Хрустальный дом (гет)

Не успело солнце встать, как обитатели колледжа N. занялись привычными делами. Кто-то отправился на утреннюю пробежку, кто-то в библиотеку, немногие счастливцы просто отдыхали в тени ярких, ещё не успевших сбросить листву, деревьев, но большинство проводило свободное время на футбольном поле, готовясь к приближающемуся матчу.

Катрин Клойс какое-то время наблюдала за бегающими по полю мальчишками в мокрых от пота, несмотря на прохладную погоду, майках. Волей-неволей она прислушивалась к перешептыванию девиц, сидевших впереди неё на скамейке.

Подруги довольно бесстыдно обсуждали размеры мужских достоинств у игроков:

— Питт, конечно, красавчик, но если ещё на его смазливую физиономию и стоит посмотреть, то уж в спальне-то глядеть определённо не на что! — смеясь, делилась впечатлениями симпатичная брюнетка.

— А у Мэтта, скажу я вам, нет ни единой унции жира. Настоящий жеребец!

Озвученный Питт и Мэтт были, по мнению Катрин, придурками, но всё равно говорить так о людях неправильно. Унизительно в первую очередь для самого говорящего. Но рискни Катрин озвучить свою точку зрения, здесь бы её подняли на смех.

— А знаете, девочки, у меня с Мэттом договорённость? Я могу переспать с ним, когда захочу, без всякой чуши насчёт отношений.

— Всё это окончится слезами, — невольно сорвалось с губ Катрин.

В следующее мгновение она уже была готова сама откусить себе язык — дружная троица признанных красавиц дружно повернула головы в её сторону.

— Ой! Смотрите-ка, кто заговорил? Слезами?.. Твоими что ли, дурочка? Если уж сидишь и греешь уши, так завидуй молча.

— А что ей ещё-то остаётся? — поддержала рыжая Кэсси, всегда играющая в троице роль подпевалы. — С её-то сексуальностью монахини?

Катрин чувствовала, как от негодования загорелись щеки. Она злилась на этих трех стервозных красоток, но куда сильнее злилась на себя: зачем было встревать в чужой разговор? Глупо же!

Не желая больше оставаться на стадионе, Катрин поднялась и побрела через зелёную лужайку, окаймляющую здание колледжа, в сторону длинной, тёмной постройки. В прошлые века это здание служило конюшней. Сейчас это была просто открытая всем сквознякам, мало кому интересная пристройка, нечто вроде сарая, где собирался ненужный хлам: поломанные столы, стулья, доски, инвентарь. Некоторые любители нарушать строгую дисциплину приходили сюда покурить.

Но Катрин не курила.

Она не знала, зачем приходит сюда снова и снова, раз за разом. Наверное, всё-таки следует начать курить? Говорят, это жизнеутверждающий шаг. Как раз позитива Катрин и не хватает.

«Ты просто зануда», — говорила, презрительно передёргивая плечиками, Ирис. Любимая двоюродная сестрица. — «Всё, что может принести в жизнь хоть маломальский интерес, ты резко отметаешь, будто несущественное».

Ирис легко говорить. Она-то никогда не жила приживалкой у родственников, да ещё при живых родителях. Никогда не чувствовала себя постоянно кому-то за что-то и чем-то обязанной, как сама Катрин. У Ирис была замечательная мать, которая, хвала небесам, жила головой, а не сердцем, как мать Катрин.

Наверное, в этом вся проблема старших и младших сестёр? Старшим достается ум, младшим сердце; старшим — наследство и умение им распоряжаться, младшим — умение любить мужчин и клянчить у старших сестёр на бесконечных любовников.

Наверное, это неправильно. Наверное, она, Катрин, будет гореть за это в аду, но, бог прости, как же она ненавидит собственную семью! Ненавидит всем сердцем! Всех, за исключением сестры своей матери — родной тётки, чьей милостью она, Катрин Кловис, не выросла в приюте.

Отец с матерью окончательно расстались, когда Катрин не было и пяти лет. Они и до этого жили, как кошка с собакой. Да и кто бы ужился с блистательным Огюстеном Кловисом, который не мог пройти мимо ни одного игрового автомата, карточного стола или проститутки без того, чтобы тут же не потратить на них всю имеющуюся у него в запасе наличность?

