Что угодно (гет)

Я заявилась в «Каперну» с опозданием — программа уже началась. Народу в клуб набилось больше, чем обычно, и я с ужасом представила, что в такой толпе вполне могу Михаила и не отыскать. Но делать нечего, если назвался груздем, и пришлось мне, жмурясь от ярких сполохов круговых прожекторов, выдаваемых тут за сценические светильники, отправиться на поиски.

Беловольского я обнаружила минут через двадцать, после того как начала делать второй обход зала. Он сидел в одном из «загончиков» в компании трёх парней. Стол был заставлен кружками с пивом, а перед Михаилом — я сразу повеселела — стояла бутылка виски.

Теперь нужно было решить задачу, как подкатить к объекту. Мда-а, совсем лёгонькую задачу, задачку, задачечку... Не могла же я просто так подойти к незнакомым парням и представиться: «Хэй, меня зовут Влад, я люблю Михаила и хочу его трахнуть. Можно к вам?» Хотя... Нет, это я оставлю на крайний случай, если не смогу придумать ничего другого. Да! Когда будет уже всё равно, убьют меня или просто покалечат...

Потоптавшись недалеко от объекта моей страсти «со товарищи», я пристроилась на чудом освободившийся высокий табурет у стойки бара и заказала «Секс на пляже». Выпить нужно было срочно: для храбрости, да и просто название нравилось и воодушевляло. Бармен странно на меня покосился, потом мерзко улыбнулся, но пойло смешал. Я с опозданием поняла, что заказ сделала совсем девчачий. Ничего, бармены — люди привычные. Надеюсь.

Место я заняла стратегически важное — пусть сцену не было видно вовсе, а звук, отражённый от балок и металлических конструкций, нависших над баром, искажался и приглушался, зато как на ладони передо мной был Беловольский. Столик, за которым он сидел, иногда заслоняли спины веселящихся граждан, и тогда я начинала нервничать, но потом толпа рассеивалась, и я опять могла вдоволь любоваться своим кумиром. Он расслабленно развалился на диванчике, стилизованном под деревянную лавку, с видимым удовольствием слушал музыку, иногда что-то говорил приятелям и потягивал из бокала. Слишком мало и слишком редко потягивал, на мой взгляд. Пьяный Беловольский — рассеянный Беловольский — готовый к знакомству со мной Беловольский. Во всяком случае, мой план строился на этом. «Пей, милый, пей!»

А вообще, что мне делать дальше-то? Ну, захмелеет мой прекрасный Мишенька... Вытащить его танцевать? Но он не афиширует свою ориентацию, и парнишка, приглашающий на танец другого... парнишку — это верный фингал под глазом, а, может быть, и под обоими. Ладно, этот вариант оставим про запас. Поймать Беловольского у писсуара? Я с омерзением вспомнила того противного мужичонку, который предлагал сделать мне минет в кабинке туалета... Не, это тоже в запасники.

Через некоторое время я поняла, что все мои варианты представления Мужчине Моей Мечты весьма травмоопасны. Хм, как-то этот момент я не продумала.

Чуть подпрыгивая на стуле в такт заводной песенке и дохлёбывая второй «Секс», я придумала решение: подойду и нахально напрошусь в компанию. Напомню Михаилу о нашем «почтизнакомстве» на Нинкиной вечеринке. Будем надеяться, что он не вспомнит, что там его вовсе не знакомили с рыжим недомерком. Я залпом допила коктейль, неловко слезла с табурета и на трясущихся ногах направилась к своей мечте. Прочь сомнения! Но пасаран! Победа будет за нами!

Ой, я, кажется, не справлюсь! Вот сейчас я подвалю к нему, раскрою рот и запищу: «Михаил... я... э-э-э...» И так это живо мне представилось, что, не дойдя пару шагов до заветного «загончика», я резко повернула и, расталкивая локтями возмущавшийся народ, стала пробираться в сторону выхода.

