Кошки здесь и кошки там (джен)

Сегодня начну с самого начала.

— Подъем! — заорал Гарри. Как обычно, я спал на спине, задрав лапы кверху, а когда меня разбудили, то перевернулся на бок.

Коту не нужно умываться по утрам и чистить зубы, что дает лишние пятнадцать минут сна. Но пятнадцать минут — это мало, когда хочется спать до обеда. Глаза у меня снова закрылись.

— Мы опоздаем на завтрак!

Нашел, чем пугать, на завтрак нас кормят овсянкой, место которой не в моем желудке, а в троллей башке. Потому что она больше смахивает на тролльи мозги, чем на еду: холодное, склизкое, липкое месиво. Вкус сравнить не могу, мозги пока не пробовал, но еще пару недель такой кормежки, и придется ловить крыс по подвалам.

Я неохотно скатился с кровати, потянулся, потряс головой. Гарри сидел на ковре, обернув хвост вокруг лап.

Из него получился пушистый черный кот, точнее, черный кот с коричневым подшерстком. У него длинные усы, и хвост, как у белки. А глаза, если верить Цветовому путеводителю Лаванды, цвета недозрелого крыжовника (моей фантазии не хватает, чтобы это представить, но может, вам повезет больше). При определенном освещении они меняют цвет на бледно-желтый. Несмотря на усы, шерсть и хвост, Гарри узнать можно сразу. Как-то Панси на весь класс сказала, что он смотрит так, будто ему стыдно за то, что его единственного со всего курса не позвали на вечеринку. Да что понимает эта длинношерстная дура? Может, Гарри и выглядит немного по-лузерски, но он точно не лузер, не нытик, и в обиду себя не даст. А Паркинсон я тоже узнал сразу, у нее приплюснутая морда и глаза навыкате. Хоть она теперь кошка, в ней все равно проглядывает внутренний мопс.

— Шевелись, если опоздаем, Амбридж нас утопит!

«Знаю, в розовой воде, — думал я, сползая с кровати и на автопилоте пытаясь нашарить одежду, — но я дал тебе пароль от комнаты не для того, чтобы ты с утра нудил, как Гермиона». Хотя нет, именно для этого и дал. Должна же у меня быть страховка на случай, если я забуду завести будильник. И тут в голове щелкнуло, я застыл, рукав мантии как раз пытался надеться на мою лапу, машинально я ее приподнял. Мантия застегнулась, а красная лента обмоталась вокруг моей шеи и завязалась в бантик.

— Рон, ты в порядке?

— Я не сделал трансфигурацию, — пробормотал я, мысленно ругаясь, как гоблин. Что ж я за идиот? Собирался поставить будильник на час раньше, но забил. В смысле забыл. — А ты сделал?

— Да, еще позавчера, вместе с Гермионой, — пробормотал он и уставился в пол.

Хотя чего там было рассматривать, у меня ковер простой, без узоров.

— Тогда я у тебя спишу.

— Там пять страниц, а трансфигурация вторым уроком.

— На заклинаниях спишу, — прохрипел я и попытался лапой подцепить туго затянувшийся бант.

— А конспект?

Все, мы его теряем. Вот что случается, если вместо квиддича торчать в школьной библиотеке. Скоро у меня в друзьях будут две Гермионы.

— Потом у тебя возьму, — беспечно сказал я. Проблемы нужно решать по мере их появления. — Погнали!

— Линзы забыл.

— Точно. — Мои линзы лежали в маленькой черной коробочке, открывало ее слово «скруч», а после слова «червь» линзы вылетели наружу и мягко приземлились мне на глаза. Мягко-то мягко, но я все равно вцепился когтями в ковер и постарался думать только о кровяной колбасе. Как бы не резало глаза, выковыривать линзы себе дороже. «Терпи! — сказал я себе. — Главное, глаза не закрывать». Боль отступила, заклинания вернули зрению четкость. Лекари из Мунго позаботились о том, чтобы мы могли писать конспекты и читать учебники.

Гарри уже был в коридоре, и я поспешно выскочил за ним и запер дверь словом «бладжер».

Мы гнали со всех лап, но к Большому залу все равно прибежали последними. Повезло, что нас не поймали — в лучшем случае лишили бы завтрака и обеда, в худшем — искупали. Вы поняли, в чем. Встав на задние лапы, мы уныло поковыляли к гриффиндорскому столу. Преподавателей еще не было.

Гермиона придержала для нас места и смерила недовольным взглядом, когда мы прыгнули на скамейку:

— Гарри, вы едва не опоздали…

— Это в последний раз… наверно, — пробормотал он и покосился на меня — мол, дрыхнуть любишь ты, а отдуваться приходится мне.

