Проклятый граф. Том I. Таинственный замок (джен)

— Интересно, почему меня не удивляет твой визит? — до крайности мрачно встретил ее хранитель памяти, сидя в несколько странной позе на львиной подстилке. Впрочем, завидев девушку, он поспешил принять более правильное положение и глубоко вздохнул, словно отдыхая от чего-то до крайности тяжелого.

— Хорошо, хоть спать его уложить догадалась, — хмуро продолжал он, — А то я думал, у меня от его попыток вспомнить череп треснет… Надеюсь, ты довольна? — в последней фразе прозвучала нескрываемая претензия, и Татьяна тотчас же возмутившись, уперла руки в бока.

— А я тут при чем вообще? Это не я вылетела из коридора со счастливыми воплями!

— Это не я показал Роману этот коридор, чтобы он вылетал оттуда, — парировал мужчина, поднимаясь на ноги, — А теперь ты, конечно, пришла просить меня о помощи. Я угадал?

— В общем и целом… — девушка неопределенно пошевелила в воздухе пальцами, и неожиданно очень серьезно глянула на собеседника, — Винс, я должна знать. Должна быть в курсе того, что произошло с Эриком в прошлом. Я ведь даже не знаю, как утешать его, он говорит, что он в чем-то виноват, я говорю — нет, а вдруг он и в самом деле виноват?

— Да не виноват он ни в чем, — как-то устало огрызнулся мужчина и снова вздохнул, на сей раз в большей степени тяжело, нежели устало, — Но даже если бы ты знала… Тут не утешишь. Бывают ситуации, когда слова бессильны…

Татьяна насторожилась.

— Какие ситуации? Винсент, прошу тебя, я должна… Да что там, я просто обязана знать! Тем более, если это связано с Альбертом. Хотя бы расскажи в общих чертах, что случилось...

— В общих чертах не получится, — хранитель памяти поморщился, и медленно прошелся по клетке. Затем вдруг неожиданно остановился и пристально взглянул на собеседницу.

— Ты разговаривала сегодня утром с Романом, потом с оборотнем… верно? — он чуть сузил глаза, добавляя взгляду проницательности. Дождавшись удивленного кивка девушки, он сам чему-то кивнул и вновь прошелся по клетке.

— И дождь… Хорошо, — это было сказано настолько неожиданно, что Татьяна, малость завороженная рассуждениями хранителя памяти, невольно вздрогнула. Мужчина между тем, не дожидаясь более адекватной реакции собеседницы, решительно протянул ей руку.

— Иди сюда. Я покажу тебе то, что ты так сильно желаешь увидеть. Но на сей раз серьезно, Татьяна, — зрелище предстоит не из приятных. Ты готова к этому?

Девушка сглотнула и, шагнув вперед, взяла собеседника за руку. Голос ее, когда она ответила прозвучал хрипло:

— Готова.

— Хорошо, — последовал тихий ответ, — Стой спокойно. Это более далекое прошлое, чем было в тот раз…

Татьяна чуть дернула головой, символизируя таким образом кивок. Впрочем, хранитель памяти уже не обращал внимания на ее реакцию. Сейчас он куда больше был увлечен собственными действиями.

Девушка с невольным замиранием сердца следила за тем, как рука собеседника легко взмывает в воздух, рисуя какие-то странные, невидимые и неосязаемые знаки в нем; как Винсент неожиданно резко рассекает воздух ладонью, и от его движения в пространстве остается след — тонкая темная полоса. Приоткрыв рот, наблюдала она, как ее собеседник и спутник в путешествии в прошлое, чуть шевеля губами, как будто бы шепча что-то, хватает рукой незримую ручку и распахивает несуществующую, неподвластную взгляду дверь.

Впрочем, сколь бы несуществующей и эфемерной эта створка не казалась, поддалась она действиям Винсента довольно охотно, почти сразу же распахиваясь и открывая взгляду девушки сероватую мглу, в которой кое-где смутно мелькали расплывчатые цветные пятна.

Хранитель памяти, не мешкая, шагнул вперед, потянув за собой спутницу. Та, нервничая, машинально вцепилась в подол платья и зажмурилась, делая шаг в небытие.

Слова Винсента о том, что это более далекое прошлое, чем было прежде, неожиданно приобрели смысл. Шаг за порой реальности показался девушке шагом в пропасть.

Целых несколько бесконечных мгновений она была совершенно уверена в том, что падает, что ее спутник — выглядящий, кстати, абсолютно спокойным, — где-то просчитался и сейчас они оба разобьются вдребезги, саданувшись о твердую поверхность страшного прошлого.

Додумать эту интересную мысль Татьяна не успела. Под ногами ее неожиданно оказалась действительно твердая, но вполне устойчивая мостовая, сероватая мгла рассеялась, и прямо перед носом девушки неизвестно откуда вдруг выплыла слегка отекшая физиономия какой-то дамы. Пронзительный визг острой пилой резанул по ушам, и Татьяна, даже на несколько секунд потерявшая ориентацию в пространстве, отпрянула, зажимая одно ухо свободной рукой. Дама, тоже в свой черед попятившись, подбирая длинные юбки, рванула от нее совершенно неприличным галопом.

— Боже Всемогущий! — послышался за спиной испуганный мужской голос, и девушка, как-то заторможено обернувшись, воззрилась на стремительно пятящегося от стоящего рядом с ней хранителя памяти, мужчину в богатом фраке.

— Винсент… — неуверенно окликнула Татьяна, не менее медленно переводя взгляд на своего совершенно ошарашенного спутника, — Это… я…

— Что-то не так… — пробормотал хранитель памяти, явно не отвечая на слова спутницы, а скорее просто выражая собственные мысли. Так же медленно, даже как будто неспешно, он перевел взгляд на девушку… и в следующий миг резко рванул ее за руку, буквально волоча за собой в сторону какой-то подворотни.

— Жандарм! Жандарм! — несся им вслед визгливый женский голос, — Где жандарм?! Их надо немедленно арестовать, что за доходяги!

У Татьяны в голове что-то щелкнуло. Влетев следом за своим спутником в маленький, узкий переулочек, вернее даже проем между двумя домами, завершающийся хлипковатым заборчиком, она, слегка запыхавшись после недолгого, но интенсивного бега, привалилась к стене, пытаясь перевести дыхание.

— Они… — выдавила она из себя по прошествии нескольких секунд и, на несколько мгновений задержав дыхание, прижала руку к груди, успокаивая колотящееся сердце. А затем, резко выдыхая, выпалила:

— Они видят нас! Ты не говорил, что они будут нас видеть!

— Я?! — хранитель памяти, совершенно искренне возмутившись, шумно втянул носом воздух, делая резкий шаг к собеседнице, — Это ты! Черт возьми, ну почему с тобой всегда все так?!

— Как еще «так»?! — огрызнулась не менее взволнованная происходящим, чем ее спутник, девушка, — Как?

— Криво, косо, с перекосом! — выпалил мужчина и, сделав выдох не менее шумный, чем вдох, рявкнул, — Почему браслет вверх ногами, а?!

Смена темы была довольно неожиданной, однако Татьяна, в данный момент чувствующая себя вполне соответственно пребывающему в явно не самом адекватном состоянии хранителю памяти, ничуть ей не удивилась.

— У него спроси! — огрызнулась она в ответ и, подняв руку с браслетом, медленно поднесла ее к глазам. Изящное украшение сейчас и в самом деле было повернуто, как выразился Винсент, «вверх ногами», камешек, венчающий его, смотрел точно вниз, а сверху радовал глаз гладкий серебристый ободок, изображающий собой кошачье тело.

Татьяна машинально подняла вторую руку, собираясь вернуть украшение в надлежащее положение, однако, в последний миг была остановлена.

— Не трогай, — голос хранителя памяти прозвучал как рык, но почему-то казался уже куда как более беззлобным. Скорее в нем слышалось какое-то настороженное изумление, читающееся и в его взгляде, устремленном на спутницу.

— Так значит, вот как… — пробормотал он, переводя взор с ее лица на браслет и задумчиво созерцая его, — Значит, ты… Нет, это просто невозможно. Ты даже не имеешь отношения к роду, как ты можешь быть?..

— Кем? — Татьяна, видя, что мужчина успокоился и сама почувствовала себя несколько спокойнее, что, впрочем, не помешало ей нахмуриться, — Кем я не могу быть?

Винсент тяжело вздохнул.

— Ну почему все всегда связано с тобой, а? Ты можешь объяснить мне это? — и, не дожидаясь гипотетического объяснения, которое, возможно, смогла бы придумать девушка, он решительно, но негромко продолжил, — Легенда гласит, что в браслете и кулоне скрыты великие силы. Но извлечь их, использовать сможет лишь один человек. Истинный их владелец, тот, для кого они и были созданы. Носитель.

— Носитель?.. — девушка бросила непонимающий взгляд на браслет, затем перевела его на собеседника, — Я, конечно, ношу его на руке, но… Погоди-ка, — до нее медленно стал доходить в полной мере смысл сказанных хранителем памяти слов и она, моментально ощутив себя до крайности неуютно, напряженно сглотнула, — Ты… ты хочешь сказать… это я? Я настоящий хозяин… в смысле хозяйка этих очаровательных вещиц? Я могу… — Татьяна, наконец, окончательно осознала случившееся и взгляд ее, устремленный на Винсента, стал растерянным и испуганным, — Так это… Из-за меня?.. Из-за того, что он повернулся именно у меня на руке, мы оказались тут?..

— Я других вариантов не вижу, — мужчина несколько обреченно развел руками, — Теперь нам остается только… Эй, ты чего?

Девушка, дрожа как осиновый лист, обхватила себя руками и, привалившись к ближайшей стене дома, стала медленно сползать вдоль нее, как давеча Ричард вдоль стены Нормонда.

— Татьяна! — хранитель памяти, обеспокоенно бросившись вперед, подхватил ее и легонько встряхнул, — Ну, чего ты? Не бойся, мы отсюда выберемся, а безделушки твои… Ну, что плохого в обладании дополнительной какой-то силой? Эй…

Татьяна шмыгнула носом и, пытаясь держать себя в руках, взглянула на спутника.

— Меня это и пугает, — тихо проговорила она, — Ведь пока что они… он! — она подняла руку с браслетом, — Использует эту силу без моего ведома. Мне кажется, не я управляю ими, а они подчиняют меня себе…

— Посмотри на меня! — Винсент вновь легонько встряхнул разнервничавшуюся собеседницу, — Послушай… Эти вещи были сделаны, чтобы служить и подчиняться носителю, понимаешь? Подчиняться, а не подчинять его себе! Если ты, — вольно или нет, — смогла использовать их, значит сможешь и в полной мере подчинить их себе, я даже не сомневаюсь. Поняла?

Татьяна только кивнула. Отреагировать на слова спутника как-то более определенно она не смогла, да и не успела бы при всем желании.

Где-то наверху скрипнуло, открываясь, окно и хранитель памяти машинально поднял взгляд. В следующую секунду Татьяна вновь ощутила, как он рывком тянет ее за собой.

— Вот черт… — запоздало коснулось ее слуха раздраженное шипение мужчины, а еще спустя мгновение на то место, где они только что стояли, что-то шлепнулось с неприятным хлюпающим звуком.

Тревога как-то сразу отступила, серьезная и напряженная атмосфера развеялась, как дым. Девушка неуверенно перевела взгляд на то, что упало сверху и, ощутив тошнотворный запах, еле сумела подавить рвотный рефлекс.

— Что… — начала, было, бормотать она, но в этот миг до крайности неприятное амбре вновь коснулось ее обоняния, и Татьяна, решив не рисковать, поспешила отстраниться от явно спасшего ее от попадания сей очаровательной кучи наполовину сгнивших очистков на голову, мужчины, и почти бегом бросилась к хлипковатому заборчику, преграждающему проход напрямую с большой улицы куда-то во внутренние дворы. Винсент, потерев недовольно нос, последовал за ней.

— Да, вижу, вы, мадемуазель, не привычны к прогулкам по Парижу, — сдержать ехидной, насмешливой улыбки он все-таки не смог, однако девушка ее даже не заметила. Она вновь оглянулась на испускающую миазмы кучу, аккуратно возлежащую посреди проулочка и сморщилась в непередаваемой гримасе.

— Я как-то не ожидала, что романтика парижских будней заключается вот… в этом, — с омерзением проговорила она, снова торопливо отворачиваясь, — Я не понимаю, это вообще нормально вот так вот делать? Может нам, по примеру той тетки, позвать жандарма, пусть его арестуют? Ну или ее, кто там кинул…

— За что? — на сей раз хранитель памяти не сдержал совершенно откровенного смешка, — Эти-то действия вполне адекватны времени, в котором мы находимся, а вот наш внешний вид… Хотя ты-то с платьем угадала.

— Тогда чего же та мадам обобщила нас с тобой в понятии «доходяги»? — хмуро поинтересовалась Татьяна, машинально расправляя юбку платья. Ее спутник в ответ на эти действия негромко хмыкнул.

— А тебя, я вижу, ее слова сильно задели… — он, усмехаясь, облокотился на заборчик, возле которого они, как уже упоминалось, и находились, и перевел взгляд на внутренний дворик, — О.

— Ничего они меня не задели, — фыркнула в ответ девушка, тоже переводя взгляд на пространство за забором, — И чего «о»? О.

Буквально перед ней, на импровизированной сушилке для белья, медленно покачивался на легком ветерке практически полный мужской костюм. Для завершения образа не хватало лишь ботинок, однако, в данный момент это казалось не таким уж страшным.

Винсент, не отвечая на слова собеседницы, оперся одной рукой о заборчик и, к восхищению и даже некоторой зависти последней, легко перемахнул через него, решительно направляясь к вывешенной, как будто для него, одежде.

Татьяна, внимательно наблюдая за его действиями, облокотилась, в свой черед, на заборчик и подперев подбородок рукой, проникновенно осведомилась:

— Мародерствуем потихоньку, стало быть?

Хранитель памяти только недовольно фыркнул, решительно сдергивая с веревок столь необходимые ему предметы гардероба и тут же, не отходя далеко, принялся облачаться в них.

— Вот увидит тебя кто-нибудь в окошко… — девушка вздохнула и, почесав бровь, задумчиво проговорила, — К слову, я почему-то наивно думала, что эта улица маскируется под главную.

— Ну, главную или нет, но под одну из основных точно, — пожал плечами ее собеседник, натягивая штаны и пытаясь одновременно застегнуть их и избавиться от кофты девушки, до сего времени изображавшей из себя его набедренную повязку, — А что?

— Что, на основных улицах Парижа принято поливать прохожих всякой дрянью из окон и сушить белье на свежем воздухе? — Татьяна, выпрямившись, снова неприязненно оглянулась на то, что едва не оказалось у нее на голове. Винсент ухмыльнулся и, отбросив наконец развязанную кофту в сторону, деловито поддернул штаны, принимаясь втискиваться в явно тесную ему рубашку.

— Как я уже говорил — плохо вы знаете город, мадемуазель, — прокряхтел он и, оторвав одну из пуговиц, выразительно чертыхнулся сквозь зубы.

— Да, не доводилось как-то прежде гулять по средневековому Парижу, — вздохнула его собеседница, — Какой пробел в моем культурном воспитании… Слушай, надень ты пиджак, и не мучайся, — последняя фраза относилась к, и в самом деле, все никак не заканчивающимся мытарствам мужчины с рубашкой. Тот бросил на собеседницу достаточно недовольный взгляд, вероятно, призванный известить ее, что он и сам как-то способен разобраться с тем, как одевать костюмы, однако, говорить ничего не стал и, схватив сюртук, решительно натянул его на себя.

Татьяна укусила себя за губу, пытаясь сдержать смех. Неизвестно, кто носил эти вещи раньше, да и были ли они вообще из, так сказать, одного комплекта, но пиджак, в отличие от рубашки, висел на хранителе памяти буквально мешком, — полы его уверенно опускались чуть ли не до колен мужчины, а рукава, чтобы соответствовать общей длине наряда, болтались значительно ниже того места, где у него заканчивались пальцы.

Винсент, сам прекрасно понимая, что выглядит, в некотором смысле, как пугало, тихо зарычал сквозь зубы и принялся закатывать рукава. Где-то наверху снова скрипнуло, открываясь, окно. На сей раз, судя по звукам, выходящее как раз на внутренний дворик, где незваный гость из будущего столь беспардонно примерял на себя чужой костюм.

