Рокировка (джен)

Вест-тауэр* горел огнями, вид на город открывался чудесный. Всё складывалось как нельзя лучше.

Сделку он заключил от своего лица, так что ни Джорджу, ни магазину ничто не грозило.

Он полез куда не нужно, связался с магглами, не подозревая, во что вмешивается, в итоге обманул сам себя и оказался не просто на мели, а в долгах, как в липкой паутине Арагога. Какая удача, что их дом записан на Гермиону. Иначе он тоже улетел бы в тартарары.

Так бывает: долгое время план за планом реализуется без труда, тебе везёт, ты теряешь бдительность, а потом — бац! — неудачи сыплются, налипают снежным комом, и ты катишься с горы, обрастая проблемами, которые уже не в силах решить.

Рон пытался, как мог. Жаль, что вовремя не вспомнил любимую шутку Гарри: улыбнись, завтра будет хуже.

Когда он познакомился в маггловском пабе со сквибом Джошем, то даже не предполагал, что всё обернётся так плачевно.

Джош сказал, всё очень просто. Ставишь на чёрное, двигаешь палочкой в кармане, выпадает чёрное. Ставишь на красное, двигаешь палочкой… И дальше по схеме. Выигрыш пополам. Главное, ставить все деньги сразу и вовремя сматываться. Магглы они всего лишь… магглы, сказал Джош, сквозь карманы смотреть пока не научились.

Рон втайне от Гермионы одолжил у всех, у кого было не стыдно просить, поменял галлеоны на фунты, понаблюдал за игрой и продумал стратегию, чтобы не играть вслепую. Он сделал всё, как надо, и у него почти получилось. Откуда ему было знать, что в охране именно этого казино имеются маги? Он потерял деньги и палочку, а взамен получил лёгкое круцио и лекцию из трёх слов: «Вали отсюда, щенок».

Новую палочку без лишних вопросов ему дал Гарри.

Дома всё шло наперекосяк. Прятать проблемы в бутылку было не лучшим решением — те несколько ссор с Гермионой, которые он наутро плохо помнил, обошлись их отношениям слишком дорого. Он долго избегал её и даже спал над магазином, чтобы решить, что делать дальше. Но Гермиона, как всегда, всё решила сама. В один ничем не примечательный вечер она усадила его на диван в гостиной и сказала, что хочет серьёзно поговорить.

Он сказал, прости, забегался, много дел на работе, денежные вопросы требуют времени и сил, но у него на уме есть изобретение, которое непременно станет популярным, Джордж его уже одобрил, они ищут покупателей…

Она сказала, что хочет поговорить не об этом. Она узнала о его махинациях: о сделке под Конфундусом и о том, как он пытался одурачить маггла.

Маггла?! Нувориша, ворюгу, который сколотил состояние на здоровье людей — Рон читал про него в газете… Стоп! Откуда она узнала?

Он сказал, что Гарри хреновый аврор, и ему надо поменьше болтать.

Она сказала, это был не Гарри, а Джулиан.

Опять?

Рон сказал, хватит слушать этого америкашку, этого проныру, который лезет во все щели — пусть заканчивает свою стажировку и валит обратно в свой вашингтонский аврорат!

Она сказала, что Джулиан не уедет. Он перевёлся в Лондон и создаёт свою команду, и дело вовсе не в финансовых трудностях и не в поступках Рона, а в том, что она поняла кое-что важное: всё кончено.

Рон это предвидел, но всё равно умолк, парализованный страхом.

Она тихо повторила: всё кончено. И смерила его взглядом, который он видел в последний раз, когда плевался слизнями на втором курсе.

Его язык прилип к нёбу.

Она сказала, прости, давно хотела всё рассказать, но не было подходящего момента. Она не станет держать на него зла, продаст дом и поможет вернуть долги, но при одном условии: он уйдёт и не будет мстить Джулиану. Она не допустит, чтобы они поубивали друг друга.

Язык отлип от нёба.

Он сказал, что не будет мстить, а просто убьет этого придурка.

Она сказала, что уйдет сама, прямо сейчас.

Внутри запекло, как от огневиски. И он сдался.

Он сказал, что уйдет завтра, но при одном условии: она проведет с ним последнюю ночь.

Она попыталась возразить.

Он поклялся, что ни разу не заговорит с Джулианом, сам рассчитается с долгами и уедет далеко и надолго, в другую страну — может, даже в Америку. Рокировка. Да, рокировка, нервно смеясь, добавил он.

И она согласилась. Не из-за денег, конечно, а чтобы никогда его больше не видеть — и это добило его окончательно.

Она не сопротивлялась и, вероятно, даже пыталась его утешить, но Рон знал, что это насилие — насилие над женщиной, которая больше его не любит. Он не мог кончить и долго терзал её тело, пока не понял, что ничего не выйдет — даже в полной темноте он видел её глаза, полные жалости, а может, и ненависти, и всё её тело так и кричало: когда же это наконец закончится? Он оставил её в покое, упал рядом в изнеможении и заплакал, как ребенок.

Она сказала, что со временем всё наладится, и погладила его по голове. Он взял себя в руки и ушёл спать на диван.

Если бы он исчез сразу, возникли бы лишние подозрения. А так он придумал работу в Америке, попрощался со всеми, кому было до него дело, и даже заслужил прощальный поцелуй от Гермионы. Отыскать его будет непросто — мало ли где может поселиться волшебник, который не до конца растерял навыки аврора и умеет придумывать смешные, хоть и бесполезные «вредилки»?

Подойдя к восточному краю крыши Вест-тауэра*, Рон замахнулся, с силой швырнул новую палочку и проследил за её траекторией. Сверху люди казались муравьями. Ему было жаль портить им вечер. Как он и думал, палочка угодила в заросли кустов за тротуаром.

Мамы, слава Мерлину, больше нет, а отец очерствел от горя. Впрочем, никто ничего не заподозрит.

Конечно же, Рон знал, что выход есть из любой ситуации — как и то, что есть ямы, из которых просто не хочется выбираться. Он глубоко вдохнул, представил под собой любимую метлу и, взявшись руками за воображаемое древко, добежал до западного края крыши и полетел.

__________________________________________

* Высотка в Ливерпуле