Барон Бай (джен)

* * *

Айвен не знал точно, стал бы он дезертиром или ренегатом, сорвавшись со своего поста (читай — места ссылки) на Илле в поездку через полгалактики за подарком для жены, но выяснять это различие на практике не стремился. Любящая женушка снизошла до его объяснений, и они двое добросовестно высидели в консульстве весь остаток срока. Два с половиной месяца Теж расстроенно вздыхала, налегала на коктейли из чистейшей минеральной воды и отказывалась лишний раз посмотреться в зеркало; те же два с половиной месяца запомнились Айвену безудержным буйством супружеского секса в самых экзотических и грозящих вывихами позах.

Увы, расставаясь с супругом на пересадочной станции, Теж после стольких П-В скачков больше не была способна на бурные ласки, а лежала обессиленной тряпочкой с холодным компрессом на лбу. Такая непривычно тихая и тем самым еще более соблазнительная... Айвену стоило немалых трудов оторваться от жены, и лишь мысль о том, каким благодарным воплем она встретит его возвращение с джексонианским подарком, придало ему сил подняться на борт лайнера. Здесь их пути расходились — Теж продолжала свой путь обратно на Барраяр, Айвен же делал крюк, намереваясь заглянуть по дороги в гости к... К теще, вздохнул он.

Илла, как это давно сформулировал Айвен со всей казарменной прямотой, находилась определенно в жопе мира. Но, развивая это сравнение, совершенно неясно, к какой анатомической части вселенной отнести Архипелаг Джексона. Наверное, это желудок. Большой, прожорливый желудок, готовый сожрать и переварить любого, у кого достанет наглости и самоуверенности заявиться туда и потребовать свое. И эту задачу не облегчало целое семейство хитрых, бесцеремонных и циничных джексонианцев — его нынешней родни.

Родня в своей естественной среде громко смеялась, мельтешила, сверкала массивными украшениями, атаковала зрение всеми цветами радуги... что в некоторых случаях обозначало не только яркость нарядов, но и тела танцовщиц — разноцветных нечетных сестричек Теж — прикрытые таким малым количеством ткани, что ее едва хватило бы на два носовых платка. Табор, вспомнил нужное слово ошеломленный Айвен и украдкой вытер лоб.

Папа-Арква выразил радость от появления Айвена и громогласно поинтересовался, как поживает его прекрасная младшая дочурка — как будто он не получал от нее регулярно подробные письма. Мама-Арква, высокая ледяная баронесса, протянула Айвену для поцелуя бледную руку с золотым перстнем, и любезно осведомилась о его карьерных успехах. Леди бабуся снисходительно кивнула ему с высоты своих метра девяноста. Сестрицы его жены, обычные и разноцветные, подходили к нему поздороваться одна за другой. Все они были идеально стройными... нет, говоря откровенно, тощими: ни единой складочки, никакого намека на женскую мягкость, прямо манекены из журнала мод, а не живые люди. Айвен был уверен, что его жена в тысячу раз соблазнительней любой красотки из этого женского царства, но начал понимать, почему Теж уперлась и в своей нынешней форме ни в какую не хотела ехать на Джексон.

А потом Айвен разглядел среди буйного джексонианского табора одного хорошо знакомого джентльмена, чей пиджак традиционно лилового оттенка смотрелся здесь строго и почти невзрачно.

— Привет, Бай, — поздоровался он так, словно они расстались максимум неделю назад, разъехавшись с какого-нибудь скучного вечера. — Фланируешь?

— И я тоже рад тебя видеть, дорогуша, — Бай пожал ему руку. — А у тебя изменился лексикон. Стал, не побоюсь этого слова, вольным. Набрался в галактике?

— Не вечно же мне сидеть дома!

— Нынче наказующий пинок под зад зовется вот так?

Ах, славный старина Бай. Все тот же цинизм во взглядах на мир и неумеренное число колючек под языком, призванных оживить скучную беседу.

— Зависть, низкая зависть к моей дипломатической карьере, — добродушно парировал Айвен. — Заметь, на самостоятельной должности, а не младшим атташе, который всего лишь сидит и скармливает машине бумажки.

— И не за кофе в Генштабе бегает. Молодец. — Бай лениво свел ладони. — Тебе удалось не проштрафиться сверх того за эти два года?