Винсент, словно вспугнутая кошка, метнулся к забору и попытался, было, повторить свой подвиг по мгновенному перемахиванию через него, однако, фокус не удался. Сюртук, один рукав которого так и продолжал болтаться ниже положенного уровня, а полы неприятно хлестали при ходьбе по ногам, определенно мешал. Хранитель памяти зарычал громче и, что-то бормоча себе под нос, трудноразличимое, но вряд ли входящее в каноны культуры, в несколько решительных движений сдернул пиджак, перекидывая его через забор первым. Татьяна, беспокоясь, как бы недавно выстиранная вещь не испачкалась, успела подхватить его. Где-то наверху, со стороны открытого окна, донеслись голоса, послышалась какая-то возня, и мужчина, не медля более, одним решительным прыжком снова перемахнул через забор. Рубашка на нем характерно затрещала. Несколько ее пуговиц, не выдержав натиска сильного тела мужчины, так и остались за забором, один из швов, не снеся такого бессовестного надругательства над ним, разошелся.

Хранитель памяти, наконец-то оказавшийся с другой стороны забора, тихо застонал и, выхватив из рук у спутницы пиджак, поспешил вновь натянуть его.

— Сегодня явно не мой день, — проворчал он, решительным шагом направляясь к выходу из переулка и закатывая на ходу рукав. Татьяна, усиленно гася то и дело расплывающуюся на лице улыбку, последовала за ним.

На этот раз их появление на людной улице не произвело почти никакого впечатления на снующих туда-сюда горожан. Если на Винсента еще иногда поглядывали с любопытством — выглядел-то он и в самом деле довольно странно, — то на девушку никто не обращал решительно никакого внимания, воспринимая ее разве что как приложение к вырядившемуся в костюм не по размеру чудаку. Босые ноги хранителя памяти, к слову, практически скрывались под длинными штанинами — брюки тоже были ему немного великоваты.

— У меня есть и еще одна потрясающая новость, — недовольно проворчал мужчина, подхватывая свою несколько растерявшуюся среди толпы средневекового люда спутницу под руку, — Поскольку тут замешано постороннее влияние, — он чуть кивнул на браслет на руке девушки, — Я понятия не имею, что теперь творится со временем там, — при этих словах он почему-то возвел глаза к небу, и, вздохнув, пояснил, — В нашем времени, в смысле.

— И чем это может быть чревато? — Татьяна, нахмурившись, подозрительно огляделась, словно надеясь найти подсказку в окружающей их обстановке, — Несколькими минутами, часами, или… днями?

— Я не знаю, — со вздохом повторил Винсент и, остановившись возле странного подобия современной проезжей части, поднял руку, подзывая экипаж, — Надеюсь, что максимум часами.

— Долго же Роману придется ждать меня, — пробормотала девушка, лишь сейчас вспоминая об ожидающем ее молодом человеке и неожиданно нахмурилась, — Э, Винс… Ты так смело и отчаянно решил куда-нибудь поехать, а деньги-то у тебя есть?

Мужчина медленно перевел взгляд на спутницу, и неспешно опустив руку, несколько раз моргнул. Голос его, когда он заговорил, прозвучал на удивление спокойно, хотя и со скользящими в нем нотками обреченности:

— Нет. С деньгами одежду, к сожалению, сушить не вешают… У тебя, само собой, тоже ни сантима.

— Я даже не очень хорошо представляю, что это такое, — сумрачно отреагировала его спутница, — Куда нам хоть надо-то?

— Нам надо в замок, — Винсент хмыкнул и недовольно повел плечами. В добытой одежде ему явно было некомфортно.

— Думаешь, если будешь знать, куда нам надо, проще будет добраться?

— Нет, хочу знать, куда мы не попадем, — сварливо отозвалась девушка, — Или ты предложишь в лучших цыганских традициях свистнуть у кого-то из местных пару лошадок?

Хранитель памяти откровенно рассмеялся.

— Лошадок? Чтобы я потом тебя по всему пути до замка собирал? Нет уж, боюсь, Эрик потом не простит мне такого кощунства.

Татьяна возмущенно открыла рот, собираясь высказать собеседнику все, что думает касательно его неуважительного отношения к ее способностям, однако, не успела вымолвить и слова.

— Как необычно услышать, что ты называешь мое имя в беседе с такой очаровательной леди, — донесся откуда-то из-за спины знакомый до боли, до дрожи, хотя и без малейшего намека на привычный холод в нем, голос, и Винсент сморщился, как будто проглотил лимон.

— Здравствуй, — продолжал тот же голос, — Я не ожидал встретить тебя здесь. Тем более не одного, а в такой прелестной компании.

Хранитель памяти медленно обернулся, выдавливая из себя жалкое подобие приветливой улыбки.

— Привет, Эрик, — достаточно кисло проговорил он, и молодой человек, к которому он обернулся, вопросительно вздернул бровь.

Между тем, девушка, обернувшаяся вместе со своим спутником, заворожено разглядывала нового собеседника. Образы этого Эрика, стоящего перед ней сейчас, и того, что остался в замке, никак не желали совмещаться в ее сознании. Тот, ее Эрик, казался как-то старше, серьезнее, однако, вместе с тем и печальнее, не говоря уже о холоде, всегда незримо скользившем в его словах и поступках. Этот Эрик казался самым обычным, довольно веселым и жизнелюбивым парнем, совсем молодым и даже, возможно, немного наивным, явно еще ничего не знающим о событии, грозящем оставить неизгладимый след печали в его душе. Волосы того Эрика всегда, как бы он не старался пригладить их, были растрепаны, этот красовался с гладкой прической, в которой каждый волосок был аккуратно и дотошно уложен на свое место и приглажен. В отличие от многих молодых людей, снующих вокруг, молодой граф не носил парика и, возможно, именно благодаря этому казался еще моложе. Серые глаза его словно светились изнутри, взгляд, устремленный на девушку, поражал теплом, и последняя невольно задалась вопросом — ощущать симпатию к прошлой версии своего любимого человека — это правильно или нет?

Блондин, видя столь пристальное внимание к его персоне, послал девушке быструю улыбку, и снова обратил взор на Винсента.

— Должен признать, выглядишь ты… несколько необычно, — избрал тактичную и обтекаемую формулировку для описания внешнего вида собеседника молодой граф и, усмехнувшись, поинтересовался, — Что случилось?

— Ничего, — почти раздраженно буркнул в ответ хранитель памяти, — Случайно перепутал, взял не те вещи, а переодеваться было уже поздно, пришлось идти так.

— Обуваться, очевидно, тоже было поздно? — молодой человек, пытаясь скрыть улыбку, бросил откровенно лукавый взгляд на выглядывающие из-под длинных штанин босые ступни собеседника. Тот машинально поджал пальцы и снова сморщился.

— Нет. Я просто шел себе, шел… А какой-то иди… эээ… глупец толкнул меня, я и упал. А ботинки, они, понимаешь ли, слетели, и угодили прямо под колеса лошади, то есть под копыта экипажа, — окончательно запутавшись в том, куда же все-таки отправились в этой страшной истории его ботинки, Винсент предпочел горделиво выпрямиться, выпячивая грудь, — Так все и было, да.

Рубашка, не смотря на достаточно большое количество оторванных пуговиц, все еще довольно плотно облегающая тело мужчины, от такого действия вновь характерно затрещала. Хранитель памяти обреченно вздохнул и снова опустил плечи.

— В общем, сегодня не мой день, — категорично заявил он и, вспомнив про безмолвно слушающую эту милую беседу девушку, поспешил добавить, — Только, понимаешь ли, собрались с… мнэ… с сестрой к тебе в гости, а тут…

— С сестрой? — граф де Нормонд, до сего мига отчаянно сдерживающий смех, изумленно приподнял брови, снова обращая внимание на девушку и широко улыбаясь ей, — Я и не подозревал, что у тебя есть столь прелестная сестра. Где ты прятал ее все это время? — с сими словами он сделал шаг к совершенно не знающей, как себя вести Татьяне и, взяв ее руку в свою, поднес ее тыльной стороной к собственным губам, склоняясь в вежливом полупоклоне. Голос его в момент произнесения следующей фразы очень ясно напомнил мурлыканье:

— Безумно счастлив встрече с вами, мадемуазель.

— Я тоже, — неловко пробормотала девушка, ощущая, что под взглядом таких теплых и нежных серых глаз просто тает, не в силах даже придумать достойного ответа, — Очень… Очень рада нашей встрече, месье…

— Она немного стесняется, — решительно вклинился в это воркование Винсент, буквально вырывая руку «сестры» из ладони молодого графа, — Видишь, даже представиться толком не может, так что…

— Я могу! — Татьяна, моментально возмутившись таким наглым вмешательством, самостоятельно высвободила ладонь из руки хранителя памяти и, расплываясь в широкой улыбке, снова протянула ее блондину, — Татин. Татин… Лероа, — произнеся последнее слово, девушка изумилась до крайности. И чего это ей взбрело в голову представлять в качестве своей фамилии название какого-то магазина? Оставалось надеяться, что в этом веке таких торговых точек еще не существовало, иначе молодой граф, чего доброго, мог бы принять ее чуть ли не за владелицу этой сети.

— Эрик Стефан де Нормонд, — чинно представился молодой человек, снова легко сжимая пальцы собеседницы и уже вознамерился, было, вновь поцеловать ей руку, но строгий «брат» девушки опять не позволил этого сделать.

— Да-да, он мой хороший друг, — очаровательно улыбнулся Винсент, снова решительно выдергивая руку «сестры» из пальцев собеседника, — Я тебе рассказывал про него, помнишь, Татин? — с сими словами мужчина обернулся к девушке и сделал до крайности страшные глаза. Та непонимающе нахмурилась, но, быстро сообразив, что выражение ее лица как нельзя лучше соответствует заданному хранителем памяти вопросу, поспешила изобразить что-то вроде радостного вспоминания и снова заулыбалась.

— Ах, это тот молодой граф? Винсент много про вас говорил.

— Надеюсь, только хорошее, — блондин весело подмигнул и лукаво улыбнулся, — В противном случае, не верьте ему.

— И не думала, — не прекращая улыбаться, до крайности коварно произнесла Татьяна и, незаметно толкнув «братца» локтем в бок, с выражением бесконечного беспокойства произнесла, — О, мы совсем забыли о нашей небольшой проблеме! Видите ли, — она мило улыбнулась своему очаровательному собеседнику и невинно хлопнула глазами, — Винсент порой бывает так рассеян… Он перепутал вещи, и так получилось, что мы вышли на улицу, не имея с собою ни одного сантима. А поняли это лишь сейчас… — она грустно вздохнула и, поникнув, виновато проговорила, — Наверное, мы не сможем попасть к вам в гости сегодня… Ведь нужно вернуться за деньгами, а путь не близкий, мы просто не успеем.

— Об этом не может идти и речи! — молодой граф, ощутив возможность выставить себя в лучшем свете перед явно заинтересовавшей его девушкой, даже немного приосанился, — Мой экипаж стоит совсем недалеко, и если вы согласитесь воспользоваться моим предложением и поехать вместе со мной, я буду счастлив.

— Но это же неудобно… — Татьяна замялась и, быстро подняв голову, бросила на собеседника очень красноречивый взгляд, яснее слов говорящий, что она бы с великой радостью прокатилась с ним до замка, но, вот беда, воспитание прямо-таки давит и не дозволяет такой вольности.

— Боюсь, у нас нет другого выхода, — включился в игру Винсент и, обреченно вздохнув, перевел взгляд на друга, — Эрик, мы будем тебе очень признательны, если ты и в самом деле нам поможешь.

Блондин мягко улыбнулся и слегка поклонился в сторону девушки.

— Почту за честь, — несколько высокопарно произнес он и, кивнув куда-то вперед, добавил, — Идемте. Экипаж ждет за углом.

Новоявленные «родственники» наперебой закивали и, не возражая более, последовали за фактически своим спасителем.

— Молоток, — шепнул Винсент на ухо девушке, на пару шагов отстав от спутника, — Но не вздумай с ним заигрывать! Еще прошлое не хватало изменить…

— Что, и на бабочек тоже не наступать? — язвительно осведомилась та, — А то динозавры по улицам побегут?

— И лошадок не красть! — совершенно серьезно произнес в ответ Винсент, — И вообще лучше поменьше с кем общаться.

— Шмотки красть, значит, можно, а лошадок нет, — видя, что молодой граф обернулся, проверяя, идут ли они следом, Татьяна быстро улыбнулась и прошептала почти сквозь зубы, — Дискриминация. Еще и кофту мою во дворике бросил.

— Думаю, местные сочтут ее каким-нибудь рубищем, и не обратят внимания, — тихо фыркнул ее собеседник и, не давая спутнице возмутиться, повысил голос, — О, а вот и экипаж! Видишь, как быстро мы дошли, а ты переживала, что далеко.

Татьяна воззрилась на явно использующего в корыстных целях их столь внезапно образовавшуюся родственную связь, мужчину, в крайнем негодовании, однако, ничего не сказала, памятуя о свалившейся на нее роли средневековой дамы.

— Прошу, — граф де Нормонд, собственноручно распахнув дверцу крытого ландо и, отойдя в сторону, предоставил возможность девушке первой забраться в экипаж, подавая ей руку. Винсент, явно вознамерившийся не позволить «сестрице» флиртовать с очаровательным графом, поспешил залезть следом, посему хозяин транспортного средства оказался в его салоне последним. Впрочем, его это явно совершенно не смутило. Стоило лишь экипажу, повинуясь действиям возницы, восседающего впереди, тронуться с места, как блондин, повернувшись несколько вполоборота, завел непринужденную светскую беседу.

— Я не ожидал увидеть вас в этом районе, — произнес он и чуть пожал плечами, — Кажется, ты живешь не среди бедноты, друг мой.

— Мы искали экипаж и шли пешком, — буркнул в ответ хранитель памяти, стараясь устроиться на сидении так, чтобы одежда не мешала расслабленному времяпрепровождению, — А когда нашли, выяснили, что деньги забыли.

— Он забыл, — вставила Татьяна, очаровательно улыбнувшись и тотчас же получила ощутимый тычок в бок от «братца».

— Да, я уже понял, что на Винсента сегодня накатила крайняя забывчивость, — ухмыльнулся молодой граф и продолжил, уже обращаясь непосредственно к девушке, — К слову, он не говорил о вас прежде. Вы, вероятно, издалека?

— Не то слово, — тяжело вздохнула Татьяна, на миг выпадая из образа средневековой леди, — Вы и представить себе не можете, насколько издалека… — она откинулась на спинку сидения и задумчиво подняла глаза к потолку. Винсент вновь легонько пихнул ее и, получив недовольный тычок в ответ, поспешил исправить положение, вызывая огонь на себя:

— Ты лучше расскажи, как у тебя самого-то дела? Мы ведь так давно не виделись…

В ландо ненадолго повисло молчание. Молодой граф, с явным недоумением взирая на собеседника, некоторое время не находился, что ответить, затем осторожно кашлянул.

— Друг мой, с тобой точно все хорошо? Мы виделись не далее, как вчера...

— Что, правда? — до крайности изумился хранитель памяти и, тяжело вздохнув, потер переносицу, — Ах, да… извини. Я немного замотался, столько дел, да еще и эти проблемы с костюмом и ботинками… Совсем вылетело из головы.

— Хорошо, что ты хотя бы про бал помнишь, — усмехнулся его собеседник и, предпочтя сменить тему, заговорил о чем-то отвлеченном.

* * *

Нельзя сказать, чтобы дорога до замка произвела на Татьяну очень уж большое впечатление. Заняла она, как и следовало ожидать, весьма немалое количество времени, поэтому девушка, успевшая за время пути просто известись от нетерпения и напряженного ожидания, в конечном итоге попыталась самоотверженно сосредоточиться на проплывающем мимо пейзаже, но быстро устала и немного задремала. Эрик с Винсентом мирно беседовали о чем-то, и, судя по всему, не взирая на временами просыпающуюся забывчивость хранителя памяти, были вполне довольны друг другом. Хотя Винс-то, возможно, был доволен еще и по другой причине — граф де Нормонд, отвлеченный разговором с ним, временно забыл о также присутствующей в ландо девушке, а когда попытался обратиться к ней, та благополучно не услышала ни слова.

