Кошки здесь и кошки там (джен)

I don't want to be buried in a pet sematary,

I don't want to live my life again

Pet Sematary Rammstein (оригинал Ramones)

Дневник Рональда Билиуса Уизли

Отдать лично в руки моим братьям Фреду и Джорджу Уизли

Не хроните меня на кладбище домашних животных!

Сначала расскажу, почему я начал вести дневник. Сегодня у нас были зелья. Урок только начался, и Снейп ловко взобрался по приставной лесенке на стол. На двух лапах! А это вам не крыс гонять. Знать бы, какого злобного духа призвать, чтобы он перенес нашего зельевара в цирк. Ведь больно смотреть, как его таланты пропадают зря.

Снейп уселся, строгая мантия нигде не топорщилась, взгляд — породистый, морда носатая. Мы с Гарри думали, что он — мутант, но Гермиона объяснила, что есть особая порода кошек с горбатыми носами. Дорогая. Так что Снейп имел полное право смотреть на нас, как на тухлятину. Это он и делал, выбирая себе первую жертву. У носатого садиста нюх на тех, кто не сделал домашнее.

Я хотел спрятать морду под парту, а еще лучше — забиться под шкаф. Но Дин, Финниган и Невилл тоже не подготовились, так что у меня была надежда проскочить. И среди слизеринцев были те, кто не выучил. Я сидел через проход от Гойла и видел, как его хвост нервно барабанит по скамейке. Да только Снейп никогда не вызывает своих, если есть возможность проехаться по гриффиндорцам.

Час расплаты отменился. Дверь раскрылась, и вошли трое теток. Они потопали по проходу, как стадо слонов, поздоровались и объявили, что проведут для нас семинар. Снейп, конечно, разозлился, но виду не подал, спустился по своей лесенке, а по другой такой же поднялся на подоконник. Угнездился там и стал следить, чтобы никто из нас не заснул.

Первое время после того, как все в Хогварте превратились в котов, к нам постоянно приходили люди: лекари, чиновники, ученые, родители. Мамуля чуть не задушила меня и Джинни в объятьях. Три недели лекари нас измеряли, изучали, потом брали кровь и шаманили над ней. Авроры обнюхивали каждый угол школы, заглядывали в чуланы, в подвалы, и вытирали мантиями пыль на чердаке. Ученые заняли библиотеку, притащили туда доски, исписали их непонятными формулами и начали громко спорить. Гермиона рассказывала, что мадам Пинс хотела их утихомирить, но они отдавили ей хвост, и библиотекарша от расстройства на неделю легла в лазарет.

Ничего из всей этой суеты... Что, она правда так пишется? Я всегда думал, «суЭта»... Ладно, перо, не трепещи, я знаю, что ты грамотнее меня. В общем, ничего из этой беготни не вышло. Они развели руками: мол, не знаем, какое заклятие на вас наслали, и отменить его не можем. В общем, человеческий облик нам не вернули, зато вернули лекции, семинары, домашние задания и контрольные. Учеба стала еще тупее и скучнее, чем была раньше. Практики — нет. Флитвик попробовал учить нас держать палочку в пасти, но после того, как Невиллу отдачей от ступефая выбило зуб, плюнул и, как все остальные преподаватели, сосредоточился на теории. Так что теперь мы только учим и пишем, пишем и учим.

С тетками нам повезло, они говорили долго, закончили прямо со звонком и Снейп не успел задать д/з. А задерживаться никто не стал, слизеринцы и те поковыляли наперегонки, едва не падая на двух лапах. В двери была давка, но, потолкавшись, мы прорвались в коридор.

Покачиваясь и ступая неуклюже, как ожившие мертвецы, я, Гарри и Гермиона брели на заклинания. По распоряжению директрисы, все студенты должны были ходить только на двух лапах, чтобы не забыть, что мы люди, а не животные.

Хорошо хоть учебники за нас таскают эльфы. Гермиона против. Считает, что их нагружают сверх меры (слова ее). Но мне лично нравится: бросаешь учебники в кабинете зельеварения, приходишь на заклинания, все нужное уже лежит на парте, ненужное в сумке, а пара книг — на скамейке. Это чтобы морда маячила над столом и все было видно.

— Если по заклинаниям ничего не зададут, то весь вечер свободен, — мечтательно сказал я.

— Лучше прочитай следующую главу в учебнике по зельеварению, профессор может устроить опрос.

Вот зачем было это говорить? Я уже не первый год учусь у Снейпа и сам знаю, что может. Но опрос будет завтра, если будет, а в этот конкретный момент я хочу радоваться внезапной удаче. Гермиона всегда так, беспокоится о том, чего еще не случилось.

— Что от нас хотели те ведьмы?