Нет, за то, что семейная жизнь не заладилась, Катрин мать не винила. Даже то, что когда-то Джоанна Эджой пленилась смазливой мордашкой круглого, с точки зрения самой Катрин, идиота, было объяснимо: молодость плюс врожденное легкомыслие, в какой-то степени роднившее Джоанну с её избранником.

Но то, что после разрыва весь круг интересов матери замкнулся исключительно на устройстве личной жизни, Катрин простить ей не могла.

Широко известны случаи, когда расставшиеся родители рвут ребёнка на части, пытаясь каждый оставить его при себе. Увы! То был случай не Катрин. Отец уступил её матери безоговорочно и без боя. Мать при каждом удобном случае пыталась пихнуть Катрин обратно к отцу и она, как мячик из пинг-понга, перелетала из одних легкомысленных рук в другие.

Потом произошёл тот роковой случай, после которого всё изменилось. Мать отправилась с очередной «любовью всей жизни, мужчиной мечты» отдыхать на Мальдивы, доверив благополучие дочери Огюстену. Чтобы тот был пай-мальчиком Джоанна даже оплатила кое-какие его долги и оставила экс-супругу кредитку с кругленькой суммой. Но не прошло и двух дней после отъезда матери, как горе-папаша, обналичив кредитку, в очередной раз проигравшись в пух и прах, попытался утопить переживания в алкоголе. Он налакался до полицейского участка, в котором пробыл четыре дня.

Все эти дни Катрин, которой не было и шести, просидела одна в закрытой квартире.

На четвёртый день, потеряв терпение от беспокойства и ставшего уже невыносимым голода, Катрин перелезла на балкон к соседям, и когда те, придя с работы, обнаружили у себя обмороженного, заплаканного, истощённого ребёнка, разразился скандал.

Сначала появились инспекторы из социальной службы по защите детей, потом начался процесс по лишению родительских прав. Приехали бабушка и дедушка Катрин, началась судебная тяжба.

Дедушка располагал неплохими денежными средствами, но по возрасту никак уже не подходил в опекуны для маленькой девочки. Тогда-то к делу подключилась тетя Элис, оформив опекунство на себя. Вот так Катрин оказалась в её семье.

Тётка была женщиной строгой, особенно племяшку не баловала, но и не доставала по мелочам. Она заботилась о том, чтобы у Катрин с её родной дочерью практически всего было поровну, но всё же естественные узы не отменишь и если в отношении к племяннице Элис проявляла щедрость и справедливость, то Ирис доставалась вся та материнская любовь и ласка, о которой сама Катрин могла только мечтать.

Ирис была родной дочерью, Ирис была младшей по возрасту, Ирис была броской и яркой красавицей. Что оставалось Катрин? Быть правильной, разумной, ответственной и никому никогда не докучать.

Она отлично с этим справлялась.

Когда подошло время, тетя Элис, поинтересовавшись желаниями Катрин и узнав, что та хотела бы стать врачом, сделала всё от неё зависящее, чтобы племянница получила желаемое.

И вот Катрин здесь, овладевает желанной профессией. Она по-прежнему трудолюбива, ответственна, разумна и незаметна. Как всегда — вечная серая незаметная тень.

Начался дождь. Пришлось поспешить покинуть здание, крыша в котором была похожа на решето. Скрестив руки на груди, Катрин выскользнула в дверной проём. По тропинке, огибающей кромку круглого озера, она зашагала к виднеющимся вдали корпусам колледжа. Гравий слегка поскрипывал под кроссовками, ветер трепал волосы, выбившиеся из хвоста.

Солнце исчезло как-то сразу и вдруг. Мир сделался сумрачным, но нельзя сказать, чтобы неуютным, просто большинство красок будто размыло, лишив контуры и очертания предметов привычной чёткости.

В столовой обед был в самом разгаре. Катрин с неприятным чувством, что снова сделала что-то не так, а именно — опоздала, втянув голову в плечи, поспешила к своему месту.

— Мадемуазель Кловис?

Она вздрогнула, против воли сжимаясь сильнее.

Развернувшись на окликнувший ей голос Катрин увидела, как широкими шагами к ней приближается мистер Форест, директор колледжа. Она быстро прокрутила в памяти список возможных прегрешений, но в голову не пришло ни одного, достойного того, чтобы выволочку ей устроил директор лично.

— Мадемуазель Кловис? Где вы пропадаете? Мы ищем вас уже около часа. Следуйте за мной. К вам приехали.

