Враг (джен)

Тагил осторожно, почти ощупью пробирался по лесу, надолго замирая и всматриваясь в землю. Он не помнил, что искал, знал только одно — от этого зависит его жизнь. Под ногами мерцали и переливались «выверты», «медузы» и изредка «каменные цветы». С каждым шагом артефактов становилось всё больше, приходилось расшвыривать их ногами, чтобы увидеть, куда делать очередной шаг. С каждого дерева свисали чьи-то обглоданные конечности в ошмётках багрово-красного мяса с белеющей в середине костью. Тагилу приходилось пригибать голову, чтобы они не стукнули его по макушке. А потом на пути выросла «клешня». Она непрерывно срабатывала, поднимая и опуская лучи, а сухой стук при этом напоминал биение сердца. Сколько Тагил ни старался её обойти, аномалия неизменно вставала на пути. А позади неё стоял пси-пёс и звал его по имени. Звал так настойчиво, что сталкер проснулся.

— Тагил, чтоб тебя! Да проснись ты!

Сталкер громко всхрапнул и вскинулся, тараща в темноту глаза. Обрывки сновидения ещё плавали в сознании, не пуская в реальность, но Тагил уже сел, потирая лицо ладонью. Человек, который его разбудил, сейчас, судя по звукам, проделывал ту же операцию с другим спящим. Возня и сдавленные протесты набирали обороты.

— Да ты что, старый, совсем поехал? — возмущался Дыня из своего угла. — Ночь-полночь, а тебе всё не спится. Не встану, сказал — отвали.

Тагил улыбнулся в темноте. Дыня никогда не отличался деликатностью и добрым нравом, но Бокушок его всё равно заставит послушаться. За четыре месяца, что Тагил ходил с ними в одной связке, не было такого, чтобы Дыня пошёл наперекор.

— Собирайте манатки, — скомандовал Бокушок, — и чтоб через две минуты духу вашего тут не было.

— А в чём дело-то? — спросил Тагил. Он в отличие от Дыни старого слушал беспрекословно, признавая за ним право старшего и по возрасту, и по положению. За это Бокушок ему благоволил и всячески поддерживал. Даже и до объяснений иногда снисходил.

— Эх, хлопцы! — тихим, но восторженным шёпотом сказал Бокушок. — Вы тут дрыхли, как два коматозника, а я такое узнал. По дороге всё расскажу. Брысь на улицу! Жду две минуты и ухожу.

Дощатая дверь подвала негромко хлопнула, выпустив старого на улицу. Тагил недоумённо посмотрел в угол, где возился и ворчал невидимый в темноте Дыня. Очевидно, парень собирал вещи, а значит и ему нужно поторопиться. Если Бокушок сказал, что уйдёт без них, надо полагать, так он и сделает, потому что слова своего не нарушил ещё ни разу.

— Слышь, дедов любимчик, — процедил Дыня, — поведай-ка мне, что это на старого сегодня нашло?

— Без понятия, — ответил Тагил и поморщился. Дыня здорово недолюбливал напарника за то особое доверие, что удостаивал его Бокушок. Парень не понимал, что ворчи и возмущайся он поменьше, то и сам был бы на хорошем счету. Но Дыня называл это «точкой зрения» и яростно отстаивал её в длинных спорах по любому поводу. Не приходилось сомневаться, что и сейчас предстоит одна из таких дискуссий.

— Не знает, — ворчал Дыня. — Всё ты знаешь, подхалимская морда. А этого куда несёт на ночь глядя? Совсем офонарел, жертва маразма. И какого чёрта я с вами связался?

— Тебе видней, — сказал Тагил и открыл дверь. — Готов что ли?

— Ни хера я не готов. Шевелись реще, а то старый реально без нас уйдёт.

Тагил ухмыльнулся, зная, что Дыня в темноте не заметит, и вышел на улицу. Нет, ну чего, спрашивается, скандалит, если сам знает и признаёт Бокушка за старшего? К чему эта поза и брюзжание? За четыре месяца они со старым исходили всю Свалку и даже краем глаза на Тёмную долину посмотрели, и ни разу Бокушок их не подвёл. Не вынуждал на правах старшего работать отмычками, всегда вёл себя осмотрительно, а при дележе добычи был справедлив. Насмотревшись во время ходок на других бедолаг, тоже бродивших в группе, Тагил понял и оценил доброе отношение Бокушка.

