Пьяное солнце (гет)

Когда закончилась война, все думали, что самое страшно позади, а впереди — счастье и солнце. Впереди жизнь, долгая и насыщенная. Так думала и сама Гермиона, и все ее друзья. И Гарри, и Рональд — все. Это было счастье и эйфория: от того, что не надо больше прятаться, жить в палатке, нападать и подвергаться нападению, видя, как война калечит и уносит в своем пекле самых дорогих и близких людей. Да и просто — людей. Война кончилась.

В эйфории победы пролетел ласковый и теплый май, с хмельным запахом цветущих вишен, ясными рассветами и прохладными вечерами. Их с Рональдом время. Май — время надежд и иллюзий. К концу месяца, когда майское солнце начало становиться обжигающим, плавить поля и города, когда с вишен упали последние лепестки, Гермиона внезапно вернулась в настоящую жизнь. В июне начались суды. Суды над Пожирателями Смерти. И она, вместе с друзьями, была одним из основных свидетелей. В необычайную даже для июня жару плавилось все и вся: и судьи Визенгамота в своих пурпурных мантиях, и свидетели, и обвиняемые в тюремных робах с клеймом Азкабана. От раскаленного добела солнца не спасали ни глубокие подвалы Министерства Магии, ни установленные повсюду охлаждающие чары — жара крепчала и все становились все более и более раздражительными и немного не в себе — как пьяными от бокала крепленого вина в жаркий день. Июньское солнце пьянило и заставляло совершать такие поступки и говорить такие слова, которые в обычно прохладном и сумрачном Лондоне таились в глубинах подсознания.

Именно этим, глубоко и тщательно скрываемым в обычной жизни, но безжалостно вылезаемым на поверхность в этой плавящей мозг жаре и подпитывались постоянные ссоры, разрывающие ранее теплую и дружескую компанию. А в частности их с Рональдом ссоры. Их май стремительно заканчивался, на смену туманной дымке майских сумерек выходило ослепляющее солнце июня.

Первой ласточкой был Малфой. Испытывая определенную благодарность к Нарциссе, Гарри, как мог, оправдывал ее на судах. И Драко заодно. Несмотря на взаимную неприязнь, Гарри искренне не желал младшему Малфою Азкабана. А Рональд... Рональд был против. И, неожиданно для себя, Гермиона поддержала друга, и оказалась одним из основных свидетелей защиты в деле Малфоя-младшего. Судьи Визенгамота с удивлением узнавали, что он и Беллатрикс пытался отвлечь от нее, и, как мог, выгораживал их в Мэноре, опасаясь их разоблачения, и «позволил» застать себя врасплох и разоружить, хотя и был одним из лучших в Защите и дуэльном клубе Хогвардса. На этом месте Рональд цветом лица сровнялся с мантиями Визенгамотовских судей и стал откровенно пурпурным.

А Малфой-младший лишь поднимал взгляд со своих сцепленных рук во время этих пассажей Гермионы и долгим взглядом смотрел на нее.

Я помню всё, и всё забыл.

Кого искал, кого любил…

Последнее заседание процесса по делу Малфоев запомнилось удушающим зноем и ослепительно-белым солнцем на выцветшем голубом небе. Запомнилось отсутствием Рональда. И необычайно спокойным видом Малфоя, удивительно чистого, насколько это возможно для узника Азкабана, и крайне собранного.

И приговор: условно оправдан. Гермиона шумно выдыхает и сидящий рядом Поттер улыбается ей и крепко сжимает руку. Она улыбается другу в ответ и сжимает его руку крепче. Она любит Гарри за то, что тот не задает ей неудобных вопросов. Вопросов: а какого Мерлина вообще ей это было надо? Гермиона и сама не знает ответа. Пожатие разбивает тихое хмыканье Малфоя, получающего у судьи свою волшебную палочки и фамильное кольцо, а это значит, что сам Люциус… Драко проследив за ее взглядом и, увидев в глазах капельку сочувствия, резко отворачивается. Фирменным отцовским движением он откидывает на спину отросшие в Азкабане волосы на спину и твердой походкой выходит из зала суда. Шевелюра Малфоя блеснула во тьме коридора и Гермионе на миг показалось, что июньское солнце дотянулось таки своим лучом до подвалов Министерства.

