Проклятый граф. Том I. Таинственный замок (джен)

Огромный средневековый замок высился на склоне холма. На первый взгляд он казался сошедшим со страниц сказки, ожившей иллюстрацией к волшебной истории о прекрасных принцессах и смелых принцах, но стоило лишь приглядеться, как все очарование сходило на нет, и становилось ясно, что этот замок мог бы фигурировать скорее в совершенно иной истории. Если бы это и была сказка, то это была бы, пожалуй, едва ли не самая страшная сказка из всех существующих на этом свете. В таких историях принцы и принцессы никогда не находят друг друга, злые ведьмы завораживают королей и подчиняют себе целые народы, а добро не в силах одолеть зло. Замок, выглядящий в лучах медленно склоняющегося к закату солнца роскошным, неповторимо-прекрасным, при ближайшем рассмотрении пугал воображение. Великолепные витражи его окон были кое-где разбиты, совершенно застланы пылью и затянуты изнутри паутиной, каменная кладка обвалилась, тяжелые входные двери потемнели от времени и, казалось, едва держались на ржавых петлях. Если же принять во внимание и то, что величественное строение высилось в гордом одиночестве среди густого, дремучего леса, то можно было смело сказать, что этот замок является совершенно идеальной декорацией для фильма о каких-нибудь жутких монстрах, чудовищах, восстающих из могил, или… о вампирах. Именно в таких замках должны свершаться самые страшные злодеяния, происходить пугающие самое смелое воображение вещи, в них должны томиться несчастные, страдающие узники, мучимые жаждой и терзаемые голодом, а сырые стены древних казематов просто обязаны быть увешаны ржавыми, но крепкими цепями… Вполне возможно даже, что по коридорам такого замка — обязательно пыльным и пустым — могли бы бродить толпами привидения, не упокоенные души тех самых гипотетических узников, что томились в подвалах. Впрочем, утверждать со стопроцентной уверенностью, что ничто, хотя бы отдаленно походящее на описанную картину, не таится за темными дверями, было нельзя. В конечном итоге, ведь никто не бывал в этом замке уже несколько столетий, и проверить или опровергнуть предположение об ужасах, что таят древние стены, возможным решительно не представлялось.

Люди не бывали в этих местах, даже самые заядлые любители старины не забредали в темный лес, то ли опасаясь заблудиться под его сенью, то ли не желая столкнуться с дикими зверями, которые, надо заметить, водились здесь в поразительном количестве. Место, где находился старинный замок, не являлось каким бы то ни было заповедником, не было охраняемой территорией, да и по климатическим условиям не могло считаться совершенно идеальным, однако редкие виды животных, порою даже тех, что уже давно строго охранялись от истребления, буквально стекались сюда, прибывая неизвестно откуда. Но и они не рисковали слишком уж приближаться к замку. Пожалуй, старым стенам был известен лишь один прецедент, когда черная, гибкая дикая кошка, пантера с горящими желтыми глазами, неожиданно выскочила из леса и, замерев возле дверей, настороженно прислушалась к происходящему за ними. Из-за темных створок не донеслось ни звука, но животному, тем не менее, что-то не понравилось и оно предпочло удалиться.

Тонкий луч стремительно катящегося к заходу солнца ласково скользнул по темным дверям, пробежался по серой стене с выщербленными камнями, весело поиграл на остатке разноцветного витража, чьи осколки еще торчали в старинной дубовой раме и, преисполненный любопытства, скользнул внутрь, будто желая узнать, что же все-таки скрывает старый замок. Медленно и неуверенно опустился он на пол и, тот час же задохнувшись там в пыли, ровным слоем покрывающей каменные плиты, поспешил подняться повыше, мягко скользя по ножке массивного темного стола и изо всех сил стараясь не потеряться в хитросплетении украшающих ее узоров. Наконец ножка закончилась и луч облегченно скользнул по запыленной, но не столь серой, как пол, столешнице. И почти сразу запнулся, совершенно неожиданно натолкнувшись на элегантные черные ботинки, сверкнувшие чуть заметным отблеском, отражая солнечный свет. Откуда они могли взяться внутри этого замка, на столе, стоящем возле окна? Луч скользнул дальше и почти сразу обнаружил, что ботинки надеты на чьи-то длинные стройные ноги, скрытые светло-голубыми джинсами. Сочетание это, вероятно, показалось посланнику Солнца столь удивительным, что он поспешил дальше, скользя по этим ногам, стараясь узнать, кто же этот странный человек, восседающий в холле жутковатого строения. Джинсы завершились черной рубашкой и луч, запутавшись в ее темноте, потерявшись в складках, испуганно растаял, не решаясь освещать лицо неизвестного молодого человека, равнодушно созерцающего его гибель.

Мы же с вами не станем останавливаться и, продолжая дело луча, рассмотрим неизвестного повнимательнее.

Из ворота черной рубашки выглядывала совершенно белая, бледная едва ли не до синевы, шея. Венчала ее красивая голова с копной небрежно уложенных светлых волос, с пронзительно-холодными серыми глазами, прямым носом и тонкими губами на узком, не менее бледном лице. Длинные пальцы сидящего были сложены домиком где-то на уровне груди, ноги, как уже упоминалось, закинуты на стол и, похоже было, что поза эта оставалась неизменной на протяжении очень и очень долгого времени. Во всяком случае, пыль, безраздельно властвующая повсюду здесь, покрывала пол вокруг него ровным слоем, ни единого шага не отпечаталось на этом сером ковре, да и на столе не было заметно следов хоть малейшего передвижения. Молодой человек казался статуей, прекрасно выполненным, вырезанным из мрамора рукою искусного мастера изваянием, и лишь глаза, изредка взирающие на тот или иной объект, мешали окончательно увериться в этом. Впрочем, порою очи его закрывались, веки смежались, позволяя темным ресницам бросить чуть заметную тень на бледные щеки и тогда сходство со скульптурой становилось еще более очевидным. Порою казалось даже, что этот человек является лишь дополнением к общему убранству пыльного холла, что он не более, чем декорация, кукла, усаженная сюда кем-то много-много лет назад, едва ли не тогда же, когда был основан замок. Поверить в это мешала лишь одежда неизвестного блондина, ибо вряд ли во времена, когда старинное строение лишь начинало возводиться, уже существовали столь современные предметы гардероба как джинсы или даже рубашка. Однако, и в то, что молодой человек появился здесь недавно, поверить было почти невозможно. Что-то было в его фигуре, в лице, во всем его облике, что-то такое, что хватало одного взгляда, чтобы понять — он сидит здесь уже очень и очень давно. Возможно, это странное заключение измерялось годами, возможно десятилетиями, а быть может, неизвестный провел на одном месте уже несколько столетий — этого определить было нельзя. Можно было лишь догадываться, и строить предположения, не имеющие под собою никакой реальной подоплеки.

Впрочем, сидеть так молодому человеку оставалось недолго. Тонкий луч солнца, скользнувший по одежде, заставил его неожиданно что-то ощутить, какой-то странный импульс, будто нечто неведомое уже пришло в движение и готовится переменить привычный для него мир. Шум, неожиданно принесенный легким ветерком, проникшим в разбитое окно, и коснувшийся его слуха, тотчас же помог ему удостовериться в верности подобных предположений.

Молодой человек шевельнулся, опуская руки и, медленно повернув голову в сторону окна, чуть нахмурился, явно недоумевая, кто оказался столь смел и безрассуден, что посмел вторгнуться в его владения. Однако, ветерок, принесший ему первые отзвуки, извещающие о незваных гостях, уже утих и более до слуха блондина не доносилось ни звука. Тем не менее, оставлять услышанный шум без внимания он явно не собирался. Легким, непринужденным, словно сотни раз отработанным движением, он скинул ноги со стола и без усилий поднялся со стула, оставляя на пыльном полу отпечатки подошв своих ботинок. Казалось, что это вовсе не он сидел только что без движения, вовсе не он походил на предмет интерьера, на каменную статую, вовсе не он провел много времени, ни разу не шевельнувшись. Впрочем, стоило лишь повнимательнее присмотреться к ничего не выражающему лицу молодого человека, как становилось ясно, что отказываться от сравнения со статуей пока рановато. Только в данный момент эта самая статуя была чуть более подвижной, чем несколько мгновений назад, но и только.

Блондин тяжело шагнул вперед, и тишина, словно вспугнутая этим шагом, неожиданно растаяла, исчезла, разбилась на мириады осколков и рассыпалась вокруг тихим звоном птичьих голосов, едва слышным шелестом листвы больших деревьев и шорохом травы под лапками маленьких зверюшек, в обилии обитающих в лесу вокруг замка. Но молодой человек словно бы и не заметил этого. Отзвук от его шага взмыл куда-то под своды большого холла и растаял там, утонув в звуках последующих шагов.

Темные двери пронзительно заскрипели, отворяясь, и чистый лесной воздух, будто только и ждавший этого, мощной струей ворвался внутрь, занося с собой какие-то травинки, старые опавшие листья и земляную пыль. Но и это не привлекло внимания блондина. Распахнув двери, он замер в их проеме, окидывая окружающий лес холодным взглядом, в котором сквозило раздражение хозяина, вынужденного лично прогонять со своей вотчины наглых вторженцев. Где-то неподалеку, будто отвечая на этот взгляд или пытаясь продемонстрировать верное направление, раздался громкий злой вой, прокатившийся над лесом пугающим разнообразием отголосков. Впрочем, пугающим он мог бы быть разве что для случайно забредших сюда людей, обычных смертных, если бы они, конечно, рискнули вообще попытаться преодолеть темный лесной массив, для молодого же человека этот вой оказался лишь еще одним обстоятельством, отягчающим участь нарушителей его спокойствия.

Блондин, не медля более ни секунды, шагнул вперед, покидая пределы замка и легким, размеренным шагом направился вниз по холму, спускаясь к лесной опушке. Шаги его, казалось, не были особенно быстрыми, однако же, не прошло и двух минут, как молодой человек уже успел преодолеть отделяющее его от леса пространство и скрылся в тени больших деревьев. Замок на холме, столь неожиданно покинутый, очевидно, хозяином, остался стоять с распахнутыми настежь дверями.

Твердые и уверенные шаги молодого человека эхом разнеслись под сенью густого леса, перекрывая шум ветра где-то в его кронах и шелест листвы. Умиротворяющая тишина, словно бы разгоняемая этими шагами, торопливо отступала, исчезала с пути блондина, открывая его слуху все новые и новые подробности лесной жизни. Но не они интересовали сейчас молодого человека. Внимание его все в большей и большей степени привлекал шум, становящийся с каждым шагом все ближе, и он же заставлял давно ничего не чувствующую душу буквально пылать огнем ярости и раздражения.

По лесу вновь прокатился вой, и блондин, будто отвечая на него, с размаху ударил открытой ладонью по стволу большого, старого дерева. По большому счету это был всего лишь шлепок, легкое касание толстой коры, однако дерево почему-то не сумело выдержать его. Тяжело пошатнувшись, один из исполинов леса медленно повалился на бок, вырывая из земли крепкие корни и накрывая своими ветвями немалую часть массива. Молодой человек не повел и бровью, продолжая идти дальше. Похоже было, что подобные деяния для него совершенно в порядке вещей.

А вот дерущиеся, к которым блондин приблизился уже практически вплотную, явно придерживались иного мнения. Шум ненадолго утих, будто участники стычки замерли, вслушиваясь в пронесшийся по лесу грохот и пытаясь определить его источник, но почти сразу возобновился вновь, хотя и уже не столь уверенный и интенсивный, как прежде. Казалось, теперь шумные незваные гости стараются действовать с оглядкой, более аккуратно и даже более тихо.

Впрочем, для молодого человека это уже не имело значения. Легким движением он опустил загораживающую ему путь еловую ветку и, чуть приподняв брови, окинул долгим взглядом небольшую, почти идеально ровной формы полянку. Сцена же, разыгравшаяся на этой самой полянке, отнюдь не поражала красотой и вообще явно не входила в каноны эстетики.

Изумрудно-зеленая трава, густым ковром покрывающая лесную прогалину, местами покраснела от крови, была вытоптана, вырвана и смята чьим-то безжалостным натиском, все небольшое пространство оглашалось диким рычанием и изредка звучащим озлобленным воем, а возле края его валялись на земле, сцепившись в смертельной схватке огромный черный волк и поразительно худой человек. В миг, когда блондин решил поучаствовать в происходящем безумии, волк как раз навис над человеком, вжимая его в землю и, похоже, намеревался плотно перекусить своей жертвой. Однако же, как вскоре показала практика, человек тоже оказался не так уж и прост. Извернувшись, словно уж, он выскользнул из-под огромной туши хищника и, исхитрившись, с силой ударил его ногой в бок. Удар, который, казалось бы, не должен был причинить животному хоть какого-то вреда, неожиданно заставил волка заскулить и зло оскалиться, с довольно ясно видным выражением боли в желтых глазах. Человек не стал ожидать следующей попытки напасть на него и, неожиданно быстро метнувшись вперед, сам каким-то чудом сумел сбить хищника с ног, надавливая коленом ему на горло и вжимая в красную от крови траву.

— Рик!.. — послышался с другой стороны поляны негромкий, но испуганный вскрик, и блондин, на мгновение отвлекшись от разворачивающегося перед его глазами представления, повернул голову.

На краю поляны, испуганно прячась за довольно тонким деревом, стояла, напряженно вцепившись в ствол последнего и нервно глядя на поляну, неизвестно откуда взявшаяся здесь девушка. Молодой человек на мгновение отвлекся, внимательно изучая взглядом разметавшиеся по плечам каштановые волосы, приоткрытые от страха губы, тонкие пальцы, терзающие кору стройной березы, возле которой и находилась незнакомка, и уже хотел, было, перевести вновь взгляд на дерущихся, как девушка неожиданно подняла голову и встретилась с ним глазами. Блондин замер. Никогда, сколько он себя помнил, не доводилось ему испытывать ничего подобного. Словно горячая волна неожиданно нахлынула на него, захлестнула с головой, заставляя давно заледеневшую кожу теплеть, замершее сердце биться, а душу, о существовании которой он за прошедшее время попросту забыл, отзываться каким-то странным чувством, какой-то тягой в отношении изумленно замершего напротив него человеческого существа. Серые глаза, казалось бы, чем-то похожие на его собственные, странным образом смотрели как будто бы прямо в него, чудилось, что незнакомка откуда-то знает, понимает, догадывается о том, что происходит в данную минуту с молодым человеком, видит то, что он испытывает сейчас и, вероятно, тоже чувствует… что-то похожее?

Однако, длилось это лишь мгновение. Девушка испуганно моргнула и, отпустив дерево, сделала шаг назад, судорожно стискивая руками края своей одежды, весьма странной на взгляд блондина, и, сглотнув, поспешила вновь взглянуть на дерущихся.

Молодой человек не мог знать, да и не догадывался, что оказался в некотором роде прав, думая, что незнакомка тоже что-то ощутила, взглянув ему в глаза. Ошибался он лишь, предполагая, что она почувствовала то же, что и он, ибо девушка в тот короткий миг испытала решительно противоположные ощущения. Ее будто окатило ледяной водой, пальцы вмиг похолодели, сердце замерло, кровь, бегущая по жилам, казалось, остановилась, прекращая свой ток, и лишь душа, о чьем существовании незнакомка, в отличие от блондина, была прекрасно осведомлена, отозвалась резким и острым чувством, неожиданным уколом, странно-приятным, но от того не менее болезненным. Это чувство, какового девушке никогда прежде не доводилось испытывать, и побудило ее сделать шаг назад и, в отчаянной попытке согреть руки, сжать ими края своей кофты. Взгляд ее, на несколько мгновений словно поглощенный взором ледяных серых глаз напротив, поспешно метнулся к тому, что было чуть более привычно, во всяком случае, что пугало ее несколько меньше.

Тем временем дерущиеся, решительно ничего не замечающие вокруг себя, успели вновь поменяться местами. Теперь уже волк, скалясь, наступал на человека, изредка делая попытки укусить его за руку или за ногу.

Блондин, отведший взгляд от девушки и снова обративший внимание на нарушителей его спокойствия, ощутил новый прилив раздражения. Любоваться демонстрируемой ему стычкой он более не испытывал ни малейшего желания, находиться возле этой поляны — тем более, да и, признаться, повторно испытывать то же чувство, что ощутил только что при взгляде на девушку, он совершенно не желал. Слишком оно не вписывалось в привычные для него устои и уклады жизни, являлось чересчур чуждым, чересчур живым для него.

— Вон.

Слово сорвалось с губ молодого человека прежде, чем он успел подумать. Серые глаза его чуть сузились, будто пронизывая взглядом рискнувших устроить тут сражение глупцов, и девушка, по-прежнему находящаяся на другой стороне поляны, невольно поежилась, ощутив исходящую от этого человека силу, какую-то зашкаливающую энергию.

Впрочем, не только она ощутила это. Не успевшие вновь сцепиться противники вмиг отступили друг от друга, наконец обращая внимание на находящегося здесь блондина. Человек, вытянув руки по швам, коротко поклонился ему и, замерев на мгновение, растаял в воздухе. Волк же, явно не собирающийся оказывать почтение хозяину этих мест, недружелюбно зарычал, и даже сделал шаг вперед, будто намереваясь броситься на нового противника, но, не успев опустить лапу, замер, с совершенно растерянным видом оглядываясь на застывшую в немом изумлении девушку. В следующее мгновение растаял и он. Девушка неуверенно шагнула вперед и, остановившись возле все той же березы, недоверчиво воззрилась на опустевшую поляну. Губы ее шевельнулись, однако, шепота блондин не услышал. Или же не пожелал услышать. Он вообще старался как можно меньше смотреть на незнакомку, не желая повторения тех странных ощущений, посему, не удостоив ее взглядом и явно совершенно не волнуясь о ее здоровье и безопасности, решительно развернулся, направляясь обратно и надеясь более никогда не прерывать своего уединения.

Однако, он не учел того, что у девушки на сей счет было явно свое мнение. Пораженно и растерянно созерцая поляну, она, тем не менее, успела заметить, что изгнавший драчунов молодой человек торопится покинуть бывшее поле боля, и, нахмурившись, поспешила за ним. Оставаться в одиночестве среди густого леса, не имея ни малейшего представления даже о том, где этот самый лес находится, ей решительно не хотелось. Конечно, назвать блондина идеальным помощником для решения данного вопроса было бы, мягко говоря, затруднительно, но альтернативы в этот момент девушка не наблюдала. Кроме, пожалуй, варианта заблудиться и пойти на ужин или обед диким зверям. Однако, данный сценарий ее совершенным образом не устраивал, посему она и предпочла последовать за единственным существом, которое, хотя бы в теории, могло оказать ей помощь.

В отличие от блондина, девушка испытанного чувства не боялась, хотя и не понимала, чем оно могло быть вызвано, поэтому совершенно не опасалась вновь взирать на молодого человека, как и следовать за ним.

Впрочем, как вскоре выяснилось, следовать по пятам за незнакомцем было тоже занятием не из легких. Девушка прокляла все на свете, бесконечно спотыкаясь то о выступающие корни деревьев, то путаясь ногами в траве, то застревая в неожиданно густом кустарнике. Практически врезавшись по прошествии некоторого количества времени в выкорчеванное дерево, лежащее почти на пути, она тихо заскрипела зубами и уже почти решилась окликнуть блондина, за которым все это время следовало, когда, оглянувшись, неожиданно не обнаружила его нигде в пределах досягаемости. Липкий ужас сковал сердце девушки, вынуждая ее, забыв об огромном количестве препятствий, буквально броситься вперед. Несколько минут путь, точнее, бег ее был довольно успешен, однако, завершился он вовсе не так радужно, хотя и вполне предсказуемо, — запнувшись за очередной корень, девушка отчаянно попыталась удержаться на ногах, но не сумела и, упав на живот, проехалась на нем по траве, пачкая одежду. Правда, почти сразу вскочила, напряженно оглядываясь и пытаясь хоть как-то идентифицировать свое местоположение.

Обнаружив себя возле холма, а главное — возле замка, высящегося на его склоне, девушка пораженно замерла и уже даже хотела, было, вернуться обратно в лес, как неожиданно уже практически у самых дверей замка заметила знакомую высокую фигуру. Учитывая, что двери древнего строения были распахнуты настежь, похоже было, что всего несколько мгновений отделяют молодого человека от того, чтобы войти в него и, закрыв тяжелые створки, навсегда отрезать себя от внешнего мира и, уж тем более, от девушки, совершенно не желающей оставаться в одиночестве в темном и страшном лесу. Впрочем, велика вероятность, что она бы еще подумала, стоит ли окликать незнакомца и просить его оказать хоть какую-нибудь помощь, но солнце, уже начавшее опускаться за горизонт, вынудило девушку поторопиться с принятием решения.

— Стойте! Подождите! — опасаясь не успеть и упустить единственную, пусть даже и немного призрачную возможность спастись из жутковатого в свете садящегося светила леса, она бросилась вперед, торопливо взбираясь по холму и вполне допуская вероятность того, что блондин сейчас просто захлопнет у нее перед носом двери, сделав вид, что не услышал оклика.

Однако, молодой человек остановился и даже чуть повернулся, бросая быстрый взгляд искоса на усиленно взбирающуюся по холму незнакомку. Сам себе он позже так и не смог объяснить, почему просто, не сделав вид, что ничего не заметил, не вошел в замок, почему остановился и дождался ее, почему позволил постучавшимся в дверь переменам войти. Впрочем, стоило лишь ему вспомнить о странном чувстве, предшествующем его выходу из замка, том импульсе, сообщившим ему о каких-то изменениях, готовящихся войти в его жизнь, ответ тот час же находился.

Итак, блондин стоял возле дверей замка, замерев в позе каменного истукана и дожидался, пока девушка, с трудом находя в себе силы двигаться дальше, вскарабкается на холм. Помочь ей он даже не подумал, подобная мысль почему-то попросту не пришла ему в голову.

Наконец незнакомка оказалась достаточно близко, и молодой человек, не желающий более откладывать выяснение причин, по которым она решила следовать за ним, повернулся к ней всем корпусом.

— Что вам угодно? — медленно и размеренно проговорил он, с оттенком какого-то странного удовольствия наблюдая, какое впечатление его речь произвела на девушку. Последняя же, немного вздрогнув от холодности голоса блондина, поспешила перевести дыхание, чтобы ответить не менее спокойно и размеренно. Впрочем, голос ее все равно прозвучал немного сбивчиво.

— Всего лишь небольшая помощь, — она заставила себя очаровательно улыбнуться и выжидательно воззрилась на собеседника. Тот же, не прореагировав на улыбку, окинул девушку ледяным взглядом.

— В мои планы не входит оказание помощи, — говорил блондин все так же медленно и размеренно и, разумеется, не менее холодно. Завершив же фразу и, вероятно, считая разговор исчерпанным, он решительно отвернулся, явно намереваясь проследовать в замок. Сделать ему этого не позволила рука девушки, неожиданно вцепившаяся в рукав его рубашки.

— Вы с ума сошли? Я одна среди темного и страшного леса, скоро стемнеет, здесь наверняка толпами шляются дикие звери, а вы говорите, что в ваши планы не входит помогать мне? Да это уже, знаете ли, просто хамство!

Блондин оглянулся через плечо и взглянул на собеседницу с едва заметным интересом во взгляде. Глаза девушки сверкали от гнева, брови были сдвинуты, рука крепко и цепко держала рукав его рубашки, и молодой человек, неожиданно для себя засмотревшись на нее, на какую-то долю секунды вновь ощутил то же самое чувство, что и прежде в лесу. Вероятно, это и побудило его снова обернуться к собеседнице, и даже ответить ей, вместо того, чтобы решительным движением вырвав рукав из ее хватки, гордо удалиться в замок.

— Как мне кажется, под это определение подходит скорее ваше поведение, — спокойно произнес он, в упор взирая на нее.

— Вам кажется, — безапелляционно известила собеседника девушка и, нахмурившись сильнее, добавила, — Это ведь не я хочу бросить бедную девушку на съедение всяким зверюшкам! Между прочим, настоящие мужчины так не поступают, тем более, когда у них в анамнезе имеется пустой замок!

— Во-первых, для бедной девушки ты ведешь себя чересчур… настырно, — блондин на мгновение замялся, но не сумел найти аналога слову, определяющему поведение незнакомки, посему предпочел все-таки употребить именно его, заодно и понижая ее статус одним простым местоимением, — Во-вторых, с чего ты взяла, что замок пустует? Ну, и в-третьих… — молодой человек неожиданно осознал, что ситуация начинает его забавлять и, старательно скрывая это, продолжил, — В-третьих, здесь не так уж много животных, которым ты бы пришлась по вкусу.

— Вот насчет вкуса моего давайте разберемся попозже, — возмутилась девушка и, даже отпустив рукав собеседника, уперла руки в бока, — Солнце, если кто-то не заметил, садится, а вы, взрослый дяденька, держите меня, маленькую заблудившуюся девочку на пороге! Где же ваше джентльменское воспитание?

— А с чего ты взяла, что я джентльмен? — по губам молодого человека молниеносно скользнула еле заметная улыбка, растаявшая так же быстро, как и появилась. Девушка фыркнула, скрещивая руки на груди.

— А, то есть вы невоспитанный хам и наглец?

На сей раз улыбка ее собеседника оказалась на порядок шире, да и продержалась на тонких губах не менее трех секунд.

— Ни в коем случае, — по-прежнему остающиеся холодными серые глаза чуть сверкнули, и блондин, шагнув в сторону, сделал приглашающий жест в направлении двери, — Прошу вас.

— Благодарю, — с достоинством ответствовала незнакомка и, опустив руки, поспешила проследовать в замок, пока хозяин не передумал. Однако же, от комментария она все-таки не удержалась и, уже оказавшись в холле замка, повернулась к собеседнику лицом.

— Что ж, полагаю, вы не безнадежны. При надлежащем воспитании из вас еще может получиться джентльмен.

— Очень рад сему, — сдержав смех, ответил молодой человек и, зайдя следом за своей гостьей в холл, затворил доселе распахнутые двери.

Девушка же, между тем, временно потеряв интерес к хозяину замка, с некоторым удивлением огляделась и, чуть поморщившись, неуверенно переступила по покрытому пылью полу.

— Я так понимаю, уборкой тут никто не увлекается…

Ответа на этот маленький выпад не последовало, и незваная гостья, демонстративно закатив глаза, тяжело вздохнула.

— Как трудно воспитанному человеку среди невежд… Послушайте, вас не учили, что игнорировать слова собеседника невежливо?

— Нет, — равнодушно ответствовал молодой человек, который закрыв двери, словно бы вновь утратил начавшее, было, возвращаться к нему жизнелюбие. Ну, или, по крайней мере, что-то отдаленно похожее на него.

— Прелестно, — с плохо скрытым раздражением отреагировала девушка и, недовольно передернув плечами, язвительно осведомилась, — Называть свое имя вас тоже не учили?

Блондин чуть приподнял подбородок, разворачивая плечи. Незваная гостья, глядя на это, рефлекторно сделала шаг назад, почему-то лишь сейчас задумавшись о том, что, быть может, слишком уж наглое поведение с незнакомцем, в доме которого ты находишься, не является верхом благоразумия. Ну, кто его знает, этого блондина, вдруг он какой-нибудь местный Джек Потрошитель? Конечно, так на первый взгляд этого не скажешь, даже не подумаешь, но мало ли маньяков прикидываются в обыденной жизни приличными людьми! Тем более, что вообще неизвестно, кто он такой, и по какой причине живет тут на отшибе… К слову, тот факт, что он каким-то образом сумел подозрительно легко прогнать вторгшихся в, вероятно, его владения, драчунов, тоже определенно настораживает.

— Эрик Стефан де Нормонд к вашим услугам, мадемуазель.

Голос блондина прозвучал так холодно, так безжизненно, что девушка, вмиг забыв обо всех своих мыслях, невольно поежилась, ощущая, как вдоль позвоночника бежит вверх, словно надеясь скрыться в волосах, толпа мурашек.

— Приятно… познакомиться, — выдавила она из себя, взирая на собеседника уже с несколько иным выражением и явно начиная испытывать к нему какое-то не до конца обоснованное уважение.

Ответа на ее слова вновь не последовало. Молодой человек, очевидно, считая процедуру знакомства, да и вообще общения как такового, завершенной, совершенно спокойно сел на единственный находящийся в холле стул и, сохраняя на лице холодную маску, закинул ноги на стоящий рядом изящный стол из темного дерева, с витыми, явно вырезанными рукой искусного мастера ножками, и гладкой, хотя и запыленной столешницей.

Девушка, внимательно пронаблюдав эту демонстрацию безразличия, еле слышно скрипнула зубами, ощущая, как в душе вновь поднимает голову раздражение.

— Прелестно, — сквозь зубы выговорила она, — Значит, мое имя интереса для вас не представляет.

Эрик Стефан де Нормонд отрицательно качнул головой, тем самым подтверждая слова собеседницы.

— Ну, зашибись, — все воспитание из последней при этом жесте буквально вымело, и незваная гостья, изо всех сил стараясь держать себя в руках, процедила, — Не будете ли вы столь любезны, господин де Нормонд, прекратить такое важное занятие, как просиживание штанов и проводить меня туда, где я смогу переночевать?

Блондин медленно поднял взгляд на собеседницу.

— Ты желаешь остаться на ночь?

Тон его при сих словах был столь безразличен, что девушка, совсем недавно размышлявшая о вреде хамства незнакомым людям, вновь не выдержала.

— Нет, я зашла просто поболтать, скрасить по доброте душевной ваше одиночество. Конечно, я желаю переночевать здесь, я ведь объясняла, что не испытываю ни малейшего желания шляться по незнакомому, темному и страшному лесу глубокой ночью!

— Пока что еще не глубокая ночь, — последовал на сию тираду невозмутимый ответ, и незваная гостья, стиснув руки в кулаки, медленно втянула носом воздух.

— Эрик… — проникновенно начала она, — Неужели вы хотите, чтобы я, находясь у вас в гостях, попыталась вас убить?

— Полагаю, это было бы весьма любопытным зрелищем, — хладнокровно ответствовал Эрик и, легко поднявшись на ноги, спокойно взглянул на свою буйную гостью, — Следуйте за мной… мадемуазель.

Однако же, с места он, не взирая на только прозвучавшие слова, сдвигаться явно не собирался. Девушка честно выждала несколько секунд и, убедившись, что дорогу ей показывать никто не намерен, вновь скрипнула зубами.

— Вам персональной просьбы не хватает? — она слегка фыркнула и, заставив себя очаровательно улыбнуться, продолжила, — Хорошо. Будьте так любезны, господин Эрик Стефан де Нормонд, отмереть и все-таки показать мне, куда необходимо следовать.

Ответом на этот выпад послужил до крайности холодный, со скользящей в нем истинно аристократической брезгливостью взор молодого человека, коим он соблаговолил одарить незваную гостью. После чего, не произнося ни единого слова, медленно обошел стул, на котором сидел доселе, старательно держась при этом подальше от собеседницы, и быстрыми, чеканными шагами направился куда-то вглубь холла. Повторять приглашение следовать за ним Эрик не стал, справедливо полагая, что гостья догадается это сделать. За спиной его послышался негромкий вздох, и последовавшие за ним легкие торопливые шаги уведомили хозяина замка о правильности предположения. Однако, оборачиваться и проверять, насколько быстр шаг гостьи и успевает ли она за ним, молодой человек не стал. Ситуация, только, было, начавшая забавлять его, стремительно обретала статус раздражающей, оставлять эту девушку здесь он решительно не хотел, но и, сознавая справедливость ее доводов, не мог выгнать обратно в лес. В конечном итоге, там ведь и в самом деле могли быть какие-нибудь дикие звери, а отправлять незнакомку на верную смерть блондину совершенно не хотелось. Впрочем, нарушать столь грубейшим образом размеренное и спокойное течение своей жизни ему не хотелось еще больше. Именно поэтому, уверенно шагая по своей вотчине, и приближаясь к балюстрадам, отгораживающим малую часть холла и образующим некоторое подобие коридора, блондин торжественно пообещал себе, что девушка задержится в замке не более, чем до завтрашнего утра. Одну ночь он, так и быть, вытерпит ее присутствие здесь, но завтра она должна будет уйти. И куда она пойдет, как будет искать дорогу в окружающем замок лесу уже абсолютно его не касается. В конце концов, он и так со своей стороны оказал даже слишком большую милость.

Из-за спины хозяина замка послышалось тихое «ой» и он, ощущая, как раздражение разгорается в нем с новой силой, резко обернулся. Девушка, вцепившись одной рукой в балюстраду, растирала другой ногу, согнувшись при этом в три погибели. Лицо ее было искажено гримасой боли.

— В чем дело? — Эрик даже сам немного удивился холодности своего голоса. Нет, он конечно вовсе не собирался миндальничать с незадачливой девицей, но и добавлять в слова столько льда совсем даже не планировал.

— Ни в чем, — девушка, недовольно вскинув голову, воззрилась на молодого человека, пожалуй, с не меньшим раздражением, чем испытывал он сам, — Ударилась я, не видите, что ли? У вас из-за пыли пол скользкий, нога поехала, а тут балюстрада… Я об нее и того.

— Чего? — вполне искренне не понял молодой человек последней фразы. Слышать подобную речь ему как-то не доводилось, а если и доводилось, то звучала она несколько более понятно. Незнакомка закатила глаза и, резким движением выпрямившись, недовольно глянула на собеседника, отбрасывая со лба темную прядь.

— На вас что, цвет волос, что ли влияет? Вынуждает поддерживать амплуа?

— Не понимаю, о чем ты, — Эрик слегка сдвинул брови. Смысла слов девушки он и в самом деле не понимал, однако же, интуиция подсказывала, что в данный момент его пытаются оскорбить. И факт этот хозяина замка определенно не радовал.

— Как я вижу, стоять вы способны, — добавив в голос побольше льда, медленно процедил он, — Полагаю, ходить тоже. Если ваши намерения касательно ночевки в моем, — он подчеркнул это слово, — замке не изменились, прошу сюда, — и с сими словами молодой человек повернулся к двустворчатой двери, возле которой, собственно, и остановился и, легко коснувшись пыльной ручки, потянул ее на себя. Дверь распахнулась, причем, как с удивлением отметила девушка, открылись сразу обе створки. Каким образом это произошло, при учете того, что ручка была лишь с одной стороны, оставалось только гадать. А гадать сейчас незваной гостье совершенно не хотелось, тем более при учете того, что дверной проем одним своим видом приковывал внимание. Над дверью, спускаясь по светлой, но серой от пыли стене, проглядывая сквозь нее необычными и порою странными изгибами, вились искусно выполненные из какого-то трудноопределимого сейчас материала, виноградные лозы. Они начинались где-то на тонущем в полумраке потолке и, оплетая дверной проем, уходили вниз по косякам, исчезая на середине пути, слившись со светлым деревом.

Девушка машинально облизнула губы. Разумеется, заходя в замок она ожидала чего-то подобного, красивых украшений, балюстрад, каких-нибудь роскошных люстр, высоких потолков… Но холл, погребенный под невообразимым слоем пыли совершеннейшим образом разбил ее ожидания, ибо, если некогда он и был прекрасен и изыскан, ныне он представлял собою всего лишь старую запустевшую комнату, в которой уже много лет не ступала нога человека. Впрочем, люстры под его высоким потолком все-таки были. Однако, и их рассмотреть решительно не представлялось возможным, ибо пыль и паутина, сплетаясь в причудливом тандеме, столь плотно и старательно скрыли их от посторонних глаз, что, пожалуй, оценить красоту этих старинных осветительных приборов можно было бы лишь после очень глобальной уборки. Проводить же таковую у девушки пока желания не возникало.

Блондин, не дожидаясь, пока гостья, пораженная великолепием представшей ее взгляду двери, придет в себя и проявит признаки жизни, решительно проследовал внутрь помещения, вход в которое только что собственноручно открыл. Дверь, шевельнувшись от поднятого его движением ветерка, скрипнула, и девушка, вздрогнув, поторопилась следом за хозяином старинного строения, теперь уже с куда бо́льшим интересом осматриваясь по сторонам и надеясь увидеть еще что-нибудь по-средневековому роскошное.

Надо сказать, надежды ее были оправданы. Стоило лишь незваной гостье переступить порог комнаты, куда уже зашел молодой человек, как челюсть ее медленно поехала вниз, а глаза сделали неловкую попытку разбежаться в стороны. Девушка торопливо завертела головой, пытаясь как можно скорее осмотреть чудесное помещение, в котором оказалась, и одновременно не выпустить из поля зрения блондина. Последний, к слову, явно совершенно не испытывал желания устраивать экскурсию по своему замку и, вновь не обращая на незнакомку ни малейшего внимания, спокойно направлялся к одной из дверей, выходящих в эту комнату.

Первым, на что упал взгляд незваной гостьи, был стол. Темный, прямоугольной формы, запыленный, как и все в этом замке, он мог бы показаться самым обычным, если бы… если бы совершенно не являлся таковым. Изогнутые ножки, украшенные какими-то непонятными завитушками, не смотря на кажущуюся хрупкость, непонятно как ухитрялись удерживать тяжесть массивной столешницы, совершенно удивительным образом сливаясь с ней. Сама столешница, хоть и была покрыта густым слоем пыли, все-таки тоже привлекала внимание, ибо по краям ее шла тонкая вязь, казалось, выполненная рукой того же мастера, что сотворил виноградные лозы над дверью в гостиную. Кроме того, под серым покрывалом смутно угадывалось какое-то изображение, прежде украшавшее собою сей предмет интерьера. Рассмотреть его сейчас, разумеется, возможным не представлялось, однако общее впечатление стол производил. И, похоже, именно то, на какое когда-то рассчитывали его создатели.

— Если вы полагаете, что будете ночевать здесь, то я вынужден разочаровать вас, — коснулся слуха залюбовавшейся окружающей обстановкой девушки уже знакомый ледяной голос и она, вздрогнув, перевела взгляд на остановившегося возле невзрачной, как-то теряющейся на фоне общего великолепия гостиной, дверцы, молодого человека. Взор серых глаз, устремившийся к ней, не предвещал ровным счетом ничего хорошего, посему незваная гостья, сообразив, что рассмотреть гостиную во всех подробностях сейчас ей не удастся, слегка вздохнула и, чуть прихрамывая на ушибленную ногу, направилась к хозяину старинного замка. Последний, на краткую долю мгновения обративший внимание на ее хромоту, тот час же отвел глаза и, распахнув дверь, ступил куда-то в темноту.

— Постарайтесь не упасть, — донесся из мрака его голос, отозвавшийся где-то впереди жутковатым эхом, — Я не испытываю желания ловить вас.

— Да вы прямо истый джентльмен, — язвительно отреагировала девушка и, ощупав пространство перед собою ногой, осторожно шагнула вслед за своим спутником. Как выяснилось практически сразу, предупреждение блондина о вероятности падения было совсем даже не лишено оснований. За невзрачной дверью, в совершеннейшей темноте скрывалась довольно крутая каменная лестница, ведущая куда-то вниз.

Девушка, осторожно держась за стену слева от себя и искренне не желая падать, пусть даже и в объятия блондина, чего, к слову, последний как раз и не гарантировал, медленно спускалась, ощупывая каждую ступень. В голове у нее теснились отнюдь не самые радужные мысли. Ну и куда этот странный тип может ее вести, если нужно спускаться вниз? Решил устроить на ночлег где-нибудь в каземате? Может, еще цепями сразу прикует? Ох, не стоило все-таки так опрометчиво хамить ему… Но, с другой стороны, никто же не просил его вести себя так пренебрежительно и холодно, словно он какой-нибудь вельможа, вынужденный беседовать с простолюдинкой! Хотя, если учитывать замок, может, вельможей-то он как раз и является…

Лестница закончилась совершенно неожиданно. Девушка, которая передвигалась по ней, ответственно держась за стену и осторожно ощупывая каждую ступень, ощутив под ногой ровный пол, от неожиданности пошатнулась, попыталась удержаться, хватаясь за все ту же стенку и, не обнаружив ее ни слева, ни даже справа, сделала несколько шатких шагов вперед. Затем, заставив себя все же остановиться, попыталась оглядеться. Действие сие ожидаемых результатов не принесло, — вокруг царила непроглядная тьма, рассмотреть в которой хоть что-нибудь, наверное, не смогла бы и кошка, ни единого лучика света не проникало в это странное место и незваная гостья, ощущая себя до крайности неуютно, невольно поежилась, сознавая, что даже не знает, что́ это за место. Да что там не знает, она ведь даже не сможет в такой кромешной тьме найти снова лестницу, оставшуюся где-то позади, чтобы выбраться из мрачного каземата, которым ей уже начало казаться окружающее пространство, наверх!

Девушка неуверенно протянула руку вперед. Надо было как-то сориентироваться на местности, или хотя бы попытаться сделать это, ибо Эрик, если и видел ее сейчас, как-то обозначать свое местонахождение явно не собирался.

Пальцы незваной гостьи наткнулись на что-то холодное и она, испуганно отдернув руку, на мгновение замерла. Затем неуверенно потерла пальцы друг о друга и, поглубже вздохнув, рискнула вновь ощупать неизвестный предмет перед собой. Надо сказать, повторное касание ее отчасти успокоило. Тем странным, холодным и загадочным, что находилось перед ней сейчас, оказался всего-навсего камень, вероятно, составляющий вместе с другими одну из стен этого помещения. Аккуратно проведя ладонью по предполагаемой стене, девушка вскоре наткнулась на еще один такой же камень и, успокоившись хотя бы на сей счет, предпочла продолжить осмотр темного помещения. Результатов этот осмотр снова не принес, рассмотреть хоть что-нибудь решительно не удавалось, и незваная гостья, сознавая, что иного выбора у нее нет, тяжело вздохнула.

— Э… Эрик!.. — голос ее раскатился вокруг, отражаясь эхом от древних стен и уходя куда-то далеко, казалось, во все стороны. Во всяком случае, в том, что отзвуки слышались и сверху, и справа и слева, незваная гостья могла бы поклясться.

— Что? — холодный голос, раздавшийся из темноты откуда-то справа, заставил ее вздрогнуть. Однако, показывать страх неприветливому хозяину замка девушке вовсе не хотелось, посему, прежде, чем ответить, она выждала несколько секунд и, лишь убедившись, что голос при ответе не дрогнет, заговорила.

— Ничего. Я так понимаю, свет здесь не предусмотрен?

Ответа не последовало, и незваная гостья, теперь уже пребывающая в уверенности, что ее все-таки не совсем бросили на произвол судьбы, испытала дикое желание что-нибудь сделать с этим замороженным блондином, чтобы вынудить его разговаривать по-человечески.

— Что ж, почтем молчание за согласие… За ручку, думаю, вы взять меня не пожелаете? — вопрос был совершенно риторическим, ибо, находясь в здравом уме и трезвой памяти, девушка прекрасно понимала, что гостеприимный хозяин скорее пинком ей путь укажет, нежели дотронется до ее руки своей. Тем не менее, вопреки ее ожиданиям, на эту фразу ответ последовал.

— Ты можешь идти на мой голос, — во фразе этой было столько надменного холода, столько милостивого дозволения, что незваная гостья уже в который раз за время знакомства с этим человеком, заскрипела зубами.

— Спасибо за такую милость, — медленно проговорила она и, не желая более продолжать сей чудный разговор, попыталась определить, где конкретно находится только что беседовавший с ней блондин. Тот, вероятно, каким-то образом понял это, потому как соблаговолил помочь с установлением его местонахождения и долго мучиться девушке не пришлось.

— Сюда, — коснулся ее слуха холодный голос, и в следующий миг под невидимыми сводами звонко отдалось эхо твердых и уверенных шагов.

Создавалось ощущение, что молодой человек специально топает, дабы указать дорогу своей настырной гостье, ибо до сего момента, как казалось последней, он передвигался достаточно бесшумно. Впрочем, долго рассуждать на этот счет девушка не стала и, испытывая непреодолимое желание уже куда-нибудь наконец присесть или прилечь, поторопилась за хозяином замка.

Дальнейший путь прошел практически без приключений, и незваная гостья, постепенно привыкающая к темноте, хотя и по-прежнему мало что в ней различающая, подумала, что так идти, во всяком случае приятнее, чем по лесу, запинаясь о корни и траву. Единственным, что напрягало ее, была кажущаяся бесконечность этого пути. Успевшая устать еще после прогулки по лесу, девушка периодически испытывала малодушное желание прислониться к стенке, которая все еще тянулась, по крайней мере, с одной стороны, и передохнуть. Однако, шаги впереди звучали все так же размеренно и четко, эхо все так же гулко разносило их под сводами, вероятно, коридора, и не надо было быть гадалкой, чтобы наверняка знать, что ждать остановившуюся передохнуть гостью добрый хозяин и не подумает.

Отдых уже начинал казаться девушке чем-то эфемерным и недостижимым, коридор, казалось, уходил куда-то в дурную бесконечность, и она, чувствуя, что еще минута и просто упадет на пол, вновь вытянула вперед руку, надеясь в случае чего удержаться хотя бы схватившись за своего спутника.

Шаги впереди неожиданно затихли. Незваная гостья, не сообразив сразу тоже остановиться, прошла по инерции еще несколько шагов, и неожиданно ощутила пальцами мягкую ткань рубашки, а под ней — невероятно холодную кожу. Касание было совершенно мимолетным, однако, его оказалось достаточно, чтобы девушка снова ощутила то леденящее чувство, что нахлынуло на нее в лесу, в миг первой встречи с этим странным мужчиной. Испуганная его повторением, да и холодностью кожи молодого человека, незваная гостья поспешила отдернуть руку, а в следующую секунду оказалась буквально ослеплена хлынувшим откуда-то спереди потоком света. Чтобы прийти в себя и привыкнуть к обилию освещения, ей понадобилось немало времени. Прошло лишь немногим меньше минуты, прежде, чем девушка сумела проморгаться и рассмотреть распахнутую дверь, ведущую в довольно светлую, по сравнению с коридором, комнату, и блондина, застывшего возле нее каменным изваянием. На лице его, стирая обычный холод, уже медленно прорисовывалось раздражение, и незваная гостья, решив не дожидаться, когда ее начнут подгонять, поторопилась проследовать в, очевидно, отведенную ей комнату. Остановившись же почти на ее пороге, она с интересом огляделась, стараясь одновременно и оценить убранство этого помещения и, заодно, выяснить, какого масштаба уборку здесь необходимо провести. За спиной ее послышались тихие шаги, и дверь негромко заскрипела, явно планируя закрыться. Девушка живо обернулась и, увидев хладнокровно прикрывающего светлую створку молодого человека, нахмурилась.

— Вы что, собираетесь просто взять и бросить меня здесь?

Блондин остановился и, окинув настырную гостью очередным леденящим душу взглядом, секунду помолчал. В глазах его, умело скрываемое слоем серого льда, мелькнуло легкое удивление, и девушка, успев подметить это, мысленно обрадовалось. Ага, значит, не такой уж он и истукан, изумить его можно, как и вывести из себя… Что ж, это может пригодиться в будущем. Записав сей примечательный факт в мысленный блокнотик, незваная гостья выжидательно уставилась на хозяина старинного замка, мысленно готовясь к очередному ледяному отпору с его стороны.

— Кажется, именно этого ты и хотела, — не разочаровал ее молодой человек, буквально сверля собеседницу холодным взглядом, будто пытаясь таким образом сбить с нее спесь. В некотором роде, выполнить этот план ему удалось. Незнакомка растерянно заморгала, чуть приоткрыла рот, затем сдвинула брови и недовольно фыркнула. Выглядело это в ее исполнении весьма забавно, однако, блондин, глядящий на нее в упор, не моргнул и глазом. Меньше всего его интересовали представления, устраиваемые этой странной девицей, и уж тем более — выражения ее негодования. В конечном итоге, эта девушка с тех самых пор, как напросилась в замок была постоянно чем-то недовольна, неужели же стоило удостаивать отдельным вниманием каждую причину ее раздражения?

— Я хотела отдохнуть, но это не значит, что я жажду и мечтаю остаться одна среди всякой злобной пыли! — выпалила тем временем незваная гостья и, уперев руки в бока, всем своим видом изобразила живую претензию, — Вы могли бы хотя бы сообщить, где тут постельное белье, что делать, если я захочу есть, где ванная…

Слова ее остались без внимания. Не слушая очередных возмущений настырной девицы, в чьем благородном происхождении он с каждым мигом сомневался все больше и больше, блондин равнодушно развернулся и, на сей раз не закрывая дверь, направился прочь. Девушка, глядя ему в спину, на несколько мгновений потеряла дар речи. Однако, довольно скоро обрела его и, выскочив следом за хозяином замка, силуэт которого был все еще виден благодаря открытой двери, раздраженно топнула ногой.

— Никогда не встречала более бездушного человека, чем вы!

Молодой человек остановился. Незваная гостья, совершенно не ожидавшая, что ее слова произведут хоть какой-то эффект, тоже замерла, морально готовясь ко всему, даже к крайне жестокому обращению со стороны хозяина замка. Может, все-таки не стоило…

— Душа… — голос блондина прозвучал даже для него странно-безжизненно, как-то грустно и безнадежно, — Непозволительная роскошь, — он замолчал и уже, было, вновь двинулся вперед, однако, сделав несколько шагов, снова остановился, оглядываясь на замершую в дверном проходе девушку через плечо, — Кроме того… Я не человек.

Продолжать общение дальше он не стал. И, отвернувшись от несколько удивленной собеседницы, быстрым шагом направился восвояси.

Девушка же осталась стоять в дверях отведенной ей комнаты, внимательно глядя вслед скрывшемуся во мраке коридора хозяину замка. Известие о его не человеческой сущности не испугало ее. Возможно, дело было в том, что подозревать в парне, живущем на отшибе от цивилизации в огромном замке существо сверхъестественного происхождения было, в общем-то, довольно логично, а возможно, отсутствие страха у незваной гостьи было продиктовано тем, что за последнее время опыта общения с такими вот «не людьми» у нее накопилось довольно немалое количество.

— Вот как… — задумчиво обронила девушка и, вздохнув, поспешила вернуться в комнату. Отсутствие страха в ее душе отнюдь не являлось синонимом отсутствия благоразумия, и посему незваная гостья, памятуя о своем слишком наглом поведении в отношении блондина, предпочла пока что не предпринимать попыток продолжить общение с ним, а лучше поразмыслить и решить, что делать дальше. А еще осмотреть как следует комнату, где ей предстояло провести, по крайней мере, некоторое время. С учетом того, что полюбоваться гостиной ей так и не удалось, девушке хотелось хоть как-то компенсировать это.

Тщательное изучение отведенного ей для проживания места заняло у незваной гостьи не менее получаса. Не смотря на то, что комнатка была, в общем-то, довольно маленькой, запылена она была ничуть не меньше громоздкой гостиной или холла, посему, при учете того, что здесь предстояло провести как минимум одну ночь, девушка предпочла совместить осмотр с небольшой уборкой. Правда, тряпок здесь не обнаружилось, но зато за ширмой, занимавшей собою левую часть комнаты, нашлось какое-то старинное одеяние — то ли подштанники, то ли нижняя юбка, — и незваная гостья, за неимением лучшего и надеясь, что хозяину замка не дорога эта ветошь как память, решила приспособить для уборки его.

Как вскоре выяснилось, сметать пыль подштанниками оказалась местами довольно забавно, и девушка, несколько развеселившись, даже не сразу отреагировала на донесшийся до ее слуха откуда-то со стороны коридора тихий вздох. Впрочем, даже сообразив, что только что услышала, незваная гостья предпочла особенно не задумываться на этот счет. От мыслей о призраках в душу как-то сразу начинал просачиваться страх, а пропускать его в сознание девушке решительно не хотелось. Слишком уж безрадостной выглядела перспектива провести ночь где-нибудь под кроватью, забившись в самый дальний угол и дрожа от ужаса. Кроме того, пока что незваной гостье было, на что отвлечься.

Результатом очистки жизненного пространства явились сразу две вещи. Во-первых, комната стала выглядеть не в пример приличнее и симпатичнее, а небольшая пузатенькая тумбочка возле кровати так и вовсе заставила девушку влюбиться в нее с первого взгляда, во-вторых, захотелось есть.

Вспомнив, что на вопрос, что делать в последнем случае Эрик ответа так и не дал, незваная гостья вздохнула и, сумрачно глянув на дверь, решительно направилась к ней. Да, конечно, хозяин замка — какое-то неизвестное пока что ей существо, вероятно, опасное, еще более вероятно — способное ее, как минимум убить, и как максимум съесть, но это еще не значит, что она намерена терпеть муки голода из-за того, что этому «не человеку» в свое время не додали воспитания!

Распахнув створку, которую сама же и прикрыла, заходя внутрь, незваная гостья с интересом оглядела озаренный светом из комнаты участок коридора. Итак, судя по всему, пол здесь довольно ровный, стены, кажется тоже… Что ж, значит по неосвещенной части можно пробираться, ориентируясь на одну из последних. А после надо сказать Эрику, что неплохо бы тут вкрутить лампочки…

Девушка фыркнула и, подбадривая себя мыслями о том, что привидения бывают только в глупых сказах, с преувеличенной уверенностью шагнула вперед, вскоре уже погружаясь во тьму коридора и касаясь кончиками пальцев стены с левой стороны от себя. Эхо ее шагов разносилось под невидимыми сводами, убегая куда-то вперед, странных вздохов слышно более не было, и незваная гостья, убеждая себя в том, что была права и ей всего лишь показалось, даже прибавила шаг, едва ли не маршируя вперед.

Впрочем, бравада ее закончилась так же быстро, как и началась.

Стена, вдоль которой так уверенно шла девушка, внезапно кончилась, и незваная гостья, пытаясь нащупать ее, едва не завалилась в какой-то провал, совершенно неожиданно открывшийся сбоку. В последний миг она успела ухватиться за каким-то чудом обнаружившуюся таки стенку, однако, нога, зависнув над незримой пропастью, все же потянула девушку вниз. Изо всех сил стараясь удержаться и не упасть в неизвестность, незваная гостья вцепилась в стену, ломая ногти, и даже попробовала, было, откинуться назад, как неожиданно почувствовала подошвой твердую поверхность. Факт этот так удивил ее, что девушка, опрометчиво выпустив стену, даже немного подалась вперед, проверяя прочность неизвестного постамента. Как показала практика, делать этого не следовало. Кажущаяся ровной поверхность неожиданно заскользила под ногой, и незваная гостья, попав подошвой в широкую щель между камнями, едва не взвизгнула от неожиданно разлившейся по ступне боли. На глаза ее навернулись слезы.

Нащупав сбоку стенку, почему-то кажущуюся влажной, девушка неуверенно провела по ней рукой вниз, очень надеясь, что коридор никуда не делся и присесть на верхнюю ступеньку над этим провалом у нее еще получится. Сесть получилось, однако, лучше от этого не стало. Нога, и без того прежде ударенная о балюстраду, как выяснилось, застряла в щели, и, судя по всему, так просто вылезать не собиралась. Пару раз безнадежно дернувшись, девушка пригорюнилась. Звать хозяина замка и просить его выдернуть ее из каменного капкана ей не хотелось совершенно. Во-первых, не известно, как он прореагирует, а во-вторых, неизвестно какого рода помощь окажет. А вдруг дернет так, что уже, похоже, вывихнутая нога и вовсе сломается? Или вообще предложит отрубить ее. «Давайте отрубим Сусанину ногу…» Девушка потрясла головой, заставляя себя выкинуть из нее неприятные мысли и, вздохнув, осторожно шевельнулась.

Она не собиралась пытаться вновь высвободить ногу, хотела просто принять более удобное положение, ибо сидеть на холодном, да еще и, похоже, мокром камне было вовсе не самым изысканным удовольствием, однако, вероятно, ухитрилась повернуть подошву под правильным углом. Ступня выскользнула из расселины, и незваная гостья, обрадовавшись, поспешила встать на ноги, собираясь убраться от этого места как можно дальше. Вообще говоря, не так уж сильно она и хочет есть… Уж явно не настолько, чтобы ломать ради этого ноги.

Старательно опираясь только на здоровую ногу, девушка медленно выпрямилась и даже попыталась сделать шаг. Именно попыталась, ибо поврежденная ступня отозвалась на это действие такой болью, что незваная гостья сдержалась от вскрика лишь вовремя укусив себя за руку. Звать Эрика ей по-прежнему не хотелось, как, однако, и находится в этом странном и страшном коридоре. Да и в замке, буквально бросающемся на нее и мечтающем тем или иным способом покалечить. Но и покинуть его теперь возможным не представлялось, — на вывихнутой ноге далеко не уйдешь, а хозяин замка вряд ли согласится по доброте душевной вызвать ей такси…

Девушка вздохнула и, собравшись с духом, осторожно приподняла ногу, намереваясь предпринять еще одну попытку шагнуть. Однако, попытка эта так и осталась незавершенной.

Откуда-то снизу, как раз из той пропасти, в которую едва не упала незваная гостья, неожиданно послышался негромкий шорох. Девушка замерла и, судорожно вцепившись в стенку, напряженно вгляделась во мрак. Мысли о бродящих по замку не упокоенных душах вновь нахлынули на нее, заставляя задрожать от ужаса.

Прошла минута, две, затем три и даже, кажется, пять. Вокруг по-прежнему висело таинственное, давящее безмолвие, ни вздохов, ни шорохов слышно больше не было, и незваная гостья почувствовала, что успокаивается. Ну и глупости же лезут ей в голову. Призраки, тоже мне! Да это скорее всего пробежала какая-нибудь милая маленькая мышка, которые наверняка толпами ходят по подвалу этого замка, только и всего. Кстати, мышки-то наверняка чем-то питаются… Может быть, рискнуть спуститься и попытаться выяснить, нет ли внизу чего-нибудь вроде кладовой? Воображение вмиг нарисовало девушке ломящиеся от разнообразных деликатесов полки, и рот моментально наполнился слюной. Желудок недовольно забурчал, грозно информируя общественность, что если его сейчас же не накормят, он, как минимум, перебаламутит всех местных призраков и вынудит их принести ему хотя бы колбасы.

Незваная гостья тяжело вздохнула и, нащупав место, где стена, заворачивая, знаменовала начало жутковатого провала, осторожно опустилась на корточки, ощупывая спуск. Ощутив под пальцами каменную кладку, вероятно, изображающую ступеньку, девушка аккуратно спустила на нее сначала здоровую, а затем и больную ногу. Ступенька не пошатнулась, не попыталась вновь поймать ее, и незваная гостья приободрилась. Следующую ступень она преодолела уже быстрее, а после и вовсе поднялась на ноги и, ежесекундно хватаясь за стену и мысленно ойкая от боли, принялась осторожно спускаться. Кладовая с огромным запасом продуктов стремительно обретала форму, и желудок, подбадриваемый воображением, реагировал на это все громче и настырнее.

Лестница казалась бесконечной. Девушке чудилось, что она идет уже не меньше пяти часов, что на улице уже, должно быть, глубокая ночь, что еще немного — и она доберется до центра земли, однако, она не останавливалась. Правда, возвращение наверх начинало казаться ей чем-то сродни первому кругу Ада, посему, уже совершенно убежденная в наличии в подвале большого количества съестных запасов, незваная гостья дала себе слово, что перед возвращением хорошенько отдохнет. Впрочем, судя по всему, спуск тоже требовал некоторого количества отдыха.

Остановившись на одной из ступеней, девушка прислонилась к стене и перевела дух, неодобрительно всматриваясь во тьму впереди. Сколько еще оставалось ей спускаться, она не знала, как не могла предположить и того, сколь высоко теперь придется подниматься наверх. Мысли ее, вероятно, тоже утомившиеся, скакали из стороны в сторону, ни на чем особенно не фокусируясь, и в какой-то миг девушка подумала, что если так пойдет и дальше, то она, вероятно, просто заснет от усталости где-нибудь на этих ступенях.

Где-то впереди снова послышался шорох. Незваная гостья замерла, напряженно вслушиваясь и уже, было, даже убедила себя в том, что слышит топоток маленьких мышиных лапок, как следующий звук заставил ее вмиг разубедиться в этом.

— Я здесь… — донесся из мрака впереди хриплый мужской голос, и девушка, дернувшись от неожиданности, едва не упала со ступени, начиная, как и некоторое время назад, заваливаться вперед. Руки ее взметнулись, пытаясь нашарить стену, возле которой она только что стояла, но нащупали лишь пустоту. Положение становилось катастрофическим, — удержаться было не за что, сохранить равновесие тем более не представлялось возможным, и незваная гостья, практически падая вперед, сделала по инерции несколько прихрамывающих шагов. И лишь остановившись, неожиданно сообразила, что лестница кончилась. Вероятно, она все-таки нашла эту кладовую, или подвал, или погреб, или… Но чей голос только что прозвучал здесь? Девушка почувствовала, что дрожит. Мало того, что здесь кто-то вздыхает и шуршит, мало того, что замок как будто специально вознамерился покалечить ее, так в его глубинах еще и кто-то разговаривает!

— К… кто… кто здесь?.. — выдавила из себя незваная гостья и, прижав руки к груди, завертела головой, тщетно пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь. По подвалу эхом разнесся чей-то хрипловатый смех и все стихло.

Девушке ощутила, как сердце замерло, а затем, словно оборвавшись, провалилось куда-то в желудок, и там, старательно спрятавшись, отчаянно заколотилось, словно бы выстраивая для себя укрытие. Вокруг царила совершеннейшая тишина, только что слышанные незваной гостьей звуки казались иллюзией, галлюцинацией, однако, страх не отпускал. Девушка осторожно сделала шаг назад, ощущая, что есть ей как-то совсем расхотелось. Хотелось совершенного иного — хотелось удрать, бежать из этого жуткого места сломя голову, не обращая внимания на болящую ногу. Незваная гостья резко обернулась и, куснув себя за губу от боли, вновь завертела головой. Бежать, да… Но где же теперь лестница? Со всех сторон ее окружала лишь непроглядная тьма, ни намека на хоть какое-то подобие светлого лучика видно не было, и девушка, подумав, что может остаться на веки здесь, в этом подвале, в компании неизвестного монстра, испуганно бросилась вперед. Запнулась за что-то и, не удержавшись на больной ноге и скользком полу, проехалась по последнему на животе. Страх в ее душе усилился. Она точно помнила, что когда спустилась и только вошла в подвал, под ногами не было ничего, обо что можно было бы споткнуться. А значит, либо она уже заблудилась и направилась не в ту сторону, либо кто-то намеренно сделал ей подножку. Даже не знаешь, какой вариант хуже.

Девушка уперлась ладонями в пол и, кое-как сев на колени, неуверенно пошарила перед собой руками. Спотыкаться повторно ей совсем не хотелось, как, впрочем, и врезаться в стену, наличие которой прямо по курсу она уже вполне готова была допустить. Неожиданно пальцы незваной гостьи наткнулись на что-то металлическое, более всего напоминающее большой и толстый штырь или прут, почему-то идущий перпендикулярно полу. Осторожно сжав его, девушка медленно поднялась с колен, стараясь поменьше опираться на больную ногу и напряженно соображая, чем может являться сжимаемый ею прут. Черенок лопаты? Древние грабли? Крайняя часть какого-нибудь стеллажа? Подходящим ни один из вариантов не казался, и незваная гостья, стараясь не думать о том, что кроме нее в этом помещении находится кто-то еще, нахмурилась, пытаясь опознать предмет в своей руке. В мыслях ее замелькали ровной чередой всевозможные металлические прутья, а так же варианты их использования. Наконец девушка ощутила, что ее осенило. Клетка! Скорее всего это какая-нибудь клетка. Нет-нет-нет, не для животного, просто чтобы… ну… Да кто ее знает, может, чтобы арбузы хранить!

Решив убедиться в своем предположении, девушка осторожно выпустила прут и повела рукой в сторону, надеясь нащупать еще один такой же. Ладонь ее случайно скользнула чуть внутрь клетки, но незваная гостья, основывающаяся лишь на осязательных ощущениях, не заметила своего промаха. Она продолжала медленно сдвигать руку влево, до тех самых пор, пока ее пальцы внезапно не наткнулись на чьи-то жесткие, грубые волосы. По спине девушки пробежал холодок. Что за волосы могут находиться здесь, в подвале, глубоко под замком, за прутьями какой-то клетки? Вариантов-то тут не так много, всего один — судя по всему, это останки какого-то несчастного узника, заморенного в этом каземате, а значит, пальцы незваной гостьи сейчас касаются волос… скелета?

Волосы под пальцами девушки зашевелились, и та потеряла дар речи. Как, впрочем, и способность двигаться. Она так и стояла, замерев, с вытянутой вперед, касающейся чего-то неизвестного рукой, и тщетно пыталась заставить себя отскочить в сторону, отдернуть руку, или хотя бы взвизгнуть… В ладонь незваной гостьи неожиданно ткнулось что-то холодное и мокрое, и девушка, не успев обрести дар речи, потеряла его вновь. Она не успела еще идентифицировать то, что коснулось ее руки, как по ладони неожиданно медленно, будто играясь, прошелся чей-то большой шершавый язык.

Инстинкт самосохранения, уже некоторое время интеллигентно напоминавший девушке, что дальнейшее промедление может привести к тому, что ее просто съедят, в конце концов не выдержал и буквально пнул незадачливую исследовательницу старинного замка. Девушка, в прямом смысле подпрыгнув, шарахнулась назад и, взвизгнув, не раздумывая на тему того, что тревожить занятого просиживанием штанов блондина нехорошо, завопила во все горло:

— Эрик!!

Голос ее разлетелся под незримым потолком тысячей отголосков, в которых, как на мгновение почудилось незваной гостье, вновь растаял тот же самый хохот, что она слышала прежде. Впрочем, убедиться или разувериться в этом, она уже не успела, хотя и вряд ли бы стала.

Тяжелая холодная рука легла ей на плечо, и знакомый ледяной голос произнес:

— Это не та комната, что я предоставил тебе.

Девушка ощутила невероятное облегчение. Ощущать рядом человека, существо, которое уже знаешь, которое видела при свете дня и уверена в том, что хотя бы это существо не собирается тебя есть, по крайней мере, в ближайшее время, — что же может быть приятнее после знакомства с местными таинственными вздохами, шорохами и голосами? Девушка прижалась к своему спасителю спиной и, вытянув дрожащую руку вперед, пролепетала:

— Там кто-то есть…

Где-то у нее над головой послышался недовольный вздох, а затем последовал практически слившийся с ним сухой щелчок. Где-то сзади раздалось характерное потрескивание огня и часть пространства осветилась неверным желто-оранжевым светом. Чуть сбоку вновь послышалось потрескивание, затем еще и еще, и не успела незваная гостья опомниться, как весь подвал озарился мягким колеблющимся светом неожиданно вспыхнувших по стенам факелов. Под потолком обнаружилось странное подобие люстры, напоминающей скорее деревянный круг, по всей длине которого горело несколько свечей. Света это сооружение давало, конечно, не достаточно, но впечатление производило. Впрочем, девушке сейчас было решительно не до этого. Взгляд ее был прикован к тому, что находилось прямо перед ней, к тому, возле чего она совсем недавно стояла и что так напугало ее.

Это действительно, как она и предполагала, оказалась клетка. Но вот существо, находящееся в этой клетке ни в какие предположения незваной гостьи не вписывалось, и, вероятно, именно поэтому пугало до полубезумия. Прямо перед девушкой, вальяжно развалившись на полу большой клетки, гордо возлежал огромный, желтый в свете факелов, лев. Грива его, роскошной короной опоясывающая большую голову, к концу волос становилась темнее, даже чернее, кисточка на хвосте тоже, казалось, завершалась маленьким угольком, желтые глаза были лениво прикрыты, но взгляд, устремленный на незваную гостью, тем не менее, казался вполне бодрым и каким-то… Девушка затруднилась бы дать ему название, но при виде того, как на нее взирает огромный хищник, у нее возникло неприятное ощущение, что зверь мысленно оценивает ее вкус. Лев широко зевнул и незваная гостья ощутила, что у нее подкашиваются ноги.

Эрик, стоящий у нее за спиной, вероятно, тоже ощутил это. Девушка неожиданно почувствовала, как ее поднимают в воздух, взваливают на плечо и, сообразив, что блондин решил самоотверженно унести ее прочь от огромного хищника, испытала чувство невероятной благодарности. Господин де Нормонд, вероятно, и сам не догадываясь об этом, спасал ее сразу по двум статьям, — уносил от жуткого льва с большими зубами, и берег вывихнутую ногу девушки.

Последняя, ощущая, как молодой человек поднимается по лестнице, с облегчением выдохнула и, повиснув у него на плече как безжизненная тряпочка, закрыла глаза.

Когда она открыла их в следующий раз, они уже находились в ее комнате. Блондин, на удивление аккуратно, даже бережно, опустил девушку на кровать и, окинув ее строгим взглядом, нахмурился.

— И что же вам понадобилось за пределами данного помещения? — голос молодого человека прозвучал столь холодно, и вместе с тем столь язвительно, что незваная гостья, только что пылавшая благодарностью к нему, вмиг ощутила раздражение.

— Я же спрашивала вас, что делать, если захочется есть, вы не ответили, — фыркнула она, отвечая недовольным взглядом, — Вот мне и пришлось самой, лично бродить по вашему дурацкому замку, и искать себе пропитание.

— В подвале, — уточнил Эрик. Он не спрашивал, просто констатировал факт. Девушка нахмурилась и, шевельнувшись, села на кровати поудобнее.

— А где? Можно подумать, тут везде куча указателей, подсказывающих, куда следовать!

Блондин промолчал. Говоря начистоту, сам он, вероятно, отправившись на поиски кухни в собственном замке, скорее всего тоже бы заблудился. Где оная располагается, молодой человек не имел ни малейшего понятия, ибо еду обычно видел в уже готовом виде на столе гостиной, но никак не в кастрюлях или сковородках.

Девушка, между тем, сумрачно созерцающая хозяина замка, тяжело вздохнула.

— Слушайте, Эрик… Я не хочу с вами ссориться, честное слово. Просто скажите, что мне нужно сделать, чтобы получить еду? Может, у вас тут какая-нибудь скатерть-самобранка есть, или джин где-нибудь завалялся?

Молодой человек, не отвечая, щелкнул пальцами. Перед девушкой, вероятно, повинуясь этому жесту, возник небольшой столик, будто украденный из музея Средневековья, сервированный в лучших традициях упомянутого периода. При одном взгляде на предложенную ей пищу, незваная гостья почувствовала, как рот наполнился слюной. Торопливо сглотнула и, вновь переведя взгляд на блондина, прижала руки к груди.

— Вы спасли меня от голодной смерти.

Эрик кивнул и, очевидно, считая разговор оконченным, направился к двери. Однако, девушка вовсе не собиралась на сей раз так просто отпускать своего спасителя.

— Эрик! — окликнула она и, дождавшись, когда блондин остановится, вопросительно взирая на нее через плечо, поинтересовалась, — А что вы за «не человек»? Я имею ввиду, они, то есть вы, разные же бывают…

— Вампир, — последовал холодный ответ. Незваная гостья подозрительно прищурилась. С вампирами ей, честно говоря, не доводилось водить такое уж близкое знакомство, однако, того, что она знала, вполне доставало, чтобы предположить, что обычно подобные существа не владеют способностью к материализации.

Блондин вновь направился к двери, и девушка, уже принявшаяся за еду, поспешила снова окликнуть его.

— Эрик!

Молодой человек снова замер, однако, поворачиваться не стал.

— А что делает у вас в подвале лев? — говоря это, незваная гостья уже вовсю жевала предложенный ей ужин, посему фраза прозвучала несколько невнятно. Тем не менее, Эрик ее понял.

— Живет, — равнодушно ответил он и, не дожидаясь продолжения допроса, быстро вышел за дверь. Девушка фыркнула и, решив расспросить хозяина замка подробнее чуть позже, уделила надлежащее внимание еде…

* * *

Проснуться от тишины — от совершенно глобальной, всепоглощающей, нерушимой тишины — такого девушке еще не доводилось испытывать. Обычно, просыпаясь дома, она сразу же могла услышать привычные, порой раздражающие, но такие знакомые звуки — громкое чириканье птиц за окном, звук мотора чьей-то машины, крики соседей из-за стены или же громкое рычание соседской дрели. Бывало, что некоторые из этих звуков и являлись причиной ее пробуждения.

Сейчас же до слуха не доносилось абсолютно ничего. Птицы за окном не пели, а если и пели, то их голоса не проникали сквозь наспех вытертое вчера от пыли окно, со стороны коридора не доносилось ни вздохов, ни шорохов, и незваная гостья неожиданно почувствовала себя неуютно.

Комната, в отличие от коридора, по которому ей вчера довелось путешествовать, была залита проникающим сквозь все еще довольно грязное стекло солнечным светом, мебель за ночь никуда не исчезла, и даже пыли после вчерашней уборки в помещении было уже на порядок меньше.

И тем не менее, комната казалась пустой.

Девушка медленно села на кровати, поморщилась от вмиг напомнившей о себе боли в вывихнутой вчера ноге и осмотрелась. Вчера, когда она укладывалась спать, свет, проникающий сюда был уже тусклым, вечерним, никакого намека на лучики заходящего солнца в нем не было, но тем не менее, жуткой и пустой комната не казалась. Возможно, дело было в том, что незваная гостья на тот момент все еще находилась под впечатлением от встречи со львом, испугавшим ее куда как больше пустых помещений, возможно, просто слишком устала, чтобы обращать на это внимание, — этого не могла бы сказать даже она сама. Однако сейчас, отдохнув и выспавшись, девушка взирала на ярко освещенную комнату едва ли не с ужасом. Кто здесь жил когда-то? На чьих простынях она так хорошо выспалась этой ночью? И что же стало с, очевидно, хозяйкой этой комнаты, куда она делась?

Незваная гостья поежилась и, спустив ноги с кровати, предпочла уделить внимание им. Вывихнутая ступня немного отекла, но в целом выглядела довольно неплохо, посему девушка, не испытывая особенного желания и дольше задерживаться в комнате, напоминающей больше какой-то мемориальный памятник, нежели жилое помещение, рискнула подняться на ноги, на всякий случай придерживаясь рукой за стоящую возле кровати тумбочку. Ступня на удивление не подвела и, хоть и напоминала о себе при каждом шаге неприятной ноющей болью, в общем-то, явно не собиралась подводить хозяйку и согласна была служить ей верой и правдой.

С облегчением вздохнув, девушка поспешила одеться и, по мере сил своих, привести внешность в порядок. Затем, подойдя к двери, окинула задумчивым взглядом комнату. Интересно, сможет ли она когда-нибудь назвать ее в полной мере своей? Да и позволит ли ей это суровый хозяин замка… Если судить по вчерашнему общению, молодой человек склонен скорее выгнать ее взашей при первой же возможности, и, пожалуй, не преминет сделать этого, даже не обращая внимания на ее больную ногу.

Взгляд незваной гостьи упал на небольшой столик, который вчера по ее просьбе материализовал блондин. По сию пору она думала, что материализации из ниоткуда, создания чего-то из ничего, просто не существует. Если что-то где-то появилось, значит, в другом месте нечто аналогичное исчезло, но теперь, глядя на этот самый столик, девушка испытывала все большие и большие сомнения в собственной теории. Конечно, стол казался украденным из какого-нибудь музея древностей, или же с аукциона старинных вещей, но одновременно выглядел для этого чересчур новым, словно только что был создан рукой искусного мастера. Посуда, по сию пору стоящая на нем, ибо девушка попросту не знала, куда ее деть и уж тем более, где вымыть, тоже не вписывалась в теорию ее перемещения откуда-нибудь с аукциона или из другого старинного замка, — слишком уж новой она была, явно никем и никогда прежде не использованной. На еду сейчас взглянуть у незваной гостьи уже не было возможности, да, и, впрочем, уж что-что, а еда бы точно ничего не доказала, ибо сервировка сервировкой, а продукты во все времена были, в общем и целом, одинаковыми, но и столика с посудой вполне хватало для возникновения сомнений в правдивости слов хозяина замка.

Итак, он назвал себя вампиром? Девушка чуть покачала головой, выражая тем самым недоверие. Какой вампир способен материализовать предметы из ниоткуда? Да и какой вампир вообще обладает способностью что-либо материализовать? Нет, к славному семейству кровососущих типов Эрик точно не имеет никакого отношения. Или же, что тоже возможно, является чем-то большим, чем обычный вампир. Вполне вероятно, что в живой крови он все-таки нуждается для поддержания жизнедеятельности, но сил она ему дает явно на порядок больше, чем тем, к кому он себя причисляет.

Девушка нахмурилась и, отвернувшись от столика, распахнула ведущую в коридор дверь. Здесь общее запустение при свете дня, пусть и касающегося лишь небольшой части пространства, тоже стало как-то очевиднее. Вздохов и шорохов по-прежнему слышно не было, льва в радиусе десяти метров не наблюдалось, однако, это почему-то не только не успокоило незваную гостью, а даже будто бы напугало еще сильнее. Замок, в вечернем сумраке кажущийся таинственным, днем выглядел просто жутко.

Девушка поежилась и, сделав неуверенный шаг вперед, остановилась. Вновь путешествовать по темному коридору, случайно свернув из которого не в ту сторону, можно было совершенно спокойно угодить на завтрак огромному хищнику, ей не хотелось. Впрочем, как и оставаться в комнате, единственным преимуществом которой перед коридором была ее освещенность.

Незваная гостья набрала побольше воздуха в легкие. Конечно, вряд ли хозяин замка окажется доволен, что его зовут по таким пустякам, но ведь, с другой стороны, вчера, когда она испугалась и позвала его, он пришел. Может быть, и сейчас поможет и хотя бы доведет ее до гостиной?

— Эрик!.. — негромко и совершенно неуверенно позвала девушка, вглядываясь во мрак впереди, — Эрик!

Ответом ей были все та же тишина и запустение. Выждав для верности некоторое время, незваная гостья обреченно шагнула вперед. Итак, похоже, от хозяина замка помощи ждать не приходится. Он вообще, видимо, готов помогать бедным девушкам только по настроению… ну, или если его заставить сделать это.

Добравшись до края освещенного пространства, девушка, памятуя о том, где находился спуск к подвалу со львом, поспешила податься вправо и, касаясь теперь уже другой стены, и подозрительно косясь во мрак слева, осторожно двинулась вперед.

Вопреки ее ожиданиям, на сей раз путь по темному коридору обошелся без особых приключений. Несколько раз ладонь девушки, скользящая по влажным камням стены, касалась деревянных дверей, закрытых, и явно запертых от посторонних глаз, однако никаких провалов с лестницами или же без оных, к ее радости, с этой стороны не обнаруживалось. Как, впрочем, и дороги наверх, к гостиной.

По прошествии, наверное, получаса, девушка ощутила, что начинает уставать. Кажется, вчера с Эриком они преодолели путь от гостиной до той комнаты все-таки быстрее, хотя, конечно, возможно, что она просто в данный момент медленнее идет. Таинственных шорохов и вздохов, а также странных голосов до слуха незваной гостьи не долетало, но темная тишина, окружающая ее, сейчас казалась даже еще страшнее. Пожалуй, девушка бы не отказалась в данную секунду услышать чей-нибудь голос, или смех, или еще какое-нибудь доказательство того, что она не одинока в этом мире.

Прошло еще минут десять. Незваная гостья, ощущающая, что вывихнутая нога болит, кажется, с каждым мигом все сильнее, остановилась и в отчаянии всмотрелась во мрак впереди. Затем оглянулась назад, на точно такой же мрак, и почувствовала себя пребывающей в каком-то безвременном, бесконечном пространстве. Свет, падающий из открытой двери ее комнаты, отсюда виден не был, впереди, как уже упоминалось, тоже не было заметно ни искры, и незваная гостья, догадываясь, что еще минута, и она попросту закричит, чтобы услышать хоть что-нибудь, хоть как-то доказать себе, что она здесь, что она существует, и что существует эхо от ее голоса под невидимыми сводами, сделала еще несколько торопливых шагов вперед. Неожиданно где-то впереди мелькнул свет. Девушка насторожилась, и, продолжая неуверенно идти, внимательно пригляделась к чуть заметному пока что огоньку. Впрочем, как вскоре выяснилось, как раз огоньком этот свет и не был. Это был скорее тонкий луч дневного света, падающий откуда-то чуть сверху и озаряющий небольшое пространство коридора.

Незваная гостья заторопилась к нему. Огонь факела или свечи, скорее всего, напряг бы ее, вызвав вновь мысли о призраках, однако дневной свет вселял лишь надежду и радость.

С каждым шагом лучик становился все ближе и, казалось, освещал все большее пространство. Девушка, не обращая внимания на возмущенную таким поведением ногу, все прибавляла шаг, и вскоре, наконец, сумела выйти из мрака на свет и перевести дыхание. Впрочем, тотчас же нахмурилась, рассмотрев, куда пришла.

Тонкий луч света падал из небольшого окошка-бойницы, проделанного в стене, вероятно, одной из боковых башенок замка. Освещал он заканчивающийся здесь коридор, позволял рассмотреть уходящую куда-то наверх винтовую лестницу… Девушка горестно вздохнула и, не задумываясь, присела на нижнюю ступень этой самой лестницы. Значит, помимо затерявшейся где-то в коридоре и ведущей в гостиную, а так же той, что спускается в подвал, здесь есть еще одна ступенчатая конструкция. С ума сойти можно. Просто не замок, а какой-то лабиринт, сплошь состоящий из ступенек. Ну ладно, изредка эти ступеньки перемежаются темными коридорами, но одно не отменяет другого.

Незваная гостья чуть повернулась и окинула тоскливым взглядом убегающие вверх ступени. И что же теперь делать? Отправляться обратно во мрак, пытаться обнаружить там нужную лестницу или рискнуть, и попытаться преодолеть эту? В конце концов, ну кто знает, может быть там, где она заканчивается, есть что-то полезное. Например, карта замка, с отметкой «вы находитесь здесь». Или, в крайнем случае, может, если закричать с башни, Эрик скорее ее услышит, придет и все-таки выведет из этого жуткого лабиринта.

Девушка с некоторым трудом поднялась и без особого энтузиазма шагнула вперед, преодолевая первую ступень лестницы. И почему тут не предусмотрены лифты?

Подъем внутри башни, как и следовало ожидать, занял у незваной гостьи на порядок больше времени, чем прогулка по темному коридору. Несколько раз она, ощущая, что просто не в силах двигаться дальше, останавливалась, отдыхала, но затем все равно упорно продолжала подниматься наверх. Правда, по прошествии, наверное, минут сорока или даже пятидесяти, если не часа, когда остановки для отдыха уже приходилось делать все чаще и чаще, а лестница, похоже, и не думала кончаться, девушка всерьез начала задумываться о том, что, вероятно, пора уже заканчивать эту робинзонаду и начинать путь обратно. Единственным радующим фактом были в достаточном количестве расположенные в наружной стене башенки окна, дающие довольно света, чтобы можно было хотя бы не спотыкаться впотьмах. Впрочем, ощущение пустоты и одиночества они совершенно не убавляли, посему на сердце у девушки, вынужденной уже не менее полутора часов бродить по лабиринтам этого замка, становилось все тяжелее и тяжелее.

И вот, когда она уже была готова плюнуть на все и, после очередного отдыха, начать спускаться вниз, за очередным изгибом лестницы в стене, вместо маленькой бойницы, неожиданно обнаружился вполне широкий проход. Мысленно благодаря небо за избавление от мук, девушка торопливо подобралась к нему и настороженно заглянула внутрь. Вообще говоря, она вполне допускала, что вместо ожидаемой комнаты или коридора, может увидеть сейчас просто свободное пространство, или, на худой конец, узенькую площадку, предполагала, что долгое путешествие по лестнице вполне может завершиться разочарованием. Однако же, ей повезло.

За проемом начинался еще один коридор, разумеется, не менее пыльный, чем прочие помещения, но зато вполне неплохо освещенный и, к тому же, совсем короткий. Ступив на ровный пол, покрытый таким же запыленным, как и все остальное, ковром, девушка вздохнула с облегчением.

В этот коридор выходило всего лишь две двери. Первая из них, располагающаяся справа от входа и довольно близко к нему, была, как и следовало ожидать, закрыта, но зато вторая, находящаяся чуть поодаль от первой, и, к тому же, на противоположной стене, оказалась почему-то распахнута. Заметив мелькнувшую в дверном проеме тень, незваная гостья насторожилась.

Что же, а вот и призраки, по которым она так скучала в последние часы? Однако же, вздохов или шорохов из дальней комнаты не доносилось, посему девушка, предпочтя исправить это, вздохнула сама и решительно направилась вперед, по пути оглядывая коридор. Впрочем, внимания здесь заслуживал, пожалуй, только потолок, идущий по какой-то странной диагонали, повышающийся от одной стены к другой. Все остальное пространство особенного интереса не представляло, и исследовательница предпочла уделить внимание распахнутой двери комнаты, а точнее, — тому, что скрывалось за ней.

К ее некоторому удивлению, комната оказалась довольно просторной. Расширялась она, разумеется, не в сторону окна, а напротив, вдоль стены коридора с ориентировкой на лестницу, и вполне вмещала в себя все необходимые для проживания здесь предметы. Незваная гостья отметила про себя, что это помещение выглядит не в пример уютнее того, что отвел ей для ночевки добрый хозяин замка и, тотчас же забыв об этом, уставилась на небольшой симпатичный диванчик, располагающийся прямо напротив входа.

На диване, спиной к двери, лежала худощавая девушка с копной темных, роскошных, вьющихся мелкими кольцами волос.

Незваная гостья неожиданно для себя ощутила несколько иррациональный укол ревности. Это еще что за фокусы? У Эрика тут, значит, и мадам имеется! Выходит, не такой уж он замороженный, каким хочет казаться, иначе бы ни одна девушка рядом с ним не выдержала. Хотя, может, и стоило бы попытаться…

Девушка кашлянула и нарочито громко стукнула костяшками пальцев по косяку двери. Незнакомка живо обернулась через плечо и, сев на диване, откинула тонкой рукой со лба несколько вьющихся прядей. Пухлые губки ее растянулись в приветливой улыбке, большие серо-зеленые глаза в обрамлении длинных черных ресниц пару раз удивленно моргнули, и девушка, не дожидаясь каких-либо слов со стороны незваной гостьи, поднимаясь с дивана, произнесла:

— Ты у нас кто? В смысле, привет, конечно. Так кто ты?

Девушка, стоящая в проходе комнаты, изумленно приоткрыла рот и, чтобы не упасть, поспешила схватиться за косяк. Говорила неизвестная… хрипловатым баском, да и на поверку оказалась самым, что ни на есть, натуральным парнем. Во всяком случае, когда молодой человек поднялся с дивана и выпрямился, принадлежность его к мужскому полу стала более, чем очевидной.

— Так ты… парень?.. — растерянно и вместе с тем подозрительно вымолвила девушка, которой визуальных впечатлений, как и слуховых, было несколько недостаточно. Тем более, что от созданий, обитающих в этом замке, похоже, можно было ожидать чего угодно.

Парень медленно моргнул и, опустив голову, окинул себя крайне заинтересованным взглядом, похоже, пытаясь найти на собственном теле хотя бы намек на вторичные женские половые признаки. Затем почесал в затылке и, вновь глянув на незнакомку, пожал плечами.

— А что, не похож что ли? Нет, я конечно, может чего-то не знаю, но вообще с утра зеркало было определенно уверено в том, что я мальчик.

— Могу тебя с этим поздравить, — не удержалась девушка и, вздохнув, все-таки зашла в комнату, присаживаясь на кособокий стульчик, стоящий возле входа в нее, — Ну, дела…

— Какие такие дела? — мигом заинтересовался ее новый знакомый, с неподдельным любопытством созерцая собеседницу. Последняя отмахнулась.

— Да я так, о своем. Так ты тут… живешь?

— Ага, — равнодушно подтвердил юноша, — А ты сюда как забрела?

— Да я, вроде как… — девушка замялась, не зная толком, как определить свой статус, — Гостья Эрика. Наверное.

— Ааа… — с непонятным выражением протянул молодой человек и, чуть прищурившись, окинул собеседницу внимательным взглядом, — Знаю я, что он с гостями делает…

Незваная гостья неожиданно услышала в этих словах скрытую ревность. И, мгновенно ощетинившись, и разве что не приняв боевую стойку, ринулась в атаку, даже поднимаясь со стула.

— Ты что, голубой?

— Это еще с какой радости? — абсолютно искренне возмутился парень и, подойдя к собеседнице вплотную, упер одну руку в бок, — Может, мне тебе на деле доказать, насколько я традиционен, обычен и натурален?

— Спасибо, перебьюсь, — поторопилась отказаться девушка и, быстро оценив, насколько молодой человек ее выше, сделала шаг назад, — Это я так… извини.

— Я подумаю, — милостиво сообщил юноша и, внимательно осмотрев девушку, осведомился, — Так зачем ты ему тут? Со мной-то все понятно, а вот ты…

— Что с тобой понятно? — как раз совершенно не поняла незваная гостья, удивленно глядя на собеседника, — Ты разве не… ну, не заодно с ним?

— Я? — возмущение парня на миг показалось девушке наигранным, но уже в следующее мгновение это ощущение развеялось. Юноша резким движением откинул с шеи волосы и, чуть повернув голову, продемонстрировал собеседнице две красные точки, ярко выделяющиеся на бледной коже.

— Видишь? Знаешь, что это такое?

— К-кажется, да… — незваная гостья ощутила, как по спине пробежал холодок, — Хочешь сказать, что он тебя тут держит…

— Как симпатичную бочку с кровью, вот именно, — подтвердил молодой человек, — Так что не надо на меня тут всех собак вешать. Я тут, между прочим, тоже жертва произвола… О, а может, ты ему для тех же целей нужна?

Девушка вздрогнула. Почему-то до сей поры ей не приходило в голову, что у хозяина замка могут быть на нее виды подобного плана.

— Он… он не уточнял, — пробормотала она, — Он вообще ведет себя так, как будто мечтает меня выгнать…

— Ну, если он тебя выгонит, ты можешь считать себя крайне везучей, — ухмыльнулся юноша, — Поделись секретом, чем ты его уже успела так достать, что он хочет от тебя избавиться?

— Откуда я знаю, — недовольно буркнула незваная гостья, — Ему что слово ни скажи, он все раздражается… Слушай, а как же ты еще не умер, если он… ну…

— Вообще-то, кровь имеет тенденцию обновляться, — с выражением закаленного глупостью студентов профессора пояснил парень, — Кстати, когда это происходит, бывает не так плохо. Ну, знаешь, подъем настроения, все дела… Тьфу, черт, совсем забыл, — молодой человек хлопнул себя по лбу и, не успела девушка поинтересоваться, что именно он забыл, склонился в полупоклоне, — Прошу простить, мадемуазель, мне мою грубость. За всеми этими глупостями я совершенно забыл вам представиться… Роман. Позволите узнать ваше имя, моя неожиданная и очень приятная собеседница?

Девушка ощутила, как по ее губам сама собой расползается улыбка. Не столь часто доводилось ей слышать такие изысканные речи, кроме того, произнесенные, в общем-то, довольно симпатичным молодым человеком. Если, конечно, не брать в расчет его сходства с особой женского пола.

— Татьяна, — представилась она и, не имея возможности сделать книксен по причине отсутствия длинной юбки, чуть склонила голову в ответном приветственном жесте, — Рада знакомству.

— Очень взаимно, — кивнул Роман и, взяв руку собеседницы в свою, быстро поцеловал тыльную сторону ее ладони. А затем, вероятно, сочтя процедуру вежливого знакомства завершенной, отошел обратно к дивану и, не долго думая, шлепнулся на него, раскидывая руки по спинке.

Татьяна чуть покачала головой, присаживаясь на все тот же кособокий стульчик.

— Как я погляжу, ты просто-таки блещешь воспитанием.

— Да, я такой, — самодовольно ответствовал юноша и, окинув собеседницу задумчивым взглядом, неожиданно произнес, — Ты же не возражаешь, если я периодически буду называть тебя Татин?

— Не возражаю, — растерялась девушка, как-то не ожидавшая подобных вопросов от нового знакомого, — А почему Татин? Первый раз слышу, чтобы мое имя уро… эм… изменяли подобным образом.

— Ну, это типа как французская транскрипция, — Роман лениво помахал в воздухе рукой и, прищурившись, добавил, — Значит, я оказался первым. Это крайне радостное известие.

— Ладно, — Татьяна слегка вздохнула и, почесав кончик носа, добавила, — Зови как хочешь, только в печку не ставь. Кстати, ты не знаешь, где можно найти Эрика?

Юноша очаровательно улыбнулся и, сцепив руки в замок, завел их за голову.

— Между прочим, интересное предложение насчет печки. А Эрик пошел гулять.

— Куда гулять? — вновь растерялась девушка, недоуменно заморгав. Почему-то факт того, что хозяин замка выходит на улицу не только с целью прогнать дерущихся нелюдей и спасти от их произвола девушку, ее несказанно удивил. Ее собеседник надменно фыркнул и демонстративно указал подбородком на дверной проем, вероятно, имея ввиду скорее пространство возле замка.

— Туда гулять. Ну, или может, еще в пару-тройку других мест, — видя, что незваная гостья явно не понимает его весьма прозрачных намеков, Роман тяжело вздохнул и с нарочитой ленцой пояснил, — Ну, скучно дитятке стало, решил пойти, человечками перекусить. Чего не понятного?

— У него же вроде ты есть на случай голода, — напомнила Татьяна, каким-то шестым чувством начиная догадываться, что загадки и тайны замка львом и таинственными вздохами совершено не ограничиваются. Скорее, начинаются.

— Ну, ты загнула, — усмехнулся парень, неожиданно поднимаясь на ноги, — Я ж не бегаю от него по всем коридорам с воплями «спасите, на меня напал комар-мутант!». Так что со мной ему в этой ситуации скучно. Поэтому, пока он гордо скучает где-то в лесочке, предлагаю провести экскурсию по замку. Как тебе мысль?

— Нуу… — девушка немного замялась, поднимаясь со стульчика, — В общем-то, конечно, да, я только за… Но что если он все-таки меня отсюда выгонит?

— Ну, выгонит, будешь потом вспоминать до старости, какую красоту увидела, — фыркнул юноша и, подозрительно прищурившись, добавил, — Ты, похоже, все-таки хочешь, чтобы он тебя выгнал, а?

— Да нет, что ты, — Татьяна, спеша оправдаться, замахала перед собой руками, — Я совсем нет, просто… Замок этот…

— Тебе здесь не нравится? — уточнил Роман, чуть склоняя голову на бок и неожиданно скрещивая руки на груди. На какой-то миг девушке даже показалось, что она слышит в его голосе обиду хозяина, чей дом не устроил гостя.

— Нет, ну не то что бы… — незваная гостья тяжело вздохнула, переводя взгляд на дверной проем, — Здесь очень красиво, но… жутко. Я просыпаюсь, и не слышу щебета птиц за окнами, не слышу ни единого звука, который бы мог обозначить человеческое присутствие. Когда нахожусь одна в той комнате, что он отвел мне, я чувствую себя как-то неуютно, знаешь… Как-то пусто и одиноко становится на душе. Да и он сам… Он же как кусок мрамора, по случайности или недоразумению кем-то одушевленный, способный ходить, говорить что-то, даже злиться иногда… Но внутри него по-прежнему все тот же мрамор, все тот же лед, не пропускающий никаких искренних чувств. Все, что он делает или говорит — по велению разума, но не сердца, и это чувствуется. Я не знаю, возможно ли изменить это, и если возможно, то как, а самое главное, не знаю, нужно ли это мне? — девушка замолчала на миг и, переведя взгляд на внимательно слушающего ее молодого человека, продолжила, — Замок — как его отражение. Он кажется живым, одушевленным, иногда буквально нападает, калечит или заставляет блуждать по нему невероятное количество времени… Но на самом деле, что замку, что его хозяину до меня нет дела. Уйду ли я по своей воле, выгонит ли меня Эрик, или же он найдет мое безжизненное тело где-то в глубинах своей громадины, просто забыв, что остаться здесь позволил, а карту не выдал, — им обоим, и замку и хозяину, будет глубоко начихать на это. Когда просыпаешься в совершенно пустой, нереально тихой, пыльной комнате, чувствуешь себя как в каком-нибудь склепе. А темный коридор это ощущение только усиливает… Надо сказать, приятного в этом мало. Наверное, если бы у меня не болела нога, я бы поторопилась удрать отсюда.

Девушка замолчала. Молодой человек, во время ее несколько сумбурного монолога хмурящийся все больше и больше, отвернулся и молча воззрился на дверной проем. Затем снова перевел взгляд на собеседницу, спрашивая негромко и даже отчасти грустно:

— Значит, ты все-таки хочешь покинуть это место?

Татьяна промолчала. В голове ее, вызванные собственными словами, теснились противоречивые мысли. Да, ей действительно бывает жутко здесь, да, хозяин замка ведет себя по отношению к ней совсем даже не приветливо, и да, ей не понравилось просыпаться в пустой и нереально тихой комнате. Однако… То чувство, тот укол ревности, что испытала девушка, подумав, что у Эрика может быть подружка, воспоминания о том странном ощущении, что она почувствовала в лесу, впервые глянув на него, о том, как он нес ее в комнату, о его прикосновениях… Девушка закрыла глаза. Да, она может сбежать или уйти, так сказать, официально, не позволить всему этому облечь какую-то форму и постараться выкинуть из мыслей странный и жуткий замок. Но вот хочет ли она этого? Хочет ли оставить эту жуткую громадину, так неприветливо встретившую ее в первый же день? Хочет ли бросить только что встреченного парня, живущего тут фактически в одиночестве? И, самое главное, хочет ли она оставить человека, существо, сидящее в холле и взирающее на окружающий мир совершенно ледяными серыми глазами? Хочет ли просто забыть о том, что на свете есть тот, кто, похоже, даже не подозревает о существовании простого человеческого тепла и участия?

Татьяна решительно распахнула глаза. Голос ее прозвучал тихо и твердо:

— Нет.

А Эрик и в самом деле, как выразился Роман, гулял. Причем гулял он действительно со вполне определенной целью, которую юноша тоже угадал верно.

Прибытие, даже, можно сказать, вторжение в древний замок странной незнакомки все же потревожило покой молодого человека, и чувства его, давным-давно мирно почившие вместе с инстинктами хищника, внезапно напомнили о себе. Ощутив еще утром неожиданно сильный голод, блондин поспешил покинуть замок, направляясь на поиски того, что или кто смог бы утолить его. Конечно, самым простым решением казалось использовать в качестве бесплатного завтрака незваную гостью, которую честно предупреждали, что в замок лучше не заходить, и уж тем более опрометчиво задерживаться в нем на ночь, но… Одна мысль об этом почему-то внушала хозяину замка невероятное отвращение, которое оправдывалось отнюдь не тем, что незнакомка казалась ему несъедобной, а скорее чересчур сильным желанием не причинять ей вред. Откуда взялось это желание, почему оно вообще возникло — блондин не знал, да и предпочитал не задумываться на сей счет. За последние сотни лет он вообще привык надолго не задумываться о чем бы то ни было, совершенно не интересуясь как внешним миром, так и своим внутренним.

Но сейчас, покинув замок практически впервые за долгие века, молодой человек неожиданно понял, что мир вокруг вовсе не так уж и плох, как могло бы показаться, и вообще чистый воздух и большое пространство выгодно отличаются от замкнутого пыльного холла замка. Вчера, шагая по лесу, он решительно не задумывался о своих действиях, шел лишь с определенной целью, ведомый гневом и раздражением, желал только избавиться от незваных гостей. Сегодня же ему все было в новинку. Изумрудная трава под ногами, терпкий запах разогретой солнцем земли, мягкий шепот ветерка где-то в кронах больших деревьев, звонко распевающие свои песни птицы, и даже сами деревья, их покрытые мхом стволы, большие и толстые корни, торчащие из под земли, — все это было для молодого человека каким-то невозможно необычным, даже необыкновенным, словно он внезапно оказался в совершенно другом мире, а не в лесу в двух шагах от собственного замка. Добравшись до огромного дерева, поваленного им вчера, и теперь торчащего корнями кверху, блондин с сожалением провел ладонью по его коре. Как жаль, когда жертвой твоего гнева оказываются совершенно невинные существа… Молодой человек тряхнул головой и, отступив от дерева с удивлением взглянул на собственную руку. Что это нашло на него? Лес, безусловно, чудесен, солнце, пронизывающее густую крону, кажется невероятно ярким, потрясающе золотым и, касаясь кожи, словно бы передает сквозь нее заряд бодрости, счастья, жизни… но ведь это не повод жалеть поваленные деревья, к тому же придавая им в мыслях облик одушевленных созданий.

Блондин отошел от дерева и, подняв руку ладонью вверх, поймал на нее солнечный луч. По руке разлилось приятное тепло, и молодой человек неожиданно для себя улыбнулся. На некоторое время он даже забыл, зачем покинул замок. В нем взыграло какое-то странное, мальчишеское счастье, заставляющее с широкой улыбкой переходить от дерева к кусту, присаживаться на корточки и трогать траву, пытаться приманить птиц…

Когда голод вновь напомнил о себе, солнце уже плавно катилось к закату. Эрик, с сожалением вздохнув, выпустил только что пойманную пташку и, проводив ее взглядом, решительно направился вперед. Настроение у него, впервые за минувшие столетия, было совершенно потрясающим. Однако же, возвращаться в замок голодным молодому человеку решительно не хотелось. Просто чтобы не портить себе настроение, случайно убивая свою неожиданную гостью.

Шаг его на сей раз был быстр и уверен, направление блондин, как ему помнилось, выбрал верно и уже вскоре его чуткого слуха коснулся чей-то веселый смех, плохо различимые пока что людские голоса, в воздухе едва ощутимо запахло костром и молодой человек остановился, вслушиваясь в доносящиеся звуки. В мыслях его мелькнуло неуверенное предположение, основанное больше не на собственном опыте, а на прочитанных когда-то очень давно книгах, что надо бы дождаться, пока окончательно стемнеет, но тут сбоку затрещали кусты, послышалась тихая ругань и обоняния молодого человека неожиданно коснулся дразнящий запах крови. Он казался видимым, различимым, буквально вел оголодавшего вампира, заставлял забывать об осторожности, о всякой жалости, фактически принуждал к убийству.

Где-то сбоку послышался тихий вскрик. Вероятно, человек, пробирающийся сквозь кусты, не ожидал встретить здесь кого-то и чрезвычайно удивился этому. Эрик медленно повернулся. Человека перед собой он не видел, запах крови, словно обретая форму, окутывал собою стоящую рядом фигуру, полностью скрывая ее черты собой.

Вампир бросился вперед, совершенно не раздумывая и, впившись в горло человеческому существу, крепко сжал его руками, не позволяя вырваться. Послышался слабый вскрик, утихший почти сразу, тонкие руки повисли вдоль тела и человек, удерживаемый блондином, как-то обмяк в его руках. Однако, хозяина старинного замка это не остановило. Он жадно поглощал толчками вытекающую из раны на шее жертвы теплую, но быстро остывающую кровь, едва ли не рычал, ощущая, как утихает голод и, лишь опустошив тело, выпив все буквально до капли, отпустил его, позволяя упасть наземь и только сейчас окидывая взглядом.

Это оказалась девушка, по виду лишь чуть старше той, что сейчас, вероятнее всего, находилась в замке молодого человека, правда, одетая несколько иначе. Блондин, совершенно не разбирающийся в современной моде, тем не менее готов был поклясться, что его жертва выглядит как-то беднее, нежели его же гостья.

Почувствовав вновь запах крови, молодой человек задумчиво глянул на собственные руки. Да, так и есть. Несколько капель, которые он ухитрился упустить, упали вниз и теперь пальцы и боковая сторона ладони были перепачканы в красной субстанции.

Блондин медленно поднял руку и, проведя языком по боку ладони, старательно облизал пальцы. Он ощущал истинное удовлетворение, такое, какого не чувствовал уже очень давно, если вообще когда-либо испытывал. Безразличный взгляд его вновь скользнул к телу жертвы, и молодой человек, присев возле нее на корточки, с интересом поднял одну из рук девушки. Как он и предполагал. На руке у нее виднелась небольшая, сейчас уже, конечно, не кровоточащая царапина. Должно быть, ободралась, пробираясь по лесу… Бедняжка, наверное, и подумать не могла, что эта царапина послужит причиной ее смерти.

Блондин отпустил руку девушки и, поднявшись на ноги, спокойно отправился прочь. Прятать тело он не стал, как-то совсем не думая, что будет, если его найдут люди. Впрочем, стоило молодому человеку повернуться спиной к жертве, как мысли его моментально приняли совершенно иное направление.

Потянув носом холодный ночной воздух, хозяин старинного замка задумчиво улыбнулся. Что же, лес днем он уже видел, теперь предстоит изучить его ночью. И что-то подсказывало ему, что ночная чаща будет выглядеть ничуть не хуже, чем полуденная.

Про жертву блондин уже даже не вспоминал, спокойно шагая между деревьями.

Спустя несколько минут о его пребывании здесь напоминало лишь тело неизвестной девушки.

* * *

— Уж полночь близится, а Эрика все нет, — хмуро пробормотала девушка и, вытянув руку, которой до сей поры подпирала подбородок, положила ее на стол. Вместе с Романом она находилась сейчас в той самой гостиной, что вчера так и не сумела рассмотреть и ответственно дожидалась возвращения хозяина. Экскурсию по замку, вернее, по его части, они давно завершили, Татьяна успела уже даже рассказать новому знакомому о своих вчерашних злоключениях, и в общих чертах поведать о своей жизни до попадания сюда; за окном, даже при учете поздних летних закатов, уже давно стемнело, и сейчас девушка откровенно зевала, порядком устав от ожидания.

— Ну и шла бы спать, — пожал плечами молодой человек, небрежно развалившийся на стуле и закинувший ноги на стол. Когда девушка несколько часов назад впервые увидела, как он усаживается на этот хрупкий, казалось, готовый рассыпаться от одного прикосновения, предмет интерьера, она одновременно испугалась и возмутилась. Неуважение к старинной мебели со стороны юноши ее решительно не обрадовало, однако же, на возмущения ее парень прореагировал весьма индифферентно.

— Вот так же и брат мне в свое время говорил, — отметил он, — И что вам всем неймется? Ну, кладу я ноги на стол, и что?

— У тебя есть брат? — удивилась Татьяна, — Ты не говорил.

— Был, — с неохотой ответил Роман и, поморщившись, добавил, — Мне не хотелось бы сейчас о нем слишком много вспоминать. Лучше объясни мне, недогадливому, за каким лесом тебе так приспичило повидаться с Эриком?

— А недогадливому и объясняю, — фыркнула девушка, — Кстати, я тебе уже говорила. Я хочу поговорить с ним и попросить не выгонять, хотя бы до тех пор, пока у меня нога в себя не придет.

Молодой человек в ответ на это насмешливо хмыкнул, но ничего не ответил, и незваная, по крайней мере, пока, гостья поторопилась перевести разговор на другую тему.

Время неумолимо бежало вперед, Татьяна, порядком уставшая за сегодня бродить по замку и восхищаться его красотой, начинала засыпать, а Эрик так и не появлялся.

К слову, как уже говорилось, в данный момент молодые люди находились в гостиной, и девушка наконец-то имела возможность в полной мере рассмотреть ее и выразить свое восхищение пыльным великолепием.

Стол, за которым она сейчас сидела, как уже упоминалось, был прямоугольной формы, однако, обычным не казался, да таковым и не был. Стулья, видимо, чтобы соответствовать ему, тоже поражали своей красотой. Обтянутые красно-золотым атласом с черными узорами на нем, мягкое сидение и высокая спинка, завершающаяся какой-то замысловатой резьбой, пожалуй, и по отдельности могли бы привлечь к себе внимание, а уж при учете того, что все это великолепие покоилось на изогнутых ножках, а деревянная оправа была позолочена, стулья и вовсе казались привезенными сюда из какой-нибудь королевской палаты. Потолок в этом помещении был странноватой формы, не куполообразный, а, пожалуй, эллипсовидный, ибо края его загибались вниз довольно мягко и плавно сливались со стенами. Украшен он был какой-то не различимой в пыли живописью. Под потолком висело две люстры, очевидно, роскошные, потрясающие, поражающие в свое время воображение пребывающих в замок гостей, но сейчас пыльные, и потому практически не производящие впечатления. Большие окна с битыми и треснувшими стеклами-витражами в них, были скрыты роскошными, тяжелыми, похоже, бархатными, портьерами бордового цвета, очень подходящими под общий антураж помещения, стены которого были обтянуты на манер обоев какой-то гладкой тканью тоже красноватого оттенка.

В гостиную выходило три двери. Одна из них вела к холлу, где девушка сегодня тоже успела побывать, еще раз оценила пыльное запустение помещения и поторопилась вернуться обратно; две других вели в коридоры. Та, что находилась ближе к окнам, была закрыта, находящаяся в дальнем левом углу, вела вниз, к коридору, в свой черед ведущему к комнате, отведенной девушке для проживания. Между окнами и дверью находился старинный камин, затянутый паутиной, что, впрочем, не мешало видеть узорчатую решетку и высокую резную панель над каминной полкой.

Девушка в очередной раз окинула взглядом роскошное помещение и, зевнув, положила голову на сложенные на столе руки.

— Если он через пять минут не придет, я точно засну, — пробормотала она, мрачно созерцая пыльную столешницу напротив глаз и размышляя, что пачкать единственную кофту в этой пыли было, в общем-то не очень разумно.

— Или вызовешь полицию и побежишь его разыскивать с фонарями, — подхватил Роман, — Ты сейчас выглядишь, как ревнивая жена, ожидающая супруга домой. Ах, подлец, где это он шляется, наверняка мне изменяет! — последние слова юноша проговорил нарочито высоким голоском, явно пытаясь закосить под свою собеседницу. Последняя подняла голову и сумрачно воззрилась на шутника.

— Мне скалки для полноты образа не хватает, между прочим. Хотя, боюсь, скалку бы я об него обломала… Кстати, — неожиданно вспомнила девушка, — А что он вообще за существо?

Юноша удивленно приподнял брови.

— Вампир. А ты разве не в курсе?

— Вампиры не владеют способностью к материализации, — пробормотала Татьяна, задумчиво покусывая ноготь на большом пальце. Молодой человек хмыкнул и махнул рукой.

— Да брось, тоже мне великий знаток вампиров! С чего ты взяла, что не владеют? Я сам… — парень зевнул, — Читал как-то о таких.

— Одно дело то, что написано в книжках, а совсем другое то, что есть в реальности, — упрямо проговорила девушка и, следуя примеру собеседника, тоже зевнула.

Молодой человек тяжело вздохнул и, упершись ногой в столешницу, чуть качнулся на старинном стуле. Стул скрипнул. Роман хихикнул.

— Знаешь, если он подо мной сломается, я свалю все на тебя… — как бы в раздумье проговорил он и, неожиданно опустив ноги, со стуком вернул стул в надлежащее положение, — Татьяна, я тебе это уже сказал за последние полчаса раз пять, но сейчас серьезно — иди спать. Не думаю, что Эрик будет до чертиков счастлив увидеть тебя безмятежно дрыхнущей на раритетной мебели.

— Ой, прям можно подумать, так уж ему эта мебель дорога, — отмахнулась девушка и, тяжело вздохнув, выпрямилась на стуле, — А если я заблужусь?

— Да провожу я тебя, — усмехнулся молодой человек, — Тоже мне, проблему нашла. Я тебя одну после твоих рассказов вообще отпустить не могу, — а ну как зайдешь в подвал к котику, будешь его за усы дергать?

— Я ему скорее скормлю кого-нибудь, — Татьяна красноречиво воззрилась на юношу, — Положу на, скажем, лопату, и в печь… То есть в пасть.

— Ой, как смешно, — недовольно фыркнул юноша, — Вообще-то, в печь это ты собиралась. И или мы сейчас же идем укладывать тебя спать, или я точно найду где-нибудь тут печку, и сложу тебя туда.

— Какой ты вежливый и галантный, — тяжело вздохнула девушка, поднимаясь из-за стола, — Ладно уж, раз вы так настаиваете, месье…

— Очень настаиваю, — согласился Роман и, вскочив со стула, мягко взял собеседницу под руку, — Прошу со мной, мадемуазель.

* * *

Было уже далеко за полночь, время близилось к рассвету, когда хозяин старинного замка наконец добрался до дверей своей вотчины и, остановившись возле них, обернулся, окидывая долгим задумчивым взглядом лежащий возле подножия холма лес. Волосы его были мокрыми от ночной росы и слегка поблескивали в свете луны серебристым светом, к рукавам черной рубашки пристало несколько маленьких веточек, на джинсах виднелись следы земли, — молодой человек выглядел сейчас совершенно обычным обывателем, и, пожалуй, лишь все еще хранящий холод взгляд уверенного в себе хозяина портил это впечатление.

Небо где-то на востоке смутно заалело, розоватым заревом ложась на верхушки больших деревьев, от земли, медленно клубясь и собираясь, начал подниматься легкий предутренний туман. Тьма ночи постепенно исчезала, отходила, сменяясь сероватой дымкой начинающегося дня.

Эрик по-прежнему стоял возле дверей, бездумно созерцая окрестности. Как давно в последний раз приходилось ему покидать замок, стоял ли он прежде вот так же возле его дверей, глядя на пробуждающуюся природу? Молодой человек чуть сузил глаза. В его смутных, расплывчатых воспоминаниях, лес вокруг не казался таким густым и диким, да и замок, собственно, не был столь заброшен. Наверное, это вина его, хозяина, ибо он не следил за тем, что происходит снаружи, да и внутренними помещениями особенно не интересовался. Признаться, ведя напросившуюся в гости девушку к комнате, он сам был немного удивлен обилием пыли, покрывающей полы и предметы интерьера его жилища. Однако, вида не подал, не желая демонстрировать незнакомке каких-либо чувств, да и сейчас, мельком вспомнив, не стал особенно задумываться на этот счет.

Из леса к холму медленной и осторожной поступью вышла большая пантера и, остановившись, в явном удивлении воззрилась на замершего возле дверей замка человека. Несколько мгновений она внимательно созерцала его, затем недовольно чихнула и, развернувшись, одним прыжком скрылась в густых зарослях между деревьями.

Блондин моргнул и, шевельнувшись, коснулся рукой ручки двери. Пора было возвращаться домой. Особенного желания продолжать общение с живой природой молодой человек более не ощущал, несколько пресытившись впечатлениями сегодняшнего дня, и кроме того, неожиданно осознал, что испытывает сильное желание проверить, покинула ли его вотчину девушка, обещавшаяся, кажется, провести здесь лишь одну ночь. Или же она ничего не обещала и хозяин замка просто принял желаемое за действительное?

Он открыл дверь и, более не оглядываясь на постепенно просыпающийся лес, решительно вошел в холл. Тот встретил хозяина обычной пылью и запустением. Все так же сиротливо стоял посреди помещения стул, все так же виднелся рядом с ним стол, на полу не прибавилось ни одного лишнего следа, и молодой человек, окинув взглядом эту картину, неожиданно усомнился в реальности того, что случилось совсем недавно. Была ли вообще эта девушка? Не привиделась ли она ему в минуту глубокого погружения в собственные мысли? Тонкие пальцы блондина скользнули по спинке стула, будто изучая ее. И были ли те странные создания, что рискнули устраивать потасовку в двух шагах от его замка? Ведь это было бы слишком глупо, недальновидно, безрассудно…

Эрик легонько толкнул обиженно скрипнувший стул и, подойдя к балюстрадам, остановился возле них.

Куда он направился? Неужели хочет пойти убедиться, здесь ли давешняя девушка, проверить, не привиделась ли она ему? А если ее там нет, и все это было лишь сном, неожиданно приснившимся ему впервые за три сотни лет? Так много вопросов и на все можно ответить лишь одним способом…

Блондин тряхнул головой и, не позволяя себе более раздумывать, решительным шагом направился в сторону комнаты, в которую не так давно сам лично проводил незваную гостью.

Если она и была лишь видением, и сейчас он просто так прогуляется по своему замку, это не имеет значения. Разве есть здесь кому осудить или посмеяться над ним за эту небольшую прогулку?

Весь путь занял у хозяина замка не больше пяти минут. Остановившись возле двери, ведущей в комнату, где сейчас должна была безмятежно спать неизвестная девушка, он замер и, дотронувшись кончиками пальцев до пыльного дерева, внимательно прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука, не смотря на чуткий слух, молодой человек не различал даже дыхания спящей и, уже всерьез начиная задумываться о возможности видения им галлюцинаций, нахмурившись, резковато распахнул дверь.

Старые, давно не смазанные петли скрипнули, по коридору разнесся неприятный отголосок этого скрипа, и Эрик наконец смог очутиться в комнате, окидывая ее внимательным взглядом. Признаться, заходя сюда, он и сам не знал, на что надеялся в большей степени. Хотел ли он увидеть спящую девушку, или же напротив, надеялся, что комната пустует и никаких следов пребывания здесь незнакомки не осталось?

Как бы там ни было, теперь уже это было не важно. Девушка была в комнате и, не подозревая о том, что кто-то может столь грубым и бесцеремонным образом ворваться в отведенную ей опочивальню, мирно спала, крепко обняв во сне и прижав к себе одеяло.

Блондин осторожно прикрыл дверь и, бесшумно ступая, приблизился к кровати, вглядываясь в лицо спящей. Почему-то сейчас, в предрассветном сероватом сумраке, девушка неожиданно показалась ему знакомой. Знакомой не потому, что он видел ее, когда впускал в замок или выносил из подвала, нет, молодому человеку казалось, что он уже встречал ее, когда-то очень и очень давно… Однако, вспомнить, когда, где и при каких обстоятельствах могла произойти эта встреча, Эрик не мог. Воспоминания его, казалось, были покрыты туманом, серый сумрак, падающий на лицо незнакомки, делал ее какой-то ненастоящей, едва ли не призрачно-прекрасной, и хозяин замка, ощутив совершенно неожиданную головную боль, недовольно поморщился. Что ж, похоже, эта девушка способна вызывать у него мигрень не только в переносном, но и в прямом смысле…

Молодой человек неожиданно для себя улыбнулся и, склонившись, мягко провел кончиками пальцев по щеке незнакомки. Красивая… и настоящая, не призрак, не галлюцинация, не иллюзия и не сон. От кожи девушки исходило ровное тепло, и блондин, на миг забывшись, на несколько секунд задержал пальцы на ее щеке.

Незнакомка как-то поежилась, а затем со вздохом открыла глаза. Несколько мгновений взгляд ее еще оставался сонным, совершенно не сфокусированным, и этого времени вполне хватило, чтобы хозяин замка успел отдернуть руку и торопливо отойти к окну, с преувеличенным интересом взирая на разгорающийся рассвет.

Девушка протерла глаза рукой, затем медленно села и, поморгав, удивленно воззрилась на замершую возле окна фигуру.

— Эрик?.. — голос ее прозвучал растерянно, однако уже в следующий миг в нем явственно прозвучала улыбка, — А я боялась, что вы уже не придете сегодня.

Блондин промолчал, подыскивая подходящие слова для достойного ответа на это заявление. То, что своим молчанием он создает напряжение, в голову молодому человеку почему-то не пришло.

— «Сегодня» было вчера, — наконец нашелся он и, стараясь говорить холоднее, уточнил, — Я не пришел. Сейчас уже завтра, и я наивно полагал, что уйдете вы.

Девушка слегка вздохнула. Что ж, похоже вот и начинают сбываться самые худшие ее опасения… Вероятно, сейчас ей надлежит выслушать еще какую-нибудь леденящую душу и словами и тоном тираду, а после ее вежливо вытурят взашей, порекомендовав более не показываться в окрестностях замка.

— Я просто… не хотела уходить, не дождавшись вас, — видя, что собеседник молчит, она предпочла сама подать голос, объясняя по мере возможности свое пребывание здесь. И, по-прежнему не видя со стороны молодого человека даже намека на реакцию, добавила, стараясь говорить как можно более грустно:

— А вы пришли и сразу же желаете избавиться от меня?

— Я не говорил, что хочу избавиться, — последовал ответ все тем же ледяным, вероятно, фирменным «Эриковским» тоном, — Я сообщил о своих не сбывшихся надеждах. Однако, если вы так хотите покинуть замок…

— Я не хочу! — торопливо воскликнула девушка, перебивая собеседника и, тот час же поторопившись исправить это, прибавила, — Извините. Я хотела… — она набрала побольше воздуха и на одном дыхании выпалила, — Можно мне остаться?

Ответом ей вновь послужило молчание. Блондин внимательно созерцал рассвет, казалось, совершенно не планируя что-либо отвечать, или же, что тоже могло быть вполне вероятным, взвешивая все за и против. Девушка, в свою очередь, тоже молчала, изучая взглядом лицо хозяина замка. В свете зарождающегося дня молодой человек неожиданно показался ей потрясающе красивым. Таким красивым, что, пожалуй, не будь он настолько замороженным и суровым, она бы задумалась о возможности построения более близких отношений с ним. Хотя, конечно, лед можно растопить…

— На какой срок? — холодно процедил Эрик и неожиданно резко повернулся к собеседнице. Последняя, успевшая углубиться в свои мысли, невольно вздрогнула от неожиданности. Мда, похоже, это не тот случай, когда лед вот так запросто согласится растаять…

— На какой позволите, — осторожно произнесла девушка и, совершенно не желая сейчас вступать с хозяином замка в полемику по какому бы то ни было поводу, поспешила добавить, — Я вывихнула ногу, и мне немного тяжело ходить…

— Хорошо, — оборвал ее молодой человек и, окончательно отвернувшись от окна, направился к двери, — Можете остаться до тех пор, пока не сможете уйти.

— Спасибо! — девушка, получившая отныне статус официальной гостьи, ощутила как по ее губам сама собой расплывается улыбка, — Спасибо большое, Эрик!

— Не за что, — процедил блондин, останавливаясь возле двери, — У меня есть к вам одна просьба.

Девушка с готовностью приподнялась на кровати.

— С радостью исполню ее, если это, конечно…

— Назовите ваше имя, — не дал договорить ей молодой человек. Его гостья, счастливо улыбаясь, аккуратно опустилась обратно на кровать, складывая руки на коленях.

— Татьяна. И… я не обижусь, если вы будете звать меня на «ты».

Говоря по правде, произнося последнюю фразу, девушка наивно надеялась на ответное поведение и со стороны своего собеседника. Однако, последний тотчас же не преминул доказать ей, что лелеять надежды подобного рода в его отношении — всего лишь пустая трата времени.

— Рад знакомству, — сухо вымолвил Эрик Стефан де Нормонд и, не задерживаясь более ни на секунду, быстрым шагом покинул комнату Татьяны, не забыв притворить за собой дверь.

* * *

— Дети мои!

По толпе прошелестел чуть заметный смешок. В самом деле, что за обращение? Этот старик будто выпал из времени и все еще живет где-то в древности, когда старейшие жители деревни называли всех прочих своими детьми. Но ведь сейчас не семнадцатый век, и ситуация и в самом деле довольно серьезна, так зачем же зря смешить народ подобными словами?

— Прошу вас, тише! — вновь подал голос старик и, словно подтверждая свои слова, стукнул посохом по невысокой деревянной арене, на которой сейчас и находился. Рядом с ним на этом помосте лежало тело молодой, бедно одетой девушки, бледное, какое-то высохшее, с горлом, словно разорванным хищным зверем.

— То, что произошло, нельзя именовать случайностью. Я боюсь, что подобные смерти могут повториться… — окинув толпу взглядом и убедившись, что переговоры и смешки стихли, он продолжил, говоря еще более уверенно и, вместе с тем, пугающе, — Смерть бедной бродяжки может знаменовать собою начало конца нашего селения! Я видел однажды такое. Видел, и надеялся никогда не видать более… Тот зверь, что напал на бедняжку, существо, вышедшее из старинных легенд и страшных сказок, вернулось! Имя ему… — он на мгновение замолчал и тихо закончил, — Вампир.

Молодой черноволосый мужчина в кожаной куртке, ближе прочих стоящий к деревянному помосту, насмешливо хмыкнул и, сузив темные глаза, скрестил руки на груди.

— Ну да, странно, откуда бы это взялся вампир? — в голосе его явственно прозвучал смех, — Если тут под боком идеальный для его обитания замок. Прямо загадка какая-то, а?

Старик окинул говорящего строгим взглядом, однако, ответить ему не успел. По толпе волной пробежал гомон возмущения.

— Что за чушь? — послышались выкрики, — Старик просто спятил и морочит нам голову сказками!

— Надо просто найти эту зверюгу и прикончить ее!

— Наверняка это обычный волк, или еще кто-нибудь…

— Но уж никак не!..

