В игре все средства хороши (джен)

Те дни, которые пролетели между окончанием набора людей в команды и официальным открытием Игр, Приам потом не раз сравнивал с затишьем перед бурей. Именно так это и выглядело для сторонних наблюдателей: и днем и ночью в городе относительная тишина, лишь глазеют по сторонам гуляки, да изредка с самым таинственным или же беспристрастным видом прошмыгивают участники Игр. Зато в домах этих самых участников царит самый настоящий хаос: обсуждаются различные идеи, от гениальных до наиглупейших, подбираются ткани для костюмов, репетируются куски представления… В общем, нормальная рабочая атмосфера — для тех, кто хоть раз участвовал в подготовке к Дионисиям [11].

К этому моменту в команде Приама помимо изначальных колофонцев и Ореста было еще шестеро: троих нашел Автомедонт, двоих привел Орест и Мимнерм, который приехал из Колофона с письмом от жены Приама, да так и остался.

Как выяснилось, Орест оказался сущим кладом — он не только досконально знал все правила, не только играл на нескольких музыкальных инструментах, но и некогда участвовал в знаменитых критских танцах с быками. На память об этом у него и остался длинный шрам — бык на представлении рогами полоснул. Впрочем, о том периоде времени вспоминал он неохотно, сказал только, что в детстве был украден пиратами, продан на Крит, откуда и удалось бежать. Зато о нравах критян мог повествовать долго.

— Лабиринт? Ну да, этот их дворец настоящий лабиринт — куча комнатушек, переходов, заблудиться можно запросто. Что? Минотавр? Хм… Лично не видел, да и… Слухи все это. Сам подумай, может ли женщина родить этакое чудовище? Нет, под быка вполне лечь может… Не видел, врать не буду, но мало ли что бывает… Ах, полубогиня! Ну, наверное… Только живут на Крите обычные люди. По крайней мере, те, кого я видел…

Под рассказы Ореста и одобрительное молчание Гомера, вечно что-то пишущего либо грызущего стилус в эдакой задумчивости, подготовка к открытию шла весело и непринужденно. Постепенно из нескольких группок людей, объединенных одной целью, стала получаться команда единомышленников, казалось, что даже дышащая в едином ритме. Приам уже как-то привык, что к нему в домик в любое время мог вломиться кто-нибудь из членов команды либо с очередной идеей, либо просто поболтать. И так получилось, что часть забот на себя взял Автомедонт: именно он общался в случае необходимости со жрецами, улаживал какие-то мелкие непонятности между членами команды и бурно общался на агоре с представителями других городов.

Приам, за день устававший так, что к вечерней заре буквально валился с ног и засыпал, едва голова касалась подушки, как совершенно неожиданно выяснилось, пропускал много интересного. Узнал он это случайно — услышал разговор между Автомедонтом и Тидеем о ночном происшествии.

— И где это ты так? — сочный басок Автомедонта был полон скрытой насмешки. — Или… Ты принял участие во вчерашнем грандиозном побоище? Что-то жрецы сегодня к нам не приходили.

Приам тяжело вздохнул — в унисон с Тидеем.

— Меня просто не поймали, — признался Тидей. — Орест отвлек, за ним погнались, но и его тоже… Он же словно летает, сам знаешь.

Дождавшись, пока Автомедонт останется один, Приам буквально зажал его в угол, выясняя, что за ночное происшествие такое.

— Да тут такое дело, — усмехаясь в бороду, рассказывал Автомедонт. — Девицу кто-то привел и весьма бурно с ней… время проводил. Из соседей кто-то — не эпирцы и не афидняне, но поблизости.

Автомедонт замолчал, наливая себе вина, и Приам не выдержал.

— Ну?!

— Не понукай, не запряг еще! — ехидно прищурился тот, затем отпил глоток вина и снова стал рассказывать. — Ну и называл ее всяко — то Аспасией [12], то нимфой. Кто-то не выдержал и предложил сразу Афродитой назвать…

— Это что же, — опять не удержался Приам, — на всю улицу было слышно?

— А то! — хмыкнул Автомедонт. — Мне вообще «ночная агора» больше дневной нравится — не так все зло, веселее народ общается!

Вот тут-то Приам и узнал, что есть так называемая дневная агора и ночная. Отношения к городской площади Дельф они не имели почти никакого, разве что расположены в городе, а так… Небольшую площадь перед главными воротами кварталов для приезжих кто-то остроязыкий поименовал «дневной агорой» — там вечно толчется народец, обсуждают околоигровые вопросы, порой случаются скандалы или скандальчики. Зато ночью все это обсуждение плавно перекочевывает в непосредственно кварталы приезжих — можно сидеть в собственном перистиле и слышать, что вокруг делается. Это и назвали «ночной агорой».

— Так вот, о чем это я? — разъяснив Приаму, что есть что, вновь вернулся к главной теме беседы Автомедонт. — Слово за слово, кто-то кого-то обозвал ослом, ну и пошло веселье. Почему-то часть народца решила, что осел донесся из двора кого-то из афиднян, ну и пошли к ним. Сам понимаешь, ночь, расслабляются люди, винцо попивают. Я-то у себя сидел, ко мне в гости ребята заглянули, Орест и Биант, так Орест пошел посмотреть, что там творится. Бианта-то я уже потом у себя спать уложил, а Ореста до утра не видел — но на нем ни синяка, ни царапинки. И уже утром у Тидея увидел синяк под ребрами, когда Тидей у себя разминался…

Приам только головой покачал — вроде бы взрослые люди, а порой такое учинят…

* * *

11 Дионисии — празднования в честь Диониса, состоявшие в том числе из шествий по городу, состязаний хоров и театров

12 Аспасия — известная гетера, возлюбленная древнегреческого политика и полководца Перикла