— Удивительно, что у вас с братом разные фамилии, — говорил блондин, отвлекшись на время от беседы с другом и переведя взгляд на его «сестру». Хранитель памяти, честно выждав некоторое время, и поняв, что Татьяна отвечать не планирует, да и вообще явственно дремлет, убаюканная мирной поездкой по вполне ровной дороге, предпочел ответить сам.

— Ничего удивительного, сестры-то, они, знаешь ли, разные бывают, — Винсент широко улыбнулся и пояснил, — Двоюродные к примеру.

— Ах, так она твоя кузина? — молодой человек чуть приподнял бровь, — Как удивительно, что она зовет тебя братом. Вы, вероятно, очень близки?

— С детства дружим, — коротко ответствовал мужчина и снова перевел разговор на другую тему.

Дорога уже вилась между даже сейчас кажущихся древними деревьев большого леса, когда экипаж неожиданно чуть подпрыгнул, наехав на какой-то камешек, и Татьяна проснулась. Впереди виднелась знакомая громада замка, тонущая в свете бесчисленного множества огней, да и выглядящая несколько больше за счет целой сейчас, но разрушенной временем в двадцать первом веке подъездной дороги, не особенно длинной, но чрезвычайно очаровательной аллейки; а также нескольких пристроек, очень ясно заметных с этого ракурса. Кроме того, чуть ниже самого замка, с левой от него стороны, на склоне холма виднелось несколько странной формы строений, более всего напоминающих большие сараи.

Внимание девушки эти постройки почему-то привлекли особенно сильно. Возможно, дело было в том, что в своем времени она их не помнила, ибо их попросту уже не существовало, а может быть ей просто хотелось узнать побольше о быте молодого графа в этом веке, — на этот вопрос она не смогла бы ответить и сама. Как бы там ни было, полюбовавшись приближающимся замком, Татьяна не выдержала и, обернувшись к блондину, наблюдающему за ней с улыбкой, поинтересовалась:

— А что там такое? Ну, в тех… эээ… домишках ниже замка?

— Домишках? — Эрик расплылся в широкой улыбке, — А вы весьма остроумны, Татин. Это конюшни, и домишками они являются разве что для лошадей.

— Ах, вот как… — Татьяна, коей в своей жизни конюшню приходилось видеть лишь один раз, разумеется, куда как более современную, да и ту издалека, торопливо закивала, — Да-да, теперь я вижу. С того ракурса просто как-то… не признала.

— Вот как, — улыбка молодого графа стала загадочной, — Что ж, бывает и такое.

На несколько минут в ландо повисло молчание. Девушка, в ответ на произнесенные графом слова, не нашлась, что сказать, посему предпочла просто согласно улыбнуться; Винсент, очевидно, сбитый с какой-то очень важной темы, тоже умолк, ожидая конца поездки. Ждать ему, впрочем, оставалось недолго.

За разговорами и изучением окружающих Нормонд построек время пролетело почти незаметно, и не прошло и четырех или, быть может, пяти минут, как экипаж уже остановился возле главного входа в замок.

Лишь сейчас, обратив внимание на ярко горящие факелы по бокам от дверей, свет в окнах, да и яркую полоску за чуть приоткрытой створкой, Татьяна осознала, что пока они добирались сюда из Парижа, успели сгуститься сумерки.

Эрик, распахнув дверь, довольно ловко выбрался наружу первым, и хотел, было, помочь приятелю и его «сестре» покинуть средневековое средство передвижения, но в этот миг главные двери замка распахнулись, и к молодому графу, выскочив оттуда, буквально бросилась довольно бедно одетая рыжеватая девушка. В первое мгновение Татьяна подумала, что это, должно быть, кто-то из слуг, но девица столь беззастенчиво повисла на руке блондина, что девушка, ощутив мгновенный приступ ревности, невольно нахмурилась. Незнакомка потянула хозяина замка за собой, затаскивая в до удивительного ярко освещенный холл, Эрик, оглянувшись через плечо, скомкано пробормотал слова извинения и все-таки направился следом за ней.

— Это еще кто? — мрачно осведомилась Татьяна, глядя, как Винсент выбирается из экипажа, чуть менее ловко, чем сам владелец транспортного средства, но, в целом, довольно успешно. Хранитель памяти тяжело вздохнул и, протянув собеседнице руку, помог и ей выбраться наружу.

— О ней пока рано беспокоиться, — несколько загадочно ответствовал он, внимательно следя за тем, чтобы девушка, спуская ногу на, говоря откровенно, не очень устойчивую приступку, не зацепилась за что-нибудь платьем. Взгляд его мимолетно скользнул по обуви на ногах «сестрицы» и мужчина, замерев на несколько мгновений, в крайнем негодовании выдернул свою спутницу из экипажа, ставя ее на землю так, чтобы длинный подол платья в как можно большей степени закрывал ее ступни.

— Ты совсем с ума сошла? — тихо, но весьма раздраженно зашипел он, чуть склоняясь к уху девушки и косясь на восседающего с абсолютно безразличным видом возницу, — Додумалась — в кроссовках на средневековый бал! Тут о такой обуви еще не слышали даже!

— Можно подумать, меня кто-то предупреждал, что тут бал, — не менее тихо огрызнулась Татьяна, недовольно расправляя платье, — Что мне теперь, разуться и босиком идти? Отличная выйдет пара родственничков-идиотов — оба босиком, а один еще и костюм перепутал!

— Кстати, Эрик обещал мне немного помочь с этим, — мужчина, как-то сразу оживившись, решительно подхватил свою спутницу под руку и потянул ее в сторону гостеприимно распахнутых дверей замка, — Так что от девчонки его придется все-таки оторвать… — Татьяна при этих словах сморщилась, словно вновь увидела ту кучу очистков, что едва не попала ей на голову, и Винсент поспешил сменить тему, — Пока буду его искать, постарайся вести себя хоть немного соответственно обстановке, окей?

— Я и без «окея» достаточно соответственно веду себя, — отмахнулась девушка, заходя со своим извечно недовольным «братом» в холл и застывая буквально на пороге. В первую секунду ей даже показалось, что они умудрились ошибиться и оказались в каком-то другом замке, а не в Нормонде; в замке, где холл, столь привычно серый от пыли, поражал обилием красок, чистотой и невероятной роскошью, в замке, где люстры не тонули в полумраке, становясь почти незаметными, а, напротив, горели ярким огнем, озаряя царящее вокруг великолепие. Потолок, как оказалось, украшенный по периметру невероятной красоты позолоченной лепниной, был достаточно высок, расписан чудесными картинами из жизни дворян, однако люстры, придающие ему дополнительного очарования, свисали столь низко, что казалось, их можно было задеть головой. Стены помещения оказались обиты зеленовато-золотистым атласом, по сторонам виднелись картины, изображающие то пейзажи, в коих кое-где смутно угадывался окружающий замок лес, то совершенно незнакомых девушке людей, бывших, очевидно, предками нынешнего графа де Нормонд. Пол застилал роскошный, мягкий даже на вид ковер, и Татьяне на мгновение стало совестно за свои грязные кроссовки, в которых сейчас надлежало пройтись по его великолепному ворсу. По сторонам, возле стен, виднелись небольшие столики, скамеечки, обтянутые тканью, созданные, должно быть, или для того, чтобы гости могли присесть на них и передохнуть, или же просто для поддержания нужного антуража. На столиках красовались большие вазы, некоторые с цветами в них, некоторые просто декоративные, украшающие собою холл.

— Винсент! — голос молодого графа, незаметно вышедшего из-за балюстрад со стороны гостиной, заставил девушку отвлечься от изучения роскошного помещения, — Я как раз собирался искать тебя. Идем, я постараюсь немного подсобить с костюмом… и обувью. Мадемуазель, — Эрик обратился к «сестре» хранителя памяти и моментально расплылся в широкой улыбке, — Я ни в коем случае не прощаюсь. Даю слово, вскоре я верну вашего брата, — при этих словах он чуть подмигнул. Татьяна ответила очаровательной улыбкой и церемонно склонила голову.

— Не сомневаюсь, месье. Надеюсь, после оказанной вами помощи он будет выглядеть несколько более соответственно обстановке.

— Положитесь на меня, — молодой человек вновь улыбнулся и, практически не обращая внимания на совершенно недовольного таким разговором Винсента, оглянулся через плечо, обращаясь к кому-то невидимому, — Мари, будь добра, проводи мадемуазель Лероа в зал. Кто-нибудь уже прибыл?

— Здесь только месье Ламберт, — вежливо произнес в ответ женский голос, и в холл, осторожно обойдя блондина, вошла худенькая женщина средних лет с приветливым и доброжелательным лицом. Платье на ней показалось Татьяне чрезвычайно знакомым, однако, получше рассмотреть его у нее не получилось.

— Конечно, месье, — продолжала между тем, очевидно, служанка, а может быть, старшая горничная в этом замке и, обратившись к пытающейся сохранить вид благородной дамы девушке, почтительно добавила, присев на мгновение в книксене, — Прошу вас за мной, мадемуазель.

Татьяна решительно кивнула и, совершенно не представляя себе, как должны в таких случаях реагировать средневековые леди, просто шагнула вперед, намереваясь следовать за служанкой и старательно скрывая небольшое недовольство. Перспектива провести некоторое и, в общем-то, неизвестное количество времени в компании какого-то «месье Ламберта», честно говоря, прельщала ее очень мало. Уж лучше бы этот самый месье куда-нибудь испарился, предоставив ей возможность в гордом одиночестве осмотреть зал, да и вообще подумать о том, что…

Неожиданно коснувшаяся ее предплечья рука молодого графа заставила девушку, вздрогнув, отвлечься от мыслей, моментально забывая, о чем же она собиралась подумать, и удивленно перевести взгляд на него. Блондин, продолжая мягко удерживать ее, чуть склонился, явно стараясь быть поближе и собираясь произнести что-то до крайности или таинственное или, быть может, даже личное.

— Не беспокойтесь, Татин, — голос молодого человека вновь напоминал мурлыканье, и Татьяна ощутила, как по коже бегут мурашки, — Если Ренард утомит вас, мы с Винсентом спасем вас от его общества. Не скучайте, — и с сими словами, послав собеседнице быструю улыбку, он вновь мягко коснулся ее ладони, дотрагиваясь губами до тыльной ее стороны и, почти сразу отпустив, зашагал прочь из холла, по пути, известному девушке как дорога в гостиную. Винсент последовал за ним, напоследок продемонстрировав названной сестре весьма странную гримасу, призванную, очевидно, лишний раз напомнить ей о необходимости вести себя соответственно обстановке.

— Мадемуазель, — служанка, названная хозяином замка Мари, видя, что порученная ее заботам девушка, глядя вслед двум молодым людям, явно не собирается направляться следом за ней, решила напомнить о себе.

— Да-да, простите, — Татьяна чуть вздохнула и, едва заметно покачав головой, снова обратила внимание на свою провожатую. Та, стоя в небольшом проеме между балюстрадами, мягко улыбнулась ей и, сделав приглашающий жест в левую сторону, повторила:

— Прошу за мной.

Девушка снова кивнула и, бросив еще один взгляд в сторону гостиной, направилась следом за указывающей ей дорогу женщиной.

Дорога эта, надо признать, представляла для путешественницы во времени немалый интерес. За все время своего обитания в древнем замке она как-то ни разу не удосужилась побывать с левой стороны от холла, всегда направляясь направо, в гостиную, и сейчас увидеть место, куда столь уверенно вела ее спутница, ей было чрезвычайно любопытно.

Нельзя сказать, чтобы то, что она увидела, хоть сколько-нибудь ее разочаровало.

Один только небольшой коридорчик, что вел к, вероятно, месту проведения торжественного мероприятия, поражал воображение, выглядел настолько удивительным и невероятным, что, казалось, бал можно было проводить прямо в нем. Едва начавшись, он мягко поворачивал направо, видимо, повторяя изгиб стены замка, и почти тотчас же и завершался, упираясь в большие деревянные двери, украшенные, как и двери гостиной, невероятной красоты резьбой или лепниной — в некотором полумраке рассмотреть лучше было затруднительно. Непосредственно на повороте, расположенная таким образом, чтобы распространять свет на все это помещение, свисала с потолка небольшая, но совершенно очаровательная, на взгляд девушки, люстра. По сравнению с теми, что чуть ли не касались головы в холле, она казалась маленькой, какой-то скромной, однако красотой могла бы, пожалуй, даже поспорить со своими более крупными собратьями. Стены коридорчика, как и стены холла, были обтянуты зеленовато-золотистым атласом, таинственно поблескивающим в отсвете живого огня свечей, усыпавших люстру. Граненый хрусталь, украшавший последнюю, ловил этот свет и, преломляя и пропуская его чрез себя, заставлял плясать на средневековых обоях таинственные тени.

Впечатление создавалось необыкновенное. Татьяне, засмотревшейся на эту игру света и тени, расчерчивающих атлас на стенах невероятными узорами, даже на несколько секунд показалось, что она, ведомая служанкой средневекового замка, попала в какой-то необычный, совершенно сказочный мир, полный волшебства и загадок. Она замерла, не дойдя нескольких шагов до больших дверей, словно загипнотизированная следя за пляской теней на стенах, восхищенно перевела взгляд с одного самопроизвольно сложившегося узора на другой, и, не в силах выразить словами свой восторг, невольно прижала руку к груди чуть выше сердца. Увидь сейчас это Винсент, он бы непременно похвалил ее — жест получился вполне средневековым.

— Мадемуазель… — негромкий голос горничной, бессовестно вырвав девушку из очарования волшебного места, заставил ее досадливо вздохнуть. Да что же за день-то сегодня такой… Только задумаешься, или восхищенно залюбуешься чем-нибудь, обязательно дернут, отвлекая от мыслей.

— Да-да? — Татьяна заставила себя мило улыбнуться, сдерживая, возможно, несколько необоснованное раздражение. В конечном итоге, то, что она гостья не только в этом замке, но и в этом времени, не дает ей права так глубоко задумываться. Да и вообще, она тут по делу. Правда, пока не поняла, в чем оно заключается, но это уже детали.

— Я… прошу прощения, что затрагиваю то, что меня не касается… — забормотала Мари, виновато склоняя голову, и девушка недоуменно приподняла брови. Что это, не касающееся ее, милая горничная собирается затронуть? Разве на ее глазах произошло что-то из ряда вон выходящее? А может, она ухитрилась рассмотреть совершенно неподходящую обувь на ногах своей спутницы и теперь собирается вежливо указать ей на допущенную оплошность? При этой мысли Татьяна вздрогнула и поспешила поправить платье, стараясь, чтобы оно как можно лучше скрывало кроссовки.

— Я просто… — продолжала тем временем ее собеседница, — Беспокоюсь… Вы кажетесь очень приятной девушкой, и мне бы совсем не хотелось, чтобы с вами произошло что-то… нехорошее.

— А почему со мной должно произойти что-то нехорошее? — еще больше изумилась девушка и, недоуменно заморгав, на сей раз нахмурилась, решительно не понимая причины обращения к ней служанки. Последняя напряженно оглянулась, словно опасаясь быть услышанной кем-либо и, сделав шаг ближе к собеседнице, тихо проговорила:

— М… Мадемуазель Луиза, она… Мне кажется, между вами и господином Эриком возник интерес, и я опасаюсь, как бы она… Понимаете, она довольно… темпераментная девушка, я не знаю, что может прийти ей в голову… Они с хозяином так близки, я бы не хотела…

Татьяна на мгновение закусила губу. Перед ее внутренним взором моментально возник образ рыжеватой худой девицы, выскочившей навстречу Эрику, когда они подъехали к замку. Неужели вот эта серая ветошь и есть та самая «темпераментная девушка» о которой ее предупреждает служанка? Или милый граф имеет поблизости еще какую-то мадам?

— Мадемуазель Луиза, значит… — задумчиво пробормотала она и, с трудом удержавшись, чтобы не уточнить как же выглядит эта «мадемуазель», спокойно улыбнулась, стараясь добавить в улыбку нотку благодарности, — Не стоит так беспокоиться, Мари. С Э… с графом де Нормонд мы познакомились буквально только что, сюда я прибыла с братом, и собираюсь держаться поближе к нему. Но благодарю вас за заботу, она мне лестна.

