Подарок настоящего волшебника (гет)

Драко Малфой и сам не сумел бы объяснить, почему его так внезапно потянуло к Грейнджер, ведь он семь лет относился к ней, как к персональному врагу. Она его раздражала одним своим существованием. Конечно же, он прекрасно осознавал, что его неприязнь к Гермионе родилась в то время, когда он понял, что Поттер не только не собирается бросать Уизли и становиться другом ему — Драко, тем самым разбивая его детскую мечту, а еще и подружился с маленькой лохматой заучкой. Тогда никто и помыслить не мог о возрождении Темного Лорда, и сын бывшего Пожирателя Смерти вполне способен был позволить себе наивные фантазии о дружбе с легендарным мальчиком-который-выжил. Поттер выбрал Уизли и Грейнджер, а не его — наследника древнего и славного колдовского рода. Детская ревность — весьма сильный мотив для ненависти.

Несколько месяцев назад Волдеморта окончательно отправили за грань. Снова магическому миру помог все тот же авадоустойчивый Поттер — спасибо ему и низкий поклон за освобождение от власти свихнувшегося недочеловека. Теперь Драко пытался выжить в этом новом мире. Он отлично знал из истории, что победители всегда правы, поэтому не пытался никому ничего доказывать и объяснять о прошлом своей семьи. Но вот незадача — стоило ему увидеть Грейнджер на заседании Визенгамота по вопросу об избрании наказаний для детей Пожирателей Смерти, принимавших какое-никакое участие в делах родителей, как неведомая сила заставила его взглянуть на нее совсем другими глазами. Словно упали шоры, давая возможность рассмотреть настоящую Гермиону. Она сменила прическу, обзавелась приличными манерами и твердым характером, ее гардероб стал изысканнее и строже — бесчисленные встречи после Победы с благодарными жителями магической Британии обязывали выглядеть презентабельно.

Малфои никогда не питали предубеждения к происхождению, ценя в волшебнике его магическую силу и ум, хотя и не выпячивали своего мнения в присутствии Волдеморта и его соратников. Поэтому, если учесть, что и детская ревность осталась в прошлом — негоже взрослому парню вспоминать обиды малолетства — Гермиона Грейнджер сейчас виделась абсолютно в ином свете. Было интересно по-новому оценивать ее поступки, совершенные за годы учебы. А еще в последний летний месяц, слоняясь по пустому Малфой-мэнору, где компанию ему составляли одни домовики, оказалось неожиданно приятно мечтать о том, что интерес, возможно, станет обоюдным. Возвратившись в Хогвартс, Малфой понял, что пропал, и отныне для него ничего не будет как раньше. Симпатичная, уверенная в себе, чуть печальная и по-прежнему невероятно умная — Гермиона теперь неимоверно привлекала Драко, и с каждым днем все больше и больше. Утешало лишь то, что, похоже, и сама Гермиона была не против его компании — все складывалось почти как в летних фантазиях Малфоя. Они частенько болтали обо всем на свете после того, как общими усилиями справлялись с домашним заданием.

Драко дождался, когда Поттер утащит подальше Рона Уизли, чуть не доведшего Гермиону до слез своими приставаниями, и решительно подсел поближе, давая понять, что планировал заняться эссе по чарам совместно с ней. Они, как самые успешные ученики на курсе, практически с первого дня зачастую готовились к урокам вдвоем. Так что ничего необычного в его поступке не было ни для окружающих, ни для самой Гермионы, подвинувшей к Драко пару книг, подсказывая, что ему следует именно там посмотреть интересовавший их материал, пока она будет штудировать другие источники. Обсуждая найденные в дополнительной литературе факты, Гермиона понемногу успокоилась и с головой ушла в изучение новой темы по чарам. Малфой радовался, что из ее взгляда хотя бы на время исчезла печаль, но ему все же хотелось бы узнать причину, по которой очень нравившаяся ему девушка частенько грустила.