Народ, жаждавший приобщиться к прекрасному или просто дёргавшийся в такт классной музыке, активно сопротивлялся. Мне дважды наступили на ногу, дали по рёбрам и несчётное количество раз послали пешим маршрутом в эротическое путешествие. Обидно, досадно... однако, когда меня обозвали мудаком, я неожиданно обрадовалась, когда пообещали оторвать яйца, я остановилась, а когда пригрозили засунуть орган, которого у меня отродясь не было, в зад коровы — вот фантазия у людей! — я заулыбалась, развернулась и двинулась обратно. Я парень, я смел и решителен, и я получу лучший на свете приз, не будь я Влада Николаевна Зайченко!

Мне неожиданно повезло... Ну, во всяком случае, я приняла это за везение — друзья Михаила куда-то ушли, за столиком он сидел один, а его бутылка виски опустела на треть. Он похлопывал ладонью по столешнице и, кажется, подпевал красивой балладе, которую на сцене сейчас исполняла солистка группы. Я натренированным за неделю «пацанским» шагом подошла и неизящно плюхнулась на скамью напротив Беловольского. Ноги в последний момент отказали и, почти свалившись на лавку, хрипло — не потому что пыталась изобразить тембр мужского голоса, я совсем об этом забыла, а просто от волнения — я пробасила неоригинальное:

— Привет!

Михаил поднял на меня удивлённый взгляд:

— Привет, коль не шутишь...

— Я тут... э-э-э, перекантуюсь тут я?

— Перекантуйся, — согласился Беловольский.

Чего это он такой покладистый, а?

Покладистый Беловольский отвернулся от меня и сосредоточил всё внимание на сцене. Ну, вот... И что прикажете делать? Как заводить знакомство, плавно переходящее в крепкий семейный союз? Ой, а вдруг я не в его вкусе? Как бы узнать-то, а? Я заелозила на сиденье и брякнула:

— Меня э-э-э... Влад зовут!

— Очень приятно.

Беловольский даже головы не повернул в мою сторону. Я опять задумалась над тем, как же привлечь его чёртово внимание... Даже зареветь захотелось, честное слово. Бревно! Чурбан стоеросовый! Рядом с ним сидит привлекательная... привлекательный парнишка, готовый, можно сказать, на всё... А Беловольский? Нет, точно чурбан!

В этот момент моя картина мира, украшенная за несколько недель первой и безответной любви завитушечками несбыточности, покачнулась: к столику, за которым сидел Беловольский и страдала я, подошла девушка. В темноте, пробиваемой лучами концертных прожекторов, подробности разглядеть было сложно, но всё равно даже мне, не ценительнице женской красоты, было понятно, что внешность у девицы офигительная. Красотка мазнула по мне взглядом, разулыбалась в ответ на кивок Михаила и... И... И! И кинулась ему на шею! И впилась словно вампир после вековой голодовки ему в губы! И этот подлый псевдогей ей отвечал! «Товарищи, — захотелось заорать мне, — что это деется-то на белом свете? Товарищи!» Несколько секунд я ошалело хлопала глазами, думая, какую глупость совершила, переодевшись в парня, и что же мне, дуре конченной, с этим теперь делать. Наконец, Беловольский осторожно отстранил девицу от себя и весело проговорил:

— Здравствуй, Люсьена.

Девица с идиотским именем неохотно отодвинулась от Беловольского и повертела головой. Потом с довольным видом сощурила свои глазищи и, не отвечая на вопрос Михаила, прощебетала:

— Миша... Ты сегодня один? Без...

— «Без», но не один, — быстро перебил её Беловольский, лишая меня, притихшую и обалдевшую, даже крошки информации.

Эх, ну как тут дополнительной инфой разжиться, а?

События же в нашем «загончике» продолжали развиваться по непредсказуемой траектории — Беловольский, отвечая на вопросительный взгляд Люсьены, небрежно кивнул в мою сторону и повторил:

— Не один.

— А это кто? — приставучая девица, противно улыбаясь, взглянула на меня и протянула: — Михаил, малыш, ведь я же лучше? Ведь я лучше щенка?

Это кого это она щенком... Не успев сообразить, что вмешиваться в чужой разговор вообще-то невежливо, я выпалила:

— Извини, Карлсон, не в пирогах счастье!

Люсьена смешно приоткрыла рот и захлопала ресницами, а Беловольский заржал.

