Страшная тайна (джен)

— Что за херня? — сестра никогда не стеснялась в выражении своих эмоций, Реаль даже улыбнулся, услышав родной голос из коридора, где на полу и стенах еще красовались пятна крови. — Твою мать, кто или что сделало это с моим домом?!

Рейт ворвалась в разгромленную гостиную, даже не сняв обувь, чего никогда ни себе, ни другим не позволяла. Оглядев царящий погром, она задохнулась от возмущения, на кончиках пальцев вспыхнул огонь, так что девушка сжала кулаки. Брата она заметила только, когда тот поднял руку в знак приветствия, по-прежнему лежа на полу у окна.

— Если думаешь, что твое плачевное состояние избавит тебя от мучительной смерти, то ты ошибаешься! — зло прошипела Рейт, останавливаясь над распластанным телом. — Какого черта ты здесь устроил?

Вообще, расслабленная поза Реаля и прищуренные глаза даже не намекали на произошедшую вечером драку, скорее уж он походил на греющегося на солнце кота, так удачно развалившись в прямоугольнике света, падающего через разбитое окно. Но впечатление это портили пятна засохшей крови вокруг, да и брата она знает достаточно хорошо, чтобы точно понимать, когда тот действительно попал в неприятности, а когда придуривается. Девушка пнула его в бок, чтобы Реаль хоть немного почувствовал себя виноватым, но это не произвело впечатления. Тогда Рейт села на пол и прижала мгновенно раскалившиеся ладони прямо к животу, открытому задравшейся рубашкой.

— Ты же знаешь, мне ничего не будет, — он улыбнулся, переведя взгляд на сестру.

— А жаль! — огрызнулась Рейт, все еще пытаясь прожечь в его животе две симметричные дырки, хотя жар от ладоней постепенно стихал, девушка начинала проверять его на предмет каких-либо внутренних повреждений. — Не круто быть двойняшками с одинаковыми силами, даже не покалечить друг друга в случае чего.

— Ты можешь просто ударить меня, — Реаль все же соизволил подняться, когда сестра убрала руки.

— Фи, — она скривилась, — Чтобы боевой маг, да к тому же девушка, опускался до размахивания кулаками?

— В детстве тебе это не мешало, да и Мейло ты колотила, насколько я помню, исключительно своими руками.

— Мейло человек! — немного обиженно ответила на этот выпад девушка, но тут же сделала серьезное лицо. — А у тебя, между прочим, довольно большая кровопотеря и куча ушибов! — она задумчиво почесала подбородок, — Ну, ушибы я еще могу объяснить, а вот кровопотерю…на тебе нет видимых ран. Реаль, ты что, опять?

Маг посмотрел на сестру тем взглядом, которым всегда уговаривал ее не задавать ненужные вопросы. Тем более, когда ответ и так ясен. Рейт вздохнула, сжала ладонь брата в своих на мгновение, поднялась с пола и скрылась на втором этаже, предварительно скинув ботинки около лестницы.

Оттуда тоже вскоре донесся гневный вопль — Рейт увидела еще одно разбитое окно.

Реаль поморщился. Монстр принес слишком много хлопот, а вот стоит ли он их пока не понятно. Маг все же надеялся, что стоит. В конце концов, он еще вернется. А пока не вернулся, надо бы привести себя в порядок. Дом можно пока оставить так, мало ли что этому дикому еще придет в голову. Вот подготовиться к встрече, конечно, не помешает, ведь на этот раз никак нельзя дать ему уйти, а если дело совсем плохо, прикончить.

* * *

Рейт сидела на высоком стуле, поджав под себя ноги и держа в ладонях огромную кружку, до краев наполненную горячим кофе. Реаль наполнил стеклянный стакан молоком и сел напротив. Он теперь не походил на выбравшегося из помойки мертвеца: бледного до синевы и в рванной заляпанной одежде. Хотя домашняя теплая рубашка и штаны на нем были идентичны испорченным. Что поделать, Реаль в некоторых вещах был до безобразия постоянен, несмотря на свой характер.

Девушка все же привела в порядок кухню, согласившись только не трогать пока разбитые окна. Они вместе убрали всю мебель, которая могла бы помешать в драке, поставили защитные заклинания на все, что могло гореть, боясь устроить пожар. Рейт ничего не спрашивала, в конце концов, это далеко не первый и не последний раз, когда им, скорее всего, придется стоять рядом и драться, для этого же не обязательно знать причины. О них можно будет спросить и после.

Сейчас настало время спросить совершенно о другом.