Драко, развлекая Гермиону, рассказывал о библиотеке Малфой-мэнора, когда вернулись члены квиддичной команды «второгодников» — веселые, полные энергии и положительных эмоций — тренировка явно прошла исключительно удачно. Рон, довольно улыбаясь и по ходу отмахнувшись от какого-то замечания Гарри, покачавшего головой на подобное отношение к его словам, сразу же направился к подруге, намереваясь отогнать от нее «нудного» Малфоя. Не то чтобы Уизли вел себя грубо с бывшими слизеринцами, но он всегда давал понять, что не желает иметь с ними никаких дел. Гермиона, заметив его маневр, вдруг резко поднялась с дивана и почти скороговоркой предложила Драко:

— Прогуляемся во дворе? Погода, похоже, отличная.

— Буду весьма счастлив составить тебе компанию, — ответ прозвучал настолько искренне, что Гермиона даже чуть порозовела от смущения. Она уже заметила, что Драко с начала учебного года заинтересованно на нее поглядывает, и должна была признать, что ей это льстило. Он оказался совсем не таким невыносимым негодяем, каким она его помнила по прошлым годам учебы.

До обеда оставалось чуть больше часа, когда они добрались до берега Черного озера и устроились на больших валунах. Всю дорогу Гермиона немного нервничала из-за сомнений — она собиралась поделиться с Драко своей тайной, мечтая в будущем получить доступ к его библиотеке. Надежда хоть когда-то исправить свою ошибку все же не покидала ее.

— Ты переживаешь? Что случилось? — ее волнение не ушло от внимательных глаз влюбленного в нее Малфоя.

— Я… Пообещай, что не станешь ни с кем делиться тем, о чем я тебе сейчас сообщу. Пожалуйста, — неуверенность была столь необычна для той Гермионы, которой она стала в последний год, что Драко слегка растерялся, но все же согласно кивнул и подтвердил свое намерение:

— Обещаю, что никому ничего не расскажу. Хочешь, дам магич…

— Нет! — поспешно прервала его Гермиона. — Я не желаю больше никого ограничивать в его действиях, даже если это пойдет мне во вред. Значит, я это заслужила, — на ее глаза навернулись слезы.

— Успокойся, — Драко неосознанно погладил ее по плечу — ранее он такого себе не позволял, давая Гермионе возможность самой решать, насколько близкими могут стать их отношения. — Если считаешь рискованным говорить о чем-то, то не нужно. Только не расстраивайся.

— Нет, я все же расскажу. Хочу, чтобы ты понимал, что происходит между мной, Роном и Гарри. Я же вижу, что ты следишь за нашими отношениями, хоть и не вмешиваешься, — Гермиона кисло улыбнулась. Она чувствовала, что Драко ее не подведет, несмотря на то, какой задницей он когда-то был. Видимо, женская интуиция подсказывала ей правильную линию поведения. — В прошлом году перед тем, как уйти из дому, собираясь в Хогвартс, я изменила память своим родителям, заставив их забыть, что у них есть дочь, и убедив переехать жить в Австралию — подальше отсюда, где назревала магическая война. Я спасала их, — выпалила Гермиона, признаваясь почти что в преступлении. Изменять память магглам имели право лишь профессиональные обливиэйторы, которые несли ответственность за сохранение тайны существования магического мира. Наказание за своевольное использование заклятия забвения было не очень строгим, тем не менее подобное все же не приветствовалось законом. А уж в случае установления факта нарушения героиней войны, это и вовсе повлекло бы неприятные последствия. — Рон спрашивает — чего я хочу. Мое самое большое желание — снова быть с родителями вместе одной семьей, но это невозможно, и мне больно, что они даже не догадываются о моем существовании. Рон… он не со зла меня донимает, я знаю… просто... он такой, какой есть, — она развела руками.

