Love Your Enemy (гет)

Место действия неизвестно.

Высокий мужчина, одетый в черный плащ с красными облаками сидел на булыжнике в сырой, темной пещере. Тусклый свет ночного неба просачивался через вход в пещеру, давая возможность разглядеть абрис мужчины. Странный незнакомец был темноволос и носил короткую, растрепанную прическу, а его лицо было скрыто оранжевой маской с рельефным спиральным узором, расходящимся от правого — и единственного — отверстия для глаза. Он расположил руку на колено, дожидаясь, пока Зецу закончит отчитываться о полученной информации касаемо Девятихвостого.

— …на этом мой отчет окончен, — ответственно подвел итог Черный Зецу.

Мужчина помолчал, обдумывая услышанное.

— Как мы должны с этим поступить, Тоби? Это хороший шанс поймать Кьюби, даже если сейчас это делать рановато, — заговорил Белый Зецу с зубастой ухмылкой, не скрывая желания действовать.

Тоби видел, на что намекает Зецу; в последние годы, с тех пор как Джирайя взял на себя тренировки Наруто, мужчина был крайне осторожен. Он никогда не удалялся от своих союзников в Стране Огня, ожидая покушения на Кьюби. Если же учесть тот факт, что Джирайя был одним из сильнейших ныне живущих шиноби, ситуация не давала никаких причин Акацуки пойти за Девятихвостым раньше времени.

То, что Джирайя внезапно плюнул — именно сейчас — на свое сверхосторожное поведение, означало, что он либо свято верит в этот новый способ контроля над Девятихвостым, либо он так отчаялся добиться успеха на этом поприще, что он ухватился бы за что-то вполовину менее скромное и проверенное, если это помогло бы исправить положение. Более вероятен был второй вариант, если рассматривать поспешность Джирайи под таким углом. Действительно, отправиться за Девятихвостым было бы логично, однако…

Белая половина Зецу подняла бровь, любопытствуя, что вызвало нерешительность Тоби. Поимка Кьюби, на взгляд Зецу, было самым правильным в данный момент решением.

— Зецу, ты проверил то, что я тебе поручил? — чего бы ни ожидал услышать Зецу от Тоби, это было не оно, — Итак? — повторил вопрос Тоби, ожидая ответа человека-растения.

Черный Зецу первым нашелся, что сказать.

— Да, проверили. Всё так, как ты и подозревал. Сразу, как разошлась новость о совершенном джинчурики из Кумо, остальные страны стали пристальнее наблюдать за своими биджу. Никто не желает отставать в развитии своих джинчурики, как следствие, их защита возросла экспоненциально, — Черный Зецу договорил и оставил право внести уточнения своей белой половине, — Большинство из них не станут проблемой, но с Четырех— и Пятихвостым будет трудновато.

Тоби это предвидел. Даже если деревни упрочили охрану своих джинчурики, эти двое обещали стать форменной проблемой.

Однохвостый занимал пост Казекаге. Он всегда находился под полной защитой Песка, вне зависимости от действий остальных стран. Но Суна была слабейшей из Пяти Великих Стран Ниндзя, даже со всей её охраной, единственной помехой мог стать лишь сам Ичиби, а Акацуки могли справиться с ним.

За Двухвостой и Восьмихвостой не было серьезного надзора, поскольку Облако, в своем высокомерии, при наличии совершенных джинчурики, почувствовало себя непобедимым. Акацуки может атаковать тогда, когда их бдительность уснет, поймать обе цели, а затем сбежать прежде, чем Кумо успеет среагировать.

Текущее местонахождение Треххвостого было неизвестно Туману, а единственный оставшийся джинчурики предпочел одинокую жизнь ниндзя-отступника.

Водопад старался защитить Семихвостого, но был небольшой и до жалости слабой деревушкой, чтобы представлять угрозу. Хватило бы и одного члена Акацуки, чтобы сравнять Таки с землёй, даже не вспотев, даже с их геройской водой.

С другой стороны, с Йонби и Гоби дело обстояло совершенно иначе. Камень пристально наблюдал за ними, и Ивагакуре не отличалась слабостью Суны или Таки; в отличие от Кири, они сохранили обоих джинчурики, и они не страдали недостатком бдительности, как Кумо.