— Хочешь поговорить?

Эта ее проницательность довольно часто приходилась не к месту, к счастью, с возрастом пришло понимание, какие вопросы нужно задавать. Еще пару лет назад, абсолютно игнорируя необходимость соблюдать тактичность, Рейт метко ткнула бы пальцем в самое больное. Да еще, пожалуй, хорошенько там поковырялась бы.

Сейчас она задавала наводящие вопросы, не пытаясь ворошить душу сразу. Реалю пришло в голову, что, скорее всего, этому ее научил слишком быстро начавший разговаривать сын, до безумия любящий задавать по тысяче неуместных и неловких вопросов в минуту.

Взгляд ее глаз с каждой секундой молчания становился все более настороженным, она уже знала, о чем предстоит разговор, но предпочитала ждать, пока брат сам его начнет. То, что разговор будет, никто из двойняшек даже не сомневался. Реаль опустил взгляд в стол, он на мгновение почувствовал себя где-то далеко в прошлом, там, куда он так не хотел возвращаться. Рейт знала, что нужно сказать, чтобы начать разговор. Знала, как и семь лет назад, они тогда сидели за этим же столом. И прошлый раз тоже отчаянно хотелось поговорить, но в то же время не было сил сказать даже слово.

Вдоль позвоночника пробежал противный холод, накинулся на плечи и локти, Реаль еле сдержался, чтобы не обхватить себя руками. Как прошлый раз. Безумно не хотелось чувствовать себя тем глупым мальчишкой, но, кажется, чувство это будет преследовать его бесконечно.

— Скажи, что у меня есть оправдание! — неожиданно громко с болью в голосе попросил Реаль, продолжая сверлить взглядом стол.

— Не скажу, — после еще одного долгого молчания ответила сестра, — Но ты знаешь, что я и сейчас на твоей стороне. Как и тогда.

— Я знаю, Рэй, я знаю.

Намеренно назвав сестру тем именем, которое они придумали сами давным давно и долго носили его как одно на двоих, он поднял взгляд, но не увидел ожидаемую улыбку.

Они все же посмотрели друг другу в глаза, Рейт без жалости всматривалась в лицо брата. Из-за крепко стиснутых зубов на щеках проступили желваки, губы едва заметно дрожали. Он, хоть сам себе и напоминал себя прошлого, совершенно на него не походил внешне, разве что взгляд как и в тот раз выражал одно: боль и надежду, что хотя бы сидящая перед ним девушка найдет ему оправдание.

Точно так же он сидел здесь семь лет назад, перемазанный сажей, а на теле его не было ни одного живого места, уж это-то Рейт, вытащившая брата на себе из-под обломков обрушенного им же здания и лечившая его потом всю ночь, знала наверняка. Знала она и то, что ни синяки, ни раны, ни сломанные ребра, у него сейчас не болят так сильно, как сердце. Она слабо, но все же чувствовала брата, которого разрывало от чувства вины, предательства, да и просто тупой мальчишечкой обиды и боли.

— У тебя не было выбора, — покачала она головой.

— Был, Рейт, и ты знаешь это! — с сожалением ответил Реаль, тряхнув головой и срывая наваждение, больше не сидел перед ней разбитый мальчишка, теперь стакан с молоком держал уже взрослый брат, но это не делало его менее Рэем.

— И что это была бы за жизнь? — девушка мгновенно вспылила. — Скажи мне, как бы ты жил? Ты смог бы? Реаль, вот прямо сейчас, глядя мне в глаза, скажи, ты смог бы жить, отказавшись от дара?

Рейт схватила его за воротник рубашки и дернула на себя, заставляя поднять голову и смотреть ей в глаза, которые уже горели от охватывающей ее злости. Он вспомнил ее глаза точно такими же, когда первый раз завел с ней разговор о том, чтобы отказаться от части своего дара. И хотя Рейт уже тогда была категорически против использования магии крови, ее буквально трясло от ярости из-за такой идеи брата. В последний раз в таком бешенстве она была именно тогда, когда Реаль первый раз показал ей опыты с собственной кровью.

Если бы маг действительно хотел отказаться от этой части своего дара, он бы ни слова не сказал сестре. Реаль отчаянно хотел, чтобы его отговорили. И точно знал к кому за этим нужно обратиться.

— Нет, — тут же ответил он, девушка отпустила воротник, но отходить не спешила. — Но и он тоже не смог бы.

