Случившиеся друг с другом (гет)

О фобиях

Гермиона стоит возле метлы и опасливо на нее косится. Метла ведет себя вполне мирно — неподвижно лежит среди опавших листьев. Сделав маленький шажок в сторону от нее, Гермиона поднимает взгляд на Малфоя. Тот нетерпеливо притоптывает ногой и хмурится.

— Ну? Ты же летала на метле, я точно знаю. Значит, ты умеешь. В чем тогда дело?

Гермиона повторяет то же, что уже говорила сегодня трижды. И еще раз сто за эту неделю, когда Малфой внезапно решил, что им непременно нужно летать на метлах вместе.

— Я боюсь высоты.

Драко всплескивает руками. Уж чего он никак понять не может, так это нежелания Гермионы летать. Еще придумала какую-то боязнь высоты!

— Не выдумывай. Я отлично знаю, что ты летала не только на метле, но и на уйме других… Короче, много на чем: и на гиппогрифе, и на фестрале, и даже на драконе. Все это летает гораздо выше, чем мы полетим на метле.

Гермиона задумывается. С одной стороны, Драко прав. Она летала раньше, и ей даже нравилось. Но несколько лет назад она обнаружила, что стала бояться высоты. Может быть, она и покопалась бы в глубинах своего сознания-подсознания, чтобы выявить причину, если бы хоть иногда сталкивалась с высотой. Но тратить на это время не хочется вовсе. Поэтому она качает головой, а сама незаметно продолжает отступать от метлы все дальше и дальше. Стараясь не выходить из себя, она как можно спокойнее объясняет:

— Понимаешь, это называется фобия. Никакие разумные доводы не могут ее побороть. Я просто панически этого боюсь, совершенно не могу себя контролировать. Фобии у всех есть, просто кто-то может о них не знать. Вот у Рона, например, арахнофобия.

Малфой что-то прикидывает в уме, потом его лицо проясняется, и он с легким недоверием в голосе уточняет:

— Уизли пауков боится, что ли?

Гермиона кивает, вызвав у Драко бурю эмоций, и только тогда понимает, что, наверное, зря это сказала. Злорадная улыбка Малфоя подтверждает ее опасения, а его лицо становится таким мечтательным, что она заранее сочувствует Рону. Она старается поправить положение и говорит:

— Все чего-то боятся. Ты наверняка тоже, и не хотел бы, чтобы кто-то об этом узнал.

На лице Драко мелькает странное выражение. Прежде чем Гермионе удается его распознать, он в несколько шагов оказывается рядом с ней и крепко прижимает ее к себе. Уткнувшись носом ей в макушку, он говорит:

— У меня есть только одна фобия — я боюсь потерять тебя.

От этих слов ей тепло и приятно, а ее макушке — щекотно, потому она негромко смеется и, отстранившись, смотрит ему в глаза:

— О, Драко, порой ты такой милый!

«Хотя и обманщик», — думает она про себя.

Гермиона пока только догадывается, какой главный страх Малфоя. А он надеется, что она никогда не узнает. Он панически боится убивать, даже если это не по-настоящему. Однажды, еще когда он жил в мэноре, Нарцисса увидела паука. Не то у нее тоже была арахнофобия, не то белокурым леди просто положено бояться пауков, но из ее визга можно было с трудом разобрать только одну фразу: «Драко, убей его!» Он даже помнит, как занес палочку, как она задрожала, и как к горлу подкатила тошнота. А потом он отключился, но последнее воспоминание перед этим — такое живое, словно и впрямь снова это увидел — бледное, немного зеленоватое в свете Черной Метки лицо Дамблдора и его усталый голос: «Драко, Драко, ведь вы же не убийца». Очнулся он уже в своей постели.

Следующий раз был еще более неожиданным. Люциус предложил Драко сыграть в шахматы. Он всегда называл это прекрасной тренировкой для ума, и прежде они часто играли, но этот раз должен был быть первым после падения Темного Лорда. Сейчас уже и не вспомнить отчего, но Драко был рассеян. Игра не давалась, он терял фигуру за фигурой. И вот, когда он уже занес своего ферзя для очередного бесполезного хода, Люциус не выдержал и раздраженно сказал: «Да ведь моя ладья у тебя под носом! Убей ее уже, Драко». Дышать стало трудно, рука с зажатой фигурой отказалась повиноваться. И снова перед мысленным взором — лицо Дамблдора, а в сознании его голос, затем — обморок. Драко пришел в себя среди рассыпанных по полу шахматных фигурок — падая, он перевернул доску.

