А свет торжествует над мраком (джен)

— Во время, когда Сальвадор и некоторые другие учились на седьмом курсе школы, — рассказ Луари начался в потёмках. Феникс улетел, после него остались три горячих пера, которыми затем подпалили фитили свечей, — у меня возникло предчувствие, что кто-то из учеников хочет побаловаться тёмной магией. Основатели школы этого не учли, не было чего-то, что могло распознать запретное колдовство.

Но директора Ильверморни после Изольды и Джеймса Стюартов, один за другим, обладали неописуемым даром, по легенде существующим из-за змеиного дерева, растущего в школе. Суть его заключалась в том, что возможно было разглядеть хотя бы малейшую страсть к Тёмным искусствам в любом, кто находился на территории Ильверморни, а это вся гора Грейлок и селение волшебников у её подножия. Этакая мощная защита, в которой всё зависит от директора.

Я узнала о даре достаточно поздно. Моя предшественница Сейн-Лорен Дауэр, передавая его мне, о нём умолчала. Она уже умирала, объявляя меня новой главой Ильверморни, лёжа на койке в Нью-Йоркской больнице.

В школу я вернулась с новой миссией. Все были по-разному удивлены, увидев на месте Сейн-Лорен меня. Всеобщий гул стих после того, как я объявила о её смерти. Через день в школе провели похоронный ритуал, а имя Лорен было вписано в историю школы, как одной из величайших глав — её заслуги по пальцам не пересчитать.

Минул месяц, пришло время выбирать новых учеников. В качестве подмоги мне выступал Гюнтер Фидлер, преподававший зельеварение до Сальвадора. Двести детей, и оказаться в числе первокурсников посчастливилось лишь ста двадцати из них, имена кого подчеркнуло зачарованное перо. Мы с Фидлером и Маккейн — она преподавала трансфигурацию, на какое-то время ушла и сейчас снова на месте — разделили обязанность встретиться с детьми на троих.

Первым среди моих значился Лесте́р Моро́. Мальчик, как указывала мне карта, проживал в Нью-Джерси в достаточно примитивном небогатом поселении. Дом родителей, приезжих французов, как и я сама, жители считали самым красивым на фоне своих. Согласилась с ними...

Постучав молоточком в дверь, я стала ждать. Мне открыла женщина, одетая в кремово-жёлтую блузу и длинную бархатную зелёную юбку. Её светлые волосы были собраны в узел, серо-голубые глаза задержались на моей дорогой красной мантии, расшитой золотой парчой.

— Добг'ый день, мисс, — прокартавила та. — Зачьем ви нас посетиль? Менья зовут 'Абриэль Мог'о. Пг'ошу менья пг'остит' за мой отвг'атный англесский...

— Ничего-ничего, — успокоила я Габриэль. — Я сама из Франции... А сейчас прибыла из школы Ильверморни. Мне хотелось бы увидеть вашего сына, Лестера.

— О, Лестег' сьейчас находится на пг'огулка. Ви можете поискать его недалеко от дома. Обычно он не уходит, но, кто его знайт... Навёл такой беспог'ядок в моей с мужем спальня, я и попросиль его выйти на чуть-чуть, — я учтиво кивнула, несмотря на то, что уловила в её речи нотку лжи. Она сделала особое ударение на "попросила".

Попрощавшись с Габриэль, я свернула налево. Улицы там были ужасно пыльными — коричневые облака поднимались выше лошадей, создающих их. Дети не играли на площадках, а лазили по деревьям, либо же катались на повозках с дозволения извозчика. Из какого-то закоулка до меня донеслись всхлипы.

Ревел мальчик, сидевший на картонной коробке. Подошвы башмаков увязли в грязи под ногами, руки были исцарапаны. Волосы, светлые, как у Габриэль, перепачканы пылью.

Я не могла простить себе пройти мимо несчастного ребёнка, как глава учебного заведения. На вид ему было приблизительно одиннадцать, а это, как известно, возраст, когда принимают в большую часть школ волшебства.