— Тихо! — зычный голос старца легко перекрыл шум, заставляя людей невольно примолкнуть, — Я не для того взошел сюда, чтобы морочить головы или лгать. Выслушайте небольшую историю, и вы поймете, что я говорю правду…

Много лет назад в замке, что и по сей день можно увидеть, если взобраться на крышу самого высокого дома нашей деревни, жил граф. Это был хороший человек, внимательный к своим слугам и заботящийся о людях, живущих на принадлежащих ему землях. Жена была ему под стать, детей он воспитал в лучших традициях благородного дворянства… Но счастье их длилось недолго. Однажды ночью все оборвалось. Накануне в замок графа съехалось большое количество гостей, он давал бал, как было принято в те времена, но среди близких друзей и родни каким-то образом сумел затесаться монстр. Он вышел на охоту ближе к полуночи, и на следующий день в замке не осталось ни единой живой души. Он не пощадил никого. А после, уничтожив каждого, обитающего в замке человека, занял место его хозяина и с тех пор караулит старинное здание, не позволяя никому приблизится к нему. Поэтому замок и стоит здесь столько лет и, поэтому, хоть он и кажется заброшенным и покинутым, к нему никто не рискует приближаться. До сего времени вы ничего не слышали об этом, ибо монстр вел себя тихо и даже старики вроде меня уже начали надеяться, что он умер… Но теперь он вновь вышел на охоту. Мы должны защитить нашу деревню! Иначе он не оставит здесь ни единой живой души, как не оставил никого и в замке.

Старик умолк. Люди, внимавшие ему, тоже молчали, пытаясь понять, как реагировать на только что прозвучавшие слова. С одной стороны, история казалась скорее страшилкой из детской книжки, чем реально произошедшим ужасом, но с другой… Все больше и больше взглядов обращалось к лесу, в ту сторону, где среди деревьев высился на склоне холма древний замок. Все больше и больше людей вспоминали о странностях, связанных с ним, — всегда запертые двери, ни единой живой души в округе, ореол страха, окружающий старинное здание… В свете сказанного стариком, смерть, вернее, убийство бродяжки вполне вписывалось в общий антураж и заставляло возникать в мыслях образ того самого монстра, о котором он говорил. Конечно, история кажется нереальной, но разве не бывает жизнь под час куда как страшнее и необычнее многих сказок?

— Что за бред, — давешний черноволосый мужчина фыркнул и, опустив руки, тряхнул головой, — Не, я в этом фарсе принимать участие не буду. Вы, если хотите, хватайте всякие осиновые колья, грабли, вилы… что там еще? Бензопилы не забудьте, вдруг вампира придется на части делить. Я вам мешать с ума сходить не буду. Меня только в это все не вовлекайте, договорились? — с этими словами он резко развернулся и уверенными быстрыми шагами направился прочь. За ним, отделившись от толпы, последовало еще несколько человек. Старик проводил их взглядом, в основном уделяя внимание черноволосому и, слегка вздохнув, неодобрительно покачал головой.

— Тьери… — донеслось до его слуха, и оратор, повернувшись, воззрился на оставшихся возле него жителей, — Как нам справиться с этим монстром?

* * *

Что происходит, когда живое бодрствующее сознание минует грань между сном и реальностью? Переходит ли оно в мир, где все мечты — как осознанные, так и еще неясные, — исполняются, ищет ли ответы на вопросы или же просто бродит где-то, позволяя телу отдохнуть? И почему порою сны бывают столь странны?

Хотя в той ситуации, о которой идет речь, сон нельзя было назвать слишком уж странным. Разве удивительно, что девушка, постоянно видящая перед собою привлекательного молодого человека в конце концов начинает видеть его и в сновидениях? Тем более после того, как на рассвете этот самый молодой человек заглянул к ней и повел себя почти мило. Во всяком случае, по сравнению с тем, как вел себя раньше.

— Глупости! — фыркнула девушка и, решительно отгоняя воспоминания о только что привидевшемся сне, поднялась с кровати, с неохотой принимаясь натягивать замученную за три дня усиленной носки и прогулок по пыльному замку одежду.

— Да это просто верх идиотизма, — продолжала бормотать она себе под нос, просовывая голову в ворот кофты и пытаясь найти рукава, — Да подумаешь, приснился, мало ли, чего присниться может!

— И кто это тебе приснился? — послышался от двери уже знакомый веселый голос, и Татьяна, с некоторым трудом все же натянув кофту, недовольно воззрилась на прислонившегося плечом к дверному косяку Романа.

— Девушкам такие вопросы задавать неприлично! — отбрила она, — И вообще, мог бы постучаться.

— А мальчиков о таком спрашивать, значит, вполне нормально? — юноша прищурился и, игнорируя вторую часть фразы собеседницы, преспокойно вошел в комнату, — А вдруг мне тоже что-то очень секретное снилось и я горю желанием тебе об этом не рассказывать?

— Ну, так и не рассказывай, — Татьяна слегка пожала плечами и, поднявшись с кровати, на которой сидела доселе, начала ее застилать, — Я и не настаиваю. Между прочим, доброе утро.

— Очень доброе, — не стал спорить юноша и, опустившись на пыльный пуфик, находящийся возле трельяжа, закинул ногу на ногу, — Надеюсь, ты его не испортишь вопросами о том, вернулся ли Эрик?

— Да я итак знаю, что он вернулся, — девушка фыркнула и махнула покрывалом, пытаясь таким образом отмахнуться от собеседника. Привело это к тому, что пыль, не пожелавшая убраться восвояси в процессе проводимой не так давно уборки, взметнулась в воздух серым облачком, и Татьяна довершила свои слова еще и громким чихом.

— Будьте здоровы, — ухмыльнулся Роман и, зажав нос пальцами, нелепо дернул головой, сдерживая чих. Девушка ехидно улыбнулась.

— И вам не хворать, — в высшей степени вежливо ответствовала она и, потерев нос, покосилась в сторону окошка, — И не проветришь даже… Так вот, Эрик заглядывал ко мне. Как раз на рассвете, — при сих словах она попыталась натянуть презрительную улыбку, скрывая некоторое волнение, вызванное упоминанием об утреннем визите хозяина замка. Уж лучше пусть Роман думает, что визит блондина причинил ей скорее неудобство, нежели доставил удовольствие. Иначе, в противном случае, его шуточкам на эту тему конца не будет, и не дай Бог их еще и Эрик услышит…

— И чем вы тут на рассвете занимались? — юноша совершенно невинно улыбнулся и добавил, — Рассказывали друг другу страшные истории?

— И как ты только догадался! — Татьяна осторожно поправила покрывало, стараясь не взметнуть вновь столб пыли и, аккуратно на него усевшись, улыбнулась, — Можешь меня поздравить. Он так испугался моих страшных сказок, что позволил остаться.

Молодой человек даже подался вперед. В серо-зеленых глазах его блеснул огонек любопытства.

— Надолго?

— «Пока не смогу уйти», — процитировала девушка, — Так что…

— Так что, похоже, — перебил ее собеседник, — Я и правда могу поздравить. Себя. Наконец-то будет хоть один размороженный человек в этих стенах! Кроме меня, любимого, разумеется.

— Вот спасибо на добром слове, — Татьяна, сморщившись, попыталась изобразить глубокий поклон, не поднимаясь при этом с кровати, — Мало того, что не поздравили, так еще и селедкой обозвали!

Роман задумчиво потер подбородок.

— Я, конечно, старый больной человек, страдающий провалами в памяти… но, по-моему, ничего водоплавающего в беседе не проплывало.

— Зато размороженное бегало, — фыркнула девушка, — А размороженной кто бывает?

— Кто? — молодой человек ухмыльнулся и, подперев щеку кулаком, предположил, — Эрик?

— Насчет Эрика не знаю, — честно созналась Татьяна, — Я его размороженным и водоплавающим не видела. Поэтому мои ассоциации ограничиваются селедкой.

— Какие скудные у тебя ассоциации, — парень покачал головой и, поднявшись на ноги, окинул собеседницу критическим взглядом, — Хотя, судя по одежде…

Девушка, едва не свалившись от возмущения, вскочила следом за юношей и в негодовании воззрилась на него.

— Я тебя сейчас стукну, — пообещала она, ища взглядом что-нибудь, чем можно было бы треснуть обнаглевшего парня, — Ты мне предлагаешь в покрывало замотаться, на манер тоги? Тут вообще-то магазинов с одеждой нет, если кто-то до сих пор не в курсе.

— Да ты что? — Роман удивился столь искренне, что не успей Татьяна немного узнать молодого человека и чуть-чуть привыкнуть к весьма необычной манере его поведения, она бы, пожалуй, даже поверила ему сейчас, не смотря на то, что вопрос, заданный им, выглядел откровенно издевательским.

— Да, вот представь себе, — девушка слегка вздохнула, как-то очень быстро переставая злиться. Вообще, как она заметила еще вчера, злиться на этого парня дольше пяти секунд было просто органически невозможно. Сложно сердиться на столь веселого и жизнерадостного человека, особенно если он в ответ на твою обиду только еще больше шутит.

— Так что вынуждена поставить тебя в известность, — продолжала Татьяна, стараясь сохранить в голосе ту же язвительность, что совсем недавно витала в нем, — Что обзавестись нормальной новой одеждой в стенах этого замка не представляется возможным. А без одежды ходить я как-то не горю желанием.

— Удивительно прямо, — не преминул отметить Роман, — Почему же, интересно знать? — говоря сие, молодой человек спокойно подошел к старинному шкафу, который, как уже упоминалось, находился в отведенной девушке комнате, и, не мудрствуя лукаво, распахнул его, — Оп-ля! А вот и одежда, причем даже совсем нахаляву. Ловкость рук, капелька мошенничества, и — прошу.

Девушка, недоверчиво хмурясь, приблизилась, заглядывая в распахнутый предмет мебели. Взгляду ее предстало несколько старинных платьев, немного запыленных, но, в общем и целом, довольно неплохо сохранившихся.

— Я надеюсь, это очередная ваша шутка, господин мошенник? — голос Татьяны прозвучал столь кисло, что ее собеседник даже поморщился.

— Нет, ну почему сразу мошенник и с двух раз шутка? Это платья, познакомься, Татин. Платья, познакомьтесь, это…

— Я как-нибудь потом с ними познакомлюсь, — прервала девушка разболтавшегося парня и, тяжело вздохнув, решительно захлопнула дверцу, — Что ж, видимо, придется идти приставать к Эрику…

— Ты что, думаешь, он тебе джинсы сошьет? — фыркнул Роман, направляясь к двери первым, словно бы разговор с Эриком волновал в первую очередь именно его. Татьяна, следуя за ним, пожала плечами и чуть ухмыльнулась.

— Ну, зачем же сразу сошьет? Может, свои отдаст…

— Они с тебя упадут, — уверенно сообщил юноша и, выйдя в коридор, остановился на краю освещенного участка, — Тебя снова за ручку довести, чтобы ты на кошечек не бросалась?

— Можно на ручках донести, — милостиво дозволила девушка, — Или ты забыл, что я несчастная и раненая?

— Если я понесу тебя на ручках, то несчастным и раненым буду я! — бессовестно заявил парень и, схватив собеседницу за руку, так резко потянул ее за собой вперед, что последняя невольно ойкнула.

— Ты мне решил к больной ноге еще и оторванную руку добавить? — сумрачно поинтересовалась она, с некоторым трудом догоняя своего провожатого и стараясь идти более или менее в ногу с ним. Юноша хмыкнул и, вероятно, пожал плечами. Различить это действие во мраке было весьма затруднительно, однако, когда он заговорил, что-то в его голосе создало ощущение, что словам должен был предшествовать именно этот жест.

— Ну, я же не хочу, чтобы ты слишком уж быстро поправилась и смылась отсюда, бросив меня наедине с господином замороженным и водоплавающим.

— Еще раз убеждаюсь в твоей доброте, — буркнула Татьяна и, предпочтя не комментировать весьма оригинальное описание хозяина замка, замолчала, сосредотачиваясь на ощущениях и надеясь только ни за что не запнуться и не упасть. На Романа, сжимающего ее ладонь, надежд возлагать не приходилось, — этот милый молодой человек скорее сам бы уронил ее, нежели поймал и не позволил упасть.

Впрочем, путь прошел без эксцессов. То ли потому, что держась за человека, постоянно обитающего в этих стенах Татьяна чувствовала себя значительно увереннее, то ли потому, что нога у нее болела значительно меньше, чем, допустим, вчера, а быть может девушка уже и сама привыкла передвигаться по этому темному помещению, но ступала она гораздо спокойнее и, соответственно, быстрее, чем прежде, посему и путь завершился гораздо скорее. Кроме того, Роман, в отличие от своей спутницы, вероятно, неплохо видевший в темноте, успел остановить ее как раз возле нужной лестницы и, подведя к двери в гостиную, приглашающее распахнул ее.

— Прошу, мадемуазель. Надеюсь, вы не заблудитесь в этой большой и страшной комнате? Ибо я намерен вернуться к недочитанной книге. У меня там, понимаешь, герой путешествует по страшному темному замку…

— Зачем читать об этом, если можно испытать на собственной шкуре? — Татьяна покачала головой и, пройдя в гостиную, оглянулась на провожатого, — Что ж, в таком случае… если заблудишься — кричи. Я приду, и…

— И поможешь мне кричать, ибо заблудишься тоже, — с энтузиазмом согласился Роман и, энергично кивнув, шутливо козырнул, — Удачи с вымоганием джинсов.

— Спасибо, — девушка слегка фыркнула и, махнув на прощание рукой, поспешила повернуться к собеседнику спиной, направляясь в сторону холла. Молодой же человек, задержавшись еще на несколько мгновений, проводил ее внимательным взглядом и, улыбнувшись чему-то, отправился восвояси.

Эрик, как и ожидалось, сидел в холле, все на том же месте, все на том же стуле и во все той же позе. Девушка, осторожно выглянув в холл, бесшумно ступая, прошла по ковру пыли вдоль балюстрад и, остановившись возле выхода из-за них, неуверенно замерла. Человек, точнее, существо, назвавшееся вампиром, не сделало ни единого движения, ни вздохом, ни жестом, — ничем не выдав того, что слышит приближение гостьи. Казалось, хозяин замка безмятежно спит, или… впал в анабиоз, вновь «заморозился», как сказал бы Роман.

Татьяна набрала побольше воздуха, с трудом сдержала кашель от обилия пыли в нем и, решившись, на выдохе негромко позвала:

— Эрик…

— Слушаю, — ледяной голос, гулко разнесшийся под пыльными сводами, заставил девушку невольно поежиться.

— Я тут… шла, чтобы поговорить с вами, ну и, собственно… пришла.

— Я слушаю, — повторил хозяин замка, не открывая плотно сомкнутых век.

— Ну, или хотя бы пообщаться, так, чтобы узнать вас…

— Я слушаю, — в третий раз произнес блондин, не изменяя тона, и девушка, не сдержав тяжелого вздоха, на миг закатила глаза.

— Кипяточком его, что ли, полить, чтобы растаял?.. — пробормотала она себе под нос, с некоторым раздражением созерцая запыленный потолок.

— Что?

На самом деле слова гостьи хозяин старинного замка прекрасно расслышал и мысленно ухмыльнулся им. Что ж, девочка начинает наглеть прямо на глазах… С утра она казалась более скромной. Впрочем, это может быть даже интересно. Наверное, если бы она продолжала вести себя скромно, ее присутствие здесь было бы… скучным? Странно. Прежде вопросы скуки совершенно не занимали его.

— Ничего, — Татьяна недовольно дернула плечом и, вздохнув еще раз, предпочла сменить тему, — Скажите, у вас тут нормальная женская одежда нигде не пробегала?

Сказала — и тот час же мысленно одернула себя, едва слышно чертыхнувшись. Все-таки общение с Романом накладывает свой отпечаток на манеру речи… Остается надеяться, что Эрик поймет, что она хотела сказать.

— В твоей комнате есть шкаф, — хладнокровно уведомил собеседницу блондин, и последняя, улыбнувшись уголком губ, неожиданно подумала, что хозяин замка, тоже так или иначе вынужденный общаться с обитающим здесь же молодым человеком, должно быть, уже успел привыкнуть к подобной манере разговора.

— Но тем платьям лет сто, если не больше! — возмутилась она, наконец делая шаг вперед и выходя из-за балюстрад, — Я же говорю о нормальной одежде. Спрашиваю, в смысле.

Блондин чуть вздохнул и, наконец распахнув глаза, с нескрываемым неудовольствием воззрился на собеседницу.

— На мой взгляд, — начал он, чеканя слова, — Ты одета довольно странно. Если под «нормальной» одеждой ты подразумеваешь что-то подобное, то нет, этого ты здесь не найдешь.

Татьяна нахмурилась и, окинув взглядом фигуру хозяина замка, недовольно наморщила нос.

— Сами-то в джинсах сидите…

Мужчина предпочел промолчать, не отвечая на этот выпад и, снова отведя взгляд от девушки, закрыл глаза. Догадаться, что тема закрыта, труда не составляло ни малейшего. Однако же, покидать общество хозяина замка Татьяне решительно не хотелось, а молча стоять и созерцать его было бы слишком уж странно, посему она попыталась найти другую тему для беседы. Сделав еще пару шагов, девушка приблизилась к старинному столу, на который блондин столь бесцеремонно закинул ноги и, слегка постучав кулаком по столешнице, пробормотала:

— Красивый столик…

Ответа не последовало. Вежливый хозяин даже глаз не открыл, вновь полностью игнорируя присутствие своей гостьи. Последняя тяжело вздохнула и, окинув долгим взглядом холл, задумчиво воззрилась на двери.

— Скажите, а свежий воздух в ваших владениях предусмотрен?

— На улице, — ответствовал хозяин замка таким тоном, что Татьяна поежилась, прогоняя невольно побежавшие по спине мурашки.

— И что, вы даже не против того, чтобы я вышла и им подышала?

Эрик снова открыл глаза. Брови его были сдвинуты, весь вид выражал недовольство тем, что его отрывают от неимоверно важного занятия.

— Ты можешь даже уйти. Я не удерживаю тебя здесь.

Девушка снова тяжело вздохнула.

— Да-да, я знаю, что в этом замке все безумно мне рады… Ну, может, вы мне хоть дверь открыть поможете? Она же тяжеленная небось.

Хозяин замка продолжал сверлить ее равнодушным взглядом. Не дождавшись ответа, ни положительного, ни отрицательного, Татьяна ощутила приступ раздражения.

— Спасибо большое! — фыркнула она и, демонстративно не глядя на блондина, направилась к дверям. Выглядели они и в самом деле на редкость прочными и тяжелыми, однако, упершись обеими руками в створку, а ногами в пол, девушка все-таки сумела немного приоткрыть ее. Самодовольно улыбнулась, и уже хотела, было, гордо покинуть неприветливые стены замка, отправляясь на прогулку, как неожиданно что-то заставило ее замереть, занеся над порогом ногу.

— Эрик… — негромко окликнула она, возвращая ногу на место и уже явно не так стремясь выходить на улицу, — Вы не могли бы взглянуть?

За спиной ее послышался тяжелый вздох, однако же, тихий скрип стула и характерный звук опускаемых на пол ног дали понять, что хозяин замка на сей раз все же решил выполнить ее просьбу.

— В чем дело?

Ощутив молодого человека рядом с собой, девушка, не отвечая, кивнула на улицу. Блондин, чуть сдвинув брови, приоткрыл дверь замка шире и, увидев, наконец, то, о чем, видимо, и говорила Татьяна, недоверчиво хмыкнул. Девушка, внимательно следившая за ним, с удовлетворением отметила, как по лицу хозяина замка разлилось удивление. Впрочем, сейчас восхищаться не такой уж сильной замороженностью Эрика было некогда. К замку, выступая из леса, направлялась толпа людей. Напряженные, настроенные на битву лица можно было различить даже от дверей древнего строения, а факелы в их руках, ярко горящие даже не смотря на солнечный день, топоры, вилы и колья и вовсе не оставляли сомнений, что явились незнакомцы сюда явно не с целью вежливой беседы.

— Полагаю, они из осины, — задумчиво проговорил блондин, вероятно, отвечая собственным мыслям, и неожиданно резким движением захлопнул тяжелую дверь, оттесняя гостью внутрь замка. Спустя мгновение ее слуха коснулся странный глухой звук, будто что-то ударило по дверям снаружи.

Девушка невольно вздрогнула.

— Что это?..

— Стрела, — голос блондина прозвучал столь безмятежно, даже беспечно, что Татьяна на миг даже забыла о странных людях на улице, с изумлением взирая на так неожиданно оживившегося и едва ли не обрадовавшегося хозяина замка.

— Но что им тут может быть нужно? — недоуменно проговорила она, снова переводя взгляд на дверь, — Какое-то глупое нападение…

— Ты, конечно, можешь выйти и поинтересоваться, но думаю, ответ очевиден, — Эрик пожал плечами и совершенно неожиданно ухмыльнулся, — Пришли убивать меня.

— «Спасибо за внимание, сейчас, должно быть, будут убивать…» — пробормотала себе под нос девушка, цитируя песню из детского мультфильма* и, не дожидаясь вопросов хозяина замка на этот счет, нахмурившись, взглянула на него, — Такое чувство, что вас это радует.

Молодой человек загадочно улыбнулся и, не отвечая, решительным шагом направился в сторону гостиной. Татьяна недоуменно проводила его взглядом. Так, и что сие означает? Он пошел пушку какую-нибудь заряжать, или решил предоставить ей разобраться с нападающими? Безусловно, такое доверие со стороны блондина чрезвычайно лестно, но мог бы хоть какое-никакое оружие ей выдать! Что, стулом, что ли, стрелы отбивать?

— Что у нас случилось? — донесся со стороны гостиной знакомый и, как обычно, крайне жизнерадостный голос.

— На нас напали, — Эрик, столкнувшийся в дверях с Романом, усмехнулся и продолжил, — Я за Винсом, все вопросы к ней, — с сими словами он ткнул большим пальцем за плечо, вероятно, намекая на девушку.

— Какая замечательная новость! — демонстративно обрадовался юноша и, зайдя в холл, хлопнул в ладоши, — Ну, я готов быть введенным в курс дела.

— Да какой там курс, — Татьяна недовольно махнула рукой, все еще глядя в сторону, где скрылся хозяин замка, — Странные люди с факелами и топорами стреляют по дверям замка, а Эрик от этого, похоже, в восторге! Первый раз такого человека вижу.

— Возможно, не последний… — пробормотал Роман и, неожиданно нахмурившись, одними губами произнес, — Дурень.

— Что? — девушка, отвлекшаяся на звуки, доносящиеся из-за двери, вопросительно воззрилась на собеседника, однако, ответить ему не дала, — Куда он вообще пошел? Решил, что нас с тобой для защиты замка более, чем достаточно?

— Он же сказал, — удивился молодой человек, — Пошел выпускать Винсента. Не думай, что Эрик доверит столь ответственное дело нам с тобой.

— Какого еще Винсента? — подозрительно поинтересовалась Татьяна, игнорируя прочие слова собеседника и уже ощущая, что ответ ее не обрадует.

— Ты же сама рассказывала недавно о своем милом знакомстве с ним, — Роман ехидно улыбнулся, — Или девичья память и в самом деле столь коротка?

— Вот так и знала, что ничего хорошего не услышу, — девушка поежилась и, возведя очи горе, проговорила, — Неужели нельзя было придумать более адекватное имя для льва?

— Какое, например? — ухмыльнулся юноша и, не мудрствуя лукаво, уселся на стул, с которого совсем недавно поднялся Эрик, верхом, — Барбос? Полкан? Барсик?

— Мурзик… — пробормотала девушка, — Или просто Котик… — представив давешнего хищника, отзывающегося на какую-либо из этих кличек, она невольно улыбнулась.

Со стороны двери снова донесся звук вонзающейся в дерево стрелы, и Роман недовольно поморщился, вероятно, мигом забывая про всякого рода шуточки.

— Ни стыда ни совести у людей. Нам же дверь потом чинить после их дурацких стрелок!

Татьяна недоуменно воззрилась на собеседника. Неужели подобные нападения в этом замке столь регулярны, что юноша едва ли старше ее самой знает звук вонзающейся в дерево стрелы? Сама-то она, услышав этот звук впервые, была до крайности удивлена, а вот Роман, видимо, о таких вещах прекрасно осведомлен.

Громкий стук в двери замка заставил ее отвлечься от мыслей, и на всякий случай отступить подальше вглубь холла.

— Отворяй, собака! — донесся с улицы чей-то гулкий бас. Девушка едва не прыснула. Ситуация, безусловно, вовсе не относилась к веселым, однако тот факт, что один из нападающих цитирует более, чем известный фильм*, вероятно, совершенно не понимая этого, был весьма забавен.

— Кому это он? — с неподдельным удивлением осведомился Роман, и Татьяна, в свой черед удивившись, непонимающе воззрилась на него. Поддерживает шутку или тоже не понимает всей анекдотичности ситуации?

— Вам, — не удержалась девушка, чуть приподнимая брови. Роман удивился еще больше.

— Мне? Я же даже не хозяин замка! Боже, куда делось воспитание у современных людей?

— Ну, ты выйди и поинтересуйся, — пожала плечами девушка и, скрестив руки на груди, снова перевела взгляд на дверь.

— Как же я выйду? — фыркнул парень, — Они спросят документы на замок, а у меня их нет. Вот лучше пусть придет Эрик, и сам… — со стороны гостиной донеслись глухие шаги и тихое рычание, — О, Эрик! Хорошо, что ты таки нашел нашего Мурзика. Скажи ему, пусть займется воспитанием этих хамоватых личностей! — с сими словами юноша демонстративно указал на дверь, крики и стук за которой не только не прекращались, но и, казалось, становились громче с каждой минутой.

«Мурзик» недовольно рыкнул в сторону молодого человека, и последний очень натурально изобразил, как падает в обморок от ужаса. Впрочем, не смотря на натуральность, было очевидно, что на самом деле Роман льва решительно не опасается.

— Да не нашим, глупое ты животное, а их! Мы уже и так воспитанные, дальше ехать некуда.

Лев недовольно чихнул и, дернув хвостом, демонстративно отвернулся от юного нахала. На морде его очень явственно отразилось сильное сомнение в воспитанности последнего.

Татьяна же, между тем, стараясь не попадаться на глаза хищнику, тихонько отступала к стене, и остановилась лишь тогда, когда между ней и львом оказался стол. При свете дня это создание выглядело еще более огромным, чем в сумраке ночи и, соответственно, куда как более устрашающим.

— Замолчи, — недовольно поморщился Эрик в сторону Романа и, не дожидаясь реакции последнего, решительно направился к дверям. Как раз, когда он подошел к ним, с улицы, словно приветствуя хозяина замка, опять раздался тот же угрожающий голос:

— Открывай, или мы спалим замок вместе с тобой!

— Что же так волноваться? — удивился блондин и, словно повинуясь этому приказу, широко распахнул дверь.

Лев, в ожидании этого момента нетерпеливо переминавшийся с лапы на лапу, как спущенная пружина вылетел наружу и, приземлившись на небольшой площадке перед замком среди шарахнувшихся в стороны людей, огласил окрестности грозным рыком. Девушка в замке невольно съежилась и испытала сильное желание забраться под стол, возле которого стояла. Нападающее же, похоже, вообще впали в какой-то ступор, тупо созерцая хищника и пытаясь сопоставить в своем сознании замок, льва и вампира. К слову, последний, не желая оставлять своего домашнего питомца в одиночестве, уже стоял на пороге старинного строения, свысока оглядывая пришедших к его вотчине людей.

— Что вам нужно здесь? — довольно прохладно осведомился он, впрочем, ни к кому конкретно не обращаясь. Услышав его голос, Татьяна почему-то почувствовала себя спокойнее. Мысль, что Эрик не бросит замок и его обитателей на произвол судьбы, наполняла странной уверенностью. Даже лев показался вдруг не таким жутким, и девушка, осторожно выйдя из-за стола, приблизилась к выходу, преисполненная решимости в случае чего оказать посильную помощь. В тылу остался лишь Роман, который, расслабленно восседая на стуле, облокотился на его спинку и, подперев ладонями подбородок, без особого интереса созерцал происходящее.

— М-монстр… убийца! — донесся вскрик, почти визг с улицы, и юноша, увидев как мальчишка, по виду даже младше его самого, бросился с колом в руках на хозяина замка, саркастически ухмыльнулся. Впрочем, мальчишка не добежал. Остановившись на половине дороги, он на несколько мгновений задумался, а затем, вероятно решив, что подходить к обитающему в замке существу слишком близко будет недальновидно, кинул сжимаемый в руке кол, метя в противника. Однако, то ли сил у мальчика было еще не достаточно для совершения подобного маневра, то ли расчеты его оказались неверны, но попасть в совершенно спокойно стоящего блондина колу было не суждено. Он пролетел несколько метров и, наткнувшись на желтую шкуру, с тихим стуком упал на твердую землю. Лев раздраженно обернулся. Рык взбешенного хищника снова накрыл собою окрестности, заставляя, казалось, дрожать даже деревья. Деревяшка, брошенная в него неудачливым героем, конечно, не причинила царю зверей ни малейшего вредя, но сам факт попытки сделать это, вероятно, сильно задел львиную гордость.

Люди попятились, однако, как с сожалением отметила девушка, далеко не все. Лишь те, кто находился перед разозленным хищником, как раз за спиной у того самого мальчишки, пытались отойти подальше назад, прочие же, пользуясь тем, что внимание зверя пока что отвлечено, поспешно обходили его с боков и торопились к хозяину замка. Вероятно, их вела надежда, что если покончить с хозяином, то и хищник будет безопасен.

Эрик вздохнул и слегка покачал головой. Поведение нападающих явно нельзя было причислить к разряду умных, или хотя бы обдуманных поступков, достучаться до их сознания и воззвать к разуму сейчас было явно невозможно, посему необходимость отражать атаку разворачивалась перед молодым человеком во всей красе. Заметив шевеление рядом, он с некоторым удивлением глянул на напряженно застывшую рядом с ним гостью, и, вновь переводя взгляд на приближающихся противников, негромко проговорил:

— Тебе лучше вернуться в замок.

— Глупости! — слегка фыркнув, отмахнулась та и, беспомощно оглянувшись в поисках хоть какого-нибудь оружия, сдержала вздох. Да уж, против топоров да кольев идти с голыми руками — это, мягко говоря, ни капельки не весело. Да и не разумно тоже. Что, собственно, может она, слабая девушка, против взбешенных взрослых мужчин? Татьяна машинально отступила, глядя на приближающихся врагов и, недовольно нахмурившись, оглянулась на Романа. А он-то чего сидит? Мог бы поучаствовать, он же как-никак мужчина!

Юноша, равнодушно созерцающий происходящее, поймав взгляд девушки, очаровательно улыбнулся и, пожав плечами, сделал приглашающий жест в сторону улицы. Догадаться о значении этого жеста было не трудно, — парень явно пытался сказать «Хотела помочь? Вперед!». Татьяна слегка сморщилась и, отвернувшись от юноши, предпочла сосредоточиться на уже подбежавших людях. Как выяснилось, сделала она это очень и очень вовремя.

Нападающие, похоже, решительно не испытывающие желания разбираться, кто перед ними — человек или же нет, предпочли на всякий случай применить свое оружие ко всем встреченным личностям. Чудом увернувшись от занесенного кола и ловко сделав тому, кто пытался им ее пронзить, подножку, Татьяна хотела, было, перевести дыхание и осмотреться, чтобы понять, где же Эрик, однако, новый враг не позволил ей сделать этого.

У этого человека из оружия в руках был лишь факел, но и им он управлялся весьма умело. Девушка неуверенно отступала, с трудом избегая встреч с ярким пламенем, которое противник совал ей буквально в нос, и уже даже начала прикидывать, как тушить в случае чего пылающую одежду, а потом лечить ожоги в спартанских условиях замка, как нападение неожиданно прекратилось. Противник как-то странно пискнул и, не успела Татьяна понять, что с ним происходит, как он уже отлетел на несколько метров, сделав в воздухе изящный пируэт. Факел, выпавший у него из рук, влетел прямо в открытые двери замка.

Роман, находящийся там, увидев, какой подарочек забросила ему судьба, чрезвычайно оживился. Поднявшись со стула, он с интересом принялся ходить вокруг продолжающего гореть факела, изредка делая вид, что пытается потушить его, либо наступив, либо задув. На лице молодого человека было написано величайшее удовлетворение собственными действиями.

Между тем, Татьяна, оглядевшись, наконец узрела своего спасителя. Надо сказать, радости ей это доставило мало. Испуганно шатнувшись назад, девушка напряженно смотрела на явно только что отбросившего от нее противника льва, и не могла понять, верить собственным глазам или же нет. Одно дело, что Винсент — кажется, так его зовут? — защищает Эрика, тот, как-никак, его хозяин, но совсем другое — она, девушка, не пробывшая в этих стенах еще и недели, да и Эрику являющаяся почти чужой. Даром, что с недавнего времени официальная гостья.

Лев недовольно рыкнул и весьма красноречиво мотнул головой в сторону входа. Татьяна застыла. Что за дела? Этот котик ведет себя уже не то, что непонятно, а скорее даже странно… Или в этом безумном замке и лев обладает высокоразвитым интеллектом?

Впрочем, долго размышлять на этот счет времени у нее не было. Лев, не заботясь о том, выполнила ли девушка его повеление или же нет, развернулся к ней хвостом и вновь бросился в самую гущу событий, Роман в замке по-прежнему продолжал забавляться с факелом, а Эрик… А на Эрика, увлеченного другими противниками, надвигался мужчина весьма крупного телосложения, сжимающий в руках и заносящий для удара топор. Лезвие последнего тускло сверкнуло на солнце и замерло на мгновение, готовое опуститься.

— Эрик! — Татьяна, не раздумывая бросилась вперед. Сейчас ее не заботили такие глупости, как собственная безопасность, как отсутствие хоть какого-нибудь подобия неуязвимости, здравый смысл молчал, зажимая рот инстинкту самосохранения, зато сердце, мучительно сжавшись от страха за блондина, буквально толкало на глупости. Девушка с разбега толкнула хозяина замка в спину, выводя его из под удара и, уже видя, как опускается страшное лезвие, дернулась в сторону.

Надо сказать, что сегодняшний день был для Татьяны прямо-таки на редкость удачным. За одно это сражение она трижды могла пострадать, а то и вовсе лишиться жизни, однако же, то по одной, то по другой причине, счастливо избегала подобной участи. Вот и сейчас топор, скользнув в нескольких сантиметрах от поднятой в целях самозащиты руки девушки, тяжело вонзился в землю, и его хозяин закряхтел, силясь выдернуть лезвие. Однако, сделать это ему было не суждено. Эрик, почему-то очень задетый фактом нападения на его гостью, оказался рядом в мгновение ока, и одним ударом отбросил этого огромного человека на расстояние, пожалуй, не меньшее, чем до того Винсент.

— Довольно, — голос блондина накрыл площадку перед замком, заставляя людей невольно замереть, подчиняясь ему. Казалось, даже солнечный день вдруг как-то померк и потух, испугавшись гнева хозяина замка. Эрик тяжело шагнул вперед, загораживая собой немного растерянную девушку.

— Я не желаю знать причины, побудившие вас явиться сюда. Убирайтесь. И запомните — в следующий раз уходить отсюда будет некому.

Дважды повторять не пришлось. Колья и топоры полетели наземь, туда же отправились некоторые из непогасших факелов, и люди, не желающие проверять на себе, насколько может быть страшен в гневе хозяин старинного строения, бросились прочь. Вскоре об их пребывании здесь напоминали лишь валяющиеся тут и там орудия нападения.

Эрик повернулся к девушке. Заметив, как блеснули его глаза, та невольно попятилась, уже не очень хорошо понимая, чего можно и нужно ожидать от этого человека. Однако, вопреки ее опасениям, хозяин замка не стал делать ничего предосудительного. Он лишь прижал руку к груди и, к вящему удивлению Татьяны, склонившись в поклоне, проговорил:

— Ты смелая девушка. Я благодарен тебе за помощь. Однако… — он выпрямился и, чуть нахмурившись, взглянул прямо в глаза собеседнице, — Не стоило так рисковать. В следующий раз ты можешь не отделаться простой раной.

— Раной? — растерянно повторила девушка и, неожиданно ощутив неприятное жжение в руке чуть ниже локтя, с недоумением воззрилась на нее. Рукав кофты был рассечен, ткань быстро пропитывалась кровью, и Татьяна, вздохнув, лишь сейчас осознала, что топор, вероятно, все же сумел задеть ее.

— Царапина, — попыталась улыбнуться она, однако хозяин замка осуждающе покачал головой.

— Ее необходимо перевязать, — он немного помолчал, словно решаясь на что-то, а затем протянул девушке руку, — Идем.

Татьяна ощутила, как на ее губах сама собой возникает улыбка. Если отношение Эрика к ней после этого случая измениться в столь положительную сторону, то она, пожалуй, выразит этим людям письменную благодарность. Как за нападение, так и за рану…

Девушка аккуратно коснулась здоровой рукой прохладных пальцев блондина и довольно уверенно последовала за ним в замок. Впереди них, поступая, как настоящая кошка, то есть фактически бросаясь под ноги, быстро шмыгнул лев.

Роман встретил их удивленным взглядом.

— Что, концерт уже закончен? А я только разохотился… — юноша демонстративно вздохнул и, не играясь более, преспокойно наступил на факел. Тот вспыхнул, казалось, желая охватить пламенем ногу молодого человека, но передумал и погас.

Сражение было окончено.

* * *

Прошло около получаса, прежде, чем Татьяна наконец вновь очутилась в отведенной ей комнате. Роман, покрутившийся возле нее с видом крайней озабоченности и помогший перевязать кое-как руку, как истый джентльмен проводил девушку до комнаты и смылся, недовольно сообщив, что с ним жаждал поговорить Эрик. Сама Татьяна свидетельницей этой самой жажды со стороны блондина не была, но в данной ситуации была вынуждена поверить молодому человеку на слово. Тем более, что рука немилосердно болела, заставляя забыть обо всем, что не могло так или иначе облегчить этой боли.

Расставшись с Романом, девушка, осторожно держа руку и стараясь ею не шевелить, прошла в комнату и, присев на кровать, тихо вздохнула. Вот тебе и приключеньице… А ей-то еще казалось, что жизнь в замке может быть скучной и однообразной! Нет, конечно, Эрик определенно стал мягче с ней, но… Сейчас Татьяне уже не казалось, что ради такого отношения к ней хозяина замка стоило получать рану. Девушка опрометчиво оперлась рукой о кровать, зашипела от боли и, глянув на проступившее сквозь тонкую ткань бордовое пятно, решительно поднялась на ноги. Нет, так дело не пойдет. Роман, конечно, медик от Бога, и не пожалел даже какой-то тряпочки, чтобы перевязать ей рану, но, пожалуй, все-таки лучше будет обратиться за помощью к Эрику. Возможно, в этом замке водится какое-нибудь подобие обезболивающего или, на худой конец, йод пополам с перекисью водорода…

Татьяна подошла к двери, которую, зайдя в комнату, не закрыла и осторожно выглянула наружу. Увидеть рядом с комнатой Романа или Эрика она, само собой разумеется, ни капли не опасалась, но вот лев, который после сражения деловито учесал куда-то в недра замка, внушал ей определенные опасения. Кто его знает, этого котика, а ну как, учуяв запах ее крови, решит еще раз попробовать ее на вкус? Не хотелось бы, чудом избежав смерти от топора, окончить дни в львиной пасти.

Впрочем, ничего котообразного поблизости не наблюдалось. Девушка еще раз внимательно осмотрела коридор, точнее, ту его часть, что была озарена светом из комнаты и, набрав побольше воздуха, решительно отправилась в путь.

На сей раз ей, даже не смотря на то, что искать нужный поворот во тьме она отправилась в одиночку, без сопровождения в виде Романа, все же удалось свернуть там, где надо и, запнувшись о первую ступеньку лестницы, на удивление успешно миновать ее. Открыв здоровой рукой дверь, ведущую в гостиную, Татьяна вздохнула с облегчением. Что ж, самое трудное позади. Теперь осталось только пройти по достаточно светлой, по сравнению с коридором, комнате, открыть дверь в ее противоположном конце, и… Из-за двери, к которой как раз приблизилась девушка, донеслись знакомые голоса. Татьяна невольно остановилась, то ли не желая прерывать беседу, то ли опасаясь, что хозяин замка и его собеседник решат, что она подслушивала, а то ли и в самом деле желая сделать это, дабы узнать, о чем же идет речь.

Разговор, судя по всему, только начался, поэтому девушка, дабы не пропустить ни слова, поспешила замереть, внимательно вслушиваясь в каждое из них.

— …хотел поговорить? — голос Романа с извечно насмешливым оттенком в нем узнать было не труднее, чем голос отвечающего ему блондина. Хотя Татьяне, слушающей их беседу через дверную створку, голоса молодых людей неожиданно показались довольно похожими, чего прежде она не замечала.

— Я хотел это сделать еще полчаса назад, — Эрик, как обычно, не уступая себе, говорил таким тоном, что казалось, будто в нем похрустывают хрусталики льда.

— О, прости, пожалуйста, — в голосе молодого человека явственно послышалась улыбка, — Я немного заплутал. Замок так велик, я совсем не знаю…

— Прекрати, — оборвал собеседника хозяин замка, — Я не намерен слушать снова твои шутки. Это серьезный разговор.

— Да я итак серьезнее некуда, — невозмутимо ответствовал Роман, и Татьяна, старающаяся даже дышать тише, удивленно приподняла брови. Что-то не похоже, чтобы юноша хоть капельку опасался хозяина замка. А между тем, последний явно чем-то недоволен, и Роману следовало бы поостеречься…

— У тебя странное понятие серьезности, — последовал хмурый ответ, — Я не знаю, в какие игры ты играешь на сей раз, но…

— Да ни во что я не играю! — перебил собеседника молодой человек, — Я такой же, как и всегда, совершенно обычный, приземленный и вообще скучный, маленький и скромный… я.

— И именно поэтому ты предпочел не оказывать помощь мне сегодня?

— Но ведь ты, котик и мадам так чудно справлялись! — в голосе Романа послышалось что-то похожее на веселое удивление, — И я подумал — кто я такой, чтобы мешать деткам развлекаться?

— Ты прекрасно знаешь, что развлечением это не было, — отчеканил Эрик, — Татьяна — не равноценная тебе замена, ты понимаешь это.

— Как не равноценная? — как обычно очень натурально удивился молодой человек, — Разве не равноценная? А я-то думал, ты остался доволен ее помощью…

— Роман! — голос блондина прозвучал куда как более резко, и на парня это, видимо, произвело должное впечатление. Судя по звукам, он прошелся по холлу, где-то остановился и тяжело вздохнул. Даже не видя его, Татьяна чувствовала, что Роман борется сам с собой, словно бы решая, говорить что-то или нет. Наконец решение было принято.

— Ладно, к черту… — пробормотал юноша, довольно тихо, однако же, вполне различимо, — Похоже, придется прервать игру на самом интересном месте. Видишь ли… — это он произносил уже громче, — Вынужден сказать тебе, дорогой брат, даже рискуя задеть твое самолюбие, что за собственные глупости каждый должен расплачиваться сам. И ты в том числе. А если безрассудная девочка решила выскочить и подставиться под топор — это ее дело, но уж никак не мое.

— То есть как… «брат»? — одними губами прошептала Татьяна, по мере речи Романа все сильнее и сильнее стискивающая ручку двери.

— То есть как «глупости»? — несколько недовольно, но с уже определенно другой интонацией осведомился Эрик, вероятно, не слыша слов девушки.

— То есть натурально, — хладнокровно ответствовал молодой человек и, вероятно подойдя ближе к балюстрадам, так как голос его зазвучал громче, не менее хладнокровно добавил, — Татьяна, если уже подслушиваешь или делай так, чтобы я этого не слышал, или иди сюда и слушай честно и откровенно. Предупреждаю — я за второй вариант.

Девушка, которая уже собиралась, было, продолжить делать вид, что ее тут нет, а потом тихонько удрать к себе в комнату, от последней фразы вмиг испытала прилив раздражения.

— Это угроза? — поинтересовалась она у закрытой двери и, лишь затем сообразив, что сейчас лучше было бы вообще помолчать, поспешила зажать себе рот рукой. Однако, слова уже прозвучали, и юноша, по-видимому, совершенно довольный ими, не преминул ответить.

— Всего-навсего предупреждение, — за дверью раздались решительные шаги, и в следующий миг она, вырвавшись из рук Татьяны, распахнулась, являя ее взору очаровательно улыбающегося Романа.

— Ну-ну, иди-ка сюда, дитя мое недобитое.

— Кто еще чье дитя… — недовольно пробурчала девушка, однако, спорить не стала, без особой охоты покидая гостиную и заходя в холл.

— Тебе сказать, сколько мне лет? — елейным голоском поинтересовался молодой человек, который, посторонившись, дабы дать Татьяне пройти, теперь следовал за ней и тем самым создавал у девушки ощущение, будто ее ведут под конвоем. На расстрел, видимо.

— Спасибо, я догадываюсь, — буркнула она и, демонстративно сложив руки за спиной, покинула пространство за балюстрадами, являясь пред очи хозяина замка и морально готовясь к воспитательной беседе. Однако же, к ее вящему удивлению, беседы не последовало. О вреде подслушивания в масштабах замка никто рассуждать не спешил, да и вообще, говоря начистоту, похоже было, что присутствие ее для господина де Нормонд осталось совершенно незамеченным.

Постояв несколько секунд в ожидании хоть какой-нибудь реакции со стороны блондина, и не дождавшись оной, Татьяна чуть пожала плечами и, буквально кожей ощущая близость остановившегося у нее за спиной Романа, поспешила отойти немного в сторону от прохода.

Юноша в ответ на это насмешливо хмыкнул и, вновь приняв вид невинного милого мальчика, прошествовал вперед.

— Так о каких «глупостях» ты говоришь? — осведомился Эрик, и девушка, скромно притулившаяся возле балюстрад, тихо вздохнула, убеждаясь в совершенной своей незаметности для хозяина замка. Гостеприимный же он, однако, человек… Как только, с учетом такой потрясающей внимательности к другим, у него еще лев лапы не отбросил?

— А ты не догадываешься? — уточнил Роман и, подойдя еще ближе, оперся о стол, на который прежде его брат закидывал ноги, ладонями, внимательно всматриваясь в лицо последнего, — Эрик, современные люди не убивают людей прямо вот так… среди бела дня. Они для этого хотя бы ждут ночи.

— По-моему, тогда как раз была ночь, — блондин совершенно невозмутимо пожал плечами, и опять забросил ноги на стол, едва не прищемив при этом пальцы брата. Последний, едва успев отдернуть руки, недовольно фыркнул.

— И ноги на стол воспитанные люди не закидывают! Брат мой, я, конечно, чрезвычайно счастлив тому, что ты прямо таки на глазах отмерзаешь, но не мог бы ты делать это капельку помедленнее? А то я прямо за тобой не успеваю.

— Нечеловеческая сущность противоречивости добавляет, что ли? — девушка, скрестив руки на груди, бросила на молодого человека недовольный взгляд исподлобья, — Совсем недавно переживал, что поболтать не с кем.

— Вот я тобой поужинаю и точно болтать не с кем будет, — с деланным спокойствием пообещал Роман и, обернувшись через плечо, одарил девушку широкой улыбкой. Улыбка эта была, видимо, призвана напугать собеседницу, демонстрируя остроту и длину зубов или, по крайней мере, непосредственно клыков вампира, однако, фокус не удался. То ли Роман забыл, как это делается, то ли понадеялся на то, что зубы сами поймут, что необходимо принять более устрашающий вид, — сие так и осталось тайной. Зубы высокой степени догадливости не проявили, оставаясь все такими же ровными и красивыми, и молодой человек, поулыбавшись на всякий случай секунд пять, предпочел вновь отвернуться, быстро гася улыбку.

Татьяна, которая, надо признаться, не смотря на браваду, все-таки испытывала некоторые опасения касательно намерений этого юноши, не удержалась от смешка.

— Факир был пьян, фокус накрылся медным тазом, — прокомментировала она и мстительно добавила, — Чесноком на ночь обложусь.

— У нас тут чеснок не водится! — жизнерадостно ответствовал ей Роман и, бросив взгляд на брата, по примеру девушки скрестил руки на груди, — Иначе бы я им лично выходную дверь обложил, чтобы вот этот товарищ больше не удрал глупости делать.

— Да объясни нормально, в чем данные «глупости» заключались! — в голосе Эрика послышалось уже совершенно нескрываемое недовольство, однако, на брата его это почему-то не произвело должного впечатления. Вернее, впечатление-то произвело, но совсем не то, какое ожидалось.

— Браво, Эрик! — Роман, несколько раз радостно хлопнул в ладоши и, подскочив к Татьяне, обхватил ее за плечи одной рукой, слегка встряхивая, затем кивнул в сторону Эрика и воодушевленно произнес, — Зацени — наш водоплавающий разморозился!

Эрик медленно моргнул, и с совершенно естественным изумлением воззрился на брата. Затем неспешно перевел взгляд на девушку, моргнул еще раз и вновь взглянул на Романа.

— Кто?..

— Как кто, ты, конечно, — невозмутимо пояснил юноша и, тот час же решив реабилитироваться в глазах старшего брата, демонстративно указал на девушку, — Это она придумала!

— Чт… неправда! — возмутилась Татьяна, пытаясь сбросить с плеча руку молодого человека. Роман грозно нахмурился.

— Вот я не понял, ты что, во лжи меня обвинить хочешь, киса?

— А ты меня в том, что я похожа на Винсента? — фыркнула в ответ девушка, одаряя собеседника еще одним недовольным взглядом исподлобья. Молодой человек, не смотря на столь внезапно открывшуюся его нечеловеческую сущность, своими шуточками по-прежнему заставлял ее испытывать скорее раздражение, нежели страх.

— А ты похожа на Винсента? — заинтересовался юноша и, рывком повернув девушку к себе, внимательно всмотрелся в ее лицо. После недовольно покачал головой и, приподняв подбородок собеседницы кончиками пальцев, строго произнес:

— Нехорошо обманывать старого больного дяденьку. У тебя даже усов нет, да и грива жидковата… а туда же, в Винсенты лезть!

— Благодарю за комплимент! — окончательно возмутилась Татьяна и, резким движением высвободив лицо из хватки вампира, перевела взгляд на Эрика, — Никто не обидится, если я спрошу, всегда ли этот товарищ такой… больной на голову?

— Я обижусь! — в свою очередь возмутился юноша и, не давая брату произнести и слова, вновь повернул собеседницу лицом к нему, сжимая ее плечи, — Ты видел когда-нибудь еще такую наглость? Посмотри внимательно и ответь мне!

— Замолчите оба, — вздохнул блондин, неожиданно поднимаясь со стула и, подойдя к молодым людям, легким движением высвободил Татьяну из хватки вампира, сам слегка сжимая ее плечи. Девушка, ощутив себя под защитой хозяина замка, мигом расслабилась и заулыбалась уже безо всякого напряжения.

— Роман, брысь к себе, — продолжил тем временем Эрик, взирая на брата, быть может, уже не так холодно, как, вероятно, смотрел все эти годы, но все-таки без особой теплоты. От последнего это, разумеется, не укрылось.

— Мяу! — обиженно сообщил он, — Шшш!

— Извини, я не Винсент, мне будет затруднительно понять тебя, — хладнокровно сообщил хозяин замка и чуть сдвинул брови, — Я что сказал?

— Ага, ну конечно, как с девчонкой обниматься, так это он завсегда пожалуйста, как дурью маяться — тем более, а как со мной поговорить… — Роман перевел взгляд на лицо брата и поморщился, — Да иду я, иду, ушел уже. А она, между прочим, подслушивала, а ты… Хотя да, вы — два грубияна — вполне стоите друг друга, — с сими словами он, окинув на прощание хозяина замка и его гостью насмешливым взглядом, резко развернулся на каблуках и деловито зашагал в сторону гостиной. Хлопнувшая спустя мгновение дверь известила оставшихся в холле молодых людей, что юноша покинул их общество.

— Он не тронет тебя, — Эрик, безмолвно наблюдавший за процессом удаления брата из холла, неожиданно решил подать голос. Татьяна покосилась на собеседника и скептически воззрилась на дверь гостиной.

— Спасибо, конечно… Но, боюсь, если Роман пожелает среди ночи перекусить мной, он не станет спрашивать у вас дозволения. Да и Винсент тоже…

— Винсент? — блондин, выпустив плечи собеседницы с совершенно искренним изумлением воззрился на нее, — При чем тут Винсент?

— Как это «при чем»? — удивилась в свой черед Татьяна, — Да он на меня с первой нашей встречи покушается! — и она попыталась взмахнуть руками, дабы подчеркнуть значимость слов, — Руку мне облизал, и вообще… ой! — рану от резкого движения снова дернуло болью и девушка, неожиданно вспомнив, зачем, собственно, шла сюда, с надеждой воззрилась на хозяина замка, — Эрик, у вас же есть какое-нибудь древнее обезболивающее средство?..

Блондин чуть сдвинул брови.

— Обезболивающее?.. — непонимающе повторил он, однако, почти сразу, поняв, что имела ввиду девушка, кивнул, — Ах, что-то чтобы унять боль… Тебя беспокоит рука?

— Точнее, рана на ней, — подтвердила Татьяна и, вздохнув, продолжила, — Ну, скажите хотя бы в каком районе искать его, я, может быть, справлюсь сама. Если карту дадите.

— Если память не подводит меня… — задумчиво проговорил хозяин замка и, отведя взгляд от собеседницы, воззрился куда-то в левый угол холла, — То прежде в случае необходимости мне доводилось приходить за различными целебными препаратами сюда, — с сими словами он решительно направился вперед, бросив на ходу, — Следуй за мной.

Девушка, вновь убедившаяся в необыкновенном расположении к ней молодого человека, сдержала вздох и поспешила за ним.

Вопреки ожиданиям, путь до заветного места хранения «целебных препаратов» занял вовсе не так много времени, как обычные Татьяны блуждания по этому замку.

Не дойдя до балюстрад с левой стороны холла несколько шагов, блондин неожиданно остановился и, повернувшись к стене, потянул за невидимую непривычному взгляду ручку. Девушка лишь удивленно хлопнула глазами, глядя, как среди пыли и паутины, появившись будто бы ниоткуда, открывается узкая и не менее пыльная, чем все прочее, дверь.

— Что это? — изумленно поинтересовалась она, глядя на то, как хозяин замка уверенно заходит в эту самую дверь и жестом приглашает ее следовать за ним, — Что здесь было?

— Этого я не помню, — долетел из комнаты прозвучавший чуть приглушенно голос блондина, — Но здесь должно быть что-то, что сможет помочь тебе. Заходи, здесь нечего опасаться.

— Здесь всегда есть чего опасаться, — недовольно бормотнула себе под нос Татьяна, однако же, на сей раз игнорировать предложение собеседника не стала, осторожно пробираясь в неизвестную комнату.

Это оказалась небольшая каморка, совсем узенькая, и какая-то непривычная для этого замка с его роскошными, хотя и изрядно запыленными апартаментами. По форме своей она напоминала длинный пенал, короткую каменную кишку, завершающуюся небольшим пыльным окошком в толстой стене прямо напротив двери. С левой стороны сплошным рядом шли старые полки, стеллажи, покрытые слоем пыли и заставленные совершенно безумным, на взгляд Татьяны, количеством книг. Впрочем, помимо книг, здесь же стояли какие-то пузырьки, флакончики, лежали мешочки, наполненные неизвестно чем, кое-где виднелись разбросанные в каком-то странном порядке давно высохшие травы, и обрывки пожелтевшей от времени бумаги. С правой стороны картину разнообразила кровать — узкая койка, жесткая и неудобная даже на взгляд, стоящая практически вплотную к входной двери. За ее изголовьем опять начинались стеллажи, но чем заставлены они, девушке, с того места, на котором она находилась, видно не было. Впереди, под окошком, виднелся стол, пятна чего-то неизвестного на котором были заметны даже под слоем пыли. Он, как и стеллажи, был сплошь заставлен непонятными приборами и приспособлениями. Впрочем, в отличие от полок, инструменты на столе были несколько более разнообразны. К собственному немалому удивлению Татьяна сумела рассмотреть несколько колб, сделанных, вероятно, из вполне современного образчика стекла, или же из чего-то, крайне искусно его имитирующего.

— Похоже, тут жил какой-то старинный врач… — задумчиво пробормотала девушка, делая шаг внутрь каморки и озираясь, — Ну, или придворный алхимик…

Эрик, как раз подошедший к столу, живо обернулся на нее.

— Возможно, — лаконично ответил он и, указав на кровать, прибавил, — Присядь, пока я найду то, в чем ты нуждаешься.

— Я вроде и постоять могу, — вздохнула Татьяна, однако, решив не пренебрегать столь неожиданным проявлением заботы, кивнула, — Хорошо, — и аккуратно присела на предложенный предмет мебели.

Кровать, как она и предполагала, оказалась до крайности жесткой и совершенно не располагающей к длительному отдыху. Покрывало, коим она была застелена, совсем не смягчало койку, и, казалось, прикрывало собой настил из деревянных досок. Подушка же… Впрочем, подушки видно не было.

Покосившись на Эрика, увлеченного поисками того, что унимало боль во времена его бурной юности, Татьяна осторожно провела ладонью по пыльному покрывалу, пытаясь отыскать хоть какое-то возвышение, указывающее на место, куда живший здесь человек клал когда-то голову.

Неожиданно пальцы ее наткнулись на что-то, отличное от пыльной ткани.

На пол, оставляя в воздухе тонкий сероватый след, медленно и мягко спланировал пожелтевший листок бумаги.

Девушка вновь глянула на Эрика, но тот, углубившись в поиски, совершенно ничего не заметил. Впрочем, что могло быть страшного или хотя бы запретного к прочтению на этом желтом листочке бумаги?

Татьяна нагнулась и, подобрав его, передвинулась на кровати чуть ближе к двери, из которой в каморку проникало несколько больше света, чем давало запыленное окошко и, поднеся послание из прошлого ближе к глазам, попыталась разобрать его. В принципе, ничего особо загадочного увидеть на этом листочке она не ожидала. Скорее всего, это просто какое-нибудь глупое напоминание, вроде тех, что сегодня принято вешать на дверь холодильника. Что-то вроде «не забыть купить хлеба и масла», или…

Взгляд гостьи старинного замка выхватил из мешанины неразборчивых букв слово «вампир», и она, нахмурившись вгляделась пристальнее.

Чернила, коими была написана записка, сохранились на удивление хорошо, вероятно благодаря тому, что не видели солнечного света, однако же, почерк оказался до крайности неудобочитаем. И одновременно словно бы странно знаком вглядывающейся в буквы девушке.

В конце концов, не смотря на хронический недостаток света, уже привычный для этого замка, на скачущие во все стороны буквы и на массу непонятных сокращений, Татьяне все-таки удалось разобрать странную записку. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это принесло ей хоть некоторое удовлетворение. Записка, представляющая собою, по всей видимости, какой-то странный список с понятными лишь автору пояснениями, гласила:

«Алхимик — чел. спос. сме. раз. яды, зелья и пр.

Маг — чел./не чел. влад. спос. — я. Спос. — что уг.

Semper vivens — люб. м. стать. Изучить!

Упырь — кровосос.

Вампир — благород. чем У. Сила + ум + пр. Маг., мат. — нет.

Интантер — Лично. Выш. чем В. М. материал.

Не нужд. в кр. + все с В. и больш.

Маг.

Оборотень — сущ. превра. во все.

Вервольф — en animaux.

Custos memoriae — неизв. Изучить!!!

Voras — сущ. прев. в паука. Обуч., пред., маг., материал. Аль.

Nemuritar — кто уг. Лично. Как уничт.?

Ведьмак — маг. По рожд. Ведьма — м. = маг, но слаб.»

— Ого… — пробормотала себе под нос девушка, когда, после нескольких минут старательного изучения старинной записки, наконец поняла, что по-прежнему ничего не понимает. Впрочем… Возможно, что и не совсем ничего. В голове мелькнула какая-то мысль, и Татьяна, напряженно нахмурившись, всмотрелась в листок еще пристальнее.

— Что это?

Девушка вздрогнула, отвлекаясь от мыслей. Эрик, то ли уставший от поисков, то ли обнаруживший то, что искал, ибо в руке он сжимал какой-то странной формы флакон, с едва заметным интересом взирал на свою гостью.

— Не знаю, — она пожала плечами и, не желая показаться хозяину замка любопытной и настырной девицей, хватающей все, что попадется под руку, поспешила добавить, — Это лежало на кровати, а когда я пыталась найти здесь подушку, оно упало.

— Подушку? — молодой человек слегка приподнял бровь, однако же, вероятно, решив не заострять внимания на этом странном направлении поисков, протянул руку вперед, — Можно взглянуть?

— Пожалуйста, — Татьяна, натянув на лицо самое, что ни на есть безучастное выражение, протянула собеседнику странную записку, — Если вы там что-то поймете, переведите и мне, а?

— Постараюсь, — Эрик тонко улыбнулся и, взяв листок, внимательно вгляделся в него. На протяжении нескольких секунд взгляд серых глаз скользил по строкам, однако же, вскоре вновь устремился к собеседнице.

— Как успехи? — с надеждой поинтересовалась та, — Вы поняли больше, чем я?

Блондин не удержался от легкой улыбки.

— Вряд ли. Мне неизвестна и половина из перечисленных здесь существ. О прочих, не считая того, кем являюсь сам, я читал когда-то в старых книгах, но, боюсь, этого недостаточно чтобы понять сии странные пометки. Единственное, что я могу прочесть почти без затруднений, это строку о вервольфе. «Только в животных» — весьма красноречивая пометка, к тому же она согласуется с тем, что я читал сам.

— Ну, значит, вы и в самом деле поняли больше, чем я, — девушка хмыкнула и, самым невежливым образом выхватив из рук молодого человека записку, вновь вперила в нее взгляд, — «В животных» — это, стало быть, вот это вот «en» чего-то там?

— Да, — в голосе блондина явственно прозвучало удивление, — В животных.

— Понятненько… — Татьяна слегка вздохнула и, продолжая изучать записку, пробормотала, — Ну, предположим, «благород.» — это «благороднее»… Эрик, — неожиданно прервавшись, она подняла голову, внимательно взирая на хозяина замка, — А вы, случайно, не нашли то, ради чего обшаривали полки?

Молодой человек снова улыбнулся и, подняв флакончик, что сжимал в руке, продемонстрировал его собеседнице.

— Я помню, что в детстве этим лечили мои многочисленные ссадины. Да и после оно хорошо помогало. Надеюсь, что и тебе окажет необходимую помощь.

— Ну да, — Татьяна без особого энтузиазма воззрилась на пузырек, — Если только оно не протухло за столько лет… А другого ничего не наблюдается, да?

— Нет, — спокойно ответствовал хозяин замка, однако же, вероятно поняв, что ответ прозвучал несколько странно, все-таки предпочел уточнить, — Иного ничего нет. Но я нашел здесь то, что, кажется, можно использовать для перевязки ран.

— Вы что, нашли нормальный человеческий бинт? — теперь уже во взгляде девушки появилось недоверие, — Или хотя бы просто что-то вроде большого куска марли?

— Марли? — медленно повторил блондин и тотчас же отрицательно покачал головой, — Нет, это называлось иначе, — с сими словами он, подойдя к стеллажу, стоящему в правой части комнаты, взял с одной из его полок кусок слегка запыленного сверху, сложенного в несколько раз, полотна и протянул его собеседнице.

— Что ж, эта тряпочка, по крайней мере, побольше, — Татьяна на мгновение сжала губы, удерживаясь от дальнейших комментариев и, положив листок бумаги, по-прежнему сжимаемый ею в руке, на кровать, где он и находился на протяжении последних сотен лет, осторожно принялась разматывать крепко затянутый узлом батистовый платок — следы проявления благородства Романа. Эрик, несколько мгновений понаблюдавший за ее бесплодными попытками, вскоре не выдержал. Приблизившись к гостье вплотную, он, предварительно отставив флакончик с загадочным составом в сторону, принялся помогать ей. Сильные пальцы молодого человека справились с тугим узлом на порядок быстрее и куда как более ловко, нежели пыталась это сделать одной рукой девушка, и совсем скоро последняя уже смогла получить сомнительное удовольствие от лицезрения собственной раны. Надо сказать, выглядела она весьма не эстетично. Кровь, очевидно, лишь недавно решившая проявить совесть и остановившаяся, только начинала подсыхать, сам порез казался до омерзения глубоким, и Татьяна, сморщившись, торопливо перевела взгляд на флакончик возле кровати.

— А эта шня… эээ… это и правда поможет?

— Должно.

Высокий градус уверенности в голосе хозяина замка определенно внушал некоторую надежду, однако же, само слово, в коем этот градус был выражен, ее опровергало. Должно… Да мало ли, что оно должно! А если оно не в курсе, что должно?

Эрик взял флакончик и с характерным звуком вытащил пробку из его горлышка, затем наклоняя его над раной своей гостьи. Девушка невольно зажмурилась. Из флакона выкатилась прозрачная, как слеза, капля и медленно, тяжело, будто неохотно, упала прямо на рану. Татьяна охнула. Что бы это не был за состав, но руку от него зажгло просто немилосердно, и продолжать лечение вмиг расхотелось.

— Надеюсь, она хотя бы не отвалиться после этого… — девушка красноречиво кивнула на руку и, не желая наблюдать за процессом экзекуции, предпочла отвернуться. Еще несколько капель упало на ее рану. Жжение усилилось. Татьяна, изо всех сил держащая себя в руках, тихо зашипела сквозь зубы.

— Больно? — в голосе блондина совершенно неожиданно прозвучало откровенное беспокойство. Однако, девушке сейчас было решительно не до того, чтобы различать такие полутона.

— Щиплет, — проговорила она сквозь зубы, с усилием выталкивая каждую букву и отчаянно пытаясь сдержать слезы, уже норовящие появиться в уголках глаз.

— Я забыл об этом, — теперь голос хозяина замка прозвучал уже виновато, — Прошу прощения.

Неожиданно коснувшееся руки легкое прохладное дуновение заставило девушку наконец вновь повернуть голову и с удивлением воззриться на собеседника. Молодой человек, мягко удерживая ее руку своей, склонившись, аккуратно дул на рану. Боль, успокоенная холодным дуновением, медленно отступала и уже вскоре Татьяна, все еще немало пораженная, нашла в себе силы прошептать:

— Благодарю…

— Не щиплет больше? — Эрик мягко улыбнулся и, взяв полотняную ткань, развернул ее, аккуратно кладя одним краем на руку гостьи и, стараясь, чтобы ни одной пылинки не попало на рану, принялся осторожно бинтовать ее. Девушка, не зная, что сказать, молча наблюдала за его действиями.

Следовало признать, что, по сравнению с Романом, Эрик явно обладал в деле перевязки ран куда как большим опытом. Или, что тоже вполне вероятно, просто отличался большей аккуратностью и, судя по всему, куда как больше брата умел проявлять сочувствие и сострадание, хотя, возможно, и сам не до конца отдавал себе в этом отчет. Как бы там ни было, но довольно скоро рана Татьяны была перевязана, и та, взглянув на аккуратно забинтованную руку, благодарно улыбнулась.

— Спасибо, — еще раз произнесла она, — У вас это выходит явно лучше, чем у Романа.

— Он просто не умеет стараться, — последовал спокойный ответ, и молодой человек, неожиданно вздохнув, снова взял в руки лежащий на кровати листок, — Ты что-то говорила насчет «благороднее»?

— М? — девушка непонимающе глянула на хозяина замка, однако, тот час же сообразив, какую именно строку записки он имеет в виду, кивнула, — А, ну да. Других-то вариантов нет.

— Благороднее, чем У., — блондин чуть усмехнулся, — Похоже, менее загадочной от понимания одного слова записка не становится.

— Нет, почему же! — Татьяна, как-то сразу забыв про только что забинтованную руку, подалась вперед и, взяв листок бумаги из пальцев собеседника, указала ему на верхнюю строчку, — Смотри, тут «упырь». Начинается он на «у». Значит, все логично — вампир благороднее, чем упырь. Сильный, умный — это все вообще понятно написано. А вот что «пр.» я не знаю… Эрик, — девушка задумчиво взглянула на хозяина замка, — Какое «пр.» вы умеете делать?

— Не знаю, — в серых глазах блеснул, но тот час же померк, веселый огонек, — Я не пробовал это делать. Что же насчет «нет»?

— «Маг., мат. — нет», — задумчиво прочитала девушка и, на несколько секунд замолчав, закусила губу. А затем, хлопнув себя ладонью больной руки по колену, тихо охнула, но тот час же почти радостно воскликнула:

— А я говорила, что вы не можете это уметь!

— Уметь что? — Эрик непонимающе нахмурился, — Ладно, «маг.» — это, вероятно, магия или что-то похожее, но что означает «мат.»?

— Материализация! — торжествующе заявила Татьяна, даже поднимаясь на ноги от ощущения значимости сделанного открытия, — Говорила же я, что вампиры этого не умеют!

— Но я умею, — напомнил хозяин замка и, вопреки своей собеседнице, присел на кровать, — И Роман умеет.

— Я и говорю, что вы не вампиры, — девушка слегка пожала плечами, взирая на блондина сверху вниз. Тот усмехнулся уголком губ.

— Тогда кто же мы?

— Сейчас выясним, — Татьяна, приободренная успехом в расшифровке одной из строк странной записки, деловито уселась рядом с хозяином замка и еще раз внимательно изучила предложенный список, — Ну… что насчет интантеров?

— Ты делаешь вывод лишь потому, что здесь это название располагается под названием вампиров? — поинтересовался молодой человек, взирая на нужную строку, — Хорошо. Положим, «материал.» — это «материализация». «Маг.» — «магия». Соответственно, «В.» — «вампир». «Выш.», думаю, «выше»… Значит это существо «выше, чем вампир», что-то связанное с материализацией и владеет магией. Но как ты расшифруешь слово «лично», Татьяна? — взгляд блондина обратился к девушке, — Что значит «все с В.»? И в чем это создание, по-твоему, не нуждается?

Девушка, до крайности польщенная тем, что хозяин замка наконец соблаговолил обратиться к ней по имени, невольно улыбнулась. Фантазия ее, подстегнутая этим приятным событием, заработала еще активнее, помогая если не догадаться однозначно, что же значат загадочные сокращения, то хотя бы предположить с весьма высокой точностью.

— Ну… Во-первых, «м. материал.», я думаю, означает «может материализовать». Во всяком случае, мой отец когда-то сокращал слово «может» именно до одной буквы. «Все с В. и больш.» — ну, это что-то вроде того, что существо умеет все тоже самое, что и вампир, но способно еще и на большее. Что такое «кр.», я не знаю… — Татьяна смущенно улыбнулась, — Мне на ум приходят только кролики, но что-то мне подсказывает, что они тут немножко не в тему.

— Да, мне тоже кажется, что кроликов бы в этой записке не упоминали, — ответ Эрика прозвучал совершенно серьезно, в голосе его не было и намека на то веселье, что совсем недавно сполохом промелькнуло в его глазах, — Но что насчет «лично»?

— Ну… это… наверное… — девушка склонила голову на бок, затем повернула записку в противоположную сторону, подумала, и перевернула ее вверх ногами. Всмотрелась внимательно в буквы и, вздохнув, вновь вернула листок в правильное положение.

— Я не знаю, — наконец созналась она, — Может быть, этот человек сам является этим интантером, может быть… Так вам что, не нравится быть кем-то, кто «выш. чем В.»?

Смена темы была столь неожиданна, что хозяин замка в первое мгновение совершенно искренне не понял, о чем его спрашивают. Однако же, довольно быстро сориентировался и, чуть покачав головой, ответил:

— Мне не нравится слово «лично». А в остальном… Какая разница, как называть существо, подобное мне, к людям оно в любом случае не относится, — в голосе новоявленного интантера прозвучала почти нескрываемая грусть. Девушка, не зная, как реагировать, предпочла промолчать. Только сейчас ей внезапно пришло в голову, что, в отличие от своего брата, явно наслаждающегося собственной нечеловечностью, Эрик, возможно, не так уж и счастлив быть кем-то, кто так или иначе относится к созданиям неестественным.

— Уже поздно, — голос хозяина замка неожиданно похолодел. Не дожидаясь реакции собеседницы, он поднялся с кровати и выжидательно воззрился на нее.

— Я могу проводить тебя к твоей комнате.

— К моей комнате? — Татьяна задумчиво закусила губу и тот час же воззрилась на собеседника с просящей улыбкой, — А можно я лучше тут останусь, а?

— Ты ведь говорила, что не нашла здесь подушки, — напомнил блондин, слегка приподнимая брови, — Что же вызывает у тебя желание остаться здесь?

— Нежелание оказаться в зубах Романа по пробуждении, — недовольно буркнула девушка и, подумав, прибавила, — Или в львиных лапах.

— Но при чем здесь Винсент? — Эрик непонимающе моргнул, — Он ведь не угрожал тебе.

— Он мне чуть руку не отгрыз при нашей первой встрече! — возмутилась Татьяна, — И вообще у него в глазах ясно читается, что он считает меня аппетитно привлекательной. Я просто не хочу рисковать, вот и все.

— Никто из них тебя не тронет, — терпеливо проговорил месье де Нормонд, однако же тот час же слегка пожал плечами, — Но дело твое. Если хочешь ночевать здесь — я не стану возражать.

— Спасибо, — девушка улыбнулась и, как примерная школьница, сложив руки на коленях, прибавила, — Спокойной ночи.

— Спокойной, — сдержанно ответил хозяин замка и, развернувшись, покинул общество своей гостьи.

* * *

Проснулась девушка, к собственному удивлению, посреди ночи. Ей внезапно почудилось кошачье мяуканье, а будучи заядлой кошатницей, привыкшей реагировать на этот звук, проигнорировать его Татьяна попросту не могла. Однако же, осознав, где находится, и поняв, что кошек здесь, за исключением одного большого и явно не мяукающего льва, не водится, невольно насторожилась. Мяуканье было очень четким, ясно слышимым, и девушка никак не могла убедить себя в том, что ей это лишь почудилось.

Вздохнув, она села на неудобной кровати и огляделась, будто бы надеясь увидеть в каморке придворного лекаря что-нибудь хвостатое и усатое. Но ничего подобного, даже льва, рядом не наблюдалось. Лишь загадочно поблескивали в тусклом свете луны, проникающем сквозь запыленное окошко, многочисленные баночки и флакончики на стеллаже напротив кровати, отбрасывали таинственные тени сухие травы, разложенные в каком-то непонятном порядке, мертвенным светом отсвечивали, проглядывая сквозь стекло пробирок на столе, порошки неясного предназначения. Татьяна поежилась. Комнатка, при свете дня казавшаяся пусть и загадочной, но все же до определенной степени уютной, сейчас наводила скорее ужас и не вызывала ни малейшего желания задержаться в ней подольше.

Девушка вздохнула и, спустив ноги с кровати, сунула их в снятые перед тем, как лечь, кроссовки. Сон с нее как-то быстро слетел, оставаться в каморке абсолютно не хотелось, и Татьяна, предпочитая обществу загадочных колбочек и скляночек общество хозяина замка или даже его братца, поспешила покинуть комнатку лекаря.

Дверь тихонько скрипнула, выпуская ее в холл. Эрик, сидящий, как и следовало ожидать, на стуле посреди пыльного помещения, даже не шевельнулся, хотя сомневаться в том, что скрип он услышал, не приходилось. Зато шевельнулся кое-кто другой…

На полу, возле ног хозяина замка, исполосованный линиями лунного света словно тигр, возлежал величественный хищник, равнодушно опустив большую, обрамленную роскошной гривой, голову на передние лапы, и вытянувшись, будто обычная кошка. Появление в холле гостьи заставило его приподнять голову и, оглянувшись через плечо, задумчиво облизнуться.

Татьяна ощутила некоторое раздражение. Он же ведь откровенно издевается! С тех самых пор, как девушка появилась в замке, чертов лев только и делает, что измывается над ней, а хозяин его словно этого и не видит! Между прочим, по сию пору неизвестно, кто тогда хохотал в подвале, где обитает это очаровательное животное. Вряд ли же это был Эрик, ведь верно? У него и голос другой…

Лев слегка дернул хвостом и, неожиданно поднявшись на лапы, медленно, со вкусом потянулся. Скрипнули по полу длинные когти, взметнулась небольшая тучка пыли. Лев широко зевнул и, повернувшись мордой к девушке, вновь улегся.

Татьяна слегка вздохнула. Создавалось ощущение, что Винсент вознамерился категорически не подпускать ее к своему хозяину. Уговаривать же льва проявить совесть девушка все-таки опасалась. А что, если котик обидится, а Эрик не успеет его удержать? Хрум-хрум — и нету гостьи. Эрик небось еще и порадуется…

— Котики по ночам должны спать, — тихо пробормотала Татьяна, боком подходя к балюстрадам, и стараясь перемещаться как можно ближе к ним. Лев, моргнув в ответ на слова, внимательно наблюдал за ее передвижениями.

— Как и гости, — неожиданно подал голос Эрик, и девушка, вздрогнув, рефлекторно прижалась спиной к балюстраде. Верхняя балка последней неприятно впилась ей в спину, и Татьяна, поморщившись, тотчас же отстранилась, в очередной раз убеждаясь в искренней и горячей любви старинного замка к ней.

— Ты снова боишься Винсента? — продолжал между тем хозяин этого замка, будто бы и не замечая действий девушки. Впрочем, учитывая то, что сидел он к ней практически спиной, вполне возможно, что так оно и было.

— Он на меня облизывается! — ябедническим тоном заявила Татьяна, делая еще несколько шагов вдоль балюстрады, дабы наконец получить возможность видеть самого Эрика, а не его домашнего питомца. Последний, услышав слова девушки, недовольно фыркнул. Татьяна подумала, что умей лев говорить, он бы сейчас заявил, что она врет.

— Он тебя не тронет, — последовал тем временем спокойный ответ на ее слова. Девушка незаметно вздохнула.

— Знаете ли, если верить вам, здесь никто меня трогать не должен. Вот только знают ли эти все что они не должны меня трогать?

— Все кто? — поинтересовался блондин, и Татьяна, наконец-то миновавшая льва и получившая возможность видеть лицо молодого человека, с удивлением обнаружила, что он сидит с закрытыми глазами. Судя по всему, неудобств это ему не доставляло.

— Все, кто не должен меня трогать, — девушка слегка пожала плечами и, вздохнув, добавила, — Вы все равно бы не успели удержать никого из них. А Роман вообще, похоже, с послушанием не дружит.

— Я обещаю тебе, — хозяин замка неожиданно открыл глаза и в упор глянул на свою гостью, — Я даю слово, что ни он, ни Винсент не тронут тебя. Почему ты не спишь?

Смена темы была довольно неожиданной, и Татьяна, мельком подумав, что блондин, вероятно, научился этому у нее, на мгновение сжала губы.

— Там мрачновато, — наконец созналась она, — Да и кровать, надо признать, сложно отнести к удобным. В общем, я проснулась, мне там не понравилось, вот я и решила…

— Погулять по темному и мрачному замку, чтобы развеяться, — подхватил Эрик и девушка с удивлением заметила вновь сверкнувший в его глазах веселый огонек.

— Вроде того, — не стала отрицать она и, тяжело вздохнув, присела на корточки, — Хотя я что-то не вижу здесь особенных развлечений… А для того, чтобы сидеть на стуле рядом со львом, боюсь, у меня не хватит сноровки.

Эрик загадочно улыбнулся.

— А как насчет прогулки?

— Прогулки? — девушка чуть нахмурилась, подозрительно глядя на хозяина замка, — Прогулки в смысле просто погулять, или ты собираешься… нанести ответный визит тем милым людям, что приходили сюда?

— Только если мы неожиданно окажемся в том месте, — улыбка блондина стала мягкой, — Я собирался просто погулять, и не более.

— Что ж, это радует, — Татьяна, оттолкнувшись рукой от пыльного пола, вновь поднялась на ноги, — Когда же мы отправляемся?

— Прямо сейчас, — Эрик чуть пожал плечами и тоже поднялся со стула, — Я думаю, Винсенту не помешает размять лапы.

— Стоп-стоп-стоп, — девушка, только, было, сделавшая шаг в сторону двери, невольно попятилась, — Так вы и льва с собой планируете прихватить? Вы что, думаете, нам без него одиноко будет?

— Я думаю, что одиноко будет ему без нас, — хладнокровно произнес молодой человек и, уже направляясь на выход, неожиданно произнес, — Можешь называть меня на «ты».

— Серьезно? — Татьяна, покосившись на следующего за хозяином льва, тоже поторопилась за ним, — Спасибо, не премину воспользоваться вашей милостью… Если, конечно, меня не съедят до этого.

— Почему ты так боишься его? — Эрик, вероятно, решивший не заострять внимания на несколько язвительных словах девушки, предпочел ответить лишь на последнее предложение, — Он ведь ни разу даже не попытался обидеть тебя.

— Еще не хватало, чтобы он пытался! — возмутилась Татьяна и, покинув замок, глубоко вдохнула свежий ночной воздух, — Он большой кровожадный хищник, если вы… в смысле ты еще не знаешь. Такому зверьку прожевать меня — как мне съесть сардельку.

— Съесть что? — не понял хозяин замка и, не дожидаясь пояснения, чуть покачал головой, — Порой мне странно тебя слушать.

— А мне странно слушать тебя, — девушка чуть пожала плечами и, вздохнув, подняла голову, взирая на раскинувшееся вверху звездное полотно, — Но и приятно… — это она проговорила куда тише, чем предыдущие слова и, слегка смутившись, поспешила перевести тему, — Так куда же мы пойдем?

— Кругом только лес, — блондин слегка улыбнулся, — Надеюсь, он не пугает тебя?

— Разве что тем, что я могу запнуться и упасть, — Татьяна усмехнулась и, глянув на деловито затрусившего по склону холма хищника, чуть поморщилась, — Кажется, котик уже сделал выбор.

— Последуем за ним? — осведомился хозяин замка, и неожиданно протянул гостье согнутую в локте руку. Девушка, приятно удивленная этим жестом, чуть приподняла брови, однако, отказываться не стала, беря собеседника под руку.

Вскоре они уже спускались следом за львом к тихо шумящей темной ночной чаще.

— Эрик, а сколько тебе лет?

Молчание, воцарившееся на несколько минут, почему-то смущало девушку, и она предпочла его нарушить. Блондин глянул на нее чуть удивленно, однако же, не стал отказываться от ответа.

— Триста двадцать шесть, если мне не изменяет память. Почему тебя интересует это?

— Триста двадцать шесть… — Татьяна задумчиво покусала губу, — Это ты, значит, три века тут сидишь?

— Вероятно.

Ответ прозвучал сдержанно, почти напряженно, однако, девушка сделала вид, что этого не заметила. В конечном итоге, ее куда больше интересовало то, что происходило в жизни молодого человека до того, как он на три столетия выпал из жизни, а вовсе не то, что было во время этих самых столетий.

— А ты где-то учился? — Татьяна запнулась о траву, и машинально сильнее вцепилась в своего спутника. Тот поддержал ее и, помогая восстановить равновесие, удивленно приподнял брови.

— Разумеется. Я окончил Сорбонну. Но я не понимаю, почему ты спрашиваешь об этом.

— Ничего себе… — девушка воззрилась на собеседника с куда как большим уважением, чем прежде, что, впрочем, не помешало ей, пожав плечами, как ни в чем не бывало ответить, — Да просто любопытно, не каждый же день встречаешь замороженных на три века интантеров.

Ощутив, как вздрогнул спутник, Татьяна вздохнула.

— Тебе все-таки не нравится быть этим созданием, да?

Эрик промолчал. Взгляд его, прежде направленный на спутницу, устремился куда-то вперед, шаг ускорился, и девушка, начиная с трудом поспевать за ним, подумала, что в ближайшее время, видимо, эту тему лучше не поднимать. Однако, снова слушать ночную тишину ей тоже не хотелось, посему она предпочла задать другой вопрос, также в немалой степени интересующий ее.

— Слушай, Эрик… А почему в тот день, когда мы познакомились, Ричард и тот тип так поспешно от тебя смылись? Я вообще до того момента не видела, чтобы Рик удирал от драки, а тут…

— Ричард? — Эрик остановился и, повернувшись к собеседнице, вопросительно приподнял брови. Та слегка вздохнула, начиная жалеть, что вообще упомянула это имя.

— Оборотень. И тот парень, который прицепился к нему… Они от тебя смылись, как кипятком ошпаренные! Кстати, — неожиданно осознанный факт заставил девушку чуть приоткрыть рот, — Тот парень-то вроде бы был вампиром… Как он сумел переместиться отсюда? Да и Ричард вроде такого не умел никогда…

— Я не знаю, — блондин, отведя взгляд, вновь продолжил путь, ведя за собой девушку, — Я, как хозяин замка и принадлежащих ему окрестностей, очень не хотел видеть их на своей территории. Видимо, они почувствовали это, и сочли за лучшее поскорее ретироваться.

— Я ничего такого не почувствовала, — буркнула Татьяна, опуская взгляд. Эрик не успел ей ответить. Где-то сбоку неожиданно раздалось истошное карканье, затем тихое рычание, сопровождаемое легким шорохом и уже спустя мгновение все стихло.

Девушка невольно вздрогнула.

— Что это было?

— Винсент, я полагаю, — последовал безмятежный ответ, и Татьяна, нахмурившись, напряженно воззрилась в ту сторону, откуда только что доносились странные звуки.

— Он что, птичку съел?

— Наверное, — голос блондина звучал до крайности равнодушно, — Тебя это смущает? Он ведь хищник, ты сама говорила.

— Птичку жалко, — буркнула девушка и, несколько раздосадованная безразличием хозяина замка к проделкам его питомца, деловито направилась вперед.

Предрассветная дымка лишь начинала опускаться на землю, когда молодые люди, завершая прогулку, вновь оказались на опушке леса и, остановившись там, взглянули на величественно высящийся перед ними замок. Татьяна, на протяжении всей прогулки не отпускавшая руки своего спутника, ощущала себя почти счастливой, однако же, об этом самом спутнике такого сказать было нельзя. Хозяин замка, который в самом начале пути вел себя почти приветливо, на протяжении всей прогулки не сказал и десяти слов, ограничиваясь лишь короткими ответами на все вопросы девушки. В конечном итоге последняя и сама предпочла замолчать, дабы не нарушать размышления молодого человека.

— Ты спросила, почему мне не нравится быть этим интантером.

Голос хозяина замка так неожиданно разорвал предрассветную тишь, что Татьяна, чуть пошатнувшаяся от неожиданности, едва не упала. В последний момент, силясь удержаться, при этом не уронив еще и Эрика, за которого до сих пор продолжала цепляться, она оперлась на что-то и, лишь обретя устойчивость, неожиданно осознала, на что. Жесткие волосы львиной гривы под ее пальцами слегка зашевелились, и девушка, вовсе не желая вновь сводить знакомство с львиным языком, поспешила отдернуть руку. Винсент разочарованно вздохнул и, видимо, обманутый в наилучших ожиданиях, ушел куда-то назад, скрываясь среди кустарника.

— Да, спросила. — наконец ответила на слова спутника девушка, не дождавшись их продолжения, — Но если ты не хочешь, можешь не…

— Знаешь… — не дав ей договорить, начал Эрик, — Когда тебе нечего терять, ты перестаешь бояться. Страха как такового для тебя попросту не существует, ибо каждый ужас основан в первую очередь на нежелании что-то терять. Я потерял человеческую сущность уже очень давно, так давно, что даже не помню, когда и как это произошло. Все, что сохранилось в памяти — ощущения. Боль… Мне нечего терять, и было нечего терять все эти годы. Но появилась ты… Когда мы рассматривали ту записку, и ты убеждала меня в том, что я не могу быть вампиром, где-то глубоко внутри меня неожиданно всколыхнулась надежда. Безумная и слабая, надежда, которую мне суждено было тот час же потерять, как и все остальное. Татьяна, — молодой человек неожиданно перевел взгляд на свою собеседницу, — Не имеет значения, упырь я, вампир или «выш. чем вампир», человеком я не являюсь в любом случае. Я понимаю, надеяться, что существо, сумевшее прожить несколько сотен лет все еще можно отнести к человеческим, глупо, но… — Эрик сжал губы и слегка покачал головой.

Татьяна молчала, не зная, как реагировать на это признание. До сего момента ей как-то не приходило в голову, что существа, наделенные сверхчеловеческими способностями, относящиеся к созданиям мистического мира, могут быть совсем даже не в восторге от собственной природы. Она-то сама, частенько задумываясь о том, как было бы здорово уметь что-то такое этакое, была уверена, что никогда не пожалела бы о сверхъестественных способностях, появись они у нее.

— Наверное, со стороны это кажется странным, — вновь заговорил хозяин замка, задумчиво созерцая тонущую в сером рассветном сумраке громадину своей вотчины, — Бытует мнение, что будучи не человеком, существо не испытывает никаких чувств и эмоций, вроде сожалений и боли.

— Почитал бы ты современные книжки, — не удержавшись, пробормотала себе под нос девушка, однако, блондин, увлеченный собственными рассуждениями, не услышал ее.

— Я много размышлял за эти годы, и однажды пришел к выводу, что такое мнение продиктовано, возможно, знанием лишь тех существ, что не являются людьми уже долгое, очень долгое время. У того, кто потерял человеческую сущность, потерял все, что было дорого его сердцу, потерял целый мир, полный красок, ощущений и чувств, есть лишь один путь. Постепенно его душа леденеет, сердце закрывается, и всевозможные эмоции попросту исчезают. Каким бы ты ни был при жизни, хорошим или плохим в глазах общества, к кому-то или к чему-то ты будешь привязан. И я не верю в изначальность зла. Просто в конце концов тот, кто обречен на вечную жизнь, теряет все самое дорогое, леденеет душой, и ожидаемо становится монстром…

— Но ты не монстр, — не выдержав, перебила его Татьяна, — Ты немного странно ведешь себя, несколько… заморожен, но монстром ты не являешься!

— Я убивал.

Голос молодого человека прозвучал странно обреченно и, вместе с тем, устало. Взгляд его по-прежнему был обращен на замок, на собеседницу он сейчас даже не смотрел.

— Люди пришли сюда не просто так. Я убил какую-то девушку рядом с их деревней. Быть может, и стоило дать им отомстить за нее…

— Эрик! — Татьяна, резко дернув блондина за рукав, заставила его повернуться и взглянуть прямо на нее, — Послушай… На этом свете есть люди, которые убивали в своей жизни значительно больше, чем ты. Люди, Эрик! И их даже никто не характеризует как монстров, хотя стоило бы. Не надо вешать на себя всех собак, хорошо? Поговори с Романом, он наверняка сумеет объяснить тебе, что и как нужно делать… — вспомнив про молодого интантера, девушка чуть поморщилась, — Надеюсь, что сумеет. В любом случае, если ты, как говоришь, уже все потерял, так не пора ли обрести что-то новое?

— Чтобы снова было что терять? — блондин невесело усмехнулся, заставляя девушку нахмуриться.

— Чтобы было, ради чего жить!

— Что же это, например? — нерадостная усмешка по-прежнему не сходила с губ молодого человека, однако Татьяна, внимательно глядящая на него, успела подметить заинтересованный огонек, мелькнувший в серых глазах и, воодушевленная этим, продолжила уже увереннее.

— Например, твой брат. Например, Винсент, — лев за спинами молодых людей согласно рыкнул в ответ на эти слова, — Например… я.

— Ты? — на сей раз во взгляде молодого человека сверкнуло и тотчас же расцвело буйным цветом нескрываемое изумление, — Ты скоро уйдешь…

— Ты так хочешь меня выгнать? — Татьяна слегка приподняла брови, внимательно взирая на собеседника. Внутри ее все сжалось в ожидании ответа. Именно сейчас, в эту минуту, в эту секунду одно слово хозяина замка могло решить все, определить дальнейшую судьбу не только ее, но и его самого, и даже, возможно, всего этого огромного замка и прилегающих к нему земель. Эрик медлил, вероятно, тоже сознавая это. Девушка, изо всех сил пытающаяся скрыть беспокойство, ощущала, что оно постепенно проступает на ее лице. Блондин по-прежнему молчал, внимательно изучая ее взглядом. Татьяна слегка вздохнула и, уже собираясь сообщить, что все поняла и вообще молчание знак согласия, начала приоткрывать рот.

— Нет.

Голос блондина разорвал предутреннюю тишину, заставив его собеседницу вновь вздрогнуть от неожиданности. Морально готовая к тому, что молодой человек сейчас предложит ей как можно скорее отправляться восвояси, она не поверила своим ушам.

— Нет?

— Нет, — Эрик уверенно покачал головой и неожиданно улыбнулся, — Без тебя здесь станет скучно. Да и, кажется, я начинаю привыкать к твоему странному поведению, манере разговора… Хотя, — тут он неожиданно нахмурился, — Если ты захочешь уйти, я не стану насильно удерживать тебя здесь. Я понимаю, тебе, наверное, не особенно интересно хоронить себя заживо за стенами замка, так далеко от людей…

Татьяна вздохнула и, невольно улыбнувшись, подчиняясь внезапному порыву, мягко взяла собеседника за руку, слегка сжав его пальцы.

— Ты, должно быть, удивишься, но я всегда мечтала жить где-нибудь на отшибе от людей. Так что этот замок — просто таки идеальное для меня место! Если бы еще он не стремился меня покалечить…

— Он не стремится тебя покалечить, — вероятно, эти слова молодой человек собирался произнести серьезно, быть может, даже строго, или, по крайней мере, удивленно, однако улыбка, прочно поселившаяся на его губах и нашедшая свое отражение в голосе, испортила все впечатление. Эрик медленно втянул прохладный воздух и, зачем-то оглянувшись на льва, вновь перевел взгляд на девушку.

— Значит, ты остаешься?

Та чуть пожала плечами, не скрывая ответной улыбки.

— Значит, да.

* * *

В комнату, которую с недавних пор она имела полное право называть «своей», Татьяна вошла, когда утреннее солнце только начинало золотить верхушки могучих деревьев старого леса. Под нос она мурлыкала какую-то английскую песенку, чьих слов толком и не знала, однако, вдохновленная ночной прогулкой, испытывала просто таки острую необходимость петь хоть что-нибудь. А так как ничего другого вспомнить ей не удалось, девушка предпочла просто заменять позабытые слова вдохновенным мычанием, старательно выстраивая мелодию.

Настроение у нее, не взирая даже на весьма печальные откровения Эрика, было более, чем потрясающим. Провести добрую половину ночи в компании человека, которого почитаешь весьма и весьма привлекательным, да еще и получить от него фактически официальное приглашение остаться так долго, как только пожелаешь сама — ну что может быть лучше для молодой девушки? Сложно даже представить, чем могло бы дополниться это счастье…

— О, девушка знает английский?

Знакомый нахальный голос, в котором, как и всегда, звучала совершенно нескрываемая насмешка, мигом заставил девушку отвлечься от приятных размышлений и как-то сразу осознать, что же все-таки могло бы дополнить обрушившееся на нее счастье. Отсутствие каких бы то ни было неприятностей — вот, что сделало бы удовольствие совершенно полным.

А между тем, неприятность, только что подавшая голос, возлежала на кровати Татьяны, совершенно некультурным образом поставив на пыльное покрывало ноги в тяжелых ботинках.

— Девушка видит крайнюю степень наглости! — возмутилась Татьяна и, схватив с трельяжа, возле которого остановилась, подштанники, которыми не так давно пыталась убрать пыль, шлепнула этой импровизированной тряпкой по колену молодого человека, — Ну-ка, брысь отсюда!

Самым удивительным было, пожалуй, то, что Роман совершенно не расстроился от такого обращения к нему. Даже шлепок тряпкой он воспринял довольно индифферентно и, положив себе на грудь книгу, которую до сей поры держал в руках, с явно деланным интересом воззрился на собственные ногти.

— Должен тебе сказать… — задумчиво начал он, медленно переводя взгляд на собеседницу, — Что для бедной испуганной девушки ты ведешь себя чересчур уж нагло. А вдруг я тебя все-таки съем?

— Не съешь, — Татьяна недовольно махнула тряпкой и, закашлявшись от поднявшейся пыли, поспешила отбросить ее, — Иначе твой брат тебе голову открутит.

— О, значит, ты поверила в его обещания и торжественные клятвы? — Роман, прищурившись, спустил одну ногу с кровати и сел попрямее. Книжка, про которую он, судя по всему, успел забыть, шлепнулась ему на колени, напоминая о себе.

— Ты что, подсматривал? — девушка недовольно поморщилась. Молодой человек вежливо улыбнулся и не менее вежливо кивнул.

— Я еще и подслушивал, — похвастался он и, бросив взгляд на книжку, вновь взял ее в руки, — А ты, как я погляжу, времени даром не теряешь. Не этой ли книжечкой продиктованы твои приставания к Эрику?

— Я к нему не пристаю! — мигом возмутилась Татьяна, — Он сам!.. — взгляд ее зацепился за название книги, — Где ты вообще взял эту фигню?

— У тебя на тумбочке, — юноша очаровательно улыбнулся и, не удержавшись, хихикнул, — Я понимаю, конечно, что ж еще читать девушке, как не «Интимные дневники миссис…» — как бишь ее? — молодой человек бросил взгляд на потрепанную обложку, — «Хандеберг». Кто это вообще хоть?

Девушка хмыкнула.

— Ну, это же ты ее сейчас читал. Вот и расскажи мне, что это за миссис.

— Она лежала на твоей тумбочке! — запротестовал юноша, и Татьяна, фыркнув, закатила глаза.

— Да мало ли, где и что лежало! Я, в отличие от некоторых, не люблю совать нос в чужие вещи, и уж тем более их хватать!

— О, отлично. Начинается, — тяжело вздохнул Роман и, демонстративно бросив книжку обратно на тумбочку, поднялся на ноги, — А теперь она будет обвинять меня в том, что я не рассказал ей о своей вампирской сущности и вообще коварно обманывал на протяжении долгого времени, — юноша скрестил руки на груди и, прислонившись к тумбочке, натянул на лицо скептическое выражение, — Давай, начинай, я морально приготовился раскаиваться.

— Я тебя умоляю, — девушка, пользуясь тем, что кровать наконец-то свободна, поспешила сама присесть на нее, — Можно подумать, так уж я боюсь твоей вампир… интантерской сущности. А то, что ты мне врал — это да, это уже другой вопрос.

— Стоп-стоп-стоп! — Роман, мигом потерявший весь свой наносной скептицизм, уперся руками в тумбочку, к которой продолжал прислоняться и недовольно воззрился на собеседницу, — Во-первых, я не буду отвечать на твои вопросы без своего адвоката! И вообще, кто вам дал право обзывать бедного меня всякими странными словами, мадемуазель?

— Да кому ты нужен, обзывать тебя, — Татьяна тяжело вздохнула и, сознавая необходимость донести до этого юноши открытие, сделанное ею совсем недавно совместно с Эриком, с видом крайней обреченности принялась объяснять, — Интантер — это создание, которое выше, чем вампир, имеет способности к магии и материализации, и вообще… не нуждается в кр.

— Это воодушевляет, — констатировал молодой человек после недолгого молчания, — А при чем тут вообще я?

— При том, что ты — он и есть, — нарочито сварливым тоном ответила девушка, — Ты и Эрик. Не веришь мне — спроси у него.

— Ну, это я в любом случае сделаю, — обнадежил собеседницу юноша, — Но общественность требует разъяснений, причем прямо сейчас!

— Общественность — это, стало быть, ты? — уточнила Татьяна и, поднявшись с кровати, направилась к шкафу, намереваясь еще раз просмотреть находящиеся в нем платья и, выбрав какое-нибудь не очень ветхое, попытаться примерить его. Повседневная одежда после прогулок по лесу годилась разве что на то, чтобы мыть ей пол.

Роман, внимательно наблюдая за собеседницей, важно кивнул, тотчас же усаживаясь обратно на кровать.

— Мы с миссис как-ее-там, которая из книжки.

— Ну, так может, вы между собой и поболтаете? — устало поинтересовалась девушка, без особого энтузиазма созерцая платья. Юноша ответил решительным отказом.

— Ну, еще чего! Она же не объяснит мне, в каком это смысле я выше вампиров, и вообще, в каком таком «кар» я не нуждаюсь. Или это то самое «кар», что так любит наш домашний котик?

— Это «кр.», — поправила девушка, с некоторым трудом доставая одно из платьев и подозрительно оглядывая его, — Что это, мы не расшифровали. Так что прими как данность — «кр.» тебе не нужно. Поздравляю.

— Спасибо, — саркастически фыркнул молодой человек и, весьма иронично взглянув на попытки собеседницы подружиться с платьем, слегка вздохнул, — Тебе что, еще и с этим надо помогать? Нет, ну ничего без меня сделать не может…

— Я могу! — тот час же возмутилась Татьяна и, слегка встряхнув платье, разогнала рукой поднявшуюся тучу пыли, — Но сильно сомневаюсь, что идея натянуть вот это лучше, чем продолжать ходить так… — с сими словами она окинула красноречивым взглядом собственный наряд, который, как уже упоминалось, совершенно утратил презентабельный вид, и нуждался теперь не только в стирке, но и в штопке.

— Лучше, — безапелляционно заявил Роман и, отобрав у собеседницы платье, деловито развязал шнурок на его спине, — Давай, переодевайся. Если что, я тебя придушу. В смысле, помогу завязать эти веревочки.

— Воодушевляет, — недовольно пробурчала девушка и, не видя иных вариантов, решительно выдернула из рук молодого человека наряд придворной дамы, направляясь вместе с последним за стоящую в углу ширму.

— Ах, девушка еще и стесняется? — ехидно осведомился юноша, и Татьяна, уже скрывшись за ширмой, слегка фыркнула.

— Я может, о тебе забочусь, не хочу тебя смущать. И, между прочим, для коварного и даже не попытавшегося извиниться обманщика ты ведешь себя еще наглее, чем я.

— Да что ты пристала, женщина? — возмутился Роман и, судя по скрипу пружин, улегся на кровать, — Я тебя не обманывал, я просто не говорил всего, что ты так жаждешь знать. А если учесть, что ты меня даже за вампира не считаешь, то…

— А кто мне говорил «да чтобы я, да заодно с Эриком, да ни в жизнь»? — перебила собеседника девушка, успевшая уже выпутаться из грязной одежды и теперь старательно облачающаяся в платье, — Кто заявил, что у него «был» брат, а? Куда ж это Эрик делся, раз был у тебя, а не существует ныне?

— Заморозился, — элегически протянул молодой человек и, повернувшись на кровати на живот, с претензией воззрился в сторону ширмы, — Я имел ввиду, что он был говорить чтобы я не портил мебель. Ты долго там возится будешь?

— Я только зашла! — в свой черед возмутилась Татьяна и, пытаясь затянуть на спине надлежащим образом шнурок корсета, недовольно пробурчала, — Надеюсь, теперь он будет быть говорить тебе об этом.

— Да ты еще грамотнее, чем я! — восхитился Роман и, легко поднявшись с кровати, быстрым шагом приблизился к ширме, нахально заглядывая за нее. Увидев же борьбу девушки со шнурком, он тяжело вздохнул и решительно выдернул последний из ее рук.

— Ну, говорил я, что ничего не может без меня… Стой смирно, дитя мое, не дергайся, а то ведь и правда придушу ненароком.

— Очень воодушевляет, — буркнула Татьяна и скрестила руки на груди, ожидая мига, когда можно будет высвободится из ловких рук юноши, так легко и непринужденно завязывающих сейчас на ее спине элегантный бантик.

— Благодарствую, — мрачно проговорила она, ощутив, что экзекуция закончена и, ощупав бантик на спине, тяжко вздохнула, — И как я буду это развязывать?

— Ну, или ножницами, или прям так спи, — Роман невинно улыбнулся и, окинув красноречивым взглядом снятую одежду собеседницы, поинтересовался, — Я могу помыть этим пол у себя в комнате? Или оно его испачкает?

— Испачкает, — подтвердила Татьяна и, попытавшись оглядеть себя, чуть тряхнула головой, — Лучше скажи, есть ли в этом до… строении прачечная или древнее ее подобие?

— Откуда я знаю? — по-видимому, искренне удивился молодой человек, — Ванные я тебе показал, а стиральных машинок сюда, увы, не подключали.

— Никакой цивилизации, — вздохнула девушка и, собрав в кучу грязную одежду и стараясь не особенно прижимать ее к себе, оттерла собеседника плечом, направляясь к выходу из комнаты.

— Далеко ли ты, девица? — на манер народного сказителя поинтересовался юноша, который, хоть и отошел в сторону, давая гостье пройти, сам покидать комнату явно не собирался.

— Прачечную искать, добрый молодец, — в тон ему ответила Татьяна и, обернувшись на пороге комнаты, сдвинула брови, — А ты что, тут остаться вознамерился?

— Я не покину это место, покуда ты не простишь меня! — патетически провозгласил Роман, даже прикладывая для большего трагизма руку тыльной стороной ко лбу, — И пусть мой труп будет тебе вечным укором, злая тетя.

Девушка едва удержалась от улыбки. Роман в очередной раз убедительно доказал, что долго злится или обижаться на него невозможно просто органически. Да и вообще, как можно изображать обиду, когда с трудом сдерживаешь смех?

— Так уж и быть, — с демонстративным вздохом произнесла она, — Злая тетя прощает укоризненный труп. А теперь будь добр, — кышнись отсюда. Не хочу прийти сюда и напугаться твоей пыльной мумии.

— Ой, ну и как хочешь, — фыркнул юноша, — Раз моя симпатичная мумия так тебе не нравится, пойду мумифицироваться к себе. До встречи, злая тетя.

— И хватит меня так называть! — не сдержав на сей раз улыбки, попыталась возмутиться Татьяна, глядя, как собеседник, покинув ее комнату, быстрым шагом удаляется во тьму коридора. А после, не медля более, последовала за ним.

* * *

Не смотря на то, что по темному коридору девушке доводилось ходить уже не единожды, удовольствия этот путь ей по-прежнему не доставлял. Да и что может быть хорошего в блужданиях во мраке, где есть опасность как минимум споткнуться, а как максимум — радостно спланировать по довольно крутой лестнице в глубокий и темный подвал к большому хищному животному? Кроме того, куда конкретно идти, Татьяна в данный момент совершенно не представляла.

То, что Роман не знал, где в замке располагается прачечная, не удивило ее. В конечном итоге, при всей своей наглости и бесцеремонности, молодой интантер отнюдь на походил на дитя прислуги, и, вероятнее всего, являлся, как и Эрик, каким-нибудь дворянином. А зачем господам заботить себя такими мелочами, как стирка одежды? Для этого существуют слуги.

Проходя мимо лестницы, ведущей в подвал к Винсенту, девушка слегка вздохнула. Кто его знает, может когда-то, до того, как там поселился бессовестный лев, прачечная и находилась в этом самом подвале… Однако, ныне изучать его на предмет древних корыт как-то желания не возникало. Ну, к чему тревожить покой усталого после ночной прогулки котика? Пусть себе отдыхает маленький.

С другой стороны, перспектива стирать вещи в корыте и сама по себе отнюдь не казалась особенно вдохновляющей. И чем дальше продвигалась гостья старинного замка вперед по коридору, старательно сжимая грязную одежду, тем больше она склонялась к мысли, что, возможно, лучше устроить большую стирку в одной из ванных комнат, хотя бы в относительно приближенных к цивилизации условиях. Тем не менее, для начала она решила проконсультироваться на сей счет у хозяина замка. В конечном итоге, быть может, он знает о подсобных помещениях замка больше, чем его брат?

Вспомнив холодного и неприступного блондина, Татьяна чуть поморщилась. Мда, похоже, на его помощь особенно рассчитывать не стоит… Впрочем, как бы там ни было, а попытка найти прачечную может являться отличным предлогом хотя бы для того, чтобы вновь пообщаться с молодым человеком, а в перспективе — провести с ним вместе увлекательный день, разыскивая искомое помещение.

Воодушевленная такими мыслями, Татьяна, как раз оказавшая возле лестницы, ведущей к двери в гостиную, решительно шагнула на ее первую ступень.

Однако, выше подняться она не успела.

Из-за неплотно прикрытой двери гостиной падал сероватый тусклый свет, слабо освещающий ступени лестницы и каменные стены, между которыми она была зажата. Для того, чтобы, скажем, читать, его было, конечно, недостаточно, но вот для того, чтобы как следует рассмотреть окружающее пространство вполне довольно. И уж точно его хватало для того, чтобы разглядеть небольшую, чуть приоткрытую дверцу слева от лесенки.

Девушка замерла, недоверчиво всматриваясь в эту нежданно-негаданно появившуюся перед нею створку. Куда может вести эта дверь? И вообще, что за странное ее расположение — в стене, окружающей лестницу? Кто только додумался до такого…

Снедаемая любопытством (а также надеждой обнаружить именно за этой дверью прачечную), Татьяна медленно приблизилась к дверке и, коснувшись ее, осторожно потянула на себя. К ее вящему удивлению, створка распахнулась совершенно бесшумно и легко. Петли, которые должны были бы проржаветь за три столетия, даже не скрипнули, да и вообще создавалось ощущение, что их совсем недавно смазали.

Нельзя сказать, чтобы это открытие сильно обрадовало девушку. Ну зачем надо смазывать петли совершенно незаметной дверцы, которую во мраке и не рассмотришь даже? Уж лучше бы потратили масло на двери гостиной, завывающие при каждом мимолетном шевелении их так, что кровь в жилах стынет. А такие маленькие невзрачные дверцы, да еще бесшумно открывающиеся, навевают далеко не самые приятные ассоциации. Например, с Синей Бородой.

Чувствуя себя непослушной женой, нарушающей запрет страшного мужа-маньяка, Татьяна осторожно заглянула внутрь открывшегося ей помещения.

За дверью царил мрак. Он казался даже более густым, чем тот, что висел в коридоре и странным образом напоминал о лестнице, ведущей к подвалу Винсента. Девушка поежилась и, решив, что если обнаружит впереди ведущие вниз ступеньки, тотчас же отправится восвояси, осторожно ступила вперед.

Никаких ступенек впереди не оказалось. Ровный пол значительно приободрил исследовательницу и, чувствуя прилив небывалой храбрости, она решительно сделала еще один шаг.

Внезапно вспыхнувшие с двух сторон от нее факелы заставили девушку невольно отшатнуться, вздрогнув. Неверный свет пламени после тьмы коридора казался просто ослепляющим и некоторое время Татьяна, не в силах привыкнуть к нему, не могла понять, где же находится. Наконец ее глаза немного приноровились к внезапно появившемуся освещению и девушка, поморгав, сумела рассмотреть место, где очутилась.

Нельзя сказать, чтобы оно было таким уж жутким. Взгляду гостьи старинного замка предстал всего-навсего уходящий куда-то вдаль коридор, слабо освещенный в начале двумя расположенными на стенах факелами. Впрочем, и этого света хватало, чтобы рассмотреть влажно поблескивающие стены, не особенно ровный пол и общее крайне неприятное запустение. Однако, в отличие от прочих помещений замка, пыли здесь не было, что наводило на мысль о частом использовании этого коридора.

Чувствуя себя при свете значительно увереннее, да и не видя пока что здесь никакой особенной опасности, Татьяна решительно сделала еще несколько шагов вперед. Следующая пара факелов, вспыхнувшая при ее приближении, уже не так напугала девушку. Третья же пара и вовсе обрадовала ее, давая надежду, что дальнейший путь будет в той или иной степени светел и ясен.

Уверенная в том, что опасный подвал находится совершенно в другой стороне, а призраки при свете не рискнут показываться, девушка смело зашагала вперед. Грязную одежду она по-прежнему продолжала сжимать в руках и рассчитывала уж если не постирать ее, то хотя бы ввести в заблуждение какое-нибудь особенного наглое, решившееся вылезти при свете, привидение, швырнув в него узелок.

Впрочем, никаких привидений выскакивать на нее не собиралось, коридор, освещаемый загорающимися при ее приближении факелами, безмятежно вился впереди, и девушка, уверенно шагающая по нему, окончательно расслабилась. Даже тот факт, что коридор определенно понижался, ведя куда-то в глубины таинственного замка, уже не так волновал ее. Вообще, свет факелов сделал Татьяну до некоторой степени безрассудной, заставив уверовать в совершенную безопасность освещенного пространства.

И вот, в миг, когда девушка окончательно осмелела, и уже не задерживалась после каждого шага в ожидании загорающихся факелов, все закончилось.

Очередной шаг не принес ожидаемой вспышки света и Татьяна, несколько растерявшись, остановилась, непонимающе оглядываясь. За спиной ее весело полыхали факелы, виднелся хорошо освещенный коридор, впереди же царила непроглядная тьма.

Ощущая, как стремительно ее покидает уверенность, девушка сделала маленький неуверенный шажок вперед, во мрак, надеясь, что у факелов все-таки проснется совесть и они сообразят, что неплохо было бы уже и загореться. Совесть у факелов не проснулась, зато где-то впереди послышался негромкий вздох.

Татьяна почувствовала, что у нее леденеют пальцы. Чувство дежа-вю, нахлынувшее на нее, отнюдь нельзя было причислить к приятным ощущениям. Тьма, вздохи впереди… Только хохота для полноты антуража не хватает.

Совершенно не желая выяснять, кто еще может вздыхать в подземельях этого замка, и вполне допуская присутствие здесь чудовища куда как более опасного, чем лев (мало ли, вдруг хозяин замка решил, чтобы Винсенту не было одиноко, приручить какого-нибудь… Цербера?), девушка осторожно попятилась. Запнулась о выступающий край каменной плиты и, ослепленная вспыхнувшими вокруг факелами, от неожиданности заслонила глаза рукой.

До слуха ее донеслось негромкое рычание. Чувствуя, как у нее подкашиваются ноги, Татьяна осторожно убрала руку и испуганно огляделась. Стало понятно, почему вдруг свет так ослепил ее — на сей раз факелов вокруг было значительно больше, чем уже знакомые пары по стенам коридора; они усыпали собою все стены большого помещения, озаряя его пусть неверным, но довольно ярким светом. Впрочем, факелы волновали девушку сейчас в самую последнюю очередь. В их колеблющемся свете она сумела, наконец, рассмотреть, где находится и место это ей категорически не понравилось. К ужасу своему, Татьяна не ошиблась в опасениях. Она находилась в том самом подвале, куда так не желала заходить. Все было на своих местах — лев, клетка… и она находилась в этой самой клетке. Лев стоял прямо перед ней, без особой — как ей показалось — радости взирая на заявившуюся к нему в гости посетительницу.

Он сделал тяжелый шаг вперед, и девушка, попятившись, больно стукнулась лопатками о каменную стену позади. Когда она успела отступить с прямого пути, ведущего в коридор, оставалось загадкой.

Винсент недовольно дернул ухом и, сделав еще один шаг, чуть вытянул морду, внимательно обнюхивая нос своей неожиданной гостьи. Последняя зажмурилась и, не зная, что делать, в отчаянной попытке спасти свою жизнь, залепетала:

— Ко… котик, миленький, хорошенький, не надо меня кушать… Я не вкусная, и вообще, я с твоим хозяином дружу, помнишь? А он говорил, что ты меня не тронешь… — говоря это, она неуверенно приоткрыла глаза. Взгляд ее зацепился за запутавшееся в львиной гриве перо и Татьяна почувствовала, что голос, и так-то едва служивший ей, покинул ее окончательно. Ох, зря она сказала при Винсенте, что Эрик не успеет удержать его, если он бросится! А вот теперь котик, видимо, решил последовать ее же собственному совету…

Неожиданно по носу девушки прошелся уже знакомый шершавый язык. Незримое давление, какое оказывал лев, стоя рядом, куда-то исчезло и Татьяна, открыв глаза шире, с изумлением обнаружила, что Винсент отошел от нее и улегся на пол. Однако, порадоваться вслух львиной сообразительности она не успела. Лев бросил на нее косой взгляд, и неожиданно как-то напрягся, напружинился всем телом, опуская голову между передних лап. Из горла его вырвалось приглушенное рычание. Девушка, уже совершенно перестающая понимать что-либо, предпочла пока что остаться на месте и постараться поменьше подавать признаки жизни. От озлобленного льва грязной одеждой не защитишься, так что… Постойте, но ото льва ли?

Винсент как-то согнулся, сжался, и вновь зарычал. Облик его медленно изменялся, и чем более он изменялся, тем крепче вцеплялась в холодную стену за спиной Татьяна, опасаясь упасть.

Желтая шкура сменилась смуглой кожей, лапы, согнувшиеся словно в судороге, обратились в руки. Скрипнули по каменному полу ногти, роскошная грива значительно укоротилась, превращаясь в чуть вьющиеся темно-каштановые спутанные волосы, разметавшиеся по сильным плечам. Не прошло и минуты, как вместо опасного хищника на полу клетки перед девушкой оказался хорошо сложенный, мускулистый, совершенно обнаженный мужчина.

Он вскинул голову, взирая на собеседницу из под упавших на лоб волос все еще по-кошачьи желтыми глазами, стремительно меняющими цвет на карий и, упершись руками в пол, медленно выпрямился, затем поднимаясь на ноги. Татьяна, приоткрыв рот, растерянно оглядела представшее пред нею создание и, все еще не в силах вымолвить ни слова, в качестве самозащиты выставила вперед единственное свое оружие — грязную одежду.

Мужчина медленно перевел взгляд с лица гостьи на узелок в ее руках и, неожиданно расхохотавшись, без особых церемоний шлепнулся на львиную подстилку.

Девушка мигом узнала этот хохот. С того самого мгновения, когда она услышала его впервые в глубинах этого подвала, она периодически возвращалась к нему в мыслях, не давая себе забыть о существовании в этом замке еще кого-то, кроме хозяина и его брата. Раздражение вмиг захлестнуло ее, без особых трудов побеждая страх, и Татьяна, швырнув в незнакомца грязную одежду, уперла руки в бока.

— Так это ты тут ржал! Ты кто вообще такой? Хоть бы прикрылся!

— Чем? — все еще посмеиваясь, поинтересовался мужчина, — Хвост-то у меня отпал. Впрочем, спасибо, я этим воспользуюсь, — с сими словами он чуть приподнял узелок, брошенный в него девушкой и, размотав его, набросил кофту себе на бедра. Девушка мысленно попрощалась с последней и, не прекращая хмурится, гневно шагнула в сторону собеседника.

— Кто ты такой? — требовательно повторила она и, подумав, угрожающе добавила, — Я сейчас Эрика позову!

— Ну, этого еще не хватало! — незнакомец как-то сразу перестал смеяться и сам нахмурился, — Даже не вздумай ему говорить про меня, ясно?

— Нет, не ясно! — совсем возмутилась Татьяна, — Ты скажешь мне, кто ты такой или нет?!

— Я Винсент, — мужчина спокойно пожал плечами и тотчас же зябко передернул ими, — Говорю на будущее — если ты найдешь где-нибудь здесь шубу, не забудь, что я тут умираю от холода.

— А может, лучше тебя тут от холода умирать оставить? — фыркнула девушка, — Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Винсент — это котик… в смысле лев, а ты… что ты вообще такое?

— Поверь, я тот еще котик, — вновь хохотнул ее собеседник и, почесав в затылке, тяжело вздохнул, — Все бы вам сразу узнать, мадам, а как же интрига? — однако, наткнувшись на взгляд девушки, он демонстративно поднял руки, — Сдаюсь, сдаюсь… Я — хранитель памяти. Слышала про таких? — этот вопрос задан был таким тоном, будто бы собеседник уже знал ответ.

Татьяна честно задумалась, перебирая в памяти всех известных ей сверхъестественных существ. Она припомнила даже ту бумажку, что они нашли вместе с Эриком, однако, ничего подобного на ней явно не значилось, посему девушка недовольно покачала головой. Собеседник ее опять вздохнул.

— Я так и знал, — совершенно спокойно произнес он и вновь почесал в затылке, — Прими как данность, — я не лев… не до конца лев, я хранитель памяти, скрываю воспоминания Эрика об очень неприятных событиях, пережитых им, и открыть их смогу лишь тогда, когда хозяин прикажет сделать это, или только тому, кто… впрочем, это не важно. Да что такое-то? — Винсент опять почесал в затылке и Татьяна, неожиданно почувствовавшая некоторое успокоение, присев на корточки, усмехнулась.

— У тебя что, блохи?

— Да нет… — буркнул мужчина, — Это что-то… А, вот! — с сими словами он победным жестом выдернул из волос птичье перо и, задумчиво оглядев его, сморщил нос, — Бедная птичка… маленькая и невкусная. Кстати, а чего это ты вдруг решила осчастливить одинокого льва своим визитом?

— Я искала прачечную, — недовольно проговорила девушка и, не видя иных вариантов, осторожно уселась рядом с мужчиной на подстилку, — Не переводи разговор! С какой это радости ты, хранитель памяти, решил забрать воспоминания Эрика? Он вообще об этом знает?

— Сейчас не знает, естественно, — Винсент пожал плечами и, откинувшись назад, прислонился спиной к одному из прутьев решетки, — А когда-то он сам попросил меня об этом. То есть я, конечно, предложил, а он согласился, но в общем-то это все было крайне добровольно.

— Почему это он «естественно» не знает? — Татьяна нахмурилась, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. Когда он откинулся назад, оно попало как раз в полосу света, и сейчас неожиданно показалось девушке знакомым.

— Блин, ну прикинь, — рядом с тобой ошивается тип, ты знаешь, что он что-то такое стер из твоей памяти, что, ты не будешь пытаться вспомнить это? — мужчина наклонил голову и в упор взглянул на собеседницу. Последняя поспешила отвести взгляд.

— Ну, не знаю… Буду, наверное. Но если знаешь, что это что-то плохое…

— Не морочь мне голову, — недовольно оборвал ее Винсент, — Таковы правила, и все. Тема закрыта.

— Подумаешь, какой принципиальный… — недовольно пробурчала девушка и, задумчиво обняв колени, воззрилась куда-то вперед, на освещенный проем коридора, из которого не так давно вышла. То ощущение, то чувство, что вызывал в ней этот мужчина, смущало ее. Он казался ей каким-то до крайности знакомым, близким, почти как… Роман. Но Роман — это отдельная история, с ним вообще сразу ощущаешь себя так, будто всю жизнь только и делал, что слушал эти шуточки, а вот Винсент… Татьяна повернула голову в его сторону и, облокотившись одной рукой на колено, подперла ею же щеку.

— Слушай, Винс… Э, я могу так тебя называть? — дождавшись согласного кивка, она продолжила, — Так вот, Винс… Мы с тобой не виделись раньше?

Винсент явственно вздрогнул. На лицо его набежала тень, однако, когда он заговорил, голос его прозвучал весьма уверенно.

— Конечно, виделись. Только сегодня ночью вместе с Эриком гуляли.

— Да я не о том, — Татьяна вздохнула и пояснила, — Мне знакомо твое лицо. Или у тебя брат-близнец есть?

— Нет у меня брата-близнеца, и встречаться мы с тобой не могли! — безапелляционно заявил мужчина и решительно поднялся, придерживая на бедрах кофту. Прошелся по клетке и, остановившись возле входа в коридор, сумрачно уставился куда-то в его глубь.

— Я три века провел здесь, — хмуро пояснил он наконец, — Так что при всем желании не мог бы встречаться с тобой. Ты меня с кем-то путаешь.

— Да, наверное… — девушка слегка вздохнула и, поднявшись с подстилки, приблизилась к собеседнику, добавляя, — Извини. Не хотела тебя обидеть.

— Да я не обиделся, — Винсент повернулся к ней и, чуть улыбнувшись, неожиданно нахмурился, — Вот черт… на самом интересном месте.

— Что? — не поняла Татьяна. Винс недовольно почесал кончик носа и фыркнул.

— Роман тебя ищет. Так что иди, пока этот искатель приключений не заявился спасать тебя от меня.

— А ты это откуда знаешь? — гостья старинного замка подозрительно прищурилась.

— Он пристает к Эрику, а мысли хозяина мне открыты всегда, — как само собой разумеющееся произнес мужчина, и добавил, — Иди. Я не хочу, чтобы он увидел меня в не том виде.

— Погоди, так Роман про тебя тоже не знает? — девушка удивленно приподняла брови, — Я думала, хотя бы ему ты…

— Ты меня за идиота держишь? — Винсент сморщился, будто проглотил лимон, — Он же тотчас же все брату растреплет, надо оно мне? И потом, есть еще причина… Ладно, не важно. Иди.

— Но ты же не будешь против, если я буду заходить? — Татьяна, даже и не думающая покидать общество неожиданного собеседника, мягко улыбнулась ему. Тот хмыкнул.

— Еще бы я был против. Тут, знаешь ли, не особенно радостно и весело одному-то лежать. Так что заходи в любое время, рад буду видеть… А кофту я, пожалуй, оставлю себе.

