Критическая ошибка (джен)

За ней присылают курьера. В спидере с черными окнами.

— Может быть, вы и глаза мне завяжете, — язвит Лея. Ей не по себе. В глухом пассажирском отсеке слишком просто представить, что Республика ей пригрезилась, а ее везут на допрос в СИБ.

Хотя и сейчас на допросы наверняка возят так же. Спецслужбы неизменны.

Ей не отвечают. Как и ожидалось.

Спидер садится на безликой стоянке, Лею встречает молчаливый дроид и ведет в глубину здания. Запускает в пустую комнату без окон и остается снаружи.

«Оставьте в контейнере оружие и все средства связи», — говорит механический голос с потолка. Слева от Леи, на уровне ее груди, из стены выезжает коробка.

Сила великая, мысленно вздыхает Лея. Какие предосторожности. Неужели все врачи их проходят, или это только для посетителей?

Она складывает все в коробку, как сказано, и только когда та исчезает в стене, открывается вторая дверь.

В следующую пустую комнату, с кругом на полу.

«Встаньте в центр. Стойте прямо, смотрите вперед. Громко назовите свое имя».

Когда Лея становится в круг и называется, комнату чуть потряхивает. Лифт. С гравикомпенсаторами. Совмещенный с биосканером. И с плазмотронами для не прошедших сканирование, вероятно. Стены металлические, трупы убирать должно быть очень удобно.

Лифт открывается в короткий темный коридор, в конце которого еще одна дверь. С биометрическим замком.

Лея представляла себе тюремную больницу СБ совсем иначе. Как-то… светлее. Это место походит на архив или сейф.

«Подойдите к двери, пройдите сканирование».

Лея подходит и наклоняется над замком. Прижимает ладони к панели. Скан сетчатки, скан отпечатков пальцев. Да, да, это она. Самой не верится. Пустите уже. Ей нужно задать вашему столь охраняемому трофею всего-то один вопрос.

Двери расходятся, и Лея видит тамбур.

«Войдите и ждите закрытия первой двери».

Сила, это уже смешно.

Лея подчиняется. Интересно, что дальше? Защитные поля? Ее заставят переодеться в больничную хламиду, чтобы она точно ничего не пронесла в палату? Что они еще придумали для того, чтобы пациент, не способный самостоятельно дышать, не сбежал?

Она ожидает увидеть очередной коридор. Больничный на этот раз. Дверь в палату. Саму палату, в конце концов. Пленника на кровати. И потому замирает, только шагнув за порог.

Ни коридора, ни палаты. Похожая на склад оборудования небольшая комната заставлена аппаратурой до потолка. А посредине на возвышении — контейнер. Металлический. С прозрачной крышкой. С огоньками приборов в цоколе.

Лея подходит ближе, не ощущая под собой ног. Догадка ее встряхнула, но наверняка она что-то поняла не так, контейнер слишком мал, чтобы…

Она заглядывает внутрь.

Контейнер полон вязкой жидкости, и в ней, словно в смоле — человек. Половина человека. Худое, бесцветное, искромсанное шрамами тело. Какие-то трубки выходят из живота, из ничем не прикрытого пениса прямо перед ней, и Лея спешно отводит взгляд.

Обрубки его рук и ног зафиксированы темными петлями, еще одна пересекает грудь. Он дышит. Движется жидкость, толкается в прозрачную крышку. Лицо закрыто прозрачной маской. Маска совсем не скрывает ни его шрамов, ни его старости.

Лея вглядывается в его лицо.

Вейдер открывает глаза, и она вздрагивает. Он щурится, будто не узнает ее. А Лее хочется хлестнуть его фразой, отомстить за свой страх, но слова не складываются — а потом она понимает, что он не видит ее лица. Не различает, хоть его взгляд и ощупывает ее.

Лея наклоняется ближе — и его глаза расширяются. Вот теперь увидел. Узнал.

Она смотрит в серые, почти белесые, почти мертвые глаза Вейдера и говорит совсем не то, что планировала.

— Почему ты соврал Люку? — и бьет по крышке ладонью. Крышка даже не вздрагивает.

