Волчья охота (джен)

Дилан едва не споткнулся о шнурок и присел, чтобы его завязать.

— Кто это? — услышал он женский голос и задрал голову.

Неподалеку стояли две девушки, и, не будь Дилан оборотнем, разговор бы их не услышал. Одна — кудрявая брюнетка, которая, видимо, и задала вопрос, а вторая — блондинка.

— Где? — блондинка обернулась и посмотрела на Дилана. — А… Он, наверно, из той семьи, что недавно переехала на Бишоп-стрит. Помнишь, там в конце улицы дом продавался?

Кудрявая кивнула и спросила:

— Откуда ты это знаешь?

— Мама рассказала, — пожала плечами ее подруга. — Она быстро знакомится с покупателями, ты же знаешь. Пойдем, опоздаем еще.

Они заторопились на занятия, а Дилан, наконец, распрямился. Он потянул носом и уловил цветочный запах духов. Девчонки такие любят. Слишком сладкий, почти приторный. Он нахмурился, потому что уже чуял его однажды, но не мог вспомнить, где. Поправив сползшую лямку рюкзака, он тоже пошел к входу в школу.

Это был его первый день в этой школе, сопровождающийся уже привычным ощущением, что все смотрят на него одного. Хотя здесь было куда больше народу, чем в предыдущих городках. Дилан занял самую последнюю парту, надеясь избежать любопытных взглядов. И ему это почти удалось — в диалог с ним никто вступать не спешил, но каждый хоть раз да посмотрел на новичка. Дилан старался дышать ровно и не выдавать волнения. За год скитаний он привык менять школы. Можно даже не пытаться ни с кем заводить дружбу, потому что скоро они снова уедут. Хотя Фостер был настроен остаться в этом городе, Дилан знал, что это гиблое дело. Все равно однажды что-то пойдет не так: кто-то услышит его вой, кто-то разозлит его до такой степени, что он не сможет сдержать волка внутри себя и набросится на обидчика, кто-то непременно пострадает.

Дилан достал учебник с тетрадью и вдруг почувствовал знакомый цветочный аромат. Подняв голову, он увидел, что в класс зашли те девушки со стоянки. Кудрявая задержала на нем взгляд и улыбнулась. Дилан почувствовал, что его щеки горят, и уткнулся в книгу. Он украдкой взглянул, где она села, и решил ни при каких обстоятельствах в ту сторону не смотреть.

В кабинет зашел учитель. Он оглядел помещение и, увидев Дилана, показал на него рукой и громко сказал:

— Класс, знакомьтесь — это наш новый ученик, Дилан Фостер.

В миг на него обратились взгляды всех присутствующих. Уголок рта Дилана дернулся вверх, обозначив улыбку. В ответ почти никто не улыбнулся, его рассматривали тем самым оценивающим взглядом, словно пытаясь понять, каков он и чего от него ждать.

— Меня зовут мистер Грин, — обратился к нему учитель, — если возникнут какие-то вопросы, обращайтесь.

Дилан кивнул, а мистер Грин заговорил снова:

— А теперь повторим тему прошлого урока.

Ученики недовольно завозились на местах, открывая конспекты и учебники, чтобы освежить в памяти материал. К счастью, Дилана не спросили. Было бы очень паршиво опозориться в первый же день. Со всеми этими постоянными переездами он очень отстал по учебе. И как бы Фостер ни помогал Дилану с заданиями, во многих вопросах у него оставались серьезные пробелы.

Периодически кто-нибудь оборачивался и рассматривал его. К счастью, Дилан не казался кем-то очень интересным, потому наблюдатель быстро отворачивался. Пару раз за урок Дилан не выдержал и украдкой взглянул на девушку со стоянки. Она слушала учителя и старательно писала конспект. «Тем лучше, что не смотрит», — подумал Дилан, чувствуя небольшое разочарование.

За весь день не произошло ничего особенного. После этого урока с ним познакомилось несколько парней из класса, которые пригласили его как-нибудь поиграть вместе в футбол на пустыре на краю города. Дилан согласился, потому что это было то, чего от него все ждали: и эти ребята, и Фостер. Да и пустырь был как раз недалеко от их дома, так что от него не убудет. На приглашении знакомство и закончилось, и Дилан провел весь день в одиночестве. Не то чтобы он из-за этого расстраивался, обычное дело, но на душе все равно было слегка тоскливо.

