Игры судьбы (гет)

Ремуса провожала мама. Сегодня он снова вспомнил об отце, пропавшем без вести семь лет назад. Наверное, он всё же погиб, но Рема смущало, что он никак не отображался на гобелене их рода. Правда Линки, эльф-дворецкий Шеклболтов, уверяет, что это потому, что брак с мамой не был подтверждён магически. Только министерский. Дед отказался принимать в род полукровку. Ремус ещё не совсем разобрался, почему это так важно. Линки бормотал, что дед абсолютно прав, а то некоторые давно обезличивают и упрощают законы магии, подвергая опасности само существование магического мира. Кто эти некоторые — тоже было интересно, и почему им нельзя объяснить, как они не правы, Рем не понимал.

Отец почему-то запомнился таким, каким пришёл забирать его у доброй миссис Снейп. Злой, раскрасневшийся, сыпавший оскорблениями хозяевам дома, отчего Ремус очень испугался, словно папа враз стал чужим. И даже немножко порадовался втайне, когда большой и сердитый мистер Снейп выгнал того из дома. А миссис Снейп очень твёрдо сказала, что отдаст его, маленького Ремуса, только маме.

Мама за ним пришла через два дня, а про отца рассказала лишь спустя несколько месяцев. Авроры так и не смогли его разыскать. Ремус старался грустить по отцу, но отчего-то не очень получалось. Ведь не надо было больше бояться наказаний, прятаться, когда он приходил странный и шумный, задевая мебель и громко требуя Ремуса к себе. И пахло от него тогда скверно — теперь-то мальчик знал, что так выглядят пьяные. И мама больше не плакала, стала веселее и начала чаще заниматься с ним разными вещами, — учила читать и рассказывала про волшебный мир много интересного, водила на прогулки, покупала игрушки. А потом они переехали к деду и стало совсем хорошо. А он и не знал, что у него есть дед , да ещё такой умный, интересный и иногда даже добрый, хоть и не любит это показывать.

Дед не поехал его провожать, и Ремус был даже рад. Он никак не мог представить Райдеуса Шеклболта на этой платформе, заполненной толпой людей. Дед терпеть не мог шума и суеты. А в школу в этом году идут оба его внука, только Рем своего кузена ни разу так и не видел. И втайне гордился, что именно они с мамой живут в поместье деда, а не тот неизвестный кузен. Мама говорила, что тот мальчик чёрный, и почему-то просила Ремуса постараться не сторониться его, не задирать, но и дружбу не заводить. Просто держаться подальше.

Рем не мог понять, откуда у деда мог быть чернокожий внук. И почему дед не общается с семьёй сына? Про брата мамы, дядю Сайруса, мальчик знал только, что он много путешествовал, и что жену привёз откуда-то из Африки. Она не была маглорождённой, но на гобелене была в очень странном серебристом кружочке. Может, потому что умерла, не выдержав климата Англии? Но ведь остальные умершие члены рода обведены черным. Линки велел ему не задавать глупых вопросов. А что в этом глупого?

Так что у его кузена, который младше его на два месяца, есть только отец. И ещё Рем случайно подслушал, как дед говорил маме, что «это отродье» нельзя посылать в Хогвартс, и сильно испугался, что это про него. Но дед стал ругать безответственного дядю Сайруса, который снова уехал путешествовать, а сына, вопреки письму деда, всё равно отправил учиться. Дальше подслушать не удалось, появился домовик Линки и увёл Ремуса в детскую.

Теперь юный Шеклболт украдкой оглядывал платформу, боясь и в то же время желая увидеть кузена. Дед сказал, что наследником будет он, Рем, и вовсе не потому, что старше, а потому, что так решил глава рода. Бедную маму дед отсёк от рода, когда та вышла замуж против его воли, но Ремуса он смог принять в род снова «по всем правилам». Мальчик вспоминал о ритуале в большом холодном зале со смесью страха и восторга. Мама ещё плакала потом, но заверила сына, что это от радости. Ремусу было очень жаль, что обратно в род «по всем правилам» её принять не могли, но она сказала, что и без того счастлива. И он ей верил.

