А свет торжествует над мраком (джен)

На асфальте появились бледно-жёлтые пятна — зажглись, разгорались фонари. В окнах появился свет, замелькали фары автомобилей, стоящих в протяжных будних пробках. На большой город опустился флер вечера. Солнце, зевнув, уплыло за горизонт — потух малиново-жёлтый закат, уже тёмно-фиолетовое небо украсил рогатый месяц. Такое чистое небо... почти всё лето, разве что редкие дожди. Почти ни облачка.

Натуральный деловой час пик. Люди несутся домой после утомительного рабочего дня, спешат к домашнему уюту, чтобы распрощаться с минувшими сутками за экранами телевизоров, за любимым увлечением или просто накрыться одеялом, как накрыть им все свои заботы, и уснуть. В такое время, когда улица заполнена от начала до конца, забито и любое заведение. Стакан капучино стоит ещё и минут, потраченных в очереди. А в час пик, конечно, никто не хочет стоять на месте. Увы и ах.

Сотрудница "Макдональдса", одного из тех, что в центре оживлённого Лондона, в котором никогда не найдётся свободного местечка — а иногда ещё и прохода, поставила перед посетительницей средний стаканчик. Положила рядом чек и, картавя, предупредила: "Остогхожно, гогхячо". Да-да, разумеется, горячо... Посетительница на вид лет так семнадцати обошла весь зал вдоль и поперёк — как и ожидалось, почти шаг сделать нереально. Решила найти место на улице. Летнее кафе — она бы осыпала лепестками роз того, кто его придумал, там-то всегда найдётся местечко. Ну, или человек, который уступит. Тем более уж никто не оставит после себя мусор "на радость" уборщицам.

Один из столиков, что подальше от входа, пустовал. Ни людей на скамеечках, ни картонных упаковок, измазанных соусом и с панировочными сухарями внутри. Ни даже птиц, голубей, которые днём даже более частые гости, чем молодёжь и мамаши с детьми.

Коротко взглянув на светофор, показавший зелёный свет — хотя пробка, естественно, ещё не скоро полностью рассосётся, — Гермиона поднесла к губам стакан и сделала небольшой глоток такого расслабляющего сейчас, нежели бодрящего утром, горячего кофе с нежной-нежной воздушной пенкой.

Зажглась первая яркая звезда, не прячущаяся за крышами. Уж не Сириус ли?

Да, Сириус. И не только. Война унесла слишком много жизней, какие-то потери оставили глубокий отпечаток, прожгли до самого сердца, остались там навечно. Перечислять — слишком больно, опаляет, как Адским пламенем, распирает изнутри. И просто вспоминать не менее больно... Одна только звёздочка, которая на самом деле огромнейшая звезда, вызывает цунами воспоминаний, отнюдь не светлых.

Начав тонуть в памяти, Гермиона и забыла, что у неё в руках. Пластиковая крышка на стакане чуть не слетела с него. Не обрати она вовремя внимания, уже бы стала похожа на взбитые сливки с кофе, прости-прощай, белая блузка... Тьфу! Какое прощание? Всего лишь оставила дома волшебную палочку и медленно начала забывать, на кого учится. Профессия — ведьма. Седьмой курс Хогвартса, точнее, в этом году будет. Возвращение в стены любимой школы, которая почти три месяца назад сгорела до основания. Но директор Макгонагалл, без сомнения, немедленно взялась за её восстановление, и со станции "Хогсмид" скоро как прежде будут видны высокие башни, в одной из них Гермиона делила с однокурсниками, лучшими друзьями радость и печаль, узнала об одиночестве и любви, об их сладости и горечи... Да она бы роман про себя написала на множестве листов пергамента, который бы тут же прочитали близкие, а потом уже как пойдёт.

Супротив неё тем временем присел один человек. Темноволосая женщина глядящая ярко-зелёными, почти кошачьими глазами. Из тёмно-каштановых прядей торчали два лазурно-голубых декоративных пера, прикреплённых к чёрной резинке — такими же были расшиты рукава кожаной куртки. Она просто положила руки со сдавленными золотыми кольцами пальцами на стол, даже не заказав еду. Гермиона на секунду оставила кофе — женщина смотрела на неё в упор, да и требовательно!

— Добрый вечер, мисс, — как подобает вежливой персоне, поздоровалась Гермиона.

— Взаимно, — такая строгая манера общения, она не слышала похожей с тех пор... как в последний раз слышала голос какого-нибудь Пожирателя Смерти.

Суд над слугами Волдеморта — теперь его называли все, кто потерял страх, за что бесконечные благодарности Гарри — прошёл в июне. Над его наиболее приближёнными сторонниками — кого-то из них, очень далёких, до сих пор ловили авроры. Либо ловили, либо Пожиратели гоняли их по всей стране, а то и за границу. Кого приговорили к Азкабану — всех, кого назвал Гарри, за исключением Малфоев и отпрысков состоящих в так называемом Ближнем Круге. Был ещё один, чьё имя наверняка забыли и сторонники тьмы, что сейчас проклинают жизнь за решёткой в тумане, с дементорами, медленно парящими под тюремными окошками. Почему забыли? Он был неудачником, который не стоил ни кната, как однажды зашипел на него Мальсибер. Министр в лице Кингсли решил, что такого ни в Азкабан, ни в ссылку — пусть живёт и радуется прекрасному, которое потерял, прослужив Волдеморту.

А зачем он вообще служил, оставил в секрете.

— Чудный вечер, не правда ли? — протянула незнакомка. Кончики её длинных ногтей касались ладони Гермионы, проводили по каждой бороздочке на загорелой коже. Прямо гадалка без кофейных зёрен под рукой или без карт Таро... неважно. Этот всепожирающий взгляд хорошего не внушал. — Вы работаете где-нибудь? Обычно в это время суток тут сплошной офисный планктон собирается...

— Нет-нет, разве я похожа на офисный планктон? — криво усмехнулась Гермиона, убирая от ноготков — коготков! — женщины руку. — Просто ездила с подругой в торговый центр.

У ног Гермионы стояли пакеты из бутиков. Провела выходной с подругой детства, соседкой — что может быть чудеснее... Она попрощалась с Мэдисон на автобусной остановке — та спешила куда-то по своим личным делам, о коих умолчала, и побежала на каблуках к подъехавшему такси.

— У вас, я вижу, подруга хорошая, — о Господи, это всё больше становится похоже на сеанс гадания. Зачем ей вдруг понадобилась случайная девушка-подросток, причём так неожиданно? — А я — прочитайте моё имя на пальцах.

— Это как? — не поняла Гермиона. Мисс положила перед ней ладонь тыльной стороной вверх и растопырила тонкие пальцы. Сказала: "Читай, пожалуйста".

На каждом пальце — по малюсенькой татуировке. По букве, выписанной готическим шрифтом. Складывалась... фамилия?

— Рейес?.. Мисс Рейес, извините за хамство. Я Гермиона Грейнджер.

— Вы говорите так, будто торопитесь. Куда вас несёт? Нет времени на разговоры? — да, говорила она очень быстро. Хорошо, что Рейес встретилась ей в "Макдональдсе", а не в тёмном переулке. Иначе сердце выпрыгнуло бы из груди и не вернулось.

— Вы правы в обоих случаях, мисс Рейес. Я побежала! — отвертелась Гермиона, схватила со стола кофе. Подняла пакеты, зашагала прочь. Дом был недалеко, а Рейес осталась сидеть одна-одинёшенька, постукивая по столешнице ногтями. "Кто она вообще?" — с этой мыслью Гермиона, приняв дома душ, легла спать. Ещё для себя определилась — завтра утром она отправится прямиком в "Нору", куда наверняка приехал Гарри. До первого сентября и так три дня осталось, чего терять?

* * *

Понежиться в постели подольше не дал оглушительно зазвеневший будильник. Уже и вылетело из головы, во сколько Гермиона надумала аппарировать. Напомнила бумажка на холодильнике, ясно гласившая: "В девять утра". Хоть спасибо, что не говорящее зеркало, какое у Уизли на первом этаже: как только оно рявкало на кого-то, Гермиона, да и не она одна, вздрагивала и потом заикалась по меньшей мере пятнадцать минут.

С чемоданами в руках она оставила квартиру без единственного жильца в установленное время. Аппарация прошла как обычно, так, что внизу живота потягивало и голова малость кружилась. Однако это не мешало осознать то, что Уизли воздвигли новый сарайчик на территории "Норы". Деревянный шесток занимали три пёстрые нахохлившиеся курицы, одна из которых раздражённо кудахтала. Её крылья слабо подрагивали, а у ног Гермионы сгрудились пищащие жёлтенькие шарики. Захлопав крыльями, клуша сорвалась с жёрдочки — цыплята разом шарахнулись в сторону так же быстро, как примчались. Курица отчаянно дрыгала лапами, пыталась клюнуть неудачно переместившуюся волшебницу. Летели перья и разносилось напористое сердитое кудахтанье, пока дверь курятника не отворилась.

— Что здесь... Гермиона? — миссис Уизли сейчас была просто божьим посланником, птица бы просто так не отпустила. Молли рассыпала у своих ног зерно с кусочками белого хлеба — куры налетели на завтрак, в том числе и атаковавшая Гермиону. — Как так получилось-то? Всех пеструшек перебудила...

— Перебудила? — спросила малость ошарашенная Гермиона. — Они уже меня словно дожидались, хорошо ещё без волшебных палочек.

— Эванеско! — из копны волос Гермионы торчали птичьи перья — пока миссис Уизли их не убрала, было натуральное гнездо. Ещё и Рейес припомнилась...

Семейство Уизли — в полном составе плюс Гарри — уже трапезничало. Все шесть братьев и сестрёнка. Билл до осени оставил Гринготтс, Чарли — Румынию и драконов, а Перси... зарубил себе на носу, что семья превыше всего. Рон, причмокивая, облизывал пальцы от варенья. Близнецы, уже опустошившие тарелки, оживлённо что-то обсуждали. Джинни посмеивалась, сидя на коленях у Гарри. По свободному пространству на кухне расхаживала Флёр, напевающая нежную мелодию на французском, а в углу мистер Уизли читал утреннюю почту. Фоном доносились завывания упыря с чердака, стучащего по трубам.

Фред и Джордж, улыбнувшись друг другу, ускакали вверх по лестнице, оставив матери две немытых тарелки.

— Помойте за собой, неряхи! — новое сравнительно умное говорящее зеркало — сразу видно, что "Всевозможные волшебные вредилки" приносят хороший доход. Не так давно близнецы раздосадовались, что Министерство стало реже делать у них заказы, но простые клиенты-то никуда не делись. Их стало в разы больше, как и сотрудников, — прибавилось ещё шесть, с кем Верити поровну разделяет работу.

— Надо было оставить старое. Это порой ведёт себя, как обнюхавшееся веселящей настойки, — жаловался Рон на голосистое зеркало, которое после того, как наехало на близнецов, затянуло весёлую песенку, перебивая сладкое мурлыканье Флёр, тут же фыркнувшей: "И что вот с этим делать?"

— Как-то терпеть, — буркнула Молли, гремящая посудой. Француженка её почти не расслышала. — У меня семеро детей, и среди них есть...

— Парочка особо шебутных, — подсказала Джинни. Мать сразу посмотрела на неё исподлобья — для завершения фразы не хватало только слова "экземпляров".

Старые закадычные друзья сразу после того, как заморили червячка, собрались в комнате Рона под самой крышей, даже упырь замолчал — неужели подслушивает?

— Я не вернусь, — первым тяжело вздохнул Рон. Не вернётся... в Хогвартс? Как так вообще он умудрился? — Не вижу смысла. И каким образом руины восстановили за три месяца?!

— Рон, волшебным, — убеждал Гарри. — Хогвартс стоит как новенький. Новые первокурсники в этом году, у нас — последний курс. Сложно хотя бы сесть в вагон "Хогвартс-экспресса"?

— Не сложнее, чем сдать ЖАБА, — сказал насупленный Уизли. — В любой момент семикурсники могут вернуться и доучиться, потом уже работа! Зачем заморачиваться?

— Знаем, ты не любишь напрягаться, — закатила глаза Гермиона. — Во время битвы поднажал, а сейчас опять похож на...

— Квашню, — в дверь просунулась голова Джинни. — Гермиона абсолютно права. Может, перестанешь упрямствовать, лениться и доучишься? Ничто не складывается само собой, если не заметил за восемнадцать лет.

— Ещё мне твоя укоризна! — набычился Рон, резко встал с кровати, заставив Гермиону вздрогнуть. Последний раз он так вскипел, когда носил на шее медальон Слизерина, что был крестражем. — Я сам могу принять решение! А теперь — вон все отсюда!

— Рональд, но... — обронила Гермиона, однако без толку. Подумать только, жизнь ничему не учит! По правде, может, она его и любила, как никого другого, но почему он всё такой же несговорчивый и ломливый, ленивая квашня, которая вечно требует набить чем-нибудь пузо. — Нет, ты свинья.

Последнее, чем закончился диалог, была брошенная в нее пуховая подушка. Ну вот почему нельзя иногда послушать других?.. Гермиона пробралась на чердак, шикнула на упыря — тот побрёл к старому разодранному матрасу, улёгся на него и задремал, как младенец. Любила, действительно. Точно не в моменты, когда в Рональде просыпался некто зажравшийся и себялюбивый — тогда он мог на раз-два переплюнуть любого Малфоя; такие ссоры завершались несколькими часами взаимного молчания и каким-то неохотным примирением. За что так, жизнь? Именно Рон... Ладно, сейчас не то время, чтобы распускать нюни. Собрав волю в кулак, Гермиона направилась искать Гарри, который также держался подальше от вскипевшего друга.

— Какое счастье, что Гарри не прокрастинирует.

Он немедленно ответил:

— А ты как думаешь, еду или нет? Разумеется!

На следующий день прилетели совы от Флитвика, нынешнего заместителя директора, — списки покупок и... значки. Гарри с гордым видом разглядывал значок старосты мальчиков, Гермиона же, чему она ни капельки не удивилась, в этом году будет старостой школы. А с кем будет делить Башню, остаётся за занавесом. Пусть это соседство окажется благоприятным...

* * *

Как сказал Гарри, в Косой переулок заявляться лучше ранним утром, когда магазины только открывались, фонари догорали и местами лежали полупрозрачные облачка тумана. Было мистически тихо, пока лавочки отворяли свои двери — возникало ощущение, что сейчас с неба свалятся клубы чёрного дыма и из них выступят Пожиратели Смерти. Пусть днём, особенно перед самым сентябрём, все оживлённо, с утра такого не скажешь.

Гермиона приметила, что Гарри отстаёт, на что-то заглядываясь, а именно на витрины магазина "Всё для квиддича". На виду у гостей переулка поставили новинку, которая не могла не порадовать его, как новая игрушка ребёнка.

"Метла "Вихрегон" — удивительная инновация. Ранее не встречалось ни одной метлы из древесины ореха, с лимонными и ивовыми прутьями. Крепкая за счёт использованных пород древесины. Настолько же быстрая, насколько лёгкая на вес, — с ней, гарантируем, вы забудете о всякой тяжести полёта и ощутите себя полностью невесомым. Лучший друг спортсмена, будь то квиддич или гонки на мётлах. Гарантируем! Цена: 923 галеона". Глаза Гарри горели весёлым огоньком, лучились радостью...

— Но мне она не по карману, — и резко наплыла досада. — Ирландцы наверняка заказали на всю сборную, как "Молнии", когда они только появились.

— Ты же знаешь, — легко улыбнулась Гермиона, — что мне это не интересно. Разве кто-то не собирался завести новую сову?

Возмутившись: "Полюбоваться уже не дают", — Гарри спешно направился к торговому центру "Совы", а вышел оттуда с полярной совой, внешне выглядевшей точь-в-точь как Букля. Он подумывал назвать её так же, однако в честь победы над Волдемортом дал ей, пожалуй, самое характерное имя — Жизнь.

— Ага, тут и не стоит задумываться, — Гермиона погладила сову по белоснежным перьям; птица, сидящая у Гарри на плече, согласно заклекотала. — Теперь сам угадай, куда.

Флориш, владелец книжной лавки, перевернул табличку на двери. "Открыто". Оттуда они вышли с сумками, набитыми учебниками, — чуть что, как будто уже школа началась. Главный торговый центр всё наполнялся учениками, уличными торговцами, прочим людом. Гарри затосковал по Джинни, оставшейся в отчем доме помогать матери — что уж что, а у Уизли генеральная уборка закатывается раз в неделю, в каждой комнате вычищается каждый закуток. И спустя семь суток в большинстве случаев опять господствует бардак. На одну уборку Гарри как-то раз попал, в комнате близнецов смахнул с пыльной полки отвлекающие обманки — всё тут же заволокло густым фиолетовым смогом. Дверь сама собой не закрылась, дым и зловоние разлетелись по всей "Норе" в мгновение ока. Миссис Уизли бранила Фреда и Джорджа, выбежавших во двор с Роном, Джинни, высунувшись из окна, ругалась на чём свет стоит... Гарри выбрался из дома с лицом, белее свежей скатерти, наступив ногой в ведро, и тут же признался, что он учудил. Молли налетела на близнецов, сделавших невинные лица: "Кретины! Не могли бы держать свои товары в более надёжных местах?! Задохнись мы тут все, это было бы на вашей совести!" — и так далее...

После того, как они докупили последние мелочи и перекусили шоколадным мороженым, как в старые добрые времена, Гарри предложил посетить дом на Гриммо, всё лето там, кроме Кричера, ни одной живой души не наблюдалось.

