Марионетка (джен)

Мертвящий холод с каждым вздохом скручивает безжизненное сердце в тугой жгут. Утренний туман наполняет лёгкие невесомой тяжестью, мысли в голове летают, словно стая саранчи. Глаза, залитые свинцом, отказываются поддаваться жестокой реальности. Дышать трудно… Почему? Тело больше не подчиняется: нет ни боли, ни такого привычного тепла. Всё растворилось, исчезло в облаке необузданного страха.

«Что со мной происходит?!» — мысленно кричу я, пытаясь пошевелиться, но безуспешно. Леденящая волна накрывает меня откуда-то снизу, устремляясь в самое сердце. Обжигающий холод заставляет чувствам взять верх, и из последних сил раздирающий горло мелкими осколками голос устремляется ввысь.

Успокаивающий треск поленьев выталкивает боль, оставляя призрачную лёгкость…

* * *

Прожигаемый сознание крик заставил тело подчиниться неожиданности. Резко поднявшись, я тут же упала на холодный асфальт, усыпанный дорожкой из янтарных листьев. Голова гудела, а сознание расплывалось тёмной пеленой. Только открыв глаза, я наконец смогла увидеть, где нахожусь. Заброшенная железнодорожная станция в лучших традициях фильмов ужасов: ржавая покосившаяся калитка со скрипучими петлями будоражила сознание и заставляла сердце стучать в такт; небольшая будка, судя по вывеске, когда-то здесь продавали билеты спешащим на отъезжающий поезд искателям лучшей жизни.

Немного отдышавшись и успокоив бешеное сердце, приняла попытки подняться. Тишина давила на моё покалеченное сознание, ни птиц, ни людей — никого… только писклявый звук раскачивающейся калитки. Я пыталась уложить последние моменты своей жизни, разобраться, как оказалась в этом забытом месте, что произошло, и почему… на мне платье? Чёрное, пышная с белыми вставками юбка до колен и с розовым поясом, колготки. Чёрные длинные перчатки без пальцев из очень мягкого материала, но почему-то вызывающие дискомфорт. Тяжело вздохнув, стянула с себя аксессуары и ужаснулась — на руках, ниже локтя, оставлены глубокие раны, но в отличие от привычных мне, они не кровавые, а… серые! Словно жалкая пародия недоделанного грима. Но стоило прикоснуться к ним, как волна мурашек пробежала по руке, устремляясь в поясницу. Какой бы грим ни был, чувства настоящие — боль и жжение.

Выругавшись, натянула обратно перчатки и пошагала вдоль станции. Тёмные сумерки, ранее сгущавшиеся, разбавлялись неестественным светом откуда-то из глубины мрачного городишки. Большой прожектор солнечным зайчиком заманивал любопытных зевак, словно мотыльков, но в отличие от них, я не собираюсь сгорать от яркого пламени. Остановившись недалеко от калитки, я повернулась оглядеться ещё раз, и в глаза бросилась большая выцветшая вывеска на противоположной стороне станции.

— Добро пожаловать в Хайдвиль, — прошептала я, и, словно приветствуя незваную гостью, калитка протяжно скрипнула и замолкла, пропуская в свой таинственный мир.

Собравшись и сжав ладони в кулаки, перешагнула черту, отделяющую меня от последнего возможного пути бегства из тёмного города.

Мрачный, таинственный он наполнял сердце сковывающим движения страхом. Пугающая тишина давила на воспалённый мозг, заставляя воображение разыграться с новой силой. Руки сами тянулись к бёдрам, где по привычке должны лежать сигареты… Очередной раз выругавшись, закрыла глаза и представила, как серый дым обволакивает каждый миллиметр моих лёгких, а тело, поддавшись эйфории, расслабляется. Стоило открыть глаза, поняла — нет ни лёгкости, ни эйфории, ни сигарет.

Город не встретил заблудшего путника радостными воплями и красочными вывесками. Вокруг царил хаос и разрушение, словно попала в какое-то забытое место, которого нет ни на одной карте, куда никогда не приезжали люди, а может, по какой-то случайности все поспешили его покинуть… или же? Мысли о коллективном самоубийстве или массовом убийстве заставили тело трястись от страха и холода. Разыгравшийся ветер завывал между брошенными и потрепанными временем лавками. Серые облезлые птички на подставке, пробитые мишени — здесь раньше был тир. В голове возник образ, как маленький мальчик, выбив достаточно мишеней, протягивает руки за плюшевым слоном, а потом под радостный возглас кидается в материнские объятия, целует её в щёку и дарит игрушку.

Тряхнула головой, чтобы выбить эти странные видения, но мой взгляд тут же приковала очередная развлекательная лавка. Табун мурашек снова завёл свой хоровод, а к горлу неприятно подкатил тяжёлый ком с привкусом желчи. Я не могла пошевелиться, как будто тело снова мне не подчинялось. Оцепенение туго затягивало свою петлю колючей проволокой на горле, в животе все нещадно крутило, — страх одолевал меня с новой силой. Мы смотрели друг на друга долго… казалось, эта игра могла продолжаться бесконечно, или до тех пор, пока я не умру от страха. Бояться игрового автомата — даже для меня это было странным…

Кое-как справившись со странным наваждением, я, не спеша, ступая на сырую листву, направилась к нему. Его красные глаза были полны ужаса и боли, а в чуть приоткрытом рте едва различимы желтоватые зубы. Я помнила эти автоматы. На ярмарках жители частенько крутились возле «предсказателей», но никто так и не решался спросить о своей судьбе, — боялись, что правда будет слишком тяжёлой, или же, наоборот, ложь ударит в самое сердце. И я боялась. Всегда боялась.

— Zoltar Speaks, — еле слышно прошептала надпись на разбитом стекле.