Сердце Катрин остановилось. Память услужливо нарисовала ужасающую картину: их с Ирис останавливают посредине школьного коридор и вежливый, бесстрастный голос говорит почти ту же самую фразу, слово в слово:

— Мадемуазель Оуэн? Мадемуазель Кловис? Где вы пропадаете? К вам пришли.

Тогда, прямо в кабинете директора школы им с кузиной сообщили об автокатастрофе, в которой погибли дедушка, бабушка и отец Ирис — муж тети Элис, Бертран Оуэн.

Катрин помнила, как, не сумев справиться с неожиданно свалившимся на них несчастьем, разрыдалась Ирис…

— Мадемуазель Кловис?..

Темнокожая рука мистера Фореста чуть сжала запястье, возвращая Катрин в день сегодняшний.

— Вы в порядке?

— Что?... — непослушными от ужаса губами спросила Катрин. — Скажите мне, что с лучилось с тётей и Ирис?!

Видя искреннее недоумение в тёмных глазах мистера Фореста, Катрин почувствовала, как тепло жизни, её дыхание и краски возвращаются обратно.

— С вашими родными всё в полном порядке. Меня заверили, что новости хорошие. Следуйте за мной и ничего не бойтесь.

Немного успокоившись, но всё ещё с сильно бьющимся сердцем Катрин проследовала за директором.

Стоило перешагнуть порог директорского кабинета навстречу им поднялась стильная дама. Цепкий взгляд, овальное лицо с точеными скулами, серые глаза. Профессиональная уверенность в каждом жесте

— Линда Филт, — представилась она, протягивая Катрин руку для пожатия. — Адвокат из Спайд-Корпорейшен.

— Спайд-Корпорейшен? — переспросила Катрин машинально. — Известная юридическая компания?

— Да, — кивнула мисс Филт.

Катрин с каждой минутой чувствовала себя всё болеенеуютно.

— Что же такой известной компании потребоваться от меня? Сказать по правде, я даже в этом третьесортном колледже персона не самая популярная.

— Времена меняются, — улыбка коснулась только губ Линды. — Думаю, скоро ваш социальный статус вырастет, мадемуазель. Согласно сведениям, хранящимся вот в этом кейсе, даже дочь президента Америки не так богата, как вы.

Катрин смотрела на женщину в немом изумлении.

Последовали объяснения. Долгие, но доходчивые.

— Я — богатая наследница проклятых Элленджайтов? Вы, должно быть, шутите?

Линда дернула бровью, будто говоря: «Разве поехала бы я в такую даль, чтобы так глупо пошутить?».

— Моя бабушка иногда упоминала о них, как о наших предках, но мы с Ирис никогда не относились к этому серьёзно.

— Оказывается зря. Вы действительно прямой потомок Эллейнджайтов. Поскольку прямых наследников в этом роду не осталось, пришла ваша очередь овладеть этим счастьем, — усмешка мисс Филт так и сочилась сарказмом. — Приезжайте в Эллинж, мисс Кловис, подпишите документы и вступите в наследство. Ну, улыбнитесь же! Разве вы не рады?

— Рада?

— Богатству принято радоваться.

— Не знаю. Никогда не была богата. Как-то сложно всё это так вот, в одночасье, осознать.

Ничего в мире и не переменилась. Она оставалась собой, Катрин Клойс — нежеланным, нелюбимым, никому не нужным ребёнком, выросшим в такую же никому ненужную молодую девушку.

Она, Катрин Клойс, владелица невиданного богатства и сказочного замка? Наверное, когда-нибудь она сможет это прочувствовать, но пока что все эти сухие цифры-миллиарды и сказки про волшебные замки для неё всего лишь пустой звук.

Катрин слушала улыбающуюся Линду, её рассказ о том, как придётся покинуть колледж, поехать в Эллинж. Расстраиваться не стоит, именно там, в Эллинже, находится один из лучших медицинских центров в Америке. Да, конечно, если Катрин пожелает, она может пригласить с собой и тётушку, и кузину, и любимую кошку. Кого угодно, всё, что душе угодно!

Как она сумеет управиться с таким наследством даже без азов экономического образования? Линда заверила, что беспокоиться совершенно не о чем. Сотрудники фирмы Спайд-Корпорейшен обо всём позаботятся.

Всё, что требовалось от самой Катрин, это поселиться в Эллинже, в Хрустальном Доме. Больше ничего.

* * *

Тётя Элис и кузина Ирис присоединились к ним по дороге.