— Я же был далеко от тебя... И от Майлза. И от моих джексонианских родственников. Шанса во что-нибудь вляпаться у меня просто не было.

— Надо понимать, сюда ты прилетел за этим шансом? Всегда рад помочь.

Они посмеялись. Айвен цапнул бокал чего-то слоисто-полосатого, как хвост райской птицы, с подноса проплывающего мимо слуги.

— Устроенная личная жизнь и хорошее жалование лучше всяческих приключений, — заметил он глубокомысленно. Да уж, цены на Илле были такими невысокими, а Теж, расслабившаяся на тропическом солнышке, такой прелестной...

— А, не упоминай, — Бай махнул рукой, на мгновение скривившись.

— Эти жлобы не повысили тебе ставку? — удивился Айвен, предусмотрительно не уточняя, какие такие "эти": работа Бая на СБ давно не являлась секретом, и все же не стоило лишний раз трепать языком имя его работодателя. Прежде Байерли Форратьер славился бездонной дырой в кармане, что имел — тратил на модные шмотки, а обедать старался ходить по знакомым. Но теперь-то он живет на всем готовом в баронском семействе, жук такой!

— На деньги не жалуюсь, — отрезал Бай. Он выхлебал свой бокал до дна и не глядя взял с подноса следующий.

— Нормальные люди жалуются только на их отсутствие, — согласился Айвен. — Что тогда? Нелады с личной жизнью? — И поскольку Бай не замахал руками "нет, нет!", он восхитился: — Да быть того не может! Возраст сказывается? Или твоя Риш застукала тебя на горячем с какой-нибудь красавицей? А то, — он подмигнул, — и красавцем?

Бай мученически закатил глаза:

— Не неси чушь. Ничего такого не было и, кстати, Риш не моя.

— Э-э. Не понял. Что, синяя леди дала тебе отставку? Давно пора.

— Давно пора тебе перестать совать нос не в свое дело! — неожиданно рявкнул Бай.

— Ты прямо кусаешься, — восхитился Айвен. — Два года разлуки обострили наши взаимные чувства.

— К твоему сведению, на Джексоне не ценят тех, кто недостаточно зубаст.

— Не меняй тему. Мы говорили про твою девушку.

— Про Риш. Которая тебя совсем не касается. Успокойся, ее чувства ко мне не остыли, а секс с нею все так же восхитителен. Съел?

— Допустим. Но дальше в твоей фразе напрашивается во-от такое "но", или я тебя совсем не знаю. "Но..."

Бай вздохнул.

— Ладно, ты ведь не отстанешь. "Но". Для меня всегда есть место в ее сердце — сразу после ненормальной привязанности к другим танцовщицам, преданности баронессе, благоговения перед старой аутессой и еще кучей всякого эмоционального мусора. Кое-что остается и мне, но называть это личной жизнью было бы преувеличением.

— Фух. И только-то! — Айвен щедро хлопнул его по плечу. — Сколько я тебя знаю, ты еще тот распутник, и верность — не твой конек. И вряд ли Риш запрещает тебе ходить налево. Ты не связан обязательствами, не то, что мы, женатики.

— Лично с Риш — нет. Но с домом Кордона я связан накрепко. Как там выразился, э-э, наш общий знакомый — я им "почти зять"? — Бай горько усмехнулся. — Императорское слово — закон.

А вот это нечто новенькое. Бай в депрессивной фазе — определенно не настоящий Бай. Не подменили ли его тут, на Джексоне — и, значит, сейчас Айвен беседует уже с клоном? Клоны — они как раз такие, если судить по угрюмцу Марку.

— Ты сам на себя не похож, — честно заметил он.

— Потому что я сам не на своем месте, — буркнул Бай с нетипичной откровенностью. Полосатый напиток в бокалах, должно быть, покрепче простого лимонада, раз так развязывает язык, надо бы с ним поосторожней.

— Да брось! Вся эта опасность, театральщина, тайные разнюхивания, большие деньги — твоя стихия. И класс тебе повысили, я точно знаю.

— А тебя из генштабовского мальчика на побегушках сделали целым военным атташе, — парировал Бай. — Ты рад?