Я не сразу понял, что Гарри говорит о тетках из министерства.

— Вы разве не слушали?! — Гермиона хмуро посмотрела на нас.

— Ну… Эм… — забормотал Гарри, а я решил, что лучше помолчать, и сосредоточился на своих лапах, которые не сильно хотели держать равновесие.

— Как вы можете?! — продолжала возмущаться она. — К нам пришли лучшие психолекари из Мунго, а вы пропустили мимо ушей все, что они сказали. Между прочим, у них были очень увлекательные и познавательные доклады, но кроме меня никто не задал ни одного вопроса! Неужели вы не хотите сохранить человеческий разум?

— Хотим…

— Ага, — добавил я, хотя не слишком понимал, чего боятся все эти лекари, учителя и министерские. Я уже почти два месяца был котом, и мой ум все еще оставался при мне. Но с Гермионой спорить себе дороже.

— Они придумали для нас одно очень полезное занятие — вести дневники, куда можно записать свои мысли и чувства.

— Зачем?! Мы только и делаем, что пишем. Одними моими конспектами по зельеваренью можно целый месяц топить камин! — От возмущения я ослабил концентрацию и чуть не опрокинулся на пол.

— Дневник… — пробормотал Гарри. — Знаешь, я не доверяю дневникам.

— Вот! — Будь у меня рука, я бы ей взмахнул. — Сами-Знаете-Кто вел дневник, и кому это принесло пользу?

Гермиона точно бы нашла, что возразить, но мы добрались до кабинета заклинаний, и едва успели сесть на свои места, как прозвенел звонок.

К вечеру я полностью забыл об идее с дневниками, но за ужином Амбрижаба вскарабкалась на стол и объявила:

— С этого дня все ученики школы будут вести личные записи. Младшие курсы должны писать по три страницы в день, старшекурсники — по шесть страниц. Вы будете подробно фиксировать события дня, свои мысли и чувства. Никто не будет просматривать ваши записи, но мы, ваши учителя, а также лекари из Мунго, надеемся на вашу порядочность и честность. И помните, что ваши дневники могут попасть в руки ваших родителей, так что не позволяйте себе непристойных выражений, оскорблений или рисунков. Будьте грамотны. В этой тяжелой ситуации мы все должны сделать все от нас зависящее, чтобы сохранить нашу человеческую сущность.

После речи Амбридж овощной суп показался мне кислее, чем обычно. Думаю, этот факт нужно зафиксировать в дневник — раньше я думал, что эту дрянь ничем не испортить. И где справедливость? Гарпии, тролли и другие злобные твари жрут на ужин мозги и мясо, а нам, умным и хорошим, приходится давиться овощной отрыжкой.

После ужина эльфы раздали специальные именные перья. Они были черными, но Макгонагалл объяснила, что когда дневная норма писанины будет выполнена — перо побелеет. А на следующий день придется все начинать с начала.

Я пришел к себе в комнату. Мантию сразу долой, бантик я бы с радостью затолкал в унитаз, но нельзя. Ладно, пусть до утра валяется под столом. Потом я прыгнул на стол, лег на брюхо, как сфинкс, и вытянул передние лапы. Умных мыслей в голове не было, в желудке бурлил суп. Передо мной лежала чистая тетрадь — эльфы позаботились. Перо нетерпеливо подрагивало в чернильнице, оно было длинным, кончик свисал вниз и покачивался. Оно меня искушало.

Нельзя доверять коту самопишущее перо. Когда оно движется по листу, нужно постоянно за ним следить, чтобы строчки шли ровно. И это — пытка. Оно бегает туда-сюда, сюда-туда, туда-сюда... и в один момент человеческий разум отключается, а когда включается снова, перо уже в пасти, и ты радостно его драконишь. Заканчивается все тем, что какая нибудь сволочь вроде Снейпа снимает с Гриффиндора десять баллов. За кошатность.

Это перо еще даже не начало писать, а уже раздражало меня. Лапы чесались, им хотелось в него вцепиться.

Я подумал, что мой дневник может оказаться в руках мамы, и захотел спихнуть его под стол к бантику. Потом меня озарило: пусть лекари отдадут мой дневник близнецам, если со мной что-то случится. Они все равно не будут его читать. А если будут...

Фред, Джордж, если я все-таки стану полным котом, в смысле, совсем перестану быть человеком, не кормите меня овощным супом! Мясо, рыба или колбаса, иначе берегите свои ботинки, моя месть будет страшной! Овощного супа я не прошу даже родным братьям.

Но пока я чувствую себя человеком, а не котом. Мозг полностью контролирует все четыре лапы и хвост.

