Варианты (гет)

Утром он постарался подняться пораньше. Подождал, пока Артур отправится на работу и встал. Рон на кровати напротив громко сопел, приоткрыв рот. Он открыл чемодан, вытащил свои лучшие вещи, натянул штаны, а остальную одежду перекинул через руку и спустился вниз.

— Ты далеко ли собрался? — Молли выплыла из кухни и обнаружила его одевающимся в гостиной.

— Да вот, министр вызывает.

— Министр?! И ты даже не удосужился погладить одежду. А ну-ка… — она подошла к нему и решительно отобрала мантию у него из рук. — И это снимай! А сам пока иди позавтракай. Там остались тосты и кофе, можешь бутербродов наделать, пока я буду заниматься глажкой.

— Да не надо… — начал он, но лишь для проформы, из вежливости. Прекрасно знал, насколько это бесполезно.

— Как это «не надо»?! Ты живёшь у меня в доме, и я обязана за тобой следить. Кстати, мог бы и Джинни попросить, она бы за тобой поухаживала.

— Не, — он замотал головой, — не хочу заставлять её ухаживать за мной. Я сам справлюсь, я привык.

— Ты просто молодой ещё совсем, не понимаешь. Думаешь, женщине в тягость за своим любимым ухаживать? Я беременная была, вот с таким животом, всё равно бегала, за Артуром подбирала. Вы же мужчины беспомощные как дети, в такое превращаетесь, если за вами не следить.

Ему больше не хотелось это слушать, он пошёл на кухню. Представилось вдруг, как тоненькая Джинни с огромным животом бегает по квартире и убирает за ним оставленный мусор, и как-то сразу поплохело.

Он наскоро перекусил; есть, как всегда с утра, не хотелось совсем. Костюм и мантия после работы Молли выглядели идеально, он поймал себя на том, что надевает их с удовольствием.

«Теперь главное — не уделаться летучим порохом», — бормотал он мысленно, прекрасно понимая, что просто сам себя отвлекает, вовсе не эта мелочь его сейчас беспокоила больше всего.

Во-первых, надо было как-то миновать Атриум, чтобы не привлечь к себе всеобщего внимания, во-вторых, и самое важное, разговаривать ему предстояло вовсе не с Кингсли. Ему нужно было явиться прямо на второй этаж в Аврорат, и там уже с ним должны были побеседовать. Он даже не знал — кто это будет. Он предполагал, что, возможно, ему даже могут устроить какой-то экзамен или проверку. Не верилось, конечно, что всё произойдёт так сразу, прямо в первый же день, но кто знает, какая сейчас была обстановка. В «Пророке» писали, что ситуация сложная, особенно на севере.

Он несколько секунд раздумывал над первой, наименьшей проблемой, потом обернулся к Молли.

— Я могу одолжить?

— О, разумеется!

Классическая широкополая шляпа волшебника, которая сейчас уже считалась несколько старомодной, висела на разлапистой вешалке в углу. Он понятия не имел, чья она, подозревал, что Артура, но его он в ней ни разу не видел. Впрочем, какая была разница. Он надвинул шляпу едва ли не на самые очки и шагнул в камин.

В письме, посланном ему министром, уже лежал вложенный пропуск, иначе вся его конспирация со шляпой не сработала бы, он махнул карточкой мимо палочки дежурного и, наклонив голову, направился быстрой походкой к ближайшему лифту. Была бы в Министерстве лестница, он бы предпочел воспользоваться ею, но лестницы не было, так что он вошёл в кабинку и собирался уже поднести палочку к панели, как вслед за ним заскочил какой-то маг в чёрной мантии.

— Второй уровень, — промолвил тот.

Он услышал знакомый голос и скосил глаза. Это был Малфой. Драко Малфой.

«Ну и встреча!»

Мало того, что встреча сама по себе была неприятной, но вдобавок он, ни с того, ни с сего, вдруг ощутил чувство вины. Почему?! Чёрт его знает. Это тут же вызвало у него раздражение. Возможно, он бы вообще предпочёл остаться неузнанным, но именно возникшее раздражение и заставило его обернуться.

— А ты-то что здесь делаешь?

На лице Малфоя промелькнуло сразу несколько противоречивых эмоций, результирующей которых была попытка изобразить независимый вид. Попытка, впрочем, тщетная, сквозь неё явственно просвечивало опасливое ожидание.

