Туманность Андромеды (гет)

Авроры пришли за Тэдом спустя несколько дней после его ухода. Когда Андромеда открыла дверь, их предводитель, увидев хозяйку дома, вздрогнул и, как показалось ей, смутился.

— М-миссис Андромеда Тонкс, урожденная Блэк? — спросил он, слегка заикаясь.

— Да, это я, — ответила она, высоко подняв голову и скрестив на груди руки, и отступила вглубь прихожей, давая им пройти.

— Ваш муж, Эдвард Тонкс... — начал тот, почему-то все еще явно робея, — он обязан был предстать перед комиссией по учету маггловских выродков.

Андромеда промолчала, лишь смерила аврора презрительным взглядом. А он с таким видом, словно был совсем не уверен в своем праве находиться здесь и приказывать ей, продолжал:

— Эдвард Тонкс не явился на комиссию. Мы пришли его арестовать.

— Его здесь нет.

— Вот как? И вам известно, где он?

— Нет.

— Прошу прощения, мадам, — аврор не сводил с нее настороженного взгляда, — мы уполномочены произвести обыск в случае, если...

Андромеда поморщилась и нетерпеливо махнула рукой, не дав ему договорить:

— Ищите.

Они обследовали каждое помещение с Хоменум Ревелио, а каждый предмет обстановки — с Фините Инкантатем. Потом появился еще один — по виду настоящий бандит, и аврорской формы на нем не было — оказывается, пока остальные обыскивали дом, он проверял, не прячется ли Тэд в саду. Этот тоже обошел все комнаты, но никаких заклятий не применял, а просто принюхивался.

— Нет здесь никого, кроме нее, — наконец сказал он.

"Это оборотень! — поняла Андромеда. — Они притащили его с собой, потому что полагаются на его нюх больше, чем на свое владение чарами. Что ж, ничего удивительного — ведь почти все оборотни поддерживают Темного Лорда... Кроме Люпина".

Не найдя Тэда, авроры в конце концов убрались восвояси. Главный сказал уже в дверях:

— Мадам, если ваш муж появится, вы обязаны сообщить в Министерство. Иначе вы тоже будете подлежать ответственности — за укрывательство.

Андромеда не ответила, и аврор закрыл за собой дверь.

Оставшись одна, она принялась наводить порядок — хотелось скорее убрать все следы пребывания в доме этих людей и дать выход бушевавшей внутри темной, злой энергии, порожденной сдерживаемым изо всех сил гневом. Все было перевернуто вверх дном, хорошо, хоть мебель не переломали. С каким-то остервенением она протирала тряпкой и пол, и столы, и стулья, и вообще все, чего авроры касались. Работала без магии, руками — почему-то ей казалось, что так будет чище. Заметив, что составлявший протокол аврор забыл на столе перо, Андромеда сломала его пополам — и сжала в кулаке так яростно, что перо вспыхнуло и рассыпалось в пепел, а она даже не ощутила ожога.

Когда ее взгляд случайно упал на отражение в зеркале, она отшатнулась — до того была сейчас похожа на старшую сестру: на белом, как мел, лице молниями сверкают черные глаза, губы сжаты, как будто с них вот-вот сорвется убивающее заклятие... Неудивительно, что аврору стало не по себе.

"Ох, да если бы я была такой, как Белла... они бы живыми не ушли!"

Спать она легла уже далеко за полночь, смертельно уставшая. Все было вымыто и вычищено до блеска, но Андромеда все равно чувствовала, что дом как будто осквернен.

Наутро пришел Рабастан. Увидев его на пороге, Андромеда со стыдом и злостью на себя поняла, что ее по-прежнему тянет к нему.

— Меда... здравствуй.

Он снял мантию и повесил на вешалку у двери. Андромеда с внезапным холодным отчуждением подумала: "Ведет себя так, словно имеет право... словно у себя дома. А Тэд из своего дома должен был бежать! Теперь где-то в лесах... как затравленный зверь, скитается... Да на них ведь действительно идет охота, как на зверей..." Она отошла к стене и крепко сжала в руке палочку.

— Что с тобой, Меда? — Рабастан приблизился к ней и дотронулся до ее плеча. — Что-нибудь случилось?

