Список (гет)

Почему миру приходит конец

Составлено Гарри Джеймсом Поттером

1. Мистер Грейнджер не хочет убить меня. Кажется, я ему нравлюсь.

2. Более того, мистер Грейнджер, по всей видимости, присоединился к миссис Грейнджер в «команде родителей Грейнджер».

3. Похоже, я потратил пять сотен фунтов на книги…

4. Я сказал Гермионе, что собираюсь провести несколько следующих дней на домашнюю работу… и она поверила мне.

5. После всего того, что произошло, свершилось невероятное. Джинни была права. И только поэтому миру приходит конец.

Для целого мира ты можешь быть всего лишь человеком,

но для одного человека ты можешь быть целым миром!

Габриэль Гарсия Маркес.

Ложь. Так и что это было? Гарри продолжил размышлять, сидя на ступеньках. Так врать ему еще никогда не приходилось, что звучало, конечно, странно, но от этого суть не менялась. Гарри говорил неправду только тогда, когда это было необходимо, и он никогда об этом не сожалел (или, по крайней мере, не так сильно). А был ли это один из таких случаев? Но если бы он сказал Гермионе, что теперь и сам начал задумываться, а не права ли Джинни, то их дружба могла быть уничтожена без возможности восстановления. Тем не менее, Гарри не мог не чувствовать себя отвратительно от того, что только что сделал.

И тут он вспомнил, почему сидел на ступеньках, во рту становилось все суше с каждой секундой. Стоило ему спуститься вниз, как его тут же окликнули.

— Гарри, дорогой! Идем, посиди с нами.

Он посмотрел направо и заметил мистера и миссис Грейнджер, сидящих вместе в столовой. Гарри сглотнул. То, что нужно: миссис Грейнджер заставит его думать об отношениях с Гермионой еще больше, а мистер Грейнджер будет тут как тут, чтобы придушить за это.

Как только он присоединился к родителям Гермионы, миссис Грейнджер, улыбнувшись, спросила:

— Так и что же привело тебя вниз?

— Я захотел попить, — ответил Гарри, бросив нервный взгляд на мистера Грейнджера. — И шел за стаканом воды.

— Что ж, ну а я планировала выпить чашечку чая. Ты не против подождать? Это займет всего лишь пару минут.

— Не хотелось бы вас утруждать, — быстро произнес Гарри.

— Не переживай об этом. Я всегда готовлю ромашковый чай, прежде чем отправиться спать. И ты заснешь без проблем.

— Э-э, супер, — сказал Гарри, стараясь улыбаться изо всех сил, когда миссис Грейнджер оставила его наедине со своим супругом.

— Так, — прочистив горло, начал мистер Грейнджер. Гарри не мог избавиться от испуганного выражения лица. Это был первый раз, когда отец Гермиона обращался непосредственно к Гарри. — Хорошо проводишь каникулы?

— Д-да, — заикаясь, ответил Гарри. — Спасибо за то, что пригласили меня. Все проходит очень… — он пытался подобрать подходящее для этих Рождественских каникул слово. — Все проходит очень интересно.

— Интересно? — мистер Грейнджер почти угрожающе выгнул бровь. Гарри решил, что настал наилучший момент, чтобы поговорить начистоту.

— Послушайте, мистер Грейнджер, я просто… Дело в том… — он почувствовал, как его ладони вспотели под взглядом отца Гермионы, в тот момент он как никогда мечтал о стакане воды. — Ваша дочь, — начал он, но затем понял, что подобное обращение к Гермионе звучало так, будто он пытался попросить разрешения жениться на ней. — Гермиона… она… Она самая, хочу сказать, что она одна из самых важных людей в моей жизни. Она спасала мой зад… Мою жизнь больше раз, чем я могу сосчитать. И только за это… Я бы предпочел встретиться лицом к лицу с Волдемортом, — Гарри заметил, что мистер Грейнджер смотрит на него с любопытством. Очевидно, Гермиона не просвещала своих родителей на тему обратной стороны волшебства. — То есть, хочу сказать, что пусть лучше меня переедет машина, чем я причиню ей боль. И помимо того, что я бы умер во время первого курса без нее, она просто... Она много значит для меня. Потому что Гермиона одна из моих лучших друзей, — быстро добавил Гарри под подозрительным взглядом мистера Грейнджера. — И я бы никогда не сделал ей ничего плохого… ни за что. Я просто… не смог бы. Не Гермионе.