— Поттер?! Тебе-то какое дело?

— Да вот, думал, что ты теперь долго наружу носа не высунешь.

— Не дождёшься. Так мы едем или нет?

Он вдруг понял, что так и не приложил палочку к панели. Лифт дёрнулся и поехал вверх. Странно, что было нужно Малфою именно на втором уровне, в департаменте правопорядка?

Они выдерживали напряжённое молчание, пока лифт ехал, а когда двери открылись, оба одновременно попытались выйти и почти столкнулись в дверях, Малфой отступил на шаг, пропуская его вперёд. Он вышел и пошёл по коридору, и только спустя несколько секунд сообразил, что Аврорат находится в самом конце, а вряд ли Малфою надо именно туда. Он задержался, делая вид, что поправляет мантию. Малфой прошёл мимо и почти сразу свернул в административный отдел Визенгамота. Хм. Он отметил про себя этот факт и зашагал дальше.

Высоченные двери с огромной блестящей литерой «А» в торце коридора распахнулись, разделив золотистую букву напополам. В приёмной почти не было народу, и на него сразу обратили внимание, но ещё не узнали. На миг промелькнуло какое-то судорожное желание сбежать. Закрыть двери, развернуться и возвратиться обратно в уютную «Нору». Этот короткий миг он чувствовал, как же, на самом деле, устал! Если бы он сейчас ушёл, никто бы его за это не осудил, ни один человек. Но он и сам понимал, что никуда не уйдёт. Он вошёл внутрь и снял шляпу.

В отсутствии гербовой пишут на обычной. Не то чтоб он был совсем уж обычной…

Школа авроров рассчитана на три года. Три года беспрерывных защитных чар, распознавания чужого колдовства, поиска улик на месте преступления, скрытного проникновения, маскировки, обнаружения чужой маскировки, ориентированию на местности, слежке с применением средств контроля за магией, приготовления зелий из любых подручных материалов, включая собственную мочу и волосы, гонке на мётлах, общей физической подготовке, наконец. Шёл ли тот год, который он провёл в скитаниях, за эти три? В чём-то, возможно, и шёл. Но о некоторых вещах он даже понятия не имел, пока не пролистал учебное пособие, сунутое ему в руки. Был ли у теперешнего Аврората выбор? Нет. Вообще, когда он увидел, что нынешней власти приходится полагаться на такого, как Долиш в качестве авторитета, он осознал, что дело совсем скверно. Людей просто не было!

Он с внутренним удовлетворением понял, что принял совершенно правильное решение, явившись сюда. Правда, ему сказали подождать до августа, когда его вызовут. Нужно было собрать хотя бы пару отрядов из подходящих людей, чтобы начать первичный инструктаж. Стажировку они вообще, видимо, должны будут проходить прямо в бою.

В целом, он чувствовал себя хорошо. От общего внимания и здесь, конечно, было никуда не деться, но, во всяком случае, с ним никто тут не носился, как с писаной торбой. Его это устраивало более чем. И знакомая тоска как-то ни разу даже не заползла в его грудь. Слишком много новых впечатлений, слишком сильно требовалось сосредотачивать внимание на том, что ему говорили. Он провёл в Аврорате два часа и ни разу даже не вспомнил о том, что его ещё вчера так мучило.

Пожалуй, один-единственный вопрос вызвал у него проблемы. Он спросил, можно ли привлечь на службу его друга Рона Уизли. На что ему вежливо, но твёрдо сказали: «Кандидатуры рассматриваются». Оставалось только проглотить возникшее смущение и надеяться, что Рону повезёт так же, как и ему.

Он вышел обратно в коридор в смешанном настроении. С одной стороны, ему казалось, что он освободился от некоторой неопределённости в будущем. Перспектива виделась ему удовлетворительной, в конце концов, у него не будет больше времени предаваться терзающим его переживаниям. С другой, в голове металось множество самых разнообразных мыслей, связанных с информацией, которую на него вывалили, сопровождающих гложущее опасение, что он может не справиться, не оправдать возлагаемых на него надежд. Ну, ещё бы, они, наверное, думали, раз у него получилось с Волдемортом, то уж обязанности аврора он как-нибудь потянет. У него вовсе не было такой уверенности. Впрочем, как и выбора. Ни к чему другому он, видимо, не был приспособлен, а раз так, то зачем ждать и тянуть время?