— Да я уж поняла, что можно с ней попрощаться, — девушка вздохнула и уже, было, сделала шаг, намереваясь покинуть клетку, как неожиданно вспомнила еще кое-что.

— Винс, а почему ты ржал, когда я первый раз сюда пришла?

Мужчина невинно улыбнулся.

— Ну, ты так забавно пугалась и падала, что я не удержался.

И, не дожидаясь реакции явно возмущенной собеседницы, он подмигнул ей и, сделав несколько шагов назад, вновь обратился во льва. Кофта, в последний миг выпущенная им из рук, упала на пол.

* * *

Не успела Татьяна зайти в комнату, как следом, чудом не сбив ее с ног, аки ураганный ветер ворвался Роман.

— Нарисовалась! — возмущенно произнес он и, уперев руку в бок, грозно нахмурился, — И где тебя носило, позволь поинтересоваться?

— Прачечную искала, — девушка удивленно пожала плечами, — Я же говорила, что отправляюсь на ее поиски.

— Ну, судя по тому, что тех половых тряпочек тут не видать, ты ее все-таки нашла, — констатировал парень, — Вот только интересно, где? Я ползамка обшарил, но ни прачечной, ни тебя не видел.

— Я была в другой половине, — безмятежно ответствовала Татьяна и, сев на кровать, элегантно скрестила ноги, кротко взирая на собеседника снизу вверх, — А для чего ты так срочно искал меня?

— Ну, во-первых… — Роман, очевидно посчитавший действие девушки приглашением присесть, без особых сомнений плюхнулся рядом с ней на кровать, — Я хотел поделиться с тобой гениальной мыслью. Видишь ли, после того, как мы расстались, меня осенило, — на сих словах он многозначительно замолчал, и Татьяна не выдержала.

— Ну?

— Я вдруг понял, — торжественно продолжил молодой человек, — Что бродить по замку в задрипанных кроссовках под шикарным платьем — верх дурновкусия. Поэтому я попытался найти для тебя какие-нибудь тапочки.

— Надеюсь, не белые, — буркнула девушка, несколько пораженная столь внезапно проснувшимся в собеседнике дизайнерским уклоном, — И где они?

— Я их не нашел, — многозначительно поведал Роман и, гордо подняв подбородок, прибавил, — Я ведь сказал, что попытался, но не сказал, что попытка мне удалась.

— Здорово, — слегка вздохнула Татьяна и, неожиданно ощутив, как где-то внутри просыпается голод, поинтересовалась, — А что во-вторых?

— А во-вторых, в той половине замка, что я обшаривал в поисках тапочек для тебя или тебя без тапочек, я нашел ту шнягу, про которую ты мне говорила, — здесь юноша и вовсе выпрямился, принимая на себя столь гордый и значительный вид, что девушка, не желая обижать явно довольного собой парня, честно попыталась вспомнить, о какой такой «шняге» она ему говорила. Правда, попытка эта, как и потуги Романа обнаружить в средневековом замке тапочки, успехом не увенчалась.

— А можно поподробнее? — вежливо поинтересовалась Татьяна. Собеседник ее как-то сразу поник и сдулся.

— Ну как можно общаться с личностями, у которых столь сильно прогрессирует склероз? — горестно поинтересовался он, возведя очи горе, а после, соблаговолив вновь взглянуть на собеседницу, пояснил с выражением бесконечного терпения и, вместе с тем, крайней муки, — Несчастный, всеми покинутый и забытый листочек, где расписаны всякие необычные зверюшки. Вампирчики там, интантерчики…

— Ах, это… — понимающе кивнула, было, девушка, но, неожиданно кое-что сообразив, нахмурилась, — Но я ничего не говорила про листочек!

— Ну, значит, Эрик говорил, — отмахнулся юноша, — Какая разница, в конце концов?

— Да никакой, — фыркнула Татьяна, — Разве что говорил про листочек ты с ним, а в склерозе обвиняешь меня… Слушай, а тут нет какого-нибудь подобия буфета для туристов? — голод, уставший интеллигентно напоминать о своем существовании, неожиданно буквально вгрызся в желудок девушки, заставив ее мигом забыть о прочих проблемах.

— Ну, буфет, не буфет… — задумчиво начал Роман, — А ты что, разве хочешь есть?

— А ты что, думал, я святым духом питаюсь? — в тон ему ответила собеседница и, тяжело вздохнув, поднялась на ноги, подавая тем самым оппоненту позитивный пример, — Веди меня, гражданин экскурсовод, к своему буфету. Но предупреждаю сразу — денег у меня нет.

— И она еще в буфет хочет! — юноша фыркнул и, легко вскочив на ноги, схватил собеседницу за руку, — Пошли, несчастье ты мое луковое. Ничего без меня не может — ни по коридору пройти, ни платье надеть, ни буфет обнаружить…

— Зато стукнуть могу, — стараясь выдержать мрачный тон проговорила Татьяна.

— Во! И еще драться вечно норовит, — обрадовался ее собеседник и, не дожидаясь дальнейших сентенций, потянул девушку за собой из комнаты.

Первые несколько минут пути прошли в абсолютном молчании. Татьяна, шагающая следом за практически волокущим ее интантером, была полностью поглощена тем, как бы не упасть в кромешной тьме коридора, спутник же ее, видимо, вообще не любил беседовать по дороге.

Однако, стоило впереди замерцать тусклому свету, явно падающему из приоткрытой двери гостиной, как девушка не выдержала.

— А Эрик в прошлый раз прямо в комнату мне столик с едой материализовал.

Прозвучало это до странного ябеднически, и Роман, ожидаемо обернувшись, недовольно фыркнул.

— Ну так и просила бы Эрика, чтобы он тебе всякую химию химичил. Я же тебя веду к экологически чистому буфету! И вообще, женщина, ты что, не знаешь, что в комнате есть неприлично? Кушать надо в большом помещении, за большим столом… — говоря это, молодой человек как раз заходил в гостиную, посему его спутница, увидев упомянутое помещение вкупе со столом, не удержалась от комментария.

— На ветхой мебели… — проговорила она и, выдернув руку из хватки молодого человека, со вздохом уселась на один из стульев, с интересом оглядывая совершенно пустой стол. Некоторое время она честно ожидала, что пыль, покрывающая его, сейчас каким-нибудь волшебным образом обратится в пищу, или же Роман все-таки проявит сознательность и заполнит столешницу чем-то более съедобным, нежели вековая грязь, но этого не произошло.

— Прошу прощения, господин буфетчик, — наконец произнесла она, заставляя себя сладко улыбнуться, — Но, кажется, вы забыли выдать мне скатерть-самобранку.

Юноша неожиданно недовольно нахмурился.

— Вот знаешь, если бы ты вела себя покультурнее, то в этом платье, за этим столом, ты могла бы вполне успешно закосить под благородную леди. Платье тебе, кстати, вполне идет.

— Спасибо, — многозначительно произнесла девушка, — Но, боюсь, в отличие от платья, пыль мне идет не вполне. Она, знаешь ли, мешает прочувствовать средневековую обстановку… Так где еда, друг мой?

— Вот обжора, — Роман недовольно почесал бровь и неожиданно торжественно провозгласил, — Скажите мне, о, мадемуазель Татьяна, как вы считаете, кто убирается в этом замке? Ведь очевидно, что мы с братом не лазим по углам, распугивая пыль.

— Оно и видно, — Татьяна недовольно подперла щеку кулаком, — Роман, судя по тому, что я наблюдаю вокруг, здесь вообще никто не убирается. И я что-то не понимаю связи между уборкой и едой. Или ты намекаешь, что прежде, чем поесть, я должна убраться тут?

— С тобой невозможно разговаривать! — возмутился молодой человек, — Я ей, понимаешь ли, может, сюрприз приготовил, а она… — не завершая фразы, юноша, до сей поры стоявший, уселся на стул напротив собеседницы и, к удивлению последней, трижды хлопнул в ладоши.

— И что… — начала, было, Татьяна, но взявшийся будто бы из ниоткуда легкий ветерок, пронесшийся по гостиной, не дал ей закончить. Пыль, словно бы сносимая этим ветерком, исчезала буквально на глазах; грязные и мятые занавески на окнах расправились и, слегка взмахнув кистями, заняли более элегантное положение; стол неожиданно засверкал в свете упавших из внезапно ставших кристально прозрачными окон солнечных лучей; в камине весело запылал огонь. Впрочем, самым удивительным оказались даже не эти преображения. Посреди гостиной, странным образом возникнув точно в тени одной из занавесок, неожиданно появился человек. Был он высок, худощав, светлые, едва ли не белые волосы его были гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб и подчеркивая бледность лица. Светло-зеленые, почти прозрачные глаза загадочно сверкнули, отражая огонь камина, и незнакомец склонился в почтительном поклоне.

— Что вам угодно, месье? — произнес он странным, будто простуженным голосом и, словно лишь сейчас заметив, что Роман в комнате не один, перевел взгляд на девушку, — Добро пожаловать, мадемуазель.

— Здрасте… — ошарашено выдавила из себя Татьяна и, глянув на явно совершенно довольного произведенным эффектом интантера, нахмурилась, — Может, объяснишь?

— Я тебе с самого начала рассказать пытался, — фыркнул юноша и, откинувшись на спинку стула, уперся ботинком в столешницу, — Знакомься, Татин, это Анхель. Я же не просто так наводяще спросил, как ты думаешь, кто тут убирается!

— А, так он… вроде бы как… дворецкий? — последнее слово девушка произнесла крайне неуверенно, настороженно покосившись при этом на названного Анхелем человека. Тот, успевший уже выпрямиться после поклона, бросил на нее мгновенный косой взгляд.

— Мажордом, — поправил он, и Татьяне почудились холодные нотки в его голосе, правда, умело прикрытые учтивостью. Анхель, очевидно, тоже понял, какой эффект произвела его поправка, посему поспешил прибавить:

— С вашего позволения. Что вам угодно?

— Мне? — растерялась девушка. Разумеется, ей доводилось, и далеко не единожды читать или видеть в фильмах, как знатные дамы приказывают дворецким, мол, принесите мне, голубчик, синюю подушку и мою любимую болонку, я ее спать буду укладывать, но вести себя так самой ей и в голову не приходило. А вот сейчас неожиданно возникла потребность именно в таком поведении.

— Да мне… поесть бы… Если вам не трудно.

— Отнюдь, — в голосе Анхеля вновь послышались холодные нотки. Однако, на сей раз мажордом не потрудился прикрыть их хотя бы отдаленным подобие учтивости, вероятно, не сочтя это нужным. Он сделал несколько шагов вперед, приближаясь к столу и остановился буквально в шаге от того места, где сидела девушка. Последняя машинально отметила, что встал он таким образом, чтобы вновь оказаться в тени. Впрочем, в данный момент заострять на этом внимание ей было некогда. Мажордом вытянул руку вперед и совершенно неожиданно поставил на стол перед гостьей старинного замка тарелку с аппетитно пахнущей едой. Откуда он взял ее, Татьяна увидеть не успела. Следующим, что появилось на столе оказался бокал красного вина.

— А мне?

Девушка, успевшая почти забыть о присутствии в этой комнате еще и Романа, невольно вздрогнула. Впрочем, мажордом, как ей показалось, тоже вздрогнул, хотя и не преминул перевести на своего непосредственного хозяина вопросительный взгляд.

— Что угодно вам, месье?

Татьяна отметила про себя, что с Романом этот странный человек разговаривает с куда как большим уважением и, сделав вывод, что за благородную леди ее отнюдь не приняли, предпочла уделить внимание еде. Роман же между тем, задумчиво покачиваясь на стуле, напряженно соображал, что же ему угодно.

— Ну… есть я не хочу, пить, в общем-то тоже… Анхель, ты не знаешь, чего я хочу?

По губам мажордома скользнула тонкая улыбка.

— Предполагаю, месье, — проговорил он и, обойдя стол, изящным жестом водрузил на столешницу рядом с упирающейся в нее ногой Романа бокал с бордово-красной жидкостью. Татьяна, переведя взгляд на это питье, невольно сглотнула. На вино сей напиток походил так же, как сапог на валенок, и отличался примерно тем же. Густой, какой-то тягучий даже на вид, он практически не оставлял сомнений в собственном происхождении.

— Это что… — девушка нервно облизала губы, — Кровь?..

Мажордом вновь бросил на нее быстрый косой взгляд.

— То, что пожелал месье, — уточнил он. По виду его было ясно, что подобные объяснения вообще-то не входят в обязанности дворецкого, но по доброте своей он согласен сделать одолжение косящей под благородную даму девице. Татьяна слегка вздохнула и вновь опустила взгляд на тарелку.

— Как ты всегда угадываешь то, что я хочу? — Роман, ухитрившийся дотянуться до бокала не меняя положения, довольно облизал губы. Анхель чуть склонил голову.

— Я лишь предполагаю, месье. Что-то еще?

— Нет-нет, — юноша, сжимая в одной руке бокал, так энергично тряхнул головой, что едва не разлил на себя его содержимое, — Ты можешь идти, дружище.

Анхель сделал шаг назад. На краткое мгновение его склонившаяся в почтительном поклоне фигура ярко озарилась падающим из окна солнцем, и тотчас же буквально растаяла в воздухе.

Вместе с исчезновением мажордома, казалось, померкло и солнце. В гостиную вернулся прежний сероватый полумрак, огонь в камине погас, а столешница покрылась пылью.

Девушка недовольно отодвинулась и, выдохнув с невольным облегчением, перевела взгляд на безмятежно попивающего кровь Романа.

— И это называется «прибираться»? — саркастически осведомилась она, — Неужели все не может сохраняться чистым постоянно?

— Наверное, нет, — юноша равнодушно пожал плечами и, убрав ногу, резко вернул стул в надлежащее положение, — Все бы вам, женщинам, ворчать. Анхель вон от голодной смерти тебя спас, а ты еще недовольна!

— Эрик тоже меня от голодной смерти спасал, — буркнула Татьяна, в очередной раз опуская взгляд на предложенную ей еду. После того, как стол, на коем стояла тарелка, вновь покрылся вековой пылью, аппетит ее значительно поубавился.

— Что ж мне теперь, на шею этому блондинчику кидаться? — продолжала она, — Я вот вовсе не уверена, что это не отравлено.

— Ну, ты же еще не умерла, — безмятежно сообщил молодой человек, — Так что не гони раньше времени.

— Когда умру, будет уже поздно, — недовольно произнесла девушка, однако же, честно занесла вилку над одним особенно аппетитно выглядящим кусочком мяса.

— Приятного аппетита, — послышался от двери чей-то знакомый голос, и Татьяна, вмиг забыв о еде, радостно подняла голову.

— Эрик! А… ты, может, тоже чего-нибудь хочешь?

— Я не голоден, — блондин мягко улыбнулся и, присев на большой, скорее напоминающий своей формой кресло, стул во главе стола, сдвинул брови, взирая на брата, — Ты опять вызывал его?

Роман тяжко вздохнул и, закатив на мгновение глаза, вновь уперся ногой в столешницу.

— Бога ради, Эрик, не начинай, а? Да, я позвал Анхеля, потому что твоя несчастная гостья умирала от голода. Можешь расстрелять меня за это, разрешаю.

— Я успею это сделать, — спокойно произнес Эрик и, переведя взгляд на девушку, неожиданно поинтересовался, — Каково же твое мнение о мажордоме?

Девушка, как раз начавшая жевать тот самый кусочек мяса, поторопилась его проглотить и, задумчиво потерев подбородок, вздохнула.

— Расплывчатое. Он какой-то странный… Да и я ему не понравилась. Видимо, в его глазах, я не очень-то тяну на средневековую леди… — неожиданно спохватившись, она огляделась и поспешила понизить голос, — А он не слышит меня сейчас?.. А то нехорошо как-то, что я его за глаза обсуждаю…

— Выходит, в это время девушек беспокоит, что подумает о них прислуга? — хозяин замка чуть приподнял бровь и, покачав головой, добавил, — Как изменилось время…

— Изменилось не время, а люди, — улыбнулась в ответ Татьяна, — Так он слышит меня сейчас?

— Не думаю, — Эрик откинулся на спинку своего кресла и еле заметно пожал плечами, — По сию пору он не подавал вида, что слышал что-то, что говорилось в его отсутствие.

— В твоих устах это звучит так, будто он слышал, но специально не говорил, — недовольно фыркнул Роман и, поставив бокал на стол, скрестил руки на груди, — Я не понимаю, чего вы взъелись на него? Он совершенно нормальный парень, ну да, немного замороженный, сдержанный, но кое-кто из здесь присутствующих до недавнего времени вел себя еще хуже. Ты не знаешь, Эрик, кто бы это мог быть? — с сими словами молодой человек весьма выразительно воззрился на старшего брата. Впрочем, смутить Эрика ему не удалось. Блондин усмехнулся и, сложив пальцы домиком, хладнокровно произнес:

— Я не слуга, и не выгляжу так, будто что-то скрываю.

— Он тоже! — совсем возмутился Роман, — По сравнению с тобой, братец, он хотя бы передвигается, так что это уже большой плюс в его копилку!

— Передвигается, — не стал отрицать хозяин замка, — И бывает неизвестно где. Роман, нет смысла пытаться переубедить меня. Я не доверяю ему, не доверял и никогда не буду доверять. Ты притащил его в замок без моего согласия, заявив, что он, будучи твоим другом, желает служить у нас дворецким. Разве тебе не кажется странным это заявление?

— Нет, не кажется! — раздраженно ответствовал юноша и, вскочив на ноги, хлопнул ладонями по столешнице, подняв тучу пыли, — Поздравляю, братец. За последние три сотни лет эту твою речь по праву можно назвать самой длинной. Жаль только, что ничего хорошего сказать ты не смог, — с сими словами молодой человек, резко отстранившись от стола, быстрым шагом направился к выходу из гостиной.

Татьяна, во время этой беседы предпочитавшая молча есть, слегка вздохнула и, проглотив последний кусочек, запила его вином.

— Похоже, он обиделся… — пробормотала она, переводя взгляд с только что хлопнувшей двери на сидящего с самым, что ни на есть безмятежным видом хозяина замка, — Может, не надо было так уж… резко?

— Мой брат, к сожалению, склонен делать глупости, — Эрик слегка вздохнул и покачал головой, — Я считаю, что Анхель — одна из этих глупостей. У нас не единожды уже возникали разногласия на этот счет и, боюсь, не единожды еще возникнут. Не беспокойся из-за этого. Роман вспыльчив, но отходчив. Уверен, не пройдет и десяти минут, как он обо всем забудет.

— Тогда ладно… — девушка задумчиво покосилась на дверь, за которой только что скрылся молодой интантер, и вновь перевела взгляд на Эрика, — А может быть, пока он обижается, мы пойдем погуляем?

— Хм? — блондин чуть приподнял брови, — Я не хочу сейчас на улицу.

— Ну, тогда ты не будешь возражать, если я пойду одна? — Татьяна решительно поднялась со стула, — Мне надоело сидеть здесь. Тут, конечно, чертовски весело, но мне бы все-таки хотелось малость разнообразить будни.

— Будь осторожна, — последовал спокойный ответ, — В лесу есть дикие звери. Не думаю, что ты встретишь кого-то из них, однако, если же таковое случится, — кричи громче. Я услышу.

— Ты умеешь обнадежить, — чуть поморщилась девушка, — Не волнуйся, кричать я умею. Что ж… я пошла?

— Удачи, — кивнул ей в ответ собеседник и, проводив свою гостью взглядом, нахмурился, внимательно взирая на камин.

Нельзя сказать, чтобы предупреждение хозяина замка о бродящих по лесу диких животных совсем отбило у его гостьи тягу к прогулке меж деревьев, однако, желания дышать свежим воздухом у нее значительно поубавилось. Тем не менее, не желая показывать, что трусит, девушка все-таки покинула замок и, оглянувшись на прощание на его двери, быстрым деловитым шагом последовала в сторону раскинувшейся возле подножия холма чащи. Старинное платье, в которое она совсем недавно облачилась при помощи Романа, задевая подолом траву, тихо шуршало и Татьяна, до тех пор, пока не поняла, что это такое, несколько раз напряженно озиралась. Впрочем, стоило ей привыкнуть к тихому шороху, как она практически перестала обращать на него внимание. В кроссовках, которые Роман вежливо обозвал апофеозом дурного вкуса, идти было легко и удобно, солнце на чистом небе светило ярко и радостно, ни единого облачка в пределах видимости не наблюдалось, и настроение девушки, малость подпорченное ссорой братьев, происшедшей у нее на глазах, а так же словами Эрика, вновь начало подниматься.

Однако же, стоило ей зайти в лес, и споткнуться первые несколько раз, как настроение вновь начало неуклонно понижаться. С трудом пробираясь сквозь вековые заросли леса, Татьяна искренне пожалела, что не стала настаивать и пытаться уговорить Эрика прогуляться вместе с ней. Так бы было хоть за кого держаться, когда падаешь… Нога девушки поехала по мху, покрывающему толстые, торчащие из-под земли корни какого-то огромного дерева и она, не удержавшись, все-таки упала на землю, пребольно ударившись при этом.

Дальнейший путь Татьяна продолжила уже куда как более осмотрительно. Впрочем, по прошествии некоторого количества времени дорога неожиданно стала лучше, принимая вид некоторого подобия тропинки, и девушка, вновь приободрившись, зашагала увереннее. Кругом заливались веселыми песнями невидимые в кронах деревьев птицы, легкий ветерок, периодически налетая, шевелил ветви деревьев и тогда солнечные лучи, проглядывающие сквозь просветы между листьями, принимались плясать по толстым стволам. Выглядело это до того прекрасно, что Татьяна, в какой-то миг залюбовавшись этой игрой природы, даже не обратила внимания на раздавшийся где-то впереди шорох. С другой стороны, вокруг нее со всех сторон что-то шуршало, щебетало и прыгало, так стоило ли заострять внимание на каком-то отдельном звуке из этого многообразия?

Еще несколько шагов по относительно ровной лесной дорожке неожиданно привели ее на поляну. Остановившись посреди нее, девушка огляделась. К ее удивлению, это оказалась та самая поляна, где она впервые увидела Эрика, та поляна, где все началось… Вспомнив о событиях, предшествующих этому началу, Татьяна не сдержала тихого вздоха. С одной стороны началось, а с другой закончилось. Впрочем, что толку горевать сейчас об этом? В конечном итоге, она вполне имеет право считать себя счастливой, проживая ныне в замке, и ничто в мире не заставит ее…

Ровный ход мыслей девушки был прерван вновь раздавшимся шорохом. На сей раз он прозвучал значительно громче, не обратить на него внимание было попросту невозможно, и Татьяна, нахмурившись, напряженно огляделась. Сообразив же, с какой конкретно стороны поляны раздавался этот звук, она непроизвольно сжала кулаки и, морально приготовившись кричать и звать на помощь Эрика, всмотрелась в низко нависшие ветви деревьев.

Это была именно та сторона, откуда несколькими мгновениями прежде пришла сама девушка. Открытие это ее решительно не порадовало, ибо значить оно могло лишь одно — кто-то следил за ней, шел по пятам, и вот теперь, похоже, настиг… Но с какой целью?

Ветви, скрывающие собою тропку, зашевелились, между ними показалось что-то большое, черное, лохматое, жуткое…

Татьяна ощутила, что у нее подкашиваются ноги. Признаться, она до последнего момента где-то в глубине души надеялась, что это просто Эрик решил присоединиться к ней на прогулке, или же Винсент, удрав от хозяина, хочет продолжить общение уже не в подвале, а на вольном воздухе, но неясный силуэт среди деревьев наглядно продемонстрировал, как она заблуждалась.

Слуха девушки коснулось глухое рычание, и она постаралась поглубже вдохнуть, дабы закричать как можно громче, чтобы Эрик уж наверняка услышал.

Впрочем, крика так и не последовало.

На поляну из леса вышел большой черный волк, поджарый, какой-то утомленный, однако, от того не менее зло скалящийся на стоящую перед ним девушку. Татьяна, чуть согнувшаяся в напряжении, медленно выпрямилась. На губах ее, к удивлению хищника, появилась легкая улыбка.

Волк сделал угрожающий шаг в ее сторону и вновь зарычал. Девушка скрестила руки на груди и покачала головой.

— Ты это серьезно? — спокойно произнесла она, и волк, вероятно, растерявшийся от такого к нему обращения, замер на месте. Татьяна же, между тем, хладнокровно глядя ему в глаза, продолжала:

— По-моему, за время нашего знакомства ты мог бы уже запомнить, что на меня эти твои фокусы не действуют, Ричард.

Волк медленно сел, недовольно дернул ухом, затем с уже куда как более дружелюбным видом махнул хвостом, и неожиданно поднялся на задние лапы. Облик его изменился почти мгновенно. Не прошло и десяти секунд, как перед спокойно наблюдавшей это превращение Татьяной предстал высокий, статный мужчина в черных джинсах и кожаной куртке. Проведя ладонью по и без того лохматым черным волосам, он взлохматил их еще больше и, прищурив темные глаза, усмехнулся.

— Я так и знал, что ты у меня умная девочка, — спокойно произнес он. Говорил он мягким, чуть хрипловатым баритоном, слегка напоминающим волчий рык. В целом мужчина создавал довольно приятное, но почему-то пугающее впечатление.

Впрочем, девушка, уже привыкшая к его темному обаянию, даже не вздрогнула.

— Зачем ты пришел? — хмуро поинтересовалась она, не делая ни шага навстречу собеседнику. Тот, отметив это, недовольно скривил губы и сам сделал несколько шагов вперед.

— Я соскучился, — чуть пожал он плечами, — Ты же не звонишь, не пишешь… А мне тоскливо без тебя.

— Ах, ну конечно же, — Татьяна очаровательно улыбнулась, сохраняя, впрочем, холод в глазах, — После того, как ты затеял драку с тем типом, а потом бросил меня здесь, у тебя, вероятно, было мало развлечений, да?

— Я затеял? — в голосе мужчины послышалось нескрываемое удивление; темные глаза изумленно расширились, — Малышка, ты что, шутишь? Это он бросился на меня и притащил нас сюда! А как меня выбросило из этих мест я вообще не знаю… Впрочем, если тебе это так важно, я могу извиниться.

— Время зря потеряешь, — буркнула Татьяна и, тяжело вздохнув, повторила, — Зачем ты пришел, Ричард?

— Забрать тебя, — названый Ричардом снова пожал плечами и, сделав еще шаг в собеседнице, неожиданно потянул носом воздух, — Или ты решила сменить оборотня на вампира? — при сих словах в голосе его послышалось холодное раздражение. Глаза чуть сузились, на лицо словно бы набежала тень. Девушка вновь вздохнула. Не так она представляла себе безмятежную прогулку по лесу, совсем не так…

— Ты мне сцену ревности закатить собрался? — хмуро осведомилась она, — Я никуда не пойду с тобой, Ричард. И, кстати, я никого ни на кого не меняла, так уж, для справочки.

— А то, что ты насквозь провоняла им — это, конечно, совпадение, — Ричард фыркнул, неожиданно хватая собеседницу за руку чуть повыше локтя, — Знаешь что, чхать мне на твои глупости. Мы идем домой, и разговор будем продолжать там!

— Да никуда я не пойду! — возмутилась Татьяна и, попытавшись высвободиться, нахмурилась, — Пусти, или будет хуже.

— Правда? — ухмыльнулся оборотень, — И что же моя маленькая девочка может сделать мне?

— Ты уверен, что хочешь знать это? — девушка чуть приподняла брови и, видя, что слова ее на собеседника впечатления не производят, тяжело вздохнула, — Что ж, я предупредила. Эрик!

Крик ее прозвучал неожиданно громко. Татьяна даже сама не ожидала от своего голоса такой мощи, однако, времени удивляться этому сейчас не было. Реакция на ее зов последовала незамедлительно.

— Сколь неожиданная встреча, — послышался со стороны тропки, ведущей к замку, знакомый холодный голос. Ричард, продолжая удерживать собеседницу за руку, медленно обернулся. Лицо его искривила непередаваемая гримаса.

— Значит, я все-таки был прав… — он вновь повернулся к девушке и нахмурился, — Не думай, что я так запросто уступлю тебя ему!

— Ричард, пусти меня, — на сей раз в голосе Татьяны звучала скорее просьба нежели приказ, — Пожалуйста…

Оборотень упрямо покачал головой.

— Нет! Мы идем до...

Договорить ему помешал неожиданный и сильный удар в грудь. Согнувшись от боли, мужчина машинально стиснул руку девушки сильнее. Та вскрикнула.

Ричард с некоторым трудом выпрямился и собрался, было, вновь что-то сказать, но опять не успел. Эрик, не желая дожидаться очередных заявлений оборотня, неожиданно схватил его руку, сжимающую плечо Татьяны, чуть выше запястья и стиснул так, что Ричард, не сдержавшись, тихо зашипел от боли и вынужденно разжал пальцы.

Эрик, очевидно, будучи теперь уверен в том, что девушка во время драки не пострадает, вновь ударил противника, отбрасывая его от себя.

Ричард, отлетев на несколько шагов, почему-то не смог удержаться на ногах и, упав на одно колено, раздраженно вытер кровь с губы.

— Откуда… у тебя такая сила? — с некоторым трудом проговорил он и, ухмыльнувшись, тихо добавил, — Он не знает…

— Убирайся, — Эрик, успевший за время, что оборотень произносил эти слова, подойти к своей гостье, приобнял ту за плечи, — Я не желаю более видеть тебя здесь.

Губы Ричарда неожиданно искривила злая улыбка. Упершись рукой в землю, он с явным трудом поднялся на ноги и, демонстративно подняв руки, прищурился.

— Воля ваша, господин граф. Но не думай, что сможешь вот так вот запросто увести у меня девушку…

— Ричард, уходи, — Татьяна, глядящая на него с откровенной жалостью, машинально прижалась к стоящему рядом блондину.

— Кто бы сомневался, — буквально выплюнул оборотень и, пошатнувшись, сделал шаг назад, — Все можно изменить, Татьяна. Запомни — все, — и, не пожелав объяснить эти слова, мужчина быстрым решительным шагом направился в сторону, противоположную той, откуда пришел Эрик, и откуда совсем недавно вышел он сам.

— Идем в замок? — блондин, проводив противника взглядом, перевел его на девушку. Та невесело кивнула.

— Идем… — и, испытывая потребность как-то объяснить хозяину замка происшедшую только что сцену, поспешила добавить, — Я понятия не имела, что он решит заявиться! Думала, ушел он тогда, значит, все…

— Это тот самый оборотень, о котором ты говорила мне? — уточнил молодой человек, мягко и настойчиво увлекая собеседницу в сторону замка. Та понуро кивнула.

— Тот самый… Ну, когда мы только познакомились, я не думала, что он оборотень. А потом, когда узнала… Не знаю, меня не испугало это.

— Почему? — голос Эрика прозвучал довольно отстраненно, однако Татьяне почудились в нем заинтересованные нотки.

— Не знаю. Любила, наверное… И потом, он спас меня.

— Любила? — почему-то среди всех слов Татьяны блондин заинтересовался именно этим, — Тогда любила, а сейчас?

— А сейчас… не думаю, — девушка помолчала, затем со вздохом добавила, — Не знаю, что он делал здесь на самом деле.

— Я тоже, — последовал совершенно серьезный ответ, — Но то, что вокруг моего замка шатается оборотень, мне не нравится. От них, насколько мне известно, трудно ждать чего-либо хорошего…

* * *

Ричард раздраженно пнул выступающий из под земли толстый корень и, ожидаемо ударившись, зло зашипел от боли сквозь зубы. Губа, разбитая ударом треклятого мальчишки из старого замка, все никак не переставала кровоточить, все суставы и кости надоедливо ныли, на шкуре… то есть, на коже уже ощущались будущие синяки, а кое-где грозили появиться даже ссадины. Таким образом, ударенная лапа… то есть, нога, крайне удачно вписывалась в общую картину. Оборотень досадливо вздохнул и, отогнав какую-то надоедливую мушку, вознамерившуюся поселиться на его растрепанной шевелюре, поморщился. И откуда у этого молокососа такая сила? Он ведь всего лишь мальчишка, почти ребенок, даром, что не человек. При всей его вампирской сути он просто органически не может быть сильнее его, Ричарда! Если, конечно, у него не было нескольких козырей в рукаве… Но это вряд ли.

Мужчина вздохнул и, проходя мимо очередного дерева, раздраженно провел ногтями по его коре. Дерево особенного внимания к действиям оборотня не выказало, зато пальцы последнего, возмущенные столь грубым с ними обращением, отозвались саднящей болью. Ричард остановился и с удивлением воззрился на ободранную кожу и сломанные ногти. Совсем уже ополоумел. Волчьи мысли и чувства, конечно, вещь неплохая, но отнюдь не тогда, когда ты пребываешь в человеческом облике. А то так до черти чего докатиться можно, глядишь, еще и на четвереньках бегать начнет, и…

Резкий звук нарушил размышления мужчины и заставил его, вздрогнув от неожиданности, зло выругаться. Впрочем, тише звук от сего выражения недовольства отнюдь не стал, зазвучал даже как будто бы еще громче, назойливее и противнее, и оборотень, выругавшись еще раз, недовольно сунул руку в карман, выуживая из него небольшой мобильный телефон. Дисплей аппарата светился, сообщая имя вызывающего абонента, и Ричард, бросив на него взгляд, скривился, словно проглотил лимон. Тем не менее, на вызов он ответил и, поднеся телефон к уху, процедил:

— Я внимательно тебя слушаю.

Из трубки в ответ на его слова донесся смех.

— Судя по твоему голосу, ты уже успел нанести визит мальчику?

— С чего ты взял, что я собирался кому-то наносить визит? — недовольно проговорил оборотень, возобновляя путь и направляясь вперед сквозь заросли леса. Невидимый собеседник явственно усмехнулся.

— Не самое удачное время для шуток, Ричард. Есть дело. Возвращайся.

— Я не могу, — в голосе мужчины послышались язвительные, насмешливо-мстительные нотки, — У меня тут… дела еще есть.

— В деревню — ни ногой, — коротко приказал собеседник, и оборотень недовольно нахмурился.

— Я просто хочу навестить старых друзей, что в этом плохого?

— Ты слышал меня, — отрезал голос в телефоне, — К вечеру ты должен вернуться. Жду.

Из трубки полетели короткие гудки. Ричард, отодвинув телефон от уха, презрительно глянул на него, сбрасывая вызов.

— Жди, — недовольно буркнул он и, не взирая на только что полученный приказ, направился прямиком в ту самую деревню, люди из которой не так давно предпринимали попытку нападения на замок, в ту самую деревню, куда ему только что строго-настрого было запрещено заходить.

Не прошло и получаса, как он уже раздраженно распахнул дверь знакомого дома и, не дожидаясь реакции хозяина, быстрым шагом прошествовал к ближайшему стулу, усаживаясь на него с крайне возмущенным видом. Пожилой человек, находящийся здесь же, в главной комнате деревенского дома, безо всякого удивления поднял на него взгляд, отрываясь от каких-то лежащих на столе бумаг.

— Ты что-то хотел, Ричард?

— Ты решил наплевать на вампиреныша? — оборотень скрестил руки на груди, мрачно взирая на собеседника, — Что, думаешь, он больше никого не тронет, думаешь, у него благородство прорезалось?

— Спокойнее, друг мой, — хладнокровно произнес, очевидно, старейшина деревни, — В прошлый раз ты, помнится, вообще посчитал нашу затею глупостью и бредом.

— Ты же не ожидал, что я рвану на всех четырех лапах с вами к замку! — Ричард фыркнул и, поднявшись на ноги, оперся обеими руками о спинку стула, — Ты не ответил мне.

— Люди против него слабы, — последовал равнодушный ответ, — Остается лишь уповать на милость Божью.

Старик снова опустил взгляд на лежащие на столе бумаги. Оборотень скрипнул зубами и, приблизившись, хлопнул ладонями по столешнице, заставляя собеседника досадливо вздохнуть.

— Ричард, сделай одолжение, — не мешай мне работать.

— Я тут разговаривать с тобой пытаюсь, если ты вдруг не заметил, — недовольно проговорил Ричард, — С бумажками и потом повозиться можно. Тьери, ты же не собираешься бросать все это на самотек? Да мало ли, что еще может взбрести в голову этому кровососу, ты должен…

— Люди не пойдут снова на заведомую смерть, — перебил его старик, чуть сдвигая брови, — Ричард, я уже сказал тебе, — против него людских сил мало…

— Так то людских, — оборотень ухмыльнулся и, отойдя назад, вновь уселся на недавно покинутый стул, но на сей раз верхом, — А что же ты, Тьери? Неужели твоих силенок не хватит, чтобы справиться с одним кровопийцей?

— Как и твоих, — в голосе собеседника Ричарда появился холод, — Как я вижу, ты тоже не рвешься идти воевать с ним.

— Совсем наоборот, — мужчина сложил руки на спинке стула и, положив на них подбородок, очаровательно улыбнулся, — Знаешь, я тут подумал… А рассказал бы ты жителям, кто я такой, а? И мы бы все дружненько выгнали вампира из этих земель.

— Прежде они бы попытались прикончить тебя, — Тьери усмехнулся и, сцепив руки в замок, взглянул на собеседника с уже куда как большим интересом, — Чем вызвано такое рвение, Ричард? Неужели в тебе вдруг взыграла давняя ненависть к чуждому виду? Или же… — старик прищурился, — Дело в той странной девушке, что встала на его защиту?

Ричард явственно помрачнел. Улыбка как-то очень быстро покинула его лицо, напускная веселость и живость исчезла из глаз, давая место напряжению и досаде.

— Эта странная девушка не так давно была моей, — негромко, но очень весомо произнес он, — Он, наверное, зачаровал ее как-то, загипнотизировал, или уж не знаю, на что еще способны такие типы, и она решила, что должна быть с ним, а не со мной. А я хочу вернуть ее, и объяснить ей, как она заблуждается. Вот и все.

— Что ж, твой интерес мне ясен, — совершенно спокойно произнес в ответ старик и, подняв руки, все еще сцепленные в замок, задумчиво коснулся губами собственных пальцев. Помолчал некоторое время, а затем неожиданно произнес:

— Каково мнение Альберта на этот счет?

— Ну… — Ричард замялся, — Я бы сказал, у него смешанные чувства. Он не в курсе.

— Что? — Тьери даже приподнялся из-за стола, взирая на собеседника с каким-то веселым недоверием, — Ты не рассказал ему о том, что планируешь сделать? Боюсь, ты сильно переоцениваешь его терпение.

— Ой, можно подумать, так уж часто я иду наперекор его воле! — мужчина поморщился и неожиданно усмехнулся, — Кстати, сюда он мне тоже не велел идти. Прямо-таки, говорит, ни шагу в деревушку… Знаешь, мне кажется, он ревнует меня к тебе.

— Не смешно, — отрезал старик, вновь садясь на место, — Альберт в последнее время стал вести себя на редкость скрытно, да и появляться здесь почти перестал… Но, подозреваю, причины здесь иные. Ты можешь гарантировать, что он не узнает о том, что ты запланировал? — вопрос оказался довольно неожиданным, и оборотень, уже почти разочаровавшийся в попытке убедить старика, воодушевленно поднял голову.

— Могу, — безапелляционно заявил он и, почесав в затылке, с нарочитой незаинтересованностью прибавил, — Может быть, он не появляется тут потому, что перестал нуждаться в твоей помощи?

— Может быть, — коротко произнес в ответ Тьери и усмехнулся, — Знаешь, если он узнает, тебе здорово влетит от него за своевольство. Но, так уж и быть, я помогу тебе. Под твою ответственность.

Ричард широко улыбнулся, и воодушевленно кивнул в ответ.

* * *

Утро следующего дня для гостьи, практически уже постоянной жительницы, старинного замка началось на редкость неприятно. Дождь, начавшийся вчера вечером и исправно ливший всю ночь, ухитрился таки найти какую-то дырочку в крыше башенки, где располагалась ее комната, и теперь капли его потихоньку стекали прямо на лоб девушке. Татьяна, сморщившись, села и, тряхнув головой, стерла со лба холодную воду. Да уж, вот и умылась заодно… Что ж, за все приходится платить. Если ночью ей столь уютно и сладко спалось под звук стучащих по стеклу капель, следовало ожидать, что утро окажется далеко не столь же радужным и приятным. Должен же, в конце концов, в природе сохраняться баланс.

Как бы там ни было, а спать под миниатюрным водопадом, ниспадающим с потолка точно на подушку, возможным не представлялось. Оставался один единственный вариант — попытаться передвинуть кровать. Девушка, за прошедшее время успевшая напрочь забыть как о вывихнутой относительно недавно ноге, так и о раненной еще более недавно руке, оживленно вскочила на ноги и, исполненная решимости двигать мебель, огляделась в поисках привычной одежды. Не обнаружив же таковой, она, было, нахмурилась, однако вовремя вспомнила, что вещи остались в клетке Винсента, и, относительно успокоившись, принялась с энтузиазмом натягивать старинное платье. К слову, снять его вчера, вопреки обещаниям Романа, гарантировавшим, что раздеться теперь можно будет лишь при помощи ножниц, удалось без особых потерь, посему сегодня Татьяна решила самоотверженно повторить подвиг молодого интантера, самостоятельно затянув шнурок.

В целом, фокус ей удался. Правда, времени на него потребовалось значительно больше, чем потратил вчера юноша, но тут уж ничего не поделаешь. Одевшись, девушка мысленно засучила рукава и, упершись обеими руками в кровать возле изголовья, попыталась сдвинуть ее с места. Первой напомнила о себе больная рука. Татьяна стиснула зубы и честно попыталась проигнорировать тянущую боль в заживающей ране, однако в этот момент подключилась еще и нога, и девушка вынуждена была сдаться. Присев на край кровати, стараясь находиться подальше от мокрой подушки и продолжающей капать на нее воды, она подперла щеку кулаком и пригорюнилась.

Впрочем, почти сразу же отвлеклась от грустных мыслей, и удивленно вгляделась в пыльное напольное покрытие возле кровати. Она готова была поклясться, что видела, как в пыли только что что-то блеснуло, но что, и как оно там оказалось, понять не могла. Увлеченная поисками неизвестного предмета, девушка вновь поднялась с кровати и, присев на корточки, провела ладонью по полу. Не то, чтобы перспектива ощупывать древнюю пыль сильно воодушевляла ее в этот миг, однако же, любопытство оказалось сильнее. Наконец пальцы девушки наткнулись на что-то маленькое и твердое. Взяв это в руку, Татьяна обнаружила, что к неопознанному пока что предмету прикреплена тонкая, не менее пыльная цепочка. Заключив таким образом, что сжимает в руке чей-то старый кулон, девушка попыталась очистить его при помощи подручных средств. Особенных плодов это не принесло, грязные и пыльные тряпки, казалось, лишь сильнее пачкали хрупкий и изящный предмет, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы Татьяна, увлекшись очисткой кулона, случайно вновь не оказалась под стекающими с потолка каплями. Одна из них попала на кулон, и девушка, рискнув вновь воспользоваться одной из тряпочек, с изумлением и радостью увидела, как засверкало солнце на хрустальных гранях изящного предмета. Спустя еще несколько секунд она, наконец, сумела окончательно очистить его и, поднеся к окошку, рассмотрела.

Она сжимала в пальцах маленькую изящную фигурку кошки, вырезанную из какого-то прозрачного материала, — то ли хрусталя, то ли алмаза, то ли просто столь искусно выполненную из обычного стекла. Кошка казалась живой, солнечный свет, переливающийся по граням кулона, порою создавал иллюзию движения прозрачной фигурки. Татьяна замерла, любуясь прекрасным произведением искусства. Кулон в ее пальцах казался теплым, нагревшимся то ли от солнечных лучей, то ли от тепла ее тела, и сердце удивительным образом отзывалось на это тепло странным трепетом. Девушка неожиданно поняла, что никогда и ни за что не расстанется с этим необычным украшением, просто не сможет, не найдет в себе сил. Она сжала его в кулаке и, закрыв на несколько мгновений глаза, отдалась ощущению охватывающего ее тепла. Однако, ненадолго. Неожиданно нахлынувшее на нее странное чувство вынудило Татьяну изумленно и испуганно распахнуть глаза и осмотреться. Комната вокруг как будто бы не изменилась, однако память о том странном видении, о том впечатлении, будто бы она находится в каком-то запертом помещении, холодном, темном и жутком, была еще слишком свежа.

Девушка поежилась и, пытаясь избавиться от наваждения, подошла к не так давно с трудом очищенному от пыли старинному зеркалу, осторожно примеряя кулон. Последний, надо заметить, не смотря на то, что, видимо, много лет провалялся в пыли, не казался таким уж старинным, а тем паче — древним. Напротив, украшение выглядело почти современно, даже цепочка его ничуть не заржавела и, не смотря на покрывавшее ее недавно обилие пыли, оставалась все такой же гибкой.

Татьяна аккуратно надела кулон и залюбовалась собственным отражением. Да, сомнения можно было оставить, — украшение явно дожидалось здесь ее и никого больше. Кулон, не взирая на малые размеры, смотрелся потрясающе, казалось, подчеркивал природную красоту девушки, придавая внешности что-то такое, чего не было в ней прежде, какого-то неизъяснимого шарма, безусловного обаяния, свойственного, как прежде считала Татьяна, лишь представителям семейства кошачьих.

С потолка, напоминая о себе, сорвалась очередная капля и с нарочито громким звуком шлепнулась на и без того мокрую подушку. Девушка вздрогнула, как очнувшись ото сна и, отвлекшись от самолюбования, недовольно глянула на собственное ложе, в изголовье которого уже медленно, но верно образовывалось болото. Затем покосилась на собственные руки и, тяжело вздохнув, чуть покачала головой. Альтернативы не было, — надо было привлекать к делу Эрика или же его шебутного братца. Конечно, в самом крайнем случае можно было бы обратиться за помощью к Анхелю, но… Татьяна слишком искренне разделяла мнение хозяина замка на счет этого мажордома, чтобы прибегать в данной ситуации к его помощи. Кроме того, общество Эрика обещало быть куда как более приятным.

Не раздумывая дольше, девушка решительно покинула комнату, направляясь на поиски кого-нибудь из братьев.

Романа нигде в пределах досягаемости видно не было, зато Эрик, как и следовало ожидать, обнаружился в холле, гордо восседающим на стуле в своей излюбленной позе. Правда, на сей раз она выглядела немного более расслабленной. Вероятно, все дело было в том, что хозяин замка… спал. Спал, сидя на стуле, закинув ноги на стол, и даже пальцы держал все так же домиком, что, впрочем, явно не доставляло ему дискомфорта.

Девушка, остановившись возле дверей в гостиную, на несколько мгновений замерла, недоверчиво всматриваясь в такое спокойное и умиротворенное сейчас лицо блондина. Трудно было представить, что этот извечно замороженный, хотя и начинающий, конечно, оттаивать, товарищ может выглядеть настолько расслабленно.

Татьяна осторожно сделала шаг вперед, стараясь ступать как можно более бесшумно. Сознанием ее овладела совершенно неожиданная, несколько озорная и, между тем, могущая оказаться весьма опасной, мысль.

Девушка сделала еще несколько шагов и, остановившись возле Эрика, глубоко вздохнула. Ой, что будет, если он проснется…

Не давая себе дольше раздумывать, Татьяна решительно наклонилась и, успешно миновав сложенные домиком на уровне груди пальцы хозяина замка, мягко коснулась его губ своими.

Губы блондина оказались неожиданно теплыми. Чуть шершавыми, чего и следовало, собственно, ожидать от мужских губ, но тем не менее теплыми, а не ледяными, как подозревала его гостья.

Впрочем, размышлять о температуре губ молодого человека ей оказалось некогда.

Не успела она завершить поцелуй, как хозяин замка неожиданно распахнул глаза, взирая прямо на девушку. Последняя ощутила, что ей внезапно стало жарко. Кровь явственно прилила к щекам и, не зная, как объяснить свои действия, она стала осторожно отстраняться, неуверенно бормоча:

— Т-там это… крыжа… В смысле, крыша… С нее прямо на кровать течет… А ты тут сидишь… и сидел… в смысле спал, вот я и…

Завершить сие сумбурное оправдание Татьяна не успела. Блондин неожиданно быстрым, практически молниеносным движением поднял руку и, коснувшись ею затылка девушки, притянул последнюю к себе, сам касаясь ее губ своими. Татьяна, опешив от неожиданности, рефлекторно дернулась, уперлась ладонями в плечи целующего ее молодого человека, но уже в следующий миг, осознав происходящее в полной мере, расслабилась, обнимая его за шею и отвечая на поцелуй. В эти волшебные мгновения она позабыла решительно обо всем. О том, что стоит сейчас в весьма неудобной позе, наклонившись к интантеру, о том, что где-то по замку гуляет Роман, который, пожалуй, может слишком уж обрадоваться, увидев брата целующимся с девушкой, а уж тем более вылетели у нее из головы все мысли о протекающей крыше, и о собственной кровати, грозящей вот-вот превратиться в филиал болота.

Впрочем, долго этому счастью продлиться было не суждено. Где-то далеко, но одновременно как будто бы совсем близко, неожиданно послышались крики, топот множества ног и, что напрягало значительно больше, — сопровождающее их злое рычание.

Молодые люди одновременно оторвались друг от друга и с совершенно идентичным удивлением воззрились в сторону входной двери. Девушка, лишь сейчас осознавшая в полной мере все неудобство собственного положения, поспешила аккуратно высвободиться из рук партнера, успевшего, как выяснилось, уже ее обнять и, выпрямившись, приподняла брови.

— Неужели на нас опять нападают?..

— Вероятно, — Эрик чуть пожал плечами и слегка сузив глаза, как-то странно посмотрел на собеседницу, — Как ты услышала их?

— В смысле? — не поняла Татьяна, — Все эти крики-вопли? Они же рядом совсем.

— На самом деле нет, — последовал до крайности спокойный ответ, — Для обычного человеческого существа они должны быть практически незаметны. Если на нас и решили вновь напасть, то все они еще довольно далеко. Услышать их способны лишь такие, как я или Роман. Вамп… Интантеры.

— Хочешь убедить меня в том, что это заразно и передается воздушно-капельным путем? — девушка недовольно скрестила руки на груди, — Или надеешься заявить, что это все из-за поцелуя? Даже не думай, что очередное нападение заставит меня забыть о…

Договорить Татьяна вновь не успела. Хозяин замка мгновенным движением скинул ноги со стола и, поднявшись со стула, на несколько секунд прижал девушку к себе, склонившись и вновь примкнув к ее губам. Отстранившись же, он неожиданно улыбнулся, медленно, словно бы неохотно выпуская ее из объятий.

— Я и не желаю, чтобы ты забывала. Но давай вернемся к этому позже?

— Ладно… — Татьяна расплылась в ответной улыбке и, облизнув губы, честно попыталась направить мысли в другое русло, — Так… и что же нам делать опять с этими… личностями?

— А никого кроме меня не интересует, что им тут опять нужно? — донесся из-за спин молодых людей знакомый до боли голос. Роман, застыв в дверном проеме, скрестил руки на груди и с откровенным обвинением во взгляде воззрился на брата.

— Может, сразу сознаешься во всех своих грехах, сын… то есть, брат мой? Чистосердечное признание уменьшает вину и, как бонус, облегчает твою нечистую совесть.

— Я даже не подходил больше к этой деревне, — совершенно спокойно произнес хозяин замка и, пожав плечами, добавил, — С последнего нападения я вообще не покидал замок.

— А тогда что же этим милым людям нужно здесь? — молодой интантер подозрительно прищурился.

— А может, ты спросишь это у них? — Татьяна, не желая слышать дальнейших обвинений в адрес Эрика, предпочла вмешаться.

— Меня терзают смутные сомнения… — завел Роман, однако, брат перебил его.

— Я не думаю, что они просто возьмут и ответят. К тому же, я чувствую что-то странное, только не знаю…

— Это оборотень, — с деланным хладнокровием пояснил юноша, — Вот только откуда они его взяли — загадка. Прямо-таки загадочная загадка, самая загадочная из всех загадок.

— Оборотень? — переспросил Эрик, медленно переводя взгляд на девушку, — Может быть, это вчерашний оборотень?

— Ричард? — удивилась Татьяна, неуверенно качая головой, — Да нет… Ну, во всяком случае, я надеюсь, что это не так.

— Так, какой еще Ричард, почему вчерашний и почему не так? — решительно вклинился Роман, сдвигая брови, — И почему я до сих пор не в курсе ваших вчерашних бесед с живностью? Между прочим, кто-то врал, что не покидал замок, — последнюю фразу молодой человек проговорил уже значительно тише, однако, от того не менее претенциозно.

— Да чего там рассказывать, — девушка махнула рукой и, тяжело вздохнув, невесело взглянула на входную дверь, — Я гуляла, ко мне подошел Ричард, который оборотень, мы с ним поговорили, а потом Эрик меня от него спас.

— Смотрю, беседа очень милая была, — Роман насмешливо хмыкнул и, прислушавшись, добавил, — Люди еще до нас не доползли, так что я могу послушать твои страшные откровения.

— А я не хочу откровенничать, — недовольно проговорила Татьяна, через плечо оглянувшись на собеседника, — Он хотел забрать меня домой, вот и все. Был несколько… не тактичен, поэтому Эрику пришлось объяснить ему основы воспитания.

— Ну, скажем, воспитание-то я ему как раз не объяснял, — негромко поправил девушку честный хозяин замка, — И если это действительно он сейчас направляется к нам, боюсь, я был недостаточно убедителен.

— Хочешь сказать, что этот храбрый портняжка решил с тобой подраться? — юноша широко ухмыльнулся и, неожиданно покинув пространство за балюстрадами, приблизился к одному из окошек, находящихся по бокам от входной двери, — О, а вот и они. Татьяна, иди сюда, идентифицируй нам песика.

— Что, думаешь, в этом лесу оборотни толпами ходят? — недовольно произнесла девушка, однако же словам Романа подчинилась, подходя к нему и тоже выглядывая в оконце. Ей хватило одного взгляда. Лишь увидев поднимающегося по склону холма большого черного волка, она горько вздохнула и, отстранившись, пробормотала:

— Видимо, в голове у него все-таки ничего не отложилось…

— Значит, идентификация прошла успешно, — констатировал Роман и, хмыкнув, перевел взгляд на брата, — Эрик, я разочарован. Неужели ты не мог более убедительно начистить ему пятачок?

Блондин недовольно махнул рукой, как бы показывая, что данная тема была закрыта еще вчера и, прислушавшись к теперь уже явственно доносящемуся из-за дверей рычанию, покачал головой.

— Что за странные люди… Боятся меня, но сотрудничают с оборотнем.

— Оборотни, по крайней мере, многие из них, значительно хитрее, чем скромные и милые мы, — Роман устало потер лоб и, пожав плечами, добавил, — Он наверняка заморочил им голову. А раз он это сделал, то так уж и быть, братец, я снимаю с тебя все обвинения.

— Я счастлив, — церемонно кивнул хозяин замка.

Снаружи, между тем, раздалось несколько возгласов, а еще спустя пару мгновений кто-то интенсивно забарабанил по дверям. Где-то на заднем плане рычал волк.

Татьяна тяжело вздохнула и закатила глаза.

— Господи, в этом замке может хоть один день пройти спокойно? Пойду, выпущу Винса.

И с сими словами она, даже не задумываясь, какое впечатление могли произвести ее слова на обоих братьев, решительно направилась в сторону гостиной, с тем, чтобы, миновав ее, спуститься в подвал к хранителю памяти.

Оставшиеся же в холле молодые люди тем временем, проводив ее недоуменными взглядами, медленно переглянулись.

— Она сказала… — начал Эрик.

— … выпущу Винса? — закончил Роман и, пару раз моргнув, добавил, — Надеюсь, не у меня одного слуховые галлюцинации?

— Не у одного, — блондин чуть нахмурился, — Она ведь боялась его, пройти мимо не могла.

— Кто-то из них быстро находит общих язык или с котиками, или с девушками, — пожав плечами, констатировал его брат, — Смотри, Эрик, уведет у тебя кот девчонку.

— Не говори ерунды, — Эрик досадливо поморщился и, помолчав, добавил, — Через пять минут не вернется — пойду следом.

— Ну да, с учетом человеческой скорости, думаю, ты нагонишь ее где-нибудь на половине пути туда, — фыркнул юноша и, задумчиво глянув на окно, за которым периодически мелькали тени людских силуэтов, прибавил, — Хорошо, что ты хоть за кого-то начал волноваться.

— Она моя гостья, — хозяин замка пожал плечами, — Я несу за нее ответственность.

— Что, правда? — Роман насмешливо приподнял бровь, — Не волнуйся, если кот ее съест, я не буду винить тебя. Торжественно клянусь, что буду ругаться на Винсента.

— Если с ней что-то случится, я буду винить себя сам, — Эрик отвел взгляд, взирая куда-то в угол, — Это… уже другое. Да охрипнут они уже когда-нибудь? — с сими словами он, поморщившись, вновь уселся на стоящий возле стола стул и недовольно скрестил руки на груди.

— Переводишь тему? — Роман ухмыльнулся и, прислонившись к столу, с интересом взглянул на старшего брата, — Скажи, Эрик, а она тебе только гостья или уже что-то большее?

— Не стоит лезть не в свое дело, Роман, — по губам блондина змеей скользнула улыбка и, показывая, что разговор окончен, он вновь устремил свое внимание на двери замка.

* * *

Татьяна быстро шагала по освещенному факелами коридору, ведущему к клетке Винсента, и злилась на саму себя. Уже на выходе из гостиной до нее, наконец, дошел смысл собственного поступка, а главное — того, как он, должно быть, выглядел в глазах Эрика, да и его брата тоже. И кто ее за язык тянул? Надо же было взять и прямо вот так вот заявить, что пойдет общаться с домашним котиком! А если Эрик заподозрит что-то? Да и Роман тоже… Как, интересно знать, ей в таком случае оправдываться? «Ой, ну боялась я его, ну и что? Побоялась, а потом как-то взяла и сроднилась!» — так что ли? При мысли о подобном варианте развития событий девушка раздраженно скрипнула зубами. Вот надо учиться язык за ними держать, а не болтать, когда не надо!

Вероятно, из-за злости на саму себя, Татьяна на сей раз шагала на порядок быстрее, чем передвигалась обычно, посему и до клетки добралась просто в рекордно короткий срок.

Винсент встретил ее буквально на пороге, взирая на пришедшую звать его на бой девушку довольно недовольно.

— На нас напали, котик, так что идем, будем всех спасать, — Татьяна слегка вздохнула и чуть отошла в сторону, давая возможность льву пройти. Однако, вопреки ее ожиданиям, проходить тот вовсе даже не спешил. Напротив — вместо ожидаемых действий он неожиданно зарычал и, несколько быстрее, чем в прошлый раз, но все равно довольно неспешно, принял человеческий облик. Девушка, созерцая это явление природы, удивленно развела руками.

— И что сие означает? Ты что, решил заодно и спалиться перед Эриком?

— Да Боже упаси, — Винсент недовольно передернул обнаженными плечами, хмуро взирая на собеседницу, — А вот ты, похоже, когда-нибудь меня под монастырь-то подведешь, женщина.

Татьяна на мгновение замолчала, нахмуриваясь. Кто-то когда-то раньше определенно говорил ей едва ли не те же самые слова, только в другой ситуации… но кто и когда?

— Татьяна, — хранитель памяти совершенно некультурно щелкнул пальцами перед носом собеседницы, — Проснись и перекрестись. Нашла время дрыхнуть, тоже мне!

— Вместо того, чтобы болтать, шел бы… помогать Эрику, — беззлобно огрызнулась девушка и, вздохнув, добавила, — Я знаю, что говорить ему, что я прямо вот пошла выпускать тебя не надо было. Можешь не продолжать, я себя уже поругала.

— С чем тебя и поздравляю, — хранитель памяти кивнул и неожиданно направился вперед по коридору. Татьяна, проводив его изумленным взглядом, поспешила следом.

— Ты прямо так пойдешь, что ли?

— Не волнуйся, если что, превратиться я успею, — обнадежил ее собеседник и, внезапно нахмурившись, оглянулся через плечо на спутницу, — Скажи, ты ведь не собираешься на сей раз изображать из себя помесь Лары Крофт с Джеки Чаном и выходить из замка?

— Вообще-то собираюсь, — девушка, не особенно довольная такой характеристикой прошлого ее выступления в качестве помощницы Эрика, скрестила руки на груди, — А не собираюсь я бросать Эрика!

— Твое «не собираюсь бросать» с прошлого раза у тебя на руке белеет, — Винсент выразительно воззрился на все еще забинтованную руку собеседницы, о которой та умудрялась периодически забывать. Видимо, зелье, которым ее лечил хозяин замка все-таки оказало необходимый эффект.

— А сейчас там еще и этот твой оборотень, — продолжал хранитель памяти, резкими шагами продвигаясь вперед, — Ситуация еще более опасна!

— Меня он не тронет, — Татьяна легкомысленно махнула рукой, — Он сюда, думаю, и пришел-то только чтобы попытаться меня забрать. Поэтому вредить мне ему в любом случае нет смысла. Самому же лечить потом.

— Ой, как я забыл про ваши тесные отношения! — ехидно проговорил мужчина и, неожиданно остановившись, обернулся к собеседнице, — Как бы там ни было, мое дело предупредить, — если ты не хочешь покинуть замок вместе со своим приятелем, сиди в нем. Или, честное слово, я лично запихаю тебя внутрь и посажу под замок, — при этих словах Винсент чуть нахмурился, как бы демонстрируя серьезность собственных намерений.

— О, только не бросай меня в терновый куст! — насмешливо, однако вместе с тем весьма недовольно процитировала в ответ детскую сказку* Татьяна, — Винсент, я не могу сидеть на одном месте, пока Эрику грозит опасность, как ты не можешь этого понять?

— У Эрика и кроме тебя полным полно будет защитников, — парировал Винсент, — Меня и Романа для этих целей более, чем хватит. А если ты влезешь в это дело, то будешь скорее мешать, чем поможешь.

— Хорошо, — девушка неожиданно кивнула и, видя подозрительный взгляд собеседника, коварно улыбнулась, — Но учти, — если я найду где-нибудь здесь или револьвер с серебряными пулями, или даже серебряную вилку, мне будет чем отбиваться от оборотня. Тогда ты меня в замке точно не удержишь.

— Прекрасно, — хранитель памяти неожиданно повеселел, — Ничего такого ты здесь не найдешь, так что я могу быть спокоен. А теперь пошли, а то чует мое сердце, Эрик скоро заявится проверять, не съел ли я тебя.

— С тебя станется, — недовольно буркнула Татьяна и, шмыгнув носом, деловито шагнула вперед.

— Все никак не простишь мне птичку? — Винсент, ухмыляясь, последовал за ней. Девушка фыркнула.

— Мне ее жалко! Я может, вообще за Гринпис… А ты мало того, что птичек ешь и на меня покушался, еще и ржешь, когда люди падают!

— Ужас со всех сторон, — хранитель памяти, сдерживая смех, чуть покачал головой. А затем, прервав неожиданно беседу, обратился во льва, направляясь дальше уже в этом облике.

— Учти, птички все на перечет, съешь хоть одну — привяжу к клетке за хвост, — грозно произнесла девушка и, слегка вздохнув, уверенно зашагала рядом с фыркающим хранителем памяти вперед.

* * *

Как вскоре выяснилось, изменить облик Винсент успел как раз вовремя. Буквально за несколько шагов до выхода из коридора Татьяне и идущему рядом с ней льву неожиданно встретился Эрик, вероятно и в самом деле направляющийся проверять, не пала ли его девушка жертвой львиного голода. Медленно перевел взгляд с одной на другого и слегка приподнял брови, демонстрируя легкое удивление.

— О. Как я вижу, вы и в самом деле подружились.

— Ну… да, в общем и целом, — девушка смущенно улыбнулась и, пытаясь найти более или менее логичное оправдание своему поведению, добавила, — Я с ним сроднилась.

Сказала — и даже чуть покраснела, понимая, до какой степени глупо прозвучали эти слова. Однако же, хозяин замка, по видимому, предпочел не придавать странным речам своей гостьи особенного значения. Либо не видел в том смысла, либо, что тоже было вполне вероятно, не желал тратить сейчас время на попытку прояснить для себя странные речи Татьяны.

— Что ж, я рад, — коротко произнес он и, посторонившись, открыл дверцу, ведущую из коридора наружу, — Помощь Винсента совсем не будет лишней. Эти люди словно бы распаляются еще больше с каждым мигом…

— Ох уж эти люди, — девушка демонстративно вздохнула и, старательно делая вид, что сама она к людскому племени не имеет решительно никакого отношения, поспешила миновать небольшой отрезок лесенки, самостоятельно открывая дверь в гостиную и проходя внутрь.

Возле дверей, ведущих в холл, неожиданно обнаружился Роман.

— Вы что, совсем обнаглели? — возмущенно поинтересовался он, мрачно хмурясь в сторону идущей впереди Татьяны, а заодно и следующих за ней Эрика и льва, — Бросили меня там в одиночестве, а если эти страшные противные дядьки взломают дверь и возьмут меня в плен? Я не желаю быть жертвой вашего произвола!

— Скорее их произвола, — поправила девушка, невольно усмехнувшись, — И почему мне кажется, что если они взломают дверь и нарвутся на тебя, то пострадают скорее они, чем ты?

— Ты плохо обо мне думаешь, — юноша старательно изобразил святую невинность, — А между тем я маленький и скромный, меня каждый обидеть может. Хватит болтать, пошли разбираться с коварными захватчиками!

— Это ты болтаешь, — фыркнула Татьяна, — А Эрик, между тем, уже успел дойти до своего стула.

Хозяин замка, не вслушивающийся в милую беседу своего брата с девушкой, и в самом деле, проследовав в холл, уже успел дойти до стола и, соответственно, находящегося рядом с ним стула и, остановившись возле последнего, выжидательно оглянулся на оставшихся позади.

— Ну и достижение! — восхитился Роман и, тяжело вздохнув, расстроено проговорил, — Мне никогда этого не повторить…

Винсент, рыкнув, слегка толкнул молодого нахала и, протиснувшись мимо него, деловито направился следом за хозяином. Романа это расстроило еще больше.

— Ну вот, даже кот способен на такие подвиги! А я, бедный и несчастный…

— Роман! — голос Эрика, разорвав привычную для холла пыльную тишину, мгновенно прервал страдания молодого человека. Тот демонстративно выпрямился по струнке и, с интересом воззрившись на старшего брата, приподнял брови.

— Слушаю-с.

— Я могу на тебя рассчитывать сегодня?

— Что, против этих негодяев, которые порываются взломать дверь? — юноша ухмыльнулся, как-то сразу теряя всю свою дурашливость, — О чем разговор. Я полностью в твоем распоряжении.

— Прекрасно. В таком случае, ты, — с сими словами блондин перевел взгляд на девушку, — Остаешься в замке. И постарайся не покидать его, пока эти люди не покинут наших окрестностей. Если, конечно, ты не желаешь прогуляться прочь вместе с оборотнем… — последнее Эрик проговорил уже несколько тише, и Татьяна готова была поклясться, что явственно услышала прозвучавшие в его голосе при этих словах нотки ревности.

— Ну, этого я делать не желаю, — не преминула она ответить и, нахмурившись, добавила, — Но если найду тут какую-нибудь серебряную кочергу или револьвер с подходящими пулями, я тут сидеть не стану!

— Ура, мы спасены, — хихикнул Роман и, подмигнув девушке, пояснил, — Кочергу из серебра ты не найдешь, а револьверов тут сроду не водилось. Так что мы хотя бы можем быть уверены, что ты не начнешь палить во всех подряд, в том числе и в нас, — и, не дожидаясь реакции откровенно возмущенной собеседницы, молодой человек хлопнул в ладоши, вновь поворачиваясь к входным дверям, — Что ж, оружие к бою?

— Зубы вперед выставить собрался? — хмуро осведомилась Татьяна, чрезвычайно недовольная своим вынужденным временным заточением в замке, — Или Винсента возьмешь на ручки?

Лев при последнем предположении возмущенно хрюкнул. Роман же, в свой черед весьма озадаченный такими вариантами, оценивающе взглянул на хранителя памяти, затем почесал в затылке и, наконец пробормотав:

— Кто еще кого на ручки возьмет… — предпочел приблизится к уже стоящему возле входных дверей до крайности спокойному брату, — Какой будет боевой клич?

— Хватит и рычания Винсента, — отмахнулся Эрик и, не медля более, резко распахнул двери.

Люди, вплоть до этого мгновения откровенно бесновавшиеся снаружи, как-то сразу притихли и попятились назад. То ли вид вышедшего на порог своей вотчины блондина был столь грозен, то ли их испугало присутствие рядом с ним еще одного молодого человека, — это так и осталось неизвестным. Винсент, недовольно дернув хвостом, решительно вклинился между стоящими возле входа братьями и, слегка пихнув Романа, грозно оскалился в сторону нападающих. Те попятились еще больше. Похоже было, что вся их храбрость, вся ярость, столь сильно бушевавшая в них, пока двери замка оставались запертыми, сразу куда-то исчезла, уступая место скорее страху и некоторому недоумению от собственных действий и пребывания здесь.

Девушка, наблюдающая за происходящим из холла старинного строения, чуть усмехнулась и, подойдя к оставленному Эриком стулу, села на него верхом. Со спины стоящая возле дверей троица смотрелась довольно оригинально и, не смотря на то, что один из них находился отнюдь не в человеческом облике, вызывала ассоциации с тремя богатырями.

— Что вам угодно, господа? — голос хозяина замка поражал не сравнимой ни с чем холодной вежливостью, заставляющей невольно поежиться даже Татьяну, успевшую уже привыкнуть к его интонациям. Что уж говорить о людях — страх на их лицах после обращения к ним блондина стал еще более очевиден и, казалось, затмил собою все остатки здравого смысла, пока еще витавшие в их головах.

— Все то же! — среди замолкшей внезапно толпы неожиданно обнаружился храбрец, — Мы… мы не позволим более убивать жителей нашей деревни!

— Разве я убиваю их? — Эрик с интересом приподнял брови, окидывая храбреца откровенно насмешливым взглядом. Лев, как бы намекая, что положительный ответ на этот вопрос крайне не приветствуется, сделал небольшой шажок вперед. Храбрец в свою очередь сделал шаг назад.

— Ты уже убил одну девушку, этого хватит! — голос его на последних словах сорвался на визг и храбрец замолчал. Кто-то за его спиной опасливо кашлянул. Послышался шепоток:

— Строго говоря, она была не из нашей деревни…

— Не важно! — храбрец, приободренный выступлением со стороны сотоварищей, гордо выпрямился, — Она была убита этой тварью рядом с нашими домами! Любой может стать следующим, к тому же… — он перевел дыхание и продолжил, — Он удерживает у себя другую девушку против ее воли!

Роман, в процессе небольшой беседы между собой нападающих, кусавший губы, не выдержал и откровенно хрюкнул, пытаясь сдержать смех. Говорить он, однако, ничего не стал, и Татьяне подумалось, что, видимо, это какое-то негласное правило, — Роман, постоянно перебивающий старшего брата в стенах замка, за его пределами, да еще на виду такой толпы людей, старательно сдерживал подобные порывы.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы последние слова храбреца не показались забавными и самому хозяину замка.

— Прошу прощения? — не скрывая улыбки, переспросил он, — Вы говорите об этой девушке? — и, обернувшись вполоборота к замку, мягко позвал, — Татьяна, выйди на минуточку.

Девушка, словно бы только и ждавшая этого мига, легко поднялась со стула и радостно шагнула вперед. Впрочем, от комментария она все-таки не смогла удержаться.

— Всего лишь на минуточку? А если я пригожусь на более длительное время? — с сими словами она, приблизившись к блондину, демонстративно обняла его за талию. Роман, покосившись на сию демонстрацию свободной воли, негромко удивленно присвистнул. Лев, будто бы реагируя на этот свист, дернул хвостом, довольно ощутимо хлестнув им юношу по ногам. Молодой человек неприязненно поморщился в сторону домашнего котика и, пообещав сквозь зубы выщипать ему гриву, вновь обратил свое внимание на происходящее впереди.

Собеседник Эрика между тем, глядя на совершенно довольную девушку, явственно растерялся.

— Ну… наверное… — он неуверенно оглянулся на товарищей и, словно бы получив от них какую-то подсказку, нахмурился, снова взирая на хозяина замка, — Именно эту! Ты запудрил ей мозги, приворожил ее и теперь считаешь, что мы поверим в искренность ее поведения?! Мы спасем бедняжку от твоей проклятой власти!

Татьяна облизала губы, пытаясь скрыть улыбку. По крайней мере, пока, ситуация решительно не казалась хоть сколько-нибудь опасной. Скорее она вызывала смех, причем далеко не только у нее, — Роман, слушая сии проникновенные речи уже давно откровенно хихикал, усиленно пытаясь сделать вид, что его внезапно одолел кашель, Винсент же, напротив, казался возмущенным, и фырканье свое старался сделать как можно более грозным, что, впрочем, удавалось ему мало.

— Я не вижу смысла что-то доказывать, — спокойно улыбнулся тем временем Эрик и, проведя рукой по спине девушки, добавил, обращаясь уже к ней, — Ступай в замок.

— Я думала, ты позвал меня помочь! — возмутилась Татьяна и, недовольно нахмурившись, скрестила руки на груди, отстраняясь от интантера, — А ты хочешь вынудить меня снова идти искать револьвер?

— Давай не будем обсуждать это прямо сейчас, — в голосе блондина явственно прозвучали металлические нотки, возмутившие его собеседницу еще больше.

— Прекрасно! — фыркнула она, — Пойду спрошу у Анхеля, где тут столовое серебро! — и, демонстрируя наглядно свою решимость общаться даже с мажордомом, она быстрыми шагами направилась обратно вглубь холла. Хозяин замка, проводив ее взглядом, чуть покачал головой.

— Женщины, — негромко выразил его мысли брат и, хмыкнув, снова глянул на замерших перед ними в ожидании окончания милого общения людей, — Ну что, медленно их убьем или милосердно?

— Перестань, — Эрик слегка поморщился и, сделав шаг вперед, развел руки в стороны, — У вас есть последний шанс с миром покинуть пределы моих владений и более никогда не появляться здесь.

— Мы уйдем, только когда ты будешь мертв, а девушка свободна! — вскрикнул, вновь едва ли не взвизгнул храбрец и, подавая пример, бросился вперед. В руке он, как выяснилось только сейчас, сжимал деревянный кол.

— Видимо, в нашем замка и правда ни дня не может пройти спокойно, — слегка вздохнул блондин и, глянув на брата, прибавил, — Заканчивай веселиться.

— Я люблю все делать с улыбкой! — последовал жизнерадостный ответ, и в следующее мгновение молодой интантер уже оказался буквально перед нападающими, снося одного из них неожиданным и сильным ударом в челюсть. Остальные, ошеломленные таким внезапным отпором, несколько сбавили темп передвижения и направлялись вперед теперь уже с куда как большей опаской, пытаясь при этом обходить молодого человека. Последнего это решительно не порадовало.

— Эй-эй! Граждане-товарищи, вы же драться сюда пришли, не забывайте! Ну, кто первый рискнет попытаться дать мне в нос?

— Роман… — Эрик устало потер переносицу и, ловко увернувшись от летящего в него деревянного кола, попросил, — Не увлекайся, хорошо?

— Да я еще даже не начал, — пожал плечами юноша и, видя как очередной нападающий пытается проскользнуть мимо него, ловко сделал ему подножку, — Куда спешим, добрый человек? Полежи, отдохни лучше, драка никуда от тебя не уйдет.

Между тем, девушка, вынужденная оставаться в замке на сей раз и в самом деле против своей воли, с самым, что ни на есть недовольным видом изучала пыльные углы холла, пытаясь обнаружить в них хоть какое-то подобие оружия. Голоса, доносящие снаружи, были ей, разумеется, прекрасно слышны и даже заставили пару раз невольно улыбнуться, однако в целом мысли Татьяны в данный момент склонялись скорее к мрачному направлению. Она ведь явственно слышала волчье рычание перед замком. И когда люди только приближались, и потом, когда подошли, да что там, она своими глазами видела большого черного волка, узнать которого ей не составило ни малейшего труда! Так где же он? По сию пору Ричарда видно не было, люди действовали будто бы сами по себе и это не могло не настораживать.

Обшарив очередной пыльный угол и, как и следовало ожидать, не обнаружив там решительно ничего полезного, Татьяна раздраженно уперла руку в бок.

— Можно подумать, на замок никогда оборотни не нападали… — пробурчала она себе под нос, мысленно прикидывая, чем же в случае необходимости можно заменить серебро, дабы суметь отбиться от кого-то, умеющего менять облик.

— Полагаю, они не нападали на нынешних хозяев, — послышался за ее спиной знакомый насмешливый голос, и Татьяна, резко обернувшись, изумленно и вместе с тем возмущенно воззрилась на стоящего перед ней мужчину.

— Как… как ты тут оказался? — на миг задохнувшись от возмущения, девушка уперла и вторую руку в бок, дабы придать своей позе более уверенный вид.

— Довольно просто, — вежливо ответствовал Ричард, — Пока твои приятели увлечены людишками, ничего не стоило проскользнуть в гостеприимно распахнутые двери.

— Уйди, — коротко отреагировала Татьяна и, демонстрируя полное безразличие к присутствию рядом с ней оборотня, обошла его, вновь подходя к стулу и усаживаясь на последний верхом. Ричард, явно недовольный ее поведением, ожидаемо направился следом.

— Ты могла бы быть и повежливее, — недовольно отметил он, мрачно глядя на собеседницу сверху вниз, — Я же все-таки спасать тебя пришел.

— Я тебя об этом не просила, — хмуро прореагировала девушка и, сложив на спинке стула руки, опустила на них подбородок, — Ричард, отстань, а? Я не пойму, я что, неясно в прошлый раз выразилась, когда сказала, что больше не желаю продолжать наши отношения?

— Вот я что-то не помню, чтобы ты такое говорила, — огрызнулся оборотень и, обойдя стул, остановился перед Татьяной, — Слушай, я знаю, тебе кажется, что ты должна быть с ним, но…

— Он не гипнотизировал меня, — устало перебила собеседника девушка, — И не привораживал. Ричард, я здесь нахожусь по собственной воле, с ним я тоже по своему желанию, так что сделай одолжение — просто уйди, а?

— Разбежалась, — оборотень неожиданно оскалился, — Уйдем мы отсюда вместе, дорогая моя. И, поверь, мне решительно все равно, останется ли при этом в живых твой новый дружок… — Ричард многозначительно замолчал, и Татьяна, крайне обеспокоенная последними его словами, взволнованно приподняла голову.

— Даже не думай…

— Я предпочитаю не думать, а действовать, — усмехнулся в ответ мужчина и, медленно обернувшись к проходу, проговорил несколько тише, — Быть может после смерти этого вампира его чары с тебя спадут… — и, не желая более продолжать разговор, он внезапно метнулся вперед, буквально на ходу оборачиваясь огромным черным волком.

Татьяна вскочила со стула. Именно в миг, когда Ричард так внезапно бросился вперед, напротив входных дверей вновь возник силуэт Эрика, явно увлеченного схваткой, а точнее бесконечными уворачиваниями от атак людей.

— Не смей!.. — воскликнула девушка и, видя что слова ее на оборотня не производят ни малейшего впечатления, повысила голос, — Эрик! Берегись!

Предупреждение прозвучало как раз вовремя. Хозяин замка, обернувшись на голос Татьяны и увидев несущегося на него хищника, успел пригнуться, и волк, уже прыгнувший в надежде, видимо, впиться ему в горло, пролетел у молодого человека над головой, приземляясь несколькими шагами дальше, как раз среди толпы нападающих, неподалеку ото льва. Винсент, разумеется обративший внимание на это явление, грозно зарычал и многозначительно сделал шаг вперед, совершенно не замечая людей вокруг, которые, впрочем, при виде волка как-то стушевались и теперь усиленно пытались отступить куда-нибудь к лесу. Волк же, явно не довольный тем, что его отвлекают от выбранного противника, прореагировал на действия льва лишь негромким досадливым ворчанием через плечо, и, припав к земле, изготовился вновь броситься на стоящего на удивление спокойно хозяина замка. Однако же, сделать он этого не успел. Стоило только Ричарду предпринять попытку рвануться в сторону Эрика, как буквально на спину ему обрушилась, завершая грациозный прыжок, всей своей тяжестью львиная туша. Волк явственно захрипел и, извиваясь ужом, попытался выбраться из-под противника. О нападении на блондина он уже даже не помышлял, спасение собственной жизни представляло для него сейчас куда как больший интерес.

Винсент, вовсе не намеренный отпускать добычу вот так вот запросто, вдавил противника в землю и, склонившись к его горлу, неоднозначно оскалился.

Татьяна, успевшая в порыве беспокойства подбежать к дверям замка, испуганно замерла, вцепляясь в косяк.

— Ричард… — сорвался с ее губ полный страха вздох, и оборотень, услышав его, неожиданно резко рванулся влево. Львиная пасть с неприятным клацающим звуком сомкнулась буквально в сантиметре от его горла. Девушка облегченно выдохнула. Эрик досадливо поморщился. Роман, лишившийся, ввиду поспешного бегства людей, всех противников, а если быть точнее, всех объектов для развлечения, разочарованно хлопнул себя по бедрам.

— Акелла промахнулся, — с неподдельной досадой в голосе констатировал он, вынудив тем самым Татьяну бросить на него весьма неприязненный и недовольный взгляд.

Между тем, Ричард, пользуясь некоторой обескураженностью своего противника, сумел каким-то чудом высвободиться из страшного захвата его лап и, метнувшись в сторону, предпринял попытку покинуть малоприятное общество хранителя памяти. Однако же, львиная лапа, резким движением придавившая волчий хвост к земле, не позволила ему этого сделать.

Татьяна испытала мгновенный прилив совершенно противоречивых чувств. С одной стороны, хорошее отношение к Ричарду все еще жило в ее сердце, и заставляло сейчас ощущать жалость к оборотню, с другой — она внезапно почувствовала опасение за Винсента, показывающего себя сейчас просто-таки невероятно умным львом. Неужели в его голове не нашлось хоть толики этого самого ума, который помог бы хранителю памяти догадаться, что вести себя в облике хищника так уж по-человечески не стоит?

Впрочем, надо сказать, долго задумываться девушке не пришлось. Лев, продолжающий демонстрировать чудеса разумного поведения, весьма ловко сшиб противника с ног и, перевернув его на спину, наступил огромной лапой ему на грудь, вновь вдавливая в землю. Пасть его, оказавшаяся опять в опасной близости от шеи соперника, снова разомкнулась, демонстрируя страшные зубы. Татьяна, наконец отлепившись от косяка, невольно сделала шаг вперед. Вот сейчас он высвободится, обязательно высвободится, вот уже сейчас, сейчас… В желтых волчьих глазах мелькнуло отчаяние и словно отразилось в сердце девушки. Винсент приоткрыл пасть шире, готовясь сомкнуть ее на волчьем горле, и…

— Не надо!

Девушка сама не поняла, кто произнес эти слова. И лишь увидев внезапно обратившиеся к ней изумленные взгляды всех присутствующих на поле боя, включая и обоих хищников, сообразила, что это сказала она сама. Чувствуя некоторое смущение от общего внимания, и в то же время ощущая странную уверенность, она решительно сделала шаг вперед, приближаясь к хозяину замка.

— Скажи ему отпустить его!

— Он собирался убить меня, — взгляд блондина был по-прежнему обращен к сцепившимся зверям, голос холоден как лед. Татьяна, выдохнув через нос, резко дернула собеседника за рукав, заставляя его повернуться к ней лицом.

— Я прошу тебя его помиловать! Неужели ты не можешь выполнить это?

Эрик молчал. Взгляд его, теперь прикованный к умоляющему лицу девушки, был на редкость серьезен и задумчив. Секунды шли, грозя смениться минутами, и Татьяне, да и, полагала она, не только ей, казалось, что она слышит звук падающих в незримой пустоте песчинок, отмеряющих мгновения времени. Наконец Эрик принял решение.

— Отпусти его, Винсент.

Голос блондина был сейчас ничуть не теплее, чем при произнесении предыдущей фразы, однако взгляд девушки, обращенный к нему, исполнился благодарности.

— Спасибо, — одними губами шепнула она и, по-прежнему беспокоясь, снова перевела взор на поле боя.

Винсент медленно, с явной неохотой убрал лапу с груди противника и, довольно раздраженно дернув хвостом, отошел на несколько шагов. Люди, вернее, та их часть, что еще оставалась на поляне, поспешили в страхе скрыться за деревьями леса, завершая безрассудную атаку неорганизованным бегством. Похоже, поражение их идейного вдохновителя сильно подкосило боевой дух отважных крестьян.

Ричард, будто удовлетворенный тем, что никто из жителей деревни не увидит его в этот миг, медленно, с откровенным трудом перевоплотился в человека. Лицо его было залито кровью, грудная клетка изувечена так, что не надо было быть профессиональным медиком, чтобы разглядеть под привычной кожаной курткой неровно торчащие ребра. Дышал он трудно, хрипло, с присвистом; чтобы сесть ему понадобилось приложить недюжинные усилия.

Татьяна, осторожно обойдя Эрика, неуверенно приблизилась к нему и, присев рядом на корточки, тяжело вздохнула.

— Я ведь просила тебя уйти… — она с сожалением покачала головой. Во взгляде мужчины в ответ на это мгновенным сполохом мелькнула злость.

— Я не просил помощи, — хрипло выдавил он и хотел, было, добавить что-то еще, но закашлялся, прикрывая рот рукой. На губах его выступила кровь, оставившая след и на пальцах.

— И все же получил ее, — мрачно произнес за спиной девушки хозяин замка, в отличие от нее не делая ни малейшей попытки приблизиться к поверженному врагу, — Надеюсь, тебе достанет разума не рассчитывать на большее и покинуть мои владения. От себя могу лишь сказать, что буду не прочь вскоре обнаружить твое тело где-нибудь в лесу.

— Благодарю за милосердие! — вскинулся оборотень и, иногда не сдерживая гримасы боли, с откровенным трудом поднялся на ноги. Девушка, следуя его примеру, тоже выпрямилась и сделала на всякий случай шаг назад. Впрочем, Ричард сейчас явно не планировал предпринимать попыток похищения.

— Надеюсь, что ты, мальчишка, будешь последним, кто увидит мой труп! — раздраженно выговорил он и, вновь закашлявшись, с некоторым трудом продолжил, — Вы, видать, наивно полагаете меня злым и плохим? Ах, бедняжки, как же вы разочаруетесь в своих предположениях, когда Альберт доберется до вас!

— Кто?.. — непонимающе нахмурилась Татьяна, однако, не желая на самом деле выслушивать пояснений, чуть покачала головой, — Ричард, пожалуйста, не приходи сюда больше. В следующий раз все может закончится куда как более плачевно…

— Летального исхода ты не дождешься, — хмуро буркнул мужчина и, прижав руку к искалеченной грудной клетке, прихрамывая, направился восвояси.

Роман, внимательно проследив путь оборотня где-то до середины холма, неопределенно хмыкнул и, не говоря ни слова, решительным шагом направился в замок. Лев, подождав, когда брат хозяина скроется в глубинах холла, последовал за ним.

Не прошло и минуты, как Татьяна и Эрик остались на небольшой полянке перед замком, где только что кипела столь жаркая схватка, совершенно одни. Девушка напряженно облизала губы и медленно повернулась к блондину. Интуиция подсказывала, что ее ждет хорошая взбучка.

— Я не помню, чтобы я разрешал тебе приказывать Винсенту, — медленно и все еще весьма прохладно проговорил блондин, скрещивая руки на груди, — Ты должна была оставаться в замке, а не мешать мне.

— И смотреть, как Винс убивает Ричарда? — Татьяна слегка вздохнула и развела руками, — Уж прости, я так не могу.

— Мне казалось, судьба этого оборотня мало волнует тебя, — голос Эрика, казалось, холодел с каждой секундой, — Вижу, я ошибся. Ты можешь догнать его, я не стану мешать.

— Эрик… — девушка, неожиданно сообразившая в чем на самом деле причина недовольства блондина, тяжело вздохнула, — Прошу, не надо ревновать. Дело вовсе не в том, что он мне дорог или что-то такое, я просто не хочу, чтобы ты или Винсент становились убийцами! Тем более убийцами знакомого мне челове… существа.

— Я уже убийца, — отчеканил хозяин замка и, набрав побольше воздуха, перевел взгляд в сторону, — И я вовсе не ревную! Ну, может быть только немного… Но дело не в этом, Татьяна, почему ты продемонстрировала перед этими людьми столь вопиющее непослушание? Что они подумают теперь?

— Они подумают, что ты меня не загипнотизировал, — хладнокровно ответила Татьяна и, снова вздохнув, коснулась ладонями все еще скрещенных рук собеседника, — Прошу тебя, давай просто закроем эту тему? Ричард не вернется больше… я надеюсь, а людей ты напугал так, что они теперь и смотреть в сторону замка будут опасаться. Все же получилось как нельзя лучше, верно?

Несколько секунд хозяин замка молчал, явственно обдумывая слова девушки. Затем, в свою очередь вздохнув, медленно опустил руки.

— Наверное, — признал он, чуть пожав плечами и, вероятно, желая немного переменить тему, добавил, — О чем он говорил? Кажется, намекал, что какой-то Альберт для нас опаснее, чем он… Кто это, ты не знаешь?

— Не имею ни малейшего представления, — Татьяна чуть поморщилась, — Да и имя вызывает не самые приятные ассоциации… Давай вернемся в замок, а? А то, по-моему, снова собирается дождь.

Эрик кивнул и, словно для того, чтобы подтвердить окончательное примирение, взял собеседницу за руку, мягко увлекая ее в замок.

В холле хозяина замка и его спутницу поджидала довольно необычная, и вместе с тем отчасти даже забавная картина. На стуле, покинутом совсем недавно Эриком, гордо восседал Роман с весьма недовольным выражением лица. Руки молодого интантера были скрещены на груди, одна нога закинута на другую — вся его поза наглядно демонстрировала и подчеркивала владевшее им возмущение.

Возле его ног, что само по себе уже было удивительно, с не менее недовольным видом возлежал лев, раздраженно подергивающий хвостом. Сложно сказать, что являлось сейчас причиной раздражения огромного хищника — только ли что происшедшая сцена с участием Ричарда, или же все-таки сидящий на стуле брат хозяина замка. Как уже успела заметить Татьяна, к Роману Винсент испытывал прямо-таки особенно горячую любовь.

— Чудная картина, — не удержалась девушка, — И на какую тему референдум?

Лев молча встал и, дернув хвостом с куда как большей силой, гордо поднял голову, быстрым шагом направляясь к дверям гостиной и даже не удостаивая девушку взглядом. Татьяна проводила его хмурым взором, однако, разобраться с обидчивым хранителем памяти решила позже, переводя глаза вновь на восседающего на стуле Романа и чуть разводя руками.

— Референдум завершен, а мне так никто и не сообщил даже его причины.

— А ты подумай, — не скрывая издевки в голосе предложил юноша, поднимаясь на ноги, — Ты же у нас девочка самостоятельная, вот и действуй в самостоятельном направлении. А у меня и без того дел по горло, — и с сими словами он, будто бы избегая слушать ответ на собственные слова, поспешил покинуть холл не менее быстрым шагом, чем скрывшийся до того в дверях гостиной лев.

Татьяна тяжело вздохнула.

— Прекрасно, теперь еще им объяснять основы законов моей совести, и их чести и благородства. Вот уж не думала, что кроме тебя, меня будет дружно обвинять весь коллектив защитников замка! — и, слегка фыркнув, она скрестила руки на груди, — Надеюсь, хоть Ричард не винит меня сейчас ни в чем.

— Кажется, он не был так уж рад оказанной тобой помощи, — Эрик усмехнулся и, приобняв девушку за талию, уже куда мягче прибавил, — Не переживай. Роман отходчив, а Винсент… Ну, я не думаю, чтобы лев умел так уж долго держать обиду.

— Я на это надеюсь… — пробормотала в ответ Татьяна, неожиданно очень живо представив себе недовольное лицо хранителя памяти, — Ладно… Как-нибудь разберусь, — и, вспомнив внезапно о протекающей крыше своей спальни, осведомилась, — Эрик, а в замке не найдется еще одной свободной комнатки?

Блондин, от столь неожиданной смены темы непонимающе нахмурившийся, тотчас же вопросительно приподнял брови.

— Разве тебя не устраивает та, что отведена тебе?

— Меня не очень устраивает протекающая крыша в ней, и лужа, бессовестно организовавшаяся на моей кровати, — хмыкнула Татьяна и совершенно удивительно для себя, подняла руку, странно-привычным жестом теребя кулон, — И мне почему-то кажется, что найти другую комнату будет проще, чем починить эту дырявую крышу.

— Возможно, — лаконично ответствовал Эрик и, потерев подбородок, добавил, — Погода определенно оказала благоволение этим людям, — дождь закончился незадолго до того, как они подошли к замку, а сейчас, похоже, начинается вновь.

— Да уж, — буркнула девушка, — Не иначе, как кто-то подшаманил им в помощь… Так ты поможешь мне насчет комнаты?

— Я подумаю, что можно сделать, — кивнул хозяин замка, решив не заострять внимание на странном слове, употребленном собеседницей и, помолчав, добавил, — В случае чего, я могу уступить тебе свою комнату.

— Так у тебя все же есть комната? — оживилась Татьяна, с интересом взирая на все еще обнимающего ее молодого человека, — Тогда почему же ты все время сидишь тут?

— Мне так удобнее, — пожал плечами Эрик и, отпустив собеседницу, подошел к стулу, несколько демонстративно усаживаясь на него, — Не вижу смысла сидеть в комнате.

— Ну да, там-то никто не увидит… — пробормотала девушка и, слегка вздохнув, продолжила уже громче, — Пойду я, что ли, выясню отношения с Романом. А то как-то не очень приятно, когда знаешь, что кто-то на тебя дуется.

— Удачи, — последовал спокойный ответ, и молодой человек, словно бы подчеркивая конец разговора, закинул ноги на стол, складывая затем пальцы домиком.

Татьяна, не удержавшись, чуть покачала головой и, исполняя собственные слова, быстрым шагом направилась в сторону гостиной. Говоря начистоту, в первую очередь девушка планировала побеседовать вовсе не с Романом, а с Винсентом, но поставить в известность об этом хозяина замка по понятным причинам не могла, посему пришлось отовраться беседой с юношей. Однако, не зря люди сложили поговорку о располагающем Боге.* Случилось так, что Татьяна, вопреки собственным желаниям, в первую очередь все-таки оказалась в компании Романа, и первый разъяснительный разговор состоялся именно с ним.

Стоило девушке войти в гостиную, и едва успеть мельком удивиться непривычной чистоте, как взгляд ее тотчас же зацепился за высокую фигуру светловолосого человека во фраке не столь старинном, сколь старом, стоящего возле сидящего за столом младшего брата хозяина замка. Все мигом стало на свои места. Роман, заметив вошедшую девушку, неожиданно приветливо улыбнулся и, махнув рукой в сторону нескольких свободных стульев, жизнерадостно провозгласил:

— Давай-ка выпьем, непослушная няня, за то, что твой оборотень все-таки удрал, поджав хвост! Как там говорится — где же кружка? — окинув задумчивым взором стол, юноша вопросительно глянул на мажордома, — Анхель, где кружка?

— Бокал, месье, — с вежливым хладнокровием ответствовал тот, изящным жестом указывая на стол, где перед одним из стульев уже и в самом деле возник бокал, наполненный чем-то бордово-красным. Татьяна, как раз успевшая приблизится к этому самому месту, осторожно уселась на кажущийся едва ли не самым хлипким из всего набора стульчик и подозрительно уставилась на бокал.

— Выпьем, Анхель, где же кружка… — пробормотала она себе под нос, однако, тотчас же сообразив, что это заявление прозвучало, вероятно, не совсем вежливо, виновато подняла глаза на мажордома, — Прошу прощения.

Анхель едва заметно улыбнулся и, на мгновение прикрыв глаза, чуть склонил голову. Жест этот выглядел как милостивое дарование просимого прощения, и Татьяна, считая инцидент исчерпанным, предпочла вновь уделить внимание бокалу. Взяла его в руку и, недоверчиво понюхав содержимое, опасливо сделала небольшой глоток. Жидкость, наполняющая бокал, безусловно, отнюдь не казалась похожей на кровь, была явственно прозрачнее, да и цвет имела совершенно иной, однако девушка, небезосновательно полагающая, что от очаровательного мажордома можно ждать чего угодно, предпочла убедиться лично. Удостоверившись же, что вниманию ее предоставлено не более, чем вино, она успокоилась и, наконец, снова обратилась к терпеливо ожидающему этого мига Роману.

— О, она наконец-то вспомнила о моем существовании, — не преминул отметить тот и, откинувшись на спинку стула, ухмыльнулся, — Анхель, ты можешь поздравить меня, девушка наконец-то решила, что я интереснее бокала!

— Поздравляю, месье, — тонко улыбнулся в ответ мажордом. Глаза его при этих словах загадочно блеснули, однако же он, отступив в тень, поторопился скрыть этот блеск.

— Я тебя тоже поздравляю, — хладнокровно вставила Татьяна, покачивая бокал в руке, — Ты, как я понимаю, уже оттаял и больше не дуешься?

— Ну, не то, чтобы совсем… — задумчиво проговорил юноша и, нахмурившись, внезапно подался вперед, кладя локти на стол, — Может быть, предпримешь попытку объяснить свой до крайности безответственный поступок?

— Безответственный? — девушка, только, было, собиравшаяся сделать глоток вина, с тихим стуком поставила бокал на стол, — Что безответственного в спасении чужой жизни?

— В спасении жизни того, кто скорее всего вернется вновь и продолжить портить жизнь нам? — чуть приподнял бровь интантер и, фыркнув, саркастично добавил, — Я прямо даже и не знаю.

— Перестань, — Татьяна поморщилась и, не испытывая более желания пробовать вино, с тяжелым вздохом облокотилась на стол, — Он когда-то спас меня, теперь я спасла его. Вернула долг, можешь это так воспринимать.

— Он спас тебя? — со странным выражением повторил молодой человек и вновь откинулся на спинку стула, — Ну-ка, поподробнее с этого места. Когда это он тебя спасти успел?

— Давно, — девушка вновь поморщилась, с неохотой возвращаясь мыслями в прошлое, — Года полтора назад… Это долгая история, Роман.

— А у меня как раз уйма свободного времени! — юноша сверкнул в улыбке идеально ровными белоснежными зубами и выжидательно уставился на собеседницу, — Внимаю тебе, дочь моя. Не будешь колоться — нажалуюсь Эрику, будем вместе тебя допрашивать.

— Ужаснее и не придумать, — фыркнула Татьяна и, покосившись на замершего, словно изваяние Анхеля, без особого желания начала рассказ, — Не знаю, в курсе ты или нет, но мы с Ричардом были… в общем-то, мы встречались… Даже жили вместе, пока все не случилось так, как случилось и я не оказалась здесь. Ну, и вот… Как-то раз мы с ним очень сильно поссорились. Тогда еще не жили вместе, просто гуляли иногда… В общем, я разозлилась, и отправилась в одиночестве бродить по улицам. Когда шла по довольно неосвещенной аллее, окруженной со всех сторон деревьями и кустами, ко мне неожиданно начал клеиться какой-то парень. А я… — девушка слегка вздохнула, сознаваясь в прошлых ошибках, — Я решила, что клин вышибать надо клином, и вообще, может, это мой шанс забыть Ричарда… В общем, я не стала возражать против его ухлестываний, и когда он недвусмысленно потянул меня в сторону окружающих аллею кустов, я не была против. Думала, он поцеловать хочет или что-то вроде этого… Он прижал меня к дереву, сделал вид, что целует в шею, а потом… — Татьяна сглотнула, — А потом я ощутила проникающие под кожу клыки. Но вот отреагировать никак не успела. Он только успел укусить меня, как его сбил с ног взявшийся буквально из ниоткуда большой черный волк. Он отбросил его от меня и, надо сказать, без особых усилий прогнал. А потом… превратился в Ричарда, — девушка слабо усмехнулась и, тряхнув головой, торопливо закончила, — В общем, это все.

Роман моргнул, одаряя собеседницу довольно странным взглядом. На несколько мгновений в гостиной повисло молчание. Юноша как будто не знал, как реагировать на услышанный рассказ, девушка не видела смысла что-либо прибавлять к сказанному, Анхель же вообще предпочитал прикидываться предметом интерьера. Однако, если бы молодые люди в этот миг более внимательно пригляделись к мажордому, они бы, вероятно, успели заметить промелькнувшее на его лице выражение некой заинтересованности и чего-то еще, чего-то довольно трудноопределимого, но создающего впечатление, что рассказ Татьяны альбинос, безусловно, принял к сведению.

— Так ты хочешь сказать… — медленно начал, наконец, Роман, внимательно глядя на собеседницу, — Что полтора года назад тебя укусил вампир?

— Ну да, — девушка удивленно пожала плечами, — Но Ричард не дал ему завершить начатое, так что…

— Невозможно, — внезапно отрезал ее собеседник и, поднявшись на ноги, прошелся вдоль стола. Затем остановился напротив Татьяны и, опершись на столешницу ладонями, немного навис над ней, серьезно взирая на девушку.

— Есть два варианта окончания укуса вампира, — тихо проговорил он, — Или он кусает тебя, и затем убивает, или, если он прервался по какой бы то ни было причине, его слюна все равно остается в ране, разъедает сознание и тело, и… ты становишься вампиром. Если он укусил тебя…

— Но я не вампир! — возмутилась Татьяна, сама вскакивая со стула, — Разве я похожа на вампира?

— В том-то и дело, что непохожа, — Роман тяжело вздохнул и, отстранившись от стола, вновь прошелся по комнате, — Это-то и странно.

Он неожиданно остановился и, закинув руки за голову, невесело усмехнулся.

— Кажется, я начинаю понимать, почему ты так просто нашла со всеми нами общий язык…

* * *

После беседы с младшим братом хозяина замка, завершившейся столь странным образом, желания идти общаться с хранителем памяти у девушки несколько поубавилось. Однако же, отдавая себе отчет в том, что лучше уж сделать все неприятные дела сразу, а потом с чистой совестью жить дальше, она, стиснув зубы и мысленно приготовившись отстаивать свою точку зрения, все-таки направилась, покинув гостиную, по уже хорошо знакомому коридору вниз.

Путь, как нетрудно догадаться, не отнял у нее так уж много времени, да и, признаться, сейчас Татьяна совершенно не предрасположена была замечать течения минут. Все ее мысли были заняты предстоящей беседой.

Девушка даже не обращала внимания на загорающиеся, как обычно, по стенам коридора факелы, мысленно прикидывая, как лучше построить разговор.

Наконец коридор закончился, и Татьяна, спокойно шагнув в царящую впереди тьму, вновь, как и в первый раз, оказалась ослеплена вспышкой загоревшихся на стенах подвала факелов.

Винсент, изо всех сил делая вид, что кроме него в клетке никого нет, возлежал на подстилке.

— А я уж думала, что ты без меня до клетки не доберешься, — неуверенно улыбнулась Татьяна, делая еще один, довольно робкий, надо сказать, шажок вперед. Лев сумрачно глянул на нее исподлобья, однако, ни единой попытки принять человеческий облик даже не предпринял.

— Вижу, что добрался… — девушка вздохнула и, остановившись возле хранителя памяти, проникновенно попросила, — Пожалуйста, прими свой нормальный вид, а? Я ощущаю себя в высшей степени глупо, беседуя со зверушкой.

Винсент медленно поднялся на лапы, одарил гостью еще одним до крайности недовольным взглядом и, повернувшись к ней хвостом, вновь улегся. Девушка на несколько мгновений в прямом смысле слова потеряла дар речи. Нет, она, конечно, подозревала, что хранитель памяти будет весьма недоволен, и разговор с ним будет довольно непрост, но чтобы так…

— Ну, знаешь!.. — наконец обретя дар речи, выдохнула она, — Это уже просто наглость, Винсент! Мог бы, по крайней мере, дать мне шанс объяснить свою позицию твоей хамской морде, а не хвосту!

Лев раздраженно дернул упомянутым хвостом и положил голову на лапы. Весь вид его наводил на мысль о том, что аудиенция завершена.

— Значит, вот так, да? — Татьяна ощутила, как где-то глубоко внутри зашевелилась обида и непроизвольно сжала руки в кулаки, — Разговаривать ты со мной не желаешь, шанса объясниться не даешь… Что ж, — девушка заставила себя криво улыбнуться, — Тогда прошу прощения, ваше величество кот, более не стану вас беспокоить. Думаю, тебе не трудно будет провести без моего общества еще несколько сотен лет!

И с сими словами, на сей раз уже не дожидаясь реакции хранителя памяти, да и, собственно, не желая лицезреть очередных подергиваний хвостом, она резко развернулась на пятках, и быстро зашагала прочь из оказавшейся на сей раз столь негостеприимной клетки.

На протяжении нескольких секунд тишину нарушало лишь эхо ее шагов, но вскоре за спиной девушки послышалось характерное рычание. Она не остановилась, даже попыталась прибавить шаг, стараясь уйти как можно дальше от бессовестного льва.

— Это мне следует обижаться! — донесся со стороны клетки все еще отдаленно напоминающий рык голос хранителя памяти. Татьяна, беря с него пример, вновь не прореагировала, лишь вздергивая подбородок и пытаясь еще прибавить шагу.

Впрочем, попытке этой в любом случае не суждено было увенчаться успехом.

Не прошло и пяти секунд, как почему-то кажущаяся знакомой, хотя девушка готова была поклясться, что никогда не ощущала ее прежде, сильная рука решительно легла на ее плечо, вынуждая остановиться.

— Кажется, кто-то хотел объясниться, — прозвучал едва ли не у нее над ухом голос хранителя памяти.

— Спасибо, больше не хочу, — раздраженно ответила Татьяна и, изо всех сил пытаясь изобразить неприступную холодность, недовольно дернула плечом, надеясь, что мужчина уберет руку. Надежды ее не оправдались, и Винсент, вместо того, чтобы убрать, лишь сжал ладонь на плече девушки сильнее.

— Прекрати дурить! — рыкнул он и, дернув собеседницу за плечо, повернул ее к себе лицом, — Я имею кучу причин на тебя злиться!

— А я на тебя! — парировала Татьяна, снова предпринимая заведомо провальную попытку избавиться от руки на своем плече, — Полчаса назад ты едва не убил моего бывшего парня! А теперь еще на меня же и обижаешься, прекрасно просто.

Винсент явственно растерялся, замолкая от неожиданности. Затем осторожно выпустил плечо собеседницы и, опустив руку, виновато признал:

— С твоих слов это звучит совсем не так героически, как, скажем, «почти убил самого опасного врага».

— Он же сказал, что он не самый опасный, — буркнула Татьяна и тяжело вздохнула, — Винс, я не могла просто стоять и любоваться на то, как ты убиваешь Ричарда. Не могла и, даже если он сделает что-то совершенно ужасное, вряд ли смогу.

— Да понял я, понял… — хранитель памяти снова вздохнул и, обернувшись через плечо на освещенный проем в конце коридора, неуверенно добавил, — Может, вернемся туда? Там хоть посидеть есть на чем, да и вероятность того, что нас кто-нибудь услышит практически к нулю сведена. И вообще, я не хочу завершать беседу на самой ее минорной ноте, не выведя мелодию в мажор!

— Хорошо… — несколько неуверенно пробормотала девушка и, внимательно вглядевшись в лицо собеседника, нахмурилась, — Винсент, скажи честно, мы точно не были знакомы прежде? Я уверена, что слышала уже подобные выражения, но… не помню от кого и когда, — говоря это, она напряженно потерла лоб ладонью. Хранитель памяти, вновь явственно напрягшись, торопливо замотал головой и, схватив собеседницу за руку, потянул ее в сторону клетки.

— Я же говорил — это просто невозможно. И вообще… чего это ты решила, что я сам путь до подстилки не найду? — попытка переменить тему была столь неуклюжей, что Татьяна, вместо того, чтобы забыть о странных своих подозрениях, лишь уверилась в них еще больше.

— А вдруг бы ты заблудился? — тем не менее, не преминула ответить она, — Где бы потом нам тебя искать?

— Ой, да ладно, — принужденно рассмеялся мужчина и, уже зайдя в клетку, выпустил руку девушки, садясь на подстилку и накидывая на бедра оставшуюся тут еще с первого визита Татьяны кофту, — Я как-то гулял три месяца, и все равно нашел дорогу к родной лежанке. Так что твои опасения…

— Три месяца?! — перебила девушка и, не садясь покамест, в изумлении уставилась на собеседника, — Да как… Да где ты столько времени шатался? Надеюсь, хоть не съел никого?

— Я же не лев все-таки, — Винсент сморщился, словно от зубной боли. Похоже было, что он уже жалеет о том, что вообще упомянул об этой прогулке.

— И вообще, гулял я в другом виде… — задумчиво пробормотал он и совершенно неожиданно покраснел.

— Еще интереснее, — Татьяна чуть нахмурилась, пытливо глядя на собеседника, — И где же ты гулял, я интересуюсь?

— Да я так… — хранитель памяти отвел глаза, с крайним интересом созерцая один из факелов, — То тут, то там… Воздухом дышал, знаешь ли.

— И где же конкретно ты им дышал? — на сей раз девушка не преминула подчеркнуть слово «где», внимательно глядя на мужчину. Что-то подсказывало ей, что его ответ на этот вопрос может оказаться одновременно ответом и на другой вопрос, касающийся их давешнего знакомства. Реакция же Винсента лишь подтвердила ее догадку.

— Я не могу рассказать тебе этого, — хранитель памяти недовольно скрестил руки на груди и, насупившись, даже наполовину повернулся к собеседнице спиной. Та с интересом приподняла бровь.

— Так-так. Почему же это ты не можешь рассказать мне о своей «прогулке»? — она чуть усмехнулась и провокационно продолжила, — Ведь не Эрика же это касается, верно?

— Догадливая какая, — раздраженно передернул плечами ее собеседник, — Все бы вам женщинам все тайны выведать, а…

— Если это не касается Эрика, ты можешь рассказать мне, в чем дело, — игнорируя последнее его заявление упрямо произнесла девушка. Ответ хранителя памяти оказался весьма предсказуем.

— Нет, не могу!

— Ну, хорошо… — Татьяна устало потерла переносицу, пытаясь придумать способ выведать у собеседника столь тщательно скрываемую им тайну, — Ну… может, ты можешь сказать хотя бы чего это касается? Или… кого?

— Это касается того, кого ты в зеркале каждый день видишь, — хмуро буркнул Винсент и, скрестив руки на груди, совсем повернулся к девушке спиной. Татьяна чуть приоткрыла рот.

— Я так и думала, что знала тебя раньше… Говори.

— Нет, — отрезал хранитель памяти, заставляя девушку вновь нахмуриться.

— Если это касается меня, я имею право знать. Живо колись!

— Я тебе не дрова, чтобы колоться, — пробурчал в ответ мужчина, не только не поворачиваясь к собеседнице, но еще и опуская голову, — И не наркоман тоже.

— Боже мой, как остроумно! — Татьяна недовольно поморщилась и, наконец присев на подстилку рядом с собеседником, слегка тронула его за плечо, — Ну, Винсент…

— Нет, я сказал! — мужчина дернул плечом, сбрасывая руку девушки. Та устало вздохнула. Ну, что ты будешь делать с этим упрямцем…

— Не скажешь — я точно обижусь! — как можно более грозно произнесла она, однако, на собеседника ее впечатления это не произвело.

— Лучше будет, если обидишься, чем если перестанешь ко мне приходить, — загадочно произнес он, и Татьяна, ощущая, что уже вообще ничего не понимает, вновь требовательно дернула его за плечо.

— Хватит меня интриговать, рассказывай давай!

— Если расскажу, ты все равно ничего не поймешь, — последовал весьма недовольный ответ, — И вообще, тебе это вряд ли понравится.

— А ты проверь, — предложила девушка, — Вдруг я, напротив, буду в восторге?

— Не собираюсь я ничего проверять! — огрызнулся Винсент, — Я сказал нет, значит нет!

— Ну, Винс… — заныла его собеседница, — Ну, я обещаю, что не перестану к тебе приходить. Расскажи, а?

— Нет.

— Ну, пожа-а-алуйста, Винсент, я ведь знаю, на самом деле ты хороший и добрый, и кроме того…

— Нет.

— Винсент!

— Да я уже чертову кучу лет, как Винсент! — возмутился хранитель памяти, — И за всю мою жизнь это первый раз, когда меня вынуждают рассказывать то, что я… что я рассказывать не хочу!

— Вынуждают? — Татьяна прищурилась, внимательно глядя на вновь чуть развернувшегося к ней мужчину, — Значит, все-таки расскажешь?

— Нет.

— Ах, так? — девушка возмущенно вскочила на ноги и, уперев руки в бока, ехидно улыбнулась, — Хорошо же. Тогда я останусь тут до тех пор, пока не расколешься, — и увидев насмешливую улыбку собеседника, коварно прибавила, — Как интересно, должно быть, будет увидеть реакцию Эрика на это…

Винсент возмущенно приоткрыл рот.

— Это шантаж!

— Ну да, — не стала спорить Татьяна, — Так что ты решишь?

На несколько секунд в подвале замка воцарилось совершеннейшее молчание. Хранитель памяти напряженно размышлял, прикидывая все возможные варианты отступления и явно таковых не находя, девушка же, чтобы не мешать ему, старалась даже дышать потише. Наконец мужчина тяжело вздохнул, поднялся на ноги, решительным жестом завязал рукава кофты вокруг талии, изображая таким образом набедренную повязку и весьма хмуро воззрился на собеседницу.

— Поклянись, что не прекратишь ко мне заходить и не будешь злиться!

Татьяна подняла правую руку в характерном жесте.

— Торжественно клянусь! Была бы Библия, поклялась бы на ней.

— Ладно… — недовольно пробурчал хранитель памяти, — И так поверю. Дай руку.

Девушка послушно опустила только что поднятую руку и протянула ее собеседнику. Тот недовольно фыркнул.

— Другую руку!

— Уточнять надо, — не удержалась Татьяна, однако, более добавлять ничего не стала, покорно протягивая хранителю памяти левую руку. Тот сжал ее своей правой и, чуть дернув собеседницу, заставил ее встать ближе к нему. Левая рука хранителя памяти изящным жестом взмыла в воздух, словно касаясь чего-то незримого, но находящегося в нем. Какое-то мгновение Винсент просто касался этой невидимой точки, а затем... сделал движение рукой, словно просовывал ее куда-то. Рука исчезла, и девушка невольно сглотнула, приоткрывая от изумления и шока губы. Подобных фокусов ей еще не доводилось видеть за всю свою жизнь, и, честно говоря, она бы не была против, если бы больше и не довелось. Взирать на словно отрубленную человеческую руку, усиленно пытающуюся что-то нашарить где-то за гранью реальности было, мягко говоря, не очень приятно.

Наконец Винсент нащупал то, что столь упорно искал и, явно сжав, потянул руку на себя. Лицо его напряглось от усилия, казалось, хранитель памяти борется с какой-то невозможной тяжестью, пытается вытянуть из-за границы мира в реальность что-то, чему не должно быть здесь места, или же что-то отчаянно сопротивляющееся… Винсент дернул руку, словно вытаскивая ее из межвременного провала, и с облегчением выдохнул.

— Ненавижу делать это, — доверительно произнес он, но девушка его даже не услышала. Широко распахнув от изумления глаза, она смотрела, как в реальности, в том месте, где явно ничего не было — ни стен, ни прутьев клетки, — медленно появляется, расширяясь с каждым мигом странная полупрозрачная точка. Она росла, с каждым мгновением все более и более обретая очертания странного подобия окна — решительно неправильной формы, без малейшего намека на раму и с сильно размытыми, мягко сливающимися с окружающей обстановкой краями. За гранью этого странного окна весело светило солнышко, сновали туда-сюда люди, пролетали птицы… Девушка присмотрелась внимательнее. Местность, открывающаяся ее взору, казалась явно знакомой, но определить вот так на вскидку, что это за улица и куда она ведет, было несколько затруднительно.

Нижняя полупрозрачная граница «окна» коснулась пола.

— Ви… Винсент… — Татьяна почувствовала, что горло перехватило и, кашлянув, предприняла еще одну попытку привлечь внимание хранителя памяти, — А что там…

— Тш! — весьма резко оборвал ее собеседник и неожиданно сильнее сжал руку девушки, делая другой загадочный жест, будто бы мягко толкая что-то незримое. А после, столь же внезапно, как сжал, выпустил руку собеседницы и, слегка ссутулив плечи, с явным облегчением выдохнул.

— До чего же противно это делать, — доверительно сообщил он девушке и, аккуратно взяв ее под локоть, кивнул в сторону открывшегося проема, интересуясь, — Пойдем?

— Куда? — Татьяна почувствовала, что колени внезапно подкосились. Всегда проще слышать о неизвестном как о чем-то очень отдаленном, не существующем, нежели увидеть это в живую. Обычной человеческой реакцией при столкновении с неведомым является страх, и девушка не стала исключением. Как бы она не храбрилась, как бы не хотела узнать о том, как связано ее прошлое с Винсентом, получив возможность наконец выполнить желание, да еще и столь нетривиальным образом, она испугалась.

— Туда?.. — пробормотала она, вновь чувствуя, как садится голос и, спеша оправдать собственное поведение, неуверенно добавила, окинув хранителя памяти красноречивым взглядом, — Ты что, пойдешь прямо вот так?

Винсент деловито поправил свободной рукой сооруженную из кофты девушки набедренную повязку и самодовольно хмыкнул.

— Не волнуйся, нас там все равно никто не увидит. Это мы за всеми подсматривать будем… Пошли, хватит тянуть меня за хвост! — с сими словами он решительно шагнул ко все еще висящему буквально в воздухе «окну», увлекая за собой собеседницу. Последняя немного заупиралась.

— Что это вообще за место? Куда ты меня тащишь?

— Несколько минут назад ты сама рвалась туда, — не преминул напомнить хранитель памяти, — Вот оно — торжество женской логики! Покажи мне все, но не показывай, мне страшно… Это всего лишь твое прошлое, женщина, так что хватит дурью маяться, идем.

— Мое прошлое? — Татьяна чуть приподняла брови и еще раз присмотрелась к пейзажу за гранью реальности. Теперь, приблизительно имея представление о том, что это может быть за место, она почти сразу узнала знакомые дома и, удивленно приоткрыв рот, тихо ахнула.

— Погоди, но это же та самая дорога, по которой я…

— Ходила в институт, — подтвердил Винсент и, тяжело вздохнув, снова потянул собеседницу к проему, — Ну что, все еще думаешь встретить там какие-нибудь ужасы?

— Вроде бы не особенно, — честно прислушавшись к себе, резюмировала девушка и, вздохнув, сама шагнула вперед, — Ладно, идем уж…

— Какое одолжение! — возвел очи горе мужчина и, сам шагнув вперед, наконец пересек вместе со своей спутницей границу, разделяющую прошлое и настоящее.

Уже спустя мгновение они оказались на весьма людной улице, и Татьяна недовольно оглянулась. От межвременного путешествия она ожидала все-таки чего-то куда более волнующего, чем легкое дуновение прохладного ветерка и мгновенный водоворот красок. А как же всякого рода разбиение тела на молекулы и собирание его вновь уже в другом месте? Или какое-нибудь сжатие и протаскивание через узкое горло временной воронки? Пожалуй, единственным действительно удивительным мог считаться лишь тот факт, что снующие мимо люди определенно не замечали ни девушку, наряженную в старинное платье, ни ее спутника, не слишком удачно косящего под аборигена очень южных и диких островов.

Татьяна даже, отцепившись от спутника, попыталась окликнуть нескольких проходящих мимо мужчин и женщин, однако, результата ожидаемо не получила. В этом времени она явно существовала в ипостаси невидимого и неслышимого призрака.

Винсент наблюдал за ее действиями с исключительно кислой физиономией. Судя по всему, пребывание в прошлом ему не нравилось.

— Я надеюсь, ты наигралась, — буркнул он, увидев, что его спутница успокоилась и не пытается боле приставать к ни в чем не повинным людям, — Если да, то обрати-ка взор своих очей воон туда, дитя мое.

— Ты определись, то ли я «женщина», то ли «дитя твое», — не удержалась Татьяна, однако покорно перевела взгляд в сторону, указанную хранителем памяти.

— Одно не исключает другое, — последовал ответ, однако, на него девушка уже не обратила внимания. С левой стороны по широкому проспекту, весело улыбаясь, легко шагала молодая девушка. Каштановые волосы ее легонько трепал ветерок, прохожие с некоторым недоумением косились на ее счастливое лицо, но она решительно не обращала на них внимания. Встречный высокий, довольно привлекательной наружности мужчина с чуть растрепанными темно-каштановыми волосами приветливо улыбнулся ей в ответ, и девушка заулыбалась еще шире.

Татьяна, наблюдая за самой собой, чуть приоткрыла рот. Она готова была поклясться, что решительно не помнит этой сцены своего прошлого, не имеет ни малейшего понятия, что является в данный момент причиной ее… прошлой ее копии счастья, и тем не менее испытывала смутное чувство дежа-вю.

— И что я… которая она будет делать? — негромко поинтересовалась она, внимательнее вглядываясь в собственное улыбающееся лицо. Мужчина, улыбнувшийся ей в ответ, давно остался позади, а новых заинтересованных личностей пока что не наблюдалось, посему вопрос был вполне закономерен. Впрочем, Винсент так явно не считал.

— Лучше смотри внимательнее, а не глупые вопросы задавай, — буркнул он и, быстро глянув в ту сторону, куда и направлялась девушка из прошлого в данный момент, торопливо ответ глаза. Татьяна, успевшая заметить это, тоже поспешила глянуть направо, и… ощутила, как брови ее против воли поползли вверх, а челюсть, напротив, самым, что ни на есть идиотским образом отвисла. И было от чего.

Навстречу ее прошлой копии по широкому проспекту не менее легкой походкой и, пожалуй, с не менее сияющим лицом направлялся ни кто иной, как сам хранитель памяти собственной персоной. Вот только этот Винсент, из прошлого, был одет, аккуратно причесан, и, словно в довершение облика, с татуировкой на плече. Татьяна поспешила закрыть рот и невольно сглотнула. Ей, привыкшей видеть хранителя памяти всегда растрепанным, наполовину обнаженным, да еще и при довольно слабом освещении подвальных факелов, почему-то не приходило прежде в голову, что если мужчину приодеть, и собрать непослушные волосы в аккуратных хвост, он может оказаться довольно привлекательным.

Стоит ли удивляться, что прошлая ее копия тоже обратила внимание на шедшего навстречу мужчину? Улыбка на ее лице стала несколько смущенной и, поравнявшись с незнакомцем, девушка отвела взгляд. Однако же, внимание и явно возникшая симпатия, как выяснилось, оказалась обоюдной.

Винсент из прошлого, оказавшись рядом с девушкой, неожиданно остановился и, заступив ей дорогу, демонстративно схватился за сердце.

— От вашей красоты мое сердце едва не выскочило из груди! — высокопарно заявил он и, схватив девушку за руку, легонько коснулся губами тыльной ее стороны, — Дозволено ли мне будет узнать ваше имя, прелестное создание?

Девушка несколько озадачено хлопнула глазами, однако, представилась. Татьяна же, понаблюдав за этим, медленно перевела взгляд на своего спутника и вопросительно приподняла брови. Высокопарные речи Винсента из прошлого даже сейчас, после некоторого времени знакомства, показались ей странными, а тогда, в прошлом, она, должно быть, была просто сбита с толку.

Хранитель памяти, стоящий рядом с ней, опустив голову с преувеличенным вниманием изучал валяющийся на асфальте окурок и изо всех вид делал вид, что он ко всему происходящему не имеет ровным счетом никакого отношения. Девушке стало смешно.

Между тем, ситуация в прошлом развивалась в весьма предсказуемом направлении. Винсент, который в то время, вероятно, как раз «гулял», как он выразился совсем недавно, явно не имел иных дел, посему решительно вызвался сопроводить девушку, куда бы та не направлялась. Последняя, собственно, и не возражала, посему дальнейший путь они продолжили уже вместе.