Оставленное Блэками родовое гнездо, впрочем, домовой эльф опять приводил в бывалую аристократическую манеру — расставлял убранные на чердак любимые Вальбургины статуэтки, когда гриффиндорцы с ним встретились. Кричер смотрел на них сурово с тех пор, как они ободрали обои на первом этаже, сняли портьеры и избавились от портрета матери Сириуса — не выкинули, но — Гарри вечно смеялся, вспоминая это, — сбагрили Малфоям. Нарцисса вот счастлива, с тётушкой вечерами болтает, а что там мужская часть семьи, одному Мерлину известно. Министерство изъяло у них сейф в Гринготтсе, даже намеревалось отобрать поместье — во втором случае пощадили. Теперь ходят слухи, что Люциус Малфой берёт взаймы у семей из списка Священных Двадцати Восьми. А отдаёт ли?..

— Думаю, что вторую большую шишку на лбу после службы Лорду ему не очень-то хочется, — предположила Гермиона, проходя с Гарри на кухню. — Отдаёт, куда же ему деваться. Или нашлись те, кто любезно с ним поделился небольшими — по меркам аристократов — деньгами. Зачем мы в это ввязываемся?..

— Да, не совсем та тема, которую хотелось бы обсудить, — пробормотал Гарри, проводя пальцем по запылившейся столешнице. — Кричер! — домовик с приглушённым хлопком возник напротив нынешнего хозяина. — Будь добр, завари чай, перед этим протри стол.

— Нет-нет-нет! — отчаянно воспротивилась Гермиона, достала из бисерной сумочки белую шаль и протянула эльфу. — Вот, возьми. Гарри сам сделает. Так ведь, Гарри Джеймс Поттер?

Мальчик-Который-Дважды-Выжил прищурился, дескать, ты продолжаешь движение Г.А.В.Н.Э.?

— Сколько уже можно, Герм? — проворчал Гарри, разливая горячий чай по чашкам — Кричер без лишней скромности замотался в шаль и утопал этажом выше мыть полы дальше. — Твои старания помогают только эльфам из Хогвартса, которые с кухни, а у тебя в планах Гражданская Ассоциация!

Гермиона взяла из вазочки шоколадную конфету, отправила её в рот, с вызовом сказала:

— Знаешь, то ли ещё будет.

Две чашки спустя ей захотелось немного ностальгии: обойти дом Блэков вдоль и поперёк, заглянуть в каждую комнату... в одной из них стояла вчерашняя вечерняя собеседница. В таком же одеянии, с таким же хищным взглядом.

— Добрый день, Гермиона, — вполголоса сказала Рейес, облокотившись на комод около кровати. — Мы вчера не договорили немножечко. Есть минутка?

У неё была минутка, а то и меньше, чтобы позвать с первого этажа Гарри — с ним выяснить, кто пришёл за Гермионой по пятам. Интересно, что за крайняя необходимость в паре слов?

— Мисс Рейес, как вы здесь оказались? — Грейнджер заморгала, стоя на месте, как вкопанная, — загадочный взор не давал ни шагу ступить... пугал. Страшнее были только красные очи Волдеморта. А эти смотрели в самую душу. — Дом под магической защитой, впускает только обитателей!

— Я тут уже давно... обитаю, — по-кошачьи объяснила Рейес. — Слишком пусто, и мне это нравится — идеальная атмосфера для продолжения нашей милой беседы, правда?

Она, высоко поднимая ноги, подошла к Гермионе, в то же время Гарри побежал вверх по лестнице, услышав громкие стуки шпилек на ногах у Рейес. Подобно тигрице, та выхватила волшебную палочку из висящего на руке чехла — дверь с шумом захлопнулась, отшвырнув подоспевшего Поттера. Гарри, поднявшись с пола, неистово задолбил по ней кулаками.

— Ты и вправду хочешь знать, кто я? —в окно влетел порыв лёгкого ветерка, но волосы Рейес взъерошились, как от буйной погоды. Улыбка у неё оказалась ещё более зловещей, чем глаза, — блестящие жемчужины зубов она показала на мгновение, сразу скрыв за накрашенными кроваво-алой помадой губами. Рейес, стоящая почти впритык к Гермионе, пнула её по ноге. Грейнджер оступилась, упала на ковёр. Схватилась руками за тёмно-зелёный ворс. Гарри надрывался зазря — Рейес использовала мощное заглушающее заклятие сразу же, когда дверь впечаталась ему в нос и с него слетели очки.

Рейес сняла с рук белые перчатки, её кожа была неестественно испещрена множеством кровоточащих порезов — вся кисть залита алым. До локтя тянулась полоса ранок, чередующихся с бороздами шрамов. Поистине жуткое зрелище.

— А никто не говорил, грязнокровка, что мы будем друзьями...

— Очнулась…

Интересно, сколько она пролежала без сознания? Что здесь делает миссис Уизли? Куда подевалась Рейес, сломавшая Гермионе нос, ударив её ногой по лицу и по-дьявольски рассмеявшись? В помещении царила полутьма раннего утра, вокруг кровати, на которую положили ее, стояли ароматические свечи с запахом сочного арбуза. Быть может, это просто ради секундного облегчения? Вдруг сейчас облик Молли исказится, и Гермиона больше не увидит своих родных?

Нет, вполне увидит. Место стало узнаваемым по серо-зелёным стенам, одному-единственному окну и бармену Тому, что принёс графин воды и стакан. С трудом приподнявшись на локтях, Гермиона взяла заранее наполненный стакан и выпила прохладную водичку в три больших глотка. За окном уже забрезжил рассвет, скоро поднимется диск жёлто-белого солнца — таких тёплых дней будет ещё много, примерно весь сентябрь.

Шумиха началась, когда кукушка из часов прокуковала девять утра. Сначала Гермиона попросила уборщицу зайти попозже, затем к ней заглянули близнецы — передали ей переночевавшего у них Живоглота, и Джинни. С последними новостями о поведении Рона относительно Гермионы. Ходит надутый, как сыч, не хочет ни видеться с ней, ни разговаривать. Сидит сейчас в обеденном зале и жрёт за обе щеки, будто это ему в одиннадцать часов на платформу девять и три четверти нужно.

На лестнице она встретилась с Гарри, которому понадобилось ровно одно заклинание «Окулюс Репаро» — вместе с его расквашенным о дверь носом пострадали, конечно же, и очки. Линзу пересекала явная, бросающаяся в глаза трещина, по форме почти повторяющая шрам у него на лбу. Забыл починить, что ли? Давно очки не ломал?

Рон сидел за угловым столиком, уплетал кукурузные хлопья так, будто ничего не ел сутки напролёт. Неужели нельзя было вчера подойти и извиниться за устроенную им перепалку? Нет, он будет пятиться назад, как рак, пока не упрётся задом в тупик. Только тогда он неохотно скажет: «Прости, Гермиона, я дурак». Именно дурак и никто больше! Не нравится таким быть? Так иди и разберись с этим! Ты мужчина или нет, в конце концов?

— Глупо спрашивать, кто он такой, Гермиона, — убеждала её Джинни, пока они стояли у стенки с чашками кофе. — На человека не похож, собака прямо-таки. А ты хочешь, чтобы он вымаливал у тебя прощение?

— Вообще, нет, — честно призналась Гермиона. И какое же облегчение, что в Хогвартс едет одним участником Золотого Трио меньше — камень с души, заодно не разлетится по школе вонючим ветром. Гарри, с которым они уже присели на диванчик, полностью с этим согласился — Рон всерьёз разошёлся и помимо бывшей девушки обрёл нового бывшего друга.

— Да, нечего из-за такого киснуть, — Гарри махнул в сторону обжоры, сидящего не так далеко от них рядом с человеком, чьё лицо было спрятано за «Ежедневным пророком». Ему приелось обсуждать Рональда, потому он перевёл тему: — У меня в номере завелись ящерицы. Просто словно шкаф исчезательный. Я его открываю, а мимо моих ног шныряют штук двадцать-тридцать тварей!

— Может быть, какой-то постоялец «Дырявого котла» держит их в качестве домашних питомцев? — подумала Джинни.

— Какому дебилу столько нужно? И он, что, специально их мне в шкаф исподтишка выпустил? — вспылил Гарри, долбанув рукой по столу так, что подскочила, звякнув, посуда и в кармане его джинсовки что-то забарахталось. Оттуда, стоило ему расстегнуть пуговицу, высунулась миниатюрная головка с глазками — чёрненькими жемчужинками. На макушке — три синих пятнышка, как корона. Ящерка, выбравшись из кармана, по столу пробежала к Гермионе, заползла на её расслабленно лежащую руку и замерла. Та пальцем погладила крохотную рептилию по «короне», вспомнив, что, будучи маленькой и вечно любопытной, ловила таких же, только без замысловатого рисунка, обитающих под садовым прудом.

Показалось, что Гарри занервничал при виде ящерки — она вела себя подозрительно, так неожиданно устроившись рядом с человеком, спокойно лежала, как на привычном камешке. Ну, точно дрессированная!.. Рептилия ещё долго грела пузо на ладони Гермионы, в конце концов слетела со стола и, прошмыгнув по тёмным сосновым доскам, скрылась под барной стойкой.

— Пойду проверю все карманы, — пробормотал огорошенный Гарри. Больше ящериц, слава богу, не нашлось. Уборщица согласилась немедленно разобраться с теми, что устроились в гардеробе, — всё равно ему, да и не только, тут долго задерживаться не надо. По наступлении одиннадцати утра Артур Уизли ждал их около гостиницы в новой машине, подаренной ему Министерством.

На полпути пришлось делать разворот — Гермиона столько пробегала между двумя чемоданами, что даже забыла про кота. Живоглот чуть не сбил её с ног, пока в ожидании гонял по номеру ящерицу. Ту же самую, которую она держала на ладони. Рыжий полукниззл забрался в сумку хозяйки, оставив торчать из неё пушистый хвост.

— Похоже, у меня теперь двое животных, — Гермиона заметила, как вокруг сумки бегает ящерка, взяла её за хвост и положила в мешочек из ишачьей кожи, не затягивая верх. Тем временем Гарри уже собрался торопить Гермиону, выходя из автомобиля с выражением лица: «Чёрт, сколько можно возиться с одним котом?»

Всё время, пока автомобиль катил до «Кингс-кросс», ящерка ни шелохнулась во временном подобии домика. Успели как никогда раньше — до отправления «Хогвартс-экспресса» ещё было порядочно времени. Зато после прохода на платформу отнесли сундуки и клетку с совой Гарри в багаж без того, чтобы продираться через толпу.

В поезде к началу посадки было негде яблоку упасть — обязательно наступишь на чью-то ногу либо наступят на твою. Ясен пень, люди разные — могут промолчать или перебросаться словами… Гермиону кто-то толкнул в свободное пока что купе. Ударившись коленками, она чуть застонала, вставать было тяжеловато — на ушибленном месте угрожающе расцвёл синяк. «Как первоклассница», — оценила своё незапланированное падение Гермиона, устроившись на местечке поудобнее. Около неё прикорнул Живоглот, свернувшись в пушистый клубок. Ящерка первый раз с момента, как попала в мешочек, дёрнулась.

— Здесь вообще есть свободные ме… — девушка, просунувшая в купе голову со струящимися, длинными и чёрными, как сама ночь, волосами, заикнулась. — Опять ты, Грейнджер?! Везёт, как утопленнику…

Находясь в вихре своих глубоких мыслей, Гермиона пропустила неожиданный визит. Астория стояла напротив неё, кажущаяся выше за счёт каблуков. Внезапно Гермиону посетила странная идея — касаемо непонятных до конца вчерашних событий.

— Привет, — никаких стрёмных ощущений, с Асторией надо поговорить.

— С каких пор ты вдруг на приветствия съехала? — фыркнула Гринграсс.

— С тех самых пор, как на меня, ты не поверишь, напали.

— О, да, — равнодушно произнесла Астория. — Кто же не слышал, что сделала Беллатриса с тобой в Малфой-мэноре…

У Гермионы ёкнуло в груди. Гринграсс не капнула ядом, а пролила его прямо в душу. Они, чистокровные, надолго запомнят беспощадные издевательства Лестрейндж над… грязнокровкой. Клеймо родниковой водой не смыть.

— Вы можете жить без этой бесконечной язвы? — упорно глядя в глаза Астории, обратилась Гермиона ко всем студентам змеиного факультета. Та ей ведь нужна не за новой порцией грязи, совсем за иным. Что касалось не Лестрейндж, а кое-кого, кто показался в миллион раз более алчным, чем Беллатриса дуэтом с Волдемортом. — Напали буквально вчера.

Астория чуть побледнела. В серо-голубых глазах отразился ужас. Чуть слышно она пролепетала:

— Х-хорошо… это другой разговор… и-извини…

Гермиона рассказала ей всё: от несущественной беседы в «Макдональдсе» до сломанного носа и побега Рейес через окно. В воздухе повисла шоковая, волнующая тишина, словно вокруг поезда летает стадо дементоров. Девушки уставились друг на друга, сидя с полураскрытыми ртами. Спокойным был один Живоглот, он всё так же спал, тихонько урча. Ящерка выскочила из мешочка, перебралась на пол и беспокойно по нему засновала.

— Скользкая тварь, — отозвалась Гринграсс не то о Рейес, не то о ящерице. — Она вообще человек?

Всё-таки о Рейес… с виду вполне человечная, однако, если встретиться с ней слишком близко, как «посчастливилось» Гермионе, и увидеть кучу порезов на руках, можно забыть о спокойном сне.

— Хочешь промолчать — как хочешь. Кроме дьявола, в ней я никого не вижу…

Астория не знала, насколько близка к истине.

* * *

Гладь Чёрного озера тускнела в ночи, на воде жёлтым бледным пятном исказился месяц. Звёзды, казалось, сейчас упадут в глубину водоёма и следующей ночью не вернутся на небосвод.

По платформе с фитильной лампой в руках бродил, переваливаясь, и подзывал первокурсников Хагрид. Одиннадцатилетние дети, как обычно, в удивлении и испуге от него шарахались. Так и остались задумчивыми, когда лесничего кинулся обнимать Гарри. Гермиона вышла из поезда с Асторией, первым делом вдохнув полной грудью свежий воздух, и прошептала:

— Наш дом уже близко.

Вершины башен не были видны только из-за господства ночи.

Астория, встретившись с недоброжелательным взглядом слизеринского старосты — Малфоя — выпустила ладонь из Гермиониной, поторопилась удалиться к однокашникам.

От себялюбия сына Люциуса остались только тлеющие угли. Драко после дисциплинарного слушания стал вдвойне зажатым, не отходил ни на шаг от матери и презирал отца, который создал трещину в его жизни, лишил выбора. Покидать родовое гнездо он противился, как по секрету донесла до Гермионы Астория, дело дошло до истерики от него и обморока Нарциссы, стоило ей увидеть сына на самой высокой башне поместья, перелезающего через ограждение.

Холод глаз цвета тяжёлого ноябрьского неба на секунду обжёг. Драко двинулся в её сторону.

— Грейнджер, нечего пудрить мозги своими видениями, — твердокаменным голосом пробасил Малфой. Гермиона стояла, не мигая. Видения, видения…

— На башне ты совсем не был видением для матери, — отчеканила она, чуть наклонив голову. — Продолжаешь убиваться из-за отца?

— По такому, — Малфой заправил за ухо выбившуюся прядь волос, — убиваться жалко. Тебя так распирает от любопытства, отчего мне хотелось и хочется распрощаться с этой дерьмовой, бессмысленной жизнью? Молчишь в тряпочку и сгораешь желанием выпытать у меня… — Астория перебила его как никогда вовремя — сейчас бы взорвалось. Её насторожило, как вело себя озеро.

На воде вздулись большие пузыри, гладь прошили деревянные штыри — мачты. Они всё вздымались и вздымались, невиданная сила выталкивала из озера паруса с бросающимся в глаза изображением на них змея, завязанного в Гордиев узел, палубу… И вот над низким, пологим берегом бросил на землю таинственную тень величественный корабль. На корме его, точно на «Титанике», стояла женщина пожилых лет, раскинув руки. Седые волосы с редкими проглядывающими пшеничными взметнулись под внезапным дуновением ветра. Заколотая брошью клюквенно-красная мантия раздулась не хуже паруса, открыв под ней чёрное платье с длинной ситцевой юбкой, прикрывающей начищенные кожаные ботинки.

— Это ещё что за показ? — такое возникновение испугало Джинни, которая нагнала Гермиону, идущую к каретам. Фестралы, сочетающие в себе коней, птиц и летучих мышей, по сравнению с судном были крохами. Гарри, направляясь к девушкам в компании Невилла и Луны, спотыкался на ходу, наблюдая, как на борту корабля светлячками зажигаются фонари. — Снова Турнир Трёх Волшебников?

— Джин, откатись немного назад, — Невилл растерянно почесал макушку. — В Турнире с Хогвартсом принимают участие Шармбатон и Дурмстранг — вряд ли Северное Братство втихомолку сменило герб, а тем более директора — случись что-нибудь с Каркаровым, все газеты бы встали на уши.

— Ага, — кивнула Лавгуд, снимая с носа спектрально-астральные очки. — Шармбатона не видим. И это точно школа? — может, зарубежные органы правления или вроде того?

— Если память мне не изменяет, то школа Уагадугу, — решил Невилл. От кого-то из Уизли Гермиона знала это название, а копнуть поглубже в себе, на удивление, поленилась. Что школа находится в Африке — ясно. Тогда они достаточно давно отчалили с южных берегов, чтобы прибыть точно в срок.

Фестралы захлопали крыльями, дескать, и долго нам ещё вас досчитываться? И, едва Гермиона забралась в последнюю очередь в карету, потянулись по направлению к замку.

На станции не осталось ни души. Корабль медленно поплыл к причалу. Вот из кают вышел ещё человек — мужчина не быстрее судна двинулся на корму.

