Долгий путь домой (джен)

Начинать было безумно страшно. Финьо на несколько секунд зажмурился, посчитал про себя до пяти, а потом открыл глаза и медленно, очень внимательно обвел взглядом всех присутствующих в этом исполинских размеров зале, своды которого терялись в поднебесье. В тронном зале на Таникветиль.

Величественный — даже не царственный, а божественный — Манвэ, а с ним словно сотканная из света и воздуха Элберет. Лик первого заставил сердце затрепетать от страха, но нежные глаза второй укрепили решимость. Намо и Вайрэ, молчаливые свидетели всех прегрешений его и его народа. Но они же — свидетели всех страданий и бедствий, постигших нолдор. Ирмо и Эсте, друзья они или враги? Эсте милосердно предлагала ему исцеление, но Финьо не хотел утрачивать дорогие сердцу воспоминания. Пусть уж будут, пусть приходят ночами во снах, хоть до сих пор от них больно просыпаться, это все, что у него осталось от прошлого, и он не позволит лишить себя этой боли. Добрые, ласковые, полные тревоги глаза так похожи на глаза матери, склоненной к кроватке новорожденного, — Ниенна, заступница. Тут же и Стихии: Ауле, Йаванна, Ороме, Тулкас, Ульмо... И за их исполинскими спинами майар, среди которых угадываются знакомые — те, кто обитает тут, в Благословенных землях — и незнакомые, предпочитающие жить в Арде Искаженной. За ними, на сколько хватает глаз, лица эльдар. Зал поистине огромен, потому что всех пришедших не охватить взглядом. Кажется, сегодня тут собрались чуть ли не все жители Амана.

А Финьо такой маленький посреди всех этих гигантов. И страшно отвлекать их по такому поводу, который для него жизнь и смерть, но для них, великих могуществ мира, лишь незначительный эпизод их долгого бытия. Он вдруг подумал, что первые же его слова вызовут гнев и что судьба его после этого дня навсегда изменится, и так исчезающе мало шансов, что изменится она к лучшему!

На миг Финьо испугался. До дрожи в коленях и темной пелены перед глазами. Но он быстро взял себя в руки. У Финдекано для таких случаев был свой собственный тайный метод, который работал и на поле битвы, и во время сложных решений. Он зажмурился и на мгновение воскресил в памяти тот день, когда брат научил его не бояться.

Тогда была ранняя весна. Ночной холод по утру еще оставался в воздухе легким туманом, но теплый свет Лаурелинна уже вступал в борьбу с серебряными лучами Телпериона. Было сыро и зябко, роса покрывала траву, от чего казалось, что только прошел дождь. Они провели эту ночь, бродя вдвоем по прекрасным лесам Валимара, ни на минуту не замолкая, разговаривая обо всем на свете: о прочитанных книгах, об услышанной музыке, о звездах, о травах и деревьях, строя замыслы и лелея мечты, которым не суждено было сбыться. А потом братья вышли к озеру. Воды его искрились и манили, но холод заставлял их кутаться в свои плащи. И тогда брат дерзко улыбнулся, словно принимая вызов, скинул одежды и, разбежавшись, прыгнул в прозрачные воды озера. Не соображая, что делает, одним махом разоблачившись, Финдекано последовал за ним. Сначала ему показалось, что вода обжигает как огонь, но она была так холодна, холодна как лед! Дыхание перехватило, кричать не было сил, и Финьо выскочил на берег под веселый и беззаботный смех брата, который спокойно вышел следом, как будто и не замерз вовсе.

Это воспоминание было его тайным оружием. Уже не первый раз оно придавало ему силы. Он воскрешал в памяти тот день всегда, когда чувствовал, что поддается страху. Нет, Финьо не зря получил эпессэ Отважный, но ведь страх ведом всем разумным существам, а разум эльфа никогда не подводил.