Винсент из настоящего, все так же не поднимая глаз, резко и как-то нервно щелкнул пальцами. Обстановка, подчиняясь его действию, тотчас же изменилась, буквально перетекая одна в другую. Дома вокруг сменились сплошной стеной, пространство сузилось до размеров комнаты, в которой девушка без особенного труда смогла узнать ту, где жила, покуда не перебралась к Ричарду, а уж от него и в замок. На диване, стоящем возле стены самозабвенно целовались двое из прошлого. Татьяна неожиданно испытала некоторое смущение и, дабы не подсматривать за собственной личной жизнью столь варварским способом, предпочла последовать примеру своего спутника и опустить взгляд вниз. Никогда еще домашние тапочки не казались ей до такой степени интересными…

Спутник ее бездействовал, и Татьяна, которая изредка краем глаза все же поглядывала на сладкую парочку, обнаружила, что молодые люди медленно, но уверенно меняют положение с вертикального на горизонтальное, и не выдержала.

— Хватит, Винс. Я уже осознала степень нашей близости, более подробного ее изучения не хочу… Но почему я ничего не помню об этом?

Ответом ей послужил новый щелчок пальцев. Стены комнаты поплыли и, не прошло и двух секунд, как обстановка изменилась в третий раз.

Теперь это был дождливый день, серый и хмурый. Татьяна мигом почувствовала себя неуютно и недовольно поежилась.

— И что мы тут?..

— Смотри, — бормотнул хранитель памяти и, кивком указав на расположившуюся на скамейке парочку, тихо вздохнул.

— Ну, и что мы тут делаем в такую непогоду? — недовольно проворчала девушка из прошлого, взирая на своего собеседника, и Татьяна невольно подумала, что, видимо, не так уж сильно и изменилась с тех пор. Винсент из прошлого тем временем тяжело вздохнул.

— Прощаемся, как это не прискорбно.

— В каком… смысле? — девушка явственно напряглась. Ее собеседник помрачнел еще больше.

— Это все очень сложно, милая, но я не могу более оставаться здесь… Понимаешь, мой хозяин… я к нему привязан, и без его ведома дольше чем на три месяца отлучаться не могу. Я должен вернуться, иначе окажусь там против своей воли, а это…

— Что за бред ты несешь?! — девушка, не дослушав оппонента, вскочила, одаряя его возмущенным взглядом, — Раз уж решил меня бросить, то хотя бы…

На сей раз мужчина не дал ей закончить. Рывком поднявшись на ноги, он резким движением прижал девушку к себе, закрывая ей рот поцелуем. Затем отстранился и, пристально глядя ей в глаза, тихо-тихо, едва слышно (Татьяна была уверена, что расслышала его лишь благодаря способностям своего спутника), прошептал:

— Забудь меня. Меня никогда не было в твоей жизни, в твоей судьбе, мы не были и не будем знакомы. Прощай.

Договорив, он выпустил собеседницу из объятий и, перемахнув через лавочку, скрылся в кустах. В воздухе, незаметно для девушки из прошлого, но ясно видимый для ее настоящей копии, мелькнул львиный хвост. Среди шума дождя едва слышным шелестом растаяли последние слова только что испарившегося из жизни девушки молодого человека: «Люблю тебя…». Татьяна из прошлого недоуменно огляделась и, явно не понимая, что делает здесь в такой дождь, тряхнула головой и медленным, неуверенным шагом, направилась прочь. Дважды она обернулась, будто ища кого-то взглядом, но затем все-таки покинула такой негостеприимный сейчас парк. Лицо ее было печально.

— Этого я не видел, — послышался за спиной девушки из настоящего озадаченный голос хранителя памяти и, вопросительно обернувшись на него, она неожиданно вновь обнаружила себя в знакомом до боли подвале. Винсент взирал на нее явственно непонимающе и, вместе с тем, с каким-то странным подозрением.

— Ты что же, не забыла меня?

Все романтическое настроение, навеянное сценой лирического прощания, сдуло, словно ветром. Татьяна приземлилась на львиную подстилку и, почесав в затылке, воззрилась на собеседника с едва ли не большим непониманием во взгляде.

— Ты о чем? Я ведь сказала тебе, что не помню, откуда могла тебя знать.

— Тогда почему ты такая расстроенная из парка ушла, а? — Винсент скрестил руки на груди и претенциозно нахмурился.

— Холодно мне, может, было! — фыркнула девушка, хлопнув себя по коленям, — Откуда я знаю, почему она, та я, в смысле, расстроена была? И вообще, вот умеешь ты момент испортить, а… Я ожидала вообще-то продолжения романтической сцены и нежных признаний, — сообщив это, Татьяна, по примеру собеседника, скрестила руки на груди, — И где? Я жду!

Винсент слегка вздохнул.

— Тебе не кажется, что Роман на тебя плохо влияет? — и, не дожидаясь ответа, он опустился рядом с девушкой на подстилку, переводя взгляд на плохо освещенную стену. Голос его, когда он вновь заговорил, прозвучал глухо.

— Я и правда не мог иначе. Хранитель памяти вообще не должен покидать своего хозяина, однако, в качестве исключения правилами предусмотрена отлучка на срок, не превышающий трех месяцев. Если задержаться хоть на день дольше — тебя буквально притянет обратно, и приятного в этом, насколько я знаю, не очень много. Честно, если бы я мог, я бы тебя не бросал, — Винсент медленно перевел взгляд на собеседницу и снова тихо вздохнул, — Сейчас все изменилось, я не дурак, и понимаю это. Я не хотел тебе всего этого рассказывать, особенно теперь, когда у вас с Эриком… — мужчина замолчал и, снова отведя взгляд, прибавил, — Извини.

— Извинить? — непонимающе повторила Татьяна, — За что, Винс? Ты правильно сделал, что показал мне это, просто… Ну, ты понимаешь, я теперь с Эриком, и я не могу…

— Я же не прошу об этом! — Винсент неожиданно вскочил с подстилки и прошелся по клетке, — Я ведь сказал тебе — я не идиот! Я только не хочу, чтобы ты перестала приходить ко мне, вот и все. Ты, кстати, обещала, что не перестанешь.

— С чего бы мне переставать? — девушка, усмехнувшись, тоже поднялась на ноги, и, задумчиво воззрившись на тонущий во мраке потолок, элегически проговорила, — Теперь хоть ясно, что за тоска меня тогда мучила…

— Ты тосковала обо мне?.. — Винсент внимательно вгляделся в лицо собеседницы, словно пытаясь найти ответ в нем, затем виновато покачал головой, — Извини. Все должно было быть не так, ты не должна была вообще вспоминать обо мне, не на уровне мыслей, не на уровне чувств… Не понимаю, почему не сработало, — хранитель памяти перевел взор на свои руки и, почесав одной из них нос, пробормотал, — Неужели старею?

Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает смех.

— Да ты вообще уже дедуля, — не удержалась она, — На пенсию давно пора, а он тут по подвалам отсиживается.

— То-то я думаю, ревматизм меня донимает, сил никаких нет, — фыркнул Винсент и, широко улыбнувшись, серьезно добавил, — За что тебя люблю, так это за умение принимать неизбежное. Да еще и относиться к этому с юмором.

Татьяна смущенно улыбнулась и слегка развела руки в стороны.

— Есть немного… Винс, так вот ты откуда знаешь про Лару Крофт с Джеки Чаном?

Вопрос оказался столь неожиданным, что мужчина на мгновение опешил.

— Э… Ты это про… Ааа, — на лице его отобразилось смешанное с облегчением понимание, и он согласно кивнул, — Ну да. И все еще надеюсь, что изображать их помесь ты из себя не будешь.

— Надейся, — обнадежила его собеседница и, снова усевшись на подстилку, предпочла переменить тему…

* * *

Прошло не менее получаса, прежде, чем девушка вновь оказалась в гостиной и, тяжело вздохнув, села на один из стульев, стоящих возле стола. Обратный путь из клетки Винсента занял у нее несколько больше времени, чем обычно, и помехой тому были, как ни странно, вовсе не какие-нибудь таинственные шорохи или вздохи, а собственные мысли гостьи старинного замка. Вспоминая о том, что было на поляне перед входом, будто воочию вновь видя показанные ей хранителем памяти сцены, Татьяна едва находила в себе силы переставлять ноги. Убедить Винсента в том, что все в порядке, что их общее прошлое никоим образом не влияет на будущее, оказалось до удивительного просто, но вот с самообманом дело обстояло хуже. Да и не могла девушка заставить себя поверить в то, что бой между двумя ее бывшими молодыми людьми, едва не закончившийся убийством одного из них другим по приказу нынешнего кавалера — это такая уж мелочь. Особенно при учете того, что со всех точек зрения мелочью это являться никак не могло.

Татьяна села, облокотилась на пыльную столешницу и, мысленно радуясь тому, что в гостиной кроме нее никого больше нет, закрыла лицо руками. Мысли в ее голове перескакивали с одного на другое с довольно неприятным звуком, казалось, будто в мозгу в прямом смысле слова бешено крутятся почему-то заржавевшие винтики. Придя к выводу, что совершенно не понимает и не знает, как вести себя в сложившейся ситуации, девушка раздраженно отняла руки от лица.

Взгляд ее, ища, за что бы зацепиться, скользнул по древнему, покосившемуся от времени шкафу напротив, по стене, возле которой он стоял, по закрытой пыльной двери… Стоп. Татьяна уперлась ладонями в столешницу и недоверчиво приподнялась со стула. Если ей правильно помнилось, никаких дверей прежде в этой стене не было. Да и не должно было быть, в гостиную же вели три входа! Три, а не четыре. Или какой-то из проходов неожиданно решил сменить местоположение и переместился на стену, противоположную оконным проемам? Теоретически это, конечно, было совершенно невозможно, но практически девушка уже вполне привыкла ожидать в этом замке самых невероятных вещей. Настороженно она оглянулась по сторонам и внимательно пересчитала двери. Так, эта ведет в холл, та заперта, вот эта открывает лестницу вниз, ведущую к коридору, по которому она уже многократно ходила… Все на месте. Но тогда что это за дверь?

Татьяна медленно, неуверенно обошла стол и, приблизившись ко столь неожиданно обнаружившейся створке, на пробу легонько толкнула ее. Затем коснулась красивой резной ручки и осторожно потянула на себя. Дверь осталась совершенно равнодушной что к одному, что к другому действию, и девушка с невольным облегчением выдохнула. Ну, что ж, она сделала все от нее зависящее, раз дверь не открывается — стало быть и не надо этого, так что…

Громкое мяуканье, раздавшееся, казалось, буквально за запертой створкой, заставило Татьяну вздрогнуть и машинально сделать шаг назад. Под ногой что-то звякнуло. Девушка неуверенно наклонилась и чуть похолодевшими пальцами подняла с пола небольшой изящный ключик. Узор на его верхней части, казалось, повторял резьбу на ручке запертой двери. Стоит ли говорить, что к маленькой замочной скважине, выделяющейся темным пятном даже на темном дереве створки, ключ подошел идеально? Замок негромко легко щелкнул, словно и не проводил большого количества времени в бездействии, и дверь почти неслышно отворилась. Татьяна глубоко вздохнула и, убеждая себя в том, что о месте, где живешь, лучше знать все, даже самое страшное, потянула створку на себя, распахивая ее шире и заглядывая внутрь. Взору ее открылась небольшая, пыльная, как и все здесь, ведущая наверх лесенка с резными перилами справа, аккуратная и какая-то миниатюрная, в отличие от основного массивного великолепия замка. Завершали ее двустворчатые темные двери, одна створка которых была приоткрыта. Пожалуй, если бы лесенка спускалась вниз, или же за дверью было бы темно, девушка не стала бы исследовать открывшиеся ей глубины замка, но видя путь наверх, да еще и заметив луч света, пробивающийся из-за приоткрытой двери, она ощутила себя на порядок увереннее и смело ступила на первую ступень симпатичной лесенки. Ужасных последствий этот шаг не принес, бездна не разверзлась и потолок не обрушился, и Татьяна, воодушевленная столь успешным началом, решительно проследовала далее.

Тяжелые на вид, очевидно, дубовые двери распахнулись совершенно бесшумно, оставляя след на пыльном полу. Девушка, держась все еще насторожено, неуверенно выглянула с лестницы в предстающее ее взгляду пространство, и… на несколько мгновений растерянно остановилась. Признаться честно, она ожидала увидеть за столь роскошными дверями, в конце такой симпатичной лесенки что-то вроде залы, старинного помещения для проведения разного рода балов и званных вечеров, но нет. Взгляду ее представал лишь еще один коридор, невероятно пыльный даже для этого замка, и полностью залитый ярким солнечным светом, падающим из огромных окон в левой его стене. На полу, сквозь слой пыли, угадывался ковер, кое-где по неизвестным причинам сбитый и никем не расправленный, с правой стороны виднелись темные двери, очевидно, ведущие в какие-то комнаты. Дверей было не очень много, хотя точное их количество Татьяна угадать не пыталась, и возле каждой из них обязательно красовалось какое-нибудь украшение — статуя, столь густо покрытая пылью, что при всем желании нельзя было угадать, кого она изображает, или портрет, совершенно выцветший и выгоревший на солнце за столько лет. Девушка осторожно сделала шаг вперед и чуть покачала головой. Да уж, то, что уборка в этом замке не входит в область интересов его обитателей, она, конечно, уже поняла, но и представить себе не могла, что ей когда-нибудь придется ощущать под ногой ковер, покрытый столь толстым слоем пыли, что кажется, будто идешь сразу по двум коврам! А впрочем… Если дверь в коридор была заперта, быть может, никто из обитателей замка и не заходил сюда на протяжении всех этих лет. Ведь заперта же дверь, находящаяся в гостиной в противоположном камину углу, и как ее открыть вроде бы неизвестно. Хотя об этом-то, собственно говоря, сообщил Роман, а его слова всегда надо делить надвое, а то и натрое.

Размышляя так, Татьяна осторожно шагала по пыльному ковру вперед, с интересом рассматривая старинные портреты и статуи, и совершенно забывая при этом о звуках, заставивших ее обратить внимание на таинственную дверь. Возле одного из портретов на полу неожиданно обнаружилась большая кадка, более всего навевающая ассоциации с цветочным горшком, и девушка, силясь найти хотя бы след умершего от времени растения, присела на корточки, изучая ее.

Внезапно где-то рядом с ней послышался душераздирающий скрип. Татьяна дернулась от неожиданности и, едва не упав, поспешила вскочить на ноги, напряженно всматриваясь вперед. Воспоминания о странных шорохах, о мяуканье, о, вероятно, водящихся здесь призраках мигом ожили в ее голове и сердце заколотилось с бешеной скоростью. Тишина, повисшая после столь внезапно прозвучавшего скрипа, теперь казалась давящей, гнетущей и какой-то устрашающей. Коридор, прежде представлявшийся девушке почти симпатичным, в свете заливающего его солнца неожиданно стал выглядеть страшным, запустевшим и, как бы это не было парадоксально, мрачным. Яркий свет, казалось, только подчеркивал его пыльную пустоту. Нерушимая более ничем тишина давила все сильнее, казалось, наступило затишье перед грозящей вот-вот разразиться бурей.

Татьяна напряженно сглотнула, медленно обводя взглядом пространство перед собой и пытаясь решить — бежать ли ей сломя голову, или же все-таки остаться и попытаться обнаружить источник скрипа. Неизвестность всегда страшит, но если ты узнаешь, что скрипела всего лишь, скажем… скажем… Взгляд девушки скользил по стенам в поисках того, что могло скрипеть в этом коридоре, и неожиданно зацепившись за одну деталь, остановился. Скажем, дверь. Действительно, одна из створок, находящихся совсем недалеко от исследовательницы, была приоткрыта. Татьяна несколько неуверенно шагнула вперед и, по крупицам собирая собственную смелость, осторожно приблизилась к ней. Нельзя сказать, чтобы вид неожиданно оказавшейся приоткрытой двери очень успокоил ее. Здесь, в этом коридоре, где — она могла в этом поклясться! — все было закрыто, едва ли не заперто, вдруг обнаружить открытую, будто приглашающую зайти, комнату — это удовольствие значительно ниже среднего. И потом, скрип! Выходит, дверь не стояла открытой все это время, а распахнулась сейчас, во время пребывания девушки в этом коридоре, что еще больше добавляло ужаса как этому событию, так и окружающей обстановке.

Дверь, поддаваясь легкому толчку, снова заскрипела и, наконец, распахнулась, демонстрируя неожиданной наблюдательнице скрываемую на протяжении трех веков комнату. Татьяна, ожидавшая увидеть что-то ужасное, и, к собственному удивлению, такового не обнаружившая, осторожно шагнула внутрь, стараясь не поскользнуться на многовековой пыли.

Комнатка, представшая ее взгляду, оказалась не то, чтобы очень шикарной, да еще и значительно теряющей свое великолепие из-за слоев пыли, но, тем не менее, довольно привлекательной и интересной.

Слева от входной двери взгляду наблюдательницы представало небольшое возвышение, над подъемом в которое, скрывая собой эту часть комнаты, висели тяжелые, похоже, бархатные, темно-синие портьеры. Впереди же, прямо напротив остановившейся в дверях девушки, находилось небольшое, закругленное наверху, окно, скрытое, к некоторому удивлению исследовательницы, тонкой полупрозрачной занавеской белого цвета. Наверное, когда-то, когда эта комната, да и весь коридор, ведущий к ней, еще не утопали до такой степени в пыли, занавеска подчеркивала чистоту и белизну помещения. Ныне же, посеревшая от пыли, она лишь оттеняла общий антураж, подчеркивая запустение.

Рядом с окном, возле левой стены, стоял небольшой, когда-то симпатичный, туалетный столик, с пыльным зеркалом над ним. Столешница его, к еще большему удивлению Татьяны, привыкшей видеть комнаты этого замка покинутыми, но не опустошенными, была пуста, никаких флакончиков с духами, коробочек с румянами или же, на крайний случай, хоть какой-нибудь завалящей расчески, здесь не было. Только в дальнем углу столешницы белел, хотя точнее будет сказать желтел, ибо время не пощадило и его, какой-то листок. Девушка осторожно шагнула вперед, запнулась обо что-то и, лишь чудом не упав, неожиданно для себя приземлилась на небольшой пуфик, покрытый какой-то очень пушистой, некогда белой, а ныне посеревшей накидкой. Взметнулся столб пыли. Листочек, сорванный со стола поднятым ветерком, взмыл в воздух и медленно спланировал куда-то на пол, скрывшись с глаз девушки. Последняя, проводив его задумчивым взглядом, недовольно вздохнула и, закашлявшись от пыли, все еще висящей в воздухе тонкой серой дымкой, поспешила подняться на ноги, озираясь. Листка бумаги, успевшего заинтриговать ее (в самом деле, кому это понадобилось раскладывать на туалетных столиках в пыльных комнатах какие-то листочки?) нигде видно не было и исследовательница, решив уделить время его поискам чуть позже, предпочла обратить взор на правую часть комнаты.

Даже будучи скрытой от глаз темными портьерами, она привлекала внимание. Если слева все казалось каким-то простым, до невозможности затасканным, то справа, за шикарной тяжелой тканью скрывалась настоящая средневековая роскошь.

Стоило только отодвинуть бархатную занавеску, как взгляду представал славный маленький уголок, где когда-то, очевидно, какая-то средневековая дама очень уютно проводила вечера. Стены здесь были покрыты какой-то тканью, призванной изображать обои, уже темного цвета, в отличие от той, что была в левой половине комнаты, и это добавляло маленькому будуару некоего тяжелого очарования, чуть мрачноватого, но от того нисколько не менее привлекательного. Практически возле самой занавески, с правой стороны располагался небольшой шкафчик, скорее даже напольная полочка, не очень густо заставленная какими-то книгами. Рядом с полочкой находилась кровать… Впрочем, кроватью это сооружение можно было бы назвать разве что с натяжкой. Скорее это был странной формы диван, слишком сильно выдающийся вперед, но слишком короткий, чтобы можно было спать на нем, и слишком мало раздающийся в стороны, да еще и чересчур резко обрывающийся, не имеющий даже какого-нибудь подобия подлокотников. Таким образом, альтернативы эта мебель не оставляла, — на диване можно было либо сидеть, либо… видимо, любоваться им со стороны, ибо в антураж будуара он вписывался идеально. Между полочкой и диваном располагалось некоторое подобие торшера — высокий подсвечник, выточенный чьей-то умелой рукой из камня, и завершающийся не зажженной, конечно, свечой. Вероятно, когда-то он давал вполне довольно света для того, чтобы можно было, удобно расположившись на диване, читать какую-нибудь книжку.

Возле дивана, на некотором от него отдалении, находились два небольших пуфика, вероятно, приходящихся родственниками тому, что остался в левой части комнаты. Один из них был покрыт белой накидкой, такой же пушистой, как и та, что покрывала пуф возле туалетного столика, и такой же серой, другой — черной. Вспомнив песенку о двух веселых гусях, Татьяна невольно усмехнулась себе под нос и перевела взгляд дальше.

И тотчас же застыла, как громом пораженная.

Прямо напротив входа, а значит и буквально перед зашедшей сюда исследовательницей, находился еще один подсвечник-торшер. Почему девушка не заметила его сразу же, как вошла, оставалось загадкой, ибо выглядел сей предмет интерьера очень и очень примечательно. Высокий, выше, чем тот, что находился возле дивана, на более массивной, но не менее изящной ножке, он, во-первых, не казался серым, хотя и был изрядно запылен, как и все здесь. Или же… лишь казался таковым? Высокую резную ножку из белого мрамора завершало некое подобие небольшой площадки, с углублениями для трех свечей. Свечи здесь тоже присутствовали. Толстые, приземистые, белого цвета, они аккуратно стояли на положенных им местах, и… весело горели, слабо освещая окружающее их пространство.

Татьяна невольно попятилась. Как могли здесь, в запертом коридоре, в закрытой долгие века комнате оказаться зажженные свечи, было загадкой. И, надо сказать, довольно неприятной загадкой. Разгадывать ее девушке решительно не хотелось, посему она, продолжая пятиться и не сводя взора с горящих свечей, спешила как можно скорее покинуть это место. Неожиданно ей в голову пришла мысль о том, что во всех фильмах ужаса героев, вот так вот опрометчиво шагающих спиной вперед, обязательно хватает сзади какой-нибудь монстр.

Татьяна испуганно повернулась, обнаружила, что стоит на самом краю верхней из ступенек, ведущих в эту часть комнаты, зашаталась и, взмахнув руками, тяжело шагнула вперед. Взметнулась от резкого движения пыль, тихо заскрипела входная дверь, очевидно, шевельнувшись от легкого ветерка, созданного почти падением незваной гостьи. Татьяна, окончательно перепугавшись, сделала еще один шаг, намереваясь как можно скорее покинуть негостеприимный будуар и, поскользнувшись, все-таки упала, ударившись коленом о холодный каменный пол. Пыль, покрывающая его, как и следовало ожидать, нисколько не смягчила удар.

Девушка тихо ойкнула и, вновь вспомнив о том, что замок буквально стремиться покалечить ее, оперлась о пол, дабы подняться на ноги и наконец-то покинуть это место. Под руку ей попалось что-то чуть шершавое, и Татьяна, удивленно сжав пальцы, перевела взгляд вниз. В ладони ее был зажат тот самый листок, что, взметнувшись вместе с пылью, столь беспардонным образом ускользнул от нее при первой встрече.

Девушка чуть усмехнулась. Ну, что ж, похоже, хоть что-то положительное из этого посещения вынести ей все-таки удастся… Если, конечно, этот листочек — не страница из кулинарной книги людоедов. Впрочем, в такой расклад верилось все же с трудом.

Все еще усмехаясь, Татьяна вновь уперлась ладонью в пол, дабы повторить попытку подняться, однако вновь не сумела сделать этого. Взгляд ее зацепился за скрытое под слоем пыли темное пятно, и девушка, не в силах сдержать любопытство, протянула к нему руку. Впрочем, тотчас же благоразумно ее отдернула и, решив использовать листок в своих руках хоть с какими-то благими целями, осторожно помахала им, стараясь таким образом немного разогнать пыль.

Попытка увенчалась успехом, однако же, успокоения девушке отнюдь не принесла. Напротив — сердце ее, только, было, замедлившее свой ход, вновь заколотилось с бешеной скоростью, и Татьяна, не медля более, резко вскочила на ноги, едва ли не выпрыгивая в коридор и почти бегом бросаясь прочь из него. Ох, не зря он казался ей страшным… Пятно крови на полу возле входа в комнату как нельзя более красноречиво подтверждало эти ее мысли, и самым решительным образом отвращало от дальнейшего исследования этого места.

Хлопнула одна из створок двойных дверей, мелькнули ступени лесенки, ведущий вниз, к родной и знакомой, хотя и немного пыльной, гостиной. Татьяна пулей вылетела из-за запертой прежде двери и, затворив ее, прижалась спиной к пыльной створке, нащупывая сзади торчащий из замка ключ и торопливо поворачивая его. Лишь услышав тихий щелчок, возвещающий о том, что дверь вновь заперта, девушка успокоилась и, оставив ключ в замке, направилась к столу, чтобы, присев на один из стульев, стоящих возле него, окончательно перевести дыхание и привести мысли в норму.

Признаться честно, Татьяна полагала, что стоит лишь ей сесть на старинное сидение, почувствовать себя в знакомом уже помещении, и все тревоги сразу отступят, и страх, сжимающий ее сердце, наконец уйдет… Однако, надеждам сбыться было суждено лишь отчасти. Времени на успокоение девушке понадобилось значительно больше, чем она рассчитывала — прошло не менее минут пяти, а то и семи, прежде, чем сердце ее прекратило бешено колотиться, грудная клетка тяжело вздыматься, и нервы в той или иной мере пришли в порядок. Лишь тогда Татьяна сумела осознать, что в правой руке ее по сию пору зажат пожелтевший от времени, немного пыльный лист бумаги.

Сердце предупреждающе сжалось. На миг девушке подумалось, что, быть может, не стоит читать этой старинной записки, что лучше бросить ее в камин, а после, когда Роман в очередной раз вызовет Анхеля, порадоваться тому, как весело она сгорает во вспыхнувшем пламени… Но руки ее уже развернули клочок бумаги, а глаза, не слушаясь голоса разума, торопливо забегали по строчкам.

«27. Я больше не…»

— Ах, ты тут… — знакомый голос, послышавшийся от двери, заставил девушку невольно вздрогнуть и, автоматически скомкав записку, зажать ее в руке. В гостиную вошел Эрик и, явственно растерявшись при виде своей гостьи, как-то неловко улыбнулся.

— А я к Роману… А ты уже была в своей комнате?

Татьяна на несколько мгновений зависла. Пребывание в страшном коридоре, в, пожалуй, еще более страшной комнате, о чем ей почему-то совершенно не хотелось рассказывать хозяину замка, начисто вымело из головы девушки все воспоминания о том, что было до этого самого пребывания.

— Э… Да, конечно… — тем не менее не преминула ответить она, однако, понимая, что все равно ничего не помнит, решила все-таки уточнить, — А… Напомни, а что я должна была увидеть там?

— Дождь, — блондин чуть нахмурился, очевидно, удивляясь забывчивости собеседницы, — Ты, кажется, говорила, что спать там нет никакой возможности.

— А! — наконец сообразив, о чем идет речь, Татьяна улыбнулась, — Ну, сейчас-то дождь уже кончился, так что жить местами можно… Хотя на кровати, конечно, болотце. Да и не хотелось бы снова просыпаться от такого душа…

— Я могу помочь передвинуть кровать, — хозяин замка чуть улыбнулся в ответ, и тотчас же пожал плечами, — Если ты подскажешь, как это делать. Я прежде никогда не занимался мелкой работой.

— Подскажу, по мере сил, — девушка хмыкнула и, сильнее сжав в руке листочек, задумчиво воззрилась на собеседника. Помолчала несколько секунд, а затем, неожиданно решившись, предложила:

— Может быть, после этого сходим погулять, пока снова не начался дождь? В лесу сейчас наверняка чудесный воздух, но одна идти туда я уже опасаюсь.

— Конечно, сходим, — Эрик улыбнулся и, кивнув, добавил, — Но сначала комната, да? Я не хочу, чтобы ты ночью утонула в болотце.

Татьяна чуть покачала головой.

— Ты знаешь, ты иногда просто невозможно похож на Романа.

— Наверное, мы с ним родственники, — ухмыльнулся хозяин замка и, мягко взяв поднявшуюся на ноги девушку под руку, повлек ее в сторону ее же комнаты.

* * *

Нельзя сказать, чтобы моральное состояние Татьяны после прогулки по открывшемуся ей пыльному коридору, было абсолютно умиротворенным. Совсем наоборот, — даже не взирая на присутствие рядом с ней хозяина замка, который теоретически мог в случае чего оказать ей помощь, девушка нервничала даже больше, чем когда впервые оказалась здесь и узнала, что этот самый хозяин — не человек. Впрочем, как раз тогда-то она и не нервничала… Тем не менее, сейчас Татьяна ощущала себя в значительно большей степени испуганной, чем даже когда лев, тогда представлявшийся просто хищником, облизал ей руку. И, возможно, даже чуть-чуть больше, чем когда она оказалась у него в клетке…

Между тем, Эрик, решительно не замечая несколько нервозного состояния своей гостьи, спокойно и даже радостно помогал ей передвинуть кровать, периодически справляясь о верности собственных действий, и всеми силами стараясь переставить ее туда, где крыша выглядела более прочной и сухой. А так как сил у интантера было немало, то и дело спорилось весьма быстро, и уже вскоре кровать Татьяны оказалась в совершенно ином месте, — теперь она стояла возле ширмы для переодевания, предоставляя больше возможностей для того, чтобы подойти к окну. Тем не менее, девушка все-таки успела улучить момент и, пока блондин был увлечен «мелкой работой», как он выразился, спрятала листок, что все еще сжимала в руке, за тумбочку. Показывать его Эрику ей почему-то не хотелось все больше, причем нежелание это Татьяна бы затруднилась объяснить и самой себе. Хотя, возможно, что действия ее были продиктованы простым подозрением, что двери в этом замке запирают не просто так, и что лазить в запертый коридор совершенно не следовало. Вероятность того, что блондина бы новость о ее маленьком исследовании абсолютно бы не обрадовала, было высока, а ругаться с ним Татьяне не хотелось.

— Можем идти гулять, — Эрик, оставив кровать, повернулся к девушке, широко улыбаясь. Однако, заметив выражение задумчивости на ее лице, тотчас же посерьезнел.

— Если, конечно, ты еще желаешь этого.

Татьяна, словно очнувшись, чуть вздрогнула и, заметив несколько напряженный взгляд собеседника, ободряюще улыбнулась ему.

— Конечно, желаю. Я не так быстро меняю свои решения, — испугавшись, что улыбка может показаться натянутой, гостья старинного замка поспешила перевести взгляд к окну, — Там вон и погода хорошая, птички поют…

Как уже говорилось, состояние Татьяны нельзя было характеризовать как спокойное и уравновешенное, да и на прогулки ее сейчас особенно не тянуло. Но, с другой стороны, пыльный и страшный коридор находился так близко к ней, так отчетливо стоял перед ее внутренним взором, что, не желая покидать замок, девушка в то же время страстно хотела этого, дабы оказаться как можно дальше от ужасного места.

Эрик явно не имел ничего против.

— Возьмем с собой Винсента?

Вопрос молодого человека на несколько мгновений поставил его собеседницу в ступор, заставляя ее вновь взглянуть на него.

— Винса? Ты намереваешься гулять так далеко или так долго?

— Как пойдет, — хозяин замка слегка пожал плечами и прибавил, — В случае усталости ты сможешь поехать у него на спине.

— Я бы лучше поехала на спине у тебя, — невольно фыркнула девушка, но тотчас же согласно кивнула, — Ладно, давай уж выгуляем домашнего котика, надо же ему лапы размять иногда.

— Что ж, тогда идем? — блондин приглашающе протянул своей девушке руку ладонью вверх, — Выпустим его и все вместе пойдем к лесу.

Татьяна, протянувшая, было, руку ему в ответ, вдруг замялась.

— Ты знаешь… ты иди, выпусти пока что Винсента, а я буду через несколько минут, ладно? Попытаюсь хоть чуть-чуть… привести себя в порядок.

— Хорошо, — интантер покладисто кивнул и без малейших возражений покинул комнату собеседницы, лишь сказав на последок, — Будем ждать тебя в холле.

— Я скоро, — еще раз пообещала Татьяна и, не успела закрыться за молодым человеком дверь, метнулась к тумбочке, добывая из-за нее спрятанный листок. Сердце вновь предупреждающе екнуло, и девушка, как и в первый раз, подумала, что читать бы ей это не стоило, но… Любопытство жгло огнем, чуть дрожащие от напряжения руки уже вновь развернули листочек, и девушка, присев на краешек кровати, снова впилась взглядом в неровные, скачущие строки, написанные нервным почерком.

«27. Я больше не могу оставаться в этом чертовом доме! Сколько можно? Брат сводит меня с ума своими глупостями, он пытается приобщить меня к делам, но… Да что он вообще может знать? Я не понимаю, чем ему так не нравится Р.! Он хороший, он добрый и милый, приветливый, ласковый, хотя… Таким он был в первую нашу с ним встречу. Сейчас он ведет себя скорее отстраненно, но может быть это из-за этого глупого контроля? Вчера он снова приходил. И не один. Вместе с каким-то глупым блондином. Вроде бы он граф, но меня это решительно не интересует. Он-то как раз вел себя мило, приветливо… тьфу. Брат еще сказал, что мол, если я понравлюсь ему, будет шанс породниться с кем-то благородных кровей! Но Р., он ведь тоже… Я знаю, уверена, Р. наверняка не менее, а то и более благороден! Ах… Если бы только пообщаться с ним без постороннего вмешательства… Альберт сказал, что поможет, и я верю ему — Р. ведь часто бывает при нем. Но если он будет так холоден… Ах, сердце так болит, когда я думаю об этом!»

Далее шел небольшой участок пустого пространства, и снова продолжались те же излияния:

«Не хочу так. Не хочу, чтобы было так больно, когда он так груб со мной. Альберт сказал, что поможет, я верю, он обязательно сможет! Я сделаю…»

Здесь странная записка обрывалась, как и листочек, на котором она была написана. Нижний его край казался оторван чьими-то зубами, и девушке, успевшей попасть под впечатление странных излияний, живо представилась отчаявшаяся завоевать расположение какого-то парня, девица, рвущая зубами страницы собственного дневника. В том, что листочек в ее руках являлся именно страницей дневника, Татьяна почему-то не сомневалась. Слишком уж характерным был стиль написания, да и вряд ли бы средневековые леди в столь вольных выражениях общались со своими подругами.

Сам по себе этот отрывок чьих-то мыслей вроде бы и не казался хоть сколько-нибудь интересным, однако, что-то в нем привлекало внимание, «цепляло», если так можно выразиться, вынуждая гостью старинного замка еще раз внимательно пробежать глазами страницу, внимательнее вглядываясь в кривые строки. Р., брат, страдания… Ах, вот в чем дело. Что это за блондина упоминает эта средневековая дурочка? Девушка чуть нахмурилась, машинально сильнее сжимая листочек в руке. Уж не тот ли это блондин, что сейчас ожидает ее в холле вместе со своим домашним питомцем?.. Учитывая возраст Эрика, это вполне может быть так, но если это так… То крайне жаль, что написавшая эти строки девчонка, вероятнее всего, уже давно мертва. Оживить бы ее, да дать по носу за такие слова!

Татьяна тихо фыркнула и, снова скомкав лист бумаги, запихнула его обратно за тумбочку. Вновь перечитывать его желания не возникало.

Однако, уже направляясь прочь из своей комнаты, дабы встретиться с хозяином замка в холле, девушка на несколько мгновений пораженно остановилась. Она неожиданно осознала, что на самом деле привлекло ее внимание в это странной записке, осознала, и вновь почувствовала, как тревожно сжимается сердце. Имя Альберта не зря показалось ей знакомым — именно обладателя этого имени Ричард, уходя в последний раз, назвал самым опасным для них врагом. Но кто этот Альберт? И каким образом страница из дневника столь явно невзлюбившей Эрика девицы, оказалась в принадлежащем ему замке?..

* * *

Шагая по привычно темному коридору, идущему от занимаемой ей комнаты к лесенке, ведущей в гостиную, Татьяна изо всех сил старалась вытеснить из мыслей только что прочитанный отрывок дневника экзальтированной дамочки из прошлого и, за компанию, пыльный коридор, где этот самый отрывок был найден. И если с посланием из прошлого дело обстояло почти удачно, то коридор, напротив, категорически не желал покидать мыслей девушки, раз за разом возвращаясь и вставая перед ее мысленным взором. Надо сказать, приятного в этом было мало. Заходя в гостиную, Татьяна шарахалась уже едва ли не от собственной тени, а запертую дверь в стене, противоположной оконным проемам, обошла так далеко, что едва не задела одну из пыльных штор.

Однако же, стоило ей оказаться в холле, и узреть ожидающего ее хозяина замка вместе с его домашним хранителем памяти, а кроме них еще почему-то и Романа, как на душе у девушки сразу стало легче. Всегда приятнее бояться в компании защитников, нежели наедине с самой собой и древними стенами замка.

— Ты тоже решил погулять? — поинтересовалась Татьяна, выходя из-за балюстрад и направляясь к блондину. Взгляд ее, однако, был устремлен на Романа, что позволяло предположить, что вопрос был адресован именно ему. Юноша моментально принял это предположение за истину и, отвечая, насмешливо фыркнул.

— Мне что, заняться больше нечем? Это вы у нас, бездельники, любите по темным лесам шляться, котика птичками и мышками кормить, а я занимаюсь серьезными и ответственными делами! Например, наставляю братца на путь истинный.

— Вот как? — девушка чуть усмехнулась и, подойдя вплотную к Эрику, обняла его за талию, взирая теперь на него, — Что же, ты наставился?

— Во всяком случае, проникся, — поморщился интантер, и Татьяна, важно кивнув, снова обратила внимание на его младшего брата. Последний же, между тем, стоял, скрестив руки на груди и глядел на объятия молодых людей едва ли не с претензией.

— Все бы тайны от меня таить… — протянул он, по-детски надув губы, — Нет бы сразу взять так и сообщить — дорогой братик, мы тут встречаемся с нашей шебутной гостьей, ты не против?

— А ты что, против? — совершенно искренне удивился блондин и, как бы демонстрируя, что с девушкой его и в самом деле связывают уже несколько более близкие взаимоотношения, чем между хозяином и гостьей, приобнял последнюю в ответ, слегка прижав к себе.

— Это был бы риторический вопрос, — с выражением старца, поясняющего неразумным детям очевидные истины, сообщил юноша и, тяжело вздохнув, лениво махнул рукой, — Ладно, идите уже, так и быть. Могу благословить. Надо?

— Не надо, — решительно отказалась Татьяна, — Лучше торжественно пообещай, что будешь хорошим мальчиком и не будешь открывать двери незнакомым дяденькам.

— А тетенькам можно? — моментально вжился в предлагаемую ему роль хорошего мальчика Роман.

— Не можно! — девушка демонстративно нахмурилась, — Знаешь, что будет, если откроешь дверь?

— Что? — в демонстративном ужасе прижал руки к груди парень, — Они зажарят меня и съедят?

— Козленочком станешь! — брякнула Татьяна, сама уже желающая поскорее завершить дурацкий диалог и отправиться на прогулку, — А вот потом да. Потом зажарят и со всеми вытекающими.

— Нет, ну если меня зажарят тетеньки, а не съест наш милый котик… — задумчиво протянул юный интантер, — То я, быть может, и подумаю… Чего вы тут ошиваетесь все? Идите уже, ко мне тут должны коварные дяденьки с тетеньками стучаться!

Татьяна от столь неожиданного наезда на несколько секунд потеряла дар речи. Эрик тихо вздохнул и, покачав головой, мягко потянул ее к выходу.

— Идем.

Девушка, пару раз хлопнув глазами, медленно кивнула и, бросив в сторону молодого человека, остающегося в замке, довольно недовольный взгляд, поспешила покинуть древнее строение. В конце концов, ее желание оказаться как можно дальше от жуткого коридора никуда не делось, и задерживаться здесь из-за Романа, на которого напало настроение хохмить, ей совсем не хотелось.

Последний же, между тем, проводив взглядом спокойно направляющихся к лесу брата с обнимаемой им и обнимающей его девушкой, чуть усмехнулся и, махнув на прощание рукой, закрыл дверь.

Между тем, молодые люди в сопровождении домашнего льва медленно спускались по холму вниз, приближаясь к опушке леса. Татьяна лишь сейчас заметила, что пока она исследовала коридор, пока они с Эриком двигали кровать, а после еще и общались с Романом, солнце уже начало клониться к закату и деревья, растущие на опушке, стали отбрасывать на холм все более и более удлиняющиеся тени. Впрочем, ни Эрика, ни Винсента это, похоже, не только не смущало, но и как будто бы радовало. Лев весело бежал впереди, периодически встряхивая гривой и издавая такой рык, что по всей округе птички падали наземь с инфарктом миокарда, а мелкие зверюшки забивались поглубже в свои норки, не желая попасть под лапу царю зверей.

Хотя надо признаться, что на хранителя памяти идущая следом за ним девушка смотрела меньше всего. Все ее внимание было целиком и полностью отдано спутнику, который, не прекращая обнимать ее, молча шагал вперед, периодически поднимая задумчивый взгляд к небу.

Опушка леса постепенно оставалась позади, тени, падающие от деревьев на землю, стремительно сгущались, создавая вечерний сумрак, и Татьяна наконец не выдержала.

— Эрик, — окликнула она и, дождавшись, когда блондин переведет на нее вопросительный взгляд, шумно вздохнула, — У меня такое чувство, что ты решил выгулять меня, как Винсента.

Молодой человек непонимающе моргнул.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что ты ведешь меня вперед, не говоря ни единого слова, — девушка пожала плечами, — Как же иначе это воспринимать?

— Не знаю, — искренне сообщил интантер и, чуть улыбнувшись, добавил, — Я… наверное, просто не знаю, о чем нужно говорить… в таких ситуациях. Да и кроме того, мне немного затруднительно поддержать или, тем более, завязать разговор. Время шло, не касаясь меня, мир менялся, и теперь изменился настолько, что я его совсем не узнаю. Мне кажется, говорить о том, как я сидел три столетия на стуле, будет не очень интересно, да?

— Ну, почему же? — Татьяна чуть склонила голову на бок, внимательно глядя на своего спутника и напрочь забывая о том, что нужно следить за дорогой, — Скажем, ты мог бы мне рассказать, как так вышло, что ты ходишь в джинсах. Если мне не изменяет память, три века назад они были далеко не так популярны, как сейчас. Кроме того, если верить книжкам, то вампир, когда не пьет кровь… хотя да, ты же не вампир.

— В последнем я все еще не уверен, — последовал ответ, — Тем более, что кровь я все равно пил. Это Роман таскал мне ее регулярно в бокалах для вина, и он же принес мне эту одежду. Моя прежняя была в не очень хорошем состоянии… Все-таки три сотни лет не идут на пользу ткани.

Услышав последние слова молодого человека, девушка рефлекторно прижала руку к груди. Как-то опрометчиво она поступила, направляясь гулять по лесу в платье, которому, должно быть, тоже не меньше трех столетий. А если оно сейчас развалиться и, к ее собственному смущению, к, скорее всего, смущению Эрика, и к безусловной радости Винсента упадет на землю? Ой, зря, ой, зря пошла она в нем в лес…

Продолжая прижимать руку к груди, да еще и стараясь не отводить взгляда от своего спутника, Татьяна начисто забыла о том, что за дорогой тоже неплохо бы следить. И лишь когда блондин неожиданно схватил ее за плечи, удерживая на месте, заметила прямо у себя по курсу огромный многолетний дуб. Представив размеры шишки, которая непременно бы появилась у нее, если бы не Эрик, девушка нервно хихикнула и перевела взгляд на последнего.

— Спасибо… Ты спас мой лоб от крайне неприятной встречи.

Молодой человек с секунду смотрел на нее, а затем неожиданно улыбнулся.

— Знаешь, ты кого-то напоминаешь мне. Только не могу вспомнить, кого, а когда пытаюсь, почему-то начинает болеть голова… — Эрик замолчал, а затем, неожиданно помрачнев, продолжил, — Я не помню многого, совершенно не помню своего прошлого и как так получилось, что я стал тем, кем стал. Я помню только, что не хотел быть таким… Как не хочу и сейчас, — хозяин старинного замка замолчал. Несколько долгих мгновений тишину, воцарившуюся вокруг, ничто не нарушало, лишь изредка где-то впереди шуршала трава под лапами льва, да в кронах деревьев перечирикивались поздние пташки. Татьяна честно ждала от собеседника продолжения, однако, его не следовало. Аккуратно взяв спутницу за руку, Эрик Стефан де Нормонд молча вел ее вперед, глядя на траву под собственными ногами.

В конечном итоге девушка вновь не выдержала.

— Я надеюсь… — с удивлением осознав, что голос охрип, она кашлянула и продолжила увереннее, — Надеюсь, ты не собираешься сейчас сделать что-нибудь, чтобы мирно отойти в мир иной? Скажем, там, случайно упасть на осиновый кол?

Бледное лицо блондина на мгновение озарила невеселая усмешка.

— Ты думаешь, это сможет меня убить? — и, заметив, как явственно напряглась девушка, он поспешил прибавить, мягко сжимая ее руку, — Не волнуйся. Я не собираюсь делать чего-то подобного. Теперь… — он на несколько секунд остановил взор на глазах собеседницы, — Теперь уже точно нет. Идем, я хочу кое-что показать тебе, — и с сими словами он мягко потянул спутницу за собой, увлекая ее куда-то в глубь леса по, должно быть, известной одному ему тропке. Татьяна, заинтересованно глянув на спутника, без сопротивления следовала за ним, следя лишь за тем, как бы вновь не оказаться в опасной близости с очередным деревом.

— А долго?.. — слова сорвались с губ прежде, чем девушка успела подумать. Блондин усмехнулся, оглянувшись через плечо.

— Я бы так не сказал. Впрочем, если ты устала идти, я мог бы понести тебя на руках.

— Кажется, кто-то обещал мне прогулку верхом на льве, — не удержалась Татьяна, к которой, по мере удаления от замка и, соответственно, страшного коридора, стремительно начало возвращаться хорошее настроение. Ее спутник в ответ пожал плечами.

— А кто-то говорил, что предпочел бы ему меня.

— Да, пожалуй, прокатиться у тебя на спине было бы не менее оригинально, — девушка хихикнула и, споткнувшись об очередной выступающий из земли корень большого дерева, чуть не упала. Эрик, ловко поймав ее в объятия, мягко улыбнулся.

— По-моему, будет лучше, если я все-таки понесу тебя, — и с сими словами, не откладывая дела в долгий ящик, молодой человек подхватил свою спутницу на руки и легким, быстрым шагом направился с ней вместе вперед. Лев где-то в кустах претенциозно фыркнул.

— Похоже, он надеялся, что ты понесешь его, — усмехнулась Татьяна и, дабы сделать путешествие еще более приятным, прижалась щекой к плечу интантера, — Да, так значительно удобнее…

Ответом на ее слова послужила таинственная улыбка молодого человека.

Девушка, не получив вербального ответа, предпочла тоже замолчать, рассматривая тонущую в полумраке зелень по сторонам, и пытаясь вычислить по звуку бегущего где-то впереди Винсента.

Впрочем, как выяснилось, развлекать себя сим интересным занятием ей предстояло совсем недолго. Эрик, держащий ее на руках, шел значительно быстрее, чем они передвигались бы, держась за руки, посему по прошествии минут четырех ветви деревьев впереди расступились и молодой человек легким шагом вышел на большую поляну, утопающую в мягком вечернем сумраке и кажущуюся особенно таинственной потому, что посередине ее красовалось небольшое озерцо идеально круглой формы. По берегам его темнели заросли кустов и какой-то травы, вероятно, осоки, столь часто вырастающей рядом с водой. Точнее в полумраке определить было сложно, да Татьяна и не пыталась. Озеро и без того поражало своим великолепием, и для восхищения им вполне хватало и кристально чистой воды, кажущейся в сгустившемся сумраке темной. Плывущие вверху облака отражались в нем, создавалось впечатление, будто небо перевернулось и, спустившись на землю, решило искупаться в прохладных струях лесного водоема. Девушка даже подняла голову, будто надеясь обнаружить над кронами деревьев не небесный свод, а мягкую траву волшебной поляны. Однако, не узрев таковой, вновь глянула на озеро, приоткрывая рот в немом восхищении. В самой его глубине вдруг вспыхнул огонек, и Татьяна даже подалась вперед, чуть не упав с рук все еще ласково держащего ее блондина, пытаясь понять, что это может быть, когда вдруг осознала, что это на небе зажглась первая звездочка и отразилась в чудесном водоеме. Что сказать, она не знала. Слов для того, чтобы описать предстающее ее взору великолепие было явно недостаточно, посему девушка предпочитала просто молча любоваться чудом.

Эрик тоже молчал, лишь взирал с легкой ласковой улыбкой на устах на свою гостью, и ловил себя на том, что ему приятны ее радость и восторг, тем более, что доставлены они были им самим. А еще приятно обнимать ее, держать вот так на руках, и ощущать так близко-близко… Такую теплую, живую, дышащую, нежную, хрупкую, и… совершенно обычную. Пожалуй, хотя молодой человек не вполне отдавал себе в этом отчет, обычность Татьяны была для него одной из самых привлекательных черт в ней.

Впрочем, сейчас он особенно не задумывался, как выразить свои чувства словами. Сейчас, стоя на берегу воистину волшебно прекрасного озера, чувствуя рядом ту, что пробуждала в нем жизнь, он забывал обо всем, — о том, кто он такой, о том, что он столько лет провел в совершенно замороженном, практически окаменелом состоянии, о том, что прошлое его скрывает какую-то тайну, и даже о том, что с девушкой-то этой он знаком совсем недавно, всего лишь несколько дней. В данный момент Эрик Стефан де Нормонд ощущал себя почти мальчишкой, подростком, юношей едва ли старше Романа, и чувство, не изведываемое никогда ранее или просто давно позабытое, чувство счастья, восторга, чего-то трудноопределимого, буквально распирающего изнутри грудную клетку, наполнило его. Аккуратно он поставил свою, все еще молчащую, спутницу на ноги и, не говоря ни слова, примкнул губами к ее губам, нежно обнимая и прижимая к себе.

Татьяна, не ожидавшая такого, удивленно вздохнула, однако же, не преминула обнять молодого человека в ответ, отвечая на поцелуй. На миг Эрику даже показалось, что она догадывается о тех чувствах, коими он обуреваем сейчас.

Раздавшийся неожиданно со стороны озера шумный всплеск разрушил очарование момента. Молодые люди, в миг отстранившись друг от друга, непонимающе переглянулись и, словно по команде, перевели взгляды на водную гладь. Татьяне для этого пришлось обернуться, поворачиваясь к блондину спиной.

На середину озера гордо выплывал, периодически отфыркиваясь от попадающей в нос воды, большой лев. На морде его явственно читалось величайшее удовлетворение.

Эрик тихо рассмеялся и, обняв девушку со спины, оперся подбородком ей на плечо.

— И подумать не мог, что кошки любят воду.

— Может, он отмывается после прогулки по лесу? — Татьяна, улыбнувшись, завела руку назад, мягко касаясь светлых волос интантера.

— Вероятно, — пробормотал последний и на некоторое время замолчал, словно бы задумавшись о чем-то. Затем неожиданно произнес:

— А ты не хочешь последовать его примеру?

— Что ты имеешь в виду? — девушка, опустив руку, удивленно обернулась, — Искупаться? Прямо сейчас?.. Эрик, я не то, чтобы сильно тебя стесняюсь, но ведь вода скорее всего ледяная! Хотя, конечно, если ты обратишь меня, я стану более нечувствительна…

— Об этом и речи быть не может.

Слова молодого человека прозвучали неожиданно жестко. Татьяна, на несколько секунд замолчав, непонимающе нахмурилась, взирая прямо в чуть потеплевшие за последнее время, но все еще таящие в глубине тот же холод, что царил в них на протяжении трех столетий, серые глаза собеседника.

— Почему? Может быть, быть интантером не так уж и…

— Это ужасно, — выпустив девушку из объятий, блондин приблизился к озеру и, с преувеличенным вниманием глядя на воду, продолжил уже тише, — Ты просто не представляешь себе, что это значит — быть таким. Ты, должно быть, видишь меня в образе прекрасного принца из волшебного замка, на деле же романтизмом здесь и не пахнет… Пусть это и называется иначе, пусть мои способности несколько превышают умения обычного кровопийцы, суть от этого не меняется. Я хищник, монстр, чудовище, которое не способно думать ни о чем, кроме убийства ради убийства, ради крови, ради утоления жажды. Моя жизнь — смерть для других. И ты сейчас являешься единственной причиной, почему я не хочу закончить это чертово существование. Хотя бы предпринять попытку… — последние слова молодого человека прозвучали несколько сбивчиво и от того почему-то более пугающе. Однако, прореагировать на них Татьяна не успела. Эрик обернулся и в упор взглянул на нее.

— Тебя я такой не сделаю. Никогда.

— Но… — не совсем уверенная в том, что хочет сказать, девушка ненадолго замялась, — Но, может быть, совместное наше существование в… мм… в таком качестве было бы не столь жутким, как ты живописуешь?

— Оно было бы еще хуже, — горько проговорил блондин, вновь переводя взор на водную гладь, — Я бы каждый день проклинал себя за то, что сделал, за то, что испортил твою жизнь, за то, что… Ты ведь, должно быть, полагаешь, что все очень просто, да? Я укушу тебя — и все, мы навсегда будем вместе… Но все куда как сложнее, даже не смотря на то, что я уже не уверен, что для меня, как для интантера, вообще возможно создание себе подобных. Надеюсь, нет.

— Почему? — девушка неуверенно сделала шаг к собеседнику и замерла на полпути, — Быть интантером это же, может, не настолько…

— Ты действительно не понимаешь, да? — Эрик оглянулся через плечо и нахмурился, — Вампир или интантер — нет никакой разницы. Название ничего не меняет… Быть может, я и обладаю какими-то дополнительными способностями, которые ставят меня над прочими кровопийцами, но я не ощущаю ничего, что делало бы это существование легче или проще. В любом случае… Когда вампир вонзает в тебя клыки, в твою кровь попадает его слюна. Это… яд. Он разъедает тебя изнутри и, поверь мне, это очень больно. Я не помню, как это произошло, но ощущения… их забыть невозможно. Каждая клетка твоего тела, кажется, сгорает на медленном огне, каждую мышцу медленно и целенаправленно скручивают в узел, а кровь кажется наполненной сотней тысяч иголок. Ты не можешь ни о чем думать, ничего желать, только прекращения этой пытки, и… хочется пить. Тебя терзает безумная жажда, но вода вызывает отвращение, и ты вдруг сознаешь, что спасти тебя может только кровь. Горячая, живая, человеческая кровь…

Блондин умолк. Татьяна тоже молчала, ожидая продолжения его слов, однако, вскоре стало ясно, что говорить что-либо еще ее собеседник не собирается.

— И… это помогает?.. — произнесла она, и тотчас же прикусила язык. Горечь на лице молодого человека невозможно было описать словами.

— Помогает, — коротко ответил он и снова замолчал. Татьяна сглотнула. Где-то за этим коротким ответом угадывался подвох, однако, самостоятельно его распознать не удавалось.

— Что же… происходит тогда? — осторожно осведомилась она и, уже предчувствуя, что ничего хорошего не услышит, стиснула пальцами ткань старинного платья.

— Ты умираешь, — просто ответил Эрик Стефан де Нормонд, и девушка ощутила, как по коже побежали мурашки, — Боль уходит, но лишь потому, что ты не способен чувствовать более ничего. И ты понимаешь, что более ты и не сможешь ничего ощущать. Ничего… Только жажду.

На сей раз девушка не нашлась, что ответить. До сего мига ей и в голову не приходило, что на деле процесс обращения может оказаться весьма болезненным. Вполне возможно, дело было в том, что представления ее о подобных вещах основывались лишь на модных книжках, где вампиры представлялись в качестве этаких рыцарей печального образа, вечно прекрасных и молодых байроновских юношей. Реальность же оказалась куда страшнее игры фантазий. Впрочем, нельзя было не заметить, что реальность, в которую она оказалась заброшена волею случая, все же значительно отличалась даже от того, о чем говорил молодой человек.

— Но ты ведь не вампир… — негромко подала голос девушка и, тяжело вздохнув, решила сознаться, — А меня один кусал. Как-то раз…

— Что? — Эрик обернулся так резко, что лишь чудом не упал в воды озера, на краю которого находился, — Тебя кусал вампир? Невозможно!

— Роман сказал тоже самое, — Татьяна виновато улыбнулась и, вздохнув, пояснила, — Тот вампир не успел закончить начатое. Ричард помешал ему… Но укус точно был, я чувствовала. Кстати… — неожиданно сообразила она, — Ричард потом довольно часто спрашивал, как я себя чувствую. Видно, тоже боялся, что я стану комариным собратом… Ну или, как это, сосестрой.

— Это не смешно, Татьяна, — блондин быстрыми шагами приблизился к девушке и, приподняв ее подбородок пальцами, пристально вгляделся ей в глаза, — Если тебя действительно укусил вампир, но не успел завершить начатое, ты должна была…

— Да, знаю, — не выдержав, прервала собеседника девушка, — Но я не вампир. Разве, по-твоему, я похожа на вампира?

— Не похожа, — задумчиво проговорил молодой человек и неожиданно вздохнул. Все его надежды на «обычность» этой девушки буквально на глазах разлетались в прах. Разумеется, при условии, что она не ошибается, и укус все-таки был на самом деле. Хотя, если задуматься… Как вообще можно называть «обычной» девушку, без малейшей капли страха пожелавшую остаться в огромном древнем замке, так запросто нашедшую общий язык со всеми его обитателями, вполне мило общающуюся сейчас с огромным хищником, и при всем этом еще и пытающуюся постоянно влезть в какие-нибудь передряги, вплоть до того, чтобы выскочить прямо под топоры нападающих на замок людей, чтобы защитить обитающего в замке не человека?

— На вампира ты не похожа, — медленно повторил Эрик Стефан де Нормонд и, чуть сдвинув брови, констатировал, — Но ты странная. При том, что выглядишь и пахнешь ты как обычный человек, ты ведешь себя…

— Не надо, — фыркнула его собеседница, даже скрещивая руки на груди, — Я себя веду вполне нормально! Не виновата же я, что вы все такие наглые хамы...

Блондин на несколько секунд умолк, выражая свое изумление лишь быстрым взмахом ресниц. Ну, вот опять… И ведь ей даже в голову не приходит, что она разговаривает с монстром, с существом, могущим в любой миг прервать ее существование! Хотя с учетом рассказанного…

— Не знаю, — наконец произнес молодой человек, — Не знаю, смог бы я обратить тебя, с учетом того, что ты рассказала. Однако, это и неважно. Даже если бы и мог, не стал бы делать этого. Я не могу… И не хочу убивать тебя, Татьяна. А обращение — это смерть.

— Я поняла, — с нарочитой унылостью протянула девушка и, подавшись вперед, крепко обняла молодого человека за талию, прижимаясь к нему, — Тогда остается только искать способ сделать человеком тебя, не так ли?

— Это невозможно, — интантер, обняв ее в ответ, чуть улыбнулся. Улыбка получилась откровенно печальной.

— Почему? — в третий раз спросила Татьяна, — Ты прежде думал, что невозможно и пережить укус вампира, а я, как видишь, жива и вполне здорова. К тому же, мне кажется, для тебя далеко не все потеряно… Или ко мне ты тоже не испытываешь ничего, кроме жажды?

— Почему? — невольно подражая собеседнице, Эрик Стефан де Нормод удивленно хлопнул глазами, — К тебе я чувствую… Я не знаю, как определить это, но когда смотрю на тебя, как будто согреваюсь изнутри. Когда обнимаю, мне кажется, что моя собственная кровь, та, что давным-давно остановила свой ток и застыла вместе с сердцем, начинает вновь бежать по жилам. Да и сердце… — молодой человек, продолжая обнимать девушку одной рукой, медленно поднял вторую и неуверенно коснулся ею грудной клетки с левой стороны, — Когда ты рядом, мне кажется, оно начинает биться.

Татьяна, всеми силами старающаяся скрыть расплывающуюся с каждым словом молодого человека все шире улыбку, подняла на него взгляд сияющих глаз.

— Знаешь… это самое очаровательное признание, какое мне только приходилось слышать, — негромко произнесла она и, не в силах более сдерживаться, широко улыбнулась, — И ты говоришь мне, что для тебя все потеряно? Не говори так больше. Когда ты рядом, мое сердце тоже бьется, чаще и сильнее, чем обычно и я обещаю тебе, как бы высокопарно это не звучало, что, если необходимо, каждым его ударом я поделюсь с тобой. Ты очень хороший, Эрик. Не называй себя больше монстром… Пожалуйста, — последнее слово прозвучало со странно вопросительной интонацией, и девушка, неожиданно смутившись собственных слов, опустила взгляд.

Молодой человек, коснувшись ее подбородка, заставил собеседницу вновь поднять глаза.

— Я не буду так больше говорить, — ласково улыбаясь, произнес он, — Пока ты рядом, я не монстр, — и с сими словами, наклонившись, он снова нежно коснулся своими губами губ девушки.

Откуда-то со стороны озера опять раздался шумный всплеск. Это лев, добравшийся до противоположного берега, решил направиться в обратный путь. Впрочем, на сей раз его действия остались со стороны молодых людей без внимания.

— Винсент, ты мне нужен! — эхо громких слов разнеслось по подвалу, взмыло под потолок и, ударившись об него, рассыпалось мириадами звонких отголосков. Большой лев, лежащий на полу клетки, недовольно приподнял голову. Со стороны коридора, ведущего прочь из подвала, вслед за словами послышались гулкие шаги и, не прошло и нескольких секунд, как в клетку буквально влетела девушка. Затормозила, едва не налетев на лежащего хищника и резко остановившись, выжидательно воззрилась на него. Лев широко зевнул, медленно вытянул передние лапы, потягиваясь, а после неохотно, с ярко выражено ленцой перевоплотился в человека, недовольно взглядывая на свою шумную гостью.

— Испросите аудиенции, — буркнул он и, поправив повязку из женской кофты на бедрах, подсунул под щеку ладонь.

— У кого, интересно знать? — Татьяна, фыркнув, скрестила руки на груди, взирая на сонного собеседника с насмешкой, — У скелетов по углам? И как тебе не совестно требовать от меня тревожить их покой… Хватит дрыхнуть, когда с тобой разговаривают! Ты мне нужен как друг, товарищ и брат!

— Значит, мой покой тебе тревожить не совестно? — Винсент снова зевнул и, взъерошив и без того лохматые волосы, недовольно повернулся на спину, — И с каких это пор я тебе брат, интересно мне знать?

— С этих! — отрезала девушка, — Или что, раз ты мне не брат, то и помочь не желаешь?

— Ох, пожалей меня, Создатель, — тяжело вздохнул хранитель памяти и, медленно сев, протер глаза кулаком, — Ну чего тебе надобно, старче, от бедного спящего меня в столь неурочный час?

— Почему твой хозяин меня избегает? — выпалила Татьяна и напряженно замерла в ожидании ответа. Винсент, издав протяжный стон, махнул рукой, и вновь лег, практически упал на пол.

— А я-то думал, у тебя что-то серьезное… Никто тебя не избегает, успокойся.

— То есть то, что за последние три дня он сказал мне от силы слов семь, это, по-твоему, нормально? — девушка, совершенно возмутившись, уперла руки в бока, — После той прогулки к озеру я его и видела-то раз пять с натяжкой!

— Ну, а тебе сколько надо было? — хранитель памяти снова закрыл глаза, подсовывая под голову руку, — Пять с половиной? Или шесть?

— Восемь! — огрызнулась Татьяна, — Винс, хватит юлить, объясни, в чем дело!

— Вот нормально, да? — мужчина тяжело вздохнул и, открыв глаза, воззрился на один из факелов, явно разговаривая с ним, — А потом она еще на меня же и наезжает… Я-то откуда должен знать, почему Эрик, как ей вдруг показалось, ее избегает?

— Вообще-то кое-кто, не будем показывать пальцем, но это явно не факел, слышит мысли своего хозяина, — ядовито напомнила девушка, — И если бы этот кое-кто соблаговолил поговорить со мной, и рассказать…

— Обнаглела, да? — с живым интересом энтомолога, узревшего особенно оригинальное насекомое, осведомился хранитель памяти, все-таки переводя взгляд на собеседницу, — Вообще-то, правилами не предусмотрена возможность трепать налево и направо о мыслях своего хозяина.

— Трепи прямо, — Татьяна мило улыбнулась, но тотчас же вновь нахмурилась, — Винс, ты ведь уже рассказывал мне, что он думает! Что, с тех пор правила внезапно поменялись?

— Чего? — хранитель памяти, даже приоткрыв рот от изумления, снова сел и на несколько секунд замер, изучая лицо собеседницы, будто надеясь найти в нем пояснение ее словам, — Где это я тебе рассказывал о мыслях Эрика? Не было такого! Если только… Ты имеешь в виду, когда я предупреждал, что он тебя ищет? — увидев ответный кивок, мужчина совершенно по-кошачьи фыркнул, — То была критическая ситуация, это раз, и то, что он тебя ищет — это не совсем прямо уж мысли, это два.

— Это тоже критическая ситуация! — девушка, стараясь добавить в голос побольше слезливых ноток, молитвенно сложила руки возле груди, — Ты только представь, что будет, если он не перестанет меня игнорировать? Тогда мне будет грустно, одиноко, и чтобы хоть как-то отвлечься, я буду торчать здесь, у тебя, а когда Эрик решит все-таки больше не игнорировать меня или просто захочет погулять с тобой…

— Шантажистка, — хмыкнул, перебивая ее, хранитель памяти, — Можно подумать, если я скажу, что ему нужно время осмыслить, что ему жаль, что он вел себя чересчур уж напористо и он боится этим отпугнуть тебя, тебе станет легче.

— Когда он себя вел чересчур напористо? — Татьяна, изумленно выдохнув, медленно присела на пол рядом с собеседником, недоуменно глядя на него, — Мы же всего лишь разговаривали!

— Еще целовались, — весьма противным голосом напомнил Винсент, — Хотя он не об этом. Он считает, что наболтал слишком много, да и вообще… — заметив, как напряглась девушка, мужчина тяжело вздохнул, и с выражением бывалого столяра, вынужденного в сотый раз объяснять, как выстрогать табуретку, добавил, — Нет, это не о признании. Он полагает, что не надо было так много говорить о смерти там, о страданиях, о боли… Все-таки это не самые подходящие темы для свидания, не находишь? Я вот себе такого не позволял.

— Я не помню, что конкретно ты себе позволял, судить не могу, — девушка слегка поморщилась, — Но неужели все это — причина избегать общения?..

— Эрик считает, что да, — Винсент в очередной раз широко зевнул и, подтянув к себе поближе подстилку, принялся снова на нее укладываться, — Все, старушка, оставь меня, я во сне. Аудиенция завершена, извольте вам выйти… из клетки.

— Обнаглел, да? — беря пример с собеседника, поинтересовалась Татьяна, — Винс, я хотела… Винсент! — видя, что хранитель памяти уже вновь закрыл глаза и явно собирается отправиться в страну снов, она недовольно затормошила его, — Винсент! Проснись, кому говорят, аудиенция еще в самом разгаре!

— Ммм? — хранитель памяти нежно обнял подстилку и, не открывая глаз, приподнял одну бровь. На лице его отразилась блаженная готовность заснуть, не обращая внимания на весьма надоедливую компанию.

— Я тут на днях нашла кое-что, — девушка смотрела на собеседника почти претенциозно, однако, начав рассказывать о своем небольшом приключении, неожиданно сама напряглась, — Совсем случайно нашла, вот честное слово, абсолютно не нарочно!

Выражение блаженства медленно стекло с лица Винсента, будто стертое мокрой тряпочкой. Он открыл глаза и бросил на собеседницу совершенно ясный, без малейшего намека на сон, взгляд, строго сдвигая брови.

— Когда ты начинаешь клясться в честности, я начинаю в ней сомневаться, — негромко произнес он и, упершись ладонью в пол, неспешно сел, оставляя подстилку, доселе нежно обнимаемую, на полу в совершенном одиночестве, — Что ты нашла и где?

— Всего-навсего листочек, — Татьяна невинно улыбнулась, — Совсем ничего особенного. Огрызок дневника, только и всего. Кстати, и вправду огрызок, его словно зубами рвали…

— Чьего дневника? — перебил ее излияния Винсент, теперь уже поднимаясь и на ноги, и взирая на девушку сверху вниз. Последняя, старательно сохраняя на лице выражение совершенной невинности, пожала плечами.

— Какой-то экзальтированной дамочки. Имя там не указано, но она жутко страдает по некоему «Р.», и… — Татьяна ненадолго замолчала, а затем подняла на собеседника уже совершенно посерьезневший взгляд, — И упоминает Альберта.

— Альберта? — хранитель памяти приподнял брови, задумчиво потирая подбородок, — Какое-то знакомое имя…

— Его Ричард упоминал, — вздохнула его собеседница, — Сказал что-то в том роде, что мы наивные барашки, и настоящий серый волк не он, а какой-то Альберт. Но кто это, никто из нас не знает, вот я и подумала, может быть, ты…

— Я, конечно, знаю всех Альбертов на свете, — ехидно произнес в ответ Винсент и неожиданно принялся расхаживать по клетке, — Но, боюсь, вычленить среди них кого-то одного будет немножко затруднительно. Где ты нашла этот листок?

Девушка чуть поморщилась, бросая на расхаживающего по клетке мужчину несколько раздосадованный взгляд.

— Винс, ты случайно не знаешь, почему твое остроумие постоянно проявляется в самое неподходящее время?

— А как по мне, время самое подходящее, — с абсолютно точно наигранной безмятежностью сообщил хранитель памяти, — Я тебя спрашиваю, где ты нашла этот огрызок дневника, а ты мне морочишь голову каким-то мужиком… Разве не забавно?

— Не особенно, — кисло сообщила Татьяна и тяжело вздохнула, — Ну, скажу я тебе, что нашла лишнюю дверку в гостиной, за ней обнаружила коридорчик, погуляла по нему, и…

— Коридорчик? — медленно повторил Винсент и, остановившись прямо перед собеседницей, неожиданно рявкнул, — Коридорчик?! На кой черт ты полезла в этот «коридорчик»?!

Девушка, не ожидавшая столь бурной реакции, даже отшатнулась. Лицо хранителя памяти, освещенное колеблющимся светом факелов, да еще и наполовину скрытое тенью от волос, выглядело сейчас на редкость грозно, голос его прозвучал как львиный рык, и Татьяна ощутила себя весьма неуютно. Планируя рассказать Винсенту о своем путешествии в недра замка, она как-то не предполагала, что тот может оказаться недоволен этим рассказом. А уж то, что мужчина будет откровенно взбешен и вовсе не приходило ей в голову. Внезапная злость хранителя памяти заставила ее впервые задуматься о том, что, быть может, находиться в довольно маленьком помещении наедине со взрослым мужчиной не столь уж и безопасно… Тем более, когда этот мужчина разозлен, а о ее пребывании здесь никто не знает.

— Я не знаю, — виновато промолвила она, машинально сжимая собственное платье, будто надеясь найти у него поддержку, — Просто увидела дверку, там лесенка, коридорчик… Такой, симпатичненький… Правда, пыльный немного.

— И ты решила прогуляться по нему с пылесосом?! — хранитель памяти, только, было, остановившийся, вновь принялся расхаживать по клетке, однако, уже на порядок более нервно, чем раньше, — Куда ты там влезла? Отвечай!

— Да никуда я там не влезла… — Татьяна опустила взгляд и принялась с преувеличенным интересом разглаживать оборку на платье, — Почти совсем никуда…

— В глаза мне смотри, когда врешь! — вновь рявкнул мужчина, и девушка тяжело вздохнула.

— Как я могу смотреть тебе в глаза, если ты мечешься из стороны в сторону? И вообще, с чего ты взял, что я вру? — она нахмурилась, поднимая глаза на собеседника и вновь сжимая платье руками, — Я просто шла, а тут открылась одна из дверей, я в нее заглянула — вот и все! Ну… почти все.

— Почти?! — теперь уже голос Винсента и вправду больше походил на рычание. Даже глаза его, как показалось Татьяне, на мгновение сменили цвет, становясь по-кошачьи желтыми.

— Ну что ты на меня-то злишься? — девушка, памятуя о лучшем способе защиты, решила высказать возмущение сама, — Можно подумать, что это я зажгла там те три свечки!

Хранитель памяти остановился так резко, словно налетел на невидимую стену и, рывком развернувшись к собеседнице, воззрился на нее уже в большей степени удивленно, нежели возмущенно.

— Какие еще свечки?

— Белые, — с достоинством ответствовала Татьяна, — Они там… горели. За занавесочкой.

— За занавесочкой?.. — голос мужчины прозвучал откровенно растерянно. Девушка, обрадованная тем, что он перестал кричать, поспешила подняться на ноги, воодушевленно кивая.

— За занавесочкой. Там комната такая… Как будто из двух частей состоит. Направо пуфик со столом, налево портьера со свечками.

— И портьеры прямо в свечке… — бормотнул Винсент и тотчас же недовольно тряхнул головой, — Тьфу. Свечки в портьере. И не вздумай больше совать туда свой любопытный нос!

Последняя фраза прозвучала, как отдаленный раскат грома. Эхо, вызванное громким голосом хранителя памяти, вмиг разлетелось по подвалу и забилось в истерике между каменных стен. Татьяна, на несколько мгновений почти оглушенная им, недовольно поморщилась, и хмуро взглянув на собеседника, нарочито тихо проговорила:

— Если ты продолжишь так орать, кто-нибудь тебя обязательно услышит.

— Не услышит, — мужчина на удивление беспечно махнул рукой и, прислонившись спиной к прутьям клетки, пояснил, — Роман ушел еще рано утром, Эрик чуть позже. Дома никого нет.

— Эрик ушел?.. — девушка, мигом забывшая о жутких пыльных коридорах, удивленно моргнула, — Куда? Надеюсь, он не направился навлекать на нас гнев жителей другой деревни?

— На пункт приема крови пошел, — фыркнул ее собеседник, — Не отвлекайся от темы! Я сказал…

— Да-да, я помню, — отмахнулась Татьяна и неожиданно замерла, пораженная внезапной мыслью, — Погоди-ка. Если дома никого нет, значит ты можешь сходить вместе со мной в тот коридор!

На несколько секунд повисло молчание. Затем Винсент, мило улыбнувшись, сделал шаг к собеседнице и, коснувшись ладонью ее лба, проникновенно осведомился:

— Ты там и упасть, я так понимаю, успела?

— Очень не смешно! — недовольно фыркнула девушка и, отбросив руку собеседника, убедительно проговорила, — Если ты посмотришь на эти свечки вблизи, может быть, сможешь хоть что-нибудь понять на их счет. Уж явно больше, чем я.

Хранитель памяти медленно втянул воздух. Лицо его в данный момент не предвещало ничего хорошего.

— Татьяна…

— Ну, Винс, ну пожалуйста! — девушка, не дожидаясь очередных нотаций, опять умоляюще сложила руки, добавляя в голос побольше ноющих ноток, — Мне одной там стремно, а с тобой почти надежно! Ну пожа-а-а-луйста…

— Не ной, — мужчина слегка поморщился и, скрестив руки на груди, тяжело выдохнул, — И что за выражения… Знаешь, веди ты себя покультурнее, в этом платье могла бы сойти за средневековую леди.

— Роман мне сказал тоже самое, — хмыкнула не состоявшаяся средневековая леди, — Значит, мы идем?

— Мне почему-то кажется, что я лишен выбора, — хранитель памяти развел руками и, наглядно демонстрируя согласие, шагнул в сторону коридора, — Но учти — если Роман нас там застукает, я тебя для конспирации съем.

— Обнадеживает, — ухмыльнулась Татьяна, следуя за своим собеседником, — С чего бы ему нас там застукивать?

— Я же не слышу его мысли, — напомнил Винсент и уверенным шагом направился вперед, периодически поглядывая на спутницу, — А вы с ним два сапога пара — вечно лезете, куда никто не просит.

— Ой, — в очередной раз за время этой беседы поморщилась девушка, — Мы просто любознательны по своей природе. Это, между прочим, не порок!

— А большое преступление! — на редкость жизнерадостно подхватил хранитель памяти и прибавил шаг. Девушка в ответ только фыркнула, предпочтя на некоторое время замолчать. Хотя продолжительным это самое время не оказалось. Еще не дойдя и до середины коридора, Татьяна неожиданно вспомнила о первоначальной причине своего визита в клетку хранителя памяти и, опустив взгляд себе под ноги, задумчиво пробормотала, созерцая каменные плиты:

— Почему он не сказал, что уходит?..

— Кто? — ее спутник, услышав слова девушки, бросил на нее удивленный взгляд, — Ты про Эрика? Не хотел беспокоить, я полагаю. Я ведь сказал — он ушел довольно рано, а Роман еще раньше, ты еще спала…

— Кстати, — внезапно кое-что сообразив, Татьяна даже замедлила шаг, — А откуда ты знаешь, что Роман ушел, если не слышишь его мысли?

Хранитель памяти тяжело вздохнул.

— Татьяна, милая моя, ты хоть изредка пользуешься такой вещью, как разум? Или он тебе только мешается периодически?

Девушка на несколько мгновений потеряла дар речи. Затем, медленно втянув носом воздух, очень проникновенно и даже ласково произнесла:

— Если бы ты мне не был нужен в качестве защиты, я бы тебя прибила первым попавшимся факелом. Зачем сразу же начинать хамить? Я ведь всего лишь спросила, как ты… А, — неожиданно озаренная догадкой, Татьяна на секунду закусила губу и задумчиво кивнула, — Он, видать, попрощался с Эриком, вот ты и…

— Бинго, — фыркнул мужчина и, протянув руку, уверенно распахнул дверцу, ведущую из коридора на лесенку к гостиной, — Хоть изредка ты делаешь верные выводы… А насчет хамства могу сказать лишь, что не я это начал.

— Я тебе не хамила, — недовольно сообщила его спутница, покидая коридор и начиная подниматься вверх по ступенькам, — Винс… А Анхель нас не того? Не застукает?..

Хранитель памяти, к этому времени уже успевший преодолеть то небольшое расстояние, что отделяло их от гостиной, остановился, взявшись за ручку ведущей в последнюю двери и обернулся к собеседнице. На лицо его медленно наползло кислое выражение человека, только что по случайности проглотившего лимон, и запившего его уксусом.

— Вот уж его мысли я точно не слышу, — медленно и размеренно произнес он и, не дожидаясь более реакции своей спутницы, рванул на себя дверцу, распахивая ее и осторожно вступая в гостиную. Татьяна, тихо вздохнув, последовала за ним.

Винсент зашел в гостиную и, остановившись возле стола, огляделся. Во взгляде его мелькнула странная, граничащая с ностальгией задумчивость, и девушка, заметив, как пальцы мужчины словно бы мимоходом скользнули по пыльной столешнице, неожиданно подумала, что, вероятно, Винсенту и самому хотелось хоть ненадолго покинуть тесную клетку и прогуляться по замку не в животном, а в человеческом облике. Мужчина сделал несколько шагов к интересующей девушку двери, и вновь остановился, окидывая гостиную медленным взглядом. Татьяна неуверенно приблизилась к нему.

— Винс…

Хранитель памяти тяжело вздохнул и оглянулся на нее через плечо.

— Я давно не был здесь… так, — тихо произнес он и, нахмурившись, резко сменил тему, — Куда ты сунула ключ?

Его собеседница на несколько секунд растерялась, пытаясь понять, о каком ключе вообще идет речь, но почти сразу сообразила и, не отвечая, взглядом указала на дверь. Винсент, переведя взор туда же, присмотрелся к замочной скважине и, нахмурившись, быстрым шагом приблизился к пыльной створке.

— Ты бы его еще посреди комнаты повесила, — голосом сварливой бабушки произнес он и, решительно повернув ключ в замке, распахнул таинственную дверку так же легко и уверенно, как и дверь, ведущую в гостиную. Девушка только покачала головой. К плохому настроению своего спутника она уже начинала постепенно привыкать и, как следствие, прекращала обращать внимание на его выпады в ее сторону.

— Э… Винсент? — видя, что собеседник уже уверенно пошагал по лесенке наверх, Татьяна почему-то напряглась. И, осторожно заглянув в распахнутую дверь, неуверенно осведомилась:

— Я надеюсь, тут приведения не водятся?..

— Надейся, — обнадежил ее хранитель памяти, распахивая двери, ведущие непосредственно в коридор, — Хватит там торчать, женщина. Заходи и не забудь закрыть дверь. А то придет Роман и помешает привидениям тебя кушать.

— А ты им мешать не будешь? — моментально разозлившись, Татьяна, не дожидаясь повторного приглашения, зашла внутрь и, захлопнув за собой дверь, не менее решительно, чем ее спутник, зашагала по ступенькам вверх, — Хотя да, как я могла забыть. Ты будешь довольно ржать!

— Прекрати на меня наезжать! — ответил ей Винсент уже из коридора, и девушка, передернув плечами, поспешила следом за ним. Чуть приоткрывшаяся вновь дверь в гостиную осталась ею не замечена.

* * *

— Ну, и где же твоя полная приключений комнатка? — хранитель памяти, пройдя несколько шагов, остановился посреди коридора и, скрестив руки на груди, обернулся на только заходящую в пыльное помещение спутницу.

— Вон, — недовольно буркнула в ответ последняя и, вытянув руку, указала на оставленную ею при последнем посещении незакрытой дверцу. С учетом того, что остальные двери были плотно притворены, вход в таинственный будуар буквально бросался в глаза.

Винсент, обернувшись и взглянув в указываемом девушкой направлении, только хмыкнул. И, уже шагая к дверному проему, пробурчал:

— Конечно, следовало догадаться, что закрыть дверку она и не подумает…

— Мне было страшно! — недовольно сообщила Татьяна и, кашлянув от пыльного воздуха, последовала за своим спутником, без особой радости созерцая оставляемые им на пыльном ковре следы босых ног. Вероятно, страх быть застигнутыми в этом коридоре врасплох, которым так страдал Винсент, в некоторой мере передался и ей, и посему, направляясь за последним, девушка старалась шагать так, чтобы перекрывать своими следами его.

— Что ты ползешь, как беременная лошадь? — милый вопрос хранителя памяти, произнесенный до крайности раздраженным голосом, заставил Татьяну негодующе скрипнуть зубами и, прибавив шагу, торопливо зайти следом за спутником в пыльную комнатку.

— Во-первых, — хмуро произнесла она, — Беременные лошади способны передвигаться достаточно быстро. А во-вторых, Винсент, прогулка по замку на двух ногах крайне плохо влияет на тебя и на твое чувство такта! Что он у тебя, вместе с хвостом отвалился?

— Повторяю — не я это начал, — хладнокровно сообщил хранитель памяти, — Ну, и где же твои свечки в портьере? Я пока ни одной не вижу.

— Портьеры или свечки? — ядовито осведомилась девушка и, кивнув в сторону правой части комнаты, добавила, — Портьера вот. Свечки за ней. И я тебе не хамила, говорила уже!

— Да? — мужчина, с живым интересом глянув на спутницу, спокойно направился к упомянутой портьере, — А кто говорил, что со мной «почти» надежно, а?

— Так ты из-за… — Татьяна на несколько секунд потеряла дар речи, лишь глубоко и нервно дыша. Пыль, словно только и ожидавшая этого мига, тотчас же вероломно забралась ей в нос, и девушка, громко чихнув, недовольно им шмыгнула.

— Будь здорова, — донеслось из-за портьеры, за которой уже успел скрыться на редкость шустрый сегодня хранитель памяти, — Не стой там, иди сюда.

— Чтобы ты опять на меня наезжал? — недовольно пробурчала Татьяна, однако, за портьеру, поднявшись по двум ведущим туда ступенькам, все-таки зашла и с каким-то обиженным вопросом во взгляде уставилась на своего спутника. Впрочем, Винсент на ее слова уже не прореагировал. Все его внимание было поглощено тремя ярко горящими толстыми белыми свечами, находящимися на том же самом месте, где девушка видела их в последний раз. Мимолетно порадовавшись тому, что эти милые осветительные предметы хотя бы не умеют перемещаться по комнате, Татьяна осторожно приблизилась, внимательно наблюдая за действиями хранителя памяти.

Мужчина же, между тем, вел себя, на взгляд девушки, несколько странно. Заложив руки за спину, он, особенно не приближаясь к свечам, оглядел их, а затем неожиданно присел на корточки, изучая подножие высокого подсвечника. Затем снова поднялся, обошел подсвечник кругом, осторожно коснулся кончиком указательного пальца одной из свеч, тот час же его отдернул и наклонился, изучая на сей раз срединную часть каменного постамента.

Татьяна, следящая за ним с крайним вниманием, осторожно кашлянула. Винсент оставил изданный ею звук без внимания и, опустившись на одно колено, провел указательным пальцем по подножию подсвечника и что-то пробормотал.

— Dum spiro, spero… — услышала девушка, и хранитель памяти вновь вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. Бросил на явно ничего не понимающую девушку быстрый взгляд и резко провел ладонью над пламенем. Затем чуть покачал головой и сильно дунул на него. Свеча к действиям мужчины осталась совершенно равнодушной, чего нельзя было сказать о его спутнице. Не выдержав муки любопытством, Татьяна негромко окликнула:

— Винс…

— М? — Винсент, не глядя на нее, прижал фитиль к свече, закрывая пальцем пламя, затем вновь убрал его и с претензией воззрился на так и не потухший огонь. Девушка, видя, что ей внимания уделяется значительно меньше, чем загадочному огоньку, недовольно вздохнула и решительно помахала рукой, привлекая собеседника.

— Винсент! Ау, я тут!

— Я вижу, — хранитель памяти скорчил недовольную рожу и скрестил руки на груди, — Чего ты желаешь, спутница моя? Сама меня сюда притащила, а теперь мешает…

— Я тебя притащила, чтобы ты объяснил мне, что это такое, — даже слегка возмутилась упомянутая спутница, — А не для того, чтобы ты потыкал в свечки пальчиком, поругался непонятными словами, и сохранил интригу!

— Какими еще непонятными словами? — заинтересовался ее оппонент, — Я вроде бы при дамах не привык выражаться.

— Это радует, — церемонно кивнула Татьяна, — Вот это твое «dum» чего-то там, это что было? Крайне непонятные слова, между прочим.

— Это латынь, — Винсент ухмыльнулся и, вновь присев на корточки, снова провел пальцем по подножию подсвечника, повторяя, — Dum spiro, spero… «Пока дышу — надеюсь». Довольно символичное высказывание, с учетом того, что эти свечи нельзя затушить… И это не я сказал, это тут так написано.

— Нельзя затушить? — медленно повторила девушка, уловившая из всех слов собеседника только это, — Ты уверен?

— А ты не видела, как я старался это сделать? — фыркнул мужчина, снова поднимаясь на ноги, — Гаснуть они не желают. Кроме того, пламя совершенно ледяное… Не могу сказать, что был бы рад познакомиться с магией, которая это сотворила, поближе, — хранитель памяти тяжело вздохнул, и неожиданно шагнул в сторону выхода, — Пойдем-ка отсюда.

— Почему? — Татьяна, невольно напрягшись, поспешила сама выбраться из-за портьеры, спускаясь в левую часть будуара, — Здесь что-то опасное? Тут, кстати, на полу еще кровь есть… Я как-то про нее забыла.

— Забывчивая какая, — хмыкнул мужчина, покидая помещение за портьерой следом за спутницей, — Где кровь я знаю, и не думаю, что есть смысл ее бояться. В принципе, я бы не сказал, что тут есть что-то, более опасное, чем обычно… Но если нас тут застукают — будет!

— И он еще удивляется, почему с ним «почти» надежно, — девушка тяжело вздохнула, делая шаг к двери, ведущей в коридор и оглядываясь на спутника через плечо, — Как может быть совсем надежно с таким трусишкой? Роман вернется неизвестно когда, Эрик тем более, а я хочу хоть немного больше рассмотреть этот коридор! Когда ты рядом, мне им любоваться почти не страшно, — заметив выражение лица собеседника, Татьяна обреченно махнула рукой, — Ну, хорошо-хорошо… Когда ты рядом, мне совсем не страшно. Совершенно. Абсолютно не боюсь старых портретов и цветочных горшочков…

— И горящих свечек, — с готовностью подхватил Винсент, — И крови на полу… Вот она, женская логика в действии — здесь такой ужас, что я хочу на него полюбоваться, пока ты рядом, с тобой ужас не такой ужасный. Что ж… Пожалуй, я тебе покажу кое-что, находящееся здесь. Вот и увидим, насколько ты ничего не боишься… Скажу честно, очень надеюсь, что после этого тебе не захочется больше даже смотреть в сторону этого коридора.

— Уже интересно, — девушка, моментально оживившись, поспешила выйти из уже изученной комнатки и, остановившись на пыльном ковре, вопросительно оглянулась на спутника, — И где же это «кое-что»? Налево или направо?

— Почти прямо, хотя и с небольшим закосом в левую сторону, — хранитель памяти, покинув будуар следом за собеседницей, прошел несколько шагов по пыльному ковру в направлении выхода и, остановившись у одной из дверей, резким движением распахнул ее, — Любуйся.

Девушке в голосе спутника почудилась какая-то мрачная насмешка, что с учетом его сегодняшнего поведения наводило на не самые приятные мысли. Однако, отказываться от возможности увидеть что-то новое, тем более, когда рядом был мужчина, с которым пребывание здесь казалось почти безопасным, Татьяна не собиралась. И, сделав шаг вперед, выглянула из-за плеча своего спутника, решительно заглядывая в столь услужливо распахнутую им дверь.

Взгляду ее предстала не очень большая, но весьма оригинально обставленная комнатка.

Слева от входа, совсем не далеко от двери, находился, как и в будуаре, маленький комод, увенчанный продолговатым овальным зеркалом. На верхней его полке в совершеннейшем беспорядке валялись какие-то коробочки с, очевидно, древним подобием современной косметики, расческа, стояли какие-то склянки, вероятно, некогда хранившие в себе духи. Практически сразу за комодиком, на стене, обтянутой белой, шелковистой даже на вид тканью, с кое-где расцветающими на ней черными цветами, находилось большое, можно даже сказать, огромное зеркало, занимающее собою пространство от пола до потолка. Напротив входа, изголовьем к стене, стояла большая кровать. Девушка, ожидавшая видеть все кровати для знатных леди увенчанными балдахином, мимолетно удивилась отсутствию последнего, и продолжила осмотр. Кровать была застелена белым, шелковым даже на взгляд, покрывалом, сейчас безбожно сбитым и скомканным.

С правой стороны комнаты находилось небольшое возвышение, тоже заставляющее вспомнить о находящемся совсем рядом будуаре. Но, в отличие от последнего, это возвышение не было скрыто портьерой, да и не казалось темным и, тем более, мрачным, напротив — оно поражало белизной и светом. Здесь солнце, вероятно, ярко светившее некогда в единственное, ныне до невероятного пыльное окно, осветило бы белоснежный рояль с опущенной крышкой, маленький стул возле него, и стоящий чуть дальше от окна, ближе к входной двери, шкаф, на удивление тоже совершенно белый.

В целом эта комната могла бы произвести на наблюдательницу куда как более приятное впечатление, чем соседствующий с ней будуар, если бы не одно но. Но, надо сказать, большое и весьма неприятное. Все белоснежные поверхности были испачканы, замазаны какими-то странными пятнами, потеками и мазками коричнево-бурого цвета. Зеркало на комоде хранило следы странных брызг, соседствующее с ним все было покрыто непонятного рода мазками, казалось, кто-то цеплялся за него грязными пальцами, оставляя непонятные отпечатки. Одеяло на кровати, сбитое и безжалостно скомканное тоже было насквозь пропитано этой субстанцией, белым остался лишь самый его край, позволяя определить изначальный цвет ткани.

Татьяна неуверенно перевела взгляд на тоже покрытый буроватыми брызгами рояль и, внезапно вздрогнув, замерла. До нее медленно стало доходить, на что именно она сейчас смотрит.

— Винсент… — севшим голосом позвала девушка, — Скажи, а это ведь не… не то, что я думаю?..

— Это кровь, — голос хранителя памяти прозвучал странно безжалостно, и Татьяна почувствовала, как болезненно сжалось сердце, — В этой комнате, в этом коридоре погибли люди, Татьяна. Многие, очень многие люди… Это все — место одного из самых страшных, самых ужасных преступлений. Тебе все еще хочется полюбоваться на другие комнаты?

— Н-нет… — ощутив, как дрогнул голос, девушка невольно сглотнула и, сжав руки, чтобы согреть вдруг заледеневшие пальцы, сделала шаг назад, стремясь отойти подальше от двери в страшную комнату.

Внезапно раздавшийся скрип со стороны входа в коридор, заставил ее, вздрогнув всем телом, торопливо сделать еще один шаг назад, одновременно с этим взирая на дверь, ведущую к гостиной. Обнаружив выглядывающее из-за нее до крайности заинтересованное лицо Романа, она тихо вздохнула и уже почти успокоилась, убедившись, что скрипели не какие-нибудь местные призраки, как вдруг вновь напряглась, пригвожденная к месту мыслью о необходимости объяснения собственного пребывания здесь в компании неизвестного мужчины. Однако, тихий рык за спиной и ощущение львиной гривы, неожиданно оказавшейся возле пальцев опущенной руки, заставили ее испытать облегчение. Значит, Винсент успел изменить облик. А объяснить свое пребывание в странном коридоре вместе со львом будет куда как проще, чем вместе с практически обнаженным незнакомцем.

— Какой приятный сюрприз! — восхитился между тем молодой интантер, заходя в коридор и широко улыбаясь, — Так давно не виделись, я так скучал… А ты что, решила выгулять котейку по необозримым просторам нашей вотчины? Кстати, я этих просторов ранее не видел, где ты их откопала, сознавайся?

Невольно усмехнувшись, Татьяна ощутила, что на душе неожиданно полегчало. Даже не смотря на вызывающее довольно сильное удивление заявление юноши о том, что «просторов» этих он раньше не видел, его общество почему-то внушало девушке куда как большее спокойствие и уверенность, нежели компания хранителя памяти. Последний, очевидно, тоже понял это и раздраженно чихнул.

— Будь здоров! — жизнерадостно пожелал ему Роман и явно хотел прибавить что-то еще, однако, сдержался и снова вопросительно уставился на Татьяну, — Так и будем молчать, мадам?

— Между прочим, мадемуазель, — несколько недовольно процитировала в ответ детский мультфильм* девушка и, тяжело вздохнув, принялась каяться, на ходу выдумывая новую версию, — Я просто случайно увидела в гостиной лишнюю дверку. А в ней ключик, — Винсент при этих словах крайне красноречиво фыркнул, — Мне стало интересно, я зашла посмотреть, а тут… — Татьяна покосилась в сторону все еще открытой двери в страшную комнату и поежилась, — Тут такое…

— Это какое это «такое»? — заинтересовался молодой человек и, приблизившись быстрым шагом к собеседнице, самолично заглянул в комнату. Длинно присвистнул и, пробормотав:

— Красота… — снова перевел взгляд на девушку. Заметив же выражение ее лица, он резким движением захлопнул дверь и строго прибавил:

— Хватит тебе любоваться на эту красоту. Итак уже не лучше Эрика выглядишь.

Татьяна, стараясь отвлечься от неприятного открытия, как-то пришибленно хмыкнула.

— Должна тебе сказать, я и понятия не имела, что вообще на него похожа.

— Как две капли воды, — обнадеживающе кивнул ее собеседник, — А ты, если хотела посмотреть на кровь без цензуры, зачем котеночка с собой взяла? У него же сердечный приступ будет, маленьким на такое нельзя любоваться.

«Котеночек» Винсент, вероятно, потеряв на несколько мгновений дар речи, приоткрыл рот, взирая на юного шутника с откровенным изумлением. Впрочем, довольно быстро опомнился и, даже как-то ощетинившись, грозно и весьма недовольно зарычал, всем своим видом выражая искреннее желание голодного царя зверей съесть скорее не собственную чересчур любознательную спутницу, а ее вконец обнаглевшего собеседника.

Впрочем, на Романа львиные угрозы особенного впечатления не произвели. Он лишь поморщился и, погрозив хранителю памяти пальцем, внушительно проговорил:

— Тихо, животное. Не пали контору, не видишь, мы тут контрабандой? — и, не дожидаясь реакции явно рассерженного хищника, снова поинтересовался, — Так зачем ты его потащила с собой, Татин?

— Чтобы приведений не бояться, — с самым, что ни на есть, невинным выражением лица сообщила Татьяна, — Он как зарычит, они как разлетятся… — лев, подтверждая слова девушки, многозначительно рыкнул, и она, предпочитая перевести тему, уверенно, даже с долей претензии продолжила, — Вас-то с Эриком не было дома.

— Ну, конечно, как всегда все шишки летят в бедного Романа, — юноша недовольно надул губы и скрестил руки на груди, — А умением ждать ты не наделена, конечно?

— Конечно, — не стала спорить Татьяна, — И вообще, открытые двери в необозримые и неизвестные просторы замка меня смущают. Но, раз уж ты теперь здесь, мы можем дружно и весело покинуть это неприятное местечко.

— Э, нет, — Роман загадочно усмехнулся и, прищурившись, медленно обвел взглядом те две пыльные створки, что отделяли страшную комнату от выхода, и пока еще оставались неисследованными, — Меня, знаешь ли, тоже смущают открытые двери и неизвестные просторы. Посему, думаю, раз уж я тут, мы можем дружно изучить эти самые просторы.

Хранитель памяти, услышав сие заявление, негодующе хрюкнул. Затем, видимо, сообразил, что этот звук не совсем соответствует амплуа лесного хищника, и поспешил исправить его на не менее возмущенный чих. В любом случае, не надо было быть гением, чтобы догадаться, что перспектива исследования его решительно не радует.

— Похоже, у него аллергия на пыль, — юноша тяжело вздохнул и чуть покачал головой, — Видимо, придется нам самим приведений гонять… Гражданин кот, вы можете идти. Татьяна, ты умеешь рычать?

Винсент, возмущенный заявлением брата хозяина замка до крайности, запутался в обширном выборе звуков, поперхнулся и, одарив последнего мрачным взглядом, до крайности угрожающе облизнулся. Роман самым беззастенчивым образом вновь нимало не испугался и, наглядно показывая, что твердо намерен избавиться от «котеночка», демонстративно указал на дверь.

Татьяна не сдержала очередного тяжелого вздоха.

— Винс, пожалуйста, послушайся Романа, — не особенно довольная складывающейся ситуацией, она все-таки была согласна с молодым человеком, но прекрасно понимая, что лев не послушается, решила подтвердить его слова, — Ты уже итак весь чихаешь, еще в пыли испачкаешься, мой тебя потом, а ванны маленькие…

Ответом ей послужил весьма красноречивый взгляд желтых глаз, очень ясно отражающий всю гамму чувств, обуревающих хранителя памяти. Откровенно зло дернув хвостом, он демонстративно отвернулся и, слегка задев напоследок Романа, тяжелой поступью направился прочь, изредка оглядываясь назад.

Девушка медленно выдохнула. Нельзя сказать, чтобы перспектива предстоящих разборок с хранителем памяти — а она в его взгляде читалась более, чем ясно, — очень уж ее прельщала, но сейчас, когда судьба в лице Романа предоставляла ей возможность исследовать столь необъяснимо притягивающий ее, не взирая на все ужасы, коридор, отказываться от этого шанса казалось величайшей глупостью.

— Тэк-с, от чихающего компромата избавились, — молодой интантер довольно хлопнул в ладоши и, потирая руки, направился к первой от входа в коридор двери, продолжая на ходу рассуждать, — Надеюсь, Эрика не заинтересует, откуда на его льве пыль. Моя мудрая интуиция говорит, что братику лучше не знать об этом месте, а я, хотя порой и впадаю от ее заявок в недоумение, в принципе привык с ней соглашаться. А что за «тут» у нас за этой дверочкой?

Юноша решительным движением распахнул дверь и демонстративно замахал перед носом рукой, наглядно кашляя.

— Фу, неужели никто не мог тут прибраться? Татьяна, почему ты не прихватила щеточку для уборки пыли? — продолжая несколько делано возмущаться, молодой человек заглянул внутрь темного помещения и, расстроено вздохнув, с неохотой констатировал, — Боюсь, люстры здесь больше не светят. Электричество сломалось.

— Точнее, его тут никогда и не было, — хмыкнула девушка, подходя к дверному проему следом за спутником и настороженно заглядывая внутрь помещения, — А щеточек для пыли, то есть, от пыли, тут тем более сроду не водилось… А что здесь?

— Я тебе что, экстрасенс? — моментально принялся ерничать Роман, — Там темно, там страшно, ничего не видно, лампочек нету… Эй, кто-нибудь! Дайте огня!

— Еще пожар устроить не хватало, — фыркнула Татьяна и, сделав еще шаг к дверному проему, чуть прищурилась, — Мне кажется, или там что-то вроде шкафа, на котором что-то стоит?

— Что стоит? — голос молодого человека прозвучал неожиданно серьезно, однако, девушка не обратила на это внимания. Продолжая вглядываться во тьму, она сделала еще один шаг вперед и, остановившись перед самой дверью, удовлетворенно кивнула.

— Книги. Там совершенно точно стоят книги. Странно, я думала, что в такой тьме их будет сложно рассмотреть, разве… — она обернулась к юноше и, наткнувшись на его внимательный взгляд, неуверенно закончила, — Нет?..

— Вообще-то да, — Роман даже брови сдвинул, чтобы придать своему лицу более сосредоточенный вид, — Татьяна, ты начинаешь меня напрягать. То от тебя вампиры шарахаются, то ты в темноте видишь, то звуки слышишь…. Кто ты, женщина? Жаждешь надругаться над нами с братом и выгнать нас из собственного замка? — не смотря на отчаянную попытку хранить серьезность, молодой человек все-таки не сумел отказаться от привычного ему тона. Татьяна закатила глаза и, отойдя от двери, скрестила руки на груди.

— Конечно, только об этом и мечтаю, — фыркнула она, — Ты знаешь, сейчас вообще-то не самое удачное время для шуток. Ты можешь что-нибудь сделать со светом здесь? — при сих словах она красноречиво кивнула в сторону пока еще неизвестного помещения.

— Я понял, — Роман безмятежно улыбнулся, делая шаг внутрь темной комнаты, — Ты не считаешь, что я похож на экстрасенса, дитя мое. Ты полагаешь, что я электрик со стажем! Этого я тебе никогда не прощу! Ну… или, по крайней мере, до тех пор, пока ты не провинишься в чем-нибудь еще.

Девушка только покачала головой.

— Будь у меня такая возможность, я бы точно сделала с тобой что-нибудь, вот честно. Но коль ее у меня нет, просто вежливо скажу, что я скорее считаю тебя юным поджигателем. Там ведь должны быть всякие свечи и факелы, я угадала?

— Угадала, — кисло сообщил молодой интантер и тяжело вздохнул, — Опять все беды валятся на мои хрупкие плечи… Ладно. Замри на месте, и жди, пока дяденька электрик что-нибудь сообразит. Ща как починю… — и, пробормотав последнюю фразу, он моментально скрылся во тьме новооткрытого помещения.

Татьяна невольно улыбнулась и, старательно выполняя приказ «дяденьки электрика», привалилась плечом к дверному косяку, намереваясь честно и верно дожидаться, пока он придумает что-нибудь с освещением. Скорее всего, она бы даже дождалась сего чудного момента, так и не двинувшись с места, однако, кое-что помешало ей.

Со стороны, противоположной входу в коридор, неожиданно снова послышался тот же шорох, что некогда привлек ее внимание к лишней двери в гостиной. Вот только теперь он звучал куда как отчетливее, что было, в общем-то, неудивительно, и больше напоминал… царапанье чьих-то когтей по камню или железу.

Девушка, насторожившись, отстранилась от косяка и, повернувшись в сторону звука, чуть прищурилась, словно надеясь разглядеть его источник. Почему-то страха она не чувствовала, происходящее казалось ей закономерным, словно бы так и должно было быть.

Тем не менее, раздавшееся следом за странными шорохами довольно резкое и требовательное мяуканье, прокатившееся несколько приглушенным эхом по коридору, заставило ее буквально подпрыгнуть на месте и, нахмурившись, машинально стиснуть рукой кулон, висевший на ее шее. Последний показался ей неожиданно теплым, теплее, чем был до того, теплее, чем ощущался мгновение назад на шее… Впрочем это, конечно, могло быть лишь игрой воображения. Да и кулон мог просто нагреться от тепла тела девушки, а при прикосновении к ее моментально похолодевшим при звуках странного шороха пальцам, показаться слишком теплым.

Мяуканье повторилось, не позволяя исследовательнице загадочного коридора сконцентрироваться на собственных ощущениях. На сей раз оно казалось откровенным криком о помощи, мольбой, и Татьяна не выдержала. Втянув поглубже пыльный воздух и чихнув для собственной поддержки, она решительно шагнула вперед по пыльному ковру, направляясь туда, откуда доносился все еще звучащий в ее ушах зов, очевидно, страдающего, и неизвестно как оказавшегося в стенах замка, животного.

Не смотря на то, что шагала девушка медленно, с опаской делая каждый новый шаг по пыльному ковру, путь не отнял у нее много времени. Наверное, не прошло и минуты с его начала, а Татьяна уже была вынуждена остановиться. В нескольких шагах впереди коридор поворачивал направо, чуть ближе к девушке располагались невероятной красоты пыльные двустворчатые двери, а прямо перед ней, на углу, виднелась тяжелая даже на вид, темная до черноты деревянная створка.

Вокруг царила удивительная после странных звуков тишина. Ни мяуканья, ни шороха более не доносилось, и Татьяна чуть вздохнула, размышляя, стоит ли ей заворачивать за угол, чтобы узнать, что скрывается за ним, или же лучше постараться открыть тяжеленную дверь. А может быть, самым разумным будет вообще повернуть назад, и вернуться к Роману? Ему и на шорохи пожаловаться можно. А потом посмеяться вместе с ним, и забыть о всяких неприятных звуках…

Пронзительное, требовательное мяуканье, раздавшееся прямо из-за двери, заставило ее вздрогнуть и, чертыхнувшись себе под нос, решительно шагнуть вперед. Тяжелая на вид створка открылась на удивление легко, и девушка замерла, вглядываясь в открывшуюся ей тьму. Где-то впереди смутно угадывалось что-то отдаленно напоминающее решетку, тянуло холодом и сыростью, и Татьяна, неожиданно испытав чувство дежа-вю, осторожно попятилась.

Во мраке за решеткой вспыхнули два зеленых огонька. Девушка, ощущая, как сжимается сердце, сделала еще несколько шагов назад, и уже даже подумала, что, возможно, Романа все-таки стоит позвать, дабы он помог бороться с неизвестным существом, определенно надвигающимся на нее из мрака, как вдруг прямо перед ней, выскочив из тьмы элегантным прыжком, мягко приземлилась на пыльный ковер песочно-рыжая кошка.

— Здрасте… — ошарашено выдала Татьяна и, сделав машинально еще шаг назад, наконец остановилась, недоуменно созерцая представшее перед нею животное.

Кошка медленно подняла голову и, окинув свою освободительницу весьма презрительным взглядом, дернула хвостом. Затем перевела взгляд куда-то за ее спину и чинно, с истинно королевским достоинством, пошагала в сторону выхода из коридора.

— Могла бы и повежливее быть, я же тебя спасла все-таки, — поняв, что фактически цитирует Ричарда, обращавшегося в последний раз к ней примерно с теми же словами, девушка недовольно дернула уголком губ, — И в отличие от меня, ты об этом просила!

Кошка, как раз поравнявшаяся с ней, неожиданно остановилась и вновь подняла голову, внимательно созерцая посмевшую столь фамильярным образом к ней обратиться особу.

— Да, — кивнула в ответ на ее взгляд Татьяна и, слегка вздохнув, присела на корточки, протягивая к новой знакомой руку, — Может, все-таки соблаговолишь со мной поздороваться?

Кошка подозрительно воззрилась на протянутую к ней руку, напряглась всем телом и, сделав крохотный шажочек вперед, недоверчиво обнюхала пальцы своей освободительницы. А затем, совершенно откровенно поморщившись, фыркнула и, махнув хвостом, деловито продолжила свой путь.

— Ну ты и нахалка! — восхитилась девушка, вновь выпрямляясь. Оставлять кошку в одиночестве, и предоставлять ей возможность лично познакомиться с Романом, ей не хотелось категорически, посему не оставалось ничего иного, кроме как последовать за новой знакомой. А поскольку шла та довольно неторопливо, девушка получила и возможность повнимательнее изучить рыжую красавицу.

Кошка была не то, чтобы совсем маленькой, но вместе с тем и не особенно большой, казалась миниатюрной и хрупкой, и одновременно внушала странное уважение. Гладкая шерсть ее, как уже упоминалось, была ровного песочно-рыжего цвета, на ней не было видно ни единого пятнышка, отличающегося от общего тона. Чуть вытянутая мордочка, большие уши, длинные лапы и хвост, — все это заставляло вспомнить о сиамской породе, однако же, пронзительно-зеленые глаза и совершенно «не сиамский» окрас ясно давали понять, что к представителям данной породы это животное отношения не имеет. Кошка была необычайно красива, но вместе с тем имела в своем облике что-то странно отталкивающе, словно бы что-то темное проглядывало порой сквозь очаровательную маску.

На шее ее, отражая тусклый свет пасмурного дня, падающий сквозь запыленные окна, что-то блеснуло, и девушка, заинтересовавшись, вгляделась внимательнее. Вот уже чего-чего, а того, что у запертой неизвестно на протяжении какого времени в одном из помещений замка кошки будет ошейник, она никак не могла ожидать!

Однако, рассмотреть его она не успела. Увлекшись разглядыванием своей новой знакомой и спутницы, Татьяна как-то упустила тот момент, когда они приблизились к комнате, где оставался Роман.

— Это еще что за Винсент в миниатюре? — молодой человек, зачем-то вышедший в коридор, удивленно приподнял брови и, скрестив руки на груди, с откровенной претензией во взгляде воззрился на остановившихся перед ним девушку и кошку.

— Это кошка, — многозначительно пояснила Татьяна и невинно улыбнулась.

— Льва нам, конечно, было мало для создания уюта в замке, — понимающе кивнул юноша и, наклонившись, протянул руку, дабы погладить призванное создавать уют животное по голове. Животное эти действия не одобрило и, взмахнув лапой, выразило свое мнение о бесцеремонно лезущих гладить важных особ плебеях двумя недовольными кошачьими словами. Роман ойкнул и, отдернув руку, в крайнем изумлении воззрился на нее, недоверчиво созерцая несколько наливающихся кровью царапин.

— Что за… Как это?.. — взгляд молодого человека при этих словах стал настолько растерянным, что девушка, пытаясь отвечать в обычном шутливом тоне, даже ощутила угрызения совести.

— А ты никогда прежде с кошками не общался? У них такие штучки есть… — Татьяна подняла руку, растопырила пальцы, а после согнула их в характерном жесте, — Когти называются.

— Вообще-то ни одно создание мира материального, — занудным голосом профессора, вынужденного объяснять пятикласснику корпускулярно-волновую теорию света, завел Роман, — Не в силах причинить вреда нематериальному… то есть материальному, но местами сверхъестественному мне. Если, конечно, оно само не…

— Перестань, — девушка даже поморщилась, — Кошка самая обычная, натуральная, хвостатая… — кошка при этих словах подтверждающее мяукнула, — Это тебе уже везде чудятся сверхъестественные собратья. Это, между прочим, паранойя, Роман.

— Да сохрани меня Создатель быть собратом кошки! — юноша демонстративно перекрестился, — Убереги от паранойи и царапающих хвостатых… Между прочим, я нашел библиотеку.

Смена темы была столь неожиданной, что Татьяна на мгновение растерялась.

— Чего?

— Она еще и глухая, — с выражением горькой обреченности поведал Роман кошке, а затем демонстративно повысил голос, — Я говорю, бабуль, библиотеку нашел, будет где тебе теперь вашим с Эриком внучатам тапочки вязать! Ой, — видимо, осознав, что говорит слишком уж громко, молодой человек перешел на шепот, — Чего-то я развопился, а там же скелетики меж полок спят… Обидно тревожить их покой.

Татьяна переглянулась с кошкой и, едва не мяукнув от возмущения, фыркнула.

— И этот хам еще притворяется сочувствующим! — недовольно проговорила она, тоже обращаясь скорее к своей новой знакомой, чем к старому приятелю, — Учти, если ты сейчас ненатурально разрыдаешься над скелетиками, мы с кошкой тебя утешать не будем.

— Ага, спелись уже, — последовал до крайности кислый ответ, — Конечно, против кого-то дружить всегда лучше! А то, что твое натуральное хвостатое меня обижает, это ничего, да? Как тебе не стыдно приручать ее после того, как она меня покалечила!

Кошка, бросив на молодого интантера и его «искалеченную» руку презрительный взгляд, решительно повернулась и, всем видом изображая смертельную обиду за столь нахально возводимый на нее поклеп, направилась в сторону освещенной теперь библиотеки.

— Она на тебя обиделась, — вздохнула девушка, следя за деловито шагающим животным, — И кто тебе сказал, что я собираюсь ее приручать?

— А, так ты хочешь скормить ее Винсенту? — Роман, моментально обрадовавшись, даже хлопнул в ладоши, как-то забывая при этом о бедных скелетиках, чей покой он так не хотел тревожить всего несколько секунд назад, — Ну, тогда я могу быть спокоен. Котеночек отомстит за меня и скушает ее вместе со всеми ее странными когтями и натуральным хвостом.

— Ты живодер, ты знаешь, да? — проникновенно поинтересовалась Татьяна и, переведя взгляд на дверной проем, где как раз уверенно скрывалась кошка, поинтересовалась, — Так что ты там говорил про библиотеку?

— Я нашел библиотеку, — гордо повторил юноша, даже немного выпячивая грудь вперед.

— Ты хотел сказать, что это я ее нашла, — мило улыбнулась его собеседница, — Я же рассмотрела книжки на шкафчике… Или полочке.

— Всего-то пару жалких книжонок из всего арсенала! — недовольно фыркнул в ответ молодой человек, — А я открыл в нее дверь и зажег там свет! — и, видя, что девушка вновь собирается возразить, он предупреждающе поднял вверх палец, останавливая ее, — А ты без меня боялась даже по коридору гулять! А когда я нашел библиотеку, обрадовалась и побежала отрывать кучу бессовестных кисок.

— Да что ты пристал к кошке? — возмутилась Татьяна, сразу же забывая про глупый спор, — Она вполне себе приличная, культурная, и…

Откуда-то из недр библиотеки раздался характерный звук падения чего-то тяжелого, а следом за ним — возмущенное кошачье мяуканье.

— О, — безмятежно констатировал Роман, — Похоже, твоя крайне культурная кошечка что-то на себя шмякнула. Иди теперь, разбирайся с ней, учи правилам приличия…

Не найдясь, что ответить на это заявление, девушка лишь недовольно поджала губы и торопливо направилась в сторону источника звука.

— Эй-эй, шустрая мадемуазель! — юноша, почему-то все еще остающийся на месте, помахал рукой, привлекая к себе внимание, — Ты уверена, что не заблудишься в недрах книг?

— Уверена, — Татьяна, остановившись, удивленно оглянулась на собеседника через плечо, — Вообще-то я думала, ты со мной пойдешь.

— С тобой? — Роман возмутился столь искренне, что девушка на мгновение даже устыдилась, — Воспитывать твое натуральное хвостатое безобразие? Сама с ней разбирайся, а меня она обижает и калечит, — молодой человек поднял оцарапанную руку и, продемонстрировав ее, прибавил с крайней самоотверженностью, — Но если ей приспичит обидеть и тебя — кричи, я услышу.

— Прибежишь и воспитаешь, стиснув зубы, — вздохнула девушка и, усмехнувшись, решительно продолжила путь, — Не волнуйтесь, господин герой, с кошкой я как-нибудь справлюсь сама.

— Мое дело предложить, — пожал плечами младший брат хозяина замка, тоже заходя в библиотеку, — В таком случае, не вздумай кричать, ты меня напугаешь.

— Твоя смелость просто поражает, — фыркнула Татьяна, скрываясь в одном из проходов, образованных книжными полками, и прибавляя шаг. Звуки впереди красноречиво сообщали о том, что культурное животное то ли что-то дерет, то ли что-то раскапывает, и девушка, которую не прельщал ни один из вариантов, спешила спасти древнюю библиотеку от острых когтей своей новоявленной питомицы.

Впрочем, действительность, представшая вскоре ее глазам, оказалась в целом не так уж страшна, как уже успело нарисовать Татьяне живое воображение.

На полу лежал всего лишь один тяжелый книжный том, накрытый сверху развернувшимся, вероятно, во время падения, желтоватым свитком бумаги. Кошка, недавно скинувшая все это на пол, сейчас восседала на самой верхней полке книжного шкафа, и самозабвенно точила когти о ее край.

— Эй! — возмутилась девушка, аккуратно поднимая с пола свиток и, очень надеясь, что он не рассыплется в ее руках от старости, свернула его, беря подмышку, дабы он не мешал поднимать тяжелый том, после чего подняла взгляд, — Не хочешь объяснить мне, что это ты делаешь?

Кошка прекратила свое интересное занятие и, переведя взгляд на девушку, удивленно моргнула. Затем внимательно осмотрела место своего пребывания, прошлась по полке из стороны в сторону и, подойдя к ее краю, свесила голову вниз, требовательно мяукнув.

— Это ты пошутила, я надеюсь, — Татьяна демонстративно подняла с пола и книгу и, прижав ее к груди, нахмурилась, — Я летать не умею, а стремянок тут нет.

Кошка раздраженно дернула хвостом и мяукнула еще более требовательно. В глазах ее явственно читался упрек новой хозяйке — как это она не может залезть сюда, если сама кошка уже доказала, что это возможно!

— Ну ладно тебе, это же совершенно не страшно! Я уверена, ты и сама можешь спрыгнуть! — оглянувшись по сторонам и убедившись, что Романа поблизости нет, девушка на всякий случай понизила голос, — Не уподобляйся Винсенту! Это же он все трусит…

В ответ ей с верхней полки донеслось фырканье, и спустя еще мгновение вниз свесился рыжий хвост.

— Ты мне предлагаешь тебя за хвост оттуда сдернуть? — саркастически осведомилась Татьяна, — Боюсь, я даже до него не допрыгну.

Кошка вновь развернулась и, опять глянув на свою собеседницу, недовольно зашипела. А затем, не успела девушка возмутиться столь беспардонным поведением хвостатой безобразницы, сиганула с верхней полки прямо на нее. Оттолкнулась от рук хозяйки, сжимающих книгу и, приземлившись на пол, негромко самодовольно мяукнула, призывая девушку восхититься грациозностью и ловкостью прыжка. Однако, Татьяне в данный момент было несколько не до того. От сильного толчка тяжелая книга выскользнула у нее из рук и, упав на пол, раскрылась почти посередине.

— Ну, знаешь! Тебе надо малость снизить прыгучесть! — возмутилась девушка и, наклонившись, попыталась вновь поднять книгу. Именно попыталась, потому что кошка, явно игнорируя недовольство хозяйки, запрыгнула на одну из открытых страниц и, усевшись на ней, преспокойно начала умываться.

— Знаешь, мне надо придумать тебе имя, — фыркнула Татьяна, пытаясь спихнуть наглеющее буквально на глазах животное с древнего памятника литературы, — Так ругаться будет удобнее…

Кошка прекратила умываться и, недовольно моргнув, раздраженно отпрыгнула в сторону. Один из когтей на ее задней лапе при этом прочертил на книжной странице длинную царапину.

— Да ты что!.. — начала, было, вновь возмущаться девушка, однако, в этот миг взгляд ее зацепился за слово, которое невольно подчеркнула своим когтем кошка, — Тиона?.. — она медленно перевела взгляд на питомицу, — Хочешь сказать, тебя именно так зовут?

Кошка довольно мурлыкнула и, показывая всем видом, что на этом месте ей делать больше нечего, гордо зашагала вперед по коридору из книжных полок.

— Да уж, Роман был прав — ты совершенно не обычная кошка, — усмехнулась Татьяна и, подобрав книгу, направилась следом за питомицей, забыв о зажатом подмышкой свитке.

Куда на этот раз вела ее кошка, девушка не думала. Она, по большому счету, и не шла за ней, просто шагала вперед по коридору из книжных полок, погруженная в свои мысли. Неужели Роман все-таки был прав, и идущее впереди животное относится к сверхъестественным существам? Татьяна задумчиво покосилась на верхние полки, на одну из которых ее новая знакомая только что так легко запрыгнула. Но ведь она ведет себя как самый обычный представитель семейства кошачьих… Подчеркнутое имя в книге вполне можно счесть всего лишь удачным совпадением, кажущееся вполне осмысленным поведение животного и вовсе ерунда — мало ли кошек и собак ведут себя совершенно по-человечески? Но, с другой стороны… Каким образом маленькое хрупкое животное оказалось заперто, едва ли не замуровано за тяжелой дверью в запертом же коридоре? К тому же, запертом не одной дверью, а двумя — одной, открывающей проход из гостиной на небольшую лесенку, и второй — ведущей уже непосредственно в коридор. Да и просто в замок проникнуть не так уж легко, — даже если бы кошке удалось миновать входную дверь, Эрик, сидящий в холле, или Роман, частенько разгуливающий по замку, наверняка бы заметили, если уж не ее, то следы ее лап на пыльном ковре безусловно. И, тем не менее, кошка здесь. Значит, либо она умеет летать или перемещаться как-то еще, не оставляя следов, либо… Татьяна тяжело вздохнула и остановилась. Либо ее новоявленная питомица просидела взаперти три сотни лет, и не только не умерла от холода и голода, но и, похоже, не постарела, оставаясь такой же молодой и энергичной, как и, вероятно, три века назад. Но тогда к обычным созданиям ее уж точно никак не отнесешь…

Откуда-то из под ног девушки донеслось негромкое, но требовательное мяуканье. Татьяна, успевшая уже забыть о том, что кошка куда-то вела ее, видимо, желая показать что-то крайне важное и нужное, невольно вздрогнула и, выронив свиток, недовольно поморщилась.

— Просил же Роман не кричать, — напомнила она своей питомице, наклоняясь и подбирая свиток, — Не знаю, испугался ли он, но вот меня ты точно застала врасплох.

Кошка дернула хвостом и, пробежав еще несколько шагов вперед, остановилась, вновь призывно мяукая.

— Я надеюсь, ты не намекаешь, что за три сотни лет ты крайне исстрадалась без мужского… то есть, котовского внимания? — усмехнулась девушка, следуя за явно увлекающей ее за собой Тионой, — Иначе, боюсь, Винсент не очень обрадуется этой перспективе…

Продолжая говорить, она неспешным шагом приблизилась к кошке и, поняв, что коридор из книжных полок закончился, остановилась. Прямо перед ней, перед большим, от пола до потолка окном, находился письменный стол. Впрочем, быть может, письменным он на самом деле и не был, но, поскольку стоял здесь, и имел на своей столешнице несколько красноречивых чернильных пятен, кипу пожелтевших от времени бумаг, и забытую кем-то тетрадь, позволял предположить, что предназначен был именно для этого. Чернильница, чернила из которой, очевидно, и забрызгали некогда стол, здесь тоже имелась.

Возле стола стоял стул. Выглядел он, с одной стороны, не менее древним, чем те, что находились в гостиной, но казался при этом куда более крепким.

— Что ж, если это предложение передохнуть, спасибо, — хмыкнула Татьяна и, подойдя к столу, аккуратно уложила на него тяжелую книгу, держать которую в руках и в самом деле уже немного устала. После чего разместила рядом свиток, искреннее надеясь, что чернильные пятна в этом замке, не взирая на всю его загадочность, все же успели за три столетия высохнуть и, опершись ладонями о столешницу, огляделась.

Благодаря окну, хоть и запыленному, света в этом месте было значительно больше, нежели в коридорчике из книг, где все освещение состояло лишь из висящих под самым потолком старинных люстр, сплошь усыпанных свечами. Учитывая, что огонь каждой из них был направлен ожидаемо вверх, потолок библиотеки был освещен хорошо, проходы же между книжными полками — нет, приходилось фактически блуждать впотьмах. Видимо, жившие здесь когда-то люди предпочитали, выбрав себе книгу по вкусу, направляться в свои комнаты, или же усаживались за этот самый столик напротив окна, и погружались в чтение.

Возле окна, как только сейчас заметила девушка, высились большие старинные часы с гирьками и маятником, самый настоящий раритет, какой редко встретишь в наше время. Часы ожидаемо стояли.