Гарри провожает Малфоя насмешливым взглядом и, не отпуская руку подруги, волоком тащит ее к выходу, на ходу отмахиваясь от репортеров. Но, конечно же, на следующий день в Пророк попала потрясающая колдография, на которой Драко холодно смотрит на нежно глядящих друг на друга Гарри и Гермиону.

Это было первой каплей. Статья о мнимых возлюбленных, в порыве любви и всеобщего сострадания освобождающих, ха-ха, опаснейшего преступника. Рональд тогда устроил первый скандал. Гермиона пыталась его успокоить, а Гарри странно смотрел на друга и только спросил: «Это и есть предел твоего доверия, Рон?» В наступившей тишине Гарри вышел из гостиной Норы, где временно обитали друзья. Рональд потом долго извинялся перед Гермионой и перед вернувшимся на следующий день Поттером, и, заодно, перед Джинни, которая сутки не могла найти своего почти жениха. И июньское солнце расплавило пока все обиды.

Второй каплей стала статья во все том же Пророке про семейство Малфоев. Коротко стриженный Драко крепко держал под руку необычайно бледную Нарциссу и презрительно смотрел в камеру.

Я проходил сквозь эти стены…

Статья была посвящена похоронам казненного в Азкабане Люциуса, а на последующей странице приводился список «пожертвований» Малфоя. А на следующих двух — список оставшихся активов и собственности семьи. Точнее, известная ее часть. Гермиона тогда присвистнула, переводя это в фунты стерлингов, а Гарри пошутил, что за оскорбления надо было брать с Малфоя галлеонами. А Рональд разворчался, что все богатенькие наследнички — снобы и выпендрежники. Гермиона тогда вскипела и обвинила Рональда в предвзятости, на что Уизли ей ответил, что она сама, наверное, неровно дышит к Малфою, раз так его защищает. Гермиона возмутилась, что защищает не только Драко, и вообще, при чем тут деньги и личные качества. Бурное обсуждение с переходом на личности остановил опять тот же самый Поттер, заявив Рональду, что и он сам является наследником немалого состояния Поттеров и, частично и Блэков, и вроде не является снобом. Рональд тогда замолчал.

Третей каплей стало то самое пресловутое наследие Блэков. Сириус отписал Гарри, как своему крестнику, все свое наследство и титул. Но оставалось негласное правило седьмиц по отношению к дочерям семьи. И если Андромеда и ее прямой наследник Тедди Люпин вопросов не вызывали, то Нарцисса… Полномочным представителем сказавшейся больной Нарциссы был Драко. Со злым блеском в глазах явившийся в Гринготтс на подписание бумаг о вступлении его матери в наследство и цедящий сквозь зубы: «Мать просила передать вам благодарность, мистер Блэк», — а когда Гарри помимо документов на активы передал ему шкатулку с найденными и тщательно вычищенными Кикимером драгоценностями «тети Вальбурги», пораженно прищуривший глаза. «Мать оценит», — бросил тогда Малфой, и, демонстративно кивнув головой Поттеру и, сопровождающей его Гермионе, бросил на них странный взгляд и ретировался.

Я не хочу, смотреть назад.

Где пламенеющий закат

Себе и мне, вскрывает вены.

Гарри с Гермионой потом долго обсуждали случившееся в Гринготтс, сидя бок о бок в гостиной Норы. И Рональд опять вспылил, что имя Драко он слышит от Гермионы чаще, чем свое собственное. Гарри опять странно молчал, Гермиона плакала от обиды, а Молли унимала разбушевавшегося сына, неясно намекая, что молодым стоит проводить больше времени в обществе друг друга. Кстати, это был последний вечер, проведенный Гарри в Норе: тихо и незаметно Поттер перебрался на Гриммо 12. Жара странно влияла на всех.

