Контракт (гет)

После ужина Амали лежала на спине обнаженной, прямо поверх одеяла на кровати. Она немного смущалась, но совсем немного, что ее так бесцеремонно разглядывает Фелис, сидевший рядом тоже без одежды. А еще он поглаживал ее то по груди, то по слегка подрагивающему животу.

Фелис хотел спросить ее о чем-то, Амали это видела, но, похоже, не знал, как начать, чтобы не обидеть, и продолжал ласкать Амали, гладя снова и снова то по животу, то по самому его низу, то по бедрам. Когда тянуть больше стало нельзя, он все же проговорил негромко:

— У тебя презерватив есть?

— Нет, — ответила Амали и внимательно посмотрела на Фелиса. Почему он спросил про презерватив? Насколько она помнила, в прошлый раз никаких презервативов не было.

— Ты пьешь противозачаточные? Хотя я зря спросил, ты неделю пробыла в подвале, а потом в больнице, даже если бы и пила…

— Почему ты спросил? — нижняя губа у Амали задрожала, она представила, что сейчас Фелис встанет и уйдет, оставив ее возбужденной и неудовлетворенной.

— Я не хочу, чтобы ты забеременела, — покачал Фелис головой.

— И все? — выдохнула Амали расслабляясь.

— И все, — вздохнул Фелис.

— А если я скажу, что хочу иметь от тебя маленького мальчика, хочу, чтобы он рос во мне. Хочу маленького Фелиса, — прошептала Амали и схватила его за ласкающую руку. — Ты не уйдешь от меня? Я хочу тебя.

— Нет, не уйду, — проговорил мужчина, перехватывая руку Амали и прижимая к своему паху, давая этим понять, что он тоже ее хочет. — Я думал, что не хочешь забеременеть. Забеременеть до брака.

— А у нас и брак будет? — Амали хитро посмотрела на Фелиса, проведя при этом ласковыми пальчиками по его гордо торчащему естеству.

— Будет. И шикарная свадьба, и венчание. А потом детки, — мечтательно проговорил Фелис, откидываясь и подставляясь под ласки. — Но я буду не против, если на свадьбе нас трое будет — ты, я и маленький в твоем животике.

— Фелис, а тебе не кажется, что если мы и дальше будем с тобой разговаривать, то можем проговорить очень долго, и никаких маленьких у нас тогда уже точно не будет. — Добавила Амали весело. — Мне понравилось в первый раз, мы тогда молчали и больше делом занимались.

— Делом, говоришь, заняться, — пробормотал Фелис, устраиваясь рядом с Амали и по-хозяйски обхватывая ее поперек живота. — А давай и вправду будем молчать, как тогда. Мы же понимали друг друга и без слов.

Амали в ответ только кивнула — молчать, так молчать.

Фелис неспешно перевернул Амали на живот, раздвинул ее ноги и уселся между ними. Ему очень хотелось приподнять ее за бедра чуть вверх и войти одним движением в это такое ласковое расслабленное под его руками тело.

Но он только нежно-нежно, насколько мог, провел ладонями по ее исхудавшему телу, стараясь просто погладить его. Тело, как и прежде, было гладким, кожа бархатистой, ни одной родинки, ни одной метки, ни царапинки, ни шрама, ни пятнышка, зацепиться не за что. Ничего нового не появилось. Фелис руками провел вверх к ее плечам. Неужели и от его тогдашнего укуса не осталось ничего? Ан, нет, вот он крошечный, как оспинка, шрамик. Все же оставил метку, только ему заметную. Фелис наклонился и поцеловал место укуса, а потом прошелся по нему языком. В таком положении ему было видно лицо Амали с закрытыми от вожделения глазами — та счастливо улыбалась.

Фелис снова сполз вниз к ее ногам, бедрам, ягодицам. Он слегка раздвинул их — все такая же маленькая дырочка, чуть розовая. Фелис зарычал и уткнулся носом в так сладко пахнущую после душа расщелинку.

Он целовал Амали, вылизывал, просовывая язык сквозь узкое колечко мышц. Девушка под ласковыми руками и юрким языком сначала тихо заскулила, потом начал завывать, затем выгибаться и рычать.

— Фелис, возьми меня, — наконец, простонала она. — Прошу тебя. Возьми меня. Если это не сделаешь ты, то я сама возьму тебя.

Тот негромко рассмеялся и потянул ее бедра на себя, заставляя приподняться. Амали не стала ждать второго приглашения. Она тут же встала на коленки, уткнувшись лбом в подушку и чуть прогнувшись в спине. Фелис, улыбаясь, смотрел на это чудо, которое сейчас, вот еще секундочку и будет его.