Завидев их, старый щелчком отправил окурок в темноту и скомандовал:

— За мной, коматозники! И готовьтесь благодарить доброго дедушку Бокушка — я вам та-акой гостинчик припас!

— А до утра гостинчик не подождал бы? — проворчал Дыня, пристраиваясь идти обычным порядком.

Бокушок с удовольствием потёр руки и хмыкнул суховатым, старческим смешком:

— Всю жизнь проспишь, хлопец. Так и будешь тут говно месить до старости без всякой надежды сорвать куш. Э-эх!

Дыня недоумённо оглянулся на Тагила, но тот в ответ только плечами пожал. Ясно было одно — старый узнал что-то такое, что поможет им поднять денюжек, вон как его распирает прямо-таки от восторга. Но он и словечка не скажет, пока не будет готов, а значит, им остаётся только топать за ним и помалкивать.

Оставив Барахолку за спиной и повернув в сторону депо, три тёмные тени направились к бетонке. Луна не справлялась с темнотой, только чуть растворяла её до чернильной полупрозрачности. Радиоактивные холмы Свалки ночью походили на громадных, спящих чудовищ, готовых пробудиться от малейшего движения, от любого неосторожного звука. У ворот депо стоял заспанный часовой, время от времени перенося вес то на правую ногу, то на левую. Проломы в стенах депо гостеприимно светились тёплым, оранжевым светом костра, словно приглашая усталого путника отдохнуть в относительной безопасности. Но три тёмные фигуры решительно прошли мимо, перекинувшись коротким приветствием с часовым.

Бокушок топал вперёд, как заведённый, нимало не смущаясь ночной темнотой и таящимися в ней опасностями. Обычно осторожный и осмотрительный их ведущий был возбуждён и не мог удержаться от того, чтобы не потереть ладони время от времени. О цели их ночного похода он до сих пор, однако, даже и словом не обмолвился. Молчал и Дыня, что было совсем удивительно. Хотя, парень, скорее всего, просто ещё не проснулся толком. Он шёл, опустив плечи и засунув руки глубоко в карманы куртки. Тагил смотрел в его согнутую спину и вспоминал, как познакомился с этими двумя.

Бокушок и Дыня нашли его истерзанную тушку в лесной низинке, полной артефактов. К их чести стоит упомянуть, что сперва они отволокли раненого к депо и поручили его заботам тамошних сталкеров, а потом уже вернулись за хабаром. Узнав Дыню получше, Тагил не очень-то верил в эту историю. Уж наверняка этот каркалыга долго дискутировал, что раненый, дескать, подождёт, а хабар нет.

Как бы там ни было, но Тагила выходили, и во многом благодаря собранным артефактам, парочкой которых было оплачено его лечение. Такова была добрая воля Бокушка. Тагил снова ухмыльнулся, представив, сколько пламенных речей произнёс по этому поводу Дыня. Парень не был совсем уж плохим человеком, как можно подумать поначалу, он просто торопился жить. И в чём-то был по-своему прав.

Когда Тагил совсем оправился от ран и снова обрёл способность ходить, соображать и быстро реагировать, Бокушок предложил присоединиться к их дуэту и превратить его в трио. Всё случившееся с ним Тагил принял, как предупреждение свыше, а Зона, как известно, не предупреждает дважды. Поэтому и раздумывать над предложением особо не стал. Нельзя в Зоне совсем одному. С тех пор минуло четыре месяца, и Тагил ни разу не пожалел о своём решении. Случались, правда, стычки с Дыней и довольно часто, но кто в этом мире совершенен? В общем и целом Тагил был очень доволен, что тыл теперь прикрывают надёжные люди.

Неслышными тенями проскользнули они мимо железнодорожного тоннеля с торчащим из его тёмных недр составом. Окна вагонов чуть светились, но не тем уютным светом костра, что мерцал в проломах депо, а мертвенно-голубоватыми отблесками аномалий. Или ещё чего похуже, но выяснять это ни у кого не возникало желания.

