Вернуть дар (джен)

Король Джеймс настаивал на проведении ритуала вне покоев принца. Снейп был с ним согласен, но сложность заключалась не в подготовке помещения, а в категорическом несогласии Гарри на какие-либо ритуалы. Снейп двое суток без сна и отдыха чертил на полу руны и круги, раскладывал травы, жег свечи, варил эликсиры, так что сил на обстоятельный разговор с бездушным принцем у него практически не осталось.

Вовремя появился Сириус Блэк, любимый дядя Гарри. Его доводам он не смог возразить и даже надел церемониальную льняную рубашку. Блэк настаивал на своем присутствии, опустился до мощного удара Снейпа кулаком по лицу, но он был непреклонен. Ругаясь как бывалый мореход, Блэк, наконец, ушел, но остался караулить у двери. Именно что караулить, иногда он напоминал Снейпу своими манерами и идеалами собаку: имел большое и преданное сердце, но совершенно по-ребячески вел себя в светском обществе, будто великовозрастный недоросль.

Снейп выдохнул с облегчением и смыл со сломанного носа кровь водой из бадьи, после чего надел такую же, как и Гарри, церемониальную рубашку и встал перед номинально первой медной чашей с настойкой для очищения на кованной длинной ножке. Всего этих чаш было двенадцать, а тринадцатая стояла прямо перед Гарри, в центре очерченного двенадцатью рунами круга. В помещении не было окон, а свет от свеч рыжего воска на стенах и полу не был ярким, так что казалось, что комната совершенно пуста и мрачна в неосвещенных углах. По полу ощутимо тянуло холодом, и это успокаивало босые ступни Снейпа.

Он перевел дух и начал нараспев читать заклинание, опустив руки в чашу над первой руной, без движений подержал их там, и сразу опустил в следующую, а потом в следующую и по кругу. Он чувствовал звон магии, разливающийся мягкими волнами. Они ударялись о стены, змейками сбегали по стыкам камней и заставляли воздух пульсировать и искриться, будто он наливался жизнью все это время.

Снейп медленно ходил кругами, а Гарри безучастно за ним следил, не отнимая рук от своей чаши, в которой был последний эликсир. Снейп пел долго, и с каждым собственным словом и новым шагом он чувствовал, что тело его становилось будто чугунным, а душа рвалась на свободу из этой жуткой оболочки.

Он умолк мягко, а стены будто подхватили его голос. Снейп подошел к Гарри в центр рунического круга. Они посмотрели друг другу в глаза, и он опустил свои руки поверх ладоней Гарри в чашу со спасительным эликсиром. Они смежили веки.

* * *

Снейп не видел вспышек света, не чувствовал боли и никаких врат или высшей сущности не встретил. Он вообще не был уверен в реальности происходящего, но знал, что от него требовалось и от того, что он не находился нигде в прямом смысле этого слова, он не был намерен отступать. Он должен был просить. Просить то, ради чего создавал панацею из собственных души и тела.

И он начал просить: тихо, сбивчиво, переходя из шепота в шипение и срываясь на крики. Снейп просил искренне, горячо и отчаянно, как никогда прежде. Собственный голос пугал его так, что подрагивали кончики заледеневших пальцев, а к концу молитвы все его тело била ужасная дрожь. Видимо, организм переживал стресс из-за того, что ничего не видел, хотя глаза были открыты и ничего не чувствовал, хотя никуда не падал и нигде не висел.

— Верни ему душу… — тихонько просипел он сорванным голосом и открыл глаза.

* * *

Гарри привалился к нему, потеряв сознание, а Снейп вдруг осознал, что у него получилось, и он был жив. Придерживая Гарри, он поднялся, прислушиваясь к себе. Ничего. Ничего не болело — кроме сломанного носа, — и все конечности были на своих местах. Память тоже не изменяла, органы чувств работали исправно. Снейп был крайне обеспокоен, ведь это значит, что ему отказали, с него нечего было взять, чтобы вернуть несчастному ребенку его душу.

Узкий рот его искривился, и он с рук на руки отдал Гарри Блэку. Тот оглядел его странным взглядом, но ничего не сказал, принимая племянника и унося его в спальные комнаты. Снейп пошел следом, он должен был знать, убедиться… Если у него не вышло, то он никогда не сможет посмотреть в глаза королевы Лили, а если Гарри очнется и распахнет свои живые и яркие глаза, то… Снейп не знал, что и думать.

Королева Лили практически вбежала в покои принца — двадцать лет короны не испортили ее натуру — и сразу начала расспрашивать Снейпа, как все прошло. Смысла лукавить и хитрить не было, так что он рассказал, как есть. Она складывала руки на груди в молитвенных жестах и улыбалась, надеясь и веря в лучшее. Блэк молчал и угрюмо рассматривал Снейпа из-под густой челки, и этот взгляд нервировал его еще больше. Чем? Чем, черт возьми, он заплатил?!

Гарри застонал и приоткрыл глаза. Чем выше его веки поднимались, тем легче становилась атмосфера в комнате. Зрачки его реагировали на свет нормально, а радужка была ясной и яркой. Снейп нашел рукой позади себя высокий стул и сел на него, тяжело вздохнув и закрыв лицо руками. Лили крепко обняла сына и начала тараторить, что они за него волновались, а он дурачок все отнекивался. Гарри действительно ничего не замечал и во время своего состояния пребывал в забвении.

«Тем лучше для него», — подумал Снейп и поднялся, он чувствовал себя разбитым.

— Северус! — внезапно Лили обняла и его, и, как только ее теплые руки сомкнулись за его спиной, он вспомнил ее свадьбу и то, чем зарабатывал на костюм.

