Проводник (гет)

Городские обитатели любят сочинять сказки о том, чего не видели собственными глазами. Сетовать на пыльную духоту улиц, томиться в каменных клетках зданий. И мечтать. О бескрайних просторах степей. Таинственных лесных дебрях. Грозной красоте горных вершин.

Что и говорить, легко представлять себе эти самые вершины, если сидишь в уютном кресле, рядом потрескивает камин, а холод и непогода надёжно отгорожены крепкими, ещё пахнущими лаком ставнями. Когда же напичканный возвышенными бреднями простофиля выбирается из своей раковины хлебнуть пьяного воздуха свободы, его неизбежно ждёт череда многочисленных, но редко приятных открытий.

Темиз не находил в Кангоратском лесу ничего возвышенного. Под сень плотно сплетённых крон едва пробивались лучи солнца. Тяжёлый неподвижный воздух застревал в груди, вынуждая то и дело останавливаться и переводить дыхание, стирать со лба пот, отмахиваться от въедливо жужжащих кровососов.

Ожесточённо почесав шею, парень повертел головой, вспоминая окрестности. Старая тропа едва угадывалась среди переплетения древесных корней, и приходилось прикладывать усилия, чтобы не сбиться с пути. В этих краях достаточно одной ошибки, и тебя больше никто никогда не увидит. А потом досужие языки примутся сочинять сказки о жадных до человеческой крови ши.

Каких только баек ни ходило о таинственных лесных обитателях, бдительно оберегающих пределы своего царства и грозящих смертью неосторожному путнику... Было бы что охранять! В лес не ходили по куда более приземлённой причине — там не водилось ничего интересного. Ни дичи, ни плодов с ягодами, только коряги да валежник. Даже древесина ни на что не годилась, моментально рассыпаясь в труху. Если бы не бабка, повадившаяся гонять внука за растущими только в лесу травками, Темиз в жизни бы не стал бить ноги о здешние тропы. Но бабка-то была знатной знахаркой, пусть земля ей будет пухом, а вот чего потащились в местные дебри нынешние его спутники?

Пару дней назад в деревню нагрянул цельный отряд богато одетых городских, сыпавших мудрёными словечками, шо горохом, и называвших себя испедицией. Испедиция эта вознамерилась забраться в самое сердце Кангоратского Урочища и искала проводника. Темиз бы нипочём не вызвался, вот ещё беда припала, за несчастный медяк дураков по чаще водить. Пусть их леший водит! Да староста иначе решил. То ли гости щедро ему заплатили, то ли решил спровадить пришельцев поскорее, пока ничего не вышло, но пришлось Темизу собираться в путь-дорогу. Эх, была бы жива бабка, разве бы дала в обиду внука? Сироту-то всяк обидеть норовит!

Так... Сперва вон к тому дереву, с дуплом, от него к расщеплённому. Да, точно.

Не успел парень с облегчением выдохнуть, на него уже накинулись со всех сторон:

— Мы точно не заблудились?

— Тропа, где тут, во имя всего святого, тропа?

— Ох, бедные мои ноги...

— Если эта бестолочь нас завела не пойми куда, трёпкой не отделается!

— Всё в порядке, парнишка нас ведёт правильно, — вступилась за него молоденькая девушка в смешном жёлтом капоре. И где смелости набралась, таким важным господам возражать?

— Тебе-то откуда знать? — резонно возразила полная дама с круглым, раскрасневшимся от духоты, но всё равно красивым лицом. — Корвад, если мы сейчас же не остановимся на привал, я рухну тебе под ноги.

Как уже успел выяснить Темиз, Корвадом звали самого главного.

— Когда мы разобьём лагерь? Мне нужно рыть шурф и собирать образцы, — встрял пожилой мужчина.

— Никаких шурфов, — недовольно ответил Корвад. — Пока мы не найдём источник воды, постоянный лагерь устраивать не будем. Да, Адала, привал. Разве я могу спорить с обладательницей самых прекрасных глаз Университета?

— Корвад, старый ловелас! — рассмеялась дама и плюхнулась на первый попавшийся корень.

Пожилой мужчина тем временем втолковывал что-то девушке в смешном капоре. Та покладисто кивала, но Темиз мог поклясться — она витает где-то далеко. Остальные разбрелись, отыскивая для отдыха местечки поудобнее. Силы интересоваться тайнами дремучего леса остались у немногих.

