Вопреки (джен)

Чем больше тех, кого нужно не подвести, тем труднее. Когда-то ему было наплевать на всех, потом — на всех, кроме Райджиншу, теперь… трудно сказать, плевать ли ему на всех, как на людей и личностей, но как членов гильдии — он не должен их подвести.

Когда-то он хотел власти, не думая об ответственности. Потом хотел сохранить «Хвост феи», не важно, как.

Ответственность пришла сама собой.

Поговорить с (бывшими) согильдийцами — только первый шаг. И, похоже, самый простой.

Из-за того, что Совет магов пока не функционирует, «Хвост феи» оказался в странном неопределённом положении. Нет официальных бумаг что о роспуске гильдии, что о возрождении. Возможно, потом можно будет сделать вид, что роспуска не было — просто сменился мастер. Если они дотянут до этого «потом».

Некому объяснить ему, что такое Люмен Истуар и что с этим делать, потому Лаксас усилием воли заставляет себя отложить проблему, пока не появится Гилдартс. Рано или поздно ведь появится — не мог не увидеть, что метка пропала. Или, когда станет спокойнее, сам Лаксас может отправиться на остров Тенрю и поговорить с Мэвис, узнать всё из первых рук. Если, конечно, она станет с ним разговаривать. Ссориться с Первым мастером не хотелось бы, но он готов пойти и на это. А пока успокаивает себя тем, что Макао был мастером почти семь лет и неплохо обошёлся без знания о Люмен Истуар; ничего не рухнуло — кроме статуса гильдии, но тут загадочный артефакт или заклятие (или что это ещё может быть) ни при чём.

Метки приходится ставить заново. Тренируется он сперва на своём отряде, под чутким руководством Эвергрин («Криво. Нет, всё равно криво. Мне с этим, я надеюсь, ходить лучшую часть жизни, так что уж постарайся, чтобы было красиво!»), а потом возвращает гильдейский знак тем, кто решил остаться. Их больше, чем он ожидал или надеялся.

Леви вызвалась второй после Венди, а сразу за ней — Люси (Бикслоу усмехнулся уголком рта и очень тихо пробормотал: «Отличный цветник собирается»). С решением Макгарден предсказуемо согласилась её команда.

Макао сказал: «Я тебя ещё пацаном помню, и Макарова ты не заменишь, но…». Лаксас не собирался заменять Макарова и с трудом удержался, чтобы не врезать. Макао всё-таки остался, и Вакаба последовал его примеру. Наверное, проще, если бы они ушли: они долгие годы провели в «Хвосте феи» и неизбежно будут сравнивать, а Макао и вовсе был мастером. Лаксас всегда плевал на чужую оценку, но приходится постараться, чтобы не думать об этом лишний раз.

Нацу, как он и считал, не согласился с его лидерством. Удрал тренироваться, заявив, что «через годик вернётся, и тогда посмотрим, кто тут круче!». Лаксас, у которого голова была забита юридическими вопросами, отмахнулся. Год ещё надо прожить. И не развалить то, что осталось. Не подвести тех, кто остался.

Грей сказал, что не может присоединиться к гильдии, пока не завершит одно семейное дело. С ним ушла Джувия.

Эрза решила, что должна присмотреть за новым мастером — чтобы он не причинил вреда гильдии и согильдийцам. Так и заявила, и Лаксас еле успел придержать Эвергрин, чтобы та не высказала всё, что пришло в голову. Он подумал, что трудно причинить худший вред, чем уже причинён. Вслух ответил: «Понимаю. Желать защитить то, что тебе дорого, естественно».

Кана отправилась на поиски Гилдартса — перед Лаксасом отчитываться не стала, но Эрзе сказала, а та передала ему. К лучшему или к худшему — кто знает? Возможно, Кана приведёт отца в Магнолию. Возможно, «Хвост феи» уже никогда не увидит их обоих. Время покажет.

Коннеллы остались, потому что «Аска мечтает, когда вырастет, вступить в “Хвост феи”». Тоже неплохая причина, не хуже других, которые Лаксасу случалось услышать.

Макс, Уоррен, Лаки, непонятно откуда возникшая Мики…

Кинана ушла «искать Эрика», кто бы это ни был. Ридус застенчиво пожал плечами и сказал, что хочет сейчас заняться живописью, а не магией.

Гаджил ничего не объяснял: вместе с напарником явился в «кабинет мастера», который просто комната в съёмной квартире (Лаксас очень рад, что когда были деньги, оплатил ренту на год вперёд), и подставил плечо под метку.

Однако не все приняли решение в первые дни.

У Штрауссов семейные проблемы: Эльфман хочет остаться в гильдии, а Мираджейн считает, что они не должны идти против воли мастера Макарова. И всё бы ничего — Лаксас уверен, что их конфликт его не касается, — но каким-то образом это его зацепляет. Лисанна просит помирить брата и сестру (почему просит его?). Эвергрин нервничает из-за Эльфмана, и чем больше пытается сделать вид, что ей всё равно — тем сильнее.