— Восхитительные виды, жалко, в Лувре не посмотришь, — поразилась женщина, поправляя на шее шнурок с лорнетом. Мужчина стоял сзади, заведя руки за спину. — Да, у нас есть водоём, но он зацвёл, а это озеро… Профессор Авгуриус, если вы бывали в Париже и всматривались в воду Сены, она не светлее той, на кой мы сейчас стоим…

— Ирэн, вы преувеличиваете, — откинув со лба торчащую смоляно-чёрную чёлку, остановил женщину Авгуриус. — Какой может быть Париж сейчас?.. Разве вы не забыли, с какой целью мы здесь?

— Ты излишне чопорный, Сальвадор, — протянула та, разглядывая кольцо на указательном пальце левой руки. Закреплённые в золоте рубин и сапфир слабо поблёскивали. — Идея Минервы укрепить отношения между школами прекрасна, разве нет? Или…

— Или, Ирэн. Я подразумеваю ту цель, что между нами двумя, — Авгуриус нахмурил густые брови, его лоб расчертили морщинки, — они точно перекочевали через океан?

— Перекочевали, если так сказал Конгресс, — сдавленно произнесла Ирэн. — Знаю, тебя не устраивает быть агентом, но…

—…быть лёгкой добычей — тем более, — закончил Сальвадор. На его плечо вдруг приземлилась большая пёстрая неясыть с привязанным к лапке конвертом. — Я позову их. Ждите на берегу.

* * *

Между длинными столами прошли ровной линейкой первокурсники, Распределяющая Шляпа, прогорланив свою довоенную песню, которую впервые услышали Гарри и Гермиона, определила младших на факультеты. Ученики с каждого дома тепло поприветствовали их в своих семьях, ранее сравнивали, куда больше распределили, а куда меньше. Гриффиндорцы свистели при каждом новоиспечённом студенте их факультета из десяти.

Флитвик унёс табуретку и Шляпу, руки учащихся потянулись было к тарелкам-самобранкам, но Макгонагалл провозгласила:

— Прошу тишины. Обращаюсь к старостам школы. В этом году вы не будете проживать в Башне, так как нам нужно место для временного проживания бесконечно уважаемых нами гостей, наших родственников с другого конца земного шара. Прошу любить и жаловать, Ирэн Луари, директор школы Чародейства и Волшебства Ильверморни.

В медленно раскрывшиеся массивные дубовые двери прошла та самая женщина с корабля. Пряжки на её высоких туфлях, весьма необычной обуви для пожилой, чуть сверкнули при свете факелов Большого зала. За ней хвостом продвигалось два существа, подобных большим кошкам. Одного было не отличить от мейн-куна, неуклюже переваливающегося на толстых меховых лапах, другой была поджарая и плечистая пантера с изжелта-красными глазами. Далее ступал мужчина средних лет, из расклёшенных рукавов его мантии сыпалась золотистая искрящаяся пыль, обвиваясь вокруг него тонкими кольцами. К куполу зала поднимались перешёптывания — полосу между столами Хаффлпаффа и Рейвенкло заполонили ученики западной школы. Посмотреть со стороны, шестой-седьмой курс. Наконец, юноши с девушками встали в три ряда перед преподавательским столом, из-за которого вышла Макгонагалл, протянула Луари руку. После рукопожатия пылинки, рассыпанные за мужчиной, взлетели над полом, закружились вокруг висящих на одном месте свечей, составляя фигуры четырёх магических животных.

— Факультеты, прямо как у нас, — догадалась Гермиона, любуясь игрой частичек. — Смотрите!

Сотканная словно из звёзд фигура гигантской птицы пронеслась над столами, взмыла под самый купол и рассыпалась, роняя искры. Три других покровителя разделились, проплыв до дверей и обратно к главному столу.

— Сальвадор, благодарю за дыхание магии, — выразила признательность Луари. — Как же меня радуют ваши счастливые лица!.. Вы, обучающиеся в школе Хогвартс, явно поражены неожиданным визитом с нашей стороны. Пускай все эмоции превратятся в явь! Идею встретиться в послевоенное время единогласно поддержали Министерство Магии и Магический Конгресс. Пара слов от директора Макгонагалл, прошу.

Около Луари вскоре появился человек, о котором можно было не говорить лишних слов. Преподаватель, надо думать, вновь Защиты от Тёмных Искусств увидел за столом Гриффиндора Гарри, неотрывно наблюдающего за мероприятием, и резко кивнул ему.

— Как вы уже могли заметить, а для кого-то это знакомая персона, профессор Римус Люпин вернулся на оставленный им несколько лет назад пост. Касаемо отсутствия на данный момент Горация Слагхорна — приблизительно до начала второго полугодия его будет заменять Сальвадор Авгуриус. Спасибо за внимание. Продолжайте, — улыбнулась Макгонагалл.

— М-м… — промычала Луари, — Да. Экзамены, в том числе СОВ и ЖАБА, не отменены, совместная с Ильверморни сдача пройдёт в любом случае. Я попрошу старост, начиная с факультета Вампус, проводить учащихся за столы.

— Глазам своим не верю! — взвизгнула одна девушка, замерев около стула. — Сам Гарри Поттер! — и рванула к Мальчику-Который-Дважды-Выжил. Гарри как громом поразило, стоило ей стукнуть его рукой по плечу. Сияя игривой улыбкой, американка тряхнула тёмно-каштановыми волосами, струящимися ровным каре. Она закусила нижнюю губу, присаживаясь между Гарри и Гермионой. — А ты, должно быть, — обратилась к гриффиндорке, — Гермиона Грейнджер?

— Да, я самая, — катая по тарелке картофелину, буркнула Гермиона. Гостья протянула ей увешанную браслетами руку. Грейнджер бровью не повела, подумала: «Нет, лучше уж клубника», — взяла из вазы с фруктами налитую красным большую ягоду.

— Так и думала! — воскликнула американка. — Меня зовут Вирджиния. Вирджиния Вальтон, точнее.

Гарри перевёл взгляд на купол — кому-то Вальтон явно приелась. Кто бы не восхищался героями, она явно прицеливалась на будущее.

— Вирджиния, давай потом будем разводить геройскую славу, сейчас я хочу поужинать, — выдавила Гермиона, потянувшись за кусочком торта.

На Вальтон можно было смотреть, предвкушая, что она может выкинуть какую-нибудь штуковину, от которой фундамент треснет. Грейнджер поняла это по взору однокурсницы с факультета белого цвета, Рогатого Змея. Белокурая староста скрипнула зубами, увидев Вальтон, вращающуюся вокруг Гарри, выходящего из Большого зала.

Интригу, кто разделит с Гриффиндором гостиную на весь год, Гермиона разрешила у профессора Авгуриуса, нагнав его около перестраивающихся лестниц.

Учащиеся на Птице-громе долго не искали общий язык с хогвартскими. К Дину, например, привязался похожий на мышонка низкорослый паренёк, они нашли общий интерес — футбол. Парвати и Лаванда примеряли украшения сокурсницы-смуглянки по имени Адриана. Невилл играл партию в волшебные шахматы с Кирией Ноун — Гермиона дважды умудрилась перепутать её с Джинни, о чём-то лепечущей с тремя приезжими шестикурсницами.

Бам-с! Прямо на расстоянии какого-то мышиного хвостика от Гермионы парень с Птицы-грома лежал, уткнувшись лицом в ковёр. Перед собой он увидел, подняв голову, её протянутую руку.

— Спасибо, — обронил американец, отряхнув рубашку от ворсинок. Рубашка на нём была пожелтевшая, сотканная изо льна, заляпаная пятнами от сока — не тыквенного, свекольного. Разодранные рукава чуть выглядывали из-под мантии, единственном опрятном предмете одежды на нём. Брюки сидели мешком, еле держались даже с ремнём, потёртые, рваные на коленках. Подвороты, открывающие щиколотки в синяках. На лице — то же самое, что на одёжке. Выразительные круги под глазами; сами глаза, карие и зелёные вокруг зрачков, одновременно спокойные и пустые. Нос с горбинкой, пересекаемый двумя царапинками, почти белые бескровные губы, острый подбородок. Бардак на голове, будто в шевелюру палили из ружья — пшеничного цвета волосы растрёпанны, как воронье гнездо.

— Это твоя… — поражённая Гермиона не осмелилась назвать внешний вид школьной формой. — Повседневная одежда? А как же форма?

— Что сейчас на мне, то и форма, — огрызнулся парень, пытаясь пригладить «гнездо» — волосы спустя секунды торчали еще больше — подобно растормошённой соломе, — ещё вопросы есть?

— Почему же ты позволяешь себе появляться в обществе таким «принаряжённым»? — спросила Гермиона с укоризной. — Хм, неприемлемо!

— Слушай, может, ты ещё денежки у меня пересчитаешь? — парировал оборванец, застёгивая верхние пуговицы рубахи. Гриффиндорка как язык проглотила, мысленно проклиная свою любовь к дисциплине и строгости. Виновато переминаясь с ноги на ногу, Гермиона высказала извинения. — Сильно не обиделся, — отмахнулся светловолосый. — Я — Джеррард Ван Дрейк, кстати. Если хочешь, то Джерри, тоже не против. Вальтон вечно иронизирует, что я не мог родиться с такой фамилией — нищеброд до кончиков ногтей, по мне видно. Она, кстати, материнская.

— Кто? Вальтон? — не поняла Гермиона, ощущая себя круглой дурой. Джерри заворочался на диване, громко фыркая.

— Конечно же, фамилия, что ещё!

— И ничего ты не нищеброд — я могу за выходные поработать над этим… рваньём, будешь смотреться не хуже остальных.

Джерри мгновенно просиял, в глазах пропала пустота.

* * *

Приближался час подъёма. Часовая стрелка неспешно подбиралась к отметке «семь». Живоглот помял лапами подушку, раздражённый тиканьем часиков на комоде возле кровати, расположенной ближе всего к окну. Подняв хвост, рыжий кот, проснувшийся раньше студенток, на мягких лапах пошёл на будильник. Прибор ударился об пол, что аж шестерёнки брякнули, и залился звоном. Проказник спрыгнул с комода, пролез за балдахин, прилёг в ногах у Гермионы — как белый и пушистый.

Того, кто поднял шум, быстро раскрыла Сюзанна Бренир с Птицы-Грома — едва Живоглот стал перебираться снова на своё местечко, в него полетел тапочек.

— Первый и последний раз, террорист блохастый! — пригрозила Бренир, когда кот вызывающе забрался к ней в рюкзак. — Не то запущу в тебя чем-нибудь потяжелее!

— Пустяки, — полусонно сказала Гермиона, нагружая сумку учебными принадлежностями, — больше не стоит заводить будильник. Он и дальше будет так делать.

— Ну, не мне знать предпочтения твоей ходячей мочалки…

Бренир сунула Живоглота в руки Гермионе, та взбила ему пуховую подушку на кресле и бережно уложила «террориста» на неё. Парвати наблюдала, выглянув из-за балдахина, и посмеивалась.

В общежитии Гриффиндора, ясен пень, стало ещё теснее с появлением учеников американской школы. Большая круглая комната была набита битком, куда не повернёшь — столкновение с кем-то неизбежно. На спуске с лестниц, ведущих из спален, в потоке многие падали.

Девочки обернулись в сторону мальчиков. Те расступились, между ними по ступенькам на мягком месте съехал Ван Дрейк.

— Лучше пойду надену старые брюки, — пробасил он, когда все опустили взгляды на пол, хихикая. Гермиона позабыла о своём предложении привести в опрятный вид школьную форму Джерри, и кто-то выделил сиклей на новые брюки с расклёшенными книзу штанинами.

Пивз с визгом промчался над вереницей учеников, кидаясь в них абрикосовыми косточками, добытыми им на кухне… Толстый Монах залетел в Большой зал, неуклюже перебирая руками и ногами… Первогодки пробежали вперёд всех… и ничего в Хогвартсе не замолчало, всё осталось неизменным, как в первый год нынешних семикурсников. Старая новая сказка.

На завтрак постоянно подают овсянку и яичницу с беконом, но ныне труд домовиков превзошёл все ожидания. Тарелки нагружены рогаликами с клубничным джемом и блинами с сиропом, по кубкам разлит грейпфрутовый сок.

— Это на первый учебный день, — огорчилась Кирия Ноун, цапнув у Лаванды один блин, — потом яйца всмятку и сосиски. По крайней мере, в Ильверморни расписание блюд такое.

Браун, не проглотив ещё один рогалик, надкусила второй. Её изнутри распирало спросить у Гермионы, отчего же Рон не сидит рядом с ней и Гарри.

— Бон-Бон забил на всё, кроме чего-нибудь, с чем не надо напрягаться, — рассерженно сказала Гермиона.

— Да ладно!

— И, понятно, тебе не верится, — Браун состроила кислую мину, пока Кирия обделяла её ещё одним блином. — Лаванда, это обычное дело, сколько я его знаю…

Назревающую перепалку перебило хлопанье крыльев. Над столами закружились совы в поисках адресатов. Из Ильверморни письмо получил один человек — Сюзанна. В гавани высадилась её мама, прибывшая на восток на работу.

— Она — аврор, — Сюзанна приосанилась, — написала мне из Министерства. Вчера она с группой, в которую была определена, была направлена к северным границам Великобритании, — и принялась цитировать:

 — «Живём в шаткой хибарке, с которой чуть не падает второй этаж — доски прогнили. Десять человек. Вокруг сплошной лес, заблудиться в соснах — как рукой махнуть…»

— В теплице номер семь на Травологии будет примерно такая же картина, — решил Симус Финниган, — и заблудишься в каких-нибудь агрессивных кактусах, и выйдешь весь в иголках. У нас же с Хаффлпаффом, как обычно?..

— Да, с ним, — откликнулся Гарри. Проходил он вдоль стола, мимо его носа пролетела вилка — неосторожный конопатый третьекурсник рассыпался в извинениях. Столовый прибор звякнул около ног Гермионы, на что она, пока не оглянулась, подумала — мышь?

Вирджиния Вальтон высокомерно высмеяла её отскок назад, прошла мимо неё, нарочно задела плечом и изобразила нюхлера, вытянув шею и подёргав носом, как рыльцем.

— Значит, надо беречь сумку, — насторожилась Гермиона, проверив, не заедает ли молния на чемодане.

Растения в седьмой теплице, не сильно привередливые, предпочитали тепло, тянулись толстыми стеблями к свету. Листья покрывалами нависали над столом, отбрасывая широкие тени. Никаких обороняющихся кактусов. Одно растеньице, посаженное в горшок, было накрыто чёрным платком.

— Всем разойтись, если вам ещё нужны пальцы! — приказала профессор Спраут, сдёрнула платок и отбежала сама. Короткие зелёные листочки формой как у папоротника почернели, цветки окрасились из жёлтых в ярко-синий. Листья вымахали длиной в добрый метр. Профессор взяла деревянную палку, навела её на растение.

Ш-шух! Листья со свистом замахнулись и не хуже гильотины совместными движениями нашинковали палку на кружочки.

— Единственный из представленных здесь видов, предпочитающий тень, — сказала Спраут, напуганная не меньше учеников. Невилл потянул руку.

— Это тропический палач! Произрастает, как понятно из названия, в дождевых лесах в районе экватора. Является хищником, обороняется с помощью режущих листьев. В искусственных условиях нуждается в постоянном поливе и охоте на мелких животных.

— Десять очков Гриффиндору, — пробормотала профессор, увеличила заклинанием платок и набросила его на палача, ожидающего, что кто-то потянется к нему руками. Под платком хищник превратился в неприметный кустик. — Ваша задача — не удобрить его, как понимайте, а покормить. Вот этим, — в литровом ведре напротив Дина Томаса лежали саламандры без признаков жизни. Спраут выдала каждому по палке с наконечником-крючком.

Открытый вновь палач повёл листьями, его цветки съёжились и раскрылись, почуяв пищу.

— Нужно тянуть к соцветиям, — подсказал Невилл. Гермиона и Гарри, стараясь не опираться на деревянную часть, протягивали саламандр к цветам, и те, как змейки, сначала извивались на стебельках, внезапно резко дёргались и хватали ящериц с крючка. Цветки закрывались и, согласно тексту в учебнике, переваривали добычу. Одного палача стало мало, и профессор поставила на стол ещё два растения.

Заклинания и Трансфигурация прошли изнурительно, уныло, держась сплошь на болтовне о важности ЖАБА. Оставалось сдвоенное зельеварение.

— И что ты будешь делать без подсказок? — Гермиона надолго запомнила, как Гарри пользовался потрёпанным временем учебником, где было навалом советов Принца-полукровки. Признаться, действующими.Но махинации есть махинации.

— Смотреть на «водичку» в своём котле, ради которой раз за разом споткнулся, и выслушивать досадные выговоры профессора, — пробубнил Гарри, подтянув галстук. — Если наш временный преподаватель, конечно, не прощает ошибок. А вдруг! А без Принца-полукровки буду снова просить помощи у тебя. Или, если ты руку отхватить соберёшься, у кого-нибудь другого…

Прямо по коридору возник ястребиный профиль, от стен подземелья эхом отлетал стук каблуков. Напрямую к ним шёл преподаватель.

— Сами герои, — восхищённо сказал профессор, откинув ногами полы мантии. — Чего мне только не порассказала Минерва! Вы — Гарри Поттер, — Гарри взялся за причёску, прикрывая волосами шрам на лбу. Авгуриус приподнял бровь, — ну-ну, чего стесняться? Вас знают по фотографиям — то, что все таращились на отметину, это старая история. — А вы, я думаю, мисс Грейнджер, — Гермиона смутилась следом. — Умница и отличница. Я имею счастье учить вас. Только счастье.

