Перекаты (гет)

Сергей шел в родной институт с предчувствием неприятностей. Не каждый день кто-нибудь из студентов получал требование явиться в деканат перед занятиями, да еще подписанное секретарем парткома. Никаких серьезных проступков за собой не помнил, значит... ничего это не значит.

А на улице стоял такой день! Начало лета, солнышко. Ветрено только. Вот опять закрутившийся ветер кинул в глаза песком, а потом, как игривая собачка, дернул за штанину. Сергей вздохнул, улыбнулся, прищурил глаза, отогнав беспокойные мысли. Экзамены сданы, осталось через пару недель — распределение, и все просторы Родины откроются перед ним. Ему грезилось, как он находит алмазы где-нибудь в недоступных отрогах Станового хребта, а отец обнимает его и говорит: "Я горжусь тобой, сын." Только отец не вернулся с войны. Но ведь мог бы сказать? Главное — попасть в отряд, идущий по новым местам, а не куда-нибудь в дальнее Подмосковье, подбирать пески для стекольного заводика. Нет, все-таки, Сергей даже запнулся на ровном месте, зачем его вызвали? Или... пришла какая-то заявка, под которую подходит только он?

В кабинете Сергея встретил декан — седой, крепкий старик по прозвищу "Дед", который, как говорили, ходил с экспедициями еще до революции, и Конкордия Петровна, секретарь парткома факультета. Высокая суровая женщина с жестким взглядом и причудливой биографией. Родившись в семье эсеров-подпольщиков, встретила революцию юной девушкой, но в гражданскую уже оказалась среди красных агитаторов. Закончила войну "товарищ Кора" комиссаром на Дальнем Востоке. А сейчас читала третьему курсу "историю марксизма". На факультете ее боялись до судорог все, исключая Деда.

— Воробьев Сергей? Проходите, садитесь. — Товарищ Кора уставилась на парня, будто пыталась просверлить дырку.

— Вот скажите нам, товарищ Воробьев, как Вы планируете приносить пользу стране?

Сергей захлопал глазами, пытаясь понять, что от него хотят?

— Я... как геолог надеюсь принять участие в открытии новых полезных ископаемых на просторах Сибири...

— Очень похвальные планы. Очень...

— Только есть маленькая загвоздочка, Сережа. — Дед всегда любил такие обороты: "зацепочка" "хвостовочка" (не к ночи будь помянута), "зачеточка"... Особенно когда прокатывал за что-нибудь студентов. И очень ошибались те, кто полагал слова декана недостаточно серьезными. — С сибирских просторов все заявки на выпускников уже пришли. И среди нет ни одной одиночной.

— То есть как?

— Все полторы дюжины пришедших заявок — парные. Причем в пятнадцати из них стоит пометка "семья". Это значит, что отправить по ним мы можем только женатых. А Вы, Сережа, насколько мне известно, даже постоянной девушкой не обзавелись. Или обзавелись, но не среди студенток нашего института?

— Нет, никого. Но неужели нет ни одной одиночной заявки?

— Ну как же — нет, Сережа. Конечно, есть. Вот, например, заявочка из Краснодара. Краю требуется геолог, чтобы методом шурфования определять залегание песка и других водоотводящих пород перед прокладкой оросительных каналов. Очень нужная и полезная работа. Ты крепкий парень, а будешь копать ямы на южном солнце, станешь еще более крепким и загорелым. Девушкам это нравится. Понятно, что заявка одиночная.

— Но ведь это не инженерная работа! Техникума достаточно. Я... надеялся исследовать Сибирь.

Молчавшая во время разговора "товарищ Кора" внезапно врезала кулаком по столу, да так, что папки с бумагами подпрыгнули и посыпались кучей. И как только у женщины силы хватило на такое? Впрочем, Сергей поймал себя на мысли, что не мог бы воспринимать товарища Кору как женщину. Голос ее, однако, звучал вполне спокойно и даже язвительно:

— Молодой человек, чем Вы обычно думаете? Сибирские отряды работают в изоляции, к чему там шекспировские драмы?

— Но почему не может быть чисто мужского отряда? Ходить по тайге — не женское занятие. Вот раньше на корабли женщин вообще не брали, — не удержавшись, брякнул Сергей.