— Но почему ты не объяснила родителям ситуацию? Зачем вот так вот сразу… — Драко ужаснулся услышанному. Его не заинтересовало оправдание поступков Рона, служивших следствием как минимум нетактичности и как максимум недалекости, что, на взгляд Драко, было вероятнее. Он взаимно не питал к Уизли добрых чувств. Однако Малфой даже в кошмарном сне не мог представить, чтобы он сам вот так поступил бы со своими родителями. Первым его желанием было отругать Гермиону и спросить, где были ее такие умные мозги, когда она практически отказалась от отца и матери и собственными руками разрушила свою семью. Но он вовремя сдержался — Гермиона и так наказала себя.

— Они ни за что не отпустили бы меня. Отец силой заставил бы остаться вместе с ними. Он меня очень любил и баловал, но отлично умел и настаивать на своем, — шморгнув носом, пояснила Гермиона, уставившись на озерную гладь. Она опасалась посмотреть на Драко, и без того кожей ощущая его осуждающий взгляд. Другого она и не ожидала — ей еще не забылось то, как на нее неверяще пялились друзья, узнав, какую глупость она совершила.

— Так уехала бы вместе с ними, — резонно заметил Драко.

— Я не могла бросить Гарри и Рона. Они же без меня…

— Ты их мозговой центр — можешь не объяснять, — вздохнул Драко, пытаясь смириться с тем, что избранница его сердца способна на такое сумасшествие. — Ты променяла родителей — свою семью — на друзей и эту мерзкую войну, — словно объясняя сам себе, тихо проговорил Малфой, задумчиво поднимая с земли небольшой плоский камень. Он повертел его в руках, а затем швырнул в воду, вызвав громкий «бульк». — Если бы ты не пошла за Поттером, то, скорее всего, он не справился бы с Темным Лордом, несмотря на пророчество, — вслух заключил он. — Но тебе все же следовало просто найти слова, которые убедили бы твоих родителей на время скрыться. Ты же дочь своего отца и умеешь быть настойчивой. В любом случае не стоило отбирать у них возможность самим определиться со своей судьбой, — Драко все же высказал личное мнение по данному поводу. Он постарался, чтобы слова не прозвучали назидательно или осуждающе.

— Я и сама это понимаю, — все же тихо всхлипнула Гермиона. — Но тогда… Я же не надеялась, что выживу, и считала, что поэтому им лучше и не помнить обо мне. А теперь… Я — эгоистичная тварь. И я сама себя наказала. Но, даже зная, что виновата, у меня не получается не думать о родителях. Особенно в преддверии собственного дня рождения. Ведь это они дали мне жизнь. А Рон не в состоянии угомониться — решил, что надо отпраздновать с тортом и весельем. Как будто не видит, что мне вообще хотелось бы забыть о существовании этой даты! Гарри пытается его сдерживать, уж он-то имеет представление, что значит жить без родителей… Ой… — Гермиона испуганно взглянула на Драко, только сейчас осознав, что тот тоже теперь практически сирота. Но у него хотя бы не имелось причин винить себя в таком положении дел.

— Мне тоже нелегко, несмотря на то, что я уже не маленький мальчик, — заверил ее Драко, заметив тревожный взгляд. — Но я ничего не могу исправить. А вот ты…

— Но Обливиэйт — необратимое заклинание. А накладывать еще один, как посоветовал Рон, чтобы убедить родителей, что я их дочь, это…

— Это абсолютно недопустимо! Тебе же не нужна искусственная любовь матери и отца, которые по сути тебя и не помнят, а лишь верят тому, что ты им внушишь? Ты не сможешь с ними поговорить ни о чем, связанном с вашей семьей, что было в прошлом, потому что они навсегда об этом забыли. Необходимо просто не изменять им память, — Драко закусил губу, поняв, что именно уже почти предложил Гермионе. Ему стало страшно. Умные волшебники, даже зная о подобной возможности, не рисковали ею воспользоваться по-крупному. По крайней мере, никто не признался, что ему удалось удачно достичь своей цели.