Четвертой и последней каплей стал визит Драко Малфоя на Гриммо 12. Материализовавшись на крыльце старого особняка Блэков, он, невозмутимо одернув рубашку, постучал в дверь. На вопрос открывшей двери и ошарашенной Гермионы, какого Мерлина он тут забыл, девушка получила странный ответ, что Мерлин здесь совершенно не при чем и дом пускает его по праву члена "древнейшего и благороднейшего рода". А аналогичный вопрос можно задать и самой Гермионе, ибо «Блэк вообще-то холостой мужчина, а она вроде как должна восторженно готовиться к свадьбе с Грызликом, разве нет?» Посетовав на современные нравы и получив в ответ одобрительные вопли все и всегда слышащего портрета Вальбурги из прихожей, он вперил в нее испытывающий взгляд и тихо попросил впустить. Гермиона, опустив глаза, пропустила его в дом. Малфой тихо проскользнул мимо, коротко глянув на девушку прозрачно-голубыми, как расплавленное июньское небо глазами.

Мимо нас, мимо нас, пьяное солнце.

Оно уйдёт и больше не вернется…

Прошел в гостиную и, оценив валяющиеся на диване две книги, стоящий рядом один стакан лимонада и вскочившего ему навстречу встрепанного Поттера, едва заметно поморщился. И передал Гарри в руки увесистую стопку писем, перевязанных зеленой лентой. На вопросительные взгляды друзей он сухо проронил, что это письма Сириуса его матери, которые она просила переждать Блэку. Мол, там много интересного для него, Гарри, и вообще — какая-никакая память. Гарри тогда поблагодарил Малфоя вздрагивающим от избытка эмоций голосом, а Гермиона положила руку на плечо друга, поддерживая. Малфой окинул их на прощание нечитаемым взглядом и, фыркнув что то типа «какая идиллия», решил откланяться. Голос Гермионы остановил его в самом пороге: «Почему ты называешь Гарри Блэком?» Малфой обернулся и, глядя Гермионе в глаза, тихо сказал, что мать на его месте, вероятно, посоветовала бы почитать письма. Он же, Драко, рекомендует просто посмотреться в зеркало. И, с едва заметно промелькнувшим в глазах сожалением, удалился.

С того дня и Гермиона поселилась на площади Гриммо. Два дня Гарри читал письма крестного, отправленные им «его любимой маленькой сестричке» и плакал. Сначала — от возродившейся боли потери близкого человека. Потом — от признаний, звучавших в каждом втором его письме. Сириус сходил с ума. По Лили Поттер, жене его лучшего друга. Безответно. На Хэллоуин 1979 года Джеймс был на дежурстве и попросил Сириуса составить Лили компанию. И Блэк пришел в гости в дом в Годриковой Лощине. Одному Мерлину известно, что тогда произошло — с того дня Сириус почти два месяца не писал Нарциссе. Вплоть до Рождества. Но 31 июля 1980 года, Лили родила. Очаровательного черноволосого мальчишку. А на Рождество 1979 года Сириус написал Нарциссе только три слова: у меня будет сын. Гарри сложил два и два. И Поттер сорвался: пил две недели, перебил все зеркала, гонял Кикимера по дому, разругался вдрызг с Джинни и терпел рядом с собой только одну Гермиону. Но после ссоры с Джинни, явился Рональд. С ревностью, скандалами и упреками. И теперь уже Гермиона вытолкала Уизли прочь и, уложив спать вдребезги пьяного Поттера, или Блэка?, задумчиво уселась на крыльце дома. Был последний день июня и очередная страница ее жизни была явно закрыта. Закатное солнце блеснуло последним уходящим лучом, а Гермиона, вытерев слезы, поднялась с крыльца и отправилась писать письмо. Ей явно нужна была помощь.

На следующее утро, чмокнув Гарри в лохматую макушку и вызвав у того стон боли, Гермиона собралась с духом и аппарировала по пришедшим вчера с ответным письмом, координатам. И очутилась перед причудливыми воротами с вензелями в виде буквы «М». В воротах, к ее большому удивлению, ее встречал сам Малфой.

— Малфой, — коротко кивнула Гермиона.

— Грейнджер, — слегка склонил голову он, — Или мне нужно называть тебя миссис Блэк? — опять этот вопросительный взгляд беспощадных, как раскаленное небо, глаз.

Она отпрянула от неожиданности, но Драко крепко ухватил ее под локоть.