А кому сейчас легко, друг. Я сощурил глаза и скрутил хвост вокруг лап. И когда уже Гермионе надоест нас перевоспитывать? Разве не она мне говорила, что в мире есть вещи, которые изменить нельзя. Моя нелюбовь к ранним подъемам как раз из их числа.

Мне повезло, я сел рядом с Лавандой Браун. До превращения мы пару раз выбрались с ней в Хогсмид, ничего серьезного, но думаю, у нас бы все неплохо закрутилось, если бы не проклятая ночь «К».

— Привет, Рон. Как дела?

— Привет. Нормально, а твои? — Я старательно смотрел в тарелку и старался говорить не разжимая рта. Кошачья пасть воняет как мусорный бачок, а в спешке я позабыл опшикаться эликсиром.

Лаванда мне и сейчас нравится — симпатичная, белая без единого пятнышка (так в путеводителе описано, сам не проверял) кошечка, изящная, маленькая, с розовым носиком и василькового цвета глазами. Мордашка у нее круглая, шерсть короткая, усы не длинные. Но главное, от нее приятно пахнет, этот запах напоминает мне о сдобных булочках, которые только что вытащили из печки. Мамуля обычно печет их по воскресеньям, хогвартские эльфы раньше тоже баловали нас разной выпечкой, но мамина стряпня была, есть и будет все конкуренции.

— Тоже нормально.

Я замолчал, пытаясь сообразить, чего бы такого сказать. Думать надо было быстрее, а то она вот-вот повернется к Фину и продолжит болтать с ним.

— А как твой цветовой путеводитель?

В ее глазах блеснул интерес.

И только у нас начала завязываться беседа, вошли преподаватели. Они, как и все мы, ковыляли на двух лапах, но только Снейп умудрялся при этом не терять чувства собственного достоинства. Первой шла Амбрижаба — лохматая серо-белая кошка. А также облезлая (об этой детали я тоже узнал из путеводителя Лаванды). Глаза у нее были карие и неприятные. Они напоминали мне чай, которым угощала гостей моя маразматичная двоюродная тетка Труди. С виду чай как чай, но не угадаешь, чего еще она сыпанула в чашку: может, толченных жуков, а может, крысиного яду.

Ее место было в центре стола. Перед тем как дать нам команду завтракать, директриса произнесла длинную речь. Так она хотела вдохновить нас перед новым учебным днем. Мы слушали молча, стоя на скамейке и упершись передними лапами в край стола. Неудобно — не то слово, а кроме этого, мои шансы возобновить разговор с Лавандой таяли с каждой секундой. Сегодня Амбридж прорвало по-большому, я думал, не дождусь ее коронного напутствия: «И главное, не поддавайтесь инстинктам, помните — вы люди, а не коты».

После этих слов на столе появились миски с овсянкой, а мы, наконец, смогли сесть. Я принюхался к еде. Как обычно, едой от нее даже не пахло. Интересно, из чего эльфы ее варят? Я бы поставил на старый пергамент, и мой нос был полностью со мной согласен.

— Я пополнила свой цветовой путеводитель, если тебе интересно.

— Очень, — тут же ответил я. Наверно, слишком поспешно, чтобы ответ звучал правдиво. — Когда я начал писать дневник, то понял, как мне не хватает способности... э-э-э... воспринимать все цвета.

— Вот именно! — обрадовалась Лаванда. — Ты очень хорошо все понимаешь.

— Да вот... — начал я, но она не дала мне вставить и слова.

— Если хочешь, я могу скопировать его для тебя!

— Конечно. Давай встретимся после уроков.

«Скажи да, — мысленно умолял я. — Ну скажи да, и я выпью целый флакон зубного эликсира».

— Хорошо. Знаешь, ты первый, кто оценил мой путеводитель. А я очень много над ним работала.

«Ура! Да! Йуху!» — это тоже было про себя, а вслух я вежливо, можно даже сказать, по-светски, заметил:

— Я бы не сумел написать настолько толстую книгу.

Две недели назад путеводитель Лаванды был размером с «Историю Хогвартса от основания до наших дней».

Фин повернул морду в нашу сторону и посмотрел на меня, как на гоблина, спершего у него из-под носа последний кусок колбасы. Сам виноват, нечего зевать.

Фин у нас обычный кот, черно-белый, белого больше. Спина черная, на голове черная шапочка, а между ними белая полоска, и на лапах тоже есть черные пятна. Обычно Лаванда сидит не с ним, а рядом с Парвати, но той сегодня не было.

— Поторапливайтесь, — произнесла Амбрижаба своим противным, как овсянка, голосом. — Через пятнадцать минут вам нужно быть на занятиях.