Иногда обходится и без потери сознания. Прошлой зимой, например, Гермиона уговорила его поехать в Нору на праздники. Можно было догадаться, что это плохая затея, но поначалу все шло вполне гладко. А потом кто-то из чокнутых Уизли придумал устроить снежные бои: разделиться на две команды, построить крепости и захватывать штабы друг друга. Но чтобы было интереснее, нужно кидаться друг в друга снежками, зачарованными в разные цвета: у одной команды — красные, у другой зеленые (какое милое совпадение, не правда ли?). Если в тебя попал вражеский снежок — ты убит и идешь к Молли пить горячий шоколад или остаешься болеть за своих, это уж как больше нравится. Все бы ничего, но когда Малфой забежал за угол снежной крепости, сжимая в руке зеленый снежок, в него едва не врезалась Джинни — безоружная. Поняв, что попалась, она подняла руки и замерла. Усмехнувшись, Драко собрался сказать что-нибудь о легкой победе и замахнулся снежком, как вдруг почувствовал знакомое головокружение. Рука задрожала и с такой силой сжала снежок, что он начал крошиться и осыпаться в рукав. Драко уже почти услышал слова Дамблдора, но решил, что Нора — определенно не то место, где ему стоит валяться без чувств. Сделав вид, что поскользнулся, он шлепнулся на снег, наблюдая, как не верящая в свою удачу Джинни, смеясь, скрылась за углом. Драко пролежал так с минуту, восстанавливая дыхание. Дрожали и руки, и губы. На секунду показалось, что он вот-вот расплачется. Разозлившись на самого себя, он вскочил и вышел из-за стены. Весело перекрикиваясь, все кидались снежками, пытаясь добраться до крепостей друг друга. Он поискал взглядом Гермиону — если уж погибать от чьей-то руки, то лучше уж от ее. Но она уже оказалась среди выбывших. Стоя на крыльце, она сжимала руками в варежках кружку, над которой клубился пар. На морозе ее щеки раскраснелись, а глаза сверкали. Поймав взгляд Драко, она счастливо заулыбалась и помахала ему рукой. Захотелось бросить все и рвануть прямо к ней, но игра еще шла, а потому Драко огляделся и, найдя долговязую фигуру в вязаной шапке с оленями и снежинками, крикнул:

— Эй, Бон-Бончик, получи-ка!

Услышав его, Рон обернулся и с удивлением проследил за зеленым снежком, приземлившемся в метре от него. Но удивление было недолгим — через секунду красный снежок угодил в грудь Драко, даже не попытавшемуся увернуться. Отряхиваясь, он с неудовольствием отметил, что целился Рон точно в сердце. Чуть позже, отхлебывая какао, он едва не поперхнулся, когда Гермиона начала рассуждать о том, как же это он так промахнулся на целый метр. А уж когда Джинни присоединилась к ним и рассказала, как забавно Малфой поскользнулся, Гермиона начала смотреть на него с каким-то уж слишком сильным подозрением.

Поэтому теперь она и думает, что он обманывает ее, говоря о фобиях. Но на самом деле, Драко абсолютно честен. Больше всего на свете он боится, что когда-нибудь не сможет ее защитить. И пусть пока ей ничто не грозит, но как быть, если опасность появится, а он просто грохнется в обморок. Конечно, уже нет ни Темного Лорда, ни Пожирателей Смерти, но мало ли что…Так что Драко отпускает Гермиону и твердо говорит — то ли ей, то ли самому себе:

— Нет, так дело не пойдет. Со своими фобиями нужно бороться.

Тон у него такой убедительный, что Гермионе ничего не остается, кроме как вздохнуть и протянуть руку к метле.

О победах и поражениях

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною.

Мельница «Королевна»

Министерский корпоратив. Почему эта ерунда такая обязательная? Гермиона не рада мероприятию. Она чувствует себя не в своей тарелке — много людей, высоченные каблуки и слишком открытое платье. Она напоминает себе прибить Драко, который уговорил ее надеть подобный наряд. Кстати, куда он пропал? Гермиона обводит взглядом зал. Малфой дезертировал, когда к ней подбежала поздороваться Лаванда. Гермиона усмехается — если бы могла, она бы от Лаванды тоже сбежала. А ведь у той очередная катастрофа: они с Роном в очередной раз расстались после очередной ссоры. Сколько лет это длится, страшно даже представить. Они расстаются, мирятся, снова расстаются. Рон находит себе новых девушек, Лаванда считает, что он это ей назло. Опять мирятся. Как только Гермиона начала встречаться с Драко, странная логика Лаванды превратила ее из соперницы в подругу и едва ли не единомышленницу. Не стоит и говорить, что Гермиона ничего не делала для этого превращения. Но теперь вежливость не позволяет ей совсем уж игнорировать Лаванду, и она выслушивает жалобы бедняжки на бесчувственного Рона. В конце концов ей удается ускользнуть на террасу.