— Фелис, ну Фелис, — снова простонала Амали и подвигала бедрами — ей казалось, что ее мужчина делает все слишком медленно. Как можно так долго пристраиваться сзади?

— Сейчас, моя сладкий, — прошептал Фелис. Он обхватил рукой свой возбужденный член, оголил головку, и подставил к розовой дырочке, готовой принять его. Но он не стал спешить и сразу вводить в него свое подрагивающее естество, а провел им вверх вниз, размазывая смазку и смазывая ей же себя для легкого проникновения.

— Фелис, Фелис, Фелис, — Амали в нетерпении подалась навстречу ему. И Фелис сдался…

Он одним сильным движением вошел в Амали и замер, та слегка поерзала, привыкая к нему, принимая его, а затем качнулась сначала вперед, потом назад.

Фелис задвигался, сильными толчками вгоняясь в нее до упора, затем, почти выходя наружу, оставляя внутри Амали только самую малость, только самую головку, и снова входя в нее до основания. Он приблизился к ней, держа ее за бедра, продолжая двигаться резче, жестче.

«Я так долго не выдержу, — мелькнула мысль. — У меня давно не было нормального секса».

А тут еще Амали просунула свою руку снизу и стал гладить Фелиса в такт толчкам по внутренней поверхности бедер, по поджавшейся мошонке, по входящему и выходящему члену, обхватывая его на секунду и отпуская, добавляя немыслимое удовольствие. Она так и стояла, уткнувшись лбом в подушку и периодически, закусывая ее край, когда наслаждение становилось слишком острым и от толчков, и от поглаживаний, и вообще от одной мысли, что его любят.

— Только с Фелисом, вместе с Фелисом, — прошептала она, чтобы как-то приостановить надвигающийся оргазм.

— Со мной, конечно, со мной, — прошептал ей Фелис в ответ и тут же начал сбиваться с ритма. Дыхание стало рваным, тела их покрылись потом и испариной. Фелис наклонился к спине Амалиа и слизнул одну такую маленькую соленую бисеринку, затем прижал ее к себе плотнее одной рукой, а второй погладил ее живот Амалиа, помогая им обоим достичь вожделенной разрядки.

Амали стал сильнее толкаться Фелису в руку и одновременно с большой амплитудой подаваться назад. Еще немного, еще самую малость…

Они оба одновременно сначала застонали, ощущая начало конца, а потом их тела задрожали в сладких конвульсиях, получая то, что они так долго ждали.

Амали, тяжело дыша, упала на кровать, вытягивая ноги и увлекая за собой Фелиса.

— У меня нет сил, чтобы встать, — тихо тот сказал ей, когда смог хоть что-то сказать.

— И не надо, я тебя еще хочу, — прошептала в ответ ему Амали.

А потом Фелис хотел еще раз Амали, а потом снова Амали хотела Фелиса. Забылись сном они лишь под утро. Сил не было ни у одного, ни у второй сходить в душ, чтобы ополоснуться. Вот так, пахнущие любовью они и уснули в обнимку, Амали уткнулся Фелису в ямку под подбородком, А Фелис вдыхал аромат волос Амали.

«А девчонка-то светло-русой оказалась, с такими-то глазами», — неожиданно подумал Фелис перед тем, как проваливаясь в сон.

Он проснулся буквально за минуту до пиканья своего телефона и тут же отключил будильник на нем. Сказывалась многолетняя привычка — во сколько бы ни лег, подъем все равно в семь тридцать, водные процедуры и на работу.

Фелис осторожно вылез из постели, стараясь не потревожить мирно посапывающую Амали. Пусть спит, устала за такую длинную ночь. Он оделся. Ничего, что рубашка вчерашняя, а костюм, брошенный в беспорядке, слегка помялся — по дороге на работу он все равно заскочит домой и переоденется, время еще есть. Впрочем, можно позвонить Эдд и предупредить, что задерживался.

«Ай, — Фелис махнул рукой, — с этой Эдд сейчас тоже ничего не понятно и неясно». Будет работать — не будет. Искать ему нового секретаря — или с прежней помощницей пока помучиться. Все же Эдд при всех ее недостатках была очень организованной и исполнительной.

Он уже собрался уходить, как нащупал в кармане кусочек пластика — чек на цепочке, который он все собирался передать Амали и все у него не получалось. Фелис положил его на подушку рядом с ней, наклонился, легонько коснулся припухших от поцелуев губ. Та только слегка завозилась и засопела. Фелис, не выпрямляясь, втягивал носом запах любимой. Ну, все, пора уходить, а так не хочется.

Он осторожно приоткрыл дверь, она даже не скрипнула, и вышел в коридор.