— Этот ублюдок предал тебя, Реаль! — жестко прервала его Рейт. — Это ты понимаешь? Он собирался лишить тебя дара, сдав уничтожающим как преступника! Почему он не отказался от дара?

— Потому что он сильнее, — просто ответил Реаль, пожав плечами.

— Рэй, не говори глупости. Ты прекрасно знаешь, что намного сильнее его, ты же его… — на секунду она запнулась, поняв, что чуть было не прошлась по минному полю, быстро исправилась, — Победил!

Пальцы Реаля, сжимавшие край стола, побелели, а потом вспыхнули. На деревянной столешнице остались черные отпечатки, но Рейт на это ничего не сказала.

— Убил, — страшным бесцветным голосом сказал Реаль, опуская руки. — Я его убил.

* * *

Во рту опять стояла противная сухость, хотелось вытащить язык наружу и почесать его, но, чуть не разодрав заодно и губы огромными когтями, он старался сдерживаться от этой идеи.

Единственное, чего хотелось — есть. Даже не так. Хотелось жрать. К этому желанию примешивалась стискивающая горло жажда, вот только его скручивало болью даже от воды, которой он налакался из колонки.

Пару часов назад, когда вкус крови на губах еще чувствовался, в голове стало настолько ясно, что там даже возникли мысли, присущие человеку, а не животному. На какую-то долю секунды на границе сознания появилось имя, что он потерял уже много лет назад, но в памяти оно не задержалось, перебитое внезапно свалившейся кучей образов и воспоминаний. Только вот ничего из этого не задерживалось в голове достаточно долго.

Вереница незнакомых лиц и событий проносилась перед глазами словно пленка, поставленная на быструю перемотку. Уши закладывало от криков и сотен самых разных голосов, он даже не всегда понимал языки, на которых эти голоса говорили.

Он сорвался, когда из всех образов остался только один: кричащая женщина, стоящая на коленях. От этого вопля сознание захлопнулось и сузилось лишь до ее голоса. Тогда-то он рванулся с места и побежал так быстро, как мог.

Сколько уже раз он обежал вокруг леса, в котором до этого прятался, монстр не знал, но усталости не чувствовал, только горло раздирало от боли, как будто в него насыпали раскаленных гвоздей. Тело двигалось само собой, ни одну мышцу не свело судорогой, хотя прошло уже больше половины дня. Его не трогал холод, уже ощутимый в это время, пот не лил в глаза, хоть откуда-то он знал, что так должно быть.

Рассудок возвращался медленно, неясными рывками. Все больше он понимал, как мешаются огромные клыки на верхней челюсти, перекрывающие нижние зубы и впивающиеся в десну. Что с его глазами явно большие проблемы, потому что они начинали чертовски чесаться при попытках приглядеться к предметам, но вместе с тем он отчетливо видел каждую мельчайшую частичку окружавшего его леса на много метров вперед, от этого болела голова. Он чуть не выцарапал себе глаз, забыв, что кончики пальцев превратились в огромные темные когти, которые к тому же были еще и острыми.

Споткнувшись буквально на ровном месте, он покатился, сбивая колени и локти, в небольшой овраг, на дне которого быстро петлял ледяной ручей. Рухнув в него лицом и набрав полный рот ила, монстр закашлялся, встал на четвереньки по локоть в воде.

Жажда и голод все больше и больше обретали единый образ: бледная шея с еще не сошедшими синяками, тонкое лезвие дымного ножа, едва заметно подрагивающие пальцы, испачканные сажей. И кровь, стекающая за воротник. Сознание полностью концентрировалось на ткани с темными разводами от пропитывающей ее крови, а потом в нос ударил запах.

Не такой сильный, как у Своего, и не такой вкусный. Вообще другой, но это точно был запах крови, крылья носа дрогнули, голова медленно повернулась в ту сторону, откуда приходил запах. Он с шумом втянул воздух, прикрыв глаза. Нет, этот запах не такой приятный, от него совершенно точно не срывает крышу, но та, кому он принадлежит, вполне может стать заменой.

Монстр медленно, стараясь не поднимать шума, поднялся на ноги, еще раз принюхался, но в этом уже не было нужды.

Они увидели его первыми. Двое подростков от силы лет шестнадцати, девушка держала во рту явно только что порезанный палец, а парнишка пинал опавшие листья, вышли на склон оврага, собираясь спуститься к ручью.

Шансов сбежать не было ни у одного из них, как бы быстро они не бегали. Ребята успели только развернуться, когда монстр уже накинулся на девочку, полоснув по спине когтями, от чего она выгнулась вперед и рухнула на землю, будто споткнувшись.