Если верна пословица, и у пьяного на языке — его истинные мысли, дело плохо. Айвен плечом оттеснил Бая за ближайший фикус (понадеявшись, что это не окажется плотоядное творение здешних генных инженеров), сунул ему в руки новый бокал и потребовал:

— Рассказывай!

— Чего? — опешил Бай.

— Тебе виднее, чего. Вот перед тобой твой добрый друг Айвен Форпатрил, вот его добротная барраярская жилетка, можешь в нее выплакаться. Держу пари, за эти два года барраярцев ты видел нечасто, а таких, в чьей компании можно безопасно надраться и поговорить по душам — и того реже.

— Гений проницательности, — вздохнул Бай. — Действительно, ты второй из моих дражайших соотечественников в стенах этого Дома. Первым был коммандер Айверсон из консульства, и мне, как порядочному ренегату, пришлось прятаться, чтобы не попасться ему на глаза.

— Вот! Так что давай, излей душу. А то вид у тебя мрачный, как у мелкого паршивца Марка, когда тот только что приехал в Форбарр-Султану и от всего шарахался. Но ты-то успел здесь обжиться, а?

— Успел. И выяснил, что мне здесь, не поверишь, нечем заняться.

— Как это? — Айвен откровенно опешил. В интригах, шпионаже и вынюхивании Бай был действительно как рыба в воде.

— Просто. Согласись, агентурную информацию собирать сложно, если у тебя на лбу крупными буквами написано "шпион" и "чужак". Последняя собака здесь знает, что я — барраярец, зачем я здесь и чьи интересы представляю. Это несколько не то, что плавать в родных водах незаметной рыбкой среди прочих таких же. Пойми меня правильно, я не жалуюсь и даже начинаю находить удовольствие в этой синекуре, но... притворяться бездельником и быть им — совсем не одно и то же.

Звучит логично. Айвен не любил парадоксов, но здесь, похоже, ему попался самый настоящий парадокс, горяченький и неразрешимый. Он все-таки попытался:

— А... разве ты здесь сидишь не для связи с Домом Кордона?

— Шутишь? — Бай сделал выразительный и не очень приличный жест. — Я даже на заложника в Доме Кордона не тяну.

— А вдруг Аллегре как раз имел в виду, что тебе стоит дорасти до оперативника?

— Скорее уж твой коротышка-кузен дорастет до стандартов дворцовой гвардии! — Бай фыркнул. — Я же рыбка, Айвен. Молчаливая рыбка. Мои преимущества — незаметность и тонкость, умение сливаться с обстановкой, украшать ее, в конце концов. А все эти чик-чирик, все эти подвиги оперативного агента — не мое амплуа.

— Гм... ну да.

Всякий раз, когда Бай брался за активные действия, хлеб для всякого оперативника, выходило это у него... отвратительно. Айвен припомнил тот случай с Доно — и напавшими на него бандитами, потом Теж — и снова бандитов. Определенно, контакты с преступным миром Баю не удавались. Неудивительно, что он так увял на Джексоне.

— Так что тебе мешает накатать рапорт, взять билет на ближайший рейс и вернуться в Главный Тараканник за новым заданием? Майлз, и тот не сидел у своих дендарийцев безвылазно.

Бай постучал пальцем по лбу.

— Ты совсем свихнулся? Лучше я сопьюсь здесь, чем оспорю этот приказ дома. Ты забыл, чей он?

* * *

Благодаря общению с приятельницами маман, Айвен хорошо себе представлял, как должен выглядеть человек ста двадцати лет от роду. В лучшем случае — обтянутым пергаментно-желтой кожей живым скелетом, чей затяжной кашель или многозначительное покряхтывание иногда прерывает светскую беседу, и чье существование поддерживается армией медтехников и армадой медоборудования. Гораздо чаще барраярцы встречали столь почтенный возраст уже на кладбище, в уютной семейной усыпальнице, взирая на потомков пустыми глазами своих гранитных или бронзовых изображений.

Стодвадцатилетняя Мойра гем-Эстиф встретила мужа любимой внучки равнодушным "А, это ты", не считая нужным ради какого-то барраярца отвлекаться от упражнений, которые она выполняла на шведской стенке. "Уголок" она держала идеально.