А ведь у них с кузеном одинаковые фамилии.

— Рем, пойдём в поезд, — позвала мама, — опять ты ворон считаешь?

— Пойдём, — покладисто согласился он, хотя почти никто в поезд ещё не спешил. — Мама, а Струнка уже долетела до Хогвартса?

— Конечно, дорогой. Не забудь мне написать, как добрались. И деду тоже.

— Я помню.

Свободных купе было много, ведь до отъезда Хогвартс-экспресса оставался целый час. Но мама спешила в Мунго, поэтому привезла его пораньше. Мама уже два года там работает и целитель Сметвик очень доволен ею. Она лечит маленьких детей. Совсем маленьких, которые недавно родились.

Когда мама ушла, он долго сидел один, разглядывая в окно суетящихся школьников и их родителей. Покидать купе не стал, хотя очень хотелось. Но мама велела не оставлять вещи без присмотра, а с большим чемоданом, который снова стал тяжёлым, Рем боялся не справиться. Этот чемодан принадлежал ещё маме, а до неё самому деду. Там внутри располагался целый гардероб, имелся стол, стул и книжная полка. Неудивительно, что он такой увесистый, несмотря на чары облегчения веса. Хорошо ещё, что мама предупредила — ему не придётся тащить чемодан из поезда в школу. Вещи должны были забрать хогвартские домовики прямо из вагонов.

В конце концов, Рем достал книгу по «Истории магии» и углубился в чтение. Дед строго велел учиться хорошо, хотя это было лишним — учиться он любил, и мечтал стать умным и опытным магом, как целитель Сметвик. Возможно, ему повезёт, и он тоже станет целителем.

Он так зачитался, что не услышал, как отворилась дверь купе. И вздрогнул, услышав тихий вопрос:

— К тебе можно?

Вскинув глаза, Рем вздрогнул ещё раз. Он ещё ни разу не видел темнокожих людей так близко. Голос пропал, и он смог только кивнуть. И пожалеть маму, которая не хотела его общения с кузеном.

— Кингсли Шеклболт, — первым представился широкоплечий мальчишка со странными большими глазами и широким носом. Голова его была абсолютно лысой — во всяком случае та часть, что не скрывала чёрная круглая шапочка с плоским верхом, разукрашенная синим орнаментом. Он устроился напротив и достал из большого чемодана бутылку воды.

— Ремус Шеклболт, — ответ прозвучал неуверенно, и Рем поспешил расправить плечи. — Будем знакомы, кузен.

Темнокожий Кингсли ещё больше расширил свои странные желтовато-коричневые глаза и криво улыбнулся:

— Так вот ты какой, кузен! Будем знакомы.

Дальше общение не заладилось. Кузен пил воду из бутылки и смотрел в окно, а Рем делал вид, что читает.

Поезд начал заполняться народом, в их купе то и дело заглядывали школьники. Но, заметив чернокожего мальчика, с удивлением на него пялились и сразу проходили дальше. Рему вдруг стало обидно за кузена. Ну подумаешь, что необычный, но нельзя же так нарочито игнорировать человека. А сам Кингсли, казалось, совсем не обращал на это внимания.

И когда два первокурсника зашли к ним в купе перед самым отбытием поезда, Рем даже вздохнул с облегчением.

— У вас не занято, парни? — спросил тот, что повыше, — голубоглазый, очень подвижный брюнет. — Тоже первокурсники?

— Заходите, — кивнул Рем. — Ремус Шеклболт. А это мой кузен, Кингсли Шеклболт.

— Да вы прямо близнецы, — захохотал вертлявый. Но смеялся он так заразительно и необидно, что даже чернокожий кузен улыбнулся. — Я Сириус Блэк. А вот этот разгильдяй — Джеймс Поттер. Джейми, будь другом, закинь и мой чемодан.