Ещё одна чудесная в своей запутанности ситуация — Мест Грайдер, он же Дранбальт, которому Макаров сказал, что он состоит (состоял) в «Хвосте феи». Все эти штучки с изменённой памятью — Лаксасу совершенно не хочется забивать ими голову, так что он просто говорит: «Мне всё равно, состоял ты в гильдии или нет. Хочешь — поставлю метку, не хочешь — иди».

Мест хочет остаться, но уходит возрождать Совет. Больше некому — «Тартарос» хорошо поработал. Лаксас, пожалуй, понимает его, но думать ещё и об этом уже не может.

Здание (точнее, территорию с развалинами) отстоять не удалось — когда не надо, бюрократическая машина срабатывает быстро, а участок, как ни крути, принадлежит городу. Фрид и Леви закопались в законы, но ничего не нашли: можно только выкупить землю, и на это нет средств. Ещё остаётся надежда на тот сарай на окраине, где гильдия ютилась почти семь лет, однако надежда смутная…

Что с гильдейской кассой, интересный вопрос, но Лаксас не собирается идти к Макарову и спрашивать о деньгах; вообще не собирается спрашивать о чём-либо и знать не хочет, остался его дед в городе или уехал. К тому же подозревает, что если в кассе что-то и было — отдано на восстановление Магнолии.

«Город нас сейчас не любит».

Эрза советует согильдийцам искать работу, связанную с реконструкцией города, даже если она не приносит денег, и Лаксас поддерживает её. Всё равно заданий толком нет.

Обсудить события и новости гильдия собирается в парке, а если дождь — то в кафе, хозяйка которого не слишком рада толпе магов, но пока терпит. В первую встречу Лаксас строго объявляет своим:

— Мне совсем не хочется начинать с жёстких мер, но это вам не гильдейский холл, где сами разнесли — сами отстроили. Здесь — никаких беспорядков. Кто будет буянить, полчасика отдохнёт каменной статуей.

Он ловит на себе недовольные взгляды и не уверен, что действует правильно, но они сейчас просто не могут себе позволить что-то разрушить.

Про здание гильдии как общее место сбора он подумал, молодец. А вот про то, что некоторым согильдийцам, которые после возвращения с Тенрю обитали в этом самом здании, негде жить — нет. Общежитие давно не работает, да и цены там были, прямо скажем…

С вопросом приходит Эрза, и, кажется, за её словами стоит вызов: «А с этим ты как справишься, Седьмой мастер?».

Как, как… Он выясняет, кто снимает квартиры, и просит на время приютить товарищей — пока не удастся решить вопрос с общагой или пока те сами не найдут себе съёмное жильё. Что, наверное, будет не скоро, потому что заданий мало, но об этом он не напоминает. Сами сообразят, не дураки же?

Почти все девушки перебираются к Люси. Лаксас представляет, какой получился курятник, и рад, что ему там бывать не надо. Впрочем, с ними Эрза — авось присмотрит, чтобы девочки ничего не разнесли.

У него уже живут Райджиншу, да ещё вписался Уоррен, от которого, к счастью, шума и беспокойства немного. Лаксас вообще его почти не видит, кроме как когда просит связаться с кем-нибудь из согильдийцев.

У Вакабы жена и дочь, так что он с сожалением качает головой — никого, кроме старого друга с сыном, приютить не может, хотя дом большой. В квартирке Коннелов места для гостей нет. Гаджил ворчит, что у них с Пантерлили места не так уж много, и вообще ему только лишних людей не хватало… но если пару человек и ненадолго, то можно. К нему вселяется остаток команды Леви (легко догадаться, по чьей просьбе) — даже чуть-чуть любопытно, сколько они выдержат.

Все пристроены, хотя это только временно, и нужно что-то делать.

Совета магов как такового нет, но бумаги почему-то всё равно есть — Лаксас ненавидит их всей душой. Дела с городом, с гильдиями торговцев и наёмников («Этим-то что надо?»), жалобы («Кто и когда успел напакостить, засранцы?!»), письма от поклонниц («Откуда они взялись и вообще какого хрена?») — на его столе никогда в жизни не было столько бумаги. У него и стола-то большую часть жизни не было.

Сейчас его комната превратилась в рабочий кабинет, где в центре воздвигся проклятый стол, а кровать скромно прячется за ширмой в углу. И на кровати он проводит куда меньше времени, чем хотелось бы.

Члены гильдии, вроде как, действительно стараются вести себя прилично (он надеется, что это здравый смысл, а не страх перед ним), а самые буйные вообще ушли — но жалобы всё равно поступают. На Саламандра, кстати, тоже — по инерции. На эти послания он почти с удовольствием отвечает, что Нацу Драгнил в «Хвосте феи» в данный момент не состоит, и добавляет в конце письма «С уважением, Седьмой мастер Лаксас Дрейяр», думая при этом «Теперь он не наша проблема, и провалитесь к демонам».