В очередной раз убедилась, что лучше ничего не говорить в присутствии чего-то странного и жуткого. Отпрыгнув от неожиданности, зажала рот рукой. Стоящая за разбитым стеклом кукла начала издавать протяжные стоны, глаза то открывались, то закрывались, при этом горели ярким красным пламенем… и неожиданно в будке зажёгся свет. Бледное лицо куклы, освещаемое от множества маленьких лампочек, казалось живым — точная копия человеческой плоти, со всеми изъянами, морщинами, родимыми пятнами. Густые чёрные брови, как и волосы, идеально ровные черты лица, полноватые губы. Ощущение, что там сидел настоящий человек, не покидало ни на секунду. Руки сами потянулись коснуться бархатистой кожи лица, убедиться, что это только очередные фантазии моего мозга, а не страшная реальность. Но не успела я дотронуться, как голова повернулась и уставилась на меня красными глазами.

Я замерла… Когда я затаила дыхание, не помню. Наши взгляды прожигали друг друга насквозь — игра вышла на новый уровень: либо ты, либо тебя. С опаской я сделала шаг назад... Затем второй. Выворачивающий душу наизнанку взгляд словно молил о помощи. Или так зазывал? Я сделала шаг в сторону — кукла повернула голову и ещё сильнее открыла рот. На её лице застыл ужас несказанных слов. Вся боль скрылась в сеточке морщин под глазами и уголках губ. Ужасно от осознания того, насколько бывает извращён ум людей, чтобы сотворить такое. Но правда была куда страшнее: рот исказился, и последнее, что я услышала, как с губ сорвалось сдавленное хриплое «спасайся!».

Я бежала, не зная дороги. Каменная тропинка вела меня вперёд через брошенные торговые лавки и развлекательные автоматы. Корявые ветви деревьев и кустарников искажались в моём подсознании, отчего ещё сильнее подпитываемый страх заставлял бурлить кровь в жилах… по крайней мере, я чувствовала себя живой. Незаметно для себя я выбежала на открытую площадь, посреди которой стоял фонтан. Установленная посредине статуя девушки в бежевом платье с кувшином в руке, из которого текла вода, казалась такой же, как и кукла в автомате — живой! Подавив крик, сильнее сжала руки в кулаки и помчалась дальше, отгоняя от себя образ плачущей девушки с кувшином.

Окончательно погрязнуть в своих предположениях и домыслах не дал громкий звук фанфар, исходивший из чуть приоткрытых дверей большого здания, какого-то концертного зала. Представление шло в самом разгаре: восторженные крики людей лились рекой, аплодисменты ласкали слух. Что бы сейчас ни происходило, я намеревалась выяснить, куда я попала, и что тут творится. Но мои мечты остались невоплощенными, когда рука с платком плотно зажала мне рот, не давая возможности и пискнуть, — а вскоре провалилась в безмятежный сон.

* * *

— Она в сознании? Что с ней? Очередная кукла?

— Не дави, Джо! Все, кто был, найдены. Она последняя…

— Но её одежда?! Непохожа она на прибывшую, если только…

— Не пори ерунду, очнётся, тогда и выясним…

Моё тело болело, словно проехался товарный вагон, по крайней мере, голова ходила ходуном, как будто больше суток я ехала по избитым рельсам в самом хвосте поезда. Ещё звук капающей воды разносился эхом и давил мне на сознание, заставляя сердце плясать в такт. Кто бы тут ни был, я желала, чтобы они заткнулись, от их вопросительных возгласов и нервных вздохов хотелось ужасно блевать, — тугой комок, подкативший к горлу ещё возле автомата, готов был продолжить своё путешествие.

Ярким воспоминанием всплыл образ куклы с горящими красными глазами и застывшим ужасом на лице, так что я от неожиданности дёрнулась и, кажется, что-то уронила. Глухой звук эхом прокатился по помещению, заставляя мою головную боль усилиться в несколько раз, а тело забиться в лёгкой дрожи.

— У неё жар…

— Убери… руки… — просипела я, пытаясь скинуть тёплую и слегка потную ладонь, но все старания сошли на нет, когда с другой стороны кто-то сильно прижал меня по рукам и ногам. — Эй, отвалите!

— Всего пара вопросов…

— Иди ты в жопу со своими вопросами! — злобно крикнула я, пытаясь вырваться и хоть что-то разглядеть сквозь неплотную ткань. Эти ублюдки ещё и глаза завязали!

— Какой ты половой принадлежности?

— Что?..

У меня аж дыхание перехватило. Мне, конечно, порой приходилось отвечать на тупые вопросы, но этот… просто номер один в топе дебилизма! Я в очередной раз попыталась вырваться из хватки, но кто-то ещё сильнее вдавил меня в твёрдую поверхность.

— Половая принадлежность… — нервно вторил вопрос грубоватый мужской голос.

— Залезь мне под юбку раз так интересно, ублюдок!

— Пожалуйста… — тонкий девичий голосок заставил меня нервно вдохнуть, и стадо мурашек пробежало кросс вдоль позвоночника. Кажется, это её недавно одёргивал мужчина, — просто ответь…

Я хрипловато вздохнула, ощущая, как ужасно болит в области груди:

— Девушка я, разве не ясно? — спокойнее ответила я и почувствовала, как тяжело выдохнул мужик, и радостно пискнула девчушка.

— Хорошо, — отозвался мужской голос, и кто-то отступил, высвобождая меня. — Как тебя зовут?

После первого вопроса этот был самым обычным, на который мне приходилось отвечать не так часто, но каждый раз противно. Было ощущение, что меня похитила секта мужиков, которые до этого жили всю жизнь в каком-нибудь бункере и совсем рехнулись. А когда в поле зрения попала девушка, просто не знали, как с ней обращаться. Секта озабоченных мудаков импотентов, никак иначе это не назовёшь.