— Поясните, ваше высочество, — произносит синтезированный голос, так непохожий на его бас, что Лею передергивает. Губы Вейдера даже не шевелятся.

Это какой-то абсурдный, безумный сон.

— Ты написал, что тебя лечат! Что с тобой хорошо обращаются. Зачем?.. — и она замолкает, потому что Вейдер щурит глаза, нижняя половина его лица остается неподвижна, но Лея уверена, что он усмехается. И начинает понимать причину.

— У меня нет связи с внешним миром, — озвучивает Вейдер ее понимание. — Люку… писали от моего имени?..

Сила. Люк был так рад. Так счастлив получать редкие, короткие сообщения. Как они могли?.. Почему?

— Я это так не оставлю, — уже произнося слова, Лея ощущает их бесплотность. Глаза Вейдера насмехаются над ней. Лея кусает губу.

— Не советую, — говорит Вейдер. — Подписка о неразглашении вряд ли стала просто формальностью.

— Но он должен знать, что…

— Ваше высочество, — даже механический голос умудряется подчеркнуть эти слова, и Лея осекается. — Какой бы договор ни заключила СБ с моим сыном, он выполняется. Вмешательство приведет к неконтролируемым последствиям. Я сейчас говорю не о своей жизни.

Он прав. Жизнь Вейдера сейчас — контролирующий Люка фактор. С точки зрения СБ — обеспечивающий его лояльность. Если Люк узнает, то попытается отбить отца любой ценой, уж в этом Лея уверена. Если даже ей — ей! — хочется сейчас вытащить Вейдера из этого саркофага, то брат…

Она встряхивает головой. Комнату прослушивают. Вейдер намекнул более чем ясно. Держи себя в руках, Лея Органа. Тебя сюда пустили только потому, что ты ненавидишь Вейдера, и все об этом знают. А ты чуть не проговорилась так глупо, едва не назвала Люка братом.

— Какой доступ к информации у вас есть? — спрашивает она. Знает ли он о захвате Сената?

Визоров не заметно, но возможно, из-за особенностей жидкости… Вейдер смотрит на нее со странным выражением, почти с жалостью.

— У меня нет связи с внешним миром, — повторяет он.

Лея хмурится.

— Не к новостным каналам, хорошо, я понимаю. Но к информаторию?..

Он прикрывает веки.

— Сложно представить, верно, ваше высочество?

Лея смотрит на него, не шевелясь. «Нет связи» — это… совсем нет? Нет доступа ни к книгам, ни к людям, ни к новостям — ни к чему? Это значит, что пять лет, прошедшие с Эндора, он лежал в этом… гробу — в изоляции?

— Вас… хотя бы допрашивали? — ее голос звучит отвратительно беспомощно.

— У меня очень насыщенная публичная жизнь, — едкий взгляд из-под голых век ожигает ее. — Каждые полгода кто-то да приходит. Проверять, не сошел ли я с ума. Наверняка пару статей на мне уже написали, но я не в обиде. И нет — с ума я пока не сошел.

Он явно не желает ее сочувствия. Лея бы тоже не желала.

— Что вы здесь делаете, ваше высочество? — холодный голос выводит ее из ступора. — Вы не из тех, кто приходит полюбоваться.

И Лея сдергивает ладонь с прозрачной крышки. Которую наверняка сделали для любителей «полюбоваться». Врачам-дроидам датчиков достаточно, не было никакой необходимости… Неужели в СБ есть… Или же кто-то из руководства республики приходил сюда, чтобы… Сила великая. Она не хочет об этом знать.

Дело. У нее важное дело. Время идет. Времени совсем нет. Даже если сейчас кажется, что оно остановилось, а она подвешена в кошмаре.

— Что вы знаете о деле «Неуловимого»?

Вопрос явно застает Вейдера врасплох, и он задумывается.

«Только бы он действительно не был безумен», повторяет про себя Лея, смотря в его лицо. Пять лет неподвижности, изоляции, сенсорной депривации. Как они могли, Люк же просил… Мы же не Империя, мы же…

— «Проклятый корабль»? — Под прояснившимся пытливым взглядом Вейдера Лея кивает. — Да, я его хорошо помню. Что вас интересует?