Больше про мой день писать нечего, перо уже побелело, осталась маленькая черная капелька у самого кончика. Давайте, проклятые чернила, заканчивайтесь, я спать хочу! И закрашивание полей — это не мухлеж, я так самовыражаюсь.

Ладно, если быть до конца честным, я не полностью контролирую свои лапы, и пару раз хлопнул ими по перу. Но все равно.

* * *

Сначала взрослые доставали меня вопросами, вроде: что я почувствовал, когда превратился в кота? Мне было больно? Меня тошнило? Не мучали ли меня колики или зуд, а может, чесотка? При этом они пристально смотрели на меня, как бы говоря: ну же, парень, напряги память, судьба всей школы зависит от тебя. Жаль, но мне нечем было их порадовать, потому что свое превращение я проспал. И не только я, все проспали. Оно случилось ночью.

Помню, как я выкарабкивался из собственной пижамы, а потом из-под одеяла, потому что там было жарко и душно. Но для меня это было частью сна.

И когда я проснулся, тоже не испугался, подумал, что продолжаю спать. Мое тело действовало само по себе, потянулось, сначала припав мордой к матрасу и вытянув передние лапы, потом задние. «Любопытно», — подумал я и зевнул. Такого мне еще не снилось.

И спрыгнул с кровати. Прыжок вышел отличный, будто я котом родился. На самом деле передвигаться в кошачьем теле удобно и легко, конечно если чокнутые Амбрижабы не заставляют тебя ковылять на задних лапах.

В общем, я снова потянулся, сна не осталось ни в одном глазу, и тогда до меня дошло: я — кот. Нужно было действовать. Срочно. И я решил укусить свой хвост, ведь ущипнуть себя я не мог. Знаю, идея тупая, но какой студент с утра будет соображать как профессор? Хвост мне не дался. Кошачьи хвосты будто живут своей жизнью. Сейчас, когда я пишу, кончик моего хвоста дергается вверх и нервно крутится из стороны в сторону. Как голова у любопытного червяка, высунувшегося из яблока.

Вторая моя идея была более здравой — я решил позвать на помощь. Но дверь была заперта, а я не мог подцепить лапами круглую ручку. И вот тогда мне стало страшно. Если говорить совсем начистоту, я запаниковал. В голове вертелась одна мысль: я заперт в этой комнате, никто меня не найдет, я умру от голода и мой скелет будет валяться на прикроватном коврике. Я заорал... или завыл... нет, лучше заорал, звучит не так жалко.

Меня вытащили из комнаты домашние эльфы и перенесли в Большой зал. Там было полно кошек: здесь и там кошки сидели на столах, скамьях, на полу, кошки носились туда-сюда и орали на все лады. Мне захотелось обратно в свою комнату, но домовые эльфы настойчиво пихали меня внутрь, а я не хотел лезть в пестрое месиво, которое непредсказуемо бурлило и колыхалось, как зелье у Невилла. Им пришлось постараться, чтобы отцепить меня от себя, но численный перевес сыграл свою роль.

Первым, кого я узнал, был Гарри. Он сидел на краешке гриффиндорской скамьи и выглядел как Гарри: лохматый, темная шерсть торчит во все стороны, а на морде будто остались невидимые очки. При виде знакомого лица, уже морды, мне стало полегче и паника откатила.

К концу дня я полностью освоился в кошачьем теле. Сначала было непривычно, что цвета стали тусклыми и размытыми, а запахи, наоборот, яркими и... слово еще есть такое... Как же сегодня Гермиона назвала вонь от нашего овощного супа?.. Вспомнил! Насыщенный. Так вот, запахи стали насыщенными. Кабинет зельеварения превратился в ароматическую бомбу. Зелья мы больше не варим, но от старых запахов у меня постоянно чешется в носу. А еще я узнал, что лучший способ заставить меня сделать прыжок с разворотом и умчаться со всех ног — разбить рядом склянку с антисептиком. Спасибо Невиллу. Он, пожалуй, был единственным, кого превращение в кота не избавило от неуклюжести, и вещи он опрокидывал чуть ли не чаще, чем когда был человеком.

И конечно, Амбрижаба не была бы жабой, если бы не придумала садистское наказание — купание в розовой воде. У этой воды был один из тех запахов, от которых хочется залить себе нос смолой. Причем наказывали за любой пустяк, например, захотелось тебе почесать ухо задней лапой, а гад вроде Филча это заметил. И все. Домовые эльфы трижды окунут тебя в лохань с теплой и бурой водицей. Потом ходи весь вечер с таким чувством, будто на тебе не шерсть, а надушенный парик чьей-нибудь двоюродной бабки, а все на тебя шипят и рычат, мол, вали отсюда и не воняй.

