Mononoke (драбблы) (джен)

Ветер лениво покачивал ветки старой хурмы. Рыжие огоньки дозревающих плодов, прятавшиеся между листьями, порой выглядывали из своего глянцево-зеленого укрытия, будто хотели узнать: кто же устроился отдыхать меж корней?

Путник сидел, опершись спиной на ствол, расслабленно прикрыв глаза. Забытая трубка тихо дымилась в опущенной руке, а ветер всё играл со свешивающейся на лицо прядью светлых волос, будто ему веток было мало. Может и мало — кто же ветер знает.

Короб аптекаря стоял чуть в стороне. Ветру нравился и он, нравились тяжелые алые кисти, которые едва-едва шевелились от его прикосновений. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь крону, мягко поблескивали на золотистой краске. Распахнутый глаз взирал на мир, будто сторожа недолгий отдых хозяина.

Конское ржание было почти жалобным. И внезапным — но путник лишь поднял голову, сощурился, глядя на свешивающуюся вниз конскую голову. Ветер тут же разметал волосы еще больше, потеребил край широкого пестрого рукава, когда путник поднял руку. На ладони лежал кусок лепешки.

Губы у ёкая были мягкими, бархатистыми — как у самой обычной лошади. И угощение он взял аккуратно, бережно, почти не коснувшись тонких пальцев. Сжевал, коротко заржал напоследок — и исчез в ветвях, ветер только дунул раздраженно: поди поиграй с гривой, когда та цепляется за ветки, будто стебли вьюна.

Путник глядел вверх, но ёкай спрятался и больше показываться не пожелал. Тогда он вернулся к забытой трубке. Неторопливо затянулся, выдохнул дым. Отдых был редок. Желание всегда звало, тянуло вперед, требовало освобождать, исцелять от боли. Но сейчас — немного покоя. До тех пор, пока не истает в руках трубка мононоке. А пока...

Дым медленно струился сквозь ветви — и легким облачком улетал прочь, подхваченный ветром.