— Что стало с убийцей на самом деле?

— Вы не верите записи в досье, или она не сохранилась?

— Запись можно подделать, если человек зачем-то нужен.

— Нет, — Вейдер едва заметно качает головой. Насколько позволяют фиксаторы. — Я убил ее с большим удовольствием. И никогда не взял бы к себе, ни в каком качестве.

— Судя по досье, она была гением.

— Она убивала моих людей потому что ей это нравилось. Психопатов невозможно ни контролировать, ни вылечить, только убить.

— Как Палпатина? — не удерживается Лея. Но он отвечает очень спокойно.

— Именно.

— Кто на самом деле нашел ее?

— Я, — говорит Вейдер. И Лея морщится. Сила, она понимает его желание сохранить гордость — и защитить своих, — но сейчас на это нет времени.

— Это очень важно. Кто из вашей команды раскрыл загадку? Я вам обещаю, если он жив и скрывается, то я гарантирую его безопасность, нам нужна его помощь.

— Принцесса, — механический голос напряжен, — у меня нет иного ответа. Нашел убийцу я. Могу рассказать детально, если хотите. — Она смотрит в его лицо, в его внимательные глаза, и внутри нее что-то умирает. Она так надеялась…

— Что случилось? — продолжает Вейдер. — Что-то Люком?.. Что с Люком?

Лея опускает голову, отводит взгляд. И рассказывает. Когда она заканчивает, он молчит. Недолго.

— Он жив, — произносит Вейдер резко. — Я бы почувствовал. Сквозь любой блокиратор.

Лея кивает. Все еще на него не смотря.

— Я дам любую клятву. Я найду как вытащить Люка оттуда. Я вам обещаю.

— Если вы используете этот предлог, чтобы бежать… — и Лея осекается. Ей нечем ему грозить, с ним случилось уже все — кроме смерти. А смерть после таких пяти лет…

Она наконец встречается с ним взглядом. Вейдер смотрит пристально и жестко.

— Я обещаю вам не бежать. Все, что мне нужно — это чтобы он жил.

Лея кивает. Но молчит. Чем в их ситуации поможет военачальник, пусть и талантливый? Пусть даже лучший из живущих? Мадин справится не хуже.

— Спросите у ваших аналитиков, или у кого хотите из СБ, поможет ли им ТН367.

Лея медленно повторяет фразу. Поднимает брови.

— Вы полагаете, они узнают ваш… как это называется? Код? Вы выбрали странное имя.

— Я под ним родился, — отвечает Вейдер.

— Простите?

— Я родился рабом. На Татуине рабов регистрировали как дроидов. Вы не знали?

Она не знала. Информация с трудом укладывается в представление о нем. Совсем, прямо скажем, не укладывается…

Стоп. Это неважно. Время выходит, а она стоит тут и… О чем она вообще думает? О том, как вытащить Вейдера из его — назовем это камерой. Как ей в голову только пришло?.. Только потому, что предчувствие совсем не против, и потому, что она верит в то, что он сможет спасти Люка. Спасет Люка. И чего больше в этой вере — предчувствия Силы или же наивной надежды на то, что этот человек действительно любит сына достаточно, чтобы не разрушить их жизни еще раз?..

Лея Органа, неужели тебе мало досталось?

Лея отворачивается, ничего не отвечая, и уходит прочь. Не оборачиваясь. Она пришла проверить, проверка оказалась отрицательной. Теперь нужно переключиться на иные пути и забыть.

Она заставит СБ прекратить подделывать его ответы Люку — и все. Он ей никто, и он получил по заслугам.

Его голос догоняет ее у двери.

— Когда закончится кризис, скажите мне, что с Люком. Пожалуйста. Скажите мне.

Лея сглатывает и молча кидается в шлюз.

Она вернется в штаб-квартиру, и — Сила великая! — пусть кризис уже разрешится, пусть аналитики найдут лазейку, пусть отряды Мадина проникнут в Сенат, пусть все решится само собой.

Когда она возвращается, в штаб-квартире похоронное настроение.