— Благода… — Авгуриус оборвал Гермиону на полуслове.

— Как я зачаровал ту искрящуюся пыль, чтобы она приобретала различные формы?

— Заклинанием Локомотор, — отчеканила Гермиона. Профессор спешно утвердил ответ, развернулся на каблуке и широко зашагал к выходу из подземелья — широкой винтовой лестнице, освещаемой факелами куда ярче, чем на самом нижнем ярусе замка.

Зайдя в класс и выложив на парту перо и свиток, Гермиона чертыхнулась — где учебник? Так как на сей год каждому ученику выделялась отдельная парта — курс продолжали всего десять человек, — поделиться книгой не выйдет.

— Удачно же я оставила её в башне Гриффиндора… — встряла в слова Гермиона уже во время приветствия профессора.

— Да, нехорошо. Можете взять один из старых, — Авгуриус махнул рукой на шкаф в углу класса. Гермиона, открыв дверцу, едва удержалась от визга — по её руке, как по Бродвею, пошёл здоровый паук. Сбив его щелбаном, она взяла потрёпанный учебник с инициалами на обложке: «С.А.» Неужели по нему учился сам Авгуриус?

— Мисс Грейнджер, вы тратите время занятия, — заворчал профессор. Вирджиния — со стороны вовсе не та, кто мог продолжать курс зельеварения — отсалютовала Гермионе ухмылкой и защебетала о чём-то с Малфоем, обернувшись на заднюю парту. Уилла Монтгомери из Рейвенкло смотрела то на болтунов, то на профессора, то на Гермиону…

— Итак, пара слов касаемо моих учеников. У меня волосы стоят дыбом — всего лишь три человека с курса! Вальтон, разговоры! — шикнул Авгуриус на Вирджинию. — Директор, мисс, предоставил лично вам специальную программу обучения, но это не значит, что вы должны и дальше меня позорить. Я могу понять Ирэн, но не вас, дорогая моя. Макграт, на шестом курсе вы меня удивили, хотя раньше в основном разочаровывали. Продолжать заниматься зельеварением — верное решение. Шэрон, всё мечтаешь стать аврором? — обратился он к старосте Рогатого Змея, сидящей за первой партой и ожидающей чего-то увлекательнее, чем обсуждение Вирджинии.

— Не знаю, вряд ли, — неубедительно ответила Шэрон. — В прошлом году, может, и мечтала…

— Понятно. Кто из Хогвартса — давайте перекличку. Начиная со второй парты, справа от меня, — вскоре профессор приказал им встать полукругом. Гарри и Гермиона переглянулись, обменялись придурковатыми улыбками — к ним было приковано внимание Шэрон — с долей презрения, различимой в пристальном взгляде. Этим она напомнила зверя, которого не раз обвела вокруг пальца одна и та же крохотная мышь.

Пока до него не дошла очередь отвечать, какое зелье, отдельный экстракт или яд хранится в каком-то из двадцати флаконов, Гарри, щёлкнув пальцами, осторожно зашептал на ухо Гермионе:

— Я, кажется, вникаю, с чего это мы так противны Шэрон. В отличие от нас, у неё меньше шансов получить работу аврора — в принципе, любую работу, связанную с Тёмными искусствами хотя бы частично. Её отца уволили из отдела Тайн.

— И за что же?

— Он был Пожирателем Смерти и передал Волдеморту информацию о пророчестве — ложную, но это не изменило решение о его увольнении. Тот самый, которого оправдали самым последним, я вспомнил. Одно непонятно: что девочка из семьи Эйвери могла забыть в американской школе?

О происхождении Шэрон сообщал дорогой кулон из малахита; изображённый на нём серебряным контуром кот, похожий на рысь, важно повернул голову влево. Смотрел в ту же сторону, что и его владелица. Через плечо Шэрон заглядывала Вальтон, интересуясь камнем. Украшение — ничто иное, как семейная реликвия. Гермиона не удивилась, что Вирджиния на такое позарилась.

Пока котлы ставились на огонь, профессор по крайней необходимости оставил учеников без своего контроля. Мгновенно началась болтовня, примешивалась к возне. Над рецептами склонились лишь рейвенкловцы, а Гермиона копалась в отсеках шкафа с ингредиентами, упустив момент, как чья-то рука прошла над её зельем. Оно перекрасилась в рвотный оттенок, приобрело твёрдую корочку, под ней всё запузырилось и…

БАМ! Пузатый котёл разлетелся на кусочки чугуна, зелье растеклось по парте. Все зажали носы от запаха, подходящего по сочетанию с противной оранжевой лужей. У Гермионы заложило уши после взрыва. И всё время Авгуриус стоял за дверью.

— Не могу оставить семикурсников на пять минут, пикси меня за уши! — взвился он, устраняя омерзительную жижу. Гермиона частично помогала, борясь с тошнотворным амбре.

Малфой дослушал, что там ему навязывала Вирджиния, вышел из-за стола и покатил бочку на Гермиону:

— Мы видели, — подмигнул Вальтон, — что Грейнджер ошиблась в ингредиентах.

Уилла Монтгомери восприняла это как лёгкую попытку дискредитировать Гермиону. Она демонстративно прошла к складу компонентов зелий, сверху взяла пробирку с порошком цвета испорченной работы Гермионы.

— Вирджиния, у тебя две пробирки с бородавочным порошком. Огнезащитное зелье портится от чрезмерного содержания любого ингредиента больше, чем на два миллиграмма.

Лоб профессора расчертили морщины, щёки налились багровым, равняясь цветом с редиской. На горизонте у Вальтон махал ей ручкой разговор с директором в первый же день учёбы.

— А что насчёт нюхлера? Номер не прошёл? — с издёвкой спросил у Вирджинии Гарри: Авгуриус, несмотря на неподходящий для того возраст, схватил её за ухо, потащил через весь класс — точь в точь как учитель обошёлся с Томом Сойером в произведении Марка Твена. — Хорошо, молчание — знак согласия…

— Постоянно такое наблюдаем, — Вальтон профессор уволок к директрисе Ильверморни, и Кристофер Макграт скрестил ноги, откинулся на стуле, облокотился на край парты, занятой Эрни МакМилланом. — Если на шестом курсе на Травологии вы добывали плоды такой гадины, как цапень, то этот безобидный с виду пень — вот вам и Вирджиния.

— Бешеный огурец, — со смешком дополнила Эйвери. — В этой садовой семейке, хвала Мерлину, только один, извините меня, выблядок. Папаша совсем за ней не приглядывает, из аврора ему бы в няньки перевестись… А про мать никто не знает. Одни говорят — развелась, другие — померла, третьи — подкидыш старшему Вальтону.

Нечто в её реплике заставило Малфоя высказаться схожим образом, да причём так, что у Шэрон чуть искры из глаз не посыпались.

— Конечно. Ты так говоришь, а сама понятия не имеешь, отчего так смахиваешь на вампиршу, если ты не в отца. Она померла, да?

— В чистокровных семьях брак заключается раз и навсегда, если только кого-то из супругов не постигнет смерть, а подкидыша бы не приняла семейная реликвия, — за обедом рассуждала Гермиона, расправившись с супом из моллюсков. — Малфой с большой вероятностью прав. Гарри, не помнишь, упоминал ли некоторых членов своей семьи отец Шэрон на слушании?

— Вы вообще о чём? — недоумевала Джинни. — О ком? Где это прав Малфой, м?

Гарри вкратце пересказал диалог с урока, пока Вирджиния получала от Луари пару ласковых в кабинете директора.

— Сказал Малфой в защиту Вальтон, чего тут непонятного… — вздохнула Джинни. — Кстати, это ведь она, да? Эйвери?

Между хаффлпаффцами пристроилась студентка в яркой мантии школы Ильверморни. На неё падал луч солнца, голубая шёлковая ткань, свисающая с её плеч, блестела. До талии спадали белоснежные волосы с яркой, игривой рыжиной у корней. Делая вид, словно её подруга сидит не то что по левую руку от неё, а за дверями Большого зала, Шэрон тыкала вилкой в селёдку. Если бы кто-то всмотрелся в её лицо, то не увидел бы на нём ничего, кроме слёз, падающих в тарелку.

Гермиона поскорее притворилась, словно увлечена сложными горячими бутербродами, — к троице приятелей повернулась Аскания Марленсон, безуспешно утешающая Шэрон.

— Принести успокоительное? — тревожно спросила у той Марленсон, покидая свой стул.

Джинни высказалась с ноткой пренебрежения:

— Мать и дитя, правда, кто где есть?.. — отозвалась она о виде Аскании, что была ростом ниже Эйвери на две головы. — Я бы не стала испытывать к ней жалости. Просто, понимаете… Она из семьи наших, пускай и бывших, врагов…

С убеждениями Уизли опоздала — Гарри потянул Гермиону за собой; расположились они за небольшой компанией мальчиков с факультета Пакваджи, следующей точно за Эйвери и Марленсон. Парни свернули у лестницы, ведущей наверх, Аскания вышла во двор на Уход за магическими существами, Шэрон повернула вниз по ступенькам.

— Здоро́во, — крикнул Гарри, поравнявшись с ней. Гермиона прижалась к стене после того, как навернулась, неудачно ступив, да ещё и на бегу. Шэрон сделала резкий разворот, прежде чем извлекла из-под мантии палочку.

— Мерлиновы кальсоны! Поттер, выскочка! — наблюдая того, кто следовал за ней по пятам, Шэрон убрала палочку, нацеленную точно в лоб Гарри. — И тебе с Грейнджер доброго дня…

— Поменьше нужно… — начала Гермиона, — Малфоя слушать… — Эйвери пощупала свои впалые щёки, провела пальцем по острому подбородку, подчёркивая схожие с вампирскими черты. — Ерунда — сходство…

— Ох, дьявола на него нет! — огрызнулась Шэрон, картинно ероша волосы. — И вы… прицепились, как банный лист… Мне не нужны нравоучения грязнокровки, понятно? — взметнув мантией вихрь, та уточнила время по наручным часам и пустилась на урок — до его начала оставалось недолгих три минуты.

— Отцепились мы так же быстро, как прицепились, — высказался Гарри, — этакий репейник, как она считает. Пойдём, тебе ещё зелье переделывать, опоздание — не лучшее, что можно предложить Авгуриусу.

Гермиона всё никак не могла дождаться возвращения Полной Дамы из соседней картины, пока та с жаром толковала о чём-то с Виолеттой. На полу сидел, вытянув ноги, Невилл, как зеницу ока охранявший горшок со своим растением Мимбулус Мимблетония. Околачивался он здесь полчаса, учитывая, что пришёл сюда в половину восьмого. Во время ожидания Гермионы вошли пока ещё пятнадцать минут — она явилась из закрывшейся недавно библиотеки.

— Не тот пароль, — огорчила их Полная Дама после первой попытки войти в гостиную. Виолетта неотрывно смотрела на свою подругу, забежав на картину со строго одетым волшебником и его лабрадором.

— Как это — не тот? — возмутился Невилл. — Мне срочно нужно внутрь, за удобрением!

Гермиона выворачивала все карманы на своей одежде, копалась во всех пергаментах, что были у неё в сумке.

— Это по заклинаниям… Это домашнее задание по зельеварению… Невилл, я брала список паролей у директора Макгонагалл, честно! Но оставила в спальне… — раскаялась Гермиона, убирая в учебник сложенный дважды пополам лист. Пора лечиться от забывчивости. — Когда пароль поменялся? — Полная Дама нахмурила брови, радость после чаепития с Виолеттой сменилась раздражением, но потом она смилостивилась.

— Пропущу вас, так и быть. Пароль — «горсть рубинов», — неохотно открыв проход, Полная Дама протяжно зевнула.

Гермиона, выдвинув верхний ящик комода, выкладывала около себя безделушки: писчие перья, расчёску, клубок шерсти — не успела Гермиона положить его на ковёр, туда же подскочил Живоглот. Список паролей… обнаружился на самом дне, под мешочком из ишачьей кожи, откуда подобранная в «Дырявом котле» ящерица выбежала ещё в первый вечер первого сентября. Затаилась, наверное, под платяным шкафом, и всё ей нипочём.

В перечне паролей на первое полугодие не значилось «горсти рубинов». Гермиону посетила мысль, что Полная Дама пила с Виолеттой нечто покрепче чая.

— Мя-я-я, — раздалось сбоку. Живоглот шнырял по постели, скрываясь от кошки Адрианы Джексон. Красавица бурманской породы, выпустив когти, махнула лапой. Ты не в моём вкусе, дескать.

— Ты ещё бы с ноги дверь вышибал, Невилл, — пока коты выясняли отношения, комкая одеяло, Невилл постучался один раз — услышал кошачий мяв, и не без усилий ударил в дверь девичьей спальни кулаком. Соседки Гермионы отдыхали в гостиной. Кто листал журналы, привезённые Лавандой, кто провалился в сон, положив голову на колени кого-нибудь из подруг, а те незаметно подкладывали им под голову подушки и отодвигались подальше.

— Так если бы ты не открыла, то, пожалуй, мог и ногой по двери двинуть, — выдохнул Невилл с потным, покрасневшим лицом, словно обежал Хогвартс по всем этажам. — Значит, «горсти рубинов» нет? Полная Дама со мной даже разговаривать не хочет — я спросил, с чего бы ей менять пароль на четвёртый день после приезда учеников. А Гарри она сказала, что её попросили поменять…

— Ещё немного, и вместо говорящего портрета нам поставят сигнализацию, — фыркнула Гермиона. — это вроде Воющих чар.

Невилл проглотил своё рвущееся с языка: «Что-о?!»

— Так бы сразу и сказала — Воющие чары, — надулся он. — И кто же попросил?

— Давай завтра, Шерлок Холмс, — Гермиона сонно улыбнулась — мечты мечтами, а кровать сама не подъедет. Невилл вышел из спальни, горячо бормоча что-то себе под нос и загибая пальцы на руке.

* * *

Гермиона не сразу увидела, от чего по сторонам раздаются звуки удивления и все показывают пальцем на главный стол. Почему-то совиная почта запаздывала, а завтрак появился на тарелках после директорского объявления. Макгонагалл, когда четыре длинных стола были забиты битком, провела в зал женщину, одетую в мантию с высоким воротником формы крыла летучей мыши.

— В школе, начиная с этого дня, будет работать кружок по изучению драконов. Естественно, я подразумеваю теорию, — женщина кивала на каждое слово Макгонагалл. — Слово вашему новому преподавателю, Дарии-Марии Антонеску.

— Доброе утро, Хогвартс, — нараспев сказала Антонеску. Ей можно было дать лет тридцать с лишним. — Я прислана преподавать в Хогвартсе из Всемирного драконоведческого заповедника в Румынии. Занятия начнутся сегодня, в четверг. Жду желающих на восьмой урок. Более подробную информацию вы можете прочесть на доске объявлений. Приятного всем аппетита.

Если бы Гермиона могла прожигать взглядом, то рука профессора Антонеску, скорее всего, уже бы пылала. Когда она потянулась за кубком, промелькнула белая перчатка, как та, под которой прятала увечья Рейес. Необычными глазами — янтарно-зелёными, как у дракона — увлечённо разглядывала она старших гриффиндорцев, поминутно останавливаясь на каждом. Гермиона при таком внимании к себе стала валять кусочек сосиски в горчице — такое возросло напряжение. Проницательный взор, перчатка, Рейес — установилась закономерность. Большая часть однокашников Гермионы решила — пойдут штудировать учебники, изданные самим директором заповедника по защите драконов, как прописано в брошюре. Курс в один год включает в себя теорию, применение магии на открытом воздухе и — чему могут воспротивиться чьи-нибудь родители — поездки в Румынию на каникулах с профессором.

— Мама будет против Румынии, даже если Чарли, возможно, встанет у неё поперёк горла с просьбами, — Джинни сразу безнадёжно взглянула на брошюрку. — А ты?

Гермиона поколебалась — из зала уверенной походкой вышла Антонеску. Высокий воротник подрагивал от каждого её шага. Перед ней расступилась группка из первогодок, которые боязливо на неё посматривали.

— Я… Я схожу на пробное занятие; интригующе, занесёт ли она меня в список своих драконоведов… — солгала Гермиона — преподавательница прошествовала к ученицам, обогнула их кругом и остановилась за Джинни.

— Так это ты будешь сестрой Чарльза Уизли? — спросила Антонеску, смотря на Джинни, как стервятник. Нашла, кто привыкнет к ней! Разбежалась… — Чудненько! А давай, встретимся сегодня на восьмом уроке и узнаем друг друга поближе? Не возражаешь?

— Подумаю, — многозначно буркнула Джинни.

— Договорились. Мисс Грейнджер, вижу, вы тоже заинтересованы?

— Извините, профессор! Нам пора!

Гарри словно снизошёл с небес, пока Гермиона страдала, находясь рядом с Драконихой — как ещё её величать?.. Схватившись за руки, студентки умчались из зоны внимания Антонеску. Дария-Мария кашлянула, проводила их и Гарри тем же диковатым взглядом, развернулась на невысоком каблуке, шелестя мантией, обошла по кругу холл и проследовала на лестницы. Она и удивилась, какого лысого Мерлина ящерица греется на ступеньке? Хорошо, седьмой этаж был редко посещаемым. Ученики встречались там обычно вечерами, когда можно увидеть огоньки звёзд и разглядеть небесные тела в телескоп — оттуда шёл подъём на Астрономическую башню, где уроки проводила Аврора Синистра. Благодаря расположению кабинета Антонеску, этаж по вторникам будут, как полагала она, наводнять её воспитанники.

Ящерица не шелохнулась, когда Антонеску наступила в сантиметре от неё, присела на корточки, протянула ей руку. Вознесённая над лестницей на ее руке рептилия приподняла головку с тремя яркими синими пятнами.