— Ты, Мишаня, всегда себе каких-то придурков выбираешь! — игнорируя меня, девица гневно обратилась к продолжающему смеяться Беловольскому.

Тот резко прекратил лыбиться, сощурил глаза и зло — тут я сразу поняла Нинку, я такого Мишеньку тоже б боялась — проговорил, глядя чуть повыше Люсьениной головы:

— Ты поосторожнее, детка.

Детка сразу «сдулась», что-то провякала себе под нос и, вяло махнув Беловольскому ручкой, нырнула в толпу любителей живого звука. Беловольский проводил Люсьену взглядом, а потом уставился прямо мне в переносицу. Я по инерции, следуя его взгляду, глупо скосила глаза. Нормальная переносица, чего это он?

Беловольский молчал и смотрел, смотрел и молчал. Вот характер у человека, а? Я ж практически спасла его от Люськиных приставаний, правда? Нет, чтоб поговорить с девуш... парнем... Что-то я запуталась совсем. И, то ли от этой запутанности, то ли общей дурости организма выпалила:

— Я думал... я думал ты — гей!

Беловольский среагировал мгновенно:

— Ты имеешь что-то против геев?

Губы Михаила презрительно кривились, от меня он снова отвернулся, но было видно — ждал ответа.

— Ничего не имею, — бодро отрапортовала я.

Что я — идиотка, признаваться?

— Я их… э-э-э…

Как правильно выразиться-то? Чтобы не спалиться? И да, идиотничать сверх меры тоже не хотелось. Как же с ним не просто-то, с моим возлюбленным... А, была не была!

— …Люблю!

Михаил подозрительно на меня взглянул. Я с готовностью кивнула. А что? Люблю! Не всех, правда, но вот этого конкретного, злого-сердитого, всего такого нетрадиционного…

— Ну да, это видно, что любишь.

Меня оглядели от макушки до столешницы, под которой скрывались самые лучшие мои... э-э-э... качества. Не понятно, о чём думал в этот момент Михаил, но вряд ли о том, как он хочет заняться со мной жарким сексом. Я поёрзала на твёрдой лавке и раздвинула губы в призывной улыбке. Ну, мне показалось, что призывной. А скотина Беловольский встал и заявил:

— Не знаю, какого хрена ты тут выёживаешься, но, пожалуй, мне не интересно. Арриведерчи, фильо мио.

После этого сунул под бутылку купюру, шутливо отдал мне честь и ушёл. Просто ушёл! Я осталась сидеть и хлопать ресницами. Одновременно я соображала, следует ли мне догнать его, шептала себе под нос гневное: «К пустой голове руку не прикладывают, гад ты этакий» и радовалась тому, что назвал то он меня не как-нибудь, а figlio! Не figlia!

Однако ж вопросы «что делать» и «почему Беловольский на меня не запал» занимали меня недолго — на скамью напротив меня приземлилась парочка девиц, по виду — старшешкольного возраста, но с макияжем как у престарелых трансвеститов. Девицы хихикали и подпевали очередной забойной песенке, которую исполняла группа на сцене. Одна из самопальных певичек толкнула локтём свою товарку и, улыбнувшись мне всей сотней зубов — такое впечатление производил её оскал, взвизгнула:

— Ой, какой няша!

Я вздрогнула. «Няша» — это я что ли?

Вторая девица, басовито промурлыкала:

— Вау, йессс! Няшный экземплярчик! Укешка?

И девицы с плотоядным видом, кажется, даже облизываясь, вперились в меня взглядами. Я вздрогнула и переместилась к концу лавки, намереваясь побыстрее исчезнуть с глаз этой явно неадекватной парочки. К счастью, к столику подошёл официант, зорким оком приметивший денежку, оставленную Беловольским. Прикрываясь неширокой спиной парня, я смылась от любительниц яоя. Нет, конечно, спасибо, спасибо вам, девчонки, за то, что вы вселили в меня ещё немножко надежды, подтвердили — в искусстве маскировки я превзошла себя. Вот только, куда утопал Беловольский? Где теперь, блин, мне своего «верхнего» искать, а?