— Это ты просила о встрече… Гермиона, — пауза — Я лишь, как вежливый и воспитанный хозяин дома интересуюсь, как мне нужно обращаться к почетной гостье.

— Раньше в этом доме ко мне обращались лишь одним словом, — девушка потерла левую руку, унимая дрожь, и зло глядя на парня.

Пальцы Малфоя крепче сжали ее предплечье.

— Мне жаль… Гермиона, — неожиданно тихо прошептал он, — прости, если обидел тебя…

Ну что же ты молчишь, не поднимая глаз.

Мимо нас...

Гермиона посмотрела на Драко долгим взглядом и высвободила руку. «Грейнджер, я только Грейнджер» — и направилась к поместью. А он догнал ее за пару длинных шагов и завязал светскую беседу: «а ты знаешь, что Мак-Миллан работает у Олливандера? Говорят, старик совсем плох», «я тут встретил Лавгуд в Мунго, она, оказывается, решила стать целителем и специализироваться на душевных расстройствах, вот так история!», «мать Блейза оправдали и тот на радостях решил жениться на Паркинсон… Мадам Забини всерьез рассматривает возможность возвращения в Азкабан…». Гермиона расслабилась и позволила медленно течь светской болтовне Малфоя, замечая изредка его косые странные взгляды и лениво удивляясь его странной разговорчивости. Драко немного опередил ее и открыл перед ней парадную дверь Мэнора. «Входи»…

Она замерла, собираясь с духом.

— Не вспоминай прошлое. Не оглядывайся назад, — тихий голос и разрывающий мысли взгляд — прошлое ушло. Оно там — за закатом…

Мимо нас, мимо нас, люди и птицы.

Они летят чтоб всё-таки разбиться.

Убей меня потом, но только не сейчас.

Сейчас...

Длинные тонкие пальцы внезапно переплелись с её и, сжав, потянули за собой. Гермиона последовала за Драко, который вскоре остановился перед той самой гостиной.

— Мать ждет.

Она опять замерла.

— Я не могу…

— Ты сама просила о встрече. Это место — ее условие.

Гермиона опять вздрогнула. А Малфой продолжал:

— Если тебе от этого легче, то мне в принципе страшно находится в Мэноре, — тихой шепот, — я за каждым углом, в каждой комнате слышу Его Круцио… — опять безнадежный шепот и его ладонь, крепко сжимающая ее руку.

— Зачем? Почему вы не можете переехать?

— Это условие матери. Она называет это терапией. Моя мать все-таки Блэк, а они не бегут от своих страхов.

— Условие? — Гермиона не могла понять юношу. Малфой поднял голову:

— Когда я перестану кричать во сне. Когда огонь перестанет взрываться болью в моей руке… Тогда и только тогда я смогу переехать куда захочу. Однако, это неважно, — вновь этот прохладный и отстраненный тон, — Ты идешь, Грейнджер? Давай. Ради твоего золотого мальчика, — кривая ухмылка.

Я помню всё, и всё забыл.

Каким я стал, каким я был…

Гермиона вновь отпустила его руку и, не глядя больше в его сторону, распахнула дверь.

— Миссис Малфой.

— Мисс Грейнджер, — равнодушный тон с вопросительными нотками.

— Именно. Миссис Малфой, у меня к вам есть одна просьба…

— Драко, сын, подожди нашу гостью в саду…

Через час бледная Грейнджер нашла Драко в саду и, тихо попрощавшись, покинула Мэнор, сказав лишь напоследок: «Я сделала это для себя. Слышишь, Малфой, для себя. Твоя мать кое в чем права…»

Драко долго смотрел вслед хрупкой фигурке, растворяющейся в палящих лучах солнца.