Стараясь никого не потревожить, пошел по коридору, вошел на кухню, так уж было в этом доме, чтобы попасть в холл, надо было обязательно пройти через кухню, и там Фелис столкнулся с Джерри, которая готовила завтрак.

— Уходите, господин Далтон? — поинтересовалась хозяйка дома и внимательно посмотрела на него.

— Фелис, мама Джерри, — улыбнулся он в ответ, — Фелис меня зовут. Ухожу, у меня встреча с подрядчиком назначена ровно на девять.

— Завтракать будете? У меня все готово. Много времени это не займет, — Джерри тоже улыбнулась в ответ.

— Если можно, то я бы поел, — согласился Фелис, осознавая, что если он сейчас откажется, то до обеда даже перекусить будет негде и некогда.

Придется перебиваться только кофе, который подаст ему Эдд. Опять же, если она будет с утра на работе.

Джерри предложила ему стул и стала расставлять тарелки перед Фелисом, а тот с изумлением смотрел на это изобилие — тут тебе и каша, и омлет, и творожная запеканка, и рогалики с марципаном. А еще Джерри поставила перед ним большую кружку киселя и бокал томатного сока домашнего приготовления на выбор. Фелис удивился, как при таком изобилии Амали удавалось оставаться такой худенькой. Он не брал в расчет, что та несколько дней голодала в подвале. Но и до этого она не обладала крупными формами.

— А можно мне написать записку Амали? — спросил Фелис. — А то я когда уходил, она еще спала, мне не хотелось ее тревожить.

Джерри кивнула на планшет, лежавший на подоконнике рядом с двумя большими букетами роз. У нее рука не поднималась выбросить цветы, хоть те уже завяли и повесили головки.

Фелис усмехнулся:

— Я хотел записку написать от руки, по старинке. Хочу, чтобы она знала, что это сделал я сам, а не кто-то за меня.

Джерри улыбнулась, достала ему из ящика стола, прямо здесь же на кухне, карандаш и листок бумаги. На изумленный взгляд Фелиса ответила:

— Рецепты блюд, что по телевизору предлагают, тоже люблю по старинке записывать…

Амали проснулась, не открывая глаз, она счастливо улыбнулась, а потом пошарила рукой рядом. Поняв, что на кровати она лежит одна, резко села и огляделась. Фелиса не было, вещи его тоже исчезли. Улыбка сошла, а легкая тревога набежала на лицо Амали. И тут она увидела чек на подушке, чек на серебряной цепочке.

— Фелис, — позвала Амали. Ей стало страшно — она одна, и чек на подушке.

— Фелис! — позвала она громче, понимая, что ее тот не слышит.

Амали вскочила, натянула на себя рубашку и, схватив чек, выскочила в коридор.

— Фелис, — позвала она снова. Никто не отзывался.

Амали заглянула в душ, там было сухо, никто туда не заходил.

— Фелис! — закричала она в отчаянии, а потом упала на колени и заплакала.

Она плакала так жалобно и так громко, взывая к небесам, не понимая, за что ей такое наказание. Почему ее опять оставил мужчина, которого она любит, от которого хочет иметь детей? Неужели она настолько плоха?

Она обхватила себя руками и упала на пол. Жить не хотелось.

— Родная моя, что случилось? — Джерри, прибежавшая на шум, опустилась рядом и попыталась прижать к себе плачущую Амали. — Тебе сон плохой приснился?

— Он ушел. Он опять ушел, — сквозь рыдания с трудом произнесла Амали.

— Кто ушел? — Не понимала ее Джерри.

— Фелис, — простонала Амали.

— Конечно, ушел — ему на встречу надо было идти. Но ты плачешь? — Джерри никак не могла взять в толк, почему ее девочка вся в слезах.

Амали показала ей чек на цепочке, который носила на себе пять лет. Джерри узнала этот кусок пластика. Она ничего не понимала — ну, да, все правильно, Фелис оставил чек Амали, он хотел его вернуть ей, Дамиан упоминал об этом. Но почему это так расстроило Амали.

— Не понимаю, — произнесла вслух Джерри, прижимая к себе свою девочку и пытаясь приласкать ее.

— Он тогда также ушел, — продолжала рыдать Амали. — Оставил это и ушел. Понимаешь, исчез на целых пять лет. Я не выдержу еще столько же.

— Глупая, — Джерри вытерла ей слезы. — Он написал тебе записку. Она дожидается тебя на кухне. Пойдем, я покажу ее тебе.

Амали с недоверием посмотрела на Джерри, но слезы тем не менее высохли. Она поднялась и побрела на кухню. Ей стало стыдно за свою истерику, но что поделать, она полюбила этого мужчину и теперь смертельно боялась его потерять.

