Проводник (гет)

Несколько дней всё было тихо. Путники медленно углублялись в лес, обсуждая по ходу дела свои туманные материи. Темиз топал впереди, старательно придерживаясь тропы, молчаливый и угрюмый среди чужих и непонятных людей, и оживлялся только в обществе Медкеми.

— Хочешь кое-что покажу? — прошептал он с заговорщическим видом во время очередного привала.

— Хочу, — заулыбалась та.

Темиз сосредоточенно насупился и вытянул вперёд руку: кончики пальцев знакомо защипало, а в следующее мгновение над ладонью весело заплясал язычок пламени.

Возможность полюбоваться ошарашенным лицом приятельницы стала лучшей наградой за приложенные усилия.

— Как... Как это у тебя получилось? — выдохнула Медкеми и принялась нервно крутить головой, словно ожидала обнаружить за ближайшим кустом парочку соглядатаев.

— Не боись, никого нет. Я любого в отряде за версту услышу.

Девушку, однако, его заверения не успокоили.

— Не показывай это больше. Здесь, по крайней мере, — настойчиво зашептала она. — Пожалуйста, что бы ни случилось, пока мы в этом лесу, не прикасайся... к своей силе.

— Да ты чего всполошилась? — добродушно рассмеялся Темиз. — Тоже в сказки веришь? Так ши же сами колдуны — небось, своего не обидят.

Медкеми не ответила. Только кинула на него ещё один долгий испуганный взгляд и ушла, оставив разочарованного и обиженного Темиза в одиночестве.

И чего эти девчонки такие пугливые и бестолковые?

— Где ты бродишь, Медкеми? Ты описала найденные образцы горных пород?

— Да, профессор.

— Отлично. Есть что-нибудь интересное?

Заминка.

— Нет, профессор. Сплошные осадочные: кварцевые песчаники, аргиллиты с алевролитами и прочий мусор.

— Да? Странно... Разве Керташ не принёс ничего интересного? Он начал мне о чём-то рассказывать, но его позвали помочь с палатками.

— Возможно, он не успел передать собранные образцы в камералку? — пожала плечами Медкеми, и Темиз, который украдкой подслушивал беседу, вдруг понял, что девушка лжёт. Он даже догадался, о каком камне речь — видел, как Медкеми вертела в руках небесно-голубой окатыш с той странной задумчивостью, что нападала на девушку временами, делая пугающе далёкой от него, Темиза.

Керташа, разумеется, о находке спросили, но тот так и не смог объяснить толком, куда её дел. Бедняге было не до того — его терзали жесточайшие приступы расстройства желудка. Видимо, сдуру наелся волчьей ягоды, и хотя сам подобное отрицал, студенту мало кто верил. Поэтому и к рассказу о неведомо куда запропастившемся куске бирюзы все отнеслись с сомнением, списав на глупое бахвальство.

Тем временем ручей наконец-то сыскался, и экспедиция разбила лагерь. Учитель Медкеми тут же ринулся рыть вожделенный шурф, но успеха не добился: то самые крепкие инструменты тупились об узловатые и, как выяснилось, твёрдые словно камень корни, то не успевшую сделаться сколько-нибудь глубокой яму стремительно затапливала совсем недавно неуловимая вода. Пару неудачных попыток можно было списать на слепой случай, но когда таких попыток насчиталось полдюжины, стало казаться, что сама судьба ополчилась на профессора землеведения.

Адале везло чуть больше. Её студенты время от времени приносили то незнакомого вида травку, то диковинного жука, то неосторожно залетевшую в сачок бабочку. Темиз и сам включился в эту странную охоту, обогатившись по ходу дела множеством языколомных слов: гаметангиями, эктокарпусами, мандибулами и прочими хелицерами. Занятие оказалось неожиданно увлекательным, магиструс же не имела ничего против ещё одного студента и даже время от времени хвалила сноровистого ученика, пусть путавшегося в терминологии и то и дело сбивавшегося со строгих номенклатурных обозначений на вульгарные народные названия, зато в лесу ориентировавшегося лучше самых прилежных отличников.

Общение с Медкеми незаметно отошло на второй план. С девушкой творилось что-то неладное: сначала необъяснимый испуг и дурацкие, не имеющие ни крупицы смысла, предостережения, потом пропавший камень. Зачем красть камешек бирюзы, который даже в деревне не сочли бы большой ценностью? Темиз отчётливо помнил, что тот был совсем маленьким, щербатым и ни для чего путнего не годился. Разве деревенской девчонке на шею повесить, если не сточишь до того, как отшлифуешь толком.

Чей-то торжествующий клич в одно мгновение обратил лагерь в многоголосый гомонящий рой. Заинтересовавшись причиной переполоха, Темиз ввинтился в толпу и увидел одного из помощников Адалы с добычей в руках — здоровенной тушкой хищной птицы. Да, тут было, на что поглазеть: маховые перья чуть не с ладонь шириной, а крылья, небось, и в две сажени выйдут!

Рядом мелькнул знакомый капор, и Темиз с некоторым удивлением увидел около себя Медкеми. Раньше девушка не проявляла интереса к занятиям студентов Адалы. Видимо, поимка великолепного пернатого произвела впечатление и на неё. То-то же! А то вечно возится со своими булыжниками, словно родными.

— Такой экспонат станет жемчужиной факультетской коллекции!

— Сначала его надо до факультета дотащить.