Женщина смущенно улыбнулась и вновь присела в книксене.

— Не стоит, мадемуазель. Прошу прощения, что задержала вас пустыми разговорами… Прошу сюда, — и с этими словами она легким, явно многократно отработанным и уже заученным движением распахнула большие двери и отошла в сторону, наконец предоставляя своей спутнице возможность увидеть прекрасный зал.

Татьяна машинально сделала несколько шагов вперед, заходя в куда как более ярко освещенное помещение и, замерев на верхней ступеньке небольшой, уводящей несколько вниз лесенки, чуть приоткрыла рот в немом восторге. Да, Нормонд в дни своего рассвета определенно заслуживал самого пристального внимания, и мог бы по праву считаться, пожалуй, едва ли не одним из самых прекрасных замков Франции.

Огромная зала, расстилающаяся перед девушкой, уходящая так далеко, что конец ее от входа был едва различим и тонул среди сгущающихся там теней, поражала своим великолепием значительно в большей степени, чем холл. Левую стену большого помещения украшали собой высокие арочные проемы окон, чьи рамы сами по себе казались едва ли не величайшим произведением создавшего их мастера, помогая продлить возникшее еще в коридорчике ощущение присутствия в сказке. Прелестные люстры под невероятной красоты потолком, расписанным рукой гениального художника и украшенным лепниной работы великолепного скульптора, отражались в них, тем самым словно удваивая силу освещения, и добавляя нотку таинственности общей обстановке. Пламя свечей, усыпающих их, изгибаясь от изредка долетающих от дверей порывов легкого ветерка, бросало не менее изумительные тени, чем пляшущие на стенах в коридорчике, на пол и на правую стену зала, обтянутую обоями изумрудного цвета. Порою отражение и оригинал, каким-то неожиданным чудом слившись воедино, вдруг так ярко вспыхивали отсветом на, похоже, бархатной ткани, что, казалось, на стене появлялся и тотчас же исчезал маленький драгоценный камень.

Возле самого входа, немного левее последней ступени маленькой лесенки, находилось небольшое возвышение, что-то вроде сцены, где, вероятно, чуть позже должны были появиться музыканты. Паркет здесь сверкал не менее ярко, чем отблески свечей на стене, казался чуть ли не зеркальным и, ловя отражение люстр, усиливал освещение еще больше, тем самым помогая зале сиять едва ли не ярче, чем солнце в ясный день. Основная часть огромного помещения, которое, как мельком осознала потрясенно созерцающая его гостья, вероятно, занимало все левое крыло Нормонда, пустовала, предоставляя достаточно свободного места для танцев, без которых, надо полагать, бал просто органически не мог бы обойтись, что, собственно, довольно ясно следовало из самого названия этого мероприятия; но по сторонам кое-где виднелись небольшие банкетки, скамеечки, поставленные здесь, в отличие от холла, явно для того, чтобы гости могли отдохнуть. Рядом с некоторыми заметны были даже столики.

Завороженная этим великолепием, Татьяна машинально сделала шаг вперед, напрочь забывая о том, что стоит наверху лестницы, оступилась и, чудом удержавшись, немного пришла в себя. Мари, вероятно, занятая подготовкой к мероприятию, за время, что она созерцала залу, успела бесшумно испариться, никаких месье Ламбертов поблизости явно не наблюдалось, помещение казалось совершенно пустым, и девушка, решив воспользоваться возможностью получше рассмотреть его, медленно двинулась вперед, спускаясь по лесенке и осторожно переступая кроссовками по натертому до блеска паркету.

Впрочем, выполнить свое намерение ей не удалось. Девушка успела только обратить внимание на то, что стена, обитая бархатом, украшена здесь, вместо портретов, присутствующих на стенах холла и, как ей помнилось, в коридоре, где располагалась библиотека, полосами причудливой, витиеватой лепнины, изображающей то ли виноградные лозы, то ли плющ, когда за спиной ее внезапно раздался бархатистый, чуть хрипловатый и знакомый до дрожи в пальцах голос.

— Мадемуазель Лероа, я полагаю?

Татьяна, с огромным трудом удержавшись от того, чтобы не вздрогнуть, медленно обернулась. Она уже собиралась, изобразив удивление от встречи, вновь познакомиться с прекрасно известным ей человеком, но, увидев его, застыла, пораженная, пожалуй, не меньше, чем в миг, когда впервые лицезрела зал.

— Надеюсь, молчание в данном случае означает согласие, — мягко улыбнулся ее новый старый знакомый, — Видимо, мы с вами одни оказались столь пунктуальны, что прибыли раньше времени. Позвольте представиться… — мужчина, пользуясь замешательством собеседницы, аккуратно коснулся ее руки своей и склонился в легком поклоне, явно намереваясь поцеловать ее, — Мое имя…

— Ричард, — не выдержав, перебила его внезапно выпавшая из ступора собеседница и, очаровательно улыбнувшись, чуть приподняла брови, ожидая удивленного подтверждения своей догадки. Однако же, его не последовало. Мужчина, действительно взглянувший на нее с некоторым недоумением, снова улыбнулся и чуть качнул головой.

— Прошу прощения… Ренард. Рена́рд Бастиа́н Ламбе́рт. К вашим услугам, моя очаровательная леди, — с сими словами он все-таки наклонился, касаясь губами тыльной стороны ладони девушки. Последняя напряженно сглотнула. Прикосновение таких знакомых и мягких губ к ее коже как-то привычно вызвало волнующие мурашки, и Татьяна, ощущая себя кроликом под гипнозом, поспешила высвободить ладонь из цепкой хватки черноволосого удава. Впрочем, молодой мужчина, похоже, совершенно этим не расстроился. Он лишь вновь улыбнулся и сказал что-то еще, но девушка, опять засмотревшись, абсолютно не восприняла обращенных к ней слов.

А посмотреть было на что. Ричард, называющий себя здесь Ренардом, выглядел, наверное, и в самом деле ничуть не менее удивительно, чем вся окружающая их обстановка. Конечно, ожидать увидеть на балу в восемнадцатом веке кожаную куртку и джинсы было бы чересчур наивно, но, с другой стороны, лицезрение оборотня, облаченного, в соответствии с традициями этого времени в приталенный бархатный камзол черного цвета, в бархатные же короткие штаны до колен (Татьяна с трудом вспомнила, что их, кажется, называют кюло́ты), с волосами чуть ниже плеч, собранными черной шелковой лентой в аккуратный, даже изящный хвост, было тоже явлением довольно неожиданным. Мельком скользнув по его фигуре, чью стройность черный бархат только подчеркивал, взглядом, девушка, спеша выхватить все самое интересное в этом наряде, отметила и белую рубашку, чьи украшенные кружевами манжеты выглядывали из черных узких рукавов камзола, и белые же чулки ниже колен, и даже странного вида ботинки, украшенные богатыми тяжелыми пряжками. Она бы, пожалуй, продолжила изучать своего собеседника и дальше, но тот, похоже, несколько утомленный ролью живого манекена, вновь подал голос.

— Мадемуазель?

— Да-да, прошу прощения, — Татьяна провела ладонью по лицу, словно снимая с него невидимую паутинку, — Я сегодня немного задумчива и рассеяна… Наверное, у нас с Винсентом это семейное, — последнюю фразу она пробормотала вполголоса, опуская взгляд.

— Винсент? — несколько удивленно повторил оборотень, изящным жестом приподнимая бровь, — Вы имеете в виду месье де ля Боша, близкого друга хозяина вечера?

Девушка, которая совершенно не имела понятия о том, что за фамилию носит ее «брат» в принципе, и, уж тем более, каковой назывался в этом времени, торопливо закивала.

— Да-да, он мой брат. А вы с ним знакомы? Он прежде не рассказывал мне о вас.

— Я слышал о нем, но не более того, — Ричард, вернее, Ренард тонко улыбнулся, загадочно сверкнув глазами, — Да видел мельком пару раз. Однако, это странно, если вы сестра близкого друга месье де Нормонда, вероятно, часто бываете здесь? В этом случае удивительно, что мы ни разу не встречались.

— Быть может, вы просто забыли, — мило улыбнулась Татьяна, лихорадочно соображая, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Сближаться на этом балу с Ричардом ей хотелось куда как меньше, нежели с Эриком, посему она искренне надеялась, что последний все-таки выполнит свое обещание и явится вместе с хранителем памяти спасать ее от приятного общества месье Ламберта.

— О, нет, — упомянутый месье в ответ на ее фразу широко улыбнулся, и чуть склонился в вежливом, каком-то очень нежном поклоне, прижав руку к груди, — Я бы ни в коем случае не забыл такую встречу. Вы часто бываете здесь?

— Нет-нет, отнюдь нет! — девушка, почти явно обрадовавшись неожиданно поданной ей Ричардом идее, замотала головой, — Я живу не в Париже, в другой провинции, сегодня просто так совпали обстоятельства, что я оказалась в гостях у брата. А он посчитал, что мне необходимо немного развеяться, и повел меня на бал, устраиваемый его другом.

— Я неимоверно счастлив совпавшим обстоятельствам, приведшим к нашей встрече, — Ренард вновь улыбнулся, как показалось его собеседнице, немного мечтательно, и поинтересовался, — Где же вы проживаете, позвольте полюбопытствовать?

— А… я… — Татьяна, не ожидавшая такой каверзы со стороны словно учуявшего какой-то подвох оборотня, замялась, нервно вспоминая все провинции Франции, коих она и знала-то всего две и пытаясь сообразить, существовали ли они уже в это время, или же еще нет, — Я… да я в провинции… Это, знаете ли… — взгляд девушки упал на один из столиков, уставленных красивыми бокалами, явно приготовленными под шампанское или любое другое игристое вино, и она, чрезвычайно обрадовавшись, брякнула, — Коньяк. Да-да, провинция Коньяк.

Собеседник ее, если и удивился, решительно не подал никакого вида. Он лишь мимолетно, достаточно невнимательно кивнул и произнес:

— Вот как? Это довольно любопытно. Быть может, вы как-нибудь расскажете мне более подробно об этой провинции?

— Как-нибудь быть может, — неуверенно проговорила Татьяна и, надеясь, что таким образом все-таки отшила явно назначающего ей свидание оборотня, поторопилась задать свой вопрос, отвлекая его на другую тему, — А где живете вы? В Париже?

— Да, — последовал спокойный и даже отчасти хладнокровный ответ, — Я родился в этом городе. Но назвать его родным сейчас мне несколько затруднительно, — я не сижу долго на одном месте, предпочитаю путешествовать. Вы любите другие страны?

— Совсем недавно осознала, что люблю, — улыбка у девушки вышла несколько смущенной, и она, стремясь исправить это впечатление, слегка вздохнула, — К сожалению, мне пока довелось мало путешествовать, хотелось бы исправить этот промах.

— Могу предложить вам совместную поездку в Англию, — Ренард вновь чуть поклонился, приглашающе протягивая собеседнице руку, — Я собираюсь отправиться в эту страну в ближайшем времени. Как вы относитесь к ней? Я слышал, многие леди, простите, дамы (я уже привыкаю к оборотам речи Соединенного Королевства), недолюбливают чопорных англичан. Очевидно, им милее страстные французы, — при этих словах в глазах молодого мужчины вспыхнул дьявольский огонек.

— Смею вас уверить, я очень положительно отношусь к англичанам и Англии, — поспешила разочаровать своего собеседника девушка и, прижав руки к груди, виновато вздохнула, — Но, боюсь, я не смогу составить вам компанию, месье Ламберт. Мой брат вряд ли обрадуется такой перспективе…

— А вы спросите его, — совершенно неожиданно предложил Ричард, поворачиваясь вполоборота к выходу, — Не ошибусь, предположив, что это именно он направляется к нам в компании молодого де Нормонда?

— Не ошибетесь, — кивнула Татьяна и лишь затем повернулась к выходу, взирая на приближающихся к ним молодых людей. С губ ее тотчас же сорвался полный усталой обреченности вздох. Ну как не стыдно наряжаться настолько потрясающе, что и глаз оторвать нельзя? Говоря начистоту, удивляться роскоши окружающей обстановки, да и красоте костюмов встреченных ею людей, девушка уже немного устала, посему искренне надеялась, взглянув на выглядящего еще некоторое время назад совершенно непрезентабельно «брата», немного отдохнуть от окружающего великолепия. Сейчас же вид хранителя памяти, разбив эти надежды в пух и прах, вызвал у нее глухое раздражение и, хотя и поражал в немалой степени, все-таки не произвел такого впечатления, как Ричард одним только своим присутствием здесь.

Тем не менее, не признать, что Винсент, которому молодой граф, как и обещал, «подсобил» с костюмом, выглядел потрясающе, было нельзя. Приталенный камзол темно-красного цвета, вероятно, тоже бархатный, как и костюм месье Ламберта, невероятно шел хранителю памяти, да и смотрелся, надо признать, куда лучше сшитого явно не по его размеру сюртука; такого же цвета кюлоты, украшающие его ноги, безусловно, выглядели гораздо презентабельнее длинных черных штанов, да и ботинки, или, если быть точнее, мужские туфли, с не менее богатыми, чем у Ренарда, пряжками, определенно выигрывали в сравнении с босыми ногами. Ниже кюлот ноги мужчины были, разумеется, затянуты в белые чулки, под камзолом виднелась белоснежная рубашка с чем-то вроде жабо в районе шеи. Кружев на манжетах Татьяна не заметила, да и не смотрела на них особо, — собранные в хвост такой же шелковой лентой, как и та, что красовалась на голове Ричарда, только не черного, а глубокого бордового цвета, обычно растрепанные темно-каштановые волосы хранителя памяти перетянули на себя все ее внимание.

Пораженная видом своего обычно совершенно неухоженного спутника, девушка даже не сразу обратила внимание на то, как выглядит идущий рядом с ним граф де Нормонд. Она и взгляд-то на него перевела лишь после того, как услышала его обращение к оборотню, не смотря на то, что первые слова хозяина замка явно предназначались ей.

— Надеюсь, вы не скучаете? — вежливо осведомился молодой человек, останавливаясь рядом с Татьяной и ее собеседником и, сдержанно кивнув последнему, добавил, — Добрый вечер, Ренард.

— Добрый, — совершенно спокойно и даже доброжелательно ответствовал мужчина, явно не желая замечать несколько прохладного отношения к себе, — Рад видеть. Позвольте осведомиться, к которому часу приглашены гости?

Эрик мягко улыбнулся и, обернувшись ко входу в зал, чуть кивнул в его сторону.

— Все уже собираются. Видите?

В ярко освещенную залу и в самом деле уже входили, парами и поодиночке, роскошно одетые мужчины и женщины всех возрастов…

* * *

Трудно вообразить себе нечто более изящное, утонченное, и вместе с тем немного тяжеловесно-великолепное, потрясающее фантазию, заставляющее восторженно замирать сердце, чем французский бал начала восемнадцатого века, проводимый в роскошном зале прекрасного, богато и изыскано изукрашенного замка. Женщины и мужчины, мадам и месье, разбившись на пары, кружатся то в довольно быстрых, то в медленных танцах, нежная и мягкая музыка ласкает слух легкими переливами, в глазах рябит от обилия красок, от сказочно прекрасных платьев дам с пышными, длинными юбками, и от разноцветных камзолов кавалеров, а на душе становится вдруг так щемящее сладко, когда осознаешь и себя частью этого великолепия. В воздухе витают тонкие ароматы дамских духов, смешивающиеся с тяжелыми нотками туалетной воды кавалеров, все пространство огромной залы заполняется веселыми людскими голосами, смехом, слышны комплименты, благодарности, радостные возгласы неожиданно встретившихся старых друзей и знакомых, то тут то там мелькают неслышными тенями прекрасно вышколенные слуги, разряженные по случаю в блестящие ливреи. Сознание, даже настроенное на какую-то немыслимую серьезность, начинает мутиться, поддаваясь внушению атмосферы, и все дела как-то сразу вылетают из головы, оставляя лишь мысли о веселой кадрили или чинном вальсе, грациозном менуэте или спокойном гавоте. И хочется только, отбросив все лишнее, подхватить за талию какую-нибудь юную красавицу, или дать согласие на предложение очаровательного дворянина и броситься в пляс, забывая обо всем.