Даже если Акацуки просто приблизятся к ним, они рискуют испытать на себе всю боевую мощь Камня. Даже для Акацуки было бы проблематично сражаться с двумя матёрыми джинчурики, заручившимися полной поддержкой могущественной деревни ниндзя, которой руководит самый опытный Каге всех времен в Стихийных Странах. Самым эффективным решением этой ситуации было найти способ изолировать оставшихся джинчурики, отрезая им шанс получить помощь от своих деревень или других джинчурики. Даже если сейчас Кьюби был легкой мишенью, Тоби хотел проанализировать всю ситуацию целиком, прежде чем предпринимать какие-либо шаги.

Зецу казалось, что он ждет вечность, столь долго Тоби не спешил нарушать тишину, по крайней мере, белой половине.

«Что ты замышляешь, Тоби? Не надо держать меня в неведении», — нетерпеливо подумал Белый Зецу.

Черный Зецу сохранял спокойствие, как и всегда, и совершенно не обращал внимание на долгое ожидание.

Наконец, Тоби заговорил.

— Зецу, передай Нагато, что нужно организовать общее собрание. Каждый должен присутствовать.

— О, так ты что-то запланировал, Тоби? — поинтересовался Белый Зецу, с радостью и облегчением, что таки дождался ответа.

— Конечно. Я могу решить одну проблему и переключиться на остальные, — и на этом моменте мужчина в маске исчез в спиральном искажении пространства, источником которого было отверстие в маске.

Поняв, что делать здесь больше нечего, Зецу погрузился в землю и оставил пещеру пустой.

Деревня, Скрытая в Камне.

Ивагакуре-но-Сато была деревней, целиком выполненной из камня, окруженной горной грядой и водопадами. Здания были вырезаны из всё тех же скал, потому очень походили на башни, между которыми были проведены мосты из-за крайне неровного ландшафта. Деревня кипела работой, будь то гражданские или ниндзя, все были заняты обычной рутиной. Как и ожидалось от одной из Великих Деревень, посмотреть было на что.

В настоящее время, лидер деревни, Цучикаге, обедал в небольшом ресторанчике барбекю со своим сыном, Кицучи, другом семьи — Акацучи, и со своей внучкой, Куроцучи.

— Акацучи, оставь что-нибудь и нам. Даже я не смогу оплатить столько, сколько можешь съесть ты, — посетовал глава Ивы.

Оноки являл собой низенького старика с довольно длинной бородкой и не менее длинными усами. За его возраст говорили большой, красный нос и факт, что его длинные, седые волосы покрывали только половину головы. Он носил зеленый бронежилет, с накинутым поверх зеленым плащом с желтой окантовкой.

— Простите, Цучикаге-сама, просто я не упускаю шанс. Не каждый день вы предлагаете заплатить за всех нас, — ответил прожорливый парень.

Акацучи был крупным, полным молодым человеком с маленькими черными глазами, большим носом картошкой и постоянно счастливым выражением лица. Он был одет в стандартную форму деревни Камня, включающую в себя красную одежду с бурым бронежилетом, но еще носил красную бандану с протектором Ивы на лбу.

— Долго пришлось ждать, пока ты дашь мне повышение, дед. Ты же знаешь, что я одна из лучших шиноби в деревне, — самодовольно сказала Куроцучи.

Это была молодая девушка семнадцати, почти восемнадцати, лет от роду. Она тоже носила стандартную униформу Ивы с бурым жилетом и протектором, но правого рукава не было, а на руках у неё были черные перчатки. Также она носила короткую красную юбку, открывающую вид на стройные ноги, затянутые в сетчатые чулки. У Куроцучи была бледная кожа и короткие, обрамляющие лицо волосы. Но самой примечательной чертой, несомненно, были розовые глаза без видимого зрачка.

— У тебя голова каменная и эго до небес. Я сначала хотел убедиться, что ты достаточно компетентна для звания джоунина, — безапелляционно парировал Оноки.