Рассудок улетучился, словно его и не было, стоило в нос ударить резкому ржавому запаху крови, за несколько секунд пропитавшей куртку. Девчонка почему-то молчала, только хватала ртом воздух, когда монстр одним рывком перевернул ее на спину, а вторым взмахом руки разорвал горло. Последнего судорожного хрипа, вместе с которым изо рта выплеснулась кровь, монстр уже не видел, он спрятал лицо у нее на шее, быстро и жадно глотая.

Пары глотков хватило, чтобы внутренности скрутил спазм от отвратного вкуса чего-то давно прогнившего. Монстр, зажав рот обеими руками, кое-как удержал уже выпитую кровь в желудке, вытер рот ладонью и поморщился.

Он поднялся с колен, осмотрелся. Мальчишка точно не успел убежать далеко.

Нагнать его удалось через несколько секунд, тот почти успел достичь трассы, где мог бы поймать машину, если бы монстр отвлекся на девчонку хоть немного больше.

Ему повезло меньше, чем ей, если можно так сказать про относительно быструю смерть. К тому моменту, когда отчаянно сопротивлявшийся парнишка оказался повален на землю, кровь его недавно съеденной подружки начала слабо действовать, возвращая монстру рассудок. Но недостаточно, чтобы окончательно привести его в себя. Однако же этого вполне хватило, чтобы в поврежденном разуме возникла совершенно сумасшедшая мысль.

Поиграть.

Так действуют маленькие котята, когда ловят мышей. Добыча вроде бы уже в его лапах, но ловить было настолько интересно, что хочется попробовать еще раз. И тогда они снова и снова отпускают мышь, у которой уже нет никаких шансов. Только вот котята от монстра отличаются тем, что, когда играют с мышью, еще не умеют убивать.

Вырвавшись в первый раз, он побежал к трассе снова, но через несколько шагов получил толчок в спину, рухнул лицом в землю. Встать уже не получилось, когти рванули бедро, оставляя на них яркие горячие полосы, но человек способен на многое, когда отчаянно хочет жить, так что он все еще рвался вперед, как будто у него был какой-то шанс.

Получив болезненный пинок в бок, он упал на спину, моментально ощутив тяжесть свалившегося на него тела.

Монстр оскалился, нависая над парнишкой. Он легко удерживал обе руки, до хруста стиснув запястья и прижав к его груди. Тот кричал во все горло и вырывался, стараясь ударить монстра коленями по спине. От криков монстру становилось все хуже, ор мальчишки смешивался в его сознании с криками женщины, заставляя сходить с ума, без конца кидая из одного воспоминания в другое. Окончательно теряя рассудок, в котором теперь, кроме голода, закрепилось только желание не слышать эти крики, монстр самыми кончиками пальцев даже без замаха отвесил мальчишке пощечину. Его голова просто мотнулась бы в сторону, не будь вместо кончиков пальцев когтей.

Рот парнишки наполнился кровью, левая щека мгновенно превратилась в месиво, он подавился, закашлялся, глаза его закатились. Монстр недовольно зарычал, когда жертва перестала дергаться, потеряв сознание.

Он бы оставил его в покое, наигравшись, если бы его кровь не тянула к себе еще сильнее, чем у девчонки. Раскинув его руки в стороны, он рванул когтями сначала куртку и футболку, потом грудную клетку, даже не пытаясь делать это аккуратно, просто вырывая куски плоти и костей и раскидывая их по сторонам. Запах сводил с ума, да и вид крови тоже, глаза едва заметно вспыхнули синим, когда он осторожно провел когтями по сосудам, отходившим от сердца. На удивление, оно до этого момента еще слабо билось.

Монстр вернулся к ручью, когда уже начало темнеть. Во рту до сих пор стояла горечь от крови парнишки, на всем лице, шее и волосах засохла кровь, которая только пахла приятно, а на вкус оказалась просто ужасной, так что он не смог сделать ни одного глотка. Как только она наполнила рот, практически обжигая язык горечью, монстр выплюнул ее и все свое зло и беспомощность выместил на уже мертвом мальчишке, разорвав и расшвыряв того чуть ли не по всему полю.

Кажется, у него больше нет выбора. Придется возвращаться к Своему, иначе его пристрелят в это же лесу, когда начнут охотиться на тех, кто так зверски убивает людей.

Подняв голову, он втянул носом воздух, хотя это и не требовалось: Своего он найдет и без запаха, потому что чувствует его. Его к нему невыносимо тянет.