Позывной «Физик» (джен)

Декабрь 2017 года

«Прилетел Феликс. Хочет тебя увидеть» — сообщение от Ронни заставило Физика немного растеряться, но тут же ускорить шаг. На встречу он ехал с необъяснимым комом страха в животе.

«Как всегда…»

Теперь, когда часы подбирались к восьми утра, он сидел напротив психиатра и кокаинового наркомана и отрешенно смотрел то на одного, то на другого. Те негромко переговаривались на испанском. Серега мог бы чуть навострить уши и докопаться до сути — язык он за два года выучил хорошо, но желания не было. Сознание словно засело в тихом и глухом закутке и не спешило выползать наружу. Зато усердно возвращало в прошлое, туда, откуда все началось, казалось, много-много лет назад, не в его — чужой — жизни.

Феликс всегда выполнял обещания, поэтому явился на следующий день, как штык. А Серега так и не решил, как себя вести. Ворох вопросов: как зовут, где живет, чем занимается — не то чтобы застали врасплох, но роль допрашиваемого Мыцику явно не понравилась. Он отвечал смирно и послушно, не боялся сболтнуть лишнего, но… добродушный, несмотря на строгий тон, вид Кокса развязывал язык не хуже скополамина*.

Физик, время от времени таращась в белоснежный потолок, рассказал почти все: имя, возраст, место жительства — не видел смысла умалчивать. Но как только вопросы затронули работу, в голове словно сработал механизм блокировки. На долю секунды Сереге даже показалось, что он услышал характерный лязгающий щелчок.

— Вы поняли мой вопрос? Кем вы работаете? — терпеливо повторил Феликс.

Мыцик интуитивно почувствовал, как тот напрягся. А может, сжимавшие блокнот побелевшие кончики пальцев выдали психиатра с головой.

— Понял. Я… не работаю, — ложь далась с трудом, точно каждое слово из глотки вытаскивали щипцами.

Взгляд Кокса — тяжелый и заинтересованный — напрягал. Вопросы, смысл которых странным образом ускользал от Физика, продолжились…

Легкая и цепкая рука легла ему на плечо внезапно. Следом раздался вопрос Ронни: «Как все прошло?».

«Ронни? — сам себя спросил Физик. Возвращаться в настоящее не хотелось. Наедине с Феликсом было спокойнее. — О чем он? А, да, приказ…»

Не без усилия вспомнив, где он и зачем, Серега сдержанно кивнул, что значило «хорошо», и почувствовал на себе изучающий взгляд безмолвного психиатра. Не посмотрел на него, даже не дернулся, но ощутил явственно. Тень беспокойства заколыхалась где-то в области солнечного сплетения. Атмосфера в гостиничном номере была нездоровой. Физик, стараясь не зацикливаться на пронзающем взгляде, задумался, о чем говорили эти двое, пока он предавался рваным и туманным воспоминаниям. Что-то задумали — это наверняка, не в роли же туриста Феликс прибыл в Питер, оставив свое детище — клинику. Но что именно?

— Ну что же, — Ронни сверкнул глазами и излишне театрально взмахнул руками, — я позволил тебе… подпортить жизнь друзьям. Заметь, потратил кучу времени, сил и денег. Теперь в городе… неспокойно, и в этой обстановке тебе предстоит перейти к главному…

Рут говорил то медленно и растянуто, то рвано и проглатывая звуки, с частыми паузами, голос чуть дрожал, слова вырывались с громким чавканьем, словно слюны во рту было слишком много. Физик на него не смотрел, слушал, пока шеф закончит со вступлением и перейдет к сути. Феликс продолжал молча таращиться на Мыцика, изредка моргая и еще реже посматривая на Ронни. Беспокойство стремительно сковывало внутренности.