И он начал свою речь. Быстро, не останавливаясь и не делая театральных пауз, как будто ныряя с разбега в ледяную воду, Финдекано просил за Маэдроса. Владыки Арды, Повелители Стихий, взирали на него со своих тронов и внимали его словам — кто с осуждением, кто с одобрением, кто с грустью. Манвэ, Король, нахмурившись, слушал его речь. И Намо печально качал головой. И рыдала Ниенна…

Но среди сородичей он не чувствовал поддержки. За спинами валар и майар нарастал ропот. Финьо узнавал голоса. У многих из собравшихся в зале не было причин поддерживать его. Но ему это было безразлично. Он сделал шаг вперед и громко, звонко заговорил.

— Я прошу милости, о Повелитель Манвэ Сулимо, которому дорого все сущее! Я прошу о снисхождении, о Владычица Элберет, к которой я взывал на поле битвы с врагом! Я прошу дозволения, Вершитель Судеб, ты видел и знаешь все, что произошло с нами и всю нашу вину! И я прошу о милосердии… Печальная Валиэ. Я пришел говорить о Маэдросе, о том, кто был Майтимо Нельяфинве Руссандол, о том, что страдал сверх всякой меры в землях Эндорэ и о том, кто не может быть тут с нами, на Благословенной Земле. Я прошу дозволения для него и для себя идти путем Пришедших следом, ибо не мыслю для нас иной возможности быть рядом, кроме этой, да еще путь в Чертоги Мандоса! — Финдекано ощутил слабое касание разума — благодарность и поддержку. Удивленно он обернулся и встретился глазами с Нэрданэль, на мгновение ощутив силу ее скорби и безысходности.

«Как часто она сюда приходит?» — и вдруг понял — и, он чувствовал, что понял верно — что тут, у подножья трона Владыки Манвэ, она бывает каждый день. И каждый день молит Владыку о прощении. «Как же она выглядела раньше?» Эта тонкая бледная женщина совсем не похожа на маму Майтимо, которая наливала им прохладной воды и одаривала сладкими медовыми лепешками, когда они поздно возвращались с прогулки или охоты. «В той был огонь жизни, а в этой лишь пепел», — понял Финьо и ему стало горько за нее. Эта незнакомая бледная женщина вдруг сделала несколько шагов вперед и встала рядом с ним.

— У меня семеро сыновей, — проговорила она тихим и печальным голосом, — и я прошу о милости для всех них. Хотя сердце мое готово умолять и в восьмой раз.

Незнакомая темноволосая эльдиэ шагнула вперед. Она была очень красива, но красива как безжизненная статуя в саду. Кто же украл твой огонь жизни, госпожа?

— Я прошу о прощении для Макалауре! — звонким голосом произнесла она. — Не довольно ли ему скитаться на чужбине? — Финьо удивленно раскрыл глаза. Спутница жизни Кано! А ведь и правда, он уходил когда-то один, оставив ее тут. Ждала? Ждала. Волна нежности к этой женщине, которая прожила одна много эпох, не зная семьи и материнства, безнадежно ожидая любимого, накрыла Финдекано.

Сзади послышался шорох одежд. Эльф обернулся. Тьелпе, вернее умудренный опытом и годами Келебримбор стоял перед троном Манве и смотрел вперед с решимостью и вызовом во взоре.

— Хоть и отрекся я, но молю вас, Владыки, за отца своего, — произнес он ясно и четко, и тише добавил. — Иначе мне не у кого будет просить прощения.

Неожиданно, словно первым солнечным лучом после грозы, рядом возник Финдарато.

— Я прошу за родичей, о Владыки! Немало настрадались они. Милосердия!

Финдекано чувствовал, как ропот за спинами майар из враждебного постепенно становится сочувствующим. Наверное, сострадание все-таки вызвало горе матери? Или поддержка Финдарато, в чьем милосердии и справедливости никто не сомневался? А может эльдар тронула верность супруги Макалауре, которая ждет его столько эпох? Или прощение Тьелпе? Как бы то ни было, Финьо ощутил, как переменилось настроение в зале, а из толпы послышались возгласы:

— Милосердия! Милосердия Феанорингам!