Пусть это было правдой, и она была одной из лучших ниндзя и, наверняка, одной из лучших куноичи в свои семнадцать лет, но она, время от времени, была и слишком самоуверенной, нахальной и иногда действовала незрело. Но это не отменяло того, что она была вундеркиндом. В народе даже ходили спекуляции, что Куроцучи будет лучшей кандидатурой на пост Цучикаге, когда Оноки уйдет в отставку.

Куроцучи просто отмахнулась с беззаботной улыбкой.

— Ну да, ну да. Вот подожди, старик, и не заметишь, как я займу твой пост. Я уже стала джоунином. Держу пари, я могу победить большинство джоунинов деревни.

«Ты только что доказала его правоту, Куроцучи», — подумал выпавший в осадок Акацучи с нечитаемым выражением лица.

Оноки возмущенно фыркнул на безответственность внучки.

— Именно поэтому я так долго и не хотел тебя повышать. Если ты собираешься и дальше так себя вести, ты никогда Цучикаге не станешь.

— Ну, ты не можешь отрицать, пап, что Куроцучи очень сильная для своего возраста. Если её навыки будут расти в прежнем темпе, она станет нашим лучшим кандидатом на должность Цучикаге, — заметил Кицучи.

— И ты туда же, Кицучи! Не поощряй её поведение, — раздраженно проворчал Оноки своему сыну.

Акацучи просто расхохотался над их паясничанием, и вскоре Куроцучи его поддержала.

— В любом случае, мы здесь собрались праздновать, и я бы хотел провозгласить тост. За прогресс Куроцучи! — сказал Кицучи, поднявшись на ноги, — Пусть она и дальше заставляет гордиться нас и всю деревню! — добавил он, подняв бокал.

— За Куроцучи! — вторили Акацучи и Оноки.

И даже несколько остальных клиентов ресторана присоединились к ним, будучи тоже горды за благородную внучку Цучикаге.

Одним днем позже.

Куроцучи сидела на своей кровати, в комнате, залитой светом полуденного солнца. Она не сводила печального взгляда с фоторамки, которую держала в руках. На фото была изображена женщина, поразительно похожая на Куроцучи — если бы не длинные волосы и несколько более мудрый взгляд, она выглядела бы точной копией Куроцучи. Она была запечатлена с безмятежной, но радостной улыбкой, обращенной к маленькому свертку в её руках, который не мог быть ничем иным, как ребенком.

Девчонка-сорванец провела пальцами по рамке, пытаясь представить, что бы сказала её мама, если бы смогла увидеть достижения своей дочери.

«Меня повысили, мам. Я джоунин, прямо как ты», — усмехнулась она с грустной улыбкой, не переставая рассматривать образ матери, — «Где бы ты ни была, я надеюсь, что ты смотришь на меня. Клянусь своей честью, ты будешь мною гордиться», — подумала она.

— Она всегда знала, что ты будешь прекрасной куноичи.

Слова Кицучи застали Куроцучи врасплох. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как её отец появился в дверном проёме.

— Я… я не зала, что ты был здесь, отец. Я п-просто… — она тотчас взволновалась и стремительно вернула фотографию на прикроватную тумбочку. Она ненавидела, когда другие люди видели её в момент слабости, даже если это был её отец.

— В этом нет ничего дурного. Скучать по дорогим нам людям — не слабость. Я и сам думаю о ней каждый день, — сказал Кицучи, устремив взгляд в никуда, и оперся о стену.

Куроцучи не знала, подходило ли слово «скучать» в её случае. Скучают по тем людям, которых помнят. Она же была слишком маленькой — ей было не большое года, когда её мама умерла, и она не могла её вспомнить. Если бы у нее не было фотографии мамы, она бы никогда не узнала, как та выглядела.

Декретный отпуск её матери закончился в тот самый момент, когда та вернулась на фронт. Прошло очень мало времени, прежде чем война достигла своей кульминации, и её мать отправилась отвоевывать лучшее будущее для своей дочери, только чтобы пасть от руки Желтой Молнии Конохи.

