Контракт (гет)

Фелис любил посещать этот бар. Вот и сейчас он заглянул туда пропустить стаканчик «Кровавой Мэри» и покурить кальян. Владелец заведения каждый раз безуспешно пытался наставить его на путь истинный, что возбраняется совмещать одно с другим — либо алкоголь, либо травка. А ему нравилось именно в этой последовательности — «Мэри», после нее сразу кальян.

Он приходил сюда всегда один. Друзья друзьями, но должно же быть у него что-то личное, секретное, недоступное никому, необсуждаемое ни с кем.

Вот и сейчас, затянувшись, он снова всецело предался воспоминаниям…

Это случилось давно, лет пять назад, но именно в этом баре…

Хозяин уже несколько раз намекал ему, что можно развлечься по-иному, а не только кальяном и бокалом «Кровавой Мэри». И тогда он подошел со своим обычным предложением.

— Не хотите уединиться в отдельный номер? — поинтересовался он осклабившись.

Фелису и так было хорошо. К чему этот отдельный номер? И он отмахнулся от мужчины.

— Девушку не хотите? — продолжил настаивать хозяин, предлагая более интересную партнершу для секса, чем обычно. Фелису вдруг стало смешно, показалось, что тот предложил не девственницу, а изысканное блюдо, типа омара не желаете.

— Молоденькая, симпатичненькая, — расхваливал свой товар хозяин заведения.

— Нет! — рявкнул Фелис и снова откинулся на диванные подушки. Он до этого выпрямился, сидя, когда тот подошел к нему.

«Что он за мужчина, если отказывается от девственницы», — хозяин отошел обидевшись.

Фелису стало неудобно перед ним. С чего это он накричал на человека, тот всегда был добр и вежлив с ним? Он огляделся кругом, посетителей в этот час было немного — он и еще один мужчина, который, похоже, выпил уже не одну рюмку крепкого алкоголя, поэтому своим воплем он не мог привлечь ничьего внимания, даже его.

— Теренс, извини, — окликнул Фелис хозяина. — Не обижайся. Расскажи, что за девушка.

— Прибилась к нашим, когда они в парк игровых аттракционов выезжали. Жалко выгоду упускать, — покачал головой хозяин. — Да и девчонку даром кормить не особо хочется, пусть немного поработает.

Фелис догадывался, что втайне от властей Теренс содержал небольшой бордель и обычно предлагал своих девочек только абсолютно постоянным и достаточно надежным клиентам. Впрочем, даже если бы его и приперли к стенке, то вменить ему могли только незаконную предпринимательскую деятельность. Он не приторговывал девушками, все происходило только на сугубо добровольной основе. Но все они были хороши собой, очень хороши. И в постели слыли непревзойденными любовницами. Но девственница... Это что-то новенькое.

— А где ее родители, опекуны, в конце концов? — поинтересовался Фелис.

Мужчина пожал плечами:

— Молчит. Бродяжничает недавно, но говорит, что устала, отчаянно хочет дома и семьи. А что я ей могу лично предложить? Вот если бы она кому-нибудь понравилась, тогда иное дело?

— Сколько хочешь за свою девушку? — спросил Фелис, неожиданно соглашаясь на отдельный номер.

Хозяин назвал цифру.

— Ни хрена себе… — ругнулся Фелис от неожиданности, даже в шикарных борделях ночь со шлюхой стоила гораздо дешевле.

— Ее осмотрел врач, она чистая и нежная, аки агнец, опять же... Где ты еще такую найдешь? А найдешь, так та сразу тебя к алтарю потащит. Разве не так?

Так-то оно так, только уж больно дорого. С другой стороны, если посмотреть, когда ему еще представится такой случай, поиметь девственницу и не бояться, что та после связи предъявит ему претензию или окажется беременной.

— Веди, — согласился Фелис, с трудом поднимаясь со своего диванчика — и алкоголь, и травка уже саданули в голову и в ноги не хило. — Только у меня условие.

— Какое? — хозяин резко остановился, Фелис уперся ему в спину и чуть не упал. — Да ты перебрал, однако…

— Ничуть, — Фелис хмыкнул, пытаясь восстановить равновесие. — Обычная доза. Если ты чего не добавил.

— Так какое условие?

— Я не желаю видеть лица девушки, пусть она будет в маске. И не желаю слышать ее голоса, пусть она все время молчит. Заплачу вдвойне, если выполнишь эти условия. И мне маску, не желаю, чтобы и она мое лицо видела.

— Так это не одно условие, — усмехнулся хозяин.

— Одно, — фыркнул Фелис. — Одно. Я не желаю ее помнить после секса.

— Как скажете.

Теренс остановился возле одной из дверей:

— На сколько девочку возьмете?

— Пока не надоест, — улыбнулся ему Фелис. — Расчет по выходу отсюда. Если условия будут выполнены в полной мере, то и расчет будет полным.

— Как скажете, — повторил Теренс, пропуская своего клиента внутрь комнаты. — Сейчас вам принесу маску и приведу девушку.

— Господин Далтон, к вам мисс Хейли. — На экране монитора возникло улыбающееся лицо помощницы.

«Красива, стерва, и этим пользуется». — Улыбнулся ей в ответ Фелис.

Что скрывать, так и было — эта девушка насколько красивая, настолько и блудливая, досталась ему от отца вместе с кабинетом и приемной. Старший Далтон два месяца назад оставил пост генерального директора, сославшись на здоровье, уступив место единственному сыну.

— Ей назначено на одиннадцать.

Продолжая улыбаться, помощница провела своим розовым язычком по пухлым губам, а затем вытянула губы «уточкой», намекая, что она готова удовлетворить своего начальника, когда тому будет угодно и как тому будет угодно. Фелис был уверен, что это движение языком и губами, кроме него, никто не видит, но все равно было несколько неприятно, так как в штанах сразу стало тесно, а тут посетительница наверняка красивая, раз Эдд такое вытворяет. Даже за то короткое время, пока они работали вместе, он уже прекрасно изучил свою помощницу.

— Пусть войдет, — выдохнул Фелис и с силой сжал рукой через ткань дорогих брюк свое непослушное естество.

В кабинет вошла молодая посетительница, действительно, невероятно красивая, одетая в брючный костюм, явно сшитый на заказ. На секунду задержавшись на пороге, поздоровалась мягким приятным голосом и, уверенной походкой пройдя к столу, за которым восседал хозяин кабинета, села в предложенное высокое кресло.

Фелис уважал своих посетителей и сразу заменил стул, который стоял для них в раньше, на удобное кресло, давая последним возможность почувствовать себя равным Фелису Далтону, пусть только на краткий миг. Опять же, он любил во время разговора смотреть в глаза своему собеседнику, а не сверху вниз, и уж тем более наоборот.

Фелис видел эту молодую женщину, скорее девушку, впервые, но все равно что-то неуловимо знакомое показалось ему в ее движениях, в походке. Его острое обоняние ухватило тонкий аромат дорогого классического парфюма — не тех ядовито-вонючих туалетных вод, громко именуемых духами, которыми девушки пытались заглушить свой естественный запах. Но от этой красотки исходил аромат изысканной классики. Память даже услужливо подсунула название «Шанель Аллюр».

— Мисс Хейли? — обратился к ней Фелис. — Я вас представлял несколько иначе, простите, но гораздо старше.

— Почему же? — Удивилась девушка и ослепительно улыбнулась. Верхняя губа чуть приподнялась, обнажая полоску жемчужно-белых зубов.

Фелис нервно повел плечами, прогоняя наваждение, улыбка тоже показалась ему знакомой…

…Девушка, которую прислал Теренс, остановилась на секунду в дверях, кивнула головой в знак приветствия — она даже не поздоровалась, старалась максимально выполнить все условия, которые выдвинул клиент. А затем уверенно пересекла комнату и уселась на кровати, которая оказалась единственным предметом мебели в номере. Фелис, стоя спиной к зашторенному окну, внимательно ее рассматривал.

Большая, не по размеру, рубашка навыпуск, но не дешевая, видимо, кто-то из девочек хозяина заведения поделился своей, надета на худое тело. Почему он решил, что худое? Скорее стройное.

Фелис довольно громко фыркнул в ответ своим мыслям. Да уж больно тоненькая шейка девушки, скорее девчонки, торчала из расстегнутого ворота. А вот брюки, точнее джинсы-стрейч, были ее, по крайней мере, сидели на ней, как влитые, обтягивая стройные бедра.

Девушка смотрела на него живыми глазами из-под маски, которая полностью, скрывала не только ее лицо, но и волосы. Впрочем, на Фелисе была такая же — легкая маска, не полумаска, как он думал поначалу, что ему принесут, по типу карнавальных, а именно маска с разрезами для глаз и носа.

Запах… Девушка пахла просто божественно — чисто и притягательно, аромат, покруче всех духов, обволакивал, мешал дышать, туманил мозг. Фелис, не выдержав, приблизился к ней и, отогнув нижний край маски, оголил ее подбородок и губы. Та улыбнулась, верхняя губа чуть приподнялась, обнажая полоску ровных жемчужно-белых зубов, приглашая к поцелую…

— Видите ли. — Улыбнулся ей в ответ Фелис, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания. — Мне порекомендовали вас, как ведущего специалиста в области аудита. Я и подумал, что ведущий специалист не может быть настолько молод… Простите, молода.

— Если вас по каким-то причинам не устраивает мой возраст, можете перезвонить в фирму, и вам пришлют человека постарше. — Продолжила улыбаться посетительница.

— У меня сложный случай, точнее не у меня, а у партнера по бизнесу, — продолжил Фелис, стараясь загладить вину перед этой молодой особой, так неловко отозвавшись о ее компетенции, как будто, действительно, возраст и опыт — одно и то же. Хотя несомненно опыт приходит с возрастом. Совсем запутавшись в своих умозаключениях, он не нашел ничего лучшего как просто извиниться. — Простите.

— Я думаю, что если вам не понравится, как я работаю, то вы всегда можете попросить или потребовать, как вам будет угодно, другого специалиста. Вам не откажут, — проговорила мисс Хейли своим мягким приятным голосом.

Фелис кивнул и передвинул по столу ей папку с документами, которая до этого лежала под его рукой. Посетительница протянула руку и взяла ее длинными пальцами с блестящими, словно отполированными, ногтями, раскрыла ее, перелистала документы и, поднялась, чтобы попрощаться и уйти.

— Ваше имя, мисс Хейли? Мне ни разу его не сообщили. — вдруг спросил Фелис.

Он никогда не интересовался именами партнеров по бизнесу, не говоря уж о сотрудниках, достаточно было фамилий. Даже как зовут его помощницу, он не знал — Эдд тоже была ее фамилия.

— Амали, Амали Хейли, как вам будет угодно, — девушка поклонилась, как принято, когда знакомятся на приемах.

От неожиданности Фелис тоже назвал свое имя, как будто оно не было написано на табличке, стоящей на его столе:

— Очень приятно. Фелис Далтон.

Эту табличку он сразу поставил после того, как посетители обратились к нему несколько раз, назвав именем отца. В том не было ничего дурного, просто привычка, но он бы не хотел, чтобы люди путали его с отцом. Ни при каких обстоятельствах не путали, а различали его и отца…

…Фелис качнул головой в сторону двери, ведущей в крошечный душ. Они продолжали эту игру в молчанку. Ведь голос — это то, что никогда не меняется даже с возрастом, особенно интонации. Девушка сразу встала и направилась туда, Фелис не пошел за ней. Куда торопиться? Пусть спокойно помоется, подмоется, зачем еще смущать ее, и так по всему видно, что она волнуется. Пытается вести себя уверенно, даже самоуверенно, но непрерывно теребит полу рубахи длинными нервными пальцами с блестящими, словно отполированными, ногтями…

Амали Хейли ушла, а Фелис все смотрел и смотрел рассеянным взглядом на закрывшуюся за ней дверь. На экране монитора несколько раз возникало и тотчас гасло лицо помощницы, при всей ее взбалмошности та прекрасно осознавала, хоть и работала с новым начальником совсем немного, когда ее хозяин в таком, несколько задумчивом, состоянии, то соваться к нему не стоит, ничем хорошим это не закончится…

…Девушка вышла из душа, завернутая только в одно небольшое махровое полотенце. Она, похоже, тщательно помыла не только тело, но и волосы, о чем свидетельствовала слегка промокшая на ее голове маска.

Это сначала Фелису так показалось, а потом он громко фыркнул — не мыла она волосы, скорее всего, и душ принимала в маске, опасаясь, что ее клиент может войти туда.

Девушка вымылась слишком тщательно. Фелис, раздувая ноздри и вдыхая ее естественный чистый запах, зарычал, как дикий зверь, и резко шагнул к ней. Глупая не понимала, что таким образом не смывала с себя посторонние запахи, а наоборот усиливала свои натуральные. Теренс предусмотрительно не использовал в заведении шампуни и мыло с отдушками. Тело должно пахнуть только так — чистотой и свежестью.

«Мужчина может забыть аромат твоих духов, но твоего тела и волос — никогда». — На память пришли слова, прочитанные когда-то в одном из «мудрых» журналов.

Девушка вздрогнула, зажмурилась, и даже попыталась сжаться в комок, но потом выпрямила спину и смело взглянула в глаза Фелису из-под маски.

Эти глаза… Было в них какое-то особое очарование — они меняли цвет от светло-голубого до глубокого серого, в зависимости от внутреннего состояния их владелицы.

«А девочка, похоже, блондинка, с таким-то цветом глаз. Или, в крайнем случае русая». — Пробилась сквозь необузданное желание Фелиса одинокая связная мысль.

А дальше, как в тумане — он подхватил ее подмышки и кинул на кровать, а потом нагнулся и сдернул с нее полотенце, которое та изо всех сил пыталась прижимать к телу руками.

«Легкая, худенькая. Надо сказать Теренсу, пусть кормит ее лучше», — где-то в районе сердца кольнуло от жалости.

Но жалость тут же ушла или спряталась куда-то далеко-далеко, осталась только неуемная жажда обладать этим хрупким телом. Фелис не помнил, чтобы он хотел кого-либо так сильно, как эту девушку, лица которой даже не видел…

На экране снова возникла помощница, на этот раз она даже не улыбалась и позволил себе наглость вывести из состояния задумчивости своего босса:

— Господин Далтон, уже почти два часа. Вы еще не обедали, а у вас назначена встреча на два тридцать, и машина ждет уже больше получаса.

— А? Да? Что? — встрепенулся Фелис. — Встреча? С кем встреча? Где?

— В ресторане «Полония», с госпожой Марлоу. — Доложилась помощница. Она все правильно сделала, ее прямой обязанностью было следить, чтобы Фелис никуда никогда не опаздывал. Иначе это было бы со стороны ее начальника высшей степенью невоспитанности, и могло вызвать неуважение тех, с кем он был вынужден иметь дело. Но эту дамочку, с которой должен был встретиться Фелис, Эдд на дух не выносила, можно сказать, ненавидела. Как, впрочем, и та ее ответно. И одна, и вторая, будучи незамужними женщинами, боролись не только за место в постели Фелиса, но и за его сердце. Вот только шансов у госпожи Марлоу было несколько больше, чем у помощницы.

Нет, конечно, красотой та не блистала, как Эдд, была более сдержана в проявлении своих чувств, но деньги, точнее деньги ее отца, давали ей больше причин оказаться в постели Фелиса. По крайней мере, она так считала.

«Госпожа Марлоу, ох, уж эта госпожа Марлоу, — недовольно фыркнул Фелис. — Склизкая и изворотливая, как змея».

Ведь это для проверки ее фирмы он обратился в аудиторскую контору. Фелис собрался вложить деньги в строительство крупнейшего бизнес-центра в городе и искал партнера или партнершу, неважно, чтобы объединить капиталы и выиграть тендер на строительство. Но что-то неуловимо подозрительное показалось ему в бухгалтерской отчетности фирмы Марлоу за прошлый год, а Фелис привык доверять своей интуиции. Опять же не было ничего зазорного в том, чтобы удостовериться в порядочности партнера, иначе можно влипнуть в неприятности и даже лишиться капиталов… Неуловимое…

… Они не говорили по-прежнему, но девушка его понимала с полувздоха, с легкого касания или жеста, как будто знакомы они всю жизнь и слова им были не нужны.

Она отпустила полотенце, которым пыталась прикрыть свою наготу, и предстала перед Фелисом во всей «красе» — торчащие ключицы тот уже видел, но выступающие тазовые кости произвели на Фелиса неизгладимое впечатление, желание как-то сразу сконцентрировалось только в одной точке, захотелось девушку не поиметь, а приласкать, показать, что та нужна ему, что ее любят, а не используют. Фелис нежно-нежно, насколько мог, провел ладонями по ее худенькому телу, стараясь просто погладить его. Тело, хоть и тощенькое, было гладким, кожа бархатистой, ни одной родинки, ни одной метки, ни царапинки, ни шрама, ни пятнышка — абсолютно не за что зацепиться. Девушка под его руками успокоилась и задышала ровно, давая понять, что она его совсем не боится и готова выполнить все, что клиент захочет, а глаза…

Зря он тогда взглянул в ее глаза — они смеялись, в них не было страха, в них была уверенность и сила, сила понимания своей уникальности. Нет, тогда не Фелис поимел ее, это она обладала им и им манипулировала. Именно этот взгляд разозлил Фелиса. Он быстро перевернул ее на живот. А девушка и не сопротивлялась. Ей не делали больно, ее не обижали, не били, даже не разговаривали. Ведь иногда словом можно хлестануть гораздо сильнее, чем кнутом.

И опять у Фелиса защемило в груди — лопатки торчали, как нерасправленные крылья ангела. Он провел руками по ее спине. Такая же бархатная кожа и ни одной отметины.

Кто-то или что-то внутри Фелиса тюкнуло его и зло прошипело:

«Ты ее поиметь собираешься, а не запоминать, хочешь запомнить, сними с нее маску… Сними с нее маску… Маску…».

С отцом госпожи Марлоу работал еще отец Фелиса. Тандем был весьма неплох. Они вкладывали деньги порой в совершенно невероятные, казалось бы, провальные проекты и получали баснословные барыши. Но время шло, менялось. Сначала господин Марлоу-старший объединился не с тем партнером, понадеявшись на бoльшую прибыль, чем обещал, даже не обещал, а рассчитывал отец Фелиса, а потом его дочь потребовала после очередного провала отделить филиал, который уцелел, в ее собственность. И теперь Марлоу-старший занимался обычной куплей-продажей, что, в общем-то, не зазорно опять-таки, но из мира финансовых воротил бизнеса он выпал, потащив прицепом за собой и дочь, к которой не стало особого доверия. Имя ведь надо еще заработать.

Фелису тоже особо не доверяли после ухода отца на покой, но пока он ни разу не оступился, не потерял ни цента из капиталов, заработанных отцом. Но эта авантюра со строительством бизнес-центра требовала бoльших денег, чем те, которыми он мог рискнуть, точнее абсолютно свободных денег. Фелису нужен был партнер, причем весьма надежный партнер.

А то, что госпожа Марлоу стремилась залезть к нему в постель, не только раздражало, но и вызывало определенное недоверие. Дела не делаются посредством секса.

И пусть он мужчина свободный, но это же не повод…

Встреча с мисс Марлоу протекала вяло и неинтересно. Та в очередной раз пыталась убедить Фелиса, насколько выгодно сотрудничество с ней, мол, отцы вели бизнес вместе, и им судьба предначертала это, и заглядывала при этом в его глаза. Только ее глаза ничего не выражали, абсолютно ничего. И о финансовой стороне дела мисс Марлоу не говорила, только о моральной выгоде.

Одна была радость от их встречи, что она протекала в ресторане, и Фелис смог, наконец, прилично пообедать. Он был неприхотлив в еде, порой обходился и обычным бутербродом, купленным в какой-нибудь забегаловке, и чашкой кофе, приготовленным Эдд. Его красотка-помощница была не только хороша в постели, куда она с завидной регулярностью забиралась к кому-нибудь из его менеджеров верхнего звена, но и отменно готовила. Завтрак, поданный ею в постель своему очередному любовнику, запоминался надолго. Если кто-то и смог бы заглянуть в красивую головку Эдд, то увидел бы там немного — киндер, кюхе, кирхе. Несчастная девушка спала и видела себя любящей женой в окружении кучи ребятишек, но, похоже, она и наяву этим грезила.

— Давайте выпьем шампанского за успех сделки! — восторженно предложила мисс Марлоу и нежно взяла руку Фелиса в свои, когда тот положил приборы на тарелку и потянулся за бокалом с соком.

Она перецеловала каждый его палец. Фелис не сопротивлялся, все же они находились в общественном месте, публики было предостаточно. Пусть они и сидели несколько в стороне, чтобы спокойно можно было поговорить, но все равно не хотелось привлекать к своим персонам лишнего внимания…

…Дверь в номер приоткрылась. Фелис не услышал, как щелкнул замок, скорее почувствовал кожей, что кто-то вошел. Он резко обернулся, но таинственный посетитель уже вышел, оставив после себя передвижной столик, видимо, со снедью. Кроме тарелок, на нем высилась бутылка водки и запотевший кувшин с томатным соком. Замок снова щелкнул, запирая дверь…

— Я не пью шампанское, — скривившись, ответил Фелис, пожалуй, несколько запоздало.

— Давайте тогда выпьем что-нибудь другое, вина, например, — сразу отозвалась мисс Марлоу, не выпуская его руку из своих ладоней. Фелису не было неприятно, просто ему было все равно...

…Девушка шумно вздохнула, видимо, запах еды дошел и до ее ноздрей. И у нее в животе не заурчало, а как-то жалобно пискнуло. Фелис улыбнулся, хоть ему и доставляло удовольствие гладить ее, ласкать, но если девчонка будет сытая, наверное, и ей будут приятны его ласки, а сейчас, похоже, ей все равно. Не раздумывая больше ни секунды, Фелис поднялся, взял одну из тарелок, поднял колпак, предохраняющий блюда от остывания, и нагрузил полную тарелку едой, что обнаружилась на столике. Молодая еще, все съест и добавки попросит. Сам недавно только из этого возраста вышел, когда жрать хотелось все время. Сейчас научился себя ограничивать.

Девушка продолжала лежать на постели не шевелясь. Фелис подошел к ней, рывком поднял, стараясь сделать это аккуратно: ласки в постели перед соитием — это одно, ласки в жизни — совсем другое. Он не хотел, чтобы она подумала, что чем-то, кроме секса, заинтересовала его. Сунул тарелку в руки девушки и мотнул головой в сторону душа, чтобы та поела нормально. Маску придется все же снять, пусть уж там спокойно это сделает. Девушка попыталась снова прикрыться полотенцем прежде, чем пойти в душ, но Фелис ей не дал, продолжая любоваться ее тощенькой фигуркой. Та внимательно взглянула ему в глаза, теперь ее глаза были глубоко-голубые, они не понимали, за что их хозяйка удостоена такой чести. Фелис кивнул, мол, иди уж, чего тянешь время. Девушка покачала головой, Феликс стукнул себя ладонью по лбу, мол, болван, приборы ей на тарелку не положил.

Когда, наконец, она удалилась в душ, он сделал себе «Кровавую Мэри», большой бокал, и быстро выпил буквально за несколько глотков…

— Я пью только крепкие напитки, но днем, кроме сока, ничего не употребляю, — равнодушно ответил Фелис.

К этой женщине у него не было никаких чувств — ни любви, ни ненависти. Полное равнодушие. Зато мисс Марлоу старалась привлечь его внимание и так и этак.

— Я готова вас пригласить ко мне домой на шикарный виски, — она прижала ладонь Фелиса к своей щеке, ожидая ответа.

Кто же отказывается от предложения молодой дамы провести вечер не только с ней, но и с виски, к тому же у Фелиса давно нормальных отношений не было. С Эдд не в счет, та больше играет, чем действительно получает удовольствие и дает, но с ней все равно приятно, хотя приходилось тоже играть по ее правилам.

«Надо сначала дождаться отчета аудитора, а потом завязывать более тесные отношения. Иначе может не совсем красиво получиться. Я уж лучше с Эдд», — решение Фелису далось с трудом, а вслух он сказал:

— Извините, но у меня запланирована встреча на сегодняшний вечер.