Проходя мимо двери в административные службы Визенгамота, он с удивлением обнаружил сгорбленную фигуру Малфоя, сидящего на низкой длинной скамье, украшенной латунными элементами, расположенной в нише стены. Тот смотрел куда-то в пол, комкая в руках свёрнутый в трубочку пергаментный лист.

— До сих пор здесь? — спросил он машинально. Голова всё ещё была занята информацией, которой его напичкали в Аврорате.

Малфой вскинул голову и скривился.

— Иди уже отсюда, Поттер. Чего тебе от меня надо?

— Да ничего не надо, — он пожал плечами, — просто спросил и всё.

— Ну так и иди.

Он снова пожал плечами и пошёл дальше.

— Уроды, — процедил Малфой, с силой скомкал лист и швырнул его перед собой. Тот покатился по полу прямо под ноги Гарри. Он приостановился, намереваясь осторожно переступить скомканный пергамент. Внезапно в голове голосом Долиша прозвучала фраза: «И запомните ещё: для аврора никакая информация не бывает лишней». Он наклонился, поднял лист и попытался распрямить его.

— Поттер, какого хера?! — воскликнул Малфой. — Чего тебе надо?

— Ты же это выкинул? Так? Значит оно тебе уже не нужно.

— Отдай! — Малфой вскочил и попытался выхватить пергамент у него из рук.

— Сиди! — Гарри направил на него палочку. У Малфоя его собственную должны были отобрать дежурные при входе, как у посетителя, не работающего в Министерстве, так что защищаться ему было нечем. Однако он всё-таки попытался дотянуться, но под прицелом направленного на него кончика остролиста отступил на шаг.

Гарри взглянул на содержание листа. Это была какая-то форма со стандартным запросом. Некоторые строки заполнены от руки, явно почерком Малфоя. Содержание на первый взгляд было не совсем понятно. Проситель на что-то запрашивал разрешения, но для него вся эта министерская бюрократия была тёмным лесом. По всей видимости, в пергаменте не было абсолютно ничего криминального.

— Что это?

— Какое тебе дело? — Малфой смотрел на него, как затравленный и озлобленный зверёк.

— Никакого. Просто проверил. На всякий случай, — он убрал палочку и протянул Малфою мятый лист. Тот выхватил его из рук одним движением и снова начал комкать.

— Все вы такие! Правильные. Только на словах!

— Жизнь заставляет, — сказал он ровным голосом, не отрывая взгляда от Малфоя. Тот отвернулся и смотрел куда-то в стену. — Так что это?

Пауза длилась пару десятков секунд, и ему уже показалось, что Малфой не ответит. Но тот наконец выдавил из себя, очевидно, через силу:

— Матери не хотят оказывать помощь.

— Помощь? Какую помощь?

— Какую-какую?! Медицинскую!

— Чего?! Как это?

— Вот так! В Мунго отказались лечить, сказали, не могут выделить возможность, у них, видите ли, весь медперсонал занят, лечат «более нуждающихся в помощи».

Он опустил недоумённый взгляд:

— Да быть такого не может! Точно? Ты обращался к руководству?

— Поучи меня ещё, Поттер! Я что, по-твоему, здесь делаю? Оформлял… — он показал ком в руке, — официальный запрос.

— И чего?

— А ты не видишь?

— Я вижу только твою истерику. Конкретно можешь сказать?

Малфой явно хотел огрызнуться, но потом словно остановил готовые сорваться слова, наморщил лоб и после паузы ответил:

— В секретариате Министерства должны были оформить разрешение на внеочередное лечение. Оттуда послали сюда. Здесь мурыжили два часа без толку, а под конец сказали, что не могут ничем помочь. Прекрасная работа, ничего не скажешь!

— Та-ак! — он потёр лоб.

В голове как по заказу всплыло воспоминание: он лежит на подстилке из хвои, щека прижата к земле, чья-то тонкая рука на запястье и голос. Голос Нарциссы. Он жив, благодаря этой женщине, она рисковала своей жизнью, между прочим, спасая его тогда на поляне. Помочь ей сейчас — это самое меньшее, что он мог для неё сделать.