— Теж передает вам привет. И... м-м... Вот ее послание, она сама все расскажет, — пробормотал Айвен. Теж с таким тщанием составляла просьбу о помощи, с такой старательностью прятала, что, должно быть, превзошла по изобретательности половину шпионов ближайшей части галактики.

Гем-леди (вообще-то, педантично поправил себя Айвен, аут-леди, хоть и связанная брачным контрактом с гем-лордом) мягким кошачьим движением спрыгнула со стенки, и тут же перекатилась на коврик, встав на "мостик" — идеально выполненный, позволяющий рассмотреть все мышцы ног, рук и живота. Животик, кстати сказать, у старушки был что надо — подтянутый, упругий; пару минут Айвен посвятил размышлениям, как бы выглядела схема эволюции женщин семейства Юстиф-Арква. Первый номер — бабушка-аут, идеальная до зубовной дрожи — причем обязательно как сейчас, в трико сиреневого цвета, провисающем на коленках и локтях от чрезмерной нагрузки. Второй следует матушка-баронесса, чуть не дотягивающая до идеала благодаря гем-наследственности, а потому, несмотря на свои таланты, обреченная на неизбывный комплекс неполноценности. Следом — четные и нечетные дочери, разноцветные, как альпийская лужайка, и Теж. Да, может быть, Теж не совершенна, но она самая милая из семейства Арква.

"И у нее самая большая грудь", — мысленно хмыкнул Айвен.

Пока старушка держала паузу и делала глубокие вдохи и правильные выдохи, Айвен наконец-то смог удовлетворить давнее любопытство. Оказывается, даже при сильных физических нагрузках ауты не потеют.

— И девяносто девять, и сто, — наконец, закончила счет Мойра. Она выпрямилась, приняла из рук гостя полотенце, накинула халатик и занялась посланием внучки.

Айвен почувствовал себя мебелью. Дома, в Форбарр-Султане, во время общения с кузенами, это ощущение было привычным, уютным и сулило безопасность, сейчас же... Хм... это было чуть-чуть оскорбительным.

— Я, пожалуй, не отказался бы чего-нибудь выпить, — намекнул Айвен.

Аут-бабушка и бровью не пошевелила.

А промочить горло действительно хотелось. Не то чтобы Айвен Форпатрил считал себя неженкой, но события, которым он стал свидетелем четверть часа назад, добираясь из цитадели Аркв в обиталище аут-бабули, могли кого угодно выбить из колеи.

А если говорить конкретно... Их с Баем флайер обогнал другой; в первый момент Айвен хотел возмутиться и попенять Баю, что он совсем разленился, раз позволяет какому-то штафирке себя обогнать, но через секунду передумал — увидел, какая лавина преследователей следует за лихачом. Бай резко ушел в сторону, развернулся вокруг крыла и заставил флайер зависнуть; с безопасного расстояния барраярцы наблюдали, как бело-голубой летающий фургончик уходит вверх, в сторону, уворачивается от первого выстрела, второго...Третья выпущенная преследователями граната разворотила фургону задние двери, из них кто-то выпал, отчаянно вереща. Фургон нырнул, промчался почти у самой земли, под брюхом двух черных гравикатов, — только для того, чтобы лоб в лоб врезаться в подоспевший третий аппарат.

Флайерокатастрофа вышла шумной и зрелищной.

— Интересно, он жив? — Айвен вытянул шею, рассматривая, что случилось с пассажиром расстрелянного фургона. Расстояние не такое и большое, бедолаге могло повезти — упасть не на дорогу, а в придорожные сугробы; вполне может выжить...

— Может, и жив, — заметил Бай. Его тон — смесь привычной беспечности, форратьеровской снисходительности и еще чего-то, неопознаваемого, но неприятного, выражал легкое любопытство, но не более того.

— Вызвать "скорую"? Какой здесь номер экстренной помощи?

— Никакой, — обрубил Бай, и Айвен наконец-то распознал последнюю примесь в настроении друга. Это было отвращение. Гадкое, мерзкое отвращение по поводу происходящих событий. "Чем, черт побери, Бай тут занимается, что так вдруг всех возненавидел?"

Байерли хлопнул кузена по запястью, не позволяя ему набрать номер на наручном комме:

— В экстренном случае ты зовёшь на помощь не "скорую", не "медленную", и не свою мамочку, которая может рулить даже Императором, а своего барона. Или просто дохнешь, если барон занят, вышел отлить, или ему жалко на тебя денег.