Темиз по привычке поискал взглядом знакомые травы, теперь никому не нужные. Сев на корточки, он развёл руками лопухи и тут же обнаружил ломкий стебель почихун-травы. Стоит растереть его между пальцами, и в ноздри ударит едкая вонь. Бабка эту травку ценила и делала из неё чудодейственную микстуру, в одночасье унимавшую самую сильную лихорадку. От воспоминаний защипало в носу, и Темиз с раздражением махнул рукой, чтобы смять растревоживший воспоминания росток.

— Зачем ты? — раздался рядом мелодичный голос.

— А тебе что за дело? — Темиз поднял злые, полные слёз глаза на девушку в капоре и раздражённо высвободил руку.

— Не люблю, когда губят живое существо без необходимости, — ответила та беззлобно и села рядом.

— То есть, с необходимостью губить можно, получается? — буркнул парень. Ага, травинку не тронь, а как у тебя единственный родной человек помирает, так всё нормально, бог дал — бог взял.

— Можно, — очень серьёзно кивнула девушка. — Тебе плохо. Почему?

— И ничего не плохо. Всё просто распрекрасно! Если не считать городских болванов рядом. А ты чего ко мне прилепилась, словно банный лист? Думаешь, если сирота без кола и двора, так и на меченую ши польщусь?

— Меченую ши? — растерялась девушка. — Почему меченую?

— Так лицо у тебя... того... неправильное, словно мамку твою сглазил кто.

Объясняя в общем-то всем известную штуку, Темиз вдруг почувствовал себя неловко. Ну, некрасивая, так что теперь? Зачем правду в лоб лепить? Вон, смотрит сочувственно... Чего он в самом деле на неё накинулся?

— Ты это... не бери в голову. Сморосил. Бабка моя... того... померла недавно. Вот я и не в себе. Про неё тоже говорили, дескать, в мамкином чреве ши зашептали. Так лучше ведуньи отродясь не бывало. Со смертного одра подымала. Эх... заглянула бы к нам пораньше, мож и тебя научила бы чему толковому.

Девушка в ответ улыбнулась, и у Темиза отлегло от сердца. Не обиделась.

— Господа студенты и аспиранты, держитесь преподавателей! Не разбредаться! Старшие групп, через четверть часа начнётся обсуждение дальнейших планов, явка обязательна! Остальным — ни в коем случае не отходить от тропы! Отбившихся идиотов искать никто не будет!

— Стращают, — хихикнула девушка. — Так им кто и поверил. Если с кем что случится, деканат сожрут с потрохами.

— А как тебя зовут? — спохватился Темиз.

— Медкеми.

— А меня Темиз.

— Рада с тобой познакомиться, Темиз. Прости, мне пора, надо слушать заумные рассуждения ни о чём.

— А ты тут кто? Студент или преподаватель? — заинтересовался парень.

— Аспирантка. Второй год таскаюсь во-он за тем господином, профессором Мирлоном. Он столько всего знает о строении земли, что дух захватывает!

— Земли? Разве камни — интересно? — разочаровался Темиз. — Вот травки и звери...

— За травками к Адале, — охотно поделилась информацией Медкеми. — Она знает о них больше любого другого человека.

— А не-человека?

— Разве может быть кто-то ещё? — весело округлила глаза девушка.

— Нет, конечно, — поспешно заявил Темиз, чтобы не показаться глупой деревенщиной, и тут же об этом пожалел. А ну как у этого леса и впрямь обнаружатся хозяева, обрадуются ли они, когда какой-то остолоп отрицает их существование?

— Бабушкины сказки! — решительно заявил наставник Медкеми, достопочтенный профессор Мирлон. — Никаких ши никогда не существовало. Иначе мы бы давно раскопали свидетельства их существования.

— Керуанское захоронение, значит, для вас «ничего»? — горячился другой профессор, докторус истории, Коломор.

— В Керуане обнаружили пару скелетов в плохом состоянии, в которых только воспалённое... простите, живое воображение может углядеть представителей нечеловеческого вида, — едко парировал Мирлон.

