. Но, если меня вдруг убьёт кто-то из Темноты, в этом будет один большой плюс. Я и мои волосы умрём в один день, прямо как во всех сказках пишут.

Ещё я почти постоянно читаю книги. Классику, современную литературу, всякие подростковые фэнтези и даже откровенные бредни, которые непонятно как стали безумно популярны. У меня много любимых книг, и большинство из них написаны относительно недавно — около тридцати-двадцати лет назад или позже. Я бы с превеликим удовольствием покупал их в магазинах, делал на полях пометки, создавал закладки и перечитывал раз за разом особо полюбившиеся диалоги и метафоры, но, увы, если бы всё было так, то очень скоро я с семьёй оказался бы на улице с большим шкафом, доверху заваленном книгами. Так и ходил бы по переулкам босиком, в лохмотьях, со спутанными и посеревшими от грязи волосами, и тащил бы на себе этот огроменный шкаф, и был бы похож на черепаху. Поэтому я ограничиваюсь телефоном и просто, не выпендриваясь, скачиваю то, что хочу.

Как бы я ни любил такие шедевры литературного искусства, как "Дом, в котором...", "Жутко громко и запредельно близко", "Маленький Принц", иногда хочется убить авторов всех этих произведений за то, что они не могут придумать нормальный конец. Вообще, я ни разу и ни в одной книге не видел красивой, действительно завершающей всю историю концовки. Если бы можно было сравнить с симфонией, я бы хотел услышать звучное и громкое тоническое трезвучие, которое разрешало бы доминантовый терцквартаккорд, доминантовое трезвучие или что-нибудь такое доминантовое. Но в книгах я постоянно слышу лишь жалкую субдоминанту или совершенно не разрешенную доминанту.

Наверное, написать последнюю страницу сложнее, чем всё произведение в целом, но просто обидно, что абсолютно все книги заканчиваются вот так. Я не знаю, как именно можно охарактеризовать "вот так", но, скорее всего, это означает "никак". В последнем листе нет жизни, историй, только сухие слова и буквы. После конца не остается никаких эмоций. Одно лишь недоумение с капелькой негодования и расстройства. Иной раз даже жалею, что вообще дочитал, а не забросил где-то посередине. И всегда, когда покупаю книгу в магазине, изо всех сил борюсь с искушением прямо сейчас выдрать последнюю страницу, сделать из неё самолетик и отправить его в далёкий полёт над проспектами, станциями метро, улицами, домами и реками.

Но любопытство и надежда всегда побеждают. Я надеюсь, что когда-нибудь мне всё же попадется книжка с хорошим концом, а не с таким, после которого пожимаешь плечами и ставишь телефон на зарядку. Не спорю, эпилоги и последние главы бывают интересными, трагичными, захватывающими. Но последняя страница совершенно другая. Занудная, скучная, серо-желтая. В печку её, в печку!..

А вообще мне нельзя мечтать. Нельзя думать о будущем, воображать, кем я стану, когда вырасту, куда пойду на следующей неделе и даже попытаться погадать на воде или ещё на чём-то. Нельзя смотреть фильмы про далекие миры, до которых человечество доберётся через несколько сотен лет. Всему виной первое правило. Наверное, его не нарушать почти так же сложно, как и двадцать девятое, но я, если быть полностью честным, не уверен.

"Не заглядывать в будущее."

Абсурд, сам это прекрасно понимаю. Что может быть плохого в обычном планировании дня или мечтах о взрослой жизни? Но это строго запрещено. Живи здесь и сейчас, не думая о последствиях. Выходи замуж за собственные же волосы, не размышляя, будете ли вы оба счастливы в браке. Продолжай сбегать по ночам в Темноту, не боясь того, что Фонарь погаснет сам по себе. Читай книги и не помышляй о том, что будет напечатано на последней странице.

А знаете, на самом деле так даже лучше.