Очень вовремя, а то я уже начал думать, что жизнь налаживается.

Этот учебный день был таким же, как и все остальные. На уроках я занимался чем обычно:

Заклинания — списывал д/з,

Трансфигурация — боролся со сном,

ЗОТС — борьба со сном продолжалась,

Нумерология — спал,

История магии — спал,

Зельеварение — страдал.

Кошки не приспособлены для учебы, у них есть два основных режима: или спать, или активно бодрствовать. А тупо сидеть и страдать фигней — это не для них. Я уже говорил, что теперь все наши занятия — это однообразная скучная писанина и тесты. Только у Снейпа что не урок, то раздача мантикор. А еще носатый урод скормит тухлую жабу любому, кто посмеет давить морду на его уроке.

Мы с Гарри, как обычно, сели рядом. Я уже давно заметил, что если в столовой лавки сделали выше, чтобы нам удобно было кушать, то о скамейках в классных комнатах никто не позаботился. Скорее всего, преподавателям просто было не до этого. Слишком много всего пришлось поменять, чтобы приспособить школу для котов: заколдовать двери и наши личные вещи, сделать контактные линзы, обучить книги открываться на нужной странице, договориться с совами, найти разбежавшихся ручных крыс, переделать расписание, заказать новые мантии, которые сами застегиваются и расстегиваются, самозавязывающиеся бантики...

Но, наверно, никому не по силам полностью переделать человеческую жизнь под обычного, пусть и разумного, кота. И что самое несправедливое — в кошачьей шкуре я не могу делать те интересные вещи, ради которых стоило терпеть нудную учебу: колдовать и играть в квиддич.

Теперь даже не спишешь, так что на переменах пришлось читать учебник зельеварения. Запомнил я, конечно, лишь малую часть, но на Удовлетворительно хватит. А смысла получать выше — нет. Если гриффиндорец напишет тест на Хорошо или Отлично, Снейп вызовет его к доске на устный опрос и не успокоится, пока не докажет, что весь наш факультет ни черта не рубит в зельеварении. Пожалуй, единственная из нас, кто могла бы списывать зелья — это Гермиона, за пять лет даже Снейп устал проверять ее знания. Но она ловчить не станет. Гермиона всегда и все учит на совесть. К уроку она готовится не так, как мы: спокойно и медленно читает, глаза у нее не мечутся в панике от одного абзаца к другому, пока учебник едва успевает перелистывать страницы.

Дин сдался первым:

— Все, сейчас у меня башка лопнет. Пусть носатый мутант подавится моим неудом.

— Профессор Снейп — не мутант. Он принадлежит к особой породе кошек — ори-ен-та-лам, — последнее слово Гермиона произнесла по слогам. Видно было, что она начинает раздражаться. Как и все, Снейпа она не слишком любила, но считала, что профа нужно уважать за его знания, опыт и прочие заслуги.

— А мантикорам эта порода не родня? — вставил Фин. В другое время я бы его поддержал, но сегодня он сидел рядом с Лавандой. Парвати лежала в лазарете с желудочными коликами. Очередная жертва овощной диеты.

— Нет, — отрезала Гермиона и демонстративно уткнулась в учебник.

— А по виду... — начал Фин, но его перебила рейвенкловка:

— Может, вы не заметили, но мы пытаемся заниматься.

Может, вы не заметили, но рейвенкловцы всегда разговаривают с остальными пренебрежительно и очень самодовольно.

Мы замолчали и вернулись к учебникам. Только Невилл тихо бормотал себе под нос формулы, постоянно сбиваясь и путаясь. Вид у него был пришибленный, как и обычно на зельях. Смотреть на него было жалко. В конце концов, зелья всего лишь зелья, а Невилл перед каждым уроком трясся так, будто готовился к поединку со стофутовым великаном.

Опишу его кратко: Невилл — серо-белый кот с короткой шерстью. Серое пятно у него на голове напоминает шлем, глаза коричневые, на носу тоже пятно, которое заканчивается под подбородком, хвост серый. Морда и пузо округлые, так что Лаванда в своем путеводителе ласково называет его «бегемотик». А мне он со всеми своими пятнами на спине и по бокам напоминает коровку из детской книжки, но не черно-белую, а бело-серую. Без обид, Невилл.

Явился Снейп и сразу же продиктовал нам пять вопросов. Из них я ответил только на три. На четвертый я тоже знал ответ, но время вышло, и проф потребовал сдать работы. И чихать он хотел, что теперь мы пишем медленнее, чем раньше. Листки слетелись к нему на стол, а в дверях уже топтались домашние эльфы. Они притащили с собой драконий череп, отдраенный до сияющей белизны. Или просто макет? Я бы хотел иметь при себе настоящий драконий череп. Говорят, даже спустя века после смерти дракона от его костей исходит жар. Но если хранить их как попало, то можно и дом поджечь.