— Сейчас все экипажи в рыболовном и торговом флоте семейные. А теперь ответьте мне, почему раньше они были чисто мужские.

— По-моему, удобнее, без б... — Ой! Сергей спохватился, кому это говорит. — Конкордия Петровна, мужская дружба, э-э-э, куда лучше м-м... работает в сложных обстоятельствах!

— М-да... и этого мы доучили до пятого курса, — она глядела на него как на какое-то особенно противное редкое насекомое. — Думать Вы, Воробьев, так и не научились. В парусном флоте экипажи были мужскими, потому что для управления парусами требовалось много сильных матросов. А на тему "чистой мужской дружбы" в условиях корабля: читайте не романы, а исторические свидетельства. Если бы с гигиеной получше обстояли дела, может, она и была бы "чистой". Так вот, в советском флоте и дальних экспедициях партия подобного морального разложения не допустит! — крышка стола опять подпрыгнула от удара кулаком, но падать с нее уже почти нечему. Сергей подумал, что ему тоже, судя по всему, нечего особо терять.

— Но ведь есть же не семейные заявки. Просто парные. А как тогда с кодексом строителя коммунизма?

— "Несемейные" заявки присылаются только в том случае, когда формируется новый коллектив. И предполагается, что приехавшие смогут в нем образовать семьи. Или уйдут. Понимаешь, Воробьев, люди рассчитывают, что молодые специалисты политически грамотны и морально устойчивы. А ты своими глупостями, которые здесь нам выливаешь — позоришь институт.

Сергей порадовался, что никто, кроме Деда, не слышит, а то все: после таких слов секретаря парткома о нормальной работе можно забыть и топать рыть котлованы, под южное солнце.

— Как я могу исправить ситуацию? Успеть жениться?

— Жениться за оставшиеся две недели ты, пожалуй, не успеешь. Про испытательный срок в ЗАГСе забыл? Так что остаются только парные. Их три. Одна — Ямал, разведка газового месторождения, двое геологов. Парень и девушка. Вторая — Камчатка. Но тут детализировано: парень — вулканолог, девушка — геолог. Так что не твоя специализация. И, наконец, третья: верховья реки Зеи. Парень — геолог, девушка — геодезист, для уточнения контуров месторождений. Вот, собственно, и все. Можешь идти, Воробьев. Иди и подумай.

Плохо помня, как вышел из деканата, Сергей спускался по широкой лестнице. С ним кто-то здоровался, он что-то отвечал. Очнулся Сергей, только когда ветер на площади перед институтом швырнул в лицо пригоршню пыли, встряхнулся, как вылезший из воды мокрый пес и отправился домой. Думать.

* * *

Дома пахло пирожками. Серей тихо разулся в прихожей и прокрался на кухню — мама раскладывала на большой сковороде очередную порцию. Вообще-то Сергей предпочитал печеное, а не жареное, но Любовь Васильевна где-то вычитала, что в пище "должны содержаться белки, жиры, углеводы и витамины", и стала по любому случаю готовить пирожки с зеленым луком и яйцами, при этом непременно жареные на свином сале. "А откуда иначе жиры возьмутся?" И любые попытки сына объяснить, что она что-то неправильно поняла в той статье, просто игнорировались. "Вот белок в яйцах — вижу. Вот витамины в луке — тоже... вижу. Хлеб — углеводы. Вот хлеб. А жиры где? Нет, надо жарить на сале, чтобы все в комплекте."

— Сережа, садись есть пирожки!

— Ма, не хочу я, аппетита нет.

— Девушка обидела? — Любовь Васильевна смотрит подозрительно, прищурив глаза.

— Дались вам всем эти девушки!

— Так, сын, давай рассказывай.

— Да что рассказывать? В деканат вызывали, по поводу распределения. Говорят, нет в Сибирь одиночных заявок, только семейные и парные. Ну не понимаю я, что девчонкам в тайге делать! А теперь придется в Краснодарский край ехать — ямы копать.

— Ну, положим, в Краснодарский край ты не поедешь. У тебя дядя в Мосгражданстрое, не забыл? Найдется у них ставка для геолога, и заявку сделают, я уже говорила. И по поводу этих..."ушельцев" и думать забудь, нечего тебе в Сибири делать.