Госпожа Марлоу притворно громко вздохнула, что даже Фелису стало заметно. Плохая из нее актриса, у Эдд лучше получается. Но он сделал вид, что принимает ее разочарование за чистую монету. На самом деле у Фелиса не было назначено на вечер никаких встреч, но у него возникло спонтанное желание посетить заведение Теренса не потому, что хотел выпить чего-то более крепкого и выкурить кальян. У него была совсем иная цель…

Фелис переступил порог бара уже заполночь, просто он знал, что в этот час клиентов уже мало и у него будет возможность задать хозяину несколько вопросов.

— Как обычно? — поинтересовался Теренс.

Он, как законопослушный гражданин, уже в одиннадцать отпускал своих сотрудников, продолжая обслуживать засидевшихся посетителей самостоятельно. То, что он сам работал почти до утра, властей не беспокоило, главное, чтобы соблюдались права наемных работников — никаких переработок, никаких сверхурочных, никаких ночных.

— Как обычно, — выдохнул Фелис, опускаясь на мягкий диванчик.

Буквально спустя пять минут перед ним стоял бокал с «Кровавой Мэри», и Теренс, пристроившись рядом, настраивал кальян.

— Послушай, — после небольшого раздумья Фелис все же отважился на вопрос. — Ты, случайно, не помнишь, как звали ту девушку?

Хозяин заведения напрягся замерев.

— Какую девушку? Не знаю никакой девушки, — он не хотел вспоминать о том, что произошло почти пять лет назад, когда бизнес пришлось начинать почти что с самого начала — пока их держали в участке, кто-то разнес бар, в хлам разнес, камня на камне не оставил, только голые стены.

Донесли на него, сообщив властям, что Теренс содержит небольшой бордельчик. Полиция нагрянула неожиданно, сразу же после ухода Фелиса. Тому тогда повезло, несказанно повезло, не отмылся бы, если бы застали его тогда в номерах с этой девчонкой. Не винил его Теренс в том, что произошло, не он это сделал наверняка, тогда Фелис на три дня завис с той девушкой. Поесть-то забывал, не то чтобы куда-то позвонить. Кто-то другой это был. Бордельчик у него и сейчас есть, только все его девочки абсолютно официально оформлены сотрудницами бара и «отбывают по домам» ровно в одиннадцать, как и положено по закону. Вот только больше никаких посторонних девушек, ни под каким предлогом, ни за какие деньги.

Фелис тогда чеки оставил, на них было ровно столько денег, за сколько сторговались. Один чек с половиной суммы Теренсу, второй — девчонке. Когда нагрянула полиция, он успел ей сунуть пластиковый листок в руки со словами «если что, скажешь, нашла, мол», посетитель, мол, потерял, ей бы больше поверили, чем Теренсу, окажись у него на руках оба чека.

Его девочек отпустили сразу же — к ним не было никаких претензий, взрослые дамы, ничем не обремененные, чем хотят, тем и занимаются, тем более они ни словом, ни полусловом не обмолвились, почему в баре оказались в тот поздний час. Были как бы сами по себе, тоже посетители — повезло, клиентов в тот вечер не было.

А за ту девушку Теренсу сломали несколько ребер, пока выясняли, чья, откуда. Врач, осмотревший ее, заявил, что, судя по всему, она еще совсем недавно была девственницей и это ее первый сексуальный контакт.

Пробив по базе, прояснили, что о пропаже девушек в ближайшие несколько дней никто не заявлял. А сама девчонка молчала, как партизан на допросе, о том, кто ее лишил девственности, все равно ничего не знала. И, вообще, первый раз об этом слышала, что была с кем-то в номерах — не было ее там. Все, что с ней происходило или могло произойти, было до того, как оказалась в баре. Тогда Теренс сделал вид, что очень сильно обозлился на нее, мол, скрыла, что девственница, хотя не просто догадывался, а именно поэтому и предложил ее своему постоянному клиенту. А вот что чек сдуру ей отдал — припрятать надо было где-нибудь, обошлось бы — сильно пожалел несколько раз. А потом бы клиенту вернул, мол, ошибочка с девочкой вышла, никакая она не девственница, им всем показалось.

Но тот не приходил. Почти два года не приходил. И Теренс, осмелев, пустил деньги с чека на свои нужды, тогда ему они очень помогли, практически на них всю новую мебель в бар прикупил.

А потом клиент объявился и как ни в чем не бывало заказал «Мэри» и кальян. Ничего не говорил, ни о чем не спрашивал до сегодняшнего вечера.

Теренсу нечего было сказать своему постоянному посетителю, имени которого он не знал и никогда этим не интересовался. Даже когда покупал мебель по его чеку, не удосужился взглянуть на экран банкомата, чтобы узнать, кто его облагодетельствовал — не любопытен был. Меньше знаешь — крепче спишь. Вот и имени той девчонки не знал, по крайней мере, не помнил, то ли Роберта, то ли Амали, то ли Джейн. Его девочки, скорее всего, не забыли. Но время шло, шлюхи старели, и предыдущий состав своего бордельчика он давно сменил на новый. Даже не интересовался дальнейшей судьбой тех, кто когда-то работал на него, а зачем? Меньше знаешь — крепче спишь. А вдруг кто-то из них спился или кого-то убили, сердце одно, не выдержит всех переживаний.

Но что-то кольнуло внутри его. Совесть, что ли?

— Извините, но я, действительно, не знаю, как ее звали, и сам не видел ее с тех пор, как вы тогда ушли.

Тут Теренс не солгал, не покривил душой. Он не видел больше девушку. Более того, никогда не интересовался дальнейшей ее судьбой. Просто не у кого было спросить. Да и меньше знаешь — крепче спишь. А пока сидел в «обезьяннике» слышал, как начальник того участка громко кричал кому-то, что, мол, девочку следует сдать в приют или опекунам, так по правилам положено, раз у той нет документов, чтобы подтвердить возраст. А потом неожиданно Теренса отпустили, как ни в чем не виноватого, даже извинения принесли. И чтобы не будить лихо (don't trouble trouble until trouble troubles you — это было его девизом) он тихо ушел, не стал писать жалобу за сломанные ребра. Зачем ему судьбой какой-то бродяжки интересоваться?..

— А девочки твои не знают? — вяло спросил Фелис. Алкоголь и травка уже ударили в голову, он уже с трудом помнил, зачем пришел сюда, а спросил, потому что вопрос давно крутился на языке.

Теренс пожал плечами:

— Ни одной старенькой с тех времен не осталось.

И отошел, заметив, что его ответ уже неинтересен посетителю…

…Фелис покинул номер поздно ночью. Он с трудом оторвался от такого сладкого и нежного тела. Сколько же он не появлялся дома? Два? Три дня?

В заведении уже никого не было, и только хозяин суетился за барной стойкой, протирая и без того чистые бокалы. Фелис подошел к нему и кинул два пластиковых чека на предъявителя с суммами гораздо большими, чем просил тот первоначально. Один не солгал, вторая честно отработала, ни разу не отказалась от близости, не пожаловалась ни на что. Молчала, выполняя условия сделки. Даже не стонала во время оргазмов, с силой закусывая край подушки.

А вот он, Фелис, не сдерживался, и когда девушка лежала на животе, стягивал с себя маску и выцеловывал ее спину с крыльями лопаток, ягодицы, бедра, оставляя пятна засосов — метки поцелуев. Нескоро сможет хозяин ее подложить под следующего клиента — многие не любят осознавать, что кто-то товаром уже попользовался.

Он с наслаждением рассматривал бордовые пятна, которые будут проходить неделю, не меньше, и с рыком собственника ставил на спине девушки новые…

Фелис вышел из бара и, пошатываясь, побрел вдоль улицы. Приходя сюда, именно приходя, он никогда не пользовался машиной и телефоном, оставляя эти блага цивилизации дома — прогуляться никогда не помешает, а звонки от отдыха не отвлекают. Это место — его тайна, а теперь станет тайной вдвойне. Он не был пьян, хотя перед уходом допил водку с соком. Но он был пьян… Пьян близостью, такого секса у него никогда раньше не было и вряд ли будет. Это останется только в его воспоминаниях с идеальной девушкой, имени которой он не знал и вряд ли узнает, а лица не видел. Это ему не нужно. Он будет помнить только саму близость, а не партнершу. С ним еще останется запах, обалденный запах молодого тела той девушки. Все…

Докурив кальян, Фелис рассчитался и покинул заведение. Он прошел три квартала и свернул на узкую улочку, ведущую к широкому проспекту, где можно с легкостью взять такси на стоянке даже ночью. Он всегда ходил по этой дороге, не изменил привычке и сейчас, вот только ехать домой не хотелось. Да и огромную квартиру, где он жил один, съехав от родителей полгода назад, домом назвать можно было с трудом. Дом для него — это то место, где он родился, вырос, даже несмотря на то, что прежде, чем поселиться в уютном особняке за городом, его родители сменили несколько мест обитания, но везде был дом. Отец занимался бизнесом, а мать обеспечивала ему желание возвращаться каждый вечер туда, откуда он вышел утром. Там всегда вкусно пахло едой, свежезаваренным кофе, его отец-бизнесмен даже по вечерам выпивал чашку кофе, видимо, поэтому сердчишко и стало сдавать. А, может, оно и к лучшему, что Далтон-старший, сославшись на проблемы со здоровьем, больше времени стал проводить со своей супругой. Ведь Фелис вырос, стал самостоятельным, забота и внимание ему уже не требовались в той мере, что раньше, и его матери стало казаться, что она никому не нужна — все одна да одна. Так уж случилось, что детей у них больше не было, хотя оба очень хотели и мальчиков, и девочек. Но…

Сев в машину, Фелис назвал адрес Эдд. Он никогда не бывал у нее, но адрес знал, помощница несколько раз называла ему, хотя к себе домой ни разу не приглашала, в отличие от госпожи Марлоу. Фелис не приглашал и Эдд к себе. Они занимались несколько раз сексом в номерах заведений, подобных бару Теренса. На работе же девушке тоже вольностей не позволял, хотя та много раз намекала, что готова на все ради своего начальника. И завтраком утром Фелиса она никогда не кормила, хотя именно эти завтраки обсуждали все в офисе. А вот кофе… Кофе Эдд ему варила по нескольку раз в день, этой привилегией он пользовался, как ее начальник.

Машина быстро довезла его до указанного дома. Но Фелис не спешил выходить, в последнюю минуту он передумал. А вдруг Эдд нет дома? Или того хуже, она дома, только не одна, а с кем-то другим. Об этих других Фелис старался не думать, когда ложился с ней в постель. Секс с помощницей был хорош, а остальное неважно.

Он назвал другой адрес и поехал к себе. Сегодня ночью он будет один на один со своими воспоминаниями…

…Девушка вышла из душа и протянула ему пустую тарелку. Фелис мотнул головой в сторону еды, та отрицательно покачала головой, но рукой показала на сок, на его томатный сок, хотя на столике стояли и другие напитки. Фелис налил ей полбокала, та снова ушла в душ — выпить без маски не получалось. Вернулась она буквально спустя минуту, поставила пустой бокал на столик, а затем снова легла на кровать, раскинув ноги в стороны и чуть согнув в коленях.

Фелис улыбнулся под маской. Было заметно, что девушка осмелела и старалась вести себя развязно. Только у нее это плохо получалось, ее движения с замашкой на похабность таковыми не являлись, а были движениями уверенного в себе человека… Человека…

Фелис подошел к ней и снова перевернул на живот. Провел руками по спине, по ягодицам, раздвинул их и, не выдержав, с рыком уткнулся в расщелинку, а потом, скинув маску, стал вылизывать дырочку. Это была именно маленькая дырочка, а не раздолбанные зады шлюх, с которыми он имел до этого дело, когда хотелось именно такого секса…

А дальше он плохо помнил — все было, как в тумане… Он сорвал c себя одежду… Когда одевался, чтобы уйти, даже удивился, что одежда целая, и пуговицы все на месте, не верилось, в таком возбужденном состоянии и смог нормально раздеться…

А потом были бесконечные оргазмы...

Во время одного из них, когда девушка сжимала его естество внутри себя особенно сильно, и под ним не вздрагивала, как до этого, а крупно дрожала, Фелис впился ей в плечо зубами в порыве чувств, прокусив кожу. Он видел, как струйка алой крови, прочертив дорожку по ее телу, испачкала простыню. Это была уже третья простыня — их запас обнаружился в крошечной душевой вместе с запасом полотенец.

А потом он лежал расслабленно возле девушки, которая уснула от усталости, и зализывал, зализывал ранку на плече.

Шрам-метка останется, тогда подумалось ему…

Амали бегло просмотрела документы, которые ей вручил Фелис Далтон. Не зря ее считали лучшим аудитором в фирме, она сразу заметила ошибку, даже не ошибку, а описку, а если быть точнее, приписку. Госпожа Марлоу, генеральный директор фирмы «Марлоу и S» (Амали улыбнулась, так уже не называют, название той досталось от деда, а менять она его не стала, судя по всему, все же фирма с многолетней историей) не пыталась надуть господина Далтона, она просто выдала ему неверную информацию. Сильно навредить своему компаньону не могла, но и пользы не принесла бы никакой, если бы у них получилось выиграть тендер на строительство бизнес-центра. Если бы приписка вскрылась на стадии рассмотрения документов, господина Далтона пожурили бы в худшем случае и в будущем более тщательно проверяли бы его документы, и все. А не вскрылась бы, то госпожа Марлоу получила бы прибыли гораздо больше, чем вложила денег в проект, что позволило бы ей поправить финансовое положение фирмы, дышащей на ладан.

Осталось лишь написать корректный отчет, чтобы не настроить господина Далтона против госпожи Марлоу. А уж тот пусть сам принимает верное решение: захочет — не откажется от сделки, захочет — пошлет госпожу Марлоу куда подальше, и никто его за это не осудит. Бизнес есть бизнес.

Амали откинулась на спинку кресла, на котором сидела, с наслаждением скинула туфли и вытянула уставшие ноги. Но прежде чем начать готовить отчет в письменном виде, все же решила предварительно переговорить с господином Далтоном лично и объяснить ему создавшуюся ситуацию. Одно дело — сухие цифры и выкладки, другое дело — обычный человеческий разговор.

Рука уже потянулась к телефону, но тут в кабинет, постучавшись, вошел высокий темноволосый мужчина.

— Папа, — Амали, улыбнувшись и быстро надев туфли на ноги, поднялась ему навстречу. — Откуда ты узнал, что я вернулась из командировки?

— Девочка моя, — рассмеялся тот, крепко обнимая Амали. — Ты забываешь, где я работаю. Хочу заметить, даже в твоей фирме у меня есть свои осведомители. И я приехал за тобой, чтобы отвезти на ужин домой.

Он отстранился и погрозил ей пальцем:

— Знаю я тебя, сейчас позвонишь своему какому-нибудь клиенту, договоришься о встрече и пойдешь с ним в ресторан. А дома Джерри славную картофельную запеканку приготовила.

Амали кивнула, соглашаясь, что домашнюю запеканку она не променяет ни на какой самый изысканный ужин в ресторане. Она позвонит господину Далтону завтра, а сегодня проведет время с отцом и Джерри. Когда в ее плотном графике выдастся еще свободный вечер? Вот и сегодня она только вернулась из длительной командировки, и пришлось сразу идти на встречу, Амали чуть не опоздала на нее. Из аэропорта — в офис господина Далтона. Что поделать, у того тоже напряженный график, и о встрече было договорено заранее?

Амали сложила документы в сейф — привычка ее отца, стала и ее привычкой, никто не должен видеть предварительных выкладок, пока нет окончательных результатов. Заперла кабинет и пошла за отцом к лифту, на ходу бросив секретарше шефа «до свидания» и «буду завтра с утра».

Этот мужчина, шедший впереди нее, не был ее родным отцом, но Амали называл его папой по нескольким причинам. Во-первых, он сделал для нее слишком много, можно сказать, помог родиться во второй раз. Во-вторых, последние пять лет был рядом с ней, помогая шаг за шагом двигаться по жизни, словно был ее родным отцом. И, в-третьих, у этого мужчины не было своих детей, поэтому он сделал Амали не просто своей приемной дочерью, а настоящей дочкой и любил ее совершенно искренне.

Амали, шагая за мужчиной следом и глядя на его широкую прямую спину, очередной раз отметила про себя, что она счастливый человек. Какие бы фортеля ни выкидывала судьба, ей удавалось всегда вывернуться и получить даже больше, чем имела до этого…

…Она одевалась после осмотра врачом, который и осмотром-то трудно было назвать. Немолодой уставший врач, которого подняли посреди ночи, только кинул беглый взгляд на ее спину, покрытую бордовыми пятнами — свидетельствами поцелуев. Он даже к ней не прикасался. И осматривали Амали не в кабинете врача, как положено — та оказалась заперта, а ключа на месте не оказалось, — а в крошечной комнатке, служившей хранилищем хозинвентаря. Других свободных помещений в участке после облавы тоже не нашлось — в каждом кабинете кого-либо допрашивали.

Амали уже почти оделась, когда туда вошел начальник — высокий, широкоплечий, темноволосый мужчина, сразу видно, что настоящий полицейский, и, скривившись, как будто смердело, кивнув в сторону задержанной, поинтересовался:

— Ну, и что?

— Молоденькая больно девушка, — ответил врач. — Похоже, первая близость, Гинекологом бы осмотреть.

— Что она слишком молода — это я и сам вижу. А гинеколога зачем? — проговорил мужчина, словно не разжимая носа.

В этой крошечной комнате запахи — молодого тела, пахнущего сексом, и влажных тряпок, которыми мыли пол в участке, сконцентрировался и мешал, казалось, не только думать, но и говорить. И как только врач это терпел и ко всему относится без всяких эмоций.

— Капитан, надо взять биоматериалы на анализы. Советую. Если она забеременела, то отца ребенка так проще будет разыскать — у вас в базе уже будет его ДНК. А если несовершеннолетняя, и родители, и опекуны…

— Опаньки! Я как-то об этом не подумал, хотя надо было, — начальник старался говорить нарочито грубо, стараясь увидеть хоть какие-то эмоции на лице худенькой девушки. Но та только испуганно смотрела на него с врачом своими темно-серыми глазами. — Сказали, вроде бродяжка.

— И что с ней делать? — поинтересовался он после минутного молчания.

— Искать ее семью. — Пожал плечами врач. — Кто-то же должен был заявить о пропаже девушки, причем такой хорошенькой девушки. Потрясти Теренса, в заведении которого ее нашли. Можно в приют отдать. Вариантов много. Но если она совершеннолетняя, то возникнут проблемы. Но до выяснения личности из участка ее выпускать нельзя, а запереть покрепче надо, — добавил он. — Сбежит снова, раз бродяжничала. Правда, непохоже что-то.

Капитан Дамиан Хейли, начальник полицейского участка, еще раз внимательно взглянул на девчонку. Нет, на бродяжку она не похожа, как сказал Теренс, на шлюшку тоже. Уж больно чистенькая и скромная. Могла убежать из дома из-за жестокого обращения — но и на это не похоже, не обращались с ней грубо. Худая она, есть это, не отнять, но не изможденная. Испуганная… А руки.. Ее руки никогда не знали грубой работы — длинные холеные пальчики со словно отполированными ногтями. Нет, не могла она уйти из дома добровольно?

— Сколько она бродяжничала, по-твоему? — поинтересовался капитан Хейли у врача, в раздумчивости потерев заросший щетиной подбородок.

— Неделю, не больше, — не задумываясь, ответил тот.

Во-первых, он успел поинтересоваться у девушки, во-вторых, опыт общения с подобными субъектами был достаточно большой.

— И никто ее не ищет?

— И не ищут, — устало проговорил доктор. — Так следует из ее слов, по крайней мере.

Сказывалась бессонная ночь и бесконечные осмотры задержанных — девушка была последней.

— И она ничего не говорит, с кем была? — снова поинтересовался капитан. — Так не бывает.

— Бывает, если это ее первая близость, а мужчина — молодой глупый самец, который не смог сдержать свои чувства, — раздраженно бросил врач. — не хочется об этом не только говорить, но и вспоминать.

— Тогда есть вероятность, что забеременела? — настаивал капитан.

Ему совершенно не хотелось вызывать еще и гинеколога из госпиталя — своего в штате не было.

— Да откуда же я знаю? Но при первой близости все бывает, если секс не был защищенным. Но похоже, именно так и было. Природа не настолько глупа, чтобы дать молодому организму упустить шанс продления рода. Замечу, правда, все было добровольно, с виду никакого принуждения не было.

— Ладно. И что с ней делать?

— Я бы сдал в приют, и дело с концом, — врач непроизвольно повысил голос.

Он не понимал, что от него хотят.

— Нельзя ее сдавать ни в приют, ни опекунам, ни родителям в таком состоянии, да и мужчина, с которым она была, может, в конце концов, объявиться. Мы же не знаем, кто он, может, муж. Мои специалисты продолжают искать по базам данных заявления о пропаже девушки, — рявкнул капитан и вышел из комнатушки, довольно громко хлопнув дверью.

— Капитан Хейли. — Следом выскочил врач. — Слушай, забери ее к себе от греха подальше, до выяснения. Ты же сейчас домой направляешься? Она у тебя будет, как в сейфе. Что я в бумагах напишу? Представь, у меня уже крыша и без этого едет, хотя таблеток наглотался, в преддверии предстоящей проверки. Что-то мне подсказывает, что не просто так тебя навели на бар Теренса.

Джерри, жена капитана Хейли, встретила их на пороге дома, потискала Амали, прежде чем позволила ей войти внутрь. В их семье не было детей, и она страшно обрадовалась, когда Дамиан привез пять лет назад девушку домой. Ей было все равно, кто она такая. Когда увидела ее, такую худенькую, сердце сжалось от боли, и с тех пор она старалась приготовить ей что-нибудь вкусное. А потом, когда девочка немного поправилась и отошла от пережитого, стала брать ее с собой в спортивный зал в надежде, что на ее косточках при хорошем питании и регулярных тренировках могут и мышцы нарасти. И каждое утро просыпалась с молитвой, чтобы ее родители все же отыскались, ну или мужчина в крайнем случае. Она и сейчас об этом просила небеса, хотя понимала, что девочка давно выросла, и эта проблема уже не проблема. И все равно каждый раз радовалась, когда Дамиан, возвращаясь домой, расстроено качал головой, мол, их девочку так никто и не ищет — их дочку у нее никто не заберет.

Сам же Дамиан, выслушав рассказ Амали, о том, почему та оказалась на улице и как попала в заведении мистера Теренса, и поверив каждому сказанному ей слову, провел свое расследование. Они не любили об этом вспоминать, и чтобы избавить девушку от лишних тревог, Дамиан даже дал ей свою фамилию. Именно с этой фамилией Амали снова поступила в университет, с отличием его окончила и была принята в фирму своего отца, настоящего отца, на должность ведущего аудитора.

— Господин Далтон, — на экране монитора возникло улыбающееся лицо Эдд. — Мисс Хейли на первой линии. Будете разговаривать?

Фелис заулыбался и несколько поспешно нажал на кнопку «один» своего многоканального аппарата, включив громкую связь. Он был уверен, что ничего сверхсекретного Амали — с удовольствием покатал ее имя на языке — ему не скажет, так пусть уж Эдд запишет все, как положено, чтобы он потом ничего не упустил.

— Доброе утро, — поздоровалась Амали своим мягким голосом, появившись на мониторе и улыбнувшись в ответ на улыбку Фелиса лишь одними уголками губ, ее голубые глаза при этом оставались совершенно серьезными. — У меня есть что сообщить вам. Но прежде чем я напишу это в отчете, хотелось бы с вами встретиться лично и обсудить, следует ли эти сведения опубликовывать.

— Как скажете, — улыбнулся ей Фелис самой очаровательной из своих улыбок, он очень хотел встречи с этой молодой женщиной, даже не мог объяснить почему. Если бы ему задали этот вопрос, то он бы ответил, мол, тянет.

— Сейчас уточню у секретаря, на какое время удобнее назначить встречу, а место встречи, так и быть, за вами, — и не дожидаясь ответа Амали, тут же нажал кнопку, переключаясь на связь с помощницей…

— Папа. — Амали впервые назвала Дамиана Хейли отцом. — Не надо опубликовывать эти сведения в открытой печати. Это никому не принесет ни радости, ни счастья. Что произошло, то произошло, прежнего не вернешь.