Я вобрала в лёгкие как можно больше воздуха и попыталась успокоиться, — пришлось приложить немалую силу, чтобы не послать их куда подальше, но понимала, эти люди настолько чокнуты, что спрашивают в открытую, мальчик я или девочка! Если меня и правду похитили (хотя, что значит правда? Меня и так похитили), то нет ничего хорошего в том, что я буду брыкаться и вырываться, по крайней мере, до тех пор, пока не пойму, что к чему. Лишь прерывистое дыхание девчушки, приглушённое звуками падающей воды, отдалённо вибрировало на закорках сознания.

— Бекка… Бекка Олдридж, — сквозь плотно стиснутые зубы прошипела я. Но, почувствовав, как мужчина заёрзал на месте и придвинулся ближе, стиснула руки в кулаки. — Если ещё что-нибудь спросишь, клянусь, разукрашу лицо, так что родня не опознает.

Кажется, сработало. Томно выдохнув, мужчина отодвинулся, а в следующую секунду меня рывком усадили и сорвали с глаз повязку. Головная боль, тихо сопящая и немного подёргивающаяся, взбунтовалась таким вот обращением, стала нервно и капризно стучать своими кулачками и давить на виски. Перед глазами начало всё расплываться, реальность медленно уплывала, и я вместе с ней. От неминуемого падения лицом вниз спасли сильные руки, которые заставили моё тело подчиниться и не рассыпаться множеством осколков.

— Бекка, как ты себя чувствуешь?

Да он издевается! Сначала ведёт непонятный допрос, затем резко толкает меня в мрачную реальность, а потом как ни в чём не бывало спрашивает о моём самочувствии. В этот момент мне реально захотелось блевануть на этого слащавого придурка, жаль, что уже нечем.

Но видимо, этот допрос с пристрастиями просто так бы не кончился, отступать он не собирался. Показывал, что тут главный он — альфа-самец под чью дудку пляшут все в сумасшедшем городе, но я не все… но могу использовать его правила в своих корыстных целях.

Как можно страдальчески и жалостливей скривила лицо и просипела:

— Просто прекрасно… Тело болит, словно меня пинали по полю, а головой играли в футбол. А ещё чувство, что вот блевану на тебя… а ещё хочется ужасно курить.

Врать особо-то и не пришлось: тело и вправду ломило, голова до сих пор гудела, хорошо, что хоровод размытых картинок почти прекратился, а то мой организм совсем с ума бы сошёл, и я бы точно прочистила желудок на этого мужлана.

Оставив меня, мужик направился куда-то вглубь. Когда сознание более-менее прояснилось, а картинка перед глазами перестала расплываться белыми пятнами, смогла осмотреть дыру, в которой жили эти люди. Это была самая что ни на есть пещера! Хоть она и выглядела обставленной: какие-то полки и стеллажи, даже диванчик, но стены пещеры были голыми, с потолка то и делали, что падали капли, образуя грязные лужицы. Мне и самой приходилось иногда ночевать под мостом, но… такой мерзости ещё не видела. Я невольно поёжилась, обняв себя за плечи.

— Вы что, и вправду тут живете? — голос эхом разнёсся по пещере и ударил по вискам, отчего я невольно схватилась за голову и уже чуть слышно добавила: — Какая жуть…

— Нет, конечно, — та самая девчушка запрыгнула на обтянутые старой тканью доски, на которых я собственно и лежала. Ей было не больше семи лет, но в глазах уже таился страх и ужас пережитого, как если бы она прожила уже не один десяток лет, — это перевалочный пункт. Здесь мы прячемся от дождя или…

— Пытаете незнакомцев? — более мягко закончила мысль.

Девчушка потупила взгляд, и мне стало её по-настоящему жаль. Что бы ни происходило в этом городе и с этими людьми, они выглядели запуганными зверями, которых загнали в самый мрачный угол. Или же они только притворялись жертвами? Что здесь, мать вашу, творится?!

— Ты была в городе, сама всё видела…

Я даже не поняла, что сказала последнюю фразу вслух. Поток моих мыслей иной раз смывает все границы, что начинаю бубнить себе под нос, это, естественно, ещё больше подтверждает догадки людей о моём психическом состоянии. Но, может, я и ненормальная, зато не пытаюсь это скрывать.

— Ты же видела?

Тоненький голосок девчушки выдернул меня из моих мыслей. Несколько раз моргнув, поняла, что все это время тупо таращилась на мужика, который всем своим видом давал понять, что он это серьезно. Дёрнув головой, я устремила взгляд на тяжело развивающийся по ветру полиэтилен, который служил в качестве занавесок при входе в пещеру.

— И что же я, по-вашему, видела? — прошипела я, сжимая кулаки. Я уже привыкла слышать от окружающих, что я сумасшедшая бродяжка, но внушать мне… здесь и сейчас — просто верх идиотизма! Мне всеми силами хотелось заехать пару раз по этому самодовольному лицу, высказать всё, что я думаю о них… как вижу их я — агрессивные социопаты с явными признаками шизофрении, которые закопали сами себя в глубочайшую яму.

— Их… — девчушка на выдохе хрипловато сказала и слегка дёрнулась, когда я спрыгнула со своей «кровати». Но поняв, что я в очередной раз вляпалась в говно, злобно матюгнулась, смотря на свои босые ноги и запачканные колготки.

— Джо, оставь нас, — откинув маленькое полотенце в сторону, обратился мужик к девчушке, и та, слегка кивнув, выпорхнула их пещеры.

Я, чуть сощурившись, следила за мужиком, который так же не сводил с меня взгляд. Наша неприязнь друг к другу росла в геометрической прогрессии с каждой проведённой вместе секундой. Чувство, что моя новая жизнь началась как-то погано, всё сильнее давило на меня. Ни тебе счастливых совершеннолетних будней, ни тебе чувства, что наконец окончательно стала самостоятельной и независимой… всё так же, как и прежде — ощущала себя разбитой, выкинутой в кучу дерьма и… ничего не помня!

