Вместе (гет)

Таня Гроттер проснулась на рассвете от холода. Её одеяло сползло на пол, а форточка в комнату почему-то оказалась открытой. Девочка поёжилась, потерла одну ногу о другую, нагнулась за одеялом, укрылась. Стало заметно теплее. Конечно, нужно было и форточку закрыть, но сонная Таня была не в состоянии этого сделать.

— Доброе утро, — отозвалась Чу. Она всегда была бодрая, словно ей сон и не нужен был, а ведь они обе проспали всего часа четыре, так как Таня допоздна засиделась за книгами.

— Доброе, — буркнула Гроттер.

— Поднимайся, сегодня тяжёлый день.

Таня застонала, полностью скрываясь под одеялом. Теперь ей ещё больше не хотелось вылезать на холодный воздух. К тому же, в школе должна будет состояться контрольная, что совершенно не красило день, так еще и Чу была на удивление разговорчивой. Обычно она молчит или просто комментирует происходящее.

— Давай, девочка. Сейчас и Нинель ворвётся.

И как в воду глядела. Всегда у нее так.

Тётя с шумом открыла дверь, зорко оглядела комнату, нахмурилась.

— Еще валяешься? — грозно спросила она, на что Таня лишь закатила глаза. — Живо поднимайся. Ещё завтрак готовить.

— Да, тётя Нинель, — послушно проговорила девочка, откидывая одеяло в сторону.

Дурнева удовлетворённо кивнула и отправилась на кухню. Недолго думая, Таня поднялась. Нужно было поторопиться, чтобы лишний раз не разозлить тётю. “Когда же всё это закончится?” — думала девочка, переодеваясь.

— Осталось немного, — отозвалась Чу.

Гроттер давно прекратила попытки угадать, что же именно произойдет, ведь Чу отказывалась рассказывать. Она просто однажды обмолвилась, что Таня скоро покинет родственников, но когда же произойдёт это счастливое событие, так и не сообщила. Правда, сейчас Таня ощущала беспокойство по этому поводу.

— Перебери гречку, — велела тётя Нинель, когда Таня появилась на кухне.

Девочка послушно села за стол, рассыпала крупу и принялась отсеивать темные зерна, которых и так было очень мало. Изредка Таня поднимала голову и смотрела на своё отражение в большой никелированной вытяжке над плитой. Единственное, что её интересовало, это родинка на кончике носа. Чу давно уже перестала пытаться впихнуть в голову Тани мысль, что родинка эта ничуть не уродливая. А дразнят девочку лишь потому, что она на это реагирует.

За завтраком Таня ковырялась в каше, почти ничего не ела. Настроение испортилось, а интуиция кричала, что должно произойти что-то страшное. Даже треклятая родинка пульсировала, жгла. Гроттер вздохнула, одновременно с ней вздохнул дядя Герман.

— Что такое, пампушечка? — заботливо поинтересовалась тётя Нинель.

— У меня ужасно болит голова, — пожаловался Дурнев. — Мне приснился страшный сон.

Пипа и тётя Нинель удивлённо уставились на него. Таня же проигнорировала заявление родственника. Ну, сон и сон. Даже несмотря на то, что обычно дяде Герману сны не снятся.

— Что же ты видел? — аккуратно спросила тётя Нинель.

— Старуха, — понижая голос, ответил дядя Герман. — Страшная, жуткая. Старуха с красными глазами и отвратительной слюнявой челюстью. Её руки были отделены от тела и болтались в воздухе. Отдельно! Она протянула их ко мне, схватила за шею и потребовала… — Дурнев сглотнул, явно переживая заново весь тот ужас, что ощутил во время сна. — Она сказала: "Отдай мне то, что она прячет!"

Таня почувствовала, что Чу напряглась. Мало того, во время рассказа Германа девочка начала терять контроль над телом. Это было не по прихоти Чу, точнее, из-за неё, конечно, но Чу делала это неосознанно. Руки сами схватились за столешницу.

— Перестань, пожалуйста, — взмолилась Таня. — Успокойся.

Стол дёрнулся, и кружка с чаем тут же опрокинулась. Пипа завизжала, ошпаренная горячим напитком.

— Прости, — рассеянно произнесла Чу, отрезвленная вскриком Пипы.

— Прости? — удивилась Дурнева-младшая. — Ты ошпарила меня! У меня ожог!

И закатила истерику. Таня мужественно выдержала нападки родственников, поле чего пошла одеваться, а затем отправилась в школу.