— Уходи, — глухим, безжизненным голосом сказала она. — Уходи, или, видит Мерлин...

Он отступил на шаг.

— Меда?

— Тэд ушел. Это вы его из дома выгнали! Он получил эту мерзкую бумажку из вашей комиссии... и ушел. Да неужели же конца этому не будет?! Неужели не найдется никого, кто...

Она осеклась, но тут же посмотрела на него с вызовом.

— На Поттера надеешься? — криво усмехнулся Рабастан. — Я-то думал, ты умная женщина. Мальчишка, похоже, сбежал. Ищут его и найти не могут, уже давно о нем ничего не слышно. А вот я мог бы тебе помочь, мне достаточно пару слов сказать Амбридж — и твоего мужа оставят в покое.

— Неужели ты не понимаешь, что Тэд никогда не купит себе свободу такой ценой?! Вы отняли у него все, даже само право на существование! А теперь, конечно, ты можешь даже поиграть в благородство... Но он лучше тебя! Хотя тебе этого не понять... Чистокровные, благородные... а сами заодно с бандитами! С разбойниками!

Лицо Рабастана омрачилось.

— Мы ведем войну, а на войне все средства хороши. А ведь я тебя спас от таких, помнишь? Ты помнишь, как мы в первый раз встретились, Меда? Знаешь... я тогда будто снова жить начал...

Она тяжело вздохнула.

— Но пойми... Сейчас, когда Тэда нет, когда ему ежеминутно грозит опасность — это будет... совсем мерзко. Я не могу, Рабастан. Пожалуйста, уходи. И не приходи больше. Не могу.

— Если ты не забыла, я тебя ни к чему не принуждал. А теперь ты меня гонишь? Позволь мне помочь твоему мужу... если уж тебе это настолько важно, что ты не можешь...

— А каково нам будет с этим жить? Знать, кому мы обязаны спокойной жизнью и свободой... Сначала лишить человека дома, работы, семьи... А потом вернуть в обмен на... И пусть еще благодарит милостивого хозяина... Так? Может быть, ты даже думаешь, что он и на нашу связь закроет глаза? Из благодарности? — Андромеда зло рассмеялась. Она чувствовала, что говорит лишнее, но не могла и не хотела сдержаться. — Ты придешь к нам, а он на пару часов оставит меня с тобой наедине? Кто тебе дал право так о нем думать? Он — не твой брат! Ох... — осознав, что она сказала, Андромеда прикрыла рот ладонью, словно желая, чтобы последние слова не были произнесены.

Рабастан побелел от гнева, левый уголок его рта задергался, и в тот же миг лицо Андромеды обожгла пощечина.

— А вот это ты зря сказала...

Он шагнул к ней и крепко обхватил, так, что руки Андромеды оказались плотно прижаты к бокам, и она не могла ничего сделать, хоть палочка и была при ней.

— Пусти... — простонала она.

— Ты в моей власти, Меда. Я могу сейчас же отправить тебя в Азкабан, могу сообщить в Министерство, что ты помогаешь Ордену Феникса... Тебе развяжут язык, и мы найдем твою дочь... и зятя-оборотня. А еще я могу наложить на тебя Империус. И мне ничего не будет. А ты сделаешь все, что я пожелаю... Все! — его глаза были как у пьяного или сумасшедшего. — Понимаешь? Петрификус Тоталус!

Тело перестало слушаться Андромеду, палочка выпала из оцепеневших пальцев. Он легко подхватил женщину на руки и быстрыми шагами направился к дивану в гостиной. И она не могла даже сказать "нет", только глаза наполнились слезами. Где те светлые, счастливые воспоминания, где застенчивый мальчик из ее детства? Сейчас она видела перед собой совершенно чужое, незнакомое лицо с кривящимися в жуткой усмешке губами, с горящими яростным, жестоким вожделением глазами...

Он положил ее на диван и некоторое время смотрел на нее — она со страхом и отвращением, сознавая свою абсолютную, унизительную беспомощность, ждала, что будет дальше. Вдруг его черты исказились болью и ужасом, он с силой провел ладонью по лицу — словно маску сорвал. Взмахнув палочкой, Рабастан отменил заклятие и отступил на шаг. Андромеда снова могла двигаться, но ее палочка осталась на полу в коридоре, да и руки дрожали — и она лишь села на диване, вся сжавшись и подобрав под себя ноги.