Она только что ознакомилась с результатами расследования, проведенного частным образом капитаном полицейского участка, ее приемным отцом. И теперь Амали точно знала, что это супруга ее брата хотела избавиться от нее. Не верить сухим фактам она не могла.

Амали громко всхлипнула:

— Папа Дамиан, мама Джерри, разве такое бывает?

Джерри тотчас кинулась успокаивать свою девочку, как делала это по ночам, когда та кричала и билась в истерике. А Дамиан подошел и неловко погладил Амали по голове:

— Как видишь, моя хорошая, бывает. Но если не хочешь огласки, то ее не будет. Но без огласки, ты так и останешься Амали Хейли.

Та согласно кивнула. За полгода, что прожила в семье капитана, она уже привыкла к своей новой фамилии, так к ней обращались учителя в школе — пришлось снова пойти учиться в последний класс, чтобы получить документ об образовании, — новые друзья, сослуживцы Дамиана…

— Вас устроит сегодня в шесть? — буквально через секунду поинтересовался Фелис, снова переключившись на первую линию.

— Вполне, а раз место встречи за мной, то я хотела бы, чтобы та состоялась в ресторане «Виллис», — ответила ему деловым тоном Амали.

— О, вы интересуетесь техникой? — удивился Фелис, он знал, что ресторан был еще и музеем.

— Не совсем. — Улыбнулась ему Амали с экрана монитора. — Дело в том, что у меня там постоянная бронь удобного столика для ведения переговоров.

Она не стала обманывать заказчика, изображая из себя специалиста, разбирающегося в военной технике и автомобилях. Зачем? Это все равно бы раскрылось. Она экономист, прекрасно ориентируется в дебетах и кредитах, а машин в каком-то смысле даже опасается. Не боится, только когда сама за рулем и едет не больше шестидесяти миль в час…

Одна из истерик случилась с ней, когда она жила уже в доме четы Хейли. Тогда ей приснилась авария. Она закричал, а Джерри, прибежавшая на шум, прижимала ее к себе, вытирала слезы и, покачивая, как маленькую, успокаивала. И именно тогда, захлебываясь и словами, и слезами Амали рассказала ей, почему оказалась на улице.

Она говорила сумбурно и начала с аварии, точнее, с того, что наиболее хорошо помнила.

— Понимаешь, это было вечером, я уже подошла к дому, когда эти двое взяли меня за руки и, невзирая на мои крики, затолкали в машину на заднее сиденье, пристегнули ремнями и привязали. А она стояла на крыльце и улыбалась… — рыдала Амали.

— Кто она? О ком ты говоришь? — спросила Джерри, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с ней.

— Вилея. Это она смотрела, как меня запихивают в машину, я же видела. И не вступилась. Это жена моего брата. Я заметила ее в свете фонаря, — уже не рыдая, но громко всхлипывая и икая, добавила Амали.

— Тебе, милая, показалось. Скорее всего, ее там не было. Думаю, она бы не позволила, так с тобой поступить. Расскажи, что было дальше, — Джерри старалась говорить негромко, растягивая слова, чтобы ее размеренная речь помогла успокоиться девочке, которая ей очень понравилась.

— А потом они меня куда-то повезли за город, — Амали уже не икала, но говорила быстро и негромко, прижимаясь к уютной груди Джерри. — Ехали на очень большой скорости, а я этого страшно боюсь, поэтому закрывала глаза, когда они обгоняли грузовики. А тут я почему-то не зажмурилась. Не знаю даже. Я видела в свете фар, что на нас мчится огромная машина. Водители стали уходить в сторону от удара, но не справились с управлением, точнее, машинам не хватило ширины обочины, или водители неправильно определили ее ширину в сумерках, и встречная машина ударила нашу скользом. Из-за этого нас выбросило в глубокий кювет, машина сначала встала на попа, потом она опрокинулась на крышу, а уже затем закувыркалась по полю, пробив ограждение. Я закричала. Эти двое, что сидели спереди, погибли, мне показалось, сразу. Они даже пристегнуты ведь не были, а меня спасли не только ремни, но и подушки, которые сработали, когда машина закувыркалась. Только я не смогла вылезти из искореженной машины, меня же не только пристегнули, но и привязали. У меня все плыло перед глазами, стошнило от запаха крови тех двоих, но я старалась изо всех сил не потерять сознание. Вдруг сильно завоняло бензином, я поняла, что машина могла взорваться в любую секунду. Стало страшно до ужаса. Я снова закричала, что было сил. Видела, что к нам бегут люди, какой-то дядька перерезал ремни, вытащил меня и понес на руках в свою машину, а та, из которой он меня вынул, загорелась, ее стали тушить. Что было дальше, я не знаю, меня тот дядька сдал в больницу, а у меня даже ни одной царапины не было. Меня осмотрели и ночью на улицу выгнали, даже до утра не оставили. Я в парк пошла, там хоть лавочки есть, на них переночевать можно. А потом прибилась к тем женщинам, что утром пришли на аттракционы. Мне было страшно, видимо, от пережитого, у меня все время мокро между ногами было, казалось, я все время писаюсь. А с ними, с теми людьми, мне стало удивительно спокойно, они меня с собой забрали, в парке не оставили.

— А мужчина? Он был до аварии или после? — внезапно спросила Джерри.

От супруга она знала, что у ее девочки кто-то был.

— Я не помню, — тихо сказала Амали. Пока она рассказывала, совершенно успокоилась. — Я много чего не помню, тогда головой сильно ударилась, шишка большая на голове была. Я помню, как звали жену брата, а как самого брата не помню, хотя помню, что брат у меня был.

Но тут она схитрила — про брата сказала правду Джерри, а вот про мужчину не стала. Что она могла сказать? Что не знает, кто он, и лица его тоже не видела? Она и полиции ничего не сообщила, не знаю ничего, мол, и все. Даже если мистер Теренс знал того мужчину и указал на него, то Амали опознать его все равно не смогла бы, разве только по запаху. А если тот откажется от нее, то и доказать она ничего не сможет. Запах — слишком субъективный фактор. Придется с этим смириться. И жить дальше.

— Родители… — добавила Амали помолчав.

— О родителях расскажешь завтра, — перебила ее Джерри. — А пока ложись спать. Я посижу рядом, пока не уснешь…

— Дамиан, все дрыхнешь, — Джерри толкнула супруга локтем в бок, укладываясь рядом на постели, после того, как вернулась в свою спальню. — Кто у нас полицейский? Я или ты?

— Что? Где? — мужчина не сразу понял спросонья, что от него хотят.

— Похоже, тут для тебя работенка. — И Джерри все подробно пересказала Дамиану.

— По аварии, тем более с двумя трупами, я думаю можно выяснить, кто наша девочка и откуда, — согласился Дамиан, переворачиваясь на другой бок…

Но подобных аварий примерно в тот период в базе оказалось три. И капитану Хейли пришлось их обрабатывать, искать свидетелей, опрашивать, ведь Амали не могла достоверно сказать, по какой дороге они ехали, да и дату точную не помнила…

Девушку по-прежнему никто не разыскивал, и Дамиану пришлось сделать документы на основании ее слов, то есть указать имя, дату рождения, что Амали сказал, но дать ей свою фамилию, по-другому никак не получалось. Вот только с датой рождения тоже загвоздка вышла, ну, никак не мог капитан поверить, что девушке уже восемнадцать, а не четырнадцать или пятнадцать, как показалось ему вначале…

— Амали, не сочтите меня наглым или нетактичным, но я хотел бы узнать, сколько вам лет? — спросил Фелис, как только они уселись за столик, стоящий в уютной нише, и отпустили официанта, сделав заказ. Было время ужина, и они не стали скромничать, решив полноценно поесть.

— Двадцать три, — ответила Амали, она никогда не скрывала свой возраст, правда, ей редко верили, говорили, что выглядит гораздо моложе.

— Я бы вам не дал, — последовал стандартный ответ.

Конечно, она девушка, обычного среднего роста — всего сто шестьдесят пять. Сколько не старалась Джерри нарастить на ней мышцы и жирок, слабо у нее это получилось. Правда, она не выглядела уже той худой девчонкой, что была раньше, но и солидной дамой тоже не выглядела, так, что-то среднее между девочкой и молодой женщиной. Но особенно молодили ее живые глаза и светло-русые волосы, которые вились крупными локонами, и которые ей приходилось каждое утро выпрямлять специальными щетками, чтобы придать своему виду солидности.

После ужина, за бокалом сока, Амали тоже не пила ни шампанское, ни вино, а только томатный сок, поведала Фелису, что увидела в бухгалтерской отчетности госпожи Марлоу. Тот сильно расстроился, по всему было видно, что ему было неприятно услышать эти сведения.

— Что вы мне посоветуете? — спросил Фелис после довольно длительного молчания.

— Я не уполномочена давать советы, моя задача провести аудит и опубликовать результаты, — спокойно ответила Амали. Это, действительно, не по правилам давать какие бы то ни было советы по ведению бизнеса. Вот если бы господин Далтон заказал ей бизнес-план, тогда совсем другое дело.

— Я и спрашиваю об опубликовании. Как бы вы поступили, будучи на моем месте?

— Извините, господин Далтон…

— Фелис, — перебил ее мужчина.

— Как вам будет угодно, — Амали поклонилась. — Фелис, извините, но я не на вашем месте, а на своем. Но в этом случае вы можете поступить, как вам подскажет ваша совесть. Можете заплатить мне за проделанную работу, но результаты не оглашать. А дальше поступать, как вам будет угодно. Насколько я понимаю, для участия в тендере обнародовать результаты аудита можно только одной фирмы, а не всех, объединивших свои капиталы для участия в конкурсе. Можете опубликовать только свою отчетность. Это ничему не противоречит.

— Так-то оно так, — вяло согласился Фелис. — Но мне нужен партнер не только для участия в тендере, но и его реальные капиталы. А насколько я понял, именно последнего у госпожи Марлоу и нет.

— Вы все правильно поняли, — Амали допила сок и сильно наклонилась вперед, чтобы поставить пустой бокал на середину стола — пусть официант его унесет.

Фелис даже потряс головой от неожиданности — его окутал знакомый до ужаса запах, который ему снился по ночам, мерещился наяву, правда, теперь в смеси с парфюмом.

«Наверное, все из-за того, что у меня давно не было полноценного секса, — решил он. — Вот и мерещится в каждой молодой женщине та девчонка с ее запахом».

— Извините, Амали, — неожиданно спросил Фелис. — У вас есть мужчина или вы свободны?

— Свободна… А какое отношение это имеет к моей работе? — удивилась Амали. Она не замечала раньше, чтобы была дискриминация по статусу. Но больше ее ошарашил ответ.

— Я хочу вас видеть в своей постели.

Амали внимательно взглянула на своего собеседника. Глаза ее теперь цвета грозового неба метали молнии. Ей и так стоило больших трудов и денег, чтобы удерживать свои чувства и гормоны в узде. А подобные разговоры ее не просто бесили, но и выводили надолго из себя, так как лишали душевного равновесия.

От мужчин разных возрастов Амали часто получала подобные предложения. Может, не такие откровенные, как сейчас, но смысл их от этого не менялся — «я хотел бы продолжить встречу в неофициальной обстановке», «хотел бы пригласить вас к себе домой на чашку кофе/чая/бокал вина», «хотел бы показать вам свою коллекцию бабочек/монет/картин». Что же, кто бы их ни понял? Амали была красива, на их взгляд, свободна, принимала противозачаточные препараты. На последнем настояла на всякий случай мама Джерри. Тогда ее мужчине, если она решится в конце концов на близость с ним, не придется быть особенно осторожным, чтобы его партнерша не залетела, оставаясь только нежным. Амали терпеть не могла это слово. Особенно когда его произносили женатые или замужние. Что значит залететь? Забеременеть и родить — вот в чем истинное предназначение девушки, женщины, а не лечь под понравившегося ей мужчину. Хотя и последнее немаловажно. Не у всех и это получается сделать достойно.

После таких слов Амали начинала пить успокоительные и гормональные препараты еще в бoльших количествах, задавливая неудовлетворенное сексуальное желание. Нет, пока она не найдет того мужчину, не поговорит с ним, не выяснит, что она для него значит, не докажет, что она не такая, как он мог тогда подумать о ней, никаких других мужчин в ее жизни не будет. Впрочем, после него она и не желала быть с кем-то еще.

Хозяин заведения, сунув ей чек в руки, сказал тогда, что ее купили. Что значит, купили? Брошенное вскользь слово прочно засело в мозгу и беспокоило ее больше всего. Она как-то слышала о подобном — богатый мужчина, желая избежать навязанного или неугодного ему брака, покупал такую, как она была в заведении мистера Теренса, бродяжку без рода и племени, выплачивал сразу крупную сумму хозяину и «жене» за молчание, чтобы последняя ни на что не претендовала. А уже потом, когда ему будет удобно или гроза минет, расторгал брачный договор. Только в подобных случаях «жен», даже девственных, в постель не брали — мало ли что. А она замужем или нет? Ей так и не сказали. Этот вопрос ее беспокоил больше всего. Купили, и этим все сказано. Умом она понимала, что брак с ней вряд ли был возможен. Амали даже имени своего никому не называла, не говоря уж о фамилии. И пока она не прояснит беспокоивший ее вопрос, других мужчин в ее жизни не будет. Она так решила, по крайней мере, для себя, чтобы чувствовать себя по-настоящему свободной.

Но вот Фелиса ей почему-то хотелось с первой секунды знакомства. Хотелось до безумия, даже таблетки слабо помогали. Амали напросилась на встречу, хотя могла все это рассказать ему по телефону, ничего секретного в тех сведениях не было. Ошибки и приписки в бухгалтерской отчетности — обычное дело. На то и существовал аудит, чтобы все это выявить до начала проверок официальными органами.

И вот, получив предложение от господина Далтона, такое наглое, по своей откровенности, Амали впервые не знала, что тому ответить. Точнее знала, но не хотела этого. Отказать нельзя, согласиться. Отказать, нельзя согласиться. Второе честнее по отношению к Фелису.

Амали не хотела ему отказывать, но и согласиться не могла. Не могла ни под каким предлогом. Вроде ничего не мешало провести приятный вечер в объятиях друг друга. Кроме одной маленькой детали… Как только они окажутся в одной постели, этот мужчина сразу поймет, что она не девушка. Это не страшно — ей все же уже двадцать три. Смешно оставаться в таком возрасте девственницей. Но ей почему-то казалось, что Фелис сразу догадается при каких обстоятельствах произошла ее первая близость, и мало того, что сразу выставит ее вон, так еще и унизит шлюху, блудницу, на что будет иметь на то полное право. А если и случится у них близость, то уже Амали никогда не отмыться перед тем мужчиной, который где-то бродит по свету и может возникнуть в ее жизни для разговора и выяснения отношений в любой, самый неподходящий момент. Она понимала, что все ее страхи надуманы, но ничего поделать с этим не могла.

Амали несколько раз глубоко вздохнула, то ли от жалости к себе, то ли от сожаления, что не может принять предложение Фелиса, и потянулась снова на середину стола за своим бокалом, чтобы выпить еще немного сока и поразмышлять над ситуацией.

Она даже и предположить не могла, что именно этим простым движением, то есть покачиванием своего тела туда-сюда, и ничем больше, она обдавал своим запахом мужчину, сидящего напротив, вызывая у него прилив желания.

Фелис, чувствуя, как снова напряглась его плоть только от запаха, едва слышного запаха, исходящего от этой девушки, но такого знакомого и такого сладкого, тихонько зарычал, совершенно не контролируя больше свои чувства и свое поведение.

Амали внимательно посмотрела на него теперь уже глазами глубокого голубого цвета — гнев прошел, осталось простое любопытство.

Фелис перехватил ее руку над столом, стараясь сделать это как можно ласковее, и нежно сжал запястье.

— Можно я выпью что-нибудь покрепче? А вам налью сока? — поинтересовался он, целуя кончики пальцев Амали, как несколько дней назад точно так же целовала его пальцы мисс Марлоу. Только сейчас ему самому было это очень приятно. Он сразу же взглянул на Амали, пытаясь понять, а ей, ей это приятно или все равно? Та кивнула — пусть поухаживает за ней, она согласна.

Фелис тут же отпустил руку девушки, зачем привлекать внимание, если вдруг ей это неприятно, и она попытается вырваться из его хватки. Он подозвал официанта и попросил водки и еще сока.

Фелис быстро сделал себе «Кровавую Мэри», а Амали налил полбокала томатного сока без ничего, даже не спрашивая, хотя на столе были и другие напитки, и передал из рук в руки, снова нежно прикасаясь к ее пальцам.

Поднося свои бокалы к губам, они сквозь стекло внимательно посмотрели друг на друга, дежавю не покидало ни одного, ни вторую.

— Извините мою настойчивость, — у Фелиса вдруг сел голос, он откашлялся и продолжил:

— Но вы не ответили на мое предложение.

Они продолжали смотреть в глаза друг другу.

Эти глаза… Фелис заметил, как менялся цвет глаз Амали. Что-то было в них до боли неуловимо знакомое… Он попытался отключить внимание от красивого лица, представить глаза той девушки в разрезах маски, и… не смог. Время — не только друг, но и враг одновременно. Он уже плохо помнил все произошедшее с ним пять лет назад. Почти ничего не осталось в памяти, стерлись все детали, кроме запаха. Ему казалось, по запаху он узнал бы ее из тысячи.

— Извините, но мы еще не закончили нашу деловую часть, чтобы перейти к неофициальной, — вежливо отказалась Амали от продолжения разговора, не отводя уже свои светло-голубые глаза от карих глаз своего собеседника, с грустью понимая, что второй раз Фелис ей место в своей постели не предложит. Она, пожалуй, согласилась бы.

— Так давайте закончим. Что там осталось? — на удивление Фелис продолжал настаивать, вводя в недоумение Амали.

Такой сильный мужчина настаивал, а не гордо удалился после отказа девушки?

Что-то здесь не так. Стоит все же отказать ему.

И тут как будто чертик в нее вселился, захотелось пошалить, как когда-то в детстве, поиграть словами.

— Вы еще не приняли мой отчет и мне не заплатили, — улыбнувшись, весело ответила Амали, ожидая реакции мужчины.

— Отчет о предприятии госпожи Марлоу меня не интересует. Он мне не нужен, я не собираюсь его опубликовывать ни в каком виде — ни в том, какой он есть, ни в исправленном. Она мне не подходит ни как деловой партнер, ни как сексуальный. — Фелис тоже пошел вразнос. — А вам я могу заплатить хоть сейчас. Назовите только цену.

И он достал чековую книжку.

— Не стoит, — остановила его Амали, видя, что он принял условия игры. — Вы заплатите завтра, как положено, на счет фирмы, а я получу свои комиссионные за грамотно и в срок сделанный отчет.

— Так вы мне по-прежнему отказываете? — довольно резко поинтересовался Фелис, снова наводя себе «Кровавую Мэри».

— Да, — спокойно ответила ему Амали.

Возбуждение прошло, хотелось теперь красиво выйти из игры. Ее нервозность выдавало только то, что она еще раз налила себе томатного сока, хотя ей пить уже не хотелось. Но Фелис мог этого и не заметить.

— Я заплачу вдвойне, — продолжил настаивать тот.

От выпитой двойной дозы алкоголя и он стал грубоват и нахален.

— Нет, — резко ответила ему Амали, понимая, что в своей комедии они зашли уже слишком далеко и пора ее останавливать, пока не поздно.

— Что вы ломаетесь? Вы же не замужем. А хороший секс еще никому не навредил, — Фелис не хотел сдаваться просто так.

— Будем считать, что вы мне в сексуальном плане не интересны. Вы мне не нравитесь, — сказала Амали медленно по слогам , давая понять, что разговор на эту тему окончен, и она не собирается дальше обсуждать свою личную жизнь. Есть у нее муж и секс, или нет, господина Далтона этот вопрос, ни в коей мере, не должен волновать.

Фелис опешил — вот такого он точно не ожидал. Девчонка, она отказывает ему. Ему, Фелису Далтону. И не просто отказывает, а говорит, что он ей не интересен. Ну, уж нет, такого он не потерпит. Чего и сколько бы это ему ни стоило, он добьется ее, уложит в постель. Пусть не завтра, пусть не через неделю, но Амали будет его.

И оба замолчали, пытаясь осознать, что они только что наговорили друг другу.

Первым нарушил молчание Фелис:

— Простите меня, Амали. Я, наверное, много выпил и сильно тороплю события. Мы с вами знакомы без году неделю, всего-то пару дней, но мне иногда кажется, что я знаю вас целую вечность. Это все от этого. Давайте вернемся к тому моменту, когда я спросил вас «Вы свободны?». Нет, не так. Я даже этот вопрос не буду задавать. Я спрошу вас по-иному: «Мы раньше нигде не встречались?»

— Нет, я не припоминаю, — отчаянно замотала головой Амали. — Но мне кажется тоже, что я с вами встречалась раньше, но при каких обстоятельствах, не могу вспомнить. Ничего не приходит в голову. А мысль ускользает, не могу схватить ее за хвост, как будто чего не хватает, какой-то незначительной детали.

— А вот теперь сам вопрос. Вы свободны сегодня вечером и не только сегодня?

— Свободна. Но какое отношение мой социальный статус имеет к моей работе? Я уже спрашивала, — покачала Амали головой.

С ним она все равно никуда не пойдет — ни сегодня, ни завтра. А в будущем посмотрим.

Фелис задумчиво потер подбородок и, улыбнувшись, продолжил:

— К вашей работе — никакого, а вот к вам — очень большое. Вы мне безумно нравитесь. И я бы хотел продолжить общение с вами после окончания нашей деловой части в более непринужденной обстановке.

— Нет, — твердо ответила ему Амали, поднимаясь со своего места и протягивая руку для прощания. — По-моему, наступило время расстаться, мы все с вами обсудили. Встречаться в непринужденной обстановке не будем.

— Но почему? — у Фелиса вдруг стал такой жалобный вид, что впору хотелось кинуться обнять его и пожалеть. Он тоже поднялся и пожал протянутую руку.

— Вы мне не нравитесь, — повторила свои слова Амали, резко развернулась и пошла на выход из ресторана, бросив на ходу администратору, чтобы счет прислали лично ей, а с ее гостя ничего не брали.

Она села в свой автомобиль и нажала на педаль газа, очнулась тогда, когда случайно брошенный взгляд на спидометр зафиксировал цифру сто миль в час. Амали убрала ногу с газа, но на тормоз жать не стала, она просто позволила автомобилю постепенно замедлиться. После этого съехала на обочину и, не выключая фар и не гася габаритных огней, остановилась. Амали уперлась подбородком в руки, лежащие на руле, и уставилась в пространство ничего не видящим взором.

Ну, вот и все. Она только что отказалась от мужчины, который впервые понравился ей, после стольких месяцев ожидания. Посидев так немного, она улыбнулась и потрогала через ткань рубашки кусочек пластика — чек, висевший на тонкой серебряной цепочке на груди. Все, что у нее осталось от того, ее самого первого и похоже последнего мужчины. Она много раз порывалась узнать кто он, но каждый раз подходя к банкомату, боялась увидеть фамилию на мониторе. Что даст ей это знание? Она ведь ему не нужна. Может, это знание поможет ей избавиться от страхов и иллюзий? Стать нужной кому-то другому. Нет. Амали покачала головой — пусть все остается, как было…

Отец Дамиан не раз повторял, что ее никто не разыскивал — она никому не нужна. Не нужна она и брату.

{— Амали, я хочу сообщить тебе безрадостную новость, — Роберт, ее старший брат, наконец, решился сообщить ей это за завтраком, как бы мимоходом. — Наши родители пропали без вести в джунглях. Обломки самолета и их тела ищут уже неделю и все безрезультатно, никаких следов.

Амали знала, что родители отправились некоторое время назад на побережье, чтобы провести там отпуск. Как пропали?

Глаза Амали наполнились слезами. Почему ей не сказали об этом раньше? Она же не маленькая, ей уже скоро восемнадцать исполнится, буквально спустя несколько дней.

— Но это не самое страшное, — продолжил брат. — Если их не найдут, я имею в виду тела, то мы останемся с тобой без средств к существованию. И я не смогу оплачивать твое обучение в элитной школе, а потом в университете. На мою зарплату нам не прожить.

— Как без средств, ведь у папы была фирма? — поинтересовалась Амали дрожащими губами, готовая вот-вот расплакаться.