* * *

Училась Таня средне: гуляла между тройками и пятёрками. Иногда ей помогала Чу, особенно если вопрос касался истории или математики. Друзей у Гроттер не было. Так, некоторые приятели, но ни одного из них девочка не могла назвать близким. Правда, Чу настаивала на том, что стоит подружиться с Геной Бульоновым, мол, у мальчишки есть потенциал. Таня же не видела в нём ничего интересного.

Как оказалось, контрольную отменили и вместо неё устроили экскурсию. Так как Пипа не пришла, прикрываясь мнимым ожогом, учитель велела Гроттер лезть в автобус, чтобы деньги не пропали. Дурневы Тане никогда ничего не покупали сверх нормы. Никаких театров, кино и музеев. Благо, кормили и одевали сносно — и на том спасибо. Больше Тане ничего нужно не было, ведь, благодаря невероятным умениям Чу, девочка всегда попадала туда, куда хотела, абсолютно бесплатно.

Гроттер понимала, что эту экскурсию Дурневы припомнят ей, и не раз, но решила, что подумает об этом позже, а сейчас стоит насладиться поездкой в Оружейную палату. Сидя в автобусе рядом с Бульоновым, Таня пялилась в окно и рассматривала виды. Краем глаза она заметила какую-то странную собаку, но долго на ней не задерживалась. Но Чу была не согласна. На мгновенье она перехватила контроль, и голова Тани резко повернулась в сторону окна. На дороге там, где раньше была собака, стояла высокая рыжеволосая женщина в странном оранжевом плаще.

— Она откуда здесь? — недовольно проговорила Чу, а Таня ощутила её злость и… зависть?

"Кто это?" — спросила девочка, но Чу не стала отвечать, проигнорировала.

— Я не понимаю, — бормотала она. — Не понимаю.

— Что именно? — раздражённо спросила Таня, которой уже порядком надоело странное поведение Чу.

Генка Бульонов удивленно уставился на Гроттер, но та даже не смотрела в его сторону. Решив, что невежливо мешать людям разговаривать самим с собой, мальчик вернулся к своим делам.

— Откуда взялась старуха, — ответила Чу.

— Старуха и старуха, — Таня пожала плечами. — Просто кошмар.

— Не просто! — вдруг воскликнула Чу, а Гроттер отчётливо почувствовала её злость.

— Я не понимаю, — обиженно прошептала девочка, не привыкшая к подобным вспышкам.

— Не понимаешь, — согласилась Чу, успокоившись. — Старуха с красными глазами и оборванными руками — это я, точнее, то, что осталось от моего тела. Тогда.

Таня не знала, что ответить. Она никогда не думала, что Чу такая... такая... даже слово не могла подобрать.

— Ты говорила, что твое тело утащили твои слуги и похоронили, — тихо проговорила Таня.

— Да. Но я этого не помню. Могу судить лишь по той информации, что узнала по сохранившимся каналам связи. Прошло десять лет с той роковой ночи, пять лет с моего пробуждения, но только сейчас я чувствую, что что-то начало происходить. Всё это не может быть совпадением.

— Что именно?

— Да всё это: сон Германа с моим участием, появление друзей твоих родителей…

— Друзей?

— Может, и не друзей, но хороших знакомых. Та женщина, что мы сейчас видели, одна из них. Они наблюдают, ждут чего-то.

— Чего? — Таня не понимала, и всё это ей совершенно не нравилось.

— Не знаю.

— И что делать?

— Ждать.

На этом разговор был окончен. Автобус как раз доехал до музея. Выйдя на улицу, Таня потянулась, чтоб размять мышцы. Нужно было сдать куртку в гардероб, выслушать инструкцию, а потом можно заняться осмотром.

— Дай мне своё тело, — вдруг попросила Чу, когда они оказались внутри.

— А экскурсия? — Таня не хотела отказывать, но так хотелось посмотреть на экспонаты.

— Я не стану тебя отключать.

Таня и Чу существовали в одном теле. Точнее, это Таня однажды обнаружила, что не одна. Она знала про диссоциативное расстройство идентичности, услышала взрослый разговор и испугалась, что больна, что Дурневы ещё больше на неё разозлятся. Или ещё хуже — отправят в психушку. Но все оказалось совершенно другим. Чу объяснила, что она вселилась в тело девочки, чтобы не погибнуть. Она обещала, что просто будет соседкой и не станет на что-то претендовать. И они привыкли друг другу. Кое-как научились уживаться, разделили обязанности. Таня знала, что если Чу захочет, она приложит все силы и завладеет телом. Она сильнее, опытнее, старше, а Таня была всего лишь маленькой девочкой. Но Чу никогда не брала контроль в свои руки без разрешения Гроттер. У девочки даже складывалось ощущение, что её соседка ничего не хочет. Она просто была, но это ей ничего не давало.

