Пьяное солнце (гет)

Последнее заседание процесса по делу Малфоев запомнилось удушающим зноем и ослепительно-белым солнцем на выцветшем голубом небе. Запомнилось отсутствием Рональда. И необычайно спокойным видом Малфоя, удивительно чистого, насколько это возможно для узника Азкабана, и крайне собранного.

И приговор: условно оправдан. Гермиона шумно выдыхает и сидящий рядом Поттер улыбается ей и крепко сжимает руку. Она улыбается другу в ответ и сжимает его руку крепче. Она любит Гарри за то, что тот не задает ей неудобных вопросов. Вопросов: а какого Мерлина вообще ей это было надо? Гермиона и сама не знает ответа. Пожатие разбивает тихое хмыканье Малфоя, получающего у судьи свою волшебную палочки и фамильное кольцо, а это значит, что сам Люциус… Драко проследив за ее взглядом и, увидев в глазах капельку сочувствия, резко отворачивается. Фирменным отцовским движением он откидывает на спину отросшие в Азкабане волосы на спину и твердой походкой выходит из зала суда. Шевелюра Малфоя блеснула во тьме коридора и Гермионе на миг показалось, что июньское солнце дотянулось таки своим лучом до подвалов Министерства.

Гарри провожает Малфоя насмешливым взглядом и, не отпуская руку подруги, волоком тащит ее к выходу, на ходу отмахиваясь от репортеров. Но, конечно же, на следующий день в Пророк попала потрясающая колдография, на которой Драко холодно смотрит на нежно глядящих друг на друга Гарри и Гермиону.

Это было первой каплей. Статья о мнимых возлюбленных, в порыве любви и всеобщего сострадания освобождающих, ха-ха, опаснейшего преступника. Рональд тогда устроил первый скандал. Гермиона пыталась его успокоить, а Гарри странно смотрел на друга и только спросил: «Это и есть предел твоего доверия, Рон?» В наступившей тишине Гарри вышел из гостиной Норы, где временно обитали друзья. Рональд потом долго извинялся перед Гермионой и перед вернувшимся на следующий день Поттером, и, заодно, перед Джинни, которая сутки не могла найти своего почти жениха. И июньское солнце расплавило пока все обиды.

Второй каплей стала статья во все том же Пророке про семейство Малфоев. Коротко стриженный Драко крепко держал под руку необычайно бледную Нарциссу и презрительно смотрел в камеру.

Я проходил сквозь эти стены…

Статья была посвящена похоронам казненного в Азкабане Люциуса, а на последующей странице приводился список «пожертвований» Малфоя. А на следующих двух — список оставшихся активов и собственности семьи. Точнее, известная ее часть. Гермиона тогда присвистнула, переводя это в фунты стерлингов, а Гарри пошутил, что за оскорбления надо было брать с Малфоя галлеонами. А Рональд разворчался, что все богатенькие наследнички — снобы и выпендрежники. Гермиона тогда вскипела и обвинила Рональда в предвзятости, на что Уизли ей ответил, что она сама, наверное, неровно дышит к Малфою, раз так его защищает. Гермиона возмутилась, что защищает не только Драко, и вообще, при чем тут деньги и личные качества. Бурное обсуждение с переходом на личности остановил опять тот же самый Поттер, заявив Рональду, что и он сам является наследником немалого состояния Поттеров и, частично и Блэков, и вроде не является снобом. Рональд тогда замолчал.

Третей каплей стало то самое пресловутое наследие Блэков. Сириус отписал Гарри, как своему крестнику, все свое наследство и титул. Но оставалось негласное правило седьмиц по отношению к дочерям семьи. И если Андромеда и ее прямой наследник Тедди Люпин вопросов не вызывали, то Нарцисса… Полномочным представителем сказавшейся больной Нарциссы был Драко. Со злым блеском в глазах явившийся в Гринготтс на подписание бумаг о вступлении его матери в наследство и цедящий сквозь зубы: «Мать просила передать вам благодарность, мистер Блэк», — а когда Гарри помимо документов на активы передал ему шкатулку с найденными и тщательно вычищенными Кикимером драгоценностями «тети Вальбурги», пораженно прищуривший глаза. «Мать оценит», — бросил тогда Малфой, и, демонстративно кивнув головой Поттеру и, сопровождающей его Гермионе, бросил на них странный взгляд и ретировался.

Я не хочу, смотреть назад.