Вероятно, если бы девушка осмотрелась внимательнее, она бы сумела заметить еще немало любопытных вещей, однако, ей помешали. Кошка, некоторое время наблюдавшая за тем, как хозяйка изучает окружающее ее пространство, в конце концов, не выдержала. Запрыгнув на стол, бумажки на котором тотчас же опасно зашевелились от поднятого резким движением ветерка, грозя разлететься по всему помещению, Тиона деловито подошла к свитку и, отпнув его в сторону, с непонятной претензией воззрилась на девушку. Последняя, обнаружив буквально у себя под носом питомицу, от неожиданности подалась назад и, совершенно глупым образом шлепнувшись на, по счастью, стоящий совсем рядом стул, непонимающе моргнула. Кошка, сохраняя на мордочке все тоже недовольное выражение, спрыгнула со стола ей на колени и, деловито на них усевшись, тяжело вздохнула.

Татьяна, покосившись на нее, тоже вздохнула и, решительно не понимая, чего ее новая знакомая хочет, неуверенно протянула руку к свитку.

— Может, ты намекаешь, что я могла бы и посидеть, спокойно почитать то, что ты пороняла, чтобы и ты могла отдохнуть у меня на коленях? — поинтересовалась она у кошки и, не дождавшись ответа, чуть покачала головой, разворачивая лист пожелтевшей бумаги и по мере возможности разравнивая его на столе.

С первого же взгляда стало понятно, что смотрит исследовательница на фамильное древо. Слишком уж характерно выглядела схема имен, соединенных между собой линиями, да и в самих именах смутно угадывалась некоторая закономерность. Впрочем, разобрать яснее было затруднительно. Древо было составлено на каком-то странном, неизвестном Татьяне языке, чернила кое-где расплылись и, похоже, выцвели от времени, посему понять, какой семьи это родословная, возможным не представлялось. Чуть нахмурившись, девушка немного подалась вперед, вглядываясь в древние строки, и пытаясь понять хоть что-нибудь. В этот момент, кулон, до сей поры мирно покоившийся за невысоким, но довольно целомудренным воротом платья, неожиданно выскользнул из-за него и повис прямо перед носом по-прежнему восседающей на коленях у хозяйки, кошки. То, что произошло далее, как-то смешалось в сознании и восприятии девушки, и позднее воспринималось ею как одна непрерывная цепь событий.

Кошка, мгновенно оживившись, потянулась к кулону и, ткнувшись в него носом, предприняла странную попытку не то разгрызть каменную фигурку, не то оторвать ее. Татьяна, пытаясь помешать некстати разыгравшейся питомице, осторожно высвободила из ее зубов украшение и, сжав его пальцами, принялась осматривать, оценивая характер возможных повреждений. И именно в ту секунду, когда ее пальцы коснулись прохладного камня, из которого был выточен кулон, мир вокруг девушки словно бы раздвоился. Она мимолетно вспомнила, что так уже было, вспомнила, что когда впервые взяла кулон в руки, ей почудилось, словно бы она находится взаперти… Но сейчас ощущения были другими. Татьяна четко осознала себя находящейся здесь, в библиотеке, на стуле, и в то же время ощутила, как сидит на коленях сама у себя. Медленно выпустив из пальцев кулон, девушка ошарашено перевела взгляд на внимательно наблюдающую за ней кошку, и, инстинктивно стараясь держаться от нее подальше, откинулась на спинку стула. Что происходит? Неужели кулон каким-то образом связан со спокойно смотрящей на нее сейчас Тионой? Бред. Мистика какая-то! Хотя, с другой стороны, в том, что в замке не водятся призраки, она до сих пор не убедилась, так что, быть может, мистика вполне имеет право на существование здесь… Но это же кошка! Натуральная, хвостатая, живая кошка! Проведшая три сотни лет взаперти без воды и пищи. В том месте, где холодно, сыро и неуютно… Вновь вспомнив чувство, охватившее ее в первый миг «знакомства» с кулоном, девушка поежилась. Да, так и есть. Взяв кулон тогда, она, должно быть, на мгновение сумела ощутить то, что чувствовала тогда кошка, а сейчас… А сейчас это повторилось.

Между тем, кошка, хладнокровно следящая за сменяющимися одно за другим выражениями на лице хозяйки, не выдержала. И, недовольно фыркнув, повернулась к ней спиной, по-прежнему оставаясь на коленях девушки, но демонстрируя, тем не менее, что раз последняя признавать ее не желает, то и она настаивать не собирается.

На шее ее тускловато сверкнул ошейник. Девушка, не очень хорошо понимая, что делает, и зачем вообще делает это, медленно и неуверенно потянулась к этому ошейнику, дотрагиваясь до него кончиками пальцев. Руки ее дрожали.

Что она делала дальше, почему, с какими целями — Татьяна так и не смогла себе объяснить. Казалось, что-то вело ее, подталкивало к действиям, едва ли не управляло ими.

Осторожно проведя пальцами по ошейнику, оказавшемуся на ощупь откровенно металлическим, девушка неуверенно потянула его вверх, намереваясь снять с кошки. Последняя быстро оглянулась на нее, смерила внимательным взглядом умных зеленых глаз и… склонила голову, позволяя снять узкий металлический ободок. Сердце Татьяны замерло. Медленно, неуверенно тянула она ошейник, наблюдая, как во сне, за тем, как он соскальзывает с тонкой кошачьей шеи, как минует большие уши и узкую мордочку, и как оказывается, наконец, у нее в руках.

Получив же возможность рассмотреть его, девушка почему-то вздохнула с облегчением. Страх, заставлявший дрожать ее руки и замирать сердце, вдруг отступил, и Татьяна с откровенным удивлением взглянула на вещицу, что держала в руках. Ошейником это не было. И даже чем-то, хотя бы отдаленно его напоминающим, тоже. Девушка аккуратно сжимала пальцами тонкий, изящный браслет, изображающий собою длинное, изогнутое кошачье тельце. Голова и задние лапы искусственного животного находились друг напротив друга, тело образовывало круг. В передних лапках кошка сжимала небольшой черный камень, чью природу девушка затруднилась бы определить. Хвост, обвивающий камешек с другой стороны, создавал дополнительную поддержку.

На губах девушки сама собой возникла улыбка. Сейчас ей был непонятен и смешон страх, владевший ею несколько мгновений назад, браслет казался прекрасным и, не взирая на совершенно разный стиль, удивительным образом составлял идеальную пару с кулоном.

— Какая прелесть… — пробормотала Татьяна и, не в силах удержаться, аккуратно просунула руку в металлическое колечко.

В следующую секунду окружающая обстановка изменилась. Все вокруг как-то поплыло, посерело и выцвело, но уже через секунду обрело неожиданную четкость и резкость, вновь вернувшиеся цвета стали как будто еще более насыщенными, и самый окружающий мир вдруг показался девушке простым и понятным. Глянув с некоторым удивлением на чуть более плотно, чем она ожидала, обхвативший ее руку браслет, Татьяна растеряно огляделась.

В первое мгновение она даже не поняла, что случилось. Библиотека осталась все той же библиотекой, пыль осталась на своем месте, листки бумаги и чернильные пятна на столе — тоже. Мельком девушка зацепила название книги, которую Тиона столь мило шмякнула с верхней полки, и, выхватив кусочек названия — «Трактат о…» — неожиданно замерла. Медленно, очень медленно до нее стал доходить смысл происшедшего. Она протянула руку и, приподняв лист бумаги, на котором было вычерчено загадочное фамильное древо, севшим голосом прочитала первое имя:

— Виктор Базиль де Нормонд… — сглотнула и, понимая, что выносить все происходящее в одиночестве больше не в состоянии, завопила, — Роман!!

— Чего ты вопишь? — молодой человек вынырнул из-за книжных полок совершенно неожиданно, как будто только и ждал подходящего момента, чтобы сделать это, — Я же предупреждал, что испугаюсь. Чуть книжку из-за тебя не уронил, между прочим, и кто бы мне ее потом поднимал?

— Тебя только книжка волнует? — и без того пребывающая в довольно напряженном состоянии, Татьяна мигом взъерепенилась, — А если со мной тут случилось что-то крайне ужасное?

— Случись с тобой что-то крайне ужасное, ты бы так не вопила, — юноша меланхолично захлопнул действительно сжимаемую им в руках книгу и тяжело вздохнул, — Ты бы вопила громче или уже тихо покоилась бы на полу… Так чего у тебя стряслось? Кошка цапнула? А я предупреждал…

— Не в кошке дело! — девушка, едва не уронив упомянутое животное, которое, кстати, будучи явно весьма удовлетворено происходящим, уже успело улечься, с колен, потянулась в сторону собеседника и буквально ткнула ему под нос охватывающий руку браслет, — Вот! — и, совершено неожиданно вспомнив про шедевр Толкина «Властелин колец», на порядок тише добавила, — Хорошо, что это хотя бы не кольцо и ты меня, по крайней мере, видишь…

— Кого вижу? — как будто совершенно искренне изумился Роман, — Никого не вижу, — ни тебя, ни стола, ни браслета, ни кошки… Господи помилуй, кажется, я ослеп. Кстати, а кошка-то где? — юноша очаровательно улыбнулся и, видимо поняв, что последний вопрос не вписывается в амплуа несчастного слепого, поспешил прибавить, — Вдруг при взгляде на нее ко мне, несчастному, вернется зрение? Кошки же, говорят, лечебные животные.

Татьяна на некоторое время замолчала, лишь медленно и ровно дыша, дабы хотя бы частично взять себя в руки.

— Можно я тебя убью? — по прошествии нескольких секунд осведомилась она, — Ну, пожалуйста, мне это очень нужно!

— Нельзя, — отрезал молодой человек, — Я охраняюсь законами этого замка и не хочу стать одним из его привидений. Так в чем проблема? И откуда у тебя взялся браслет? Раньше он разве был?

— Нет, — девушка неожиданно ощутила себя крайне несчастной, и голос ее зазвучал соответственно, — Раньше его разве не было. Он был на шее у Тио, я сняла, и…

— Так, для начала объясни, кто есть Тио, — категорически потребовал младший брат хозяина замка и, положив доселе сжимаемую им в руке книгу на стол, скрестил руки на груди. Подозрительный взгляд его устремился к обнаруженной на коленях девушки кошке, и юноша нахмурился.

— Надеюсь, это не та, о ком я думаю.

— Та, — виновато подтвердила Татьяна, — Но это не важно! Я сняла браслет, одела его, а потом… все стало как-то очень странно и я смогла прочитать фамильное древо.

— Сняла, одела… — молодой человек недовольно поморщился, — Во-первых, это важно. Твоя Тио — так ты ее называешь? — с самого начала не внушает мне доверия. Я серьезно, Татьяна, — заметив, что собеседница в очередной раз собирается возразить, юноша поднял оцарапанную руку, — Знаешь, я как-то очень достал одну крупную зверюшку и она меня укусила. Так вот, на коже даже и следа не осталось, а зверюшка потом долго и недовольно отплевывалась… — Роман ностальгически вздохнул и продолжил, — То, что кошечка так ловко сумела меня оцарапать само по себе уже подозрительно. А то, что она подсунула тебе какой-то странный браслет…

— Она мне его не подсовывала, — вступилась за кошку Татьяна, — Я сама!..

— Тем более, — фыркнул ее собеседник, — Одевать то, что было на шее такого подозрительного животного…

— Да-да, глупо и недальновидно, — девушка закатила глаза и, помахав в воздухе рукой, на которой был браслет, вытянула ее вперед, — Но делать-то с ним теперь что?

— А я откуда знаю? — вежливо приподнял брови Роман, — Искать того, кто в этом разбирается, больше ничего посоветовать не могу. Как ты его вообще одела? Застежек на нем как будто не видать, а на руке он довольно плотно…

— Он съежился, когда я его надела, — буркнула Татьяна.

— Сел? — ухмыльнулся молодой человек, — Наверное, его кто-то постирал… А про какое древо ты говорила?

— Про это, — девушка, почему-то испытав облегчение от смены темы, поспешила указать на лежащий на столе свиток, — Не знаю, чье оно, правда…

— Наверняка какой-нибудь кухарки! — мигом оживился Роман, — Давай срочно посмотрим, в жизни не встречал кухарку с родословной! Интересно же!

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным? — осведомилась Татьяна, придвигаясь ближе к столу и всматриваясь в написанные весьма заковыристым, хотя и разборчивым почерком, имена.

— Секунду назад был, — фыркнул парень, — А вообще для серьезности здесь есть Эрик. Я не совсем по этой части.

— Мда, это крайне заметно, — пробормотала девушка и предпочла обратить внимание на старинный документ.

Роман тоже замолчал и, слегка пихнув собеседницу, облокотился на стол, подпирая голову ладонями и всматриваясь в древние строки с откровенно деланным интересом. Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как внимание его стало искренним, и молодой человек, выпрямившись, уперся ладонями в столешницу, вглядываясь в древние строки жадно и недоверчиво.

Поглощенная попытками разобрать все же несколько неудобочитаемый почерк, которым было написано подавляющее большинство имен, девушка не заметила перемены в поведении молодого человека и, спустя несколько минут, с тихим вздохом откинулась на спинку стула. Разбирать почерк, даже не смотря на то, что теперь он, благодаря, надо полагать, браслету, казался понятнее, чем прежде, было все еще неимоверно тяжело.

— Все, что я пока могу понять, так это то, что смотрю на фамильное древо семейства де Нормонд, — устало поведала она, переводя взгляд на стоящего рядом юношу. Тот остался безучастен. Серьезное, сосредоточенное лицо его сейчас, на удивление, не хранило и тени привычной улыбки, и Татьяна, не понимая, чем вызвана такая перемена в поведении младшего брата хозяина замка, снова подалась вперед, пытаясь увидеть в древнем манускрипте то, что произвело столь сильное впечатление на Романа.

Итак, первое имя, очевидно, основатель рода — некто Виктор Базиль де Нормонд, еще в шестом веке женившейся на Аделайн, в девичестве носившей фамилию Ламберт. Быстро пробежав глазами имена различных потомков этого союза, Татьяна остановилась на двух именах: Анри Александр де Нормонд и ставшая его женой в 1684 году Арабель, урожденная Фонтэн.

Здесь древо почти завершалось. После союза Анри Александра и Арабель было указано лишь три имени. Эрик Стефан де Нормонд, год рождения 1688, дата смерти не указана; Роман Натан де Нормонд, год рождения 1691, дата смерти также не указана; и Людовик Филипп де Нормонд, год рождения 1697, год смерти 1711. Быстро посчитав количество прожитых последним молодым человеком лет, девушка невольно поежилась. Всего четырнадцать, совсем еще ребенок… Что же могло случиться с ним?

— Луи… — неожиданно прозвучавший сбоку странно хриплый голос Романа, заставил Татьяну вздрогнуть. Молодой человек, сейчас смотрящий на те же имена, что и она, неуверенно протянул руку и коснулся имени мальчика. Заметив, что пальцы его дрожат, девушка насторожилась.

— Как странно… — продолжал, между тем, бормотать юноша, — Я не помню его… То есть помню, но как-то слишком туманно и неотчетливо, и… — его пальцы скользнули по старинному свитку выше, к именам Анри и Арабель, — Мама… Отец! Как я могу не помнить собственных родителей? Что за чертовщина здесь творится?! — с сими словами он резко отдернул руку и, отстранившись от стола, быстрым шагом подошел к окну, всматриваясь в даль через покрытое пылью стекло.

Татьяна, проводив его изумленным взглядом, вновь уставилась на последние имена, постепенно начиная сопоставлять происходящее и от этого поражаясь все больше.

— Погоди, ты… Ты что, хочешь сказать, что имеешь к этому отношение? — недоверчиво пробормотала она, — Что это твое… ваше с Эриком фамильное древо??

Роман, не поворачиваясь, мрачно кивнул. Голос его, когда он отвечал, прозвучал непривычно отстраненно и даже холодно, смутно напомнив тон его старшего брата:

— Здесь ведь указаны наши имена. К чему спрашивать?

— Мало ли бывает совпадений, — девушка неуверенно улыбнулась, надеясь немного сменить тему и отвлечь собеседника от мрачных мыслей. Попытка не удалась. Юноша, облокотившись на пыльное стекло, и запустив пальцы в собственные волосы, продолжал мрачно созерцать пространство за ним.

— Я и дедушку с бабушкой не помню… — тихо произнес он по прошествии нескольких секунд, — Помню, что они были, но какие-то подробности вспомнить не могу. Ерунда какая-то… — он снова умолк, не отводя взгляда от окна. Татьяна тихо вздохнула и, предпочтя ничего не отвечать на это высказывание, вновь обратила взгляд к фамильному древу, глядя теперь на имена Гийона Лотера де Нормонда и Натали, урожденной Клеман. Именно от их союза шла ветвь Анри, в свою очередь бывшего отцом Романа и Эрика и, вероятно, именно их имел ввиду первый, упоминая о дедушке и бабушке. Покосившись на молодого человека, девушка предпочла продолжить изучение старинного свитка. Вскоре, не взирая на некоторые трудности с пониманием почерка, она выяснила, что у Гийона Лотера имелась сестра, старше его на пять лет, а у Анри Александра — брат, Альберт Антуан де Нормонд, моложе его на три года. Дата смерти возле имени последнего почему-то тоже отсутствовала. Татьяна чуть поморщилась. Опять Альберт… В последнее время это имя всплывает с какой-то подозрительной частотой, куда не глянь.

Кроме того, сейчас с этим именем была связана еще одна странность. Как уже упоминалось, основная часть имен в этом фамильном древе была написана довольно-таки неудобочитаемым почерком, разбирать который девушке порой было до крайности затруднительно. Однако же, имя Альберта было написано совершенно другим почерком — более острым, более четким, понятным, и смутно напоминающим что-то.

Размышляя на этот счет, и при этом продолжая рассматривать фамильное древо, Татьяна машинально отметила, что Анри Александр и его жена скончались в одном году, 1713, спустя два года после смерти младшего сына. Анри как раз сравнялось 54 года, а его жене 52. Нельзя сказать, что старые, хотя, конечно, уже и не юные. Видимо, потеря ребенка сильно подкосила их… Вздохнув, девушка попыталась отвлечься от грустных мыслей. Даты смерти родителей Эрика и Романа, как и дата смерти их младшего брата, были написаны почему-то той же рукой, что и имя Альберта, и это заставляло задуматься. Кто же писал это? И когда? Может ли быть такое, что человек, обладающий таким четким и до крайности напоминающим что-то близкое, почерком, имел доступ к фамильному древу уже после того, как замок был закрыт для посторонних?

Татьяна, вновь переведя взгляд на имя брата Анри и дяди Эрика, задумчиво провела по нему пальцем. Интересно, почему же тот, кто указал здесь его имя, не указал также и дату его смерти? Может быть, ему помешало что-то, или… Девушка закусила губу. Или этот Альберт, как и двое его племянников, все еще жив. Но тогда выходит…

Внезапное осознание заставило ее отвлечься от рассуждений.

— Стоп-стоп… — растерянно пробормотала она, неожиданно вновь обращая внимание на фамилию, связывающую всех представителей этого рода, — Но «Нормонд» — это ведь что-то французское… Да и имена…

— А ты ожидала увидеть эфиопские имена во французской родословной? — Роман, все еще не поворачивающийся, мрачно вздохнул, видимо, полагая слова девушки шуткой, призванной отвлечь его от мрачных размышлений.

— Почему французской?.. — совершенно растерялась Татьяна, потрясенно глядя на собеседника, — Мы же не… Скажи мне, что мы не в…

Юноша недовольно фыркнул и, рывком обернувшись, воззрился на девушку с несколько злой насмешкой. Вероятно, настроение его, испорченное после изучения фамильного древа, еще не пришло в норму, и тот факт, что сидящей за столом девушке приходится разъяснять азбучные истины, его раздражал.

— Здравствуй, бабушка Таня, ты опять забыла принять таблеточки от маразма? — ехидно осведомился он, — Ты смотри, как он прогрессирует-то — уже и страны родной не помним…

— Какой еще родной?! — девушка, напрочь забыв про лежащую на коленях кошку, резко вскочила на ноги, — Ты пошутить что ли столь остро решил?! Я что… Мы что… — кошка, шмякнувшаяся на пол, не вовремя решила выразить недовольство и, сбивая хозяйку с мыслей, легонько поскребла лапой ее ногу. Татьяна, растерянно упав вновь на стул, потрясенно взглянула на явно совершенно серьезного, насколько это вообще было применимо к нему, собеседника, и еле слышно потрясенно добавила:

— Во… во Франции?..

— Ну да, — молодой интантер, все-таки отвлекаясь от мрачных мыслей, удивленно пожал плечами, — Не понимаю, в чем проблема-то? Ты что ли разве не француженка?

— У меня даже имя исконно русское! — процедила девушка, принимаясь нервно наглаживать опять забравшуюся ей на колени кошку, — Не заметно, что ли?

— Ну, допустим имя — это не доказательство, — юноша отмахнулся и, подойдя ближе, задумчиво принялся рассматривать лицо собеседницы, — В Париже я в свое время знал несколько Татьян, причем именно так, а не на французский манер… И вообще, ты слишком хорошо говоришь по-французски для исконно русской леди!

— Я-то по-русски говорю, — огрызнулась Татьяна, — Это, видимо, ты русский знаешь. И Эрик. И… — девушка хотела сказать «Винсент», но в последний момент осеклась и неловко закончила, — И кошка.

— Русский? — юноша фыркнул и, присев на край стола, негромко вздохнул, — В жизни его не знал, и даже учить никогда не собирался. Возвращаемся к прежнему вопросу — что за чертовщина здесь творится? Кошечки, браслетики, склерозики… Я думал, что ты в курсе, где находишься.

— Ну да, — с мрачной иронией кивнула девушка, — Здесь же по всему замку указатели болтаются, мол «Осторожно, это Франция»!

— Так, а чем тебе, собственно, не угодила Франция? — в глазах молодого человека блеснул огонь патриотизма, — Чего это ты имеешь против нас, коренных ее жителей?

— Если бы я что-то против них, то есть вас, имела, я бы не встречалась с одним из них, — хмыкнула Татьяна и, подумав, исправилась, — То есть, вас, — помолчала еще секунду и на всякий случай предпочла пояснить, — Я имею в виду Эрика. А то подумаешь еще… Вообще-то, я просто не думала, что я настолько далеко от дома, — при последних словах в ее голосе проскользнули нотки грусти.

Роман, снова вздохнув, чуть усмехнулся и, перегнувшись через стол, ободряюще потрепал собеседницу по плечу.

— Вынужден поставить вас в известность, мадам исконно русская… натуральная, хвостатая, — юноша хихикнул и продолжил, — Что вот уже некоторое время как вы сменили место постоянного проживания на наш с братом замок. Я вообще не понимаю, чего ты так психуешь? Подумаешь, в другой стране оказалась!

— А язык я почему понимаю? — устало поинтересовалась девушка, ощущая, что у нее начинает болеть голова, — Я его, как ты говоришь, в жизни не знала и учить не планировала.

— Нашла, кого спрашивать, — молодой человек, отстранившись, фыркнул и, потянувшись, демонстративно зевнул, — Тут, видишь ли, крайне дружественная и понимающая обстановка…

— Громадное спасибо за столь исчерпывающее объяснение, — язвительно отреагировала Татьяна и, вновь обратив взгляд на лежащий перед ней свиток, пробормотала, — Вернемся к нашим баранам…

— Мее, — протянул Роман, к которому после отвлеченной беседы стало стремительно возвращаться хорошее настроение и, опять хихикнув, попытался упасть со стола, на краю которого продолжал сидеть. Попытка эта ему не удалась, и молодой человек, разочарованно поморщившись, вопросительно воззрился на собеседницу.

— И чего ты хочешь узнать, ма шери? Чего ты еще не понимаешь?

— Да так, по мелочи, — вздохнула Татьяна, — Скажите-ка мне, друг мой юный, вы с Эриком, выходит, не крестьяне какие-нибудь, а дворянского рода?

Роман на несколько секунд замолчал, а потом с выражением крайней убежденности произнес:

— Конечно, нет. Крестьяне же всегда живут в замках и обладают большой и длинной родословной. И да, у каждого французского крестьянина в замке обязательно живет лев… — на этих словах молодой человек, не выдержав, расхохотался и, отсмеявшись, ответил уже серьезно, — Ей Богу, не слышал никогда более наивного вопроса. Естественно, Татьяна, насколько помнит моя страдающая замутнением память, наш род был когда-то достаточно знатен, это сейчас он незаслуженно забыт. Я, с вашего позволения, виконт, — парень, поднявшись со стола, щелкнул каблуками и склонил голову в почтительном поклоне. А затем добавил до крайности небрежным тоном:

— Ну, а Эрик граф.

— Надо же… — девушка, совершено не воспринявшая так порадовавшую самого виконта шутку, чуть приоткрыла рот от изумления, — Не думала, что мне доведется познакомиться с живым графом… Ой, — неожиданно кое-что сообразив, она даже поморщилась, — Что-то я получаюсь бедной нахалкой, решившей захомутать богатенького дворянина.

— Чего? — Роман, успевший за время ее речи снова присесть на краешек стола, уставился на собеседницу с явным изумлением, — А это-то еще почему?

— Ну, как ты не понимаешь! — Татьяна энергично взмахнула руками, чуть не скинув при этом со стола фамильное древо, — Он это же… он! — произнося последнее слово она подняла глаза к потолку, как бы демонстрируя таким образом высокий статус Эрика, и, тотчас же опустив взгляд, чуть пожала плечами, — А я — это всего лишь я.

На несколько секунд вновь повисло молчание. Затем юноша, в очередной раз поднявшись на ноги, внимательно взглянул на свою собеседницу и, уперев руки в бока, проникновенно произнес:

— Знаешь, Татьяна… Я, конечно, натуральный гений, но мою гениальность показываю отнюдь не так часто, как другим хотелось бы. Поэтому слушай внимательно то, что я сейчас скажу тебе, ибо повторять я этого не намереваюсь, — и, дождавшись внимания со стороны девушки, серьезно продолжил, — За всю свою долгую жизнь, я успел понять немало важных и умных вещей. И одна из них заключается в том, что в этом мире в принципе не существует ни одного человека, который мог бы сказать о себе «это всего лишь я». Нету всего лишь людей, каждый уникален по-своему, у каждого есть что-то, что выделяет его из толпы! А уж тем более ты. Ты даже среди меня с Эриком умудряешься выделяться. И я вообще не понимаю, чего ты загоняешься по такому глупому поводу! Живи себе, радуйся, сколько влезет, здесь к тебе все хорошо относятся — Эрик к тебе привязался, отмерзает прямо на глазах, льву ты мозги запудрить умудрилась, и даже я как-то притерпелся к тебе, хотя ты и вредина, вот и наслаждайся.

— Это я вредина? — изумилась и одновременно возмутилась Татьяна, — Ты меня, случайно, с собой не перепутал?

— Ни в коем случае, — последовал самодовольный ответ, — Я слишком уникален, чтобы мог позволить себе тебя с собой путать. И вообще, мне можно, я такой в… эээ… Не знаю, в кого, но я хотя бы уравновешиваю Эрика, так что все пучком.

— Вот почему ты умудряешься даже поддержку оказывать так, словно издеваешься? — вздохнула девушка, — Но, дабы избежать обвинений в неблагодарности, говорю — спасибо, Роман, я постараюсь учесть твои слова. И наслаждаться вашим обществом.

— Вот, — юноша довольно поднял палец вверх и, надувшись от гордости, кивнул, — Слушай, деточка, что тебе говорит добрый дядя Роман, и не забивай голову всякой ерундистикой.

— Ты говоришь прямо как Ричард, — ухмыльнулась в ответ Татьяна, — Он тоже все любил повторять «не забивай ерундой свою хорошенькую головку».

— А про «хорошенькую» я не говорил, — противно захихикал молодой человек. Девушка, возмущенно приоткрыв рот, заоглядывалась, ища, чем бы стукнуть юного нахала, однако, кроме часов на глаза ничего не попадалось. Часы же, ввиду их бросающейся в глаза древности, было жалко.

— Хочешь сказать, что не считаешь меня красивой? — в конечном итоге возмущенно осведомилась она, — А если кошкой кину?

— Она еще меня живодером обзывала, — хрюкнул молодой человек, — И я не говорил, что не считаю, я сказал, что таких слов не произносил.

— Стало быть, считаешь? — Татьяна прищурилась, скрещивая руки на груди и выжидающе воззрилась на собеседника. Тот склонился в полупоклоне, прижав руку к груди.

— О, мадемуазель, от вашей красоты у меня аж это… как это… в зобу дыханье сперло! Занавесьтесь чем-нибудь от греха подальше, а то я умру в восторге прямо у ваших чудных ножек, одетых в неприлично грязные кроссовки.

Девушка только покачала головой.

— Я уже говорила, что заниматься с тобой серьезными вещами совершенно невозможно?

— Не помню, — беспечно отмахнулся парень, — Но если вечно думать только о серьезном, то где останется место для смеха? Впрочем, если хочешь серьезно… — он неожиданно повернул к себе свиток и внимательно всмотрелся в него, — Если серьезно, то я не понимаю, кто писал даты смерти родителей и Луи, и имя Альберта. И еще больше не понимаю, почему его я вообще не помню. Если верить написанному, он мой родной дядюшка, но я даже смутно не могу ничего о нем вспомнить. Хотя, должен сказать, ощущения от этого имени у меня крайне неприятные… К тому же, почерк этот мне абсолютно незнаком, но, по-моему, приписано это было значительно позже, чем написано все остальное.

— То есть, когда Эрик уже сидел там внизу, не реагируя на внешние раздражители? — Татьяна нахмурилась. Начинали подтверждаться самые худшие ее опасения.

— Но разве это возможно? Это надо было пробраться мимо Эрика, не столкнуться с тобой, залезть сюда, найти это древо… и все ради того, чтобы вписать в него несколько цифр и слов? — девушка покачала головой, — Не сходится что-то.

— Не сходится, — не стал спорить интантер и, вздохнув, перевел взгляд в сторону книжных шкафов, по коридорам из которых они и пришли сюда, — Но, знаешь, пойдем-ка подумаем об этом в другом месте… Мы ведь не хотим, чтобы Эрик нас тут поймал вместе с этой древнятинкой? — молодой человек красноречиво кивнул на свиток и, обойдя стол, остановился недалеко от одного из проходов между книжными шкафами.

— Пойдем, — отстраненно согласилась его собеседница и, потерев подбородок, задумчиво облизнула губы, — Как странно… Этот почерк напоминает почерк моего отца. Кстати, его тоже звали Альбертом.

— Звали? — Роман удивленно приподнял брови и, схватив девушку за руку, настойчиво потянул ее в сторону выхода, заставляя подняться со стула, — Идем, расскажешь по дороге.

Кошка, до сей поры вполне мирно располагавшаяся на коленях хозяйки, заметив действия юноши, недовольно зашипела. Было очевидно, что она как раз совершенно не видит необходимости куда-то подниматься, идти, и предпочла бы лучше остаться там, где лежала.

— Тио, нам правда пора, — Татьяна слегка вздохнула и, почесав кошку за ушком, поинтересовалась, — Ты сама пойдешь или тебя понести?

Последнее предложение повергло кошку в ужас. Вскочив на коленях девушки, она с возмущением воззрилась на нее и, мявкнув что-то крайне оскорбленное, тяжело соскочила на пол, деловито сама направляясь в сторону выхода.

— Ха, по-моему, она хотела сказать, что ты недостойна нести ее важную персону, — Роман ухмыльнулся и, пользуясь тем, что идти его собеседнице уже ничто не мешало, вновь настойчиво потянул ее за собой. На сей раз Татьяна все-таки подчинилась и, поднявшись со стула, последовала за своим спутником, напоследок оглянувшись на фамильное древо, оставшееся на столе.

— А его тут никто не найдет? — обеспокоенно осведомилась она, когда добрая половина книжного коридора уже осталась позади. Парень, идущий чуть впереди, насмешливо хмыкнул.

— Некому находить. Анхель такой ерундой вряд ли заинтересуется, а Эрика мы сюда не пустим. Так что там с твоим отцом, почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?

— Не знаю, — Татьяна, отвлекаясь от оставшегося на столе свитка, пожала плечами, — Я с ним общалась только когда была очень маленькая, последний раз его видела, когда мне было лет шесть. Мама никогда не была за ним замужем, хотя и не стала ничего скрывать от меня, когда я спросила. Отчим для меня всегда был родным отцом. Жив ли сейчас вообще Альберт я не знаю, да и, честно говоря, его существованием интересуюсь так же, как и он моим. То есть вообще никак.

— Ух, как все запущенно, — Роман потер нос и, чихнув от забившейся в него пыли, открыл перед девушкой дверку, ведущую прочь из коридора, на лесенку, к которой они уже подошли, — Кстати, а что ты скажешь Эрику насчет прибавления в нашем кошачьем семействе? Представишь как блудного доча Винсента?

— Долго же она блуждала, — девушка, принужденно хихикнув, с радостью переключилась на другую тему, — Не знаю, скажу наверное, что она пришла сама, ну, а раз пришла, так не выгонять же ее?

— Какая классная логика! — восхитился молодой человек и, пропустив девушку вперед себя в гостиную, зашел следом за ней сам, запирая дверь, ведущую к коридору, — Я надеюсь, ты не планируешь так привечать всех заблудших зверушек, которым приспичит постучаться в наши двери? А то я, знаешь ли, животных люблю, конечно, но не в таких же жутких количествах. С меня и парочки хвостатых хватит, тем более, что у нас один только котик уже потянет на парочку… тон таких, как твое когтистое очарование.

Когтистое очарование, явно прекрасно понимая, что речь идет о нем, недовольно дернуло хвостом. Видимо, такое пристальное внимание к ее персоне кошке вовсе не льстило.

— Для начала я хочу накормить хотя бы одно несчастное животное, — усмехнулась в ответ Татьяна и, оглянувшись вокруг, вздохнула, — Вот только чем?..

— Могу позвать Анхеля, — не задумываясь, предложил ей собеседник. Девушка невольно усмехнулась.

— Ценю твою заботу, но, боюсь, Анхеля Тио есть не станет.

— Ах, Боже мой, мадам решила пошутить! — фыркнул юноша, — Я валяюсь по полу от хохота, честно-честно. Если так ставится вопрос, сама придумывай, чем кормить это натуральное хвостатое безобразие.

— Да что ты все до нее домогаешься, — опять обиделась за кошку Татьяна, — Вот учти, возьму и придумаю! Будешь тогда знать!

— Напугала кота сосиской, — ухмыльнулся молодой человек и, демонстративно зевнув, прибавил, — Ладно, развлекайся тут со своей зверюгой, а я пойду чем-нибудь очень общественно-полезным займусь.

— Например? — заинтересовалась девушка.

— Спать лягу, — последовал вполне честный и серьезный ответ, и парень, махнув на прощание рукой, направился прочь из гостиной, — До встречи.

— До нее, родимой, — слегка вздохнула в ответ Татьяна и, тоже махнув рукой, всерьез призадумалась над вопросом кормления благоприобретенной питомицы.

— Про сосиску это он, конечно, правильно сказал… — пробормотала девушка по прошествии некоторого количества времени, когда все возможные варианты были уже перебраны и отметены как неконструктивные. В принципе, конечно, оставался еще один — вариант дождаться Эрика, и попытаться уговорить его применить свои интантерские способности на благо прибившегося к их дружному обществу животного, но Эрик вернется еще неизвестно когда, а упомянутое животное хочет есть сейчас. Даже если и не изъявляет очень явно такового желания, после трех столетий, проведенных взаперти, то, что оно откажется от какой-нибудь пищи весьма сомнительно.

— Тио, ты хо… — начала, было, Татьяна, опуская взгляд на пол, но тотчас же умолкла, так и не окончив фразу.

Кошки в гостиной не было.

Куда она направилась — можно было только гадать. В конечном итоге, не смотря на все, отличающие ее от прочих представителей «усатых полосатых», особенности, Тиона оставалась самой, что ни на есть, типичной кошкой. А типичную кошку в процессе исследования новых территорий вполне могло занести куда угодно, хоть к черту на рога, хоть… к Винсенту в пасть.

Дойдя в мыслях до последнего пункта, девушка вздрогнула и, не раздумывая и не выжидая более ни секунды, едва ли не бегом направилась к клетке льва, искренне надеясь не найти там только когти и хвост как память о только что обретенной домашней любимице.

По коридору, ведущему в нужном направлении, она торопилась еще быстрее и, боясь от чего-то с каждым шагом все больше, постоянно увеличивала скорость передвижения.

Нет ничего удивительного, что когда где-то у нее под ногами послышалось пронзительное:

— Мяяяууу! — девушка споткнулась на ровном месте и, чудом не затоптав сидящую недалеко от входа в клетку кошку, остановилась, облегченно выдыхая.

— И что ты тут забыла? — несколько раздраженная происшедшим, Татьяна зашипела не хуже кошки, подхватывая ту на руки, — Не терпится с львиными клыками поздороваться?

Откуда-то из тьмы впереди донеслось глухое, не особенно довольное рычание. Татьяна обреченно вздохнула. Что ж, советовал же ей Роман поговорить про браслет с тем, кто разбирается в таких вещах… Не факт, конечно, что хранитель памяти действительно имеет хоть какую-то квалификацию и в этом вопросе, но поговорить с ним определенно надо. Тем более после того, как стараниями Романа он был столь беспардонным образом выставлен прочь из таинственного коридора.

— Брось, Винс, это просто я, — произнесла девушка и, набрав побольше воздуха, решительно сделала несколько шагов вперед, заходя в знакомую клетку, и продолжая прижимать к себе кошку. По стенам подвала привычными всполохами засияли факелы, освещая большого хищника, неодобрительно глядящего на входящую к нему гостью. Впрочем, не смотря на явно выраженное недовольство, навстречу ей лев поднялся, и даже занес лапу, чтобы сделать шаг вперед, но в этот миг увидел кошку. Последняя, уже несколько секунд подозрительно принюхивающаяся к окружающей обстановке, тоже обнаружила рядом собрата крупных размеров и, вцепившись когтями в руку хозяйки, заорала дурным голосом. Хвост ее при этом, разъяренно заметавшийся из стороны в сторону, несколько раз довольно ощутимо хлестнул девушку по боку.

Лев, отвечая на «приветствие» со стороны неожиданной посетительницы, негромко, но до крайности угрожающе зарычал и, словно демонстрируя, что он тоже не лыком шит, с такой силой ударил хвостом по прутьям решетки, что те низко загудели. Клетка, казалось, заходила ходуном.

Девушка, в течении двух-трех секунд пребывавшая в некотором ступоре от вида столь милой встречи двух не самых обычных представителей семейства кошачьих, в конце концов не выдержала.

— Прекратите! — рявкнула она и, принимаясь яростно наглаживать ощетинившуюся, словно еж, кошку, решительно добавила, — Оба! Винсент, ты взрослый человек, нечего уподобляться маленькой киске и валять дурака!

Взрослый человек, на данный момент пребывающий в облике взрослой особи льва, зло рыкнул, вновь дернул хвостом, правда, уже без такого ущерба для окружающей обстановки и, бросив на Тиону предупреждающий взгляд, нехотя перевоплотился. На лице его явственно читалось, какое огромное одолжение он тем самым сделал всем присутствующим. Кошка, в ответ на рык попытавшаяся, было, вновь заорать, поперхнулась на первом же «мя» и в совершеннейшем обалдении уставилась на неизвестно откуда взявшегося человека. Затем завертела головой, явно пытаясь узреть вновь то большое и лохматое, что только что осмелилось поднимать на нее голос и махать хвостом, а не найдя его, задрала морду вверх, взглядывая в лицо хозяйки и обиженно мяукая.

Однако, девушке сейчас было не до того. Хранитель памяти, по-прежнему кажущийся до крайности напряженным, не сводил взгляда с животного, не произнося ни слова. Молчание начало затягиваться, и Татьяна, рискнув его нарушить, осторожно кашлянула.

— Кхм, Винс?..

— Откуда это взялось? — медленно процедил мужчина, не сводя взгляда с кошки, уже вновь принявшейся недоверчиво рассматривать его.

— «Это» называется кошка, — девушка, предчувствуя неприятности, тяжело вздохнула, — А взялась… оттуда.

— Полагаю, это «оттуда» выглядит как заброшенный коридор, да и называется так же, — Винсент скрестил руки на груди, — Конечно, я понимаю, ты просто не могла там не полазить! Надо же было найти еще какие-нибудь подозрительные свечи, не менее подозрительных кошек и, наверное, еще пару призраков для полного набора! Еще и Романа втянула в это!

— Роман — не менее взрослый человек, чем ты, — огрызнулась Татьяна, — Если он решил там осмотреться, все, что я могла сделать — это остаться с ним, чтобы не дать ему случайно узнать что-то не то! А кошка была заперта, мяукала, я не могла не освободить ее!

— Кошка — это вообще очень отдельная история, — мужчина неожиданно успокоился, — И что же ты помешала узнать Роману, любопытно мне?

— Ну… — девушка замялась, — В общем-то с тем, чтобы помешать, не получилось… Просто Тио нашла фамильное древо, а когда я надела браслет и смогла его прочитать, испугалась и позвала Романа, и он…

— Прр, — хранитель памяти поднял руку, останавливая поток красноречия собеседницы, — Давай-ка более спокойно и упорядочено. Я пока слабо понимаю, как ты смогла прочитать браслет и почему какая-то Тио позвала Романа.

— Да не Тио позвала, а я! — Татьяна, пораженная недогадливостью собеседника, вздохнула и начала каяться.

— Итак, подведем итоги, — мужчина, за время небольшого рассказа девушки успевший усесться на подстилку, чуть потянулся и принялся демонстративно загибать пальцы, — Во-первых, ты выдернула из-за какой-то дверки кошку… Хотя нет, во-первых, ты не стала мешать Роману исследовать библиотеку, еще и попросила его сделать там свет. Во-вторых, кошка. В-третьих, кошка сама тебе сказала, как ее зовут. В-четвертых, ты свистнула у нее браслетик и по крайней дурости напялила его. Ну и, конечно, в-пятых, фамильное древо, — хранитель памяти продемонстрировал собеседнице сжатый кулак и проникновенно осведомился, — Знаешь, что это значит?

— Наверное… ты немножко недоволен, — Татьяна невинно улыбнулась и, присев возле стены на корточки, аккуратно поставила кошку, которую за это время немного устала держать, на пол.

— О да, самую малость, — нахмурился ее собеседник и неожиданно требовательно добавил, — Покажи браслет.

Девушка, вздохнув, послушно протянула руку с украшением вперед. Спорить с Винсентом, тем более, когда он пребывал в явно недовольном расположении духа, было себе дороже, да и, с другой стороны, разве не хотела она узнать его мнение насчет странной безделушки? Сейчас такая возможность предоставлялась в полной мере, и упускать ее смысла не было.

Ее собеседник, продолжавший сидеть на подстилке, с интересом уставился на нее. Девушка, как уже упоминалось, присела возле стенки, где находился освещенный факелами проход, ведущий прочь из клетки, подстилка же, где расположился хранитель памяти, лежала возле прутьев решетки, находясь, таким образом, на некотором отдалении от стены. Вставать и подходить ближе Винсент явно не собирался.

— Может, ты мне бинокль дашь? — вежливо осведомился он, заставляя собеседницу досадливо поморщиться и все-таки подняться на ноги.

— Все бы тебе хрупких девушек эксплуатировать, — недовольно пробурчала она и, уже делая шаг к мужчине, неожиданно поинтересовалась, — Винс, а почему Роман не помнит ни родителей, ни брата, ни даже дядю? Это же твоих рук дело, да?

— Узнаешь, когда время придет, — неохотно буркнул в ответ хранитель памяти и, схватив девушку за руку, заставил ее сесть рядом с собой. А после, по-прежнему не выпуская руки собеседницы, чуть потянул ее на себя и, повернув так, чтобы свет ближайшего факела падал точно на браслет, внимательно осмотрел его.

Кошке эта процедура почему-то категорически не понравилась. Вновь завопив диким голосом, она, опять ощетинившись, метнулась вперед и предприняла довольно безуспешную попытку укусить хранителя памяти за руку. То, что произошло дальше, Татьяна потом долго вспоминала, пытаясь понять причину этого, однако, еще на протяжении большого количества времени так и не сумела найти объяснение.

Винсент, оторвавшись от изучения браслета, бросил взгляд на кошку. Глаза его странно потемнели, затем принимая оранжево-желтый звериный оттенок, но тотчас же вновь вернулись в норму. Где-то на дне их будто бы сверкнула молния, электрический разряд, обладающий такой незримой силой, что даже девушка, уже привыкшая доверять этому человеку и не опасаться его, невольно отшатнулась. Кошка же, как раз в этот миг попытавшаяся прыгнуть вперед, неловко переступила и неожиданно замерла, пристальнее вглядываясь в того, кто сидел перед ней. А затем, затем она просто отступила, отошла назад на несколько шагов и, опустив голову, спокойно улеглась на полу. Однако, самым удивительным было даже не это. На краткое мгновение, перед тем, как Тиона отвела взгляд, в глазах ее — Татьяна готова была поклясться в этом, — мелькнуло узнавание. Похоже было, что кошка внезапно вспомнила Винсента, и даже более — признала в нем кого-то, кто имел безусловное право на любые действия, признала того, кого должна слушаться, кому должна подчиняться, признала хозяина.

— Чего это она?.. — неуверенно пробормотала девушка, с некоторой опаской снова взирая на сидящего рядом мужчину, боясь опять увидеть в его глазах тот же пугающий всполох. Впрочем, опасения ее тотчас же развеялись. Винсент выглядел совершенно нормально, казался абсолютно обычным и привычным, разве что браслет, к которому вновь обратился, изучал с крайним вниманием, при этом очень явно избегая прикасаться к нему.

— М? — хранитель памяти, отвлекшись от своего занятия, вопросительно глянул на собеседницу, затем перевел взгляд на удивительно смирно лежащую кошку, и слегка пожал плечами, выпуская руку девушки. Последняя аккуратно отвела ее, машинально поправляя так ни разу и не тронутый браслет.

— Не знаю, — наконец последовал совершенно равнодушный ответ на ее вопрос, — Может быть, признала во мне льва. Кошка это вообще отдельная история… Так ты говоришь, когда нацепила браслет, смогла прочитать фамильное древо?

Татьяна кивнула, не видя необходимости подтверждать и без того уже сообщенный факт словами.

— Странно… — пробормотал мужчина и, нахмурившись, покачал головой, — Нет, это просто совпадение. Такого не может быть!

— Чего не может быть? — насторожилась девушка и, чуть склонив голову на бок, внимательно воззрилась на собеседника. Тот махнул рукой.

— Не важно. Может быть, потом… Пока могу порадовать тебя рассказом о твоей милой кисе.

— Учитывая, как она тебя послушалась, я начинаю сомневаться, моя ли она, — слегка вздохнула Татьяна и решительно кивнула, — Порадуй. Я вся обратилась в слух.

Винсент согнул ноги в коленях и, расслабленно уложив на них руки, устремил взгляд к какой-то несуществующей точке между выходом из клетки и лежащей на полу кошкой.

— Это произошло так давно, что никто уже и не помнит, когда именно, — завел он, но продолжить дальше не смог. Девушка, не удержавшись, весьма насмешливо хмыкнула.

— Обнадеживающее начало. Когда произошло, никто не помнит, а что произошло хотя бы помнят?

— Это легенда, они все начинаются такими словами, — огрызнулся хранитель памяти, — И не перебивай меня!

Татьяна молча подняла вверх руки, демонстрируя, что сдается и болтать больше не собирается. Винсент откашлялся и, помолчав с секунду, продолжил:

— Итак… Это случилось так давно, что никто уже не помнит, когда именно. Сейчас эта история кажется легендой, едва ли не сказкой, однако наследники старинного рода де Нормонд прекрасно осведомлены об истинности изложенных в этой истории фактов. И посему воспринимают ее со всем возможным вниманием, — хранитель памяти выделил голосом это слово, внушительно глянув на слушающую его девушку, — И уважением. Итак, давным-давно, во времена, когда замка Нормонд еще не было и в помине, молодой граф, носящий фамилию, которой позднее и назвал свою вотчину, прибыл на этот холм и с улыбкой обозрел окрестности…

— А ты откуда знаешь, что с улыбкой? — опять не выдержала Татьяна, — Ты там что, был?

— Сказано тебе — это легенда! — почти зарычал мужчина, — Не перебивай, или я вообще не буду ничего рассказывать!

— Да молчу я, молчу… — недовольно пробормотала девушка и, слегка надувшись, скрестила руки на груди, — Нервные все какие…

Винсент бросил в ее сторону несколько недовольный взгляд, но комментировать последнее высказывание никак не стал, мрачно продолжая:

— В общем, граф прибыл на холм, и с улыбкой огляделся. В свете лучей ярко заливавшего все вокруг своим светом солнца…

— Нет, ты там точно был! — Татьяна даже чуть приподнялась, пораженно глядя на собеседника, — Как давно это было?

— Я ведь сказал — так давно, что уже никто и не помнит! — вышел из себя Винсент, — Если ты еще раз позволишь себе перебить меня…

— Да я даже рта не открываю, — фыркнула девушка и, скорчив недовольную рожу, уставилась на каменные плиты пола, на сей раз действительно замолкая и внимательно слушая хранителя памяти. Последний же, поднявшись на ноги, принялся расхаживать по клетке, продолжая историю довольно раздраженным тоном, и в процессе рассказа постепенно успокаиваясь.

— Короче, граф уже давно прибыл, стоит там и любуется природой в свете яркого солнышка. В то день он оказался на холме совершенно случайно, — просто направлялся домой не тем путем, что ездил обычно, и заблудился. Однако, так уж совпало, что как раз в это время граф мучился вопросом, где бы ему обосноваться — старое поместье, где он проживал с молодой женой и родителями давно уже надоело ему, да и ввиду древности было не слишком-то пригодно для жилья. И вот, увидев прекрасное место, обласканное лучами заходящего солнца, покрытое мягкой зеленой травой, он понял — именно здесь ему хотелось бы жить. Именно в этом месте ему следует возвести новый дом. Ночь он, наплевав на все, провел на этом самом холме. Вероятно, эта ночевка под открытым небом не была первой в его жизни, поэтому страха молодой граф не испытывал. Тем более, что леса, окружающего замок ныне, в то время не было, конь, пасшийся рядом, не выказывал признаков тревоги, да и погода была довольно теплой, посему молодой человек спокойно проспал всю ночь, и на утро отправился домой. К этому времени он уже знал, что вернется на этот холм, вернется еще не единожды. Будучи молодым, отважным, сильным и умеющим рисковать, граф принял важное решение, — возвести здесь не просто дом, а целый замок, дать ему имя Нормонд, и оставить в наследство своим потомкам. Желание это объяснялось довольно просто, — титул графа был жалован молодому человеку совсем недавно и, конечно, ему хотелось соответствовать этому титулу, хотелось показать всем, что он истый дворянин.

Итак, юный граф вынужденно покинул великолепное место, но уже по прошествии нескольких дней вернулся, приведя с собой людей, коих тем или иным способом сумел уговорить поработать на строительстве своей будущей вотчины. Впрочем, надо сказать, что граф был добр с людьми, весьма щедр, и крестьяне и ремесленники с радостью откликнулись на его зов, зная, что по окончании строительства молодой господин не обидит их.

Работа пошла на удивление споро. Так споро, что в дальних деревнях, слыша об этом, стали шептаться о колдовстве. Шутка ли — не прошло и месяца, а фундамент замка уже был заложен, и рабочие приступили к возведению стен. Граф, проводящий здесь целые дни, не мог нарадоваться, глядя как легко и быстро продвигается работа. Да и строители, видя, как хорошо все идет, как откровенно благоприятствует им погода, поговаривали, что граф затеял, видать, благое дело, коли даже небо содействует ему.

Это продолжалось до тех самых пор, пока замок не был отстроен примерно наполовину. В тот день граф по привычке находился возле места постройки, рабочие, ко времени, когда произошли те странные события, что и определили в дальнейшем судьбу их господина, уже завершили свой труд и наслаждались законным отдыхом.

Тогда на холме неожиданно появился человек. Откуда он взялся, заметить никто не успел, но облик его надолго отпечатался в душах узревших его в недобрый час людей. Был он стар, но не сед, закутан с головы до ног в темный плащ, глаза его, в тени капюшона казавшиеся страшно черными, как будто бы метали молнии. Облик незнакомца внушал неясный ужас, посему нет ничего удивительного в том, что никто не осмелился остановить его, когда он, окинув долгим взглядом неоконченную постройку, быстрым шагом приблизился к одной из стен и, начертав на ней что-то, отправился восвояси.

Молодой граф, в отличие от темных, суеверных строителей, не испытавший столь сильного страха, заметив действия незнакомца, бросился следом за ним. Догнал он его возле самого подножия холма и схватил за рукав.

— Что ты сделал? — вопросил он, — Кто ты такой и что надобно тебе?

Человек обернулся, взирая прямо на осмелившегося заговорить с ним графа. Последний под тяжестью его взгляда невольно выпустил из пальцев ткань плаща, и растерянно сделал шаг назад.

— Мое имя ты узнаешь много позже, юный граф, — хрипло проговорил старик, — И вспомнишь обо мне, когда поймешь, какую совершил ошибку. Да не будет ни тебе, ни твоим потомкам счастья и спокойствия на этом месте! Проклинаю тебя, и твой замок, проклятым Нормондом будет ныне зваться он!

— Но… — попытался, было, возразить молодой человек, решительно не понимая, чем вызвал такую злость у старика, коего ему и видеть-то прежде не доводилось, однако последний поднял руку, призывая его к молчанию.

— Ты, — он указал прямо на собеседника, — Разрушил мой покой, уничтожил мой дом. Не стоять твоему замку на его развалинах, не жить тебе счастливо на месте чужого несчастья, юный граф!

— Да здесь не было никакого дома! — попытался все-таки возразить де Нормонд, — Я не понимаю, о чем ты говоришь, здесь было пусто!

— Дому быть домом совсем не нужно, чтобы быть обителью, — загадочно молвил старец и, криво усмехнувшись, буквально растаял в воздухе, оставив своего собеседника в совершеннейшем замешательстве.

Работа была остановлена. На протяжении нескольких дней молодой граф не позволял продолжить ее, каждую минуту ожидая, что вот-вот разверзнется небо, ударит молния и уничтожит все плоды упорных трудов, или пойдет дождь такой силы, что затопит все, и сделает невозможным продолжение работы, или случиться еще что-нибудь не менее плохое.

Но время шло, никаких погодных катаклизмов и прочих неприятностей не происходило, солнце светило так же ярко и весело, птицы радостно пели свои песенки, приземляясь на недостроенные вершины замка, и странный старик мало помалу начал изглаживаться из памяти молодого графа. А тут еще рабочие, прекрасно понимавшие, какая печаль тревожит их хозяина, стали говаривать о сумасшествии старика, говорить, что хоть и страшил он, но верить ему нет нужды — уж больно безумными были его слова.

В конечном итоге, молодой человек дал команду продолжать, и по прошествии необходимого количества времени замок был полностью отстроен, и убран в соответствии с традициями того века.

От жены граф ничего скрывать не стал. Он честно рассказал ей и о визите странного старика, и о его словах, и после, когда работы были завершены, выразил опасение, что проклятие может сбыться тогда, когда они поселяться в замке. Жена его, носившая на тот момент во чреве их первенца, успокоила мужа. Во-первых, сказала она, рабочие могли быть правы, и этот старик был просто несчастным безумцем, а во-вторых сообщила, что у одной из ее верных служанок имеется бабка, слывущая светлой, доброй колдуньей. Если мужа так беспокоят слова того сумасшедшего, можно позвать ее, и она снимет любое проклятие, какое бы ни пытались повесить на их род. Граф согласился.

Бабка вскоре явилась, оглядела внимательно стену, на которой старик как будто начертил что-то, собрала возле замка несколько лишь ей одной известных травинок, протерла ими стену, а затем сама нарисовала какой-то знак, оставивший на стене бледный травянистый след. После притащила пузырек с каким-то отваром, облила стену и с убежденностью сказала, что молодой семье теперь уже наверняка ничего не грозит.

Граф, убежденный в том, что с магией можно справиться только той же самой магией, успокоился. Вскоре они перебрались в замок, и зажили там припеваючи.

Время шло, дни летели словно ветер, граф и его жена старели, дети их, коих было четверо, росли. Женился старший сын, получила предложение от весьма знатного дворянина старшая дочь… Жизнь казалась прекрасной.

И вот, однажды дождливым осенним вечером, когда в холле не было никого, кроме забредшей туда случайно самой младшей дочери семейства де Нормонд, Софи, в дверь постучали. Прислуги рядом не было, поэтому девочка, бывшая не по годам смелой и самостоятельной, решила сама открыть. Однако, на пороге никого не оказалось. Софи непонимающе пожала плечами и, закрыв дверь, повернулась. И тотчас же вскрикнула от изумления. Прямо перед ней сидела, вероятно, успевшая проскользнуть в замок, когда девочка открыла дверь, худая мокрая кошка. Тут необходимо отметить, что Софи с самого раннего возраста мечтала завести себе кошечку. Но, ввиду аллергии старшего из братьев, это ее желание грозило так и остаться всего лишь желанием. И вот сейчас судьба предоставляла ей шанс исполнить его. Кошка жалобно мяукнула и, моргнув, сделала шаг к девочке. Она была настолько худой и грязной, так жалобно смотрела и мяукала, что не пожалеть ее было решительно невозможно. Брат девочки, как уже упоминалось, недавно женился и уехал путешествовать с молодой супругой, препятствий к исполнению заветной мечты не было, и Софи, не долго думая, взяла кошку на руки, и тайком пронесла ее к себе в комнату.

На протяжении нескольких недель девочка преданно ухаживала за животным, — кормила, поила и даже ухитрялась выпускать гулять тайком ото всех. А потом… А потом вдруг стала чахнуть прямо на глазах. Кожа ее побледнела, затем пожелтела, аппетит пропал, дыхание стало сбиваться едва ли не на каждому шагу, появилась странная слабость. Совсем скоро она оказалась не в состоянии даже подняться по лестнице, по которой еще недавно весело бегала.

Забеспокоившиеся родители звали лучших лекарей едва ли не со всей страны, но все они только разводили руками. Отчаявшись получить помощь у более или менее официальной медицины, они обратились к колдунам. Теперь пошли другие песни — многие маги упорно твердили кто о сглазе, кто о проклятии, но вылечить ребенка никто не брался. Причины болезни называли порой довольно разные, однако, все они сходились в одном — здесь замешана очень и очень сильная магия. Прошло несколько недель и Софи де Нормонд не стало.

Служанка же, со слезами на глазах убиравшаяся в комнате бедной девочки, клялась и божилась, что слышала мяуканье. Однако, ее никто не слушал. Граф и его жена были слишком убиты горем, чтобы обращать внимание на бредни прислуги, а старшая горничная, с которой девушка попыталась поговорить, решила, что та просто помешалась от горя.

Минуло несколько лет. Целительное время не вылечило, но немного притупило боль утраты, новые события затмили собою старое горе. Из путешествия вернулся старший сын, старшая дочь все же вышла замуж за дворянина…

И новое несчастье обрушилось на бедную семью. Младший сын, бывший лишь на год старше своей погибшей сестры, неожиданно стал увядать. Граф с ужасом испытал чувство дежа-вю и, не медля, бросился к врачам. И снова все повторилось, как с Софи, — лекари разводили руками, а колдуны в один голос твердили о какой-то сильной магии, давящей на ребенка. Вскоре стало ясно, что мальчика не спасти.

Граф проводил все ночи у его кровати, теряясь в мыслях, тщетно ища выход из безвыходной ситуации. А в одну из ночей неожиданно услышал, как сын зовет… кошку.

— Аласка, Аласка… киса… — шептал он, казалось, не сознавая собственных слов. Отец изумленно склонился над его кроватью, касаясь губами горячего лба сына. Он решил, что у ребенка жар, — ведь в замке никогда не было никаких кошек, об этом граф знал лучше, чем кто бы то ни было. Сын продолжал бредить, и отец уже подумал, было, послать за доктором, чтобы тот какими-то своими порошками смог хотя бы унять жар ребенка, как вдруг за окном на абсолютно чистом небе сверкнула молния. Вздрогнув, мужчина выпрямился, и… едва не упал там же, где стоял. Возле изголовья кровати, на небольшой тумбочке, восседала, озаренная неверным светом луны, редкой красоты рыжая кошка. Она повернула голову, и глаза ее, отразив лунный свет, страшно сверкнули. Граф неуверенно махнул рукой в ее сторону, однако кошка лишь зло зашипела на него и, прыгнув на кровать, улеглась рядом с мальчиком. Последний слабо улыбнулся и, обняв животное, привлек его к себе.

Граф неуверенно попятился и, бросившись прочь из комнаты, побежал за женой. Но когда они прибежали, кошки нигде не было, а ребенок был мертв.

Сложно даже представить себе горе, охватившее семью де Нормонд. Граф и графиня совсем поникли, казалось, горе клонит их к земле, утягивает на тот свет, старшие дети, уже давно живущие своими семьями, пытались поддержать родителей, но как это сделать, представляли плохо.

Тогда же среди людей начали ходить слухи о проклятии. Неизвестно, откуда они пошли — может быть, кто-то из колдунов, вызываемых к детям, не смог удержать язык за зубами, а может быть люди догадались сами, глядя на постигшие семью несчастья.

В конечном итоге, один из тех рабочих, что помогал строить замок, вспомнил о странном старике, и направился со своими подозрениями прямо к графу. Последний, выслушав посетителя, призадумался. Вспомнились ему и слова старика, и его утверждение о том, что ошибку свою граф поймет много позже, и лишь тогда узнает и имя своего недоброжелателя. Быть может, разрушь он тогда замок, верни он старику его холм, ничего бы этого не было? Может быть, это и есть проклятие? Но как же тогда колдунья, клявшаяся, что жизнь в замке после ее действий станет безопасной?

А впрочем, что толку теперь винить обманувшую его старуху? Она уже давным-давно на том свете, обвинений ей не предъявишь, помощи не попросишь, а проклятие-то вот оно, существует, и бороться с ним придется самому.

Мужчина поднялся на ноги и решительно вышел из кабинета, где принимал бывшего строителя. Он решил сам найти того старика и, чего бы ему это ни стоило, заставить его снять проклятие.

Назад он не вернулся. Ходили слухи, что он все же нашел того старика, и даже поговорил с ним, но передать кому бы то ни было то, что узнал, не успел.

Лишь спустя почти месяц его тело совершенно случайно нашли в одном из небольших лесных прудов. Что он делал возле него, так и осталось загадкой. Да и выглядел граф так, что признали его с трудом, — казалось, он столкнулся с хищным зверем, изуродовавшим его почти до неузнаваемости.

Смерть графа, казалось, положила конец терзающему его семью проклятию. Жена его дожила до глубокой старости, и умерла своей смертью, в окружении многочисленных потомков. Дети прожили долгие и счастливые жизни, и долго еще в семействе де Нормонд не происходило ничего, похожего на те страшные события.

Прошло несколько столетий. И вот однажды, маленькая наследница рода, играя возле входной двери, услышала царапанье. Открыв дверь, она обнаружила там красивую песочно-рыжую кошку, бедную, несчастную и жалобно мяукавшую. Говорить о том, что произошло дальше, нет никакой нужды. Что явилось причиной смерти девочки, никто так и не узнал, лишь спустя несколько дней, мать ее, когда-то давно слышавшая о проклятии рода, обнаружила на могиле красивую рыжую кошку.

Дальнейшая история рода — это цепь ужасных трагедий и страшных событий. И в каждом из них так или иначе мелькала кошачья тень. О проклятии уже не шептались, факт его наличия стал известен до такой степени, что теперь не трудно было услышать в ответ на упоминание замка, где проживала семья, ответ — «А, это проклятый Нормонд…». Предсказание старика исполнилось, — люди не звали замок иначе, как проклятым.

А время между тем шло, забирая новые и новые жизни. Многие потомки рода стали покидать замок, опасаясь мести страшного животного, однако, кошка, если хотела, была способна найти их везде. Как она ухитрялась втираться в доверие даже к тем, кто никогда не любил кошачьих — было известно, очевидно, лишь Дьяволу, чьим порождением ее по праву считали.

Так продолжалось до той поры, пока титул не наследовал Гийон Лотер де Нормонд. Молодой человек сразу же уведомил прислугу, что в проклятие он не верит, и бояться кошек не собирается, посему не имеет ничего против, если несколько этих животных поселяться в его вотчине. Вскоре он обзавелся женой, по странному совпадению, тоже большой любительницей этих пушистых зверюшек, и зажил с ней в радости и благополучии. Скрывать от супруги легенду о проклятии Гийон не стал, однако Натали, его жена, следуя примеру мужа, не поверила в страшную сказку.

Она бы так и не верила в нее, если бы, не проснувшись однажды среди ночи, не обнаружила прямо перед собой светящиеся зеленым светом глаза. То, что это не одна из ее бродящих по всему дому любимиц, молодая женщина поняла почему-то сразу и, с криком вскочив, поспешила зажечь свечу, осматривая комнату. Кошки в покоях не оказалось, лишь на подоконнике остался след маленькой лапки.

Гийон принялся успокаивать жену, и в конечном итоге почти сумел убедить ее в том, что если в комнате и была кошка, то это, вероятнее всего, была лишь одна из их любимиц, и бояться ее не стоит.

Однако, на утро стало известно, что в замке не осталось ни одной кошки. Все они куда-то исчезли, казалось, что в графских покоях никогда и не было ни одного из этих животных.

Натали перестала спать. Каждую ночь ей чудились страшные зеленые глаза, слышалось зловещее мяуканье, порою даже чудился топот маленьких лапок и цоканье коготков по паркету. От бессонницы она побледнела, осунулась, и Гийон, до крайности напуганный происходящим, стал невольно и сам думать о проклятии.

И вот, когда отчаяние четы де Нормонд дошло уже почти до исступления, на пороге замка появился пожилой, но отнюдь не старый и не дряхлый человек. Одетый, в отличие от старика из легенды, в светлые одежды, он испросил дозволения видеть графа и коротко и четко поведал цель своего визита. Являлся он, как оказалось, потомком того самого колдуна, что проклял некогда род де Нормонд, но, в отличие от предка, использовал светлую магию, к темной не обращался, и стремился исправить зло, натворенное его предком.

— Вы опоздали на несколько веков, — мрачно произнес Гийон и поведал нежданному доброжелателю об истории своего рода, со времен первого пострадавшего от проклятия графа, и до нынешних дней. Не забыл он упомянуть и происходящее сейчас с его женой. Собеседник графа несколько секунд молчал, а после неожиданно испросил дозволения провести ночь в их с Натали комнате.

Гийон пожал плечами и согласился. Терять ему, казалось, было уже нечего, а при взгляде на этого человека он ощущал, как в сердце начинает теплиться надежда.

Кошка была поймана в первую же ночь. На следующее утро колдун продемонстрировал чете де Нормонд рыжую бестию, бьющуюся о прутья небольшой клетки, и серьезно произнес:

— Мне представляется очевидным, что мой предок призвал древнее зло. Сделал ли он это намеренно, или по незнанию — трудно судить сейчас. Он вызвал его и придал ему форму, схожую с формой обычного для этого мира животного. Изгнать его невозможно, не уничтожив кошку, невозможно, ибо их сущности неделимы. Но и уничтожить кошку нельзя, ибо мой предок сотворил ее неуязвимой, ни для времени, ни для человеческих рук. Тем не менее, я могу перевести ее зло в какую-нибудь безопасную форму. Обладателя этой формы кошка будет слушаться, любить и защищать по мере сил своих ото всех бед. Вы согласны на это?

Граф и его жена ожидаемо согласились. Колдун на некоторое время удалился, дабы провести какой-то тайный ритуал, а после пришел, неся на руках кошку, освобожденную из клетки, и держа в руках браслет, похожий на ту, из чьего зла он был создан, и… прозрачный кулон.

— Что это? — удивился граф, а старик молча опустил кошку на кровать и, положив обе вещицы рядом с ней, принялся объяснять.

— Я не ожидал этого, но, как оказалось, душа этого создания не полностью черна. Зло ее заключено в браслете, — он указал на лежащее на кровати украшение, — Добро же — в кулоне. Действительным хозяином кошки сумеет стать лишь тот, кто будет иметь обе вещи, и защищать она будет только его. Впрочем, я бы советовал разделить эти украшения между вами, чтобы кошка могла заботиться об обоих, и не желала никому из вас зла.

— А она может? — насторожился граф, но жена его, уже вовсю забавлявшаяся с весело играющей кошкой, не давая ответить колдуну, горячо запротестовала.

— Конечно, нет! Гийон, ты только взгляни на нее — разве она может быть злой? Клянусь, я уже люблю ее!

— Мудрое решение, — негромко произнес старик, — Любите ее, и она полюбит вас в ответ.

Совет колдуна Гийон запомнил крепко. Своим сыновьям он передал его, как отцовский наказ и разделил между ними защитные украшения. Старшему достался браслет, младшему — кулон. Однако, дети оказались не столь послушными, как надеялся граф, и вскоре оба украшения оказались утеряны. Кошка исчезла, и не давала о себе знать долго-долго… Вплоть до сегодняшнего дня.

— Понравилась сказочка? — мрачно осведомился хранитель памяти, останавливаясь прямо перед девушкой, растерянно теребящей кулон, и взирая на нее сверху вниз.

— Мрачновато, — поежилась та и, вздохнув, погладила успевшую перелечь ближе к ней кошку, — И я все равно не понимаю, чем она тебе так не потрафила. Ты же сам сказал — сама она больше не злая, это даже Натали де Нормонд признала. Да, согласна, надевать браслет, который воплощает в себе ее зло, было глупо, но зато теперь она будет меня защищать. Чем плохо-то?

— Мне не нравится то, что она избрала тебя в качестве хозяйки, — Винсент скрестил руки на груди, — Это странно и потому, что отношения к роду ты как будто не имеешь. Хотя, может быть, конечно, эта твоя кошечка знает больше, чем мы… Кстати, почему ты решила, что надо звать ее Тионой?

— Она ведь сама подчеркнула это имя в книжке, — Татьяна пожала плечами, — А что?

— Легенда гласит, что на протяжении всех лет, все ее хозяева называли кошку Алаской… — задумчиво пробормотал хранитель памяти, — Тот старик, ну, который хороший, даже посоветовал Гийону дать детям имена, начинающиеся на букву «А», чтобы кошка признала в них хозяев. Именно поэтому он и дал сыновьям имена, начинающиеся с нее. Обычно давать второе имя, начинающееся с той же буквы, что и первое, не принято, но Гийон, во имя безопасности детей, решил сделать исключение. Хотя… Твое-то имя тоже начинается на букву «Т».

— Ну и тем более! — оживилась девушка, — Видишь, все условия соблюдены — браслет и кулон у меня, наши с кошкой имена начинаются с одной буквы, чего ты переживаешь-то?

— Вот браслетик меня твой больше всего и волнует, — невесело усмехнулся хранитель памяти, — Камешек-то треснут.

— Что?.. — Татьяна недоверчиво поднесла браслет ближе к глазам. По всему камню, пересекая его, шла длинная тонкая трещина.

— Какого черта?! — девушка подскочила на месте и нервно затрясла рукой, словно надеясь таким образом стряхнуть с камня трещину, — Откуда?.. На нем не было трещины, когда я его надевала!

— А вот черта лучше бы сейчас не поминать, — вздохнул мужчина, — А трещину ты могла просто не заметить, она ведь небольшая.

— Винс, — Татьяна, прислонившись к одному из прутьев решетки, закрыла глаза, — Я клянусь тебе, когда я нашла браслет, никакой трещины не было. Может, его просто снять?

— Ах, было бы все так просто, — хранитель памяти слегка покачал головой, — Во-первых, я сомневаюсь, что снять его удастся. Вон он как плотно у тебя на руке-то сидит… А во-вторых, даже если бы тебе это удалось, я бы не советовал этого делать. Кошка выбрала тебя хозяйкой, кто знает, что будет, если она увидит, что браслета у тебя уже нет?

— А так никто не знает, что будет делать браслет, если увидит… Не знаю, что-нибудь, — вздох девушки прозвучал откровенно обреченно, — Что теперь делать-то?

— Нуу… — задумался хранитель памяти, а затем, виновато улыбнувшись, пожал плечами, — Самым лучшим было бы, конечно, поговорить с его создателем… — заметив выражение лица собеседницы, он поспешил добавить, — Но учитывая, что он и более трех сотен лет назад уже был не молод, вряд ли мы сейчас его найдем. Хотя, конечно, у него могли остаться потомки…

— То есть в наше время мне надо найти белого колдуна, который бы сумел заколдовать браслет обратно, — сумрачно подытожила Татьяна, — Ну, что ж, в лучшем случае меня засунут в психушку.

— А в худшем? — заинтересовался мужчина, старательно пряча невольную улыбку.

— А в худшем, эта дребедень сломается до того, как я попаду в психушку, — невесело усмехнулась девушка, — И тогда, быть может, уже и попадать-то будет некуда…

— Можно подумать, что ты носишь на руке атомную бомбу, — фыркнул хранитель памяти и внезапно ободряюще сжал плечи собеседницы, — Брось нервничать. Ну, подумаешь, трещинка, маленькая и почти незаметная. Может, в ней и нет ничего страшного.

— А может, и есть, — уныло кивнула девушка и, покосившись в сторону выхода, просяще добавила, — Винс… можно я пойду? Мне как-то чересчур много информации за сегодня, было бы неплохо посидеть и все обдумать.

— Конечно, — хранитель памяти выпустил ее плечи, и даже сделал шаг назад, как бы демонстрируя, что совсем не планирует мешать девушке покидать его клетку, — Будь осторожнее с кошкой. Да и с браслетиком тоже.

— Хорошо, — Татьяна не очень приязненно покосилась на браслет, и вдруг вспомнила реакцию на него мужчины в момент осмотра. Факт этот неожиданно показался ей столь интересным, что она вопросительно уставилась на несколько растерявшегося от этого взгляда Винсента.

— Слушай… а почему ты не трогал его, когда рассматривал?

Хранитель памяти насмешливо хмыкнул.

— А с чего бы это мне, чистенькому и хорошему, марать руки о браслет, воплощающий зло?

— Значит, ты все-таки относишься к хорошим, — задумчиво констатировала девушка, снова взирая на треснувший камешек.

— Нет, я страшный и ужасный лев, который трескает маленьких девочек, забредающих к нему в подвал, — фыркнул мужчина, — Что за странные выводы ты делаешь?

— В смысле? — отвлекшись от камня, Татьяна с недоумением взглянула на собеседника, — Ты же сам сказал, что хороший!

— А если я скажу, что вчера поужинал бананом, который скелет обезьяны сорвал мне с выросшей в подвале пальмы, ты тоже поверишь? — ехидно поинтересовался Винсент, но тотчас же продолжил уже серьезно, — Ты рассуждаешь, как маленький ребенок, Татьяна. Запомни — делить людей на хороших и плохих в принципе глупо. Ибо нет плохого, кто не мог бы стать хорошим, как и нет хорошего, кто не мог бы стать плохим… Все зависит от выбора самого человека. И никто, как бы не старался, повлиять на этот выбор не в силах.

— Значит, и этот Альберт, про которого говорил Ричард, может оказаться хорошим? — удивленно отреагировала Татьяна, — И сам Ричард? Хотя Ричарда-то я всегда считала хорошим…

— А Альберт пока что не начал так уж откровенно вредить нам, — кивнул в ответ хранитель памяти, — Так что рано делать выводы… А теперь иди, размышляй о бренности бытия, да не забудь свою хвостатую нечисть забрать, чтобы глаза не мозолила.

— Да вы с Романом сговорились, что ли? — девушка возмущенно прижала кошку к себе, и демонстративно погладила ее по голове, — Ладно, он, допустим, из-за царапины злиться на нее, а вот ты…

— Она еще и Романа поцарапала, — мужчина недовольно вздохнул и покачал головой, — Вот теперь она мне нравится еще меньше. Не думал, что она способна причинить ему вред… Такими темпами она и мне хвост отгрызет.

— Можешь даже не сомневаться в этом, — мстительно произнесла Татьяна, — Нет бы дать мне идею, как покормить бедное животное, он все издевается!

Винсент невинно и до крайности очаровательно улыбнулся.

— А ты поймай ей птичку. Или мышку.

— Они здесь что, водятся? — изумилась девушка, даже забыв на мгновение о предмете беседы как таковом, — Чем же они питаются?

Хранитель памяти улыбнулся еще очаровательнее. Голос его, когда он заговорил, звучал так, словно бы он повествовал о наслаждении, которое должно бы ожидать любого в райских кущах.

— Вероятно, скелетами. Прежде-то узниками, а вот теперь…

Татьяна напряженно сглотнула, подавляя тошноту и сморщилась.

— Фу… Перестань измываться надо мной! — она вздохнула и почти жалобно прибавила, — Я ведь серьезно…

— А я что, нет? — фыркнул в ответ мужчина, — Нашла кого спрашивать. Я еду вижу-то только по большим праздникам, только на улице, и только в очень сыром, бегающем и летающем виде.

— Я тебе пирожок принесу, — пообещала девушка и, ухмыльнувшись, уточнила, — Испеченный Анхелем. Ладно… — покосившись на кошку, она продолжила, уже обращаясь к ней, — Ну что, пойдем? Пока этот ценитель бегающей пищи не решил, что ты вкуснее пирожка.

По лицу хранителя памяти медленно расплылась до крайности хищная улыбка.

— Какая хорошая мысль… — промурлыкал он, и медленно, демонстративно провел языком по зубам, плотоядно глядя на кошку. Татьяна нахмурилась.

— Продолжишь так вести себя — никаких пирожков не будет!

— Я не переживу этого! — патетично воскликнул Винсент и, ухмыльнувшись, моментально обратился львом.

* * *

Размышлять в одиночестве о «бренности бытия», как выразился Винсент, Татьяна направилась в гостиную. Может быть, это место было ей выбрано ввиду возможности встретить там Эрика, или Романа с его мажордомом, и, соответственно, выцыганить у того или другого еду для Тионы, а может быть, до этого помещения от клетки хранителя памяти просто было значительно ближе, чем до комнаты самой девушки, — об этом она не задумывалась.

Тем более, что не успела войти в гостиную, как буквально столкнулась на ее пороге с так ожидаемым ею хозяином замка, почему-то до крайности довольным, и… перепачканном в крови.

Ошарашено замерев, Татьяна приоткрыла рот, созерцая это явление и, лишь наткнувшись на откровенно недоумевающий взгляд молодого человека, нашла в себе силы выдавить:

— Ты… ты как?..

Блондин непонимающе моргнул и, растерянно почесав в затылке, с интересом уставился на собственные руки.

— Я? Отлично. А почему ты спрашиваешь? — в этот миг взор его упал на заляпанную красными каплями штанину, и молодой граф понимающе улыбнулся, — Ты беспокоишься из-за этого?

— Если под «этим» ты подразумеваешь кровь, то да, — кивнула девушка, немного успокоенная явно довольно бодрым настроением собеседника, — Что произошло?

— А, ерунда, — Эрик легкомысленно махнул рукой и широко улыбнулся, — Я уже был недалеко от замка, когда на меня набросился какой-то странный тип. Видя остроту его зубов, я решил, что человечество не сильно расстроится, если я избавлю от него мир… Это не моя кровь, — наконец пояснил он, все еще улавливая беспокойство во взгляде собеседницы, — А его. Так что поводов для беспокойства не имеется.

— Ничего себе, не имеется! — Татьяна, слушавшая коротенькую историю с нескрываемым волнением, даже нахмурилась, — Еще как имеется! С чего бы этому странному типу было вообще на тебя нападать? Или ты думаешь, что он просто так взялся в лесу, увидел тебя, и… Эрик! — заметив, что граф де Нормонд, отвлекшись от их беседы с любопытством созерцает давно выпущенную, и теперь трущуюся о его ноги и счастливо мурлычащую кошку, девушка щелкнула пальцами, — Ты меня слышишь?

— Да-да, прости, — интантер виновато улыбнулся и, быстро глянув на собеседницу, вновь перевел взор на ее новоявленную питомицу, — А откуда у нас кошка?

Татьяна мигом ощутила напряжение. Врать она никогда не любила, да и не умела, и тот факт, что пребывание в «проклятом Нормонде», как называла замок легенда, постоянно требовало от нее в той или иной степени прибегать ко лжи, ее совершенно не радовало. Вот и сейчас, вместо того, чтобы поведать человеку, которому девушка уже привыкла целиком и полностью доверять, всю правду и о том, где была найдена Тиона, и о легенде, связанной с ней, Татьяна вынуждена была придумывать какие-то отговорки, более или менее схожие с истиной оправдания… Хотя в этом случае легенда как раз могла сыграть ей на руку.

— Я открыла дверь, а она там сидит, — с самым, что ни на есть, невинным видом, сообщила девушка, — Не могла же я бросить несчастную киску одну посреди темного и страшного леса! К тому же, она хочет есть.

— Кажется, я что-то похожее уже слышал… — задумчиво пробормотал в ответ молодой человек, но, тряхнув головой, не стал заострять на этом внимания и, присев на корточки погладил счастливую до умопомрачения кошку, — В любом случае, думаю, если в замке нашлось место для льва, кошка тут тем более не помещает.

— Как я рада, что наше с тобой мнение совпадает, — Татьяна, едва не запрыгав от радости, широко улыбнулась и проникновенно продолжила, — А может быть, ты так же сумеешь помочь мне решить проблему ее кормления? И, если можно, моего тоже.

— Я думал, что ты ее уже покормила, — чуть усмехнулся молодой человек, — Хотя, конечно, мне не трудно.

— Не-не, — девушка торопливо замотала головой, — Видишь ли, Роман порекомендовал дать ей сосиску, и ушел спать, Анхеля без него вызывать я не хочу, да и не знаю, как сделать это…

— Да и не надо, — подхватил блондин и, щелкнув пальцами, легко создал под столом мисочку с молоком. Кошка, почуяв предлагаемую пищу, моментально забыла о своей внезапной нежности к хозяину замка, и предпочла отдать оставшуюся любовь молоку.

Эрик, глядя на это, улыбнулся и присел на большой, больше напоминающий кресло, стул во главе стола. Татьяна неуверенно подошла к нему, однако, в последний миг от чего-то застеснялась и, вместо того, чтобы усесться блондину на колени, как уже планировала, аккуратно приземлилась на один из стульев.

— Иногда мне кажется, что эти стулья могут развалиться от одного только прикосновения, — вздохнула она и, нерешительно облокотившись на столешницу, добавила, — И стол тоже.

— А я? — чуть ухмыльнулся ее собеседник, — Я же не намного моложе их.

— Ты таким древним не выглядишь, — негромко фыркнула в ответ девушка, — Так что тебя мне не страшно касаться.

— Действительно? — в явственно потеплевших за последнее время серых глазах мелькнула веселая искорка. Татьяна, каким-то шестым чувством угадав ее значение, как и смысл вопроса молодого графа, поднялась со стула и, не мудрствуя лукаво, все-таки уселась на колени блондину, обнимая его за шею.

— Действительно, — кивнула она и улыбнулась, — Так ты не собираешься и мне молочка налить, как Тио?

— Ты назвала ее Тио? — интантер чуть приподнял бровь, щелкая пальцами. Девушка, глядящая покамест только на него, не заметила, что появилось на столе после его действий, и кивнула.

— Полное имя Тиона. Сокращенно можно Тио, она не обижается, — закончив объяснять, она, наконец, повернулась к столу, и… замерла, недоверчиво созерцая высокий стакан, наполненный белой жидкостью. Несколько секунд она молча разглядывала его, затем медленно, с чувством прокашлялась и, снова оглянувшись на успевшего ее обнять молодого человека, вежливо осведомилась:

— Это, прошу прощения, что?

— Разве ты не хотела молока? — хозяин замка улыбнулся вроде бы совершенно невинно, но пляшущие в его глазах чертенята помещали поверить в искренность этой невинности.

— Ха-ха-ха, — раздельно произнесла Татьяна, беря стакан и сумрачно его разглядывая, — Скажите, господин шутник, вы у Романа научились таким фортелям?

— Подозреваю, что это он в свое время учился у меня, — усмехнулся молодой человек, — Я ведь не всю жизнь сидел изваянием в холле. Было время, я полагаю, когда я был молод, остроумен и хорош собой… Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Ага, а теперь ты стар, страшен, зато остроумие неожиданно проснулось вновь, — фыркнула девушка и, осушив стакан с молоком, поинтересовалась, — Скажи, ты когда в последний раз смотрелся в зеркало?

— Ну… — граф де Нормонд совершенно искренне задумался, ища ответ на заданный вопрос, — Я точно не помню, но это точно было… может быть, году в… хмм…

— Ясно все с тобой, — Татьяна покачала головой и, поднявшись с колен собеседника, потянула его за руку, — Пойдем, продемонстрирую тебе это замечательное изобретение человечества, и твой собственный очаровательный лик в его отражении.

— Зачем это? — Эрик недоумевающе воззрился на свою неугомонную девушку и чуть нахмурился, — Разве ты не собиралась есть?

— Да уж молоком наелась, — вздохнула Татьяна и вновь настойчиво потянула молодого человека за собой, — Идем. Если, конечно, ты не планируешь опять начать игнорировать меня… — при последних словах в ее голосе прозвучали нотки грусти.

Во взгляде молодого графа мелькнуло совершенно искреннее непонимание. Поднявшись на ноги, он легко сжал пальцы свой собеседницы и, чуть покачав головой, медленно и удивленно проговорил:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Татьяна. Я вовсе не делал того, о чем ты…

— Даа? — девушка недовольно нахмурилась, — А кто это, интересно, несколько дней подряд фактически не разговаривал со мной, да еще и избегал меня постоянно?

— Нет, это… — блондин явственно замялся, — Ты не так поняла, я просто… Той ночью я вел себя, кажется, слишком развязно, и подумал… Может, тебе неприятно…

— Неприятно с тобой общаться? — Татьяна, даже приоткрыв рот в недоверчивом изумлении, чуть сильнее сжала руку собеседника, упирая свободную в бок, — Да ты с ума сошел! Эрик, та ночная прогулка была совершенно чудесной, тогда не было ничего такого, что можно было бы назвать развязным, как ты выразился! Что же выходит, из-за этих глупых мыслей ты был готов поставить крест на нашем с тобой общении? Если бы я тебя не поймала сейчас, ты бы так и не попытался его продолжить?

— Нет, — хозяин замка, тоже чуть нахмурившись, категорично повторил, — Нет. Сейчас я шел к тебе, чтобы поговорить… Но если об этом зашла речь, то почему бы тебе не объяснить мне и свое поведение?

— А что с ним не так? — Татьяна озадаченно осмотрела себя, будто надеясь найти на платье ответ на этот вопрос, и вопросительно воззрилась на собеседника. Тот вздохнул.

— Я не понимаю, почему ты не боишься меня. Мало того — ты тянешься ко мне, как будто я что-то… кто-то очень хороший, светлый и добрый. Ты общаешься со мной не как с монстром, и это… странно. Ладно сейчас, но ты ведь даже когда только появилась здесь, не боялась меня. Почему?

Девушка думала над ответом не более секунды.

— Потому, что я не считаю тебя монстром, — спокойно ответила она, — И никогда, собственно, не считала. Даже когда ты пытался испугать меня своими словами о том, что у тебя нет души, которая, на самом деле, у тебя явно присутствует, о том, что ты не человек… Я никогда не думала о тебе, как о каком-то чудовище. И, чем больше тебя узнаю, тем больше убеждаюсь в своей правоте, — Татьяна улыбнулась и, взяв собеседника и за вторую руку, заглянула ему в глаза, — Потому меня и тянет к тебе. А… тебя ко мне?

Эрик лишь кивнул в ответ и, подавшись вперед, легко коснулся губ собеседницы своими. А затем, отстранившись, поинтересовался, пряча смущенную улыбку:

— Так ты хотела показать мне зеркало?

Девушка в свой черед кивнула и, продолжая держать блондина за обе руки, потянула его следом за собой.

* * *

— Эрик, как ты относишься к глупым вопросам? — Татьяна, сидя на кровати в своей комнате, и в раздумье покачивая ногой, задумчиво же взглянула на хозяина замка, с любопытством изучавшего свое отражение в зеркале. Последний чуть приподнял брови и, обернувшись на собеседницу через плечо, улыбнулся.

— Зависит от того, о чем этот вопрос. Что ты хочешь узнать?

— Да я просто так… — девушка, немного смутившись, прекратила качать ногой, — Что-то так думала, думала, и подумала… Почему Винс всегда сидит в клетке?

Эрик хмыкнул и снова обратился к своему отражению, зачесывая пальцами волосы назад.

— Потому, что не думаю, что Роман будет в восторге, если лев будет гулять где захочет. А если учесть, что теперь у нас есть еще и кошка… Кажется, когда-то я ходил с такой прической, — блондин, продолжая удерживать волосы зачесанными назад, снова обернулся к девушке.

— Тебе идет, — кивнула та, — Но Винсента ты, по-моему, недооцениваешь. Он ведь умный… местами. И ими же воспитанный. Наверное.

— А кто бы его воспитал? — интантер, усмехнувшись, взял с туалетного столика расческу и принялся старательно приглаживать ей упорно ниспадавшие на лоб волосы, — Дрессировщиков среди нас с братом нет.

— И Роман дурной пример подает… — Татьяна вздохнула и, поднявшись на ноги, решительно отобрала у молодого человека расческу, — Садись, я попытаюсь помочь.

Граф де Нормонд, не отвечая, послушно присел на краешек кровати, всем своим видом выражая покорность судьбе как таковой, и рукам девушки в частности. Татьяна же, принявшись аккуратно и старательно зачесывать назад светлые волосы молодого дворянина, продолжила прерванный разговор.

— Я просто думаю, ему бы было полезно порой выходить размять лапы. Хоть по подвалу погулять…

— Но я ведь с ним периодически гуляю, — Эрик покосился в зеркало и пожал плечами, — Таких зверей, как правило, и держат в клетках… Хотя, быть может, ты и права.

— Да, если они не живут на воле, — девушка слегка вздохнула и, решительно пресекая попытки молодого человека повернуться к зеркалу, добавила, — Если ты будешь вертеться, то на голове у тебя получится скорее клубочек… или комочек, но уж никак не прическа.

— Я буду знать, кого винить в этом, — Эрик хитро улыбнулся и, подмигнув своему личному цирюльнику, поинтересовался, — Неужели же у меня до такой степени непослушные волосы?

— Они просто за три века отвыкли от прически, — Татьяна пожала плечами, как бы оправдывая светлые пряди собеседника и, в последний раз проведя по ним расческой, довольно добавила, — Готово. Если не дышать, прическа может продержаться целых десять минут.

— Внушает надежду, — фыркнул тот, осторожно поворачиваясь к зеркалу, — По-моему, раньше она держалась дольше.

— Я ведь говорю — за три столетия твои волосы отвыкли от такого положения, — напомнила ему собеседница, — Сейчас люди для таких целей используют такую штуку, как лак. Или гель.

— Это что-то… вроде помады, да? — блондин вопросительно перевел взгляд на девушку. Та уже хотела, было, отрицательно покачать головой, заявляя, что гель для волос и помада — это явления совершенно разного рода, как вдруг неожиданно вспомнила, что прежде и в самом деле существовала традиция помадить волосы. Чем являлась субстанция, которой мазали шевелюру, она представляла довольно слабо, но, вероятно, это и в самом деле было что-то вроде геля.

— Ну… да, полагаю да, — она слегка вздохнула и с несколько виноватым видом пожала плечами. До чего же сложно обучать парня, до недавнего времени фактически живущего в среднем веке, жизни в современном мире…

Неожиданно донесшийся до слуха девушки странный шум откуда-то со стороны коридора или даже, быть может, гостиной, заставил ее насторожиться. Хозяин замка, медленно поднявшись с кровати, едва заметно сдвинул брови, переводя взгляд на дверь. Татьяна, стоящая возле него, чуть поежилась и, приглушив голос, дабы тот, кто шумел, вдруг не услышал ее, произнесла:

— Что это было?..

Молодой человек внимательно глянул на нее.

— Значит, ты слышала?

— Ну… в общем и целом… — девушка неопределенно пошевелила в воздухе пальцами, — Да. А что, не должна была?

— В общем и целом нет, — Эрик мрачновато усмехнулся, — Знаешь, мне кажется, укус вампира все же оказал на тебя определенное действие… Если только ты не всегда так хорошо слышала.

Татьяна устало потерла переносицу.

— Хочешь сказать, что вампиризм у меня с рождения в крови, даже не смотря на то, что я не вампир?

— Я не знаю, — развел руками блондин и, мягко сжав ладонь собеседницы, потянул ее к двери, — Идем, посмотрим, что это был за звук.

— Идем, — девушка слегка вздохнула и, сжав в ответ ладонь молодого человека, последовала за ним.

Уже идя по, как обычно, темному коридору, направляясь вместе со своим спутником в сторону гостиной, она неожиданно даже для себя, вдруг поинтересовалась:

— А свет тут не предусмотрен?

— В коридоре? — удивление в голосе хозяина замка было хорошо слышно даже с учетом отражающегося от стен эха, — Не знаю. Мне, кажется, здесь вполне нормально и так, разве нет?

— На видение в темноте мой «вампиризм» не распространяется, — хмыкнула в ответ Татьяна, — Хотя, конечно, я уже немного с ним сроднилась. С коридором, а не с «вампиризмом». Но вдруг кто-нибудь не сроднившийся забредет по случайности, скажем, в подвал к Винсенту?

— Здесь только ты, я и Роман, — в голосе блондина послышалась улыбка, — Кто-нибудь из нас вряд ли забредет в подвал «по случайности». Ну, а кошка и при свете запросто может туда попасть.

— С этим не поспоришь… — пробормотала девушка, вспоминая, как буквально полчаса назад отправлялась спасать Тиону от страшных львиных когтей, — Кстати, мы, уходя, забыли ее в гостиной.

— Что-то мне подсказывает, что она там не заблудиться, — усмехнулся в ответ молодой граф и, остановившись, осторожно поддержал свою спутницу, предупреждая, — Ступенька.

Татьяна аккуратно подняла ногу и, успешно поднявшись на первую ступеньку, кивнула.

— Спасибо. Я надеюсь, что теперь-то не я одна слышу это?

Сверху, из-за двери, ведущей в гостиную, явственно доносились мужские голоса. Роман с его извечными ехидно-насмешливыми интонациями был узнаваем без труда, а вот собеседника его девушка совершенно точно не знала. С одной стороны, это даже радовало — во всяком случае виконт де Нормонд общается не с застуканным на месте преступления, то есть пребывающим в человеческой форме, Винсентом, с другой удивляло. И кого только занесло в этот расположенный на отшибе от цивилизации замок?..

Эрик, не отвечая, решительно распахнул дверь, к которой уже успел приблизиться, и зашел в помещение, не выпуская руки девушки. Последняя, слегка запнувшись о верхнюю ступеньку, машинально ухватилась за блондина и второй рукой и, наконец, тоже оказалась в гостиной.

Взору ее открылась чудная картина. На полу, возле стола, валялся опрокинутый стул. Рядом же с ним стояли два молодых человека и, периодически поочередно указывая на валяющийся предмет мебели, о чем-то увлеченно спорили.

Романа девушка узнала только со второй попытки. Молодой человек, обычно разгуливающий в кожаных штанах или джинсах, и футболках, сейчас выглядел вполне соответственно окружающей обстановке, что, признаться, несколько удивляло. Привычную взгляду футболку заменила белоснежная рубашка с широкими рукавами и узкими манжетами, поверх нее, словно для того, чтобы подчеркнуть белизну ткани, была накинута черная жилетка. Кисти юноши были затянуты в кожаные перчатки, на ногах виднелись кожаные же сапоги. Довершали облик черные штаны, к вящему удивлению Татьяны, не из кожи, и собранная в хвост длинная шевелюра цвета вороного крыла. Пожалуй, для абсолютного соответствия облику благородного дворянина младшему брату хозяина замка не хватало лишь шляпы, да коня, но что для последнего, что для первой помещение было явно не самым подходящим местом.

Увлекшись рассматриванием такого непривычного в этом облике Романа, девушка даже ненадолго забыла о втором участнике этой мизансцены и поспешила исправить допущенную ошибку.

Собеседник молодого интантера выглядел не столь эффектно, однако, может быть, именно поэтому казался человеком более взрослым и разумным. Одежда его состояла из черного короткого, свободно расстегнутого плаща, темно-синего свитера, черных брюк и простых лаковых ботинок. То ли черные, то ли до такой степени темно-каштановые волосы его были уложены на прямой пробор, и пряди челки, свисая по сторонам лица, делали последнее зрительно у́же. Трудноразличимого цвета темные глаза его, устремленные на опрокинутый предмет мебели, были немного прищурены, левой рукой неизвестный опирался на спинку ближайшего к нему стула, правую почему-то держал в кармане плаща.

Татьяна, которой он кого-то смутно напомнил, вгляделась, было, повнимательнее, но в этот миг гость немного повернулся, оказываясь как раз в тени от занавески, и стал совершенно неузнаваем.

Впрочем, появление Эрика и его спутницы осталось молодыми людьми решительно незамеченным. Спор настолько увлек их, что, вероятно, даже упади сейчас прямо на стол с потолка какой-нибудь небольших размеров слоник, они бы не заметили и его.

— Потому что ты сидеть не умеешь! — возмущенно заявил Роман, и Татьяна не выдержала. Эрик продолжал стоять, участвуя в происходящем в роли безмолвного наблюдателя, девушка же такой ролью откровенно тяготилась, и как только представился случай, поспешила уведомить спорщиков о своем присутствии.

— Я даже не сомневалась, что под кем-нибудь эта, с позволения сказать, мебель, обязательно сломается.

Виконт де Нормонд, наконец соблаговолив обратить внимание на то, что в гостиной кроме него и его оппонента стало на двух человек больше, недовольно скрестил руки на груди.

— И вовсе мебель не сломалась, просто кое-кто не умеет сидеть и постоянно падает со стульев!

— Интересно, по чьей это милости? — не менее раздраженно осведомился его собеседник довольно приятным, не низким и не высоким голосом, с едва заметной хрипотцой в нем, пропавшей, стоило гостю кашлянуть. Впрочем, продолжать спор, разгоревшийся по весьма невнятным причинам, он явно не собирался и, живо повернувшись к девушке, склонился в неглубоком поклоне, прижав к груди руку.

— Счастлив нашей встрече, мадемуазель.

Взгляд его, сменив объект изучения, скользнул к хозяину замка, и незнакомец ненадолго замер. В темных глазах мелькнуло что-то странное, не то удивление, не то настороженность, не то недоверчивое раздражение.

— Эрик? — с нескрываемым изумлением произнес он, однако тотчас же улыбнулся, добавляя как бы в пояснение, — Когда я видел тебя в последний раз, ты сидел в холле, как замороженный пингвин.

Роман самодовольно хрюкнул. Покосившись на кусающего губы, чтобы не расхохотаться, виконта, Татьяна, мигом поняв, кто автор сего милого прозвища, выдохнула с нескрываемой обреченностью. Похоже, не скоро графу де Нормонд придется отделаться от всех этих глупых ярлыков, понавешанных на него родным братцем…

Впрочем, надо отдать должно Эрику, — если он и удивился, услышав столь очаровательное сравнение в свой адрес, то вида не подал, лишь чуть приподнял одну бровь. И то этот жест вполне мог быть истолкован в связи со всей фразой неизвестного молодого человека, а не с двумя последними словами.

— А я и вовсе тебя не видел, — хладнокровно ответил он, подтверждая амплуа замороженного пингвина, и с откровенно деланным интересом прибавил, — Не сочтешь за труд назвать мне свое имя? — покосившись на девушку, он поправился, — Нам. Ведь остальные, насколько я понимаю, уже известны.

— Не совсем, — гость мягко улыбнулся и слегка подмигнул спутнице блондина, — Имя вот этого прелестного создания мне по сию пору неизвестно.

— Татьяна, — заулыбалось в ответ прелестное создание, — Теперь буду рада узнать ваше имя. Или же Роман собирается представить своего друга самолично?

Юноша, мигом разгадавший скрытую в словах девушки насмешку, недовольно сжал губы.

— С тобой я потом побеседую, — выразительно пообещал он и, подняв незаслуженно опрокинутый на пол стул, уселся на него верхом, делая рукой, затянутой в кожаную перчатку, изящный приглашающий жест, — Ну, давай, комплиментщик, представляйся, не тормози. А то видишь, граждане хозяева совсем от нетерпения извелись.

— Владислав, — мягко представился молодой человек и, сделав шаг к девушке, взял ее руку в свою, касаясь губами тыльной стороны ладони. Роман за его спиной очень выразительно фыркнул. Представившийся Владиславом вздохнул и, отпуская руку Татьяны, напоследок слегка пожав ее, уточнил:

— Это полное имя. Вы можете называть меня Владом, я не буду иметь ничего против.

— Я воспользуюсь этим предложением, — церемонно кивнула девушка и, покосившись на стол, поинтересовалась, — А откуда вы знаете Эрика?

— Да я приглашал его как-то сюда, — вместо приятеля ответил Роман, недовольно махнув рукой, — Когда мой братец изображал из себя шедевр постмодернистского произведения ледяной скульптуры… Татьяна, если хочешь присесть, нечего коситься на стол, он к тебе не придет. Надо пойти и сесть. Ну, или хотя бы вежливо попросить, мол приди ко мне столик, ножки стоять устали…

— Как жаль, что ты уже поднял стул, — девушка горестно вздохнула и, решительно подойдя к одному из стоящих возле стола, уселась, оборачиваясь к собеседнику, — Иначе я бы тебя им треснула.

— Да ты бы и поднять его не смогла, — отмахнулся юноша и, с претензией глянув на все еще стоящих друг напротив друга Эрика и Влада, недовольно нахмурился, — Эрик, ты что, заразен? Не морозь моего друга, сядьте лучше и не мозольте мои чувствительные глаза.

— Татьяна была права насчет стула, — невозмутимо ответствовал блондин и, чеканным шагом пройдя во главу стола, уселся на свое привычное место, более напоминающее кресло, нежели стул. Взгляд его, устремленный на нового знакомого, поражал холодом.

— Присаживайтесь, — тем не менее соблаговолил произнести молодой граф, изящным, элегантным движением закидывая ноги на стол.

Татьяна только вздохнула. То, что последнее действие блондина вызвано единственно желанием продемонстрировать, кто в замке хозяин, так сказать, показать свою «самость», она не сомневалась. Но почему? Влад, кажется, не сделал еще ничего предосудительного, а поцелуй руки в глазах Эрика должен был выглядеть совершенно нормально, в его время при знакомстве с дамой только так и поступали… Или его память хранит какие-то неприятные факты, связанные с этим молодым человеком?

— К слову, я совершенно не помню того, о чем ты говоришь, Роман, — невозмутимо продолжил тем временем граф, переводя взгляд на брата. Ответить тот не успел.

— Это не удивительно, — совершенно спокойно произнес гость и, не дожидаясь повторного приглашения, присел за стол напротив девушки, мимолетно улыбнувшись ей, — Я попытался поздороваться с тобой тогда, но ты, похоже, даже не заметил меня. Что ж… — он неожиданно вновь поднялся на ноги и, сделав несколько шагов к хозяину замка, протянул ему руку, — Думаю, это недоразумение можно исправить сейчас. Здравствуй, Эрик. Я рад познакомиться со старшим братом моего друга.

— Рад познакомиться с другом моего младшего брата, — в тон ему ответствовал блондин, пожимая протянутую руку, — Теперь, быть может, ты расскажешь более подробно о том, кто ты?

— Ну, это надолго, — Роман демонстративно зевнул и лениво махнул рукой, следя за тем, как его друг возвращается на свое место, — Давай, удиви нас всех страшными рассказами о своих скитаниях.

— По-моему, ты это сделаешь куда лучше, — с милой улыбкой парировал парень и чуть пожал плечами, снова обращаясь к хозяину замка и сидящей практически рядом с ним девушке, — Что же вы хотите узнать обо мне? Я друг Романа, вот и все.

— Скажем, из каких ты мест родом… друг? — в голосе хозяина замка мгновенно мелькнула насмешка, и Татьяна, удивленная до такой степени откровенно неприязненным отношением блондина к новому знакомому, с недоумением покосилась на него. Эрик сделал вид, что ничего не заметил, и почти демонстративно закинул руки за голову.

— Из Румынии, — спокойно ответил между тем Владислав, и тотчас же уточнил, — Родом. Но уже очень давно живу в Париже.

— Из Румынии? — девушка, ощущая, как в ней медленно поднимается волна подозрительного недоверия, даже немного приподнялась, — А откуда конкретно? Из Трансильвании?

— В Румынии есть и другие области, помимо Трансильвании, — усмехнулся в ответ молодой человек, — Но вы угадали, я именно оттуда. Поразительно. Очевидно, это и есть хваленая женская интуиция…

Роман, некоторое время внимательно слушавший беседу, не выдержал муки молчанием и каверзно хихикнул.

— Нет, это хваленое женское знание географии. Для нее и в Румынии только одна область есть, да и с Францией она не особенно-то знакома… Правда, Татьяна? — при последних словах виконт де Нормонд хитро прищурился. Девушка, хмуро оглянувшись на него через плечо, не удержалась и показала юному провокатору язык.

— Цыц! Скажите, Влад… — она заставила себя сладко улыбнуться, снова обращаясь к собеседнику, — А как ваша фамилия? Как-нибудь случайно не Дракула?

— Цепеш, — сверкнул ослепительной улыбкой гость, — Бога ради, неужели вы держите меня за древнего вампира?

— Да кто вас знает, ваше сиятельство*, — буркнула себе под нос Татьяна и, пожав плечами, продолжила уже погромче, — Что вы, что вы. Просто совпадение уж больно необычное, вы не находите?

— Я не задумывался на этот счет, — молодой человек с совершенно равнодушным видом повел плечом, — Я давно живу в Париже, поэтому к жителям Трансильвании могу отнести себя лишь с большой натяжкой. Да и не верю я во всю эту мистификацию, признаться честно… Хотя я понимаю, жизнь в таком замке предрасполагает к подобным мыслям.

— Ну, возможно немного, — девушка улыбнулась, стараясь сделать улыбку как можно более смущенной и предпочла сменить тему, — А как вы с Романом добрались сюда? Ведь не пешком же, я полагаю.

— На такси, — откровенно недовольно хмыкнул за ее спиной Роман. Судя по всему, допрос, только что учиненный его другу, да и прямо-таки бросающееся в глаза неприязненное отношение Эрика к нему, молодого интантера решительно не устраивал.

— Неужели сюда кто-то согласился ехать? — Татьяна, изумившись до крайности, вновь обернулась к юноше, — По этому лесу же ходить-то сложно, не то, что ездить…

— Такси поработал я, — Влад слегка вздохнул, откидываясь на спинку стула, — Мы доехали на моем мотоцикле. А он, поверьте, по любой чаще способен проехать, как по самой гладкой дороге, — на губах молодого человека появилась самодовольная улыбка. Чувствовалось, что транспорт свой он ценит и любит.

Впрочем, девушка, всегда восхищавшаяся этими средствами передвижения, тоже заинтересовалась, оживленно взглядывая на собеседника.

— Так у тебя есть мотоцикл? Вот это да, а где он?

— Возле дверей, — ожидаемо ответил гость и, пожав плечами, добавил, — Не буду же я затаскивать его в дом.

— Нет, ну в дом-то конечно да, конечно не надо… — Татьяна слегка вздохнула, — Но ведь замок больше дома.

— Мотоциклы нам здесь все равно не нужны, — негромко подал голос молчавший до сего момента Эрик, который, в общем-то слабо представлял себе, что скрывается под этим названием. Слова его, мигом разбив начавшую, было, формироваться атмосферу непринужденности, на несколько секунд породили глубокое молчание. По их прошествии девушка, не выдержав гнетущей тишины, решилась ее нарушить.

— А можно на него хотя бы взглянуть?

— Любишь мотоциклы? — молодой человек, очевидно, польщенный таким вниманием к своему железному коню, мягко улыбнулся, по примеру собеседницы переходя с уважительного «вы» на почти панибратское «ты», — Могу прокатить.

Татьяна обрадовано приподнялась, однако, в последний миг бросив взгляд на сидящего во главе стола хозяина замка, тихо вздохнула, опускаясь обратно.

— Да нет, наверное, не стоит…

В гостиной вновь воцарилось молчание. На сей раз длилось оно на порядок дольше, вероятно, целых несколько минут, а не секунд, и девушка, не зная, как вести себя, совершенно извелась. Гость, сидящий напротив нее, тоже откровенно скучал, и лишь Эрик с Романом нашли себе занятие, каждый по душе — первый пристально созерцал гостя, а второй сверлил недовольным взором родного брата.

В конечном итоге, Влад, очевидно, поняв, что здесь ему не особенно рады, хлопнул себя по коленям и поднялся на ноги.

— Полагаю, у меня больше нет резона задерживать вас, да и себя, — спокойно улыбнулся он и, вопросительно глянув на Романа, осведомился, — Ты со мной?

Молодой интантер, покачав головой, тоже поднялся на ноги.

— Нет, езжай, мне срочно надо обсудить с братцем правила приличного поведения во время приема гостей. Я провожу тебя до выхода.

— А можно лучше я? — Татьяна вскочила столь поспешно, что чуть не опрокинула стул, — Я хочу посмотреть на мотоцикл, — по ее губам расплылась полная невинного интереса улыбка, а взгляд обратился к хозяину замка, — Ты не против?

Тот равнодушно пожал плечами. Жест этот выглядел скорее как дозволение девушке делать, что ей придет в голову, однако, ответ блондина оказался все же несколько иным.

— Не против.

— Вот и хорошо! — Татьяна обрадовано кивнула и, подойдя к гостю, весело улыбнулась, — В общем, мы пошли, а вы тут пока беседуйте… Только не поубивайте друг друга, ладно? — и, не дожидаясь ответа, она решительно зашагала к двери, подавая тем самым позитивный пример своему новому знакомому и спутнику. Последний, чуть усмехнувшись, последовал за ней.

Роман проводил их до крайности недовольным взглядом и, повернувшись к брату, открыл рот, намереваясь в самой категоричной форме высказать ему все, что думает касательно его откровенно хамского поведения. Однако же, сказать он ничего не успел. Эрик, бросив на него внимательный взгляд, быстрым движением поднес палец к губам и недвусмысленно кивнул в сторону двери. Надо отдать должное его брату, — не взирая на свой обычно упрямый и непримиримый характер, сейчас он понял все моментально и, кивнув, вновь присел на стул, вслушиваясь в доносящиеся из холла голоса.

— Неужели они могут и поубивать друг друга? — Влад, продолжая усмехаться, с затаенным беспокойством следил за тем, как девушка рассматривает его транспорт. Татьяна рассеянно махнула рукой.

— С них станется… — и, вновь обращая внимание на мотоцикл, задумчиво провела кончиками пальцев по нескольким длинным царапинам, очень четко выделявшимся на черной коже сидения, — Это от веток, что ли?

— Нет, — молодой человек, не скрываясь, поморщился и, тяжело вздохнув, с неохотой пояснил, — Познакомился как-то с одним волком…

— Ого… — вроде бы с уважением протянула Татьяна и, обернувшись к собеседнику, очаровательно улыбнулась, — А волка, случайно, не Ричардом звали?

Влад очень явственно постарался не измениться в лице. Однако же, поняв, что попытка эта ему не удалась, сдвинул брови, и воззрился на девушку уже с другим выражением.

— Ты его знаешь?

— Я и тебя знаю, — Татьяна невозмутимо пожала плечами, — Конечно, не так хорошо, как, судя по всему, он… Ты как-то подкатил к нам, когда мы с ним гуляли. Как раз на этом самом мотоцикле. Отозвал Ричарда в сторону, вы о чем-то поговорили, а потом он торопливо умчался, не сказав, куда и зачем… Так ты, говоришь, не веришь во всю эту мистификацию, да? — в глазах девушки плескалась нескрываемая насмешка.

Влад вздохнул и опустил руки.

— А ты, видимо, очень смелая, раз вот так запросто решилась поговорить со мной… А вдруг я и в самом деле древний вампир? Неужели не боишься?

— Ты кинешься, я закричу, придет Эрик, и от тебя останется только мотоцикл мне на радость, — хладнокровно сообщила Татьяна и, нахмурившись, неожиданно резко спросила, — Что тебе нужно от Романа?

— От Романа?.. — ее собеседник, обескураженный столь быстрой сменой темы, непонимающе заморгал, — Мы с ним друзья, что мне может быть нужно от него? Общение, наверное, совместное времяпрепровождение… Что за дурацкий вопрос?

— А от Рика что было нужно? — проигнорировав вопрос оппонента, девушка предпочла задать свой. Парень непонимающе нахмурился.

— От Рика?.. Ах, ты так называешь Ричарда! — по губам его скользнула несколько облегченная улыбка, продиктованная, видимо, тем, что он все-таки понял слова собеседницы, — Лично мне от него ничего не было нужно. Я просто передал ему приказ, вот и все.

— Чей приказ? — Татьяна прищурилась, незаметно стискивая пальцами юбку платья. Что-то подсказывало ей, что сейчас она услышит невероятно важную информацию… если, конечно, Влад все-таки сообщит ее.

— Альберта, — удивленно пожал плечами молодой человек, — Разве Ричард не рассказывал тебе? Я мельком слышал что-то такое, что у него от тебя нет секретов… Погоди-ка, — Владислав чуть повернул голову, искоса взирая на девушку, — Так он говорил об Эрике, когда сказал, что ты променяла оборотня на вампира?

— Это тебя не касается, — хмуро буркнула последняя, — А я погляжу, с Риком вы тоже хорошие друзья…

— С пьяными оборотнями я не дружу, — отмахнулся Влад и, подойдя к мотоциклу, положил руку на его руль, — Что за допрос ты мне устроила, бывшая подружка моего знакомого? Что тебя так напрягает?

— Меня напрягает, что ты врешь! — выпалила Татьяна, скрещивая руки на груди, — Ты ведь заявил, что не веришь во всю эту «мистификацию», не так ли? А между тем, сам являешься ее частью и вообще неизвестно что представляешь из себя! И что тебе на самом деле нужно от Романа…

— Роман — мой друг, — перебил ее собеседник. Голос его на сей раз прозвучал до удивительного холодно.

— А ты похожа на него, девочка… — задумчиво пробормотал он и нахмурился, — В конце концов, я ведь не спрашиваю, что тебе нужно от Эрика. Что за дело тебе до моих отношений с его братом?

Татьяна на несколько мгновений замолчала. Когда же она заговорила вновь, голос ее прозвучал весьма тихо, но до крайности уверенно.

— Роман и мне как брат. Я беспокоюсь за него, и не могу позволить…

— А что же Эрик? — Влад перекинул ногу через мотоцикл и, перебив девушку, с откровенной насмешкой уставился на нее, — Он тебе тоже как брат? В отличие от Романа я заметил, как вы вошли в гостиную, держась за ручки… Как-то уж очень не по-родственному, — молодой человек притворно вздохнул и, облокотившись на руль, подпер кулаком подбородок, — Бедный Ричард. Теперь я понимаю, почему он так старательно напивался в тот вечер… Неужели этот мороженный полуфабрикат лучше, чем живой и настоящий парень?

— А ты не так-то прост… — Татьяна, на несколько секунд потерявшая дар речи от такой неожиданной наглости, наконец справилась с собой, — Ехал бы ты, гость дорогой… Скатертью тебе лесочек.

— Радует, что не пухом, — ухмыльнулся ее собеседник и, сев на мотоцикле более правильно, шутливо, даже, как показалось девушке, насмешливо козырнул, — Еще увидимся, красавица.

Ответить Татьяна не успела. Мотоцикл, подчиняясь действиям своего хозяина, сорвался с места словно небольшая реактивная ракета и, не прошло и нескольких секунд, как на площадке перед замком не осталось никого, кроме совершенно недовольной состоявшейся беседой девушки.

Тяжело вздохнув, она, не видя более резона любоваться окружающей обстановкой, направилась обратно в замок.

В холле ее поджидал сюрприз. Эрик, успевший переместиться сюда из гостиной, восседал на стуле, сложив пальцы домиком, Роман же, скрестив руки, стоял у него за спиной, вызывая смутные ассоциации с секьюрити. Стоило Татьяна зайти в замок, как оба молодых человека с абсолютно идентичным вопросительным выражением на лицах воззрились на нее.

Девушка обреченно вздохнула и развела руки в стороны.

— Я просто хотела посмотреть мотоцикл. Подслушивать было совершенно необязательно.

— Правда, что ли? — юноша, отмерев ожидаемо первым, сморщился, как будто проглотил лимон, — А подозревать всех, с кем я общаюсь, черти в чем, обязательно, значит?

Эрик устало покачал головой.

— Роман, ты же все слышал. Этот парень…

— А ты вообще молчи! — огрызнулся молодой виконт, — Тебе вообще должно быть стыдно после того, как ты себя вел! Тоже мне, понимаешь ли, хозяин! Иди встань в уголок и старательно постыдись, пока я не сойду с ума и не прощу тебя!

— Роман… — теперь уже девушка попыталась воззвать к здравому рассудку молодого человека, — То, что Влад связан с Альбертом…

— Да ты даже не знаешь, кто такой этот Альберт! — окончательно возмутился юноша и, обойдя стул брата, остановился в двух шагах от собеседницы, продолжая гневно говорить практически ей в лицо, — Что он нам сделал, а? Ничего! Мы не имеем понятия, кто он такой, и ты не можешь знать, не передавал ли Влад твоему оборотню приказ от какого-нибудь другого Альберта! То вы на Анхеля наезжаете, то…

Татьяна, набрав побольше воздуха, раздраженно прервала своего разошедшегося собеседника.

— По-твоему, «мой оборотень» со всеми Альбертами мира связан?! Прекрати вести себя как ребенок, Роман! Ты сам все слышал, я ничего не придумывала — твой милый приятель до крайности подозрительная личность, и даже не скрывает этого! Неужели ты не слышал, что он сказал?

— Слышал, — парень, неожиданно как будто бы успокоившись, сделал шаг назад, — Он сказал, что он мой друг. Ладно, оставлю вас наедине, сладкая парочка… Надеюсь, наругаетесь всласть меня и моих друзей и прекратите компостировать мне мозги, — завершив сию тираду, младший брат хозяина замка решительным шагом направился к двери.

— Роман! — попыталась, было, окликнуть его девушка, однако, Эрик остановил ее.

— Оставь его, — и, дождавшись, когда брат выйдет за пределы замка, добавил, — Ему надо остыть… Я думаю, что ты права, Татьяна. Я понимаю, Роману неприятно, что мы уже второго его приятеля не принимаем, но… — граф де Нормонд, не договаривая, сжал губы и чуть покачал головой. Девушка вздохнула.

— Но он как будто специально выбирает себе в друзья крайне подозрительных типов… Ты думаешь, он перестанет злиться?

Эрик на удивление беспечно махнул рукой.

— Роман довольно отходчив, хотя порою и вспыльчив. Я уверен, — вскоре он вернется, как ни в чем ни бывало, и все будет хорошо… пока речь опять не зайдет о его друге.

— Это да… — Татьяна ненадолго замолчала, задумчиво кусая губу, — Слушай… А может, мы вообще зря? Пусть себе общается с этим Владиславом, пусть приводит его в замок, а мы будем как бы… следить, чтобы тот не выкинул чего-нибудь этакого?

— Ну уж нет, — блондин недовольно нахмурился, — Ты понимаешь, что предлагаешь? Если он связан с Альбертом, все наши слова и действия наверняка передаст ему. Я не знаю, кто этот тип, — имею в виду Альберта — но извещать его обо всем, что происходит в замке как-то не очень хочу.

— Ну, я не думаю, что он сообщит тезке моего отца о сегодняшней встрече, — девушка чуть пожала плечами, — Тем более, что ничего особенного-то и не происходило.

— Тезке твоего отца? — недоуменно переспросил интантер и, протянув руку, легонько сжал пальцы стоящей практически рядом собеседницы.

— Ах, да… Это же я Роману рассказывала, — Татьяна чуть вздохнула, сжимая руку молодого человека в ответ, — Тут, понимаешь, такое дело, — моего отца тоже звали… зовут Альбертом. Но его я уже очень давно не видела, сомневаюсь даже, жив ли он.

— Вот как… Не думаю, что речь шла о твоем отце, — хозяин замка чуть улыбнулся и, потянув собеседницу к себе, поинтересовался, — Чем ты планируешь заниматься сегодня после захода солнца?

— Какой интересный вопрос, — Татьяна, невольно улыбнувшись в ответ, подошла к молодому человеку вплотную и, не удержавшись, ласково погладила его по вновь растрепавшимся волосам, — Я об этом не думала. Или у тебя есть предложение, чем бы меня занять?

— Есть, — согласно кивнул молодой граф, — Как ты отнесешься к тому, чтобы прогуляться со мной и Винсентом под ночными звездами?

— Положительно, — расплылась в радостной улыбке его собеседница, — А почему с Винсентом?

— Да так, — блондин неопределенно повел плечами, — Вдруг придется отбиваться от диких оборотней.

Татьяна, вмиг перестав улыбаться, сдвинула брови.

— Ты думаешь, Ричард может рискнуть вернуться?

— Как-то очень часто мы вспоминаем о нем сегодня, — последовал весьма обтекаемый ответ.

* * *

Небо над западной частью окружающего замок леса не успело еще заалеть, когда девушка вновь вошла в холл. Последние часы уходящего дня она провела не так насыщено, как первые, посему, маясь от безделья, спешила отправиться вместе с хозяином замка на обещанную им вечернюю прогулку. Правда, звезды, под которыми они собирались гулять, только лишь начинали показываться смутными далекими точками на чистом небосклоне, но Татьяну это смущало мало.

Ступая как можно более бесшумно, она покинула пространство за балюстрадами, и приблизилась к сидящему на стуле блондину. Тот, как обычно пребывающий в состоянии кажущейся расслабленности, сидящий с закрытыми глазами и сложенными домиком на уровне груди пальцами, не подал и вида, что слышит приближение своей будущей спутницы. Лишь на губах его возникла легкая улыбка, которая, по мере того, как Татьяна подходила ближе, становилась все шире.

Девушка, заметив эту улыбку, вздохнула и, уже не таясь, приблизилась к стулу.

— К тебе невозможно подкрасться.

— А разве в этом есть необходимость? — хозяин замка усмехнулся и, расправив плечи, открыл глаза, бросая быстрый взгляд за окно, — Ты считаешь, время для вечерней прогулки уже пришло?

— Можно подумать, я не могу подойти к тебе просто так! — Татьяна фыркнула, но тотчас же виновато улыбнулась, — Хотя, вообще-то, ты прав, я именно так и считаю. Тем более, что пока светло, можно хотя бы более или менее рассмотреть замок…

— Ты хочешь погулять вдоль замка? — Эрик, выражая удивление, слегка приподнял брови. Девушка пожала плечами.

— А почему бы и нет? Я ведь его видела в основном только с главного входа, мне было бы любопытно увидеть его весь.

— На то, чтобы обойти его целиком понадобиться слишком много времени, — молодой человек вздохнул и, легко поднявшись со стула, направился к двери в гостиную, — В таком случае, я приведу Винса. Думаю, лучше будет сразу взять его с собой.

— Ага, — Татьяна, пропустив половину речей хозяина замка мимо ушей, невнимательно кивнула и, присев на стул сама, поинтересовалась:

— Роман не возвращался?

— Нет, — отрицательно качнул головой ее собеседник и, уже открывая дверь гостиной, оглянулся через плечо, ободряюще улыбаясь, — Не беспокойся за него. Я уверен, что с ним все в порядке.

Девушка обреченно вздохнула.

— Да, я тоже…

Эрик бросил на нее внимательный взгляд, однако, говорить ничего не стал, скрываясь за дверями. Татьяна же, скрестив руки на груди, перевела взгляд на окно, и погрузилась в невеселые размышления.

С тех пор, как Роман демонстративно куда-то ушел, о нем не было ни слуху, ни духу. Конечно, и времени-то с тех прошло, в сущности, всего ничего, но тем не менее, такое поведение совершенно безбашенного виконта категорически напрягало. В конце концов, он ведь не только ведет себя, словно ребенок, он, судя по всему, и чувствует себя соответственно, раз ухитрился столь наивно попасться в сети, расставленные этим его мутным приятелем. А вдруг он попадет в какую-нибудь переделку? Они же с Эриком оба будут ругать себя, что отпустили этого мальчишку одного! И не важно, что «мальчишке» уже больше трех сотен лет, возраст, как известно, на состояние души не влияет.