Ночь постепенно умирала. Звёзды гасли одна за другой, потянуло холодком, трава облилась росой. Когда рассвет обесцветил небо из чернильного до бледно-серого, три сталкера, ёжась от утренней сырости, шагали по зелёным холмам Агропрома.

Казалось, здесь Зона не имеет власти. Землю густо покрывала роскошная, яркая трава; деревья кудрявились нарядной листвой — обычный деревенский пейзаж средней полосы. Настоящая отрада для глаз, уставших от градаций серого, чёрного и ржавого. Однако всё здесь являлось коварной и чудовищной ловушкой, призванной убивать изощрённо и с гарантией. В лесах повсеместно росли «клешни», «амёбы» и прочая полурастительная, полуживотная нечисть. Густая трава надёжно прятала «лифты», «жадинки» и «трамплины». Ну, а мутанты прямо-таки кишмя кишели.

Тагил на Агропроме был впервые и потому с удивлением осматривал невинные пейзажи, словно выскочившие из рекламы про домик в деревне. Глядя на всё это, с трудом верилось, что ты в Зоне. Правда, вскоре пришлось переменить мнение, когда прямо на тропе, поглотив участок на десять шагов в диаметре, привольно разлеглась «амёба». Обходили её целый час.

Слева темнел глубокий овраг густо истыканный «треугольниками смерти» — предупреждающими о радиоактивном очаге табличками. Стоило подойти к краю оврага, как Гейгеры поднимали такой панический треск, что нечего было и думать идти в том направлении. Справа неприятно бугрилась большая колония синего мха. Бокушок и Дыня видели такой всего пару раз, а Тагил и вовсе впервые, и никто не мог рассказать точно о степени опасности этой аномалии.

«Амёба» тихонько шевелила полупрозрачными щупальцами, почти полностью погрузившись во влажный грунт, а Дыня и Тагил осторожно прокладывали путь через колонию мха, пыхтя и ругаясь. Подобрав с земли несколько толстых, сухих веток, парни поддевали ими пласт мха и отбрасывали прочь. Бокушок следил за ситуацией по периметру — прикрывал. Работу закончили быстро, но тут нагрянула небольшая стая слепышей, пришлось отстреливаться. Когда с собаками было покончено, и сталкеры вернулись к тропе, оказалось, что мох успел почти полностью заполонить расчищенное пространство. Хочешь, не хочешь, а начинай сызнова.

Неяркое солнце уже вовсю гуляло по холмам, когда сталкеры миновали проблемный участок и устроили привал на окраине прозрачного соснового бора. Место выбрали удачное. Перепутанная колючка, тянувшаяся чёрте откуда, надёжно прикрывала тропу справа и сбегала дальше вниз по холму. Позади разочарованно сокращалась «амёба», поджидая неосторожную добычу. А справа был крутой обрыв, сползавший время от времени вниз толстыми, песчаными ломтями. Видимый напросвет лес поил воздух густым, смолистым ароматом.

Бокушок курил, периодически откашливаясь и сплёвывая в траву. Дыня хмуро рассматривал подошву сапога, которой, очевидно, скоро придёт гаплык. Тагил глазел по сторонам, стремясь ухватить и уложить в памяти как можно больше. Да и интересно опять же.

— Эй, великий вождь краснорожих, — сказал Дыня, оставив на минутку сапог в покое. — Может, всё-таки поведаешь, какого растакого хрена попёр нас ночью да в такую даль?

Бокушок запулил окурком с обрыва и важно огладил длинные усы. Тагил уже знал — это знак к серьёзному разговору. Парень навострил уши, продолжая взглядом «фотографировать» окрестности.

— Сижу я, значит, с Сомиком, — начал Бокушок, — говорю с ним про всякое, а недалече два хлопца каких-то тоску разгоняют. И чем дальше, тем тоски больше, а разговоры интереснее.

— А это, наверное, Фрунзик и Бумс, — перебил Дыня и вдруг сощурился с подозрением. — А ведь Фрунзик, кстати, как раз накануне с Агропрома вернулся.

— Ты слушать будешь или умничать? — рассердился Бокушок. — Строишь тут из себя великого детектива, ососок.

— Плюнь и слизни, старый.