Ушельцы... Сергей не любил это слово. Обидно как-то звучит, хоть и самоназвание. Да и как еще назвать одним словом геологов, геодезистов и прочих исследователей глухих мест, строителей в тех же местах, семейные экипажи в рыболовном и грузовом флоте на Дальнем Востоке и Севере? Ладно, пускай "ушельцы", раз сами себя так назвали. Но за что мама их так не любит?

— Ма, ну что ты так про Сибирь? Там интересно.

— Я не про Сибирь, хотя тоже глупость — куда-то уезжать. Тут у нас жилье, родственники, столица. А там... — она махнула лопаткой, которой переворачивала пирожки, видимо, слов не хватало. — А главное, если попал в ушельцы, это конец. Потом ни в одно приличное место работать не возьмут. Так и придется всю жизнь там провести, среди медведей... — "Помрешь в тайге... и никто не узнает, где твоя могилка", — так и читалось на лице, правда, вслух она этого не сказала.

— Как не возьмут? Вон Федька, на курс меня старше — вернулся, в аспирантуру пошел.

— Ну-у... через год — еще куда ни шло, могут и взять. Молодой, глупый, романтика... А потом — все. Да и аспирантура ваша — это не работа. А после, глядишь, обратно в Сибирь сошлют.

— Мам, я все-таки попробую. Может, найдется какая девочка, чтобы по парной заявке. Если там совсем плохо, через год вернусь.

— Вот воспитала упрямца на свою голову! Ему говоришь, он не слышит! А эти парные заявки — вообще гадость. Это же значит: там брак регистрировать!

— Ма, ну какая разница — где?

— Есть разница. Брак, зарегистрированный у ушельцев, он как бы... не совсем настоящий. В приличном обществе и сказать-то стыдно. То есть в один номер гостиницы таких "супругов", конечно, поселят, а в остальном — бумажка бумажкой. Половина законов для них не действует.

— Не слышал про такое. Узнаю.

— Узнай, узнай. Сходи к тете Варе с четвертого этажа, она тебе порасскажет. У нее дочка к ушельцам сбежала, сейчас живет без штампа в паспорте, как шлюха какая, право слово. Семья у них, видите ли, ага, семья. Потому и не едут туда нормальные девушки, потому и заявки парные. Чтобы такие дураки, как ты, других дурочек искали, да к ним везли. — Любовь Васильевна во время этой тирады угрожающе, хотя и безадресно, размахивала скалкой так, что становилось неуютно.

— Мам, успокойся. Я узнаю, выясню. Не у тети Вари, конечно.

— А чем тебе тетя Варя не нравится? Она не из этих, а честная женщина!..

— Ладно, ладно. Честная, хорошая... но я со знакомыми парнями поговорить хочу.

— Говори, говори. Только глупостей не наделай, смотри.

Сергей сжал зубы. Ну за кого она его принимает, а? За маленького мальчика?

Хотя надо признать, все эти разговоры о странностях ушельцев он считал лишь сплетнями. Просто люди, живущие в труднодоступных местах, и занятые опасным и интересным делом. Ровно как писали о них в газетах. А если все не совсем так? Где бы узнать? Блин! И времени совсем не остается. Хотя... Надо встретиться с Васькой. Приятель по некоторым студенческим гулянкам, душа компании. И одновременно будущий историк, уже поступивший в аспирантуру. Единственный сын из старой профессорской семьи, кажется, с еще дореволюционными традициями. Он должен знать... Решено, пока есть время, надо собираться и ехать к нему.

* * *

Дом довоенной постройки с треугольной крышей, колоннами и лепными завитушками поверху, очень подходил Ваське, который с детства рос среди книг, чертежей, рисунков, рассказов о далеких странах и древних событиях. Сейчас, глядя на этот дом, Сергей вдруг понял, что давно завидовал Ваське. Может, и его желание сделать открытие где-нибудь в далеких сибирских лесах вызвано тем, что приятель его никогда не покинет город. Впитавший в себя взгляды и стиль жизни столичной интеллигенции, он знал, кажется, все и обо всем, но мало что из этого "всего" видел своими глазами. Но Сергею сейчас требовалось именно знание.

Васька был дома. Глянув в полутемной прихожей на неожиданного гостя, (лампочка светила в потолок, метрах в десяти от входа, не меньше) только покачал головой:

— Серый, на тебе лица нет. Проходи в комнату, я сейчас кофе сварю. Потом расскажешь.