— А ну-ка пойдем!

— Куда ещё?

— Я сказал: пойдём со мной! В секретариат.

— Тебе-то что до нашей семьи, Поттер?

— Тебя это не касается.

Какое-то время Малфой колебался. Не надо было быть особо проницательным, чтобы понять, насколько ему не хотелось принимать помощь от годами глубоко ненавидимого им человека.

— Какого чёрта ты стоишь, Малфой?! Это твоя мать! Готов наплевать на неё, лишь бы в очередной раз продемонстрировать собственную ослиную упёртость? Учти, я схожу туда и без тебя!

— Да пошёл ты, Поттер!.. Химера тебя задери… ладно, плевать, подпишешь, хоть мать вылечат, не подпишешь — убедишься, что ни хера ты ничего не изменил! Ни хера!

Они пошли по коридору к лифту, быстро, едва ли не бегом, оба переполненные бурлящими эмоциями.

— Ничего у тебя не получится, — цедил Малфой сквозь зубы, — вот увидишь. Плевать им! И на тебя тоже. Увидишь!

— Поглядим, — отвечал он почти так же сквозь зубы.

На широком чиновничьем столе стояла табличка с надписью «Мр.Макмиллан». Сам мистер Макмиллан был, по всей видимости, небольшого роста, во всяком случае, над столом возвышалась лишь его голова и плечи. Возможно, он конечно предпочитал низкие стулья, но отчего-то Гарри казалось, что стол просто достался ему в наследство от другого работника, ранее сидевшего здесь.

— А-а, мистер Поттер! — немедленно растянулись губы мистера Макмиллана при виде визитёра. Впрочем, заметив Малфоя у него за спиной, он отчего-то стушевался и заёрзал на своём месте. — Всегда рад вам помочь. С чем пожаловали?

— Вот с этим, — Гарри бросил на стол скомканную форму с запросом.

Мистер Макмиллан с подчёркнутой осторожностью развернул пергамент. Малфой прислонился плечом к перегородке и скептически посматривал на обоих участников импровизированного спектакля.

— Знаете, мистер Поттер, мой сын много рассказывал мне о вас, — зачем-то промолвил мистер Макмиллан, глядя на листок с таким видом, словно видит его впервые.

— Почему вы отказались это завизировать?

— Видите ли, я всего лишь выполняю распоряжения. Существует циркуляр под номером… кажется… двести восемьдесят шесть… дробь… дробь два… Н-да.

Он замер, глядя на выражение лица Гарри. На лбу отчётливо выступила капелька пота.

— Вы хотите сказать, что вам запрещают лечить… некоторых магов?

— Не то, чтобы запрещают, мистер Поттер, но…

— Тогда почему вы отказались визировать?!

— Поймите, политика Министерства…

— В задницу вашу… политику Министерства! — рявкнул он, так, что мистер Макмиллан на секунду съёжился в своём кресле. — Ваш циркуляр запрещает вам одобрить запрос?

— Видите ли, существует очерёдность, больница переполнена, ваши друзья… они тоже, — мистер Макмиллан быстро закивал, — нуждаются в помощи…

— Так запрещает или нет?!

Видно было, как чиновник колеблется. Он загибал пальцами уголок пергамента и никак не мог решиться на осмысленный ответ.

— Хорошо. Если вы не можете принять решение, я пойду к вашему начальству. Кто ваш начальник?

— Это секретариат министра, мистер Поттер. Мой начальник — непосредственно министр магии.

— Очень хорошо! — он протянул руку за листком.

— Вы собираетесь идти прямо к министру?

— Разумеется, собираюсь, вы же сказали, что он ваш начальник. Давайте сюда пергамент.

— Хоро…шо, хорошо, мистер Поттер, думаю вам не стоит утруждаться. Наверное, я смогу сам решить этот вопрос.

— А-а, вот как?! Теперь вы уже можете! Так решайте же!

— Форма… она слишком помялась…

— Давайте другую!

— Нужно… заполнить.

— Пиши! — он обратился к Малфою, сунув ему в руки свежий лист. — Давай! — он двинул в его сторону стул для посетителей.