— Близкородственное скрещивание внутри длительно изолированной популяции могло привести к возникновению всех обнаруженных отличий. Кроме того, скелеты и правда плохо сохранились, так что делать на их основе какие-то серьёзные выводы рискованно, — мягко вставила своё веское слово магиструс биологии. — Но главное, вероятность параллельного развития двух разумных видов ничтожно мала. Один вид неизбежно или уничтожит или ассимилирует другой.

— Избавьте от ваших биологических дебрей, — поднял руки историк. — Меня не волнует, считать ши другим видом или нет. Куда интереснее цивилизация. Что, если рядом с нами действительно жил другой народ? Слишком упорно повторяются упоминания о нём в фольклоре. Неужели их причина только в том, что наши предки искали объяснений Великому Мору? Или вы и его реальность подвергнете сомнению? — Оратор сделал ударение на последнем слове и окинул оппонентов саркастичным взглядом. — Что если ужасающая пандемия роковым образом совпала со встречей с другой цивилизацией, другим народом, на который и свалили все шишки за бедствие и безжалостно уничтожили?

— Хм... — заинтересовалась биолог. — Эпидемия могла быть не совпадением.

— Вы же не станете повторять бабушкины сказки о том, что болезни насылали злобные колдуны, желая извести людской род? — со смехом спросил Коломор.

— Боже упаси, нет, — замахала руками Адала. — Всё можно объяснить куда проще. Этот самый народ мог принести с собой какую-нибудь болезнь, к которой у них самих успел выработаться иммунитет.

— Тогда было бы логичнее, если бы они уничтожили прореженное эпидемией человечество, а не наоборот, — подал голос кто-то из молодых преподавателей.

— Бабьи сказки... — снова проворчал профессор землеведения, и научный диспут заглох.

Темиз отыскал Медкеми, посмотрел в глаза, в которых плескалась тоска, сжал узкую ладонь в своей и сочувственно спросил:

— Ты тоже ни бельмеса не понимаешь в их разговорах, да?

Несколько дней всё было тихо. Путники медленно углублялись в лес, обсуждая по ходу дела свои туманные материи. Темиз топал впереди, старательно придерживаясь тропы, молчаливый и угрюмый среди чужих и непонятных людей, и оживлялся только в обществе Медкеми.

— Хочешь кое-что покажу? — прошептал он с заговорщическим видом во время очередного привала.

— Хочу, — заулыбалась та.

Темиз сосредоточенно насупился и вытянул вперёд руку: кончики пальцев знакомо защипало, а в следующее мгновение над ладонью весело заплясал язычок пламени.

Возможность полюбоваться ошарашенным лицом приятельницы стала лучшей наградой за приложенные усилия.

— Как... Как это у тебя получилось? — выдохнула Медкеми и принялась нервно крутить головой, словно ожидала обнаружить за ближайшим кустом парочку соглядатаев.

— Не боись, никого нет. Я любого в отряде за версту услышу.

Девушку, однако, его заверения не успокоили.

— Не показывай это больше. Здесь, по крайней мере, — настойчиво зашептала она. — Пожалуйста, что бы ни случилось, пока мы в этом лесу, не прикасайся... к своей силе.

— Да ты чего всполошилась? — добродушно рассмеялся Темиз. — Тоже в сказки веришь? Так ши же сами колдуны — небось, своего не обидят.

Медкеми не ответила. Только кинула на него ещё один долгий испуганный взгляд и ушла, оставив разочарованного и обиженного Темиза в одиночестве.

И чего эти девчонки такие пугливые и бестолковые?

— Где ты бродишь, Медкеми? Ты описала найденные образцы горных пород?

— Да, профессор.

— Отлично. Есть что-нибудь интересное?

Заминка.

— Нет, профессор. Сплошные осадочные: кварцевые песчаники, аргиллиты с алевролитами и прочий мусор.

— Да? Странно... Разве Керташ не принёс ничего интересного? Он начал мне о чём-то рассказывать, но его позвали помочь с палатками.

— Возможно, он не успел передать собранные образцы в камералку? — пожала плечами Медкеми, и Темиз, который украдкой подслушивал беседу, вдруг понял, что девушка лжёт. Он даже догадался, о каком камне речь — видел, как Медкеми вертела в руках небесно-голубой окатыш с той странной задумчивостью, что нападала на девушку временами, делая пугающе далёкой от него, Темиза.