Но иногда проблемы подкрадываются оттуда, откуда он совсем не ждёт. Венди, тихая маленькая Венди. Кто бы мог подумать.

Стоит перед его столом, застенчиво мнёт в руках подол сарафана и лист бумаги, а он пытается осмыслить то, что она сообщила. Наконец, удержавшись от грубого «Ты спятила!», просто спрашивает:

— С чего ты взяла, что я могу тебя удочерить?

Венди растерянно хлопает глазами и не находится с ответом. Кажется, он недостаточно следил за интонациями, и получилось всё-таки грубо.

— Не удочерить, — откуда-то из-под стола занудно поправляет Шарль — с его места иксидку не видно. — Оформить опекунство.

По его мнению, разницы не заметно.

— Мастер гильдии обычно является опекуном всех несовершеннолетних её членов, у которых нет живых родственников, — объясняет Фрид, ненавязчиво забирая у девочки из рук многострадальный лист. Ему Лаксас очень хочет сказать: «Какого демона ты её привёл?!», хоть и понимает, что вины рунника тут нет никакой. Тот просто проводил Венди до кабинета.

И излагает куда более внятно, чем юная целительница.

— То есть, до недавних пор твоим опекуном был мой дед? — задумчиво переспрашивает он — отчасти просто тянет время.

— Да, — торопливо и резко кивает девочка. Непривычно короткие волосы выскальзывают из-под ободка, она неловко пытается поправить их, и пластиковая полоска падает на пол.

— Когда Макаров перестал быть мастером, то аннулировал и эти бумаги, — снова за неё говорит Фрид, а Венди бросает быстрые взгляды то на Лаксаса, то себе под ноги, не решаясь наклониться и подобрать украшение. Кажется, она готова сквозь землю провалиться от своей неловкости. От окончательной потери самообладания её спасает Шарль: взлетает с пола с ободком в лапах и аккуратно пристраивает его обратно подружке на голову.

Фрид еле сдерживает улыбку; у Лаксаса желания улыбаться нет.

— «Обычно» — но не обязательно? — спрашивает он. — Почему бы тебе не найти кого-нибудь другого? — «кто будет изображать твоего папочку» — его слишком злит эта ситуация.

— Опекуном должен быть человек старше двадцати пяти лет или мастер гильдии, — снова Фрид. Похоже, он уже успел прочитать отобранный у Венди документ. Или знал это раньше — но почему тогда не предупредил? Лаксас предпочитает считать, что не знал, чтобы не злиться ещё и на него.

Он перебирает в уме знакомых, которые старше двадцати пяти — в гильдии таких всего двое, и вряд ли Вакаба или Макао согласятся. О Полюшке даже думать смешно. Дурацкие правила. Почему двадцать пять?

— Кому это вообще надо? — продолжает он возмущаться уже вслух. — Никому нет дела до чужих детей!

— Обычно за беспризорниками толком не следят, — качает головой Фрид, — но если Венди будет брать задания, то на неё могут обратить внимание, и возникнут вопросы.

Рунник, как всегда, предусмотрителен. И в данном случае прав, но Лаксасу нужен другой вариант.

— Пусть пока не берёт официальные задания — ходит с кем-то постарше. Сколько до совершеннолетия, два года?

— Но… — растерянно вздыхает Венди.

Он отвечает так строго, как может:

— Я не могу быть твоим опекуном.

— Почему? — кажется, спрашивают сразу трое.

Потому что ему уже и так достаточно ответственности. Потому что он не хочет иметь дела с тем, в чём ничего не понимает (уже хватает подобного!). Не хочет — даже формально — связывать себя с кем-то, кроме Райджиншу.

— Я считаю это неуместным, — сухо и ровно. Без грубости, но и без сочувствия. — Если это всё, что ты хотела обсудить, то мне нужно работать. Хорошего вечера, — почти как в письмах. «С уважением…». Хотя он не злится на Венди саму по себе — только на всю дурацкую ситуацию, которая, может быть, всё-таки разрешится без него?

Девочка уходит, шмыгая носом. Шарль на прощание испепеляет его взглядом. Фрид смотрит укоризненно, но ничего не говорит и через несколько секунд отворачивается.

Фрид опять готов принять любое его решение — но Лаксас совсем не хочет, чтобы лицо рунника снова стало неживой маской. Когда на следующий день он ловит себя на этой мысли в третий раз — просит Эвергрин найти и привести Венди.

Подписывает помятый документ и предупреждает:

— Это только бумага, мне некогда тобой заниматься. Ты живёшь у Люси? Вот и живи.

Венди кивает. Обещает не мешать и не быть назойливой.

Но он почти не удивлён, когда через пару дней застаёт её на кухне вместе с Фридом за готовкой завтрака.

Хельге просто очень хотелось это сделать — повесить на Лаксаса опекунство. Ну, и всё остальное. Я всё ещё не совсем довольна результатом, но мне слишком хотелось рассказать эту историю.