Лишь несколько раз Чу просила тело с отключением сознания Тани. И Гроттер верила, что та не навредит ей, ведь обещала это при их первом разговоре. Верила, что Чу вернёт ей контроль, когда закончит свои дела. И ни разу не сомневалась.

— Хорошо.

В свое время Чу научила Таню технике расслабления, которая и позволяла передать тело под контроль другого сознания. Вот только на мгновенье на лице появлялось выражение, схожее со слабоумием. И как на зло, в это мгновенье на Таню посмотрела Лена Мумрикова.

— Что, чумичка, — гаденько проговорила она, улыбаясь, — опять припадок?

— Рот закрой, жаба зеленая, — грубо отрезала Чу, не удостоив Мумрикову даже взглядом.

Припадки — отдельная тема, из-за которой Таню иногда дразнили. Несколько раз в школе Гроттер падала в обморок из-за сильных плотных эмоций, не принадлежавших ей. Чу разъяснила, что к ней возвращаются силы, вот и бьет по Тане. Что это за силы такие, Чу не объясняла, так что Гроттер оставалось лишь верить наслово. Радовало лишь то, что в последнее время обмороков не было. Наверно, к Чу вернулось всё, что она когда-то растеряла.

Особо не слушая нудного экскурсовода, Чу оглядывалась по сторонам. Она чего-то ждала, но Таня не знала, чего же именно. Они были уже в шестом или седьмом зале по счету, как вдруг что-то заставило Чу замереть. Она чувствовала, что нашла именно то, что и было причиной, по которой она попросила у Тани тело.

На высокой подставке под бронированным стеклом, освещённый мощными лампами, лежал золотой меч. О да, Чу знала о нем. Что-то тянуло к нему, заставляло протягивать руки…

— Остановись! — взвизгнула Таня.

Вовремя. Чу чувствовала, что еще чуть-чуть и она б дотронулась до витрины. Наваждение пропало.

— Что это?

— Крайне мощная штучка. Этот глупый экскурсовод глубоко ошибается, особенно в отношении узоров, — Чу хмыкнула.

Когда был осмотрен последний экспонат, детям разрешили немного погулять самостоятельно. Чу решила вернуться к мечу. Её что-то беспокоило, но и она сама не могла понять, что именно. На всякий случай она обошла витрину со всех сторон, увидела сигнализацию и убедила себя, что меч в надежных руках.

Вдруг родинка на носу вспыхнула, отозвалась жгучей болью. Чу давно приметила, что это всё означало лишь одно: больше проблемы. Она не знала, почему так происходит. Возможно, отголоски спящей магии. Гроттер — большой древний род, так что у Тани должен быть просто огромный потенциал. Родинка ведь действительно была странной. Она менялась, предупреждала и вела себя не как обычные кожные отметины.

Неприятности не заставили себя ждать. Что-то налетело сначала на мужеподобную смотрительницу, а потом и на Чу. Единственное, что она запомнила, прежде чем потерять сознание, это сладкий запах гнилых рук.

* * *

Естественно, инцидент в музее дал отклик. Дурневы были уверены, что это Таня утащила меч. Они всё ещё шептались, что она вся в отца-уголовника, верили своей же лжи. Чу давно рассказала Гроттер, что её родители были хорошими, порядочными людьми. И Таня сразу же дала понять родственникам, что не верит их россказням. Дурневы же всё равно продолжали гнуть свою линию.

— Вот дождёшься, — шипела тётя Нинель, — лопнет мое терпение, и я выкину твой футляр от контрабаса на помойку!

И Дурневы всё ещё верили, что способны осуществить свои угрозы.

— Не посмеете, — холодно ответила Таня, скрестив руки на груди.

Нинель нахмурилась, но промолчала. Не посмеет, когда девчонка вот так вот на неё смотрит. Порой, Дурневой казалось, что глаза Гроттер начинают отдавать красным, а воздух вокруг неё сгущается. Пугающее зрелище, до дрожи в коленях.

— Всё это странно, — вдруг проговорила Чу. — Сон, знакомая женщина, меч. То ли еще будет.

Через несколько дней пророчество Чу осуществилось.