— Дотащим. Погляди, какой красавец...

— Красавица, — тихо поправила Медкеми, но услышал её слова лишь стоявший совсем близко Темиз, остальные слишком увлеклись обсуждением тонкостей таксидермистского искусства.

— Откуда ты знаешь, что это самка? — не удержался он от любопытства, хотя ради возможности задать вопрос пришлось догонять девушку до самой границы лагеря.

Почему-то небрежная реплика Медкеми уязвила Темиза. Ладно, в самом начале экспедиции он был деревенским простачком и смотрел на всё круглыми глазами. Но почему сейчас-то, после всех премудростей госпожи Адалы, эта девчонка снова заставляет его чувствовать себя бестолочью?

— У самцов есть хохолок, — терпеливо объяснила Медкеми.

Темиз поймал её взгляд и почувствовал внезапный укол, подозрительно напоминающий угрызения совести. Некстати вспомнилось, как девушка защищала ничтожную травинку, а тут убили великолепное, гордое создание.

Тьфу ты, ну ты! Не он же поймал птицу.

Вот только и возмущения её убийством не выразил. Да и не почувствовал.

— Подожди. Даже Адала видела эту птицу впервые, а ты отличаешь самца от самки, — насторожился Темиз. — Если ты знаешь больше, почему она магиструс биологии, а не ты?

— Зачем? Чтобы делать из живых птиц мёртвые чучела? — с нескрываемым отвращением скривилась Медкеми.

— Но ты сама говорила, что при необходимости лишать жизни другое существо можно, — насупился парень. Ему нравилось учиться у Адалы. Она даже обещала выхлопотать ему стипендию по возвращении! Вечно этой задаваке ничего не по нутру!

— Почему, чтобы изучить объект, вы должны его прежде разрушить? — вздохнула девушка, остановилась и принялась вертеть головой, словно отыскивая что-то среди ветвей.

— Кому нам? Биологам?

— Людям.

— Эй, ты куда? — спохватился Темиз, когда девушка принялась примеряться к толстенному стволу.

Медкеми промолчала. Да и был ли смысл в словах, если ответ стал очевиден через пару секунд. Сперва Темиз смотрел, как она лезет вверх с ехидной усмешкой, затем с удивлением, а вскоре — с ужасом, потому что девушка медленно, но упорно взобралась на такую верхотуру, что измени ей ловкость и удача, и она неминуемо свернула бы себе шею.

Чувствуя себя полным идиотом, Темиз набрал в грудь воздуха и храбрости и полез следом.

— Ты чего? — недовольно пробурчал он, судорожно цепляясь за бугристые выступы древесной коры. — Сказала бы, что надо помочь. Зачем самой-то лезть было?

Медкеми, однако, и не подумала останавливаться, и Темиз нагнал её только на самом верху. Из последних сил взгромоздившись на сук, он с облегчением перевёл дух, удостоверился, что сверзиться ему в ближайшее время не грозит, обратил гневный взгляд на строптивую девчонку... и напрочь позабыл, что хотел сказать.

Посреди огромного вороха веток судорожно разевал рот крупный, но ещё покрытый детским пушком птенец.

— Вы убили его мать, — холодно пояснила Медкеми, протягивая руку к уродливому созданию.

Смотреть, как она будет сворачивать бедолаге шею, чтобы избавить от мучительной смерти от голода, Темиз не смог, отвернулся. Птенец, как назло, призывно курлыкнул, прося еды, словно рядом с ним находились не его будущие убийцы, а родительница, и в носу парня противно защипало.

— Как же его спустить? — вздохнула девушка.

Темиз растерянно повернулся к ней. Медкеми бережно прижимала птенца к груди, а тот не выказывал никаких попыток воспротивиться такому произволу.

— Засунь его в свой капор и прицепи к поясу.

— Нет, не годится, — немедленно забраковала мысль девушка.

— Да господи, никто не умрёт, если я увижу тебя с непокрытой головой! — не выдержал Темиз. — Даже если у тебя лишай или ты вовсе лысая, это не имеет никакого значения! Я всё равно...

Тут Темиз осёкся, сообразив, что наговорил лишнего.

— И ничего я не лысая, — обиделась девушка. — Из капора он просто-напросто выскользнет и упадёт вниз.

— Тогда могу предложить свою рубашку. Или штаны, — буркнул Темиз.

— Нет, штаны мне твои не нужны, — замотала головой Медкеми и, не выдержав, прыснула со смеху.

Темиз сконфуженно засопел, но в итоге тоже засмеялся, представив вцепившегося в ветку дурака без портков. Стащив рубашку, он протянул её Медкеми и принялся помогать заворачивать птенца и крепить получившийся свёрток за спиной девушки. Пару раз пальцы невольно соскальзывали, и вместо завязок одежды Темиз ощущал тепло скрытого под тканью тела. Сразу стало жарко. Темиз поспешно отдёрнул руку, пока Медкеми не подумала, что он нарочно воспользовался представившимся случаем её полапать.

— Готово. Ты точно не хочешь доверить его мне? Я сильнее.

— Дело не в этом, — мягко отклонила предложение Медкеми. — У тебя он испугается и начнёт вырываться. А клюв у него уже довольно сильный, ударит — мало не покажется, поверь мне.

Наверное, память о тепле и упоительной мягкости опьянила Темиза хуже крепчайшей самогонки, потому что в тот раз он так и не спросил, почему птенец не будет вырываться у неё самой.