И правда. Выбравшегося из сугроба бедолагу, в дымящейся одежде, с лицом, наполовину залитым кровью, окружили вышедшие из флайеров и гравикатов охранники в форме одного из малых джексонианских Домов. Короткие переговоры по коммам, приказ — и вот тело снова падает, и вокруг него на снегу расплывается темно-красное пятно.

Бай не спешил продолжить движение, и очень скоро Айвен понял, почему: из-за зданий вырулили флайеры с опознавательными знаками Дома Дайн. Судя по всему, преследователи увлеклись и нарушили неприкосновенность территории, патрулируемой большим бароном.

— Ненавижу здешние порядки, — выругался Бай, заставляя их флайер развернуться и направляясь в обход. Путь до дома бабушки Теж увеличился чуть ли не вдвое, но соваться в разборки двух банд только ради того, чтобы интереса, а хватит ли им пороху, чтобы выстрелить в флайер со знаком Дома Кордона, было бы глупостью, недостойной Форпатрилов. — Пищевая пирамида, мать ее разэтак, грызи всех, пока не одолеешь, или не сточишь зубы. Не то, чтобы я был беленьким и пушистым, но когда вокруг тебя все едят всех... Черт, смотри, куда прёшь! — Бай едва не протаранил маленький частный гравикат, который поспешил юркнуть в сторону. Сравнение джексонианской транспортной ситуации с хаосом кораллового рифа, где много мелких рыбешек, пиявок и акул, вдруг показалось Айвену уместным и настораживающим.

Он попытался угадать, что же беспокоит кузена. Больше, чем самого Айвена — та беспечность и легкость, с которой только что, две минуты назад, на его глазах отправили к предкам двух человек. Ответ нашелся очень скоро.

— Риш не было на вчерашней вечеринке, верно? — мягко спросил Форпатрил.

— Нет, — резко ответил Бай. Глаза его сузились, рот дернулся, но интонации остались беспечными, — Она развлекает какого-то инопланетника, охочего до экзотики. И чрезвычайно важного для планов баронессы Кордона. Бизнес прежде всего! — невесело хмыкнул он.

— Ревнуешь?

— Я? Да что ты. Я не так глуп, как ты, и не дам запихнуть себя в клетку брачных обязательств.

"Нет ничего прекраснее супружеского секса!" — хотел провозгласить Айвен, но постеснялся пафоса, заключавшегося в этом, в принципе весьма правильном и уместном замечании. Поэтому он просто не стал мешать кузену выплеснуть скопившееся раздражение. Впрочем, надолго Бая не хватило. После пары-тройки скабрезностей насчет парней, которым нравится терпеть от женщин связывание, ущемление прав, достоинства и прочих частей тела, да еще чтобы они распоряжались твоим банковским счетом направо-налево, он вернулся к привычной иронии:

— Хочу быть бароном! Черт, я действительно хочу оказаться на вершине пищевой цепочки, чтобы плюнуть на местное общество!

— Так всё достало? Может, мне замолвить за тебя словечко перед Аллегре? Шеф по делам галактики сейчас Галени, если я ему объясню, в какой ситуации ты оказался...

— Предлагаешь мне поплакаться? Или считаешь, что я не в силах сам разрулить свои сложности? Да за кого ты меня вообще держишь, Айвен? — раздраженно бросил Бай. Он резко опустил флайер на площадке нужного им жилого комплекса. — Всё. Приехали. Беги, лижи пяточки аут-старушке, бабушке твоей обожаемой женушки с вымечком сорок пятого размера...

— Бай! — возмутился Айвен. Юмор, конечно, дело хорошее, но как он смеет столь вульгарно поносить Теж! Эх, скажи подобное кто-то другой, а не Байерли...

— Пока, — бросил Бай, захлопывая колпак кабины. — Доберешься обратно на такси.

— А...

— А я пойду напьюсь. До смерти хочу напиться и хотя бы на день забыть, что такое Архипелаг Джексона...