Летняя ночь жаркая и душная, поэтому на террасе почти пусто. Немолодой волшебник — Гермиона не помнит, из какого отдела — докуривает сигарету и испепеляет окурок. Мельком взглянув на нее и улыбнувшись уголками губ, он спешит вернуться на вечеринку — внутри свежо и прохладно, Погодные чары работают на всю катушку. Но Гермионе нравится здесь. Сладковато пахнет какими-то цветами, зеленью и немножко сигаретным дымом. Пахнет летом. Через высокие стеклянные двери ей виден почти весь зал. Люди веселятся, выпивают, болтают. Какая-то парочка даже танцует. Гермиона наконец видит Малфоя. Держа в руке бокал шампанского, он с улыбкой слушает длинноногую ведьмочку из Комитета по выработке объяснений для маглов. Девушка миловидна, но, похоже, не слишком умна. Оживленно жестикулируя, она что-то рассказывает. Гермиона усмехается — у «выдумщиков» всегда полно забавных историй. Она поворачивается спиной к залу и кладет руки на ограждение балкона.

Шум вечеринки становится громче, но снова стихает — открывается и закрывается дверь. Гермионе не хочется поддерживать светскую беседу, но больше всего она надеется, что это не Лаванда. Кто-то подходит и опирается о перила рядом с ней. Повернув голову, она видит Рона и улыбается ему.

— Вышла подышать?

Она кивает. Спрашивает:

— Ты тоже?

Рон морщится и качает головой:

— Там Лаванда. Похоже, она перестаралась с шампанским и заигрывает со всеми подряд в зоне моей видимости. У нее странные представления о том, как налаживать отношения.

Гермиона не знает, стоит ли поддерживать с Роном разговор об этом, ведь когда-то — наверное, уже слишком давно — отношения могли быть и у них. Но она все равно говорит с легким укором:

— Она переживает. Ты опять ее бросил, — отвечая на вопросительный взгляд Рона, поясняет: — Она мне рассказала. Что у вас не ладится?

Рон молчит. Он-то знает, что не так, но не уверен, что нужно говорить Гермионе. Все же решившись, задумчиво произносит:

— Может быть, дело вовсе не в Лаванде. Может быть, с кем-то другим у меня бы все ладилось. С кое-кем конкретным.

Гермиона догадывается, о чем он, но делает вид, что не понимает. Она поворачивается и опирается о перила спиной. Взгляд снова начинает блуждать по толпе коллег в ярко освещенном зале. Малфоя и той девушки уже нигде не видно. Рон убирает руки с бортика и слегка пошатывается. Гермиона вдруг осознает, что он довольно много выпил и, возможно, именно алкоголь подтолкнул его к этому разговору. Он продолжает:

— Почему у нас с тобой ничего не сложилось?

Она молча качает головой. Эта беседа уже кажется совсем плохой затеей.

— Гермиона, я ведь проиграл, да? А он победил? Почему?

Рон так произносит это «он», что Гермиона больше не хочет молчать. Она переводит на него взгляд и отвечает:

— Потому что это не игра, Рон, и никогда ею не было. Но если кто-то здесь и победил, то в первую очередь я.

Выражение его лица становится таким грустным, что ей хочется его обнять. Но она только касается его руки. В ответ он сжимает ее ладонь и делает полшага к ней. Заглянув в глаза, спрашивает:

— Ты его любишь? Неужели ты любишь его?

Гермионе не нужно думать над ответом и медлить. На ее губах появляется улыбка, которую она никогда не может спрятать, когда говорит это:

— Да, я люблю его.

Она высвобождает руку из пальцев Рона. В его глазах вспыхивает искорка злости, разожженная шампанским и ревностью. Он мстительно произносит:

— Тогда ты, может, и не победила. Я видел, как Малфой с милой улыбочкой болтает с Асторией Гринграсс. А все Министерство знает, что она сохнет по нему еще с Хогвартса.

Гермиона отшатывается от него и смотрит с каким-то испугом. Потом, не говоря ни слова, твердым шагом идет в сторону двери. Уже на пороге ее настигает голос Рона:

— Если бы победил я, было бы намного лучше. Со мной ты была бы счастливее.

Гермиона замирает. Перед ней всплывает картинка, виденная перед появлением Рона: Драко и эта Астория. На его лице улыбка, которую Гермиона знает так хорошо и видела уже много раз. Так он улыбается, когда ему совершенно не интересен ни собеседник, ни тема разговора: мило, безразлично, холодно. Она делает шаг в шумный зал, и дверь за ней закрывается.

На ее талию ложатся теплые руки. Обернувшись, она встречает взгляд светло-серых глаз.

— Привет. Болтала с Уизли?

Гермионе становится немножко смешно. Стараясь сохранить серьезное выражение лица, кивает.

— Наедине, в романтической обстановке, летней ночью. Мне стоит поинтересоваться о теме беседы?

Он смотрит на нее без тени улыбки, но она знает, что любые ее слова для него важнее, чем рассказы всех асторий мира вместе взятых. Она прижимается к нему и шепчет на ухо:

— Мы говорили о любви, — и чувствует, как Драко напрягся. — О моей любви к тебе.