Увидав меня, стоящую над ним, он восторжённо, как и Габриэль ранее, осмотрел мою внешность. На его глаза снова начали накатываться слёзы.

— Ну, ну, перестань, — я потрепала мальчишку рукой по макушке. — Лучше скажи, что стряслось...

— А кто вы? А почему так здорово выглядите? — с недоверием спросил он.

— Спасибо за комплимент, — я постаралась улыбнуться как можно теплее. — Меня зовут Ирэн. А тебя?

— Ле... Ле... — рвалось у мальчика.

— Леон? Леваль?

— Лестер. Меня зовут Лестер, и меня выгнали из дома.

Это был один из немногих моментов, когда мне захотелось хорошенько побросаться заклятиями в чьих-то родителей. Габриэль действительно намылила мне уши. Волшебница — и бардак убрать не в состоянии?

Лестер вновь зашёлся в плаче. Я не представляла, что ему говорить.

Подсказку дало письмо в кармане, предназначенное ему.

— Это могло вырваться твоё волшебство.

— Волшебство? — глазки Лестера заблестели. — Мама говорит мне, что я буду обучаться ему дома! То есть, я мог бы...

— Тогда я жду тебя в Ильверморни, — я протянула руку. Лестер, ухватившись за неё, поднялся с коробки.

— Но мне ни за что не разрешат поехать, хоть меня и выпроводили! Мама мнения о школе, как о рассаднике недотёп, надоевших их родителям.

— А сам ты хочешь?

Недолго поразмыслив, Лестер ответил:

— С удовольствием.

Я наметила себе ещё один разговор с Габриэль, но уже куда серьёзнее. Мать старательно противилась, всячески парировала, притягивая Лестера к себе и неискренне обнимая. Добиться своего мне, однако, удалось — на убеждение Габриэль у меня времени утекло с добрый час. Лестер благополучно был снова принят в дом, а Моро-старшая не могла смотреть мне в глаза. Я люблю, когда людей посещает осознание их деяний.

Далее я отправилась в местечко, именуемое Рэдроуз Хиллс. Поселение расположилось на двух холмах, и тот, что пониже, занимал детский приют. Указывай карта на него, пришлось бы помучиться, кто из тамошних детей — Лилиана Рейес. Одиннадцатилетних и в здании, и во дворе было предостаточно.

Дома обычных жителей стояли на соседнем холме, от его вершины до подножия. Те, кто жил ниже всех, имели удобство в расположении огородов.

Семейство Рейес, состоящее из трёх человек, поселилось ближе к макушке холма. Дверь, проверила я, оказалась запертой, зато окно страшно скрипело. Никаких дуновений ветра — это через него выбирались две девочки. Родители куда-то ушли, надо догадываться...

— Не трусь, прыгай! Тут не высоко! — бодро заверила та из них, что постарше на вид. Сестра, озираясь вокруг себя, сидела на раме и болтала ногами.

— Лили, да не боюсь я! Что, если мама узнает? Какие будут оправдания?

— Так и скажем — вышли погулять, — определилась Лили, помогая сестре слезть. — А точнее, Диана, вылезли!

Девочки поскакали как раз в мою сторону, и я сделалась неожиданностью у них на пути.

— Здравствуйте! Я не видела вас тут раньше! — улыбнувшись, приветливо сказала Диана.

— Да-да, я тут впервые, — я усердно пыталась не выглядеть подозрительной в умах девочки. Лили, как старшая, блеснула рассудительностью:

— У вас такая необычная одежда. Кто сейчас ходит в мантиях? Ещё и в такой глуши...

— Я, выходит, первая, — отметила я, незаметно подкладывая на крышку деревянной бочки конверт с письмом. Лили — ну, однозначно, Лилиана. Она и засекла боковым зрением движение моей руки.