— От разгильдяя слышу, — отозвался Поттер. Волосы его были в странном беспорядке. Чемодан Сириуса он легко поднял наверх вслед за своим, ловко помахав палочкой и произнеся нужное заклинание. — Уф! В этом вагоне одни придурки. Спасибо, пацаны, что приютили. Зовите меня Джейми. Мы с ним тоже кузены. В некотором роде.

— А меня можно Рем называть.

— Чур, моё имя не сокращать! — хохотнул Сириус. — А то врежу!

— И моё не стоит коверкать, — поддержал Кингсли, заслужив серьёзное рукопожатие Блэка.

С новыми попутчиками в купе сразу стало веселее, Рем даже «Историю Магии» отложил. Сириус с Джеем устроили дебаты, какой факультет лучше, втянув в это обоих Шеклболтов. Рем считал, что Рейвенкло — самый удачный вариант, Джей настаивал на Гриффиндоре, Сириус смеялся, что только не Слизерин, а на остальное он согласен. Ну а младший Шеклболт уверял, что ему абсолютно без разницы.

Потом они сравнивали палочки, потом стали обсуждать, кто каких учителей знает. Поттер хорошо знал директора Дамблдора, он бывал у них дома.

— И у нас бывал, — сказал Кингсли. Хотел что-то добавить, но передумал.

— А я знаю преподавателя ЗОТИ, — поспешил заполнить паузу Рем. — Он к деду однажды приходил.

— И какой он? — подался к нему Сириус. — Нормальный мужик? Дуэльный клуб у нас будет?

— Я не знаю, — смешался Рем. — Я его видел-то мельком.

— А-а! — Сириус хохотнул. Он вообще был очень весёлым. — Понятно! Кажется, я слышу тележку со сладостями. Кто что будет? Джей?

Все полезли за деньгами, и Рем тоже. Только Кингсли не проявил интереса.

— Сладкое не любишь? — обернулся к нему Сириус. — Или бабла нет?

Кожа кузена стала ещё темнее, а желтовато-коричневая радужка глаз стала светлеть, словно выцветая, и Рем испугался, что бестактность Блэка сейчас всё испортит. Спас ситуацию Джейми.

— Да какая разница, — весело воскликнул он. — Спрячьте деньги, парни. Я угощаю.

— Вот это по-нашему, — хохотнул Блэк и хлопнул его по плечу, вскочив следом. — Ну что, пацаны, сами выберете, или доверите выбор профессионалам?

Рем в ответ улыбнулся и кивнул. Он не очень хотел сладкого, но отказываться не стал. Тем более, что и кузен как-то повеселел и расслабился.

Потом они ели шоколадных лягушек и котлокексы, делясь впечатлениями, что пробовали раньше. Рем достал фруктовый сок и всех угостил. Только Кингсли отказался — предпочитал пить свою воду.

— А что, пацаны, — Поттер сунул очередную карточку из упаковки с лягушкой Сириусу, — может, нас распределят на один факультет? Правда, круто будет?

Все согласились, что да, круто. И Рем тоже. Он даже пожалел, что сам не сказал эту фразу. А маме он придумает, что написать. И рано ещё волноваться — до вердикта распределяющей шляпы ещё далеко.

* * *

Люциус Малфой, выпускник и новый префект Хогвартса, выглянул в окно и кивнул самому себе при виде приближающихся огней Хогсмида. Возможно, это хорошо, что у него теперь, кроме подготовки к Тритонам, есть дополнительные обязанности — поумерят скуку и скрасят длинные тоскливые будни. Отыграться, опять-таки, можно на нарушителях, и вообще… Что вообще, он ещё особо не думал. Просто пока не совсем отошёл от летних каникул и разговора с отцом. Кожа на юге Франции стала почти шоколадной, а волосы ещё сильнее выгорели на солнце. Даже жаль, что в подземельях он быстро вернёт себе свою обычную бледность. Обожание в глазах девушек, конечно, приятно, но больно уж утомительно. Куда как круче было встречаться с дамочками постарше, особенно на магловской стороне, где от вида одних купальных костюмов закипала кровь; владелицы роскошных тел вниманием его тоже не обделяли. От горячих и откровенных взглядов он плавился, как масло на жареных тостах. А опыт… опыт был бесценным. И никаких «соплей», и глупых обязательств, никаких обид, ревности, сурового и непонятного молчания. И среди всего этого великолепия как гром среди ясного неба — сова с письмом от отца с одной короткой фразой: «Возвращайся немедленно».