Мать всегда была тем недостающим элементом семьи, которого не хватало Куроцучи. Она любила отца и деда, но дед был Цучикаге, и у него вечно не хватало на них времени. Между тем, её отец и постоянно выполнял свой долг в качестве шиноби, и старался самостоятельно воспитывать свою дочь. А если учесть, что её единственным другом был Акацучи, она, в основном, росла в окружении мужчин. Наверное, это было самой вероятной причиной её мальчишеского поведения. И даже если Куроцучи удовлетворяла подобная жизнь, и она ни за что не стала бы менять себя, факт оставался фактом — она всегда мечтала о наличии в своей жизни матери.

Она помялась немного.

— Отец… какой была мама? Она была такой невероятной, как про неё все говорят? — меланхолично спросила Куроцучи, что было большой редкостью для обычно дерзкой и бесцеремонной девушки.

Взгляд Кицучи смягчился, когда он взглянул на небо через окно, вспоминая далекое прошлое.

— Нет, она была лучше. Она была самой прекрасной женщиной, которую я встречал. И самой красивой, конечно, и ты это унаследовала. Я благодарю бога за это, — добавил Кицучи с едва заметной улыбкой, вынудив Куроцучи сделать то же самое.

— Она была спокойной и рассудительной, и, в то же время, любящей и вежливой. Она была настоящей леди, — сказал мужчина.

— Ну, из этого я ничего не унаследовала, — ответила его дочь с вымученным смешком.

Кицучи взглянул на девушку с признательностью.

— Вы обе прекрасны, такие, какие есть, Куроцучи. И я знаю, что она гордилось бы тем, какой женщиной ты выросла и какой еще вырастешь. Она ничего не хотела больше, чем увидеть, как ты растешь, и она любила тебя всем сердцем.

Глаза Куроцучи наполнились влагой. Даже если она не впервые спрашивала о своей матери, ей нравилось расспрашивать о ней снова и снова, чтобы ничего не стерлось из её памяти, ведь это единственное, что у нее осталось от мамы. Будь проклята Коноха за то, что она сделала! И пусть горит в аду Желтая Молния за то, что отнял мать у её семьи и у нее лично.

— Ива должна заставить Коноху заплатить за все грехи, пап. Мы сильны, мы может раздавить Лист! Желтая Молния их больше не спасёт. Мы должны заставить страдать так же, как страдали мы. Пусть заплатят кровью за кровь, — мрачно высказалась девушка с пылающими яростью глазами.

От холодной ярости в розовых глазах Куроцучи Кицучи почувствовал себя неуютно. Он ответил ей укоризненным взглядом попытался урезонить:

— Мы уже говорили об этом, Куроцучи. Лист тоже потерял на войне много людей. Обоим народам был нанесен такой ущерб, что я просто рад, что у нас осталось хоть что-то.

Злость девушки только возросла, когда та услышала слова отца.

«Как ты можешь оправдывать их, после того, что они с нами сделали отец?!» — подумала Куроцучи с бессильной злобой, — Как ты можешь так легко их простить?! Тебя что, это устраивает? Неужели ты не любил маму так сильно, как…

Пощечина, прервавшая словесный поток Куроцучи, была достаточно сильной, чтобы её было слышно во всём доме. Она прижала руку в перчатке к покрасневшей щеке и в шоке уставилась на отца.

— Как ты смеешь говорить такое своему отцу?! Мне не хватает её так, как ты и представить не можешь! Она была той, кого я любил больше жизни! Как раз потому, что я любил её, я знаю на себе боль от её потери, и именно поэтому я бы никогда снова не подверг наш народ ужасам войны! — Кицучи едва ли не кричал.

Ярость Куроцучи достигла таких высот, что девушку просто прорвало.

— Вы и дед просто трусы! Как только я стану Цучикаге, я сделаю то, что мы должны были сделать уже очень давно! Дам Конохе то, что они заслужили!

Вместо очередной пощечины, как ожидала Куроцучи, Кицучи просто одарил её взглядом, полным такого разочарования, которого девушка от него еще никогда не получала.

— Возможно, отец был прав. С таким поведением ты недостойна шляпы Цучикаге, — и на этой ноте Кицучи вышел из комнаты, оставив Куроцучи наедине со своей злобой.