Впрочем, многие молчали. А некоторые смотрели с откровенной неприязнью во взгляде, и это почему-то злило Финдекано. «Что вам искать мести теперь? Вы тут, а они там, и неужели мало вам исковерканных судеб и порушенных жизней?» — думал он.

И поднял руку Намо Мандос. Мгновенно зал умолк: ни шороха, ни скрипа. И его слова падали в эту звенящую тишину, как драгоценные камни на дно колодца.

— Я слышу тебя, Фингон Отважный. Я не могу дозволить то, чего ты просишь, ибо не в нашей власти мешать судьбы Перворожденных и Пришедших следом, — сердце Финьо бешено забилось в груди, в ушах зашумела кровь, перенапряжение достигло апогея, и ему показалось, что он сейчас вспыхнет, как Феанаро. Сначала Финдекано даже не расслышал последующих слов Намо, но тот продолжал:

— Но я знаю, сколько вынес тот, за кого ты просишь, и знаю, как бьется его фэа в чертогах моих, — владыка повернулся лицом к трону Манвэ. — Я прошу тебя за него, брат мой!

Намо склонил голову, а рядом с ним бесшумно возникла его супруга Вайре. Она стояла со склоненной головой и в молчании поддерживала речь повелителя Судеб. От неожиданности Финдекано широко распахнул глаза, не в силах благодарить. Он не успел даже придумать, что сказать, как вдруг увидел, как поднимаются со своих тронов Ирмо и Эстэ. Целительница заговорила от имени обоих:

— Я знала все раны на теле Маэдроса, а супруг мой Ирмо — все раны его души, и это наполняет болью наши сердца. Милосердия, Владыка! — и оба они склонили головы.

Печальная и прекрасная со своего места поднялась Ниенна. Медленно и бесшумно она приблизилась к трону Манвэ, и нежный тихий голос ее услышали сейчас даже в самых дальних уголках бескрайнего зала:

— У нее было семеро сыновей. И я молю за каждого!

Владыка Манвэ Сулимо поднял руки вверх и закрыл глаза. Финдекано даже не понял, что произошло, так велико было его напряжение. Но потом ему рассказали, как мягкий свет коснулся лика Повелителя и глаза многих из Валар наполнились слезами. Не так часто им доводилось видеть прямое вмешательство Единого в дела Арды. Благой Эру Илуватар дал им свой ответ. Словно из ниоткуда в зале зазвенели слова. Это было удивительно и ужасно, потому что никто из эльдар еще не видел ничего подобного. И хотя многие из наблюдавших рассказали потом, что говорил Намо Мандос, было понятно, чьи слова на самом деле прозвучали сейчас в тронном зале на Таниквэтиль.

— Судьбы сынов Пламенного Духа сплетены и едины. Фингон Отважный, ты не можешь просить за одного, не прося за всех. Готов ли ты взять на себя ответственность за судьбу каждого из них?

Финьо сам не понял, как прошептал тихое «Да».

— Да будет так: все они получат возможность искупить свои прегрешения. Семеро должны будут прожить человеческие жизни среди людей. Ты же покинешь Аман и отправишься за ними в Эндоре. Ты должен будешь найти их всех и разбудить их сознание. И тогда, вспомнив, кто они и откуда, они получат право выбора. Я сказал.

Мир вокруг Финдекано закрутился бешеным вихрем, он словно падал вниз, одновременно взлетая вверх, перед ним промелькнули удивленные и счастливые глаза Финдарато и полные невыразимой надежды глаза Нэрданэль, а через мгновение он уже отключился, чтобы придти в себя в незнакомом изменившимся мире, в мире Арды, где хозяевами стали люди, Пришедшие Следом.