На следующий день на Гриммо 12 появилась Нарцисса Малфой. Потребовала охлажденного чаю и сконы с джемом. Долго и вежливо беседовала с портретом Вальбурги, ненавязчиво продемонстрировав семейное ожерелье. Предложила обновить обивку стен в малой гостиной. Порекомендовала Гермионе пригласить в дом на Гриммо компаньонку: «Не принято в приличных семьях, чтобы молодая, помолвленная девушка жила у холостого парня»… На слова изумленной Гермионы, что она не помолвлена, получила в ответ лишь заинтересованный взгляд, пару странных вопросов о родителях и категоричное «тем более». Попытавшийся влезть в беседу дам озадаченный и даже слегка оживившийся Гарри так же получил отповедь на тему пренебрежения репутацией подруги и резкое «после всего, что вы пережили вместе, порядочный мужчина в мое время бы уже давно женился»… «Ах, друзья?»…«Джиневра Уизли, вы уверенны?»…

— Хм.… На следующей неделе возвращается из Европы моя подруга Аннабель Гринграсс с дочерями. Вы приглашены на чай, мистер Блэк. Я отправлю вам сову… Хотя…», — короткий взгляд на Гермиону, — я попрошу Драко завезти вам порт-ключ.

И, подхватив недоумевающего Гарри под руку, скрылась с ним в библиотеке, оставив слегка шокированную Гермиону и восхищенно сложившего лапки Кикимера стоять в гостиной. Через два часа Гарри нашел Гермиону в маленьком саду и начал долго и путанно объясняться и благодарить подругу. Извиняться за депрессию и неподобающее поведение и благодарить за все-все. Начиная с первого курса. Гермиона долго слушала бессвязную речь Гарри, потом, стукнув по макушке книжкой, крепко обняла и сказала, что совсем не сердится. Немного успокоив друга, она принялась расспрашивать о визите Нарциссы. «Она рассказывала мне, как быть Блэком, — сказал тогда Гарри, — и вбила в мою тупую голову, что моим друзьям совершенно неважно, кто был моим отцом. И что я не имею ни малейшего права осуждать мать». Гермиона облегченно вздохнула.

Через пару дней на Гриммо приехала Андромеда с маленьким Тедди — погостить. А Гарри сходил таки на чай с девицами Гринграсс. Приглашение привез все тот же Драко и, найдя Гермиону в саду, вручил ей книгу «Магические семейства Британии» коллекционного издания. «Подарок от мамы» — хмыкнул он, когда она принялась его благодарить. А потом, к удивлению обоих, присел на высохшую от жары траву и принялся комментировать историю каждой семьи. Гермиона сначала, плюнув на вежливость, конспектировала на полях подаренной книги, потом завороженно слушала, а потом вообще принялась хохотать — Малфой знал удивительно много поистине забавных тайн и историй из жизни благородных семейств. На смех девушки в сад вышел Гарри и уселся рядом с подругой. Малфой, осекшись, засобирался в мэнор и просил кланяться Андромеде. Бросив на прощание задумчивый взгляд, он удалился.

— Он странный какой то…

— Да, Гарри. Но мы все стали немножечко странными. Мы как будто расплавились и спаялись заново. Вроде все те же мы, но совсем другие…

Ребята помолчали.

— Послезавтра придет Дафна в гости, — вдруг тихо говорит Гарри.

Гермиона смотрит удивленно, а Гарри опускает голову на сцепленные руки: «Она какая-то другая, понимаешь? Такая… тихая. Чуткая». Подруга молчит. Июльское солнце тихо катится к горизонту, обжигая лучами. Приближалась макушка лета.

Дафна и правда пришла в гости — пила домашний лимонад с Андромедой и Гермионой, возилась с малышом Тедди вместе с Гарри. Она действительно была… тихой. Казалось, время замирало рядом с ней и оставались только пылинки, танцующие в солнечных лучах, ароматы садовых трав, просачивающиеся в открытые окна, и расплавленное солнце длинных белокурых волос, рассыпанных по плечам.

В один из дней середины лета Гермиона аппарировала в Мунго. Официальная версия для Гарри и Андромеды — болят шрамы, полученные от Беллатрикс. На самом деле — закончился Умиротворяющий бальзам. Конечно, ей ничего не стоило сварить его самой, но аромат варящегося зелья неистребим и у друга обязательно возникнут ненужные вопросы и подозрения. А у Луны, которая и впрямь работала теперь на пятом этаже клиники, можно было вполне законно и без лишних вопросов купить зелье отличного качества. Поболтав с подругой, забрав свою порцию зелий и получив напутствие приходить еще поговорить «тебе ведь нужно поговорить о твоей проблеме, Гермиона, ты знаешь» она решила прогуляться в парке неподалеку. На одной из аллей толпа детишек закружила ее в своей игре, и один флакончик зелья с ярко-синим узнаваемым цветом укатился к ногам высокого парня в светлых брюках. Гермиона уже хотела извиниться, как Драко, а это по закону всеобщего невезения был именно он, хмыкнув, протянул ей флакончик.