Штурмовой отряд засекли на подходе, план «Креш» провален, а на канале Сената демонстрируется ретрибуция: расстрел пятерых в забитом битком сенатском кабинете. Конкретно и выборочно пятерых.

— Атакует частная система безопасности кабинета, — говорит УбойнаяСила. На экране очередь бьет в тело в кресле. Бьет и бьет, отсекает руку, отсекает голову, расколотая пополам голова падает на колени сидящего в прострации на полу интерна, он даже не отодвигается. Только смотрит на камеру широко открытыми пустыми глазами.

Трупы расстреливают в кашу — и бойня останавливается.

«Так будет, пока мои требования не будут выполнены», появляется на экране. «Так будет, пока…»

— У вас не получилось, — констатирует Лея.

Аналитики молчат.

— Вы… — она колеблется. Но… Но там ведь Люк. Там Люк. И с чувством, что совершает чудовищную и неизбежную ошибку, она все же спрашивает:

— Скажите, вы что-то знаете о человеке под кодом ТН367?

* * *

— Мы проверили, — говорит Лее куратор «проекта семь» (кодовые названия начинают сильно ее раздражать). — Я вас поздравляю, ваше высочество, вы добыли у него чрезвычайно важную информацию, мы никак не могли идентифицировать этот аккаунт.

— Вы хотите сказать, он шифровался и от своих?

— Судя по всему, в первую очередь от своих. Вы знаете, что именно этот аккаунт взломал защиту тогда еще прототипа Звезды Смерти и внедрил вирус? Постройка ее была отсрочена на пять лет. Мы были уверены, что это — республиканец. Подумать только…

Они сидят в малом конференц-зале переоборудованном в столовую. Военный синтезатор флотского образца, еще имперский, производит протеиновую сладкую массу, которую накладывают в кружки для кафа — тары не хватает. Лея облизывает ложку. Вкусно.

У нее нет сил ни на какую эмоциональную реакцию.

Вейдер ненавидел Звезду Смерти, это никогда не было секретом. Попытка саботажа — возможно не одна, — прекрасно объясняет, почему он угодил в опалу. Почему Палпатин поставил над ним Таркина. И почему в результате Вейдер начал подготовку к перевороту. Но все эти встающие сами собой на место кусочки паззла имперской политики Лее сейчас не интересны совсем.

Он стоял за ее спиной и ничего не сделал, чтобы остановить выстрел. Ничего больше не имеет значения. Даже то, что он дал ей соврать Таркину, хотя не мог не знать, что она врет.

Лея трет лоб.

— Аналитики полагают, он может нам помочь.

Их энтузиазм ее шокировал. Она не ожидала, что они узнают то кодовое имя — и тем более не ожидала, что о хакере и инженере ТН367 в голонете рассказывают легенды.

— Несомненно может, — отвечает безопасник. — Вопрос исключительно в рисках. Сейчас он не представляет опасности. Любой контакт с внешним миром повышает шанс побега. Успешный же побег поставит под удар всю галактику.

— И вы готовы пожертвовать Сенатом из опасения, что ампутант на искусственной вентиляции легких удерет от вооруженной охраны.

Куратор молчит. Вдумчиво доедает сладкую массу из своей чашки.

Лея облизывает губы. Если бы в Сенате не было Люка, она бы думала так же — и Вейдер бы ее понял. Она совершенно в этом уверена. Неужели ей никогда не уйти от голоса его крови?

— Отрядите ему отдельную охрану, отдельное наблюдение…

— Готовы ли вы взять эту операцию под личную ответственность, ваше высочество? — спрашивает куратор мягко. И Лея за его словами слышит уверенность в своем отказе. Действительно, кто же в здравом уме согласится так рисковать. Ради чего?

— Да, — говорит она. — Под мою ответственность.

* * *

Его доставляют все в том же черном спидере. Первым выходит куратор с датападом в руке, подходит к Лее. И вручает датапад ей.

На экране — схематичное изображение человека в инвалидном кресле. Со статусами систем обеспечения, с процентами концентрации лекарств. Статус блокиратора.