Именно таким был и бал, на котором волею случая оказались наши гости из будущего.

Татьяна не успела опомниться, как все вокруг затопило половодье красок, раздавшаяся неожиданно музыка заставила невольно вздрогнуть, и уже через мгновение весело гомонящая толпа подхватила ее, увлекая с собою и оттесняя от собеседников. Пару минут девушка безуспешно пыталась отыскать в этой немыслимой пестроте хоть кого-нибудь знакомого, но не нашла и, сдавшись на милость судьбы, позволила толпе нести себя, выталкивая иногда то к столикам, то к банкеткам, то к центру зала, где молодые дворяне уже вовсю отплясывали какой-то неизвестный Татьяне танец. Однако, когда девушка обнаружила рядом с собою весело горящий камин, а справа от него — узкую лестницу, в два пролета уводящую наверх, и осознала, что ее оттеснили уже к концу зала, она принялась решительно проталкиваться обратно, справедливо полагая, что найти своих будет легче на том же месте, где они и были потеряны.

В целом, надежды ее оправдались.

Не успела девушка, засмотревшись на очередную лихо отплясывающую пару, остановиться, погружаясь в быт восемнадцатого столетия, как сбоку к ней неожиданно кто-то подошел, и Татьяна, повернув голову, с облегчением узнала хранителя памяти.

— Ты выглядишь… потрясающе, — она чуть улыбнулась и, сжав одной рукой юбку платья, чуть отвела ее в сторону, вздыхая, — Не то, что я в маскарадном костюме служанки.

— Не маши так юбкой, — нахмурился мужчина, подходя ближе к собеседнице и немного загораживая ее от возможных случайных взглядов, — Кроссовки видно. И с чего ты решила, что служанки?

— Начнем с того, что тут где-то мелькала Мари в точно таком же платье, — фыркнула девушка, послушно опуская юбку и скрещивая руки на груди, — Эрик мне еще объяснит, с какой такой радости он поселил меня в комнате служанки… Ну и закончим тем, что по сравнению с другими дамами я выгляжу крайне… непрезентабельно, — Татьяна опять вздохнула, на сей раз опуская руки, — Я бы, может, тоже хотела камзол!

— Аби́, — сумрачно поправил ее Винсент, — Между прочим, до крайности неудобная штука. Но девушкам повезло, им в этом ходить не полагается.

— Ага, им полагается ходить в бедных платьях, — Татьяна раздраженно дернула плечом и, не скрывая ехидства, поинтересовалась, — Не стыдно ль вам стоять рядом со мною, мой глубокоуважаемый брат?

— Ты пошути, пошути, — хранитель памяти мило улыбнулся, почти мстительно добавляя, — Если еще раз из-за твоих штучек попадем в прошлое, буду представлять тебя своей женой, будешь знать. Впрочем, ты ж мне кузина, вполне могу и сейчас на тебе жениться… То-то Эрик счастлив за меня будет! Хоть домогаться до тебя перестанет.

— Как, я тебе разве не родная? — очень натурально расстроилась девушка и горестно всплеснув руками, патетически проговорила, — Боже, какое несчастье, я же не переживу этого! — она чуть поморщилась и уже вполне серьезно добавила, — Винс, а нам долго тут еще торчать-то? А то, я смотрю, ты как-то очень хорошо вжился в роль моего брата, так хорошо, что это начинает напрягать. Надеюсь, ты еще не присмотрел мне богатенького дворянина в качестве выгодной партии?

— Присмотришь тут, — фыркнул в ответ мужчина, — Кругом одни Эрики, оборотни, да…

Татьяна, видя, что собеседник не планирует заканчивать фразу, заинтересованно приподняла брови.

— Кто?

Винсент почему-то нахмурился.

— Не важно… Надеюсь, его мы тут не встретим. Да, а торчать здесь надо до конца бала. Но если ты очень устала, можешь пойти, передохнуть на одной из этих широкомасштабных табуреток. Они же для того, собственно, и поставлены.

— Ну и выражансы… — мрачновато протянула девушка и, вздохнув, устало потерла переносицу, — И откуда только в голове средневекового мсьё такие мысли? До чего же тяжкая обязанность по воспитанию в тебе культурного духа хряпнулась на мои плечи!

— О да, а ты у меня прямо ну очень культурная средневековая мадам, дорогая сестренка, — откровенно насмешливо произнес хранитель памяти и, кивнув в сторону стены, где и находились упомянутые им «широкомасштабные табуретки», в просторечии — скамейки, осведомился, — Что же, пойдем, передохнем в сидячем положении?

Татьяна пожала плечами.

— Да я вроде бы еще пока что не устала до такой степени, чтобы бросаться передыхать. А тебя, как погляжу, уже ноги не держат? Неужели ты злоупотребил шампанским?

— Ах, ну почему ты и в самом деле мне не сестра? — горестно вздохнул в ответ мужчина, — Я бы с таким наслаждением поставил тебя в угол, ты даже не представляешь… Посмотрел бы я на тебя, остроумная ты моя, если бы ты после почти трех столетий существования нагишом вдруг оказалась впихнута в тесный костюм и еще более тесную обувь. Все, я пошел отдыхать. А ты, неугомонное создание, веди себя прилично, — хранитель памяти сдвинул брови и слегка погрозил «сестре» пальцем, — Учти — я за тобой слежу.

И с сими словами, не дожидаясь реакции своей спутницы, он деловым и гордым шагом направился к неоднократно упомянутым выше скамейкам. Татьяна осталась одна среди шумной толпы. Слегка передернув плечами, она проводила названного брата недовольным взглядом и, буркнув:

— Напугал до ужаса! — вновь обратила свое внимание на окружающий ее веселый люд, на бойко отплясывающих зачастую совершено неизвестные ей танцы, дворян, и на их роскошные костюмы.

А зрелище это увлекало ее с каждой минутой все больше, и больше. Как выгодно отличался торжественный вечер в этом веке от скучных, каких-то серых и обезличенных вечеринок в двадцать первом! Куда только исчезло все роскошество, вся легкость движений, тяжесть изысканных манер и слов, куда делись эти невероятные наряды? Почему, зачем они были заменены поначалу на фраки, а позже уже и на совершенно невыразительные, однотипные костюмы? Какой глупец выдумал этот, так называемый, дресс-код, чем он руководствовался? Уж не желанием ли обратить человечество, хотя бы мужскую его половину, в однотипное стадо, в серую массу, ничем не отличающуюся друг от друга? Ведь в отличие от женщин, все еще продолжающих предпринимать попытки выглядеть ярко, привлекать к себе внимание красочными нарядами, мужчины уже давно были избавлены от этого удовольствия и, вероятно, совершенно смирились с этим.

А как прекрасно, как здорово было смотреть сейчас на эту разноцветную толпу! Даже на тематических вечеринках двадцать первого века, даже в исторических фильмах, где, казалось бы, следят за достоверностью изложения, не увидеть такого буйства красок. Все эти камзолы, или, точнее, как назвал этот наряд Винсент, аби́; кюлоты, парики, напудренные порою столь сильно, что от резких движений пудра повисала над ними белым облачком; все эти очаровательные рубахи из тонкого батиста, украшенные неимоверно филигарной работы кружевами, белые чулки, аккуратные, явно выигрывающие по сравнению с современными, туфли с богатыми пряжками, и безумный, безумный маскарад оттенков, — до чего же все это было красиво, как же сильно это увлекало и завораживало! Все эти платья с пышными, длинными юбками, наполняющими воздух тихим шорохом и шелестом, высокие прически, изящные локоны, блеск драгоценностей, словно заставляющих зал сиять еще ярче; все эти камзолы, красные, синие, черные, золотистые, лиловые, голубые, серебристые…

Дойдя в мыслях до последнего цвета, Татьяна недоверчиво моргнула и внимательнее вгляделась в только что замеченного ей человека, облаченного в серебристый аби́.

Мелькнула в воздухе распущенная, в отличие от причесок других молодых людей, грива длинных черных волос, сверкнул брошенный мгновенно лукавый взгляд серо-зеленых глаз, растянулись в приветливой улыбке пухлые губы…

Девушка слегка тряхнула головой, будто стараясь отогнать неожиданное видение и, чуть улыбнувшись в ответ, поспешила обратить взор на другую сторону зала. Так-так. Будь рядом Винсент, и заметь он это, его возмущению, должно быть, не было бы границ. Еще бы — вздумала заигрывать, — а обмен улыбками с определенной точки зрения вполне можно было отнести к флирту, — то с самим хозяином замка, то с его младшим братом!

Заметив краем глаза, что молодой виконт приблизился к какой-то девушке, Татьяна с облегчением выдохнула и, стараясь скрыться за спинами разряженных дворян и за пышными юбками их дам, с интересом всмотрелась в предмет внимания юноши.

Отметив мимолетно рыжие волосы и бедноватое платье, девушка вновь недоверчиво потрясла головой, от изумления даже прекращая скрываться за толпой. Луиза! Так вот к кому молодой человек направлялся так уверенно, так воодушевленно! Но кто бы мог подумать — Роман и эта серая мышь… Интересно, Эрик знает об увлечениях младшего братца?

Татьяна, которая и в этом веке продолжала воспринимать Романа как неразумного малыша, неодобрительно нахмурилась и, стараясь не обращать внимания на довольно недвусмысленные увивания виконта де Нормонд вокруг рыжего недоразумения, честно попыталась увидеть в девице хоть что-нибудь привлекательное. Однако же, на Луизу довольно было глянуть единожды, чтобы понять, что попытки такого рода уже заранее обречены на провал. Тогда, в полумраке перед замком она еще казалось самую малость симпатичной, неосознанно (а может, и сознательно) используя любимую хитрость престарелых кокеток — приглушать свет, чтобы казаться моложе и привлекательнее, но сейчас, когда яркое освещение зала безжалостно озаряло ее не бледную даже, а какую-то неприятно-серую кожу, когда оно так ясно подчеркивало блеклые волосы и совершенно болезненную худобу, девица просто органически не могла производить впечатление хоть сколь-нибудь интересной особы.

Тихо фыркнув, девушка предпочла отвернуться. Созерцать разнообразие красочных костюмов благородных мадам и месье было явно занятием куда как более приятным, нежели любоваться этой… Луизой. Между прочим, Мари ведь намекала, — да что там, она говорила почти напрямую, — что эту «темпераментную девушку» связывают до крайности близкие отношения с самим хозяином замка. В таком случае странно, что…

— Вижу, небогатый наряд Луизы удивил вас, — раздался прямо над ухом знакомый мягкий голос молодого графа, и Татьяна, невольно вздрогнув, вновь оглянулась, взирая на него. Признаться, костюм упомянутой мадам она особенно не рассматривала, с нее вполне хватило созерцания бессовестно увивающегося вокруг нее Романа, однако, объяснять это Эрику было бы явно занятием напрасным, посему девушка предпочла согласно кивнуть, изображая совершеннейшую невинность.

— Совсем немного. Я не ожидала, что здесь кто-то выглядит хуже, чем я, — произнеся последнюю фразу, она тотчас же спохватилась и виновато прижала руку ко рту, — Ой, простите… Я не хотела обидеть вас.

— Меня? — блондин явно совершенно искренне изумился и, подойдя к собеседнице вплотную, зачем-то взял ее за руку, — Уверяю вас, ваши слова мне ничуть не обидны. Да и почему бы они должны меня задевать?

— Ну, как же, — Татьяна безразлично пожала плечами и, ненавязчиво высвободив ладонь из пальцев графа, грустновато вздохнула, — Говорят, вы так близки с ней, что она и близко никого к вам не подпустит…

— Вот как? — на сей раз молодой человек удивился еще больше и, растерянно почесав в затылке, неожиданно улыбнулся, — Думаю, здесь имелось в виду нечто другое. Если хотите, я мог бы рассказать вам о степени связывающих меня с Лу отношений.

Девушка мысленно скрипнула зубами. «Лу», «отношения»… Вот и не ревнуй его после этого! Ах, как же жаль, что в этом времени она еще не имеет никаких прав на молодого графа и не может устроить ему разбор полетов прямо здесь и сейчас, не сходя с этого места!

— Я с удовольствием послушаю ваш рассказ, — очаровательно улыбнулась Татьяна, сдерживая рычащую внутри ревность и стараясь не допустить явления этого чудища народу. В конце концов, это же живые люди. Их надо пожалеть.

Граф де Нормонд, явно ничего не подозревающий о мыслях и чувствах, испытываемых его собеседницей, склонился в полупоклоне, протягивая к ней руку.

— В таком случае, разрешите пригласить вас на танец, мадемуазель.

Девушка едва заметно вздохнула, продолжая сохранять на лице милую улыбку. Потанцевать с Эриком ей, надо признать, хотелось уже давно, а уж после попадания в это время и подавно, но как отнесется к этому обещавший следить за ней Винсент? Как это он сказал — «веди себя прилично»? Интересно, танец с красавцем-графом еще входит, по его мнению, в каноны приличия, или уже нет…

Татьяна торопливо огляделась, ища взглядом своего строгого «брата», и с чувством неимоверного облегчения понимая, что не находит, чуть кивнула, отвечая тем самым на предложение собеседника. Соблазн, предлагаемый ей, был велик, сопротивляться ему становилось все труднее с каждой секундой созерцания склонившегося в поклоне хозяина замка, и девушка просто не смогла удержаться.

Она даже сама не заметила, как ее рука вновь оказалась в ладони блондина, почти не поняла, что он ведет ее за собой, к месту менее людному и, соответственно, куда как более приспособленному для танцев. Лишь по прошествии нескольких, наполненных сладкими грезами наяву, минут, Татьяна осознала, что уже кружится вместе с молодым графом в каком-то мягком, медленном и безумно романтичном танце, смутно напоминающим средневековый эквивалент современного вальса. Нельзя сказать, чтобы все фигуры и шаги этого танца давались девушке с легкостью, — она и вальс-то знала не то, чтобы очень хорошо, отдавая предпочтение танцам куда как более современным, — но все же, ведомая месье де Нормондом, вполне успешно справлялась со всеми па. А вскоре, поглощенная рассказом молодого графа, нашептываемым им ей на ушко, и вовсе забыла о собственных ошибках, напрочь перестав думать о вариации и двигаясь чисто механически.

— Это случилось не более месяца назад, — тихо рассказывал хозяин замка, — Я как раз возвращался из Парижа, когда уже на выезде из города под колеса моего экипажа неожиданно бросилась бедно одетая девушка. Слава небесам, возница мгновенно натянул поводья, и бедняжка отделалась легким испугом. Я, конечно, тотчас же покинул экипаж, бросился к ней, стал расспрашивать… Она расплакалась. Из слов ее стало ясно, что брат за какую-то провинность выгнал ее из дому, идти ей некуда, существовать не на что, и она решила, что уж лучше погибнет, бросившись под колеса какого-нибудь ландо, чем будет влачить нищенское существование где-нибудь в трущобах. Чем дольше она говорила, тем более знакомой казалась мне, и в конце концов я осведомился о ее имени. Как только она назвалась, я мигом вспомнил, откуда знаю ее, — мне доводилось как-то бывать в доме ее брата, и я еще тогда подумал, что он обращается с нею достаточно строго. Но, конечно, не стал вмешиваться в чужую жизнь… Я предложил ей поехать со мной, пожить в замке, пока она не найдет более подходящий ей вариант и она согласилась. Вот, собственно, и вся история, Татин, — граф де Нормонд мягко повернул девушку в очередном па и нежно улыбнулся, — Лу живет здесь, поскольку она рода дворянского, мы не можем позволить ей трудиться наравне со слугами, хотя несколько раз она порывалась это сделать. Одевать более изысканные костюмы она отказывается, утверждая, что не достойна их. Пожалуй, я бы мог сравнить ее с ребенком, — забитая, запуганная, абсолютно подавленная своим братом, она только недавно начала приходить в себя, стала как-то веселее и оживленнее.

Молодой человек замолчал, продолжая мягко вести партнершу в танце, и не переставая ласково улыбаться ей. Татьяна, не имеющая ничего против его действий, но несколько недовольная столь неожиданным окончанием повествования, заинтересованно прищурилась.

— Вы обещали рассказать о своих отношениях с ней, разве нет?

Эрик внимательно взглянул на собеседницу, а затем неожиданно улыбнулся шире.