— Она и сейчас есть, работает и процветает под руководством управляющего. Но счетами, деньгами и прочими благами ты, единственная наследница, сможешь распоряжаться, когда окончишь университет, проработаешь в фирме рядовым сотрудником не менее трех лет и выйдешь замуж. Мне так адвокат сказал. А вот я остаюсь вообще не при делах, наследство мое не столь значительное. Только дом, в котором сейчас мы живем.

Роберт умышленно умолчал о довольно внушительной сумме на банковском счете, которая становилась его после смерти родителей. Но он почти не лгал, они, действительно остались практически без средств. Как только родители были объявлены пропавшими без вести, все их личные счета тут же были заморожены. И теперь либо найдут их тела, и Роберт вступит в права наследования, а Амали еще, ой, как долго дожидаться придется, либо пройдут положенные семь лет, по истечении которых тоже можно вступить в права наследования. Все равно очень долго. Как-то надо прожить эти долгие семь лет.

Он не хотел говорить об этом Амали, любил девочку, хоть она его сестрой являлась только наполовину — отец у них был один, а вот матери разные. Отец Роберта женился во второй раз на совсем молоденькой девушке, почти ровеснице своего сына, когда остался вдовцом, а та возьми и роди ему на старости лет наследницу.

— И что делать? — жалобно поинтересовалась Амали.

— Не знаю пока. На мою зарплату нам не прожить втроем это точно. И Вилея придумала…

Амали тоже любила Роберта, но Вилею, его жену, как-то не очень. Та постоянно то ущипнуть ее пыталась, то толкнуть, то стукнуть. А потом кричала, что это гадкая Амали сама ее доводит. Так уж получалось, что пока родители были в разъездах, Роберт с Вилеей жили вместе с ней — приходилось терпеть жену брата. А куда от нее деваться?

Амали так и не узнала бы, что придумала Вилея, если бы не капитан Дамиан Хейли. Он положил перед ней документы со своим расследованием. Продала та его за немалую сумму в дом терпимости, откуда и приехали за ним молодцы на машине. А брату сказал, что сдала сестру в закрытую школу для девочек, после окончания которой у нее было бы больше шансов поступить в университет, да еще и получать стипендию. И сделала она это почти день в день до того, как исполнилось Амали восемнадцать. И не подкопались бы — родственники подтвердили бы, что девушка сама выбрала свой путь.}

Она ему не нужна. Он попользовался ей, заплатил и исчез…

Амали прекрасно осознавала это. Он ни разу не вспомнил о ней за прошедшие пять лет. Она улыбнулась — ну, и не надо. Зато нужна папе Дамиану и маме Джерри. Вот они всегда ее ждут и всегда ей рады. Была нужна всегда… Даже когда кричала по ночам от нахлынувших воспоминаний, пока Дамиан не научил ее предвидеть начало неприятных ощущений и правильно принимать успокоительные препараты. Была нужна, когда не хватало денег, что зарабатывал начальник полицейского участка, чтобы заплатить за ее учебу в университете, и брал ночные дежурства, как обычный полицейский. Была нужна, когда они радовались, что Амали с отличием окончила университет и получила направление в лучшую аудиторскую фирму — фирму отца. Она им нужна, они ее ждут. Она ведь наверняка знала, что мама Джерри не ляжет спать, даже если ей позвонить и сказать, что она задерживается. Джерри ведь была уверена, что не ляжет Амали в чужую постель, а только в свою. И будет ждать ее, ведь та привыкла ночевать только дома.

Она нужна Фелису… Может, и не совсем это так, но тот ее хочет, а значит, она ему нужна, пусть ненадолго, только до первого оргазма, только до первого сильнейшего выброса феромонов, когда он поймет, что с ней что-то не так. Но нужна…

А может, найти самой того мужчину? Амали ведь он не был неприятен тогда, не будет неприятен и сейчас. Она ведь была уверен, даже не сомневалась, что сможет пересилить себя и все у него выяснить, за что он ей заплатил — за любовь или за брак. У Амали никогда не было других мужчин. Она старалась избегать этих других. Может, у них получится во всем разобраться. А если она все же не свободна? Тогда можно попросить отпустить ее, просто отпустить, и все. Амали ведь ему не нужна…

И она приняла решение.

Уже никуда не спеша, Амали доехала до первого попавшегося банкомата и вставил в него свой чек. Она даже закрыла глаза, пока аппарат обрабатывал данные. А потом недоуменно пялилась на экран, на высветившийся номер счета с пропущенными цифрами посередине и суммой на чеке. И больше ничего. Никаких тебе имен.

Амали истерично рассмеялась — она все эти годы боялась увидеть имя на экране, деньги не снимала. Они жили столько лет в стесненных средствах, а чек-то был выписан на предъявителя со счета до востребования… Со счета до востребования! И его не закрыли до сих пор — ее деньги ее ждут. Как она, сначала студентка экономического факультета, а потом высококлассный аудитор, могла о таком забыть? Продолжая смеяться, но уже над собой, она снова села в машину и поехал домой, все же мама Джерри ее ждет.

Сейчас она приедет и расскажет о чеке маме Джерри, а потом папе Дамиану, и как они скажут, так и поступит с этими деньгами. Ей стыдно, очень стыдно за то, как она получила этот чек. Но даже эти деньги не пахнут в отличие от того мужчины. Она прекрасно запомнила запах его семени.

Стоп! Не будет она ничего говорить, пока не будет. Она все же экономист, аудитор, попробует по чеку определить, в каком банке открыт был счет, а потом по последним цифрам счета найдет, кто его открывал. Это несколько незаконно, но она всегда сможет объяснить банкирам, которые аудиторов боялись до ужаса, что это нужно только для бухгалтерской проверки. Ей нужно только имя, а не состояние банковских счетов владельца. А вот если она погасит чек, то есть переведет деньги уже на свою карту, то никогда не узнает, кто для нее хранил деньги все эти годы. Поэтому о чеке она помолчит еще немного…

— Девочка моя, что так поздно? — Джерри вышла сразу на крыльцо, как только услышала, как хлопнула дверца ее автомобиля.

— У меня встреча была назначена на шесть, — ответила Амали, подходя к ней и подставляясь под поцелуй.

— В шесть? И в ресторане? А я овощное рагу с курицей приготовила, — проговорила женщина с сожалением.

— Мама Джерри, ты же знаешь, что я твой ужин не променяю ни на какие ресторанные изыски. Только помою руки и с удовольствием съем твою курицу с овощами.

Амали не лгала, она всегда с удовольствием готова был съесть все, что приготовила для нее Джерри, а ресторанная еда всегда была так, для затравки. А потом они будут сидеть вдвоем за столом и бесконечно гонять чаи с вареньем или джемом тоже джерринного приготовления и обязательно со сладким пирогом или с булочками, дожидаясь, когда вернется со службы Дамиан. Эти вечерние часы были только их часами. Они читали вслух книги, смотрели фильмы с непременным их обсуждением по ходу действия, слушали музыку. А потом вдвоем кормили уже Дамиана, ухаживая за ним и стараясь угодить ему, предугадать его любое желание.

— Мама Джерри, вот если бы на тебя свалились деньги, шальные деньги, что бы ты с ними сделала? — все же не удержалась Амали от вопроса.

— Смотря, о какой сумме идет речь? — не задумываясь, отозвалась та.

— Двадцать тысяч…

Она не стала уточнять, во сколько оценили ее девственность. Об этом Джерри совершенно необязательно знать. Просто назвала цифру и все. Конечно, для их семьи и эта сумма — шальные деньги.

— Я бы купила Дамиану новую машину из салона, он давно хочет, — мечтательно проговорила Джерри и приобняла за плечи Амали. — Чтобы кожей пахла. Только где взять такие деньги?

Как известно — первая мысль самая правильная.

«Так тому и быть, — решила для себя Амали. — Когда все разрешится, куплю папе Дамиану машину, а какую именно, Джерри подскажет. Он честно заслужил. Еще и на подарок маме останется, а не хватит, из комиссионных добавлю. За командировку опять же должны хорошо заплатить»…

— Амали, тебе посыльный большую коробку принес, — Джерри кивнула на дверь.

Она вышла на звонок, раздавшийся с утра пораньше, когда они все вместе завтракали, прежде чем отправится по делам: Амали — в офис, Дамиан — в участок, а Джерри — по магазинам.

Пришлось вылезать из-за стола и тащиться в холл, где дожидался посыльный. Амали быстро расписалась на планшете, открыла коробку и чуть не выронила ее от неожиданности — в ней были цветы, много цветов. Алые розы на длинных стеблях. А сверху лежала визитка, маленький кусочек картона, не пластика, а именно картона с золотым тиснением и со словами «Прости. Фелис».

Она положила коробку на низенький столик, стоящий здесь же в холле, кивнула посыльному, что все в порядке и тот может уходить, и взяла в руки кусочек картона. В самом его центре прозрачной помадой был оставлен поцелуй — это когда помада сначала на губы наносится, а потом с губ на бумажку. Амали поднесла визитку к своему лицу, чтобы прикоснуться уже своими губами к поцелую, и замерла — от клочка картона пахнуло тем мужчиной, которого она хотела бы забыть, но не могла.

Она не ошиблась — этот запах она узнала бы из тысячи. Амали не поверила и уже специально понюхала бумажку. Все правильно, она пахла именно так, как она помнила и знала. Нет, это не может быть Фелис, ведь она его вчера только видела, но никакого запаха не почувствовала. Не хотелось об этом думать, но это кто-то из службы доставки. Она перенюхала каждую розу, их было двадцать три, по количеству ее лет, коробку. Ничего. Запах имел только этот клочок картона, а если быть точнее, то только «поцелуй».

Амали взяла в руки и коробку с розами, и визитку и пошла на кухню, где продолжали завтракать Дамиан и Джерри. У Джерри можно не спрашивать, та расстроится, запричитает, пустит слезу и с распухшим носом ничего унюхать не сможет. А вот Дамиан всяко должен услышать посторонний запах.

— Папа Дамиан, чем пахнет? — Амали протянула ему бумажку, специально перевернув вниз надписью.

— Розами и дорогой бумагой, — не задумываясь, ответил мужчина, а потом, внимательно посмотрев на нее, поинтересовался:

— Где ты взяла его? И что ты хочешь конкретно от меня услышать?

Амали опустилась на стул, тут же спрятала визитку в карман своего халата и растерянно посмотрела на Дамиана.

— Хотя, что я тебя спрашиваю, и так понятно — это принес посыльный. Верно? Это его запах?

— Нет, — Амали отчаянно замотала головой и тихо попросила:

— Мама Джерри, поставь, пожалуйста, цветы в вазу.

Дамиан видел, что у его девочки слезы заблестели на глазах. Она хоть и сильная во всех смыслах, но оставалась все той же его девочкой, сентиментальной, маленькой девочкой, которую хотелось любить и защищать.

— Ну, что ты молчишь? — мужчина поднялся со своего места и, подойдя к Амали, неловко обнял ее. А вот он мужчина, полицейский и считал, что жалость — удел слабых. Но рядом со своей дочкой, девочкой, а теперь уже и с молодой дамой сам становился слезливым, мягкотелым и сентиментальным, и даже стал дарить Джерри подарки и цветы, на что та стала подозрительно смотреть на него — с чего бы это.

— Кажется, я догадываюсь, кто тот мужчина, — проговорила Амали, скорее для себя, чем для окружающих, и всхлипнула.

— И кто он?

Джерри все же услышала ее шепот и подошла к ним, управившись с розами и, водрузив огромную хрустальную вазу с цветами на широкий подоконник — на столе им места не хватило бы.

— Мне надо еще кое-что проверить и тогда уже точно это будет известно, — Амали еще раз покачала головой, давая понять, что пока она сама не будет полностью уверена, не скажет об этом никому — истинная дочь своего отца.

И вдруг она хитро улыбнулась:

— Папа Дамиан, вот ты мужчина.

Тот согласно кивнул головой. Кто бы в этом сомневался?

Но Амали тут же потухла и не смогла задать свой вопрос — все же это слишком интимно, спрашивать если бы она переспала с тем мужчиной, считалось бы это изменой ему же или нет? Она же не сможет ему потом доказать, что знала, что он именно тот мужчина, который купил ее девственность.

Джерри подключилась к разговору, нарушив неловкое молчание:

— От него, что ли?

И кивнула на цветы.

— От него, — вздохнула Амали. — Кажется, что от него. Осталось отработать последнюю версию, и можно переходить к решительным действиям, как говорит папа Дамиан.

— Смотри, не ошибись только в своих умозаключениях, — посоветовала Джерри и пошла убирать со стола.

— Почему я не поняла этого раньше? — спросила Амали то ли сам у себя, то ли у Дамиана. Но тот понял, о чем идет речь.

И, продолжая ее обнимать, ответил, чуть помолчав:

— Обычно запах не такой сильный, и он слышен, только если вторгнуться в личное пространство, то есть близко подойти к человеку, обнять его, например, как мы со тобой сейчас. Ты можешь сказать, чем я пахну.

— Могу, — кивнула Амали. — Мускатом и миндалем.

— Джерри, скажи, чем я пахну? — окрикнул Дамиан свою супругу.

— Пoтом, — отозвалась та, не отрываясь от своего дела — она уже убрала со стола и теперь творила тесто для булочек к вечернему чаю. — Набегается за день, а потом обниматься лезет. Шучу, конечно. Если уткнуться в твою потную подмышку, когда ты приходишь со службы, то можно услышать запах миндаля, а еще муската. Мне запах твоего пота никогда не казался противным.

— Вот видишь. Но Джерри может почувствовать мой запах только тогда, когда я вспотел, и запах особенно силен. В остальное же время я пахну для него только мылом, парфюмом или пoтом. Она меня постоянно за это в ванну гонит. А ты чувствуешь мой даже самый слабый запах. Поэтому, если ты обнимешь мужчину или будешь находиться от него на расстоянии вытянутой руки, не дальше, то сможешь почувствовать его запах. В остальных же случаях нет. Для тебя и визитка чем-то пахнет. А для меня нет…

Амали, как только пришла на работу, сразу достала из архива документы семьи Далтон — они постоянно пользовались услугами их фирмы, поэтому и Фелис обратился именно сюда. Амали интересовали только счета. Конечно, в архиве могло не быть личных счетов заказчика, открытых до востребования, но чем черт не шутит…

Она просматривала и просматривала документы пятилетней давности, от мелькания цифр на экране уже рябило в глазах. Амали уже засомневалась, что правильно запомнила те цифры с пластикового чека, когда, наконец, нашла то, что искала — с основного счета была перечислена небольшая сумма на счет до востребования с похожими цифрами. Она быстро открыла документ и обомлела — счет принадлежал Борису Далтону, отцу Фелиса.

Амали не поленилась — спустилась на лифте до первого этажа, добежала до ближайшего банкомата, даже машину не стала брать. Внимательно посмотрела на цифры, высветившиеся на ее чеке. Проговаривая их про себя, чтобы не забыть и не запутаться, снова вернулась в кабинет и сравнила с теми, что были у нее на экране. Нет, тот же самый счет. Точной уверенности не было, но первые четыре цифры и последние совпадали.

— Не может быть… — прошептала Амали. — То было молодое упругое тело с маленькой родинкой в виде сердечка под пупком. Не может быть…

Она помнила Бориса Далтона, ей удалось немного поработать с ним, точнее с документами его компании. С ним лично она никогда не встречалась, но замечала его, когда тот изредка приходил в фирму по каким-либо вопросам. Знала, что о нем говорили, как об очень порядочном человеке и примерном семьянине. Не мог он быть тем мужчиной. Хотя всякое бывает…

Амали зажмурилась, пытаясь представить под маской сначала Бориса, а потом Фелиса. Нет, не Борис, скорее Фелис. Но если Фелис?

Негромкое пиканье телефона вывело Амали из задумчивости. Она нажала кнопку соединения, на экране возникло озабоченное лицо помощницы босса.

— На линии господин Далтон. У него несколько вопросов по твоему отчету. Я соединяю, — быстро протараторила та, пресекая все объяснения и ответы Амали. Если босс узнает, что клиент оказался чем-то недоволен, не поздоровится не только исполнителю, то есть Амали Хейли, но и ей достанется, как самой крайней, ну, или самой близкой к начальству.

Но на экране возникло улыбающееся лицо Фелиса.

— У тебя отдельный кабинет? — поинтересовался он, почему-то переходя на «ты», хотя вчера еще обращался к Амали исключительно на «вы».

— Да, — ответила та ему и тоже заулыбалась в ответ. Как бы это банально ни звучало, она была рада его видеть.

— Я соскучился, — прошептал Фелис одними губами.

Он был на сто процентов уверен, что секретарша аудиторской фирмы, соединившая его с Амали Хейли, все видит и слышит — работа у нее такая, как у всех помощников боссов — все видеть, слышать и записывать. Но все равно не смог удержаться, чтобы не сказать этого. Он не спал всю ночь, придумывая, как вымолить прощение за свою резкость и настойчивость у молодой женщины, которая ему понравилась до безумия. И не придумал ничего лучшего, как послать цветы со своей визиткой, на которой сначала хотел написать «Люблю», а потом передумал — слишком рано для объяснений — и просто оставил «поцелуй».

— У вас остались какие-то вопросы по моему отчету? — продолжая улыбаться, спросила Амали.

— За вашу работу, выполненную качественно и быстро, я уже перечислил деньги на счет фирмы. Но у меня осталось несколько маленьких, совершенно не существенных замечаний, которые хотелось бы устранить. Причем сегодня. Я для нашей встречи заказал столик в ресторане «Полония». В шесть я за вами заеду.

— Не стоит беспокоиться, — Амали, убрав с лица улыбку, перешла на деловой тон. — Я знаю, где находится заведение, и буду там ровно в шесть тридцать.

— Извини, давай лучше к шести. Позже там бывает довольно шумно, — попросил Фелис.

Он тоже попытался убрать улыбку с лица, только ему это не удалось.

Амали снова заулыбалась, спрятать свою улыбку у нее получилось совсем ненадолго, зато на ум вдруг пришел старый анекдот, и она вообще чуть не рассмеялась. Так и хотелось сказать и Фелису, и себе одновременно: «Съешь лимон».

— Буду ждать, — проговорил Фелис, и экран телефона погас.

Амали взглянула на часы и чуть не застонала от досады — еще только два часа. Надо срочно загрузить себя работой, иначе от ожидания вечера можно свихнуться.

Фелис откинулся на кресло и продолжил довольно улыбаться. Часть дела сделана — мисс Хейли согласилась, осталось дело за малым. А ведь могла и не согласиться, после вчерашнего, по всему видно, что принципиальная и… Упрямая. Только бы сразу не ушла, ведь Фелис заказал не просто столик в ресторане, а чилаут с удобным диваном, который в случае необходимости можно превратить в широкую кровать.

Он взглянул на часы — два часа. Есть еще время, чтобы успеть заказать подарок для Амали. И сразу стал прикидывать, что бы такое подарить ей, чтобы та приняла подарок, не отказалась. Сильно дорогое дарить нельзя — рано еще, слишком мало они знакомы друг с другом. Дешевое тоже нельзя — подумает, что Фелис скупится. Так ничего путного не придумав, Фелис решил остановиться на колечке, на скромном колечке ручной работы из нефрита в обрамлении серебряной витой нитью по краю с небольшими бриллиантиками. Он именно такое недавно заприметил у известного ювелира в салоне. У Амали на длинных пальцах не было ни одного украшения, это он запомнил почему-то, а это кольцо будет смотреться просто великолепно.

— Эдд, — сразу обратился он к помощнице, как только мысль о колечке прочно засела в его голове. — Позвоните господину Изоахеру, пусть пришлет мне кольцо, которое я совсем недавно видел у него. Он знает, о каком конкретно украшении идет речь.

Фелис не приобрел кольцо тогда, только потому, что оно ему самому было мало, даже на мизинец не налезало. Но он очень хотел его купить, так сильно понравилось ему кольцо. А подарить было некому, не было никого на сердце, чтобы сделать такой дорогой и необычный подарок. Ведь подарки надо дарить такие, какие хотел бы сам получить, и никак иначе. А теперь у него Амали есть, которую не только хотелось любить, но и баловать, и осыпать драгоценностями. И колечко обязательно подойдет на один из ее изящных пальчиков.

Он решил, что не поедет домой после работы, чтобы принять душ. В этих уютных отдельных чилаутах, один из которых он заказал, всегда есть крошечное помещение для гигиены. Он просто подъедет в ресторан пораньше, примет душ прямо там и будет почти в домашней обстановке дожидаться свою Амали.

«Пусть только не испугается, пусть только согласится остаться», — Фелис повторял эти слова, как заклинание снова и снова. Мысли о предстоящей встрече занимали его все больше и больше.

Не выдержав, он уехал в ресторан гораздо раньше, чем планировал, сразу после того, как ему доставили кольцо.

Фелис принял душ, разложил диван, разделся, потом снова оделся, нервно походил по небольшому помещению. Все не то. Не надо торопить события. Как бы сильно ему ни хотелось Амали, все же пугать своей поспешностью ее не стоит. Он снова собрал диван и уселся на самом краю его, где стоял низенький столик с закусками и напитками. Немного подумал о том, чего еще не хватает, Фелис включил тихую медленную музыку, соответствующую моменту, приглушил свет, задернул шторы, создав неповторимую обстановку, настраивающую сразу на романтический лад.

«Свечей не хватает», — воздохнул он и отошел к окну…

Амали не опоздала, она никогда никуда не опаздывала, пришла в ресторан ровно в шесть. Администратор проводил ее к чилауту, многозначительно на нее глянул и негромко постучался. На ответ «войдите» он открыл своим ключом дверь и легонько подтолкнул девушку внутрь, сам же заходить не стал, не положено, когда хотя бы один из гостей находится уже внутри. Амали растеряно остановилась на пороге.

Воспоминания волной накрыли ее. Правда, сейчас на ней не было маски, и на мужчине, стоявшем у окна, занавешенного плотными портьерами, ее тоже не было. Первым порывом Амали было развернуться и уйти. Но только боязнь, что Фелис больше не позовет, остановила ее, хотя она уже испуганно и за ручку двери схватилась. Раз решила идти до конца, надо пройти свой путь до конца. В ней боролись два чувства — чувство желания быть с этим мужчиной и чувство обиды. А вдруг это, действительно, Фелис был тогда с ней пять лет назад? Не хотелось в это верить. Амали закрыла глаза, досчитала до десяти и решила, что она пройдет этот путь, как бы горько потом ни было в самом его конце.

Затем она кивнула, здороваясь, уверенно пересекла комнату и уселась на краешке дивана рядом со столиком, где до ее прихода пытался сидеть Фелис. А тот продолжал стоять у окна, улыбаясь и рассматривая Амали. Но потом, не выдержав, приблизился к ней и наклонился к ее губам. Амали улыбнулась, верхняя губа чуть приподнялась, обнажая полоску ровных жемчужно-белых зубов, приглашая к поцелую…

Теперь она даже не сомневалась, что тогда с ней был Фелис. Запах, который она помнил все эти годы, проникал в сознание, заставлял любить, подчиняться этому мужчине. Сначала появилась мысль, что отец и сын Далтоны могут иметь идентичный запах, но она сразу затолкала ее на задворки сознания. Это был тот мужчина, а не другой…

— Ты не хочешь принять душ? — с придыханием поинтересовался Фелис, прерывая поцелуй и переводя дыхание. Он неспроста отправлял Амали в душ. Сейчас от нее исходил запах изысканных духов, Фелис кроме них, ничего не чувствовал, а хотелось ощутить запах самой Амали, чтобы уже никогда не забывать. Может, ее запах позволит ему забыть тот, который мерещился на каждом углу, казалось, исходил от любой девушки, оказавшейся рядом, напоминал, будоражил воспоминания.

— Чуть позже, — прошептала она, начав расстегивать пуговицу за пуговицей на рубашке Фелиса.

— Мне сесть? Лечь?

— Лечь, — ответила Амали и встала с дивана, позволяя мужчине разложить его и кинуть в изголовье подушки.

— Выпить ничего не желаешь? — поинтересовался Фелис и облизнул слегка пересохшие губы.

— Нет, если можно, то позже.