— Стоп! А это ещё что? — она взволнованно взяла конверт с бочки. — Здесь написано: "Мисс Лилиане Рейес, Рэдроуз Хиллс". Я распечатываю конверт... — пальцы Лилианы оторвали и поломали сургучную печать а гербом школы. Она не знала, что ей делать и какие эмоции выражать, читая приглашение в школу.

— Вы всё правильно поняли, Лилиана, яснее некуда, — я взяла из её трясущихся рук письмо. — Волшебница... А желаете ли убедиться в этом?

Диана в ожидании окончания беседы опустилась на траву, сложив ноги по-турецки.

— То есть, поехать в эту самую школу?.. Иначе никак?

— Не думаю, что магическому миру понадобится лишний обскур. Учителя на дом не прибудут в такое отдалённое место, как Рэдроуз Хиллс, — Лилиану больше интересовало, что это за обскур, в которого она может превратиться. — Рановато тебе об этом знать в полной мере... Но, вкратце, обскуры — это те дети, которые не высвобождают магию и тем самым зачастую доводят себя до смерти.

Перспектива учиться где-то далеко от дома устраивала Лилиану больше, нежели быть убитой собственной магией. Это я ещё не ощутила, как встревожила Диану... Девочки всё же маглорождённые. И разных возрастов.

— А вы можете доказать, что сейчас мне не наврали? — Лилиана не собиралась так просто меня отпускать. Я взялась перебирать, чего безобидного можно продемонстрировать детям, среди которых есть девятилетняя.

— Диана, не передашь вон то полено? — та в лёгком смятении принесла мне кусок ясеневой древесины.

— Даклифорс!

Из полена по бокам вылезли два коричневых утиных крыла. Диана залилась смехом.

— Это всё, на что вы способны? — услышала я от Лилианы. — Тогда сдалась мне школа?.. Превратите полено в кота, и тогда я поступлю в Ильвре... Ильверо... Иль-вер-мор-ни.

Всё же, на ультиматум Лилианы я согласилась. Убрала полену крылья, перевернула на бок. Минутой после на его месте сидел, умываясь языком, золотистого окраса кот.

Девочки, обсудив что-то шёпотом, погладили кота. Тот довольно заурчал, переворачиваясь на спину.

— Классно! — восторженно вскрикнула Диана. — А раз Лили — моя сестра, то я тоже смогу попасть в школу?

Заставлять Диану сомневаться я не желала, потому умолчала про перо, выбирающее новых учеников.

— Вы ещё придёте? — неподдельный интерес младшей сестры начал досаждать Лилиане, судя по выражению её лица и скрещенным на груди рукам.

— Да, чтобы забрать Лили сходить за покупками. И, кстати, что за недоверие? — я заметила его у Лилианы с самого начала.

— Вы невозможно похожи на воспитательницу нашего приюта, Джейн Харпер. Одеты по-другому, а в остальном — она, с ног до головы...

— Tu te trompes*, — произнесла я на родном языке. — Ты ошибаешься. Моё имя — Ирэн Луари.

— Вы француженка? Тогда почему я не уловила акцент?

— Кое-какое заклятие, Лилиана, — я поняла, что задерживаюсь, и поторопилась уйти из Рэдроуз Хиллс. Сестры смотрели мне вслед до момента моего исчезновения в близлежащем лесу.

В следующее место идти мне хотелось меньше всего. И проблема заключалась отнюдь не в том, что оно за сотню километров, а в том, что я встречусь с родственниками Сейн-Лорен. Войду в их поместье, увижу лично, не дай бог, каждого. Сейн-Лорен постоянно радовалась своему нахождению вдали от дома в Северной Дакоте, стоящем во мраке хвойного леса и построенным тёмным волшебником. Был слух, что все независимо от времени, в котором живут, Дауэры пренебрегали законом. Не в счёт были только Статут о секретности и Раппапорт, запрещающий браки с маглами.

И вот, меня перенесло в настоящую, не идущую ни в какое сравнение с поселением, где проживают Моро, или Рэдроуз Хиллс, глушь. Я сплошь окружена елями, как и поместье на другом берегу реки. Через неё был изогнутый мост, по перилам которого расселись серебряные вороны. Вместо глаз у них — мелкие сапфиры.