— Приветствую, моя госпожа, — сказала ящерице Дария-Мария.

Проходи кто-то ненароком поблизости, он бы не только выронил что-нибудь из рук, но и язык выкатил бы до самого пола. Ещё можно понять — мини-дракончик, но после таких цирковых выкрутасов понадобится промывка мозгов. Коей в Хогвартсе не пользуются…

Ящерица начала меняться на глазах — её хвост втянулся внутрь туловища, лапы удлинялись и полнели. Чешуя скрывалась под кожей, а «корона» из пятен на головке стала перьями. Не успела профессор отдёрнуть руку, перед ней стояла госпожа в более-менее привычном, своём человеческом обличье.

— Выпрямись! — вместо взаимности. — Ах, вот так девчонка! Недогадливая… благодаря ей я попала в Хогвартс в пятницу, а она и не пригляделась! — Рейес потянула носом. — Здесь пахнет рыбой…

— Да, некто в два счёта разбил банку с жабьей икрой, теперь на лестнице повис невыносимый смрад. Похлеще несёт только от старожилов Азкабана…

Рейес оскалилась и удовлетворённо засмеялась:

— А то! Сегодня, после того, как ты отмотаешь час с кучей инфантильных подростков, я напоминаю: встречаемся на берегу озера. В том месте, где изгибается барьер против трансгрессии. Выйдем за него, и таким путём — сначала на северные берега Великобритании, затем в Копенгаген…

— То есть, в то местечко, о котором вы сказали на своём последнем визите румынского заповедника? Подпольный паб, в котором выдают зачарованные монеты? — Антонеску вспомнила, что они дают. — Они — ключ от Азкабана! Что-то в них заставляет дементоров бояться…

— Как ответ зелёной выскочки, заучки-первогодки, — прокомментировала Рейес. — А ты краем уха случайно не слышала, что это за непонятная магия, которую не познала даже я?

— Нет, моя госпожа, — пискнула Антонеску.

— Из Дании полетим в Норвегию. Оттуда возможно трансгрессировать на остров Азкабан. Тогда…

— Я поняла, к чему вы, — поспешно проговорила Антонеску — уж больно любит Рейес травить по сто раз одну тему.

Госпожа прошла в сторону кабинета профессора драконоведения, Дария-Мария открыла дверь, и спустя мгновение под её стол убежала ящерица.

* * *

— Грейнджер! — окликнул Гермиону визгливый голос. — Кто постарался над твоей рукой? Я пойду за него замуж!

Дело было на защите от Тёмных искусств, всё по милости братишки Сюзанны, Джейсона. С предметом у него отношения были поистине плачевными. Репутацию ученика, на которого и собственная палочка нападает, он обрёл ещё в расцвете школьных лет. На четвёртом курсе прославился тем, что его чуть не утащил в пруд тритон из небольшого — по сравнению с Чёрным — пришкольным озером Ильверморни. Пакваджийцы отличались бдительностью, но в Джейсоне и намёка на неё не находили.

— Надо было нам предупредить Люпина, что у Бренира руки растут из… — место, откуда же, однокашник оставил в секрете. — А ума… ума, как у ракушки.

Тогда, после звонка в виде звука колокола, профессор Люпин без канители со списком пакваджийцев постучал палочкой по доске, проявляя записи про существо под названием огневица. Оно — можно было догадаться по искрам, интенсивно вылетающим с треском из вазы на стойке перед рядами парт — крайне негодовало, норовя выбраться на пол и пустить «красного петуха».

— И какие могут быть Тёмные искусства с этой малышкой? — язвительно спросил Дин Томас, глядя на огневицу, крохотную светло-серую змейку с блестящими красными глазами.

— Мистер Томас, извольте смягчить тон, — сказал Люпин. — Вам нужно, чтобы я сразу начал некромантию преподавать?

Гарри больно лягнул Дина ногой, и тот, пошатнувшись, задел Джейсона. Он уже дрожал, услышав о наитемнейшем искусстве некромантии, а когда рядом произошло движение, во взгляде его отразилась паника.

— Отлично. Итак, огневица — волшебная змейка, которая заводится в магическом огне, если надолго оставить его без присмотра. Она выползает из горячей золы и прячется в первую попавшуюся темную щель, оставляя за собой след из пепла. Вы подумали, она извергала искры? Нет, это её яйца, — надев перчатки из драконьей кожи, Люпин вынул яйцо в светящейся золотой скорлупе. От них исходил жар не хуже, чем от камина. — Теперь, кому из вас известно, как обходиться с яйцами?

На две группы от разных факультетов нашлись два человека, хотя бы раз открывших учебник за седьмой курс. Профессор, несомненно, верил в знания Гермионы, потому спросил веснушчатого паренька с торчащими во все стороны рыжими волосами.

— Квентин Джуно, сэр. Волшебник, если обнаруживает, что в доме завелась огневица, должен как можно скорее найти кладку с яйцами по следу, иначе начнётся пожар. Яйца нужно заморозить заклинанием Иммобулюс.

— Десять очков Пакваджи за точнейший ответ, — тут же похвалил Люпин. — Вашей целью на практике будет заморозить как можно больше яиц огневицы. Разойдитесь по парам — яиц у меня, увы, не тьма тьмущая. Прошу, Уизли с Марроу, Томас с Корвалис…

Так и Симуса профессор поставил с Джуно, Гарри с робкой девочкой по имени Лорелай, а Гермионе достался Джейсон.

С первым яйцом Бренир действовал осторожно, как с Фаберже, и чрезвычайно нервничал. Волшебная палочка дрожала наряду с рукой, и заклинание удалось с пятой попытки. Заморозив свои три штуки, Гермиона с опаской следила за тем, как идут дела у Джейсона. Второе яйцо он чуть было не разбил, использовав Иммобулюс, поднеся кончик палочки слишком близко к скорлупе. А на третьем пропали все опасения — нервы взяли верх над уверенностью, заклинание не сработало, зато яйцо покатилось по парте, выжигая по дереву чёрный след, и наткнулось на запястье Гермионы. Та, ощутив раскалённую поверхность, словно на ней ставили клеймо горячим железом, убрала руку со стола. Болезненно постанывая, Гермиона отпросилась с урока, бегом направилась в Больничное крыло, пока на руке угрожающе раздувался сильный ожог. Мадам Помфри вынудила подождать, пока перевязывала укушенный палец Хагрида, вдобавок притащившего на сапогах кучу грязи. Не самое подходящее время для того, чтобы болтать с лесничим…

И это ещё были не все приключения на вторник — восьмой урок, как объявлено утром, и дебют этой подозрительной Антонеску. Чувство, что она отнюдь не выращивает нарциссы наравне с тем, что охраняет драконов Румынии, преследовало Гермиону, как волк преследовал свою добычу — ужасно и неторопливо. А Вальтон ожидала, что введут кружок и пришлют преподавателя красивого хамства, раз она неизменно подтрунивала над Гермионой…

— Шла бы ты, дурь напыщенная! — упорное предложение свалить, выданное Ван Дрейком, не оказало влияния в лучшую сторону. На глазах у Гермионы двое устроили перепалку из трёх составляющих выражения ненависти: лютых сравнений друг с другом, оскорблений в адрес членов семьи и — как же без этого! — непристойных слов, которых навалился отдельный Эверест. Усмирять их не имело смысла, так как была велика вероятность, что Гермиона попадёт под нешуточный, шальной словесный обстрел.

— Задери меня горгулья! — воскликнула идущая на спорщиков Антонеску. — Вы, молодые люди, отношения выясняйте достойно. Знаете ли, я не почитаю чёрную риторику и перебранки под дверью моего кабинета! Кто-то из вас собирается ко мне на пробное занятие?

— Я, профессор — ик! — заявил Джерри. — Извините, я не того… Не такой, о каком вы подумали… — Антонеску поджала губы.

— Славно, мистер. А вы, дорогуша, многое о себе возомнили. Я наслышана о вашей славе, Вальтон, и потрясена, что ещё держит вас в Ильверморни!

— Спорю, вам Авгуриус дофига всего наплёл… — осклабилась Вирджиния. Озлобленная Дракониха зло промолчала, произнесла:

— Ну-ну, милочка, как вы думаете, чего вам теперь ожидать?

— Боится не столько выговоров, сколько вшей в своих драгоценных волосах, — Гермиона не прислушивалась, в какой отвратный оттенок окрашивают Вальтон на сей раз. Джерри не ступал дальше темы «все палки, которые только можно, уже перегнула, и немного ей осталось», и говорил будничным тоном. Вспомнить тембр голоса и предположения Эйвери, что же стало с матерью Вирджинии — ей, судя по всему, доставалось от неё куда больше, нежели Ван Дрейку.

— А кого она особенно… обожает?

— В тёмном свете? — спросил Джерри. — Большая часть всех её выходок — мельчайших и дичайших — за годы школы пришлась на чистокровных. Мне она руку к дверной ручке приклеила и портфель куда-то утащила — Манящие чары выучила и хвалилась. Вот Джуно на глазах у половины преподавательского состава, — Джерри перешёл на шёпот, словно рассказывал страшилку, — в холле встретился с пятью гадюками: Вальтон применила заклинание Серпенсортиа. Её папа, чтобы её не исключили, два раза платил изрядную сумму денег.

— С Малфоем она чудесно ладит, не знал?

— Проблема в том, что когда-то Вальтонов вычеркнули из списка священных чистокровных семей Соединённых Штатов. Ван Дрейки раньше также в нём значились, с каких пор там не состоят, я без понятия. Ужаснее всего было, когда по вине Вирджинии Шэрон чуть не свалилась с порядочной высоты, оказавшись снаружи стеклянного купола главного зала…

Джерри заглушил хлопок дверью — не в самом хорошем настроении, Антонеску разрешила войти в класс.

Стены и потолок пестрили росписями по камню, сверху вниз смотрело изображение дракона китайский огненный шар. Окна обрамляли написанные изумрудной краской лианы, на которых сидели крохотные ядовито-зелёные дракончики. Профессор в своём багровом одеянии встала на фоне этих художеств и энергичным голосом, каким обращалась к семикурсникам утром, попросила тишины.

— В драконоведении всё держится на укрощении. Вместе с ящерами необходимо укрощать и память, тогда в большинстве случаев вас ожидает успех. Если забыть об одном, вас тут же подведёт другое, — завела Антонеску, предупреждая. — Три пункта — бдительность, сосредоточенность и знание. Все из вас видели драконов хотя бы запечатлёнными на камеру или в искусстве, а кто-то даже, наверное, и вживую. Что же вы тогда ощущали? Прошу, есть желающие поделиться?..

Такового Антонеску нашла единственного: Фокса Уинтли, вампусовца с грубыми чертами лица. Да и тому на уроке было нудно и где-то даже позорно, словно профессор до нынешней карьеры работала с дошколятами.

— Будто дракон меня сейчас слопает, и не более, — промямлил Уинтли. Гермиону передёрнуло от чутка гнева — как же она смахивала на Амбридж, не считая того, что не жаба жабой!

Антонеску, прерывая монолог, заглядывала под стол, будто туда заложили навозную бомбу. Когда докучать классу ей, похоже, приелось, она велела приготовить палочки и направить ей в ногу несильное Флипендо. После каждого Отталкивающего заклятия она резко шагала назад.

— Ван Дрейк, я просила не усердствовать. Или волнение? — фыркнула Антонеску.

— Нет, точно переборщил.

— Дам вам ещё одну попытку после мисс Грейнджер. И не вздумайте сажать меня на шпагат!

Гермиона вне своих подозрений на профессора посылала слабоватые, но ощутимые заклятия, как внезапно она увидела невероятное и страшное, до мурашек — на пол-лица Антонеску горели линии рисунка: полумесяца, выцарапанного не то заклятием, не то лезвием.

— Флипендо! — посыл угодил гораздо выше колена, в грудь профессора, так, что она пробкой улетела на свой стол, смела оттуда всю канцелярию и вверх тормашками свалилась с него. Многие тихо зафыркали.

На это у Гермионы, Джерри и профессора нашлось одно общее:

— Блин…

* * *

Остров Азкабан омывали промозглые воды Северного Ледовитого океана, вечно чёрные, давящая тьма. Над ними безмолвно парили дементоры, выпятив перед собой свои костлявые руки в гнойных струпьях. Они либо мертвенно тихо висели на одном месте над разбивающейся об острые скалы водой, либо медленно делали круг вокруг высокого здания треугольной формы, окна в котором можно пересчитать по пальцам.

Ступив на мёрзлую землю, где больше камней, чем почвы, Рейес вдохнула ледяной воздух, пропитанный муками отчаяния. Те, за кем она явилась — она, не надо приписывать миссию Антонеску, не более чем компаньонке, имеющей Патронус, которая несколько часов назад лепетала что-то про заколдованные монеты — сейчас томятся в серых стенах по разным камерам, не представляя, насколько внезапным окажется спасение. Дария-Мария семенила за своей госпожой, ссутулившись — дементоры встали в два ряда под защитой, созданной магией, коей наделены галеоны из подпольной пивнушки.

— Самых опасных преступников держат под усиленной охраной на верхних и нижних этажах, — проскрипел охранник, подвластный заклятию Империус. Антонеску с гордостью взмахнула палочкой, осыпая себя красными искрами. Без единого подозрения, что играет на руку двум преступницам, аврор повёл посетительниц вперёд, на лестницы, а дальше вниз, пока не пришлось ему зажечь светло-синий огонёк на палочке. Большинство узников спали на узких койках, поджав ноги.

— Нам в конец. К Моро, — прошептала Рейес. Волшебника тряхнуло. Моро, этот любитель разбрасываться хоть бы какими заклятиями, в схватках с ним много авроров погибли, как воробьи, по которым стреляли — один за другим. Охранник и сам чуть не попал под его горячую руку, когда однажды Моро совершенно не глядя послал в него Круциатус и две Авады за полминуты. Посадил его Грюм, а тот несчастный, в прошлом глава аврората, кто нынче хранит ключи от камер — Долиш.

Мужчина, заключённый за железные прутья, испустил болезненный стон, поднимаясь со скамьи — его правая нога фактически отмерла, обточенная гангреной. Рейес протянула руку сквозь решётку и что-то ему сунула, на что он непонятливо взглянул сонными глазами и охрипшим от бронхита голосом спросил:

— Моя палочка?.. Ваше высочество… Дария… Сзади…

Действие Империуса закончилось, и Долиш уже в своём сознании вскричал:

— Баубиллиус! — в грудь Антонеску ударила жёлто-белая молния. Рейес тем временем сняла с замка Либерато и снесла прутья. Лестер Моро захромал прочь из камеры. Хлопок — Долиш лёг на бок — мёртвый.

Они поднимались выше и выше по лестницам, а снаружи уже закружились интенсивнее дементоры. Через одно окошко с решёткой Рейес заметила голову в чёрном капюшоне.

Наверху стояла ещё более неприступная защита — десяток авроров и камеры с плотными железными дверями.

— Хватай Моро и улетай! — приказала Рейес срывающимся голосом. Антонеску протащила калеку к выходу и взлетела, взяв его за руки, оставляя за собой хвост красного дыма. От дверей отскакивали заклятия, что Рейес, что едва успевали защищаться и атаковать. Лучи — красные и зелёные — сталкивались друг с другом в воздухе и исчезали, заполняя едким дымом коридор. Заключённые взбунтовались, на фоне непрерывного свиста гремели цепи.

Глядя на разбросанные бездыханные тела, Рейес подумала, как открыть путь к некому, кто сидит в средней камере слева. Он, услышав борьбу, начал кидаться на дверь и скрести по ней.

Вскоре была выбита дверь, заодно и разрушена стена. Камни сыпались на землю и в воду. Прижавшись к стене, будто вышла на карниз, стояла худосочная заключённая с безумным взглядом. Она приходила в здравии, в отличии от Моро, но в полутьме горели её рубиново-красные глаза. Её уже некуда дальше спутанные светлые волосы с концами, выкрашенными под цвет глаз, ворошил северный ветер.

— Элма… — промолвила та. Рейес коротко кивнула и тоже вложила в её руку палочку, из которой небрежно торчали волосы единорога. Освобождённая провела по ней пальцем и вдруг живо махнула рукой — в небо взмыл ещё один клубящийся кровавым дымом столб. Ни теряя времени, Рейес пустилась вслед за своей подчинённой.

* * *

Напротив Гермионы валялась груда искусственных костей, которые, если бы не были уменьшены, превосходили её в высоте в два раза. Антонеску подготовила банальное наказание — привести в чистоту макет драконьего скелета для следующего урока. Конструкция займёт изрядное пространство в классе, и оттого придётся расставить парты в два ряда, чтобы ученики сидели боком к профессору.

С рёбер пыль убиралась на раз-два, а вот с остальным пришлось повозиться. В черепе пауки сплели паутину, между когтями застряли куски — как она там очутилась? — земли, а хвост местами был покрыт чем-то зернистым и чёрным.

— Яйца докси? — брезгливо отозвалась Гермиона. — Средства у неё, похоже не водится... придётся давить.

Покончив с этим «делом для трубочистов», Гермиона услышала юношеский голос за дверью.

— Я её чуть на продольный шпагат не посадил, а Гермиона совсем переборщила — профессора аж через стол перекинуло…

Ван Дрейк взялся обходить этаж, как подобает старосте, и к его голосу присоединился другой, девичий.

— Олух ты наш неисправимый, ты ведь понимаешь, что мне до лампочки, что там наколдовала Грейнджер. Просто пошли дальше, у нас маршрут-то извилистый — шестой этаж прочесали, заканчиваем седьмой и сразу в подземелья! Последнее могли бы поручить и слизеринцам… — то была Эйвери. Ну и ветреная же она! — Эй, там что-то в классе упало, и увесистое…

Гермиона споткнулась о подставку, на которой держалось нечто зелёное и твердокаменное в форме еловой шишки. Это самое прокатилось под партами к двери, озадачив вошедших старост.