Каждый раз видя кузину, Катрин с раздражением отмечала, насколько та обворожительна. Мало того — день ото дня она становится всё краше. Кому бы не хотелось иметь такие же длинные стройные ноги, как у Ирис Оуэн? Кого не пленяли бы мягкие, плавные, как у сытой пантеры, движения? Можно ли винить мужчин в том, что взгляд помимо их воли останавливался на высокой, упругой, идеальной девичьей груди? Добавить к этому цветущее, яркое даже в отсутствии макияжа, личико и станет понятно, почему столько голов оборачивалось в сторону Ирис, когда она просто шла по улице. Мужчины хотели Ирис Оуэн, женщины желали стать ею. И Катрин Кловис, черт возьми, не была исключением из правил! Трудно существовать рядом с совершенством и не сделаться сварливой, точно старая дева.

Правда, Катрин изрядно извиняло то, что у мисс Популярное Совершенство был ой какой непростой характер.

Ирис считала, что, раз уж Катрин живёт приживалкой, у неё светлые волосы, да ещё и рыбий темперамент то Катрин во всём должна уступать ей, такой звёздной, несравненной, великолепной. Катрин, признавая за Ирис все её многочисленные достоинства, болезненно осознавая собственные недостатки всё-таки не сдавалась и твердо отстаивала свои права. Конфликт интересов достигал апогея после чего обычно следовал взрыв. В детстве дело доходило до драк. Теперь обыкновенно заканчивалось ехидными пикировками.

Дядя Бертран успокаивал тётю Элис, заверяя, что как только девочки повзрослеют, это пройдёт. Но «это» не прошло. Глухая неприязнь, тайное соперничество с годами разгорались только жарче.

— Прими мои поздравления. Какого чувствовать себя в роли миллионерши, Кати? — не удержалась от очередной шпильки Ирис, как только представился случай.

Катрин со всё возрастающим раздражением смотрела на кузину, грациозно устроившуюся на сиденье напротив. Привычно забросив одну ногу на другую Ирис вызывающе покачивала острой шпилькой в нескольких дюймах от её голени. Сиреневые, необыкновенно яркие глаза кузины с непередаваемой иронией глядели на Катрин.

Одним только этим взглядом Ирис сумела выразить свое отношение: «Даже все миллионы мира не превратят тебя во что-то стоящее, глупый серый мышонок».

— Н-да! Кажется, мы поменялись ролями? Теперь бедная родственница — это я? — усмехнулась Ирис.

— Роль бедной киски тебе никогда не сыграть.

«В каком бы амплуа ты не выступала, роль стервы прилагается бесплатным бонусом», — добавила Катрин про себя.

— Ну и как ты отнеслась к такой шикарной новости, Кати?

Упругие губы Ирис, похожие на два изогнутых лука, вновь сложились в насмешливую улыбку.

— Попробую-ка догадаться? Наверное, ты сделала это с обречённым достоинством?

— Помнишь, бабушка предупреждала нас, что рано или поздно старинное проклятие настигнет и нас? Тебе смешно? — с негодованием воскликнула Катрин.

Бесконечные ухмылки уже порядком ей надоели.

— А тебе нет?

Ирис строптиво тряхнула головой, отчего её тёмная грива разметалась по точёным плечикам. В отдельных прядях под солнечными лучами вспыхнули огненные красноватые искорки, словно отблески пламени.

— На мой взгляд называть многомиллионное состояние проклятием настоящее богохульство, — заявила она. — Тебя же не пыльном мешком из-за угла огрели — тебя озолотили. Будь я на твоём месте, я бы ни за что не сидела тут с постной миной. Я бы радовалась. Почему ты, Катрин? Почему? Ведь это моя мать старшая сестра! Мама, а не Джоанна.

Поезд извернулся, как гусеница, въехал на железный мост, оглушительно загромыхав колёсами.

За окном проносились бескрайние, налившиеся золотом, поля. Иногда они перемежёвывались узкой лентой деревьев. Голубизну небес не запятнало ни одно, пусть даже самое пушистое, самоё легкое облачко — чистейшая лазурь до самого горизонта. Синь и золото были насквозь пронизаны светом.

* * *

Город был красив. Не сказочно, нереально прекрасен, словно из снов, а просто хорош, как всё то, что ухоженно и процветает. Обыкновенный город из камня, стекла, бетона, спальных, деловых, развлекательных кварталов и районов.