Звук шагов и цокот когтей по полу, послышавшиеся из-за балюстрады, заставили девушку отвлечься от невеселых мыслей. В конечном итоге, нельзя исключать и того, что она просто себя накручивает. Эрику, как брату юного интантера, наверное, лучше знать, когда можно начинать за него волноваться, и, раз уж граф де Нормонд спокоен, то и Татьяне не помешает угомонить разошедшиеся нервы. И черт ее дернул сказать, что Роман ей как брат… Покуда слова не прозвучали, девушка как-то не сознавала этого факта, зато теперь, наконец осознав его, переживала за молодого человека и в самом деле как за близкого родственника.

— Идем? — блондин, остановившись рядом с сидящей на стуле Татьяной, вопросительно глянул на нее. Винсент же, не ожидая, пока девушка хозяина очнется от раздумий, и проследует на свежий воздух, уже вовсю деловито трусил к двери.

Девушка заставила себя улыбнуться, и оживленно кивнула, поднимаясь со стула и делая шаг вперед. И, тотчас же споткнувшись о невесть как оказавшуюся здесь кошку, ухватилась за стоящего рядом молодого человека, опасаясь упасть.

— Тио! Ты откуда тут? — несколько недовольно поинтересовалась она, взирая при этом, однако, почему-то на хозяина замка, а не на довольно вышагивающую у нее под ногами питомицу.

Эрик неожиданно весело хмыкнул.

— Она была в клетке Винсента. И, судя по всему, пребывание там ее нисколько не смущало… Я подумал, что взять ее с собой было бы тоже неплохо, пусть погуляет. Ты не против?

— С чего бы это? -Татьяна слегка пожала плечами и, скрывая недовольство, поспешила следом за уже подошедшим к дверям львом. Романтические мечты деловито разбились о железный мол суровой реальности. Милая романтическая прогулка для двоих буквально на глазах превращалась в не очень романтичный выгул домашнего зоопарка.

Эрик, вероятно ощутивший настроение своей спутницы, бесшумно приблизился и, помогая ей распахнуть тяжелую входную дверь, вежливо пропустил ее вперед.

Впрочем, первой выйти девушке все равно не удалось. Не успела она сделать шаг вперед, как мимо нее, откровенно оттирая плечом, беззастенчиво протиснулся большой лев. Татьяна, мысленно решив припомнить хранителю памяти это вопиющее отсутствие вежливости, вновь занесла, было, ногу, дабы покинуть пределы замка, но, едва не поставив ее на спину кошке, поспешила отдернуть. Кошка деловито выбралась на улицу и, оглядевшись вокруг, попыталась заскочить на спину льву. Тот, явно не обрадованный сей перспективой, выразил недовольство коротким рыком и раздраженно дернул хвостом. Кошка, оставив свои попытки покататься на хищнике, принялась скакать, охотясь за кисточкой на конце львиного хвоста.

Татьяна чуть усмехнулась и, наконец, тоже покинула замок, тотчас же зябко обнимая себя руками.

— Что-то я уже не очень хочу бродить вокруг него… — при этих словах она красноречиво кивнула на высящуюся у нее за спиной громаду Нормонда. Блондин беспрекословно кивнул в ответ и, подойдя, приобнял свою спутницу за плечи.

— В таком случае, предлагаю сразу пойти в лес. Думаю, там должно быть немного теплее.

На нос не успевшей ответить девушке капнула холодная капля, и она тяжело вздохнула.

— Да и дождь там должен быть заметен чуть меньше… Пойдем.

— Извини, я и представить не мог, что пойдет дождь,— молодой человек смущенно улыбнулся и, легко сжав плечи собеседницы, повлек ее вниз, к подножию холма, где простирался темный в уже успевшем сгуститься вечернем сумраке, лес,— Татьяна, скажи… Ты хочешь вернуться в замок?

— Что? — девушка, совершенно не ожидавшая такого вопроса, слегка вздрогнула, поднимая взгляд на блондина, — Почему ты… Хотя это-то как раз понятно, — она закусила губу и, помолчав несколько секунд, решительно помотала головой, — Нет, я не хочу в замок. Мы планировали гулять, и… — она замялась, а после решительно, хотя и грустно, добавила, — Просто все это как-то странно. Я думала, мы счастливо погуляем с тобой вдвоем под звездами, а тут… Роман неизвестно где шляется, животных с нами целый выводок, да и звезд уже не видать — сплошные тучи.

Граф де Нормонд, вероятно, тоже не ждавший такой откровенности, не нашелся, что ответить. Продолжая спуск вниз по холму, поддерживая свою спутницу, и порою даже ухитряясь закрывать ее от все больше и больше набирающего обороты дождя, он старательно подыскивал нужные слова, дабы успокоить девушку, и не быть понятым превратно.

Однако же, слова у молодого дворянина нашлись лишь тогда, когда холм остался несколько позади, и путь, шедший почти ровно, во всяком случае, не спускающийся вниз, уже лежал по лесу.

— Я обещаю, с Романом все будет хорошо, — негромко произнес он, внимательно глядя на едва заметную тропку впереди, вьющуюся между деревьев, — Тебе не нужно переживать за него. Ведь он, в конце концов, отнюдь не простой человек, — блондин не очень весело усмехнулся и, предпочитая не задерживаться на этой теме, продолжил, — И я не думаю, что дождь и животные могут стать нам помехой. Взгляни — Тио и Винсент уже давно скрылись из глаз, а дождь остался где-то там, наверху, — хозяин замка поднял палец, указывая куда-то на кроны деревьев, — Слышишь, как он шуршит там? Мы в безопасности от него сейчас, а его звук, мне кажется, только добавляет романтики. Татьяна, — молодой человек остановился и, решительно развернув к себе несколько опешившую от такого красноречия спутницу, внимательно взглянул ей в глаза, — Когда я с тобой, окружающая обстановка решительно перестает меня волновать. Для того, чтобы прогулка была романтической, мне вполне довольно тебя, — и, как бы подтверждая свои слова, он притянул девушку к себе, касаясь ее губ своими в легком, очень нежном поцелуе.

Татьяна, и в самом деле несколько растерявшаяся от слов молодого графа, изумленно хлопнула глазами. Впрочем, на поцелуй она ответила, приобнимая блондина за талию и спустя некоторое количество времени ощутила, что на сердце вдруг стало легче. Казалось, слова Эрика передавались вместе с поцелуем, проникали внутрь, в тело, в душу, согревали и успокаивали растревоженное сердце. Беспокойные мысли, не оставлявшие девушку в течение всего пути, вдруг исчезли, уступая место спокойствию и умиротворенному блаженству, и Татьяна, с трудом заставив себе оторваться от губ блондина, с облегчением вздохнула. На губах ее сама собой появилась улыбка.

— А дождь, похоже, кончился, — негромко проговорила она, обнимая молодого человека крепче и, прижавшись щекой к его груди, бросила многозначительный взгляд вверх.

Граф де Нормонд, за все время размышлений, а, уж тем более, речи решительно не замечавший, куда он идет, и, соответственно, куда увлекает свою спутницу, сам с интересом огляделся.

Они находились на небольшой, но довольно уютной, казалось бы, созданной для романтических свиданий поляне. Открытый клочок неба над их головами был все еще затянут тучами, но дождя, как отметила Татьяна, уже не было, он закончился, оставив на память о себе лишь мокрые листья деревьев, да влажную траву.

Лев, успевший удрать куда-то вперед, на глаза не показывался, не подавая даже признаков своего присутствия, кошка же, заприметив большое развесистое дерево с краю поляны, деловито шмыгнула на него, и тоже на время затихла. Правда, послышавшееся вскоре истошное, возмущенное чириканье, оборвавшееся на самой высокой ноте, ясно дало понять, что Тиона не теряет времени даром.

С той стороны, где скрылся Винсент, таких звуков пока что не доносилось, но девушка, уже успевшая узнать этого охотника, не сомневалась, что они вскоре последуют.

— Они вдвоем ни одной птички в лесу не оставят, — обреченно вздохнула она и, окинув взором поляну, подняла глаза, любуясь лицом своего спутника.

— Ничего, новые вылупятся, — легкомысленно отмахнулся интантер и, истолковав взгляд Татьяны по-своему, поинтересовался, — Хочешь присесть?

— Трава же мокрая, — девушка, удивленно захлопав глазами, еще раз огляделась и, подумав, добавила, — И холодная. И земля сырая. И вообще тут как-то… не тепло.

Ответом ей последовала загадочная улыбка молодого человека.

— Это не так уж сложно исправить. Подожди чуть-чуть, — отстранившись от собеседницы, он легонько сжал ее руку, быстро поднес ее к губам и, поцеловав ладонь, отпустил, почти мгновенно скрываясь среди деревьев по краям поляны.

Татьяна, столь неожиданно оставшаяся в одиночестве, невольно поежилась. Даже не взирая на то, что где-то наверху, на дереве, вертелась кошка, периодически стряхивая вниз то один, то другой листик вперемешку с сухой корой, где-то неподалеку бродил лев, да и сам Эрик вряд ли отправился в очень уж далекий путь, на поляне она оставалась совершенно одна.

Где-то в кустах с краю поляны ей почудился негромкий шорох, и сердце, дернувшись вверх, вдруг провалилось куда-то в желудок, колотясь там с безумной скоростью. Память услужливо подсунула воспоминания о недавней встрече с Ричардом, начавшейся абсолютно так же — с загадочного шороха в кустах. Татьяна машинально сделала шаг назад и, напрягаясь все сильнее, открыла рот, намереваясь в самой, что ни на есть, категоричной форме вопросить, кого это несет сквозь чащу на сию уединенную полянку. Впрочем, сказать она ничего не успела.

На поляну, улыбаясь, вышел совершенно довольный Эрик, крепко сжимающий в руках несколько веток разной толщины и величины. Девушка, поспешив закрыть рот, несколько раз удивленно моргнула и, следя за тем, как молодой человек укладывает весь этот явно отсыревший за время дождя хворост посреди поляны, определенно планируя соорудить из него костер, робко напомнила:

— Но у нас же нет огня…

Блондин выпрямился и улыбнулся. Улыбка это, когда он заговорил, стала лукавой.

— Но ведь я интантер, — он подмигнул девушке и пояснил, — Ты ведь сама объясняла мне, что я владею способностями к материализации, помнишь?

— Ты хочешь сказать… — Татьяна недоверчиво шагнула вперед, вглядываясь в собеседника пристальнее, — Что ты способен материализовать огонь?..

— Ну, прежде мне этого делать не доводилось, — беспечно пожал плечами молодой человек, — Но ведь все когда-нибудь случается впервые, верно?

Ответить девушка не успела. Она лишь вновь приоткрыла рот, не в силах сдержать изумления, и широко раскрытыми глазами уставилась на то, как граф де Нормонд медленно вытягивает правую руку над ветками. Было от чего удивиться — кисть его казалась светящейся во мраке, уже сгустившемся на поляне, словно бы обещанный огонь скопился в ней, и грозит вот-вот выплеснуться на окружающее пространство. Впрочем, так оно и было. От руки интантера к принесенным им веткам неожиданно как будто протянулись длинные, светящиеся нити, живое пламя, вытянутое в струнку, пока еще слабо освещающее все вокруг. Нити коснулись веток, и те, повинуясь этому легкому, почти нежному прикосновению, вдруг вспыхнули жарким пламенем, моментально наполняя живительным теплом пространство рядом с собой.

Блондин опустил руку и сделал шаг назад. Огню его помощь более не требовалась,— он разгорался с каждым мигом все ярче, все жарче и, казалось, ничто уже не в силах затушить его.

Татьяна, сообразив, что стоит с открытым ртом, снова поторопилась его захлопнуть и, сглотнув, восхищенно воззрилась на стоящего рядом с ней не человека.

— Это… Я даже не знаю, что сказать, — она прижала руки к груди, не скрывая широкой улыбки, — Это просто… Волшебно. Как ты это делаешь?

Явно польщенный граф пожал плечами.

— Не знаю, — честно сообщил он, — Я просто думаю о том, что хочу получить, и оп! — он щелкнул пальцами и протянул собеседнице взявшуюся из ниоткуда розу, — Это появляется.

— Невероятно… — восторженно прошептала девушка и, приняв из рук молодого человека цветок, поднесла его к носу, вдыхая чудесный аромат. Эрик, видя что Татьяна довольна, заулыбался сам и, подойдя ближе, приобнял ее за талию.

— Вопрос с сырой травой тоже не трудно решить, — шепнул он ей на ушко и, не успела девушка осведомиться, не планирует ли он создать покрывало, или, быть может, сразу диванчик, молодой человек легким движением подхватил ее на руки и, сев на траву, усадил собеседницу себе на колени.

Татьяна на краткое мгновение поняла, как выглядит райское блаженство. Прильнув к молодому графу, она, ухитряясь еще и удерживать в одной руке розу, ласково обняла его за шею и, не скрывая улыбки, тихонько осведомилась:

— Неужели тебе не мокро?

— Я это переживу, — отмахнулся блондин и, обняв в ответ девушку за талию, склонился к ее уху, нежно мурлыча в него, — Я же обещал романтику.

Татьяна только восхищенно покачала головой и, вздохнув от переизбытка чувств, недолго думая, примкнула к губам своего очаровательного молодого человека. Тот, разумеется, не стал возражать.

Ненадолго на поляне воцарилась атмосфера блаженства. Вокруг царила та ни с чем ни сравнимая лесная тишина, когда природа уже засыпает, но чувствуется, ощущается всем естеством, что не прекращает шевелиться, не перестает жить и дышать. Особые ночные звуки, тихие шорохи, — все это умиротворение спящего леса окутало молодых людей, словно покрывалом. Неподалеку от них мягко потрескивали объятые жарким пламенем ветки, где-то в ветвях дерева негромко мурлыкала кошка… Спокойствие казалось нерушимым.

Посему нет решительно ничего удивительного как в том, что оно все же было нарушено, так и в том, что вмешательство в их личную романтическую атмосферу заставило молодых людей невольно вздрогнуть.

— Какая идиллия, — разорвал мягкую тишину до боли знакомый насмешливый голос, — Я бы даже присоединился, но так боюсь спугнуть очарование момента.

Девушка, еще при первых звуках этого голоса успевшая оторваться от губ молодого человека, немного отстранилась от него, и недоверчиво перевела взгляд на говорящего. Что ж, вероятно, Эрик все-таки оказался прав… Не следовало, ох не следовало им так часто вспоминать сегодня этого человека!

— Ричард, — граф де Нормонд, несколько демонстративно прижав к себе Татьяну, нахмурился, — Казалось мне, ты обещал не возвращаться.

— Неужели? — Ричард, обнаженный по пояс, уже абсолютно поправившийся после стычки со львом, как обычно наглый, язвительный, и до невозможности красивый в свете костра, насмешливо улыбнулся, — Думаю, тебе все же казалось. Да расслабься ты, я ведь, в конце концов, не в замок к тебе рвусь. Просто пришел по-дружески нарушить вашу идиллию, чем же я заслужил такую злость с твоей стороны?

— Кто сказал тебе, что я злюсь? — в свою очередь удивился молодой граф и, даже отпустив обнимаемую им доселе девушку, слегка потянулся, демонстрируя откровенное пренебрежение к оборотню, — Я просто выполню свое обещание, — убью тебя, вот и все. Злиться мне для этого совершенно не обязательно.

— Прямо-таки просто… — мужчина с нескрываемой насмешкой покачал головой, — Как ты любишь себя переоценивать, мальчик… Эй, Дэйв!

Ветки кустов с краю слегка шелохнулись, и раздались в сторону, пропуская черное гибкое тело. На поляну, прямо перед молодыми людьми, скалясь в их сторону, вылетела крупная пантера, черный ягуар, на темной шкуре которого лишь кое-где проглядывали пятна, свойственные представителю этого рода кошачьих. Гибкий, поджарый, великолепный в свете пляшущего бликами на темной шкуре пламени, этот зверь казался неизмеримо легче тяжеловесного льва, бродящего где-то в кустах и, вероятно поэтому, гораздо опаснее.

Татьяна, судорожно сглотнув, рефлекторно прижалась к молодому графу, на чьих коленях по сию пору продолжала сидеть. Сердце ее, истерично подпрыгнув, вновь шмякнулось куда-то вниз, но, на сей раз минуя желудок, остановилось где-то в пятках и, словно опасаясь слишком громким стуком выдать свое присутствие, замерло там, лишь изредка дергаясь, будто вздрагивая от ужаса. Девушка, нервно вздохнув, машинально облизала моментально пересохшие губы. Пантера продолжала стоять прямо перед ней, зло скаля устрашающе длинные клыки и, казалось, просчитывая расстояние, необходимое для прыжка. Хотя чего уж его просчитывать — с такого расстояния даже Тиона вряд ли промахнулась бы, что уж говорить об обладающей куда как большими габаритами пантере. Татьяна снова сглотнула. Ой-ой. Прощай, счастливая жизнь вместе с Эриком, здравствуй, надгробная плита… Кто бы мог подумать, что Ричард настроен столь серьезно!

Между тем Эрик, со счастливой жизнью вместе с которым девушка уже готова была столь пораженчески распрощаться, обращал внимания на ягуара не больше, чем на деревья, располагающиеся по краю поляны. Голос его, когда он заговорил, так поражал хладнокровным равнодушием, что Татьяна даже, не удержавшись, оглянулась, пытаясь понять, не превратился ли ее спутник вдруг вновь в того каменного истукана, каким предстал ей в первую их встречу.

— А ты любишь недооценивать меня, — спокойно произнес граф де Нормонд и негромко, едва слышно за треском костра, окликнул, — Винсент.

Где до сего мгновения находился лев, девушка так и не поняла. Поляну совершенно неожиданно огласил громовой рык, и Винсент, желтой молнией мелькнув в воздухе, выскочил из каких-то кустов, приземляясь прямо перед пантерой и недобро скалясь в ее сторону. Ягуар замер. Долгих несколько секунд он не сводил взгляда с явственно разъяренного попыткой наехать на его хозяина хищника перед собой, а затем, тяжело вздохнув, сделал шаг назад. Испугался?..

Татьяна, решительно не понимая реакции пантеры, недоуменно глянула на стоящего перед нею хранителя памяти. И с удивлением отметила, что тот тоже выглядит как-то растерянно, неуверенно мнется с лапы на лапу, и даже клыки уже не демонстрирует, лишь заслоняя своим телом хозяина и его девушку от возможного нападения пантеры.

Эрик, мягко отстранив от себя девушку, легко поднялся вместе с ней на ноги, не сводя взгляда с того, кто по праву мог считаться сейчас главным врагом. Ричард, в свой черед, тоже глянул на хозяина проклятого Нормонда, явно недоумевая, чем вызвано такое странное поведение его четвероногого приятеля.

Блондин не стал ничего говорить. Он лишь поднял руку на уровень собственной груди, и нарочито медленно, прочувствованно, принялся чертить указательным пальцем в воздухе круг. Оборотень несколько секунд безучастно смотрел на эти упражнения, а затем сморщился.

— Пробуешь себя в гипнозе, граф?

Эрик вновь ничего не сказал, только улыбнулся загадочно, и взглядом указал куда-то под ноги противника. Тот непонимающе опустил голову, пытаясь увидеть то, на что намекал молодой граф, недоверчиво прищурился, и… буквально отскочил в сторону, чертыхнувшись сквозь зубы. На том месте, где он только что стоял, вверх взметнулась стена живого огня.

Ричард рефлекторно сделал несколько шагов назад, созерцая пляшущие перед ним языки пламени зло и недоверчиво, но тотчас же вновь дернулся, пораженно оглядываясь. Пламя, невесть когда успевшее распространиться, а может быть, возникнувшее из небытия по воле графа де Нормонд, теперь пылало и у него за спиной. Ричард оказался заключен в круг, в своеобразную клетку из огня, сквозь которую лишь с трудом мог увидеть стоящих чуть поодаль молодых людей.

— Я не до такой степени замерз, чтобы делать из меня барбекю! — раздраженно проговорил он, вглядываясь в нечетко видимую сейчас фигуру графа. Души оборотня мимолетно коснулось сожаление. И чего он вдруг решил выпендриться, и отправился общаться с этим неуравновешенным вампиром из древнего замка и его вполне взбалмошной подружкой в одних штанах? Какая-нибудь футболка сейчас бы крайне пригодилась и, защитив от пламени, дала бы фору, необходимую для того, чтобы миновать огненную стену. Не говоря уж о привычной кожаной куртке…

— Странно, — донесся до него чуть приглушенный и смазанный гулом огня голос блондина, — Я почему-то наивно полагал, что ты не обладаешь инстинктами самоубийцы. А впрочем, если вспомнить то, как ты бросился на Винсента, становится ясно, что я ошибался.

Пантера, покамест стоящая прямо перед хранителем памяти, бросила на него весьма недовольный взгляд и, неприязненно рыкнув в сторону Эрика, осмелившегося так поступить с ее хозяином, заметалась вдоль огненной стены, силясь найти хоть какой-нибудь выход.

— Успокойся, Дэйв, — Ричард, заметивший действия своего питомца, чуть нахмурился. И тотчас же, переведя взгляд на спокойно улыбающегося графа де Нормонд, буквально оскалился, едва ли не рыча в ответ на его слова.

— Я просто поражен теплотой приема! Вот так захочешь поговорить, помочь по-дружески, а тебя и зажарят….

— О чем это ты хотел поговорить по-дружески? — Эрик, чуть усмехнувшись, сунул руки в карманы, словно демонстрируя абсолютное равнодушие к словам оборотня.

— Ну не с тобой же! — последний переступил с ноги на ногу и чуть-чуть отодвинулся от пламени, ища менее жаркое место, — А с ней, — с сими словами он красноречиво кивнул в сторону девушки и, сам сунув руки в карманы, пробурчал, — Устроил мне тут солярий…

Граф де Нормонд, совершенно точно не понявший последнего слова, не повел и бровью.

— И о чем ты хотел поговорить с ней? — с выражением совершенного равнодушия вежливо осведомился он. Ричард раздраженно фыркнул.

— О том, как кашку себе на утро правильно варить! Тебе-то что?

— Да понимаешь, тут такое дело… — блондин, вытащив одну руку из кармана, почесал в затылке и сочувственно цокнул языком, — Татьяна сейчас очень сильно занята. Боюсь, с кашкой тебе придется разбираться самому.

— Ой, и чем же это таким она так сильно занята? — Ричард, криво ухмыльнувшись, всмотрелся в фигуру стоящей чуть поодаль девушки, и неожиданно не смог сдержать раздражения в голосе, — Любуется тем, как ты из меня жаркое сделать собираешься?

— Она занята мной, — холодным, не терпящим возражений тоном ответил молодой граф, — У тебя есть еще какие-то вопросы? Может, хочешь поинтересоваться, как стирать носовой платочек?

Оборотень промолчал. Яростный взгляд его, казалось, прожигал даже бьющееся возле его ног жаркое пламя.

— Значит, нет? — уточнил граф де Нормонд и, чуть пожав плечами, с деланным разочарованием в голосе прибавил, — Тогда нам, видимо, придется отправиться домой. Какая жалость, что мы больше ничем не можем помочь вам… Идем, — последнее слово относилось уже к безмолвно созерцающей все происходящее девушке. Впрочем, она, вероятно, и дальше продолжала бы стоять так, не сводя взгляда с заключенного в пламенное кольцо оборотня, если бы молодой граф, приблизившись, не взял ее за руку. Прикосновение прохладных пальцев словно пробудило ее. Тряхнув головой, Татьяна слегка сжала губы и, по-прежнему не говоря ничего, повернулась спиной к бушующему пламени, намереваясь отправиться вместе со своим графом в замок.

— Эй-эй-эй! — Ричард, видя столь явное пренебрежение к его положению, не выдержал, — Никто ничего не забыл? — и, поймав меж языков пламени вопросительный взгляд молодого графа, фыркнул, — Освобождать меня кто будет?

— Совсем недавно шел дождь, — невозмутимо пожал плечами в ответ блондин, — Жди, когда он начнется снова.

— Возможно, за это время ты хотя бы успеешь придумать более адекватную причину, почему решил нам помешать, — наконец подала голос Татьяна и слегка вздохнула. Оборотень, на миг возмущенно застыв, буквально заметался в огненной клетке. Пантера, жалобно заскулив, вновь начала метаться снаружи.

— Да черт бы вас побрал! — рявкнул Ричард, глядя, как молодые люди с нарочитой неспешностью направляются к краю поляны, — Хорошо, мы можем поговорить о чем-нибудь другом! Или… — он прищурился и чуть склонил голову на бок. Черная короткая челка, съехав от этого движения, наполовину скрыла его глаз. Голос оборотня, когда он продолжил, прозвучал провокационно:

— О ком-нибудь.

Татьяна, как раз занесшая ногу для следующего шага, поставила ее на место, и вопросительно оглянулась на говорящего. Тот расплылся в довольной улыбке.

— Ты ведь знаешь, про кого я веду речь, а, Татьяна?

— Предполагаю, — буркнула девушка и, мимолетно осознав, что почти цитирует Анхеля, нахмурилась, — Быть может, имя этого загадочного кого-то начинается на… «Аль»?

— И заканчивается на «берт», — подхватил граф де Нормонд, тоже оборачиваясь, — Пустые угрозы. Альберт еще не сделал ничего, чтобы заслужить внимание с нашей стороны. Мы лишь слышали твои слова о том, что он якобы опасен.

— «Якобы», — Ричард хмыкнул, — То есть, ты всерьез полагаешь, что упырь тебе на дороге просто так, по чистой случайности попался? Что Влад с твоим братом просто так дружбу водит? И даже что Татьяна оказалась здесь совершенно случайно?

— Я-то здесь оказалась случайно! — возмутилась девушка, косясь на мрачнеющего с каждым словом оборотня все сильнее, молодого графа, — И ты об этом знаешь лучше, чем кто бы то ни было другой! Разве не нас с тобой…

— По чистому совпадению непонятно как забросил сюда тот вампиреныш, — на редкость жизнерадостно подхватил Ричард, — А тут вдруг — бац! — и замок рядом случился, и Эрик сразу же пожаловал, да?

— Я услышал шум… — хмуро начал, было, хозяин замка, но закончить фразу не успел.

— Спровоцированный специально, чтобы ты услышал его, — мужчина довольно кивнул и неожиданно уселся на землю, скрещивая ноги на турецкий манер, — Бросьте, ребят, неужели вы и в самом деле столь наивны? Откройте глаза! Никаких случайностей не было, все было спланировано от и до тем, кто, по-вашему, не сделал ничего, чтобы привлечь ваше внимание. И спланировал он это не вчера и даже не позавчера, а очень и очень давно.

— Но зачем? — не выдержала девушка. Эрик же, легонько сжав ее ладонь в своей, сумрачно глянул на по-прежнему скрытого стеной огня оборотня.

— И откуда об этом знаешь ты? — хмуро осведомился он. Судя по всему, подозрение, питаемое им к собеседнику, никуда не делось.

— Слушаю и смотрю, — пожал плечами тот, слегка ухмыляясь, — Замечаю и делаю выводы. Или ты думаешь, что он подослал меня сейчас к вам поведать о его планах?

— А может, он подослал тебя к нам соврать? — хмыкнул в ответ хозяин замка, — Впрочем, ты и врать-то еще толком не начал.

— И даже не собираюсь начинать, к твоему разочарованию, — невозмутимо ответствовал Ричард, — Так что можешь спрашивать, если, конечно, не думаешь все еще, что Альберт — агнец Божий.

— Тебе уже задали вопрос, — блондин едва заметно усмехнулся, — Зачем этому «агнцу» нужно все, о чем ты упомянул?

— О, да это самый простой вопрос, — оборотень пожал плечами и тотчас же расслабленно ими повел, — Эх, хорошо… Почти как в бане. Попарился бы веничком, да делать его неохота… Да, а причина у Альберта самая, что ни на есть, простая — ему нужен замок.

Татьяна изумленно ахнула, и, тотчас же смутившись порыва, прикрыла рот ладонью.

— Нормонд?.. — пораженно прошептала она, невольно стискивая сильнее руку своего молодого человека.

— А тут поблизости другие замки есть? — с деланным интересом осведомился оборотень, — Просвети меня, я о них как-то не слышал.

— Зачем ему замок? — Эрик, явно недовольный откровенно неуважительным обращением собеседника к его девушке, решительно перехватил инициативу в свои руки.

Ричард развел руками.

— Этого я не знаю.

— Ты можешь сказать хотя бы кто он такой? — Татьяна, продолжающая крепко держаться за ладонь молодого графа и, как следствие, чувствующая себя увереннее, даже сделала небольшой шажок вперед.

— Сложно объяснить, — оборотень вздохнул и задумчиво поднял взгляд вверх, туда, где окаймленное языками пламени, синело темное ночное небо, — Он становится сильнее каждый день. Мне порой кажется, что он и меняет свою суть соответственно приобретенной силе… Откуда он черпает силу, я не знаю. Иногда кажется, словно ее источник лежит где-то за пределами этого мира, но верить в это совершенно не хочется. Альберт и так-то неимоверно силен, а если он еще имеет доступ к другим мирам…

— Устрашающе, — абсолютно равнодушно отреагировал граф де Нормонд, — Впрочем, пока он далеко от нас, мы можем…

— Не думай, что это надолго, — Ричард, перебив собеседника, решительно поднялся на ноги, — Он собирается нанести визит вам в самое ближайшее время. День или два, точнее сказать не могу… В любом случае, вам бы лучше быть настороже.

Девушка тихо вздохнула.

— Какая забота… И как будто бы искренняя.

Оборотень внимательно взглянул на нее, вновь находя окошко между огненных языков и усмехнулся.

— Замок начинает накладывать на тебя отпечаток. Даже на речь. Будет обидно, если вы потеряете его.

— Мы его не потеряем, — Эрик, несколько секунд размышлявший, неожиданно махнул рукой, будто туша свечу. Налетевший невесть откуда порыв ветра взметнул пламя едва ли не до самых крон деревьев, и тотчас же сдул, растворил его, заставляя исчезнуть. Оборотень, внимательно оглядев выжженный круг, словно ожидая подвоха, аккуратно переступил через него, переводя взгляд на графа. Пантера, едва ли не взвизгнув от радости, бросилась к хозяину и, черной тенью замерев возле него, снова неприязненно оскалилась в сторону молодых людей.

— Хватит, Дэйв, — голос Ричарда прозвучал несколько устало, — Я так понимаю, господин граф даровал мне амнистию?

— С одним условием, — кивнул в ответ граф де Нормонд, — Ты упомянул про Влада. Ты знаешь, кто он такой?

Мужчина в ответ усмехнулся. Усмешка у него получилась странно-грустной.

— Он всего лишь посыльный. «Шестерка» — так таких называют… Доставляет приказы Альберта… таким, как я.

— Как ты?.. — не удержалась от вопроса Татьяна, взирая на оборотня уже почти с жалостью. Тот же, подметив сие выражение, чуть поморщился.

— Как я. Слугам, подчиненным, — называй как хочешь. Я бы даже предпочел термин «зависимым», должен сказать. В отличие от Цепеша, меня он не спрашивал, хочу ли я так уж беспрекословно подчиняться ему.

— А что же он сделал?.. — девушка напряженно сглотнула неожиданно появившийся в горле комок. Ричард хмыкнул.

— Желаешь услышать рассказ со всеми кровавыми подробностями?

Татьяна, не зная, что ответить, ненадолго растерялась. Блондин, то ли поняв это, то ли выражая какое-то свое недовольство, поспешил прийти ей на выручку.

— Нет. Счастливо оставаться, Ричард. Нам пора домой.

Оборотень криво улыбнулся. Взгляд его был устремлен на девушку. Незаметно сжав зубы, он наблюдал, как молодой граф, потянув ее за руку, уводит с поляны; как он приказывает льву:

— Домой, Винсент, — и как кошка, неожиданно спрыгнувшая на широкую спину хищника, с удобствами устраивается на ней. На сей раз хранитель памяти почему-то совершенно не возражал против таких действий обнаглевшего животного. Он лишь бросил напоследок долгий взгляд на пантеру и, вздохнув, покинул общество ее и ее хозяина…

* * *

— Хватит дрыхнуть! — ввинтился через уши прямо в сознание знакомый до боли голос. За сим последовал несильный, но достаточно ощутимый шлепок по ноге.

Татьяна недовольно заворочалась, а затем, вдруг сообразив, кто к ней обращается, рывком села, прижимая одеяло одной рукой к груди, и другой пытаясь пригладить торчащие после сна во все стороны волосы.

— Роман… — сонно пробормотала она, взирая на удивительно довольного молодого человека, сжимающего в руке какую-то скрученную в трубочку газету, которой, очевидно, он и шлепнул ее по ноге, — Тебя где носило?

Юноша, самодовольно ухмыльнувшись, решительно плюхнулся на кровать, чудом не придавив собеседницу.

— Где носило, оттуда принесло! — весело поведал он и красноречиво помахал газетой перед носом девушки. Татьяна недовольно подтянула одеяло повыше.

— Я надеюсь, ты не собираешься кидать эту газетку в угол и кричать «апорт!»? — мрачновато осведомилась она, — Предупреждаю сразу — я не побегу.

— Так, у девушки с утра плохое настроение, — виконт де Нормонд проницательно прищурился, — Даже за газеткой не желает бегать… Что, вечер не удался?

— Это еще мягко сказано, — девушка, тяжело вздохнув, сползла поглубже под одеяло. Память уже вовсю старалась подсунуть ей картину окончания вчерашней прогулки…

Конец обещанной Эриком «романтики» оказался еще хуже, чем ее начало. Фактически волочивший после дружеской беседы с оборотнем девушку за собой по лесу, молодой граф мрачно молчал до самого замка, не обращая внимания ни на свою спутницу, ни на притихшего льва, ни на, казалось, окружающую обстановку. Во всяком случае, некоторые преграждающие ему дорогу ветки, он просто ломал, не утруждая себя их отклонением в сторону.

— Значит, тебе жаль его, — сумрачно молвил он, когда путь через чащу, наконец, закончился, и они оказались возле главного входа в замок.

— Ну да, — Татьяна, как раз заходящая в холл, с удивлением оглянулась на своего спутника, — А тебе нет? Ты же слышал, что он сказал — Альберт заставил его…

— И ты ему веришь, — граф де Нормонд скривился в непередаваемой гримасе. Девушка недоуменно пожала плечами.

— Верю, а…

— Не приходит в голову, что он мог обмануть нас? — не дав ей закончить, блондин быстрым шагом прошелся по холлу и, остановившись прямо перед собеседницей, хмуро взглянул на нее, — Думаешь, он не заметил, что ты его жалеешь? Он элементарно сыграл на твоей жалости, Татьяна, на твоих… — Эрик на мгновение замолчал, а затем холодно и мрачно процедил сквозь зубы, — Чувствах к нему. А теперь небось радостно сообщает своему хозяину, как удачно обманул глупцов из старого замка!

— Каких еще чувствах?.. — Татьяна, пару раз растерянно моргнув, нахмурилась, — Ты опять за свое? Между мной и Ричардом уже давно ничего нет, никаких чувств я к нему не испытываю, кроме жалости, можешь ты понять это?

— Не так уж давно, — буркнул граф де Нормонд и, усевшись на стул, скрестил руки на груди. Девушка, отчаянно пытаясь сдержать раздражение, сумрачно проговорила:

— С тех пор, как я здесь.

— Ты здесь не так уж и долго, — последовал равнодушный ответ, и Татьяна, вмиг разозлившись, резко шагнула к собеседнику.

— Слушай, если ты не прекратишь эту свою глупую, беспочвенную ревность…

— Я не ревную! — отчеканил молодой граф, демонстративно закрывая глаза, и всем видом показывая, что разговор окончен.

— О да, это просто в глаза бросается! — не сдержавшись, рявкнула девушка и, поднимая пыль, покрывающую пол холла в воздух, стремительно бросилась к себе в комнату.

Позже, незадолго до полуночи, когда она, тихо злясь, сидела на кровати, обняв руками колени и созерцая в окно луну над лесом, дверь в ее комнату негромко скрипнула, приотворяясь. Бросив быстрый взгляд в ее сторону, и обнаружив, вопреки ожиданиям увидеть Эрика, просунувшуюся в проем львиную морду, она тяжело вздохнула.

— Тебе-то чего надобно, старче? Ладно уж, заходи.

Винсент медленно, по возможности бесшумно, втек в комнату и, моментально приняв свой нормальный облик, плотно прикрыл за собою дверь.

— Я знаю, сейчас тебе совсем не до того, — невесело начал он, — Но мне больше не с кем поговорить, а держать все в себе сил нет. Это насчет Дэйва.

— Дэйва?.. — непонимающе переспросила Татьяна, даже отвлекаясь от сумрачных мыслей, — Ах, это пантера Ричарда… Что же ты хотел насчет него сказать?

— Если совсем коротко, то он такая же пантера, как я лев, — мрачно пробурчал хранитель памяти и, присев на край кровати, принялся с неимоверным интересом изучать собственные ногти. Девушка пораженно выпрямилась, недоверчиво глядя на собеседника.

— У Ричарда есть хранитель памяти?..

Винсент сумрачно кивнул и, тяжело вздохнув, продолжил:

— Мы с Дэйвом когда-то были друзьями. Давно… Очень давно, я тогда еще даже не познакомился с Эриком. Потом… Знаешь, как говорят, дорожки разошлись. Когда мы были с ним знакомы, он все переживал, что не смотря на собственную сущность, еще не встретил человека, которому бы надо было помочь с сохранением воспоминаний. Подозреваю, что такого человека он, в конечном итоге, нашел в лице Ричарда…

— Здорово… — Татьяна устало вздохнула и мимолетно коснулась лба, словно собираясь с мыслями, — У Рика есть не только темное настоящее, но и не менее темное прошлое, о котором он, ко всему прочему, еще и не помнит… Интересно, что еще хорошего может случиться?

— Я об этом даже думать боюсь, — мрачно произнес хранитель памяти, — А насчет Дэйва… Он, вообще говоря, совсем не плохой парень, по крайней мере, был таковым. Я подумал, если поговорить с ним… Может быть, он бы даже сумел нам как-то помочь?

— Без ведома Ричарда? — девушка невесело усмехнулась, — Винс, я, конечно, в хранителях памяти не эксперт, но мне кажется, ты бы вряд ли без ведома Эрика пошел помогать его врагам. Я не права?

Винсент не колебался ни мгновения.

— Права… — тихо ответил он и, тяжело вздохнув, поднялся на ноги, — Ладно, я пойду в подвал. Может там будет думаться лучше. Спокойной ночи, — и, не успела собеседница прореагировать, он вновь обратился в крупного хищника и быстро, даже торопливо покинул комнату девушки, открыв дверь большой лапой. Татьяна вновь перевела взгляд на луну. Какое уж теперь «спокойной ночи»…

— Итак, вы поругались, — до крайности довольно констатировал Роман, которого Татьяна поставила в известность, разумеется, лишь о первой части происшедших после прогулки событий, и умиленно прижал руки к груди, — Первая ссора влюбленных, как это мило! А вообще, по-моему, Эрик прав.

— Почему я не удивлена, что ты встал на сторону брата? — ядовито осведомилась девушка, — Мужская солидарность, все дела, да?

— Да причем тут мужская солидарность! — недовольно фыркнул молодой человек, — Ты и в самом деле как-то слишком уж доверяешь этому своему оборотню. И я прекрасно понимаю, почему Эрик, безусловно, сознающий его преимущество в твоих глазах…

— Стоп-стоп-стоп, — Татьяна, едва не уронив от неожиданности по-прежнему прижимаемое к груди одеяло, недоверчиво подалась вперед, — Поподробнее-ка с этого места. Какое это такое преимущество Ричарда Эрик, по твоему мнению, осознает? Я лично ничего такого в глаза не вижу!

— Эрик смотрит внимательнее, — Роман безмятежно пожал плечами и вздохнул, — Подумай сама. Есть он — только-только начавший оттаивать, приходить в себя после трехсотлетней заморозки парень, который ничего не знает об этом времени, и явно отличается от тебя восприятием реальности. И есть Ричард — вполне себе современный, горячий мужчина, который никогда и не был заморожен. Естественно, если судить объективно, Ричард тебе ближе. Поэтому то, что Эрику совсем не нравится твое с ним милое общение — это абсолютно неудивительно. Скажи… — виконт де Нормонд задумчиво облизнул губы и как-то очень серьезно воззрился на свою собеседницу, — Ты не пробовала сказать ему о том, что чувствуешь?

— Чего? — девушка недовольно передернула плечами, — Роман, ты не пробовал к окулисту сходить? Мы с Эриком вообще-то встречаемся, думаешь, это было просто так, без выяснения обоюдной симпатии?

Роман, тяжело вздохнув, поднялся на ноги.

— Слушай, женщина, не понимаешь моих глубоких мыслей, лучше молча отрицательно покачай головой. А лучше не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю! Речь не о простой симпатии.

Татьяна, вмиг потеряв всю свою наносную язвительность, помрачнела, опуская взгляд.

— Нет, — негромко произнесла она, — Не пробовала. Я… Ты знаешь, в последнее время было столько всего, было не до того, и… я не знаю, как он воспримет, — при последних словах девушка подняла голову, взглядывая на младшего брата хозяина замка. Тот слегка вздохнул.

— С того момента, когда он в последний раз испытывал что-то подобное, прошло много времени… Сейчас даже я не могу предсказать его реакцию, — он сочувствующе улыбнулся, и прибавил, — Извини.

Татьяна лишь устало кивнула, и поспешила сменить тему.

— Так ты не сказал, где тебя носило? И что за газетка, которой ты хотел мне сделать «апорт»?

— Оо, это волшебная газетка! — с радостью подхватил молодой человек, разворачивая эту самую газету и раскладывая ее на кровати, — Тэк-с, где тут у нас… Ага, вот. Читай!

Девушка слегка склонилась над газетой и вгляделась в нечеткий расплывчатый текст, какой часто можно встретить в старых печатных изданиях, пытаясь понять, что именно в указанной молодым человеком статье должно было привлечь ее внимание. Первые строки абсолютно точно не казались важными, но вскоре взгляд девушки зацепился за знакомое имя, и она удивленно подняла глаза.

— Ричард Лэрд?..

— Да-да! — Роман, явно уставший ждать, пока его собеседница обнаружит суть указанной статьи, выхватил газету у нее из под носа и сам с выражением принялся читать, — Итак, мистер Ричард Лэрд благополучно разгромил один из лондонских пабов. Напился, как сапожник и подрался с кэбменом. Из-за чего была драка, неизвестно, да и поступок, в общем-то, до крайности глупый — тут же присутствовали двое полисменов. Драчунов благополучно арестовали и отправили по камерам, но… На утро вместо мистера Лэрда обнаружили труп охранника. Смерть наступила из-за перелома шейного отдела позвоночника, голова бедняги была буквально свернута на спину. Происшествие отнесли к ряду странных и необъяснимых событий, порою происходящих в лондонских трущобах. По счастью, в том же пабе, незадолго до происшествия, побывал журналист, успевший заснять главного участника драмы. А вот и фото, — с сими словами Роман эффектным жестом развернул газету к собеседнице, демонстрируя черно-белое фото рядом со статьей, на которое та прежде не обратила должного внимания. Теперь же, тихо вздыхая, Татьяна созерцала изображение взъерошенного недовольного мужчины. Черные глаза из-под густых бровей смотрели довольно мрачно, и вместе с тем устало, в руке был зажат наполовину опорожненный стакан для виски, при этом мужчина почти всем телом навалился на барную стойку, опираясь на нее локтем той же руки, в которой был зажат стакан. Однако же, мужчина на фото отнюдь не казался пьяным. Разве что усталым и раздраженным.

Татьяна чуть покачала головой. Узнать его было абсолютно несложно, особенно с учетом напечатанного рядом имени.

— Должно быть, он был в плохом настроении, а кэбмен прицепился к нему с какой-нибудь ерундой… — пробормотала она, — Это, насколько я знаю Ричарда, более вероятный вариант развития событий, нежели пьяная драка.

— Да при чем тут драка? — юноша, к удивлению собеседницы, совершенно искренне возмутился и, ткнув куда-то выше статьи, требовательно вопросил, — Ты обратила внимание на год?

— Обратила, — удивилась Татьяна, — И что в нем такого страшного? 1954 год был не так уж давно, а то, что Ричард родился не вчера, мы итак знали.

— Да, и даже не позавчера, — Роман кивнул и, отодвинув газету в сторону, развернул еще одну, — Не буду утруждать тебя, заставляя читать, смысл тут таков — некто Ренард Ламберт тридцатого сентября указанного года подрался с извозчиком в каком-то кабаке. На его беду, в заведении присутствовал жандарм, которому, хоть и с трудом, но удалось скрутить хулигана и доставить его в ближайшую тюрьму. На утро в камере нашли его труп со свернутой шеей, а Ламберт исчез, — молодой человек замолчал и, ухмыляясь, нарочито медленно развернул газету к девушке. Взгляд последней на сей раз сразу же зацепился за черно-белое изображение все того же черноволосого мужчины, разве что наполовину закрытое его рукой, словно бы он пытался убрать камеру.

— Как тебе историйка? — не выдержав грозящегося затянуться молчания, виконт де Нормонд легким движением откинул газету в сторону и, деловито шмыгнув носом, выжидательно воззрился на собеседницу.

— Знакомая до боли… — пробормотала в ответ Татьяна и, поежившись, подтянула одеяло повыше, — Но почему Ренард Ламберт?.. Вообще, какой это год?

— Чуть более поздний, — хмыкнул юноша и тотчас же поправился, — То есть ранний. 1854.

— Какая ровная вековая разница… — девушка устало вздохнула и сейчас же нахмурилась, — А фото там откуда?

— А это и не фото, — ее собеседник слегка пожал плечами и, подтянув газету ближе к себе, еще раз посмотрел на изображение, — Это гравюра по фотографии. Событие сочли весьма значимым, быть может, надеялись найти преступника… Да, вот тут даже приписка — «Если кто-нибудь увидит этого человека…», отрубите ему голову, не иначе. В общем, за ради такого дела сюда и поместили его изображение. Итак, предлагаю считать этот век условно «позавчерашним», — он снова откинул газету и воодушевленно хлопнул в ладоши, — Но оборотень наш родился и не в это время тоже… — и с сими словами молодой человек, протянув руку, легко схватил с прикроватной тумбочки незамеченный прежде девушкой большой альбом. Открыв же его и пролистав несколько плотных страниц с изображениями, он, вероятно, найдя то, что искал, повернул его к собеседнице, указывая на одну из репродукций.

В первое мгновение девушка даже не поняла, что пытается продемонстрировать ей виконт. Толпа людей, кажется, на Трафальгарской площади… Ну, выполнена картина в оригинале, похоже, масляными красками, художник использовал достаточно широкие мазки, хотя лица людей в большинстве своем прорисовал довольно тщательно… Неожиданно из мешанины красок выступило знакомое лицо, и Татьяна вздрогнула. Год под гравюрой был пропечатан достаточно четко, четыре цифры ярко выделялись на желтоватой глянцевой бумаге, — 1248. Все дальше и дальше в прошлое… И все время один и тот же человек.

— Но это невозможно… — прошептала девушка и, подняв взгляд, недоверчиво воззрилась на молодого интантера, — Разве это возможно?

— А вот это? — парень протянул руку и картинным жестом отлистал несколько страниц назад. Татьяна почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Ее вниманию представал портрет неизвестного художника. Имени позировавшего ему человека указано тоже не было, картина называлась просто «Портрет мужчины», однако девушке и не нужны были подсказки подобного рода. Имя позировавшего она знала и так. На портрете мужчина, чуть улыбаясь, смотрел куда-то наверх и вбок, темные густые брови его были немного приподняты, словно бы в легком изумлении, весьма коротко стриженные сейчас волосы лежали мягкими локонами, спускаясь до середины шеи и красиво, аккуратно обрамляя лицо, подчеркивали его некоторую бледность. Чуть заметная синева на щеках и подбородке, демонстрирующая, что брился мужчина не так уж и недавно, не портила общего впечатления, а даже наоборот, придавала какого-то особенного шарма, обаяния изображенному. Одежда его более всего напоминала рубашку, однако, от нее и виден-то были лишь ворот, да и не рассматривала особенно девушка его облачение, не разглядывала, с нее вполне хватило лица и даты под репродукцией. 635 год.

— Но… как?.. — Татьяна снова подняла взгляд на юношу и, отодвинув от себя альбом, запустила пальцы в волосы, — Нет, это какое-то безумие… Бред! Сколько же ему лет тогда?

— Много, — коротко ответил Роман и, взяв альбом с репродукциями, принялся бездумно его листать, — И предупреждая твой возможный вопрос, скажу, что я не встречал никого, кто мог бы прожить так долго. Я не знаю, кем надо для этого быть. Во всяком случае, не оборотнем.

— Думаешь, он не оборотень? — девушка, опустив руки, удивленно взглянула на собеседника, — А кто тогда?

— Не знаю, — юноша невнимательно пожал плечами и, повернув альбом боком, принялся сосредоточенно изучать какую-то репродукцию, бормоча, — В той бумажке об оборотнях-долгожителях написано не было… Ха, странно.

— Что странно? — Татьяна, наконец откинув одеяло, поднялась с кровати. Действию этому вполне способствовал тот факт, что девушка не так давно обнаружила в одном из отделений старинного шкафа довольно тонкую батистовую сорочку, скрывавшую фигуру практически до ступней. Ходить в ней было не очень удобно, да и болталась она на Татьяне как балахон, навевая смутные воспоминания о пресловутых призраках замка, которых девушка еще ни разу не видела, но в наличии которых почему-то не сомневалась, но для сна это одеяние подходило как нельзя более кстати. Кроме того, дополнительным бонусом была абсолютная непрозрачность ткани, позволяющая свободно дефилировать в сорочке перед младшим братом хозяина замка.

Впрочем, последний на это дефиле в данный момент не обращал ни малейшего внимания. Весь его интерес был сосредоточен на изображении какого-то мужчины, которого Татьяна, глядя сбоку и немного издали, пока что не узнавала.

— Да видишь ли… Вот тут указан год — 1615, время немного более раннее, чем год моего рождения, не правда ли?

— И? — девушка, все еще не понимая причины такого недоумения юноши, чуть нахмурилась. Тот вздохнул и решительно развернул альбом к собеседнице, демонстрируя ей репродукцию очередного портрета.

— И я уверен, что знаю этого парня. Не помню, откуда, но определенно видел его прежде… — виконт де Нормонд говорил что-то еще, но Татьяна его уже не слышала. Взгляд ее, все ее внимание было приковано к изображению известного ей, пожалуй, не в меньшей степени, чем молодому человеку, мужчины. Чуть вьющиеся темно-каштановые волосы его, в отличие от настоящего времени, не лежали в хаотичном беспорядке на плечах, а были убраны в хвост, одежда на его теле, разумеется, тоже присутствовала, хотя от нее, как и на портрете Ричарда, виден был только ворот. Портрет назывался изящно — «Волшебник», изображен мужчина был вполоборота, но не узнать его было невозможно.

Девушка постаралась не измениться в лице. Так-так. Вот и еще один долгожитель на ее голову… Кто бы мог подумать, что в этом альбоме, помимо изображения… даже двух изображений Ричарда, она наткнется еще и на портрет Винсента! Да еще и такой давности. Строго говоря, конечно, наткнулся на него Роман, но… Татьяна тяжело вздохнула и, поставив себе мысленную галочку в отношении хранителя памяти «пытать, пока не сознается», перевела взгляд на юношу.

— Может быть, просто на кого-то похож, — как можно беспечнее произнесла она и поспешила сменить тему, — А что будем делать по поводу Ричарда? Расскажем Эрику?

— Нет, не думаю, — молодой интантер, присев на кровать, задумчиво потер подбородок, — Хотя, может быть, конечно, и расскажем, но явно не сейчас. Если ты после того, как он возмутился твоим общением с подозрительным оборотнем, расскажешь ему, что этот оборотень еще более подозрителен, чем мы думали, боюсь, Эрик может слишком уж обрадоваться. Помирились бы вы, что ли… А то смотреть на вас тоскливо.

— Не смотри, — недовольно буркнула Татьяна и, демонстрируя, что разговор окончен, удалилась за ширму переодеваться. Роман снова улегся на кровать.

— Я не могу не смотреть, вы просто в глаза бросаетесь! — с деланным недовольством заявил он, — Просто кое-кому, не буду показывать пальцем, а то кое-кто все равно за ширмой сныкался, не надо было так мило общаться с оборотнями непонятного происхождения!

— Да не такое уж это было милое общение, — недовольно фыркнула девушка и, тяжело вздохнув, принялась натягивать платье. Завершив основную часть процесса и добравшись до веревочек, затягивающих корсет, она вздохнула еще раз и, выглянув из-за ширмы, вежливо произнесла:

— Ром, а если ты все равно везде шляешься…

— Минуточку! — юный виконт повернулся лицом к ширме и, лежа теперь на животе, поднял вверх правую руку с укоризненно воздетым указательным пальцем, — Я, в отличие от некоторых, шляюсь исключительно по делу. По крайне важному делу!

— Кстати, а где ты нашел это самое крайне важное дело? — Татьяна, завершив кратковременную борьбу с веревочками и изобразив из них бантик, наконец вышла из-за ширмы. Роман чуть усмехнулся и с выражением крайней невинности пожал плечами.

— Это не я, это Влад.

— Что? — девушка, возмутившись до глубины души, уперла руки в бока, — Влад?! И много ты ему, интересно, рассказал о наших делах?

— Ровно столько, сколько надо, — отчеканил юноша и, подперев подбородок кулаком, добавил, — Ты своему подозрительному четвероногому другу тоже небось много чего рассказала, и что?

Татьяна, на миг задохнувшись от негодования, усилием воли взяла себя в руки.

— Нет, — отрезала она и, решив сменить местоположение рук, скрестила их на груди, — Зато мой четвероногий друг вчера поведал нам кое-что крайне любопытное о твоем, двухколесном. Думаю, ты не знал, что милейший Владислав — «шестерка» Альберта, не так ли?

Девушка ожидала изумления, негодования, — чего угодно, но только не того, что произошло. Роман ухмыльнулся и спокойно перевернувшись на спину, закинул руки за голову.

— Не так, — хладнокровно ответил он, — Что ты там хотела от меня, коли я все равно везде шляюсь?

— Ты… — Татьяна приоткрыла рот, недоверчиво глядя на собеседника и, начисто игнорируя его вопрос, потрясенно опустила руки, — Ты… ты знал?.. И притащил его сюда?! Роман, ты хоть иногда думаешь в нужную сторону?!

— Периодически бывает, — совершенно не обиделся виконт и тяжело вздохнул, — Я потом объясню. Чего тебе от меня надо, золотая рыбка?

— Золотой рыбке нужна нормальная одежда, — недовольно буркнула девушка и, силясь сдержать негодование, подошла к окну, в качестве успокоения созерцая косые струи вновь шедшего за ним ливня, — Какие-нибудь джинсы, футболка…

— Да кто в таком ходит? — фыркнул юноша, неожиданно вновь садясь на кровати, — Надо хотя бы какие-то шортики, маечки… Или юбочки короткие, платьица…

— По лесу, — Татьяна, не сдержав смешка, согласно кивнула, — Под дождем. Ну, спасибо тебе, ничего не скажешь.

— Всегда пожалуйста, — не остался в долгу молодой человек и, поднявшись с кровати, направился к двери, — Ладно уж, найду я тебе джинсы… А ты иди помирись с Эриком, чтобы не нагонять на меня грустную печаль!

Девушка в ответ недовольно передернула плечами.

— Ты еще ему тоже самое скажи.

— Обязательно скажу! — виконт распахнул дверь комнаты собеседницы, намереваясь оставить ее в гордом одиночестве думать над своим поведением, но неожиданно замер, глядя во тьму коридора. Татьяна уже хотела, было спросить, не наткнулся ли он внезапно на привидение, когда юноша вдруг заговорил вновь. Голос его сейчас звучал странно приглушенно, и как-то очень серьезно.

— Знаешь… я ведь вчера слышал не только то, что сказал Влад, но и то, что сказала ты, — молодой человек обернулся и, внимательно глянув на девушку, непривычно мягко улыбнулся, — Должен сказать, мне было приятно слышать, что кроме брата и друга у меня нарисовалась еще и сестренка. Только сделай одолжение, не используй свой новый статус в корыстных целях! — улыбка юноши стала более коварной и насмешливой, и он демонстративно нахмурился, — А то я же нервный, как обижусь, узнаешь тогда! — и с сими словами, не дожидаясь ответа явно на несколько мгновений растерявшейся собеседницы, виконт де Нормонд весело подмигнул ей и гордо удалился, скрываясь во тьме коридора.

Татьяна, проводив его взглядом, невольно усмехнулась и чуть покачала головой. Да уж, хорош братик… Даром, что, по идее, старший, в воспитании нуждается просто-таки чрезвычайно остро. Впрочем, не только он.

Девушка снова перевела взгляд на окно и нахмурилась. Эрику, кажется, тоже неплохо бы объяснить основы поведения воспитанного джентльмена, не имеющего совершенно никаких оснований ревновать девушку. И неужели же Роман прав, и молодой граф и в самом деле полагает, что с Ричардом ее по-прежнему связывают какие-то особенные отношения? Хотя, конечно, в чем-то это, быть может, и так. Отношения между молодым человеком и его девушкой разительно отличаются от отношений девушки с бывшим молодым человеком, который к тому же, как выясняется, находится в беде. Но можно подумать, ей уже и пожалеть никого нельзя!

Татьяна раздраженно топнула ногой и решительно направилась прочь из комнаты. Окружающая, ставшая уже привычной, обстановка, неожиданно начала душить ее и, казалось, прогулка по темному коридору может помочь хоть немного отвлечься от раздражающих мыслей. Однако, надеждам ожидаемо сбыться не удалось. Тьма, царящая на протяжении всего пути до гостиной, лишь способствовала развитию до крайности неприятных размышлений, и к концу его Татьяна, не смотря на жалкие попытки успокоиться, была уже решительно на взводе.

Быстрым шагом она миновала гостиную, распахнула ведущую в холл дверь и, неожиданно передумав, на секунду замерла. Решение поговорить, нет, высказать блондину все, что она думает и о нем, и о его поведении, внезапно волшебным образом трансформировалось в решение вообще не разговаривать с ним, и, сделав вид жуткой озабоченности, деловито прошествовать на улицу. Тот факт, что за порогом льет как из ведра, а зонтов в замке явно не водится, в расчет не брался.

Девушка демонстративно вздернула подбородок и, изо всех сил стараясь не обращать внимания на восседающего среди холла в своей излюбленной позе хозяина замка, покинула пространство за балюстрадами, направляясь к входной двери. Блондин на ее приближение решительно не прореагировал, и Татьяна, мысленно скрипнув зубами, прибавила шаг, спеша добраться до тяжелой деревянной створки, чтобы, упершись изо всех сил в нее руками, а в пол ногами, распахнуть ее и гордо покинуть столь негостеприимное место. Не навсегда, конечно. Всего лишь до тех пор, пока его хозяин не сообразит, какую ошибку совершил, и как невежливо себя вел.

— Там дождь, — голос графа де Нормонд, прозвучавший абсолютно холодно и равнодушно, заставил девушку, вообще не ждавшую с его стороны никакой реакции, невольно вздрогнуть.

— Не растаю, — тем не менее недовольно буркнула она в ответ и, упершись обеими ладонями в тяжелую и отчего-то прохладную дверь, с неимоверным усилием распахнула ее. Впрочем, получившаяся щелочка для понятия «распахнула» была недостаточно широка. Однако, для того, чтобы выпустить раздраженную гостью старинного замка наружу, ее вполне хватало, посему Татьяна не преминула воспользоваться этой возможностью.

Природа встретила ее порывом ледяного ветра и брызгами в лицо. На улице и в самом деле хлестал неимоверной силы ливень, грозящий, как минимум, начисто размыть землю под ногами, лишив обитателей замка возможности спокойно передвигаться, а как максимум — затопить все окрестности и превратить холм, на котором высился Нормонд, в симпатичный маленький островок среди бушующего океана. Погода, с момента появления здесь девушки радовавшая глаз погожими деньками, явно утомилась и решила взять реванш.

Девушка невольно поежилась и, поддавшись сиюминутной слабости, быстро оглянулась назад, на сухой и, по сравнению с тем, что творилось снаружи, теплый и уютный холл. Взгляд ее зацепился за восседающего с выражением крайнего равнодушия среди этого самого холла Эрика, даже не попытавшегося хотя бы взглянуть в ее сторону, и злость, моментально охватившая ее, в тот же миг заглушила слабые попискивания здравого смысла.

Татьяна вновь обернулась лицом к выходу из замка и, набрав полную грудь воздуха, решительно сделала шаг вперед. Что ж, сказала, что не растает, надо доказать, что не растает. В конце концов, как говорится, слово не воробей — выходи из дверей. Ну или в том же смысле.

Стоило девушке покинуть сухое пространство, как ливень, казавшийся из замка сплошной стеной, распался на мириады маленьких твердых капель и, плотно обступив рискнувшую высунуться наружу жертву, забарабанил по ее плечам и голове, изредка подбадривая берущимися словно бы из ниоткуда порывами ветра, заставляющими дрожать и ежиться, обнимая себя руками.

Татьяна опять глубоко вдохнула и, отмахиваясь от так и норовящих попасть прямо в глаза капелек, сделала еще один решительный шаг вперед. Нога ожидаемо поехала по скользкой, мокрой от дождя траве, и девушка, чтобы не упасть, вынуждена была вцепиться в стену замка. Дальнейший путь она проделывала уже исключительно придерживаясь за каменную кладку оказавшегося сегодня столь дружелюбным к ней, Нормонда.

Честно говоря, спроси ее сейчас кто-нибудь, куда же все-таки она направляется, Татьяна бы затруднилась ответить. Она просто шагала вдоль каменной стены, придерживаясь за нее рукой; промокала с каждым мигом все больше, покрывалась гусиной кожей от холода, но продолжала идти. Вернуться сейчас обратно в замок казалось ей равносильным признанию собственного поражения, причем не только перед стихией, но и, странным образом, перед Эриком. Нет уж, решила, что будет гулять, так хоть утонет, но погуляет!

Еще несколько шагов — и стена замка мягко завернула в сторону, помогая тем самым идущей вдоль нее девушке отойти еще дальше от главного входа. Впрочем, почти тотчас же, в качестве, должно быть, компенсации, взгляду ее была предоставлена другая дверца — маленькая, черненькая, закрывающая вход в какую-то небольшую пристройку неизвестного назначения сбоку Нормонда.

Девушка со всех ног бросилась к ней. Появление на ее пути неизвестной пристройки казалось Татьяне едва ли не манной небесной, гарантирующей, во всяком случае, хотя бы сухость и какое-никакое тепло.

Трава под ногами скользила, девушке порой казалось, что она не идет по земле, а едет на коньках по льду, но, ухватившись в конечном итоге за ручку неизвестной двери, она ощутила себя почти счастливой. Мыслей о том, что за черной створкой может поджидать очередная опасность, или хотя бы очередная кошка, ей в голову почему-то не приходило. Не в силах ждать и гадать, пугая себя страшными предположениями, она нервно задергала ручку, пытаясь открыть вход в новое, еще неизведанное место, но, увы… Пристройка оказалась заперта на совесть.

Девушка, ощутив приступ отчаяния и все еще продолжая сжимать замерзшими пальцами холодную мокрую ручку, тяжело вздохнула и уткнулась в неподдающуюся ее настойчивым усилиям дверь лбом. Возвращаться в замок она по-прежнему не хотела, но и идти куда-то дальше, пытаясь обнаружить еще какие-нибудь, незапертые двери, была не в силах.

И именно в этот момент на плечи ей неожиданно упало что-то сухое, теплое, и несколько тяжелое, что позволяло сделать вывод о возможной непромокаемости неизвестной вещи.

— Вижу, твой новоявленный дружок не так ловко материализует зонты, как огонь, — раздался за спиной знакомый до дрожи, чуть хрипловатый голос, и Татьяна, не веря своим ушам, медленно обернулась.

Ричард, с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами, оставшийся в одной только футболке и джинсах, уже успевших плотно облепить его тело, стоял, скрестив руки на груди и взирал на девушку с какой-то неясной претензией во взгляде. Последняя же, пораженная столь неожиданным явлением и не вполне отдающая себе от холода и шока отчет в действиях, медленно и неуверенно подняла руку, ощупывая то неизвестное, что, очевидно, оборотень и набросил ей на плечи. Почувствовав под пальцами влажную от дождя кожу, Татьяна, наконец, перевела взгляд на загадочный предмет, не в силах определить не глядя, чем он может являться. Разгадка оказалась до безобразия проста и, кроме того, довольно предсказуема. На плечах девушки висела куртка. Всего-навсего любимая кожаная куртка Ричарда, которую он, видимо, и сам надел, чтобы защититься от ливня, но увидев насквозь промерзшую и промокшую девушку, самоотверженно уступил ее ей.

— Ричард… — растерянно пробормотала Татьяна, завершив изучение висящей на плечах куртки и переведя изумленный взгляд на ее хозяина, — Т-ты… — ощутив, как дрожит голос, она плотнее закуталась в столь милостиво предложенный ей предмет одежды и, шмыгнув носом, наконец сумела сформулировать мысль, — Ты как здесь?..

— В гости заглянуть решил, соскучился, — мрачно буркнул в ответ мужчина, созерцая собеседницу исподлобья, — Смотрю — тут ты под дождичком дверки ломаешь, не мог удержаться, решил засвидетельствовать свое почтение.

Девушка чуть улыбнулась.

— Спасибо за почтение, — кивнула она и, указав глазами на куртку, добавила, скрывая смешок, — В нем тепло.

— Что, вампирчик твой тебе таких презентиков не делает? — еще более мрачно осведомился Ричард и, неожиданно отойдя на несколько шагов от девушки, прислонился спиной к мокрой и холодной стене замка. Татьяна, созерцая это действие, чуть нахмурилась.

— Простудишься же, — негромко произнесла она, начисто игнорируя вопрос собеседника и всем видом относя его к списку риторических. Оборотень в ответ на ее слова неприязненно скривился.

— Кажется, совсем недавно тебя вообще не особо волновало мое состояние здоровья. Когда ваш домашний зверек решил открыть в мою сторону пасть.

— И именно поэтому я его остановила, — хмыкнула девушка и, скрестив руки на груди, воззрилась на собеседника уже без прежней благодарности, — Ричард, чего тебе надо? Только не говори, что прибежал с другого конца света исключительно, чтобы спасти меня от проливного дождя, все равно не поверю.

— Ну, дружка твоего состояние моего здоровья не волновало, — мужчина недовольно отмахнулся и попытался сдуть со лба мокрую прядь волос, — Хотя оно его и сейчас не особенно волнует. А пришел я к твоей милости, нервная подружка древнего графа, всего-навсего поговорить, — прядка сдуваться не пожелала, и оборотень, недовольно взяв ее двумя пальцами, самостоятельно отвел назад.

— О чем поговорить? — Татьяна, совершенно искренне удивившаяся, недоуменно хлопнула глазами, — Вчера же уже…

— Вчера я говорил только о том, что не могло разволновать твоего не менее нервного приятеля, — отрезал Ричард и, недовольно дернув плечом, стряхнул с него несколько капель воды, — Мне же надо было поговорить с тобой наедине.

Девушка обреченно вздохнула.

— Я, кажется, даже начинаю догадываться, о чем… Да, кстати, Эрик-то нас все равно сейчас слышит. Поэтому можешь смело считать, что просто продолжаешь вчерашнюю беседу.

— Не, — оборотень неожиданно ухмыльнулся и, махнув рукой, сполз вдоль стены замка, присаживаясь на корточки, — Не слышит. Здесь же я.

— Ну и что? — Татьяна, теперь глядящая на собеседника сверху вниз, снова непонимающе нахмурилась. Ричард же лишь безмятежно улыбнулся.

— Борьба видов, дорогая моя. Когда рядом оборотень, вампир ощутимо слабеет, причем абсолютно во всех смыслах. И, конечно, он не в силах услышать то, о чем оборотень беседует с его новоявленной подружкой… Поэтому подружка может объяснить мне одну вещь.

— Какую еще вещь? — девушка поежилась от очередного порыва ветра, и недовольно скрестила руки на груди. Новости, сообщенные собеседником ее определенно не радовали. Оставалось лишь уповать на то, что граф де Нормонд все-таки не вампир.

— Почему ты так уверена, что он не приворожил, не загипнотизировал тебя? — Ричард чуть прищурился, не сводя с собеседницы испытующего взгляда. Та слегка вздохнула и, неожиданно для мужчины, улыбнулась с явным облегчением.

— Потому, что знаю — любовь нельзя внушить. Можно внушить страсть, симпатию, желание, но и только. А Эрик, он… — улыбка девушки стала мечтательной. Не взирая на происшедшую вчера ссору, хозяин проклятого замка все еще оставался дорогим для нее человеком, а раз так — следовали дальше ее мысли, — раз уж даже Роман догадался о природе ее чувств к его брату, так почему бы и Ричарда не уведомить на этот счет? Быть может, он успокоится, хотя бы в относительном смысле, и отстанет от нее.

— Я люблю его, Ричард.

— Я знаю.

Татьяна застыла. Пожалуй, даже если бы среди совершенного ясного, чистого неба, какового сейчас, впрочем, как раз не наблюдалось, прозвучал гром, она не удивилась бы больше.

— Ты знаешь? — недоверчиво проговорила она и, не в силах сохранять вертикальное положение, сама медленно опустилась на корточки, — Но как?.. Откуда?..

— Замечаю и делаю выводы, — вполне недовольно фыркнул мужчина и, вопреки собеседнице, выпрямился во весь рост, делая несколько раздраженных шагов вдоль стены замка, — Какая короткая у тебя память. А ведь я говорил об этом не далее, как вчера вечером… Ты его любишь, это понятно, — он остановился прямо перед девушкой и хмуро воззрился на нее сверху вниз, — А вот он тебя любит ли? Во мне-то и моих чувствах ты всегда могла быть уверена, а вот что касается его…

— Конечно, могла быть уверена, — Татьяна, не желая созерцать ноги собеседника, в свою очередь поднялась и, скрестив руки на груди, легко передернула плечами, — В тебе всегда говорило в большей степени чувство собственности, а не любовь. В этом я была и остаюсь уверена.

— Да хоть бы и так! — огрызнулся Ричард, по примеру собеседницы скрещивая руки на груди, — Но я заботился о тебе, беспокоился за тебя, и даже сейчас, после всего… — взгляд его красноречиво устремился к куртке на плечах девушки, — А он, что делает для тебя он? Сидит на одном месте, словно истукан, да изредка выводит тебя на прогулку? А вся его забота — это загнать тебе в замок во время нападения!

— Ричард… — попыталась вклиниться в этот поток красноречия девушка, но оборотень ее даже не услышал.

— Забота проявляется в мелочах, Татьяна, а не в глобально масштабных поступках! Что толку, если твой ненаглядный убьет ради тебя дракона, если он даже не может предоставить тебе зонт, чтобы защитить тебя от дождя?!

— Ричард! — Татьяна, не выдержав, повысила голос, — Я его люблю, ясно? А любовь не всегда можно объяснить с позиции обыденного мировоззрения, ее можно только почувствовать. Все, закрыли тему. У тебя есть еще какие-то вопросы, или ты явился только закатить мне сцену ревности?

— Я пытался донести до тебя истину, как она есть, — сумрачно сообщил мужчина и, резко выдохнув через нос, неожиданно хлопнул себя по бедрам, — Ладно. Может, когда-нибудь до тебя хоть что-нибудь дойдет… Хочешь другую тему — пожалуйста. Как насчет Альберта?

— Что ты пристал к Альберту? — девушка, не смотря на собственные слова, все еще пребывающая в состоянии несколько взвинченном, развела руки в стороны, — У тебя только две темы — я и Альберт? О нем мы точно все обсудили вчера.

— О нет, мы обсудили далеко не все, — оборотень кривовато ухмыльнулся и неожиданно тяжело вздохнул, — Мне нужна помощь, Татьяна. Твоя и этого… графа, — последнее слово мужчина произнес с нескрываемым презрением, — То есть, мне нужна ваша помощь, это да, но и вам моя не помешает. Вы поможете мне?

— Да в чем помочь-то? — его собеседница растерянно почесала кончик носа.

— Избавиться от него! — выпалил Ричард, и Татьяна мимолетно пожалела, что возле замка не предусмотрены скамейки для отдыха. Сегодняшние откровения собеседника то и дело вызывали у нее желание сесть, но валиться на мокрую траву как-то не тянуло.

Оборотень, не дождавшись от нее реакции, чуть нахмурился.

— Пожалуйста! — с некоторым усилием, но все же очень горячо и искренне выпалил он и неожиданно схватил собеседницу за руку. Девушка вздрогнула. Руки у Ричарда были влажными от дождя, и, тем не менее, обжигающе горячими, сильными, жесткими, но вместе с тем достаточно мягкими и навевающими воспоминания о прошлом. Татьяна поспешила высвободить ладонь из его хватки.

— Слушай, но… Во-первых, я же не могу вот так вот взять и решить за Эрика, — несколько растерянно забормотала она, — И вообще, мы об этом твоем Альберте ничего не знаем, нам он толком вреда еще не причинял, а то, что ты сказал вчера — это же только с твоих слов…

— То есть ты хочешь, чтобы твоему ненаглядному вампирчику так и продолжали упыри под ноги бросаться? — мрачно перебил ее Ричард, тяжело дыша, видимо, от гнева, — И кто может гарантировать, что опять не явится тот тип, что затащил нас сюда и не отправит тебя еще куда-нибудь? Мне почему-то показалось, что ты поверила мне вчера.

— Да, но… — девушка тяжело вздохнула и, проведя ладонью по мокрым волосам, убрала челку с глаз, — Мы ведь даже не знаем о нем ничего, не знаем, на что он способен, как мы можем помочь тебе?

— Поэтому я и сказал — вы поможете мне, а я вам, — мужчина сделал шаг назад и снова привалился спиной к холодной стене. Лицо его в этот миг показалось Татьяне бледнее, чем было мгновение назад, да и частое дыхание, вырывающееся из его груди то ли с хрипом, то ли с тихим присвистом, уже явно никак не соответствовало раздраженному или гневному состоянию.

— Ричард… — неуверенно позвала девушка и, сделав к оппоненту шаг, нахмурилась, — Что с тобой?

— Не обращай внима… ния, — голос ее собеседника сорвался, однако, усилием воли он все же сумел выровнять его, — Это он… Его штучки… Мне важно услышать ответ.

— Он?.. — растерянно повторила Татьяна и тотчас же обеспокоенно сделала еще шаг к собеседнику, — Он это в смысле… он?

— И что за «штучки» ты упомянул? — знакомый до боли в сердце ледяной голос разорвал дождливую тишину, нарушаемую доселе лишь разговором молодых людей. Девушка, вздрогнув, перевела взгляд на говорящего и, во избежание возникновения каких бы то ни было проблем с ним, сделала шаг назад.

— Эрик, это…

Молодой граф неожиданно мягко улыбнулся.

— Не трудись. Я все слышал.

— Тебя мама не учила, что подслушивать нехорошо? — прошипел оборотень, хватаясь руками за стенку и пытаясь удержаться на внезапно задрожавших ногах, — За углом, что ли, стоял?

— Вы так громко говорили, что мне и из замка было прекрасно слышно, — усмехнулся блондин и слегка поманил девушку к себе. Та, бросив полный жалости взгляд на Ричарда, медленно и неуверенно приблизилась и, быстро глянув на хозяина замка, вновь обратила взор на оборотня. Тот, уже не в силах стоять на ногах, медленно сползал вдоль стены на мокрую землю.

— Невозможно… — прошептал он и, неожиданно закашлявшись, несколько неразборчиво продолжил, — Вампир… если оборотень… рядом… не может…

— Да, но я не вампир, — Эрик безмятежно пожал плечами и, сдвинув брови, повторил, — Так о каких «штучках» ты говорил?

— Не важно… — голос Ричарда напоминал уже шелест сухого листка, летящего по ветру, — Мне нужен… ответ…

— Татьяна уже все сказала, — блондин слегка вздохнул, — Мы пока не знаем того, что может… Альберт, — заминка перед последним словом в речи молодого графа была вызвана тем, что происходило с сидящим у стены замка мужчиной. Да и не мудрено было запнуться, — контуры тела Ричарда внезапно начали таять, истончаться, голова его поникла, и лишь руки иногда бессильно вздрагивали.

— Ричард! — девушка испуганно сделала, было, шаг вперед, но молодой граф удержал ее.

— Не подходи!

Предупреждение это оказалось как нельзя более своевременным. Ричард, таявший буквально на глазах, исчез. На том месте, где он был секунду назад, вдруг взметнулся невероятной силы порыв ветра, маленький ураган, захватывающий с собой и уносящий в небытие все, бывшее слишком близко к нему, выдирающий траву и ловящий капли дождя. Исчез он так же быстро, как и появился. В последние мгновения его жизни девушке неожиданно почудился чей-то смех, до странности знакомый, но вместе с тем совершенно неузнаваемый, и она машинально прижалась к своему графу.

— Чт… — голос не желал слушаться, и Татьяне пришлось несколько раз кашлянуть, и даже единожды шмыгнуть носом, чтобы вновь вернуть себе дар речи, — Это было?.. Что?

— Я не знаю, — голос молодого графа просто поражал мрачностью, а взгляд его, направленный на то место, где не так давно находился оборотень, был наполнен неожиданным сочувствием, — Но думаю, что нам лучше будет вернуться в замок.

Девушка напряженно кивнула и, не прекращая прижиматься к любимому, беспрестанно оглядываясь на место возле небольшой черной дверки, направилась вместе с ним в замок. На сей раз, видимо, благодаря Эрику, поддерживающему ее, оскальзывалась на сырой траве она уже значительно меньше.

— Не думал, что этот Альберт обладает такой силой, — проговорил Эрик, когда они, наконец, добрались до главного входа и зашли в сухой и даже относительно теплый холл, — Кажется, мы несколько недооценивали его.

— Значит, ты веришь Ричарду? — Татьяна, встрепенувшись, подняла исполненный надежды взгляд на своего спутника и собеседника. Тот в ответ слегка приподнял брови.

— А ты нет? Я не думаю, что он притворялся, да и его просьба о помощи, будь она неискренней, не встала бы так поперек горла его хозяину.

— Значит, Альберт… — девушка тяжело вздохнула и снова опустила голову, изучая пыльные плиты пола, — Знать бы хоть кто он такой…

— Он наш враг, — блондин невесело улыбнулся и ласково сжал плечи собеседницы, — Других вариантов нет. Не переживай, мы справимся с ним, я даже не сомневаюсь.

— Я тоже не сомневаюсь, я просто не понимаю, чем мы ему мешаем, — Татьяна устало потерла переносицу и чуть поежилась, — Наверное, мне все-таки не стоило идти гулять под дождем.

— Наверное, мне не стоило отпускать тебя гулять под дождем, — интантер тяжело вздохнул, — Ричард прав. Мне следует больше заботиться о тебе, если я…

Девушка, невольно вздрогнув, вновь медленно подняла взгляд. Последние слова молодого человека всколыхнули в ее душе слабую надежду и, кроме того, напомнили о необычайно остром слухе хозяина замка, и его словах, произнесенных в момент его явления перед ней и Ричардом. Слышал-то он, возможно, и в самом деле все, но вот что именно из услышанного отложилось в его памяти — это вопрос. И хорошо было бы узнать ответ на него…

— Если ты… что? — невольно понизив голос поинтересовалась Татьяна, внимательно глядя в несколько растерянные сейчас серые глаза. Граф де Нормонд вздохнул и, тряхнув головой, отпустил ее, хмурясь.

— Не знаю… Я… — никогда еще девушке не доводилось видеть его столь растерянным, — Я слышал, что ты сказала, но я не знаю… За последнее время произошло так много всего, со мной за три века не случалось столько событий, сколько за последние несколько дней, — блондин чуть улыбнулся и тотчас же быстрым шагом отошел к балюстрадам, опираясь о них, — Я никогда не испытывал так много чувств, как за последнее время. И я… Мне, правда, трудно как-то однозначно отреагировать на твои слова, — он обернулся и в упор глянул на собеседницу, — Я знаю одно, — ты не безразлична мне, Татьяна. И поэтому я должен заботиться о тебе больше, чем сейчас, так что… Я постараюсь исправиться, — молодой человек вновь улыбнулся и, окинув несколько заворожено слушающую его девушку взглядом, отметил, — Ты промокла под дождем. Тебе надо переодеться, в отличие от меня ты ведь не так нечувствительна к холоду.

— Да, — Татьяна улыбнулась в ответ и, глубоко вздохнув, сделала шаг в сторону балюстрад, приближаясь к хозяину замка, — Но я бы не отказалась еще чуть-чуть померзнуть, но пообщаться с тобой.

— Я же не собираюсь оставлять тебя, — искренне удивился ее собеседник и, сам сделав несколько шагов навстречу девушке, легко подхватил ее под руку, — Идем, я думаю то, что ты будешь переодеваться не помешает нам разговаривать.

— На что это вы намекаете, господин граф? — Татьяна, не скрывая широкой радостной улыбки, направилась вперед, увлекаемая своим молодым человеком в сторону гостиной. Тот невинно заморгал в ответ.

— Ты будешь переодеваться за ширмой, а я сидеть на кровати, разве нет? — он неожиданно остановился, не доходя нескольких шагов до двери гостиной и, повернув девушку к себе, попросил, — И не зови меня, пожалуйста, как Ричард. От этой одежды итак пахнет им, — он красноречиво глянул на куртку и, наклонившись, быстро поцеловал собеседницу. Та моментально ощутила себя на вершине блаженства.

— Обещаю, когда переоденусь, куртку снова одевать не буду, — буквально промурлыкала она и аккуратно потянула молодого человека за собой, одновременно открывая двери гостиной.

В сознании ее, взявшиеся неизвестно откуда, вдруг зашевелились странные мысли, воспоминания о том миге, когда она впервые встретила Эрика, и девушка, задумавшись, чуть не споткнулась о ближайший к ней стул, к которому, размышляя, уже успела подойти.

— Осторожно! — блондин легко поймал ее и, снова повернув лицом к себе, чуть приподнял бровь, — Неужели на тебя так действуют мысли об Альберте, что ты даже не различаешь дорогу?

— Почти, — Татьяна смущенно улыбнулась и тотчас же поспешила оправдаться, — Я просто неожиданно подумала… Ты ведь тоже смог тогда как-то выгнать из своих владений и Ричарда, и того типа, который нас с ним затащил сюда, верно?

— Не понимаю тебя, — нахмурился в ответ молодой граф, — Что ты хочешь сказать?

— Я просто думаю — если ты такое умеешь, это же значит, что ты… — девушка замолчала, выдерживая драматическую паузу, — Ты не слабее Альберта!

— Татьяна… — молодой человек, от неожиданности отпустив обнимаемую им доселе собеседницу, отступил от нее, тяжело вздыхая, — Не стоит делать столь скоропалительных и однозначных выводов. Я до сих пор не знаю, как мне тогда это удалось, да и… удалось ли вообще. Быть может, это было что-то другое, — последние слова блондин произнес до крайности значительно. Девушка в ответ слегка фыркнула.

— Оборотни не умеют перемещаться!

— Зато Альберт их перемещать вполне способен, — парировал ее собеседник, — Я не думаю, что…

Договорить он не успел. Дверь, ведущая в загадочный и жуткий коридор, не так давно обнаруженный Татьяной, неожиданно распахнулась, являя взорам молодых людей подозрительно радостного Романа.

— Ты не поверишь, что я на..! — начал, было он, но увидев брата, осекся и, нащупав за спиной дверь, как-то очень неуверенно и медленно стал закрывать ее, заканчивая на порядок тише, — …шел.

Эрик медленно моргнул и, похоже, совершенно забыв про стоящую с ним рядом девушку, тяжело шагнул вперед.

— Что… это?.. — сорвался с его губ тихий, какой-то неуверенный шепот, — Я… помню… знаю?.. Это место… — он неожиданно попятился назад, едва не сшибив с ног ошарашенную Татьяну и, сжав виски руками, бессвязно забормотал, — Нет… Нет-нет, мама, папа… Не может… Больно, как больно! — блондин зажмурился и внезапно упал посреди гостиной на колени, закрывая лицо руками и продолжая что-то бормотать. Девушка бросилась, было, к нему, но, разобрав некоторые из произносимых молодым человеком слов, застыла.

— Альберт… — шептал он, — Зачем?.. Нет… здесь… Не хочу, не хочу, не хочу! — последнее «не хочу» Эрик выкрикнул так громко, что в старых рамах задребезжали треснувшие и разбитые стекла. Татьяна, не в силах более этого выносить, бросилась на колени рядом с ним и осторожно, но крепко обняв, аккуратно погладила по волосам.

— Тише… — зашептала она, — Тише, тише, тшш… Все хорошо, Эрик, я обещаю, все будет в порядке…

Молодой граф, не отнимая рук от лица, подался вперед, утыкаясь лбом в ее плечо.

— Я… виноват… — сорвался с его губ более схожий со стоном вздох, и Татьяна занервничала еще больше. То, что происходило сейчас с хозяином проклятого Нормонда, было ей более или менее понятно, однако, менее страшным от этого не становилось. Вероятно, открытая дверь в жуткий коридор, Роман, вылетевший из нее, — все это пробудило глубоко в сознании молодого человека те воспоминания, что были некогда скрыты Винсентом. Граф де Нормонд начал вспоминать то, что не следовало, и как помешать ему делать это, девушка решительно не знала. А уж видя страдания любимого, она и вовсе готова была, наплевав на все, броситься сейчас за хранителем памяти, в надежде, что хотя бы он сумеет помочь.

— Ты не виноват, — тихо, но твердо произнесла Татьяна, обнимая молодого человека крепче, — Ни в чем не виноват. Я уверена. Я думаю… Тебе надо поспать, Эрик. Да, определенно! — она бормотала, сама не до конца сознавая свои слова, стараясь только отвлечь блондина от страшных мыслей и воспоминаний. Неизвестно, произвели ли слова девушки должный эффект, но молодой человек неожиданно резко отстранился, опуская руки. Татьяна вздрогнула. Лицо хозяина замка было сейчас белее мела, на щеках его виднелись влажные дорожки слез, губы дрожали, а глаза, серые, некогда холодные, но за последнее время ставшие ощутимо теплее, глаза, сейчас казались совершенно безжизненными.

— Где? — с явным трудом выдавил из себя граф, глядя куда-то мимо девушки. Та, хмурясь, решительно взяла молодого человека за руку и, поднявшись на ноги, потянула его за собой.

— Где угодно, хоть в моей комнате! — безапелляционно заявила она и, с трудом заставив блондина встать, обхватила его за талию, — Мне не жалко. Идем.

Эрик на удивление покорно последовал за ней. Они уже подходили к выходу из гостиной, когда слуха девушки неожиданно коснулся почти неузнаваемый, откровенно испуганный и дрожащий голос:

— Т-Татьяна…

Она быстро обернулась и, бросив взгляд на самого бывшего белым, как полотно, молодого виконта, так и застывшего возле роковой двери, одними губами шепнула:

— Подожди.

Реакцию юноши заметить она уже не успела, вновь полностью уделяя все внимание его старшему брату.

Эрик продолжал вести себя пугающе послушно. Он без малейших возражений спустился вместе с девушкой по маленькой лесенке, ведущей в коридор (на середине ее Татьяна на секунду задержалась, снедаемая желанием отправиться прямиком к Винсенту, но все-таки сумела себя перебороть), беспрекословно проследовал за ней по длинному темному коридору, зашел в комнату, и даже без возражений лег на кровать и позволил укрыть себя одеялом. Спутница его, видя такое послушание, а так же никуда не девшуюся из серых глаз безжизненность, уже начала ощутимо психовать, поэтому сакраментальное:

— Спи, — целуя любимого в лоб, произнесла, быть может, чересчур резко. Впрочем, граф не обиделся. Он, казалось, вовсе не заметил интонации девушки, а может быть, не услышал и ее слов, — он лишь покорно смежил веки и, похоже, и в самом деле моментально заснул.

Татьяна несколько секунд смотрела на него, а затем, вытащив из шкафа сухое платье, торопливо переоделась и, бросив мокрое за ширмой, быстрым шагом, едва ли не бегом направилась к Винсенту. О Романе, ожидающем ее в гостиной, она совершенно забыла.

— Интересно, почему меня не удивляет твой визит? — до крайности мрачно встретил ее хранитель памяти, сидя в несколько странной позе на львиной подстилке. Впрочем, завидев девушку, он поспешил принять более правильное положение и глубоко вздохнул, словно отдыхая от чего-то до крайности тяжелого.

— Хорошо, хоть спать его уложить догадалась, — хмуро продолжал он, — А то я думал, у меня от его попыток вспомнить череп треснет… Надеюсь, ты довольна? — в последней фразе прозвучала нескрываемая претензия, и Татьяна тотчас же возмутившись, уперла руки в бока.

— А я тут при чем вообще? Это не я вылетела из коридора со счастливыми воплями!

— Это не я показал Роману этот коридор, чтобы он вылетал оттуда, — парировал мужчина, поднимаясь на ноги, — А теперь ты, конечно, пришла просить меня о помощи. Я угадал?

— В общем и целом… — девушка неопределенно пошевелила в воздухе пальцами, и неожиданно очень серьезно глянула на собеседника, — Винс, я должна знать. Должна быть в курсе того, что произошло с Эриком в прошлом. Я ведь даже не знаю, как утешать его, он говорит, что он в чем-то виноват, я говорю — нет, а вдруг он и в самом деле виноват?

— Да не виноват он ни в чем, — как-то устало огрызнулся мужчина и снова вздохнул, на сей раз в большей степени тяжело, нежели устало, — Но даже если бы ты знала… Тут не утешишь. Бывают ситуации, когда слова бессильны…

Татьяна насторожилась.

— Какие ситуации? Винсент, прошу тебя, я должна… Да что там, я просто обязана знать! Тем более, если это связано с Альбертом. Хотя бы расскажи в общих чертах, что случилось...

— В общих чертах не получится, — хранитель памяти поморщился, и медленно прошелся по клетке. Затем вдруг неожиданно остановился и пристально взглянул на собеседницу.

— Ты разговаривала сегодня утром с Романом, потом с оборотнем… верно? — он чуть сузил глаза, добавляя взгляду проницательности. Дождавшись удивленного кивка девушки, он сам чему-то кивнул и вновь прошелся по клетке.

— И дождь… Хорошо, — это было сказано настолько неожиданно, что Татьяна, малость завороженная рассуждениями хранителя памяти, невольно вздрогнула. Мужчина между тем, не дожидаясь более адекватной реакции собеседницы, решительно протянул ей руку.

— Иди сюда. Я покажу тебе то, что ты так сильно желаешь увидеть. Но на сей раз серьезно, Татьяна, — зрелище предстоит не из приятных. Ты готова к этому?

Девушка сглотнула и, шагнув вперед, взяла собеседника за руку. Голос ее, когда она ответила прозвучал хрипло:

— Готова.

— Хорошо, — последовал тихий ответ, — Стой спокойно. Это более далекое прошлое, чем было в тот раз…

Татьяна чуть дернула головой, символизируя таким образом кивок. Впрочем, хранитель памяти уже не обращал внимания на ее реакцию. Сейчас он куда больше был увлечен собственными действиями.

Девушка с невольным замиранием сердца следила за тем, как рука собеседника легко взмывает в воздух, рисуя какие-то странные, невидимые и неосязаемые знаки в нем; как Винсент неожиданно резко рассекает воздух ладонью, и от его движения в пространстве остается след — тонкая темная полоса. Приоткрыв рот, наблюдала она, как ее собеседник и спутник в путешествии в прошлое, чуть шевеля губами, как будто бы шепча что-то, хватает рукой незримую ручку и распахивает несуществующую, неподвластную взгляду дверь.

Впрочем, сколь бы несуществующей и эфемерной эта створка не казалась, поддалась она действиям Винсента довольно охотно, почти сразу же распахиваясь и открывая взгляду девушки сероватую мглу, в которой кое-где смутно мелькали расплывчатые цветные пятна.

Хранитель памяти, не мешкая, шагнул вперед, потянув за собой спутницу. Та, нервничая, машинально вцепилась в подол платья и зажмурилась, делая шаг в небытие.

Слова Винсента о том, что это более далекое прошлое, чем было прежде, неожиданно приобрели смысл. Шаг за порой реальности показался девушке шагом в пропасть.

Целых несколько бесконечных мгновений она была совершенно уверена в том, что падает, что ее спутник — выглядящий, кстати, абсолютно спокойным, — где-то просчитался и сейчас они оба разобьются вдребезги, саданувшись о твердую поверхность страшного прошлого.

Додумать эту интересную мысль Татьяна не успела. Под ногами ее неожиданно оказалась действительно твердая, но вполне устойчивая мостовая, сероватая мгла рассеялась, и прямо перед носом девушки неизвестно откуда вдруг выплыла слегка отекшая физиономия какой-то дамы. Пронзительный визг острой пилой резанул по ушам, и Татьяна, даже на несколько секунд потерявшая ориентацию в пространстве, отпрянула, зажимая одно ухо свободной рукой. Дама, тоже в свой черед попятившись, подбирая длинные юбки, рванула от нее совершенно неприличным галопом.

— Боже Всемогущий! — послышался за спиной испуганный мужской голос, и девушка, как-то заторможено обернувшись, воззрилась на стремительно пятящегося от стоящего рядом с ней хранителя памяти, мужчину в богатом фраке.

— Винсент… — неуверенно окликнула Татьяна, не менее медленно переводя взгляд на своего совершенно ошарашенного спутника, — Это… я…

— Что-то не так… — пробормотал хранитель памяти, явно не отвечая на слова спутницы, а скорее просто выражая собственные мысли. Так же медленно, даже как будто неспешно, он перевел взгляд на девушку… и в следующий миг резко рванул ее за руку, буквально волоча за собой в сторону какой-то подворотни.

— Жандарм! Жандарм! — несся им вслед визгливый женский голос, — Где жандарм?! Их надо немедленно арестовать, что за доходяги!

У Татьяны в голове что-то щелкнуло. Влетев следом за своим спутником в маленький, узкий переулочек, вернее даже проем между двумя домами, завершающийся хлипковатым заборчиком, она, слегка запыхавшись после недолгого, но интенсивного бега, привалилась к стене, пытаясь перевести дыхание.

— Они… — выдавила она из себя по прошествии нескольких секунд и, на несколько мгновений задержав дыхание, прижала руку к груди, успокаивая колотящееся сердце. А затем, резко выдыхая, выпалила:

— Они видят нас! Ты не говорил, что они будут нас видеть!

— Я?! — хранитель памяти, совершенно искренне возмутившись, шумно втянул носом воздух, делая резкий шаг к собеседнице, — Это ты! Черт возьми, ну почему с тобой всегда все так?!

— Как еще «так»?! — огрызнулась не менее взволнованная происходящим, чем ее спутник, девушка, — Как?

— Криво, косо, с перекосом! — выпалил мужчина и, сделав выдох не менее шумный, чем вдох, рявкнул, — Почему браслет вверх ногами, а?!

Смена темы была довольно неожиданной, однако Татьяна, в данный момент чувствующая себя вполне соответственно пребывающему в явно не самом адекватном состоянии хранителю памяти, ничуть ей не удивилась.

— У него спроси! — огрызнулась она в ответ и, подняв руку с браслетом, медленно поднесла ее к глазам. Изящное украшение сейчас и в самом деле было повернуто, как выразился Винсент, «вверх ногами», камешек, венчающий его, смотрел точно вниз, а сверху радовал глаз гладкий серебристый ободок, изображающий собой кошачье тело.

Татьяна машинально подняла вторую руку, собираясь вернуть украшение в надлежащее положение, однако, в последний миг была остановлена.

— Не трогай, — голос хранителя памяти прозвучал как рык, но почему-то казался уже куда как более беззлобным. Скорее в нем слышалось какое-то настороженное изумление, читающееся и в его взгляде, устремленном на спутницу.

— Так значит, вот как… — пробормотал он, переводя взор с ее лица на браслет и задумчиво созерцая его, — Значит, ты… Нет, это просто невозможно. Ты даже не имеешь отношения к роду, как ты можешь быть?..

— Кем? — Татьяна, видя, что мужчина успокоился и сама почувствовала себя несколько спокойнее, что, впрочем, не помешало ей нахмуриться, — Кем я не могу быть?

Винсент тяжело вздохнул.

— Ну почему все всегда связано с тобой, а? Ты можешь объяснить мне это? — и, не дожидаясь гипотетического объяснения, которое, возможно, смогла бы придумать девушка, он решительно, но негромко продолжил, — Легенда гласит, что в браслете и кулоне скрыты великие силы. Но извлечь их, использовать сможет лишь один человек. Истинный их владелец, тот, для кого они и были созданы. Носитель.

— Носитель?.. — девушка бросила непонимающий взгляд на браслет, затем перевела его на собеседника, — Я, конечно, ношу его на руке, но… Погоди-ка, — до нее медленно стал доходить в полной мере смысл сказанных хранителем памяти слов и она, моментально ощутив себя до крайности неуютно, напряженно сглотнула, — Ты… ты хочешь сказать… это я? Я настоящий хозяин… в смысле хозяйка этих очаровательных вещиц? Я могу… — Татьяна, наконец, окончательно осознала случившееся и взгляд ее, устремленный на Винсента, стал растерянным и испуганным, — Так это… Из-за меня?.. Из-за того, что он повернулся именно у меня на руке, мы оказались тут?..

— Я других вариантов не вижу, — мужчина несколько обреченно развел руками, — Теперь нам остается только… Эй, ты чего?

Девушка, дрожа как осиновый лист, обхватила себя руками и, привалившись к ближайшей стене дома, стала медленно сползать вдоль нее, как давеча Ричард вдоль стены Нормонда.

— Татьяна! — хранитель памяти, обеспокоенно бросившись вперед, подхватил ее и легонько встряхнул, — Ну, чего ты? Не бойся, мы отсюда выберемся, а безделушки твои… Ну, что плохого в обладании дополнительной какой-то силой? Эй…

Татьяна шмыгнула носом и, пытаясь держать себя в руках, взглянула на спутника.

— Меня это и пугает, — тихо проговорила она, — Ведь пока что они… он! — она подняла руку с браслетом, — Использует эту силу без моего ведома. Мне кажется, не я управляю ими, а они подчиняют меня себе…

— Посмотри на меня! — Винсент вновь легонько встряхнул разнервничавшуюся собеседницу, — Послушай… Эти вещи были сделаны, чтобы служить и подчиняться носителю, понимаешь? Подчиняться, а не подчинять его себе! Если ты, — вольно или нет, — смогла использовать их, значит сможешь и в полной мере подчинить их себе, я даже не сомневаюсь. Поняла?

Татьяна только кивнула. Отреагировать на слова спутника как-то более определенно она не смогла, да и не успела бы при всем желании.

Где-то наверху скрипнуло, открываясь, окно и хранитель памяти машинально поднял взгляд. В следующую секунду Татьяна вновь ощутила, как он рывком тянет ее за собой.

— Вот черт… — запоздало коснулось ее слуха раздраженное шипение мужчины, а еще спустя мгновение на то место, где они только что стояли, что-то шлепнулось с неприятным хлюпающим звуком.

Тревога как-то сразу отступила, серьезная и напряженная атмосфера развеялась, как дым. Девушка неуверенно перевела взгляд на то, что упало сверху и, ощутив тошнотворный запах, еле сумела подавить рвотный рефлекс.

— Что… — начала, было, бормотать она, но в этот миг до крайности неприятное амбре вновь коснулось ее обоняния, и Татьяна, решив не рисковать, поспешила отстраниться от явно спасшего ее от попадания сей очаровательной кучи наполовину сгнивших очистков на голову, мужчины, и почти бегом бросилась к хлипковатому заборчику, преграждающему проход напрямую с большой улицы куда-то во внутренние дворы. Винсент, потерев недовольно нос, последовал за ней.

— Да, вижу, вы, мадемуазель, не привычны к прогулкам по Парижу, — сдержать ехидной, насмешливой улыбки он все-таки не смог, однако девушка ее даже не заметила. Она вновь оглянулась на испускающую миазмы кучу, аккуратно возлежащую посреди проулочка и сморщилась в непередаваемой гримасе.

— Я как-то не ожидала, что романтика парижских будней заключается вот… в этом, — с омерзением проговорила она, снова торопливо отворачиваясь, — Я не понимаю, это вообще нормально вот так вот делать? Может нам, по примеру той тетки, позвать жандарма, пусть его арестуют? Ну или ее, кто там кинул…

— За что? — на сей раз хранитель памяти не сдержал совершенно откровенного смешка, — Эти-то действия вполне адекватны времени, в котором мы находимся, а вот наш внешний вид… Хотя ты-то с платьем угадала.

— Тогда чего же та мадам обобщила нас с тобой в понятии «доходяги»? — хмуро поинтересовалась Татьяна, машинально расправляя юбку платья. Ее спутник в ответ на эти действия негромко хмыкнул.

— А тебя, я вижу, ее слова сильно задели… — он, усмехаясь, облокотился на заборчик, возле которого они, как уже упоминалось, и находились, и перевел взгляд на внутренний дворик, — О.

— Ничего они меня не задели, — фыркнула в ответ девушка, тоже переводя взгляд на пространство за забором, — И чего «о»? О.

Буквально перед ней, на импровизированной сушилке для белья, медленно покачивался на легком ветерке практически полный мужской костюм. Для завершения образа не хватало лишь ботинок, однако, в данный момент это казалось не таким уж страшным.

Винсент, не отвечая на слова собеседницы, оперся одной рукой о заборчик и, к восхищению и даже некоторой зависти последней, легко перемахнул через него, решительно направляясь к вывешенной, как будто для него, одежде.

Татьяна, внимательно наблюдая за его действиями, облокотилась, в свой черед, на заборчик и подперев подбородок рукой, проникновенно осведомилась:

— Мародерствуем потихоньку, стало быть?

Хранитель памяти только недовольно фыркнул, решительно сдергивая с веревок столь необходимые ему предметы гардероба и тут же, не отходя далеко, принялся облачаться в них.

— Вот увидит тебя кто-нибудь в окошко… — девушка вздохнула и, почесав бровь, задумчиво проговорила, — К слову, я почему-то наивно думала, что эта улица маскируется под главную.

— Ну, главную или нет, но под одну из основных точно, — пожал плечами ее собеседник, натягивая штаны и пытаясь одновременно застегнуть их и избавиться от кофты девушки, до сего времени изображавшей из себя его набедренную повязку, — А что?

— Что, на основных улицах Парижа принято поливать прохожих всякой дрянью из окон и сушить белье на свежем воздухе? — Татьяна, выпрямившись, снова неприязненно оглянулась на то, что едва не оказалось у нее на голове. Винсент ухмыльнулся и, отбросив наконец развязанную кофту в сторону, деловито поддернул штаны, принимаясь втискиваться в явно тесную ему рубашку.

— Как я уже говорил — плохо вы знаете город, мадемуазель, — прокряхтел он и, оторвав одну из пуговиц, выразительно чертыхнулся сквозь зубы.

— Да, не доводилось как-то прежде гулять по средневековому Парижу, — вздохнула его собеседница, — Какой пробел в моем культурном воспитании… Слушай, надень ты пиджак, и не мучайся, — последняя фраза относилась к, и в самом деле, все никак не заканчивающимся мытарствам мужчины с рубашкой. Тот бросил на собеседницу достаточно недовольный взгляд, вероятно, призванный известить ее, что он и сам как-то способен разобраться с тем, как одевать костюмы, однако, говорить ничего не стал и, схватив сюртук, решительно натянул его на себя.

Татьяна укусила себя за губу, пытаясь сдержать смех. Неизвестно, кто носил эти вещи раньше, да и были ли они вообще из, так сказать, одного комплекта, но пиджак, в отличие от рубашки, висел на хранителе памяти буквально мешком, — полы его уверенно опускались чуть ли не до колен мужчины, а рукава, чтобы соответствовать общей длине наряда, болтались значительно ниже того места, где у него заканчивались пальцы.

Винсент, сам прекрасно понимая, что выглядит, в некотором смысле, как пугало, тихо зарычал сквозь зубы и принялся закатывать рукава. Где-то наверху снова скрипнуло, открываясь, окно. На сей раз, судя по звукам, выходящее как раз на внутренний дворик, где незваный гость из будущего столь беспардонно примерял на себя чужой костюм.

Винсент, словно вспугнутая кошка, метнулся к забору и попытался, было, повторить свой подвиг по мгновенному перемахиванию через него, однако, фокус не удался. Сюртук, один рукав которого так и продолжал болтаться ниже положенного уровня, а полы неприятно хлестали при ходьбе по ногам, определенно мешал. Хранитель памяти зарычал громче и, что-то бормоча себе под нос, трудноразличимое, но вряд ли входящее в каноны культуры, в несколько решительных движений сдернул пиджак, перекидывая его через забор первым. Татьяна, беспокоясь, как бы недавно выстиранная вещь не испачкалась, успела подхватить его. Где-то наверху, со стороны открытого окна, донеслись голоса, послышалась какая-то возня, и мужчина, не медля более, одним решительным прыжком снова перемахнул через забор. Рубашка на нем характерно затрещала. Несколько ее пуговиц, не выдержав натиска сильного тела мужчины, так и остались за забором, один из швов, не снеся такого бессовестного надругательства над ним, разошелся.

Хранитель памяти, наконец-то оказавшийся с другой стороны забора, тихо застонал и, выхватив из рук у спутницы пиджак, поспешил вновь натянуть его.

— Сегодня явно не мой день, — проворчал он, решительным шагом направляясь к выходу из переулка и закатывая на ходу рукав. Татьяна, усиленно гася то и дело расплывающуюся на лице улыбку, последовала за ним.

На этот раз их появление на людной улице не произвело почти никакого впечатления на снующих туда-сюда горожан. Если на Винсента еще иногда поглядывали с любопытством — выглядел-то он и в самом деле довольно странно, — то на девушку никто не обращал решительно никакого внимания, воспринимая ее разве что как приложение к вырядившемуся в костюм не по размеру чудаку. Босые ноги хранителя памяти, к слову, практически скрывались под длинными штанинами — брюки тоже были ему немного великоваты.

— У меня есть и еще одна потрясающая новость, — недовольно проворчал мужчина, подхватывая свою несколько растерявшуюся среди толпы средневекового люда спутницу под руку, — Поскольку тут замешано постороннее влияние, — он чуть кивнул на браслет на руке девушки, — Я понятия не имею, что теперь творится со временем там, — при этих словах он почему-то возвел глаза к небу, и, вздохнув, пояснил, — В нашем времени, в смысле.

— И чем это может быть чревато? — Татьяна, нахмурившись, подозрительно огляделась, словно надеясь найти подсказку в окружающей их обстановке, — Несколькими минутами, часами, или… днями?

— Я не знаю, — со вздохом повторил Винсент и, остановившись возле странного подобия современной проезжей части, поднял руку, подзывая экипаж, — Надеюсь, что максимум часами.

— Долго же Роману придется ждать меня, — пробормотала девушка, лишь сейчас вспоминая об ожидающем ее молодом человеке и неожиданно нахмурилась, — Э, Винс… Ты так смело и отчаянно решил куда-нибудь поехать, а деньги-то у тебя есть?

Мужчина медленно перевел взгляд на спутницу, и неспешно опустив руку, несколько раз моргнул. Голос его, когда он заговорил, прозвучал на удивление спокойно, хотя и со скользящими в нем нотками обреченности:

— Нет. С деньгами одежду, к сожалению, сушить не вешают… У тебя, само собой, тоже ни сантима.

— Я даже не очень хорошо представляю, что это такое, — сумрачно отреагировала его спутница, — Куда нам хоть надо-то?

— Нам надо в замок, — Винсент хмыкнул и недовольно повел плечами. В добытой одежде ему явно было некомфортно.

— Думаешь, если будешь знать, куда нам надо, проще будет добраться?

— Нет, хочу знать, куда мы не попадем, — сварливо отозвалась девушка, — Или ты предложишь в лучших цыганских традициях свистнуть у кого-то из местных пару лошадок?

Хранитель памяти откровенно рассмеялся.

— Лошадок? Чтобы я потом тебя по всему пути до замка собирал? Нет уж, боюсь, Эрик потом не простит мне такого кощунства.

Татьяна возмущенно открыла рот, собираясь высказать собеседнику все, что думает касательно его неуважительного отношения к ее способностям, однако, не успела вымолвить и слова.

— Как необычно услышать, что ты называешь мое имя в беседе с такой очаровательной леди, — донесся откуда-то из-за спины знакомый до боли, до дрожи, хотя и без малейшего намека на привычный холод в нем, голос, и Винсент сморщился, как будто проглотил лимон.

— Здравствуй, — продолжал тот же голос, — Я не ожидал встретить тебя здесь. Тем более не одного, а в такой прелестной компании.

Хранитель памяти медленно обернулся, выдавливая из себя жалкое подобие приветливой улыбки.

— Привет, Эрик, — достаточно кисло проговорил он, и молодой человек, к которому он обернулся, вопросительно вздернул бровь.

Между тем, девушка, обернувшаяся вместе со своим спутником, заворожено разглядывала нового собеседника. Образы этого Эрика, стоящего перед ней сейчас, и того, что остался в замке, никак не желали совмещаться в ее сознании. Тот, ее Эрик, казался как-то старше, серьезнее, однако, вместе с тем и печальнее, не говоря уже о холоде, всегда незримо скользившем в его словах и поступках. Этот Эрик казался самым обычным, довольно веселым и жизнелюбивым парнем, совсем молодым и даже, возможно, немного наивным, явно еще ничего не знающим о событии, грозящем оставить неизгладимый след печали в его душе. Волосы того Эрика всегда, как бы он не старался пригладить их, были растрепаны, этот красовался с гладкой прической, в которой каждый волосок был аккуратно и дотошно уложен на свое место и приглажен. В отличие от многих молодых людей, снующих вокруг, молодой граф не носил парика и, возможно, именно благодаря этому казался еще моложе. Серые глаза его словно светились изнутри, взгляд, устремленный на девушку, поражал теплом, и последняя невольно задалась вопросом — ощущать симпатию к прошлой версии своего любимого человека — это правильно или нет?

Блондин, видя столь пристальное внимание к его персоне, послал девушке быструю улыбку, и снова обратил взор на Винсента.

— Должен признать, выглядишь ты… несколько необычно, — избрал тактичную и обтекаемую формулировку для описания внешнего вида собеседника молодой граф и, усмехнувшись, поинтересовался, — Что случилось?

— Ничего, — почти раздраженно буркнул в ответ хранитель памяти, — Случайно перепутал, взял не те вещи, а переодеваться было уже поздно, пришлось идти так.

— Обуваться, очевидно, тоже было поздно? — молодой человек, пытаясь скрыть улыбку, бросил откровенно лукавый взгляд на выглядывающие из-под длинных штанин босые ступни собеседника. Тот машинально поджал пальцы и снова сморщился.

— Нет. Я просто шел себе, шел… А какой-то иди… эээ… глупец толкнул меня, я и упал. А ботинки, они, понимаешь ли, слетели, и угодили прямо под колеса лошади, то есть под копыта экипажа, — окончательно запутавшись в том, куда же все-таки отправились в этой страшной истории его ботинки, Винсент предпочел горделиво выпрямиться, выпячивая грудь, — Так все и было, да.

Рубашка, не смотря на достаточно большое количество оторванных пуговиц, все еще довольно плотно облегающая тело мужчины, от такого действия вновь характерно затрещала. Хранитель памяти обреченно вздохнул и снова опустил плечи.

— В общем, сегодня не мой день, — категорично заявил он и, вспомнив про безмолвно слушающую эту милую беседу девушку, поспешил добавить, — Только, понимаешь ли, собрались с… мнэ… с сестрой к тебе в гости, а тут…

— С сестрой? — граф де Нормонд, до сего мига отчаянно сдерживающий смех, изумленно приподнял брови, снова обращая внимание на девушку и широко улыбаясь ей, — Я и не подозревал, что у тебя есть столь прелестная сестра. Где ты прятал ее все это время? — с сими словами он сделал шаг к совершенно не знающей, как себя вести Татьяне и, взяв ее руку в свою, поднес ее тыльной стороной к собственным губам, склоняясь в вежливом полупоклоне. Голос его в момент произнесения следующей фразы очень ясно напомнил мурлыканье:

— Безумно счастлив встрече с вами, мадемуазель.

— Я тоже, — неловко пробормотала девушка, ощущая, что под взглядом таких теплых и нежных серых глаз просто тает, не в силах даже придумать достойного ответа, — Очень… Очень рада нашей встрече, месье…

— Она немного стесняется, — решительно вклинился в это воркование Винсент, буквально вырывая руку «сестры» из ладони молодого графа, — Видишь, даже представиться толком не может, так что…

— Я могу! — Татьяна, моментально возмутившись таким наглым вмешательством, самостоятельно высвободила ладонь из руки хранителя памяти и, расплываясь в широкой улыбке, снова протянула ее блондину, — Татин. Татин… Лероа, — произнеся последнее слово, девушка изумилась до крайности. И чего это ей взбрело в голову представлять в качестве своей фамилии название какого-то магазина? Оставалось надеяться, что в этом веке таких торговых точек еще не существовало, иначе молодой граф, чего доброго, мог бы принять ее чуть ли не за владелицу этой сети.

— Эрик Стефан де Нормонд, — чинно представился молодой человек, снова легко сжимая пальцы собеседницы и уже вознамерился, было, вновь поцеловать ей руку, но строгий «брат» девушки опять не позволил этого сделать.

— Да-да, он мой хороший друг, — очаровательно улыбнулся Винсент, снова решительно выдергивая руку «сестры» из пальцев собеседника, — Я тебе рассказывал про него, помнишь, Татин? — с сими словами мужчина обернулся к девушке и сделал до крайности страшные глаза. Та непонимающе нахмурилась, но, быстро сообразив, что выражение ее лица как нельзя лучше соответствует заданному хранителем памяти вопросу, поспешила изобразить что-то вроде радостного вспоминания и снова заулыбалась.

— Ах, это тот молодой граф? Винсент много про вас говорил.

— Надеюсь, только хорошее, — блондин весело подмигнул и лукаво улыбнулся, — В противном случае, не верьте ему.

— И не думала, — не прекращая улыбаться, до крайности коварно произнесла Татьяна и, незаметно толкнув «братца» локтем в бок, с выражением бесконечного беспокойства произнесла, — О, мы совсем забыли о нашей небольшой проблеме! Видите ли, — она мило улыбнулась своему очаровательному собеседнику и невинно хлопнула глазами, — Винсент порой бывает так рассеян… Он перепутал вещи, и так получилось, что мы вышли на улицу, не имея с собою ни одного сантима. А поняли это лишь сейчас… — она грустно вздохнула и, поникнув, виновато проговорила, — Наверное, мы не сможем попасть к вам в гости сегодня… Ведь нужно вернуться за деньгами, а путь не близкий, мы просто не успеем.

— Об этом не может идти и речи! — молодой граф, ощутив возможность выставить себя в лучшем свете перед явно заинтересовавшей его девушкой, даже немного приосанился, — Мой экипаж стоит совсем недалеко, и если вы согласитесь воспользоваться моим предложением и поехать вместе со мной, я буду счастлив.

— Но это же неудобно… — Татьяна замялась и, быстро подняв голову, бросила на собеседника очень красноречивый взгляд, яснее слов говорящий, что она бы с великой радостью прокатилась с ним до замка, но, вот беда, воспитание прямо-таки давит и не дозволяет такой вольности.

— Боюсь, у нас нет другого выхода, — включился в игру Винсент и, обреченно вздохнув, перевел взгляд на друга, — Эрик, мы будем тебе очень признательны, если ты и в самом деле нам поможешь.

Блондин мягко улыбнулся и слегка поклонился в сторону девушки.

— Почту за честь, — несколько высокопарно произнес он и, кивнув куда-то вперед, добавил, — Идемте. Экипаж ждет за углом.

Новоявленные «родственники» наперебой закивали и, не возражая более, последовали за фактически своим спасителем.

— Молоток, — шепнул Винсент на ухо девушке, на пару шагов отстав от спутника, — Но не вздумай с ним заигрывать! Еще прошлое не хватало изменить…

— Что, и на бабочек тоже не наступать? — язвительно осведомилась та, — А то динозавры по улицам побегут?

— И лошадок не красть! — совершенно серьезно произнес в ответ Винсент, — И вообще лучше поменьше с кем общаться.

— Шмотки красть, значит, можно, а лошадок нет, — видя, что молодой граф обернулся, проверяя, идут ли они следом, Татьяна быстро улыбнулась и прошептала почти сквозь зубы, — Дискриминация. Еще и кофту мою во дворике бросил.

— Думаю, местные сочтут ее каким-нибудь рубищем, и не обратят внимания, — тихо фыркнул ее собеседник и, не давая спутнице возмутиться, повысил голос, — О, а вот и экипаж! Видишь, как быстро мы дошли, а ты переживала, что далеко.

Татьяна воззрилась на явно использующего в корыстных целях их столь внезапно образовавшуюся родственную связь, мужчину, в крайнем негодовании, однако, ничего не сказала, памятуя о свалившейся на нее роли средневековой дамы.

— Прошу, — граф де Нормонд, собственноручно распахнув дверцу крытого ландо и, отойдя в сторону, предоставил возможность девушке первой забраться в экипаж, подавая ей руку. Винсент, явно вознамерившийся не позволить «сестрице» флиртовать с очаровательным графом, поспешил залезть следом, посему хозяин транспортного средства оказался в его салоне последним. Впрочем, его это явно совершенно не смутило. Стоило лишь экипажу, повинуясь действиям возницы, восседающего впереди, тронуться с места, как блондин, повернувшись несколько вполоборота, завел непринужденную светскую беседу.

— Я не ожидал увидеть вас в этом районе, — произнес он и чуть пожал плечами, — Кажется, ты живешь не среди бедноты, друг мой.

— Мы искали экипаж и шли пешком, — буркнул в ответ хранитель памяти, стараясь устроиться на сидении так, чтобы одежда не мешала расслабленному времяпрепровождению, — А когда нашли, выяснили, что деньги забыли.

— Он забыл, — вставила Татьяна, очаровательно улыбнувшись и тотчас же получила ощутимый тычок в бок от «братца».

— Да, я уже понял, что на Винсента сегодня накатила крайняя забывчивость, — ухмыльнулся молодой граф и продолжил, уже обращаясь непосредственно к девушке, — К слову, он не говорил о вас прежде. Вы, вероятно, издалека?

— Не то слово, — тяжело вздохнула Татьяна, на миг выпадая из образа средневековой леди, — Вы и представить себе не можете, насколько издалека… — она откинулась на спинку сидения и задумчиво подняла глаза к потолку. Винсент вновь легонько пихнул ее и, получив недовольный тычок в ответ, поспешил исправить положение, вызывая огонь на себя:

— Ты лучше расскажи, как у тебя самого-то дела? Мы ведь так давно не виделись…

В ландо ненадолго повисло молчание. Молодой граф, с явным недоумением взирая на собеседника, некоторое время не находился, что ответить, затем осторожно кашлянул.

— Друг мой, с тобой точно все хорошо? Мы виделись не далее, как вчера...

— Что, правда? — до крайности изумился хранитель памяти и, тяжело вздохнув, потер переносицу, — Ах, да… извини. Я немного замотался, столько дел, да еще и эти проблемы с костюмом и ботинками… Совсем вылетело из головы.

— Хорошо, что ты хотя бы про бал помнишь, — усмехнулся его собеседник и, предпочтя сменить тему, заговорил о чем-то отвлеченном.

* * *

Нельзя сказать, чтобы дорога до замка произвела на Татьяну очень уж большое впечатление. Заняла она, как и следовало ожидать, весьма немалое количество времени, поэтому девушка, успевшая за время пути просто известись от нетерпения и напряженного ожидания, в конечном итоге попыталась самоотверженно сосредоточиться на проплывающем мимо пейзаже, но быстро устала и немного задремала. Эрик с Винсентом мирно беседовали о чем-то, и, судя по всему, не взирая на временами просыпающуюся забывчивость хранителя памяти, были вполне довольны друг другом. Хотя Винс-то, возможно, был доволен еще и по другой причине — граф де Нормонд, отвлеченный разговором с ним, временно забыл о также присутствующей в ландо девушке, а когда попытался обратиться к ней, та благополучно не услышала ни слова.

— Удивительно, что у вас с братом разные фамилии, — говорил блондин, отвлекшись на время от беседы с другом и переведя взгляд на его «сестру». Хранитель памяти, честно выждав некоторое время, и поняв, что Татьяна отвечать не планирует, да и вообще явственно дремлет, убаюканная мирной поездкой по вполне ровной дороге, предпочел ответить сам.

— Ничего удивительного, сестры-то, они, знаешь ли, разные бывают, — Винсент широко улыбнулся и пояснил, — Двоюродные к примеру.

— Ах, так она твоя кузина? — молодой человек чуть приподнял бровь, — Как удивительно, что она зовет тебя братом. Вы, вероятно, очень близки?

— С детства дружим, — коротко ответствовал мужчина и снова перевел разговор на другую тему.

Дорога уже вилась между даже сейчас кажущихся древними деревьев большого леса, когда экипаж неожиданно чуть подпрыгнул, наехав на какой-то камешек, и Татьяна проснулась. Впереди виднелась знакомая громада замка, тонущая в свете бесчисленного множества огней, да и выглядящая несколько больше за счет целой сейчас, но разрушенной временем в двадцать первом веке подъездной дороги, не особенно длинной, но чрезвычайно очаровательной аллейки; а также нескольких пристроек, очень ясно заметных с этого ракурса. Кроме того, чуть ниже самого замка, с левой от него стороны, на склоне холма виднелось несколько странной формы строений, более всего напоминающих большие сараи.

Внимание девушки эти постройки почему-то привлекли особенно сильно. Возможно, дело было в том, что в своем времени она их не помнила, ибо их попросту уже не существовало, а может быть ей просто хотелось узнать побольше о быте молодого графа в этом веке, — на этот вопрос она не смогла бы ответить и сама. Как бы там ни было, полюбовавшись приближающимся замком, Татьяна не выдержала и, обернувшись к блондину, наблюдающему за ней с улыбкой, поинтересовалась:

— А что там такое? Ну, в тех… эээ… домишках ниже замка?

— Домишках? — Эрик расплылся в широкой улыбке, — А вы весьма остроумны, Татин. Это конюшни, и домишками они являются разве что для лошадей.

— Ах, вот как… — Татьяна, коей в своей жизни конюшню приходилось видеть лишь один раз, разумеется, куда как более современную, да и ту издалека, торопливо закивала, — Да-да, теперь я вижу. С того ракурса просто как-то… не признала.

— Вот как, — улыбка молодого графа стала загадочной, — Что ж, бывает и такое.

На несколько минут в ландо повисло молчание. Девушка, в ответ на произнесенные графом слова, не нашлась, что сказать, посему предпочла просто согласно улыбнуться; Винсент, очевидно, сбитый с какой-то очень важной темы, тоже умолк, ожидая конца поездки. Ждать ему, впрочем, оставалось недолго.

За разговорами и изучением окружающих Нормонд построек время пролетело почти незаметно, и не прошло и четырех или, быть может, пяти минут, как экипаж уже остановился возле главного входа в замок.

Лишь сейчас, обратив внимание на ярко горящие факелы по бокам от дверей, свет в окнах, да и яркую полоску за чуть приоткрытой створкой, Татьяна осознала, что пока они добирались сюда из Парижа, успели сгуститься сумерки.

Эрик, распахнув дверь, довольно ловко выбрался наружу первым, и хотел, было, помочь приятелю и его «сестре» покинуть средневековое средство передвижения, но в этот миг главные двери замка распахнулись, и к молодому графу, выскочив оттуда, буквально бросилась довольно бедно одетая рыжеватая девушка. В первое мгновение Татьяна подумала, что это, должно быть, кто-то из слуг, но девица столь беззастенчиво повисла на руке блондина, что девушка, ощутив мгновенный приступ ревности, невольно нахмурилась. Незнакомка потянула хозяина замка за собой, затаскивая в до удивительного ярко освещенный холл, Эрик, оглянувшись через плечо, скомкано пробормотал слова извинения и все-таки направился следом за ней.

— Это еще кто? — мрачно осведомилась Татьяна, глядя, как Винсент выбирается из экипажа, чуть менее ловко, чем сам владелец транспортного средства, но, в целом, довольно успешно. Хранитель памяти тяжело вздохнул и, протянув собеседнице руку, помог и ей выбраться наружу.