— Что стряслось? — как-то мягко спросил мужчина, протягивая мне туфли на маленьком каблуке, видимо, в них я и очнулась на станции.

Станция… единственное, что осталось в памяти, так это боль и звук, с которым расползались поленья, но как я попала туда, или что было со мной сутки назад — словно все воспоминания стёрли, оставив белый лист бумаги.

Мужик тяжело выдохнул и уселся на «кровать». Он не давил на меня, не пытался вытянуть из меня информацию, просто ждал, что я сама поделюсь с ним всем, чем захочу. И, что самое ужасное, я хотела рассказать, ведь больше некому.

— Я ничего не помню… — прошептала я, усаживаясь рядом.

— Мы все ничего не помним… как очутились здесь, что было с нами до, что после.

— Значит, вас много? — попыталась вывести мужика на откровенный разговор и побольше узнать об этом месте.

— Нет… многие погибли — и ещё многие погибнут. Это ад для всех живых, кто не сошёл с ума или… не трансформировался…

— Что значит «трансформировался»? — с ужасом поглядела на мужика, у которого на лице повисла тень боли и страха. С сумасшедшими всё понятно, стоило лишь только посмотреть, где они живут, но это…

— Раз в два года они пополняют свои ряды, привозят новых жертв на замену старым, потрепанным и ненужным… — Я сидела и слушала, казалось, бред сумасшедшего, но перебить его не имела права: каждый прошёл свой ад, и этот был его. — Три дня назад они привезли новых, и три дня назад мы вышли на охоту. Спасли не так уж и много: кого-то успели до трансформации, кого-то миновала учесть стать изменённым, и они сами нашли нас… но с каждым разом их становится всё меньше и меньше, а… кукол больше.

Тут у меня не то чтобы холодок пробежался по спине, а словно меня облили ледяной водой и заставили бегать по снегу в тридцатиградусный мороз. Неприятный комок с привкусом желчи с новыми силами подкатил к горлу, и мне еле удалось удержать его и не пустить на свободу. Только сейчас мои страшные опасения, ссылаемые на больное воображение, подтвердились, и меня передёрнуло. Мне хотелось биться в истерике, кричать, рвать волосы, но только бы это оказалось лишь обычным страшным сном.

— Ты хочешь сказать… те… куклы — это люди?.. — пыталась сформулировать мысль при этом не материться через слово, потому что именно так я могла показать насколько мне, чёрт возьми, страшно.

— Куклы… марионетки… называй их как хочешь, ничего не изменится. Они до сих пор являются людьми, но чем дольше пребывают в своём состоянии, тем быстрее теряется та человечность в них. Проходит время, и они навечно становятся заложниками своих пороков…

— Значит, тот чувак, что в автомате, он…

— Пока ещё человек, но прошёл трансформацию. Его предшественник стоял восемь лет, пока не рассыпался: ему понадобилось пять месяцев, чтобы окончательно стать тупой куклой, что говорит тупые предсказания! — злобно выплюнул мужчина, явно сдерживая поток бранной лексики.

Меня передёрнуло от всего этого. Глубоко вдохнув, закрыла глаза, пытаясь собрать всю картинку вместе, и начала рассуждать: я не помню, что было… три дня назад, судя по его рассказу, — где я шлялась? Очнулась бог пойми где, в стрёмном платье, как какая-то танцовщица бурлеск-шоу. Наркотики? — я давно завязала с ними и не стала бы принимать, как бы плохо ни было… Если только заставили… Внушение? Гипноз?

— Мы об этом тоже думали, но никаких доказательств.

Кажется, я опять сказала это вслух.

— Бля… Либо я ненормальная, в чём уже начинаю подозревать, либо… это просто очень дурной сон…

— Ты все ещё не понимаешь?! — крикнул мужик, спрыгивая с «кровати». — Все это — настоящее. Город кишит куклами, они так и ждут, чтобы поймать кого-нибудь и изменить!

— Но зачем? В чём смысл? Тупо разгуливать по городу? Или показывать нелепые представления самим себе? А эти… куклы, статуи, что расположены на улице города — зачем они? Люди не приедут сюда, чтобы посмотреть на фрик-шоу, да и они сами не будут разъезжать и устраивать тур по всему миру! Все это и кажется нереальным, потому что не имеет смысла!

Атмосфера накалялась. Мой злобный червячок начинал нервничать. Я была загнана в ловушку, не знала, чему верить, а чего бояться. Мой разум затуманился, внутреннее чутье говорило мне делать ноги, пока меня окончательно не убедили в том, что это всё правда. Этого просто не может быть… как бы я ненавидела свою жизнь, то, что делала раньше, но… здесь. Какие-то твари похищают людей, промывают им мозги, внушают, что город полон живых кукол, статуй и прочей фигни. А эти люди — есть результат этих экспериментов. А кто тогда я?

— Смысл в том, чтобы нас уничтожить! Но мы должны прекратить это всё. Они должны заплатить за всё, что совершили…

— Нельзя просто спалить это место к чертовой матери… знаешь, куклы горят.

— Только не эти… пошли, здесь не место.

— Не-а, не пойду. Не заставишь! — крикнула я, сжимая кулаки. Дать отпор всё равно не смогу, но показать, что я не такая доверчивая, уж точно. Даже если придётся сопротивляться, буду биться до потери пульса.

— Если хочешь сдохнуть — валяй! Мне это все уже осточертело! Крутая, независимая… вот только если тебя они поймают, у них прибавится. Думаешь, нам за радость каждый раз отлавливать тех, кого мы когда-то знали, или же новых людей, которые совершенно без понятия, что с ними творится! Они только и ждут, когда мы от безнадёги сами к ним припрёмся. Они же не нападают, а только выжидают, когда окончательно сломаемся!

Вот такой мужик мне нравится больше: злой, с диким оскалом, знающих, чего он хочет, и показывающих, что этого добьётся. А то «мы все умрём, они нас поймают»… тьфу… Вот он огонь! Вот она жажда жить!