Поместье не окружал забор. Его обхватил барьер, признающий благие намерения прихожанина или члена семьи. В ином случае, его тело пронзала боль, как от Круциатуса. Стоя под высокими входными дверями, я обратила внимание на бабочку, застрявшую в воздухе над цветком лилии. На сороку, что без признаков жизни зависла, слетев с крыши беседки. Здесь остановилось время, окаменела вся жизнь, кроме людей. Дауэры не заводят животных, и письма им приносят не совы — они доставляются исключительно через Каминную сеть или почтальонами, кем чувствовала я себя ежегодно в конце лета.

Двери отворила небезызвестная глава рода, она же старшая в семье и бывшая, до свадьбы, Марленсон. В её внешности было больше вороньего, чем человеческого. Чёрные глаза, волосы цвета воронова крыла, заплетённые в косу-водопад. Платье с длинной, волочащейся по полу юбкой, идентичного оттенка.

— Зачем пожаловали? — загадочно спросила она. — Но прежде, назовитесь.

— Ирэн Жозефина Луари, действующий директор Ильверморни. Одной из ваших трёх внучек исполнилось одиннадцать в апреле, я явилась в первую очередь к ней.

— Сейн-Лорен никогда бы не вернулась, даже по такому поводу. И мы не до конца знакомы! Я — Виверия Летиция Дауэр. Имею честь встретиться с вами... Пойдёмте.

Я не стану говорить об интерьере внутри поместья, кроме одного — внутри не светлее, чем снаружи. Заглянула как раз во время обеда. Сын Виверии выглядел потеплее неё, да и голос его звучал мягче. Константин, таково было его имя, выстроил своих пятерых детей в линеечку, от младшего к старшему.

Константин подошёл к самому малому, поправил воротничок на рубашечке, убрал с неё пятно от соуса.

— Альфред, мы же учили тебя здороваться, -  с фальшью засюсюкала с ребёнком Виверия. Прожевав кусок крольчатины, Альфред заявил:

— Привет!

Иначе здороваться его, как видно, не учили... Ну, ладно, маленький ведь! Второй представилась семилетняя Алисия, такая же розовощёкая, как Альфред, но не пухлая. За ней двойняшки, Даймонд и Амалия, одетые строже всех братьев и сестёр. Зелёное платье на девочке, синий пиджак и брюки в тон ему — на мальчике.

Напоследок — старшая дочь. Аристократические черты в ней едва ли проглядывались. На ней была белая в синюю полоску блузка с длинными расклёшенными рукавами, поверх неё — чёрная драповая жилетка, застёгнутая на одну пуговицу. Ноги облачены в синие брюки, обутые в лакированные ботинки.

Честно, раньше мне доводилось видеть девочек богатых семей волшебников только в платьях. Или хотя бы в юбках. Но чтобы вот так... Хорошо. Я не имела ничего против вкуса этой, однако была достаточно удивлена.

— Она — воплощение беспорядка, — с долей презрения сообщила Виверия, расхаживая вокруг старшей. — Знай её Сейн-Лорен, она бы наверное порола её в разы больше, чем я. Ну, чего стоишь, как вкопанная? Заново тебя манерам учить надо?

Виверия позаимствовала у Константина трость, замахнулась ею на девочку. Та ухитрилась обернуться и поймать летящую на неё палку руками.

— Добрый день, мэм. Диаспорой зовусь, и меня тут, без преувеличения говоря, не особо жалуют, — Виверия тяжело вздохнула. — Как видели только что... Значит, вы пришли сюда за мной из Ильверморни?

— Именно так, — я понимала рвение Диаспоры покинуть своих родных. Судя по синякам на руках и недавней попытке ударить её, взрослые равняли её с животным. — Из-за чего тебя, кстати, так не любят?

— А вы, Ирэн, не видите эти ужасные глаза? Она — ходячее проклятие! — взвилась Виверия, хватившись волшебной палочки.