— Я не хочу брать тебя силой, Меда... У меня... тоже есть воспоминания... Их даже дементоры не смогли отнять... — хрипло, с надрывом произнес он.

Было видно, что он борется с собой, что каждое слово дается ему с огромным трудом.

— Что бы ты обо мне ни думала, я не насильник. Я бы и с магглой так не поступил. Нет — значит, нет... Прощай, Меда.

Она не ответила. Закрыв лицо руками, Андромеда так и сидела на диване, и не видела, как он ушел, как обернулся на пороге, будто надеясь, что она его позовет. Только услышала, как хлопнула дверь.

Потом, немного успокоившись, она подумала, что, пожалуй, все к лучшему — давно пора было порвать с ним. Правда — и с этим она ничего не могла поделать — ей все же было его жаль. И, конечно, не следовало упоминать его брата — открытая связь жены Рудольфуса с Темным Лордом пятнала честь благородного дома Лестрейнджей, а Рабастан всегда очень любил брата и нападки на него воспринимал болезненно-остро, как личное оскорбление... Но сделанного не воротишь, а значит, и думать об этом не стоит. Тэд — ее муж, ее единственная и настоящая любовь.

Дни шли за днями, люди из Министерства не беспокоили Андромеду, Рабастан тоже не приходил. Иногда что-нибудь напоминало ей о любовнике, время от времени он появлялся в ее снах — но в памяти сразу же вставала последняя встреча, и Андромеда отгоняла от себя всякую мысль о нем.

Дочь с мужем жили в полном согласии: Люпин, судя по всему, больше не помышлял об уходе и трогательно заботился о жене, у Нимфадоры округлился живот и ребенок внутри уже начал шевелиться, к несказанной радости будущей матери.

"Слава Мерлину, хотя бы у них, кажется, все хорошо, — думала Андромеда. — Только бы с ребенком все обошлось... Но, наверное, если бы что-нибудь было не так, она бы чувствовала себя плохо? Или ее тянуло бы на кровь, на сырое мясо? Но ничего такого нет, и в полнолуние она чувствует себя так же, как обычно. Вообще, Дора переносит беременность даже легче, чем я... Может, и обойдется".

* * *

Год подходил к концу. Андромеда и Нимфадора с мужем начали готовиться к Рождеству. Андромеда заранее испекла традиционный рождественский кекс по старинному, доставшемуся от бабушки Ирмы (1), рецепту — с изюмом, орехами и цукатами, благоухающий ванилью и политый шоколадом. Она всегда любила Сочельник. Любила наряжать елку и украшать комнаты, и с удовольствием стояла у плиты, стряпая праздничный ужин — и дом наполнялся аппетитными ароматами жареной с яблоками утки и запеченного в пряностях окорока... Любила она и доставать из шкафа праздничный сервиз, и накрывать на стол. Белоснежная скатерть сияла чистотой, огоньки свечей весело переливались в гранях хрусталя, на елке крошечные фарфоровые феи порхали с ветки на ветку, тоненько позванивая в колокольчики, а на вершине дерева сверкала рождественская звезда.

И всегда они встречали Рождество вместе, всей семьей — Тэд, Андромеда и Дора. Даже когда дочь выросла и у нее появились свои друзья, в этот вечер она оставалась с родителями.

Но нынешний Сочельник был и на праздник-то не похож. Проснувшись, как всегда, рано и выпив чаю, Андромеда подошла к окну — с беспросветно-серого неба моросил дождь; сад, где голые деревья качались под сильным ветром, казался до боли пустым и каким-то заброшенным. И в доме царила унылая пустота, от которой хотелось бежать, неважно куда, лишь бы вокруг были люди, лишь бы не чувствовать, не видеть, что ее семья, ее уютный дом, полный тепла и счастья — все, что с такой любовью создавала и так тщательно оберегала Андромеда, — рушится, осыпается, как замок из песка...