Они разговаривали тихо, почти шепотом. Полумрак, музыка, не хватало только нежного дрожания язычков пламени свечей…

Фелис лег на диван, откидываясь на подушки и вытягиваясь в полный рост. Он хотел, чтобы Амали продолжила прикасаться к нему своими прохладными пальцами. Когда она расстегнет рубашку до конца и снимет ее с него, он обязательно наденет ей на палец кольцо. Быстрым движением вытащит его из кармана брюк и наденет, а потом перецелует каждый ее пальчик, прежде чем начнет раздевать саму.

Амали, не торопясь, расстегнула последнюю пуговицу, развела полы рубашки в стороны и погладила ладонями практически лишенную растительности грудь мужчины. Где-то в подсознании она осознавала, что ей нравятся именно такие, она не любила волосатых мужчин. Пожалуй, кроме папы Дамиана, тело которого сплошь было покрыто темными волосками, а не только грудь, пах и ноги — ей доводилось видеть его в сауне, на пляже.

А Фелис хоть и был темноволосым, брюнетом с карими, как вишни, глазами, но на груди его почти не было растительности, только отдельные мягкие волоски. Амали захотелось узнать, а какого цвета волосы у него в паху. Может, он крашеный? И сразу она потянула «молнию» на брюках вниз, расстегивая их. В руку уперлось возбужденное естество мужчины под тонкой тканью нижнего белья.

Амали задрожала от возбуждения, но пересилила себя и, взявшись дрожащими руками за край и брюк, и трусов одновременно, потянула их вниз слегка, только чтобы только посмотреть на цвет волос. И тут ее взгляд упал на родинку под пупком, на маленькую родинку в виде сердечка.

Амали вздрогнула, как от удара, возбуждение мгновенно прошло. Слезы навернулись на глаза, стало жутко обидно, что все же Фелис тогда купил ее девственность. Она наклонилась, поцеловала чуть подрагивающий под ее губами теплый живот, языком прошлась по родинке.

Затем резко поднялась и, ни слова не говоря, вышла из помещения, довольно громко хлопнув дверью.

Амали быстро пошла, почти бежала, к своей машине, стоящей здесь же на стоянке возле ресторана, а слезы катились из глаз. Она не плакала, нет. Она прощалась со своей любовью. Со своей первой и последней любовью. Она любила Фелиса, по крайней мере, ей так казалось, не того, что был с ней пять лет назад, а теперешнего. Влюбилась в Фелиса Далтона, резкого, прямого, но такого желанного. Все! Фелис больше никогда ее не позовет, не придет к ней. Амали больше не сомневалась, что это именно тот мужчина, которому она не нужна. Фелис не хотел ее видеть тогда, не хотел слышать ее голоса, не обрадуется и сейчас, узнав, что Амали — именно та девушка. Он ведь не стремился к серьезным отношениям с ней, ему нужна была только постель на один, а, может, на два раза, не больше. Пусть уж остается все, как было до того…

Фелис опешил. Что произошло? Что случилось? Он даже ничего не сказал Амали, чтобы обидеть ее. Почему та так поспешно покинула его? Испугалась?

Целый ворох мыслей мгновенно пронесся в его голове. Он вскочил, быстро привел свою одежду в порядок, насколько это было возможно, и кинулся вслед за Амали. Но той и след простыл. Фелис прошелся по ресторану, с надеждой заглядывая во все ниши, может она присела за столик, решив выпить чего-нибудь для храбрости. И совершенно обескураженный вернулся в свой чилаут. Домой он сегодня не поедет. Номер оплачен до утра, крепких напитков у него предостаточно, чтобы напиться до беспамятства. Фелис решил начать с «Кровавой Мэри» и сделал первый большой глоток…

В дверь раздался осторожный стук. Так мог стучать только администратор, впрочем, только он имел право стучать в номер, беспокоя клиентов, больше это никому не дозволено.

Фелис прохрипел «войдите» внезапно севшим голосом и с надеждой уставился на дверь.

Двери, скрипнув, приоткрылись, впуская посетителя.

Как в замедленной съемке в дверном проеме возникла мисс Мартина Марлоу, та самая мисс Марлоу, аудиторскую проверку фирмы которой и сделала Амали Хейли по заказу господина Далтона.

Фелис замер с бокалом у губ, и от неожиданности чуть не брякнул: — А тебя каким ветром сюда надуло?

Но вовремя сдержался, все же хамство не было отличительной чертой их семьи.

— Я немного припозднилась, котик, — промурлыкала мисс Марлоу, и шагнула к нему, широко разведя руки для объятий. — Заскочила домой только носик попудрить.

«Что-то я плохо соображаю от выпитого. Или мне все это мерещится? — Фелис потряс головой и выразительно взглянул на свой бокал, не подсыпал ли кто туда чего-нибудь. — Что ей здесь надо, и кто из нас, в конце концов, мужчина, чтобы настаивать на близости и делать первые шаги навстречу друг другу? — пронеслось мгновенно у него в голове. — Сюда ее, по крайней мере, я не приглашал. Это хорошо помню».

Мозг судорожно прорабатывал различные варианты отступления — как красиво исчезнуть, слинять без ущерба его деловой и сексуальной репутации. Если мисс Марлоу появилась здесь, то наверняка о том, зачем она пришла в ресторан, знал не один десяток людей. И они будут ждать, что завтра, никак не позже, на конкурс по бизнес-центру выйдет Фелис Далтон вместе с Мартиной Марлоу. Послезавтра будет поздно, прием заявок просто-напросто закончится. И те, кто оставались за дверью, прекрасно осознавали, что из этой комнаты эти двое смогут выйти только как деловые партнеры и любовники, отношения которых в будущем будут только развиваться и углубляться, может быть, даже закончатся браком. Об этой их сегодняшней встрече за закрытыми дверями будут говорить во всех завтрашних новостях, смакуя и додумывая детали.

Вот это подстава! Фелис такого точно не ожидал. Для себя он уже давно решил, что бизнес-центр в его любимом городе будет строиться без его участия, и даже предупредил об этом отца, не вдаваясь в подробности о принятии подобного решения. Деловая честь ему дороже, чем какие-то дивиденды пусть и в ближайшем будущем. Ну, не получит он сумасшедших барышей от этого проекта, затратив какие-то свои деньги на попытку его реализации. Не в деньгах же счастье, в конце концов. Зато он встретил Амали, пожалуй, первую девушку, с которой хотел бы быть не только в постели…

Амали… Даже хорошо, что она ушла, получилось бы совсем некрасиво — словно он, Фелис, пригласил и ее, и мисс Марлоу одновременно, вроде бы как на групповушку. Этакий брутальный самец и парочка девушек, бизнес-партнеров. Поиметь их обеих разом и в постели, и в жизни. А вот если бы он вышел отсюда с ними двумя, карьера Амали накрылась бы, как принято говорить, однозначно. Не по-деловому это для аудитора оказаться в постели вместе и с заказчиком проверки, и проверяемым. Только с кем-то одним из них.

Фелис чуть истерично не рассмеялся, представив, как могло получиться вообще весело бы, если бы и Марлоу оказалась не женщиной, а мужчиной…

Вовремя ушла Амали, ой, как вовремя, словно почуяла что-то неладное. Фелис даже перестал сердиться на нее.

Но что теперь делать с этой, которая появилась вместо нее?

— Фелис, — простонала Мартина Марлоу. — Ну, приди же ко мне в объятия.

Тот чуть своим коктейлем не подавился — он, как увидел это чудо в дверях, то попытался сделать еще один большой глоток «Мэри», а потом, держа в руках бокал, попятился от нее к окну — единственно возможному пути отступления без последствий — и уперся спиной в подоконник.

Мисс Марлоу почти в один прыжок пересекла небольшую комнату и уже была готова вцепиться в Фелиса, почти навеки, и никогда уже не отпускать, как тот неожиданно плеснул ей в лицо содержимым своего бокала. Был бы трезв, ни за что не позволил бы себе подобное.

Женщина взвыла, мгновенно забыв о своих намерениях, и принялась судорожно протирать руками глаза — она даже зажмуриться не успела. И теперь они были залиты соком с водкой.

А Фелис тем временем сорвал портьеру прямо вместе со старомодной гардиной и накинул ее на мисс Марлоу, одновременно неслабо приложив кулаком по голове женщины. Он не пытался ее покалечить, это совершенно ни к чему, но стукнуть очень хотелось. Что он и сделал. Весь вечер испортила, стерва — напиться и то не дала. Затем Фелис попытался завернуть мисс Марлоу в портьеру, чтобы та не сразу смогла бы выпутаться из нее и кинуться за ним следом. Почему-то ему казалось, что так и случится. Бежать! Бежать, пока непоздно. Вскоре у него это получилось, все же он мужчина и гораздо сильнее барахтающейся в его руках женщины. Шнурами с кистями он перевязал ее тело и кинул его на диван. Мисс Марлоу только крякнула от злости, продолжая завывать, и неожиданно разразилась отборной бранью, абсолютно не достойной леди, ругая почем зря и Фелиса, и всех прочих, из-за которых она оказалась в такой неприглядной ситуации, и призывая на их головы все возможные кары…

Кричит и пусть кричит. Фелис выглянул из окна. На его счастье, он снял чилаут на первом этаже ресторана. Огляделся. Никого. Самое время сбежать…

Достаточно высоко. Но что он в детстве по деревьям не лазил? Даже не раздумывая, Фелис распахнул окно и выпрыгнул из него на тротуар, мягко приземлившись на четвереньки. Из комнаты по-прежнему раздавались вопли.

Фелис отряхнулся, поднявшись на ноги, и почти бегом пошел из этого переулка к главному проспекту, чтобы взять такси и оказаться как можно дальше от этого места. Конечно, случайный прохожий мог слышать вопли мисс Марлоу, но навряд ли он пойдет в приличное заведение, коим являлся ресторан «Полония», чтобы выяснить, что же происходит в его номерах за закрытыми дверями. Да и не пустит его бдительный администратор дальше вестибюля. А это значит, что у Фелиса есть время, чтобы преспокойненько добраться домой или к Эдд. К Эдд даже лучше — алиби пригодится, просто так, на всякий случай.

Эдд… Фелис даже остановился на месте как вкопанный от осознания того, кто его подставил. Эта дрянь, похоже, из ревности сообщила мисс Марлоу, он уже даже не сомневался в том, что ее босс заказал чилаут в «Полонии». Точнее помощница по его просьбе сама это сделала, то есть оформила заказ для Фелиса. А затем сообщила, точнее, пригласила госпожу Марлоу на якобы встречу с ним.

— Убью, — прорычал Фелис, в гневе сжимая и разжимая кулаки. Поездка к Эдд приобрела уже совершенно не сексуальный оттенок.

Он вышел из такси у знакомого дома, нажал на кнопку домофона. Подождал несколько минут, без ответа. Ну, конечно, чтобы эта блудливая коза коротала вечер в одиночестве! Он впервые пожалел и о телефоне, оставленном на работе, и что машину не стал брать — не хотел, чтобы его отвлекали звонками.

Широко шагая, Фелис отправился искать стоянку такси. Хотелось рвать и метать, рвать и метать. Даже хмель выветрился из головы.

— Господин, — раздался за спиной голос.

Фелис обернулся. Таксист, высунувшись из окна автомобиля, хоть это и не принято было, увидел своего клиента, которого только что высадил и который куда-то спешил, вот и предложил ему еще раз свои услуги.

«Хоть в чем-то везет», — ухмыльнулся Фелис, не раздумывая, он плюхнулся на пассажирское сиденье и назвал загородный адрес своих родителей — оставаться одному сегодня вечером совершенно не хотелось…

Борис Далтон сидел в глубоком кресле в тишине, в полумраке и в одиночестве с электронной книгой в руках, когда до него донесся шум мотора автомобиля, а затем и звук закрываемой двери. Это мог быть только Фелис. Его супруга ушла в кино, на какую-то слезливую драму с такими же, как она, престарелыми дамами, и вернется в лучшем случае только через час. Сам он лично не был любителем подобного рода развлечения, поэтому остался дома один, решив почитать перед ежедневной вечерней прогулкой. Борис улыбнулся. Его мальчик… Его единственный мальчик. Он так рад его видеть…

Несмотря на то что Далтон-старший добровольно ушел со своего поста генерального директора фирмы, ему не хватало деловой суеты для полного счастья. За прошедшие месяцы он так и не смог стать домоседом, и поэтому всегда радовался, когда приезжал Фелис, и они с ним могли поговорить, поспорить о бизнесе. Он надеялся, что сегодня сын принес ему добрые вести об участии в тендере на строительство. Последний раз, когда они разговаривали об этом, его мальчик сильно расстроил его, сообщив, что ему не хватает средств, собственных свободных средств, и поэтому он, видимо, пропустит участие в таком выгодном проекте. Кредит, который предлагали банки, не покрывал всех расходов.

— Родители, — негромко позвал Фелис, заходя в темный холл и останавливаясь. Сейчас автоматически включится яркий свет и пропадет все очарование момента, когда откуда-нибудь раздастся голос какого-нибудь из его родных, как в детстве. Возвращаясь поздно, он старался практически не двигаться, перемещаясь из комнаты в комнату, чтобы датчики освещения не срабатывали, а потом напугать либо отца, либо мать.

— Фелис, мальчик мой, — позвал Борис. — Проходи, я здесь скучаю в одиночестве.

— А что в темноте? И почему один? — поинтересовался Фелис.

— В темноте думается лучше, — тут же отозвался отец. — Да и подремать можно, если захочется. А Мартина ушла в кино. Проходи, расскажи мне о тендере.

Фелис пошел на голос, наблюдая, как по пути его следования вспыхивают лампочки, то на потолке, то на стенах. Что ни говори, но любил он эти блага цивилизации — просто идешь и ни о чем не думаешь, и даже не надо вспоминать, где расположены выключатели…

Фелис опустился на мягкий ковер в ногах отца. Он еще с детства любил так сидеть, то у одного, то у второго родителя в ногах. Мать ему сказки рассказывала, книжки читала, а он восторженными глазами смотрел на нее, удивляясь, что та так много всего знает. Зато отец учил его уму-разуму, взирая на него сверху вниз, а Фелис тоже смотрел на него восторженными глазами, поражаясь ничуть не меньше, как много знал его отец. Он вырос, а привычка осталась — и сидеть нравилось, и слушать мог часами своих родителей. Вот только в последнее время они его все больше заставляли рассказывать и слушали, восторженно глядя на него, радуясь его успехам.

— Папа, я не буду участвовать в тендере и, наверное, женюсь скоро, — выпалил Фелис на одном дыхании.

Он сунул руку в карман и нащупал кольцо, которое так и не смог надеть на палец любимой. Но сделает это, обязательно сделает.

— Рано тебе еще жениться, — постарался спокойно ответить Борис, хотя внутри у него все сжалось от ревности.

{— Папа, мне очень понравилась одна девушка, — Фелис восторженно начал рассказывать своему отцу об однокурснице.

Борис ничего не желал слышать об этом: «Немедленно надо связаться с двоюродным братом и договориться о стажировке Фелиса за границей. Рано ему девушками интересоваться. Пусть уедет далеко от дома, пусть мать поплачет, но зато никаких девушек. Брат присмотрит. И семейного врача срочно вызвать прямо домой, и прямо сейчас, пусть таблетки гормональные юнцу пропишет для подавления сексуального влечения, похоже, уже пора».

— Папа, ты меня слышишь? — Фелис легонько прикоснулся к руке отца и взглянул в его глаза. — Можно мне ее с вами познакомить?

— Кто ее родители? — абсолютно равнодушно спросил Борис, стараясь не показать раздражение. Он абсолютно не разделял восторгов сына.

— А при чем здесь ее родители? — опешил Фелис.

Он знал, что у его талантливой однокурсницы родители обыкновенные работяги на одном из предприятий Далтонов, и обучение их дочь выиграла по конкурсу, который устраивали ежегодно на фирме отца в рамках социальной программы. Но какое отношение его любовь имеет к этому?

— Я не хочу, чтобы ты породнился со всякой шелупонью, — произнес Борис с металлом в голосе.

Фелис знал этот тон, когда спорить и что-то доказывать просто бесполезно.

— Папа. — Он с изумлением и со слезами на глазах взглянул на отца.

— Мальчик мой, жизнь — сложная штука, это когда-нибудь поймешь, — улыбнулся его отец. — Но запомни раз и навсегда, с чувствами надо совладать, как и с сексуальной тягой к кому бы то ни было.}

— Тебе всего двадцать семь, — проговорил мягко Борис. — Ты еще ничего не добился в жизни.

— Папа, мне уже двадцать семь, — усмехнулся Фелис. — Двадцать семь, — повторил он с нажимом. — И кто я? Далтон… Меня часто даже именем твоим называют. Поверь, я не добьюсь ничего в жизни без нее.

— Кто сейчас твоя женщина? — поинтересовался Борис.

Теперь его совершенно не интересовало, почему Фелис не будет участвовать в конкурсе — он заинтересовался только его избранницей.

— О, папа, она такая, такая, — Фелис не смог сразу подобрать нужное слово, и мечтательно закатил глаза.

— Кто ее родители?

— Папа, но разве это имеет какое-нибудь значение? Ты же женат на…

— Я, между прочим, женат на образованной женщине, одной из членов дома Марлоу, а то, что она не принимала участия в бизнесе, посвятив себя твоему воспитанию, то это был полностью ее выбор.

— На Марлоу? — сначала растерялся, а потом расхохотался Фелис, вспомнив, как он совсем недавно бросил одну из представительниц этого прекрасного дома связанной на диване. — Так и я Марлоу? — усмехнулся он.

— Конечно. В тебе не менее четверти крови Марлоу.

Борис начал сердиться. Он любил свою супругу Мартину, в честь которой и была названа его внучатая племянница, с кем его мальчик пытался участвовать в тендере. Воспоминания о старшем родственнике, отце Мартины Марлоу и двоюродном брате ее супруги, который несколько раз пытался подставить его или даже кинуть в бизнесе, раздражала, и последнее время он с ним почти не общался. Противно было. Не хотелось говорить о родственниках.

— А Мартина Марлоу — моя троюродная сестрица? Я так понимаю, — переспросил Фелис.

— Да, да, — все больше раздражался Борис. — Надеюсь, не она является твоей избранницей? Это и по закону не положено.

— Нет, что ты? — Фелис страшно обрадовался.

Это добрые вести. Теперь на правах родственника, в отличие от своего папы, который был корректно вежлив с ее отцом, он сможет указать мисс Мартине Марлоу на дверь. Для бизнеса она ему не нужна, а любовниками быть по закону не положено. Нет, можно, конечно. Но вдруг незапланированная беременность? Власти строго следили за рождением здоровых детей — УЗИ и все такое прочее покажут, если что. Нет, семь поколений и не меньше — Фелис решил для себя давно. Вот тогда, пожалуйста, женитесь, плодитесь и размножайтесь.

— Нет, — снова сказал Фелис и мечтательно вздохнул. — Она необычная…

— Амали, там опять для тебя доставили коробку, ничуть не меньше вчерашней, — сообщила Джерри

Она открыла дверь на настойчивый звонок с утра пораньше и даже не попыталась скрыть улыбку — так была счастлива за свою девочку. Ну сколько можно быть все одной и одной. Они с отцом не в счет.

Амали тоже не пыталась скрывать улыбку. Она тут же выскочила в холл — ей не хотелось, чтобы ни мама Джерри, ни папа Дамиан, уже сидевший за столом, собиравшийся приступить к завтраку, не увидели ее радость.

Это от Фелиса, больше не от кого. Никто другой прислать ей коробку не мог.

Ей показалось, что после ее б, такой гордый мужчина уже никогда не окажет ей никаких знаков внимания. А тут снова посыльный и снова с коробкой. Амали быстро расписалась в электронном бланке доставки и с нетерпением вскрыла посылку — розы, снова розы, только теперь белые с большими головками на длинных стеблях. А сверху на цветах лежала маленькая бархатная коробочка — в таких обычно колечки продаются в ювелирных магазинах.

— Все в порядке? — поинтересовался посыльный, заметив, что Амали замерла в нерешительности, словно что-то не так.

— Да-да, извините, — пробормотала та, отпуская посыльного и осторожно беря в руки подарок.

Амали бережно открыла коробочку — темно-синий бархат оттенял темно-зеленое нефритовое кольцо с ободком из серебра и крошечными бриллиантиками, сверкающими и переливающимися в свете бра, висевшим здесь на стене в холле. Амали аккуратно надела подарок на безымянный палец левой руки — в самый раз, не велико, но и не мало, легко снималось, но не спадало, если тряхнуть рукой. Она покрутила кольцо на пальце, любуясь подарком. Какая прелесть! Только уж больно хрупкий камень — нефрит, а она такая неаккуратная, то рукой стукнет где-нибудь, то дверью прижмет. Придется быть осторожнее с таким-то украшением!

«Надо позвонить Фелису. Извиниться. Придумать что-нибудь, объяснить свой быстрый уход, скорее бегство», — решила Амали, возвращаясь на кухню с охапкой роз и усаживаясь за стол прямо вместе с ними.

— О чем задумалась? — позвала ее Джерри, забирая у нее цветы и слегка подталкивая в бок.

— А, я? Ничего, — встрепенулась Амали.

Дамиан, сидевший тут же за столом, внимательно на нее посмотрел: — Ой, не нравишься ты мне последнее время что-то. Расскажи, от кого цветы?

Амали вздохнула и решила, что пора расстаться со своими страхами и во всем покаяться перед родителями.

— Папа Дамиан, помнишь, когда вы меня подобрали…

— Так уж и подобрали? — хмыкнул тот.

— Подобрали, папа, ты и Джерри. Без вас я бы не выжила, — всхлипнула Амали, разом вспоминая все, что с ней произошло пять лет назад.

— Ну что ты все время пытаешься девочку до слез довести? — вступилась за нее Джерри и строго посмотрела на Дамиана.

— Я? Нет? — замахал руками тот. — Ты забываешь, что Амали — молоденькая еще, а у девушек повышенная слезливость. Они более сентиментальны, ласковы, нежны, чем взрослые барышни.

— Ну, да? Ты еще скажи, что я с тобой не ласковая и не нежная? — проворчала Джерри, бережно обнимая Амали за плечи.

— Да что вы? — притворно снова замахал руками на них Дамиан, чем вызвал улыбку и у одной, и у второй. — Таких ласковых дочерей и жен ни у кого больше нет. Думаешь, почему я с тобой так долго живу и ни на какую другую девушку, помоложе раза в два, променять не собираюсь?

— Ладно уж, уговорил, — согласилась с ним Джерри. — Давай все же выслушаем Амали.

— Что произошло со мной до того, как я оказалась у мистера Теренса, вы знаете. Папа Дамиан провел расследование. Туда я попала, а точнее прибилась к его, — Амали запнулась, не зная, как правильней назвать тех женщин, пожалевших ее, — девочкам, как он к ним обращался, не случайно. Можно, сказать мне повезло, что они пришли тем утром в парк на аттракционы. Мне нужен был дом, крыша над головой, чего я лишилась из-за Вилеи. Я побоялась возвратиться и рассказать все Роберту, почему-то мне казалось, что он мне не поверит, а поверит своей супруге, что бы та ему ни наговорила про меня. Но речь не о них сейчас. Я тогда порассказала мистеру Теренсу много чего, только чтобы он меня оставил у себя, хотя бы на несколько дней. А потом я планировала уйти от него. Раз меня лишили дома, то я решила отправиться на поиски родителей в джунгли. Ведь их самолет там упал. Я не верила, что они погибли. У меня даже план созрел, как я туда доберусь. Детский, это я сейчас понимаю, но все же план.

Амали замолчала, налила себе в стакан томатного сока из кувшина и выпила залпом. И Дамиан, и Джерри слушали ее, на этот раз не перебивая. Пусть выговорится, пусть наконец-то все расскажет.

— Мистер Теренс предложил мне заработать немного денег. Но он не сказал, как… Я согласилась, это было моей ошибкой. Но мне тогда очень нужны были деньги для реализации моего плана. Мистер Теренс предупредил только, чтобы я молчала, ни при каких условиях не произносила ни слова, и на моем лице была маска. Одним словом, он продал мою девственность своему постоянному посетителю, — выдохнула Амали. Ей показалось, что камень упал с плеч и выросли крылья.

— Ну ладно, — все же остановил ее рассказ Дамиан. — Пусть ты была в маске. Но его-то ты видела? Не могла не видеть? Не запомнить?