— Отлично! Вы можете оставаться шестерками Конохи, мне всё равно! — она шагнула к двери и резко захлопнула её, стоило отцу выйти, после чего рухнула на свою кровать и зарылась лицом в подушку, оставив на ней влажные пятна от слез.

«Только подождите, однажды я стану Цучикаге и сожгу Коноху до тла!»

Кабинет Цучикаге.

У Оноки был долгий день, но, наконец, он разделался с последней стопкой бумаг и прочей канителью. Сегодня он заканчивал позже, чем обычно, так как из-за посиделок с семьей он был вынужден на какое-то время оторваться от работы.

Оноки уже был готов закругляться, когда услышал стук в дверь. Он глухо поворчал на такое невезение. Минута отдыха — это всё, что он просил! Он дал позволение войти и дверь отворилась, пропустив в кабинет шиноби, керамическая маска на лице которого выдавала в нем бойца АНБУ.

— Говори, Сокол. День был долгий, не тяни, — дал добро усталый старик.

АНБУ встал на одну колено и склонил голову в знак уважения к своему лидеру.

— Прошу меня извинить за поздний визит, Цучикаге-сама, но у меня для вас срочные новости.

Оноки не стал скрывать любопытства.

— Неужели? И что это за такие неотложные новости, позволь спросить?

— Наши разведчики доложили, что Джирайя из Легендарной Троицы проник в Страну Молний со своим учеником, — монотонно отрапортовал боец.

Цучикаге не был впечатлен и, казалось, уже был на грани раздражения.

— Боюсь, я не вижу ничего, что оправдало бы неотложность этих новостей. Мне всё равно, чем занимается Джирайя, и если он на территории Страны Молний, то пусть с ним разбирается Кумо. Он не наша проблема.

— Важно то, кем является его ученик. Джирайя обучает джинчурики Кьюби, — продолжил АНБУвец.

Вот теперь Оноки заинтересовался.

— Девятихвостого, говоришь?

«Ясно», — заключил Оноки, понимая, что это означает: у них была возможность захватить биджу. Если они поймают джинчурики, извлекут из него биджу и запечатают его в одного из своих ниндзя, то они не только ослабят военную мощь Конохи, но и сама Ива станет единственной нацией, в распоряжении которой будет сразу три биджу. Даже Кумо станет относиться к Камню с пиететом, несмотря на своих совершенных джинчурики. Это был золотой билет, и идея была донельзя заманчивой, но…

— Я понял, к чему ты ведешь. Но он под защитой отшельника Джирайи, и это не пустяк. Число людей, которых мы отправим на смерть из-за Джирайи, слишком велико. К тому же, это если не учитывать, что мы собираемся пересечь границу территории Кумо. Если мы допустим провал, мы рискуем спровоцировать войну с двумя другими странами, растратив свою военную мощь, — объяснил Оноки.

— Есть еще одна важная деталь, и, возможно, она самая важная. Разведчики смогли выяснить, что мальчишка не только джинчурики Девятихвостого, но и единственный ребенок Желтой Молнии, — продолжил шиноби все тем же тоном.

У Цучикаге чуть глаза не вышли из орбит, и он совершенно не заметил, как вскочил в своем кресле.

— Что ты сказал?! Сын Желтой Молнии?! Ты уверен?! — торопливо выпалил старик.

АНБУвец встал и вынул конверт из-под своего бронежилета и протянул его Цучикаге.

— Это фото мальчика, сходство сверхъестественное.

Цучикаге поспешно выхватил конверт у него из рук и вынул фото. Он в шоке распахнул глаза и уронил челюсть, когда увидел, кто был изображен на фото.

«Всё равно, что призрака увидеть! Он почти точная копия Желтой Молнии!»

— Если этого недостаточно, мы узнали, что он родился пятнадцать лет назад, десятого октября. В тот же день, когда Кьюби атаковал Коноху.

У Оноки не осталось сомнений в том, что он смотрит на сына Желтой Молнии. Джинчурики всегда избирались из числа семьи Каге, чтобы гарантировать их лояльность. Кто мог подойти на эту роль лучше, чем новорожденный ребенок Желтой Молнии?

— Что известно о способностях щенка?