Прибудь они сюда на пару месяцев позже, застали бы Эллинж окутанным серыми ноябрьскими хлябями, а так повезло увидеть его ещё в ярком разноцветном убранстве.

Осень от других времён года выгодно отличается вакханалией ярких красок. Жаль, она будет буйствовать ими лишь до той поры, пока творец не польёт с небес бесконечными дождями, вымывая из мира все лишнее, делая его лаконичным-скупым, как карандашный набросок.

Невозможно было не заметить, как много в Эллинже зелени. Газоны и парки демонстрировали все возможные оттенки жёлтой палитры, от бледно-лимонового до кроваво-багряного.

Здесь любили цветы и власти, и жители. Весь центр города занимали клумбы, альпийские горки, экзотичные гигантские кашпо: повсюду яркие, словно бабочки — цветы, цветы, цветы.

Дома были преимущественно многоэтажные, но они ничем не напоминали огромные небоскребы из мегаполисов. Фундаментальные, надёжные строения, расположенными квадратами. Коробки домов огораживали внутренние дворы.

Дороги отлично асфальтированные, гладкие, как каток, заключены в ярко-выбеленные бордюры. Главные улицы сияют витринами магазинов. Отовсюду выглядывают манекены, светятся зазывающие буклеты под неоновыми вывесками. Рекламируют всё, что угодно, от чашечки кофе до дорогой шубы из серебристого песца. Всё сдержанно, цивильно, предельно чисто.

Нельзя сказать, что Эллинж заставил Катрин влюбиться в себя, но он определённо нравился. В нём так органично переплеталась старинная и современная архитектура, оазисы природы и цивилизация, что это невольно внушало симпатию.

Если Ирис рассчитывала попасть в отель в старинном стиле, вроде экстравагантного замка, то ей ждало разочарование. Такси остановилось у здания именно такого, какое представляется при словосочетании «небоскрёб из мегалополиса»: множество окон, всё на вид сверкающее и холодное.

Внутри их встретил гладкий гранит палевого оттенка. Он был тут повсюду — на полу, потолке, стенах. Дверные проёмы с чёрными, чуть шероховатыми на вид, дверными коробками в стиле хайтек. Молочно-белые стёкла сверкали в дверных полотнах, как слюда. Блестели позолотой раздвижные дверцы лифта с зеркальными стенами и лёгкие лестницы с четкими контурами ступеней. Люстры сияли от света, преломляя его гранями стеклянных подвесок.

Когда их завели в комнаты Катрин лишилась дара речи. О таком она даже не мечтала, поскольку не верила в существование подобного в реальности. Только в кино и в романах, по её представлению, могла существовать подобная роскошь.

Пол застлан ковролином фисташкого цвета. Два длинных узких окна занимали пространство от пола до потолка. Их частично закрывали фестоны белых пенистых занавесок, поверх которых красовались классические гардины без ламбрекенов.

Пространство между окнами занимал круглый туалетный столик поддерживая на себя экибану со свечами. По правой стене от входа стояли диван и кресло, по левой — большой журнальный стол, за ним стул с высокой спинкой. Во всю левую стену, прямо над столом, висел огромный плазменный телевизор.

Во второй комнате, оформленной всё в той же палево-фисташково— коричневой гамме, расположилась кровать.

Катрин присела на край дивана. Отчего-то эйфории и радости от обретённого богатства всё равно не было.

Зато Ирис попала в свою стихию. Она наслаждалась красками, звуками, стуком каблучков по полу. Наслаждалась обилием зеркал, в которых могло без устали отражаться его красивое личико.

На следующее же утро Катрин вынуждена была отправиться с кузиной по магазинам. Ирис была непоколебима — им нужна, просто необходима новая одежда!

Много новой одежды.

Стеклянный рай магазинов в Эллинже разительно отличался от маленьких киосков, где девушки привыкли отовариваться раньше. Тут можно было пропадать с утра до вечера, примеряя то один, то другой наряд, наслаждаясь осознанием того, что можешь приобрести всё, что душе угодно.

Так непривычно-странно было при выборе какой-нибудь безделушки не подсчитывать оставшиеся деньги. Покупая туфли на «непроходимых» каблуках не беспокоиться о том, что завтра окажешься босиком. Странно купить ненужную, ярко-броскую сумочку лишь потому, что понравилось, и плевать, что она девятая и ни к чему, что пылится в твоей гардеробе, не подходит.