— Так бы сразу и сказал! — соскочив с досок, хлопнула мужика по плечу. — А то развёл нюни…

— Издеваешься?! — резко схватил меня за руку и развернул на месте, так что я забуксовала в грязи и чуть не потеряла равновесие.

— Ни капли… — тоном ниже прошипела я. — Ты не знаешь меня, я не знаю тебя. Но в те времена, когда я была в завязке, денег от пособия еле хватало, чтобы не сдохнуть в канаве, а очередной мужлан предлагал кучу бабок за то, чтобы я вертелась на его шесте — просто посылала всех на хер… Если все идёт через жопу, значит, это твоя вина. Если тобой пользуются, значит, ты так себя ведёшь. Хочешь что-то изменить — начни с себя. Оказался в заднице, так возьми свою злость под контроль и используй её, чтобы открутить бошки этим тварям. Ты меня понял?!

Несколькими секундами спустя, он все же ответил:

— Определённо… — в голосе проявились холодные нотки, что я начала подумывать, а не перегнула ли палку. Но в любом случае встряска ему не помешает, тем более, если творившееся все здесь — правда.

Больше мы не разговаривали. Он молча вышел на улицу, чуть не сорвав кусок полиэтилена, и что-то крикнул какому-то парню. Оставаться здесь, в пещере, совершенно одной мне не хотелось. Тем более чувства возвращались: мне было холодно то ли от сырой пещеры, то ли просто от всей этой чертовщины меня бросало в дрожь, хотелось есть, если ему верить, я и вправду три дня шлялась по городу, а ещё нещадно зудели руки. Хорошо, что перчатки этот умник не снял, а то помимо одних вопросов, добавились бы новые.

Собрав волю в кулак, я все же вышла на улицу и… офигела. Кровавый горизонт тянулся размытой полосой вдоль огромного озера и терялся за массивными скалами. Серые тучи тяжело давили на ровную гладь, не давая шанса солнечным лучам играть бликами. Голые покорёженные деревья, давно скинувшие листву, казались страшными корягами, разбитые дорожки с выкорчеванной каменной кладкой, в дырах которых виднелась пожухлая трава. Если и есть ад, то это он. Это место пугало не только наличием различных тварей, но и сама обстановка могла вогнать кого угодно в такую депрессию, что не удивлюсь, если кто-то решится скинуться с обрыва, потревожив молчаливое озеро.

Все же, подняв свою челюсть, я пару раз моргнула и огляделась по сторонам: мужик отвёл каких-то парней чуть в сторону и что-то на пальцах объяснял, но те его как-то не особо слушали, а все время косо поглядывали на меня. Могу поклясться, что это они держали меня, пока мужик вёл допрос… жуть какая.

— Вот… держи, согреешься, — пропищал голосок девчушки, и я слегка вздрогнула от неожиданности. В её глазах цвета карамели горел некий огонёк… Надежды? Предвкушения? Восхищения?

— Спасибо… Джо, я права? — взяла с чуть озябших рук какую-то потрепанную куртку и накинула на плечи, немного вздрогнув от распуганных мурашек.

— Джорджина, если точнее, но все зовут Джо, — пожала та плечами.

Я кивнула. У меня в голове давно вертелся вопрос, как такая малышка оказалась здесь. Если плыть по течению того бреда, то её тоже похитили и привезли сюда, каким-то чудом избежала трансформации и присоединилась к числу ненормальных. Мда… как же все запутанно…

— Джо, нам пора! — какой-то паренёк присвистнул и поманил рукой девчушку.

— Пошли, здесь совсем недалеко.

Маленькой птичкой она упорхнула, оставив меня ёжиться от холода. Прохладный ветер одновременно проветривал голову, не давая окончательно сойти с ума от всего этого. Хоть мысли до сих пор путались и никак не хотели выстраиваться в общую картинку, я же решила пока плыть по течению, так сказать, дать этим людям шанс объясниться, показать их мир, в котором живут. Ведь только исходя из этого, я смогу решить, что делать дальше.

Развернувшись на каблуках и запахнув куртку, направилась вверх по тропинке, где меня ждал мужик.

— Кстати, как тебя звать-то, клоун?

Шутка была неудачной, даже очень. Поняв это, я смогла только ойкнуть и пожать плечами, — своих клоунов, видимо, в городе хватает. Но мужик принял мой выпад более спокойно, даже ничего не прыснул в ответ, хотя кулаки сжал. Смог бы он ударить девушку? — проверять как-то не хотелось.

— Макс Норвуд, — смог только ответить.

— Хорошо, Макс. Допустим, я тебе верю, немножко.

— Допустим? И немножко? — остановившись, скривился мужчина, так что стала заметна сеточка морщин под глазами и более чётко выделилась межбровная складка.

— Сам посуди, я очнулась хер знает где, три дня где-то шлялась, что-то делала, так? Скорее всего, наркотики, так вы думаете… — Макс, чуть помедлив, кивнул, а я продолжила: — Но я знаю, как чувствует себя человек после наркоты. Особенно в завязке. Так что это не наркотики.

— Гипноз?

Я пожала плечами.

— С таким не сталкивалась, даже несмотря на свой богатый опыт… — Я огляделась по сторонам: дорога вела всё выше и выше, так что мы оказались на одной из сопок, с которой открывался потрясающий вид на кровавый горизонт. Озеро, как я и думала, простиралось далеко, но из-за повисшего тумана разглядеть, где оно кончается, было довольно сложно. В хорошую погоду можно было бы посидеть на берегу, покидать камушки, побыть наедине с природой, тем более такой, как и я, тёмной и порочной. Но мои мысли снова взяли верх, и я, провалившись в одну из ямок, распласталась на грязной тропинке.