Кофе у Васьки всегда получался вкусный, с какими-то ароматами далеких стран. Сергея поражало это противоречие. Здесь, у человека, никуда не путешествовавшего и не собиравшегося этого делать, как-то особенно ощущался запах дальних странствий. Прихлебывая горьковатый напиток, Сергей рассказал и о вызове в деканат, и о разговоре с матерью.

— Вась, скажи, она не права? Это все чушь?

— Она не права во многом, но это не чушь, а мнение большинства граждан страны. И когда-нибудь оно может стать серьезной проблемой.

— Во многом? В чем именно?

Васька задумался, глядя перед собой, покачивая чашкой в руке в такт каким-то своим мыслям:

— Скажи, Серый, что ты знаешь о причинах крестовых походов?

— Ну-у... верующие рыцари поддались на агитацию проповедников и ходили освобождать "гроб господень". Вроде так, но я не очень интересовался всей этой религиозной ерундой.

— Странно. Политэкономия для вас, конечно, не профильный предмет, но все же вам должны были ее читать.

— Читали. — Сергей поморщился. По политэкономии у него стояло "хорошо". Одна из немногих четверок в дипломе. — Очень скучная вещь.

— Вам не повезло. Так вот, о причинах крестовых походов... У большинства из них была одна причина. В Европе накаливалось слишком много активной молодежи благородных сословий. С оружием в руках, заметь. И слишком мало места. Это становилось опасно. И тогда затевался крестовый поход. Настоящие буйные уходили. Оставались прагматики. Потом те, кто ушел, погибали в походе, и тогда их земли делили соседи, те, кто остался. Некоторые возвращались через несколько лет, и обнаруживали, что их полагали погибшими, и родовые земли тоже поделили. Без них, конечно. Ну а самые сильные и удачливые завоевывали себе земли на востоке, строили замки и оставались там. Как думаешь, что случалось с их землями в далекой Европе?

— Понятно. Но при чем тут ушельцы?

— При том. Говорить о них начали примерно в тридцать втором. Вроде бы само родилось движение. Но посмотри на тогдашнюю обстановку. А еще лучше — на время за несколько лет "до того, как". И чего мы тут видим? Многие "старые революционеры" не умеют ничего, кроме как организовать восстание и воевать. В мирной жизни, когда надо не врагов бить, а заводы строить, они чувствуют себя неуютно. И один за другим возникают заговоры. Сами по себе они неопасны, если бы не новая активная молодежь, которая выросла на рассказах отцов и старших братьев о революции и гражданской. О добыче справедливости с помощью винтовки.

— Ты хочешь сказать, что к нашей стране, здесь... применили метод "крестовых походов"? Но это же подло! Неужели нельзя было иначе?

— Можно. Погнать волну чисток по всей стране, снять "слой" самых непоседливых и непристроенных к делу... Кого возможно — запугать, других отправить в ту же Сибирь, но в ссылку — лес валить, каналы рыть, дороги строить. Ну а самых непонятливых — расстрелять. Заодно и другим урок будет. Как тебе такой вариант?

— Бред какой-то.

— Не бред. Такой вариант предлагался и у него были сторонники. Но Сталин выбрал вариант организации ушельского движения. И в войну стало понятно, насколько он был прав. Ты ведь знаешь о роли ушельцев в войне?

— Диверсионные отряды. Они полностью разрушили коммуникации в немецком тылу. Но немцы все равно успели захватить всю Украину и Белоруссию.

— Успели. И четыре миллиона погибших — огромная плата за победу. Но начиналось все гораздо хуже, пока из Сибири не пошли эшелоны с десятками переоборудованных таежных тягачей, а на каждом — экипаж, умеющий хорошо стрелять, прятаться в лесах и понимать друг друга без слов. Немецкое командование рассчитывало, что с началом войны ушельцы отделятся, с Сибирью вместе, но просчиталось. А после победы были приняты те самые поправки к законам, о которых говорила твоя мама.

— А при чем тут все эти семейные заморочки?

— Скажи мне, зачем молодые специалисты едут в Сибирь?

— Ну как же? Давать стране угля...

— Это с точки зрения их самих. А с точки зрения страны?