— Вам не о чем беспокоиться, Татин. Луиза — моя неожиданно обретенная сестра, но не более того. Та близость, о которой вы упоминали, — всего лишь родственные чувства. Ведь вы, насколько я вижу, тоже довольно близки со своим кузеном.

— Братом, — девушка очаровательно улыбнулась и, одновременно поясняя и оправдываясь, добавила, — Винсент всегда будет для меня более братом, нежели… — взгляд ее скользнул по окружающей их толпе народа, и Татьяна поперхнулась. Ее «более брат», стоя едва ли не на самом видном и заметном месте, сумрачно наблюдал за ее танцем с хозяином замка, скрестив руки на груди. Поймав взгляд девушки, он исподтишка погрозил ей кулаком и, резко развернувшись, скрылся в толпе. Татьяна слегка нахмурилась. Что-то в облике хранителя памяти было не так, что-то цепляло ее сознание, однако же, понять, что это, возможным решительно не представлялось. Тем более сейчас, когда рука молодого графа так нежно и ласково обвивала ее талию, а другая не менее нежно, с мягкой уверенностью сжимала ее пальцы.

— Татин?

Услышав практически над ухом негромкий оклик, девушка поспешила перевести взор на партнера, тотчас же улыбаясь ему.

— Да-да, прошу прощения. Как я сказала Ренарду, — мы с братом сегодня оба немного рассеяны, — при этих словах она заулыбалась шире, всем видом демонстрируя, что упомянутый факт необходимо признать очень забавным.

— Он не упоминал об этом, — усмехнулся в ответ блондин, — Очевидно, вы так очаровали его, что он забыл обо всем на свете.

— Да будет вам, — Татьяна неожиданно почувствовала, что краснеет и, смутившись от этого еще больше, опустила взгляд, — Я выгляжу ненамного лучше Луизы. Впрочем, как я успела заметить, ее вид отнюдь не смутил какого-то молодого человека…

— Смею вас заверить, вы здесь прелестнее всех, — совершенно искренне произнес молодой граф и, на мгновение выпустив руку партнерши, мягко приподнял кончиками пальцев ее подбородок, — А сейчас особенно. Когда вы краснеете, кажется, будто закатное солнце отражается на ваших очаровательных щечках, это волшебное зрелище, — видя, что девушка смутилась окончательно, граф де Нормонд отпустил ее подбородок и, не скрывая мечтательной улыбки, заговорил на другую тему, — Что же до того молодого человека, которого вы упомянули, то это, очевидно, Роман, мой младший брат. Его всегда привлекало все необычное, не вписывающееся в общепринятые каноны, посему, как мне кажется, Луиза для него — идеал женщины. Она ведь не стремится угнаться за модой, в отличие от большинства наших знакомых дам, не думает о развлечениях, не проводит время в праздных утехах… — музыка закончилась и хозяин замка, завершив танец, с явной неохотой выпустил девушку. Та вздохнула с некоторым облегчением и все же не удержалась от вопроса.

— А кто идеал для вас?

— Разве вы не догадываетесь? — Эрик аккуратно взял руку собеседницы в свою и неожиданно дотронулся губами не до тыльной ее стороны, а до ладони. Татьяна, не зная, что ответить, глупо заулыбалась.

— Я вынужден отойти сейчас, — граф де Нормонд, оглядевшись, тихо вздохнул и, приблизившись к девушке, интимным шепотом, явно демонстрируя, что сообщает великую тайну, прибавил, — У хозяина вечера такое обилие дел… Однако же, я обещаю вам вскоре завершить их и вновь составить вам компанию.

— Буду ждать с нетерпением, — почти выдохнула Татьяна, с трудом отрывая восхищенный взгляд от своего собеседника и с сожалением высвобождая ладонь из его руки. Молодой человек, одарив девушку еще одним нежным взглядом, наконец отошел, скрываясь в толпе, и последняя, ощущая, как гипнотическое очарование, владевшее ею во время общения с ним, постепенно исчезает, медленно огляделась. Похоже, пришла пора отправляться на поиски своего «кузена», дабы выяснить причину его неприличных жестов, и в категорической форме внушить, что делать их совершенно не следовало.

Хранитель памяти нашелся на одной из небольших скамеечек, стоящих вдоль стены. Сидел он на ней с таким независимым и умиротворенным видом, что казалось, словно он и не поднимался на ноги, и не бегал только что едва ли не на другой конец зала, дабы погрозить названной сестре и испортить ей удовольствие от танца с графом. Правда, последнего-то ему как раз сделать не удалось, но девушка, пылая справедливым гневом, твердо вознамерилась высказать мужчине все, что она думает о нем, и о его попытках помешать ей воспользоваться ситуацией и хорошо провести время.

— Побегал в тесной обуви и снова устал? — до крайности ехидно осведомилась она, скрещивая руки на груди, что, кажется, не совсем вписывалось в облик средневековой дамы, — Быстро же ты передвигаешься в ней.

— Ты это о чем? — мужчина, словно лишь сейчас заметив ее, медленно поднял голову, отрываясь от чрезвычайно внимательного созерцания собственных ног.

— О том! — огрызнулась Татьяна и, грозно нахмурившись, даже уперла руки в бока, чтобы произвести на собеседника большее впечатление, — Танцевать с Эриком — не преступление, и твои угрозы…

— Ты танцевала с Эриком? — Винсент, словно только сейчас узнавший о сем вопиющем факте, даже приподнялся от возмущения, негодующе глядя на свою неугомонную «сестрицу», — Кто тебя просил?!

Девушка усмехнулась и безмятежно пожала плечами.

— Эрик. Если бы я начала отбиваться от него с воплями «мне братик не велел», было бы подозрительно, ты так не думаешь? Надо было сначала разобраться, а уж потом грозить мне кулаком!

Хранитель памяти вновь устало опустился на скамейку и лениво махнул рукой.

— Я тебе не грозил, — равнодушно произнес он и, переведя взгляд на людей за спиной собеседницы, почему-то нахмурился.

— Ах, ну да, должно быть, это был какой-нибудь другой Винсент, — Татьяна саркастически хмыкнула и, тяжело вздохнув, проникновенно осведомилась, — У тебя что, братик, после попадания сюда раздвоение личности началось?

Мужчина неожиданно ухмыльнулся и, напустив на себя выражение крайней безмятежности, пожал плечами, откидываясь назад и прислоняясь спиной к стенке позади.

— Вполне возможно.

— Гениально отмазался, — хмуро констатировала девушка и слегка фыркнула, — Прежние твои оправдания звучали как-то реалистичнее. И ты мог бы… Стоп, — Татьяна, совершенно внезапно обратив внимание на костюм сидящего напротив нее собеседника, чуть тряхнула головой, — Ты успел не только добежать сюда, но еще и переодеться?

Винсент укусил себя за губу, словно пытаясь сдержать смех и зачем-то почесал кончик носа, скрывая таким образом собственные губы рукой.

— Я и не переодевался, — услышала девушка и недовольно нахмурилась. Шуточки хранителя памяти, на которого, видимо, как обычно не вовремя напало желание хохмить, уже порядком утомили ее, и Татьяна, чувствуя вновь поднимающее в ней голову, и задавливающее собой даже некоторое удивление от быстроты действий «брата», возмущение, твердо вознамерилась прекратить этот балаган. Она сделала решительный шаг вперед и, стоя теперь совсем рядом с собеседником, негромко, но крайне весомо проговорила:

— Хватит мне голову морочить, Винсент. Я точно помню, что когда ты грозил мне, ты был в синем камзо… аби́, сейчас ты в красном, как ты можешь объяснить это?

Винсент как-то обреченно хмыкнул.

— Я и был в красном, — тем не менее спокойно произнес он и, вытянув руку вперед, указал на что-то за спиной девушки, — В синем был он.

Возмущение, по сию пору полыхавшее жарким огнем в душе девушки, вспыхнуло в последний раз и потухло. Действия хранителя памяти вкупе со словами уже не производили впечатления насмешки, и Татьяна, вмиг уловившая это, как-то сразу напряглась.

— Он?.. — растерянно повторила она и, борясь с желанием закрыть глаза, медленно обернулась, взирая на то, на что указывал ее собеседник. На то… или на того? Прямо за спиной девушки и в самом деле кто-то стоял…

В первое мгновение Татьяна заметила лишь синий, только что столь живо обсуждаемый в беседе, костюм, — аби́, кюлоты, и прочие атрибуты мужского наряда этого времени, которые, разумеется, уже были другого цвета, нежели основные вещи, но все равно почему-то отливали голубизной. Во второе мгновение она заметила уже прическу неожиданно возникшего перед нею персонажа, и мимолетно удивилась тому, что обычно чуть вьющиеся каштановые волосы его, даже с учетом ограниченности средств для укладки в этом времени, как-то ухитрились совершенно разгладить, и уложить в до крайности изящный хвост. В третье мгновение мужчина, которого она с таким интересом изучала, неожиданно сверкнул желтыми, почти львиными глазами, и Татьяна, попятившись, буквально упала на скамеечку рядом со своим спутником. Как при этом она ухитрилась не приземлиться последнему на колени, осталось загадкой.

— Это… это кто?.. — ошарашено пробормотала девушка, и растерянно потерла лоб, медленно переводя взгляд на продолжающего сидеть с крайне невозмутимым видом Винсента, — Или у меня уже в глазах двоится?..

Мужчина, облаченный в синее, фыркнул и, игнорируя второй вопрос гостьи из будущего, бесконечно знакомым жестом скрестил руки на груди.

— Тебе интересно кто я, или кто он? — не скрывая насмешки осведомился он и, пожав плечами, добавил, — Хотя ответ тут может быть только один. Я Винсент. И он тоже, полагаю, если только в будущем мне не придет в голову сменить имя.

— Чего бы это мне его менять? — хранитель памяти из будущего недовольно хмыкнул, тоже скрещивая руки на груди, — Меня мое… наше имя вполне устраивает, так что можешь называть меня им.

— Я учту, — хладнокровно кивнул его собеседник из прошлого, — Сначала убью тебя, а потом учту.

— Странно, не помню, чтобы был самоубийцей, — Винсент ухмыльнулся и, неожиданно поднявшись на ноги, потянул пребывающую в легком шоке девушку за руку, вынуждая ее тоже встать, — Пошли под лестницу. О таких вещах немного неразумно беседовать среди толпы.

Девушка, которую он, поднявшись, отпустил, недовольно нахмурилась и всем видом демонстрируя нежелание идти под какие бы то ни было лестницы, сделала шаг назад.

— Под какую еще лестницу? — сумрачно поинтересовалась она у спины облаченного в красное Винсента, уже вовсю направляющегося куда-то вперед, решительно раздвигая при этом толпу. Его двойник из прошлого, пока еще остающийся на месте, слегка вздохнул и покачал головой.

— Я стану менее культурным, да? — как-то очень обреченно поинтересовался он у Татьяны, однако тотчас же поспешил снова напустить на себя вид крайней суровости, и решительно взял ее под локоть, — Пошли. Нам туда.

Проследив направление его взгляда, девушка с некоторым облегчением выдохнула и мягко, но решительно высвободив руку из хватки собеседника, деловито кивнула.

— Если речь всего лишь о той лестнице, то идем.

Мужчина, сделав вид, что совершенно не обиделся на действие новой знакомой, решительно шагнул вперед. Татьяне не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним.

— Здесь не такой уж богатый выбор лестниц, — продолжил он беседу уже на ходу и, одновременно стараясь не потерять из виду своего двойника и разглядеть идущую рядом девушку, как-то очень не заинтересованно осведомился, — Как же вы оказались здесь? И, собственно, кто ты? Я никогда не видел тебя прежде.

— Ага, видеть не видел, зато сразу на «ты», — фыркнула в ответ Татьяна и, скрестив руки на груди, чуть прибавила шаг, силясь не отстать от «своего» Винсента, — По-моему, ты уже становишься значительно менее культурным, чем следовало бы.

Мужчина бросил на нее долгий, весьма красноречивый и проникновенный взгляд, но выпад в свою сторону предпочел оставить без внимания.

— Оказались вы здесь как? — уже куда настойчивее повторил он, и девушка, завидев, наконец, совсем недалеко лестницу и уже успевшего добраться до нее и теперь с недовольным видом поджидающего их, Винсента, досадливо поморщилась, совершенно не желая объяснять то, в чем, собственно, и сама не очень-то разбиралась.

— Об этом лучше с собой поговори, — посоветовала она, слегка кивая в сторону хранителя памяти из будущего, — Говорят, иногда очень полезно честно и открыто побеседовать с собственным «я», — последняя фраза прозвучала достаточно каверзно, и Татьяна слегка ухмыльнулась, однако, тотчас поторопилась скрыть это, прибавляя шаг и спеша добраться до стоящего возле лестницы, уводящей куда-то наверх, Винсента. Второй Винсент, тихо, но весьма недовольно фыркнув, последовал за ней, тоже стараясь шагать быстрее.

Нет ничего удивительного, что оба они добрались до кажущегося едва ли не последним оплотом здравого смысла в окружающем хаосе, хранителя памяти, достаточно быстро.

Винсент немного посторонился, пропуская девушку и шагавшего след в след за нею самого себя в небольшой закуток под первым лестничным пролетом, и встал так, чтобы спиной заслонить их от любопытных взглядов со стороны зала.

— Ну, и? — его двойник, на настроении которого пребывание в темном закутке явно сказалось абсолютно негативно, нахмурился, упирая одну руку в бок, — Как вы тут оказались? Я перемещаться во времени не умею, разве только… — взгляд его, устремленный на, так сказать, старшего Винсента, стал откровенно подозрительным. Последний насмешливо хмыкнул и, тоже уперев одну руку в бок, зеркально отразил позу собеседника.

— Не надейся. Я этого тоже не умею, все куда как прозаичнее… — он вздохнул и многозначительно прибавил, — Браслет.

Местный хранитель памяти нахмурился еще сильнее. Во взгляде его, как показалось не знающей, как бы вклиниться в беседу, девушке, на мгновение мелькнуло непонимание.

— Браслет?..

Винсент из будущего закатил глаза и, схватив свою безмолвно стоящую спутницу за правую руку, решительно вытянул последнюю, тыкая опоясывающим тонкое запястье браслетом едва ли не в нос своему двойнику из прошлого. Последний рефлекторно отшатнулся, однако, тотчас же подался вперед, вглядываясь в украшение на руке новой знакомой с уже куда как большим вниманием и интересом. Насладившись же его созерцанием в полной мере, он медленно поднял взгляд и, абсолютно игнорируя категорически недовольную столь бесцеремонным обращением с ней, девушку, напряженно сглотнул.

— Так значит… она объявилась?

Винсент из будущего хладнокровно кивнул и, наконец отпустив руку своей спутницы, указал на нее взглядом.

— Она хозяйка.

— Но кто она? — Винсент из этого времени слегка приподнял брови, оглядывая стоящую рядом с ним Татьяну с явным непониманием, — Я никогда не видел ее, она же не…

— Не Нормонд, — подтвердил хранитель памяти из будущего и, на миг сжав губы, загадочно прибавил, — Кошка знает.

Последняя фраза оказалась решающей. Девушка, не выдержав более муки любопытством, все-таки предприняла попытку вмешаться.

— Послушай…

— Значит, это не она? — перебил хранитель памяти из прошлого, кажется, даже не заметивший этой попытки. Его собеседник отрицательно покачал головой. В глазах младшего Винсента на мгновение мелькнул какой-то вопрос, однако, почти сразу же сменился пониманием, и он, мимолетно глянув между ступеней лестницы на набитый людьми зал, тихо произнес:

— Эрик?..

— Да, — «будущий» Винсент нахмурился и, опустив до сих пор упертую в бок руку, почему-то вздохнул, — Если бы не эти безделушки, ты бы и не узнал, что мы тут были.

— Безделушки? — моментально выхватив из общего контекста самое главное слово, местный хранитель памяти тоже нахмурился, — Значит, и кулон тоже… — взгляд его вновь обратился к девушке и самым беспардонным образом скользнул по ее шее к вырезу декольте.

Татьяна, на несколько мгновений растерявшаяся от такого откровенного, на ее взгляд, хамства, сама уперла руку в бок.

— Минуточку, я…

— А он? — опять перебил ее младший хранитель памяти, серьезно и напряженно глядя на своего собеседника. Тот явственно помрачнел.