А затем наступила многозначительная пауза, и губы мистера Грейнджера растянулись в улыбке.

— И как долго ты влюблен в мою дочь, Гарри?

— Как долго я… Подождите, что? — мистер Грейнджер шел по стопам своей жены и, кажется, выглядел довольным.

— Как долго ты влюблен в мою дочь? — повторил он.

— Мистер Грейнджер, кажется, вы не поняли. Я не… То есть, — Гарри замолчал. Был ли он влюблен в Гермиону?

— Хорошо. По тому, как ты о ней говоришь, можно смело предложить, что она как минимум тебе нравится.

— Мистер Грейнджер, я…

Тот поднял руку.

— Меня это не касается. Но если в будущем ты решишь встречаться с ней, то у тебя есть мое разрешение. Последние несколько дней я пристально наблюдал за тобой и осознал, что, если моей дочери суждено быть с кем-то, то ты — тот парень-мужчина, которого я бы хотел видеть рядом с ней. Я знаю, что предстал по началу властным и угрожающим, чрезмерно заботливым, возможно, убийственным отцом, но я полагаю, что так бывает, когда у тебя только одна дочь.

— Все в порядке, сэр, — сказал Гарри, размышляя, как же отнестись к «разрешению» мистера Грейнджера. — Могу понять… Кажется.

— В любом случае, ты не единственный, кто прошел через это, — раздался веселый голос миссис Грейнджер, она вернулась с подносом, на котором стояли три чашки и чайник.

— Я не…? — неуверенно спросил Гарри. Понимал, что не должен продолжать, но все же спросил. — Вы хотите сказать, что Гермиона раньше приводила других парней домой? — Затаив дыхание, он стал ждать ответа. Где-то глубоко внутри он был уверен, что точно умрет, если они скажут «да».

— Господи, нет, — рассмеялась миссис Грейнджер, опустив поднос на стол. — Ты первый, и это не удивительно.

Успокоенный этой новостью, Гарри все еще не был уверен насчет намеков миссис Грейнджер, а потому он неловко поерзал на своем месте. — Но когда Гермиона встречалась с Виктором на четвертом курсе, этот отец был в абсолютной ярости. Я помню, как ты бушевал каждый раз, когда мы получали письмо о нем.

— Я никогда не встречал этого парня, и он вытворял бог знает что с нашей дочерью, — возмутился мистер Грейнджер.

-— Ничего, — быстро сказал Гарри. — Он ничего не делал, я имею в виду. Ну не совсем, — добавил Гарри, припоминая все то, что слышал о вечерах поцелуев и обнимашек Гермионы от Джинни. И даже если такие и были, то Гарри подозревал, что их масштабы были сильно преувеличены Джинни, дабы позлить Рона. Как-то слабо верилось в то, что Гермиона могла так обниматься и целоваться с юношей, которого знала всего несколько месяцев, особенно учитывая обстоятельства. — Он был… джентльменом, насколько я слышал.

— Справедливости ради, только через несколько писем мы поняли, что весь негатив в письмах связан с ссорой с Роном. Мы просто поначалу решили, что это Виктор ее обидел чем-то.

— Да, Рон был немного… чокнутым в то время, — признался Гарри. — Думаю, что он был влюблен в нее или, по крайней мере, так думал. И ему не понравилось, что Гермиона пошла с Виктором на бал. Или, возможно, ему просто не понравилось, что он даже не смог пойти на бал с той девушкой, которую считал гарантированным вариантом в случае чего, — нахмурился Гарри. — Не знаю. В любом случае, он вел себя как мерзавец.

— А что насчет тебя? — миссис Грейнджер посмотрела на него поверх своей чашки чая. — Я никогда не видела в ее письмах даже упоминаний о том, что ты вредничаешь. Во всяком случае, она написала, что ты ее поддержал и поручился от ее имени перед Роном. Заверил его, что у Виктора нет никаких скрытых мотивов.