Дилан шел домой, как вдруг снова почуял знакомый запах, но не такой резкий, как от той девушки. Он огляделся в поисках источника — это оказалась клумба с белыми цветами. Странные, словно растрепанные бутоны с желтыми прожилками. Теперь он узнал их. Так пахло в похоронном бюро, когда он заключал договор на ритуальные услуги. На столе стояла ваза с несколькими срезанными свежими цветами. Это было спустя всего пару дней после его первой луны, отчего запах сильно бил в нос. И Дилан не мог сконцентрироваться ни на чем другом, кроме этого букета.

Он мотнул головой, отгоняя морок страшных воспоминаний о первом обращении и погибших родителях. Это был не он, так говорил Фостер. И иногда Дилан хотел ему верить. Не желая больше смотреть на злополучную клумбу, Дилан быстро затопал по направлению к дому.

* * *

Фостер вернулся с работы вечером. Он устроился на местный завод и, желая заработать побольше денег, часто работал две смены подряд. В таких случаях он приходил довольно поздно.

— Как прошел первый день? — спросил он Дилана.

— Нормально, — ответил тот.

— Без конфликтов?

Дилан кивнул.

— Молодец, — похвалил Фостер. — Умираю с голоду, а ты?

— Я уже ел, — покачал головой Дилан. — Ужин в холодильнике.

Ужин — слишком громкое название для макарон с сыром, но на иное парень был не способен, а мясо ему разрешалось готовить только под присмотром самого Фостера.

— Компанию не составишь? — спросил опекун.

— Я устал, — соврал Дилан.

Фостер не стал настаивать, а отправился на кухню. Дилан же поднялся в свою комнату. Настроения у него не было. Он включил ночник, схватил с полки книжку и попытался отвлечься чтением. Это был какой-то популярный детектив, и на некоторое время он занял мысли Дилана. Но вскоре запутанная история ему наскучила. Дилан отложил книгу, подошел к столу и выдвинул ящик. Там лежал конверт с надписью «Kodak», а внутри — несколько снимков его семьи. На одном мама, папа и маленький Дилан с ушами Микки Мауса на голове. Он помнил тот день — поездка в Диснейлэнд на его двеннадцатилетие. Сердце привычно защемило, а к горлу подступил ком. Дилан шмыгнул носом и перевел взгляд на другую фотографию. Она была сделана на день рождения отца. Они устроили барбекю и позвали соседей, как и на все предыдущие его дни рождения. Отец был душой любой компании, его все любили. А теперь его не было. Ни его, ни мамы, один лишь странный Фостер. Который отчего-то решил его приютить и дать шанс на выживание.

Про себя Дилан все еще называл его Фостером. При личном общении он старался избегать обращаться к нему как-то определенно, обходясь простым «ты», а для всех остальных он звал Фостера отцом. Так было надо, чтобы не привлекать лишний раз внимания. Кем Фостер был для него на самом деле, Дилан все еще не решил. Он питал к нему уважение, доверие и, пожалуй, благодарность. Страх, который он испытывал по отношению к охотнику в самом начале, давно прошел. Он успел привыкнуть к Фостеру и его опеке. Сказать по правде, Дилан был рад, что в этом мире есть хоть кто-то, кто хотел о нем заботиться и не винил в случившемся. «Это был не ты», — снова всплыли в памяти слова опекуна. Интересно, сколько раз надо повторить, чтобы в это поверить окончательно?

Дилан вздохнул, сложил снимки в конверт и убрал его в ящик. Он вернулся на кровать. Часы показывали девять, ложиться спать было еще рановато, но и куда себя деть, Дилан не знал. Делать ему ничего не хотелось, беседовать с Фостером о первом учебном дне — тем более, а потому он потушил свет и постарался устроиться поудобнее, чтобы уснуть. Но сон упорно не шел. Вероятно, надо было принять душ, умыться или хотя бы снять домашнюю одежду, но Дилан откровенно не хотел напрягаться. Просто лежать в темноте и пытаться не думать ни о чем — единственное, чего ему хотелось в данный момент.

Душная комната не давала и шанса расслабиться и уснуть. Дилан возился на кровати, сбивая одеяло в ком, и его не покидало ощущение, что он забыл что-то важное. Наконец, он не выдержал и открыл окно. Свежий воздух стал разгонять духоту, и дышать стало легче. Дилан все же решил раздеться и укрылся до самого горла. Прохлада с улицы успокаивала, и вскоре на него накатила сонная дремота. Он зевнул, подложил руку под щеку и закрыл глаза. И на краю сознания вдруг всплыло слово «ирисы». Ирисы — белые цветы с желтыми прожилками и сладким запахом.

Он вспомнил.