Системы светятся зеленым.

— Управляете креслом вы, — говорит куратор. — Вы контролируете подачу блокиратора. Вы можете отключить пациента в любой момент, нажатием на эту кнопку…

Лея слушает инструктаж. Запоминает. Система управления проста и надежна. Вейдер привязан к креслу и по-прежнему не может шевелиться. И не способен говорить сам: гортань искусственно парализована, а специальная графа пульта управления отслеживает этот показатель.

— Зачем? — не может сдержать недоумения Лея.

— Чтобы он не откусил себе язык, — походя отвечает куратор и продолжает объяснения.

Лея молчит.

— …и самое главное, — говорит куратор, — контроль над системой жизнеобеспечения. Эта кнопка выключит его сердце. В случае угрозы побега немедленно воспользуйтесь.

Лея кивает.

— Немедленно и без колебаний, — повторяет куратор. — Риск слишком высок.

— Конечно. — Лее хочется, чтобы он куда-нибудь исчез. Сейчас же. — Разумеется.

Из спидера выбираются два охранника в глухих шлемах и наставляют оружие на открывшуюся пассажирскую дверь.

И ничего не происходит.

— Креслом управляете вы, — негромко напоминает куратор.

Лея закусывает губу и выводит кресло из спидера.

Слишком маленькое тело в темном комбинезоне встроено в металл и окружено металлом. Слава Силе, они его одели.

Культи закреплены металлическими обручами, тело держат ремни. На лице все та же прозрачная маска. Шрамы на голове ничем не прикрыты и на свету кажутся еще уродливей.

Вейдер смотрит на Лею, и у него живые ясные глаза.

— Удачи, ваше высочество, — говорит куратор. — Держите оружие наготове.

И возвращается в спидер.

Лея судорожно кивает. И как только спидер поднимается над стоянкой, вкалывает антидот от парализатора в гортань Вейдера.

Она всегда успеет парализовать его вновь, но сейчас даже воспоминание о механическом голосе ей противно.

— Люк жив, — говорит она. И направляет кресло к выходу со стоянки. Охрана следует за ними.

Вокруг пусто. На следующие пятнадцать минут весь путь от стоянки до штаб-квартиры полностью очищен от людей. Никто не увидит Вейдера. Никто посторонний не должен знать, что он здесь.

— Это точно известно? — голос Вейдера очень тих, почти шепот.

— Мы видели его живым. Преступник передает визуальный поток с камер Сената.

— Зачем?

— Эксперты полагают, он пытается нас запугать.

По оценкам экспертов, преступник — мужчина средних лет, скорее всего воевал в Альянсе и несомненно республиканец. Наверняка потерял кого-то во время войны. И сейчас мстит виновникам. Тем, кого считает виновниками размывания идеалов революции.

— Странный способ, — говорит Вейдер, выслушав Лею. — Он мог убивать заложников по одному. Так бы их хватило надолго.

Лея сдерживает смешок. Юмор совсем неуместен в их ситуации.

— Почему он не начал с Мотмы? — продолжает Вейдер. — Или с тебя? Или вы уже не при делах?

— Сенат — символ Республики, — говорит Лея назидательно. Честно говоря, она сама задавалась этим вопросом. — Эксперты полагают, именно недостатки сенаторов послужили толчком… Но мы не знаем, что именно.

— Провели закон о восстановлении рабства?

— Культурных особенностей систем, — поправляет его Лея. — И… уже давно.

— Вот как, — он кажется странно разочарованным.

— Это не рабство! — восклицает Лея. Его осуждение ей неприятно. Хотя казалось бы. Он не имеет никакого права их судить. После всего, что сделал. И все же…

— Я надеялся, хотя бы этих ошибок вы не повторите, — говорит он.

Они наконец-то добираются до штаб-квартиры, и Лея проглатывает свой ответ. К лучшему. В нем был перебор раздражения.

Осторожней, Органа. Еще и получаса не прошло, а он уже влез тебе под кожу без всякой Силы. Пульт у тебя — и не забывай об этом. Иначе Вейдер заставит тебя действовать так, как нужно ему, а не тебе.