— У него их и не было, — Гарри пожал плечами. — И тут не из-за чего расстраиваться. Гермиона вроде казалась счастливой. Так почему я не мог этого делать? Думаю, — медленно заметил Гарри, — думаю, это меня не беспокоило особо, поскольку он так и не стал значительной частью ее жизни. Ну насколько я могу судить. Она не говорила о нем, а его не было рядом постоянно, его-то и не существовало, по сути, нигде, кроме бала. Не хочу показаться предвзятым, но, думаю, она больше беспокоилась обо мне. Гермиона была слишком занята, помогая мне с Турниром Трех Волшебников, чтобы слишком увлечься Виктором. Она, эм-м… она же рассказывала вам об этом, правда? О Турнире Трех Волшебников? — спросил Гарри, искренне надеясь, что не ляпнул чего лишнего.

— Конечно же! — воскликнула миссис Грейнджер. — Мы получали письмо за письмом о том, как она переживала, справишься ты или нет. К тому же, когда твое имя вылетело из этого «проклятого кубка», у нее начались проблемы со сном. Кроме Виктора ты был единственной темой ее писем. По правде, ты всегда был главной темой ее писем, ну кроме пары строк об учебе. И так остается до сих пор.

— Я? — спросил Гарри, чувствуя, как изумление переполняет его.

— О, Гарри, — миссис Грейнджер посмотрела на него с жалостью. — После всех этих лет ты так еще и не понял? Ты для нее целый мир.

Гарри почувствовал себя так, как будто мир закрутился вокруг него. — Мне пора отправляться в постель, — в спешке сказал он.

— Но я думала, что ты хочешь пить? — спросила миссис Грейнджер, указав на чай.

— Возьму стакан воды с собой, — и без лишних слов он побежал назад в свою комнату. Он игнорировал просьбы своего горла выпить что-нибудь, чтобы успокоить его, ведь в его мыслях крутились слова мисс Грейнджер: «Ты для нее целый мир». Гарри сглотнул, почувствовав, как пульс ускоряется. «Ты для нее целый мир».

Наконец-то он устроился на кровати, его грудь поднималась и опускалась с каждым вздохом. А был ли он действительно так важен для Гермионы? Такое вообще возможно? Эта новость, по крайней мере, позволила ему понять, что смысла бегать от самого себя не было. Теперь он точно знал, что ему нравится Гермиона. Хотя слова миссис Грейнджер и вызвали в нем панику, но так же и пробудили надежду. Надежду на то, что она внезапно не окажется вторым Роном. Но факт оставался фактом, Гарри мог быть ей важен только потому, что он ее лучший друг. Да, он прекрасно осознавал, что с Роном ее связывали такие же отношения, но Гарри знал, что каким-то образом он всегда оставался ее самым близким человеком, даже когда Гарри снова выбирал Рона, а не Гермиону. Скорее всего, потому, что Рон привык сражаться с Гермионой, и Гарри часто оказывался посередине или, как это происходило в последние годы, защищал ее.

Мысли лихорадочно крутились в его голове: что теперь делать с этим открытием? Не может же он просто подойти к Гермионе и сказать: «Эй, счастливого Рождества! Кстати, думаю, ты мне нравишься. Что получила в подарок в этом году?» Это не сработает, особенно когда девушка, который ты все это выпалишь, — твоя лучшая подруга вот уже почти семь лет.

— Если я скажу ей, то это может разрушить все, — объяснил самому себе Гарри. И он знал, что, как бы тяжело ни было наблюдать за тем, как она встречается с другими, он предпочтет наблюдать, как она бесконечно выходит замуж за других мужчин, чем жить без нее только потому, что его признание разрушило их дружбу.

Рождественский рассвет наступил ярко и рано... очень рано. Гарри провел последние несколько дней, закрывшись в своей комнате под предлогом того, что хотел закончить домашнюю работу. Гермиона удивленно встретила эту новость, но Гарри был уверен, что она раскусит его вопиющую ложь, но вместо этого она воспользовалась возможностью, чтобы наконец закончить свою работу, а также просмотреть материалы нового семестра. Чтобы был хоть один шанс уговорить себя, что они только ведут себя как влюбленные, а на самом деле вовсе не влюблены — ей нужно пару дней держаться подальше от Гарри.