Так мало слов, так много пены...

— Успокоительным балуешься? — тянет он, а глаза смотрят серьезно-серьезно.

Гермиона прищуривается, пытаясь поймать в его взгляде обрывки мыслей, но там пустота, обжигающая пустота. Она опускает глаза на его руки, в которых мелькает флакончик.

— Сочувствую, — продолжает свой монолог Малфой, — кошмары мучают? — бесцеремонно спрашивает он.

Гермиона только крепче сжимает свои руки, продолжая смотреть на зелье в его руках. Драко тоже опускает на них взгляд.

— Ты боишься?

— Нет, — беззвучно шепчет она и машет головой.

— Это… от Круцио? — он сбивается и стискивает флакон с зельем так, что кажется он сейчас лопнет и ярко-синяя жидкость побежит по напряженным рукам.

— Нет, — почти беззвучно.

— Что тогда? — он резко опускает флакон в карман и обхватывает ее руки своими, — Что?

У него горячие руки — Драко как будто горит изнутри: «Что?!»

— Мне холодно. Мне всегда холодно. Даже в такой жаре, как сейчас… я как будто заледенела… внутри, — шепчет она, не поднимая глаз от их сомкнутых рук.

— Лучше холод, чем Адское пламя, — так же тихо шепчет он.

— В пламени хотя бы тепло…

— Адское пламя и адский жар, — продолжает он, не слыша ее, — а ты туда падаешь, падаешь…

— Веселые у тебя кошмары, — пытается пошутить Гермиона.

— Веселые, — соглашается Драко, — особенно весело смотреть, как следом падают и горят в Адском пламени все остальные: Грэг, Винс, Уизел, Блэк… И ты… А я — уже пепел, и не могу никого удержать…

— Драко! — она пытается заглянуть ему в глаза.

— Нормально, — вдруг отмахивается он, — ты давно уже мой персональный боггарт, Грейнджер.

Я не ищу, в толпе твой взгляд.

О пламенеющий закат.

Себе и мне, вскрывает вены...

Он размыкает руки и уходит, не оглядываясь. А Гермионе странно — ее больше не трясет. Она как будто согрелась. «Ага, в Адском пламени», — одергивает она себя и, оглянувшись, аппарирует на Гриммо.

Гарри весь день ходит вокруг подруги кругами, пытаясь выяснить причину ее странного настроения. А она только трясется и плачет в объятиях Андромеды. А ночью опять просыпается с криком. Июльские дни идут мимо Гермионы. Ее радует только постоянная улыбка на лице друга — Гарри, судя по всему, нашел таки свое солнце. День Рождения Гарри Поттера, или все же Блэка?, проходит необычайно весело. На Гриммо собирается половина их факультета, и вообще — половина их выпуска. И Дафна. Гриффиндорцы удивленно переглядываются, но без лишних вопросов вежливо болтают с девушкой. А из всего семейства Уизли появился только Джордж… Гермиона вытаскивает Луну на балкон поговорить.

— Я приду за зельем на неделе, Луна?

— Приходи. Но это не выход, Гермиона. Надо пытаться бороться со своими боггартами.

— Как ты сказала? — вздрагивает Гермиона.

— Боггартами, — безмятежно кивает ей Луна, — так говорит еще один мой пациент, — хмурится она. — Он так же часто как и ты приходит за зельем. Только берет для сна без сновидений… Говорит, не помогает. Но он все равно надеется. Я посоветовала ему встретить своего боггарта лицом к лицу.

— Ну и как? Встретил? — задерживает дыхание Гермиона.

— Говорит, встретил. И теперь боится еще больше, — тихо говорит Луна.

— Это же ты про Малфоя-младшего сейчас, да?