Второй раз за день моё зло норовило выплеснуться за пределы души. Какие бы предрассудки не были у Виверии и Константина об альбиносах, я, да и Диаспора, дальше подобного не потерплю.

— Проклятие — это вы, кто над ней измывается! Опусти палочку, Виверия, или о твоём воспитании узнает весь преподавательский состав Ильверморни!

— Не кипятитесь вы так, — внезапно внесла свою лепту Диаспора. — Эти ироды всё равно меня отпустят. Им не имеет различия, как, лишь бы от меня избавиться. На десять месяцев — им и то малина. Вытурить из семьи они меня не могут по родовому кодексу, зато терпения у них поприбавится. Да, пап? Бабушка?

Они, перекошенные, воздержались от слов. Вручив конверт Диаспоре, убежавшей к себе наверх, я покинула территорию поместья. Над моей головой пролетела некая птица — я вернулась ко времени, или оно вернулось ко мне...

Из Северной Дакоты я перенеслась в Орегон. Там дела прошли куда быстрее — я едва разубедила старших Брениров от идеи угостить меня обедом, который у них, признать, был плотным. Я поговорила с Сюзанной, а кто-то из детей тем временем по-тихому свалил мою мантию на пол со спинки стула.

Следующий день обещал быть аналогичным.

Но то, ради чего я взялась рассказывать вам, произошло спустя шесть лет. Лилиана как-то в конце января прибежала ко мне чуть ли не галопом. Мантию по какому-то случаю она перекрасила в чёрный. Вломилась в мой кабинет, что шаровая молния, и заявила:

— Директор, у меня есть одна любопытная на мой взгляд идея! — Лилиана размахивала записной книжкой. — Это будет клуб, которого не существовало в школе с момента, как её только заложили!..

— Подожди-подожди, — как бы я не была заинтересована, мне требовалось спросить у неё о следующем: — для создания клуба требуется минимум пять человек. Ты их набрала?

— Я ещё никому не говорила, но, слово даю — они придут! Только пожа-алуйста, дайте мне разрешение!

— Давай... свою идею...

Лилиана раскрыла записную книжку передо мной. От одного названия проекта по моему телу пробежалась волна мурашек. Она и вправду считает, что школьных уроков по защите от Тёмных искусств мало, и требуются дополнительные?

— Во-первых, это не новое — до тебя давным-давно Риона Стюарт пыталась, и некто из учащихся настолько разошелся, что пробил стену замка. В итоге на деньги Магического Конгресса перестраивали главный зал. Отсюда следует, что это, в чьих бы руках не был замысел, крайне опасные вещи.

Лилиана утверждала, что прекрасно осознаёт всю опасность дела, но утверждения — лишь слова. Я не дам Рейес разрешение, пока она не даст условия, на которых я смогу это сделать.

Ради заветного разрешения Лилиана прибегала ко мне в свободное время, когда это было ей выгодно. Постоянно. Приносила мне планы помещения, списки желающих, программу... И желающих — я была потрясена также, как в минуты, когда Сейн-Лорен передавала мне своё место — набиралось всё больше и больше с каждым днём. Всё началось с согласий Бренир и Дилана Вальтона, затем вливались остальные более-менее взрослые вампусовцы. С Птицы-гром присоединились Велизарий Ван Дрейк и Моро. Пакваджийцы как были вне игры, так и остались. Но пятёрка с Рогатого Змея в один момент внезапно выразила желание принять участие. Трое собрались заниматься, оставшиеся — следить за безопасностью. Спустя неделю Рейес убедила меня окончательно, и я, изнурённая, выдала ей столь нужную бумагу.

Лилиана, витая в облаках от переполняющего её счастья, даже забыла у меня свои записи, всю книжку. Подумав отдать ей со дня на день, я положила её в ящик в столе.

На этом и закончу первую часть... Моей главной ошибкой было то, что я ей, спустя семь суток таких из себя переговоров, доверилась.