Малфой взглянул на него, послушно взял лист, сел и начал строчить своим дёрганным почерком нужные слова, заполняя пустые строчки. Быстро закончив, он подвинул пергамент на сторону чиновника. Тот вынул свою палочку, отчего-то несколько раз помахал ею вверх и вниз дрожащей рукой, потом всё-таки поставил визу и вручил пергамент Гарри.

Когда они вышли в Атриум, он снял очки и с силой протёр лицо ладонью.

— Какое-то дерьмо!

— Ну, что, Поттер, доволен, совершил свой дежурный благородный поступок на сегодня?

— Иди ты в жопу, Малфой, без тебя тошно!

— Сам туда иди, а я, пожалуй, вернусь домой.

— Нет уж, пошли-ка со мной.

— Куда на этот раз?

— В Мунго.

— Зачем ещё?

— Хочу убедиться, что бумага сработает. Если они опустились до того, что отказываются принимать больных, кто знает, что ещё они выдумают.

— Всё, довольно, Поттер! Хватит! Не нужно мне твоей паршивой благотворительности!

— Заткнись! Тебя не спрашивают. Я не ради тебя всё это делаю, так что заткнись и пошли.

— А ради кого? Ради кого? Из своих гриффиндорских принципов?!

— Я же сказал: заткнись, — ответил он устало, — мне плевать, что ты там обо мне думаешь. Делаю, потому что считаю нужным, большего тебе знать не надо.

Малфой смотрел на него уже с откровенной неприязнью. Но выбора очевидно у него не было, и он сам прекрасно это понимал. Немного постояв и позанимавшись бессмысленным перетягиванием взглядов, они пошли к многочисленным каминам Атриума.

— Где я могу найти главного целителя? — спросил он у дежурной сестры в вестибюле больницы.

Та, глядя на них с Малфоем с несколько обескураженной дежурной улыбкой, сообщила, что главный целитель Бенедикт Уорлок в своём кабинете на первом этаже.

— Пройдите по коридору направо, — указала она вытянутым пальцем себе за спину.

— Сразу на самый верх, Поттер? — ядовито заметил Малфой.

— Не хочу, чтобы возникло недопонимание… где-нибудь… внизу. Скажи лучше, что с твоей матерью?

Малфой снова хотел огрызнуться, но в этот раз решил придержать свою жёлчь.

— Так. Последствия наговоров. Думаешь, у нас мало врагов?

— Не сомневаюсь, что полным-полно. И насколько всё серьёзно?

— А я знаю?! — бросил Малфой злобно. — Мы для того сюда и приходили, чтобы узнать. А её даже не захотели осмотреть, не говоря уж об отдельной палате. Я даже деньги предлагал, так пригрозили охрану вызвать.

Он насупился, видимо, никак не в состоянии понять, как это кто-то мог отказаться от денег.

— Ладно, стой здесь, — бросил Гарри, они как раз подошли к белой двери с надписью «Главный целитель».

Бенедикт Уорлок был мужчиной слегка за пятьдесят, с обширной блестящей лысиной, широким, круглым лицом и крошечными очками на коротком носу. Он что-то быстро писал, перелистывая большой журнал с множеством подшитых листов. Бросил стремительный взгляд на посетителя, вернулся к прерванному занятию, потом замер и снова поднял глаза, на этот раз уже осознав, кто именно к нему пришёл. Он изобразил вымученную улыбку и широким жестом указал на стул.

— Очень рад с вами познакомиться, мистер Поттер, присаживайтесь, — начал он разговор первым, однако, Гарри не услышал в его словах никакой радости, лишь обычную вежливость.

— Спасибо, я постою.

— Как вам будет угодно.

Было очевидно, что главный целитель Мунго не питал особого пиетета к знаменитостям, и это даже отчасти импонировало, поэтому Гарри почувствовал, как кипевшее внутри него раздражение сменилось напряжённым ожиданием. Он молча положил форму с запросом на стол перед Уорлоком и опёрся руками о его стол.

Тот только кинул взгляд в документ и сразу же акцентированным жестом положил перо на лежащий перед ним журнал.

— Понятно, — сказал он со вздохом.

— А мне непонятно. Совершенно непонятно, с каких пор колдомедики отказываются лечить обратившихся за помощью. Что это за новое разделение больных на категории? Более важных и менее важных.

— Не надо напоминать мне о профессиональной этике, мистер Поттер. Я в курсе.