— О ней пока рано беспокоиться, — несколько загадочно ответствовал он, внимательно следя за тем, чтобы девушка, спуская ногу на, говоря откровенно, не очень устойчивую приступку, не зацепилась за что-нибудь платьем. Взгляд его мимолетно скользнул по обуви на ногах «сестрицы» и мужчина, замерев на несколько мгновений, в крайнем негодовании выдернул свою спутницу из экипажа, ставя ее на землю так, чтобы длинный подол платья в как можно большей степени закрывал ее ступни.

— Ты совсем с ума сошла? — тихо, но весьма раздраженно зашипел он, чуть склоняясь к уху девушки и косясь на восседающего с абсолютно безразличным видом возницу, — Додумалась — в кроссовках на средневековый бал! Тут о такой обуви еще не слышали даже!

— Можно подумать, меня кто-то предупреждал, что тут бал, — не менее тихо огрызнулась Татьяна, недовольно расправляя платье, — Что мне теперь, разуться и босиком идти? Отличная выйдет пара родственничков-идиотов — оба босиком, а один еще и костюм перепутал!

— Кстати, Эрик обещал мне немного помочь с этим, — мужчина, как-то сразу оживившись, решительно подхватил свою спутницу под руку и потянул ее в сторону гостеприимно распахнутых дверей замка, — Так что от девчонки его придется все-таки оторвать… — Татьяна при этих словах сморщилась, словно вновь увидела ту кучу очистков, что едва не попала ей на голову, и Винсент поспешил сменить тему, — Пока буду его искать, постарайся вести себя хоть немного соответственно обстановке, окей?

— Я и без «окея» достаточно соответственно веду себя, — отмахнулась девушка, заходя со своим извечно недовольным «братом» в холл и застывая буквально на пороге. В первую секунду ей даже показалось, что они умудрились ошибиться и оказались в каком-то другом замке, а не в Нормонде; в замке, где холл, столь привычно серый от пыли, поражал обилием красок, чистотой и невероятной роскошью, в замке, где люстры не тонули в полумраке, становясь почти незаметными, а, напротив, горели ярким огнем, озаряя царящее вокруг великолепие. Потолок, как оказалось, украшенный по периметру невероятной красоты позолоченной лепниной, был достаточно высок, расписан чудесными картинами из жизни дворян, однако люстры, придающие ему дополнительного очарования, свисали столь низко, что казалось, их можно было задеть головой. Стены помещения оказались обиты зеленовато-золотистым атласом, по сторонам виднелись картины, изображающие то пейзажи, в коих кое-где смутно угадывался окружающий замок лес, то совершенно незнакомых девушке людей, бывших, очевидно, предками нынешнего графа де Нормонд. Пол застилал роскошный, мягкий даже на вид ковер, и Татьяне на мгновение стало совестно за свои грязные кроссовки, в которых сейчас надлежало пройтись по его великолепному ворсу. По сторонам, возле стен, виднелись небольшие столики, скамеечки, обтянутые тканью, созданные, должно быть, или для того, чтобы гости могли присесть на них и передохнуть, или же просто для поддержания нужного антуража. На столиках красовались большие вазы, некоторые с цветами в них, некоторые просто декоративные, украшающие собою холл.

— Винсент! — голос молодого графа, незаметно вышедшего из-за балюстрад со стороны гостиной, заставил девушку отвлечься от изучения роскошного помещения, — Я как раз собирался искать тебя. Идем, я постараюсь немного подсобить с костюмом… и обувью. Мадемуазель, — Эрик обратился к «сестре» хранителя памяти и моментально расплылся в широкой улыбке, — Я ни в коем случае не прощаюсь. Даю слово, вскоре я верну вашего брата, — при этих словах он чуть подмигнул. Татьяна ответила очаровательной улыбкой и церемонно склонила голову.

— Не сомневаюсь, месье. Надеюсь, после оказанной вами помощи он будет выглядеть несколько более соответственно обстановке.

— Положитесь на меня, — молодой человек вновь улыбнулся и, практически не обращая внимания на совершенно недовольного таким разговором Винсента, оглянулся через плечо, обращаясь к кому-то невидимому, — Мари, будь добра, проводи мадемуазель Лероа в зал. Кто-нибудь уже прибыл?

— Здесь только месье Ламберт, — вежливо произнес в ответ женский голос, и в холл, осторожно обойдя блондина, вошла худенькая женщина средних лет с приветливым и доброжелательным лицом. Платье на ней показалось Татьяне чрезвычайно знакомым, однако, получше рассмотреть его у нее не получилось.

— Конечно, месье, — продолжала между тем, очевидно, служанка, а может быть, старшая горничная в этом замке и, обратившись к пытающейся сохранить вид благородной дамы девушке, почтительно добавила, присев на мгновение в книксене, — Прошу вас за мной, мадемуазель.

Татьяна решительно кивнула и, совершенно не представляя себе, как должны в таких случаях реагировать средневековые леди, просто шагнула вперед, намереваясь следовать за служанкой и старательно скрывая небольшое недовольство. Перспектива провести некоторое и, в общем-то, неизвестное количество времени в компании какого-то «месье Ламберта», честно говоря, прельщала ее очень мало. Уж лучше бы этот самый месье куда-нибудь испарился, предоставив ей возможность в гордом одиночестве осмотреть зал, да и вообще подумать о том, что…

Неожиданно коснувшаяся ее предплечья рука молодого графа заставила девушку, вздрогнув, отвлечься от мыслей, моментально забывая, о чем же она собиралась подумать, и удивленно перевести взгляд на него. Блондин, продолжая мягко удерживать ее, чуть склонился, явно стараясь быть поближе и собираясь произнести что-то до крайности или таинственное или, быть может, даже личное.

— Не беспокойтесь, Татин, — голос молодого человека вновь напоминал мурлыканье, и Татьяна ощутила, как по коже бегут мурашки, — Если Ренард утомит вас, мы с Винсентом спасем вас от его общества. Не скучайте, — и с сими словами, послав собеседнице быструю улыбку, он вновь мягко коснулся ее ладони, дотрагиваясь губами до тыльной ее стороны и, почти сразу отпустив, зашагал прочь из холла, по пути, известному девушке как дорога в гостиную. Винсент последовал за ним, напоследок продемонстрировав названной сестре весьма странную гримасу, призванную, очевидно, лишний раз напомнить ей о необходимости вести себя соответственно обстановке.

— Мадемуазель, — служанка, названная хозяином замка Мари, видя, что порученная ее заботам девушка, глядя вслед двум молодым людям, явно не собирается направляться следом за ней, решила напомнить о себе.

— Да-да, простите, — Татьяна чуть вздохнула и, едва заметно покачав головой, снова обратила внимание на свою провожатую. Та, стоя в небольшом проеме между балюстрадами, мягко улыбнулась ей и, сделав приглашающий жест в левую сторону, повторила:

— Прошу за мной.

Девушка снова кивнула и, бросив еще один взгляд в сторону гостиной, направилась следом за указывающей ей дорогу женщиной.

Дорога эта, надо признать, представляла для путешественницы во времени немалый интерес. За все время своего обитания в древнем замке она как-то ни разу не удосужилась побывать с левой стороны от холла, всегда направляясь направо, в гостиную, и сейчас увидеть место, куда столь уверенно вела ее спутница, ей было чрезвычайно любопытно.

Нельзя сказать, чтобы то, что она увидела, хоть сколько-нибудь ее разочаровало.

Один только небольшой коридорчик, что вел к, вероятно, месту проведения торжественного мероприятия, поражал воображение, выглядел настолько удивительным и невероятным, что, казалось, бал можно было проводить прямо в нем. Едва начавшись, он мягко поворачивал направо, видимо, повторяя изгиб стены замка, и почти тотчас же и завершался, упираясь в большие деревянные двери, украшенные, как и двери гостиной, невероятной красоты резьбой или лепниной — в некотором полумраке рассмотреть лучше было затруднительно. Непосредственно на повороте, расположенная таким образом, чтобы распространять свет на все это помещение, свисала с потолка небольшая, но совершенно очаровательная, на взгляд девушки, люстра. По сравнению с теми, что чуть ли не касались головы в холле, она казалась маленькой, какой-то скромной, однако красотой могла бы, пожалуй, даже поспорить со своими более крупными собратьями. Стены коридорчика, как и стены холла, были обтянуты зеленовато-золотистым атласом, таинственно поблескивающим в отсвете живого огня свечей, усыпавших люстру. Граненый хрусталь, украшавший последнюю, ловил этот свет и, преломляя и пропуская его чрез себя, заставлял плясать на средневековых обоях таинственные тени.

Впечатление создавалось необыкновенное. Татьяне, засмотревшейся на эту игру света и тени, расчерчивающих атлас на стенах невероятными узорами, даже на несколько секунд показалось, что она, ведомая служанкой средневекового замка, попала в какой-то необычный, совершенно сказочный мир, полный волшебства и загадок. Она замерла, не дойдя нескольких шагов до больших дверей, словно загипнотизированная следя за пляской теней на стенах, восхищенно перевела взгляд с одного самопроизвольно сложившегося узора на другой, и, не в силах выразить словами свой восторг, невольно прижала руку к груди чуть выше сердца. Увидь сейчас это Винсент, он бы непременно похвалил ее — жест получился вполне средневековым.

— Мадемуазель… — негромкий голос горничной, бессовестно вырвав девушку из очарования волшебного места, заставил ее досадливо вздохнуть. Да что же за день-то сегодня такой… Только задумаешься, или восхищенно залюбуешься чем-нибудь, обязательно дернут, отвлекая от мыслей.

— Да-да? — Татьяна заставила себя мило улыбнуться, сдерживая, возможно, несколько необоснованное раздражение. В конечном итоге, то, что она гостья не только в этом замке, но и в этом времени, не дает ей права так глубоко задумываться. Да и вообще, она тут по делу. Правда, пока не поняла, в чем оно заключается, но это уже детали.

— Я… прошу прощения, что затрагиваю то, что меня не касается… — забормотала Мари, виновато склоняя голову, и девушка недоуменно приподняла брови. Что это, не касающееся ее, милая горничная собирается затронуть? Разве на ее глазах произошло что-то из ряда вон выходящее? А может, она ухитрилась рассмотреть совершенно неподходящую обувь на ногах своей спутницы и теперь собирается вежливо указать ей на допущенную оплошность? При этой мысли Татьяна вздрогнула и поспешила поправить платье, стараясь, чтобы оно как можно лучше скрывало кроссовки.

— Я просто… — продолжала тем временем ее собеседница, — Беспокоюсь… Вы кажетесь очень приятной девушкой, и мне бы совсем не хотелось, чтобы с вами произошло что-то… нехорошее.

— А почему со мной должно произойти что-то нехорошее? — еще больше изумилась девушка и, недоуменно заморгав, на сей раз нахмурилась, решительно не понимая причины обращения к ней служанки. Последняя напряженно оглянулась, словно опасаясь быть услышанной кем-либо и, сделав шаг ближе к собеседнице, тихо проговорила:

— М… Мадемуазель Луиза, она… Мне кажется, между вами и господином Эриком возник интерес, и я опасаюсь, как бы она… Понимаете, она довольно… темпераментная девушка, я не знаю, что может прийти ей в голову… Они с хозяином так близки, я бы не хотела…

Татьяна на мгновение закусила губу. Перед ее внутренним взором моментально возник образ рыжеватой худой девицы, выскочившей навстречу Эрику, когда они подъехали к замку. Неужели вот эта серая ветошь и есть та самая «темпераментная девушка» о которой ее предупреждает служанка? Или милый граф имеет поблизости еще какую-то мадам?

— Мадемуазель Луиза, значит… — задумчиво пробормотала она и, с трудом удержавшись, чтобы не уточнить как же выглядит эта «мадемуазель», спокойно улыбнулась, стараясь добавить в улыбку нотку благодарности, — Не стоит так беспокоиться, Мари. С Э… с графом де Нормонд мы познакомились буквально только что, сюда я прибыла с братом, и собираюсь держаться поближе к нему. Но благодарю вас за заботу, она мне лестна.

Женщина смущенно улыбнулась и вновь присела в книксене.

— Не стоит, мадемуазель. Прошу прощения, что задержала вас пустыми разговорами… Прошу сюда, — и с этими словами она легким, явно многократно отработанным и уже заученным движением распахнула большие двери и отошла в сторону, наконец предоставляя своей спутнице возможность увидеть прекрасный зал.

Татьяна машинально сделала несколько шагов вперед, заходя в куда как более ярко освещенное помещение и, замерев на верхней ступеньке небольшой, уводящей несколько вниз лесенки, чуть приоткрыла рот в немом восторге. Да, Нормонд в дни своего рассвета определенно заслуживал самого пристального внимания, и мог бы по праву считаться, пожалуй, едва ли не одним из самых прекрасных замков Франции.

Огромная зала, расстилающаяся перед девушкой, уходящая так далеко, что конец ее от входа был едва различим и тонул среди сгущающихся там теней, поражала своим великолепием значительно в большей степени, чем холл. Левую стену большого помещения украшали собой высокие арочные проемы окон, чьи рамы сами по себе казались едва ли не величайшим произведением создавшего их мастера, помогая продлить возникшее еще в коридорчике ощущение присутствия в сказке. Прелестные люстры под невероятной красоты потолком, расписанным рукой гениального художника и украшенным лепниной работы великолепного скульптора, отражались в них, тем самым словно удваивая силу освещения, и добавляя нотку таинственности общей обстановке. Пламя свечей, усыпающих их, изгибаясь от изредка долетающих от дверей порывов легкого ветерка, бросало не менее изумительные тени, чем пляшущие на стенах в коридорчике, на пол и на правую стену зала, обтянутую обоями изумрудного цвета. Порою отражение и оригинал, каким-то неожиданным чудом слившись воедино, вдруг так ярко вспыхивали отсветом на, похоже, бархатной ткани, что, казалось, на стене появлялся и тотчас же исчезал маленький драгоценный камень.

Возле самого входа, немного левее последней ступени маленькой лесенки, находилось небольшое возвышение, что-то вроде сцены, где, вероятно, чуть позже должны были появиться музыканты. Паркет здесь сверкал не менее ярко, чем отблески свечей на стене, казался чуть ли не зеркальным и, ловя отражение люстр, усиливал освещение еще больше, тем самым помогая зале сиять едва ли не ярче, чем солнце в ясный день. Основная часть огромного помещения, которое, как мельком осознала потрясенно созерцающая его гостья, вероятно, занимало все левое крыло Нормонда, пустовала, предоставляя достаточно свободного места для танцев, без которых, надо полагать, бал просто органически не мог бы обойтись, что, собственно, довольно ясно следовало из самого названия этого мероприятия; но по сторонам кое-где виднелись небольшие банкетки, скамеечки, поставленные здесь, в отличие от холла, явно для того, чтобы гости могли отдохнуть. Рядом с некоторыми заметны были даже столики.

Завороженная этим великолепием, Татьяна машинально сделала шаг вперед, напрочь забывая о том, что стоит наверху лестницы, оступилась и, чудом удержавшись, немного пришла в себя. Мари, вероятно, занятая подготовкой к мероприятию, за время, что она созерцала залу, успела бесшумно испариться, никаких месье Ламбертов поблизости явно не наблюдалось, помещение казалось совершенно пустым, и девушка, решив воспользоваться возможностью получше рассмотреть его, медленно двинулась вперед, спускаясь по лесенке и осторожно переступая кроссовками по натертому до блеска паркету.

Впрочем, выполнить свое намерение ей не удалось. Девушка успела только обратить внимание на то, что стена, обитая бархатом, украшена здесь, вместо портретов, присутствующих на стенах холла и, как ей помнилось, в коридоре, где располагалась библиотека, полосами причудливой, витиеватой лепнины, изображающей то ли виноградные лозы, то ли плющ, когда за спиной ее внезапно раздался бархатистый, чуть хрипловатый и знакомый до дрожи в пальцах голос.

— Мадемуазель Лероа, я полагаю?

Татьяна, с огромным трудом удержавшись от того, чтобы не вздрогнуть, медленно обернулась. Она уже собиралась, изобразив удивление от встречи, вновь познакомиться с прекрасно известным ей человеком, но, увидев его, застыла, пораженная, пожалуй, не меньше, чем в миг, когда впервые лицезрела зал.

— Надеюсь, молчание в данном случае означает согласие, — мягко улыбнулся ее новый старый знакомый, — Видимо, мы с вами одни оказались столь пунктуальны, что прибыли раньше времени. Позвольте представиться… — мужчина, пользуясь замешательством собеседницы, аккуратно коснулся ее руки своей и склонился в легком поклоне, явно намереваясь поцеловать ее, — Мое имя…

— Ричард, — не выдержав, перебила его внезапно выпавшая из ступора собеседница и, очаровательно улыбнувшись, чуть приподняла брови, ожидая удивленного подтверждения своей догадки. Однако же, его не последовало. Мужчина, действительно взглянувший на нее с некоторым недоумением, снова улыбнулся и чуть качнул головой.

— Прошу прощения… Ренард. Рена́рд Бастиа́н Ламбе́рт. К вашим услугам, моя очаровательная леди, — с сими словами он все-таки наклонился, касаясь губами тыльной стороны ладони девушки. Последняя напряженно сглотнула. Прикосновение таких знакомых и мягких губ к ее коже как-то привычно вызвало волнующие мурашки, и Татьяна, ощущая себя кроликом под гипнозом, поспешила высвободить ладонь из цепкой хватки черноволосого удава. Впрочем, молодой мужчина, похоже, совершенно этим не расстроился. Он лишь вновь улыбнулся и сказал что-то еще, но девушка, опять засмотревшись, абсолютно не восприняла обращенных к ней слов.

А посмотреть было на что. Ричард, называющий себя здесь Ренардом, выглядел, наверное, и в самом деле ничуть не менее удивительно, чем вся окружающая их обстановка. Конечно, ожидать увидеть на балу в восемнадцатом веке кожаную куртку и джинсы было бы чересчур наивно, но, с другой стороны, лицезрение оборотня, облаченного, в соответствии с традициями этого времени в приталенный бархатный камзол черного цвета, в бархатные же короткие штаны до колен (Татьяна с трудом вспомнила, что их, кажется, называют кюло́ты), с волосами чуть ниже плеч, собранными черной шелковой лентой в аккуратный, даже изящный хвост, было тоже явлением довольно неожиданным. Мельком скользнув по его фигуре, чью стройность черный бархат только подчеркивал, взглядом, девушка, спеша выхватить все самое интересное в этом наряде, отметила и белую рубашку, чьи украшенные кружевами манжеты выглядывали из черных узких рукавов камзола, и белые же чулки ниже колен, и даже странного вида ботинки, украшенные богатыми тяжелыми пряжками. Она бы, пожалуй, продолжила изучать своего собеседника и дальше, но тот, похоже, несколько утомленный ролью живого манекена, вновь подал голос.

— Мадемуазель?

— Да-да, прошу прощения, — Татьяна провела ладонью по лицу, словно снимая с него невидимую паутинку, — Я сегодня немного задумчива и рассеяна… Наверное, у нас с Винсентом это семейное, — последнюю фразу она пробормотала вполголоса, опуская взгляд.

— Винсент? — несколько удивленно повторил оборотень, изящным жестом приподнимая бровь, — Вы имеете в виду месье де ля Боша, близкого друга хозяина вечера?

Девушка, которая совершенно не имела понятия о том, что за фамилию носит ее «брат» в принципе, и, уж тем более, каковой назывался в этом времени, торопливо закивала.

— Да-да, он мой брат. А вы с ним знакомы? Он прежде не рассказывал мне о вас.

— Я слышал о нем, но не более того, — Ричард, вернее, Ренард тонко улыбнулся, загадочно сверкнув глазами, — Да видел мельком пару раз. Однако, это странно, если вы сестра близкого друга месье де Нормонда, вероятно, часто бываете здесь? В этом случае удивительно, что мы ни разу не встречались.

— Быть может, вы просто забыли, — мило улыбнулась Татьяна, лихорадочно соображая, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Сближаться на этом балу с Ричардом ей хотелось куда как меньше, нежели с Эриком, посему она искренне надеялась, что последний все-таки выполнит свое обещание и явится вместе с хранителем памяти спасать ее от приятного общества месье Ламберта.

— О, нет, — упомянутый месье в ответ на ее фразу широко улыбнулся, и чуть склонился в вежливом, каком-то очень нежном поклоне, прижав руку к груди, — Я бы ни в коем случае не забыл такую встречу. Вы часто бываете здесь?

— Нет-нет, отнюдь нет! — девушка, почти явно обрадовавшись неожиданно поданной ей Ричардом идее, замотала головой, — Я живу не в Париже, в другой провинции, сегодня просто так совпали обстоятельства, что я оказалась в гостях у брата. А он посчитал, что мне необходимо немного развеяться, и повел меня на бал, устраиваемый его другом.

— Я неимоверно счастлив совпавшим обстоятельствам, приведшим к нашей встрече, — Ренард вновь улыбнулся, как показалось его собеседнице, немного мечтательно, и поинтересовался, — Где же вы проживаете, позвольте полюбопытствовать?

— А… я… — Татьяна, не ожидавшая такой каверзы со стороны словно учуявшего какой-то подвох оборотня, замялась, нервно вспоминая все провинции Франции, коих она и знала-то всего две и пытаясь сообразить, существовали ли они уже в это время, или же еще нет, — Я… да я в провинции… Это, знаете ли… — взгляд девушки упал на один из столиков, уставленных красивыми бокалами, явно приготовленными под шампанское или любое другое игристое вино, и она, чрезвычайно обрадовавшись, брякнула, — Коньяк. Да-да, провинция Коньяк.

Собеседник ее, если и удивился, решительно не подал никакого вида. Он лишь мимолетно, достаточно невнимательно кивнул и произнес:

— Вот как? Это довольно любопытно. Быть может, вы как-нибудь расскажете мне более подробно об этой провинции?

— Как-нибудь быть может, — неуверенно проговорила Татьяна и, надеясь, что таким образом все-таки отшила явно назначающего ей свидание оборотня, поторопилась задать свой вопрос, отвлекая его на другую тему, — А где живете вы? В Париже?

— Да, — последовал спокойный и даже отчасти хладнокровный ответ, — Я родился в этом городе. Но назвать его родным сейчас мне несколько затруднительно, — я не сижу долго на одном месте, предпочитаю путешествовать. Вы любите другие страны?

— Совсем недавно осознала, что люблю, — улыбка у девушки вышла несколько смущенной, и она, стремясь исправить это впечатление, слегка вздохнула, — К сожалению, мне пока довелось мало путешествовать, хотелось бы исправить этот промах.

— Могу предложить вам совместную поездку в Англию, — Ренард вновь чуть поклонился, приглашающе протягивая собеседнице руку, — Я собираюсь отправиться в эту страну в ближайшем времени. Как вы относитесь к ней? Я слышал, многие леди, простите, дамы (я уже привыкаю к оборотам речи Соединенного Королевства), недолюбливают чопорных англичан. Очевидно, им милее страстные французы, — при этих словах в глазах молодого мужчины вспыхнул дьявольский огонек.

— Смею вас уверить, я очень положительно отношусь к англичанам и Англии, — поспешила разочаровать своего собеседника девушка и, прижав руки к груди, виновато вздохнула, — Но, боюсь, я не смогу составить вам компанию, месье Ламберт. Мой брат вряд ли обрадуется такой перспективе…

— А вы спросите его, — совершенно неожиданно предложил Ричард, поворачиваясь вполоборота к выходу, — Не ошибусь, предположив, что это именно он направляется к нам в компании молодого де Нормонда?

— Не ошибетесь, — кивнула Татьяна и лишь затем повернулась к выходу, взирая на приближающихся к ним молодых людей. С губ ее тотчас же сорвался полный усталой обреченности вздох. Ну как не стыдно наряжаться настолько потрясающе, что и глаз оторвать нельзя? Говоря начистоту, удивляться роскоши окружающей обстановки, да и красоте костюмов встреченных ею людей, девушка уже немного устала, посему искренне надеялась, взглянув на выглядящего еще некоторое время назад совершенно непрезентабельно «брата», немного отдохнуть от окружающего великолепия. Сейчас же вид хранителя памяти, разбив эти надежды в пух и прах, вызвал у нее глухое раздражение и, хотя и поражал в немалой степени, все-таки не произвел такого впечатления, как Ричард одним только своим присутствием здесь.

Тем не менее, не признать, что Винсент, которому молодой граф, как и обещал, «подсобил» с костюмом, выглядел потрясающе, было нельзя. Приталенный камзол темно-красного цвета, вероятно, тоже бархатный, как и костюм месье Ламберта, невероятно шел хранителю памяти, да и смотрелся, надо признать, куда лучше сшитого явно не по его размеру сюртука; такого же цвета кюлоты, украшающие его ноги, безусловно, выглядели гораздо презентабельнее длинных черных штанов, да и ботинки, или, если быть точнее, мужские туфли, с не менее богатыми, чем у Ренарда, пряжками, определенно выигрывали в сравнении с босыми ногами. Ниже кюлот ноги мужчины были, разумеется, затянуты в белые чулки, под камзолом виднелась белоснежная рубашка с чем-то вроде жабо в районе шеи. Кружев на манжетах Татьяна не заметила, да и не смотрела на них особо, — собранные в хвост такой же шелковой лентой, как и та, что красовалась на голове Ричарда, только не черного, а глубокого бордового цвета, обычно растрепанные темно-каштановые волосы хранителя памяти перетянули на себя все ее внимание.

Пораженная видом своего обычно совершенно неухоженного спутника, девушка даже не сразу обратила внимание на то, как выглядит идущий рядом с ним граф де Нормонд. Она и взгляд-то на него перевела лишь после того, как услышала его обращение к оборотню, не смотря на то, что первые слова хозяина замка явно предназначались ей.

— Надеюсь, вы не скучаете? — вежливо осведомился молодой человек, останавливаясь рядом с Татьяной и ее собеседником и, сдержанно кивнув последнему, добавил, — Добрый вечер, Ренард.

— Добрый, — совершенно спокойно и даже доброжелательно ответствовал мужчина, явно не желая замечать несколько прохладного отношения к себе, — Рад видеть. Позвольте осведомиться, к которому часу приглашены гости?

Эрик мягко улыбнулся и, обернувшись ко входу в зал, чуть кивнул в его сторону.

— Все уже собираются. Видите?

В ярко освещенную залу и в самом деле уже входили, парами и поодиночке, роскошно одетые мужчины и женщины всех возрастов…

* * *

Трудно вообразить себе нечто более изящное, утонченное, и вместе с тем немного тяжеловесно-великолепное, потрясающее фантазию, заставляющее восторженно замирать сердце, чем французский бал начала восемнадцатого века, проводимый в роскошном зале прекрасного, богато и изыскано изукрашенного замка. Женщины и мужчины, мадам и месье, разбившись на пары, кружатся то в довольно быстрых, то в медленных танцах, нежная и мягкая музыка ласкает слух легкими переливами, в глазах рябит от обилия красок, от сказочно прекрасных платьев дам с пышными, длинными юбками, и от разноцветных камзолов кавалеров, а на душе становится вдруг так щемящее сладко, когда осознаешь и себя частью этого великолепия. В воздухе витают тонкие ароматы дамских духов, смешивающиеся с тяжелыми нотками туалетной воды кавалеров, все пространство огромной залы заполняется веселыми людскими голосами, смехом, слышны комплименты, благодарности, радостные возгласы неожиданно встретившихся старых друзей и знакомых, то тут то там мелькают неслышными тенями прекрасно вышколенные слуги, разряженные по случаю в блестящие ливреи. Сознание, даже настроенное на какую-то немыслимую серьезность, начинает мутиться, поддаваясь внушению атмосферы, и все дела как-то сразу вылетают из головы, оставляя лишь мысли о веселой кадрили или чинном вальсе, грациозном менуэте или спокойном гавоте. И хочется только, отбросив все лишнее, подхватить за талию какую-нибудь юную красавицу, или дать согласие на предложение очаровательного дворянина и броситься в пляс, забывая обо всем.

Именно таким был и бал, на котором волею случая оказались наши гости из будущего.

Татьяна не успела опомниться, как все вокруг затопило половодье красок, раздавшаяся неожиданно музыка заставила невольно вздрогнуть, и уже через мгновение весело гомонящая толпа подхватила ее, увлекая с собою и оттесняя от собеседников. Пару минут девушка безуспешно пыталась отыскать в этой немыслимой пестроте хоть кого-нибудь знакомого, но не нашла и, сдавшись на милость судьбы, позволила толпе нести себя, выталкивая иногда то к столикам, то к банкеткам, то к центру зала, где молодые дворяне уже вовсю отплясывали какой-то неизвестный Татьяне танец. Однако, когда девушка обнаружила рядом с собою весело горящий камин, а справа от него — узкую лестницу, в два пролета уводящую наверх, и осознала, что ее оттеснили уже к концу зала, она принялась решительно проталкиваться обратно, справедливо полагая, что найти своих будет легче на том же месте, где они и были потеряны.

В целом, надежды ее оправдались.

Не успела девушка, засмотревшись на очередную лихо отплясывающую пару, остановиться, погружаясь в быт восемнадцатого столетия, как сбоку к ней неожиданно кто-то подошел, и Татьяна, повернув голову, с облегчением узнала хранителя памяти.

— Ты выглядишь… потрясающе, — она чуть улыбнулась и, сжав одной рукой юбку платья, чуть отвела ее в сторону, вздыхая, — Не то, что я в маскарадном костюме служанки.

— Не маши так юбкой, — нахмурился мужчина, подходя ближе к собеседнице и немного загораживая ее от возможных случайных взглядов, — Кроссовки видно. И с чего ты решила, что служанки?

— Начнем с того, что тут где-то мелькала Мари в точно таком же платье, — фыркнула девушка, послушно опуская юбку и скрещивая руки на груди, — Эрик мне еще объяснит, с какой такой радости он поселил меня в комнате служанки… Ну и закончим тем, что по сравнению с другими дамами я выгляжу крайне… непрезентабельно, — Татьяна опять вздохнула, на сей раз опуская руки, — Я бы, может, тоже хотела камзол!

— Аби́, — сумрачно поправил ее Винсент, — Между прочим, до крайности неудобная штука. Но девушкам повезло, им в этом ходить не полагается.

— Ага, им полагается ходить в бедных платьях, — Татьяна раздраженно дернула плечом и, не скрывая ехидства, поинтересовалась, — Не стыдно ль вам стоять рядом со мною, мой глубокоуважаемый брат?

— Ты пошути, пошути, — хранитель памяти мило улыбнулся, почти мстительно добавляя, — Если еще раз из-за твоих штучек попадем в прошлое, буду представлять тебя своей женой, будешь знать. Впрочем, ты ж мне кузина, вполне могу и сейчас на тебе жениться… То-то Эрик счастлив за меня будет! Хоть домогаться до тебя перестанет.

— Как, я тебе разве не родная? — очень натурально расстроилась девушка и горестно всплеснув руками, патетически проговорила, — Боже, какое несчастье, я же не переживу этого! — она чуть поморщилась и уже вполне серьезно добавила, — Винс, а нам долго тут еще торчать-то? А то, я смотрю, ты как-то очень хорошо вжился в роль моего брата, так хорошо, что это начинает напрягать. Надеюсь, ты еще не присмотрел мне богатенького дворянина в качестве выгодной партии?

— Присмотришь тут, — фыркнул в ответ мужчина, — Кругом одни Эрики, оборотни, да…

Татьяна, видя, что собеседник не планирует заканчивать фразу, заинтересованно приподняла брови.

— Кто?

Винсент почему-то нахмурился.

— Не важно… Надеюсь, его мы тут не встретим. Да, а торчать здесь надо до конца бала. Но если ты очень устала, можешь пойти, передохнуть на одной из этих широкомасштабных табуреток. Они же для того, собственно, и поставлены.

— Ну и выражансы… — мрачновато протянула девушка и, вздохнув, устало потерла переносицу, — И откуда только в голове средневекового мсьё такие мысли? До чего же тяжкая обязанность по воспитанию в тебе культурного духа хряпнулась на мои плечи!

— О да, а ты у меня прямо ну очень культурная средневековая мадам, дорогая сестренка, — откровенно насмешливо произнес хранитель памяти и, кивнув в сторону стены, где и находились упомянутые им «широкомасштабные табуретки», в просторечии — скамейки, осведомился, — Что же, пойдем, передохнем в сидячем положении?

Татьяна пожала плечами.

— Да я вроде бы еще пока что не устала до такой степени, чтобы бросаться передыхать. А тебя, как погляжу, уже ноги не держат? Неужели ты злоупотребил шампанским?

— Ах, ну почему ты и в самом деле мне не сестра? — горестно вздохнул в ответ мужчина, — Я бы с таким наслаждением поставил тебя в угол, ты даже не представляешь… Посмотрел бы я на тебя, остроумная ты моя, если бы ты после почти трех столетий существования нагишом вдруг оказалась впихнута в тесный костюм и еще более тесную обувь. Все, я пошел отдыхать. А ты, неугомонное создание, веди себя прилично, — хранитель памяти сдвинул брови и слегка погрозил «сестре» пальцем, — Учти — я за тобой слежу.

И с сими словами, не дожидаясь реакции своей спутницы, он деловым и гордым шагом направился к неоднократно упомянутым выше скамейкам. Татьяна осталась одна среди шумной толпы. Слегка передернув плечами, она проводила названного брата недовольным взглядом и, буркнув:

— Напугал до ужаса! — вновь обратила свое внимание на окружающий ее веселый люд, на бойко отплясывающих зачастую совершено неизвестные ей танцы, дворян, и на их роскошные костюмы.

А зрелище это увлекало ее с каждой минутой все больше, и больше. Как выгодно отличался торжественный вечер в этом веке от скучных, каких-то серых и обезличенных вечеринок в двадцать первом! Куда только исчезло все роскошество, вся легкость движений, тяжесть изысканных манер и слов, куда делись эти невероятные наряды? Почему, зачем они были заменены поначалу на фраки, а позже уже и на совершенно невыразительные, однотипные костюмы? Какой глупец выдумал этот, так называемый, дресс-код, чем он руководствовался? Уж не желанием ли обратить человечество, хотя бы мужскую его половину, в однотипное стадо, в серую массу, ничем не отличающуюся друг от друга? Ведь в отличие от женщин, все еще продолжающих предпринимать попытки выглядеть ярко, привлекать к себе внимание красочными нарядами, мужчины уже давно были избавлены от этого удовольствия и, вероятно, совершенно смирились с этим.

А как прекрасно, как здорово было смотреть сейчас на эту разноцветную толпу! Даже на тематических вечеринках двадцать первого века, даже в исторических фильмах, где, казалось бы, следят за достоверностью изложения, не увидеть такого буйства красок. Все эти камзолы, или, точнее, как назвал этот наряд Винсент, аби́; кюлоты, парики, напудренные порою столь сильно, что от резких движений пудра повисала над ними белым облачком; все эти очаровательные рубахи из тонкого батиста, украшенные неимоверно филигарной работы кружевами, белые чулки, аккуратные, явно выигрывающие по сравнению с современными, туфли с богатыми пряжками, и безумный, безумный маскарад оттенков, — до чего же все это было красиво, как же сильно это увлекало и завораживало! Все эти платья с пышными, длинными юбками, наполняющими воздух тихим шорохом и шелестом, высокие прически, изящные локоны, блеск драгоценностей, словно заставляющих зал сиять еще ярче; все эти камзолы, красные, синие, черные, золотистые, лиловые, голубые, серебристые…

Дойдя в мыслях до последнего цвета, Татьяна недоверчиво моргнула и внимательнее вгляделась в только что замеченного ей человека, облаченного в серебристый аби́.

Мелькнула в воздухе распущенная, в отличие от причесок других молодых людей, грива длинных черных волос, сверкнул брошенный мгновенно лукавый взгляд серо-зеленых глаз, растянулись в приветливой улыбке пухлые губы…

Девушка слегка тряхнула головой, будто стараясь отогнать неожиданное видение и, чуть улыбнувшись в ответ, поспешила обратить взор на другую сторону зала. Так-так. Будь рядом Винсент, и заметь он это, его возмущению, должно быть, не было бы границ. Еще бы — вздумала заигрывать, — а обмен улыбками с определенной точки зрения вполне можно было отнести к флирту, — то с самим хозяином замка, то с его младшим братом!

Заметив краем глаза, что молодой виконт приблизился к какой-то девушке, Татьяна с облегчением выдохнула и, стараясь скрыться за спинами разряженных дворян и за пышными юбками их дам, с интересом всмотрелась в предмет внимания юноши.

Отметив мимолетно рыжие волосы и бедноватое платье, девушка вновь недоверчиво потрясла головой, от изумления даже прекращая скрываться за толпой. Луиза! Так вот к кому молодой человек направлялся так уверенно, так воодушевленно! Но кто бы мог подумать — Роман и эта серая мышь… Интересно, Эрик знает об увлечениях младшего братца?

Татьяна, которая и в этом веке продолжала воспринимать Романа как неразумного малыша, неодобрительно нахмурилась и, стараясь не обращать внимания на довольно недвусмысленные увивания виконта де Нормонд вокруг рыжего недоразумения, честно попыталась увидеть в девице хоть что-нибудь привлекательное. Однако же, на Луизу довольно было глянуть единожды, чтобы понять, что попытки такого рода уже заранее обречены на провал. Тогда, в полумраке перед замком она еще казалось самую малость симпатичной, неосознанно (а может, и сознательно) используя любимую хитрость престарелых кокеток — приглушать свет, чтобы казаться моложе и привлекательнее, но сейчас, когда яркое освещение зала безжалостно озаряло ее не бледную даже, а какую-то неприятно-серую кожу, когда оно так ясно подчеркивало блеклые волосы и совершенно болезненную худобу, девица просто органически не могла производить впечатление хоть сколь-нибудь интересной особы.

Тихо фыркнув, девушка предпочла отвернуться. Созерцать разнообразие красочных костюмов благородных мадам и месье было явно занятием куда как более приятным, нежели любоваться этой… Луизой. Между прочим, Мари ведь намекала, — да что там, она говорила почти напрямую, — что эту «темпераментную девушку» связывают до крайности близкие отношения с самим хозяином замка. В таком случае странно, что…

— Вижу, небогатый наряд Луизы удивил вас, — раздался прямо над ухом знакомый мягкий голос молодого графа, и Татьяна, невольно вздрогнув, вновь оглянулась, взирая на него. Признаться, костюм упомянутой мадам она особенно не рассматривала, с нее вполне хватило созерцания бессовестно увивающегося вокруг нее Романа, однако, объяснять это Эрику было бы явно занятием напрасным, посему девушка предпочла согласно кивнуть, изображая совершеннейшую невинность.

— Совсем немного. Я не ожидала, что здесь кто-то выглядит хуже, чем я, — произнеся последнюю фразу, она тотчас же спохватилась и виновато прижала руку ко рту, — Ой, простите… Я не хотела обидеть вас.

— Меня? — блондин явно совершенно искренне изумился и, подойдя к собеседнице вплотную, зачем-то взял ее за руку, — Уверяю вас, ваши слова мне ничуть не обидны. Да и почему бы они должны меня задевать?

— Ну, как же, — Татьяна безразлично пожала плечами и, ненавязчиво высвободив ладонь из пальцев графа, грустновато вздохнула, — Говорят, вы так близки с ней, что она и близко никого к вам не подпустит…

— Вот как? — на сей раз молодой человек удивился еще больше и, растерянно почесав в затылке, неожиданно улыбнулся, — Думаю, здесь имелось в виду нечто другое. Если хотите, я мог бы рассказать вам о степени связывающих меня с Лу отношений.

Девушка мысленно скрипнула зубами. «Лу», «отношения»… Вот и не ревнуй его после этого! Ах, как же жаль, что в этом времени она еще не имеет никаких прав на молодого графа и не может устроить ему разбор полетов прямо здесь и сейчас, не сходя с этого места!

— Я с удовольствием послушаю ваш рассказ, — очаровательно улыбнулась Татьяна, сдерживая рычащую внутри ревность и стараясь не допустить явления этого чудища народу. В конце концов, это же живые люди. Их надо пожалеть.

Граф де Нормонд, явно ничего не подозревающий о мыслях и чувствах, испытываемых его собеседницей, склонился в полупоклоне, протягивая к ней руку.

— В таком случае, разрешите пригласить вас на танец, мадемуазель.

Девушка едва заметно вздохнула, продолжая сохранять на лице милую улыбку. Потанцевать с Эриком ей, надо признать, хотелось уже давно, а уж после попадания в это время и подавно, но как отнесется к этому обещавший следить за ней Винсент? Как это он сказал — «веди себя прилично»? Интересно, танец с красавцем-графом еще входит, по его мнению, в каноны приличия, или уже нет…

Татьяна торопливо огляделась, ища взглядом своего строгого «брата», и с чувством неимоверного облегчения понимая, что не находит, чуть кивнула, отвечая тем самым на предложение собеседника. Соблазн, предлагаемый ей, был велик, сопротивляться ему становилось все труднее с каждой секундой созерцания склонившегося в поклоне хозяина замка, и девушка просто не смогла удержаться.

Она даже сама не заметила, как ее рука вновь оказалась в ладони блондина, почти не поняла, что он ведет ее за собой, к месту менее людному и, соответственно, куда как более приспособленному для танцев. Лишь по прошествии нескольких, наполненных сладкими грезами наяву, минут, Татьяна осознала, что уже кружится вместе с молодым графом в каком-то мягком, медленном и безумно романтичном танце, смутно напоминающим средневековый эквивалент современного вальса. Нельзя сказать, чтобы все фигуры и шаги этого танца давались девушке с легкостью, — она и вальс-то знала не то, чтобы очень хорошо, отдавая предпочтение танцам куда как более современным, — но все же, ведомая месье де Нормондом, вполне успешно справлялась со всеми па. А вскоре, поглощенная рассказом молодого графа, нашептываемым им ей на ушко, и вовсе забыла о собственных ошибках, напрочь перестав думать о вариации и двигаясь чисто механически.

— Это случилось не более месяца назад, — тихо рассказывал хозяин замка, — Я как раз возвращался из Парижа, когда уже на выезде из города под колеса моего экипажа неожиданно бросилась бедно одетая девушка. Слава небесам, возница мгновенно натянул поводья, и бедняжка отделалась легким испугом. Я, конечно, тотчас же покинул экипаж, бросился к ней, стал расспрашивать… Она расплакалась. Из слов ее стало ясно, что брат за какую-то провинность выгнал ее из дому, идти ей некуда, существовать не на что, и она решила, что уж лучше погибнет, бросившись под колеса какого-нибудь ландо, чем будет влачить нищенское существование где-нибудь в трущобах. Чем дольше она говорила, тем более знакомой казалась мне, и в конце концов я осведомился о ее имени. Как только она назвалась, я мигом вспомнил, откуда знаю ее, — мне доводилось как-то бывать в доме ее брата, и я еще тогда подумал, что он обращается с нею достаточно строго. Но, конечно, не стал вмешиваться в чужую жизнь… Я предложил ей поехать со мной, пожить в замке, пока она не найдет более подходящий ей вариант и она согласилась. Вот, собственно, и вся история, Татин, — граф де Нормонд мягко повернул девушку в очередном па и нежно улыбнулся, — Лу живет здесь, поскольку она рода дворянского, мы не можем позволить ей трудиться наравне со слугами, хотя несколько раз она порывалась это сделать. Одевать более изысканные костюмы она отказывается, утверждая, что не достойна их. Пожалуй, я бы мог сравнить ее с ребенком, — забитая, запуганная, абсолютно подавленная своим братом, она только недавно начала приходить в себя, стала как-то веселее и оживленнее.

Молодой человек замолчал, продолжая мягко вести партнершу в танце, и не переставая ласково улыбаться ей. Татьяна, не имеющая ничего против его действий, но несколько недовольная столь неожиданным окончанием повествования, заинтересованно прищурилась.

— Вы обещали рассказать о своих отношениях с ней, разве нет?

Эрик внимательно взглянул на собеседницу, а затем неожиданно улыбнулся шире.

— Вам не о чем беспокоиться, Татин. Луиза — моя неожиданно обретенная сестра, но не более того. Та близость, о которой вы упоминали, — всего лишь родственные чувства. Ведь вы, насколько я вижу, тоже довольно близки со своим кузеном.

— Братом, — девушка очаровательно улыбнулась и, одновременно поясняя и оправдываясь, добавила, — Винсент всегда будет для меня более братом, нежели… — взгляд ее скользнул по окружающей их толпе народа, и Татьяна поперхнулась. Ее «более брат», стоя едва ли не на самом видном и заметном месте, сумрачно наблюдал за ее танцем с хозяином замка, скрестив руки на груди. Поймав взгляд девушки, он исподтишка погрозил ей кулаком и, резко развернувшись, скрылся в толпе. Татьяна слегка нахмурилась. Что-то в облике хранителя памяти было не так, что-то цепляло ее сознание, однако же, понять, что это, возможным решительно не представлялось. Тем более сейчас, когда рука молодого графа так нежно и ласково обвивала ее талию, а другая не менее нежно, с мягкой уверенностью сжимала ее пальцы.

— Татин?

Услышав практически над ухом негромкий оклик, девушка поспешила перевести взор на партнера, тотчас же улыбаясь ему.

— Да-да, прошу прощения. Как я сказала Ренарду, — мы с братом сегодня оба немного рассеяны, — при этих словах она заулыбалась шире, всем видом демонстрируя, что упомянутый факт необходимо признать очень забавным.

— Он не упоминал об этом, — усмехнулся в ответ блондин, — Очевидно, вы так очаровали его, что он забыл обо всем на свете.

— Да будет вам, — Татьяна неожиданно почувствовала, что краснеет и, смутившись от этого еще больше, опустила взгляд, — Я выгляжу ненамного лучше Луизы. Впрочем, как я успела заметить, ее вид отнюдь не смутил какого-то молодого человека…

— Смею вас заверить, вы здесь прелестнее всех, — совершенно искренне произнес молодой граф и, на мгновение выпустив руку партнерши, мягко приподнял кончиками пальцев ее подбородок, — А сейчас особенно. Когда вы краснеете, кажется, будто закатное солнце отражается на ваших очаровательных щечках, это волшебное зрелище, — видя, что девушка смутилась окончательно, граф де Нормонд отпустил ее подбородок и, не скрывая мечтательной улыбки, заговорил на другую тему, — Что же до того молодого человека, которого вы упомянули, то это, очевидно, Роман, мой младший брат. Его всегда привлекало все необычное, не вписывающееся в общепринятые каноны, посему, как мне кажется, Луиза для него — идеал женщины. Она ведь не стремится угнаться за модой, в отличие от большинства наших знакомых дам, не думает о развлечениях, не проводит время в праздных утехах… — музыка закончилась и хозяин замка, завершив танец, с явной неохотой выпустил девушку. Та вздохнула с некоторым облегчением и все же не удержалась от вопроса.

— А кто идеал для вас?

— Разве вы не догадываетесь? — Эрик аккуратно взял руку собеседницы в свою и неожиданно дотронулся губами не до тыльной ее стороны, а до ладони. Татьяна, не зная, что ответить, глупо заулыбалась.

— Я вынужден отойти сейчас, — граф де Нормонд, оглядевшись, тихо вздохнул и, приблизившись к девушке, интимным шепотом, явно демонстрируя, что сообщает великую тайну, прибавил, — У хозяина вечера такое обилие дел… Однако же, я обещаю вам вскоре завершить их и вновь составить вам компанию.

— Буду ждать с нетерпением, — почти выдохнула Татьяна, с трудом отрывая восхищенный взгляд от своего собеседника и с сожалением высвобождая ладонь из его руки. Молодой человек, одарив девушку еще одним нежным взглядом, наконец отошел, скрываясь в толпе, и последняя, ощущая, как гипнотическое очарование, владевшее ею во время общения с ним, постепенно исчезает, медленно огляделась. Похоже, пришла пора отправляться на поиски своего «кузена», дабы выяснить причину его неприличных жестов, и в категорической форме внушить, что делать их совершенно не следовало.

Хранитель памяти нашелся на одной из небольших скамеечек, стоящих вдоль стены. Сидел он на ней с таким независимым и умиротворенным видом, что казалось, словно он и не поднимался на ноги, и не бегал только что едва ли не на другой конец зала, дабы погрозить названной сестре и испортить ей удовольствие от танца с графом. Правда, последнего-то ему как раз сделать не удалось, но девушка, пылая справедливым гневом, твердо вознамерилась высказать мужчине все, что она думает о нем, и о его попытках помешать ей воспользоваться ситуацией и хорошо провести время.

— Побегал в тесной обуви и снова устал? — до крайности ехидно осведомилась она, скрещивая руки на груди, что, кажется, не совсем вписывалось в облик средневековой дамы, — Быстро же ты передвигаешься в ней.

— Ты это о чем? — мужчина, словно лишь сейчас заметив ее, медленно поднял голову, отрываясь от чрезвычайно внимательного созерцания собственных ног.

— О том! — огрызнулась Татьяна и, грозно нахмурившись, даже уперла руки в бока, чтобы произвести на собеседника большее впечатление, — Танцевать с Эриком — не преступление, и твои угрозы…

— Ты танцевала с Эриком? — Винсент, словно только сейчас узнавший о сем вопиющем факте, даже приподнялся от возмущения, негодующе глядя на свою неугомонную «сестрицу», — Кто тебя просил?!

Девушка усмехнулась и безмятежно пожала плечами.

— Эрик. Если бы я начала отбиваться от него с воплями «мне братик не велел», было бы подозрительно, ты так не думаешь? Надо было сначала разобраться, а уж потом грозить мне кулаком!

Хранитель памяти вновь устало опустился на скамейку и лениво махнул рукой.

— Я тебе не грозил, — равнодушно произнес он и, переведя взгляд на людей за спиной собеседницы, почему-то нахмурился.

— Ах, ну да, должно быть, это был какой-нибудь другой Винсент, — Татьяна саркастически хмыкнула и, тяжело вздохнув, проникновенно осведомилась, — У тебя что, братик, после попадания сюда раздвоение личности началось?

Мужчина неожиданно ухмыльнулся и, напустив на себя выражение крайней безмятежности, пожал плечами, откидываясь назад и прислоняясь спиной к стенке позади.

— Вполне возможно.

— Гениально отмазался, — хмуро констатировала девушка и слегка фыркнула, — Прежние твои оправдания звучали как-то реалистичнее. И ты мог бы… Стоп, — Татьяна, совершенно внезапно обратив внимание на костюм сидящего напротив нее собеседника, чуть тряхнула головой, — Ты успел не только добежать сюда, но еще и переодеться?

Винсент укусил себя за губу, словно пытаясь сдержать смех и зачем-то почесал кончик носа, скрывая таким образом собственные губы рукой.

— Я и не переодевался, — услышала девушка и недовольно нахмурилась. Шуточки хранителя памяти, на которого, видимо, как обычно не вовремя напало желание хохмить, уже порядком утомили ее, и Татьяна, чувствуя вновь поднимающее в ней голову, и задавливающее собой даже некоторое удивление от быстроты действий «брата», возмущение, твердо вознамерилась прекратить этот балаган. Она сделала решительный шаг вперед и, стоя теперь совсем рядом с собеседником, негромко, но крайне весомо проговорила:

— Хватит мне голову морочить, Винсент. Я точно помню, что когда ты грозил мне, ты был в синем камзо… аби́, сейчас ты в красном, как ты можешь объяснить это?

Винсент как-то обреченно хмыкнул.

— Я и был в красном, — тем не менее спокойно произнес он и, вытянув руку вперед, указал на что-то за спиной девушки, — В синем был он.

Возмущение, по сию пору полыхавшее жарким огнем в душе девушки, вспыхнуло в последний раз и потухло. Действия хранителя памяти вкупе со словами уже не производили впечатления насмешки, и Татьяна, вмиг уловившая это, как-то сразу напряглась.

— Он?.. — растерянно повторила она и, борясь с желанием закрыть глаза, медленно обернулась, взирая на то, на что указывал ее собеседник. На то… или на того? Прямо за спиной девушки и в самом деле кто-то стоял…

В первое мгновение Татьяна заметила лишь синий, только что столь живо обсуждаемый в беседе, костюм, — аби́, кюлоты, и прочие атрибуты мужского наряда этого времени, которые, разумеется, уже были другого цвета, нежели основные вещи, но все равно почему-то отливали голубизной. Во второе мгновение она заметила уже прическу неожиданно возникшего перед нею персонажа, и мимолетно удивилась тому, что обычно чуть вьющиеся каштановые волосы его, даже с учетом ограниченности средств для укладки в этом времени, как-то ухитрились совершенно разгладить, и уложить в до крайности изящный хвост. В третье мгновение мужчина, которого она с таким интересом изучала, неожиданно сверкнул желтыми, почти львиными глазами, и Татьяна, попятившись, буквально упала на скамеечку рядом со своим спутником. Как при этом она ухитрилась не приземлиться последнему на колени, осталось загадкой.

— Это… это кто?.. — ошарашено пробормотала девушка, и растерянно потерла лоб, медленно переводя взгляд на продолжающего сидеть с крайне невозмутимым видом Винсента, — Или у меня уже в глазах двоится?..

Мужчина, облаченный в синее, фыркнул и, игнорируя второй вопрос гостьи из будущего, бесконечно знакомым жестом скрестил руки на груди.

— Тебе интересно кто я, или кто он? — не скрывая насмешки осведомился он и, пожав плечами, добавил, — Хотя ответ тут может быть только один. Я Винсент. И он тоже, полагаю, если только в будущем мне не придет в голову сменить имя.

— Чего бы это мне его менять? — хранитель памяти из будущего недовольно хмыкнул, тоже скрещивая руки на груди, — Меня мое… наше имя вполне устраивает, так что можешь называть меня им.

— Я учту, — хладнокровно кивнул его собеседник из прошлого, — Сначала убью тебя, а потом учту.

— Странно, не помню, чтобы был самоубийцей, — Винсент ухмыльнулся и, неожиданно поднявшись на ноги, потянул пребывающую в легком шоке девушку за руку, вынуждая ее тоже встать, — Пошли под лестницу. О таких вещах немного неразумно беседовать среди толпы.

Девушка, которую он, поднявшись, отпустил, недовольно нахмурилась и всем видом демонстрируя нежелание идти под какие бы то ни было лестницы, сделала шаг назад.

— Под какую еще лестницу? — сумрачно поинтересовалась она у спины облаченного в красное Винсента, уже вовсю направляющегося куда-то вперед, решительно раздвигая при этом толпу. Его двойник из прошлого, пока еще остающийся на месте, слегка вздохнул и покачал головой.

— Я стану менее культурным, да? — как-то очень обреченно поинтересовался он у Татьяны, однако тотчас же поспешил снова напустить на себя вид крайней суровости, и решительно взял ее под локоть, — Пошли. Нам туда.

Проследив направление его взгляда, девушка с некоторым облегчением выдохнула и мягко, но решительно высвободив руку из хватки собеседника, деловито кивнула.

— Если речь всего лишь о той лестнице, то идем.

Мужчина, сделав вид, что совершенно не обиделся на действие новой знакомой, решительно шагнул вперед. Татьяне не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним.

— Здесь не такой уж богатый выбор лестниц, — продолжил он беседу уже на ходу и, одновременно стараясь не потерять из виду своего двойника и разглядеть идущую рядом девушку, как-то очень не заинтересованно осведомился, — Как же вы оказались здесь? И, собственно, кто ты? Я никогда не видел тебя прежде.

— Ага, видеть не видел, зато сразу на «ты», — фыркнула в ответ Татьяна и, скрестив руки на груди, чуть прибавила шаг, силясь не отстать от «своего» Винсента, — По-моему, ты уже становишься значительно менее культурным, чем следовало бы.

Мужчина бросил на нее долгий, весьма красноречивый и проникновенный взгляд, но выпад в свою сторону предпочел оставить без внимания.

— Оказались вы здесь как? — уже куда настойчивее повторил он, и девушка, завидев, наконец, совсем недалеко лестницу и уже успевшего добраться до нее и теперь с недовольным видом поджидающего их, Винсента, досадливо поморщилась, совершенно не желая объяснять то, в чем, собственно, и сама не очень-то разбиралась.

— Об этом лучше с собой поговори, — посоветовала она, слегка кивая в сторону хранителя памяти из будущего, — Говорят, иногда очень полезно честно и открыто побеседовать с собственным «я», — последняя фраза прозвучала достаточно каверзно, и Татьяна слегка ухмыльнулась, однако, тотчас поторопилась скрыть это, прибавляя шаг и спеша добраться до стоящего возле лестницы, уводящей куда-то наверх, Винсента. Второй Винсент, тихо, но весьма недовольно фыркнув, последовал за ней, тоже стараясь шагать быстрее.

Нет ничего удивительного, что оба они добрались до кажущегося едва ли не последним оплотом здравого смысла в окружающем хаосе, хранителя памяти, достаточно быстро.

Винсент немного посторонился, пропуская девушку и шагавшего след в след за нею самого себя в небольшой закуток под первым лестничным пролетом, и встал так, чтобы спиной заслонить их от любопытных взглядов со стороны зала.

— Ну, и? — его двойник, на настроении которого пребывание в темном закутке явно сказалось абсолютно негативно, нахмурился, упирая одну руку в бок, — Как вы тут оказались? Я перемещаться во времени не умею, разве только… — взгляд его, устремленный на, так сказать, старшего Винсента, стал откровенно подозрительным. Последний насмешливо хмыкнул и, тоже уперев одну руку в бок, зеркально отразил позу собеседника.

— Не надейся. Я этого тоже не умею, все куда как прозаичнее… — он вздохнул и многозначительно прибавил, — Браслет.

Местный хранитель памяти нахмурился еще сильнее. Во взгляде его, как показалось не знающей, как бы вклиниться в беседу, девушке, на мгновение мелькнуло непонимание.

— Браслет?..

Винсент из будущего закатил глаза и, схватив свою безмолвно стоящую спутницу за правую руку, решительно вытянул последнюю, тыкая опоясывающим тонкое запястье браслетом едва ли не в нос своему двойнику из прошлого. Последний рефлекторно отшатнулся, однако, тотчас же подался вперед, вглядываясь в украшение на руке новой знакомой с уже куда как большим вниманием и интересом. Насладившись же его созерцанием в полной мере, он медленно поднял взгляд и, абсолютно игнорируя категорически недовольную столь бесцеремонным обращением с ней, девушку, напряженно сглотнул.

— Так значит… она объявилась?

Винсент из будущего хладнокровно кивнул и, наконец отпустив руку своей спутницы, указал на нее взглядом.

— Она хозяйка.

— Но кто она? — Винсент из этого времени слегка приподнял брови, оглядывая стоящую рядом с ним Татьяну с явным непониманием, — Я никогда не видел ее, она же не…

— Не Нормонд, — подтвердил хранитель памяти из будущего и, на миг сжав губы, загадочно прибавил, — Кошка знает.

Последняя фраза оказалась решающей. Девушка, не выдержав более муки любопытством, все-таки предприняла попытку вмешаться.

— Послушай…

— Значит, это не она? — перебил хранитель памяти из прошлого, кажется, даже не заметивший этой попытки. Его собеседник отрицательно покачал головой. В глазах младшего Винсента на мгновение мелькнул какой-то вопрос, однако, почти сразу же сменился пониманием, и он, мимолетно глянув между ступеней лестницы на набитый людьми зал, тихо произнес:

— Эрик?..

— Да, — «будущий» Винсент нахмурился и, опустив до сих пор упертую в бок руку, почему-то вздохнул, — Если бы не эти безделушки, ты бы и не узнал, что мы тут были.

— Безделушки? — моментально выхватив из общего контекста самое главное слово, местный хранитель памяти тоже нахмурился, — Значит, и кулон тоже… — взгляд его вновь обратился к девушке и самым беспардонным образом скользнул по ее шее к вырезу декольте.

Татьяна, на несколько мгновений растерявшаяся от такого откровенного, на ее взгляд, хамства, сама уперла руку в бок.

— Минуточку, я…

— А он? — опять перебил ее младший хранитель памяти, серьезно и напряженно глядя на своего собеседника. Тот явственно помрачнел.

— Вспоминает, — проговорил он сквозь зубы, — Выбора не было.

— Я все равно не понимаю, почему ты решил показать все ей, еще и без разрешения! — неожиданно возмутился его двойник, — Что вообще?..

— Узнаешь, когда время придет, — голос Винсента прозвучал несколько прохладно, однако, тотчас же ощутимо потеплел, — Впрочем, раньше, чем все.

Хранитель памяти из этого века задумчиво покивал, опустив голову, и с неожиданным интересом вновь взглянул на собеседника.

— Насколько ты старше?

Винсент из будущего чуть ухмыльнулся. Голос его, когда он заговорил, поражал той самой насмешливой безмятежностью, что некоторое время назад читалась на его лице.

— Триста лет.

— Три… ста?.. — его собеседник как-то машинально сделал шаг назад. В пораженном взгляде его, устремленном на двойника, мелькнул откровенный испуг.

— Но…

— Думал, столько не проживешь? — фыркнул Винсент из будущего, — Зря. Хотя не могу сказать, что эти три века будут для тебя очень уж насыщенными.

— Нет, я да, но… — младший хранитель памяти тряхнул головой и устало вздохнув, провел ладонью по волосам, — Эрик? Он разве не…

— Вскоре уже нет, — сумрачно ответствовал мужчина, вновь собственными словами подстегивая явно разгорающийся интерес двойника к закручивающейся вокруг интриге.

— Да что ж такое-то! — Татьяна, уставшая интеллигентно напоминать о своем существовании, в конце концов не выдержала и, сделав шаг вперед, встала так, чтобы оказаться между собеседниками, — Вы хоть кого-нибудь, кроме себя, слышите?!

Винсент из будущего на мгновение натянул на лицо выражение крайней обреченности и тут же неожиданно очаровательно улыбнулся.

— Да-да, Татьяна, я внимательно тебе внимаю. Чего тебе надо, дитя мое?

— Сам ты дитя свое, — огрызнулась девушка и, решительным жестом отодвинув хранителя памяти в сторону, шагнула в сторону зала, — Токуете, как два глухаря, слова не вставишь! Браслетик вы уже рассмотрели, загадочные фразочки объяснять не собираетесь, стоять я уже устала, так что пойду, пожалуй, посижу на лавочке от греха подальше, — завершив сию тираду, она одарила собеседника быстрой, раздраженной улыбкой, и предприняла попытку направиться прочь, однако последний ожидаемо остановил ее.

— Татьяна…

— Я буду просто сидеть, — сумрачно перебила его девушка, — Где-нибудь в уголке. Ни с кем не буду общаться, танцевать и вообще замаскируюсь под обои. Удовлетворен?

Мужчина негромко хмыкнул и, неожиданно улыбнувшись, отпустил ее.

— Вполне. Сядь куда-нибудь и не отсвечивай, я потом тебя найду.

— Я в восторге от перспективы, — мрачно произнесла Татьяна и, считая инцидент исчерпанным, решительно направилась в сторону буквально манящих ее и соблазняющих присесть, скамеечек.

В принципе, невзирая на раздражение, что заставлял ее испытывать приказной тон хранителя памяти, его предложение спокойно посидеть и ни с кем не общаться, не казалось девушке таким уж бессмысленным и ужасным. Выдавшийся вечер (даже если в обычном времени был еще совсем даже не вечер), необходимость изображать из себя средневековую леди, постоянное напряжение, связанное с этим, опасение провалить игру и продемонстрировать скорее манеры кухарки, чем благородной мадемуазель, — все это утомляло просто до крайности, и вероятность, хотя бы теоретическая, немного отдохнуть выглядела довольно привлекательно.

Татьяна, не глядя по сторонам, и даже не оглядываясь на оставшегося позади единственного человека, на поддержку которого могла бы рассчитывать, пусть и единого сейчас в двух лицах, уверенно шагала к расположенным возле стены скамеечкам, не желая сейчас видеть и надеясь не встретить даже Эрика, с которым недавно с таким упоением танцевала. Что уж говорить об иных личностях, вроде Ричарда или, Боже упаси, Романа. Даже Винсент сейчас попадал под категорию персон нон-грата, посему девушка, видя, что догонять ее, останавливать и сбивать с намеченного пути как будто пока что никто не планирует, предпочла прибавить шаг, очень надеясь, что подобных мыслей ни у кого и не возникнет.

Вскоре она уже с чувством и вздохом бесконечного облегчения опустилась на одну из немногих оставшихся не занятыми банкеток. Теперь можно было расслабиться, представить себя участницей какого-нибудь исторического фильма и просто понаблюдать за тем, как разряженные дворяне снуют туда-сюда, танцуют, раскланиваются друг с другом, общаются и весело смеются. Зрелище это, как уже упоминалось, представлялось достаточно любопытным, посему нет совершенно ничего удивительного в том, что девушка, увлеченная им, вскоре совершенно расслабилась, и даже позволила себе принять более свободную позу, чем, вероятно, подобало бы юной мадемуазель на балу восемнадцатого века, — она откинулась назад, прислоняясь спиной к стене позади, и слегка вытянула ноги, следя, впрочем, чтобы подол платья надежно прикрывал кроссовки.

— Добрый вечер, — мягкий, бархатистый, вежливый и абсолютно незнакомый Татьяне баритон, раздавшийся буквально над ее головой, заставил девушку вздрогнуть и вопросительно поднять взгляд. Натолкнувшись на чью-то спокойную, почти почтительную улыбку, она недоуменно моргнула и, вспоминая о свалившейся на нее роли средневековой мадемуазель, поторопилась выпрямиться, тоже натягивая улыбку. Последняя получилась немного вымученной, однако, новый знакомый Татьяны почему-то абсолютно не удивился этому, вероятно, списывая все на естественную усталость собеседницы. Считаться же таковой, в свете того, что практически все поголовно скамеечки и банкетки возле стены были уже заняты разряженными дамами и кавалерами, она вполне могла.

— Вы позволите присесть рядом с вами? — незнакомец улыбнулся еще шире, почему-то добавляя в улыбку небольшой оттенок вины, и вместе с тем, приподняв один уголок губ выше другого, — странной, завуалированной насмешки. Впрочем, произнесенная им тотчас же фраза немного сгладила это впечатление.

— Более нигде нет ни единого места, — он чуть вздохнул и развел руками в стороны, наглядно демонстрируя, что и рад бы был приземлиться рядом с кем-нибудь другим, да вот беда, не получается. Девушка, немного ошарашенная столь неожиданным напором, растерянно кивнула, как-то машинально рассматривая нового знакомого. Роскошный наряд его, в общем-то, не внушал ей удивления, — за время, проведенное на этом балу, Татьяна уже успела, как говорилось ранее, не только привыкнуть, но и даже устать от роскоши, — но вот прическа, да и какая-то странная манера держать себя, несколько смущала. Собеседник ее был достаточно высоким мужчиной, стройным и широкоплечим, не то, чтобы совсем юным, но и отнюдь не пожилым; облаченным в аккуратно подчеркивающий красоту его фигуры золотисто-оранжевый аби́; каштанововолосым и кареглазым. Парика на нем, в отличие от большинства снующих по залу дворян, как и на Эрике или Ричарде, не было, и темные волосы, почему-то не уложенные аккуратной волной, как волосы упомянутых молодых людей, а слегка растрепанные, ниспадали ему на лицо, слегка скрывая глаза. В жестах его, да и в манере поведения, прослеживалась какая-то затаенная, плотно прикрытая учтивостью, наглость.

Татьяна, заглядевшаяся на незнакомого пока еще ей человека, и внезапно осознавшая всю невежливость такого поведения, поспешила отвести взгляд.

— Конечно-конечно, — поторопилась она подтвердить свой кивок и даже немного отодвинулась, уступая место неожиданному собеседнику. Тот церемонно кивнул в ответ и, вздохнув с облегчением, аккуратно опустился рядом с нею.

— Благодарю. Я уже испугался, что вы откажете, — улыбка, все еще продолжающая цвести на его лице, неожиданно стала шаловливой, — Вы так внимательно меня изучали, что я подумал, что с таким как я, вы не пожелаете сидеть рядом.

Татьяна, мигом смутившись, стыдливо отвела взгляд.

— Прошу прощения… — пробормотала она и, на ходу придумывая оправдания, торопливо заговорила, — Я просто не так уж часто бываю на подобных мероприятиях, здесь с братом, и знаю тут кроме него всего несколько человек, то, что вы со мной заговорили, было большой неожиданностью, вот я и… — она замолчала и неуверенно добавила, — Удивилась.

— Даже не знаю, чувствовать ли мне себя по этому поводу польщенным или нет, — хмыкнул ее собеседник и, неожиданно коснувшись руки девушки, изящным жестом поднес ее к своим губам, — Прошу простить меня, я не представился. Че́слер. То есть… — он, все так же не выпуская ладони собеседницы, на миг прижал пальцы другой руки к губам и, тряхнув головой, исправился, — Чесле́р. Я никак не привыкну к французскому произношению своей фамилии…

— Так вы не француз? — Татьяна аккуратно высвободила руку из пальцев нового знакомого и, вспомнив о правилах приличия, церемонно представилась, — Лероа. Татин. Татин Лероа, я хочу сказать.

— Счастлив нашему знакомству, — во взгляде месье Чеслера сверкнул и тотчас же погас странный огонек, — Нет, я не француз. Но, впрочем, не думаю, что вам сейчас моя история будет очень интересна, — он обезоруживающе улыбнулся и прибавил, — Я вовсе не собирался мешать вам отдыхать, мадемуазель Лероа.

— Нет-нет, что вы, — Татьяна, мысленно проклиная все эти правила приличного поведения, очаровательно улыбнулась в ответ, — Нет ничего лучше отдыха в приятной компании. Тем более, что когда кончится бал, еще неизвестно…

— Неизвестно? — по губам ее собеседника скользнула мгновенная усмешка, и он, аккуратно потянув за тонкую цепочку, пристегнутую к одной из пуговиц аби́ и прежде девушкой незамеченную, неожиданно извлек из небольшого узкого кармана довольно крупные часы-луковицу. Механизм их, подчиняясь действиям хозяина, тихо щелкнул, крышечка откинулась и месье Чеслер, бросив мгновенный взгляд на циферблат, как-то удовлетворенно кивнул.

— Не беспокойтесь, вскоре все должно закончиться, — немного загадочно произнес он, убирая часы обратно и снова обезоруживающе улыбнулся.

— Откуда вы знаете? — Татьяна вновь невольно улыбнулась в ответ и, проводив задумчивым взглядом скрывающиеся в кармашке на костюме мужчины, часы, опять поторопилась отвести глаза. Неожиданный собеседник раз за разом удивительным образом завораживал ее, вынуждая смотреть, нарушая все приличия, совершенно безотрывно. Мужчина же между тем безмятежно пожал плечами.

— Балы редко затягиваются намного дольше полуночи, я не думаю, что вам стоит…

— Прошу прощения, — раздавшийся совсем рядом теперь уже знакомый голос вынудил месье Чеслера замолчать, а его собеседницу удивленно перевести взгляд правее.

— Ричард… — несколько растерянно выдохнула она, очень тихо, еле слышно, как ей показалось. Тем не менее, оборотень услышал и, расплываясь в широкой улыбке, сделал еще один шаг вперед, приближаясь к сидящим на скамеечке людям.

— Ренард, — как-то очень ласково поправил он и, бросив быстрый взгляд на сидящего рядом с Татьяной мужчину, еле заметно нахмурился. Во взгляде его, как показалось девушке, блеснул огонек ревности.

— Я прошу извинить меня, месье… эм… — оборотень вопросительно приподнял бровь и новый знакомый девушки едва заметно усмехнулся.

— Чеслер. Мы ведь встречались с вами, месье Ламберт.

— Ах, да, точно… — Ричард быстро улыбнулся и, проведя ладонью по собственным волосам, прибавил, — Вы позволите похитить вашу даму, месье Чеслер?

Упомянутый месье неожиданно негромко рассмеялся.

— Ну, я не думаю, что имею право называть мадемуазель Лероа своей дамой, — мы не знакомы и пяти минут. В этом случае право выбора целиком и полностью остается за ней. Мадемуазель Лероа, — он чуть повернулся, взирая на свою собеседницу с несколько странноватой улыбкой, — Как вы смотрите на то, чтобы месье Ламберт похитил вас?

— Даже не знаю, — немного включившись в игру, девушка почти равнодушно пожала плечами, но тотчас же благосклонно склонила голову, — Думаю, я не возражаю.

— Ну, что ж, — месье Чеслер чуть опустил подбородок, на несколько секунд прикрывая глаза, — В таком случае мне лишь остается пожелать вам приятного вечера, — произнося последние слова, он резким движением разомкнул веки, взирая на собеседницу несколько исподлобья. Девушка вздрогнула. Глаза ее собеседника, на краткое мгновение, очевидно, поймавшие и отразившие свет люстры, вдруг полыхнули оранжево-желтым огнем, казалось, в их глубине вспыхнуло живое пламя, исчезнувшее тотчас же, стоило лишь мужчине отвести взгляд.

Ренард, вероятно, ничего не заметивший и, как обычно, сгорающий от нетерпения, аккуратно взял ее руку и потянул за собой, помогая подняться с лавочки. Татьяна, продолжающая растерянно и пораженно смотреть на своего нового знакомого, машинально подчинилась, и уже через несколько мгновений, подхваченная пестрой толпой, оказалась далеко от него. Продолжая машинально сжимать руку Ричарда, она завертела головой, силясь снова рассмотреть месье Чеслера и, наконец, нашла его. Мужчина продолжал сидеть на том же месте и с совершенно равнодушной, словно приклеенной улыбкой, смотрел на нее. На какую-то секунду Татьяне почудилось, что взгляд его направлен вовсе не на нее, а на ее спутника, но толпа людей тотчас же вновь скрыла от нее нового знакомого, и эта загадка так и осталась нераскрытой.

— Я вижу, месье Чеслер сумел заинтересовать вас, — в голосе Ричарда, моментально отвлекшим девушку от попыток рассмотреть нового знакомого, очень явственно послышались нотки ревности, и Татьяна, переведя взгляд на него, удивленно склонила голову на бок.

— Вас это беспокоит, месье Ламберт?

— Почему бы и нет? — мужчина неопределенно повел плечами и, неожиданно мягко притянув собеседницу к себе, буквально промурлыкал, — Я надеюсь, он не настолько вскружил вашу очаровательную головку, что вы теперь откажетесь танцевать со мной?

— Что вы, что вы, — девушка, старательно скрывая некоторый дискомфорт, мягко улыбнулась, однако предпочла все-таки отвести взгляд, не встречаясь глазами с собеседником. Похожесть Ричарда на самого себя из трехсотлетнего будущего немного пугала ее, и Татьяна, очень надеясь, что оборотень, памятуя о правилах приличия, не станет проявлять слишком уж большой настойчивости, попыталась, как утопающий за соломинку, зацепиться взглядом за кого-нибудь знакомого. Попытка эта, впрочем, благополучно увенчалась провалом, — в непосредственной близости (и даже немного дальше) не наблюдалось никого, кто мог бы вновь избавить ее от столь приятного общества, и Татьяна, глубоко вздохнув, все-таки решилась снова глянуть на партнера.

— Итак, вы согласны? — не преминул уточнить тот, уже ненавязчиво вовлекая девушку в какой-то неизвестный ей танец. Татьяна, чуть кивнув, постаралась сосредоточиться. Танец с Эриком, во время которого она отчаянно сомневалась в собственных умениях, сейчас представлялся ей едва ли не самым простым на свете; движения Ричарда казались замысловатыми, запутанными, сбивали с толку, и девушка, совершив несколько явно грубых ошибок, почувствовала, что краснеет. Идея танцевать с месье Ламбертом все меньше и меньше привлекала ее, соблазн извиниться и удрать обратно на лавочку все нарастал, когда неожиданный мурлыкающий шепот над ухом заставил ее, отвлекшись от панических мыслей, внезапно испытать почти забытое расположение к Ричарду.

— Доверьтесь мне, — прошептал тот, аккуратно приподнимая руку девушки в каком-то необходимом для очередного пируэта и совершенно незнакомом ей движении, — Расслабьтесь и ничего не бойтесь, моя милая.

Татьяна закусила губу. Похоже было, что ее надежды на отсутствие настырной настойчивости со стороны оборотня разлетались в пух и прах, — Ренард, явно ничего не стесняющийся и не желающий делить девушку с кем бы то ни было, решил взяться за нее всерьез. И очередное па лишь доказало это ей, заставляя всерьез задуматься о попытке бегства.

Ричард, внезапно отпустивший, даже более — едва ли не оттолкнувший партнершу от себя, продолжая при этом удерживать ее за руку, неожиданно вновь потянул ее к себе, заставляя сделать против воли оборот вокруг своей оси. Завершился этот пируэт весьма горячими и нежными объятиями со спины, заставившими Татьяну испуганно вздрогнуть. Ох, кажется, месье Ламберт и в самом деле решил пуститься во все тяжкие… Интересно, в этом веке в замке не предусмотрено что-то вроде номеров для молодоженов? Не хватало еще, чтобы он куда-то потащил ее.

— Вы безумно очаровательны, — оборотень, шепча, склонился к самому уху девушки, обдавая его жарким дыханием, и последняя ощутила, как по коже побежали мурашки, — Я уже почти сошел с ума.

— Н-надеюсь, вам еще достанет благоразумия не делать… ничего предосудительного, — чуть дрогнувшим голосом пролепетала та в ответ и, сглотнув, несколько более уверенно добавила, — Вы смущаете меня, месье Ламберт.

— И сильно? — в голосе Ричарда послышалась улыбка и, когда он весьма резким движением развернул партнершу к себе, последняя смогла убедиться в этом, — Расскажите, какие же мои слова вызвали ваше смущение? — мужчина чуть прищурился и, быстро облизнув губы, неожиданно подмигнул собеседнице, — Я повторю их.

Ответить Татьяна не успела. Она только еще приоткрывала рот, откровенно пораженная словами своего партнера и собеседника, пытаясь нашарить среди обрывочных лоскутов мыслей хоть сколь-нибудь достойную фразу для ответа, как неожиданно раздавшийся где-то за спиной месье Ламберта тихий женский голосок заставил ее отказаться от этой идеи, вновь закрывая рот.

— Рене, можно поговорить с тобой?

Мужчина, уже в течении нескольких секунд прижимавший к себе девушку в весьма откровенном и страстном порыве, мягко отставил ногу назад и, изящно повернувшись на носках, при этом поворачивая и свою партнершу, с почти нескрываемым раздражением процедил сквозь зубы:

— Я занят.

Татьяна, оказавшаяся его волею тоже повернута немного иначе, чем прежде, не сумела удержаться от любопытства и, повернув голову, взглянула на ту, что осмелилась заговорить с месье Ламбертом, нарушая все приличия, в столь неподходящий момент. Взгляд ее натолкнулся на бледную немощь, уже в некотором роде знакомую ей и известную под именем Луизы, и девушка обреченно вздохнула. Что ж, судя по всему, эта очаровательная мадемуазель отнюдь не блещет не только красотой и хорошим вкусом, она еще и не знает ничего о правилах поведения на подобных мероприятиях. Удивительно, конечно, — ведь живет она, в отличие от самой Татьяны, здесь, не только в этом веке, но и в замке, имеет сотни возможностей изучить быт дворян, но… вероятно, не желает приложить для этого хоть крупицу усилий.

— Но это очень важно! — продолжала между тем Луиза, по-видимому, абсолютно игнорируя явное нерасположение к ней Ричарда. Который, между тем, продолжая, будто бы назло новоявленной собеседнице, вести партнершу в танце, почти уже не скрывал стремительно охватывающей его ярости.

— Я же сказал тебе, я занят!

— Но, Рене… — девица сморщила мордочку в плаксивой гримаске, — Он говорил… Мне нужна твоя помощь, Рене, неужели ты не понимаешь? Речь идет о деле!

Надо было видеть лицо Ренарда. Несколько долгих мгновений он очень явственно собирался что-то сказать, боролся с собой, — столкновение в его душе крайней степени бешенства и вдолбленных, видимо, с рождения, правил приличия в этот миг было очень ясно заметно на его лице, — но затем все-таки остановился, прекращая танцевать и, дотронувшись до руки партнерши, мягко, и даже нежно, коснулся ее губами.

— Я умоляю вас о прощении, моя очаровательная, — на лице оборотня отразилось чувство нескрываемой досады, перемешанной с виной, — Клянусь, мы совсем скоро увидимся вновь, — с этими словами, послав девушке мгновенную улыбку, он выпустил ее руку и быстрым шагом направился к Луизе. Приблизившись же к ней, он резко и, видимо, довольно жестко, схватил ее за руку чуть выше локтя и, негромко, но весьма выразительно говоря что-то, буквально поволок ее к дальнему концу зала.

Татьяна же, не успевшая отреагировать на столь внезапное прощание, осталась стоять, словно соляной столб, с недоверчивым поражением глядя в след удаляющейся паре.

— Рене… — сорвался с ее губ тихий шепот, и девушка, вглядевшись в удаляющуюся парочку пристальнее, недоверчиво покачала головой, — Да не может быть…

— Кажется, кто-то клялся и божился сидеть смирно и не отплясывать со всякими там оборотнями, — голос Винсента, раздавшийся буквально над самым ухом девушки, оказался явлением достаточно неожиданным, однако последняя даже не прореагировала на него. Взгляд ее по-прежнему был прикован к удаляющейся спине Ричарда, а губы чуть шевелились, повторяя имя, что он носил в этом времени. Хранитель памяти досадливо вздохнул и, не наблюдая решительно никакой реакции на собственные слова, в несколько шагов обошел собеседницу, останавливаясь прямо перед ней и тем самым перекрывая ей обзор.

— Проснись и перекрестись! — он резко щелкнул пальцами перед носом девушки и, хмурясь, добавил, — Татьяна! Привет тебе, дитя мое, я здесь!

— Рене… — ошарашено повторила девушка и, заметив, наконец, своего спутника, явно не понимающего ее слов, сама нахмурилась, — Рене, Винс! Понимаешь? Рене! Р.!

Хранитель памяти медленно закрыл глаза, потряс головой, затем открыл их снова и с еще большим недоумением уставился на собеседницу.

— Я не пойму, ты перетанцевала с ним, что ли?

— Ммм!.. — Татьяна, вложив в произнесение этой буквы все обуревающие ее чувства, в том числе и недовольство непонятливостью собеседника, на миг закрыла лицо рукой, — Ну почему ты ничего не понимаешь?! Я же говорю тебе — Р.! — она убрала руку от лица и с надеждой уставилась на стоящего перед ней мужчину. Недоумение и непонимание из его глаз как будто не планировало исчезать, и девушка, не в состоянии сдерживаться, порывисто схватила его за руку.

— Тот клочок бумаги, что я показывала тебе, обрывок дневника какой-то экзальтированной дамочки, где упоминается Альберт! Она писала там, как страстно обожает своего «Р.», помнишь?

— Ну… предположим, — хранитель памяти говорил весьма неуверенно, воспоминания его, если они вообще наличествовали, явно были еще довольно нечеткими, однако понимание постепенно начинало прорисовываться на его лице, и Татьяна обрадовалась.

— Угадай с трех раз, кто так страдал по своему «Р.» и кто, собственно, этот «Р.» такой, — выпустив руку собеседника, она скрестила руки на груди и весьма недвусмысленно кивнула в сторону, где не так давно скрылась сладкая парочка. Винсент, нахмурившись, быстро обернулся, затем снова перевел взгляд на собеседницу и, с уже очень явным изумлением, пару раз ошалело моргнул.

— Да не может быть… Погоди, ты уверена? Ну, я хочу сказать, даже если этот «Р.» имел отношение к Нормонду, по залу тут бродит целая толпа потенциальных «Р.», это может быть любой из них! Почему именно Рене?

— Не знаю, — девушка негромко вздохнула и, потерев пальцами переносицу, пожала плечами, — Честно, не знаю, Винс. Просто как-то… Ну что-то такое было в том, как она обращалась к нему, как приставала, и в том, как он пытался ее отшить… Не знаю, по-моему, это было о нем. С ее стороны.

— Луиза, она, конечно… — хранитель памяти задумчиво коснулся подбородка и тотчас же нахмурился, — Но Ричард! Или, как его тут, Ренард! Знаешь, я бы конечно, доверился твоей хваленой женской интуиции, но может быть, будет лучше, если мы будем решать проблемы по мере их пришествия в наше окружение?

Татьяна в свой черед непонимающе моргнула. Рассуждения собеседника, приведшие к столь неожиданному выводу, моментально поставили ее в тупик.

— В смысле? Эта проблема пришла, и…

— Нет, дорогая моя, это не проблема, — со вздохом прервал ее мужчина, — Это сущая ерунда, не имеющая никакого решительно отношения к вещам куда как более важным.

Татьяна не сдержала насмешливой улыбки.

— Например, балу?

— Например тому, что мы с тобой находимся на балу трехсотлетней давности, — Винсент нахмурился и, сделав шаг к девушке, понизил голос, — Или к тому, что в настоящем нас ожидают разборки со стремительно возвращающейся памятью всеми любимого графа де Нормонд.

— Ты напрасно иронизируешь, — Татьяна хмыкнула и, широким жестом обведя толпу вокруг себя, продолжила, — Не сомневаюсь, что эти люди и в самом деле любят его. А ты зануда! Не можешь ни на секунду расслабиться…

— Ты предлагаешь мне тоже пойти потанцевать с Эриком? — абсолютно серьезно осведомился хранитель памяти, — Или, может быть, с Романом? Он как раз тут где-то мелькал… Нет уж, Татьяна, хватит с нашей компании и одной очень расслабленной личности, а я взвалю на себя обязанности серьезного человека.

— Надеюсь, твоя серьезность не распугает народ, — девушка усмехнулась и, опять вздохнув, опустила доселе скрещенные на груди руки, — Ладно, серьезный человек, если ты не возражаешь, я пойду, предприму еще одну попытку сесть и не отсвечивать.

— Я всецело за, — мужчина, демонстрируя абсолютное согласие, поднял обе руки в воздух, затем почесал одной из них макушку и, старательно изображая обреченного на серьезность и крайне несчастного человека, прибавил, — Пойду, попробую найти свое блуждающее где-то тут «я». Не теряй меня. Хотя, в случае чего, я сам тебя найду.

— Заметано, — подмигнула ему девушка, искренне радуясь возможности хоть ненадолго выпасть из образа средневековой и крайне культурной мадемуазель и, проводив направившегося на поиски самого себя собеседника, улыбчивым взглядом, поспешила сама отправиться в сторону располагающихся у стены банкеток. На сей раз она надеялась обойтись без общения с до крайности приятными молодыми людьми.

Впрочем, надежды ее, что на этом балу уже становилось неприятной закономерностью, оказались вновь разбиты в пух и прах появлением нового, очень хорошо знакомого ей и еще не подозревающего об этом, собеседника.

Не успела Татьяна добраться до столь заманчиво пустой скамеечки, как где-то сбоку неожиданно мелькнула знакомая до боли копна смоляных волос, и кто-то цепко схватил ее за руку чуть выше локтя.

— Приветствую! — раздался над ухом веселый молодой голос, — А вы что же, сесть планировали? Давайте провожу вас, а то вдруг заблудитесь.

— За два оставшихся шага? — девушка попыталась высвободить руку и, обернувшись через плечо на собеседника, приветливо улыбнулась, — Ну, это вряд ли.

— Ооо! — Роман, а это был именно он, многозначительно закатил глаза, — Вы плохо знаете наш замок! Тут, представьте, можно заблудиться и посреди большой комнаты, случайно шагнув не туда. Вот так, мадемуазель, осторожненько… Делаем шажочек, еще один…

— Похоже, мы все-таки достигли цели, — усмехнулась в ответ подведенная к скамеечке Татьяна и опять попыталась высвободить руку, — Вы позволите присесть?

— Как джентльмен я не могу допустить, чтобы дама сама пыталась обнаружить под собой сидение! — возмутился юноша и, продолжая стискивать руку собеседницы, довольно аккуратно усадил ее на банкетку, — А вдруг вы промахнетесь, и мне придется вас поднимать?

— Вы же не думаете, что я такая тяжелая, что с этой задачей вы не справитесь? — слова сорвались с губ девушки абсолютно машинально; присутствие Романа рядом, его манера общения, даже не взирая на общую, средневеково-чопорную, атмосферу бала, как обычно вынуждало отшучиваться в ответ на его остроты.

— Не знаю, не пробовал, — честно сообщил молодой человек и, самым, что ни на есть, беспардонным образом шлепнувшись рядом со своей собеседницей, с неожиданным вниманием вгляделся в ее лицо, — Погодите, погодите… А вы как-нибудь очень случайно не мадемуазель Лероа? Татин, если я не ошибаюсь.

— Как-нибудь случайно да, — согласилась Татьяна и, секунду помолчав, в свой черед поинтересовалась, — А вы, кажется, Роман де Нормонд? Эрик говорил мне о вас.

— Какое совпадение! — юноша жизнерадостно заулыбался и даже пару раз хлопнул в ладоши, — Мне брат тоже о вас все уши прожужжал. Смотри, говорит, вон девушка, на которой я хочу жениться…

Упомянутая девушка, несколько ошарашенная таким заявлением, не нашлась, что ответить, и ее собеседник тотчас же поспешил этим воспользоваться.

— Да, кстати, вообще-то меня зовут Роман Натан де Нормонд, Эрик вечно представляет меня в очень сокращенном варианте. Жалеет, видимо, времени на произнесение полного имени… Ой, да, — юноша, спохватившись, почти рывком схватил собеседницу за руку и, быстро поцеловав тыльную сторону ее запястья, церемонно добавил, — Счастлив знакомству. Татин, а чего вы так удивились моим словам? Разве вы бы не хотели выйти замуж за моего брата?

Татьяна, как выяснилось, успевшая под гнетом новых впечатлений забыть о манере этого юноши перескакивать с темы на тему, чуть тряхнула головой. Вопрос был весьма провокационным, как на него реагировать, девушка не знала, и посему, с трудом собрав по сусекам сознания несколько слов, предпочла ответить более или менее обтекаемо и неопределенно.

— Это довольно неожиданно слышать, тем более от вас… Или, быть может, брат попросил вас поведать мне о его матримониальных планах?

— Нуу, если честно, он просил меня не распространяться на этот счет… — на лице Романа отразилось откровенное недовольство таким жестоким ограничением, тотчас же сменившееся беспечной веселостью, — Но, думаю, он не оби… Не понял, — взгляд молодого человека, остановившийся на собеседнице лишь на несколько мгновений, уже некоторое время блуждал по залу, будто выискивая интересный объект для созерцания, и сейчас, кажется, нашел. Роман медленно перевел взгляд с одной незаметной Татьяне точки несколько дальше, затем моргнул и вновь вернулся к изначальному объекту. После чего моргнул еще раз и как-то очень внимательно воззрился снова на свою новую знакомую.

— Вы ведь, если не ошибаюсь, сестра Винсента де ля Боша, да?

Девушка, решительно не понимая пока что причин такого вопроса, недоуменно нахмурилась.

— Ну… в общем и целом, да. А что… вызвало ваш вопрос? — заминка перед последними словами была продиктована тем, что Татьяна, на миг опять выпавшая из образа средневековой дамы, поспешила к нему вернуться.

— Да так… — Роман опять перевел взгляд на зал, затем на несколько секунд закрыл глаза рукой и решительно поднялся на ноги, опуская последнюю, — Я, кажется, немного устал. Если вы не против, мадемуазель, я пойду, подышу свежим воздухом… Что-то у меня в глазах двоится.

Татьяна постаралась не измениться в лице. Причина этого «двоения» в глазах молодого виконта, моментально стала ей ясна, и девушка, очень надеясь, что покидая зал, Роман не встретится ни с кем из «раздвоившихся» Винсентов, поспешно закивала.

— Конечно, конечно, идите. Вы и побледнели как-то…

Роман в ответ лишь невнимательно кивнул и поспешил удалиться. Девушка, со вздохом невольного облегчения, снова, как и некоторое время назад, откинулась спиной на стенку, рассеянно и невнимательно созерцая веселящихся дворян.

Более за время сего мероприятия ее никто не беспокоил.

— Окончен бал и смылись гости! — веселый, до крайности жизнерадостный голос хранителя памяти внезапным сверлом ввинтился в уши, и Татьяна, вздрогнув, вынырнула из полудремотного состояния. Винсент, сидящий рядом с ней, ухмыльнулся.

— Уже задрыхнуть успела? Да, не привычны вы, девушка, к средневековым балам…

— Я уже говорила, что бывать в Париже восемнадцатого века мне прежде не доводилось, — девушка зевнула и, потерев переносицу, честно постаралась проснуться, — Тем более, что ничего особенного на этом балу не происходило… А который час?

— Я что, по-твоему, временной справочник или ходячий хронометр? — мужчина сморщился и тихо, но внушительно проговорил, — Я отправлял нас в определенный век и в определенный день. А что там и тут со временем благодаря твоим побрякушкам, я сказать не могу, — он вздохнул и уже погромче прибавил, — Не знаю я, сколько стрелочки на часах натикали, где-то около двух или трех ночи.

— А месье Чеслер уверял, что все кончится раньше… — Татьяна тяжело вздохнула и, потерев на сей раз глаза, зевнула еще раз, — И что же нам предстоит дальше, брат мой? Надеюсь, не экстренное возвращение домой?

— Ни в коем случае! — голос молодого графа, совершенно неожиданно послышавшийся поблизости, вынудил девушку все-таки проснуться и, удивленно приподняв брови, вопросительно воззриться на хозяина вечера, учтиво поднимаясь ему навстречу.

Винсент, легко поднявшийся следом за ней, на несколько секунд наклонился к ее уху.

— Чеслер? — услышала Татьяна весьма недовольный шепот, — Я смотрю, ты тут с половиной гостей успела перезнакомиться!

Эрик подошел почти вплотную, и девушка, предпочитая устному ответу в данном случае невербальный, слегка пихнула «братца» локтем, не прекращая лучиться дружелюбной и приветливой улыбкой.

— Ну, поговорю я с тобой дома! — прошипел в ответ на тычок хранитель памяти и тотчас же поспешил расплыться в одной из самых сладких своих улыбок, переводя взгляд на молодого графа. Рука его слегка сжала плечо спутницы, и он, вновь старательно вживаясь в роль ее кузена, уже в полный голос проговорил:

— Не удивляйся так, Татин, — девушка, пытающаяся сохранить на лице приветливость и при этом внимающая грозным речам названого брата, и в самом деле в этот миг походила на какую-то куклу, только и умеющую, что с глупым видом хлопать глазами, — Полагаю, месье Эри́к хотел сказать, что приглашает нас остаться на ночь в замке. Не правда ли, друг мой?

— Ну, разумеется! — блондин, кивающий во время речи друга, широко улыбнулся и, мягко взяв руку его «сестры» в свою, в очередной раз коснулся ее губами, — И если вы, мадемуазель, согласитесь остаться, я буду безмерно счастлив проводить вас к отведенным вам покоям.

Абсолютно не ожидавшая такого предложения (и небезосновательно полагающая, что вскоре ей процелуют дырку в руке) Татьяна, несколько растерявшись, вопросительно обернулась, взирая на по-прежнему продолжающего стоять за ее спиной хранителя памяти.

— Я… да я даже как-то не знаю… Винсент, можно? — говоря это, она очень очаровательно улыбнулась, старательно изображая на лице совершеннейшую невинность и готовность подчиниться любому решению строгого «брата».

Впрочем, реакция последнего оказалась довольно предсказуема. Несколько долгих секунд он сверлил девушку весьма раздраженным и явно не согласным с таким вариантом развития событий, взглядом, а после, натянув на лицо кислую улыбку, неохотно кивнул, медленно выпуская ее плечо.

— Конечно-конечно, — голос хранителя памяти звучал, если таковое вообще возможно, еще более кисло, чем выглядела его же улыбка, однако, молодой граф, полностью поглощенный обществом своей новой знакомой, явно не обратил на это никакого внимания. Его улыбка, при услышанных словах дозволения со стороны «кузена» девушки стала мечтательной, глаза засияли, да и все лицо приобрело вид явственно романтической задумчивости.

— В таком случае, идемте, мадемуазель Татин, — ласково проговорил он и, не дожидаясь дополнительного согласия или приглашения к действиям со стороны девушки, аккуратно подхватил ее под руку, увлекая за собой почему-то не к началу зала, как, собственно, и ожидала его спутница, а напротив, к его концу. На Винсента, провожающего их мрачным взглядом и ухитряющегося исподтишка грозить «сестрице» кулаком, он не обратил ровным счетом никакого внимания. Лишь Татьяна, обернувшись где-то на половине пути, успела заметить недовольный вид хранителя памяти и, чуть пожав плечами, незаметно кивнула на своего спутника, как бы намекая, что отношения к происходящему не имеет ровным счетом никакого.

Винсент в ответ сморщился в характерно-скептическом выражении и, шепнув одними губами «Не верю!», решительно развернулся на каблуках, направляясь в сторону, противоположную той, куда увлекал девушку хозяин замка.

Путь до отведенных последней покоев занял не то, чтобы совсем мало времени, но, в общем-то, и не очень много. Возможно, дело было в том, что Татьяна, увлеченная обществом своего спутника, решительно перестала замечать течение времени, а может она просто слишком засмотрелась на те помещения замка, где бывать ей прежде не доводилось, — это неизвестно.

Поднявшись вместе с молодым графом, который негромко говорил ей что-то приятное, похожее на комплименты, по лестнице, она оказалась на небольшой площадке, буквально нависающей над залом и позволяющей из-за резных перил рассмотреть с высоты второго этажа все его великолепие. Надо сказать, с этого ракурса он выглядел ничуть не менее прекрасно, Татьяна даже остановилась, было, чтобы полюбоваться красотой, предстающей ее взгляду, но Эрик, похоже, абсолютно не обращающий на эту самую красоту внимания, мягко потянул ее к двустворчатым, распахнутым настежь дверям, и девушка подчинилась.

И нельзя сказать, что пожалела об этом.

Прекрасный зал, великолепный холл, даже гостиная, которая, должно быть, в этом времени выглядела не хуже, чем в мгновения, когда Роман призывал мажордома в будущем, — все это ни шло ни в какое сравнение с живой красотой, увиденной ею сейчас.

За большими дверями ей открылась длинная галерея, сплошь уставленная и украшенная различными, порою абсолютно неизвестными девушке, изысканными и оригинальными цветами и растениями. Окна, здесь находящиеся с обеих сторон, мягко овивал плющ, скользящий по стене возле очередного проема вверх, огибающий его, повторяя полукруглую форму, и плавно спускающийся вниз; он невероятно походил на прекрасную лепнину на стенах замка, ту, что Татьяне довелось видеть над дверью, ведущей в гостиную, но поражал своей живостью, зеленью, буквально дышал жизнью, не допуская и тени сомнения в своей принадлежности к настоящей флоре.

За окнами галереи плескалась ночь. Она казалась живой, словно бросалась на стекла пенными волнами, и Татьяне понадобилось пройти не менее половины этого невероятного помещения, прежде, чем она поняла, что это такое.

— Туман… — задумчиво пробормотала она и, проходя мимо одного из растений, легонько провела кончиками пальцев по его листьям. Эрик, говорящий о чем-то, явно не соответствующем ни словам, ни мыслям девушки, удивленно перевел взгляд на нее. Затем глянул на одно из окон и задумчиво кивнул.

— Да, туман… Это бывает, порою даже чаще, чем хотелось бы, — он ободряюще улыбнулся, снова взирая на свою спутницу, — Вам нравится здесь?

— Вы имеете в виду замок или эту потрясающую галерею? — Татьяна улыбнулась и, не давая собеседнику сказать ни слова, чуть опустила подбородок, — В любом случае ответ очевиден. Мне очень нравится здесь, а именно в этом месте хотелось бы побывать снова.

— О, этого вам никто не может помешать сделать, — улыбка графа де Нормонд стала еще шире, теперь в ней виделось неприкрытое счастье, — Думаю, даже ваш строгий брат не сумеет сделать этого. Но мы уже пришли…

Еще одни двустворчатые двери, повинуясь действиям молодого графа, распахнулись, и Татьяна, оказавшись в коридоре, идущем перпендикулярно галерее, с удивлением огляделась. На миг ей показалось, что они стоят там, куда должны выходить двери библиотеки, будуара и еще каких-то комнат, но почти сразу поняла, что заблуждается.

В «страшном» коридоре, помимо факелов и люстр, в будущем, конечно, не горящих, в дневное время свет ниспадал еще и из огромных окон в левой стене, здесь же с обеих сторон шли ровной чередой закрытые, расположенные на должном расстоянии друг от друга, двери. Все освещение состояло из больших люстр, почему-то слегка покачивающихся на длинных цепях под потолком, да факелов, ярко пылающих в креплениях вдоль каждой из стен.

— Нам сюда, — молодой человек, вновь не давая спутнице сполна насладиться созерцанием этого места, сделал шаг к ближайшей, находящейся практически напротив входа в галерею двери и, легко открыв ее, наконец отпустил спутницу, делая приглашающий жест рукой.

— Прошу. Как жаль, что эта комната расположена так близко от зала… — блондин вздохнул, совершенно не скрывая искреннего разочарования, — Я бы с наслаждением пообщался с вами еще. Но я не смею настаивать, Татин! — он, словно защищаясь, поднял перед собою руки, — Я вижу, вы утомлены… Однако, если вы не против, я посмею выразить надежду на завтрашнее совместное путешествие обратно в Париж, — при этих словах хозяин замка улыбнулся, и у девушки почему-то защемило сердце. Вспомнился тот, другой Эрик, ее Эрик из будущего, всегда холодный, строгий, и какой-то подавленный, улыбающийся столь редко и скованно, что эти улыбки почти не нарушали его общего, «замороженного» облика. Будет ли он еще когда-то улыбаться столь же искренне, как тот, что стоит сейчас перед ней?.. Получится ли вернуть ему радость прошлых дней…

Татьяна сдержала вздох и ласково улыбнулась в ответ.

— Конечно, Эрик. Я не сомневаюсь, что мы поедем в Париж с вами вместе.

* * *

Дверь за молодым графом не успела еще толком захлопнуться, а девушка, впечатленная общением с ним, не успела даже осмотреть отведенные ей покои, как створка уже распахнулась вновь, являя взору последней двух не запланированных гостей.

— Просто двое из ларца — чисто как два близнеца! — недовольно пробормотала Татьяна, невольно делая шаг назад и, тяжело вздохнув, скорчила весьма кислую рожу, — Ну, и чего вы изволите, господа Винсенты? Какими указаниями меня порадуете?

— Сиди тут и не отсвечивай! — последовал незамедлительный ответ, и девушка удивленно приподняла брови. В самих словах ничего удивительного не было, она, собственно говоря, и не ожидала услышать ничего другого, но вот то, кто их произнес, вызывало недоумение. Младший Винсент, скрестив руки на груди и явно стараясь закосить под самого себя из будущего, смотрел на собеседницу с ясно выраженной претензией знающего что-то человека к ничего не понимающему в происходящем вокруг глупцу. Татьяна, оказавшаяся в позиции того самого глупца, чуть дернула плечом и, не удержавшись, широко ухмыльнулась.

— Я смотрю, ты уже нахватался у самого себя всяких глупостей… Смотри, как бы тебя за такие словечки не обвинили в чем-то, вроде пособничества колдовству.

— Даже если бы захотели, уже не успеют, — хранитель памяти как-то очень легкомысленно махнул рукой, и девушка насторожилась.

— Почему не успеют? Что ты хочешь этим… — взгляд ее упал на второго из Винсентов, с коим она не так давно прибыла сюда из будущего, стоящего сейчас с совершенно невинным и в то же время независимым видом, и ответы на вопросы сразу стали почти очевидны. Уперев руку в бок, Татьяна недовольно шагнула к своему спутнику.

— Прекрасно, значит, ему ты уже все растрепал! Может тогда и мне расскажешь, что ночь грядущая нам готовит?

— Еще чего! — мужчина, по сию пору стоявший, прислонившись к собственноручно закрытой двери, отстранился от нее и, скрестив руки на груди, пожал плечами, — Ты рвалась сюда полюбоваться? Вот и наслаждайся зрелищем, не буду портить впечатление и рассказывать все заранее.

— Интересно, и как я должна любоваться, сидя здесь и не отсвечивая? — девушка, по примеру собеседника, скрестила руки на груди и, отойдя на несколько шагов, медленно опустилась на роскошную, устланную шелковым покрывалом лазоревого цвета кровать, — Вы уж договоритесь между собой для начала, а потом приказывайте. И вообще, почему ты ему все рассказываешь? Мне с Эриком даже потанцевать нельзя, а тебе самого себя в известность о том, что будет, ставить, значит, можно? Что, на прошлое «я» твои правила не распространяются?

Винсент из этого времени с нескрываемым интересом воззрился на свою будущую копию.

— Ты что, ей не сказал?

Татьяна на мгновение потеряла дар речи. Количество тайн, не донесенных до ее сведения спутником, увеличивалось просто с неимоверной скоростью, росло в буквальном смысле слова на глазах, и ей это потихоньку начинало надоедать.

— Чего же это еще он мне не рассказал? — мрачновато поинтересовалась она у младшего из находящихся у нее в комнате мужчин, однако, взгляд при этом перевела на старшего, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более грозно. Последний этой гримасы почему-то совершенно не испугался и, безмятежно усмехнувшись, задумчиво поправил сооруженный на его голове хвост.

— Три сотни лет назад, — начал он, — Я стоял вот на этом самом месте, — здесь последовал кивок в сторону прошлого Винсента, — И слушал, как моя будущая версия препирается с какой-то странной девушкой. И когда эта самая девушка задала вот этот самый вопрос, тот я ответил ей, что время циклично, и если ему некогда была приоткрыта завеса будущего, и он имеет право приоткрыть ее мне.

Девушка на несколько секунд замолчала. Почему-то столь серьезного ответа она не ждала, морально была готова снова спорить и препираться со своим спутником, и слова его явились для нее полнейшей неожиданностью. Что ответить, она не находилась.

— Циклично?.. — наконец вычленив из всей речи хранителя памяти одно, но чрезвычайно непонятное ей слово, она внимательно взглянула на него, — Это в как? В смысле, в каком смысле?

— В смысле в прямом смысле, — передразнил ее собеседник, и ореол таинственности, окутывавший его во время речи, мигом растаял, — Время циклично, тот я, да и я сам придерживаюсь этого мнения, — видя, что слова его для Татьяны по-прежнему звучат как китайская грамота, он тяжело вздохнул и напустив на себя вид утомленного ученической глупостью учителя, пояснил, — Я говорю о цикле. Периодичности. По прошествии определенного количества лет, когда минует очередной период, время повторяет само себя. Слышала высказывание «в жизни все повторяется дважды»? — дождавшись неуверенного кивка собеседницы, он почему-то вздохнул и продолжил, — Так вот… В жизни все повторяется, даже больше, чем дважды. По прошествии определенного временного промежутка некоторые события, зачастую весьма немаловажные, могут свершиться вновь. Это как бы… Круговорот времени в природе. Это не углубляясь.

— А если углубляться? — осторожно поинтересовалась девушка, сжимая руками юбку собственного платья. От этого действия подол его чуть приподнялся, и хранитель памяти из этого времени с нескрываемым изумлением уставился на ее ноги. Винсент из будущего не заметил этого. Он лишь хмыкнул и, разведя руки в стороны, весьма небрежно уведомил ее:

— Тогда не хватит и нескольких суток, чтобы во всем разобраться. Поэтому я и не хотел оказываться здесь в, так сказать, материальном виде. Путешествия во времени — это такая сложная вещь, знаешь ли… И это отнюдь не мой конек. Любое действие, которому ты и значения-то не придаешь, может… Куда ты смотришь? — последний вопрос, относящийся уже не к сидящей на постели девушке, а к созерцающему ее ноги младшему хранителю памяти, заставил их обоих вздрогнуть. Винсент, тряхнув головой, поспешно отвел взгляд и, даже несколько смутившись, едва заметно улыбнулся, взирая на свою копию.

— Я просто пытаюсь понять, что у нее на ногах.

Татьяна, вспомнив про, должно быть, открывшееся от ее необдуманных действий взгляду нового знакомого кроссовки, поспешно выпустила юбку платья, позволяя ей вновь скрыть ноги.

— У меня на ногах обувь, — сумрачно уведомила она, складывая руки на коленях и пытаясь закосить под примерную школьницу, — Состаришься до его лет, — здесь она кивнула на своего спутника, — Поймешь.

Оба Винсента неожиданно и очень синхронно ухмыльнулись. Это движение губ вышло у них столь похожим, столь идентичным, что девушке, на мгновение тоже почудившейся, что у нее двоится в глазах, ненадолго стало не по себе.

Младший из хранителей памяти неожиданно шагнул вперед и, взяв ее руку, мирно покоящуюся на коленях, в свою, поднес ее к губам.

— Мне нравится, как ты говоришь, — промурлыкал он, легонько целуя ее тыльную сторону, — Даже жаль, что мы так никогда и не…

— Умолкни! — старший хранитель памяти, раздраженно шагнув следом за своей прошлой копией, схватил ту за шиворот и отдернул от несколько удивленной девушки, — Я не говорил ей!

— Ты, должно быть, шутишь, — Татьяна, нахмурившись, медленно поднялась с кровати и, уперев руки в бока, взглянула на своего спутника с совершенно нескрываемым недовольством, — Винс, ты мне, может, составишь списочек того, что ты мне не рассказал? Или мне уже самой его составлять пора, чтобы потом было чем припереть тебя к стенке, а? — последние слова она проговорила на несколько тонов тише, и как-то тяжелее, стремясь тем самым произвести на собеседника хоть немного более устрашающее впечатление. Винсент, продолжая держать самого себя за шкирку, лишь махнул рукой.

— К происходящему отношения это не имеет, — и, видя, что девушка собирается возразить, он останавливающе поднял руку, — Потом, все потом. Сейчас мы должны вернуться туда, куда нас поселили.

— Мы, Винсент Первый… — недовольно буркнула в ответ Татьяна и, тяжело вздохнув, окинула двух своих незваных гостей, из которых один, по-прежнему не отпуская второго, едва ли не волок его к двери, вопросительным взглядом, — Так что мне делать-то?

— Сиди и не отсвечивай! — долетел до нее строгий приказ и деревянная створа, пропустив мужчин в незнакомый девушке коридор, с хлопком закрылась, оставляя ее в совершенном одиночестве. Последним, что еще успела услышать Татьяна, был откровенно изумленный вопрос, кажется, младшего из хранителей памяти:

— Она назвала тебя «Винс»?..

Ответ на него, размазавшийся где-то среди стен коридора, девушка уже не услышала.

Вокруг снова воцарилась тишина. Из-за двери, плотно прикрытой уходящими хранителями памяти, не доносилось ни звука, не было слышно даже шагов, хотя их-то как раз следовало ожидать — если коридор, как предполагала Татьяна, исходя из слов и действий Эрика, был отведен под гостевые комнаты, люди должны были бы сновать туда-сюда еще хотя бы некоторое время до сна. Впрочем, с другой стороны, если вспомнить, что зал они с «братом» покинули последними, можно было смело сделать вывод, что гости, или большая их часть, по крайне мере, успели уже улечься, вероятно, утомившись не меньше, чем сама Татьяна.

Девушка задумчиво почесала нос и, получив, наконец, возможность спокойно изучить отведенные ей покои, огляделась.

Бывать в предоставленном ей помещении ранее, в своем времени, ей не доводилось, как, впрочем, и в коридоре, где располагалась это самое помещение, посему любопытство юной путешественницы во времени было вполне обоснованным. Кроме того, полюбоваться было чем.

Обои в этой комнате, поблескивающие в свете украшающей потолок небольшой люстры, и, похоже, представляющие скорее атласную ткань, нежели современный их бумажный эквивалент, были светло-голубого, лазоревого цвета, что создавало ощущение, будто пребываешь где-то на небесах. Татьяна смутно вспомнила, что стены в коридоре, где располагались гостевые помещения, тоже были небесного оттенка и, улыбнувшись чему-то, подняла взор к потолку.

В первое мгновение она даже растерялась. На секунду ей почудилось, что комната, отведенная ей, покоится под открытым небом, однако, уже вскоре она сообразила, что смотрит лишь на картину руки искусного живописца, изобразившего небосвод столь живо, что его и в самом деле можно было принять за настоящий. Мешало лишь одно «но», осознанное девушкой уже после того, как она, вдоволь налюбовавшись живописью, перевела взгляд на окно, — на улице царила непроглядная, вероятно, звездная, но укрытая туманным покрывалом, ночь. На потолке же небо поражало синевой, виднелись изображенные кое-где воздушные облачка, а люстра, освещающая его, играла роль солнца.

Возле двери, в левой стороне комнаты, располагался небольшой комодик с зеркалом наверху. Он, вероятно, был скорее белого цвета, но, отражая колер комнаты, словно бы отливал голубизной.

В нескольких шагах от него, тоже с левой стороны, находилась кровать, стоящая к двери боком. Кровать эта заслуживала особенного внимания. Покрывало ее, как уже упоминалось, было не менее небесно-голубым, поражало оттенком той же лазури, какой сверкала и вся комната; краешек простыни, выглядывающей из-под него, наволочки подушек, аккуратно поставленных в изголовье, — все это ничуть не уступало ему по цвету, да и по качеству. Убедиться в этом девушка смогла, аккуратно и неуверенно коснувшись предлагаемого ей постельного белья.

Над кроватью, располагаясь на витых, резных ножках, высился балдахин, оспаривающей своей красотою живопись, расцветившую потолок.

Подумав о том, что ей предлагается спать, любуясь небом и ощущая себя, словно в облаке (так мягка была перина кровати), Татьяна улыбнулась вновь и, как несколько минут назад, аккуратно присела на краешек прелестного ложа.

По левую руку от кровати находился шкаф. В нем гостье явно предлагалось хранить свои наряды, буде таковые у нее имеются; напротив была ширма, за которой, очевидно, следовало разоблачаться.

Девушка чуть вздохнула и, недовольно поведя плечами, машинально разгладила юбку на коленях. Переодеваться, и даже раздеваться сегодня ей явно не грозило, посему она, силясь ощутить хоть немного больший комфорт, чем чувствовала в данную секунду, откинулась, не мудрствуя лукаво, на спину и, раскинув руки в стороны, принялась любоваться небесно-голубым балдахином, справедливо полагая, что время в ожидании чего-то загадочного, обещанного Винсентом, лучше провести с удобством.

Она сама не заметила, как заснула.

Разбудил ее по прошествии какого-то, неизвестного ей, количества времени, негромкий стук в дверь. Татьяна, не очень хорошо понимая, кому могло понадобиться в столь неурочный час — небо где-то на востоке лишь едва-едва начинало алеть, вокруг замка же еще царила глухая ночь, — будить ее, широко зевнула и, протирая глаза, села на кровати, недовольно взирая в сторону плотно закрытой створки.

— Кто там? — все еще сонным голосом окликнула она, однако, ответа не получила и, тихо вздохнув, медленно поднялась на ноги. В первое мгновение ей пришло в голову, что это мог быть Эрик, неожиданно решивший потревожить ее покой с тем, чтобы предложить пойти прогуляться и полюбоваться зарождающимся утром; во второе — решила, что это вновь заявился кто-то из Винсентов, решивший порадовать ее новыми командами. И лишь подойдя к двери, и испытав неожиданное и очень странное, холодящее душу и сердце, чувство, девушка остановилась, не решаясь открыть.

Стук повторился вновь. И почти сразу же, следуя за ним, по коридору, скрываемому в данный момент створкой, пронесся дикий, жуткий, почти нечеловеческий вопль.

Татьяна отдернула руку и отскочила от двери. Тишина, вновь ненадолго воцарившаяся после этого крика, казалась еще ужаснее самого вопля, давила и душила каким-то необъяснимым страхом.

Впрочем, длилась она недолго. В коридоре раздались людские голоса, послышались шаги, кто-то куда-то пробежал… И новый вопль, еще ужаснее предыдущего, потряс замок.

Девушка неуверенно шагнула к двери и стиснула ее ручку. Покидать комнату ей совершенно не хотелось, но сама мысль о том, что там, в коридоре, возможно гибнут люди, гости, приглашенные сюда веселиться и отдыхать, была ей невыносима, жгла изнутри, заставляя озираться в мучительной попытке найти хоть что-то, при помощи чего можно было бы оказать помощь.

Крики в коридоре уже не прекращались. К женским голосам приплетались мужские, слышался непрестанный топот ног, чьи-то возгласы, то испуганные, то пораженные. Татьяна набрала в грудь побольше воздуха и решительно сжала ручку двери, собираясь распахнуть последнюю.

Оружия в отведенной ей спаленке она так никакого и не нашла, но отсиживаться взаперти, пока за дверью происходило такое, было выше ее сил. В конце концов, — успокаивала она саму себя, да и возмущенно вопящий здравый смысл, — у нее есть браслет и кулон. Глядишь, сообразят, что носителю надо иногда еще и помогать, а не только мешать, да и подсобят хоть немного.

Девушка уже готова была предпринять отчаянную и заведомо безнадежную попытку сделать хоть что-нибудь, когда откуда-то из глубины коридора неожиданно послышалось звериное рычание.

Татьяна почувствовала, что у нее похолодели руки. На львиный рык Винсента это ворчание отнюдь не походило, ничего дружелюбного в нем определенно не наблюдалось, и девушка, понимая, что страх перед диким животным — а может, и не животным вовсе! — пересиливает, выпустила ручку двери из пальцев.

Она уже хотела, было, шагнуть назад, желая держаться как можно дальше от творящегося за дверью безумия, как створка неожиданно распахнулась сама. Впрочем… не совсем сама.

Девушка сглотнула и, напряженно созерцая открывшее эту дверь существо, все же сделала шаг назад. То, что стояло перед ней, нехорошо ухмыльнулось перепачканными в крови губами.

— Так-так… — прохрипело создание, и Татьяну передернуло. Как не похож был этот хрип на тот робкий, тихий и нежный голосок, что ей довелось слышать на балу; как не похоже было стоящее перед нею чудовище на пригретую Эриком несчастную Луизу!

Девушка внезапно ощутила, как в груди закипает, давя собою страх, волна ненависти. Да как эта девчонка посмела! Как ей только в голову пришло, после того, что Эрик сделал для нее! Вот уж точно пригрел змею на груди… Татьяна совершенно рефлекторно коснулась кончиками пальцев левой руки запястья правой, опоясанной браслетом. Что собирается делать, она решительно не представляла, но глядя в дикие, налитые жаждой крови и исполненные совершенного безумия глаза девицы перед собой, чувствовала, что должна хотя бы попытаться что-то предпринять.

Впрочем, предпринять она так ничего и не успела. Не успели кончики пальцев девушки коснуться браслета, как стоящая перед ней и гадко ухмыляющаяся девица неожиданно мерзко завизжала и попятилась.

Татьяна в растерянности опустила руку. В загривок гадкому созданию, к вящему удивлению девушки, да и, похоже, самого создания тоже, вцепился крупный черный волк. Он резко мотнул головой и девица, отброшенная им, вылетела из комнаты, ударяясь спиной о противоположную стену коридора. Она тотчас же вскочила, будто собираясь кинуться на хищника, но почему-то лишь оскалилась и зашипела, как рассерженная змея, демонстрируя мелкие, острые, испачканные в крови зубы. Волк легким движением поднялся на задние лапы, заслоняя собою Татьяну, и та, без особенного удивления, но все же откровенно пораженная, далеко не в первый раз в своей жизни увидела, как черная шкура сменяется одеждой, вместо когтей образуются ногти, да и сама фигура вместе с лицом обретает все больше сходства с человеческой.

— Пошла вон, — коротко приказал Ричард, которого читатель, без сомнения, уже узнал, бросив мрачный взгляд на откровенно взбешенную таким обращением с ней Луизу. А после, уже не обращая на нее ни малейшего внимания, обернулся к замершей, словной изваяние, Татьяне. Рука его легко коснулась пальцев девушки и мужчина, очаровательно улыбаясь, мягко поднес их к губам, целуя самые кончики.

— Надеюсь, мы не сильно побеспокоили вас, моя милая? — улыбка его стала несколько хитроватой. Девушка, не находясь, что ответить, чуть приоткрыла рот, окидывая собеседника совершенно потрясенным взглядом.

Ренард, явно имеющий отношение к совершению того безумия, о коем пока что Татьяна догадывалась лишь по крикам, но следы которого очень ясно могла лицезреть даже в двадцать первом веке, не изменился ни на йоту, продолжая выглядеть столь же безукоризненно-изящно, как и на балу. Не смотря на несомненно совершенные им деяния, вселившие ужас в сердца продолжающих кричать где-то в коридоре людей, на скорость, с которой он оказался возле дверей комнаты девушки, волосы его, собранные в хвост, ничуть не растрепались, на лице не прослеживалось и тени хотя бы небольшой усталости, а костюм был все так же идеален, как и прежде. Лишь кое-где, пачкая обшлага аби́, расцвечивая алым цветом манжеты рубашки и заливая ее саму в том месте, где она выглядывала из-под верхней части одежды, портила общее элегантное впечатление кровь, явно чужая и очень ярко выделяющаяся на белоснежном батисте. Мужчина, только что касавшийся губами пальцев девушки, медленно выпрямился, и пламя свечей, усыпавших небольшую люстру в ее комнате, полыхнуло в складках его костюма внезапным сполохом, слегка серебря черный бархат. Стало заметно, что на самом аби́ тоже кое-где имеются пятна крови.

Татьяна почувствовала, как по коже побежали мурашки. В своем веке, в своем времени, будучи уже несколько лет близко знакомой с этим человеком, она могла быть уверена, что вреда он ей не причинит, но здесь и сейчас, глядя в черные глаза, на дне которых, казалось, периодически вспыхивало пламя, не менее яркое, чем то, что освещало комнату, она испытала страх.

— Ричард… — сорвалось с ее губ его имя прежде, чем она успела подумать, и гораздо раньше, чем осознала, что здесь ее собеседник именуется иначе. Последний расплылся в широкой улыбке и сокрушенно покачал головой.

— О, мадемуазель… Мое имя Ренард, — ласково напомнил он и, мгновенным жестом вновь поднеся руку девушки к губам, выпустил ее, едва ли не оттолкнул от себя, и метнулся к двери.

Из комнаты выбежал уже огромный черный волк.

Татьяна, изумленная этой беседой, да и самим поступком Ричарда, задержалась в помещении еще на несколько секунд, растерянно глядя ему вслед. Однако, вскоре крики несчастных опять достигли ее слуха, и девушка, не в состоянии долее прятаться за дверью комнаты, опрометью бросилась в коридор, надеясь если не помочь погибающим от рук, когтей и зубов двух (а может, и куда как большего числа!) нелюдей, несчастным, то, во всяком случае, найти Винсента и потребовать от него оказать первую помощь пострадавшим.

На выходе из комнаты ей в нос неожиданно ударил запах крови. Тяжелый и тошнотворно-металлический, он кружил голову и мешал непривычной к такому девушке дышать, заставляя неуверенно притормаживать и останавливаться фактически на каждом шагу. Тем не менее, ценой неимоверных усилий, буквально вынуждая себя направляться вперед, она все же смогла покинуть комнату и, словно пораженная громом, замерла возле ее порога.

Коридор, который Татьяна, мило общаясь с Эриком, и рассмотреть-то толком не успела, сейчас представлял собой ожившую декорацию к какому-нибудь особенно жестокому фильму ужасов.

Повсюду, куда не глянь, пол устилали растерзанные и жестоко изувеченные, некоторые даже до неузнаваемости, тела гостей; сам пол, особенно устилающий его ковер, был залит кровью, пропитан ею столь густо, что казался заскорузлым и липким даже на вид (впрочем, проверять это на ощупь у девушки желания не возникало), следы ее виднелись даже на стенах и на распахнутых дверях комнат. Похоже было, что в коридоре, предоставленным в распоряжение гостей, не осталось ни одного живого человека.

Факелы, до сей поры озарявшие коридор ровным светом, сейчас потрескивали и дымились, на некоторых тоже виднелись красные, уже почти бурые пятна, кое-какие погасли, вероятно, потушенные той же субстанцией, что оставила эти пятна.

Татьяна, не в силах сдержать эмоций, испуганно закрыла рот рукой. Страх душил ее, стискивал горло; пожалуй, даже захоти она сейчас закричать от ужаса, позвать на помощь, или просто произнести хоть слово, она бы не смогла.

Не в силах долее любоваться на раскинувшуюся перед ней картину смерти, этот натюрморт чьей-то кровавой жатвы, она метнулась в сторону, туда, где, судя по ярко горящему свету и снующим туда-сюда теням, коридор соединялся с другим помещением, вероятно, позволяющим сбежать прочь от ожившего ночного кошмара. Или, что тоже представлялось довольно вероятным, найти хоть какую-то помощь.