Англия встретила дождём и туманом. Сад мэнора застилала непроглядная пелена осадков. Даже павлины молчали, спрятавшись под навесом.

Аппарировать в дом не позволил отец, поменявший все портключи и обновивший защиту дома. Люциус проклинал его знаменитую паранойю и топал пешком, уничтожая туфли, пошитые на заказ, в живописных лужах на подъездной дорожке. Даже эльфа не выслали навстречу. Наказывали за протест вернуться раньше?

В холле его ждала только мать. Бледная и невысокая, она молча обняла блудного сына и шёпотом сообщила, что «он» в кабинете. Стало быть, ждёт. И разумеется — срочно.

— Переодеться могу хотя бы? — нарочито громко и грубовато поинтересовался он. Но матушка лишь на несколько мгновений приподняла одну бровь и отрицательно покачала головой, пробормотав что-то вроде: «Так будет даже лучше».

Вода ручейками стекала с него, оставляя дорожки капель на дорогих коврах. Быстрым шагом поднявшись по лестнице, наследник в рекордные сроки преодолел анфиладу комнат и коротко постучался в кабинет. Эльфы словно вымерли — ни одного не встретилось по дороге. И на зов не откликались. Нехорошее подозрение проникало в душу неприятным холодком.

— Войди, — услышал он разрешение отца и с непонятно откуда взявшейся робостью открыл дверь в святая святых их великолепного дома.

Абраксас Малфой сидел в высоком кресле за своим раритетным рабочим столом, быстро записывая что-то красивым белым пером в очередной свиток. Груда похожих громоздилась на правом краю стола. Три больших фолианта покоились перед Малфоем-старшим в открытом виде, изредка отец сверялся с ними, прерывая запись. Он мельком глянул на сына и жестом отправил в гостевое кресло, предлагая подождать.

Это было унизительно и неприятно. Обычно Люциуса ждали, а не наоборот. И отец всегда к нему был добр и внимателен. Что случилось за два коротких летних месяца? Мокрая одежда неприятно липла к телу, но из чистого упрямства он не стал пользоваться высушивающими чарами. Пусть отцу станет стыдно.

Спустя пять минут, не выдержав нервного напряжения, он всё же вскочил, теряя независимый и равнодушный вид.

— Отец! Позвольте мне принять горячую ванну, пока вы заняты.

— Сядь, — холодно ответил глава рода, даже не подняв взгляд.

Пришлось сесть в уже ставшее влажным кресло. И оглушительно чихнуть, не вызвав ни малейшего сочувствия.

— Завтра ты едешь в Хогвартс, — Абраксас отложил перо и сложил руки домиком, переплетя пальцы.

Теперь он буравил сына внимательным взглядом, не упуская не единой мелочи. Хотелось поёжиться и слиться с обивкой кресла.

— Красавец, — качнул головой Абраксас. Слово «мерзавец» подошло бы куда лучше к его взгляду и тону. — Ну, сын. Расскажи, отчего ты игнорировал просьбы матери прибыть раньше.

— Но вы… — оправдаться захотелось со страшной силой. — Я не думал, что рекомендации вернуться являются приказом.

— Ты не думал. Как же. Понимаю.

Люциус очень сомневался, что батюшка изволит его понимать.

— Я отбыл сразу, как получил от Вас письмо. Только портключ не сработал, мне пришлось добираться каминами. И наш камин был заблокирован.

— На это потребовалось три дня?

— Но отец!

— Довольно! Положение серьёзное, так что буду краток. Министр магии вот-вот откажется от поста, глава Визенгамота будет переизбираться весной, глава аврората подаёт в отставку через неделю. И это, как ты понимаешь, ещё не стало достоянием гласности. Забот мне хватает, и нянчиться с тобой у меня нет ни времени, ни желания.