— Грейнджер, ты? — удивилась Эйвери. — С какого бодуна ты не дежуришь? В расписании чёрным по белому написано, что ты обходишь четвёртый этаж!

— Остынь, ты! — прикрикнул Джерри. — Ни фига себе, сколько костей! Надеюсь, ничего громаднее этого Антонеску из своих пожиток не покажет…

— А чистила скелет я, — хмыкнула Гермиона и косо взглянула на Шэрон, желающую взять в руки «гигантскую шишку». — Лучше положи — вдруг хозяйка нагрянет.

— Кто? Антонеску или дракониха-мать?

Гермиона оторопела. А мысль-то может воплотиться. На ощупь это яйцо было, как неоткрытый каштан, больно кололо руку. Замысловатая и надёжная защита от лап хищников… Пусть оно будет искусственным!

— Оно где-то должно открываться, — бубнила себе под нос Гермиона, бестолку вращая яйцо, подхватывая его за выступы на скорлупе. — Антонеску должна была пройти проверку на запрещённые к перевозке грузов, вроде драконьих яиц, так что, не настоящее.

— А ну-ка, давайте вот так, — Эйвери самоуверенно произнесла:

— Алохомора!

Яйцо не подавало ни единого признака, что оно сфабриковано. Что и требовалось доказать — под самым носом сейчас подлинное яйцо валлийского зелёного дракона.

— Да эта мадам просто удачливая! — возмутился Джерри, шарахнувшись от яйца, и сдвинул вместе две парты, зажав между ними стулья. — Она увильнула от проверки? Румын обязаны проверять в два раза глубже, чем всех остальных, если в их стране есть заповедник, где тебя могут испепелить!

Гермиону посетило воспоминание о том, как вылупился норвежский горбатый дракон в хижине Хагрида. Ну, точно же! — она стукнула себя рукой по лбу.

— Кто такой, чёрт возьми, Хагрид? — недовольно спросила Эйвери, отставая от Джерри и Гермионы, бегущих по лестницам, как две домохозяйки, которые оставили ужин на плите без присмотра. С собой она несла чёрный свёрток — свою мантию, в неё было завёрнуто яйцо. — Подождите, куда мы вообще направляемся?

— Сначала нам нужно кое-что взять у Гарри, что не раз спасало его, меня и ещё одного человека, кого я вспоминать не желаю, в самую трудную минуту, — запыхавшись, констатировала Гермиона. — А Хагрид — это здешний лесничий и преподаватель ухода за магическими существами. Горсть рубинов!

— Прошу, — Полная Дама — странно, что она ещё не спала — отворила проход. Гермиона заметила Гарри, сидящего на ступеньках и играющего со снитчем. С глазами по галеон он без лишних изречений принёс мантию-невидимку.

— Давно вы яйцо нашли?

— Поттер, заткнись. Нас четверо под одной мантией, чего ещё орать?

— Эйвери, я советую тебе сделать то же самое.

— Цыц! — шикнул Джерри. — Слышу этого… ну, его ещё на «П» зовут…

— Пивз? — переспросила Гермиона. — Гарри, ты знаешь, что делать.

Золотой Мальчик выглянул из-под мантии и крикнул полтергейсту, пишущему углём на стене нецензурные слова:

— Захотел попасться на глаза Кровавому Барону? Он тут недалеко, этажом выше, могу за ним сбегать!

Когда Пивз метнулся к дверям Большого зала и, не глядя вперёд, впечатался в них, можно было без суеты идти через двор, к лугу, сбегающему к восстановленной после поджога имени Беллатрисы хижине. В окне горел свет двух фонарей, стоящих на столе.

— Возьмите этот драконий булыжник, умоляю, — Гарри забрал у Шэрон яйцо и, кое-как удерживая его в одной руке, постучал в дверь. Изнутри послышался скрип досок, а затем лязгнул замок. Во весь свой рост, упираясь головой в верх проёма, возник Хагрид, прячущий в карман руку, на которой перебинтован палец.

— Дык, а вы кто такие? — указал он на ильверморнцев. Джерри представил себя и Шэрон — та собралась опять окрестить его олухом. Гермиона вкратце рассказала, что они принесли в поздний час.

— А мне она, Дария, невинной показалось… — пробормотал Хагрид. — Валлийского зелёного, говорите? Тёплое… как она его упрятала? На свои яйца же драконихи огнём дышут, я над огоньком в ведре держал Норберту, пока она не вылупилась. Есть ещё один способ — на горячую печь яйцо класть, но чтоб оно с неё не укатилось…

— Антонеску тут собаку съела, — смекнул Джерри. — Печь уменьшила — вот и ждёт, пока дьяволёнок вылупится.

— Так вы хотите, чтоб я его к себе взял?

— К тебе Антонеску точно не заявится, — твёрдо сказал Гарри. — Пусть он вылупится. Потом скажешь Макгонагалл, она отправит его в Румынию, куда профессор не намерена возвращаться до рождественских каникул.

За окном по опушке Запретного Леса двигались четверо людей. Впереди всех маячил женский силуэт, за ним, скрючившись, плёлся некто, на чьей шее болталась цепь, а замыкали строй двое — кудрявая волшебница и держащийся за неё калека.

* * *

— Гермиона, смотри сюда! — обеспокоенно сказал Гарри, тряся «Ежедневным пророком». — Это просто невозможно! Как кто-то после того, что устроил Волдеморт, посмел?

На первой странице встречали три фотографии, две под одной. Верхняя изображала разнесённую сверху стену, от которой улетает нечто, охваченное дымом, а ниже от земли, от гребней волн за ним поднимаются дементоры. Нижние фото являли собой две персоны, которые внушали страх с первого взгляда.

«Пятого сентября ровно в одиннадцать часов вечера было совершено проникновение в Азкабан и битва в его стенах, в которой волшебники потеряли почти дюжину многоуважаемых, способных авроров. Среди них бывший глава штаб — квартиры авроров Министерства магии Великобритании Джон Долиш, занимавший пост сторожа главного входа в Азкабан. Предполагают, что он поддался заклятию Конфундус или, того хуже, Империус. Перед статьёй представлены снимки последствий — под ними имеются ввиду и двое сбежавших преступников, которых после длительного заключения должны были отвезти в США, в здание Магического Конгресса, там же и казнить».

— Выходит, они зверствовали на территории Северной Америки? — спросила Гермиона.

— Потом! Дальше читай!

«Лестер Моро, дезертир крупнейшего органа власти Северной Америки. Осуждён за кражу информации из архивов отдела Тайн МАКУСА, переданной позже организации, называемой Сопротивлением и состоящей из анархистов — до сих пор неизвестно, кто стоит во главе её. Также многократно применял Непростительные заклятия.

Диаспора¹ Дауэр, также участница Сопротивления. Осуждена за многочисленные совершённые ею убийства. Большую часть её жертв составляют чистокровные маги. Также является последней представительницей рода Дауэр, разделалась со своей семьёй кровопролитным путём. По памяти авроров, ответственных за её поимку, наравне с Тёмными искусствами злоупотребляла холодным оружием.

За поимку каждого назначено вознаграждение в размере двух тысяч галеонов, за голову три тысячи галеонов».

— Знаешь, мне хочется голыми руками убить того, кто их вызволил, — проворчал Гарри. — Потом и до них добраться, если их не поймают раньше, чем я подамся в авроры…

— Что ты сейчас сказал? — взвилась над стулом Гермиона. — Чем ТЫ подашься?! За это время они Бог знает сколько на своём пути уничтожат, а не станут сидеть сложа руки и ждать, пока в аврорате объявится Гарри Поттер!

В двух партах от Гарри и Гермионы Аскания Марленсон разорвала газету на две части:

— Она… самый… — разрывая на четыре, — ужасный… — разрывая на восемь, — монстр… на свете…

— Ты сейчас о Дауэр? — взволнованно спросил Гарри.

— Нет, о карликовом пушистике! — взвизгнула Аскания. — Дауэр жестоко расправилась с моим старшим братом за покушение на жизнь кого-то из Верховных — ближайших сторонников главы Сопротивления, они же и самые беспорядочно зверские.

Гермиона жалостливо обняла Асканию. С обрывка газеты вверх смотрел дёргающийся глаз с синим кругом под ним от частой бессонницы. С «Пророка» Гарри в пределах своей фотографии Дауэр рычала, озираясь по сторонам и с силой сжимала табличку с номером заключённого. Её лицо с острыми чертами вживую наверняка снежно-бледное. И с этой мертвецкой бледностью безумный взгляд, не идущий ни в кое-сравнение со взглядом Беллатрисы. Более разящий, потусторонний, от его вида начинало колоть глаза. Слева от неё личина Моро — шрам на переносице, глаза голодные и болезненные, словно кто-то вогнал ему нож меж рёбер. Одна рожа другой не уступала.

На истории магии кто-то на время забыл о побеге, задремав под лекцию профессора Бинса. Гермиона попросила Гарри убрать «Пророк» в портфель, чтобы лишний раз не глазеть на снимки и без волнения слушать сонный голос призрака о том, как делились на кланы вампиры в позднем средневековье.

Пакваджиец с задней парты ткнул Гермиону кончиком пера. В голове засела его фамилия — Марроу, походящая на Моро…

Страшную новость обсуждали везде, где только возможно, не прошедшую, похоже, мимо одной Антонеску — может, Гермиона с последним промахнулась, но Дракониха встретилась ей за три минуты до начала урока заклинаний.

— Я вас повсюду ищу! — Цвет лица Антонеску, краснее которого был только квоффл, это оправдывал. — У меня пропажа. Вчерашним вечером, пока я… навещала кузена в Лондоне, в кабинете были только вы, мисс Грейнджер.

— Каким дураком, по-вашему, нужно быть, чтобы обокрасть профессора драконоведения? — Гермиона мысленно перекрестилась, что Антонеску не ведёт защиту от Тёмных искусств. Та как раз учуяла фальшь:

— Вы не слышали Макгонагалл вчерашним утром? — напористо спросила Дракониха. — Сказано: изучение драконов с точки зрения теории. Да и обнесли меня… на личную вещь. Живо отвечайте — кто позволил вам притронуться к моим личным вещам?!

— Мы взяли модель драконьего яйца, — не верилось Гермионе, как она бесстыдно врала по накатанной, — которая из двух половин.

— Модель? — Антонеску подняла одну бровь. — И притащили её лесничему! Модель!.. Смех да и только… Не того человека вы обманываете, Грейнджер. Ой, не того… А с вами был Поттер и Ван Дрейк. Ещё мисс с Рогатого Змея… но я поражена вашим подлым поступком. Чего вы хотели добиться этим?

У Гермионы не нашлось ни звука, как выразить своё потрясение. Антонеску, значит, в Лондоне была и видела, как её обделили яйцом. Может, всё приметила та четвёрка, возникшая в ночи?

— Не надо думать и гадать. Мистер и мисс Бренир увидели вас во время дежурства, когда вы свободно, как средь бела дня неслись в башню Гриффиндора. Ваша спутница — вроде бы Эйвери — как раз и несла яйцо. Сюзанна отправила Джейсона за вами до самой хижины, он вернулся также быстро, как и ушёл, — отрапортовала Антонеску. — Перед ужином вся ваша банда должна ждать меня во внутреннем дворе. Воспротивитесь — вам же хуже, вылетите из школ.

Как только узнал о том, что они попались, Джерри, он искренне гневно пообещал свести счёты с Джейсоном — похоже, он имел под этим сломанный нос. Гарри пробормотал:

— Так и знал, что недолго нам было плавать, — а Эйвери и разговаривать с Гермионой не думала.

— То есть, идею стащить вещицу Антонеску ты разделяла, а боязнь быть исключённой — никак? — Шэрон презрительно молчала.

* * *

Никто не открывал дверь хижины, сколько не стучалась Антонеску.

— Хагрид, наверное, уже спит, — протянул Джерри с зевком — в душе он сам уже лежит под одеялом, высунув из-под него босые пятки. Профессор минутой позже в негодовании сделала выпад вперёд с палочкой на изготовке. И тут послышалось, как прерывисто загремела чугунная дверная ручка, будто на ней качался кто-то маленький, да удаленький. Сразу же объявился Хагрид — это понятно по грузным шагам и лаю Клыка. Но не стоило ему даже голову высовывать. С дверной ручки спорхнуло существо размером с Хагридову ладонь, сплошь цвета молодой травы, от головы до кончика хвоста покрытое блестящими при лунном свете шипами. Новорожденный дракончик сделал круг на пороге и выпустил из пасти в сторону Антонеску сноп ярких искр.

— А чем медальон мешает? — пока Гарри интересовался у Шэрон — всё-таки сдалась — отчего она прячет в карман фамильное украшение, малыш разошёлся. Профессор изгибалась, пока тот, цепляясь коготками, карабкался по её мантии.

— Диссендиум! — дракончика Антонеску заклятием не взяла. Хагрид показывал большой палец вверх, глядя на развитие комедии.

— Давай! Искру! — сказала Шэрон, держа кулаки.

Сюзанна, она же ябеда, подошла к профессору со спины — монстрик машинально перелетел на Бренир и сверкнул клыками ей «на радость». Сюзанна затрясла рукой, скидывая с себя дракона. Валлийский зелёный приземлился на тыквенную грядку, изрыгнув ещё искр, забежал за спелые овощи.

— Вы поплатитесь за вашу выходку! — рявкнула Антонеску и, пригнувшись, погналась за драконом между тыквами.

— Кажись, девочка, — сказал Хагрид. — Драконихи, как мы все знаем, обычно агрессивнее.

— Ага. Драконихи… — усмехнувшись, ответили в один голос Гарри и Гермиона. Антонеску, на которой сказались тренировки в заповеднике, перепрыгнула через тыкву и, не удержавшись на своих двоих, проехалась на животе по земле и уткнулась в неё носом. Бренир сбежала, что только пятки её засверкали. Дракончик насмешливо махнул хвостом и задрал голову. А затем… скрылся в траве.

— Акцио, валлийский зелёный дракон! — произнесла Гермиона, притянула к себе маленькое чудовище. Но Хагрид опустил её руку, и мелкий дракон снова потерялся.

— Не будем ему мешать.

— Хагрид, что здесь весёлого? — недоумевали все четверо.

— Да, ничего, так я… что с ним делать, когда вымахает — оставим это ей, — лесничий указал на сидящую у пузатой тыквы Антонеску.

¹ — Имя "Диаспора" сочетает в себе часть из "aspid" и "orе" (лат. "уста"). То есть, дословно это "уста ядовитой змеи".

Понятие из социума тут не при чём.

— Гермиона, ты не в духе? Что случилось? — подобные вопросы звучали невесть какой раз за день. Всё началось за завтраком. Школьная сова пронеслась над головой Гермионы, доставив ей почту. Выпуску «Пророка» не повезло — газета упала в кубок с соком, искупавшись. Следом по скатерти разлился тыквенный сок, и на белом полотне возникло пятно не самого приятного цвета.

— Эй, а это от кого? — Гарри подобрал со стола свёрнутый в свиток пергамент. Гермиона, развернув его, еле поборола желание смять его в комок и бросить куда-то; да и неважно, куда он угодит, — может, кому-то в голову или в чью-то тарелку. Чья-то яичница окажется с привкусом письма от Рона Уизли, в котором тот сознавался в вине и утверждал, что берёт обратно свои слова в сторону Гермионы, сказанные незадолго до её с Гарри и Джинни отъезда.

— От нашего утраченного друга, что не держит язык за зубами, — и Гермионе не на что больше обижаться, кроме факта его существования. Джерри спросил, что неладно, в стиле Шекспира, и, наверное, будь Гермиона носительницей зла, Гекатой, от парня бы живого места не осталось.

— С чего же быть мне в духе? Мне недавно напакостил… Один знакомый, и тебя едва ли это касается — тебе я уже простила твои волосы в моём котле. Понял?

Джерри натянуто улыбнулся. Сегодня варили зелье, название которого звучало на южноафриканском и не поддавалось произношению — профессор Авгуриус как-то умудрялся это выговаривать. Свойства у него во время варки были причудливые — если туда попадал чей-то волос, ноготь, ресница или даже капелька пота, оно бурлило и выплёскивалось, как выплёскивал негатив на класс сам зельевар из Ильверморни на того, кто его варит. Адриана Джексон попросила передать толчёный хребет морского льва, и Джерри для этого перегнулся через котёл Гермионы, пока она искала потерянную страницу в захлопнувшемся учебнике. От обеих сидящих вместе — кто попал под раздачу — до сих пор попахивало, как будто их облили жидкостью для снятия лака, но уже не смердело так, как на уроке.

— И как же он, этот самый знакомый, отличился? Спился? Изменил?

— Не доводи меня, а то съем, — Гермиона наступила каблуком на нос мужской туфли. — «Козёл обыкновенный», количество особей неизвестно, но, несомненно, оно изрядное. Особые признаки — любит наесться до отвала и великодушно развязывать свой длинный язычище, а потом надеется, что его простит потерянная любовь или появится другая.

— Не мне твои слова понимать, — глаза Джерри, как в первый его момент с Гермионой, прониклись безысходностью. — Я не вступал в любовные отношения, да и карма — кто будет что-то чувствовать ко мне, бедному как церковная мышь?

Откуда не возьмись, Гермиона ухватила его за сальные волосы и тряхнула так, что он клацнул зубами и у него зазвенело в ушах.

— Не вешай на себя ярлыки, — и отпустила, выдрав с головы клочок «шерсти». — Заработаешь для себя и для своей семьи, если сдашь ЖАБА и устроишься на работу.