Наконец, Ронни умолк, но всего на минутку. Однако сущность его явно была полна энергии и просила простора, поэтому он зашагал, а потом забегал по номеру, как разжиревший медведь в клетке. Разве что без рыка, но с громким сипением. Скептически понаблюдав за ним — то еще было представление — Физик подумал, что Рут, должно быть, перед встречей занюхал дорожку, что придало ему достаточно куражу и настойчивости. Правда, не без побочных эффектов — отсюда суетливость и необоснованный задор в голосе, от которого тянуло поближе к унитазу.

— Сейчас мы поедем в одно место, — напустив загадочности каждому слову, снова заговорил Ронни. — Там расскажу, что нужно будет сделать. А пока, — он с придыханием выдержал паузу и зажмурился, как под лучами солнца, а Серегу чуть не вывернуло от вида шефа — тот буквально светился, — скажи мне, помнишь, как ты… показал, на что способен?

Рут задел за чувствительную струну. Физик показалось, что в мозг медленно вонзается воображаемая игла, а тяжелый взгляд Феликса давит, как бетонная плита. Ему резко захотелось сунуть голову под струю холодной воды и послать все к черту. Но он не посмел даже шевельнуться. Виски заломило от тревоги и омерзительно-липкого предчувствия. В носу засвербило от запаха гари. Обманчивого, ненастоящего, словно принесенного оттуда вопросом Ронни.

Помнит ли он? Смутно, урывками, до изматывающей ломоты в суставах, с дикой смесью страха, восхищения, угрызений совести и щепоткой холодного безразличия. Это тоже произошло в декабре, два года назад. Тогда, жарким вечером, он получил первый приказ — поиграть с огнем. Сейчас Серега толком не помнил, где Ронни давал ему указания, кажется, в Африке. Но точно на едва освещенной террасе в ожидании неповоротливого юного официанта. Как давно это было, словно не с ним. Но кое-какие детали намертво засели в памяти.

«Здесь недалеко есть здание, там сидит администрация города. Избавься поскорее. Срок — до послезавтра…» — Ронни говорил спокойно и буднично, разве что сверкающий взгляд все время отводил в сторону. А Физик — одновременно сонный и нервозный — не стал уточнять, от кого избавиться: от людей или здания. Просто огрызнулся яростным «нет». Правда, это не помогло, самоуверенный взгляд ясно дал понять, что от приказа Серега не отвертится.

Когда Ронни дожевывал холодную рыбу — все-таки дождался медлительного официанта, а Мыцик для виду давился теплым и приторно сладким чаем, он сделал еще одну попытку отказаться. Но слова дались с трудом, постоянно норовя поменяться местами, усидеть на месте ровно тоже едва получалось, а перед глазами все слегка колыхалось. Физик совсем не помнил, что тогда сумел произнести, что ответил Рут с расплывающимся пятном вместо лица и что было после.

Следующие двадцать часов прошли как бы мимо него. А потом он понемногу пришел в себя, память включилась и заработала, пусть и с некоторыми перебоями.

Этой же жаркой ночью пожар разгорался быстро и мощно. Горело единственное в округе полудеревянное здание. Трехэтажное и квадратное. Из окон вылетали клубы сажи и ярко-оранжевые сполохи. Еще немного, и стены, трескаясь, осыпятся, останется только голый каркас, объятый огнем.

Возле того, что еще недавно было зданием администрации, стремительно собирались люди. Физик сидел рядом, опершись о дерево. Его лицо было покрыто пеплом и напоминало маску, зрачки расширены, глаза пощипывало. Казалось, что происходящее его совершенно не волнует. Он не смотрел на пламя, лишь не очень увлеченно водил тоненькой веткой на земле. Сереге казалось, что он плавится, пока догорают деревянные доски. Волосы покрылись пылью, рубашка прилипла к спине, руки чуть дрожали, от чего незамысловатый рисунок на земле получался кривым и рваным. Внезапно почувствовав на себе молчаливый взгляд, он поднял голову и заметил Ронни. Тот с одобрением развел руками и уставился на работу своего послушного питомца. Мыцик же, будто только что вышел из гипнотического транса, проследил за его взглядом и задался вопросом, как вообще согласился на это?