— И не нужно, — ему почти удалось скрыть оскорблённый вид. — Всё-равно я уеду учиться.

— Уедешь, никуда не денешься, — кивнул Абраксас и откинулся на спинку кресла. И вдруг поинтересовался почти ласково: — Хорошо погулял?

Малфой младший испуганно дёрнулся и почувствовал, как горят уши.

— Вижу, что хорошо, — продолжал отец так же ласково. Лучше бы он орал.

— Вы не просили меня…

— Верно, не просил. И теперь не прошу, а предупреждаю — никаких интрижек в Хогвартсе.

— Но отец!

— Ни на территории школы, ни в близлежащей деревеньке под названием Хогсмид. И да, портключ от моего охотничьего домика тоже больше не работает.

Ощущение, что обложили со всех сторон, было неотвратимым и пугающим.

— За что?

— Твоя репутация должна быть кристально чистой в этот год. Тебе придётся горько пожалеть, если наши будущие родственники отзовут своё предложение.

Догадка осенила молниеносно. Сердце наследника буквально подскочило в горло, забившись с утроенной силой.

— Предложение прислал Сигнус Блэк, надо полагать? — не нужно было быть тонким психологом, чтобы прочитать в глазах отца приговор, сменившийся лёгким налётом уважения.

Блэки вечно задирали нос. И Малфой мог бы восхититься отцом, если бы это напрямую не касалось его самого.

— Как ты понимаешь, я не мог ответить отказом.

Перед мысленным взором Люциуса мгновенно предстали три девицы: великолепная Бэль, тремя годами старше, или бешеная Бэль, как ещё её называли, невозмутимая Андромеда, закончившая Хогвартс в прошлом году, гордая красавица и моралистка, и младшая, учившаяся курсом позже, лицо которой и не вспомнить так сразу.

— Кто? — выдохнул он и сглотнул.

— Нарцисса. Младшая.

Сам не ожидая такой реакции, Люциус выдохнул и закрыл лицо руками. Пожалуй, боялся он худшего.

— А теперь можешь принять ванну. И не опаздывай на ужин.

— Это окончательное решение, отец? — он встал, не чувствуя заледеневших ног.

— Мне рассказать, как огорчилась твоя будущая тёща, не увидев тебя на приёме в честь помолвки Бэль и Рудольфуса Лейстренджа? Четыре дня назад, если быть точным.

— Не нужно, — пробормотал Малфой-младший, — я никогда не жаловался на воображение.

— Верю, сын. Ваша помолвка состоится на Рождество. Свадьбу сыграем после выпуска Нарциссы — через два года.

— Шестикурсница, — пробормотал Люциус. — Она знает?

Абраксас помедлил с ответом.

— Нет. У тебя три месяца, чтобы вскружить девчонке голову. И не дай Мерлин, у тебя это не выйдет, сынок. Блэки твёрдо дали понять, что неволить дочь не станут. Справишься?

— Постараюсь!

— Просто сделай это, Люциус. Можешь идти.

Он, наконец, вспомнил ту серую мышку, которую подруги ласково называли Нарси. Ни хищной красоты Бель, ни холодного ума Андромеды, ни взрывного блэковского характера. Тихоня и заучка, вроде как много времени проводит в библиотеке. Да и маленькая ещё. Ему знаком такой тип, ухаживать за ними — тоска смертная. Но его же не просили ухаживать. А вскружить голову этому невинному цыплёнку будет даже забавно. Каких-нибудь две недели — и будет бегать за ним как собачонка.

— Проще простого, — пробормотал он, стремительно покидая кабинет отца.

И вот теперь префект школы собирался с духом, чтобы пройти по вагонам и хоть мельком взглянуть на свою будущую супругу. Отец недвусмысленно дал понять, что завоевать её сердце едва ли не важнее, чем получить как можно больше Тритонов в конце года. И он это сделает, не будь он Люциус Абраксас Малфой.