— Нам известно, что он заключил призывной контракт с жабами, и уже освоил фирменную технику Желтой Молнии — Расенган. Джирайя был учителем Желтой Молнии, так что вполне ожидаемо, что сын в итоге пошел по стопам отца.

Невысокий Цучикаге сердито нахмурился и заскрежетал зубами, представляя, чем грозит второе пришествие Желтой Молнии Конохи, человека, который в одиночку переломил ход войны в пользу Конохи. Человека, который убил тысячу шиноби Камня в одном единственном сражении, среди которых была и покойная жена Кицучи. Оноки услышал достаточно, чтобы сделать выбор.

— Хорошая работа. Свободен.

Боец АНБУ поклонился своему начальнику и вышел за дверь, оставив Цучикаге наедине со своими мыслями.

Оноки уже забыл о своей усталости и он знал, что этой ночью уже точно не заснет, так как ему предстояло много обдумать.

Горный хребет Ивагакуре.

За пределами Деревни, скрытой в Камне, достаточно далеко, чтобы миновать деревенские патрули, двое мужчин стояли, чего-то ожидая. Они оба были облачены в черные плащи с красными облаками и конические соломенные шляпы. Но одна фигура была очень низкой и сгорбленной, его лицо было скрыто платком, а из-под плаща выглядывал длинный, металлический хвост, похожий на скорпионий.

Другая фигура была долговязым парнем с длинными светлыми волосами, забранными в конский хвост, кроме одной пряди, закрывающей левый глаз. Самой примечательной его чертой было наличие ртов на ладонях.

— Почему так долго? Я ненавижу ждать, — сказал тот, что пониже, хриплым низким голосом.

— Знаете, вам и правда стоит чутка набраться терпения, Сасори-но-Данна. В конце концов, с такой тушкой, как у вас, в вашем запасе целая вечность, нда, — ответил с нахальной усмешкой блондин своему напарнику.

— Заткнись, Дейдара. Я не в настроении слушать твою болтовню, — раздраженно проворчал Сасори.

— Как трогательно. Знаете, такая близость к дому навевает ностальгию. Я бы не прочь разворотить парочку зданий, чтобы напомнить своим землякам о величии моего искусства, хм, — поделился Дейдара, убивая время за игрой с глиной.

— Та хренотень, которую ты лепишь из своей глины — не искусство. Искусство вечно, это то, что можно донести следующим поколениям. И я сказал тебе заткнуться, — повторил Сасори.

— Ваши куклы ничего так, признаю, но их не сравнить с красотой сильного взрыва. Слышать вопли людей, пока их дома рушатся, иногда заставляет меня прослезиться, — продолжил Дейдара, пропустив комментарий Сасори мимо ушей.

Сасори уже собрался, было, отчитать Дейдару за неспособность держать рот на замке, когда перед ними в вихре Шуншина внезапно возник тот самый боец АНБУ, который был в кабинете Цучикаге не больше часа назад.

— Ты медлителен. Как всё прошло? — осведомился кукольник у АНБУвца.

Крот посмотрел на Сасори сквозь прорези в своей керамической маске и ответил неизменно монотонным голосом.

— Цучикаге заглотил наживку. Ожидается, что вскоре он организует силы на поимку Кьюби.

— Как бы мне хотелось увидеть, как старина Оноки усирается, узнав о пацане, — хохотнув, сказал Дейдара.

— Значит, всё идет согласно плану. Возвращайся на свой пост, мы закончили, — Сасори отпустил своего агента и боец АНБУ исчез так же, как появился.

— Ну, теперь только осталось дождаться удачного момента. Если всё пойдет как надо, мы получим сразу трех биджу, нда, — заключил Дейдара.

— Можешь дожидаться сколько угодно. Я не собираюсь торчать здесь без дела. Я вернусь позже, когда будет хороший момент действовать, — сказал Сасори, развернувшись и, очевидно, намереваясь уйти.

— Эй, погодите, Сасори-но-Данна, нам ведь еще перед Лидером отчитываться! Эй, Сасори-но-Данна, вы слушаете? — Дейдара догнал Сасори и оба пошли восвояси, только чтобы вернуться, когда все части их плана встанут на свои места.