Андромеда и не собиралась, конечно, в этот день сидеть одна. Вообще, с тех пор, как Тэд покинул дом, она почти каждый день хоть ненадолго уходила к дочери и зятю. И всегда оставляла на столе в кухне что-нибудь съестное, такое, что можно взять с собой в дорогу — пирожки, ветчину или окорок, или жареную курицу — на случай, если вдруг заглянет Тэд. Но за два месяца он так ни разу и не появился.

Все же по случаю праздника она навела чистоту. Правда, теперь ни Тэда, ни Нимфадоры дома не было — а именно они в основном создавали беспорядок — поэтому уборка заняла вдвое меньше времени, чем прежде. Но у Андромеды больно сжималось сердце и слезы подступали к глазам, когда она протирала мебель и полы в их с Тэдом спальне и в комнате дочери — чего бы она ни отдала, чтобы сейчас здесь снова царил хаос, чтобы вещи были разбросаны как попало, лишь бы в доме снова слышался голос и смех Доры, лишь бы Тэд снова сидел в своем кресле в гостиной, с газетой в руках, и улыбался доброй, мягкой улыбкой...

Закончив с уборкой, она занялась приготовлением окорока — нужно было нашпиговать его чесноком, лавровым листом и морковью, натереть солью и перцем, а потом запечь. Несмотря на то, что на улице было еще светло, Андромеда задернула штору на кухне и зажгла свечи. Ей хотелось отгородиться от внешнего мира, от безрадостно-тусклого зимнего дня за окном, а живой огонь хоть немного разгонял мрак и холод, сковавший сердце.

Когда мясо было поставлено в печь, и осталось лишь дождаться, пока оно будет готово, Андромеда поднялась в спальню, чтобы переодеться. Там, у большого зеркала, равнодушно поглядела на свое отражение — круги под глазами стали заметнее, резче обозначились скулы, и в волосах, кажется, прибавилось седины... "Надо бы покрасить", — подумала она, но тут же осознала, что ей совершенно все равно.

— Ну и пусть, — сказала она своему отражению. — Пусть седая. Я скоро бабушкой стану, так что... Все естественно. Тэд меня и седую будет любить, а другой мне не нужен.

Андромеда глубоко вздохнула и улыбнулась через силу, чувствуя, что в горле как будто застрял комок, а глаза защипало.

— Только легкомысленные и распутные женщины, имея внуков, думают о любовниках... Надо забыть его и жить дальше. Я правильно сделала, что прогнала его. Ну, не влюблена же я в него, на самом деле! Не влюблена! — повторила она, и по щекам покатились слезы. — Мне даже вспоминать о нем не хочется...

В этот миг внизу хлопнула дверь. Андромеда на мгновение замерла, но тут же сорвалась с места, побежала в прихожую — и увидела Тэда.

— Тэд! — она бросилась на шею мужу, все еще плача. — Тэд, милый... Слава Мерлину...

Какое счастье, что Тэд пришел — сейчас, когда он ей так нужен! Он сильно похудел и отпустил бороду, но выглядел вполне здоровым и даже гораздо более спокойным и уверенным, чем перед уходом.

— Дромеда... Родная моя... Как ты? А Дора?

— Я ничего... и у Доры все хорошо... А ты как? Где ты все это время был?

— Мы по лесам бродим, — улыбнулся Тэд. И улыбка у него была совсем прежняя.

— Мы? — переспросила Андромеда.

— Ну да. Я встретил Дирка Крессвелла. Оказывается, он сбежал, когда его перевозили в Азкабан. Еще парнишка с Гриффиндора с нами... И два гоблина. Вот такая у нас подобралась компания. Дин тоже решил на Рождество навестить своих, а Дирк с гоблинами меня ждут на условленном месте, в лесу.

— Так ты не останешься? — разочарованно вскрикнула Андромеда.

— Нет, милая, что ты... Я утром уйду. Они ведь могут прийти в дом. И что тогда сделают с тобой? Да и со мной...

— Они уже приходили после того, как ты ушел. Обыскали все... и сказали, что я обязана сообщить в Министерство, если ты придешь домой.

— Ну вот видишь...

— Ладно, не будем о них... Все-таки, как славно, что ты именно сегодня пришел! — Андромеда взяла мужа за руку и повела в комнаты. — У меня в печи окорок, скоро он будет готов, и мы пойдем к Доре. Рождество с ними встретим.