Гермиона с облегчением вздохнула, когда узнала, что Гарри хочет провести некоторое время в качестве отшельника. Так же она прекрасно понимала, что он не на самом деле не выполнит свою домашнюю работу заранее. Чтобы убедить себя в том, что они только ведут себя как влюбленные, но на самом деле это не так, ей потребуется несколько дней держаться подальше от Гарри. Ее комната также претерпела некоторые изменения: она сняла все фотографии, перевернула все рамки. Она не нуждалась в каком-либо визуальном подтверждении того, что могло бы быть, если бы не ее упрямство

Гарри провел эти несколько дней, взвешивая все плюсы и минуты его чувств к Гермионе, и каждый раз «минусы» побеждали, хотя все они были такими как, например, «Рон может расстроиться», «слишком быстро после расставания с Джинни. Она также может расстроиться», которые, в принципе, были не главными. Гермиона же, с другой стороны, закончила свою работу, не тратя время на создание бесполезных списков. У них не осталось выбора — день накануне Рождества они провели вместе. Так как Гарри до сих пор не купил ничего для Гермионы или ее родителей, то он присоединился к Гермионе на рождественском шоппинге в центре магловского Лондона и Косого переулка, где ему нужно было поменять галлеоны на фунты. Найти подарки для Рона и Джинни оказалось проще простого. Рону он купил книгу про «Пушки Педдл», а Джини — о квиддиче в общем. Гермионе же, с другой стороны… что же ей купить? У нее уже, вероятно, есть все книги, что ей нужны, а к квиддичу она не испытывает интереса… Тогда он решил купить книгу по истории прав магических существ, но передумал, когда просмотрел издание и понял, что оно не очень-то увлекательное.

И тогда Гарри обнаружил, что рассматривает магловский книжный магазин. Он оставил Гермиону в Косом переулке, разочаровавшись найти что-либо подходящее. Он уже купил довольно милый галстук для мистера Грейнджера и шарф для миссис Грейнджер, а теперь надеялся, что книжный магазин станет ответом на его молитвы.

И только добравшись до задней части магазина, он обратил внимание на пыльную коллекцию книг. Любопытство взяло верх, и он очистил корочки. Гарри узнавал их, поскольку у Гермионы был каждый из этих романов. Он видел их на ее книжной полке, зачитанные до дыр: «Гордость и предубеждение», «Маленькие женщины», «На западном фронте без перемен», «Преступление и наказание» и «Эмма» (которая была самой зачитанной, ее корешок почти разломился пополам).

Владелица магазина с улыбкой подошла к Гарри.

— Интересуетесь классикой?

— Нет, но моя подруга, — ответил он, — она обожает ее. Ну, по крайней мере, я так думаю… — на что владелица выгнула бровь. — Ее книги выглядят так, будто вот-вот развалятся на части. Это же может значить, что они нравятся ей, не правда ли?

— И то, что она не умеет обращаться с книгами, — рассмеялась женщина.

— Гермиона? Никогда, — покачал головой Гарри.

— Ну что ж, вот это оригинальные издания, — объясняла владелица магазина, взяв в руки «Гордость и предубеждение» и открыв на странице с авторскими правами. — Вот, видите здесь? Издание 1813 года. Если ваша подруга любит книги настолько, насколько вы утверждаете, то, я уверена, она оценит это.

— Я возьму все пять, — без промедлений сказал Гарри. Женщина посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Это обойдется не дешево, — предупредила она. — Оригинальные издания… они стоят целое состояние. И это та причина, по которой они все еще здесь.

— Все в порядке, — заверил ее Гарри. — Какой бы ни была цена, я заплачу, — и прежде чем он смог подумать дважды, поймал себя на том, что продолжает говорить: — Она того стоит.

— Безусловно, — ответила владелица, снимая с полки остальные четыре романа.

Разумеется, Гарри все так же ужинал с Грейнджерами, но обычно молчал, хотя родители Гермионы и сама она беседовали между собой. Если к нему обращались, Гарри старался отвечать односложно, а Гермиона, похоже, спокойно отнеслась к тому, что он дистанцируется от них. Это, хоть и освободило его от необходимости придумывать всякого рода отговорки, все же не могло не задеть Гарри. Он начал беспокоиться: неужели он сделал что-то не так?

В канун Рождества Гарри присоединился к ежегодному украшению дерева с Грейнджерами, помня, что отказаться от такого приглашения будет невероятно грубо после всего, что они сделали для него. В процессе работы его рука коснулась Гермионы, и он, покраснев, пробормотал извинения и поспешил перебежать на другую сторону, даже не заметив, как лицо девушки стало таким же красным, как и его собственное. Однако это заметила ее мама и мягко улыбнулась.