От ужаса он чуть было не отшатнулся. Лили что-то говорила, держала его за локоть, смеялась, а он смотрел на нее и не видел. Он судорожно пытался вспомнить хоть один рецепт настойки или эликсира, но не смог даже в собственном сознании отличить сорняк тараксакум от чемерицы, которую добавлял в бальзам, который пил сам каждую неделю. Снейп криво ухмыльнулся, что-то сказал Лили, кажется, даже Гарри доброго здравия пожелал и стремительно покинул замок.

Родная каморка встретила его тишиной и таинственностью. От одной он хотел взвыть, а от другой у него грозилась развиться истерика. Как одержимый, Снейп перебирал травы, ягоды, склянки, реторты и ступки с пестиками, но никак не мог понять что, как и для чего используется. Он глухо застонал и сел прямо рядом с котлом, в котором еще вечером каким-то волшебным образом варил для Гарри эликсиры. Волшебным… Он невесело расхохотался. Вот и ответ: у него забрали его знания, его магию, его редчайший дар.

Снейп закашлялся и опустил голову в собственные ладони. Что теперь делать он не знал, кроме его ума, похвастаться ему было нечем, а содержать при дворе бесполезного немолодого урода король Джеймс явно откажется. Даже если этот урод спас его сына там, где никто бы не смог спасти. Бледные сухие руки Снейпа подрагивали, и он отнял их от лица, решительно поднимаясь. В юности мечтал паломничать? Домечтался, самое время собирать тряпки и выметаться из королевства искать место силы в диком лесу.

Эта идея показалась Снейпу самой приемлемой, но личных вещей у него на самом деле почти не было. Один только маленький и изломленный портрет Лили, написанный им самим в юности, да походный зачарованный плащ, защищавший и не раз помогавший Снейпу в сборе ингредиентов. Рассудив, что никаких отваров и мазей он использовать не сможет, он собрал походный рюкзак довольно быстро и в действительности тот не содержал всего необходимого. С тяжелым сердцем он вытащил из-под кровати мешочек с жалованием, которое почти всегда откладывал и, еще некоторое время поразмыслив, забрал все с собой.

Каморку свою Снейп покидал в неверии. Скоро должно было уже начать светать, и он надеялся, что успеет спуститься в нижний город до того, как его кто-то заметит. Уходить не хотелось, но и остаться он тоже не мог. Возможно, теперь Гарри будет ценить свою жизнь чуточку больше и даже будет счастлив, что больше не должен посещать уроки древнего языка со Снейпом, ведь Снейпа больше не будет. Сетуя на собственную сентиментальность, Снейп ворчал под нос, что лучше бы уж стал бардом и веселили людей за деньги, чем просто так, как бывало ежедневно при дворе короля Джеймса.

Чем дальше Снейп уходил от замка, тем больше придавался странной природы ностальгии. Все, о чем он думал, было так или иначе связано именно с этим замком, который он покидал навсегда. Вспомнились и собственное обучение, и всеобщая неприязнь королевского двора, и редкие детишки, приносившие ему изредка дикую малину в благодарность за то да се. Детей, конечно, Снейп терпеть не мог, о чем не раз им напоминал, но они были неумолимы: кому-то он мать с того света вытащил, чьего-то брата спас… Один только принц Гарри реагировал на защитную агрессию Снейпа как тот того и хотел.

Учить Гарри он не любил чуть ли не больше, чем сам Гарри не любил у него учиться. На самом деле природа их отношений была простой как апельсин. Гарри не нравилось, что Снейп был к нему слишком строг и несправедлив, часто повышал голос и за малейшие достижения только позволял себе едкий комментарий на манер «Свершилось». Избалованный, с детства в любви и покровительстве, Гарри не мог понять конечной цели поведения Снейпа.

За годы обучения он и не заметил, как стал огрызаться, перестал беспрекословно делать все, как ему велят, не обдумывая, что стал тщательнее выбирать ближний круг да и в общем сильно возмужал уже к шестнадцати годам. Чуткая королева Лили неустанно благодарила Снейпа и за воспитание, и за оберегание ее дорогого сына, но он отмахивался от этого. Как-то само собой получалось оказаться в нужном месте в нужное время.

Северус вздохнул. Как бы он себя не преподносил, он действительно привязался к Гарри, ко двору, к своей спокойной и размеренной жизни при королевстве. Стоило признать, что Джеймс оказался хорошим королем, который мистически вырос из заносчивого жлоба. И принц вселял не меньшие надежды на дальнейшее процветание Гриффиндора. Снейп даже не сомневался, что он женится на рыжей девушке.

Размышляя о рыжих девушках, Снейп добрался до своей лодки, спрятанной в траве. Ему стоило немалых усилий — возраст! — перевернуть ее дном вниз и спустить на воду, которая немедленно пошла рябью, отражая красные всполохи встающего солнца. Снейп ненавидел воду, но сейчас ему было уже откровенно все равно, тем более, лучше тихо уплыть на собственной лодке, чем громко выкрасть белого коня и… Ну да, Снейп был романтиком. Глубоко, очень глубоко внутри, но был же!

Его узкий рот изогнулся, а усталый взгляд поднялся в небо, где тонкие облачка неумолимо отступали от напора жаркого июльского солнца. Трава на глазах зеленела, бутоны спящих цветов раскрывались, первые пчелки расправляли свои крылья, а Северус Снейп оттолкнул свою лодку от берега и направил ее на восток, навстречу невероятно яркому и бьющему по глазам солнцу.