— Каковы ещё будут доводы…

Схватив под мышки, мужик резко поднял меня, так что в глазах опять заплясали тёмные круги, а голова закружилась. Но, чуть успокоившись, всё пришло в норму. Даже колготки не порвала…

— Сама ситуация в целом, — продолжила я, отряхивая коленки. — После пробуждения, первое, что увидела, так это станцию, а первое, что пришло на ум — я нахожусь в каком-то фильме ужасов. Потом покинутый и разбитый город, голые деревья, автомат… статуя… я думала, что сошла с ума… Знаешь, сколько раз мне говорили, что я ненормальная? Каждый день, всю мою жизнь. Люди видели во мне демона, я в них — ничтожеств. Вот только я была права — они нет. Но попав сюда, задумалась, а может, они были правы? Я действительно сумасшедшая?

Мужчина что-то хотел сказать, даже поднял руку, готовый произнести пламенную речь, но я продолжила тираду:

— А потом кто-то снова меня похищает возле театра, или что это было, просыпаюсь в пещере, и появляешься ты! — вскинула руки и крикнула так, что впереди идущие парни обернулись. Но короткий жест Макса заставил их продолжить путь. — Говоришь про кукол, трансформацию… Кстати, что за фигня с вопросом про половую принадлежность?

Мужчина явно не ожидал такого выпада с моей стороны, да что там… я не ожидала. Если раньше старалась держаться ото всех подальше, не привлекать внимания, то сейчас сама ищу разговора, пытаюсь выудить всё, что можно. Причём действуя всё так же необдуманно и агрессивно. Что за фигня творится? — словно кусок меня оторвали, забрали мою изюминку…

— Куклы не имеют половой ориентации.

— Но как же? — искренне удивилась я такому заявлению. — У них же есть, ну… — показала на свою грудь, — и… — хотела показать на Максе отличительную «черту» мужиков, но остановилась. — В общем, что отличает мальчика от девочки, понял?

— Они выглядят с этим… всем, — жестом рук нарисовав в воздухе «пропорции» девушек, — но ими не являются. — Вздохнув, он пояснил: — Они выглядят как мужчины и женщины, они остаются внешне теми, кем и были, но напрочь стираются границы понимания… Но у кукол нет пола! Они сделаны из дерева, фарфора, пластика, у них есть красивое тело, милое личико, но они бесполые!

— Погоди, — пыталась я сообразить, бред бредом, да и объяснить толком не может… — То есть, будучи мужчиной и женщиной, они таковыми остаются после трансформации, но только внешне, со всеми вытекающими «признаками», — показала пальцами воздушные кавычки, — но, так как теряют свою человечность, становясь куклами, они больше не понимают, мужчиной были или женщиной, так?

— Да, так… — как-то скомкано ответил он.

Я продолжала:

— А этот вопрос, до безумия ненормальный, действует? Своеобразный детектор лжи, что ли?

— Они начинают петлять, сбиваются, мысли путаются. Первые часы дезориентированы, не могут понять, что происходит, где они. Это самое лучшее время, чтобы определить, трансформировались они или нет.

— А если не получается сразу найти?

— Обычно они всегда в одном месте, как какое-то стадо, которое ждёт своего пастуха.

— А как же те, кто это все делает? — даже как-то странно, что эти твари не сторожат свои новенькие «обновки», вон же, Робин Гуд есть… а тогда почему сразу их не уничтожить? Или они неубиваемы простым способом? Надо особенным колом в самое сердце всадить? Облить специальным раствором и поджечь?

Макс хохотнул. А затем рассмеялся во весь голос. Этот придурок ещё и издевается, я тут рассуждаю на очень щепетильные темы, а он заливается! Надо держать всё в себе, а то мои бормотания до добра не доведут… до гроба, скорее всего, или ещё хуже…

— Мы как-то пытались убить их сразу. Всё безрезультатно. Облили бензином, подожгли. Они как стояли стадом, так и остались. Даже не шелохнулись. Когда огонь потух, мы не нашли ни пепла, ни кукол, зато спалили город… А на следующий день их видели уже расставленными на своих местах, правда, немного обугленных и со спалёнными волосами. А спустя какое-то время, они приняли прежний облик. И никакое доступное оружие их не берёт, ни керосин — ничего. А те, кто это всё делает… если их встретишь, то назад уже не вернёшься. Если есть один, то есть и другие — поодиночке они не ходят. Но, что самое странное, не нападают на нас, иногда забредают одинокие куклы, не более.

— Почему?

— Не знаю, — пожал тот плечами и покачал головой, — но если этот день настанет, то нам…

— Макс!

Мы синхронно повернули голову. Долго не могла сообразить, что вообще происходит. Макс с неимоверной скоростью сорвался с места и рванул вперёд, так что очередной камень с дорожки чуть не выкорчевал. Небольшой холмик скрывал весь обзор, но отчётлива была видна худенькая фигурка Джо, которая постепенно отступала. Были слышны крики, возгласы ребят и как надрывно хнычет девчушка.

Забуксовав на месте, я поспешила в самую гущу событий. Принимать участия не было особого желания, но интереса от этого не поубавилось. Взобравшись на холмик, передо мной возникла такая картина: по правую сторону от нас, разбредшись, тихо, не спеша, напирали тёмные фигуры. Из-за повисшего тумана сложно было их разглядеть, но ясно одно — настроены крайне недоброжелательно. Макс метался из стороны в сторону, пытался собрать разбежавшихся парней, при этом кидал первый попавшийся мусор и камни в напирающие тени.

Джо, заметив меня, подбежала и прижалась так сильно, что я забыла, как дышать. Она рыдала так сильно, что до меня дошло — это именно тот самый страшный кошмар, чего они так сильно боятся. Глядя на сильную часть небольшой группы, поняла, что Макс единственный, кто знает, как вести себя в таких ситуациях. Но ему не хвало лидерских качеств… парней вроде как собрал в кучку, даже пытались отбиться от недоброжелателей подручными средствами, но сама понимала, что нам от них просто так не отделаться.