— Он единственный Малфой, Гермиона, — грустно смотрит Луна, — скажи мне честно, что у вас с ним?

Гермиона отшатывается и удивленно смотрит на подругу:

— Ты о чем?

— Смотри. Разве ты единственная магглорожденная волшебница в Хогвардсе? Нет. И даже не единственная симпатичная девушка. Разве он — единственный чистокровный слизеринский сноб? Отнюдь. Так почему он задирал только тебя? Почему ты следила только за его реакциями на ваши приключения?

— Бред, Луна, это бред, — шепчет Гермиона.

— Это факт, — так же безмятежно отвечает ей Луна, — факт, который замечала половина Школы. Спроси Гарри хотя бы… Сам он никогда не скажет, — улыбнулась Луна.

— А причем тут Гарри?

— Он тоже задавался этим вопросом. Только думал, что это из-за того, что ты его лучшая подруга. Но это далеко не так.

Гермиона тихо оседает на пол.

— Он сказал, что я его персональный боггарт, Луна. Почему он боится меня?

Луна медленно опускается рядом и ласково гладит Гермиону по пушистым волосам:

— А ты не думала, что он боится не тебя? А за тебя?

На смену жаркому июлю пришел август, с прохладными вечерами, пламенеющими закатами и пьянящим запахом созревающих яблок. Жизнь Гермионы начала напоминать качели: каждый вечер она ложилась спать и думала, что завтра она обязательно напишет Драко и попросит его объяснить все, а каждый последующий день — вновь находила тысячи причин, чтобы этого не делать. Дни птицами пролетали мимо нее, оставляя в памяти лишь легкие касанья крыльями. И оставляли кошмары.

Мимо нас, мимо нас, пьяное солнце.

Оно уйдёт и больше не вернется…

Они снова встретились у Мунго — это какая-то странная причуда судьбы, столкнуться с человеком, которого больше всего хочешь и боишься встретить. Столкнуться там, где сотни посторонних глаз и светского разговора не избежать.

— Ты снова к Луне за зельями?

— Да…

— Руки трясутся по прежнему?

— Да… А ты все так же горишь и падаешь во сне?

— Да…

Между ними повисло напряженное молчание.

— Вот и поговорили, — хмыкает Гермиона, и пытается уйти, но чувствует обжигающие руки на запястье.

— Гермиона… Давай не будем бегать.

— Не будем бегать? — переспрашивает она, — И это говоришь мне ты? Я не убегаю, — но глаз на него не поднимает.

Ну что же ты молчишь, не поднимая глаз.

Мимо нас...

— Я напугал тебя, тогда? Прости… Я просто не знал, как сказать тебе… все.

— Мой нерешательный сын, — выплывает из-за его плеча Нарцисса, — явно пытается сказать, что бегает от вас, боясь что вы не ответите взаимностью на его нежные чувства, которые он питает к вам с четвертого курса.

— Третьего, — машинально поправляет Драко мать, поднимая взгляд на Гермиону.

— Действительно, — фыркает Нарцисса и Малфой замирает, — так вот…

— Мама. Прошу тебя, перестань, — Драко берет себя в руки и разворачивается к матери, не отпуская рук ошарашенной Гермионы, — Позволь, я сам.

Нарцисса снова фыркает и переводит взгляд на девушку:

— Мисс Грейнджер, жду вас завтра на чай. Драко сопроводит вас, — и, не дожидаясь ответа, величественно проплывает мимо.

Драко удерживает Гермиону за руку, и они стоят посреди толпы людей в приемном покое. Толпа огибает их, как будто не замечая, люди летят, спешат, живут.

Мимо нас, мимо нас, люди и птицы.

Они летят чтоб всё-таки разбиться…

— Пойдем, — он тянет ее за собой, и она безмолвно идет следом.

Августовское солнце ударяет в голову, приводя в чувство.

— Подожди. Мне кажется я заслуживаю как минимум объяснений словам твоей матери.

Драко резко поворачивается к ней и смотрит… Слова вырываются отрывисто и резко, но глаза его пусты.

Убей меня потом, но только не сейчас.

Сейчас...