Подобрав юбку, уже абсолютно не беспокоясь о том, что кто-то может заметить непривычную для этого времени обувь на ее ногах, боясь лишь испачкать подол в крови, она, старательно обходя распластанные в коридоре тела, и силясь не наступать в разлитые повсюду лужи крови, что было еще более затруднительно, почти бежала к выходу, со все возрастающим страхом сознавая себя участницей этой безумной в своей жестокости фантасмагории. Как-то лишь сейчас она вдруг поняла, что родиться в двадцать первом веке, а погибнуть, благодаря волшебным безделушкам и собственной глупости, в восемнадцатом — это не миф, не сказка, это ужасная реальность, самая настоящая правда, и сердце ее стиснул ледяной обруч страха смерти.

На выходе из коридора ее кто-то перехватил, поймав за талию, и Татьяна не сдержала испуганного вскрика. Она уже приготовилась, было, попытаться отбиться от неизвестного, как вдруг узнала красный костюм, собранные в хвост чуть вьющиеся каштановые волосы и, с облегчением выдохнув, испуганно прижалась к своему спасителю, едва ли не повисая у него на шее.

— Винс, слава Богу… — горячо зашептала она, опасаясь после собственного опрометчиво не сдержанного вскрика повышать голос, — Что здесь… А это еще кто? — последний вопрос девушки прозвучал все же больше испуганно, чем удивленно, и хранитель памяти, проследив направление ее взгляда, чуть приподнял брови.

По коридору мимо них неспешной трусцой пробежал крупный рыжий волк, похожий на Ричарда, наверное, так же, как валенок на табурет. Услышав беседу, а может, и уловив направленные на него взгляды, он остановился и, глянув в сторону путешественников во времени, дружелюбно оскалился. С клыков его упало несколько капелек крови, и Татьяна вновь машинально прижалась к своему защитнику.

Впрочем, нападать волк явно не планировал. Видя такой явный ужас, вызванный его обществом, он небрежно махнул хвостом, дернул большой головой и, отвернувшись, лениво потрусил дальше, более не обращая на испуганную девушку и ее защитника ровным счетом никакого внимания.

— Понятия не имею… — Винсент, проводив его мрачным взглядом, нахмурился, — Странно, что он не попытался нас тронуть.

— Я, знаешь ли, не жалуюсь! — Татьяна, мысленно перекрестившись, торопливо огляделась и, не увидев в перспективе ближайших шагов двадцати ничего особенно ужасного, облегченно перевела дух, — Хотя волки здесь на редкость благородны… То Ричард меня спас, то…

— Ты уже опять успела пообщаться с Ричардом?! — мужчина, нахмурившись еще больше, возмущенно воззрился на свою спутницу и, продолжая одной рукой обнимать ее, упер вторую в бок.

— Вот самое время об этом говорить! — огрызнулась девушка и, неожиданно вздрогнув, испуганно воззрилась куда-то в сторону предполагаемого выхода из коридора, туда, где совсем недавно скрылся незнакомый волк. Мгновением позже с той стороны раздался испуганный возглас без труда узнаваемым голосом.

Татьяна, прекратив обнимать хранителя памяти, попыталась рывком отстраниться от него. Винсент бросил на свою неугомонную, так и рвущуюся в бой спутницу, какой-то непонятный взгляд и, не отпуская ее, лишь сильнее притиснул к себе.

Татьяна этого, казалось, даже не заметила, продолжая упорно стремиться в направлении только что прозвучавшего возгласа.

— Эрик… — сорвался с ее губ полный ужаса вздох и девушка, явно совершенно не задумываясь о последствиях собственного поступка, еще раз, прилагая куда как большие усилия, дернулась в сторону, откуда послышался голос графа де Нормонд.

— С ума сошла? — Винсент, опять удержавший ее, почти раздраженно нахмурился, — Хочешь присоединиться к тем бедолагам? — при этих словах последовал весьма красноречивый кивок в сторону коридора, откуда девушка несколькими минутами ранее выбежала, спасаясь от царящего там ужаса.

Татьяна, не находящая сейчас ни сил, ни слов, чтобы ответить на это заявление, бросила на собеседника до крайности красноречивый взгляд, призванный выразить всю гамму обуревающих ее сейчас чувств.

— Ты что думаешь, я его брошу там на произвол судьбы?! — голос ее так напомнил самой девушке шипение Луизы, что она невольно поморщилась, — Пусти меня!

— Татьяна! — голос хранителя памяти, прозвучавший, как рык, оказался куда как убедительнее, и девушка, прекращая рваться на встречу вероятной погибели, замерла, сумрачно взирая на строгого «братца». Последний, сжав ее руку с такой силой, что тонкие косточки опоясанного браслетом запястья слегка побелели, ответил не менее красноречивым взглядом, тихо и внушительно проговаривая:

— Одна ты никуда не пойдешь. Не хватало мне еще потом объяснять Эрику, куда испарилась его гостья и почему ее бездыханное тело валяется в восемнадцатом веке! Пошли, — завершив тираду столь неожиданным образом, он легонько потянул Татьяну за руку, быстрыми, размеренными шагами направляясь в нужную сторону, — И постарайся особенно не дергаться, хорошо? Мы здесь только, чтобы увидеть, что произошло, а не попытаться поменять уже случившиеся события.

— Я помню, — недовольно буркнула в ответ девушка, — На бабочек не наступать, лошадок не красть.

— Вот именно, — не поддержал невеселую и абсолютно неуместную сейчас шутку хранитель памяти и, продолжая удерживать спутницу, прибавил шагу.

Девушка поспешила за ним.

Вскоре цель их пути стала принимать гораздо более четкие очертания, и Татьяна, неожиданно начавшая узнавать двери, ровной чередой идущие с левой стороны коридора, изумленно заморгала.

— Подожди, но это же…

Винсент, не отвечая, и как будто бы вообще не замечая слов спутницы, резко остановился. Девушка, сделавшая, было, по инерции шаг вперед, ощутив рывок за руку, тоже вынуждена была остановиться и, пытаясь осознать причину столь резкого прекращения движения, непонимающе заозиралась.

В коридоре царила тишина.

Двери, располагающиеся возле того места, где замерли в ожидании чего-то неведомого путешественники во времени, были плотно закрыты, возможно, даже заперты, ни единого звука из-за тяжелых створок не долетало. Возгласов, криков, топота ног, даже шорохов или, тем паче, рычания, тоже более не было слышно, и чем дольше длилось это безмолвие, тем больший ужас охватывал впечатлительную душу Татьяны, тем большая угроза чудилась ей в этой тяжелой тишине. Замок, казалось, застыл в преддверии должной вот-вот разразиться бури; создавалось впечатление, что более в нем, стараниями неожиданно атаковавших нелюдей, не осталось ни единой живой души.

Резко распахнувшаяся и ударившаяся о стену дверь, напротив которой они стояли, заставила Татьяну подпрыгнуть от неожиданности и обратить все свое испуганное внимание на нее.

За дверью царила тьма. Освещающая комнату люстра, очевидно, была погашена чьей-то злой волей, и ночь, проникнув в окно, вступила здесь полностью в свои права. Свечей, столь обеспокоивших девушку в будущем, сейчас видно не было, и тем не менее, угадать, что это за помещение, не составило для перепуганной наблюдательницы ни малейшего труда.

Это был будуар.

Впрочем, говоря начистоту, сейчас внимание Татьяны привлекало отнюдь не отсутствие света в этом помещении, и уж тем более не интересовал ее поиск трех маленьких, едва различимых огоньков в нем. Куда как больше беспокоило ее то, за что зацепился ее взгляд на пороге комнаты.

В косяк двери, вынырнув из мрака, неожиданно вцепилась кажущаяся белой, бледная едва ли не до синевы, рука с обострившимися костяшками, и слуха наблюдателей коснулся чей-то задушенный хрип.

Девушка, неожиданно всем своим существом очень ясно почувствовавшая, кому он принадлежит, рванулась, было, вперед, но хранитель памяти, буквально сграбастав в охапку, успел удержать ее.

Из мрака показалась нога, затем еще одна, и на порог будуара, шатаясь, будто пьяный, бледнея на глазах, с трудом вышел хозяин замка. Белая рубаха его была перепачкана в чем-то красном, до жути легко узнаваемым; из кажущейся небольшой ранки на шее толчками вытекала кровь, скользя вниз, теряясь где-то под воротом и окрашивая и его в алый цвет.

Татьяна приоткрыла губы, собираясь то ли что-то сказать, то ли просто ахнуть, но не сумела выдавить из себя ни звука.

Из мрака будуара послышалось странное и страшное, совершенно нечеловеческое, и вместе с тем абсолютно не похожее на волчье, рычание, и на спину молодого графа, выскочив из комнаты, бросилась Луиза, обхватывая его руками и ногами и вновь присасываясь к кровоточащей ране на его шее.

Эрик слабо вскрикнул, сбиваясь то ли на стон, то ли на всхлип, и Татьяна, по сию пору наблюдавшая эту сцену в совершенном окаменении, вновь забилась в руках крепко держащего ее Винсента. Стоять и смотреть на то, как самого любимого, самого дорогого для нее человека, убивают прямо у нее на глазах, она не могла.

Эрик, слабо пытающийся сбросить с себя гадкую хищницу, стал медленно оседать на пол, и девушка ощутила совершенное, абсолютное отчаяние, широко раскрытыми глазами глядя на уже не бледнеющее даже, а сереющее лицо графа де Нормонд.

— Да пусти же ты! — не в силах более держать себя в руках, вскрикнула она, готовая уже едва ли не убить удерживающего ее мужчину.

— Успокойся! — рявкнул тот в ответ и, прежде, чем Татьяна успела что-то ответить, торопливо прошептал ей на ухо, — Помнишь, откуда мы пришли и почему? С ним все будет в порядке, если только ты не станешь…

Договорить он не успел.

Глаза хозяина замка уже начали закрываться, жизнь явственно покидала молодое тело, когда из-за одного из цветочных горшков, которые, как упоминалось прежде, украшали собою это место, метнулась рыжая молния.

Произошло это так быстро, что девушка в первое мгновение даже не успела осознать, что случилось. Она лишь услышала истеричный визг Луизы и, вновь потрясенно замерев, пошире открыла глаза. Словно в замедленной съемке наблюдала она, как злобная тварь отскакивает от едва живого графа, как она хватается за лицо и силится что-то то ли снять, то ли оторвать от него.

— Тио… — коснулся слуха девушки чуть слышный, но каким-то чудом сумевший перекрыть визг Луизы, вздох, и она, приоткрыв рот, вновь медленно перевела взгляд на хозяина замка. Хранитель памяти, от неожиданности даже чуть ослабивший хватку, тоже недоуменно воззрился на него.

— Тио?.. — потрясенно, но очень тихо, так, чтобы услышать могла только спутница, повторил он, однако, продолжать свою мысль не стал, лишь ошалело моргая.

Эрик, шатаясь и удерживаясь лишь благодаря столь удачно оказавшемуся рядом с ним дверному косяку, медленно поднялся на ноги. Рана на его шее уже не кровоточила, взгляд казался мутным и остекленевшим, — молодой граф выглядел живым мертвецом, и тем не менее, все еще оставался живым. На Луизу, силящуюся избавиться от кошки, мертвой хваткой вцепившейся ей в лицо, он не обращал никакого внимания.

На пол что-то упало, странно звякнув. Татьяна, недоумевая, что это может быть, опустила взгляд и со все более и более возрастающим изумлением увидела на полу браслет, тот самый браслет, что сейчас красовался у нее на руке, тот самый, благодаря которому они оказались здесь.

Эрик ничего не заметил. Блуждающий взгляд его, ища, за что бы зацепиться, наткнулся на замерших неподалеку Татьяну и Винсента, и бледное лицо озарилось слабой тенью улыбки.

— Татин… — прошептал он, делая неуверенный шаг к девушке, однако, тотчас же дернулся в сторону, будто обжегшись о что-то незримое. Улыбка на его лице сменилась ужасом.

— Бегите! Бегите отсюда, умоляю вас! Бегите! — горячо зашептал он, с трудом держась одной рукой за стену. В как будто выцветших, побледневших серых глазах его вдруг сверкнуло что-то такое, что Татьяна ощутила легкий, почти нежный укол в сердце, сжавшееся, было, и замершее, но тотчас же вновь заколотившееся с небывалой силой и скоростью.

Женский крик, раздавшийся откуда-то из глубины коридора, перемешавшийся с испуганным мальчишеским голосом, разрушил слабое очарование мгновения.

Эрик, зажимая рукой рану на шее, испуганно оглянулся и, не обнаружив нигде рядом Луизы, непонятно когда успевшей скрыться в неизвестном направлении, из последних сил рванулся на этот крик.

— Мама… Луи… — услышала девушка его шепот и, вспоминая виденное ей в библиотеке замка фамильное древо, вопросительно оглянулась на хранителя памяти.

— Луи?..

— Младший брат хозяина, — последовал хмурый ответ, и Винсент, вновь сжав руку спутницы, потянул ее следом за графом де Нормонд.

— Тот мальчик… — Татьяна закусила губу, неуверенно переставляя ноги, — Не уверена, что хочу видеть это…

Хранитель памяти, быстро глянув на нее через плечо, несколько замедлил шаг.

— Тебя, собственно, никто не заставляет, — медленно начал он, — Но, если не ошибаюсь, это ты настояла на путешествии сюда, хотела узнать, что случилось с Эриком и почему он решил позабыть все это, разве не так? — и, не дожидаясь ответа мрачнеющей на глазах спутницы, прибавил, указывая взглядом вслед на удивление быстро, учитывая его состояние, покинувшего их общество блондину, — Это довольно сильно повлияло на него.

Девушка промолчала и, набрав в грудь побольше воздуха, решительно прибавила шаг. Винсент, идущий рядом, на несколько секунд чуть сильнее сжал ее руку, явно ободряя и успокаивая.

— Не бойся, — тихо произнес он, не сводя взгляда с какой-то точки впереди, — Отсюда все выглядело не так уж и жутко.

— Ты что, это… — Татьяна перевела взгляд на ту же точку впереди и, понимающе кивнув, на несколько секунд сжала губы, — Вопрос отпадает.

Буквально перед ними, неподалеку от распахнутой двери, стоял, замерев, словно изваяние, второй из хранителей памяти, присутствующих в этом времени, стоял, и в упор смотрел на что-то, находящееся внутри комнаты.

— Луи… — голос Эрика, сорвавшийся на откровенный всхлип, донесшийся из этой самой комнаты, вынудил девушку еще прибавить шаг, стремясь поскорее добраться до молодого графа.

Младший Винсент, заметив свое приближающееся «я», медленно перевел взгляд на него. Лицо его было бледно.

— Это… — он сглотнул и растерянно покачал головой, — Ты говорил, но…

Хранитель памяти из будущего только вздохнул и, продолжая стискивать руку устремившей взгляд на распахнутую дверь, спутницы, отвел глаза.

Ответа его, если таковой вообще был, Татьяна не услышала. Все ее внимание сейчас было приковано к происходящему внутри помещения, возле которого они находились.

Эрик, добравшийся сюда первым, привалившись спиной к косяку, изо всех сил пытался удержаться на ногах, глядя на то, что представало его взору в этом месте.

Посреди комнаты, на полу, залитом кровью, распростерлось тело юного мальчика, вероятно, того самого, чье имя указывалось в фамильном древе семейства де Нормонд, и чья жизнь оборвалась так рано. Возле него на коленях сидела темноволосая женщина, склонившая голову так низко, что волосы, ниспадая вниз, совершенно закрывали ее лицо. Рыданий ее слышно не было, однако, худощавые плечи мелко-мелко вздрагивали, что производило впечатление еще более гнетущее и пугающее, чем если бы она плакала навзрыд.

Из другого конца коридора донесся крик, скорее пораженный, чем испуганный, и блондин, дернувшись, как от удара, с трудом оторвал взгляд от тела младшего брата.

Девушка, глядящая на эту сцену из коридора и, разумеется, тоже услышавшая крик, невольно нахмурилась, оглядываясь через плечо.

— Роман?.. — неуверенно пробормотала она, узнавая голос без труда, но опасаясь поверить этому узнаванию.

— Роман! — испуганно выдохнул граф де Нормонд, подтверждая ее опасения и, пошатнувшись, едва ли не выпал в коридор, бросаясь на помощь второму брату. Татьяну, как и двух стоящих рядом с ней мужчин, он на сей раз даже не заметил.

Винсент из будущего тихонько вздохнул и, не произнося ни слова, вновь потянул спутницу за руку, увлекая ее следом за молодым графом.

Девушка, поежившись, последовала за ним, как-то машинально сильнее сжимая ладонь хранителя памяти, словно ища у него поддержки. Шаги ее сейчас были еще более неуверенными, чем когда впереди маячила перспектива лицезрения смерти четырнадцатилетнего мальчика.

— Я… я надеюсь, Роман не… — чуть севшим голосом прошептала она, и, ощутив, как кто-то подхватил ее под руку с другой стороны, испуганно дернулась. Впрочем, послышавшийся тотчас же голос мгновенно успокоил ее и заставил ощутить себя несколько увереннее.

— А в будущем он не?.. — негромко произнес легко нагнавший их хранитель памяти из этого времени и, не завершая фразы, вопросительно воззрился на Татьяну. Та отрицательно качнула головой.

— Нет.

Винсент с облегчением улыбнулся и, переведя взгляд с собеседницы на коридор впереди, удовлетворенно кивнул.

— Значит, только испугался.

Эту фразу девушка предпочла оставить без ответа.

Молодой граф, передвигающийся, как уже упоминалось, до удивительного быстро, к мигу окончания этой беседы оказался уже довольно далеко. Татьяна, ведомая двумя хранителями памяти, шедшими при этом удивительно не синхронно, такой скоростью похвастаться не могла, посему предпочла просто внимательнее всмотреться вперед, силясь угадать, за какой из выходящих в коридор дверей скрывается младший брат хозяина замка.

Впрочем, долго гадать ей не пришлось.

Выстрел, прогремевший в тишине опустевшего замка, как раскат грома, заставил ее, содрогнувшись, замереть и, благодаря стараниям Винсентов, все еще влекущих ее вперед, чуть не упасть.

Из дверей библиотеки, спиной вперед, оскалившаяся, злая и мерзко шипящая, вылетела Луиза. На животе ее виднелся след крови, как с удивлением отметила для себя наблюдающая эту сцену Татьяна, не чужой, а, по-видимому, ее собственной.

Эрик, как раз приблизившийся к дверям библиотеки, невольно отшатнулся, взирая на маленькое, хрупкое чудовище с нескрываемым страхом.

Луиза, благополучно ударившаяся спиной о стену между двумя окнами напротив двери, медленно сползла на пол и, вскочив на четвереньки, приглушенно заворчала, скалясь в сторону графа де Нормонд. Во взгляде ее читалось явственное желание закончить начатое, и осушить находящееся перед ней тело; ничего человеческого в ней не осталось, — это была тварь, мерзость, чудовище, абсолютно не похожее на ту немного странную, но в целом могущую казаться милой девушку, которую Татьяне довелось лицезреть на балу.

Все это заняло не более десяти секунд.

Татьяна, наблюдающая эту сцену со все еще весьма почтительного расстояния, и переставляющая ноги совершенно рефлекторно, лишь потому, что ее тянули вперед спутники, заметив взгляд твари, мгновенно разгадав ее желание, сама рванулась вперед, дабы попытаться защитить хозяина замка.

И именно в этот миг Луиза, уже начавшая, было, подкрадываться к жертве, вдруг замерла и, бросив быстрый взгляд в сторону выхода из коридора, медленно поднялась на ноги.

— Ты был очень любезен, приютив меня, господин граф, — процедила она сквозь зубы и, неожиданно очень гадко ухмыльнувшись, присела в подобии реверанса, выплевывая, — Тысяча благодарностей!

Более никаких слов от нее никто не слышал. Завершив коротенькую, но исполненную ядовитой насмешки речь, Луиза метнулась к выходу из коридора и исчезла за двустворчатыми дверями, выводящими на маленькую лесенку.

На лице Эрика на несколько секунд отразилась какая-то странная, печальная и недоверчивая растерянность. Вероятно, не взирая на деяния, совершенные этой девицей сегодня ночью, в сердце молодого графа до сей поры еще жила какая-то робкая надежда на ошибку, на то, что пригретая им змея все-таки не способна укусить так сильно. Теперь эта надежда растаяла.

Боль потери, недоумение и неверие в предательство, испуганное и изумленное осознание истины отразились на лице блондина в ту секунду, когда Луиза метнулась к дверям, отразились и тотчас же погасли, уступая место волнению и беспокойству.

Он рванулся к распахнутой двери и, испуганно заглянув в нее, с облегчением выдохнул.

Девушка, которая, благодаря стараниям спутников, как раз оказалась достаточно близко для того, чтобы суметь рассмотреть происходящее внутри библиотеки, сама поспешила заглянуть в нее, не приближаясь, впрочем, настолько, чтобы показаться настырно любопытной, интересующийся чужим горем, особой.

Взгляд ее натолкнулся на растерянный и изумленный взор серо-зеленых глаз, и Татьяна с облегчением, пожалуй, не меньшим, чем сам граф де Нормонд, перевела дух.

Роман, как раз поднимающийся с несколько заляпанного кровью пола, прижав руку к шее, выглядел потрясенным, ошарашенным, но вполне живым и дееспособным, что, в свете происходящего здесь, просто не могло не радовать.

Высокий светловолосый мужчина, сжимающий в опущенной руке старинный револьвер, из дула которого шел легкий дымок, осторожно поддерживал молодого человека, помогая ему подняться, а после, подняв голову, внимательно глянул на Эрика.

Но еще до этого мига, до той секунды, когда свет, упав на лицо незнакомца, очень ясно и четко выделил все его черты, подчеркивая неуловимое сходство с обоими молодыми людьми, Татьяна поняла, кто перед ней.

Анри де Нормонд, продолжая поддерживать сына, и при этом не выпуская револьвер, чуть сдвинул брови.

— Удрала? — коротко спросил он, обращаясь к старшему из своих детей и, увидев слабый кивок в ответ, тихо вздохнул, снова опуская голову.

— Я… — Эрик, с трудом подбирая нужные слова, закашлялся и почему-то отрицательно покачал головой, — Луи… Я… Надо найти Альберта! — этот возглас прозвучал неожиданно громко, и Татьяна ощутила, как у нее холодеют пальцы, — Он же не знает… — эти слова блондин договорил уже на ходу, буквально отталкиваясь от косяка двери, прислонившись к которому он стоял до сей поры, и спеша следом за Луизой покинуть коридор.

Роман, по сию пору стоящий безмолвно, внезапно рванулся вперед.

— Эрик! — попытался, было, окликнуть он старшего брата, но в этот миг его взгляд неожиданно упал на обоих Винсентов, замерших, словно изваяния посреди коридора, и девушку, находящуюся в их компании, и он, замолчав, неуверенно провел рукой по лицу, явственно силясь избавиться от наваждения, — Что за…

Анри, до сей поры напряженно глядящий в след старшему сыну, вопросительно обернулся к нему и открыл рот, собираясь, вероятно, узнать причину такого изумления.

Однако, самого вопроса Татьяна уже не услышала. Хранители памяти, оказавшиеся в этом вопросе на редкость единодушны, поспешили покинуть коридор следом за своим будущим хозяином, увлекая девушку за собой.

На лесенке, ведущей к гостиной, почему-то было темно. Где-то впереди маячил белой тенью силуэт молодого графа, необходимость следовать за ним разворачивалась перед путешественниками во времени и их местным помощником во всей красе, посему последний, видимо, памятуя о том, что лестница не славится особенной широтой, предпочел выпустить руку новой знакомой.

Татьяна, опасаясь споткнуться и упасть во мраке, посильнее вцепилась в ладонь своего спутника, следуя за ним.

— Дядя! — голос Эрика, послышавшийся из тьмы впереди, заставил девушку и обоих Винсентов остановиться, замирая в настороженном внимании.

— Ты… Тебе надо спасаться! — задыхаясь, продолжал молодой человек, — Она где-то тут… Она чудовище! Она… Они… убили Луи…

— Они? — голос, ответивший графу де Нормонд, поразил внимательно слушающую эту беседу девушку странно-насмешливой интонацией и вместе с тем показался удивительно знакомым, — Кажется, сначала «она» была в единственном экземпляре. Или она что, размножилась?

— Они… Там волки… — голос молодого человека зазвучал до крайности растерянно, — Как ты можешь шутить сейчас? Они убили Луи, ты слышишь?!

— Слышу, — на сей раз голос незнакомца прозвучал откровенно лениво и равнодушно, — И что же ты предлагаешь мне сделать с этим?

— Как… — Эрик неожиданно застонал и, судя по с трудом угадывающимся во мраке движениям, схватился за грудь, — Помоги… Помоги Роману, папе…

Во тьме, отразив слабый свет, падающий из коридора наверху, сверкнули любопытным блеском чьи-то глаза.

— Тебе больно, Эрик? — с живым интересом осведомился голос. Из темноты навстречу собеседнику шагнула почти неразличимая высокая фигура.

— Да… — голос молодого графа неожиданно сбился на шепот, снова сменившийся стоном, — Она… укусила… Но я не…

— Не беспокойся, — голос тихо рассмеялся и фигура сдвинулась немного левее, — Скоро это пройдет. Да, вероятно, твое обращение будет не менее болезненным, чем у прочих… Любопытно, — из темноты послышался вздох и неизвестный человек неожиданно вытянул руку в сторону, — Так и быть, племянник, я помогу тебе. Считай это моим последним подарком, — длинные пальцы, вытянувшись, что-то схватили и, сжав, потянули на себя, раздвигая окружающий сумрак.

В пространстве, среди темноты, открылась дверь. Незримая, неосязаемая, она все же существовала, открывая путь в место едва ли не более темное, чем то, где находились сейчас оба собеседника.

— Не может быть… — послышался рядом с девушкой ошарашенный шепот хранителя памяти, и пальцы, сжимающие ее ладонь, немного разжались. Татьяна открыла, было, рот, чтобы спросить о причинах такого изумления спутника, но, отвлеченная происходящим, не успела вымолвить и слова.

Рука незнакомца, оставив невидимую ручку, сжала ворот рубахи графа де Нормонд и потянула его к двери. Тот, пораженный, потрясенный, морщащийся от боли, очень явственно раздирающей его изнутри, даже не попытался воспротивиться.

— Дядя… — лишь хрипло пробормотал он, шагая, будто агнец на заклание, к неведомому проему, — Что…

— Ах, тебе еще нужны пояснения? — на сей раз голос неизвестного напоминал скорее шипение змеи, нежели человеческую речь. Он рывком подтянул собеседника к себе и, вновь сверкнув глазами, теперь уже скорее устрашающе, чем заинтересованно, с откровенно издевательской интонацией продолжил:

— Сделай то, чего всегда так боялся, племянничек. Убей! — это слово прозвучало особенно жестоко, — И лишь тогда тебе полегчает, глупый маленький мальчик, только тогда… Прощай, — и, высказавшись, он резким движением оттолкнул от себя молодого графа по направлению к только что открытой им двери в пространстве, буквально вышвыривая его за пределы привычной атмосферы замка. Эрик не успел даже охнуть.

Татьяна, с ужасом пронаблюдавшая за тем, как граф де Нормонд пятится, а после, как будто споткнувшись, падает в ведущий неизвестно куда проем, не раздумывая, бросилась вперед. Рука ее неожиданно легко выскользнула из ослабшей хватки хранителя памяти, с губ сорвался испуганный возглас:

— Эрик!

Винсент, в растерянности сжавший опустевшую ладонь, на мгновение замер, смотря, как девушка, о которой он намеревался заботиться здесь, скрывается в дыре в пространстве следом за молодым графом, и сам рванулся вперед.

— Татьяна!

Винсент из этого времени, явно не желающий оставаться в одиночестве, метнулся следом за своей копией.

— Стой! — сорвался с его губ крик, растаявший и затерявшийся в открытом незнакомцем пространстве.

И никто из них, увлеченный попыткой догнать другого, не заметил изумленного, откровенно потрясенного взгляда неизвестного собеседника Эрика, устремленного на Татьяну.

* * *

Тяжелая холодная капля упала на лоб и неспешно покатилась вниз, к виску, очерчивая бровь. За ней последовала вторая, третья…

Татьяна открыла глаза. Голова нещадно болела, где-то в глубинах сознания бил набатом огромный колокол, разносящий гулкое эхо по всему мозгу; перед глазами все плыло, и исчерпывающе определить свое местоположение представлялось весьма затруднительным.

Из нечеткой пелены смутных образов неожиданно вынырнула чья-то рука, и девушка, заморгав, попыталась идентифицировать хотя бы того, кому она принадлежит. Рядом шевельнулась неясная тень и до слуха незадачливой путешественницы во времени, перекрывая негромкий шелест дождя, донесся приглушенный вздох.

— И как ты всегда ухитряешься… — тень, становящаяся в глазах Татьяны уже несколько более различимой, аккуратно опустилась рядом с ней на корточки. Затылка коснулась чья-то теплая ладонь, и девушка, ощутив, как ее осторожно приподнимают с холодной поверхности, напряженно и резко втянула воздух, стремительно возвращаясь из временного небытия к реальности.

Винсент, мягко поддерживающий ее, удовлетворенно улыбнулся.

— Пришла в себя? — негромко осведомился он, помогая спутнице принять несколько более вертикальное положение и, на несколько секунд замявшись, все же добавил, — Как себя чувствуешь?

Татьяна честно попыталась усмехнуться, от чего-то закашлялась и откровенно обреченно вздохнув, коснулась лба ладонью.

— Лучше быть не может, — наконец сообщила она и, не рискуя пока что подниматься на ноги, непонимающе огляделась, силясь все же понять, что ее окружает, — Где мы? Что вообще случилось?

Хранитель памяти, переведя ладонь с затылка девушки ей на спину, на несколько секунд сжал губы.

— Мы в Париже, — ответ последовал отнюдь не с его стороны, а прозвучал откуда-то из-за спины девушки, посему последняя, пытаясь узреть говорящего, опрометчиво откинула голову назад и, тотчас же застонав, закрыла глаза рукой. Мир вокруг, не выдержав столь резкого движения с ее стороны, опять пустился в пляс, и останавливаться в ближайшее время явно не планировал.

— Осторожнее! — Винсент, удерживающий ее, обеспокоенно нахмурился и, словно пытаясь как-то помочь спутнице, слегка прижал ее к себе, — Я, конечно, не то, чтобы доктор, но ничего хорошего в твоем состоянии не вижу, честно тебе скажу. Может, дальше ты удовлетворишься моим рассказом и мы пойдем домой?

— Нет! — Татьяна, решительно убрав руку от лица, медленно втянула прохладный влажный воздух и сама чуть нахмурилась, — Нет! Я же не просто так… Подожди, а где Эрик?

— Сейчас… — начал, было, отвечать кто-то из хранителей памяти, но негромкий, и все же разнесшийся эхом над улочками спящего города, крик, перебил его. Оба Винсента, один из которых продолжал крепко прижимать к себе девушку, рывком обернулись куда-то в сторону скрывающегося во тьме и лишь едва-едва освещенного зыбким пламенем старинного фонаря, конца, а может быть, начала улицы. Мужчина, продолжая притискивать к себе спутницу, легко поднялся на ноги, ставя и ее.

— Туда! — шепот спутника девушки, так же легко перекрывая шорох дождя, как и крик, резанул по ушам. Татьяна вздрогнула и, пытаясь одновременно увидеть то, на что так внимательно смотрели хранители памяти, осознать более четкие координаты загадочного «туда», и при этом как-то уменьшить дискомфорт, доставляемый, казалось, все сильнее кружащейся головой, завертелась на месте.

Увы, привело это лишь к тому, что девушка, опрометчиво выпустив и потеряв ось опоры, роль которой в данный момент исполнял Винсент, едва вновь не упала на мостовую, с которой несколькими мгновениями ранее была поднята.

Старший из хранителей памяти, успевший заметить это в последний момент, раздраженно цокнул языком и, схватив спутницу в охапку, без излишних церемоний закинул ее себе на плечо.

Где-то вдали, приглушенные звуком стучащих о мостовую капель, послышались чьи-то тяжелые, шаткие шаги.

Винсент, держащий девушку на плече, не говоря ни слова, метнулся за угол ближайшего дома и, едва не стукнув последнюю головой о стену, аккуратно поставил ее на ноги. Затем глянул куда-то за плечо спутнице и нахмурился.

— Не понял, а ты куда?

Копия хранителя памяти из прошлого, неслышно шмыгнувшая следом за ними, удивленно захлопала ресницами, принимая на себя вид изумленной невинности.

— А куда?

— Туда, — Винсент из будущего слегка фыркнул и, выразительно кивнув в сторону только что покинутой улицы, прибавил, — К нему иди.

Младший хранитель памяти заморгал еще растеряннее.

— Сейчас?

Его собеседник обреченно закатил глаза.

— Нет, завтра! Ты долго будешь мне глаза мозолить?

— Да по… Подожди-подожди, — неожиданно заторопился его собеседник, — То есть, это уже все? И больше мы уже не свидимся?

— Свидимся, — Винсент ухмыльнулся и как-то провокационно добавил, — В зеркале через три столетия. Можешь помахать мне ручкой, я не обижусь.

— Вообще-то я имел в виду ее, — младший хранитель памяти, решительно не желая поддерживать шутку, нахмурился, переводя взгляд на стоящую в совершенном безмолвии, отчаянно пытающуюся принять наиболее устойчивую позу, девушку.

Его собеседник хмыкнул и слегка повел плечами.

— И с ней свидишься. В свое время, знаешь ведь. А теперь иди, негоже заставлять графа ждать!

— Да дай ты хоть попрощаться по-человечески! — возмутился младший Винсент и, не дожидаясь более никаких возражений, решительно схватил Татьяну, к этому мигу успевшую найти опору в качестве стены, за запястье правой руки. Девушка, до сей поры увлеченная разве что своими собственными мыслями, и столь беспардонно вырванная из них сейчас, невольно вздрогнула и, прижавшись затылком к холодной кладке позади, попыталась все же сосредоточиться на происходящем.

Винсент между тем уверенно поднес ее руку к своим губам.

— Мадемуазель, — он широко улыбнулся и чуть крепче сжал тонкое запястье, — Я был безмерно счастлив узнать вас раньше времени. И если уж мне суждено потерять всякое воспитание, — при этих словах последовал довольно красноречивый взгляд в сторону хранителя памяти из будущего, абсолютно точно недовольного таким заявлением, — То я лучше скажу вам это сейчас. Я…

— Если ты не прекратишь болтать, — старший Винсент, решительно и довольно холодно оборвав комплиментщика, сдвинул брови, — То к Эрику пойду я.

— Ты спятил?! — младший, мигом всполошившись, резко обернулся к собеседнику, дернув при этом Татьяну за так и не выпускаемую им руку. Затем, вероятно, уверившись, что копия его находится во вполне добром здравии и, по-видимому, настроена довольно решительно, сморщился, будто улицезрев нечто совершенно омерзительное и, буркнув в его сторону:

— Увидимся, — опять обернулся к Татьяне, — Еще раз повторюсь, что был счастлив нашей встрече, — на лице его неожиданно появилась хитрая улыбка и хранитель памяти, вновь легко коснувшись губами тыльной стороны ладони девушки, выпустил ее, быстрым шагом направляясь к улице. Последняя, лишь сейчас получившая возможность вставить хоть слово между речами людей, являющихся, в сущности, лишь вариациями одного и того же человека, чуть отстранилась от стены.

— Я тоже! — воскликнула она, чрезвычайно недовольная тем впечатлением невоспитанности, что могла произвести на нового знакомого, и, подняв руку, слегка махнула ему вслед.

Затем непонимающе глянула на собственную ладонь и недоверчиво махнула еще раз. Спутник ее, с интересом созерцающий это коротенькое представление, вопросительно приподнял бровь.

— Скажи, ты что, моль ловишь? — очень проникновенным тоном осведомился он и, слегка вздохнув, задумчиво прибавил, — Да, похоже головой ты стукнулась сильнее, чем я предполагал…

— Хочешь, я тебя сейчас головой стукну? — Татьяна, к которой раздражение вернуло потерянные при встрече с мостовой силы, резко шагнула вперед и, чуть пошатнувшись, рывком схватила собеседника за руку, поднимая ее на уровень его глаз, — Видишь?..

Сквозь ладонь хранителя памяти явственно просвечивала стена.

Повисло недолгое молчание. Откуда-то с улицы, оставшейся справа, негромко раздавались уверенные шаги младшего из хранителей памяти, перекрывая собою шум дождя и шаткую поступь будущего хозяина; спутник девушки внимательно изучал свою ладонь. Затем, движением не менее резким, схватил собеседницу за руку и как-то удовлетворенно хмыкнул.

— Видишь, — наконец соблаговолил ответить он и, подняв запястье девушки, поднес его едва ли не к самому ее носу, — А ты видишь?

Татьяне, в отличие от мужчины, хватило одного взгляда. Не взирая на терзающую ее головную боль, словно разрывающую сознание и стирающую способность здраво рассуждать, она, увидев повернутый вверх камнем браслет, мигом поняла, в чем дело.

Взгляд ее скользнул от украшения к лицу хранителя памяти, затем обратился к улице, на которую несколькими секундами раньше вышел непрошенный благодетель, и на лице девушки неожиданно отразилось беспокойство.

— Значит, он… Так что же, мы теперь вернемся домой? — она опять перевела взгляд на спутника и невольно нахмурилась, — Дальше судить только по твоим рассказам придется?

— А ты, я вижу, еще не налюбовалась на страдания Эрика? — Винсент усмехнулся с горькой иронией и приглашающе указал в сторону улицы, — Ну, что ж, тогда прошу. А домой теперь вполне могу вернуть нас я, когда придет время… Хотя, будь моя воля, схватил бы тебя в охапку, упрямое создание, и оттащил бы сразу в какую-нибудь современную больницу.

— Прямо из подвала, галопом мимо Эрика, — саркастично отреагировала Татьяна и, старательно гоня мысли об очередной поджидающей их картине страданий молодого графа, уверенно и быстро шагнула вперед.

Мир вокруг, вновь не снеся такой резкости и уверенности движений, мигом вознегодовал, и перед глазами незадачливой путешественницы во времени все опять помчалось кувырком. Силясь устоять на ногах, и не выпасть на улицу в чересчур прямом смысле, она вцепилась в стену и, нашарив другой рукой плечо идущего рядом Винсента, ухватилась за него. Тот, аккуратно поддержав собеседницу, неодобрительно покачал головой.

— Ну, что за глупый экстремизм? В конце концов, почти все самое важное ты уже увидела, так что, может… — мужчина поднял руку в уже знакомом девушке жесте, явно намереваясь открыть дверь в пространстве, должную вернуть их домой. Татьяна, подавшись вперед и, чуть не упав снова, поторопилась помешать этому, сжимая пальцами рукав хранителя памяти.

— Ну, ведь чуть-чуть же осталось, — голос ее зазвучал почти умоляюще с явственно жалобными нотками в нем, — Сам же говоришь «почти все»… — она слегка вздохнула и, отпуская рукав собеседника, как-то обреченно коснулась ладонью лба, — Я не понимаю только, почему из всех, прошедших в ту дверь, пострадала я. Или Эрик тоже?..

— Нет, — Винсент чуть поморщился и, беря пример с собеседницы, тоже вздохнул, — Эрик приземлился вполне удачно, хотя Альберт, безусловно, не профи и открыл дверку на высоте третьего этажа. Мы с Ви… со мной тоже приземлились нормально. А вот ты, радость моя, как обычно решила выделиться, и хорошенько приложилась затылком о каменную мостовую.

— Конечно, вы с тобой приземлились удачно, — сумрачно отреагировала девушка, — Котам вообще хорошо — всегда на четыре лапы приземляются! А я… Стоп, — слова собеседника окончательно добрались до ее сознания, и Татьяна, подняв взгляд на него, недоверчиво моргнула, — С третьего этажа?.. — она опять опустила взор и пару раз зачем-то пнула мыском кроссовка мостовую, — Затылком?.. Винс, я не то, чтобы жалуюсь, но как я жива вообще осталась??

— Эрик!.. — донесся с улицы оклик голосом хранителя памяти, избавляя будущего от необходимости отвечать. Обняв Татьяну одной рукой, а другой поддерживая ее под локоть, он осторожно повлек ее в сторону, откуда раздался голос, вероятно, решив, что продолжать фактически лишенную смысла беседу, когда перед ними разворачивается новый виток трагедии, не стоит. Девушка, мысленно согласившаяся со своим спутником, послушно направилась вперед, выходя из-за угла дома.

Картина, представшая их взглядам и развернувшаяся во всей своей жуткой красе, была, пожалуй, едва ли не более тяжела, чем ужас, увиденный недавно в замке.

Вообще, тот факт, что младший из хранителей памяти так долго добирался до своего будущего хозяина, представлялся немного странным, — если шаткая поступь Эрика, который еле переставлял ноги и пошатывался, словно пьяный, в принципе явно не предполагала быстрого перемещения, то уж Винсент-то, выглядящий, да и бывший, весьма бодрым, мог бы и поторопиться, направляясь навстречу графу. Создавалось ощущение, будто он специально протянул время, чтобы дать возможность путешественникам во времени и побеседовать, и успеть догнать его.

— Благодетель, — сумрачно процедил Винсент из будущего, и замолчал, напряженно созерцая происходящее.

Свеча в фонаре заволновалась, пламя заходило ходуном, бросая на дождливую улицу невнятные, жутковатые отблески. Эрик, как раз добравшийся до той области, куда простирался свет, поднял взгляд на фонарь, бездумно глядя на пляшущее пламя. Ноги его подломились и молодой граф, не говоря ни слова, не издавая ни единого звука и, похоже, так и не услышав обращенного к нему голоса хранителя памяти, да и вообще едва ли замечая его, тяжело упал на колени. Голова его поникла, плечи опустились. Волосы, еще недавно аккуратно убранные назад, растрепанными мокрыми прядями упали на лицо.

— Эрик! — теперь уже в голосе хранителя памяти послышалось явственное беспокойство. Явно забывая про незримых наблюдателей, а может и надеясь, что они покинули мир прошлого, он метнулся к хозяину Нормонда, замершему на мостовой в неподвижной позе и, схватив его за плечи, легонько встряхнул. Эрик поднял голову. Лицо его было бледно, в пляшущем свете фонаря казалось каким-то особенно безжизненным, вода с волос, скользя по щекам, смешивалась со слезами. Несколько мгновений молодой человек явственно не понимал, кто перед ним и чего от него хочет, затем в его глазах, наполовину скрытых волосами, мелькнуло смутное узнавание.

— Винсент… — пробормотал он и, неожиданно подавшись вперед, крепко обнял друга, — Ты жив! Как же хорошо, что ты жив… Но… — на лице блондина неожиданно отразился ужас, и он резким движением оттолкнул от себя собеседника, — Уходи! Уходи, беги, прошу тебя!

— Эрик! — хранитель памяти, явно напуганный этим порывом ничуть не меньше самого графа, опять легонько тряхнул его за плечи, — Успокойся! То есть… Да, я понимаю… Но постарайся хоть немного взять себя в руки! Что случилось? Я слышал крик…

— Я… убил… человека… — Эрик всхлипнул и, обхватив себя руками, затрясся, как в лихорадке, — Я убил… Я всегда так боялся этого, и я убил… Он солгал мне! — в серых, словно бы опустевших, глазах, неожиданно сверкнуло яростное пламя, — Он сказал, от этого станет легче, а я… Я… — молодой человек закрыл лицо руками и снова приглушенно всхлипнул. На несколько секунд повисло молчание. Винсент явно не находился, что сказать; Эрик плакал.

— Уходи… — голос молодого графа, неожиданно вновь нарушивший тишину улицы, заставил его собеседника слегка вздрогнуть, — Пожалуйста, Винсент, уходи… Я не хочу, чтобы я… с тобой… как с тем человеком…

— Этого не будет, — голос хранителя памяти прозвучал несколько растерянно, однако, вместе с тем, твердо. Эрик замотал головой.

— Откуда ты знаешь?! Я… Я не знаю, как смог оттолкнуть ее тогда, когда она бросилась… Если я вдруг… И я такой же, как она… Винсент, что я?! Ты знаешь? Знаешь?..

— Нет, — мужчина тихо вздохнул и чуть покачал головой, — Я даже не до конца уверен в том, что есть она. Но…

— Тогда уходи, — не слушая его, молодой граф дернулся, пытаясь высвободиться из хватки собеседника, — Уходи! Я не хочу, чтобы ты пострадал… Не хочу, чтобы твоя сестра… Чтобы ей пришлось…

— Ей не придется хоронить меня, можешь мне поверить, — по губам хранителя памяти змеей скользнула невеселая усмешка, — Эрик, ты не…

— Я не хочу чувствовать вину еще и за это! — голос молодого человека сорвался, и Винсент, на несколько мгновений явственно опешив, растерянно взглянул на него.

— Вину?.. Эрик, о чем ты говоришь? Ты не виноват ни в чем, ты же…

— Я привел ее в замок, — теперь голос собеседника хранителя памяти звучал до странного, до удивительного жестко, — Я, ты слышишь?! Я убедил родителей… Отец не хотел, а я уговорил его… Я даже не мешал Роману ухаживать за ней, я должен был предвидеть…

— Да ничего ты не должен был! — Винсент, откровенно возмутившись, сдвинул брови, — Роман бы тебя не послушал в любом случае, ты прекрасно знаешь это, а то, что ты ее привел… Эрик, как можно винить себя за то, что тебя обманули? Все ошибаются, но…

— Но это не приводит к гибели членов их семей, — глухо проговорил граф де Нормонд и отвернулся, скрывая слезы, — Луи… Из-за меня… Ты ведь видел, да?.. Луи… Что теперь делать?..

— Забыть? — предложение хранителя памяти прозвучало неуверенно, однако, глаза его пристально следили за собеседником, ожидая реакции. Эрик неожиданно рассмеялся. Смех его больше походил на кашель.

— Забыть? — повторил он и слегка покачал головой, — Это невозможно. Как можно забыть… такое… Это не забудется…

— Если только тебе кто-нибудь не поможет.

Блондин вздрогнул всем телом. Слова собеседника не были громки, но, перекрывая собою дождь, да и звуча на редкость уверенно, производили почти пугающее впечатление.

— Что ты… такое говоришь?.. — Эрик неуверенно отшатнулся, испуганно взирая на друга, — Винсент… О чем ты? Кто может помочь в… в таком?..

Винсент промолчал, собираясь с духом. На недолгое время на улочке снова повисла лишь нарушаемая шелестом дождя по мостовой, тишина. Наконец хранитель памяти решился.

— Я, — негромко произнес он и, подняв взгляд от собственных колен, у которых, вероятно, и набирался решимости, глянул на Эрика. Тот недоверчиво моргнул, раз, другой, третий… А затем, вырываясь из хватки друга, рывком вскочил на ноги, гневно глядя на него.

— Кто ты?! Что тебе нужно?! Ты заодно с ними, да? Тогда вернись в замок и продолжай, или… — запал кончился и голова молодого графа вновь поникла, — Или убей меня…

— Эрик, прекрати, — мужчина тяжело поднялся на ноги и глянул на собеседника едва ли не более гневно, чем тот, — Я всегда был и остаюсь твоим другом. Я не монстр, не чудовище, не убийца, я просто хранитель памяти, который может помочь тебе справиться с этой болью, погасить ее, понимаешь?

— Ты столько был рядом… — граф де Нормонд, казалось, не слушал собеседника, — Ты ждал, да?.. Выжидал, когда случится… Ты знал?! — теперь уже он стиснул плечи друга и резко встряхнул его, — Ты знал, что это случится, и ты!..

— Я ничего не знал, — мужчина, рывком сбросив руки друга, стиснул их своими, — Для меня это не меньший удар… Эрик, я был рядом с тобой только потому, что ты мой друг, только потому, что ты дорог мне. И именно поэтому я хочу помочь тебе сейчас. Я не настаиваю, не смею делать этого, но все же подумай — ты забудешь все, что случилось, я смогу сделать так, что вокруг не останется ничего, что бы напомнило тебе о происшедшем, и… — он испытующе глянул на собеседника, — И сотру память тем, кому ты скажешь.

— Кому скажу?.. — молодой человек, уцепившись за эти слова, глянул на друга с отчаянной надеждой, — Значит, и маме с папой?.. И Роману? И всем-всем-всем?..

— Всем, кому ты скажешь, — твердо повторил хранитель памяти и, видя, что бросаться на него в ярости как будто больше никто не планирует, медленно выпустил запястья молодого графа, — Вы все сможете спокойно жить дальше...

Граф де Нормонд, казалось, и не заметил действий собеседника. Он продолжал стоять, опять опустив голову и созерцая мостовую под своими ногами.

— Что… — голос его, когда он заговорил, казался небывало хриплым, однако, в нем угадывались нотки отчаянной решимости, — Что я должен сделать?

Винсент чуть улыбнулся и протянул руку для пожатия.

— Просто принять это. Эрик, ты согласен стать моим хозяином?

Молодой граф вскинул голову. Ни тени удивления, никакого вопроса не отразилось на его лице. Резким движением он схватил протянутую руку и крепко ее сжал. Голос его, все еще хриплый, но уже куда как более уверенный, прозвучал словно отдаленный раскат грома.

— Согласен.

Где-то в вышине сполохом сверкнула молния, на краткое мгновении выделив ярким светом две мужские фигуры посреди улицы. Винсент медленно выпустил руку друга.

— Договорились, — тихо произнес он и неожиданно опустился перед свежеиспеченным хозяином на одно колено, — Говори, что сделать.

— Делай, что должен, — голос молодого графа прозвучал до крайности безразлично и равнодушно, — И убери это из памяти у всех. Пусть ни мама с папой, ни Роман, ни слуги, ни гости… если кто-то выжил, не помнят о том, что было. Пусть просто… просто живут.

— Хорошо, — хранитель памяти склонил голову, а затем неожиданно поднялся на ноги, — Тебе придется подождать немного. Я закончу все и вернусь.

Эрик недоверчиво покачал головой.

— Как-то глупо все это… — тихо промолвил он и слегка вздохнул, — Как скоро ты вернешься?

— Где-то через полчаса, — последовал абсолютно уверенный ответ и на бледном лице молодого графа отразилась слабая улыбка.

— До замка добираться не меньше четырех часов. Не стоит давать столь опрометчивых…

— Я умею передвигаться быстро, — прервал хозяина собеседник и чуть сдвинул брови, — Если ты боишься видеть это — закрой глаза.

Граф де Нормонд неопределенно повел плечами, смыкая веки. Винсент, бросив на него внимательный взгляд, сочувственно покачал головой, а затем, обратившись во льва, метнулся куда-то в сторону угла дома, где недавно скрывались наблюдатели. В воздухе мелькнула только мокрая от дождя кисточка львиного хвоста.

Эрик остался стоять посреди улицы, казалось, впав в какое-то оцепенение.

— Вот и все, — голос спутника, неожиданно прозвучавший над самым ухом, заставил Татьяну чуть дернуться и недоверчиво перевести взгляд на него.

— Все?.. То есть, ты выполнил все, что он сказал и… все?

— И прошло триста лет, — голосом народного сказителя с надежно укрытыми в нем издевательскими интонациями, сообщил Винсент и, не дожидаясь возражений, поднял руку, нашаривая ручку двери, ведущей в будущее.

— Да, но я бы не сказала, что замок прямо уж очень изменился, — не пытаясь на сей раз остановить его, заспорила девушка, — Разве что запылился немного… Да и Роман ничего не помнит. А как же Анри и Арабель? Им ты тоже того… воспоминания подчистил? И они не вспоминали никого из своих сыновей?..

Дверь в пространстве распахнулась, являя взгляду Татьяны уже знакомое и крайне невнятное сероватое нечто. Хранитель памяти уверенно повлек ее туда, отвечая буквально на ходу:

— Им… я не смог.

* * *

— Как это ты не смог? — голос звонким эхом разлетелся по подвалу и, отразившись от темных стен, словно молот упал на голову произнесшей эти слова девушке. Татьяна поморщилась и, пока еще продолжая держаться за Винсента, потерла ухо свободной рукой. Собеседник, заметив это, чуть усмехнулся.

— Не забывай о том, где мы, — негромко произнес он и, оглядевшись, почему-то вздохнул. Затем осторожно усадил свою многострадальную спутницу на собственную подстилку и, сам садиться явно не планируя, прошелся по тесноватой, по сравнению хотя бы с той же улицей, где они были мгновение назад, клетке.

Татьяна, осторожно прислонившаяся затылком к одному из толстых холодных прутьев последней, медленно выдохнула. Холод действовал благотворно — головная боль отступала, и даже метания Винсента по клетке почти не мешали воспринимать его же слова.

— Я не знаю, почему я не сумел, — несколько отрывисто говорил между тем хранитель памяти, — Я делал все, как велел Эрик, стер память Роману, направился к их родителям… и все. Анри знал меня, разумеется, я ведь нередко бывал в замке… Ну, и вот, подхожу я к нему, пытаюсь стереть память, а он мне — «Что вы делаете, месье де ля Бош»? Естественно, я растерялся. Хотя, конечно, его тоже можно понять — не каждый день друг твоего сына заявляется к тебе после такой жуткой трагедии и тычет пальцами в лоб. В общем, я малость ошалел, ну и брякнул все, как есть, что, мол, я пытаюсь стереть ему память по приказу его же сына.

— Полагаю, этому он удивился еще больше, — девушка вздохнула и попыталась устроиться немного поудобнее. Платье, грязное и мокрое после отдыха на мостовой под дождем, противно липло к телу, сковывая движения; голова ежесекундно напоминала, что отступившая боль — не более, чем временный тайм-аут.

— Как не странно, нет, — хранитель памяти, остановившись возле одного из факелов, задумчиво провел рукой над пламенем, — Я тоже ожидал удивления, поражения, но чем дольше рассказывал, тем больше изумлялся сам. Анри остался совершенно спокоен. Он лишь уточнил, действительно ли я смогу обеспечить безопасность Эрика и Романа, и попросил не стирать память ни ему, ни Арабель.

— И что, хочешь сказать, они так и жили там? — девушка, от изумления даже забывшая о своем состоянии, недоверчиво приподнялась на львиной циновке, — В смысле, тут? Рядом с сыновьями?..

Винсент обернулся к ней. На лице его отразилась странная, исполненная облегчения улыбка, будто разговор с Анри, пересказанным им сейчас, состоялся не долее пяти минут назад.

— Конечно, нет. Они с Арабель уехали, я помог им собраться… Потом привел замок в надлежащий вид, выгнал всех выживших слуг (им, конечно, тоже пришлось немного подработать воспоминания), и привел Эрика сюда. Дальнейшее тебе известно — он сидел сиднем все это время, а Роман развлекался за двоих.

— Роман! — Татьяна, неожиданно всполошившись, буквально подскочила на месте и, хватаясь за прут решетки, медленно поднялась на ноги, — Он же должен был ждать меня! Сколько прошло времени?

Лицо хранителя памяти стало кислым.

— Как я и полагал, немного больше, чем я рассчитывал. Точных цифр, насколько больше, не назову, конечно, но… В общем, мы оперативно управились за четыре часа по местному времени.

— За сколько?.. — чувствуя, что и так-то едва держащие ее ноги неминуемо слабеют, девушка поспешила нащупать за своей спиной прут, при помощи коего несколько мгновений назад поднялась с пола, и медленно начала стекать по нему вниз, — Четыре часа?? — она аккуратно приземлилась на подстилку и медленно покачала головой, — Боюсь, объяснять придется слишком много… А Эрик еще?..

— Уже нет, — с самым, что ни на есть мрачным выражением лица, обрадовал ее хранитель памяти, — Он проснулся какое-то время назад, и сейчас ухитряется одновременно размышлять о том, куда ты подевалась, и пытаться вспомнить, — он поморщился и, поднеся пальцы к виску, недовольно проворчал, — Кто бы мог подумать, что лучший друг будет столь немилосердно разламывать мне череп…

— Боюсь, ему сейчас не легче, — с тяжелым вздохом отреагировала Татьяна и, потерев затылок, на порядок тише прибавила, — Могу себе представить… Винс, — неожиданная мысль, забредшая в ее несколько неадекватное сейчас сознание, заставила девушку поднять взгляд, — Скажи… А что хуже, в смысле, больнее — пытаться вспомнить или все же вспомнить?

— Это надо у Эрика спрашивать, — хмуро фыркнул мужчина и, тяжело вздохнув, несколько тише пробормотал, — Хотя, наверное, если вспомнит, это пройдет быстрее, чем если только и будет делать, что ломать себе… нам обоим голову. Но это не значит, что я сейчас со всех лап помчусь к Эрику возвращать ему память!

— Нет? — Татьяна, в свою очередь вздохнув, опять уцепилась за прут, поднимаясь с его помощью на ноги, — Ох, если бы меня кто-то решил избавить от головной боли, я бы по гроб жизни была обязана… Кстати, о гробах. Так почему я не умерла?

— А ты так рвешься свидеться со всеми гостями, что погибли там? — Винсент неопределенно мотнул головой, явственно намекая на только что увиденное прошлое, — Я понятия не имею, Татьяна. Видать, эти твои побрякушки обладают еще и защитными свойствами… Или я не знаю. Кстати, не желаете ли вы, мадемуазель, отправиться вон и пошуровать в больницу?

— Где-то в начале ты смутно напомнил вежливую версию самого себя, — девушка грустно вздохнула и вредным голосом продолжила, — Но тут же развеял это впечатление! Я-то желаю, но, боюсь, если Эрик обнаружит меня, он не предоставит мне такой возможности, — она помрачнела и, цепляясь за прутья клетки, медленно направилась к выходу, — И, боюсь, мы с тобой увидимся вновь, раньше, чем хотелось бы. Хотя, если честно, я не уверена, что ему будет так уж полезно вспомнить…

— Кто знает, — невесело проговорил хранитель памяти и чуть кивнул в сторону выхода из клетки, — Иди. Только, пожалуйста, будь осторожнее. Ничего хорошего, если ты упадешь где-то в коридоре, не случится, можешь мне поверить.

— Я сделаю все, от меня зависящее, — пообещала Татьяна и, сменив опору с прутьев клетки на стену коридора, чуть пошатываясь, направилась восвояси.

Путь, который за время знакомства с Винсентом стал для нее уже почти привычным, девушка на сей раз преодолела за куда как больший промежуток времени, и с немалым трудом.

Хватаясь за стенку, и не рискуя убирать от нее руку, она шла, еле переставляя, казалось, слабеющие с каждым шагом все больше, заплетающиеся ноги, спотыкаясь о, в общем-то, достаточно ровные плиты пола, и к концу пути уже едва ли не ползла. На лесенку, ведущую к гостиной, Татьяна, мертвой хваткой вцепившись в дверь, почти вывалилась, и, мечтая только о месте, куда бы можно было примостить гудящую от боли голову, попыталась сделать шаг по ступенькам вниз, очень надеясь, во-первых, не свалиться с лесенки, а во-вторых, не встретить никого из обитателей замка.

Увы, надеждам ее сбыться было не суждено.

Не успела девушка, придерживаясь за стену сбоку, спустить ногу на другую ступеньку, как знакомый голос из-за спины заставил ее, вздрогнув, медленно обернуться.

— Неужели ты все это время провела в подвале?

Татьяна, привалившись спиной к стене, и глядя на замершую в освещенном дверном проеме мужскую фигуру, глупо улыбнулась.

— Эрик… Какая, однако, неожиданная встреча.

— В самом деле? — граф де Нормонд красиво изогнул бровь, — Неужели ты не ожидала увидеть меня в этом замке?

— Нет, ну, почему же… — девушка обреченно вздохнула и, стараясь выглядеть как можно более несчастной, для чего ей, в общем-то, и усилий особых не требовалось, умоляюще сложила перед собой руки, — Можно я пойду переоденусь?

— Переоденешься?.. — на сей раз блондин, напротив, сдвинул брови. Взгляд его, по сию пору изучавший лицо собеседницы, теперь скользнул к ее платью и на лице молодого человека отразилось явственное непонимание происходящего.

— Татьяна, что с тобой? Ты выглядишь так, словно лежала где-то в грязи под дождем…

— Это не я так выгляжу, — сумрачно отреагировала девушка, несколько удивленная тем, как точно молодой граф сумел определить характер загрязнений на ее одежде, — Это платье. Я выгляжу еще хуже… Эрик, пожалуйста, позволь мне хотя бы переодеться!

Блондин удивленно шагнул вперед, спускаясь на одну ступень ближе к собеседнице.

— Да, конечно, но… Как ты могла так испачкаться, если была в подвале? И что ты вообще делала там на протяжении такого количества времени? — Эрик каким-то рефлекторным жестом потер лоб, — Роман сказал, ты хотела пойти поговорить с кем-то… Ты говорила со львом? — он поморщился и, коснувшись на сей раз виска, чуть покачал головой, — Кажется, я помню что-то такое… с подвалом… Но… — он коснулся другого виска, и Татьяна с трудом сдержала обреченный вздох. Что ж, этого следовало ожидать… Хотя, конечно, времени лучше, чтобы вернуть себе воспоминания, граф де Нормонд выбрать просто не мог.

— Это… — начал, было, вновь говорить Эрик, однако девушка, решительно отстранившись от стены, жестом остановила его.

— Стоп. Эрик… У меня к тебе одна очень-очень большая просьба, — дай мне, пожалуйста, переодеться. И постарайся ничего не вспоминать, пока я… пока мы не придем.

— Мы, — не отвечая напрямую, повторил ее собеседник и, глянув на Татьяну едва ли не подозрительно, переспросил, — Мы?..

— Ты можешь потерпеть еще минут пятнадцать? — девушка, неожиданно ощутив вызванное головой болью и поведением не желающего проникнуться ее состоянием, графа, раздражение, медленно втянула воздух, — Пятнадцать минут, Эрик! Я переоденусь и все тебе объясню. То есть, совсем все. Практически.

— Ладно… — молодой человек неуверенно кивнул и, потерев переносицу, настороженно глянул вслед начинающей спускаться по лестнице и продолжающей при этом держаться за стену, Татьяне, — С тобой все хорошо?..

— Потом! — отрезала девушка и, изо всех сил стараясь шагать скорее, скрылась во тьме коридора. Ей еще предстоял очередной серьезный разговор с Винсентом.

* * *

— Интересно, нас ждет смерть через повешение или через отсечение головы? — на редкость оживленным, заинтересованным, и явно ненатурально жизнерадостным голосом произнес хранитель памяти, аккуратно поддерживая девушку и шагая с ней рядом по коридору, ведущему прочь из его клетки, — Надо будет предупредить Эрика, что если он попытается потащить лично меня на Гревскую площадь, то лично я буду царапаться и кусаться.

— Роман будет в восторге, — вздохнула в ответ Татьяна, — Он давно тебя в котики записывает… Погоди, на какую площадь?

— Гревскую, — многозначительно сообщил Винс и, видя, что собеседница ничего понятного в этой многозначительности не улавливает, ностальгически вздохнул, — В мое время там проводились публичные казни. Сначала вешали, а уж потом и…

— Спасибо, я поняла! — поторопилась прервать его девушка, не испытывая ни малейшего желания выслушивать страшные подробности кровавых казней, которые Винсенту вполне могло прийти в голову пересказать. Вообще, как заметила Татьяна, когда хранитель памяти пребывал в плохом настроении, ожидать от него можно было чего угодно.

— Даже понервничать спокойно не даст, — недовольно отреагировал мужчина и, тяжело вздохнув, почти мечтательно проговорил, — Вот в мое время девушки…

— Слушайте, дедушка Винсент, — его спутница, немного утомленная стенаниями на тему какого-то невнятного «времени», вновь решительно перебила собеседника, — Я интересуюсь, какое из всего обилия времен вы называете «своим»? Явно ведь не то же самое, где жил Эрик, верно?

«Дедушка» Винсент в ответ недовольно поморщился, однако, развернутых пояснений давать не стал.

— Ну, хорошо, пусть не в мое время, а во время площади. Тебе легче, внученька?

— Я бы так не сказала, — Татьяна тяжело вздохнула и на некоторое время замолчала, вновь возвращаясь мыслями к трудному разговору, что предстоял им сейчас. Хранитель памяти тоже умолк, вероятно, размышляя о том же самом.

— Мне это не нравится, — в конечном итоге сумрачно уведомил он спутницу, которая, в общем-то, и без того была прекрасно осведомлена о его отношении к происходящему, — Он меня, конечно, не убьет, но из замка выгнать точно может.

— Ну… — девушка, покрепче вцепившись в рукав старинного костюма, в котором, конечно, все еще продолжал щеголять ее собеседник, оглянулась через плечо назад, туда, где полумрак уже надежно скрыл львиную клетку, — Зато тебе больше не придется жить в клетке. Это же ведь хорошо.

— Да, если не придется бегать по лесам и полям, размахивая хвостом и есть птичек — будет хорошо, — еще мрачнее отреагировал Винсент и, завидев впереди дверцу, выводящую на лесенку, в свой черед ведущую к гостиной, остановился, — Так. Надеюсь, отсюда ты без моей помощи дойдешь?

— В смысле? — Татьяна, недоуменно переведя взгляд с дверки на собеседника, нахмурилась, — Ты что, тут останешься?

Хранитель памяти устало вздохнул.

— Я просто не хочу эпатировать публику своим появлением, только и всего. Если что, можешь ловить меня за гриву… И да, Татьяна, — он строго глянул на спутницу и, подняв указательный палец, внушительно добавил, — Существуют некоторые условности, о которых ты не должна забывать. Я не могу вернуть память хозяину просто так, потому лишь, что он начал вспоминать, понимаешь? Он должен приказать мне, потребовать вернуть воспоминания. И показать ему, кто я есть, я без приказа не могу. Поэтому туда я пойду как лев, а вот обратно… — он вздохнул снова и на мгновение сжал губы, — Посмотрим. Поняла?

— Ага, — невесело кивнула в ответ девушка и, глядя на то, как ее спутник принимает вид огромного хищника, чуть поморщилась, — Все-таки идти, держась за твою руку, было удобнее, чем за гриву.

Винсент негромко рыкнул и, демонстративно подойдя поближе к девушке, подставил голову. Татьяна, чуть усмехнувшись, аккуратно оперлась на нее ладонью и, нервно облизав губы, решительным, хотя и нетвердым шагом, направилась вперед. Идти им оставалось совсем немного…

В гостиную девушка и ее четвероногий спутник вошли как раз в тот момент, когда Эрик, постукивающий в ожидании обещавшей вернуться через пятнадцать минут девушки, пальцами по столу, уже почти собрался идти ей навстречу. Роман, который, находясь тут же, слегка покачивался на стуле, упершись ботинком в стол, заметив нетерпение брата, закатил глаза.

— Эрик, девушки в принципе не умеют одеваться быстро! Я вообще не понимаю, как ты мог столь наивно надеяться увидеть свою ненаглядную Татин через каких-то пятнадцать минут, — юноша на мгновение задумался, — До этого она где-то гуляла куда как дольше.

Эрик, пропустивший почти все слова виконта мимо ушей и уловивший лишь то, как он назвал Татьяну, медленно перевел взгляд на него.

— Что?.. — голос его прозвучал несколько растерянно, рука машинально метнулась к виску, пронзенному мгновенной болью.

— Что? — в свой черед не понял Роман и, услышав негромкий скрип двери, и последовавшие за ним шаги, сливающиеся с цокотом когтей, обрадовано перевел взгляд на вошедших, — А вот и она, дама с собачкой! — он перевел взгляд на Винсента и, почесав макушку, милостиво поправился, — С кошачкой, — затем изучил хранителя памяти еще раз и поправился вновь, — Ну… Со львячкой. А зачем тебе, кстати, львячка-то нужна, дама Татьяна? Для моральной поддержки, что ли?

— И как ты догадался? — беззлобно огрызнулась девушка, совершенно не реагируя на шуточки молодого человека. «Львячка» же Винсент, обычно довольно остро реагирующий на выпады в свой адрес, на сей раз и вовсе предпочел сделать вид, что почти ничего не слышал и, бросив на виконта де Нормонд очень голодный и очень многообещающий взгляд, улегся на пол, явно стараясь прикинуться ковриком.

Татьяна, лишенная столь удобной подставки, оперлась рукой на ближайший к ней стул и уже даже начала в спешном порядке придумывать, с чего начать объяснения, когда Эрик решительно подал голос.

— В самом деле, Татьяна, для чего ты привела льва? Ты обещала все объяснить, а не… — он замолчал, явно не находясь, как продолжить. Девушка мысленно вздохнула.

— Если честно, я хотела скорее привести того, кто все объяснит, — проговорила она и, глянув на безмятежно лежащего Винсента, чуть кивнула в его сторону, — Вот и привела.

— По-твоему, лев сумеет что-то объяснить? — граф де Нормонд чуть приподнял брови. Его брат, как обычно, не вынесший муки молчанием, поспешил вставить свои три копейки:

— Татьяна, сознайся честно — давно ли ты билась головой о стену?

— Недавно, — уже несколько более раздраженно огрызнулась девушка и, вздохнув уже вслух, попыталась объясниться, — Он сможет объяснить. Не по львиному, конечно. Он не то, чтобы совсем лев… То есть, он конечно, лев, но все же расскажет.

Винсент, выслушавший вместе с обоими братьями эти пояснения довольно внимательно, дернул хвостом, слегка хлестнув им девушку по ногам. Та недовольно поморщилась и, бросив на него суровый взгляд, процедила сквозь зубы:

— Сейчас сам объяснять будешь!

— Татьяна? — Эрик, приподняв брови выше, с интересом созерцал столь мило беседующую со львом девушку.

— Мы все еще здесь, — не преминул расшифровать это короткое слово его брат и, очаровательно улыбнувшись, провокационно прибавил, — Сколько раз ты билась головой о стену сегодня, дитя мое? Лучше сразу сознайся и я, быть может, пощажу тебя.

— А если не признаюсь? — сумрачно отреагировала девушка, избегая пока что прямых ответов. Юноша разочарованно пожал плечами.

— Ну, тогда я позову скорую помощь и попрошу забрать нашу сумасшедшую Татин, которая обвиняет Винсента во всех смертных грехах.

Эрик схватился за голову. Молодые люди, увлеченные перепалкой, даже не заметили этого.

— Боюсь, скорая сначала захочет проверить, не надо ли во всех смертных грехах обвинить тебя!

— Не выйдет, — Роман довольно ухмыльнулся, — Я чист, как белый лист.

— Оно и видно, — фыркнула в ответ девушка, — Особенно, если заглянуть тебе в голову…

— Тихо! — голос графа де Нормонд, легко перекрыв голоса спорщиков, раскатился по гостиной, заставив задребезжать остатки стекол в оконных рамах. Молодые люди мгновенно замолчали; Винсент обеспокоенно вскочил на все четыре лапы.

— Винсент… — забормотал молодой граф, закрывая лицо руками и облокачиваясь на стол, за которым сидел, — Татин… сестра, его сестра… Винсент… Друг… Хранитель…

Хранитель памяти тихо заскулил и, не в силах сносить дальше такого немилосердного издевательства над его мозгом, потер морду лапой. Эрик, отвлекшись, отнял руки от лица и, приподнявшись в кресле, обеспокоенно взглянул на льва.

— Винс, что такое?

Лев опустил голову. Татьяна, вопреки графу присевшая на стул, за спинку которого до сей поры держалась, сочувственно взглянула на хищника.

— Ему больно, — негромко проговорила она и, вновь подняв глаза на графа, так же тихо добавила, — Больно, потому, что ты пытаешься вспомнить.

— Потому, что я пытаюсь… — граф де Нормонд, почти упав назад в кресло, растерянно заморгал, — Но почему??

Девушка тихо вздохнула. Похоже, настало время отвечать на вопросы прямо, не ограничиваясь различными экивоками…

— Потому, что он Винсент, — твердо произнесла она, — Твой друг. Твой… хранитель памяти.

— Кто? — вопрос, одновременно вырвавшийся и у Романа, и у Эрика, показался, по сравнению с только что звучащим тихим говором Татьяны, необычайно громким. Девушка чуть заметно поморщилась и, потерев лоб, решительно повторила:

— Хранитель памяти. Он не лев, Эрик, и никогда им не был, он принял эту форму только, чтобы помочь тебе. И, если ты скажешь… Станет человеком. Ну, или почти человеком…

Молодой граф, откинувшись на спинку кресла, в свой черед потер лоб, с откровенным непониманием и недоверием взирая на стоящего с повинной головой льва. Роман, видимо пораженный прозвучавшими откровениями и не находящийся, что сказать, а быть может и попросту не желающий снова беспокоить брата, молчал.

— Это… как-то… — медленно начал произносить Эрик, одновременно со словами приподнимаясь с кресла и не прекращая вглядываться во льва.

— Глупо? — Татьяна слабо улыбнулась и покачала головой, — Что ж, проверь. Однажды после таких твоих слов он уже доказал, что все правда, докажет и сейчас.

— Однажды доказал? — хозяин замка, уже поднявшийся на ноги, перевел непонимающий взгляд на девушку, — Татьяна, я вовсе не…

— Да брось, — Роман, которому в конце концов надоело быть молчаливым наблюдателем, кривовато ухмыльнулся, опять откидываясь на стуле назад, — Ты видишь — девушка с головой не дружит? А просьбы сумасшедших лучше выполнять, а то вдруг кинется и разозлится? То есть, в обратном порядке.

— Кинется… — медленно проговорил граф де Нормонд и, на несколько секунд закрыв лицо рукой, прерывисто втянул воздух. Когда же он вновь обратил взгляд на Винсента, в глазах его застыла едва ли не та же отчаянная решимость, что совсем недавно наблюдала девушка, глядя на его прошлый разговор с хранителем памяти.

Эрик шагнул вперед и, остановившись возле льва, заглянул ему в глаза.

— Винсент, — негромко проговорил он, — Если это все правда… Докажи это. Стань человеком. Опять человеком… — последние слова он добавил, чуть нахмурившись

Лев тяжело вздохнул и, словно не желая в миг обращения быть так близко к хозяину, отступил на несколько шагов назад. А затем… Затем Татьяна вновь, без особого удивления, но со все возрастающим беспокойством, пронаблюдала за тем, как лев становится на задние лапы, как грива его сменяется темно-каштановыми, чуть вьющимися, убранными после бала в хвост, волосами; светлая, песочного цвета шкура обращается в смуглую кожу, а глаза стремительно меняют цвет и форму.

Превращение завершилось довольно быстро, — Винсент не растягивал время. Не прошло и минуты, как посреди гостиной вместо льва появился и медленно выпрямился статный, стройный мужчина, одетый в костюм из восемнадцатого века, немного растрепанный, хмурый и недовольный.

— Здравствуй, Эрик, — негромко промолвил он, глядя только на хозяина и, похоже, попросту не замечая никого вокруг.

Откуда-то с правой стороны от Татьяны послышался грохот. Это Роман, вероятно, вопреки собственным словам, совершенно не ожидавший явления Винсента в его человеческой ипостаси народу, благополучно упал со стула, на котором до того небрежно покачивался, и сейчас медленно поднимался с пола, глядя на мужчину в немом поражении.

— Ты… — вздох Эрика пронесся по гостиной, казалось, не менее резко, чем прозвучавший недавно его же окрик. Молодой граф рефлекторно попятился, нашаривая рукой стол сбоку от себя и скользя рукой по спинкам стульев.

— Винсент… — потрясенно продолжал бормотать он, — Винсент… Винсент де… де…

— Де ля Бош, — сумрачно напомнил хранитель памяти и тяжело вздохнул, — Эрик, я не… Ах! — граф де Нормонд схватился за голову, явно трещавшую от вновь нахлынувших на него воспоминаний; Винсент, ощущающий эту боль, пожалуй, едва ли не острее собственной, повторил этот жест, сжимая ладонями виски. Татьяна, неожиданно вспомнившая о собственной больной голове, неуверенно дотронулась пальцами до затылка. Один только Роман, не испытывающий никакой боли, да и вообще не чувствовавший совершенно никакого физического дискомфорта, внезапно ощутил себя белой вороной и, абсолютно недовольный этим чувством, попытался напомнить о себе всем присутствующим.

— Эй… — негромко окликнул он, — Что вы… у вас… Нет, это все, конечно, крайне увлекательно, но народ требует объяснений!

Внимание Эрика при звуке этих слов переключилось с воспоминаний прошлого на события настоящего, и напряжение спало.

Винсент медленно убрал руки от висков и, сумрачно вздохнув, воззрился на хозяина едва ли не умоляюще.

— Больше так не делай, — проникновенно попросил он, — Пожалуйста, я тебя очень прошу.

Взгляд хозяина замка снова обратился к нему, и Татьяна, видящая со стороны, как набежала тень на лицо хранителя памяти, ощутила едва ли не физически, как у него заныла голова.

— Но что… — граф де Нормонд, снова попятившийся, споткнулся о собственное кресло и тяжело упал в него, — Почему… Так ты — хранитель памяти? — эта фраза прозвучала на удивление твердо. Винсент кивнул.

— И был… Нет, — блондин медленно повел головой из стороны в сторону, — Хранишь… Что-то связанное со мной, да? С моим прошлым… С тем, что я не помню. Верно?

— Именно так, — голос Винсента ощутимо похолодел, взгляд стал серьезнее. Видимо, его интуиция сейчас подсказывала, что наступил решающий момент.

— Что… Как мне вспомнить? — Эрик медленно втянул воздух, — Как вернуть это? Что сделать?

— А ты уверен, что ты этого хочешь? — хранитель памяти нахмурился, — Я могу вернуть тебе это, но боль не исчезнет, Эрик. Во всяком случае, не сразу… То, что ты забыл, это…

— Что мне сделать? — в голосе молодого графа прозвучали металлические нотки. Хранитель памяти вздохнул и неожиданно чуть усмехнулся.

— Первый раз в моей практике, — произнес он, глянув мельком на внимательно изучающую собственные колени девушку, — Вопрос, я имею в виду. Да ничего особенного, Эрик, — он опять взглянул на графа и слегка пожал плечами, — Просто приказать и все.

— Приказываю! — тотчас же отреагировал блондин, — Верни… Нет… Напомни мне то, что я забыл. Верни мне память!

Голос Эрика раскатился по гостиной отдаленным отзвуком грома. Татьяна, вспомнившая о том, что именно такое впечатление произвели его слова в миг заключения сделки, вскинула доселе виновато опущенную голову. Винсент помрачнел.

— Как прикажете, господин граф, — тихо, почти не различимо проговорил он и, не ожидая повторного приглашения, решительно шагнул вперед, подходя к хозяину. Эрик напряженно замер.

Хранитель памяти, нагнувшись к сидящему в кресле другу, осторожно коснулся ладонями его висков и тотчас же прикоснулся своим лбом к его. Веки его сомкнулись, губы зашевелились, произнося неслышимые и определенно неизвестные слова.

Роман, глядя на это, напряженно замер, вцепившись в столешницу; Татьяна, в свой черед, сжала спинку стула.

Граф де Нормонд, вопреки возвращающему ему память другу, сидел, широко распахнув глаза. Лицо его, казалось, бледнело с каждым мгновением, губы дрожали.

Винсент отстранился и, завершив процедуру возвращения памяти тяжелым вздохом, сделал несколько шагов назад.

Эрик зажмурился. Татьяне, обладающей пылким воображением, представилось, как в сознании его, стремительно сменяя друг друга, проносятся одна за другой ужасающие картины прошлого.

— Ты… почему ты… Альберт… Нет, я… Больно, больно! Не хочу! Мама, Луи! — из-под плотно сомкнутых век молодого человека, оставляя влажные дорожки на бледных щеках, заструились слезы, — Отец… Роман! Боже… За что, я… я так виноват… Мама… Отец… — он замолчал так же внезапно, как и начал шептать эти больше похожие на бред, лихорадочные слова.

Роман, по сию пору стискивающий столешницу так сильно, что, казалось, вот-вот сломает ее, взволновано подался вперед. Он не понимал происходящего, не сознавал еще того, что вспоминает в данную секунду Эрик, однако, видя его состояние, и, более того, слыша произносимые им слова, и в числе прочих — свое собственное имя, все же испытывал вполне обоснованное и справедливое беспокойство.

— Эрик… — негромко позвал виконт, бросив на замершего, словно изваяние хранителя памяти весьма недружелюбный взгляд, — Эрик!

Молодой граф медленно открыл глаза. Лицо его казалось окаменевшим, взгляд был прикован к стоящему напротив Винсенту.

— Ты сделал?.. — тихо и приглушенно произнес он, сжимая руками подлокотники кресла. Хранитель памяти, не говоря ни слова, согласно опустил подбородок. Уточнять, что сделал не совсем все, что приказывал ему хозяин, сейчас явно было не время.

— Хорошо… — граф де Нормонд, казалось, расслабился, откидываясь назад, на спинку кресла и снова смежая веки, однако, длился этот покой совсем недолго. На лице его отразилась какая-то неожиданная мысль, и молодой человек, рывком выпрямившись, взволнованно оглядел всех, находящихся в гостиной. Встретившись с обеспокоенным взглядом брата, он почему-то занервничал и, словно не в состоянии больше сидеть, вскочил на ноги, отталкивая от себя кресло.

— Роман… — прерывисто заговорил он, — Я… Это все из-за меня… Прости… — почти выдохнув последнее слово, граф де Нормонд резко, словно он не в силах был долее оставаться в этом помещении, быстрым, нервным шагом направился к дверям, ведущим в холл, и скрылся за ними. Легкий сквозняк, пронесшийся вскоре по полу, известил оставшихся в гостиной, что блондин покинул замок.

— Вот и все, — негромко проговорил Винсент, безотрывно глядя на дверь, за которой только что скрылся его, отныне бывший, хозяин.

— Что «все»? — Роман, опершись обеими ладонями о столешницу, гневно выдохнул через нос, — Что значит «все», я тебя спрашиваю?! — он рывком отстранился от стола и, метнувшись к безучастно продолжающему смотреть в сторону выхода, мужчине, схватил его за грудки, — Что ты сделал с моим братом?! Отвечай! — и он энергично встряхнул совершенно не реагирующего на внешние раздражители собеседника. Винсент равнодушно пожал плечами.

— Вернул память, — на редкость кротко ответствовал он, делая вид, что действия виконта его совершенно не интересуют. Юноша тряхнул его еще раз.

— Роман… — устало попыталась окликнуть его Татьяна, в надежде воззвать к здравому рассудку молодого человека. Тот бросил на нее гневный взгляд.

— С тобой я поговорю потом! — рявкнул он, вновь взирая на постепенно, но пока незаметно закипающего оппонента, — Память вернул? А может, не только, а?! Учти, если ты только что-то…

— Успокойся! — Винсент, выходящий из себя, пожалуй, не медленнее, чем всем известный оборотень, а может, и быстрее, рывком сбросив руки юноши, в свой черед схватил его за ворот и встряхнул, словно нашкодившего котенка, — Ты думаешь, я хотел возвращать ему память? Или ты оглох, и не слышал того, что я говорил ему? Ты, глупец, даже не понимаешь того, что происходит с ним сейчас, ты понятия не имеешь!.. — он выпустил молодого виконта, слегка оттолкнув его от себя и серьезно глянул ему в лицо, — Он пошел на это в немалой степени ради тебя. Он хотел, чтобы ты жил спокойно! И ты-то жил, а вот он… — хранитель памяти умолк и снова глянул в сторону выхода из гостиной.

Роман, явственно растерявшийся, и не находящий слов для ответа на эту гневную отповедь, машинально поправил воротник.

— Я-то жил… — медленно повторил он наконец и, тряхнув головой, непонимающе и как-то недоверчиво нахмурился, — Что значит «ради меня»? О какой вине он говорил? Что вообще… — он опять замолчал, о чем-то задумавшись и неспешно водя указательным пальцем по губе. Наконец, мысли его приняли, вероятно, нужное направление и молодой виконт, просветлев лицом, снова обратился к Винсенту.

— Но если ему ты все вспомнил… Помог вспомнить, то и мне можешь?

— С чего ты это взял? — хранитель памяти фыркнул и тяжело вздохнув, оглянулся на безмолвно пытающуюся унять головную боль Татьяну. Та слегка пожала плечами. С чего Роман сделал такой вывод, она тоже не понимала, однако, само его предложение, его просьба, скрытая вопросом, отнюдь не казалась такой уж безрассудной. Винсент был прав — сама девушка, даже зная о случившемся, вряд ли смогла бы помочь молодому графу, но вот его младший брат, имеющий непосредственное отношение к трагедии, вполне мог оказаться полезным.

— Элементарная логика, — между тем гордо говорил Роман, поясняя сделанные им выводы, — Его слова, плюс то, что он помнит, а я нет, и твои слова… Дважды два равняется трем и мы делаем вывод!

— Надо же, какой умный мальчик, — хмуро отреагировал на его слова хранитель памяти. Юноша, фыркнув, упер руки в бока.

— Да уж, не глупая девочка! Ну, так что? Между прочим, Эрик сейчас там мокнет в гордом одиночестве, и если ты притворяешься, что желаешь ему добра…

— Я не притворяюсь! — огрызнулся явно задетый за живое мужчина и, резко сделав шаг к своему, вреднеющему буквально на глазах, собеседнику, решительным жестом занес руку. Роман растерянно заморгал.

— Погоди, а разве…

Винсент легко, но уверенно хлопнул его раскрытой ладонью по лбу и что-то буркнул себе под нос. Юноша категорически возмутился.

— Между прочим, у меня хрупкий и ранимый лоб, а ты… — узнать окончание этой фразы ни девушке, ни хранителю памяти так и не пришлось. Молодой человек замер, широко распахнув глаза и глядя куда-то в небытие, а может быть, во внутрь собственного сознания и чуть шевеля губами.

Винсент негромко вздохнул и, отойдя, присел на ближайший к нему стул, внимательно созерцая виконта де Нормонд.

— Все-таки решился? — негромко произнесла за его спиной Татьяна, облокачиваясь на стол и старательно поддерживая голову. Хранитель памяти кивнул.

— Быть может, он и правда сможет помочь ему, — так же тихо проговорил он, и девушка, понявшая, что мысли мужчины следуют теми же путями, что и ее собственные, на мгновение сжала губы.

— Быть может… — еще успела произнести она, прежде, чем Роман, медленно моргнув, с уже абсолютно другим выражением вновь взглянул на экс-льва.

— Так вот, в чем дело, — неспешно проговорил он и, тяжело вздохнув, опустил голову, — Да, непросто будет утешить его… Но я все же попробую, — он вновь поднял глаза и как-то по-особенному, с совершенно иным, непривычным для этого времени выражением, улыбнулся, — Спасибо за помощь, месье де ля Бош. Мне нужно найти брата, — и с сими словами он, более ничего не уточняя и не объясняя, не выражая решительно никакой реакции на возникшие в его памяти события, направился к выходу из гостиной.

Татьяна, недоуменно и обеспокоенно следящая за его действиями, чуть приподнялась на стуле.

— Роман?..

— А? — юноша, уже почти дошедший до двери, обернулся и, скользнув взглядом по девушке, опять глянул на Винсента, — Ах, меня что, считают невоспитанным плебеем? Что ж, прошу прощения, — он ухмыльнулся и, вновь подойдя к сидящему на стуле и довольно настороженно созерцающему его, мужчине, протянул ему руку для пожатия, — Здравствуйте, Винсент. Мы крайне давно с вами не виделись. Ну, что еще? Обратно спасибо.

Хранитель памяти, медленно пожав протянутую ладонь, неуверенно кивнул.

— Ага, давно. Целых три секунды.

— У хранителей памяти что, со временем вообще не лады? — молодой интантер демонстративно коснулся пальцами собственного виска и сразу же стал похож на самого себя, каким он был знаком Татьяне, — Столетия секундами считать — это как-то… Ладно, кошачье создание, я научу тебя правильно считать позже, мне действительно надо поговорить с Эриком, — завершив повергшее Винсента в крайнее негодование высказывание, он вновь предпринял попытку отправиться на выход. Девушка, не выдержав, вскочила на ноги, забывая про головную боль.

— Роман! — решительно окликнула она виконта, успевшего уже взяться за ручку двери, ведущей в холл, — Ты-то сам… как?

— Я? — молодой человек задумчиво почесал макушку, затем оглядел себя и вздохнул, — Мне грустно. Но не настолько, чтобы валяться в истерике по грязному полу. Так что, если вы ждали именно этого, вынужден разочаровать, — окинув взглядом явно пораженных его словами собеседников, он вздохнул еще раз, уже куда как тяжелее и даже с нотками обреченности, после чего на несколько секунд возвел очи горе, — О, и куда податься мне, несчастному, дабы спастись от ту… от недалекости людской? Я понимаю, что вы крайне поражены тем, что я не веду себя, как Эрик. И даже могу сделать скидку на состояние Татин, бившейся сегодня головой о стену. Но только ей! — парень сдвинул брови и, изо всех сил изображая серьезность, обвиняющее воззрился на явно совершенно не ожидавшего такой реакции хранителя памяти. Поняв, что тот тоже понимает не более бившейся головой Татьяны, юноша с обреченным видом развел руками.

— Ну, хорошо… Читаю в ваших глазах обвинение в бездушии и не могу оставить это без внимания. Что ж… — он неожиданно посерьезнел на самом деле и негромко проговорил, — Горе тоже имеет срок давности. Если только дать возможность этому сроку пройти… Ты сам сказал, — он снова обратился к внимательно слушающему его мужчине, — Я жил все эти три столетия полной жизнью. Знаешь, в ней было много событий — и грустных, и веселых, и странных и даже опасных… Но я жил. Я не могу, признаюсь честно, представить, каково это — провести три столетия в оцепенении, под гнетом воспоминаний, пусть задавленных с чьей-то помощью, но все равно накладывающих отпечаток на общее состояние, на сознание, на душу… Не могу. Если я воспринимаю то, что случилось, через призму прошедших веков, в сознании Эрика это, боюсь, было едва ли не вчера. Поэтому я хочу ему помочь, — запас серьезности кончился, и Роман ухмыльнулся, — И, похоже, чтобы это сделать, мне надо бежать отсюда, пока меня еще кто-нибудь не остановил!

— Да ладно уж, иди, — Татьяна, почувствовавшая после речи виконта некоторое облегчение, да к тому же и надежду на то, что Эрику тоже может стать легче, чуть улыбнулась, опускаясь обратно на стул, — Я все поняла, и больше останавливать тебя не буду.

— Весьма верное решение, — молодой человек подмигнул и, уже открывая дверь, грозно добавил, — И не подслушивать! Мы будем секретничать.

Винсент, не отвечая, лишь хмыкнул; Татьяна так и вовсе предпочла сделать вид, что слова были обращены не к ней.

Роман сокрушенно покачал головой и, наконец, покинул гостиную.

Винсент, проводив его взглядом, откинулся на спинку стула, очень видимо расслабляясь.

— Вот теперь и в самом деле все, — негромко и почти облегченно вымолвил он, прикрывая глаза, — И прошло это все лучше, чем я ожидал.

— Нам еще предстоит объяснить, что мы делали на балу в восемнадцатом веке, — девушка слегка вздохнула и, почесав продолжающий болеть затылок, неожиданно вопросительно нахмурилась, — Слушай, Винс… А почему мне ты память так не возвращал? Провел обзорную экскурсию, но и только… Вообще, я ожидала, что Эрика ты тоже в прошлое поведешь.

Хранитель памяти, медленно выпрямившись, неспешно обернулся к собеседнице и внимательно воззрился на нее.

— Ты что же, намекаешь, что раз уж сегодня день возвращения памяти, то мне и тебе ее вернуть надо? — он чуть покачал головой, — Пожалела бы ты свою голову, ей и так досталось сегодня.

— Ничего, она переживет! — Татьяна самонадеянно поднялась на ноги и, вцепившись в спинку стула, на несколько мгновений замерла, выравнивая свое положение в пространстве. Затем медленно двинулась вперед, приближаясь к по-прежнему сидящему на стуле мужчине.

— А вот если ты заставишь меня тебя уговаривать, подражая Роману, это будет не очень хорошо, — проговорила она, подойдя к нему практически вплотную, — Так что пожалей мою голову сам. Давай, я готова вытерпеть удар ладонью по лбу.

Винсент ухмыльнулся, поднимаясь со стула.

— Это не обязательное условие, — спокойно проговорил он и, сделав шаг к замершей в ожидании собеседнице, аккуратно коснулся кончиками пальцев ее висков, наклоняясь немного ближе. Татьяна, ожидавшая, что сейчас хранитель памяти применит тот же способ, что и с Эриком, коснувшись своим лба ее, слегка прикрыла глаза. Тепло рук Винсента успокаивало, боль, доселе уступавшая лишь холоду, как-то съежилась и, похоже, предпочла взять перерыв, и девушка, всецело доверившись мужчине, совершенно расслабилась.

Ощутив прикосновение ко лбу теплых губ, она вздрогнула и распахнула глаза. Хранитель памяти едва заметно улыбался, продолжая касаться пальцами ее висков, боль пока как будто не собиралась возвращаться, и девушка, тихо вздохнув, решила спустить этот, в общем-то, скорее братский, поцелуй, на тормозах. Тем более, что в сознании ее уже вовсю замелькали удивительно ясные картины недалекого прошлого…

Татьяна на мгновение опять прикрыла глаза, но тотчас же их распахнула и откровенно изумленно уставилась на стоящего перед ней мужчину.

— Так вот, о чем говорил тот ты… Мы и правда ни разу не?..

— Нет, — Винсент отрицательно покачал головой и, убрав пальцы с висков девушки, сделал шаг назад. Приятное тепло исчезло, и Татьяна чуть поморщилась, ощущая, что голова стремительно начинает замерзать.

— Дальше поцелуев дело у нас так и не зашло, — продолжил между тем хранитель памяти и, с явственным оттенком ностальгии вздохнув, перевел взгляд на ведущую в холл дверь.

— Все же у того тебя с культурой тоже было слабовато, — в свой черед вздохнула девушка, — Это же надо — брякнуть такое прямо в лицо, по сути, еще не знакомой девушке!.. А ты хочешь пойти подслушать? — последний вопрос относился к крайне внимательному, почти пронизывающему взгляду собеседника, все так же устремленному к дверям. Винсент чуть пожал плечами.

— Не могу сказать, что это будет очень уж культурно, но… А ты как думаешь?

— Я думаю, что теперь уже ты, наверное, не слышишь мыслей Эрика, — дождавшись согласного кивка со стороны мужчины, Татьяна кивнула сама и, чуть разведя руки в стороны, добавила, — Тогда у нас просто нет выбора.

Винсент медленно перевел на нее взгляд и тихо хмыкнул.

— Ты подаешь мне плохой пример, — сообщил он, аккуратно подхватывая девушку под локоть и осторожно увлекая ее в сторону холла, — И подталкиваешь к неправильным поступкам. И как меня угораздило связаться с тобой?

— Более неправильного, чем смех в темноте ты сделать не можешь, поверь мне, — очаровательно улыбнулась Татьяна, шагая рядом со спутником и уже выходя вместе с ним в холл, — А после общения с тобой прошлым, могу со всей ответственностью заявить — подталкивать тебя никуда не надо. Ты уже и так вполне подтолкнутый.

Винсент в ответ на это только ухмыльнулся, предпочитая не отвечать. Впрочем, продолжать абсолютно бессмысленный спор сейчас в любом случае было уже не время, — из-за приоткрытой входной двери доносились голоса графа и виконта де Нормонд.

— Я не понимаю, в чем ты можешь винить себя, — говорил Роман, не то отвечая на какие-то слова брата, не то просто выражая свое мнение, — После стольких лет ты все еще думаешь, что виноват ты?

На некоторое время повисло молчание, наполненное лишь тихим шелестом дождя. Выглянув в приоткрытую дверь и увидев косые струи, Татьяна вздохнула.

— Какой бесконечный дождь… — пробормотала она и чуть качнув головой, замолчала, не желая мешать графу де Нормонд отвечать.

— Ты просто не помнишь, — негромко произнес он после почти минуты безмолвия, — Не знаешь, а я… Я не могу рассказать…

— И не надо, — Роман слегка пожал плечами и с видом довольно безмятежным, добавил, — Мне и без тебя уже рассказали.

— Как?.. — Эрик, которого девушка и хранитель памяти могли видеть во все ту же щелочку приоткрытой двери, рывком развернулся к стоящему у него за спиной брату, — Как?? Кто?.. — на его лице отразилось понимание и он медленно провел рукой по лбу, убирая мокрые волосы назад, — Но он же не должен был, пока я не скажу…

— А ты бы и не сказал, — Роман пожал плечами и тихо хмыкнул, — Не вини его, я просто слишком хорошо умею убеждать. Или ты мечтал стоять и страдать тут в одиночестве? — поймав несколько удивленный взгляд брата, юноша улыбнулся, — Нет уж, брат мой, позволь мне разделить с тобою эту скорбь.

— Ты не выглядишь скорбящим, — молодой граф чуть покачал головой.

— Жить надо было, а не сидеть холодцом на стуле, тогда бы и ты не скорбел, — многозначительно сообщил молодой человек и неожиданно тяжело вздохнул, — Эрик, а теперь серьезно — в чем ты себя обвиняешь? Ты сам пострадал едва ли не больше других!

— Но я жив, — возразил блондин, — А Луи… — он горько вздохнул, продолжая, — Это ведь я привел ее в замок, Роман. Ты помнишь… Отец не хотел, чтобы она осталась, а я убедил…

— Этого я не помню, — решительно прервал излияния старшего брата молодой виконт, — Зато помню, что когда ты сказал мне, что отец против, я потащил тебя к нему и мы уговаривали его вместе. Слушай, если хочешь кого-то винить, можешь обвинять меня, если легче будет, но говорить, что ты виноват в том, что тебя обманули — верх глупости!

По бледным губам графа мгновенной молнией скользнула слабая усмешка.

— Винсент сказал тоже самое.

— И он прав, — Роман пожал плечами, задумался на мгновение, оглянулся на замок и провокационно добавил, — Пусть только в этом, но прав, — и, удовлетворившись собственными словами, опять повернулся к собеседнику, — Нам есть кого винить и кроме самих себя, Эрик. Но о нем ты, как я вижу, даже не думаешь!

— О ком? — блондин, успевший опустить взор, снова поднял его, глядя на брата откровенно непонимающе.

Винсент, между тем, героически выдержав наезд, медленно втянул воздух.

— О ком-то, чье имя начинается на «Аль» и заканчивается на «берт», — фыркнул юноша и, окинув окрестности задумчивым взглядом, нахмурился, — О ком-то, кто так мило побеседовал с тобой перед тем, как вышвырнуть из замка, и кого упоминал Ричард как самую большую для нас угрозу сейчас.

— Но… — Эрик растерянно моргнул и снова отбросил назад мокрые волосы, — Но может, это и не он? То, что он так странно вел себя… То, что Ренард упомянул его имя… Это же все не доказывает, что дядя причастен!

— Как ты любишь идеализировать людей, — Роман, сам опустив взгляд, чуть покачал головой.

Татьяна же, лишь сейчас проникшаяся прозвучавшими словами, потрясенно заморгала.

— Погоди-погоди… — забормотала она, не сводя взгляда с молодых людей, но обращаясь к стоящему рядом с ней хранителю памяти, — Так Альберт это… дядя? Их дядя?..

— Ну да, — мужчина, сам отвлекшийся от созерцания общения братьев, удивленно перевел взгляд на собеседницу, — Я же говорил тебе.

— Ничего ты… — заспорила, было, девушка, но звонкий голос виконта де Нормонд перебил ее.

— А можно потише? Вообще, нормальные люди, когда подслушивают, стараются сделать это понезаметнее.

Винсент тихо фыркнул и, продолжая одной рукой удерживать девушку, вторую отвел чуть в сторону.

— А может, вы сюда пойдете? Раз уж разговор зашел о вещах, касающихся всех.

— Я подумаю, — милостиво склонил голову юноша и, обернувшись к брату, вопросительно приподнял брови, — Что скажешь? Вернемся в замок?

— В замок?.. — блондин, явственно растерявшись, неуверенно перевел взгляд на приоткрытую дверь своей вотчины, — Я не знаю… Просто это… И к тому же…

— Эрик, — Роман решительным жестом щелкнул пальцами перед лицом собеседника и, положив ладонь ему на плечо, чуть тише проговорил, — Неужели ты забыл, что и о ком говорил тогда мне на балу? Подумай, ведь она все еще здесь, все еще с тобой… Или твое мнение изменилось?

— Нет, конечно! — хозяин замка вздрогнул, взирая на брата, — Нет, ни в коем случае…

— Ну, тогда кончай валять дурака и пойдем, — виконт чуть усмехнулся и, обняв собеседника за плечи, повлек его в сторону замка, — И подумай — ведь в твоей жизни есть, чему радоваться, есть, о чем беспокоиться и есть, о ком думать. Так и постарайся концентрироваться на этом, а не на делах давно минувших дней, — и, видя, что брат собирается возразить, он останавливающее поднял руку, — Да-да-да, я знаю, ты воспринимаешь это несколько иначе. Но все же стоит попытаться, — он глянул на входную дверь, оказавшуюся за время этой речи довольно близко и, подавшись ближе к уху собеседника, шепотом добавил, — Хотя бы ради нее.

Эрик опустил голову и, протянув руку, решительно коснулся ручки двери.

— Хорошо, — негромко промолвил он и резко потянул ее на себя.

Татьяна, увидев открывающуюся створу и глядя на входящего первым графа, как-то машинально сделала шаг назад. Тот же, заметив это, не смог сдержать улыбки.

— Вы боитесь меня… мадемуазель Лероа? — вежливым, мягким, заставляющим вспомнить недавно виденное прошлое, голосом, осведомился он, вопросительно склоняя голову на бок. Девушка слегка вздохнула, машинально включаясь в эту игру.

— Да как вам сказать, месье де Нормонд… Впрочем, если вы не будете сердиться, я, наверное, не стану опасаться вас.

— О, я совершенно не планирую сердиться, — поспешил успокоить собеседницу блондин и, переведя взгляд на Винсента, чуть усмехнулся, — Ни на вас, ни на вашего брата… Однако, объяснения услышать все же хотел бы.

— Нуу… — Татьяна замялась и, ища поддержки у человека, должно быть, более уверенного, тоже взглянула на хранителя памяти. Тот же, ответив взглядом скорее провокационным, нежели поддерживающим, усмехнулся и, отпустив девушку, которую по сию пору ухитрялся еще поддерживать, самым, что ни на есть беспардонным образом присел на оставленный молодым графом стул.

— Мы там оказались из-за ее побрякушек, — хладнокровно сообщил он к крайнему возмущению своей спутницы и невинно улыбнувшись, пожал плечами, как бы демонстрируя собственную непричастность.

— Побрякушек во множественном числе? — Роман, до сих пор проявлявший удивительный для него такт и не влезавший в разговор, нахмурился, делая шаг вперед, — Я помню только подозрительный браслет, а что еще?

— Кулон, — спокойно сообщил Винсент, и Татьяна, понимая, что другой альтернативы нет, с видом обреченным и решительно недовольным приподняла украшение за цепочку, демонстрируя всем присутствующим. Виконт сделал шаг вперед, всматриваясь в подвеску и недоуменно заморгал.

— Но Альберт же подарил его Мари!

— Погоди… — теперь уже Эрик, явно не знающий, о чем говорит брат, непонимающе нахмурился, — Альберт подарил Мари кулон?

Роман безмятежно пожал плечами.

— Ну, у них же были отношения.

Молодой граф, опешивший еще больше, сделал несколько шагов вперед и прислонился к столу.

— У Альберта с Мари были отношения??

— Подождите, какая Мари? — решительно вклинилась в мирное течение беседы Татьяна, — Мари — горничная? В чьей комнате меня поселил Эрик?

— Ага, — Роман кивнул и, очаровательно улыбнувшись, прибавил, — Я ее убил.

— Что?.. — Эрик, пораженно глядя на брата, медленно отстранился от стола. Татьяна, сделав вновь шаг вперед, изумленно приоткрыла рот; Винсент чуть сдвинул брови, продолжая восседать с видом всемудрого, обремененного нескончаемым знанием, аксакала.

— А что мне оставалось делать? — юноша развел руки в стороны, наивно хлопнув глазами, — Я хотел догнать тебя, чтобы сказать, что дядюшка, скорее всего, в курсе происходящего, но тут… меня, скажем так, сбили с пути истинного, — он с претензией воззрился на сидящего с непричастным видом хранителя памяти, — Беспрецедентное явление двух Винсентов народу! Я думал, что у меня крыша поехала, или в глазах двоится, когда вы там на пару бегали!

Винсент невинно пожал плечами.

— Я тут не при чем.

— Я смотрю, ты вообще непричемный, — фыркнул в ответ юноша, — И невинный котик, лежишь себе, мурлычешь на подушечке… Даже песиков не калечишь.

— Роман, не отвлекайся, — хозяин замка вздохнул и, неожиданно подойдя к девушке, приобнял ее за талию. Татьяне мгновенно стало уютнее.

— Ну, в общем, когда видение ушмонало, я пошел за тобой, — продолжил виконт де Нормонд, — Тебя не нашел, Альберта не нашел, зато Мари чуть ли не на шею мне бросилась, вопя что-то о злобненькой «мадемуазель Луизе».

— Мда, мне тоже она говорила, что Луиза крайне «темпераментная» девушка, — негромко вставила Татьяна, прижимаясь к своему графу и с улыбкой глядя на него снизу вверх, — Велела держаться подальше от месье де Нормонда, а то мол, мало ли что.

— Может, она имела ввиду Романа? — Эрик еле заметно улыбнулся в ответ. Роман негодующе хлопнул в ладоши.

— Вы меня слушать будете или болтать? Короче, она бросилась мне на шею, а мне было как-то неадекватно, есть хотелось, и вообще… В общем, я себя не контролировал, ну и вцепился ей в шею, — он пожал плечами и вздохнул, — Жаль бедняжку. Хоть она и общалась крайне близко с Альбертом, видимо, заодно с ним не была.

— С чего ты вообще взял, что она с ним общалась? — молодой граф, снова недоуменно нахмурившись, чуть сильнее притиснул к себе девушку, — И то, что Альберт был причастен еще вовсе не…

— А как по мне, так это очевидно! — перебил его брат и, недовольно фыркнув, скрестил руки на груди, — Вот ты не считаешь, что он вообще всегда вел себя подозрительно? Кстати, вашу милую беседу я, хоть и пребывал в шоке от лицезрения Винсента в двух вариантах, — хранитель памяти при этих словах слегка поморщился, — Все же краем уха слышал. Эрик, сложи все вместе, — юноша тяжело вздохнул, — Альберт всегда занимался непонятно чем. Дальше, ты, вероятно, забыл, но я рассказывал тебе, что как-то видел его, посыпающим приготовленную к обеду еду какой-то гадостью. Он тогда отшутился, мол, пряности особые, но все же… Потом то, как он беседовал с тобой и что говорил, его совет тебе убить, чтобы полегчало. Отношения с Мари, кулон… Ну и, наконец, то, что Ричард назвал именно его самой большой для нас угрозой.

— Он просто назвал его имя, — Эрик, в процессе беседы приходящий в себя до удивительного быстро, решительно вступил в спор, — Это вовсе не значит, что он говорил именно о дяде.

Роман на мгновение закатил глаза и, в свой черед грозно нахмурившись, строго погрозил брату пальцем.

— Перестань его идеализировать! Вот явится он в гости на чашечку чая — тогда увидишь.

— Ты так смело его обвиняешь, — молодой граф с сомнением качнул головой, — Но ведь Альберт человек. Он…

— Открывает пространство, как хранитель памяти, — насмешливо вклинился в мирную беседу Винсент и, откинувшись на спинку стула, заложил руки за голову, старательно изображая безмятежность.

Взгляды всех присутствующих, до этого мгновения устремленные в большей степени друг на друга, обратились к нему. Граф де Нормонд бесконечно родным и знакомым Татьяне движением изогнул бровь, сама девушка чуть приоткрыла рот, торопливо припоминая изумление хранителя памяти, вызванное действиями мужчины, говорившего с Эриком. Один Роман остался почти безучастен, лишь чуть склонив голову на бок. В глазах его, однако же, при словах восседающего на стуле мужчины, зажегся огонек неподдельного интереса.

— Что значит «как хранитель памяти»? — медленно проговорил блондин, не сводя глаз с кажущегося совершенно расслабленным Винсента. Тот повел плечами.

— Это значит «как хранитель памяти», — мягко произнес он и неожиданно вздохнул, — Послушайте, может, мы хотя бы в гостиную пойдем? А то говорить о таком здесь… — он окинул красноречивым взглядом серый от пыли холл, — Немного неуютно.

— А ты думаешь, в гостиной пыли меньше? — мигом перехватив его взгляд и разгадав значение последнего, хохотнул виконт де Нормонд, — Наивный подвальный кот… Может, ты все же для начала объяснишься?

— Я не буду объясняться, пока меня хотя бы не накормят! — возмутился мужчина, вскакивая со стула и, перехватив удивленный взгляд хозяина замка, совершенно по-кошачьи фыркнул, — На птичках я за это время похудеть успел, между прочим!

— Что-то в глаза это не бросается, — Роман демонстративно сжал губы, однако, возражать особенно не стал, приглашающим жестом указывая на дверь гостиной. Винсент, развернувшись на каблуках, занес, было, ногу, чтобы отправиться в предложенном направлении, однако, на полушаге остановился и, снова обернувшись к своему язвительному собеседнику, вежливо осведомился:

— Прошу прощения, что, возможно, напрягаю вас, господин виконт, но не соблаговолите ли вы, как-нибудь шляясь без дела, добыть мне более или менее нормальную одежду?

Роман, ухмыляясь, милостиво опустил подбородок.

— Я обдумаю эту просьбу, когда мне не будут мешать разного рода приставучие личности. Иди давай, ты мешаешь пройти мне!

— Вот пример потрясающей вежливости, — с самым, что ни на есть, огорченным видом произнес хранитель памяти и, вздохнув, словно самый несчастный человек на свете, вновь выправил курс в сторону гостиной, направляясь к ней.

Молодой человек, насмешливо улыбаясь, последовал за ним; его брат, продолжая обнимать за талию девушку, вновь чуть привлек ее к себе и тоже повлек в сторону гостиной, с подозрительным интересом вглядываясь в спину идущего впереди Винсента.

Прибытие в искомое помещение он ознаменовал вопросом, в котором отразились все терзавшие его, видимо, еще с мига возвращения воспоминаний, сомнения:

— Разве ты был не в синем костюме на балу, Винсент?

Хранитель памяти, живо обернувшись на вопрос, лениво махнул рукой.

— Я был в красном, ты сам дал мне этот костюм. В синем был он.

Молодой граф вежливо приподнял брови, почему-то переводя взгляд на все еще обнимаемую им девушку.

— Он?

Татьяна тихо вздохнула и, тоже глянув на стоящего с видом исполненного долга, мужчину, чуть покачала головой.

— Винс, его же здесь нет.

— Но ведь это не мешало ему быть в синем, — резонно заметил хранитель памяти, опираясь одной ладонью о стол, возле которого уже несколько секунд стоял.

— О ком идет речь? — хозяин замка, переведя взгляд с девушки на непосредственного собеседника, чуть поморщился, — Опять какие-то загадки…

— Никаких загадок! — виконт де Нормонд, легкой поступью приблизившийся к столу, и без особых церемоний усевшийся на столешницу, развел руки в стороны, — На балу в честь передачи тебе титула присутствовали аж два Винсента, в целях возможности их различения одетые по-разному. Один улетел назад, сюда, другой остался в прошлом. Должно быть, так и страдает сейчас там, бедняжка, — Роман крайне ненатурально всхлипнул и, утерев несуществующие слезы, воззрился на прочих присутствующих крайне недовольно, — Долго стоять-то будем? Всех участников анти-Альбертовской коалиции приглашаю присесть (раз сами они до этого додуматься не в состоянии)! — скобки он весьма мастерски нарисовал в воздухе пальцами. Упомянутые участники, поочередно одарив юношу до крайности красноречивыми взорами, предпочли все же присесть, дабы не ждать еще одного, наверняка, еще более культурного предложения.

Роман, по-прежнему восседающий на столе, окинул всех довольным взглядом и, в свой черед не ожидая, пока ему вновь напомнят о причинах перемещения в гостиную, трижды хлопнул в ладоши.

Эрик обреченно вздохнул.

По гостиной пронесся знакомый легкий ветерок, сметающий пыль, приподнимающий тяжелые портьеры, и словно стеклящий заново окна, и среди гостиной, на том же самом месте, где видела его Татьяна в прошлый раз, возник высокий, светловолосый и бледный человек. Прозрачные зеленые глаза без какого бы то ни было выражения скользнули по всей присутствующей публике и чуть сузились, остановившись на Романе. Анхель склонился в вежливом, выжидающем поклоне.

— У нас тут голодающий, — радостно сообщил ему юноша, бросив многозначительный взгляд в сторону Винсента, — Одна штука. Накормить, напоить… Спать сами уложим. Где-нибудь под столом. На коврике.

Хранитель памяти, приоткрыв от возмущения рот, только поднял, было, кулак, чтобы погрозить обнаглевшему виконту, когда пронзительное мяуканье, донесшееся из-под стола, заставило всех отвлечься от их мирной, отчасти бессловесной, перебранки.

Юноша, цепко ухватившись за столешницу, опасно наклонился вперед, повисая на несколько секунд едва ли не вниз головой и, внимательно посмотрев на выразившую желание отобедать вместе с прочими, кошку, печально вздохнул.

— Однако, количество голодающих увеличивается прямо на глазах… Может быть, кто-то еще хочет есть? — он новь выпрямился и, поочередно одарив брата и девушку испытующим взглядом, уточнил, — Нет? Точно нет? Ну, тогда ладно. Анхель, обед на две кошачьи персоны, пожалуйста.

На лице мажордома, определенно прежде не видевшего Винсента в его человеческой форме и не слышавшего обращения Романа к нему, не отразилось и тени недоумения. Он лишь почтительно наклонил голову, сделал шаг вперед, и спустя мгновение на столе перед хранителем памяти образовалось старинное, оригинальное, изящное и роскошное блюдо, с каким-то рисунком на дне. Впрочем, мужчина, истосковавшийся по нормальной еде, поданной в готовом, а не сыром виде, предпочел уделить куда больше внимания наполнявшему блюдо жаркому, нежели ему самому.

Между тем Анхель, опустившись на одно колено, аккуратным, изящным и каким-то отточенным жестом поставил на пол перед кошкой блюдечко молока. Блюдечко, как и блюдо, что мажордом поставил перед Винсентом, поражало изящной, не бросающейся в глаза красотой; сам же Анхель, сохраняя на лице маску совершенного равнодушия, поспешил выпрямиться. Татьяне, наблюдающей за ним за неимением более любопытного объекта для разглядывания, на миг почудилось отвращение, скользнувшее едва заметной волной в прозрачных, льдисто-зеленых глазах.

Мажордом, завершив процедуру кормления всех собравшихся возле стола кошачьих, чуть приподнял подбородок и решительно шагнул назад, испытующе глядя на юного виконта. Тот же, в отличие от девушки, явно не замечающий ничего странного в его поведении, небрежно махнул рукой.

— Спасибо, Анхель, можешь быть свободен. Если кто-нибудь еще оголодает, я тебя позову.

Мужчина сделал еще шаг назад, склоняясь в почтительном поклоне. Легкий ветерок пролетел по гостиной, возвращая всю пыль и грязь на законные места, унося с собою вставшие, было, на место, осколки стекол; фигура мажордома на мгновение как-то очень ярко выделилась в падающем из окна сером свете дождливого дня и ожидаемо пропала.

Татьяна медленно выдохнула, ощущая необъяснимое облегчение, накатившее, словно волна, с исчезновением этого неприятного члена их странного семейства.

— Итак, на чем мы остановились? — Роман, убедившись в том, что все остро нуждающиеся в ней, снабжены едой, деловито огляделся. Взгляд его упал на пробующего предложенную пищу Винсента, и на лице виконта отразилось совершеннейшее удовлетворение пришедшими на ум воспоминаниями.

— Ах, да-да… Месье де ля Кот собирался объяснить нам смысл своих загадочных высказываний.

— Во-первых, де ля Бош, — сумрачно отреагировал хранитель памяти и, чем-то хрустнув, поморщился, — Во-вторых, твой приятель-мажордом, по-моему, издевается, подсовывая мне курицу. А в-третьих…

— Во-вторых, он ни над кем не издевался, — моментально вступился за Анхеля молодой человек, — Предупреждать надо было, что птичек ты не желаешь ни в каком виде. Так что там с дядюшкой, открывающим дырки в пространстве как ты?

— Не как я, — поправил мужчина, вопреки своим словам, на удивление быстро поглощая жаркое из курицы, — А как хранитель памяти. Ты же не думаешь, что я существую в единственном экземпляре?

— Да кто тебя знает, — отмахнулся юноша и чуть сдвинул брови, — Ближе к делу, уважаемый. С чего ты взял, что Альберт…

— Подождите, — Эрик, по сию пору молчавший, решительно поднялся на ноги, оглядывая собравшихся немного свысока, — Для начала объясни, почему ты так уверен, что это именно дядя.

— А я тебе уже объяснил, — последовал невозмутимый ответ, и виконт де Нормонд, демонстрируя истинно дворянские манеры, согнул ногу в колене, ставя ее на стол рядом с собой. Винсент в ответ на это действие поморщился и пересел на другой стул, дабы находиться подальше от не слишком чистого ботинка.

— Очень, понимаешь, много факторов совпадает, — продолжал тем временем разглагольствовать Роман, решительно не обращая на хранителя памяти и его действия никакого внимания, — Да, ты спрашивал, с чего я взял, что у Альберта и Мари были отношения. Видите ли, дорогой братец, когда видишь двух людей целующимися в темном закутке, сложно сделать вывод, что они как-то плохо друг к другу относятся. Кстати, я подозреваю, что Альберт либо сказал ей что-то, либо что-то сделал, чем и напугал ее в тот день. Может быть, просто признался, что массовое убийство в замке — дело его рук.

— Он ведь никого не убивал, — молодой граф, вздохнув, снова опустился в кресло. Его брат откровенно поморщился.

— Эрик, если человек приводит в дом всякую нечисть и говорит ей: «Убьете вот этих всех и еще парочку вот тех», это характеризуется как дело его рук. И хватит искать в Альберте признаки невинности, в нем их нет!

— Хорошо, хорошо, — блондин, сдаваясь, поднял руки и негромко вздохнул, — Значит, из того, как он вел себя в прошлом, из того, что Ричард назвал его имя сейчас, ты делаешь вывод, что это он. Но, Роман, я повторяю: дядя — человек. По твоему, он мог прожить все это время, ожидая, когда можно будет начать портить нам жизнь?

— А ты уверен, что он человек? — снова вклинился в мирное течение беседы хранитель памяти, успевший уже избавиться от предложенной ему еды и сейчас внимательно слушающий разговор братьев, — Если он чем-то там посыпал еду, — при этих словах последовал взгляд в сторону Романа, — Если сумел открыть дверь, как хранитель памяти (предвосхищая твой вопрос — нет, я не ошибаюсь. Свои умения я смогу узнать из тысячи), если обладал кулоном… хотя я не очень понимаю, зачем он отдал его горничной… В общем, как по мне, так все это дает возможность сделать вывод, что Альберт может быть кем или чем угодно, и вовсе не обязательно, что он человек и не мог прожить трех столетий.

— Ладно, — Эрик, подавленный обилием вываливаемых на него фактов, обреченно опустил руки, — Предположим, вы оба правы. И что из этого следует? — он перевел взгляд с Винсента на собственного брата, и ответил себе сам, — Ничего. Как узнать точно, и что делать после — неизвестно.

— Может быть… — Татьяна, все это время предпочитавшая молчать, нерешительно подала голос, — Может, все-таки попытаться помочь Ричарду? Он же просил…

— Стоп! — юноша, хлопнув ладонями по столешнице, легко соскочил с нее и, нахмурившись, воззрился на брата и его девушку, — О какой такой помощи просил Ричард? Когда? И почему прочие участники собрания не в курсе?

— Говори за себя, — хранитель памяти, ухмыльнувшись, скромно отвел взгляд. Роман медленно втянул воздух.

— Значит, даже кот в курсе дела, а я до сих пор нет? Когда этот оборотень просил о помощи? И кого из вас?

— Эрика, — девушка, в голове которой хлопок виконта по столу отозвался тысячекратно преувеличенным гулом, устало оперлась локтем на столешницу, держась за голову, — Просил помочь справиться с Альбертом.

— Утром, — машинально добавил блондин, не сводя с нее глаз и обеспокоенно нахмурился, — Что с тобой?

— Головка бо-бо, — откровенно ехидным тоном сообщил хранитель памяти, — Когда падаешь с высоты третьего этажа затылком на мостовую, это не очень способствует хорошему самочувствию, — и, заметив обращенные к нему недоуменные взгляды обоих братьев, со вздохом пояснил, — Альберт, как дилетант, открыл проход на высоте третьего этажа. Кстати, это странно, что он, действуя, как хранитель памяти, перенес нас не назад во времени, а просто переместил в другое место… В общем, открылось это довольно высоко, но все приземлились удачно, — Эрик, я… и еще раз я, а Татьяна…

— С двумя штуками тебя-то все понятно, — перебил его виконт, — Кошкам вообще лафа — всегда на четыре лапы приземляются. А Татьяна, как я понимаю, приземлилась особенно удачно. Что же, я был прав, говоря, что она сегодня билась головой.

— Я всегда знала, что ты, как настоящий друг, обязательно меня поддержишь в трудную минуту, — сумрачно отреагировала девушка, — Нет бы предложить средство от головной боли.

— Средство от головной боли? — Эрик изумленно поднял брови, но тотчас же вновь опустил их, сдвигая, — В таких случаях даже в наше время вызывали лекаря и отправляли в больницу.

— Хорошо, что не на плаху, — Татьяна, настроение у которой портилось тем больше, чем дольше шел разговор о ее болезни, сморщилась, — Самый оптимальный вариант… — и заметив устремленные на нее укоризненные взгляды, обреченно вздохнула, — Хорошо, ладно… Я согласна пообщаться с врачом. Если только у кого-нибудь есть варианты, как добраться отсюда до больницы без дополнительного для меня ущерба.

Роман чуть пожал плечами. На лице его прямо читалось недоумение, вызванное непониманием столь простого и очевидного варианта.

— На мотоцикле Влада, — спокойно произнес он и тотчас же добавил, — Если ты его боишься, я поеду с тобой.

— Я сам с ней поеду, — отмахнулся граф де Нормонд, чуть хмурясь, — Правда, Цепеш…

— Не начинай, а? — в голосе молодого человека ясно послышались нотки усталой мольбы, — Подумай о своей Татин. Как она без головы замуж за тебя выходить будет? — и, удовлетворившись мгновенно порозовевшими щеками девушки и откровенно смущенным видом брата, добавил, не давая им возможности ответить, — А я — необходимый вам гид по Парижу, вы же без меня даже больницу не найдете.

— А я? — хранитель памяти, не выдержав боле роли всеми забытого и покинутого кота, вскочил на ноги, — А я как же? Я не останусь один в замке — вдруг тут привидения? — и, заметив устремленные на него удивленные взоры с явственно плещущейся насмешкой в них, он обреченно вздохнул, разводя руки в стороны, — Ну, хорошо, я просто хочу подышать свежим воздухом и покататься на мотоцикле. Этим вы довольны?

— Довольны, — Роман, уже становящимся за сегодня привычным жестом, опустил подбородок с видом милостивого согласия, — Но тебя с собой все равно не возьмем. Во-первых, своим прикидом ты распугаешь половину больницы, — и, хмыкнув в ответ на негодующее выражение лица собеседника, он с выражением странного самодовольства прибавил, — А во-вторых, на мотоцикле с трудом на троих-то места наскребется. Так что придется тебе заняться ловлей местных привидений, друг мой… Тебе одолжить сачок?

— Спасибо, обойдусь, — сумрачно отреагировал мужчина, — Хотя еще не факт, что вы вообще куда-то поедете, конечно… Влад-то неизвестно, где гуляет.

— Да, и может быть, не стоит ставить Альберта в известность о том, что мы делаем? — Татьяна, усмотревшая неожиданную перспективу не ехать в больницу, а преспокойно отлежаться дома, чуть приподнялась, с нескрываемой надеждой глядя на своего графа. Тот чуть склонил голову на бок, отвечая недоумевающим и настороженно-подозрительным взглядом.

— А при чем тут Альберт?

— При том, что Влад на него работает, — ответ, как это не странно, исходил отнюдь не от девушки, а от того, кто, собственно, и предложил кандидатуру господина Цепеша в качестве извозчика. Роман устало махнул рукой и, предчувствуя взбучку, присел на краешек одного из стульев.

— И я об этом знаю.