«Снова что-то… или кого-то сжигать?» — подумал Серега, вместо того чтобы сказать Ронни пару ласковых. На этот раз переход из настоящего в прошлое и обратно прошел проще и быстрее. Открыть рот он не успел, но расщедрился на очередной кивок, мол, помню. Тут же Ронни с Феликсом переглянулись, и первый любезно подтолкнул Физика к двери.

* * *

Сидя на заднем сидении такси, наблюдая, как на лобовое стекло налипает мокрый снег, и борясь с неодолимо смыкающимися веками, Мыцик неуверенно гадал, что будет дальше. Недавно содеянное грело душу, перекошенная физиономия Кота перед глазами была чем-то вроде утешения и награды одновременно, но неизвестность не давала расслабиться. Да и разворошенное прошлое так некстати перетягивало на себя все внимание.

Серега не жалел о том, что сделал, не раскаивался, и кошмары его не донимали. Покоя ему не давало лишь одно — огромный зияющий пробел между разговором с Ронни тогда, два года назад, и события почти сутки спустя. Двадцать часов существования необъяснимым образом отсутствовали в памяти, словно их вырезали или стерли, как нечто лишнее. Но как — Мыцик понять не мог. Предполагал, догадывался, но доказать никому — даже самому себе — не мог.

И таких пробелов было много. Пугающе много.

— Приехали, — раздражающе бодрый голос Ронни раздался у самого уха.

Еще не до конца отряхнувшись от сонливости и тяжелых дум, Физик с непониманием уставился на то, как Рут, дорвавшись до снега, катает в раскрасневшихся руках небольшой комок. Как заметил Серега, у шефа было много странностей и три страсти — кокаин, снег и еда. И все три с каждым днем сильнее и ожесточеннее грызли нервные клетки Мыцика.

В следующий раз Рут открыл рот, только когда Физик и Феликс устроились в гостиной арендованного дома. «Слишком приметно и пафосно» — как про себя приметил Серега, но высказываться не стал. Его с головой окатила усталость, ему хотелось отключиться на пару суток, но надеяться на заботу шефа не приходилось, поэтому, сжав зубы и вытаращив глаза, оставалось ждать.

— Твои шалости с Бенедиктом, банком и спецназом — это, конечно, не то, ради чего мы приехали. Все самое интересное впереди, — расхаживая по гостиной — энергия в нем по-прежнему била через край — начал Ронни. — Приступить нужно поскорее, как насчет завтра? — он многозначительно уставился на Серегу, будто у того был выбор.

Физик кивнул. Общаться таким образом, лишний раз не открывая рта, ему стало даже нравиться. Кокс продолжал молчать, но ловил каждое слово и движение, хотя и выглядел чуть утомленным после перелета. Мыцик постарался расслабиться на диване, но колко-добродушный взгляд психиатра и энергичный голос Рута взвинчивали до некуда.

— Отлично! — шеф звонко хлопнул ладонями, а Сереге почудилось, что его приложили прикладом автомата — голова нестерпимо заныла. Захотелось выматериться. Сдерживал, как надежная цепь, только обманчиво блуждающий взгляд Феликса.

— Тогда завтра найдешь одного человека и привезешь сюда…

«Не все сказал…»

— И последишь за ним, пока я займусь своими делами. А док посмотрит за тобой…

Сонливость мигом ушла на второй, а то и третий план. Быть нянькой-надзирателем для пленника? Отлично. Но зачем нужен Феликс? Предстоящий контроль со стороны психиатра совсем не радовал.

«Какого черта он вообще здесь делает? — чуть было не прорычал Мыцик, поерзав на диване и вцепившись в обивку огрубевшими пальцами.

— А пока свободен, иди и выспись, — напоследок уже куда более сдержанно произнес Рут и махнул рукой на лестницу на второй этаж.