* * *

Ильверморни, 1977 год

— Итак, я приветствую всех, кто пришёл сюда в этот день. Несмотря на метель за окном, мы согреемся, не расслабляясь, потому что защита от Тёмных искусств требует только упорных, и ещё раз упорных тренировок! — голос девушки, стоящей на парапете, прокатился по классу. Ученики в конце толпы подали свои аплодисменты, их примеру последовали все остальные. — Здесь в основном Вампус, так что, он отметится последним. Первыми прошу расписаться возле своих имён учащихся с Птицы-гром.

Далее Лилиана, спрыгнув с парапета, вышла в центр аудитории к небольшому столику, на котором лежала медная цепочка. Казалось бы, какие Тёмные искусства? Участники клуба с самой галёрки начали посмеиваться.

— Сал, ты тоже чувствуешь, что это с самого начала ни фига не смешно?

— Да нет, по-моему, безобидная вещица. Похожа на ту, какую профессор Маккейн носит, — как можно тише общались ответственные за безопасность в лице Сальвадора и Диаспоры, сторонясь общей массы народа. Лилиана занялась объяснением:

— Эта побрякушка на первый взгляд кажется изделием, которое можно найти в любой ювелирной лавке. Однако, данная цепочка имеет одну небольшую... обманываю — большую особенность, выраженную тем, что на самом деле она, как бы абсурдно оно не звучало, живая.

Цепочка как по приказу подала признаки такового. В руке Лилианы она сама по себе изогнулись, выползла из кулака, вызывая у наблюдающих за тем действом крайнее недоумение. Медное изделие завилось в кольцо, приподнято конец с застёжкой, как голову. Ну, точно — змея!

— Данный артефакт заколдован таким образом, что он наделён всем тем, что имеет змея, поскольку она была убита при его создании. Ни с одним предметом более такое провернуть невозможно. Если цепочка случайно заползёт на рану, или как-то попадёт к вам в рот — получите дозу яда. При лучшем раскладе, вас будет рвать три дня. При худшем яд окажется смертельным.

Пятикурсница с игривыми косичками подняла руку.

— Да, Мэри? — заметив, сказала Лилиана.

— Где вы её взяли?

— О, чёрт... Вот и запахло дерьмом... — непривычно для самого себя выразился Сальвадор. — Ты как будто бы прозрела, Аспора. Что-нибудь знаешь?

Диаспора впервые проигнорировала "игру" со своим именем.

— Я видела её в книге из Особой секции! Лежала там себе в качестве закладки... Она, определённо, не двигается, пока её не возьмёшь в руки.

И, как потом объяснила Лилиана, было именно так. Вдобавок, ещё не чувствуется, как она по тебе ползает.

Задача урока заключалась в поимке этой цепочки-змеи, когда она попадёт на кого-то.

Мэри и Лестер вызвались добровольцами. Лилиана с предельной осторожностью вложила цепочку в руку пятикурсницы. Не прошло и пол-минуты, как она переползла на плечо.

— Мне нужно выйти. Ситуация на Диаспоре и Сальвадоре, — протрещала Лилиана, выскользнула из класса.

— Офигеть... И что я должен делать? — Моро, пока чесал репу, упустил медную змейку из виду.

— Как — что? Сбить её с меня, я так думаю, — пробормотала Мэри, и тогда же цепочка проползла по её щеке, скользнула между губ. Девочка побелела, высунула позеленевший язык — изо рта выпала цепочка — её тряхнуло и повалило в обморок. В сию же секунду явилась Лилиана.

— Всем немедленно выйти отсюда! А ну, живо! Чтоб духу вашего здесь не было, всех до одного!

Члены клуба один за другим вывалились из класса. Лилиана, притянув к себе змейку, положила её в футляр из-под очков. "Книга из Особой секции не солгала — оно работает..." Взяв себя в руки, Рейес спрятала футляр в сумку и подняла Мэри на руки, чтобы без подозрений отнести в Больничное крыло.