— Спасибо уж тебе, Герм, за поддержку, — от тесных объятий у Гермионы спёрло дыхание. — Не знаешь, что с Антонеску? На прошлой неделе у нас пропал урок. Я «соскучился»…

—…по её мерзкому сюсюканью и в то же время драконьему взгляду, — в один голос с Джерри закончила Гермиона. Гарри профессор тоже не заботила, а Шэрон и подавно. Прочие, кто ходил в её кружок, склонились к семейным обстоятельствам — Макгонагалл считала так же. Узнав про то, что профессору нехорошо, ученики Драконихи всей ордой завалились в Больничное крыло с подарками, где мадам Помфри развернула их в сторону хижины Хагрида. Итог: двадцать озлобленных воспитанников Антонеску — лесничий велел им убираться. Не дай бог, увидят, как мамочка кормит рыбными консервами детёныша дракона.

— Она, кажется, не скоро за учительский стол вернётся, — сказал Хагрид Гарри спустя два дня после вылупления дракончика. Спиногрыз сейчас вырос длиной в полруки Антонеску, стал кудп более прожорливым и уже выплёвывает вместе с искрами пламя. — Я теперь в кресле сплю, а на моей кровати Дария — дракон когда у неё на груди лежит, когда нет. До добра это не доведёт.

— Почему? — Гарри почесал репу.

— Валлийские зелёные драконы, что погода осенью, страсть какие изменчивые. Этот на Анти… Аннте… Антонеску, тьфу ты! — сначала скалится, потом из рук её ест и с ней дрыхнет. Между этим пугает Клыка так, что тот в угол забивается, и возле пальца моего перевязанного вызывающе ходит, когда я чай пью. Быстрее бы свезти его к собратьям, иначе хижине моей опять кранты-каюк.

— Короче, наша грымза у Хагрида прижилась, — отметил Джерри. — У него теперь три зверушки.

— Как это — три?

— Новенький дракоша, волкодав и Антонеску.

— Ха-ха… Расскажи Полумне, она от души посмеётся, — Ван Дрейк ускакал от Гермионы, словно у неё вырос птичий клюв,

— Не знаю я никого по имени Полоумная!..

Как там рейвенкловцы? К ним же пристроили Вампус. Сколько времени Вальтон или ещё кто-нибудь торчит у входа в гостиную, если там нужно ответить на логический вопрос, долго ли она ждёт кого-то из Хогвартса, чтобы за счёт его ответа дверь отворилась? У них, у вампусовцев, наверняка уже глаз дёргается, и челюсть сводит при виде бронзового молоточка, ручка которого сделана под орлиную голову…

— Оставлю это самим вампусовцам, — Гермиона обернулась к стопке книг из учебника по защите от Тёмных искусств и двух библиотечных томов — эссе само не напишется.

* * *

Сопротивление делилось на отряды, один из которых свирепствовал донельзя, за что глава американской анархии почитала его членов. Кровавые Луны устрашали лишь упоминанием о них, а о том, что случится, если среди глубокой ночи встретиться с ними, следовало помалкивать.

Грациозная сине-голубая бабочка устроилась на низкой чёрной ветке осины. Под шёпот листьев, под навесом из кроны дерева, лёжа на траве, медленно засыпала женщина в тёмно-фиолетовой мантии. По траве разметались её волосы, чисто-белые, как первый снег. На её лице играли солнечные блики, что проскальзывали через лиственный массив осин. Белозёрову потревожило движение подле неё — где только товарища носили гиппогрифы?

— Рёйхе? — ответственный за отчёты отдела Тайн опустил на траву чемодан, сам опёрся на ствол дерева, о чём пожалел, — смола, вытекшая наружу, не застыла. — Оправдание про чёрную полосу не пройдёт. Чёрная кошка не намерена твоих неудач ради каждый день перебегать тебе дорогу. Пан или пропал, Дориан. Прикурил?

— Прикурил… — Дориан кашлянул, изо рта у него вылетел и растаял клуб дыма. — А теперь… Сияние солнца, как чистого золота, зелёные ковры свежей травы.

— Ты, когда куришь, случаем, хайку не читаешь? — спросила саркастичная Белозёрова. Пояснять азы нестандартной поэзии Лика не желала, — Это из Японии. Ладно, ты ещё Пушкинское «Девятнадцатое октября» не читал. Мне казалось, когда я его заучивала, что трезвый такого не напишет. «Я пью один…» — и так далее.

Что-то вызвало у Рёйхе смешок, и Белозёрова мигом смекнула.

— День рождения Эйдана, как же. Шэдоу его уже из отдела три месяца как вытурил. И только я вижу нашего начальника полным идиотом? Да, Эйдан у Волдеморту на службе стоял, но чтобы не потерять семью и не пропасть самому! На суде недоверием к нему веяло от Шэдоу, все остальные свидетели слушания по его делу поняли, что к чему!

— Я передам Вацлаву о твоём отношении к нему, если сейчас же не возьмёшь свои слова обратно, — Рёйхе был верным псом главного невыразимца, но у хозяина верности было в обрез.

— Понеслась душа в рай! — прикрикнула Лика. — Да что угодно проделывай и падай в ноги этой продажной шкуре, а я пас…

Рёйхе дёрнулся вперёд, перешагнул через Белозёрову и ухватился за ветку, чтобы не упасть. Бабочка инстинктивно с неё спорхнула.

— Как бабочка, так и Шэдоу, — вывела Белозёрова. — Не неси чепуху про инстинкты, понял? Он струхнул перед Кровавыми Лунами. Мы ведь возвращаемся с нашей сверхсекретной работы в полночь, когда выходят они. Шэдоу свалился в грязь, когда к нему применили Флипендо, а следом на нас обеих опрометью наскочили убийцы. На Вацлава пришлась сама командир отряда — Дауэр, её я узнала по тому, насколько она худощавая, потом уже волосы и всё прочее. Шэдоу тогда разбили нос о бордюр, сломали пару пальцев и сшибли протез с лица. Наш глава взмолился о пощаде и сказал что-то на ухо Дауэр, после они удалились в небольшой рябинник, и с тех пор Шэдоу я не видела. Биться с Диаспорой и ещё четырьмя Лунами я была не готова, пусть за первую назначена награда — слишком рискованно.

Рёйхе зашёлся в приступе истерического смеха, что у него из глаз слёзы покатились.

— Ты, Лика, наговорила полную чушь. Кровавые Луны — часть Сопротивления, что оно забыло в Великобритании? Ха-ха… И Шэдоу ещё ни разу не проигрывал в схватках. Я приду к тебе домой и обыщу на кальвадос и… как её… водку!

— Неплохо. Добавь ещё, что я сгожусь за предательницу, — Белозёрова, встав на ноги, протянула Дориану руку — между ними стоял кто-то невидимый. Хлоп! — Рёйхе пал ниц, из его груди торчала грязная от запёкшейся крови рукоятка. Багряный плащ, почти бесцветная кожа, кажущаяся восковой на свету, чёрные перчатки…

— Бабочки долго не живут — их жизнь занимает несколько часов или дней, менее недели, — с тайной злобой произнесла Дауэр. — Семи суток не прошло, как мы снова встретились, русская по имени Белозёрова. Твой начальник спасся, когда дал госпоже сведения о предвидении…

— Он для меня — никто. Пост главы отдела с завтрашнего дня займёт Эйдан. Ваша речёвка же…

— Нам, Лунам, не нужны слова, чтобы сказать, насколько мы опасны, — в голосе Дауэр прозвучало высокомерие. — Речёвка: «Век проливай багряные ручьи — век живи за госпожу». Скоро её величество возьмёт себе четвёртую державу — вашу Великобританию. И каждый волшебник либо встанет за Сопротивление, либо умрёт. Как умер этот жалкий… — командир кивнула на Дориана. Трава под ним всё темнела. — Как быстро умирают бабочки… Министерство долго не протянет под натиском, и первым канет в лету ваш кусочек, отдел Тайн, сколько вы не будете биться как рыба об лёд.

* * *

— Чего… — по ступне Гермионы расплылась боль, словно её прижали дверью от банковского сейфа. Она ахнула, разомкнула глаза и осмотрелась: где её соседки по спальне? На соседних кроватях не шевельнулся ни один балдахин, ни раздалось ни единого шороха. Правая ступня, покраснев, запульсировала.

Она видела сон, сначала в нём возникла стена дома, около нарисовалась телефонная будка. Картинка всё приближалась — Гермиона смотрела чужими глазами. Возле неё стоял длинноволосый мужчина с протезом на часть лица, коим был осколок от маски Пожирателя Смерти. Он покорно смотрел на Гермиону зрячим мраморно-серым глазом.

— Это и есть проход, Шэдоу?

И — о, нет! Тот самый мистический, адский голос с не то кошачьим, не то змеиным шипением. Властный и уверенный. Рейес! Ещё она подняла руку и обнажила порезы под перчаткой. Шэдоу отпрыгнул — прямо в телефонную будку трансгрессировали две женщины потрёпанного вида.

— Бренир — шухер на входе, Диаспора — в случае чего, ты отвечаешь за мою с Вацлавом сохранность.

Однофамилица Сюзанны захлопала ресницами, с них попадали капли дождя — над собой и Рейес Шэдоу держал фиолетовый зонт.

— Миледи, какой из входов? В здание Министерства, вход в отдел Тайн или в Зал Пророчеств?

— Попала с третьего раза, — Дауэр оборвала открывшую было рот Рейес. Та вошла в будку, ввела комбинацию цифр, после приветствия усталым женским голосом она и Шэдоу получили значки. Прикололи их на грудь, обменялись взглядами и поехали вниз. Дверь будки поползла вверх, как титры.

Из Атриума анархисты уехали на министерском лифте, устремившись вниз, на девятый уровень здания, в самый подвал. Пробежали по коридору с чёрными стенами с блестящими на них, как светляки, огнями факелов. Дауэр ворвалась вперёд всех в центральную комнату отдела Тайн, а Рейес замешкалась в проходе — вот чью ступню и прижало дверью. Но благодаря какой связи это перешло к Гермионе?

Стоило боли утихнуть, она снова поддалась мимолётным объятиям Морфея — и опять, опять комната с пятью дверями, опять отдел Тайн, опять Министерство магии, опять Рейес!

Снова Гермиона попала в её тело, и она тогда стояла у входа в зал Пророчеств, бросив Шэдоу.

— В каком ряду нужное нам пророчество?

Шэдоу прохрипел:

— Семьдесят четвёртый. За ним поднимемся — оно наверху. Флагрейт! — на круглой двери вспыхнул огненный крест, она открылась с таким гулом, точно дверные петли век не смазывали. Под ногами Рейес сгустился дым алого оттенка, земля ушла из-под ног, она помчалась над рядами чёрных шкафов. Всё мелькали номера на золотых табличках, снизу Шэдоу и Дауэр хором отсалютовали:

— Здесь, госпожа!

Рейес совершила рывок, зависла напротив хрустального шара с играющими в нём красно-золотыми брызгами.

— Оно не похоже на другие. Кто мог его заключать в шар, что оно такое… торжественное внешне! — Рейес чихнула, как кошка, и, закрыв глаза на секунду, потеряла хрупкий шарик. Он улетел, выбитый из её рук невидимым, маленьким и сильным толчком, посланным от пола. Второй рывок — Гермиона появилась во сне отдельно от Рейес, разбившей цепь из авроров и невыразимцев, замкнувших кольцо вокруг Дауэр, замахнувшейся кинжалом, и Шэдоу, невозмутимо стоящим, опустив руки по швам.

Все заволокло густым смогом, из дымовой завесы раздался звук, какой звучит при ударе двух камней кремня друг о друга. Оттуда вылетел фонтан искр, на нём поднялся над тёмно-серой тучей рыжеволосый мужчина. Нечто громко фыркнуло — тот очутился напротив Гермионы, поскользнувшись, убежал в глубь между шкафами… пройдя через Гермиону насквозь. По её лицу как горячей кочергой прошлись — на левой щеке набухал ожог.

Двое авроров улетели под один шкаф от достаточно мощного, чтобы он дрогнул, удара, и с полок посыпался град пророчеств в небольших шариках. Все разбились вдребезги, голубые фигуры прорицателей поплыли над разгоревшимся сражением. Гермиона ничего не могла поделать, будучи без волшебной палочки, а Сопротивление между этим загнало в узкий проход пятерых волшебников и женщину, ведущую бой спустя рукава.

— Соберитесь! — непонятно отчего призвала Гермиона, зная, что светловолосая колдунья её не видит и не слышит. Под потолок взлетело пророчество, которое пришла прибрать к рукам Рейес. Тут и она пролетела на жалком расстоянии от пола — почти в дюйм, на неё накинулась засада — пара молодых невыразимцев.

Позади Гермионы в своем ключе шла дуэль между Дауэр и рыжим магом, тем, что первым выбился из эпицентра битвы. Одна подошла к сопернику вплотную, готовясь нанести финальный удар. Второй оказался не так прост — вместо него перед Диаспорой стоял на четырёх лапах коричневый кот, что у той не укладывалось в голове. С первого абцуга зверь сменился человеком и мановением палочки подвесил Дауэр в воздухе за ногу. Пожав плечами, та выбросила палочку, пошарила рукой в кармане. Та палочка, что валялась у ног Гермионы, была фальшивой…

— Угрожаешь, сестра? — усмехнулся мужчина.

— Да что… — Дауэр переходила на ультразвук. — Да как ты смеешь?! Альтум Вульнус!

Грудь мага рассекла глубокая рана до рёбер. Пусть будет жив! Хоть бы он дышал!

Безжизненно. Безжизненно лежал пластом в собственной крови. Дауэр ликовала. Гермиона молча лицезрела, как Сопротивление отступало и как в Рейес полетело Режущее заклятие. Гермиона изогнулась, держась за плечо, под пижамной рубашкой на ощупь чувствовалось мясо — гнев того волшебника перелился через край. В реальности это сулило… то же самое!

Постель перемазана кровью, хлещущей из борозды на плече. Ожог на щеке лопнул, и там не обходилось без колющей боли, отдающей в глаз.

— С-спокойно… — о спокойствии не могло быть и речи. Мадам Помфри уйдёт в беспамятство, увидев Гермиону в повреждениях поздней ночью.

Но каким-то чудеснейшим образом все увечья начали уходить, пролитая кровь сама сводилась с постельного белья. «На этом, — осознала Гермиона, — сказка не заканчивалась — что связало её с Рейес, что они испытывают одинаковые ощущения в одночасье? И глава чьей семьи — эксперт по подобному, только вот лишённый работы?»

— Завтра буду гадать на хищных ромашках, прибьёт меня Шэрон или не прибьёт, — заснуть вновь Гермиона не решилась.

* * *

— Пекло, хоть по стенке сползай…

На уроке, завершившемся пару минут назад, Флитвик поставил на подставку перед каждым по сфере, в которой по взмаху профессорской палочки начал поигрывать синий огонёк, со временем становящийся горячее во много раз. Заклинанием Игнис Империо профессор требовал заставить пламя двигаться синхронно с кончиком палочки, идущим по поверхности стеклянной сферы.

— Игнис Империо! — хаотично прокатилось по классу. Кто-то произнёс твёрдо и громко, кто-то прошептал с сомнением в своём — раскрытом или нет — таланте. Симус — с его особой предрасположенностью ко всему огнеопасному и к огню в том числе — подвел синее пламя впритык к стенке. Перед сидящим с ошалелой улыбкой Симусом, думающим, что он хоть как-то сладил с огненной стихией, вырвался из заточения жаркий фонтан.

— Игнис Империо! — спохватился Гарри.

— Игнис Империо! — подключилась Гермиона.

Схваченное с двух сторон пламя в полёте описало гордиев узел и с хлопком испарилось — профессор остановил его Фините. Глядя на лицо Симуса, можно было подумать, что он чистил закопчённый котёл.

А огонь был всё же магический, и в классе стало не прохладнее, чем в финской бане. Даже от такого слабого, по сравнению с пожаром в Выручай-комнате, порыва Дин, сидящий по правую руку от друга, просто радовался, что на его тёмной коже не видно, что нос у него чумазый.

— Почему гордиев узел, профессор? — ни к селу ни к городу спросила Парвати.

— Перед вами были Рогатый Змей и Слизерин, вот мистер Макграт и поиграл с формами пламени. Сейчас они снова придут ко мне, пусть снимут ненужные чары. Вы тут не при чём, Финниган, мышеловка уже была поставлена заранее. Случайно, но… Макграт! — вспылил Флитвик, увидев за дверью макушку Кристофера. Его, будто бы невзначай, закрыла собой Шэрон — из-за её фигуры торчали порозовевшие уши Макграта.

— Мне чудится, или она подросла? — Гарри пригляделся к вытянувшейся на четыре дюйма Эйвери.

— С трансфигурации идет, вот оно что. Сегодня же практика изменений в росте, — припомнила Гермиона, прикрывая рот рукой. Мимо Шэрон пробежала Вальтон, едва ли похожая на себя — в нормальных пропорциях. Нос у нее удлинился, руки стали как у пухленького бутуза. Пришлось ей снять все побрякушки, все кольца — её пальцы смахивали на сардельки.

— Это кто же её из самолёта без парашюта сбросил? — сказал Гарри сквозь хихиканье.

— Горошина что-то пропищала? — на язву от Эйвери Вирджиния — рост ростом, а характер ей подправить — чья бы корова мычала! — подкралась к Шэрон, дёрнула её за полы мантии и вышибла клин клином:

— Большой шкаф громче падает!.. Сволочь! Верни! Меня! В нормальный! Вид! — следом полетели ругательства, от каких Мерлин бы в гробу перевернулся.