— Вспоминает, — проговорил он сквозь зубы, — Выбора не было.

— Я все равно не понимаю, почему ты решил показать все ей, еще и без разрешения! — неожиданно возмутился его двойник, — Что вообще?..

— Узнаешь, когда время придет, — голос Винсента прозвучал несколько прохладно, однако, тотчас же ощутимо потеплел, — Впрочем, раньше, чем все.

Хранитель памяти из этого века задумчиво покивал, опустив голову, и с неожиданным интересом вновь взглянул на собеседника.

— Насколько ты старше?

Винсент из будущего чуть ухмыльнулся. Голос его, когда он заговорил, поражал той самой насмешливой безмятежностью, что некоторое время назад читалась на его лице.

— Триста лет.

— Три… ста?.. — его собеседник как-то машинально сделал шаг назад. В пораженном взгляде его, устремленном на двойника, мелькнул откровенный испуг.

— Но…

— Думал, столько не проживешь? — фыркнул Винсент из будущего, — Зря. Хотя не могу сказать, что эти три века будут для тебя очень уж насыщенными.

— Нет, я да, но… — младший хранитель памяти тряхнул головой и устало вздохнув, провел ладонью по волосам, — Эрик? Он разве не…

— Вскоре уже нет, — сумрачно ответствовал мужчина, вновь собственными словами подстегивая явно разгорающийся интерес двойника к закручивающейся вокруг интриге.

— Да что ж такое-то! — Татьяна, уставшая интеллигентно напоминать о своем существовании, в конце концов не выдержала и, сделав шаг вперед, встала так, чтобы оказаться между собеседниками, — Вы хоть кого-нибудь, кроме себя, слышите?!

Винсент из будущего на мгновение натянул на лицо выражение крайней обреченности и тут же неожиданно очаровательно улыбнулся.

— Да-да, Татьяна, я внимательно тебе внимаю. Чего тебе надо, дитя мое?

— Сам ты дитя свое, — огрызнулась девушка и, решительным жестом отодвинув хранителя памяти в сторону, шагнула в сторону зала, — Токуете, как два глухаря, слова не вставишь! Браслетик вы уже рассмотрели, загадочные фразочки объяснять не собираетесь, стоять я уже устала, так что пойду, пожалуй, посижу на лавочке от греха подальше, — завершив сию тираду, она одарила собеседника быстрой, раздраженной улыбкой, и предприняла попытку направиться прочь, однако последний ожидаемо остановил ее.

— Татьяна…

— Я буду просто сидеть, — сумрачно перебила его девушка, — Где-нибудь в уголке. Ни с кем не буду общаться, танцевать и вообще замаскируюсь под обои. Удовлетворен?

Мужчина негромко хмыкнул и, неожиданно улыбнувшись, отпустил ее.

— Вполне. Сядь куда-нибудь и не отсвечивай, я потом тебя найду.

— Я в восторге от перспективы, — мрачно произнесла Татьяна и, считая инцидент исчерпанным, решительно направилась в сторону буквально манящих ее и соблазняющих присесть, скамеечек.

В принципе, невзирая на раздражение, что заставлял ее испытывать приказной тон хранителя памяти, его предложение спокойно посидеть и ни с кем не общаться, не казалось девушке таким уж бессмысленным и ужасным. Выдавшийся вечер (даже если в обычном времени был еще совсем даже не вечер), необходимость изображать из себя средневековую леди, постоянное напряжение, связанное с этим, опасение провалить игру и продемонстрировать скорее манеры кухарки, чем благородной мадемуазель, — все это утомляло просто до крайности, и вероятность, хотя бы теоретическая, немного отдохнуть выглядела довольно привлекательно.

Татьяна, не глядя по сторонам, и даже не оглядываясь на оставшегося позади единственного человека, на поддержку которого могла бы рассчитывать, пусть и единого сейчас в двух лицах, уверенно шагала к расположенным возле стены скамеечкам, не желая сейчас видеть и надеясь не встретить даже Эрика, с которым недавно с таким упоением танцевала. Что уж говорить об иных личностях, вроде Ричарда или, Боже упаси, Романа. Даже Винсент сейчас попадал под категорию персон нон-грата, посему девушка, видя, что догонять ее, останавливать и сбивать с намеченного пути как будто пока что никто не планирует, предпочла прибавить шаг, очень надеясь, что подобных мыслей ни у кого и не возникнет.

Вскоре она уже с чувством и вздохом бесконечного облегчения опустилась на одну из немногих оставшихся не занятыми банкеток. Теперь можно было расслабиться, представить себя участницей какого-нибудь исторического фильма и просто понаблюдать за тем, как разряженные дворяне снуют туда-сюда, танцуют, раскланиваются друг с другом, общаются и весело смеются. Зрелище это, как уже упоминалось, представлялось достаточно любопытным, посему нет совершенно ничего удивительного в том, что девушка, увлеченная им, вскоре совершенно расслабилась, и даже позволила себе принять более свободную позу, чем, вероятно, подобало бы юной мадемуазель на балу восемнадцатого века, — она откинулась назад, прислоняясь спиной к стене позади, и слегка вытянула ноги, следя, впрочем, чтобы подол платья надежно прикрывал кроссовки.

— Добрый вечер, — мягкий, бархатистый, вежливый и абсолютно незнакомый Татьяне баритон, раздавшийся буквально над ее головой, заставил девушку вздрогнуть и вопросительно поднять взгляд. Натолкнувшись на чью-то спокойную, почти почтительную улыбку, она недоуменно моргнула и, вспоминая о свалившейся на нее роли средневековой мадемуазель, поторопилась выпрямиться, тоже натягивая улыбку. Последняя получилась немного вымученной, однако, новый знакомый Татьяны почему-то абсолютно не удивился этому, вероятно, списывая все на естественную усталость собеседницы. Считаться же таковой, в свете того, что практически все поголовно скамеечки и банкетки возле стены были уже заняты разряженными дамами и кавалерами, она вполне могла.

— Вы позволите присесть рядом с вами? — незнакомец улыбнулся еще шире, почему-то добавляя в улыбку небольшой оттенок вины, и вместе с тем, приподняв один уголок губ выше другого, — странной, завуалированной насмешки. Впрочем, произнесенная им тотчас же фраза немного сгладила это впечатление.

— Более нигде нет ни единого места, — он чуть вздохнул и развел руками в стороны, наглядно демонстрируя, что и рад бы был приземлиться рядом с кем-нибудь другим, да вот беда, не получается. Девушка, немного ошарашенная столь неожиданным напором, растерянно кивнула, как-то машинально рассматривая нового знакомого. Роскошный наряд его, в общем-то, не внушал ей удивления, — за время, проведенное на этом балу, Татьяна уже успела, как говорилось ранее, не только привыкнуть, но и даже устать от роскоши, — но вот прическа, да и какая-то странная манера держать себя, несколько смущала. Собеседник ее был достаточно высоким мужчиной, стройным и широкоплечим, не то, чтобы совсем юным, но и отнюдь не пожилым; облаченным в аккуратно подчеркивающий красоту его фигуры золотисто-оранжевый аби́; каштанововолосым и кареглазым. Парика на нем, в отличие от большинства снующих по залу дворян, как и на Эрике или Ричарде, не было, и темные волосы, почему-то не уложенные аккуратной волной, как волосы упомянутых молодых людей, а слегка растрепанные, ниспадали ему на лицо, слегка скрывая глаза. В жестах его, да и в манере поведения, прослеживалась какая-то затаенная, плотно прикрытая учтивостью, наглость.

Татьяна, заглядевшаяся на незнакомого пока еще ей человека, и внезапно осознавшая всю невежливость такого поведения, поспешила отвести взгляд.

— Конечно-конечно, — поторопилась она подтвердить свой кивок и даже немного отодвинулась, уступая место неожиданному собеседнику. Тот церемонно кивнул в ответ и, вздохнув с облегчением, аккуратно опустился рядом с нею.

— Благодарю. Я уже испугался, что вы откажете, — улыбка, все еще продолжающая цвести на его лице, неожиданно стала шаловливой, — Вы так внимательно меня изучали, что я подумал, что с таким как я, вы не пожелаете сидеть рядом.

Татьяна, мигом смутившись, стыдливо отвела взгляд.

— Прошу прощения… — пробормотала она и, на ходу придумывая оправдания, торопливо заговорила, — Я просто не так уж часто бываю на подобных мероприятиях, здесь с братом, и знаю тут кроме него всего несколько человек, то, что вы со мной заговорили, было большой неожиданностью, вот я и… — она замолчала и неуверенно добавила, — Удивилась.

— Даже не знаю, чувствовать ли мне себя по этому поводу польщенным или нет, — хмыкнул ее собеседник и, неожиданно коснувшись руки девушки, изящным жестом поднес ее к своим губам, — Прошу простить меня, я не представился. Че́слер. То есть… — он, все так же не выпуская ладони собеседницы, на миг прижал пальцы другой руки к губам и, тряхнув головой, исправился, — Чесле́р. Я никак не привыкну к французскому произношению своей фамилии…

— Так вы не француз? — Татьяна аккуратно высвободила руку из пальцев нового знакомого и, вспомнив о правилах приличия, церемонно представилась, — Лероа. Татин. Татин Лероа, я хочу сказать.

— Счастлив нашему знакомству, — во взгляде месье Чеслера сверкнул и тотчас же погас странный огонек, — Нет, я не француз. Но, впрочем, не думаю, что вам сейчас моя история будет очень интересна, — он обезоруживающе улыбнулся и прибавил, — Я вовсе не собирался мешать вам отдыхать, мадемуазель Лероа.

— Нет-нет, что вы, — Татьяна, мысленно проклиная все эти правила приличного поведения, очаровательно улыбнулась в ответ, — Нет ничего лучше отдыха в приятной компании. Тем более, что когда кончится бал, еще неизвестно…

— Неизвестно? — по губам ее собеседника скользнула мгновенная усмешка, и он, аккуратно потянув за тонкую цепочку, пристегнутую к одной из пуговиц аби́ и прежде девушкой незамеченную, неожиданно извлек из небольшого узкого кармана довольно крупные часы-луковицу. Механизм их, подчиняясь действиям хозяина, тихо щелкнул, крышечка откинулась и месье Чеслер, бросив мгновенный взгляд на циферблат, как-то удовлетворенно кивнул.

— Не беспокойтесь, вскоре все должно закончиться, — немного загадочно произнес он, убирая часы обратно и снова обезоруживающе улыбнулся.

— Откуда вы знаете? — Татьяна вновь невольно улыбнулась в ответ и, проводив задумчивым взглядом скрывающиеся в кармашке на костюме мужчины, часы, опять поторопилась отвести глаза. Неожиданный собеседник раз за разом удивительным образом завораживал ее, вынуждая смотреть, нарушая все приличия, совершенно безотрывно. Мужчина же между тем безмятежно пожал плечами.

— Балы редко затягиваются намного дольше полуночи, я не думаю, что вам стоит…

— Прошу прощения, — раздавшийся совсем рядом теперь уже знакомый голос вынудил месье Чеслера замолчать, а его собеседницу удивленно перевести взгляд правее.

— Ричард… — несколько растерянно выдохнула она, очень тихо, еле слышно, как ей показалось. Тем не менее, оборотень услышал и, расплываясь в широкой улыбке, сделал еще один шаг вперед, приближаясь к сидящим на скамеечке людям.

— Ренард, — как-то очень ласково поправил он и, бросив быстрый взгляд на сидящего рядом с Татьяной мужчину, еле заметно нахмурился. Во взгляде его, как показалось девушке, блеснул огонек ревности.

— Я прошу извинить меня, месье… эм… — оборотень вопросительно приподнял бровь и новый знакомый девушки едва заметно усмехнулся.

— Чеслер. Мы ведь встречались с вами, месье Ламберт.

— Ах, да, точно… — Ричард быстро улыбнулся и, проведя ладонью по собственным волосам, прибавил, — Вы позволите похитить вашу даму, месье Чеслер?

Упомянутый месье неожиданно негромко рассмеялся.

— Ну, я не думаю, что имею право называть мадемуазель Лероа своей дамой, — мы не знакомы и пяти минут. В этом случае право выбора целиком и полностью остается за ней. Мадемуазель Лероа, — он чуть повернулся, взирая на свою собеседницу с несколько странноватой улыбкой, — Как вы смотрите на то, чтобы месье Ламберт похитил вас?

— Даже не знаю, — немного включившись в игру, девушка почти равнодушно пожала плечами, но тотчас же благосклонно склонила голову, — Думаю, я не возражаю.

— Ну, что ж, — месье Чеслер чуть опустил подбородок, на несколько секунд прикрывая глаза, — В таком случае мне лишь остается пожелать вам приятного вечера, — произнося последние слова, он резким движением разомкнул веки, взирая на собеседницу несколько исподлобья. Девушка вздрогнула. Глаза ее собеседника, на краткое мгновение, очевидно, поймавшие и отразившие свет люстры, вдруг полыхнули оранжево-желтым огнем, казалось, в их глубине вспыхнуло живое пламя, исчезнувшее тотчас же, стоило лишь мужчине отвести взгляд.

Ренард, вероятно, ничего не заметивший и, как обычно, сгорающий от нетерпения, аккуратно взял ее руку и потянул за собой, помогая подняться с лавочки. Татьяна, продолжающая растерянно и пораженно смотреть на своего нового знакомого, машинально подчинилась, и уже через несколько мгновений, подхваченная пестрой толпой, оказалась далеко от него. Продолжая машинально сжимать руку Ричарда, она завертела головой, силясь снова рассмотреть месье Чеслера и, наконец, нашла его. Мужчина продолжал сидеть на том же месте и с совершенно равнодушной, словно приклеенной улыбкой, смотрел на нее. На какую-то секунду Татьяне почудилось, что взгляд его направлен вовсе не на нее, а на ее спутника, но толпа людей тотчас же вновь скрыла от нее нового знакомого, и эта загадка так и осталась нераскрытой.

— Я вижу, месье Чеслер сумел заинтересовать вас, — в голосе Ричарда, моментально отвлекшим девушку от попыток рассмотреть нового знакомого, очень явственно послышались нотки ревности, и Татьяна, переведя взгляд на него, удивленно склонила голову на бок.

— Вас это беспокоит, месье Ламберт?

— Почему бы и нет? — мужчина неопределенно повел плечами и, неожиданно мягко притянув собеседницу к себе, буквально промурлыкал, — Я надеюсь, он не настолько вскружил вашу очаровательную головку, что вы теперь откажетесь танцевать со мной?

— Что вы, что вы, — девушка, старательно скрывая некоторый дискомфорт, мягко улыбнулась, однако предпочла все-таки отвести взгляд, не встречаясь глазами с собеседником. Похожесть Ричарда на самого себя из трехсотлетнего будущего немного пугала ее, и Татьяна, очень надеясь, что оборотень, памятуя о правилах приличия, не станет проявлять слишком уж большой настойчивости, попыталась, как утопающий за соломинку, зацепиться взглядом за кого-нибудь знакомого. Попытка эта, впрочем, благополучно увенчалась провалом, — в непосредственной близости (и даже немного дальше) не наблюдалось никого, кто мог бы вновь избавить ее от столь приятного общества, и Татьяна, глубоко вздохнув, все-таки решилась снова глянуть на партнера.

— Итак, вы согласны? — не преминул уточнить тот, уже ненавязчиво вовлекая девушку в какой-то неизвестный ей танец. Татьяна, чуть кивнув, постаралась сосредоточиться. Танец с Эриком, во время которого она отчаянно сомневалась в собственных умениях, сейчас представлялся ей едва ли не самым простым на свете; движения Ричарда казались замысловатыми, запутанными, сбивали с толку, и девушка, совершив несколько явно грубых ошибок, почувствовала, что краснеет. Идея танцевать с месье Ламбертом все меньше и меньше привлекала ее, соблазн извиниться и удрать обратно на лавочку все нарастал, когда неожиданный мурлыкающий шепот над ухом заставил ее, отвлекшись от панических мыслей, внезапно испытать почти забытое расположение к Ричарду.

— Доверьтесь мне, — прошептал тот, аккуратно приподнимая руку девушки в каком-то необходимом для очередного пируэта и совершенно незнакомом ей движении, — Расслабьтесь и ничего не бойтесь, моя милая.