— Тогда в чём же дело, объясните, что те, кто обязан лечить, вдруг отказывается от своих обязанностей?

— Мистер Поттер, — главный целитель посмотрел на него смертельно усталым взглядом, — вы — молодой человек, для вас всё окружающее выглядит ещё очень просто. Поймите, что вся эта больница, начиная от стульев, на которых мы сидим, и кончая моим жалованьем, финансируется через Министерство. Или вы наивно верите, что мы живём на монетки, брошенные в фонтан в Атриуме?

— А как же пожертвования?

— Все пожертвования тоже собираются с подачи Министерства. И нам приходится, понимаете, приходится учитывать, скажем так… пожелания, которые Министерство нам направляет. Ещё несколько месяцев назад нам сюда направляли совсем другие инструкции, вы должны понимать — какие именно, о других пациентах; у нас в вестибюле даже дежурила специальная бригада, которая нас контролировала. Я лишился пятерых прекрасных целителей, ПЯТЕРЫХ, мистер Поттер! Потому что они пытались нарушить инструкции. Сейчас от нас начинают требовать противоположного. Если вы думаете, что лично мне всё это по душе…

— Хорошо. Хорошо! Я понял. Можете не продолжать.

На несколько тягостных секунд воцарилась полная тишина.

— Скажите, хотя бы, это правда, что вам не хватает персонала, чтобы лечить пострадавших от прежнего режима? Что все эти… инструкции имеют под собой хоть какое-то основание?

Уорлок откинулся на спинку стула и со вздохом принялся приглаживать собственную лысину нервным движением.

— Отчасти, — сказал он, кривя уголки губ и не смотря на собеседника.

— Понятно.

Снова возникла напряжённая пауза.

— И часто вам приходится… следовать этой инструкции?

Главный целитель взглянул ему в глаза усталым взглядом.

— Скажите, чего вы конкретно от меня хотите?

Какое-то время он молчал.

— На самом деле, уже почти ничего. Вы обеспечите лечение хотя бы этой пациентке?

— Разумеется, мистер Поттер! Какой разговор. В конце концов, вы же принесли официальную бумагу. А даже если и не принесли бы, — добавил Уорлок вполголоса, вдруг наклонившись вперёд, так, что его лицо оказалось совсем рядом, — я ещё не сошёл с ума, чтобы говорить «нет» такому человеку, как вы!

Он отпрянул. Неужели… неужели они вправду думали… вправду считали, что он…

«Какое-то дерьмо!» — повторил он про себя.

Из кабинета главного целителя он выходил с совершенно потерянным выражением на лице. Он даже не отреагировал на реплику Малфоя. Кажется, это была очередная грубость.

— С твоей матерью всё будет в порядке, — промолвил он как-то почти автоматически, — я потом ещё проверю.

Он запустил пятерню в собственную шевелюру и стоял так, посреди коридора, не пытаясь даже приложить усилий к тому, чтобы как-то придти в себя.

Когда, наконец, это произошло, он огляделся уже вполне осмысленным взглядом и с удивлением обнаружил, что Малфой ещё здесь. Ему казалось, что он стоит здесь долго, и тот давно уже должен был уйти. Он взглянул вопросительным взглядом.

— Ты делаешь всё это ради моей матери, — сказал Малфой прищурившись, — с чего бы вдруг?

Значит он догадался и ждал, чтобы просто задать этот вопрос.

— Тебя это не касается, я же сказал. Делаю и делаю.

— Я ведь могу спросить и у неё.

— Спрашивай, — он пожал плечами.

— Всё-таки ты с приветом, Поттер, — заключил Малфой. — Всегда это знал.

— Я просто делаю то, что должен. А ты думай, что хочешь.

— Ничего ты нам не должен! Запомни! Ни-че-го! Нам ничего от тебя не надо!

— Говори за себя.

— И мать тоже… Когда она узнает… ей будет противно! Противно, слышишь, что ты помогал ей! Так и знай! Противно! Она презирает тебя! Мы все, все тебя презираем!