— Так, малыш, иди сюда, — кое-как отлепив от себя девчушку, схватила на руки. Несмотря на то что она такая худенькая, я чуть не сложилась пополам. — Держись крепко, полетим вместе.

Мои слова она поняла буквально, схватив меня за шею, я лишилась возможности смотреть вперёд и спокойно дышать. Но кое-как сместив её тоненькое тельце чуть в сторону, я начала двигаться с наигранной грацией, чтобы не дай бог не поскользнуться на камнях и не упасть мордой вниз, а то в первую очередь пострадает девчушка. Но не успела сделать и пары шагов, как кто-то схватил меня за руку и потянул в сторону. Хватка была такой сильной, что я вскрикнула от накатившей боли: позабытые раны на руке начали с новой силой зудеть, что захотелось их ужасно почесать.

Я пыталась тормозить ногами и хоть как-то отцепиться от преследователя. Джо ещё сильнее начала реветь и сдавливать шею, и складывалось впечатление, что все — допрыгалась. Я думала, если сама окажусь в лапах тварей — то это одно, но со мной была до усеру запуганная девчушка, которую не хотелось отдавать в лапы монстрам.

Эта тварь подошла со спины, и её, естественно, никто не заметил в тумане. Макс, до этого пытавшийся хоть как-то задержать тварей, поздно приметил, что нас тянут в самую гущу. Но и сами монстры казались странными: не было слаженности в их действиях, они передвигались как зомби, правда, не кричали хором «мозги!», да и нападали, если мягко сказать, по-тупому. С их силами можно было ударить один раз по голове — жертва в отключке, а они довольные тащат добычу.

Все мои жалкие попытки отвязаться сводились к матам, гневным крикам и нервным пинкам в держащую меня тварь. И её это, видимо, разозлило… Резко развернувшись, предо мной предстало перекоробленное в диком крике наполовину потресканное серое лицо с шероховатыми коростами. Другая часть была обычной: светлой, с родимыми пятнами и россыпью веснушек. Зрачки расширены до того, что цвет радужки определить весьма затруднительно, а в уголках глаза полопанные капилляры выстраивались в плотную сеточку. Меня настолько это впечатлило и поразило, что я впала в ступор и, кажется, перестала дышать. Звуки, крики ушли на второй план, и только сердце давило и не позволяло впасть в беспамятство.

Далее, всё происходило как в замедленной съёмке. Ревевшая до этого Джо ловким и быстрым движением ткнула пальцами в глаза твари. Та, пронзительно взревев, отцепила свою кисть и попятилась назад, закрывая лицо и корчась… Чувствуют ли они боль? — да чёрт их знает! Следом — удар, что сбил с ног тварь, и она кубарем покатилась по холму, жаль, по пути никого не сбила. Но наши действия вызвали некий диссонанс: если до этого они, кто как, но настойчиво напирали на нас, то потом стали тупо наблюдать за катившейся тварью, при этом что-то бубнили под нос, а затем начали переглядываться. Это и дало нам небольшой, но всё же шанс. Какой-то паренёк выхватил из моих рук девчушку, так что я и слова не успела вставить, а потом Макс, который героически сбил нашего обидчика, схватил за ту же самую руку и потащил в сторону. Пульсирующая боль вывела меня из состояния некого транса, по крайней мере, ногами я начала передвигать быстрее, а чувство, что вот-вот взорвусь, накатило ещё сильнее.

В голове творился полнейший хаос. Какого... я только что видела?! Что это было вообще такое?

Мы бежали вверх по холму, и я только и ждала, когда наконец остановимся. Сердце нещадно сдавливало, дышать становилось всё труднее, а на глаза медленно наворачивались слезы. Хотелось в истерике биться, как тупая малолетка, которой сказали, что она некрасивая. Хотелось крушить всё вокруг, избить костяшки в кровь, но только чтобы прошло это дикое чувство, — чувство, что я беспомощна.

Совсем не далеко, говорили они. Такое чувство, что бежали битый час. В этих сраных туфлях совершенно неудобно не то что бегать, ходить нормально невозможно… Не то что кеды, — мои любимые кеды, я столько копила, отказывала себе почти во всём, чтобы вот так какая-то тварь их отобрала! Ещё сильнее захотелось биться в истерике… «Вашу мать, это когда-нибудь кончится?!».

— Мы… на месте…

Макс отпустил мою истерзанную руку, и я, сделав ещё два шага, рухнула на колени, опустив голову. Сдержать слезы я уже не могла, благо не хныкала как малолетка. Просто пустила слезу, дала волю чувствам.

— Ты как, нормально? — опустился на колено мужик, пытаясь заглянуть в глаза.

— Спроси об этом чуточку позже, — сдавлено ответила, пытаясь заглушить боль и остановить слезы.

— Хорошо. — Он встал и отошёл к своим парням. — Две минуты, и пойдём дальше. Если они нас догонят и решат атаковать, их встретят.

Упоминание тех тварей быстро встряхнуло меня. Сопли заглушили ярость и злоба, если ещё час назад готова была рассмеяться в лицо каждому и сказать, что они бредят, то это… Даже если мне промыли мозги и внушили всю эту хрень, то я не стану прятаться, а буду противостоять всему. Не дам городу окончательно меня убить. Пусть вселяет этот ужас и страх в наши сердца, но я буду с ним бороться, не дам ему сожрать меня, — ведь страх такое дело… и скопытиться можно.

Вобрав побольше воздуха в лёгкие, я стёрла мокрые дорожки и подняла голову. Картина предстала… не самая красочная. Хотя как ещё посмотреть. Полянка, к которой мы собственно и вышли, была ужасно мрачная: пожухлая трава серовато-зелёного оттенка, голые деревья, больше напоминающие какие-то щупальца, но самое интересное — на них весели тела. Поближе приглядевшись, поняла, это самые настоящие куклы, сделанные из поленьев и разодетые в платья и костюмы. Но их лица… они были искажены, словно те умирали в самых страшных муках. На меня опять накатило странное чувство, встать и потрогать их, удостовериться, что это всё не сон.