Уверен, что Снейп и Амбридж родили это наказание на пару — наша директриса повернута на всякой ароматической чихне, а зельедел, дай ему волю, с радостью проверял бы наши знания испытанием водой.

Я раньше думал, что кошки видят мир черно-белым или серым, но ошибался. Они видят мир, как близорукие дальтоники: нечетко и расплывчато. И все вокруг похоже на фотографию, которая долго лежала на солнце. А ночью картинка становится серой, точнее, серо-коричневой. Мне больше не нужно включать свет, чтобы дойти до туалета. Рассказывать, как он выглядит, не буду. Если верить Макгонагалл, после моего обратного превращения (или окончательного окошкарения) эти записки могут стать ценным материалом для тех, кто изучает анимагию. Я не против поделится своими впечатлениями, но свое самоуважение хочу оставить при себе.

Из меня бы теперь вышел первоклассный вор, который без проблем мог бы пройти через комнату, заставленную хрустальными бокалами, в полной темноте. Не верите? Правильно делаете, немного лунного света нужно даже коту. Но иногда мне кажется, что я не то чтобы вижу, я просто знаю, где находится тот или иной предмет.

Для счастья мне вполне хватает желтого, синего и зеленого. Обидно, что из нашей жизни исчез красный, все таки он — цвет Гриффиндора, но лично я не сильно переживал. А вот Лаванда с Парвати чисто рехнулись, все их шарфики, заколки, бусики теперь выглядели непонятно как. Лаванда всем говорила, что она в депрессии. Но потом она придумала свой цветовой путеводитель — толстую книгу, где собраны описания всех учеников школы, а так же всех ее ленточек, бантиков, ну и прочего. Интересно было смотреть, как она достает лекарей из Мунго и заставляет в красках описывать все подряд. А какого именно цвета носик у Финнигана? Кремово-розового, лососевого или нежно-розового? А какого цвета подшерсток у Чжоу? А какого цвета ее собственные глаза? Голубого? А какого именно голубого? Нет, это очень важно, под голубой, как яйца дрозда, красная лента не подойдет, а под аквамариновый подойдет, но лучше выбрать цвет драконьего зоба или зуба. И дальше минут двадцать в том же духе. Если дело касалось ее цветового путеводителя, Лаванда становилась как одержимая. В ее глазах появлялся безумный блеск, точь-в-точь как у Квирелла.

Через пять минут пот с ее жертв лил в три ручья, а их запах менялся. Могу сказать, что от человека, который боится чокнуться, начинает пахнуть соленой селедкой. Коту этот запах, по идее, должен нравится, но чем дальше шел разговор, тем яснее я чуял — эту селедку бросили тухнуть на солнце.

Про нос я рассказал, про глаза тоже, остались уши. Уши у кошек как помойки, туда летят все звуки в радиусе десяти футов как минимум. Заснув на истории магии, я могу в одно мгновение распахнуть глаза и вскинуть морду от громкого стука в дверь соседнего кабинета.

Но в целом моя кошачья жизнь не сильно отличается от человеческой.

Перо побелело наполовину. Чего бы еще написать. Пойду спрошу друзей, чем они заполняют свои дневники.

Дин сочиняет неприличные стишки, Фин по памяти переписывает историю квиддича, Невилл приспособил дневник для записи наблюдений за своими травами (отличная идея, жаль что я травологией не увлекаюсь) И стихов не пишу, а историю квиддича так и не взялся прочитать целиком. Гарри не захотел рассказывать, что он пишет, я бы, может, расспросил его получше, но к нам приковыляла Гермиона. Она ходит на двух лапах, даже когда рядом нет преподавателей. Гермиона вообще любит правила. Узнав про мою проблему, она завалила меня советами. Я еле от нее отделался. Оказывается, она заполняет по двенадцать страниц. Пишет, кто что получил на уроках, кто что отвечал, кто с кем болтал. В деталях рассказывает про обстановку, настроение, внешний вид. И записывает все свои мысли. Я всегда знал, что у Гермионы много мыслей, но двенадцать страниц мелким подчерком! Авадой мне в лоб! Двенадцать страниц!

Но вообще советы у нее хорошие. Вчера, когда я не мог начать писать, потому что не знал как браться за это дело, она сказала мне: «Представь, что ты просто рассказываешь кому-нибудь свою историю». И сработало, хотя я до сих пор не знаю, кому я все это рассказываю — Фреду с Джорджем, неизвестным ученым или лекарям, а может, внукам моих племянников. Но не суть, главное, чтоб действовало.

Так что если Гермиона говорит обращать больше внимания на детали, значит, буду держать глаза и уши открытыми. Прямо завтра и начну, насобираю материала и честно испишу все шесть страниц. А пока нарисую комикс про то, как Снейп утопился в своем котле.