Керташа, разумеется, о находке спросили, но тот так и не смог объяснить толком, куда её дел. Бедняге было не до того — его терзали жесточайшие приступы расстройства желудка. Видимо, сдуру наелся волчьей ягоды, и хотя сам подобное отрицал, студенту мало кто верил. Поэтому и к рассказу о неведомо куда запропастившемся куске бирюзы все отнеслись с сомнением, списав на глупое бахвальство.

Тем временем ручей наконец-то сыскался, и экспедиция разбила лагерь. Учитель Медкеми тут же ринулся рыть вожделенный шурф, но успеха не добился: то самые крепкие инструменты тупились об узловатые и, как выяснилось, твёрдые словно камень корни, то не успевшую сделаться сколько-нибудь глубокой яму стремительно затапливала совсем недавно неуловимая вода. Пару неудачных попыток можно было списать на слепой случай, но когда таких попыток насчиталось полдюжины, стало казаться, что сама судьба ополчилась на профессора землеведения.

Адале везло чуть больше. Её студенты время от времени приносили то незнакомого вида травку, то диковинного жука, то неосторожно залетевшую в сачок бабочку. Темиз и сам включился в эту странную охоту, обогатившись по ходу дела множеством языколомных слов: гаметангиями, эктокарпусами, мандибулами и прочими хелицерами. Занятие оказалось неожиданно увлекательным, магиструс же не имела ничего против ещё одного студента и даже время от времени хвалила сноровистого ученика, пусть путавшегося в терминологии и то и дело сбивавшегося со строгих номенклатурных обозначений на вульгарные народные названия, зато в лесу ориентировавшегося лучше самых прилежных отличников.

Общение с Медкеми незаметно отошло на второй план. С девушкой творилось что-то неладное: сначала необъяснимый испуг и дурацкие, не имеющие ни крупицы смысла, предостережения, потом пропавший камень. Зачем красть камешек бирюзы, который даже в деревне не сочли бы большой ценностью? Темиз отчётливо помнил, что тот был совсем маленьким, щербатым и ни для чего путнего не годился. Разве деревенской девчонке на шею повесить, если не сточишь до того, как отшлифуешь толком.

Чей-то торжествующий клич в одно мгновение обратил лагерь в многоголосый гомонящий рой. Заинтересовавшись причиной переполоха, Темиз ввинтился в толпу и увидел одного из помощников Адалы с добычей в руках — здоровенной тушкой хищной птицы. Да, тут было, на что поглазеть: маховые перья чуть не с ладонь шириной, а крылья, небось, и в две сажени выйдут!

Рядом мелькнул знакомый капор, и Темиз с некоторым удивлением увидел около себя Медкеми. Раньше девушка не проявляла интереса к занятиям студентов Адалы. Видимо, поимка великолепного пернатого произвела впечатление и на неё. То-то же! А то вечно возится со своими булыжниками, словно родными.

— Такой экспонат станет жемчужиной факультетской коллекции!

— Сначала его надо до факультета дотащить.

— Дотащим. Погляди, какой красавец...

— Красавица, — тихо поправила Медкеми, но услышал её слова лишь стоявший совсем близко Темиз, остальные слишком увлеклись обсуждением тонкостей таксидермистского искусства.

— Откуда ты знаешь, что это самка? — не удержался он от любопытства, хотя ради возможности задать вопрос пришлось догонять девушку до самой границы лагеря.

Почему-то небрежная реплика Медкеми уязвила Темиза. Ладно, в самом начале экспедиции он был деревенским простачком и смотрел на всё круглыми глазами. Но почему сейчас-то, после всех премудростей госпожи Адалы, эта девчонка снова заставляет его чувствовать себя бестолочью?

— У самцов есть хохолок, — терпеливо объяснила Медкеми.

Темиз поймал её взгляд и почувствовал внезапный укол, подозрительно напоминающий угрызения совести. Некстати вспомнилось, как девушка защищала ничтожную травинку, а тут убили великолепное, гордое создание.

Тьфу ты, ну ты! Не он же поймал птицу.

Вот только и возмущения её убийством не выразил. Да и не почувствовал.