— Потому, что они там нужны. Вот геологи — новые месторождения открывают.

— Все вроде бы так. На поверхности. Но подумай, зачем тогда столь старательно поощряют создание семей, да и появление детей тоже. Ведь как только появляются дети, этим специалистам становится не до открытий. Они оседают в базовых поселках, меняют профессию и перестают гоняться за открытиями.

— Ты хочешь сказать, именно для того, чтобы "оседали"? И вторые специальности... То есть нас не просто так дополнительно учили еще и на механиков, а девчонок — на учителей?

— Ну вот. Ты сам все понял.

— Но так же совсем неэффективно, учить геолога пять лет, чтобы через пару лет работы он ушел в механики!

— Уходят не все и не сразу, да и все равно получается дешевле, чем отправлять туда тех же механиков отдельно, приманивая только длинным рублем. Так что главные интересы государства здесь — вовсе не только геологоразведка, а именно переселение активной молодежи на неосвоенные территории.

— И запрет устраивать на работу ушельцев тоже есть?

— Нету. Запретов — нету. Они сами предпочитают не возвращаться. Слишком там у них все по-другому. И неофициальные сложности наверняка есть. Многие руководители боятся брать тех, кто на них сильно не похож.

— "Все по-другому", это ты о том, что при отсутствии штампа в паспорте часто меняют мужей и жен?

— Это тоже ерунда. Законы тут вообще не причем, как будто штампик кого-то всерьез останавливает. Просто обыватели не любят ушельцев, вот и множатся сплетни. А в законах не так уж много исключений, основное касается детей: родителями ребенка считаются те, с кем он живет. Это что-то типа автоматического усыновления. Ну и обратное: если родители расстались, то ребенок остается с кем-то одним, а второй из них уже больше не имеет к ребенку никакого отношения и никаких прав. Собственно, это как раз из тех поправок, которые были приняты после войны, когда многие дети лишились родителей. Из законов, в общем-то, все кроме одного — у ушельцев действует "особое право", когда начальник может расстрелять любого подчиненного без суда. Или наоборот, вытащить на поруки. Но уже давно "особое право" в форме расстрелов практически не применяется. Вот в форме поручительства — бывает. А остальное — не законы, а практика. Ну или там "обычай". Например, жилье у ушельцев принято оформлять не на семью, а на артель. Так это все в рамках общего законодательства.

— То есть, если я поеду работать в Сибирь, меня попытаются и "осадить" там?

— Обязательно. Я вот не еду, например.

— А как же геология?

— Хочешь — занимайся. Думаю, мешать не станут. Геологи там действительно нужны.

— Но только парные заявки...

— Разумеется. Иначе там моментально начнется перекос в мужскую сторону и конфликты. Лидеры ушельцев это понимают. Так что — хочешь ехать в экспедицию, привози с собой девушку. Более того, там постараются сделать так, чтобы вы сразу жили как семья.

— То есть как?

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Поселят вместе в комнату с одной кроватью, например. Я слышал, это обычная практика.

— Но зачем?

— Говорят, так девушкам проще адаптироваться. Типа вначале рядом со знакомым, но уже по новым правилам. Так что, когда будешь подбирать себе девушку на занятие заявки, учти такую перспективу. Да, и презервативами запасись.

— Ну ты и насоветуешь. Я, может, вообще до нее дотрагиваться не собираюсь.

— Ага... — Васька развеселился, — будешь спать зубами к стенке.

— Вась, нет у меня девушки. Тем более, тут требуется конкретная специальность. Вон, для самой интересной заявки — геодезистка.

— Так познакомься, делов-то.

Ваське хорошо говорить "познакомься", он везде "душа компании". Часто гостит в общагах, хоть и живет дома. А я все пять лет учился, учился, и вот теперь выясняется, что это никому не нужно.

— Ага. Подходить и спрашивать: "Девушка, хотите поехать в тайгу жить? А муж у вас есть?" Отличный способ получить по морде.

— Или познакомиться. — Васька вдруг заржал так, что чуть не расплескал чашку.

— Ты чего?

— Так... Анекдот вспомнил. Неважно. Кое-чем я тебе, пожалуй, смогу помочь.

Уходил Сергей поздним вечером, засунув в карман листочек с именами выпускниц факультета геодезии.