Дверной проём внезапно загородила фигура Луари.

— Живо выкладывай мне, что здесь произошло! — рявкнула директриса.

— Не знаю. Отошла на пять минут, прихожу — у всех паника на лицах, а эта в обмороке лежит...

— Вы лжёте. Вы оставили двадцать человек с тёмным артефактом! Медная Змея, она... яд уже убил её, — Луари припадочно посмотрела на бездыханную Мэри.

Как ей теперь кому-то доверять? Как она может называть себя директором?..

Хуже могло быть, если бы не дар, присущий главам школы. Кому известно, что случилось бы, дай она продолжить деятельность клуба.

И намерениями Лилианы была вымощена дорожка к её исключению.

* * *

— Ничего себе... — каждый из прослушавших сидел неподвижно, точно их заморозили.

— В итоге, я с того дня не разрешаю ученикам организовывать клубы, так или иначе связанные с углублённым изучением, — Луари опустила глаза на полную чая чашку. — Табличка "За заслуги перед школой" на имя Лилианы оставалась до недавних пор — до сентября этого года — потому что мне, видимо, подчистил память некто из ордена Рейес. Я уничтожала её ранее, затем восстановила и осенью снова уничтожила...

— Мы вас поняли, — каркнул Фред, рывком встав с кресла. — Вы же предпримете меры, чтобы остановить Рейес теперь?

* * *

Небо в эту ночь было особенно чудесным. Ни единой тучки на его чёрном, усыпанном звёдами, куполе. Белые огоньки горели там и тут, собравшись в созвездия.

По окончанию дежурства Гермиона захотела взглянуть наружу с Астрономической башни. Под небом тянулись вверх, словно пытаясь его достичь, макушки деревьев Запретного леса. Снег виделся синим, свет в окнах хижины Хагрида — светляками, застрявшими на месте. А фонарь Филча, идущего вокруг замка — этот светляк уже, хоть и медленно, но "летит"...

Луна мистически бросала свет на балкон, в окна, на землю... Со стороны совятни доносилась возня — это ночные птицы вылетали на охоту и возвращались одна за другой, таская добычу.

Ах, ночь была бы вдвойне восхитительной, если б не вся эта заваруха с Пророчеством и Белой Вечностью. Тишина временами настораживала Гермиону, словно её с мига на миг могла поглотить особо густая тьма, сидящая где-нибудь в углу. 

Наручные часы показывали одиннадцать. Пора бы вернуться в гостиную, да не охота. Невозможно не поддаться очарованию тёмного времени суток.

— Эй, кто... — раздалось сзади. — А, ты... Я принял тебя за нарушителя.

В иное время она бы обрадовалась Джерри, но не сейчас. Испортил такое...

— Да я поняла уже. Чего не идёшь к факультету?

— У меня к тебе тот же вопрос.

— Не охота. К тому же, домашнее задание никуда — ха-ха — не убежит, могу себе позволить отдохнуть, — Гермиона склонила голову, взялась руками за ограждение. — Прежде не замечала, насколько тут всё же высоко...

— Будь возможность, без вопросов бы здесь учился. Ильверморни особо не богата на пейзажи, — разочаровался Джерри, встав рядом. — Её красота внутри. Здесь — как видим сейчас...

Он протянул руку, и Луна со звёздами очутилась у него между пальцами.

— Всегда любил так делать дома. Расстилал одеяло на траве, ложился и также пропускал небо меж пальцев. Мне раньше казалось, что я вот-вот ухвачу Луну и спрячу к себе в карман, чтобы потом любоваться ею когда угодно.

— Было бы здорово, — со вздохом поддержала Гермиона. — Но, чему не бывать, тому не бывать...

— Постой!

Что? Зачем? Гермиона всё равно не собиралась продолжать.

— Я делился историями о себе, так почему бы и тебе не рассказать что-нибудь из личного?

Гермиона и не знала, на протяжении скольки минут делилась самыми впечатляющими событиями с первого по шестой курс, наводя в голове у Джерри полнейший хаос.