— Подожди. Даже Адала видела эту птицу впервые, а ты отличаешь самца от самки, — насторожился Темиз. — Если ты знаешь больше, почему она магиструс биологии, а не ты?

— Зачем? Чтобы делать из живых птиц мёртвые чучела? — с нескрываемым отвращением скривилась Медкеми.

— Но ты сама говорила, что при необходимости лишать жизни другое существо можно, — насупился парень. Ему нравилось учиться у Адалы. Она даже обещала выхлопотать ему стипендию по возвращении! Вечно этой задаваке ничего не по нутру!

— Почему, чтобы изучить объект, вы должны его прежде разрушить? — вздохнула девушка, остановилась и принялась вертеть головой, словно отыскивая что-то среди ветвей.

— Кому нам? Биологам?

— Людям.

— Эй, ты куда? — спохватился Темиз, когда девушка принялась примеряться к толстенному стволу.

Медкеми промолчала. Да и был ли смысл в словах, если ответ стал очевиден через пару секунд. Сперва Темиз смотрел, как она лезет вверх с ехидной усмешкой, затем с удивлением, а вскоре — с ужасом, потому что девушка медленно, но упорно взобралась на такую верхотуру, что измени ей ловкость и удача, и она неминуемо свернула бы себе шею.

Чувствуя себя полным идиотом, Темиз набрал в грудь воздуха и храбрости и полез следом.

— Ты чего? — недовольно пробурчал он, судорожно цепляясь за бугристые выступы древесной коры. — Сказала бы, что надо помочь. Зачем самой-то лезть было?

Медкеми, однако, и не подумала останавливаться, и Темиз нагнал её только на самом верху. Из последних сил взгромоздившись на сук, он с облегчением перевёл дух, удостоверился, что сверзиться ему в ближайшее время не грозит, обратил гневный взгляд на строптивую девчонку... и напрочь позабыл, что хотел сказать.

Посреди огромного вороха веток судорожно разевал рот крупный, но ещё покрытый детским пушком птенец.

— Вы убили его мать, — холодно пояснила Медкеми, протягивая руку к уродливому созданию.

Смотреть, как она будет сворачивать бедолаге шею, чтобы избавить от мучительной смерти от голода, Темиз не смог, отвернулся. Птенец, как назло, призывно курлыкнул, прося еды, словно рядом с ним находились не его будущие убийцы, а родительница, и в носу парня противно защипало.

— Как же его спустить? — вздохнула девушка.

Темиз растерянно повернулся к ней. Медкеми бережно прижимала птенца к груди, а тот не выказывал никаких попыток воспротивиться такому произволу.

— Засунь его в свой капор и прицепи к поясу.

— Нет, не годится, — немедленно забраковала мысль девушка.

— Да господи, никто не умрёт, если я увижу тебя с непокрытой головой! — не выдержал Темиз. — Даже если у тебя лишай или ты вовсе лысая, это не имеет никакого значения! Я всё равно...

Тут Темиз осёкся, сообразив, что наговорил лишнего.

— И ничего я не лысая, — обиделась девушка. — Из капора он просто-напросто выскользнет и упадёт вниз.

— Тогда могу предложить свою рубашку. Или штаны, — буркнул Темиз.

— Нет, штаны мне твои не нужны, — замотала головой Медкеми и, не выдержав, прыснула со смеху.

Темиз сконфуженно засопел, но в итоге тоже засмеялся, представив вцепившегося в ветку дурака без портков. Стащив рубашку, он протянул её Медкеми и принялся помогать заворачивать птенца и крепить получившийся свёрток за спиной девушки. Пару раз пальцы невольно соскальзывали, и вместо завязок одежды Темиз ощущал тепло скрытого под тканью тела. Сразу стало жарко. Темиз поспешно отдёрнул руку, пока Медкеми не подумала, что он нарочно воспользовался представившимся случаем её полапать.

— Готово. Ты точно не хочешь доверить его мне? Я сильнее.

— Дело не в этом, — мягко отклонила предложение Медкеми. — У тебя он испугается и начнёт вырываться. А клюв у него уже довольно сильный, ударит — мало не покажется, поверь мне.

Наверное, память о тепле и упоительной мягкости опьянила Темиза хуже крепчайшей самогонки, потому что в тот раз он так и не спросил, почему птенец не будет вырываться у неё самой.