— Объяснить что? Что меня тянет к тебе? Что с третьего курса я не могу спокойно смотреть в твою сторону? Что ты снишься мне постоянно? В разных снах, — тут алый румянец на бледных щеках, — Иногда мне снится, что ты падаешь и умираешь в Адском пламени Выручай-комнаты. Иногда мне снится, то ты отвечаешь мне… взаимностью. И я не знаю, какие сны страшнее, — шепчет он.

— Что еще? Может то, что мать считает тебя отличной партией мне и попыталась, довольно успешно, заметь, отвадить от тебя Блэка.

— Но мы с Гарри никогда не…

— Это был вопрос времени, — обрывает он резко, — еще месяц, два, может, полгода и добро пожаловать в особняк счастливой четы Блэк.

Драко пристально смотрит на Гермиону:

— Еще не поздно, Грейнджер. Твой Поттер может вернуться к тебе, если ты захочешь. Правда, это разобьет сердце бедняге Даф, но ты возможно будешь с ним счастливее…

— Перестань, пожалуйста. Перестань. Мы друзья с Гарри, правда, — Гермиона не понимает, почему оправдывается перед ним, — я никогда не хотела… ничего такого. Махинации твоей матери излишни.

— Нарцисса Блэк очень редко ошибается, — тянет Малфой.

— А ты что думаешь? — Гермиона вскидывается, — Разве я хорошая для тебя партия?

— Нет, — снова взгляд пустых глаз, — я так не думаю.

Мимо нас, мимо нас, пьяное солнце.

Оно уйдёт и больше не вернется.

Ну что же ты молчишь, не поднимая глаз.

Мимо нас...

Гермиона молча ждет, склонив голову. Только слезы прозрачными дорожками блестят на щеках.

— Нет, — хрипло повторяет Драко, — это как же надо тебя ненавидеть, чтобы предложить тебе быть со мной? — его голос срывается, — Ты понимаешь?

— Нет, — шепчет она.

— Глупая, — тихий выдох и Драко осторожно обнимает ее и дышит в макушку.

Аппарация затягивает их в черную бездну и отпускает на крыльце Гриммо 12.

— Гермиона! — удивленный голос Гарри.

И она от неожиданности отстраняется от Малфоя. Драко, скривив горько губы, сухо кивает Блэку и аппарирует, ни говоря ни слова.

— Драко, — и протянутая рука падает в пустоту.

В Малфой-Мэноре теперь не принимают визитеров — времена не те. Но сигнальные чары настойчиво показывают, что у ворот ждет гость. Нарцисса отправляет эльфов с поручениями: одного на кухню за чаем, второго — встречать нежданного посетителя. Легко вздыхает. И направляется в центральную гостиную, плотно прикрывая за собой дверь. Это испытание они должны пройти одни.

У ворот Гермиону встречает эльф и любезно приглашает в дом: «Леди ждет вас, мисс». Она следует за эльфом и останавливается у закрытых дверей гостиной.

— Подожди, — Гермиона осекается, — а где мистер Малфой?

— Мистер Малфой, — акцентирует домовик, — у себя в комнатах.

— Можешь позвать его? Пожалуйста…

Домовик хмурится, но подчиняется. Гермиона судорожно сжимает руки и ждет. Решает про себя, что если парень не появится, сама отправится его искать, пока смелость ее не покинула. Но Драко приходит. Безукоризненно вежливо кивает ей:

— Грейнджер.

Девушка поднимает глаза и смотрит прямо в лицо парня. Протягивает руку, даже не стараясь скрыть дрожь:

— Ты сможешь меня держать? Только крепко, чтобы я никогда не упала…

Голубые глаза цвета июньского неба моментально наполняются самыми разными чувствами. И в один шаг парень сжигает разделяющее их расстояние.

Мимо нас, мимо нас, люди и птицы.

Они летят, чтоб всё-таки разбиться.

Убей меня потом, но только не сейчас.

Сейчас...

Прислушиваясь к тихим вздохам за дверями гостиной, Нарцисса позволят себе легкую улыбку. Ставит на столик третью чайную пару и наливает чай. Чай может немного подождать, да и она тоже. И потратить это время на обдумывание оттенка роз на свадебной арке для ее сына.