Тагил покачал головой, не сдержав улыбки. Сейчас эти двое позабудут обо всём на свете и будут препираться не меньше получаса, прежде чем вспомнят о деле. Так оно и вышло. Тагил всегда с удовольствием слушал, как они упражняются в остроумии, втайне сожалея о собственном косноязычии. Слушая перепалку, парень ещё раз обвёл глазами окрестности, и внимание его привлекло вдруг нечто странное. Там, в кроне одиноко растущего тополя далеко впереди. Тагил напряг зрение, но с такого расстояния было не рассмотреть. Как будто бликует что-то…

Бинокль был только у Бокушка. Свой Тагил потерял во время стычки с пси-псом, а новым пока не обзавёлся. Дыня не приобретал оптику в целях экономии — у ведущего есть и ладно.

— Эй, Бокушок, — позвал Тагил и, убедившись, что на него обратили внимание, сказал: — Дай-ка на минутку бинокль, там что-то странное.

— Где? — спросил старик, протягивая оптику и отчего-то волнуясь.

— Вон на том дереве. — Тагил заглянул в окуляры и изумлённо присвистнул. — Такого я прежде ещё не видел!

— Да что там такое? — Дыня вскочил и попытался завладеть биноклем, но парень уклонился. Бокушок отпихнул Дыню и прямо-таки вцепился в Тагила. Руки у старика подрагивали, глаза блестели от возбуждения.

— Говори, сынку, что ты там увидел?

Тагил мельком глянул на него, удивился, но послушно начал описывать увиденное:

— Ну… оно длинное, примерно метр, а может и больше. Чёрное и закрученное, как спираль. Бликует серым через равные промежутки времени. Сейчас скажу… три, четыре… ага… пятнадцать, шестнадцать… Есть! Раз в полминуты.

— Что за чудо такое? — изумился Дыня.

Бокушок с удовлетворением кивнул, его распирало от нетерпения. Забрав у Тагила бинокль, он несколько минут рассматривал дерево, а потом протянул оптику приплясывающему от нетерпения Дыне.

— Если этот Пуаро, — сказал старик, кивнув в сторону Дыни, — не будет больше перебивать меня, я всё вам расскажу. А потом мы просто пойдём и разбогатеем.

Дыня открыл было рот для новой пикировки, но Тагил крепко двинул его локтем в бок, заставив охнуть и согнуться в три погибели. Парень хотел до вечера выяснить, в чём, собственно, дело. Дыня бросил в его сторону сумрачный, полный нехороших обещаний взгляд, но промолчал.

— Так вот, — со значением начал Бокушок, — мы сидим с Сомиком, разговариваем и хлопцы те тоже. Но больше всего тот, что с Агропрома вернулся. Как бишь его?

— Фрунзик, — мрачно напомнил Дыня.

— Точно. Сомик потом до ветру пошёл, а мне так скучно одному стало. Ну, я и давай слушать, о чём Фрунзик этот рассказывает. А он плачет-заливается спьяну, что твой младенец, мол, нашёл хабар красоты неописуемой, явно редкий и дорогой, а взять не сдюжил. И уламывает второго… как бишь его?

— Бумс, — сказал Дыня, начиная догадываться и наполняясь энтузиазмом.

— Точно. Уламывает Бумса этого с ним идти обратно на Агропром. В карту на ПДА тыкал, ориентиры громко перечислял, хабар описал подробно.

— Ой, дура-ак, — протянул Тагил, покачав головой.

— Точно! — просиял Бокушок. — А я ведь даже не стал дожидаться пока Сомик доссыт и вернётся, сразу вас будить побёг. Как пацан какой, хе-хе.

Практичный Дыня сразу взял быка за рога и деловито спросил:

— Что за хабар и сколько стоит?

— Артефакт называется «гирлянда». Не так чтобы очень редкий, но его только ближе к Ржавому лесу находят. Стоит, однако, прилично. Точнее неприлично, хе-хе.

— Сколько?!

— Нам хватит, поверь.

Тагилу не хотелось остужать всеобщий энтузиазм и казаться занудой, но он задал единственный по-настоящему важный вопрос. Вопрос, которым никто пока не озаботился.

— А что там такого с этим хабаром, что Фрунзик не смог его забрать сразу?