Эльфы взгромоздили череп на стол, распахнули его мощные челюсти и вставили между ними распорку. Я попытался определить вид дракона — на хвосторогу точно непохоже, у них в середине лба утолщение. А у этого лоб выпуклый с двумя шишками по бокам... Потом присмотрелся повнимательнее, не подпалил ли череп столешницу. Вроде нет. Точно подделка.

— Перед вами череп иберийского сереброхвостого дракона. Достаточно молодого, всего около тридцати лет. Возраст самого черепа около двухсот лет...

Нет, не подделка, значит, заливал Чарли про драконьи кости.

Снейп сидел на столе, спрятав хвост под мантию. По-моему, он единственный, кто про это не забывал. Справа от него был драконий череп, а на краю стола стояло несколько бутылей с длинным горлом, толстое стекло мешало разглядеть, что именно плавало внутри. Бутылки были плотно закупорены, но выдержке зельевара можно было позавидовать. У меня от слабого запаха формалина начинала трещать башка. Эльфы включили проектор. На доске появилось изображение дракона, широко раскинувшего крылья.

С тех пор, как у нас появилась способность видеть в темноте, Филч решил экономить на свечах. Поэтому на весь класс их было всего пять: четыре висели по углам, а последняя стояла в пасти дракона. Жутковато.

Снейп рассказывал о строении драконьей челюсти, называл каждый зуб и утомительно долго перечислял зелья, в которых они используются. Потом перешел к тому, как правильно толочь зубы, как бы вскользь заметив, что даже будь мы людьми, он бы не доверил нам, неучам, ничего дороже мышиного помета. Рейвенкловцы, конечно, задергали хвостами, обидевшись, что их смешали в одном котле с гриффиндорцами. Но вслух даже пискнуть не посмели. Лекция продолжалась, в тишине кабинета скрипели перья и щелкал проектор, когда один слайд сменял другой.

Последний урок всегда тянется долго, как школьный гимн, когда его поет мяукающий хор профессора Флитвика. А последний урок у Снейпа — даже не знаю, как описать. Но если бы Филчу потребовались добровольцы, чтобы чистить совятню, на которую наши эльфы забили, потому что еле успевали ухаживать за школой, полной кошек, я бы вызвался первым.

Утром, во время разговора с Лавандой, я умудрился проглотить пару ложек овсянки, этого хватило на первые два урока, но потом желудок крутило от голода. И я с нетерпением ждал обеда, хотя знал, что получу лишь пюре, стакан воды и полуморковную котлету.

После обеда я пошел к Лаванде. Разговор у нас получился нормальным, но, по сути, ни о чем. Когда разговариваешь с девушкой, то понятно, чего ты от нее хочешь и что нужно говорить, чтобы добить до цели. А с кошкой как? Ну поболтаем мы про то-се, что дальше? В общем, я решил: пусть говорит Лаванда. Она бы и с болтовней за пятерых справилась, не напрягаясь. Я уселся рядом, прикрыл глаза и принюхался. Все-таки пахло от нее первоклассно.

Бедолага домовой эльф помог дотащить копию путеводителя до моей комнаты, Лаванда лично контролировала транспортировку и не разрешила использовать магию. На свое счастье, мы не встретили Гермиону, иначе была бы нам хорошая вздрючка. Эльф не жаловался, хотя напоминал муравья, который тащит зернышко в два раза больше своего веса. Еще и отвечал на бесконечные вопросы Лаванды, не изменили ли в школе интерьер, не добавили ли новые цвета.

Оставшись с путеводителем один на один, я первым делом попробовал отыскать собственной описание. Страницы быстро зашевелились, ветерок пощекотал мои усы. Поиск нужной информации требовал предельной концентрации, а ее мне никогда не хватало. Первый раз я промазал и попал на страницу с описанием старика Флитвика (он у нас кошачья такса, тело длинное а ноги короткие. Такое ощущение, что он всегда ходит на полусогнутых. Но морда у него теперь симпатичнее, а шерсть как сливки).

Книга снова зашелестела страницами и обдала меня прохладным ветерком, но только с третьей попытке мне удалось найти там себя.

Рон Уизли: в окраске преобладает рыжий цвет, но грудь и живот белые, на лапках имеются белые носочки. Полоски на спине более темного цвета, красновато-рыжего. Голова маленькая, морда вытянутая, нос острый, тело худое, глаза светло-коричневые (янтарные).

Приписок Лаванда не оставила, и я не понял, нравятся ли ей простые рыжие коты или нет.