Татьяна закусила губу. Похоже было, что ее надежды на отсутствие настырной настойчивости со стороны оборотня разлетались в пух и прах, — Ренард, явно ничего не стесняющийся и не желающий делить девушку с кем бы то ни было, решил взяться за нее всерьез. И очередное па лишь доказало это ей, заставляя всерьез задуматься о попытке бегства.

Ричард, внезапно отпустивший, даже более — едва ли не оттолкнувший партнершу от себя, продолжая при этом удерживать ее за руку, неожиданно вновь потянул ее к себе, заставляя сделать против воли оборот вокруг своей оси. Завершился этот пируэт весьма горячими и нежными объятиями со спины, заставившими Татьяну испуганно вздрогнуть. Ох, кажется, месье Ламберт и в самом деле решил пуститься во все тяжкие… Интересно, в этом веке в замке не предусмотрено что-то вроде номеров для молодоженов? Не хватало еще, чтобы он куда-то потащил ее.

— Вы безумно очаровательны, — оборотень, шепча, склонился к самому уху девушки, обдавая его жарким дыханием, и последняя ощутила, как по коже побежали мурашки, — Я уже почти сошел с ума.

— Н-надеюсь, вам еще достанет благоразумия не делать… ничего предосудительного, — чуть дрогнувшим голосом пролепетала та в ответ и, сглотнув, несколько более уверенно добавила, — Вы смущаете меня, месье Ламберт.

— И сильно? — в голосе Ричарда послышалась улыбка и, когда он весьма резким движением развернул партнершу к себе, последняя смогла убедиться в этом, — Расскажите, какие же мои слова вызвали ваше смущение? — мужчина чуть прищурился и, быстро облизнув губы, неожиданно подмигнул собеседнице, — Я повторю их.

Ответить Татьяна не успела. Она только еще приоткрывала рот, откровенно пораженная словами своего партнера и собеседника, пытаясь нашарить среди обрывочных лоскутов мыслей хоть сколь-нибудь достойную фразу для ответа, как неожиданно раздавшийся где-то за спиной месье Ламберта тихий женский голосок заставил ее отказаться от этой идеи, вновь закрывая рот.

— Рене, можно поговорить с тобой?

Мужчина, уже в течении нескольких секунд прижимавший к себе девушку в весьма откровенном и страстном порыве, мягко отставил ногу назад и, изящно повернувшись на носках, при этом поворачивая и свою партнершу, с почти нескрываемым раздражением процедил сквозь зубы:

— Я занят.

Татьяна, оказавшаяся его волею тоже повернута немного иначе, чем прежде, не сумела удержаться от любопытства и, повернув голову, взглянула на ту, что осмелилась заговорить с месье Ламбертом, нарушая все приличия, в столь неподходящий момент. Взгляд ее натолкнулся на бледную немощь, уже в некотором роде знакомую ей и известную под именем Луизы, и девушка обреченно вздохнула. Что ж, судя по всему, эта очаровательная мадемуазель отнюдь не блещет не только красотой и хорошим вкусом, она еще и не знает ничего о правилах поведения на подобных мероприятиях. Удивительно, конечно, — ведь живет она, в отличие от самой Татьяны, здесь, не только в этом веке, но и в замке, имеет сотни возможностей изучить быт дворян, но… вероятно, не желает приложить для этого хоть крупицу усилий.

— Но это очень важно! — продолжала между тем Луиза, по-видимому, абсолютно игнорируя явное нерасположение к ней Ричарда. Который, между тем, продолжая, будто бы назло новоявленной собеседнице, вести партнершу в танце, почти уже не скрывал стремительно охватывающей его ярости.

— Я же сказал тебе, я занят!

— Но, Рене… — девица сморщила мордочку в плаксивой гримаске, — Он говорил… Мне нужна твоя помощь, Рене, неужели ты не понимаешь? Речь идет о деле!

Надо было видеть лицо Ренарда. Несколько долгих мгновений он очень явственно собирался что-то сказать, боролся с собой, — столкновение в его душе крайней степени бешенства и вдолбленных, видимо, с рождения, правил приличия в этот миг было очень ясно заметно на его лице, — но затем все-таки остановился, прекращая танцевать и, дотронувшись до руки партнерши, мягко, и даже нежно, коснулся ее губами.

— Я умоляю вас о прощении, моя очаровательная, — на лице оборотня отразилось чувство нескрываемой досады, перемешанной с виной, — Клянусь, мы совсем скоро увидимся вновь, — с этими словами, послав девушке мгновенную улыбку, он выпустил ее руку и быстрым шагом направился к Луизе. Приблизившись же к ней, он резко и, видимо, довольно жестко, схватил ее за руку чуть выше локтя и, негромко, но весьма выразительно говоря что-то, буквально поволок ее к дальнему концу зала.

Татьяна же, не успевшая отреагировать на столь внезапное прощание, осталась стоять, словно соляной столб, с недоверчивым поражением глядя в след удаляющейся паре.

— Рене… — сорвался с ее губ тихий шепот, и девушка, вглядевшись в удаляющуюся парочку пристальнее, недоверчиво покачала головой, — Да не может быть…

— Кажется, кто-то клялся и божился сидеть смирно и не отплясывать со всякими там оборотнями, — голос Винсента, раздавшийся буквально над самым ухом девушки, оказался явлением достаточно неожиданным, однако последняя даже не прореагировала на него. Взгляд ее по-прежнему был прикован к удаляющейся спине Ричарда, а губы чуть шевелились, повторяя имя, что он носил в этом времени. Хранитель памяти досадливо вздохнул и, не наблюдая решительно никакой реакции на собственные слова, в несколько шагов обошел собеседницу, останавливаясь прямо перед ней и тем самым перекрывая ей обзор.

— Проснись и перекрестись! — он резко щелкнул пальцами перед носом девушки и, хмурясь, добавил, — Татьяна! Привет тебе, дитя мое, я здесь!

— Рене… — ошарашено повторила девушка и, заметив, наконец, своего спутника, явно не понимающего ее слов, сама нахмурилась, — Рене, Винс! Понимаешь? Рене! Р.!

Хранитель памяти медленно закрыл глаза, потряс головой, затем открыл их снова и с еще большим недоумением уставился на собеседницу.

— Я не пойму, ты перетанцевала с ним, что ли?

— Ммм!.. — Татьяна, вложив в произнесение этой буквы все обуревающие ее чувства, в том числе и недовольство непонятливостью собеседника, на миг закрыла лицо рукой, — Ну почему ты ничего не понимаешь?! Я же говорю тебе — Р.! — она убрала руку от лица и с надеждой уставилась на стоящего перед ней мужчину. Недоумение и непонимание из его глаз как будто не планировало исчезать, и девушка, не в состоянии сдерживаться, порывисто схватила его за руку.

— Тот клочок бумаги, что я показывала тебе, обрывок дневника какой-то экзальтированной дамочки, где упоминается Альберт! Она писала там, как страстно обожает своего «Р.», помнишь?

— Ну… предположим, — хранитель памяти говорил весьма неуверенно, воспоминания его, если они вообще наличествовали, явно были еще довольно нечеткими, однако понимание постепенно начинало прорисовываться на его лице, и Татьяна обрадовалась.

— Угадай с трех раз, кто так страдал по своему «Р.» и кто, собственно, этот «Р.» такой, — выпустив руку собеседника, она скрестила руки на груди и весьма недвусмысленно кивнула в сторону, где не так давно скрылась сладкая парочка. Винсент, нахмурившись, быстро обернулся, затем снова перевел взгляд на собеседницу и, с уже очень явным изумлением, пару раз ошалело моргнул.

— Да не может быть… Погоди, ты уверена? Ну, я хочу сказать, даже если этот «Р.» имел отношение к Нормонду, по залу тут бродит целая толпа потенциальных «Р.», это может быть любой из них! Почему именно Рене?

— Не знаю, — девушка негромко вздохнула и, потерев пальцами переносицу, пожала плечами, — Честно, не знаю, Винс. Просто как-то… Ну что-то такое было в том, как она обращалась к нему, как приставала, и в том, как он пытался ее отшить… Не знаю, по-моему, это было о нем. С ее стороны.

— Луиза, она, конечно… — хранитель памяти задумчиво коснулся подбородка и тотчас же нахмурился, — Но Ричард! Или, как его тут, Ренард! Знаешь, я бы конечно, доверился твоей хваленой женской интуиции, но может быть, будет лучше, если мы будем решать проблемы по мере их пришествия в наше окружение?

Татьяна в свой черед непонимающе моргнула. Рассуждения собеседника, приведшие к столь неожиданному выводу, моментально поставили ее в тупик.

— В смысле? Эта проблема пришла, и…

— Нет, дорогая моя, это не проблема, — со вздохом прервал ее мужчина, — Это сущая ерунда, не имеющая никакого решительно отношения к вещам куда как более важным.

Татьяна не сдержала насмешливой улыбки.

— Например, балу?

— Например тому, что мы с тобой находимся на балу трехсотлетней давности, — Винсент нахмурился и, сделав шаг к девушке, понизил голос, — Или к тому, что в настоящем нас ожидают разборки со стремительно возвращающейся памятью всеми любимого графа де Нормонд.

— Ты напрасно иронизируешь, — Татьяна хмыкнула и, широким жестом обведя толпу вокруг себя, продолжила, — Не сомневаюсь, что эти люди и в самом деле любят его. А ты зануда! Не можешь ни на секунду расслабиться…

— Ты предлагаешь мне тоже пойти потанцевать с Эриком? — абсолютно серьезно осведомился хранитель памяти, — Или, может быть, с Романом? Он как раз тут где-то мелькал… Нет уж, Татьяна, хватит с нашей компании и одной очень расслабленной личности, а я взвалю на себя обязанности серьезного человека.

— Надеюсь, твоя серьезность не распугает народ, — девушка усмехнулась и, опять вздохнув, опустила доселе скрещенные на груди руки, — Ладно, серьезный человек, если ты не возражаешь, я пойду, предприму еще одну попытку сесть и не отсвечивать.

— Я всецело за, — мужчина, демонстрируя абсолютное согласие, поднял обе руки в воздух, затем почесал одной из них макушку и, старательно изображая обреченного на серьезность и крайне несчастного человека, прибавил, — Пойду, попробую найти свое блуждающее где-то тут «я». Не теряй меня. Хотя, в случае чего, я сам тебя найду.

— Заметано, — подмигнула ему девушка, искренне радуясь возможности хоть ненадолго выпасть из образа средневековой и крайне культурной мадемуазель и, проводив направившегося на поиски самого себя собеседника, улыбчивым взглядом, поспешила сама отправиться в сторону располагающихся у стены банкеток. На сей раз она надеялась обойтись без общения с до крайности приятными молодыми людьми.

Впрочем, надежды ее, что на этом балу уже становилось неприятной закономерностью, оказались вновь разбиты в пух и прах появлением нового, очень хорошо знакомого ей и еще не подозревающего об этом, собеседника.

Не успела Татьяна добраться до столь заманчиво пустой скамеечки, как где-то сбоку неожиданно мелькнула знакомая до боли копна смоляных волос, и кто-то цепко схватил ее за руку чуть выше локтя.

— Приветствую! — раздался над ухом веселый молодой голос, — А вы что же, сесть планировали? Давайте провожу вас, а то вдруг заблудитесь.

— За два оставшихся шага? — девушка попыталась высвободить руку и, обернувшись через плечо на собеседника, приветливо улыбнулась, — Ну, это вряд ли.

— Ооо! — Роман, а это был именно он, многозначительно закатил глаза, — Вы плохо знаете наш замок! Тут, представьте, можно заблудиться и посреди большой комнаты, случайно шагнув не туда. Вот так, мадемуазель, осторожненько… Делаем шажочек, еще один…

— Похоже, мы все-таки достигли цели, — усмехнулась в ответ подведенная к скамеечке Татьяна и опять попыталась высвободить руку, — Вы позволите присесть?

— Как джентльмен я не могу допустить, чтобы дама сама пыталась обнаружить под собой сидение! — возмутился юноша и, продолжая стискивать руку собеседницы, довольно аккуратно усадил ее на банкетку, — А вдруг вы промахнетесь, и мне придется вас поднимать?

— Вы же не думаете, что я такая тяжелая, что с этой задачей вы не справитесь? — слова сорвались с губ девушки абсолютно машинально; присутствие Романа рядом, его манера общения, даже не взирая на общую, средневеково-чопорную, атмосферу бала, как обычно вынуждало отшучиваться в ответ на его остроты.

— Не знаю, не пробовал, — честно сообщил молодой человек и, самым, что ни на есть, беспардонным образом шлепнувшись рядом со своей собеседницей, с неожиданным вниманием вгляделся в ее лицо, — Погодите, погодите… А вы как-нибудь очень случайно не мадемуазель Лероа? Татин, если я не ошибаюсь.

— Как-нибудь случайно да, — согласилась Татьяна и, секунду помолчав, в свой черед поинтересовалась, — А вы, кажется, Роман де Нормонд? Эрик говорил мне о вас.

— Какое совпадение! — юноша жизнерадостно заулыбался и даже пару раз хлопнул в ладоши, — Мне брат тоже о вас все уши прожужжал. Смотри, говорит, вон девушка, на которой я хочу жениться…

Упомянутая девушка, несколько ошарашенная таким заявлением, не нашлась, что ответить, и ее собеседник тотчас же поспешил этим воспользоваться.

— Да, кстати, вообще-то меня зовут Роман Натан де Нормонд, Эрик вечно представляет меня в очень сокращенном варианте. Жалеет, видимо, времени на произнесение полного имени… Ой, да, — юноша, спохватившись, почти рывком схватил собеседницу за руку и, быстро поцеловав тыльную сторону ее запястья, церемонно добавил, — Счастлив знакомству. Татин, а чего вы так удивились моим словам? Разве вы бы не хотели выйти замуж за моего брата?

Татьяна, как выяснилось, успевшая под гнетом новых впечатлений забыть о манере этого юноши перескакивать с темы на тему, чуть тряхнула головой. Вопрос был весьма провокационным, как на него реагировать, девушка не знала, и посему, с трудом собрав по сусекам сознания несколько слов, предпочла ответить более или менее обтекаемо и неопределенно.

— Это довольно неожиданно слышать, тем более от вас… Или, быть может, брат попросил вас поведать мне о его матримониальных планах?

— Нуу, если честно, он просил меня не распространяться на этот счет… — на лице Романа отразилось откровенное недовольство таким жестоким ограничением, тотчас же сменившееся беспечной веселостью, — Но, думаю, он не оби… Не понял, — взгляд молодого человека, остановившийся на собеседнице лишь на несколько мгновений, уже некоторое время блуждал по залу, будто выискивая интересный объект для созерцания, и сейчас, кажется, нашел. Роман медленно перевел взгляд с одной незаметной Татьяне точки несколько дальше, затем моргнул и вновь вернулся к изначальному объекту. После чего моргнул еще раз и как-то очень внимательно воззрился снова на свою новую знакомую.

— Вы ведь, если не ошибаюсь, сестра Винсента де ля Боша, да?

Девушка, решительно не понимая пока что причин такого вопроса, недоуменно нахмурилась.

— Ну… в общем и целом, да. А что… вызвало ваш вопрос? — заминка перед последними словами была продиктована тем, что Татьяна, на миг опять выпавшая из образа средневековой дамы, поспешила к нему вернуться.

— Да так… — Роман опять перевел взгляд на зал, затем на несколько секунд закрыл глаза рукой и решительно поднялся на ноги, опуская последнюю, — Я, кажется, немного устал. Если вы не против, мадемуазель, я пойду, подышу свежим воздухом… Что-то у меня в глазах двоится.

Татьяна постаралась не измениться в лице. Причина этого «двоения» в глазах молодого виконта, моментально стала ей ясна, и девушка, очень надеясь, что покидая зал, Роман не встретится ни с кем из «раздвоившихся» Винсентов, поспешно закивала.

— Конечно, конечно, идите. Вы и побледнели как-то…

Роман в ответ лишь невнимательно кивнул и поспешил удалиться. Девушка, со вздохом невольного облегчения, снова, как и некоторое время назад, откинулась спиной на стенку, рассеянно и невнимательно созерцая веселящихся дворян.

Более за время сего мероприятия ее никто не беспокоил.