Он кричал уже во весь голос. Гарри развернулся и пошёл по коридору к выходу. Крики Малфоя доносились до него ещё несколько секунд, пока он не вышел в вестибюль. Он вдруг понял, что его почти тошнит сейчас, хотя желудок и горло были в полном порядке. Не в порядке было где-то в другом месте, и он затруднился бы точно сказать — где именно. Ему просто было плохо, безумно плохо, и, хотя его сейчас окружало множество колдомедиков, никто из них не смог бы ему помочь. А хуже всего — он понятия не имел, существует ли вообще человек на это способный. До «Норы» он добрался с трудом.

Выйдя из камина, он сразу же отправился в ванную комнату, не обращая внимания на чьи-то приветственные возгласы (он даже не заметил, кто это был). Там он подошёл к раковине, тщательно стараясь не смотреть в зеркало на собственное отражение, снял очки, расстегнул и ослабил воротник и, набрав полные ладони ледяной воды, погрузил в неё своё лицо, как будто вода могла смыть то, что происходило сейчас у него внутри. Давешняя тоска заполнила его целиком, на этот раз по самую макушку, затопила каким-то горьким и тягучим варевом, не давая возникнуть внутри ни одному другому чувству, и даже мысли почти не пробивались сквозь эту густую субстанцию. Было бы намного проще, если бы это были привычные эмоции, например, гнев. Но, ничего подобного, голоса, которые обычно говорят в каждом на разные лады, на этот раз молчали. Не было ничего, просто это противное ощущение, и какое-то обречённое осознание, словно твердившее: «Так теперь будет всегда»! Ему словно бы открылась простая истина, что есть вещи, которые нельзя исправить. Что проблемы людей создают не какие-то жуткие злодеи со стороны, но они сами. Что ничего, по большому счёту, изменить нельзя. И ему предстояло теперь жить с этим осознанием. Он понял, что это и означает быть взрослым. И оттого, что это осознание пришло к нему так резко и неожиданно, практически сразу после того, как он уверился, что уже обрёл себе новое место и цель в жизни, переживалось оно так тяжело и так ошеломляюще.

Он вышел из ванной и сразу же свернул на лестницу, затопав по ступенькам, быстрее, чтобы никто не успел его ни о чём спросить.

В комнате он скинул мантию и уселся на кем-то заботливо застеленную постель, которую он с утра, когда уходил, не удосужился убрать. Он сидел там… некоторое количество минут. Мысли медленно возвращались, начиная проникать, просачиваться в голову, как какой-то натуральный лечащий бальзам, выгоняя застоявшееся в нём чувство обречённости, он начинал обдумывать, осмысливать происходящее, и, хотя в этом осмыслении и не было ничего утешительного, тем не менее, это было лучше, чем полностью сковывающая тоска. Всё ж таки, даже если он не мог изменить ситуацию в целом, он мог принести пользу кому-то конкретно, а сейчас ему это казалось уже немалым утешением.

Дверь приотворилась. Джинни смотрела на него с задорным выражением, очевидно, никто не заметил его теперешнее состояние, настолько быстро он проскочил мимо них.

— Наконец-то, Гарри! Ты чего не спускаешься? Стаскивай свои парадные одежды и пошли вниз, у нас тут с утра куча весёлых новостей. Расскажу тебе, как мы с Роном гоняли по дому упыря, и Луна… знаешь что она посоветовала? Знаешь?! Нет, я хочу, чтобы ты спросил, это важно, чтобы ты именно сп…

Он взглянул ей в глаза.

— Джинни, не сейчас.

Она немедленно прервалась, изменившись в лице, и после возникшей паузы осторожно прикрыла дверь. Он слышал, как она несколько секунд постояла там, за дверью, а потом медленно пошла вниз по лестнице. Она тоже боялась его беспокоить. Они все, ВСЕ теперь его боялись.

«Какое-то…»

Он усилием воли сбросил с себя оцепенение, заставил себя подняться и принялся по вполне разумному совету своей девушки стаскивать с себя парадный костюм. Только сейчас он снова почувствовал обступающую его жару и понял, что весь мокрый от пота. Стоило, наверное, принять душ. Он быстро переоделся, безжалостно сминая утреннюю образцовую работу Молли, взял полотенце, помедлил, зачем-то бросил его себе на голову, превратившись на время в бедуина, и в таком виде принялся спускаться вниз.

Уже на лестнице он услышал оживлённую беседу. Похоже, в гостиной собралось несколько человек.