Утомившись блуждать по магазину Катрин присела в ожидании Ирис, которая копалась в очередном отделе, на этот раз — ювелирных украшений.

От нечего делать Катрин принялась размышлять над тем, как скоро до Ирис дойдёт мысль, что она теперь может приступить к выбору автомобиля, а не только симпатичных туфелек?

А когда кузина до этого дозреет, остановится ли на третьей машине или купит к каждой выбранной паре туфелек новое авто, ориентируясь исключительно на их сочетание по цвету?

— Нравится?

Припархавшая бабочкой Ирис продемонстрировала Катрин колечко с крупным изумрудом.

Катрин бы одобрила любой выбор кузины. Затянувшийся на много часов шопинг надоел ей до физической тошноты.

— Ирис, у меня сегодня собеседование у профессора Скотта, — напомнила она.

— Так это ещё через два часа. Бездна времени.

— Нужно ещё отвести всё это барахло домой. Я была бы не против перекусить.

— Внизу я заметила отличный кафетерий.

— Нет, Ирис. Мы едем домой! — взбунтовалась Катрин. — Мне необходимо собраться с мыслями и привести себя в порядок.

— Я тебя умоляю! — закатила глаза Ирис. — Даже если ты будешь в ответ на профессорские вопросы мычать, как корова, они всё равно тебя примут. С такими бешеными деньгами, как у нас теперь, можно ни о чём не беспокоиться.

— При чём тут деньги?! Я хочу знать, что люди ценят меня за мои знания и за мои человеческие качества!

— Ерунда, — отмахнулась Ирис.

— Я уже достаточно времени провела за твоим шмотьём. Всё! Возвращаюсь в отель, — решительно заявила Катрин.

— Какая же ты всё-таки зануда, — беззлобно буркнула Ирис. — Ладно, поехали. Но ты всё-таки должна признать, что и от меня есть польза.

Катрин старалась половчее ухватить многочисленные пакеты, слушая кузину в пол уха.

— Пойдешь на своё собеседование разодетая как картинка. И никто не догадается какая ты на самом деле скучная серая мышь.

* * *

Главный корпус Элленжайского Медицинского Университета располагался в старинном трехэтажном здании. К нему вела мощённая красными плитками дорожка, простирающаяся между двумя широкими полосами газона. Живым лабиринтом с двух сторон от дороги поднимались аккуратно подстриженные кусты бирючины. Вход в здание университета сторожил памятник — змея, поднявшая голову над кубком с белым крестом.

У кабинета ректора Катрин обнаружила, что она вовсе не единственная соискательница. Перед ней успела занять очередь хорошенькая брюнетка.

У девушки была симпатичная стрижка с забавными завитушки вокруг лукавого, похожего на лисичку, личика, прямой аккуратненький носик и крупный, улыбчивый рот. Запоминающейся деталью в облике незнакомки были крупные серьги, явно недрагоценные — бижутерия, но броская.

— Привет. Тоже переводитесь? Откуда? — обратилась к Катрин незнакомка.

— Из Фюргесона. А вы?

— Из Дэвисьона. Вы учились в Канаде? Говорят, там дают отличные базовые знания?

— А я слышала, что здесь образование на ступень выше. Не знала, что в Дэвисьоне есть медицинский университет.

— Я училась в колледже, — пояснила незнакомка.

— Полагаете, что сможете потянуть программу университета на втором курсе переводом из колледжа?

— Уверена, что потяну. У меня обширная практика. Работала в больнице помощницей старшей сестры.

— Вас допускали ассистировать на операциях? — усомнилась Катрин.

— Доверяли реабилитацию больных после.

— Здорово! Я — Катрин, — представилась она новой знакомой.

— Я Мередит, — пожала та протянутую для приветствия руку.

Мередит умела нравиться. Немалую роль в её обаянии играла улыбка, светящаяся и открытая. Шарма добавляли тёплые огоньки в ореховых глазах.

— Рада, что мы встретились, Катрин. В компании ведь всегда приятнее, чем в одиночестве? Предлагаю продолжить знакомство после собеседования, чем бы оно не закончилось. Примут, выпьем по чашечки кофе, не примут — по бутылочке пива?

— Я не пью, — сказала Катрин, а потом поправилась, боясь произвести неблагоприятное впечатление. — Обычно не пью. Но ради особого случая можно сделать исключение.