На маленьком клочке бумаги от руки было написано: «Люблю. Очень люблю. Очень-очень люблю. Буду вечером поздно. Не вздумай уснуть без меня, все равно разбужу. Фелис». Амали почувствовала, как сердечко сразу запрыгало и запело от радости. Глаза сразу нашли часы и отметили, что еще слишком рано, а до вечера еще, ой, как далеко, и надо чем-нибудь себя занять.

— Иди, умойся и приходи завтракать, — ласково скомандовала Джерри. — Смею заметить, что моя стряпня очень понравилась Фелису, и он сделал даже заявку на ужин.

Амали, наконец, смогла улыбнуться:

— Думаю, что и мне твой завтрак понравится. А папа Дамиан?

— Этот сыскной отец домой не приходил, думаю, что к вечеру только объявится. Первый раз, что ли, — махнула Джерри рукой. — Нарыл, видимо, что-то…

«Все, дела на сегодня закончены», — выдохнул Фелис. Он решительно был настроен посетить родителей и решительно заявить им, что собирается жениться, причем в самое что называется ближайшее время. Это в то время он был молодой, глупый, а сейчас, что бы ни сказал ему папа Борис, он ни за что не отступится от своей Амали, даже если придется поспорить с ним. Мама, всяко, будет на его стороне. Точнее, он искренне на это надеялся.

Он подъехал к большому загородному дому своих родителей. Усмехнулся, зачем им такой огромный дом на двоих? Он, Фелис, практически не жил там, появлялся изредка. Посидел в машине, набираясь решимости. Сиди, не сиди, все равно нужно было идти и объявлять новость…

— Папа, мама, — Фелис взглянул на одного, на вторую. Он по привычке сидел у них в ногах. — Я собираюсь жениться.

— И на ком? — зло бросил Борис Далтон.

— На той девушке, папа, запах которой ты заставил меня смыть пять лет назад.

— Ты ее нашел? — как-то обреченно произнес Борис. Его супруга Мартина молчала. Она молчала всегда, когда дело касалось Фелиса.

— Да, папа. Я ее люблю и хочу быть с ней.

— Какая любовь? Это инстинкты, мальчик. Только инстинкты, — проговорил Борис и потер виски.

Жениться сыну рано, в этом он был уверен.

— Папа, у меня не может быть инстинктов, я весь в работе. Она, впрочем, тоже, — как-то совершенно спокойно и казалось безразлично произнес Фелис.

— И как вы нашли друг друга? — Борис пристально взглянул на сына.

— Папа, я же сказал тебе, что это любовь. Ты же любишь маму, даже бизнес из-за нее оставил. Почему ты не веришь, что я тоже могу полюбить? — Фелис продолжал говорить спокойно, пытаясь понять и определить, какую реакцию могут вызвать его слова.

— Потому что ты мой единственный сын. Единственный сын! — прокричал Борис и хлопнул себя руками по коленям.

— Успокойся, — спокойно и с нажимом произнесла Мартина. — Ты забываешь, что Фелис не только твой, но и мой единственный сын. И забываешь, что мальчик давно вырос.

И вдруг Борис сник и жалобно прошептал:

— Я внуков хочу.

У него задрожала нижняя губа, а глаза наполнились слезами. Он повторил:

— Я внуков хочу. Много. Нам с матерью так одиноко без тебя. А у этих, из низов, только деньги на уме, они совершенно не хотят рожать. А я хочу маленьких Фелисиков, чтобы копошились возле нас. Иначе мы себя чувствуем никому не нужными.

— Папа, — Фелис со смехом бросился ему на шею. Он ожидал всего чего угодно, но только не этого. — Папа я тебе гарантирую много внуков, столько, сколько ты захочешь.

— Я проверю, чтобы этот пункт включили в брачный контракт.

— Мама, ты тоже внуков хочешь? — Фелис повернулся в сторону матери.

— Спрашиваешь? — довольно расплылась в улыбке та.

— Через девять месяцев мы вам первенца уже подарим, — рассмеялся Фелис, встав на колени и обнимая обоих родителей.

— Я проверю этот пункт в брачном контракте, — не унимался Борис Далтон. — Там должно быть записано, что детей у вас должно быть не меньше трех.

— Что вы с ними делать будете? — удивился Фелис — они говорят не просто о внуках, а о большом количестве внуков.

— Воспитывать, — в унисон ответили ему родители.

— Когда лучше венчание назначить? — все же поинтересовался их мнением Фелис.

— Чем раньше, тем лучше, — совершенно серьезно ответил ему Борис. — Счетчик включен, твои обещанные девять месяцев уже пошли.