О перепадах настроения Байерли действительно стоило подумать, и Айвен подозревал, что легкое пиво, или, допустим, фруктовый релакс-тоник, очень помогли бы его размышлениям. Так как гем-Эстиф очевидно не собиралась снисходить до нужд гостя, Форпатрил решил, на семейных правах, заняться самообслуживанием.

Определив среди шикарной обстановки нечто, похожее на холодильник, он открыл дверцу.

На верхних полках действительно выстроились ряды бутылочек с разноцветным содержимым, на нижних — ровные ряды контейнеров, на дверце — упаковки со снеками. Но больше всего приковывала взгляд тарелка с отрезанной головой, стоящая на средней полке. Голова принадлежала непонятному гибриду — она была слишком широколобой для волка, слишком остроносой для обезьяны, — а верхняя четвертушка черепа отсутствовала, позволяя рассмотреть зеленоватое месиво мозга и заполненные розовым коллоидом сосуды.

Айвен резко захлопнул холодильник. И вздрогнул, обнаружив стоящую за его спиной гем-леди.

— Я знала, что всё так и будет, — драматически возвестила Мойра. — Моей бедной девочке следовало думать, за кого выходить замуж. Никакого почтения к ее генотипу! Никакого! Можно подумать, мы живем в средневековье! Почему, я хотела бы знать, она не обратилась ко мне, чтобы дать девочке идеального мужа?

Айвен понял, что потерял нить разговора. Мойра тем временем выразила немалый список претензий к "ней", которая то не слушается, то слишком покорна, то отрицает авторитет матери, то рабски ему следует, то чрезмерно независима, то эмоционально распределена, и вообще... Как следовало из контекста, возможно, бывшая аут-леди обращалась сразу ко всему своему женскому потомству. В любом случае, имя Теж упоминалось четырежды, каждый раз с сочувствием и легкой грустью; попутно Мойра выводила на экран личного комма бесчисленные колонки цифр, графики и модели ДНК.

В итоге спустя полтора часа она вручила Айвену кристалл с посланием внучке и дюжину упаковок ампул, которые синтезировали по срочному заказу предупредительные лаборанты Дома Бхарапутра. За всё это время она ни разу не обратилась непосредственно к своему молодому родственнику.

Покидая негостеприимный дом, Форпатрил решил, что оно и к лучшему. Вот, допустим, Майлз не единожды оказывался в поле внимания цетагандийцев. И к чему это привело?

"Чертова семейка, — пришел к выводу Айвен на обратном пути. — Начиная с бабушки, которая, как и все цетагандийцы, мечтает править миром, и заканчивая Риш, которая... Конечно, она девушка Бая... но, черт побери, могла бы вести себя сдержаннее. Хорошо, что я сумел спасти Теж от влияния ее родственников". Мысль, что его любимая сейчас находится в безопасности, наполнила душу Форпатрила нежностью и щемящей грустью. И привела к неожиданному выводу. "Надо вытащить Бая отсюда, пока он не спился окончательно, — решил Айвен. — И плевать, что там скажет Служба Безопасности".

Мысль была кощунственной, как... как... Даже подобающего сравнения не находилось. В общем, была весьма смелой и ужасающей. Но так как всемогущественная имперская СБ еще не нашла способа подслушивать мысли в головах барраярцев, ничто не мешало Айвену строить планы, как вызволить Байерли из болота, в которое тот угодил.

Тотальная ядерная бомбардировка Джексона, как и маленькая война, организованная, предположим, дендарийцами, были отвергнуты почти сразу. Такие спецы по тактике и стратегии, как, скажем, дядя Эйрел или Майлз, уписались бы от смеха, услышав их. Украсть Бая старинным способом дикарей с Земли, завернув в ковер и погрузив на спину верблюда... Представив Бая в газовых шароварах, золотом топике и парандже, Айвен зафыркал, немало смутив хорошим настроением угрюмого водителя такси.

Черт, Бая действительно надо украсть. Потому как сам он с Джексона не уйдет — не имеет права. И вообще, Бай, несмотря на кажущуюся хрупкость, манерность и прочие свои выверты, на самом деле крепок и упрям, и будет доказывать, что он хороший оперативник, как... Как Майлз, раз за разом штурмующий неприступные стены и раз за разом ломающий себе кости? Черт бы побрал всех форов с их фанабериями и фамильной отвагой!

Бая можно только украсть. Но как это сделать?

* * *