— Да он тоже был в маске, и мы с ним не обмолвились ни единым словом, — воскликнула Амали. — Все, что у нас с ним осталось, так это запах друг друга. И то, когда он уходил, я пахла им, только им.

Она замолчала. А чем она должна была пахнуть, после трех дней и ночей непрерывного секса? Они порой и в душ забывали сходить. Простыни меняли, когда они сплошь оказывались в желтых пятнах.

— Да и потом врач, который меня осматривал, сказал, что надо взять биоматериалы на всякий случай. Я же слышала. Не мои же, а его. Вы спрашивали, кто тот мужчина. А что я вам могла на это ответить? Я не лгала тогда. Я просто не знала.

— Ну, хорошо, — согласился Дамиан. — Пусть ты не знала. Но мы же пытались это выяснить у мистера Теренса, но он тоже ничего не сказал. Он, что, тоже не знал своего посетителя, которому тебя продал?

— А вот этого я не знаю, — растерялась Амали. Она совершенно не думала никогда о том, что мистер Теренс тоже мог не знать, кто был с ней тогда.

— Впрочем, мог и не знать, — вздохнул Дамиан, соглашаясь. — Знаю я этого мистера Теренса уже давно. Он относится к категории нелюбопытных. Сколько не пытались к нему своих агентов засылать, все бесполезно. И осведомителями его шлюхи никогда не соглашались быть.

— Фу, — фыркнула Джерри на мужа. — Что за слова? Следи за речью. А дальше? — она погладила Амали по голове, пытаясь то ли приласкать, то ли пригладить ее непослушные локоны.

— А дальше папа Дамиан привел меня домой, я окончила сначала школу, потом университет. Работала. Все было почти хорошо. Я уже смирилась с мыслью, что так и помру, но мужчину того так и не встречу, чтобы разрешить все свои вопросы и страхи раз и навсегда. И вот совершенно случайно я опознала его… По запаху… — Амали постеснялась сказать, что она чуть не оказалась с ним в одной постели — так ей было с ним сладко и приятно, как тогда, и так хотелось, наконец-то, получить нечто большее, чем просто расслабление после убойной дозы гормональных средств.

— Но, девочка моя, запах — это нечто эфемерное. Нужно что-то большее, — Дамиан продолжал оставаться полицейским и дома и прекрасно осознавал, что при всем его огромном желании помочь Амали, к делу запах не пришьешь.

— Ничего не нужно больше, папа. Он если захочет, то примет меня, не захочет — никакие запахи мира не докажут ему, что я та девушка.

— Тогда я чего-то не понимаю, — встрепенулась Джерри. — Он преподносит тебе цветы, дарит подарки. За что?

Амали прикрыла рукой кольцо.

— И ты не попытаешься ему все рассказать, если уверена? — закончил за Джерри Дамиан.

— Не могу… Мне стыдно…

— Почему? — поинтересовалась Джерри. — Он же ухаживает за тобой, как в старые времена, дарит подарки?

— Это Фелис Далтон, — обреченно произнесла Амали.

Дамиан с Джерри в голос ахнули. Они прекрасно осознавали, кто они, а кто такой Фелис Далтон.

— Папа Дамиан, ты же знаешь, что я не принимаю поспешных решений и не делаю необоснованных выводов. Я проверила все, что смогла, — продолжила Амали после некоторого молчания. — Вот.

Она сняла с шеи пластиковый чек на цепочке и положила перед Дамианом, но вот о родинке, которую вчера видела, не стал ничего говорить, это слишком интимно:

— Это деньги, которые мне заплатил Фелис Далтон. Я проверила, счет принадлежит их семье.

— И сколько на нем? — осторожно поинтересовалась Джерри.

Она знала сумму, точнее догадывалась, но хотела удостовериться, что именно об этих деньгах упоминала несколько дней назад Амали.

— Двести тысяч.

Дамиан даже присвистнул — его почти пятилетний заработок, но одной суммой: — Недешево же оценил твою девственность мистер Теренс. Сколько же господин Далтон заплатил ему?

А Джерри удивленно уставилась на Амали — накануне та называла сумму в десять раз меньше.

— Немного, насколько я знаю, по сравнению с этой суммой, — уверенно произнесла та.

— Можно поинтересоваться, откуда тебе это известно? — поинтересовался Дамиан.

— Никакого секрета нет. Мне мистер Теренс называл сумму, и я была уверена, что мне заплатили столько же или даже еще меньше. О том, что на чеке двести тысяч я узнала только тогда, когда проводила свое расследование, но поначалу все равно одного ноля не увидела. — И вдруг Амали развеселилась. — А как можно было бы славно покутить на них!..

И тут же спросила без перехода:

— И что мне теперь делать?

— С деньгами или с господином Далтоном? — поинтересовалась Джерри, она была весьма практична, деньги ее интересовали в данную минуту больше. Но спросить-то надо?

— С мужчиной, конечно, — усмехнулась Амали. — С деньгами, что? На них мы папе Дамиану новую машину купим, о которой он мечтает. И дело с концом.

— Вот! — Джерри радостно стукнула себя по колену. — Папе Дамиану машину! Ему хватит не на одну.

— А тебе, мама Джерри, — рассмеялась Амали искренней радости женщины. — Я, между прочим, заказала новый набор кастрюль и сковородок со специальным титановым покрытием, почти вечным. И ты, папа Дамиан, теперь сможешь совершенно спокойно доедать суп ложкой прямо из кастрюли, не боясь поцарапать ее и повредить покрытие.

— Откуда у тебя еще деньги? — строго поинтересовался Дамиан.

Он, конечно, знал, что набор такой посуды стоил в размере его двухмесячного заработка. С одной стороны, он обрадовался возможности поменять свою развалюху на новый автомобиль, но брать деньги, заработанные таким образом, его принципы не позволяли, с другой стороны. Но опять же, существует презумпция невиновности и срок давности.

— Мне очень хорошо заплатили за последнюю поездку и аудит. Так что не на один комплект кастрюль хватит, — строгим тоном в тон отцу ответила Амали. — Кроме того случая, все остальные разы я зарабатываю деньги только честным трудом. Так что бери, папа, чек и ни о чем не думай. Я стою этих денег.

— Расскажи все же господину Далтону о себе, — попросила Джерри. — Как он решит, так и будет. Сколько ты будешь мучиться?

— Уговорили, — покачала головой Амали и поднялась из-за стола, она так и не позавтракала, только выпила стакан сока. Но времени уже не оставалось, она все его потратила на разговоры, а ее босс терпеть не мог, когда ведущие сотрудники опаздывали на утреннюю планерку, где распределялись заявки.

Пришлось голодной садиться в машину и ехать быстро, слишком быстро для нее — целых шестьдесят миль в час. Но она зашла в лифт почти вовремя, а через несколько секунд была уже в приемной босса.

— Мисс Хейли, — секретарь остановила ее на пороге и заговорщицки прошептала:

— Снова звонил господин Далтон, он даже требовал выдать ему номер твоего личного телефона. Но я не дала, не положены звонки по работе на личные номера. У него опять какие-то проблемы с твоим отчетом.

— Я думаю, это просто недоразумение. Я перезвоню ему, как только освобожусь, — успокоила секретаря Амали, улыбнувшись, и шагнула в кабинет начальника.

Планерка затягивалась — никто из ведущих аудиторов не хотел ехать к постоянному заказчику за триста миль и выполнять, в общем-то, рутинную работу, подготовку отчета для акционеров. Ничего интересного, ничего познавательного, да и семьи свои покидать не хотелось. Но работа нужная и вдобавок хорошо оплачиваемая. Все с надеждой поглядывали на Амали, единственную незамужнюю, но она могла согласиться только добровольно — совсем недавно возвратилась из такой же скучной поездки. А та молчала, приняв решение, сначала уладить все дела с Фелисом Далтоном. Здесь работать — пожалуйста, она не отказывалась. Но ехать сейчас за тридевять земель ей совершенно не хотелось, как и всем остальным, даже несмотря на то, что работа оплачивалась по двойному тарифу.

Спас Амалиа от ненужной ей командировки все та же помощница босса — она заглянула в кабинет, напрашиваясь на неприятности, впрочем, неприятности ей уже пообещал господин Далтон, все одно к одному, и громко заявила, что Амали требует к телефону заказчик и немедленно, вопрос не терпит отлагательства.

Амали даже не сомневалась, что увидит на том конце экрана Фелиса. Вид, и правда, что скрывать, у мужчины был очень озабоченный.

— Прости, что работать тебе не даю, — начал он без предисловий. — Прости. Я опять что-то сделал не так. Хотел бы исправить.

— Это я все не так сделала, — вздохнула Амали, пытаясь придумать налету, что бы такое сказать Фелису в свое оправдание. — Понимаешь, не могу я в этих заведениях.

— Хорошо, хорошо. Давай встретимся у тебя, — неожиданно предложил Фелис.

— Давай, — не задумываясь, согласилась Амали. — В шесть я выйду с работы, и поедем ко мне.

Она решила наступил самый удобный момент — она представит своих родителей Фелису и скажет тому, что он был тогда с ней. Осталось только Дамиана предупредить, чтобы не задерживался на работе после шести…

Шикарную машину с Фелисом за рулем, Амали заметила сразу, как только вышла из здания — таких автомобилей ни у кого из сотрудников бизнес-центра, где располагались офисы их фирмы, не было.

Она, заулыбавшись, помахал ему рукой, усаживаясь за руль своей маленькой старенькой Тойоты. В какой-то момент ей стало стыдно, что у нее такой автомобиль. Но потом успокоилась, ведь она нравился Фелису явно не за вещи, которые на ней, и не за машину, а на автомобиль она через год заработает, пусть не на такой шикарный у Фелиса, но новую машину она себе купит. И нисколько не пожалела, что чек отдал папе Дамиану, тот заслужил…

Они ехали по трассе, Амали, как обычно, со скоростью сорок миль в час, Фелис обгонял ее, демонстрируя мощь своего авто, а потом возвращался ей навстречу и снова пристраивался сзади. Тойота свернула в сторону поселка, где жили представители среднего класса, недалеко ушедшие от бедноты, только что собственный домик имели. Фелис направил свою шикарную каравеллу вслед. Он недоумевал, ему казалось, что родители Амали, если не богачи, то, по крайней мере, обеспеченные люди, и непонятно, почему их дочь живет в таком захудалом районе.

Тойота остановилась у небольшого домика с чистым двориком и невысокой оградкой. Фелис припарковался рядом.

На крыльцо вышла женщина лет пятидесяти. Она улыбнулась Амали, поздоровался с Фелисом.

«На мать не похожа, больше смахивает на прислугу. Амали такая изящная, а эта грубовата, нет изысканности, аристократизма», — оценил Фелис вышедшую им навстречу.

Женщина распахнула двери, приглашая войти внутрь.

В доме чистенько, светло, навстречу им вышел мужчина. Тут у Фелиса сомнений не возникло — по выправке или военный или пощицейский, одним словом, человек в форме. Только вот что эти люди делают в доме его Амали?

— Фелис, позволь тебе представить моих родителей, — остановившись в центре холла, произнесла торжественно девушка, указывая сначала на мужчину, потом на женщину. — Начальник полицейского участка Дамиан Хейли, его супруга Джерри Хейли.

— Папа Дамиан, мама Джерри, — тут же следом обратилась она к ним, — Это Фелис Далтон, мой жених.

Фелис недоуменно взглянул на Амали, потом довольно громко спросил:

— Какого черта? Что за шутки? Какой еще жених?

И развернувшись, направился к выходу — девушка слишком много хочет. Или она приняла кольцо, как предложение руки и сердца?

— Ну, вот и сказала, — грустно произнесла Амали, когда за Фелисом закрылась дверь. — Теперь он точно не позвонит больше и не пришлет цветов.

— Господин Далтон, к вам господин Хейли, — на экране телефона возникло взволнованное лицо помощницы.

Последнее время Эдд почти не улыбалась, несколько раз опаздывала на службу, часто отсутствовала во второй половине дня без предупреждения. И Фелис уже собирался поговорить с ней по-деловому, оставив все личное в стороне, и поставить на вид. Если так и дальше пойдет, решил он для себя, то придется искать новую помощницу. Не хотелось бы — Эдд полностью и во всех смыслах удовлетворяла его.

Фелис чертыхнулся, какого черта господину Хейли от него надо? Он встречи ему не назначал, а то, что у него выдалось полчаса свободного времени, и тот его застал на месте в офисе, так господину Хейли просто повезло.

— Пусть войдет, — без особого энтузиазма ответил он помощнице.

Выслушивать слезливые объяснения Амали, пусть и переданные через ее папу, у него не было никакого желания. Разговор по-мужски не помешал бы. Но если он не по делу, то Фелис сразу укажет ему на дверь. Он пять лет себе места не находил, и все из-за той девчонки. Ни с кем не сходился надолго, запах ее везде мерещился. И вот почти нашел свою потерю, по крайней мере, он считал, то Амали сможет заменить ее — она ему показалась уникальной, особенной, а та сразу, как все, — это мой жених. Ничей он, пока ничей. Хотел на ней жениться, не лгал себе Фелис, но в будущем, а поспешность девушки, полностью выбила его из колеи. Может, и вправду, он привык бы к ее, Амали, запаху и успокоился, выбросив память о той девушке из головы.

— Что вам угодно? — вместо приветствия спросил Фелис, с недоумением взирая на вошедшего Дамиана Хейли.

— Амали пропала, мне нужна ваша помощь, — ответил мужчина поздоровавшись.

— Как пропала? А я чем могу помочь? — Фелис решительно не понимал, что от него хотят. — Вы обратились не по адресу. Вам в полицию надо, а не ко мне. Думаете, это я? Или она у меня?

— Извините, я, действительно, не по адресу. — Дамиан прошел к столу Фелиса и положил перед ним чек на тонкой серебряной цепочке. — Извините за беспокойство.

А потом развернулся и, ни слова не говоря, вышел из кабинета.

Ничего не понимая, Феликс уставился на кусочек пластика, который мгновенно вернул его назад в прошлое. Откуда у отца Амали чек, который он выписал той девчонке, а она так и не сняла деньги со счета?..

{… Фелис проснулся ночью. Возле него тихо посапывала девушка, которую предложил ему Теренс. Сколько он уже с ней? Два, три дня? Или неделю? Он уже запутался, потерял счет времени. Все слилось в один сплошной секс. Кто бы мог подумать, что эта худышка может оказаться такой сладкой? А запах…

Фелис принюхался — он ничего не слышал. Запах исчез. Девчонка не пахла больше чистотой и свежестью. Он не испугался, нет, просто где-то внутри стало не то чтобы противно, но как-то неприятно. Ничего в этом странного не было — они забывали в душ порой сходить. Немудрено, от такого количества спермы, что он влил в нее, она пахла теперь только им самим. Ему почему-то показалось, что она просто обязана забеременеть от него.

Фелис тихо поднялся, стараясь не разбудить девчонку. Все, пора уходить — мавр сделал свое дело, мавр может удалиться. Да и заниматься любовью с беременной ему сразу что-то расхотелось. Он быстро выписал чек Теренсу на оговоренную сумму со своего личного счета, открытого для него папой, на булавки, как любил тот говаривать. На остальную сумму он выписал чек девушке и положил с ней рядом на подушку. Даже если она родит от него, то этих денег хватит надолго ей с ребенком при бережных тратах.

Фелис последний раз кинул взгляд на спящую и ушел…

…— Где ты был? — закричал на него Борис Далтон, едва он переступил порог родительского дома. — Тебя не было целых три дня и три ночи. Как можно быть таким безответственным? У нас самолет через четыре часа. Хорошо, что Мартина обо всем позаботилась и собрала твои вещи. Скажи матери «спасибо» и попрощайся с ней, ты уезжаешь на два года. Если сможешь, вытри ей слезы и уверь ее, что вдали от дома ты такое вытворять не станешь. Она чуть с ума не сошла. Как можно забыть о стажировке? При таком отношении к делам из тебя не получится бизнесмен!

Только сейчас Фелис вспомнил, как будто проснулся после долгого сна, и о стажировке, и поездке. Он явился домой почти вовремя. Если бы опоздал, отец ему никогда такого бы не простил и лишил не только карманных денег…

… В самолете все четыре часа Фелис проспал, ему снилась худенькая девушка, стоящая спиной к нему, только без маски, но как только он поворачивал ее к себе лицом, так сразу просыпался. Потом засыпал снова, и опять ему снился тот же сон.

Хоть они и спешили, но отец отправил его в душ, чтобы Фелис смыл с себя запах той шлюшки, как он выразился. Тогда Фелис не мог ослушаться отца, он принял душ, но рубашку, в которой был, припрятал на всякий случай, если вдруг забудет, как пахла та девушка.

Рубашка и сейчас в его квартире. Только он ни разу не доставал ее из пластикового пакета после возвращения, не надо было. Он и так все хорошо помнил…}

— Машину мне, немедленно, — рявкнул Фелис помощнице, поднимаясь и подхватывая ногтем чек на цепочке.

— Господин Далтон, — Эдд бежала за ним к лифту. — У вас назначены встречи на пятнадцать, на семнадцать.

— К черту! Позвони, отмени. Придумай что-нибудь, у меня более важные дела, — не оборачиваясь, Фелис отдавал распоряжения.

— Но встречу с госпожой Марлоу мы уже переносили не единожды, — чуть не заплакала Эдд.

— А мисс Мартине Марлоу скажи, что меня для нее нет.

Фелис уже не слышал, что кричала ему вслед помощница. Немедленно к Теренсу. Он выпытает у него все, что тот знал о той девушке, купит информацию, сколько бы он за нее ни запросил…

— Я, правда, ничего не знаю, — покачал головой хозяин бара на предложение Фелиса в немалую сумму в десять тысяч. — Девочка тогда осталась в полицейском участке. Нас всех отпустили, а ее оставили. Я бы рад помочь, но нечем. — Он развел руками. — Нет у меня информации для вас. Да и давно это было. Ничего не помню.

«Пять лет прошло», — вздохнул Фелис на последних словах Теренса. А вот он все помнит, словно произошло это вчера.

— А в какой участок вас забирали тогда? — задал он последний вопрос.

— Да местный, нас не возили далеко. В паре кварталов отсюда. Облава местного масштаба была. Кто-то донес на меня. Вам тогда крупно повезло, — добавил Теренс, усмехнувшись. — Ушли всего за полчаса, как нас всех повязали. Правда, и нам повезло, с девушкой ведь никого не застали.

— Спасибо, — пробормотал Фелис.

Идти в полицейский участок ему совершенно не хотелось, и расспрашивать про девушку, причем непонятно, кого и расспрашивать-то. Обычный донос — обычная облава. Ничего необычного. Прикрыли еще один нелегальный бордель.

Фелис решился еще на один вопрос:

— А кто тебя допрашивал в участке? Как звали того офицера? Не помнишь?

— Да меня, в сущности, и не допрашивали, пытались только выяснить, откуда взялась та девчонка в моем заведении, и все. Я не знаю, как зовут начальника участка. Вы же знаете, мне имена ни к чему. Так вот он в основном со мной имел дело. По слухам, он до сих пор там начальствует, честный, говорят, мужик.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил Фелис хозяина, выписал ему чек, правда, не на десять тысяч, как обещал вначале, но за информацию, пусть и скудную, заплатил довольно щедро и вышел на улицу.

Машину он отпустил за несколько кварталов до бара и переулками пришел сюда. Не хотел он раскрывать свое любимое место отдыха ни тогда, ни теперь. Немного подумав, решительно направился в сторону полицейского участка. Ничего с ним не случится, если он тет-а-тет переговорит с начальником. Мало ли по каким вопросам заходил Фелис Далтон, а чтобы тот молчал, он ему заплатит…

— А начальника нет на месте, он занят расследованием какого-то серьезного дела, — остановил Фелиса на входе дежурный офицер. — Обещался быть только к вечеру. Если он вам нужен, то подъезжайте в конце рабочего дня.

— Нет, спасибо, мне не к спеху, мое дело может подождать, — ответил Фелис. Он собрался уже уходить, как услышал тарахтение старого автомобиля, хлопанье плохо закрывающейся дверцы и знакомый голос. Он и слышал-то его все один раз, но почему-то запомнил — голос Дамиана Хейли, он хрипло кому-то раздавал указания.

— Господин, — крикнул вслед Фелису офицер. — Вам повезло, капитан Хейли вернулся, можете доложить ему о своей проблеме…

— Проходите, — буркнул Дамиан на входе, кивнув Фелису на его приветствие. — Что вас привело сюда?

Они вошли в небольшой кабинет начальника участка и продолжили стоять, в упор глядя друг на друга.

— Я хотел бы узнать о девушке, — уверенно начал Фелис, он уже не сомневался, что Амали и та девчонка один и тот же человек, хотелось услышать подтверждение из первых уст. — Которой я выписал чек, что вы мне принесли сегодня. Он принадлежит ей, и я хочу ей снова вернуть его.

— Та девочка — моя дочь Амали. И она пропала, — тихо ответил мужчина. — Точнее, ее похитили.

— Что? — не понял его Фелис. — Вы не ошибаетесь? Амали не могла сбежать из дома? Я не понимаю, зачем похищать аудитора, пусть и преуспевающего, дочь начальника полицейского участка, — пробормотал он, растерявшись от услышанных слов. — Или вы кому-то дорогу перешли?

— Нет, не думаю. Я подозреваю, что девочку похитили именно потому, что она Амали. Должность у меня такая — всех во всем подозревать, — продолжил говорить тихо Дамиан. Он только что, на входе, раздавая последние указания, сорвал голос и вынужден был почти шептать. Наверное, это даже хорошо, иначе на своей территории он не выдержал бы и накричал на Фелиса, как только что на своих подчиненных.

— И все равно я не понимаю, зачем и кому нужна Амали? — Фелис развел руками и прошелся по кабинету от окна к двери.

— Это длинная история, можно сказать, история пятилетней давности, — Дамиан подошел к своему столу и тяжело опустился в кресло, стоявшее возле него. Он почувствовал навалившуюся усталость после всех этих разговоров с осведомителями, агентами, переговоров с группой быстрого реагирования. Он знал, где его дочь, но как ее вытащить оттуда целой и невредимой не представлял. Вся надежда была на Фелиса, но тот отказал ему в самой грубой форме, даже не выслушав. И вот теперь у него шевельнулась слабая надежда, что тот пришел, чтобы ему помочь, а не просто выяснить, кто такая Амали.

— Амали — моя приемная дочь. А если быть точнее, то она просто осталась у меня, не захотела возвращаться к своим родственникам, узнав, как те с ней обошлись, — сказал Дамиан после некоторого молчания.

— Они ее выгнали, потому что она забеременела? — напрягся Фелис.

Он не хотел ничего знать о ребенке. Борис Далтон все равно не принял бы его.

— Нет, Амали никогда не была беременной. Они просто попытались от нее избавиться за ненадобностью, — грустно покачал головой Дамиан.

— Она должна быть беременной. Я же знаю, — продолжал настаивать Фелис. — И я хочу узнать, куда она дела ребенка? Избавилась от него?

— Ай, чего вы там можете знать? Не было никакого ребенка, да и быть не могло — Амали была худенькой, тоненькой, у нее позднее созревание. Когда мы ее подобрали она не могла забеременеть. По крайней мере, врач так сказал в госпитале после осмотра. Мы тоже этого боялись, тот мужчина, с которым она была, обрюхатил ее, — отмахнулся от него Дамиан, что тянуть кота за хвост. Он старался говорить грубо. Пусть господин Далтон услышит, что хочет услышать и убирается вон.

— Ладно, пусть не беременна. — Фелис провел руками по лицу. — Значит, ее похитили не из-за этого. То есть не из-за наследника и наследства.

— Нет, конечно, — начальник полицейского участка замолчал.

Дамиан смотрел на вышагивающего туда-сюда Фелиса и размышлял, стоит все же ему все рассказать, только он сможет помочь спасти его девочку.

И, наконец, он решился:

— Пять лет назад родители Амали пропали без вести в джунглях. Не были обнаружены даже обломки самолета, на котором они летели. Амали осталась на попечении сводного брата Роберта и его супруги Вилеи. По закону вступить в права владения наследством Роберт мог бы только после истечения семи лет, если не найдется тело его отца раньше, а у Амали условия были еще более жесткие. И поэтому она стала лишней в семье брата. Ее продали в закрытый публичный дом. Но машина с ней не доехала до места, попала в аварию. Те, кто его сопровождали, погибли на месте, личности их установлены, а Амали повезло, она не просто осталась живой, но и еще абсолютно невредимой. Домой она побоялась идти, видела, как Вилея тем двоим ее сдавала, вот она и прибилась к девочкам Теренса. Вам ведь знаком мистер Теренс?