И вот, наконец-то, наступило Рождество. Гарри разбудил звук дверного звонка и голос миссис Грейнджер, который каким-то образом донесся до третьего этажа:

— Анна, вы же должны были приехать еще только через два часа!

— Знаю-знаю! — раздался другой женский голос, такой же громкий, как и у миссис Грейнджер. — Но Эндрю настаивал на том, что хочет проскочить без пробок, так что мы выехали раньше. И, конечно же, дороги были пусты. Давайте, девочки, заходите, а не то еще простудитесь. Надеюсь, что мы не излишне побеспокоили вас, Лиззи. Я всегда встаю как можно раньше, когда ко мне приходят гости, так что я подумала, что и ты так делаешь, — рассмеялась Анна. И Гарри понял, что это, должно быть, тетя Гермионы, о который он слышал несколько дней назад. Даже из своей комнаты он чувствовал напряженность в общении между сестрами.

— Ты же меня знаешь, Анна, — холодным голосом ответила миссис Грейнджер. — Гермиона и Гарри, ее друг, еще не встали, но, так как уже семь и они подростки, то я пойду разбужу их прямо сейчас.

Гарри услышал, как закрылась входная дверь, а следом раздались шаги на лестнице. И как только миссис Грейнджер поднялась на этаж, он высунул голову из комнаты. — Меня будить не нужно, я уже встал. Спущусь, как только переоденусь.

— Я тоже встала, мама, — сказала Гермиона, выходя из своей спальни в пижаме и халате. Она вытянула руки над головой. — Звонок в дверь был прекрасным будильником. Не могла бы ты передать тете Анне, что, как бы сильно я ее ни любила и как бы занимательно ни было наблюдать за вами, но это соревнование становится все нелепее? В прошлом году все было достаточно ужасно, с учетом отдельной машины с едой, только чтобы показать свои кулинарные успехи, но поднимать Мону и Лию в пять утра, только чтобы показать, насколько она иррациональна… Это не полезно для их сна.

— Гермиона, — предупреждающе произнесла миссис Грейнджер, — не устраивай сцен на Рождество!

— Я не устраиваю сцену, — настаивала Гермиона. — Я же серьезно. Это вы обе ведете себя как дети, что для нас, настоящих детей, действительно неприятно.

Миссис Грейнджер сжала переносицу.

— Если кто-то и ведет себя как ребенок, то это Анна, — Гермиона фыркнула. — А теперь спускайтесь вниз. Завтрак будет готов через несколько минут, да и девочки хотят тебя видеть.

— Только дай мне сделать то, что люди называют «взять волосы под контроль»? — пробормотала Гермиона, когда ее мама направилась вниз. Гарри не смог сдержать смех, и Гермиона улыбнулась в ответ. Он сразу почувствовал себя намного лучше, чем в предыдущие несколько дней. Может, им не стоило избегать друг друга, пытаясь уберечься от произнесения глупостей. Может быть, только может, они будут и дальше общаться как друзья, не обращая внимания на эти штуки «отношения», периодически всплывающие у них на пути.

— Я только соберу их, — сказала Гермиона, возвращаясь в свою комнату, показывая Гарри следовать за ней. Ее не прельщала мысль заставлять его ждать снаружи или же в одиночку встретиться с ее родственниками. — Расчесывать их, когда они не влажные — бесполезно. Сделаем их немного пышными, ладно, сильно пышными, — она взяла расческу и резинку и каким-то невероятным образом ей удалось собрать свои волосы в неряшливый хвостик. — Неплохо, — сказала она, глядя на Гарри через зеркало. — Полагаю, могло быть и хуже.

— Мне нравится, — заметил Гарри, и Гермиона поблагодарила его, а мысленно в это время взнося хвалу Мерлину за то, что не покраснела от такого легкомысленного комплимента.

— Пойдем вниз, — выпалила Гермиона.

— Но моя одежда, — Гарри посмотрела на свою пижаму.

— Не беспокойся насчет этого, — махнула рукой она. — Это же Рождество. Я всегда в пижаме, даже если кто-то другой нет, это не важно.

— Без проблем тогда, — сказал Гарри и последовал за подругой вниз, туда, где их ждала комната, полная людей, связанных с миссис Грейнджер родством. Другими словами, для Гарри, который хотел держаться подальше в разговорах от тем об их с Гермионой отношениях, он входил в Ад.