— Я тоже не фанат горячительных напитков. Кофе — вот отличный способ поддержать беседу.

Мистер Скотт, лысоватый толстячок, принял девушек весьма любезно.

При собеседовании он отдал предпочтение Катрин, пригласив первой. Она с легкостью ответила на теоретические вопросы, а вот с практикой начались проблемы. Катрин действовала неуверенно и потому не слишком успешно.

Мередит, напротив, была спокойна, собрана и хорошо подготовлена.

Если с Катрин ректор был просто любезен, то с Мередит он разговаривал с откровенной симпатией.

— Рад новой студентке, мисс Филт, — пожал он руку девушке в конце собеседования. — Талантливые молодые люди всегда ценное приобретение для нас. Добро пожаловать в университет.

Катрин ощутила неприятное чувство, испытывать которое хотела меньше всего — зависть. Ей такого мистер Скотт не сказал.

— Ну? — с улыбкой обернулась Мередит. — Пошли? Тут совсем неподалеку я заметила симпатичный кафетерий.

Над просторной верандой раскинулся навес из красной ткани, под навесом расставили квадратные столики, крытые розовыми скатертями. Их сторожили стулья под розовыми чехлами.

— Тут ничего так, уютно, — оглядевшись, вынесла резюме Катрин.

Мередит, небрежно бросив сумку на соседний пустующий стул, потянулась к меню.

— Закажем пиццу или суши?

Катрин задумалась. Пицца — лишние калории, а суши она не любила.

— На твоё усмотрение, — открестилась она от выбора.

Мередит не стала препираться, решив проблему кардинально: заказала и то, и другое.

— Твоя фамилия Филт? — в задумчивости посмотрела на новую знакомую Катрин. — Знаешь, мой поверенный адвокат носит такую же?

Мередит усмехнулась, отбрасывая с лица всё время разлетающиеся под ветром кудряшки.

— Линда Филт?

— Да.

— Это моя сестра. Когда я заговорила с тобой в коридоре, я ещё не поняла кто ты такая на самом деле. Только когда ты назвала мистеру Скотту своё полное имя догадалась, с кем имею дело.

Непонятно почему, но Катрин испытала укол разочарования. Мередит ей нравилось, но может ли быть случайным совпадением такая встреча? Её теперь, что, всё время будут пасти, как корову на лугу, окружив со всех сторон пастухами?

— Вы не похожи с сестрой, — сказала Катрин, чтобы заполнить возникшую паузу.

— Похожи. Просто ты не знаешь нас. — Мередит вновь тряхнула головой. — Представляю, что ты сейчас думаешь?

— Ничего не думаю, — слишком поспешно отозвалась Катрин и покраснела под весёлым взглядом Мередит.

— Я бы на твоём месте точно думала. Но, хочешь верь, хочешь нет, я пыталась подружиться с тобой, а не с наследницей Элленджайтов. Линда мне не сказала, что ты тоже идешь сюда переводом. Если возьмёшь на себя труд узнать меня поближе поймёшь, что я не лгу.

— Я рада, что мы познакомились, Мередит. Вдвоём приспосабливаться к переменам будет легче.

— Ты не любишь перемены?

Катрин на секунду задумалась, перед тем, как ответить:

— Как и все, я люблю новые впечатления. Но лишь при условии, что жизнь не становится от них с ног на голову. Это только в сказках Золушка в одночасье стала принцессой и возрадовалась.

Подошедший официант заставил девушек на секунду примолкнуть.

Когда он отошёл, они продолжили беседу.

— Значит, ты чувствуешь себя Золушкой? — вопросительно вскинула брови Мередит.

— Я бы скорее сравнила себя с Алисой в Стран Чудес.

— Милая ассоциация.

Смех у Мередит был как колокольчик, но с тёплыми нотками.

— Итак, мы обе с тобой попали. Ты — больше, я — меньше. Давай потихоньку осваиваться? Ты уже была в том красивом-красивом-красивом доме? — спросила Мередит.

— Ты Кристалл-холл имеешь ввиду? Ещё нет.

— Линда говорила, он чудесный, но чудовищно запущенный. Они пропадают там с Калхауном всеми днями напролёт. Что-то всё время контролируют, сверяют, считают. Мне так хотелось напроситься с ними, но я стеснялась. Не было повода.

— Как думаешь, я за такой повод сойду?

— Конечно!

— Договорились. Поедем туда вместе.

— Давай! — радостно засмеялась Мередит.