Дамиан не ждал ответа от Фелиса, он просто ему рассказывал об Амали.

— В его заведении вы купили за деньги, что на чеке, который сейчас у вас в руках, девственность Амали и, видимо, не ожидая того, оставили мучиться ее на всю жизнь. Но я не об этом хотел сказать. Пусть этот факт останется на вашей совести. После той аварии Амали никто не искал, видимо, решили, что и она сгорела в машине. А совсем недавно в базе данных появилось объявление о розыске девушки, и фото Амали к тому объявлению прикреплено. Я не успел ей сообщить о том, что кто-то вспомнил о ней по истечении пяти лет — она уехала в командировку.

Дамиан налил воды себе в стакан из графина, стоявшего на столе, и выпил залпом. Он нервничал, не хотелось рассказывать о том, что он узнал буквально несколько часов назад.

— Это все Джерри, моя супруга, она всегда переживала за девочку. Видите ли, после той аварии Амали очень боялась автомобилей, впрочем, она и до аварии боялась их, насколько я знаю. Она по шоссе ездила со скоростью сорок миль в час, не более.

Фелис громко усмехнулся, он вспомнил, как он ехал за ней в тот знаменательный день — Амали впереди на стареньком автомобиле, он на своей «ласточке», что может выжать до ста шестидесяти.

— Не прошло и трех дней, как Амали уехала, а она, Джерри, позвонила в контору, где та должна была работать, — продолжил Дамиан свой рассказ. — Я тогда даже на жену накричал, что она отвлекает ее от работы. А та мне в ответ, мол, девочка успокоительные таблетки свои дома оставила и рецепт на них тоже. Без них она до сих пор иногда кричит по ночам. Но выяснилось, что Амали туда даже не приезжала. Тут уже Джерри на меня всех собак спустила. Короче, я не буду выдавать секреты фирмы, как я разыскивал Амали, но я ее нашел. Точнее, я нашел помещение, где ее содержат. Охраняют всего двое.

— Ну, так арестуйте их и освободите Амали, — перебил мужчину Фелис и пожал плечами. — А чем проблема?

— Арестовать-то их не проблема как раз. Вот только Амали при них нет. Они или не они ее спрятали в одном из великого множества помещений на заброшенной швейной фабрике. Охранников можно арестовать, только девочку все равно не представляется возможным найти — старинное здание четыре этажа вверх с кучей комнат, четыре этажа вниз в подвал. Настоящие катакомбы.

— Собак привлеките к поиску, — разозлился Фелис.

— Бесполезно, помещение просто кишит мышами, кошками, птицами и прочей живностью. Среди всего этого они не чувствуют запаха людей. Не так… Следы человека исчезают очень быстро в том бедламе. А к Амали эти выродки, похоже, не ходят, отвели, заперли, и все. У них нет цели ее убивать, похоже, им нужно, чтобы она умерла естественной смертью. А, арестовав их, мы точно обречем девочку на смерть. Искать ее там можно очень долго.

— А я-то чем могу помочь? — хмыкнул Фелис. Все это, конечно, интересно, но своей роли в спасении Амали он не видел.

— Вот вы бы попробовали по запаху… — Дамиан преданно взглянул в глаза своего собеседника.

— Ага, собака, значит, не может, а я смогу… — сарказму Фелиса не было предела. — Понятно, я лучше собаки.

— Вы не понимаете… Собака идет по следу, а в воздухе, если в помещении никто не ходил, может остаться шлейф духов… А впрочем, — Дамиан устало махнул рукой. Он бы Джерри попросил, но та ревет все время, пока он занят розысками. Куда ей с распухшим носом? — Я сам попытаюсь найти ее.

— Ладно, не сердитесь. Я попробую. Мне, что, на эту помойку ехать с вами? Когда ехать? — неожиданно согласился Фелис. Ему вдруг стало страшно и за себя, и за Амали. За Амали вдвойне, что ее не смогут отыскать быстро, и она погибнет без воды и без еды. За себя, что он может второй раз ее потерять, только уже навсегда.

— Скоро должна прибыть группа быстрого реагирования, с трудом удалось убедить начальство помочь мне, — грустно добавил Дамиан.

— Там что, и стрелять будут? — у Фелиса округлились глаза.

— Вряд ли. Группа нужна только на всякий случай. По имеющейся информации, люди в здании заброшенной фабрики не вооружены, у них даже ножей нет. Мы их можем привлечь только за бродяжничество и то на очень короткий срок.

— Что нужно делать? — в Фелисе проснулся деловой человек.

— Ничего особенного. Требуется пройтись по помещениям и найти Амали. — Дамиан взглянул на мужчину с надеждой. — А мы в это время будем разговаривать, представьте, только разговаривать с задержанными. Даже из здания их не выведем, пока вы нам не сообщите, что девочка обнаружена.

— Вы думаете, я смогу унюхать духи Амали? Вы ведь это имеете в виду? — Феликс улыбнулся первый раз за все время разговора.

— Почему-то мне так кажется, — устало улыбнулся в ответ ему Дамиан. — Или по велению сердца…

К зданию фабрики они приехали уже почти на закате, еще немного и солнце совершенно скроется за деревьями, что когда-то были парком вокруг процветающего предприятия. Полицейские не скрывались, они с воем подъехали к полуразрушенным воротам и прошли во двор. Фелис с ужасом взирал на глазницы окон, на потрескавшиеся бетонные стены. С трудом верилось, что еще совсем недавно здесь работали люди. Ему еще папа Борис рассказывал, стоит человеку покинуть помещение, как оно немедленно приходит в упадок, и приводил в пример целые брошеные города. У него мурашки побежали по коже, как только представил, что ему еще предстоит идти внутрь, а еще страшнее стало, что там где-то Амали.

— Откуда начнешь? — Дамиан подал ему фонарик и открыл скрипучую дверь в здание.

— С подвала. Там сквозняков меньше, — попытался спокойно, без нервов ответить Фелис, посветив себе под ноги. Ему показалось, что он услышал что-то знакомое, родное. Только что, он пока не мог объяснить.

— Разговаривай с нами все время по рации. Не выключай ее. Мы уверены, что внутри старого знания никого нет, кроме Амали, но на всякий случай. Береженного Бог, как известно, бережет… И удачи тебе, — Дамиан хотел по привычке похлопать по плечу, уже и руку поднял, но потом не стал этого делать. Все же перед ним не один из его подчиненных, а сам Фелис Далтон.

Фелис зажмурился и сделал первый шаг, но потом открыл глаза, так можно и по лестнице загреметь вниз.

Он ступал аккуратно, стараясь не поскользнуться на непонятно откуда текущей воде, обходил трупики мышей и птиц, которых в этом подвале было предостаточно. Старался отвлечься от протяжного мяуканья кошек, глаза которых в темноте были хорошо видны. Он не мог объяснить, что его ведет, но он шел вперед совершенно уверенно, освещая себе путь слабым огоньком. Он запретил его сопровождать, чтобы посторонние запахи, которых в подвале и так хватало, не мешали ему.

В свете фонаря Фелис увидел нечто, что сразу привлекло его внимание. Он наклонился и поднял с каменного пола маленький кусочек… нефрита, примерно четвертинку от кольца, которое подарил Амали. От дурных предчувствий у него сжалось сердце. Кусочек камня хранил запах девушки, нет, не Амали, сладкий аромат духов которой он хорошо помнил, а той худенькой девчонки. Фелис зашагал быстрее. С потолка капало на голову, на дорогой костюм, он старался не обращать на это внимания, только вперед, только быстрее.

Он дошел до конца коридора, здесь можно было пойти налево или направо. Куда? И вдруг в самом начале коридора, ведущего налево, он увидел еще один такой же кусочек нефрита. Фелис его поднял и, не колеблясь, быстро пошел, почти побежал налево. Это Амали ему подает таким образом знаки. И опять коридор разветвлялся, и опять крошечный кусочек. Фелис уже мчался со всех ног, освещая себе путь фонариком. Он добежал до конца и остановился у стены. Все, тупик, коридор закончился. Куда дальше идти? Где-то он пропустил еще один кусочек колечка.

Фелис развернулся и медленно пошел назад, тщательно глядя под ноги. Возле одной из покосившихся дверей со ржавыми петлями он все же увидел нефритовый кусочек. Не раздумывая, он толкнул рукой дверь, на его счастье, та оказалась даже не заперта.

Фелис осветил фонариком маленькую комнатку и ахнул от неожиданности. Он ожидал увидеть все что угодно, только не это.

Похитители не только дверь не закрыли, они и Амали не связали, пристегнули ее наручниками к трубе, торчащей из стены, и все. Девушка лежала на каменном полу, подтянув колени к подбородку, и крупно дрожала.

У Фелиса сжалось сердце, она сразу напомнила ему ту маленькую худую девчонку.

А если добавить, что на голове у нее была маска наподобие той, которая была на ней тогда, то сходство было просто потрясающее — тощенькая шейка торчала из расстегнутого ворота ее рубашки.

«Сколько же дней она не ела?» — это была первая мысль, пришедшая Фелису в голову.

Он шагнул к ней, Амали повернула голову и посмотрела на вошедшего в разрезы маски. Фелис видел при свете фонарика, как в ее глазах отразились все эмоции разом — ужас, удивление, радость.

— Что ты молчишь? — Фелис опустился с ней рядом на колени и стащил маску. Во рту у Амали он обнаружил кляп.

— Пить, — прошептал она потрескавшимися губами и потеряла сознание.

— Господин Далтон, не молчите! Я слышу, вы нашли ее, — взвыла рация голосом Дамиана.

— Нашел, — выдохнул тот. — Только мне помощь нужна. Я не смогу ее отцепить от трубы, она к ней наручниками пристегнута.

— Как вас найти? — закричал Дамиан, теперь уже от возбуждения и радости.

— Спускайтесь в подвал и говорите, куда идете, я буду руководить вашими перемещениями…

А потом Амали бережно вынесли на улицу, погрузили со всеми предосторожностями в полицейскую машину и с воем и мигалками повезли в ближайшую больницу, хоть сидевший с ней рядом Фелис настаивал доставить ее в городской госпиталь, где и оборудование получше, и врачи поопытнее. Дамиан переживал за дочь и боялся, что не довезут Амали живой, в этот час могли быть пробки в деловой части города, где располагалась эта элитная больница.

Амали несколько раз приходила в себя по дороге, она благодарно глядела то на Фелиса, то на отца, а потом снова проваливалась в небытие.

В приемном покое врач только всплеснул руками и тут же повез Амали на каталке в реанимационное отделение, а всем велел ждать в коридоре, чтобы оформить бумаги.

— Бюрократы, даже медицинскую помощь не окажут без бумажки, — проворчал Дамиан скорее по привычке, чем от негодования, он ведь и сам, пока всех необходимых документов не оформит, расследование не начинал.

Скоро примчалась в больницу и Джерри. Ее единственную пропустили к Амали, как нейтральную и безэмоциональную — никто ведь не мог даже подумать, что эта женщина чуть с ума не сошла от ожидания, пока ей Дамиан не сообщил, мол, дочь нашли и везут в больницу. И только ее распухший нос свидетельствовал, что она совсем недавно ревела в голос.

Она привезла ее успокоительные и гормональные таблетки, но лечащий врач Амали, категорически запретил их ей давать.

Все равно после больницы придется дома поваляться, все пройдет и без таблеток.

Никакого серьезного вреда здоровью Амали нанесено не было, если не считать обезвоживания и похудения почти на шесть килограммов. Она теперь выглядела, как та девчонка пять лет назад. Что с таким трудом пытался нарастить на ее косточках Джерри, исчезло, как будто и никогда не было…

Молодой организм быстро восстанавливался, но родным разрешили забрать Амали из больницы не раньше, чем через три дня.

Все уехали, а Джерри осталась с ней сиделкой. Дамиану она все равно временно не нужна, тот теперь будет пропадать в участке денно и нощно, пока из этих, у Джерри слов не было, как назвать похитителей ее дочки, не вытрясет всю информацию и не воссоздаст картину преступления…

«Эдд. Эдд. Эдд, — Фелис уже несколько раз набирал на телефоне личный номер своей помощницы. Та не пришла вовремя на работу, не появилась и к обеду. — Все, доигралась, уволить надо ее, хоть и смазлива, и в постели хороша. Только мне ее услуги больше не понадобятся».

Наконец, на экране возникло лицо Эдд. Фелис опешил — он не узнал свою помощницу.

— Ты где? — спросил он удивленно у нее.

— Уже под вашим кабинетом, в приемной — всхлипнула Эдд.

Фелис тут же вышел к ней. Девушку можно было не спрашивать, где та провела полдня — явно в больнице. На некогда красивое лицо Эдд было наложено несколько швов, мало того, что оно было зареванным, так еще и представляло один сплошной синяк.

— Кто ж тебя так разукрасил? — вырвалось у Фелиса непроизвольно.

— Вам честно сказать или соврать? — вдруг начала грубить всегда корректно вежливая Эдд.

— Скажи честно. Убью гада.

Фелис сжимал и разжимал кулаки.

— Госпожа Марлоу, — всхлипнула Эдд. — Она сказала, это за тот случай в ресторане «Полония». А я ни сном, ни духом, ничего не знаю.

И вдруг Эдд язвительно хихикнула:

— А что там было-то?

А вот Фелису было не до смеха, совершенно не до смеха. Мисс Марлоу так обошлась с его помощницей, что может произойти, если она доберется до Амали? Он тут же набрал номер больницы. Но, услышав бодрый голос Джерри, несколько успокоился. Эта точно не отойдет от девушки, не оставит ее одну.

— Я знал, что это ты ей сказала о снятом номере. Больше просто некому было это сделать, — сказал Фелис укоризненно Эдд. — Только не пойму зачем?

— А разве вы не ее приглашали? — Удивлению Эдд не было предела, она даже всхлипывать перестала. У начальника есть девушка, о которой она даже не догадывалась. Вот же конспиратор.

— Нет, конечно, — хмыкнул Фелис. — Не ее. И мне было совершенно невесело, когда мисс Марлоу появилась в номере. Пришлось ее стукнуть и сбежать.

— А-а-а, — понимающе протянула помощница.

Вот это да, она, пожалуй, впервые ошиблась, неправильно выполнила поручение. Эдд хотела еще что-то добавить, но не успела.

В приемную ворвался один из ведущих менеджеров Фелиса и, не обращая никакого внимания на своего босса, кинулся к Эдд со словами:

— Ребенок? С ним все в порядке?

А та, как маленькая, прижалась к мужчине, пряча свое изуродованное лицо у него на груди:

— С ним все в порядке, меня били только по лицу.

— В суд на гада подам, — взвыл мужчина, ласково прикасаясь губами к губам Эдд.

— Да, да, подавайте — покашлял Фелис, давая понять, что в приемной они не одни. — А я оплачу услуги хорошего адвоката, чтобы не отвертелась. Насколько мне доподлинно известно, обидчик Кензи — госпожа Марлоу сейчас сильно стеснена в средствах.

Тут уже Эдд с восторгом и недоумением уставилась на своего начальника — она-то была убеждена, что ее имени Фелис точно не знает.

— И премию к свадьбе выпишу, — добавил он, наблюдая, как и Эдд, и ее жених слегка смутились.

— Мы хотели, чтобы было все по-человечески — сначала бракосочетание, а уж дети потом, но так получилось, — попыталась оправдаться помощница. — Но боюсь, что месяцев через… Не знаю, захотите ли вы держать беременную в своей приемной. Я стану толстая и некрасивая.

— Да, уж… Как получится, — хмыкнул Фелис, удаляясь в свой кабинет, оставляя Эдд с ее женихом одних…

Джерри забрала домой Амали раньше, чем разрешил врач. Что-то ей в больнице подозрительным показалось. Она не могла сказать, что конкретно, но вызвала такси и увезла свою девочку домой от греха подальше. А потом позвонила Дамиану и рассказала о своих подозрениях. Тот немедленно отправил двух полицейских в больницу в качестве «подсадных уток». Он хоть и накричал на Джерри в очередной раз, но та была неумолима. И оказалось не зря — два здоровых бугая вошли в палату, где дожидались их не менее здоровые полицейские и сразу стали прессовать лежащий на постели манекен.

Сначала Дамиан был в некоторой растерянности, как удалось похитителям так быстро узнать, где находится Амали, ведь те двое, что они арестовали на заброшенной фабрике, ни с кем не переговаривались, никто к ним не приходил, да и вряд ли они знали, куда отвезли чуть живую пленницу. Однако ларчик открывался более чем просто, и два бугая совершенно не были похитителями, а подослала их все та же неугомонная госпожа Марлоу. А ей сердобольная секретарша начальника, где работала Амали, чистосердечно все выложила, и даже указала местонахождение больницы. Два бугая должны были только избить Амали, которая, на взгляд мисс Марлоу, сделала неверные выводы из аудита ее организации…

— Замуж ее надо выдать, пусть рожает детей и воспитывает их, — проворчал Дамиан вслух, когда увели после допроса арестованных в больнице. — А к госпоже Марлоу присмотримся, может, где еще засветится. А пока жаль, но привлечь ее не за что, а хотелось бы…

В больнице Фелису сказали, что Амали забрала домой Джерри Хейли, невзирая на все возражения врачей. И вот он на своей машине летел, как на крыльях теперь уже к своей девушке.

Джерри старалась скрыть свое пренебрежение к Фелису, она сначала просто хотела выставить его за дверь, но потом передумала, пусть поговорит с Амали, может, смогут договориться. Иначе зачем же Фелис Далтон еще приехал если не поговорить? И, вздохнув, проводила в комнату к Амали.

Та лежала на кровати, отвернувшись к стене. Ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто пришел. Без таблеток ее чувства были обострены до предела. Она Фелиса узнала бы по дыханию.

— Зачем пришел? Чтобы я выразила тебе свою благодарность в моем розыске? — поинтересовалась Амали злорадно. Ей было все равно, что скажет Фелис, что о ней подумает. Ей было плохо: до безумия хотелось этого мужчину всем телом, всеми фибрами души, но вот только разум, который почему-то не хотел отключаться и дать волю инстинктам, требовал прогнать его. А когда он уйдет в очередной раз, хотелось жалеть себя и выть от безысходности.

— Я к тебе пришел, — не сразу Фелис нашелся что сказать. Он не знал, что делать, впервые растерялся и просто стоял у двери.

— Зачем? — Амали так и не повернулась. — Ты ушел от меня один раз, затем второй. Ты струсил. Испугался разговора. — Амали не кричала, она говорила спокойно и ровно, но каждое слово не просто било, оно стегало, словно кнутом по живому телу, а точнее по душе.

Фелис опустил голову, он молчал, пытаясь хоть что-то придумать в свое оправдание. Он, действительно, уходил от нее, но не потому, что струсил. Что бы он сказал своим родителям, если привел бы в дом ту маленькую худую девушку? И беременную, как он считал. Его бы просто не поняли родители. Впрочем, он и сам себя тогда не понимал.

— Я искал тебя.

— Искал… — Амали презрительно скривила губы. — Ты хоть себе не лги.

— Я искал тебя, — упрямо повторил Фелис. — Сначала пытался найти ту девчонку. А потом тебя — успешную Амали Хейли и несчастную девушку одновременно. Я не знал, кого хотел больше — ее или тебя. Если бы это было возможно, я был бы с вами двумя. Хотя не была та девчонка тогда несчастной. Ты была смелой, уверенной в себе. Только поэтому я полюбил Амали Хейли, ты был полной ее копией.

— Так значит, ты любишь ее, а не меня, вот и иди к ней, — проворчала Амали, но тон ее стал совершенно иным, мягче, ласковее.

— Опять снова, да ладом. Я не могу, Амали. Ведь она — это ты, а ты — это она. Я же не виноват в том, что она и ты — одно лицо. Нет, не так, лица той девчонки я не видел. Наверное, это было правильно. Я не хотел тогда любить никого, а особенно ее. Так получилось, что мою первую влюбленность унизили и оскорбили простыми доводами, а я не смог даже заступиться. Я не был тогда готов, чтобы бороться за свое счастье. Только поэтому ты мне не была нужна. Но я ошибся, причем ошибся дважды. Мне показалось, что ты должна от меня забеременеть. Такое часто случается. Поэтому я отдал тебе все свои наличные деньги, чтобы тебе на воспитание сына хватило. Почему-то хотелось, чтобы у тебя родился мальчик. А ты к ним даже не прикоснулась. Мне пришлось уехать в тот же день, как я покинул тебя, на долгие два года. Но когда я вернулся, каждый день счет проверял.

Фелис вздохнул:

— Но тебе деньги были не нужны, как я понял.

— Ничего себе, не нужны, — возмутилась Амали, как тяжело им жилось все это время, и повернулась лицом к мужчине, продолжавшему стоять возле двери.

Фелис быстро пересек комнату, присел на край кровати и обнял Амали. Пусть кричит, пусть выгоняет, он никуда не уйдет от нее, ни сейчас, ни в будущем:

— Ты моя. Моя! И больше ничья. И больше я тебя никуда не отпущу, что бы ты мне ни говорила. Я люблю тебя.

— Поедем ко мне, — предложил Фелис, продолжая обнимать Амали, и слегка раскачиваясь с ней из стороны в сторону, как с маленькой.

— Нет, — отказалась та.

Он звал к себе, чего никогда раньше не было.

— Почему? — удивленно спросил Фелис.

— Не хочу, — твердо ответила Амали. Она теперь знала, что хочет, а без чего может и обойтись.

— А я могу с тобой остаться? — жалобно поинтересовался Фелис. Он боялся, что ему и этого сделать она не разрешит.

— Оставайся, — как-то безразлично согласилась Амали.

— Почему? — Фелис снова удивился.

— Я хочу побыть с тобой, — вздохнула Амали.

— Что все же я для тебя значу? — переспросил Фелис.

— Я еще не поняла. Так долго ждала тебя, что просто устала от ожидания. И теперь не могу понять, чего хочу от тебя.

— Амали, давай начнем с начала, — предложил Фелис и с надеждой взглянул в ее невероятно синие глаза.

— Не получится с начала, у нас не может быть начала, — Амали не отвела взгляда, и Фелис заметил, как смягчился ее взгляд, а то глаза приобрели глубокий голубой цвет.

Это придало Фелису уверенности:

— С какой опорной точки ты хочешь начать?

И вдруг Амали улыбнулась и весело произнесла:

— Спроси меня, как в ресторане «Ты свободна?»

И Фелис сразу понял, чего хочет она, он сразу произнес:

— Амали, ты не замужем?

— Не замужем… Но какое отношение это имеет к моей работе? — ответила Амали.

И стала ждать, что скажет ей Фелис.

— Никакого, но я хочу тебя видеть в своей постели, — ответил ей тот и, наклонившись к ней, нежно прикоснулся к ее губам.

Амали не отпрянула, не отстранилась, но и на поцелуй не ответил, она чего-то ждала, только Фелис не мог понять, чего.

— А еще я хочу помыть тебя в душе, — неожиданно заявил ей Фелис. — Я хотел сделать это с самой первой нашей встречи.

Он, похоже, удивил Амали, такого ответа она точно не ожидала.

— Почему? — спросила она недоуменно. — Я так плохо пахну?

— Нет, ты пахнешь просто замечательно. Но я буду мыть тебя долго и тщательно, пока ты не начнешь пахнуть так, как раньше, мне надоел запах твоих духов, он все забивает, — улыбнулся Фелис.

— Ты слышишь мой запах? — удивленно поинтересовалась Амали.

— Не только слышу, милая, но и не могу его забыть, — вздохнул Фелис.

— Почему? — Настал черед удивиться Амали.

— Ты часто спрашиваешь «Почему», — погрозил ей пальцем Фелис. — Но я отвечу. В то время ты пахла так неповторимо сладко, только поэтому я запомнил и тебя и твой запах. А теперь пойдем в душ.

И Фелис поднялся на ноги, увлекая за собой Амали. Та покачнулась, резко встав. И мужчина сразу же подхватил ее на руки, ему совершенно не хотелось, чтобы та упала и ударилась. Теперь она ему нужна только здоровой.