Пока Макс успокаивал девчушку, а парни, присев в кружок, о чем-то толковали, я встала и направилась к куклам. Состояние моё было хуже некуда, но от любопытства не убежать, — они же подвешены, вроде как безопасно, да и признаков жизни не подавали… хотя какая жизнь вообще?! Но подавила в себе желание подойти намного ближе чем хочется и сперва осмотрела их. Они отличались от той, что схватила меня. Скорее всего, финальная стадия превращения из человека в куклу свершилась. Женщина и двое мужчин, судя по внешности, казались уродливыми пародиями на Пиноккио, только вот деревянный мальчик стал живой куклой из полена, а эти твари — поленом из живых людей. Своеобразный шаг назад в эволюции человека… Боже, Дарвин в гробу перевернётся от такой теории.

Сделав ещё шаг, я протянула руку. Хотелось пощупать их, каковы они: твёрдые или всё же мягкие? Это плоть такая у них, или они реально в полено превращаются? А какие внутри? Пытался кто-нибудь «разобрать» их? Из-за своих диких мыслей я не соображала, что творю. Кукла дёрнулась и попыталась схватить меня, но вовремя подоспевший Макс оттащил меня назад, и деревянная рука только скользнула по моей щеке и поймала воздух. Пальцы хрустнули и рассыпались мелкой крошкой, но это не остановило её. Раскачиваясь и брыкаясь, она потревожила остальных обитателей, но в отличие от неё, они были более спокойными — слегка покачивались и дёргались в некой судороге. А спустя какое-то время, она и вовсе рассыпалась.

— Это должно было рано или поздно случиться, — спокойно произнёс мужик, освобождая меня.

Я-то думала, меня сейчас начнут отчитывать, как ребёнка за проступок, орать, какая я плохая, и от меня больше бед, чем пользы. Поправив куртку, я коснулась щеки. Ран не было, но место, где прошли пальцы куклы, ужасно жгло, словно что-то ледяное приложили. Потёрла щёку, пытаясь разогнать кровь, и посмотрела на серую кучку в ворохе одежды… Буквально рассыпалась, а я не думала, что так вообще возможно… жуть.

Повернувшись к Максу, посмотрела очень проницательно, пытаясь понять, что у него на уме, но он только пристально наблюдал за остальными мирно покачивающимися тварями.

— И что? Даже не будешь орать… Я-то уже настроилась, — косо посмотрела на мужика, который сильно нахмурился. Кажется, сейчас вся ярость польётся на меня. Мне оставалось только сжаться внутренне, потому что понимала — это оправдано.

— Нет, не буду, — чуть улыбнувшись, посмотрел на меня. От этого я больше оторопела, и, судя по его довольной улыбке, у меня лицо ещё то было: скривилась так, как будто съела килограмм лимона с солью и запила это всё литром текилы. Меня? Та, что высмеивала его?! Та, что не верила?! И та, что лезет, куда не следует, и трогает то, что нельзя?! Но он, чтобы хоть как-то привести меня в чувства, сказал: — Когда мне впервые предстала возможность потрогать… их, — указал пальцем на одного из болтающихся мужиков, — то в отличие от тебя, меня никто не стал оттаскивать: кукла брыкнулась и схватила за горло. Сил хватило, чтобы приподнять меня. Я думал, что всё, так и останусь висеть с ней, но она рассыпалась. На мой вопрос, что вы бы так и не помогли, мне ответили: «Ей оставалось немного, мы знали, что она рассыплется. Но не знали наверняка когда». А потом добавили: «Это был тебе урок, никогда не оставайся один на один с куклой».

— Ага, типа сейчас тоже был своеобразный урок? — съязвила я, хитро щурясь на мужика.

— Нет, не был… хотя хотел, — он растянулся в самодовольной улыбке, но потом поник. — Ты спасала Джо, этого хватило, чтобы поменять мнение о тебе.

Ага, прям мать Тереза во плоти…

— Никогда не могла смотреть спокойно, как плачут дети. Даже если их отчитывают родители. Всегда дам в морду их обидчикам...

Я склонила голову, пряча глаза. Воспоминания моей нелёгкой жизни всегда всплывали в самых разных местах и по разным причинам. Но видеть плачущую навзрыд девчушку… мне стало до того страшно за неё, словно я её знаю всю жизнь… словно она — это маленькая я. Мне хотелось спасти, уберечь… её… или же себя?

Макс ничего не сказал. Просто качнул головой и поджал губы.

— Она рассыпалась? — пискляво спросила девчушка, потирая глаза. Видимо, всё произошедшее настолько выкачало у неё силы, что она вот-вот да упадёт и забудется в тяжёлом сне.

— Да, малыш, — пыталась говорить мягко и даже улыбнулась. — Видишь, настолько сильно она меня испугалась, что не смогла сдержаться. Да что там! Вон как её распёрло. Могу поспорить, они тоже боятся, поэтому и не возникают.

— Ты смешная, — улыбнулась Джо и дёрнула за рукав Макса. — Мы же отведём её к нам?

Макс сел на корточки и убрал выбившуюся прядь светлых волос за ухо.

— Конечно, теперь она одна из нас, — и как-то лукаво улыбнулся. Мол, как бы говоря, ты с нами в одной узде, хочешь не хочешь, а будешь.

Я лишь печально закатила глаза. Работать в команде, причём в городе, где ходят люди-поленья, пытающиеся тебя поймать и обратить в свой легион, а относительно нормальные прячутся хрен пойми где и развешивают, подобно чучелам, живых кукол. Да это просто место моей мечты! Бекка, добро пожаловать в Хайдвиль — в город, где сумасшествие правит балом!