Лицо Тэда приняло озабоченное выражение.

— Кстати, как там Дора? Этот ее оборотень — он все еще с ней? Или снова сбежал?

— Да, он с ней, — кивнула Андромеда. — И ты знаешь, он вообще-то совсем неплохой муж. Если бы не его несчастье, лучшего и желать не надо.

— А Дора... она не...

Андромеда поняла, что он хочет сказать.

— Конечно, нет, Тэд. Дора так ждет этого ребенка, так радуется... И чувствует она себя хорошо. Как будто у нее совершенно нормальный ребенок, а не... — она запнулась.

— ...не полуоборотень, — договорил за нее Тэд. — Похоже, ты уже смирилась с этим браком.

— Да, пожалуй, смирилась, — улыбнулась Андромеда. — И я тебя прошу, Тэд, пожалуйста, давай не будем об этом... И когда к Доре придем, постарайся не портить ей настроение. Конечно, я тоже боюсь... и молю богов, чтобы ребенок родился здоровым. Но что будет — то будет... Ничего изменить мы не можем, остается принять так, как есть.

— Хорошо, — Тэд обнял жену и поцеловал в висок. — Ты права... Мы ничего не можем изменить, осталось лишь надеяться на лучшее.

— Тэд... — Андромеда прильнула к мужу и посмотрела ему в глаза, потом прижалась губами к его губам. — Я так соскучилась... — добавила она, чувствуя, что у нее горят щеки и внутри разливается жар.

— Дромеда... — он смущенно улыбнулся, — давай я хоть в ванную зайду... А то ведь толком и не мылся, только очищающие чары...

— Я с тобой...

Поцелуи и ласки Тэда, тоже стосковавшегося по жене, пылкие, нежные и безыскусные, неожиданно показались ей восхитительными, как глоток чистой и прохладной родниковой воды, когда от жажды пересохло в горле. Вина она уже напилась с другим — терпкого, тяжелого, густого, как кровь, туманящего голову — и с нее хватит.

* * *

Рождество прошло прекрасно — Андромеда и не думала, что будет так весело и уютно. В доме Люпинов витал дух настоящего светлого праздника, любви и радостной надежды. Нимфадора, округлившаяся и похорошевшая, с роскошными волосами цвета красного золота, сидела между мужем и отцом и поминутно то целовала Тэда в щеку, то сжимала его руку. Люпин, как всегда, говорил мало, больше слушал, и улыбался своей застенчивой доброй улыбкой.

У Андромеды на душе было так ясно и спокойно, как не было уже давно. Наконец-то она избавилась от мучительного раздвоения, и больше не обманывает мужа. И себя обманывать — этого она втайне боялась, оттого и плакала днем, перед самым приходом Тэда, — ей тоже не придется. Она любит его по-прежнему, и даже больше.

Ночевать они остались у Люпинов. Небольшая заминка возникла только утром, когда Тэд собрался уходить. Ремус предложил тестю:

— Вы ведь можете остаться у нас, Тэд. Наш дом под Фиделиусом, его ни авроры, ни Пожиратели не найдут. Дора — хранитель, но она почти никуда не выходит, только в сад...

Тэд смутился.

— Гм... спасибо. Я бы, пожалуй... да меня там попутчики ждут... Я обещал, что вернусь...

Лицо Люпина слегка омрачилось, и Андромеда торопливо заговорила, чтобы сгладить неловкость:

— Тэд, я тебе с собой положу и окорока, и пирог, и кекса... Сколько вас? Три человека и два гоблина? А гоблины едят человеческую еду?

— Еще как едят, — улыбнулся Тэд.

Вскоре он с доверху наполненным рюкзаком — Люпин добавил к праздничному угощению пару бутылок огденского — вышел из дома вместе с Андромедой и, едва покинув пределы, на которые распространялся Фиделиус, аппарировал обратно в лес. Андромеда же отправилась домой.

Примечание:

(1) Ирма Блэк, урожденная Крэбб — мать Сигнуса Блэка, бабушка Андромеды, Беллы и Нарциссы (сведения с гобелена Блэков на Поттермор).