Фелис бережно донес ее до душа, выйдя из спальни Амалиа и пройдя совсем немного по коридору, и только там поставил на ноги. Он уткнулся ей в шею и тихо попросил:

— Можно я сам все сделаю, раздену тебя, помою, вытру полотенцем, а потом опять отнесу в спальню.

Амали вдруг стало смешно, как тогда, когда она была с ним впервые — взрослый дяденька, а ведет себя совершенно не так, как подобает взрослым. Ее и тогда вся атрибутика несколько смущала — и эти маски, и игра в молчанку, и нежности, которыми ее одаривал Фелис. И ей вдруг захотелось ни с того ни с сего вернуться именно в то время, где, как ей казалось, ее любили. И она совсем по-детски хихикнула.

— Что-то не так? — насторожился Фелис.

— Все так. А ты меня поцелуешь, когда помоешь? — поинтересовалась Амали, улыбаясь. — Ты меня целовал всего один раз тогда и сейчас чуть-чуть. И каждый раз словно не по-настоящему.

— Это неправда, пять лет назад я тебя исцеловал всю, у тебя тогда все тело было в моих поцелуях, а один раз увлекшись, я даже прокусил кожу на твоем плече, — улыбнулся ей в ответ Фелис.

И расстегнув верхнюю пуговицу домашней рубашки Амали, чуть оголил плечо, но там даже маленького шрамика не осталось. Фелис улыбнулся, а может, забыл и не там ищет, поэтому он быстро расстегнул остальные пуговицы, и, не утерпев, просунул руки под мягкую ткань и погладил спину Амали, прижав к себе и нежно покрывая поцелуями шею и плечи.

— Ты же хотел помыть меня, — снова хихикнула девушка.

— Ты смеешься? — поинтересовался Фелис, отстраняясь от нее.

— Мне немного щекотно, — снова хихикнула Амали.

Фелис снял с нее рубашку, присев, приспустил теплые домашние штаны и снизу глянул на девушку. Нет, вроде все в порядке, не смущается, не пытается прикрыться. Осмелев, Фклис стянул с нее и этот предмет одежды, заставляя переступить ее сначала через одну штанину, потом через другую.

Обнаженная Амали взглянула на Фелиса совершенно открытым нежным взглядом, а потом обхватила себя руками, покрылась мурашками, что каждый едва заметный волосок на ее коже встал дыбом, и крупно вздрогнула. Фелис, как был в одежде, так и кинулся в душевую кабинку воду включать.

— Ты бы разделся, — крикнула вслед ему Амали. — Свой костюм испортишь.

Фелис замер, он не хотел торопиться, обнажаться раньше времени, хотел, чтобы Амали решила сам, что он значит для нее:

— Ты этого хочешь?

— Очень. Я очень хочу, чтобы ты меня помыл, вытер полотенцем, и снова отнес в спальню. Но если ты будешь одетый, как ты меня мыть будешь? Да еще и в туфлях? — и она кивнула на его ноги. — А хочешь, я тебе помогу раздеться, как ты мне только что?

Фелис растерялся — он сильный мужчина, почему-то всегда терялся перед этой, сначала девчонкой, теперь молодой женщиной.

— Я, правда, тебе помогу. Я буду с тобой нежна, — последние слова Амали прошептала.

Фелис шагнул ей навстречу и зажмурился, отдаваясь во власть ее рук…

Затем они с трудом запихнулись вдвоем в душевую кабину и, дурачась, мыли друг друга, сначала просто проводя по мокрым телам руками, словно знакомясь заново. А потом Фелис намылил мочалку самым обыкновенным мылом, даже практически не пахнущим — гели для душа они сразу из кабинки выбросили вон, чтобы соблазна не было воспользоваться ими — и мазнул ею сначала по груди Амали, а потом, повернув ее к себе спиной, провел сначала по шее, а затем по позвоночнику до самых ягодиц, слегка раздвинул их, и мыльной рукой провел по ложбинке. Амали уперлась руками в стенку душа и так замерла — она стояла, не шевелясь.

Фелис прижался к ее спине всем своим телом и прошептал на ухо:

— Любовь моя, я хочу тебя только помыть, а все остальное будет в постели. Я не желаю спешить.

Амали кивнула и шире расставила ноги, давая доступ к своему телу. Фелис чуть не закричал от счастья, подставляя лицо под тугие водяные струи…

— Ты хочешь лежать на спине или стоять на коленках? — поинтересовался Фелис, когда они надурачились в душе и, вернувшись в спальню, улеглись вдвоем на не очень широкую кровать.

— Я есть хочу, — проворчала Амали, переворачиваясь с боку на живот и хитро поглядывая на Фелиса.

— А еда-то в доме есть, или заказывать придется? — совершенно серьезно спросил тот.

— Обижаешь мою маму… — деланно проворчала Амали.

…Джерри открыла дверь, чтобы пригласить детей на ужин, но увидев обнаженную спину Фелиса, тут же тихо прикрыла ее. Видимо, обо всем договорились, и ужин понадобится им не скоро. Хотя, может, и наоборот, они захотят подкрепиться перед…

Джерри улыбнулась своим мыслям и пошла на кухню, она их там подождет немного, книжку почитает. А потом, когда пойдет спать, оставит все на столе, чтобы они, голодные, сами смогли все себе разогреть. Дамиана можно вообще не ждать — этот сыщик если уж начал преследовать добычу, то ее не упустит, и, судя по всему, он знает, кто повинен во всех бедах Амали и в ее похищении. И теперь будет рыть, копать и преследовать, пока не отловит виновных с кучей достоверных доказательств. Все же не первый год замужем.

Джерри вздохнула, опять она останется одна, совсем одна. Она так привыкла быть нужной, что даже слезы навернулись на глаза. Вот только если его девочка доверит ему воспитание своих маленьких деток, она была бы безмерно счастлива. А то, что детки будут, Джерри нисколько не сомневалась. Она вдруг размечталась — трое, нет, пятеро маленьких, и все копошатся вокруг нее. А она им кашу варит, пирожки печет и кисель варит…

Она так размечталась, что даже не заметила, как уснула и во сне ей снились маленькие детки Амали и Фелиса.

— Мама Джерри, накорми нас, пожалуйста.

Над ней склонились два улыбающихся лица. Джерри автоматически глянула на часы, висевшие над дверью. Она продремала всего-то полчаса, улыбнулась — значит, решили подкрепиться до.

После ужина Амали лежала на спине обнаженной, прямо поверх одеяла на кровати. Она немного смущалась, но совсем немного, что ее так бесцеремонно разглядывает Фелис, сидевший рядом тоже без одежды. А еще он поглаживал ее то по груди, то по слегка подрагивающему животу.

Фелис хотел спросить ее о чем-то, Амали это видела, но, похоже, не знал, как начать, чтобы не обидеть, и продолжал ласкать Амали, гладя снова и снова то по животу, то по самому его низу, то по бедрам. Когда тянуть больше стало нельзя, он все же проговорил негромко:

— У тебя презерватив есть?

— Нет, — ответила Амали и внимательно посмотрела на Фелиса. Почему он спросил про презерватив? Насколько она помнила, в прошлый раз никаких презервативов не было.

— Ты пьешь противозачаточные? Хотя я зря спросил, ты неделю пробыла в подвале, а потом в больнице, даже если бы и пила…

— Почему ты спросил? — нижняя губа у Амали задрожала, она представила, что сейчас Фелис встанет и уйдет, оставив ее возбужденной и неудовлетворенной.

— Я не хочу, чтобы ты забеременела, — покачал Фелис головой.

— И все? — выдохнула Амали расслабляясь.

— И все, — вздохнул Фелис.

— А если я скажу, что хочу иметь от тебя маленького мальчика, хочу, чтобы он рос во мне. Хочу маленького Фелиса, — прошептала Амали и схватила его за ласкающую руку. — Ты не уйдешь от меня? Я хочу тебя.

— Нет, не уйду, — проговорил мужчина, перехватывая руку Амали и прижимая к своему паху, давая этим понять, что он тоже ее хочет. — Я думал, что не хочешь забеременеть. Забеременеть до брака.

— А у нас и брак будет? — Амали хитро посмотрела на Фелиса, проведя при этом ласковыми пальчиками по его гордо торчащему естеству.

— Будет. И шикарная свадьба, и венчание. А потом детки, — мечтательно проговорил Фелис, откидываясь и подставляясь под ласки. — Но я буду не против, если на свадьбе нас трое будет — ты, я и маленький в твоем животике.

— Фелис, а тебе не кажется, что если мы и дальше будем с тобой разговаривать, то можем проговорить очень долго, и никаких маленьких у нас тогда уже точно не будет. — Добавила Амали весело. — Мне понравилось в первый раз, мы тогда молчали и больше делом занимались.

— Делом, говоришь, заняться, — пробормотал Фелис, устраиваясь рядом с Амали и по-хозяйски обхватывая ее поперек живота. — А давай и вправду будем молчать, как тогда. Мы же понимали друг друга и без слов.

Амали в ответ только кивнула — молчать, так молчать.

Фелис неспешно перевернул Амали на живот, раздвинул ее ноги и уселся между ними. Ему очень хотелось приподнять ее за бедра чуть вверх и войти одним движением в это такое ласковое расслабленное под его руками тело.

Но он только нежно-нежно, насколько мог, провел ладонями по ее исхудавшему телу, стараясь просто погладить его. Тело, как и прежде, было гладким, кожа бархатистой, ни одной родинки, ни одной метки, ни царапинки, ни шрама, ни пятнышка, зацепиться не за что. Ничего нового не появилось. Фелис руками провел вверх к ее плечам. Неужели и от его тогдашнего укуса не осталось ничего? Ан, нет, вот он крошечный, как оспинка, шрамик. Все же оставил метку, только ему заметную. Фелис наклонился и поцеловал место укуса, а потом прошелся по нему языком. В таком положении ему было видно лицо Амали с закрытыми от вожделения глазами — та счастливо улыбалась.

Фелис снова сполз вниз к ее ногам, бедрам, ягодицам. Он слегка раздвинул их — все такая же маленькая дырочка, чуть розовая. Фелис зарычал и уткнулся носом в так сладко пахнущую после душа расщелинку.

Он целовал Амали, вылизывал, просовывая язык сквозь узкое колечко мышц. Девушка под ласковыми руками и юрким языком сначала тихо заскулила, потом начал завывать, затем выгибаться и рычать.

— Фелис, возьми меня, — наконец, простонала она. — Прошу тебя. Возьми меня. Если это не сделаешь ты, то я сама возьму тебя.

Тот негромко рассмеялся и потянул ее бедра на себя, заставляя приподняться. Амали не стала ждать второго приглашения. Она тут же встала на коленки, уткнувшись лбом в подушку и чуть прогнувшись в спине. Фелис, улыбаясь, смотрел на это чудо, которое сейчас, вот еще секундочку и будет его.

— Фелис, ну Фелис, — снова простонала Амали и подвигала бедрами — ей казалось, что ее мужчина делает все слишком медленно. Как можно так долго пристраиваться сзади?

— Сейчас, моя сладкий, — прошептал Фелис. Он обхватил рукой свой возбужденный член, оголил головку, и подставил к розовой дырочке, готовой принять его. Но он не стал спешить и сразу вводить в него свое подрагивающее естество, а провел им вверх вниз, размазывая смазку и смазывая ей же себя для легкого проникновения.

— Фелис, Фелис, Фелис, — Амали в нетерпении подалась навстречу ему. И Фелис сдался…

Он одним сильным движением вошел в Амали и замер, та слегка поерзала, привыкая к нему, принимая его, а затем качнулась сначала вперед, потом назад.

Фелис задвигался, сильными толчками вгоняясь в нее до упора, затем, почти выходя наружу, оставляя внутри Амали только самую малость, только самую головку, и снова входя в нее до основания. Он приблизился к ней, держа ее за бедра, продолжая двигаться резче, жестче.

«Я так долго не выдержу, — мелькнула мысль. — У меня давно не было нормального секса».

А тут еще Амали просунула свою руку снизу и стал гладить Фелиса в такт толчкам по внутренней поверхности бедер, по поджавшейся мошонке, по входящему и выходящему члену, обхватывая его на секунду и отпуская, добавляя немыслимое удовольствие. Она так и стояла, уткнувшись лбом в подушку и периодически, закусывая ее край, когда наслаждение становилось слишком острым и от толчков, и от поглаживаний, и вообще от одной мысли, что его любят.

— Только с Фелисом, вместе с Фелисом, — прошептала она, чтобы как-то приостановить надвигающийся оргазм.

— Со мной, конечно, со мной, — прошептал ей Фелис в ответ и тут же начал сбиваться с ритма. Дыхание стало рваным, тела их покрылись потом и испариной. Фелис наклонился к спине Амалиа и слизнул одну такую маленькую соленую бисеринку, затем прижал ее к себе плотнее одной рукой, а второй погладил ее живот Амалиа, помогая им обоим достичь вожделенной разрядки.

Амали стал сильнее толкаться Фелису в руку и одновременно с большой амплитудой подаваться назад. Еще немного, еще самую малость…

Они оба одновременно сначала застонали, ощущая начало конца, а потом их тела задрожали в сладких конвульсиях, получая то, что они так долго ждали.

Амали, тяжело дыша, упала на кровать, вытягивая ноги и увлекая за собой Фелиса.

— У меня нет сил, чтобы встать, — тихо тот сказал ей, когда смог хоть что-то сказать.

— И не надо, я тебя еще хочу, — прошептала в ответ ему Амали.

А потом Фелис хотел еще раз Амали, а потом снова Амали хотела Фелиса. Забылись сном они лишь под утро. Сил не было ни у одного, ни у второй сходить в душ, чтобы ополоснуться. Вот так, пахнущие любовью они и уснули в обнимку, Амали уткнулся Фелису в ямку под подбородком, А Фелис вдыхал аромат волос Амали.

«А девчонка-то светло-русой оказалась, с такими-то глазами», — неожиданно подумал Фелис перед тем, как проваливаясь в сон.

Он проснулся буквально за минуту до пиканья своего телефона и тут же отключил будильник на нем. Сказывалась многолетняя привычка — во сколько бы ни лег, подъем все равно в семь тридцать, водные процедуры и на работу.

Фелис осторожно вылез из постели, стараясь не потревожить мирно посапывающую Амали. Пусть спит, устала за такую длинную ночь. Он оделся. Ничего, что рубашка вчерашняя, а костюм, брошенный в беспорядке, слегка помялся — по дороге на работу он все равно заскочит домой и переоденется, время еще есть. Впрочем, можно позвонить Эдд и предупредить, что задерживался.

«Ай, — Фелис махнул рукой, — с этой Эдд сейчас тоже ничего не понятно и неясно». Будет работать — не будет. Искать ему нового секретаря — или с прежней помощницей пока помучиться. Все же Эдд при всех ее недостатках была очень организованной и исполнительной.

Он уже собрался уходить, как нащупал в кармане кусочек пластика — чек на цепочке, который он все собирался передать Амали и все у него не получалось. Фелис положил его на подушку рядом с ней, наклонился, легонько коснулся припухших от поцелуев губ. Та только слегка завозилась и засопела. Фелис, не выпрямляясь, втягивал носом запах любимой. Ну, все, пора уходить, а так не хочется.

Он осторожно приоткрыл дверь, она даже не скрипнула, и вышел в коридор.

Стараясь никого не потревожить, пошел по коридору, вошел на кухню, так уж было в этом доме, чтобы попасть в холл, надо было обязательно пройти через кухню, и там Фелис столкнулся с Джерри, которая готовила завтрак.

— Уходите, господин Далтон? — поинтересовалась хозяйка дома и внимательно посмотрела на него.

— Фелис, мама Джерри, — улыбнулся он в ответ, — Фелис меня зовут. Ухожу, у меня встреча с подрядчиком назначена ровно на девять.

— Завтракать будете? У меня все готово. Много времени это не займет, — Джерри тоже улыбнулась в ответ.

— Если можно, то я бы поел, — согласился Фелис, осознавая, что если он сейчас откажется, то до обеда даже перекусить будет негде и некогда.

Придется перебиваться только кофе, который подаст ему Эдд. Опять же, если она будет с утра на работе.

Джерри предложила ему стул и стала расставлять тарелки перед Фелисом, а тот с изумлением смотрел на это изобилие — тут тебе и каша, и омлет, и творожная запеканка, и рогалики с марципаном. А еще Джерри поставила перед ним большую кружку киселя и бокал томатного сока домашнего приготовления на выбор. Фелис удивился, как при таком изобилии Амали удавалось оставаться такой худенькой. Он не брал в расчет, что та несколько дней голодала в подвале. Но и до этого она не обладала крупными формами.

— А можно мне написать записку Амали? — спросил Фелис. — А то я когда уходил, она еще спала, мне не хотелось ее тревожить.

Джерри кивнула на планшет, лежавший на подоконнике рядом с двумя большими букетами роз. У нее рука не поднималась выбросить цветы, хоть те уже завяли и повесили головки.

Фелис усмехнулся:

— Я хотел записку написать от руки, по старинке. Хочу, чтобы она знала, что это сделал я сам, а не кто-то за меня.

Джерри улыбнулась, достала ему из ящика стола, прямо здесь же на кухне, карандаш и листок бумаги. На изумленный взгляд Фелиса ответила:

— Рецепты блюд, что по телевизору предлагают, тоже люблю по старинке записывать…

Амали проснулась, не открывая глаз, она счастливо улыбнулась, а потом пошарила рукой рядом. Поняв, что на кровати она лежит одна, резко села и огляделась. Фелиса не было, вещи его тоже исчезли. Улыбка сошла, а легкая тревога набежала на лицо Амали. И тут она увидела чек на подушке, чек на серебряной цепочке.

— Фелис, — позвала Амали. Ей стало страшно — она одна, и чек на подушке.

— Фелис! — позвала она громче, понимая, что ее тот не слышит.

Амали вскочила, натянула на себя рубашку и, схватив чек, выскочила в коридор.

— Фелис, — позвала она снова. Никто не отзывался.

Амали заглянула в душ, там было сухо, никто туда не заходил.

— Фелис! — закричала она в отчаянии, а потом упала на колени и заплакала.

Она плакала так жалобно и так громко, взывая к небесам, не понимая, за что ей такое наказание. Почему ее опять оставил мужчина, которого она любит, от которого хочет иметь детей? Неужели она настолько плоха?

Она обхватила себя руками и упала на пол. Жить не хотелось.

— Родная моя, что случилось? — Джерри, прибежавшая на шум, опустилась рядом и попыталась прижать к себе плачущую Амали. — Тебе сон плохой приснился?

— Он ушел. Он опять ушел, — сквозь рыдания с трудом произнесла Амали.

— Кто ушел? — Не понимала ее Джерри.

— Фелис, — простонала Амали.

— Конечно, ушел — ему на встречу надо было идти. Но ты плачешь? — Джерри никак не могла взять в толк, почему ее девочка вся в слезах.

Амали показала ей чек на цепочке, который носила на себе пять лет. Джерри узнала этот кусок пластика. Она ничего не понимала — ну, да, все правильно, Фелис оставил чек Амали, он хотел его вернуть ей, Дамиан упоминал об этом. Но почему это так расстроило Амали.

— Не понимаю, — произнесла вслух Джерри, прижимая к себе свою девочку и пытаясь приласкать ее.

— Он тогда также ушел, — продолжала рыдать Амали. — Оставил это и ушел. Понимаешь, исчез на целых пять лет. Я не выдержу еще столько же.

— Глупая, — Джерри вытерла ей слезы. — Он написал тебе записку. Она дожидается тебя на кухне. Пойдем, я покажу ее тебе.

Амали с недоверием посмотрела на Джерри, но слезы тем не менее высохли. Она поднялась и побрела на кухню. Ей стало стыдно за свою истерику, но что поделать, она полюбила этого мужчину и теперь смертельно боялась его потерять.

На маленьком клочке бумаги от руки было написано: «Люблю. Очень люблю. Очень-очень люблю. Буду вечером поздно. Не вздумай уснуть без меня, все равно разбужу. Фелис». Амали почувствовала, как сердечко сразу запрыгало и запело от радости. Глаза сразу нашли часы и отметили, что еще слишком рано, а до вечера еще, ой, как далеко, и надо чем-нибудь себя занять.

— Иди, умойся и приходи завтракать, — ласково скомандовала Джерри. — Смею заметить, что моя стряпня очень понравилась Фелису, и он сделал даже заявку на ужин.

Амали, наконец, смогла улыбнуться:

— Думаю, что и мне твой завтрак понравится. А папа Дамиан?

— Этот сыскной отец домой не приходил, думаю, что к вечеру только объявится. Первый раз, что ли, — махнула Джерри рукой. — Нарыл, видимо, что-то…

«Все, дела на сегодня закончены», — выдохнул Фелис. Он решительно был настроен посетить родителей и решительно заявить им, что собирается жениться, причем в самое что называется ближайшее время. Это в то время он был молодой, глупый, а сейчас, что бы ни сказал ему папа Борис, он ни за что не отступится от своей Амали, даже если придется поспорить с ним. Мама, всяко, будет на его стороне. Точнее, он искренне на это надеялся.

Он подъехал к большому загородному дому своих родителей. Усмехнулся, зачем им такой огромный дом на двоих? Он, Фелис, практически не жил там, появлялся изредка. Посидел в машине, набираясь решимости. Сиди, не сиди, все равно нужно было идти и объявлять новость…

— Папа, мама, — Фелис взглянул на одного, на вторую. Он по привычке сидел у них в ногах. — Я собираюсь жениться.

— И на ком? — зло бросил Борис Далтон.

— На той девушке, папа, запах которой ты заставил меня смыть пять лет назад.

— Ты ее нашел? — как-то обреченно произнес Борис. Его супруга Мартина молчала. Она молчала всегда, когда дело касалось Фелиса.

— Да, папа. Я ее люблю и хочу быть с ней.

— Какая любовь? Это инстинкты, мальчик. Только инстинкты, — проговорил Борис и потер виски.

Жениться сыну рано, в этом он был уверен.

— Папа, у меня не может быть инстинктов, я весь в работе. Она, впрочем, тоже, — как-то совершенно спокойно и казалось безразлично произнес Фелис.

— И как вы нашли друг друга? — Борис пристально взглянул на сына.

— Папа, я же сказал тебе, что это любовь. Ты же любишь маму, даже бизнес из-за нее оставил. Почему ты не веришь, что я тоже могу полюбить? — Фелис продолжал говорить спокойно, пытаясь понять и определить, какую реакцию могут вызвать его слова.

— Потому что ты мой единственный сын. Единственный сын! — прокричал Борис и хлопнул себя руками по коленям.

— Успокойся, — спокойно и с нажимом произнесла Мартина. — Ты забываешь, что Фелис не только твой, но и мой единственный сын. И забываешь, что мальчик давно вырос.

И вдруг Борис сник и жалобно прошептал:

— Я внуков хочу.

У него задрожала нижняя губа, а глаза наполнились слезами. Он повторил:

— Я внуков хочу. Много. Нам с матерью так одиноко без тебя. А у этих, из низов, только деньги на уме, они совершенно не хотят рожать. А я хочу маленьких Фелисиков, чтобы копошились возле нас. Иначе мы себя чувствуем никому не нужными.

— Папа, — Фелис со смехом бросился ему на шею. Он ожидал всего чего угодно, но только не этого. — Папа я тебе гарантирую много внуков, столько, сколько ты захочешь.

— Я проверю, чтобы этот пункт включили в брачный контракт.

— Мама, ты тоже внуков хочешь? — Фелис повернулся в сторону матери.

— Спрашиваешь? — довольно расплылась в улыбке та.

— Через девять месяцев мы вам первенца уже подарим, — рассмеялся Фелис, встав на колени и обнимая обоих родителей.

— Я проверю этот пункт в брачном контракте, — не унимался Борис Далтон. — Там должно быть записано, что детей у вас должно быть не меньше трех.

— Что вы с ними делать будете? — удивился Фелис — они говорят не просто о внуках, а о большом количестве внуков.

— Воспитывать, — в унисон ответили ему родители.

— Когда лучше венчание назначить? — все же поинтересовался их мнением Фелис.

— Чем раньше, тем лучше, — совершенно серьезно ответил ему Борис. — Счетчик включен, твои обещанные девять месяцев уже пошли.