Где пламенеющий закат

Себе и мне, вскрывает вены.

Гарри с Гермионой потом долго обсуждали случившееся в Гринготтс, сидя бок о бок в гостиной Норы. И Рональд опять вспылил, что имя Драко он слышит от Гермионы чаще, чем свое собственное. Гарри опять странно молчал, Гермиона плакала от обиды, а Молли унимала разбушевавшегося сына, неясно намекая, что молодым стоит проводить больше времени в обществе друг друга. Кстати, это был последний вечер, проведенный Гарри в Норе: тихо и незаметно Поттер перебрался на Гриммо 12. Жара странно влияла на всех.

Четвертой и последней каплей стал визит Драко Малфоя на Гриммо 12. Материализовавшись на крыльце старого особняка Блэков, он, невозмутимо одернув рубашку, постучал в дверь. На вопрос открывшей двери и ошарашенной Гермионы, какого Мерлина он тут забыл, девушка получила странный ответ, что Мерлин здесь совершенно не при чем и дом пускает его по праву члена "древнейшего и благороднейшего рода". А аналогичный вопрос можно задать и самой Гермионе, ибо «Блэк вообще-то холостой мужчина, а она вроде как должна восторженно готовиться к свадьбе с Грызликом, разве нет?» Посетовав на современные нравы и получив в ответ одобрительные вопли все и всегда слышащего портрета Вальбурги из прихожей, он вперил в нее испытывающий взгляд и тихо попросил впустить. Гермиона, опустив глаза, пропустила его в дом. Малфой тихо проскользнул мимо, коротко глянув на девушку прозрачно-голубыми, как расплавленное июньское небо глазами.

Мимо нас, мимо нас, пьяное солнце.

Оно уйдёт и больше не вернется…

Прошел в гостиную и, оценив валяющиеся на диване две книги, стоящий рядом один стакан лимонада и вскочившего ему навстречу встрепанного Поттера, едва заметно поморщился. И передал Гарри в руки увесистую стопку писем, перевязанных зеленой лентой. На вопросительные взгляды друзей он сухо проронил, что это письма Сириуса его матери, которые она просила переждать Блэку. Мол, там много интересного для него, Гарри, и вообще — какая-никакая память. Гарри тогда поблагодарил Малфоя вздрагивающим от избытка эмоций голосом, а Гермиона положила руку на плечо друга, поддерживая. Малфой окинул их на прощание нечитаемым взглядом и, фыркнув что то типа «какая идиллия», решил откланяться. Голос Гермионы остановил его в самом пороге: «Почему ты называешь Гарри Блэком?» Малфой обернулся и, глядя Гермионе в глаза, тихо сказал, что мать на его месте, вероятно, посоветовала бы почитать письма. Он же, Драко, рекомендует просто посмотреться в зеркало. И, с едва заметно промелькнувшим в глазах сожалением, удалился.

С того дня и Гермиона поселилась на площади Гриммо. Два дня Гарри читал письма крестного, отправленные им «его любимой маленькой сестричке» и плакал. Сначала — от возродившейся боли потери близкого человека. Потом — от признаний, звучавших в каждом втором его письме. Сириус сходил с ума. По Лили Поттер, жене его лучшего друга. Безответно. На Хэллоуин 1979 года Джеймс был на дежурстве и попросил Сириуса составить Лили компанию. И Блэк пришел в гости в дом в Годриковой Лощине. Одному Мерлину известно, что тогда произошло — с того дня Сириус почти два месяца не писал Нарциссе. Вплоть до Рождества. Но 31 июля 1980 года, Лили родила. Очаровательного черноволосого мальчишку. А на Рождество 1979 года Сириус написал Нарциссе только три слова: у меня будет сын. Гарри сложил два и два. И Поттер сорвался: пил две недели, перебил все зеркала, гонял Кикимера по дому, разругался вдрызг с Джинни и терпел рядом с собой только одну Гермиону. Но после ссоры с Джинни, явился Рональд. С ревностью, скандалами и упреками. И теперь уже Гермиона вытолкала Уизли прочь и, уложив спать вдребезги пьяного Поттера, или Блэка?, задумчиво уселась на крыльце дома. Был последний день июня и очередная страница ее жизни была явно закрыта. Закатное солнце блеснуло последним уходящим лучом, а Гермиона, вытерев слезы, поднялась с крыльца и отправилась писать письмо. Ей явно нужна была помощь.