— То есть, ты попала под взгляд василиска, летала на гиппогрифе, освободила Сириуса Блэка, была помещена под воду на турнире трёх волшебников... Дралась с Пожирателями в Министерстве, обращалась Беллатрисой Лестрейндж и, в довершении всего, оседлала украинского железобрюхого дракона?.. Что-о?! — у него словно вот-вот голова треснет, что перезрелый арбуз. — Мой рекорд — попал в сборную по квиддичу. Что ещё мне на это сказать?

Гермиону больше удивляло, что он не принял её за сущую выдумщицу. Любой другой бы, думается, так и решил.

— Молчи, тогда уж.

По нему можно было сделать вывод — ему хочется сказать нечто серьёзное и важное для него, что, возможно, перевернёт его нормальный взгляд на Гермиону с ног на голову.

— Говори.

— Что говорить? — округлил глаза Джерри.

— Я же вижу — у тебя что-то рвётся наружу...

— Да, ты права. Но, если я скажу, боюсь, ты убежишь куда подальше от меня.

— Валяй.

Джерри долго мычал, фыркал, сглатывал, пока, наконец, не произнёс:

— Я однажды нашёл нечто привлекательное в Вирджинии. И, пойми, как мне сейчас стрёмно! Она же была ещё терпимой, тогда-то, на четвёртом курсе. Признался ей, а она возьми и врежь мне! 

Гермиона не нашла, чему поражаться. Дак Вальтон же! Будь на её месте Шэрон, кажется, случилось бы то же самое.

— Как же ты ей признавался, что до тумаков дошло? С дерева упал, небось?

"Подкрался, напугал, довёл разговор до темы любви, признался, получил", — выдал Джерри порядок событий, загибая на руке пальцы.

Какой же он всё-таки милый... Жизнерадостный, нескучный... Правда, с глазами что-то не так. И у Гермионы, говоря об этом, тоже была тема, которая просится быть обсуждённой.

— Теперь моя очередь, — Гермиона поставила руки на пояс. — Что не так с твоим взглядом?

Джерри замер, вскинул брови.

— Ты сейчас меня за кого-то принимаешь? Я, раз так, смахиваю на Гриндевальда? Или, может, на родственника Диаспоры?

Время летит, летит, а он вынудил объяснять ему, как Кирия вычислила необычайное в том самом взгляде. Никто не мог найти конкретного, окончательного ответа.

"Взор чистой воды!" — всплыл у Гермионы пароль от кабинета директора. Ну, и? И почему правда была под самым носом, а её не заметили, как чёрную кошку в тёмной комнате?

— Взор чистой воды! — нечленораздельно сказала Гермиона, точно некое заклинание. — То, что ты делаешь... своими глазами, зовётся Взором чистой воды. По идее, никто не может противостоять ему.

Звучало, как про приказ командира взвода в в армии, но а иначе сформулировать возможно? Если есть подвластные, то и противоположность имеет смысл быть.

На сегодня с парня, походу, достаточно новостей. И подвигами Гермионы накормлен, и Взором чистой воды. Пусть идёт дрыхнуть.

Стрелки часов успели дойти до полуночи. Ишь, как разговорились. До сих пор, главное, стоят друг напротив друга, обмениваются взглядами, как некто несчастный и его последняя надежда.

— Здесь становится прохладно, — Джерри одёрнул на себе пальто. Февраль — не июнь, что сделаешь. В замке не теплее, чем на улице. — Может, пойдём уже?

Гермиона выпятила перед ним руку, на которой носила часы.

— Давно пора! Стоим тут, как истуканы, когда не сделать домашку — та ещё опасность.

— Конечно. Только, давай ещё минуту, — попросил Ван Дрейк, поднимая взор на небо. Ночь, не жалко повторить, была чудесной.

До тех пор, пока луна внезапно не начала зреть до красного налива. С краю её диск становился розоватым, карминовым, и так, пока не дошёл до бордового оттенка.