С мимолетным выдохом облегчения Серега встал и поспешил уйти. Но голос Феликса заставил его замереть на лестнице с поднятой ногой и ворохом мыслей в голове:

— И будет лучше, если ты больше не станешь искать встречи с прошлым.

Фраза вышла достаточно размытой. Пару мгновений Физик смотрел на Кокса с немой нерешительностью, а затем так же неуверенно кивнул. Ему больше не хотелось спать. Ему резко все надоело.

* * *

Не один Серега задавался вопросом, что делает Кокс в Питере. Сам Феликс с самого трапа самолета гадал над этим, искренне недоумевая о причинах хорошо скрытой от посторонних глаз паники Ронни. Весь день он наблюдал за Физиком и окончательно убедился, что Рут зря волнуется, все под контролем. Об этом он высказался, как только шаги Сереги наверху затихли.

— Ты слепой?! — злостно зашипел в ответ Ронни. — Посмотри, он готов вцепиться мне в горло!

Феликс лениво усмехнулся и подумал про себя, что это было бы… интересно. Такого с его подопечными еще не случалось.

— Повтори с ним все, как тогда. Ему не помешает, — упрямо гнул свою линию Рут.

Кокс нахмурился. Затея ему однозначно не нравилась.

— Зачем? — Ответа он не дождался и продолжил: — Хорошо, допустим, я сделаю это. Но в таком случае думать забудь о нем, как об исполнителе своих прихотей. В ближайшие дни в лучшем случае он будет вести себя вяло и смирно, а в худшем…

— А в худшем?.. — сиплым эхом повторил Ронни и, кажется, засомневался в своей просьбе.

— В худшем превратится в «овощ». Проще будет прикончить его, чем вернуть в нормальное состояние.

Кокс говорил убийственно спокойным тоном и с отсутствующим видом потирал кончиками пальцев воротник рубашки, от этого Ронни окончательно запутался, стоит ли экспериментировать над питомцем или лучше оставить в покое. Если бы в голосе психиатра мелькнуло сомнение, жалость, неуверенность, озабоченность участью испытуемого, то было бы в разы проще определиться. Но в том-то и дело, что Феликс, пусть и говорил о прискорбных последствиях, но не произносил твердого «да» или «нет», таким нехитрым образом переложив груз ответственности на Рута, а тот с каждой секундой ощущал острую нехватку порошка в организме. Энтузиазма и энергии поубавилось.

— А можно его как-нибудь приструнить, чтобы не возникал, но без риска для… мозгов? — заискивающим голоском пробормотал Ронни, ему хотелось и питомца не потерять, и себя обезопасить. — Сам представь, кого чаще всего к тебе тащат те олухи? Бомжей, преступников да полоумных, а этот… ты же сразу понял, что он не совсем обычный… А его навыки! Кто тебе бомбу соберет и голыми руками убьет такого громилу, как Медведь?

Вспомнив о покойном питомце по прозвищу Медведь, ставшем первой жертвой Физика, Ронни вздохнул с напущенной грустью. Не слишком искренне и убедительно, ведь взамен он получил нечто превосходящее и пятерку таких, как Медведь — грех этому противиться. Да и Коксу не нужны были слова Рута. Он и без них знал, что такого подарка судьбы, как Сергей Мыцик, он не получит больше никогда, даже если будет подбирать с улицы каждого едва живого. Его стоило беречь и совершенствовать, а не превращать в «овоща» по необдуманной просьбе наркомана с уехавшей крышей, кем он давно считал Ронни Рута. Хотя и был вынужден улыбаться тому при встрече. Одно успокаивало чистоплюя Кокса — он был уверен, что Ронни о нем тоже не самого высокого мнения. Так они и существовали: со странной смесью презрения и почти померкнувшего за много лет уважения.

— Приструнить можно. Раз ты так просишь, — смилостивился Феликс. — Займусь этим завтра. А пока, мой кокаиновый друг, расскажи-ка поподробнее о завтрашнем госте…