Вышибла — по крайней мере, так решила Вальтон. Оскорбления были для Шэрон, как лёгкий бриз. Или…

— Чёрт! Мне же за разрешением идти! — она, отвязавшись от жертвы своего эксперимента, развернулась спиной к Макграту и задорной веснушчатой девчонке, Керри Рафферти. Кристофер нашёл такое поведение Вальтон подозрительным. Да и Гермиона начала перебирать всевозможные бумажки, которые может выписать ученикам Макгонагалл.

— За каким таким разрешением? На пропуск урока под предлогом того, что тебе якобы подложили в комод кусачую тарелку?

— Макграт, какой же ты… идиот, — бросила Шэрон. — Помнишь, сегодня мне написали из больницы Святого Мунго, что мой отец доставлен туда с тяжёлым ранением? Если не посещу его, то себе этого не прощу. Понимаешь?

— Ну, Шэри, — мурлыкнула Рафферти, — иногда Крис забывает, что ты из Англии. Верно?

— Отстань, — пробормотал Макграт и зарделся.

— Постой!

Эйвери обернулась к Гермионе, следующую за ней, едва настигла лестничной площадки.

— Мне нужно встретиться с твоим отцом, причём как можно скорее! Приснились нереальные вещи, которые точно уже произошли!.. — впопыхах доложила Гермиона. Её губы задрожали.

— Грейнджер, ты часом грибочков не поела? Отец — не психолог, а специалист по сверхъестественному, разницу надо знать! — Шэрон не уловила всю суть Гермиониных слов.

— Вряд ли психологи могут объяснить сны, в которых ты оказываешься в чужом теле и чувствуешь то же самое, что и тот, в кого тебя зашвырнуло. Её ранили — меня тоже, видела бы ты! Её исцелили — значит, и меня! Это… Это не только сон, я неразрывно связана с тем человеком. Даже сейчас — она нюхает розы, — Гермиона втянула цветочное благоухание, которого никак не могло быть прямо в замковых стенах.

— Не мне разбираться, — отрезала Эйвери. — Мозги ты мне запудрила знатно и потратила часть моего времени. Вали на урок, а то ещё лестницы перестроятся…

— А если я знаю, с кем сражался твой отец, кто покусился на его жизнь?

— Да сколько… Грязнокровка, есть предложения причин, по которым тебя отпустят со мной?

До кабинета директора дошли молча, пред ними предстала охрана в виде горгульи, закрывающей своим размером и силой дверь.

«Что любит Макгонагалл?»

— Имбирные тритоны!

— Грейнджер, ты вроде час назад пообедала! Проглотина!

— Шэрон, при Дамблдоре нужно было назвать что-то, что ему очень нравилось. Не считаю, что Макгонагалл возьмёт — и откажется от чего-то на память об одном из величайших директоров Хогвартса!

— Такой чудак был ваш Дамблдор?

— Сила и храбрость… — горгулья скорчила издевательскую гримасу. — Остроконечная шляпа! — надрывала голос Гермиона.

Словно по сговору, каменный страж и Шэрон моргнули, выпучив глаза на Гермиону. И зашикали, широко улыбаясь во все зубы.

Горгулья отошла в сторону, поклонилась — из кабинета вышла директор Луари, ведя за собой длинношёрстного вампуса, идущего, пошатываясь, как медведь, вышедший из спячки.

— День добрый, — тепло поздоровалась директриса.— Вы к…

— К Макгонагалл!

— К директору Макгонагалл… — нахмуренно произнесла Гермиона. — Извините её, директор…

— Не стоит лишних «директоров». Можно просто Ирэн, — сказала Луари, поглаживая вампуса по золотистой шерсти. Он дышал тяжело, и из его ноздрей вылетали струйки сизого дыма. — Пароль — «Инкарсифорс».

Узнаваемо — заклинание трансфигурации, превращающее люстру в клетку.

— Минерва только что ушла в класс трансфигурации, обратитесь к профессору Авгуриусу, — Луари повела рукой в сторону горгульи, собирающейся вновь встать в проходе.

— Её маразм одолел? — всплеснула руками Шэрон — профессора зельеварения нигде не было.

— Кто здесь? — послышалось из-под стола. Авгуриус забрался в кресло, сделав вид, что не чувствует, как наступает на свою лежащую на ковре мантию. — Не обращайте внимания, я лишь убирал табели. Так что вам нужно?

— Два разрешения на посещение Мунго в учебные часы, — отчеканила Гермиона. Профессор вскинул одну бровь.

— Мне известно, зачем оно тебе, — он щёлкнул пальцами, протянув руку к Шэрон, ищущей на столе стопки пергаментов с заранее поставленными подписями директоров Хогвартса и Ильверморни. — Но что у вас, мисс Грейнджер? Увиливаете от уроков? За компанию собрались?

— Я не…

— Вчера её знакомый слёг в отделение недугов от заклятий. Он на домашнем обучении. Мартин Айги, сын Дориана Рёйхе из отдела Тайн, — Гермиона начала делать выводы, что в Ильверморни есть подпольный клуб «Магистры вранья», члены которого начинают отмазками, чтобы их пронесло с невыполненным домашним заданием, и заканчивают примерно тем же, что сейчас наговорила Шэрон.

Авгуриус молча вынул перо из чернильницы, один в один, кроме имён, заполнил заявления, подвинул их к ученицам. Схватив со стола обе бумажки, Гермиона заговорила их лететь в кабинет заклинаний. Со стороны одного из портретов бывших директоров Хогвартса, что прикидывались спящими, на самом деле просто опустив глаза на нижний край рамы, раздались аплодисменты. Это была седовласая колдунья, Дайлис Дервент, чей холст висел рядом с холстом Армандо Диппета.

Кабинет с поры Дамблдора изменился самую малость — всего ничего, только сняли жёрдочку для феникса и переставили омут памяти в шкаф напротив. И в ряде портретов, разумеется, было пополнение — Дамблдор был изображён каким-то уставшим.

— Здравствуйте, профессор, — учтиво сказала Гермиона, размеренно кивнув.

— Здравствуй, — тихо ответил Дамблдор. — Но, увы, я ещё не скоро вновь поздороваюсь с тобой, с Гарри или, например, с ней, — его взгляд был направлен на Шэрон, подскакивающей около ящика с мечом Гриффиндора. Когда в спине начало покалывать, Шэрон перевела внимание на портрет. — Так вы Эйвери? — она выпятила грудь, поправив медальон-фамильяр.

— Можно ближе к делу, сэр?

— Да… Нечто сплотит магов, чтобы потом разлучить, и я смогу свидеться с вами, когда один избранный предотвратит распад… — Дамблдор стих — зашелестели занавески, и в одночасье в дверь влетели заявления.

Авгуриус отодвинул каминную решётку, сдёрнул платок с золотой чаши, наполненной летучим порохом — в сероватой пыли лежал ковшик.

— Чтобы руки не пачкать, — отметила Шэрон, зачерпнув пороха. — Давай, Грейнджер, чего встала?

«Когда один избранный предотвратит распад, — про себя повторяла Гермиона. — Распад вследствие чего? Какой-то реформы? Или смены власти? Нет, это слишком средневеково… Выходит, остаётся одно — сильный раздор», — глубоко вздохнув, Гермиона шагнула в очаг и под возглас Шэрон:

— Больница Святого Мунго! — исчезла в зелёном пламени. Вокруг завертелись, замелькали выходы из прочих каминов. Они вышли в светлую приёмную, при этом не оставшись чистенькими, а перемазанные сажей.

— Ненавижу летучий порох, — огрызнулась Шэрон. — Как аристократия ещё терпит это «преимущество» каминной Сети? Понимаю, не всегда на голову падает такой кирпич, но здесь могут следить за тем, удобно ли перемещаться в камины?

Гермиону, в то время как Эйвери уже вышла, выдернул из камина седой целитель — пока она выслушивала Шэрон, с помощью летучего пороха переместился кто-то ещё. На месте, где секунду назад была Гермиона, стояла некая сотрудница Министерства, запутавшаяся в длинной мантии.

— Мунго? — сипло произнесла та.

— Не Отдел Тайн же, — пробурчал целитель. — Вы легка на помине, Белозёрова, привет-ведьма только что выделила вам пять минут посещения пациента.

— Пять минут?! — взревела упомянутая Белозёрова. — Мне, по идее, сперва час выделили! Что за надувательство…

Произнесённый шёпотом конец монолога целитель и привет-ведьма, сидящая за столиком в центре холла, всё же расслышали.

Гермиона прикусила язык, захотев разузнать, знакома ли Шэрон с Белозёровой, раз расцвела улыбкой и приплясывает на месте.

— Лика! Сколько лет, сколько зим! — неожиданные объятия Белозёрова не восприняла, не поняв ни крупицы из того, что вложила в них Шэрон. Попросту её не узнала, и от внезапности у неё дух перехватило.

— Привет… Это уже играет на моих нервах! Работа, раненый Эйдан, снова работа… Как мне это всё надоело-о… Эй-эй, ты! — стоя в ступоре, Гермиона медлила откликаться на обращение.

«Она точно из отдела Тайн?»

— Гермиона Грейнджер, если вы видите во мне мелкую психопатку, то вы ошибаетесь! — целитель втихомолку удалился на верхние этажи. — Я не могу ничего поделать с этими перепадами настроения… Рада встрече. Белозёрова Анжелика Андреевна, но для многих я просто Лика.

— Из-за того, что твоё имя и фамилию много раз перевирали, — подмигнула Шэрон. — Как ты из Лики превращалась в Лайку, а бывало, что и в Вилку…

— Это всё был Шэдоу. До того, как встал на должность главы отдела, — холл больницы, однако, не был идеально пустым, и на дуэт Шэрон и Белозёровой начинали обращать взгляды.

— Ещё ты разошлась, когда тебя в списке работников обозначили как «БелозОрова». И есть ещё один вариант, который я оставлю при себе. Папа тогда, когда оговорился, на неделю запомнил ту летящую в него тяжеленную папку с отчётами и радовался, что ты не положила глаз на табурет. И, может, пойдём уже, что ли…

— И то верно! — привет-ведьма подвинула толстый журнал к подошедшей Белозёровой. Та поставила напротив своей фамилии витиеватую роспись в виде преображённой «Б».

— А вы, девушки? Назначенное время посещения? — сказала пухлая блондинка за стойкой, чуть опустив кресло.

— Мы к Эйвери, — Шэрон не устроило, что Гермиона обскакала её.

— За Белозёровой есть ещё посетители?

— Нет, юная леди, — прочавкала привет-ведьма, обращаясь к Шэрон. — Вам будет отведено полчаса. В его палате, кстати, одному пациенту строго в указанные часы делают перевязку, тогда посторонним вход воспрещён. Отметьтесь — фамилия, имя и время прихода. И рядом…

— Да-да, роспись, и без вас понятно! — отмахнулась Шэрон, списывая время с часов на пергамент. — Пятый этаж, десятая палата…

Пока поговорили с привет-ведьмой и дошли до предпоследнего этажа по лестнице, пять минут Белозёровой истекли. Она выходила из палаты какая-то поникшая, как выброшенный на улицу котёнок.

— Тот, кому меняют повязки — девятилетний мальчишка, — сказала Лика сквозь всхлипы, промокая щёки носовым платком. — Можете и не поверить, но он — сын Дориана Рёйхе, которого вчера убили.

— Какая сволочь посмела… — Белозёрова закрыла рот Шэрон своей ладонью. У Гермионы внутри всё сжалось — так бывает, когда наступает сочувствие и горькое сожаление, даже если при этом человек тебе совершенно незнаком.

— Мальчик остался сиротой — супруга Дориана умерла лет шесть назад. Кто так жестоко обошёлся с ни в чём не повинной семьёй — Сопротивление. Это тоже кажется невообразимым, но в Англии объявился элитный отряд анархистов.

— Верховные? — губы Шэрон постепенно белели.

— Верховными называют командиров отрядов, а элитных, свихнувшихся беспорядочных убийц — Кровавыми Лунами, — две старушки подняли глаза от листов газет на Белозёрову и посмотрели на ту, как на умалишённую.

Гермиона попридержала одну бабушку за плечи — она обморочно пошатнулась вправо.

— Отойдём, что ли? — малость рассерженно спросила Гермиона, подавая старухе клюку.

— Ну, право, — кивнула Белозёрова, на носочках отступая к палате для душевнобольных — каблуки её штиблетов стучали по плитке слишком звучно для покоя больницы.

Единственная на весь этаж тёмная сосновая дверь приоткрылась, кто-то выставил в коридор ногу, обутую в блестящую чёрную туфлю. На человеке были вельветовые штаны, выше виднелся край золотой глянцевой ткани.

— Вот так мажор, — подметила Белозёрова. Локонс, как определила Гермиона, вышел из палаты с воистину важной для него целью: оставить автографы на чьих-то самых неожиданных вещах — это кто ещё захочет. За руку его придерживал его лечащий врач Янус Тикки.

— Научился писать прописными буквами, и пошёл отмечать себя по столь особому случаю, — пробормотал Янус, семеня вслед за рвущимся к Белозёровой Локонсу — то, что он напугал её до беззвучного крика, дошло до него после резкого рывка назад. Чуть не рухнув, он прогорланил пуще утреннего петуха:

— Я тут делом занимаюсь, а он лезет, — Тикки вскинул брови, словно слышал такое впервые.

Гермиона обернулась на нерешительные вздохи — Шэрон протянула Локонсу клочок пергамента. Тот открыл чернильницу, прикусив кончик пера, обмакнул его в баночку и, лёжа на полу, поставил роспись во весь местами рваный квадратный листик.

— На обратной стороне были ответы на недавнюю проверочную по истории магии — Аскания меня на пергамент обдирает как липку, работа за работой, — сказала Шэрон, когда Локонс побежал к курносому волшебнику, сидящему на полу в позе лотоса. — Что за павлин… Та же самая Аскания, кстати, Верховных с Лунами попутала.

— Вот, вы, Эйвери, все — к любой мелочи придираетесь! — подколола Белозёрова, и Гермиона обронила:

— Это точно, — слово — не воробей, — и Шэрон дёрнула её за капюшон мантии.

— В Сопротивлении определённо много отрядов различного назначения. Знаю, что есть отряд правой руки — чисто мужской, где управляются с опасными животными и растениями; левой руки — тамошние маги достаточно сильны, чтобы создавать заклинания, которые уж точно не влекут за собой разноцветных фейерверков. Разведки, как таковой, у анархии нет — по кустам да по мостам ползают Кровавые Луны. Они же, что весомо, могут находиться под прикрытием, где им только глава всего Сопротивления не прикажет, а о том, какая задача у них на переднем плане, вы знаете, — Белозёрова, мало беспокоясь о том, что её затолкают в одну палату с Локонсом, играла свою пластинку.

— Мне их даже жалко становится, — вдруг захохотала Шэрон, опираясь на Гермиону — та непринуждённо ожидала, пока медсёстры впустят посетительниц в палату. — На наши плечи столько в школе не кладут. Что там — уроки и домашка — классический комплект ученика, которому не надо квиддича и кто на место старосты не рвётся — это уже как захочешь! А Лунам что владыка не скажет — то беспрекословно выполняй, даже если ты того боишься до дрожи в коленках. Вот где я сейчас не права, когда сама при виде даже крохотного осколка могу броситься кому-то в ноги, умоляя убрать подальше...

— Вы слона не заметили, — пробормотала Лика, зайдя за спину Гермионе. Дверь десятой была гостеприимно открыта и покачивалась на петлях.

Внутри находились четверо пациентов. Кровати двоих из них закрывали ширмы. Между теми койками, что были открыты взорам посетителей, висел натюрморт в скромной строгой раме. Справа от него сидел русый мальчонка, обмотанный бинтами по самую грудь. Даже кисти рук, стопы — и те стиснуты повязками. Это и был сынишка Рейха. Сидя в углу, он с растерянным от наличия визитёров видом поедал шоколадные конфеты.

— В форме роз? — ахнула Шэрон, присмотревшись. — Да это же любимые Белозёровой! Па, тебе от неё гостинец?

— Ага, — просипел кто-то с соседней кровати. Лежал он неподвижно, выпрямив руки по швам, ноги вместе, накрытый одеялом по плечи; на расстоянии пяти шагов можно было увидеть кончик носа и рыжие лохмы, прежде завитые в затейливые кудри. — Но к пацану же никто из родных не придёт. Как я могу быть к нему равнодушным?

Подойдя к кровати сбоку, Гермиона увидела у отца Шэрон блестящие изумрудные глаза и не менее бросающиеся в глаза два шрама — на шее и переносице.

— Добрый день, — без уверенности, что с ней заговорят, промямлила Гермиона. — Эйдан Эйвери?

— Не понял… Где мои очки? Ко мне сейчас обращается героиня войны, маглорождённая Гермиона Грейнджер, — мужчина сделал особое ударение на «маглорождённая». — Я точно не сплю?

— А когда на тебя напали, ты спросил у себя то же самое? — заступилась Шэрон. — «На меня сейчас несётся десяток Кровавых Лун?» Какому из этих слов ты уделил бы большее внимание?

— Нравоучения собственному отцу — признать, не ожидал от тебя такого, милая… — Эйдан закашлялся, отвернувшись — из-за глубокой раны, в движении корпуса он был ограничен.

— Я пришла… посоветоваться… — больше всего Гермиона переживала, не улетит ли ей в лоб громовое «грязнокровка». — Вам известно…

— Так бы сразу и сказали. С радостью, что вам угодно — кроме вирджинской кадрили и прочих танцев… Мордред, и за что народу Диаспора — пожал бы плечами, да вот нет — терпи, что окаянная сотворила…

— Я, пожалуй, оставлю вас, — Шэрон присела рядом с Мартином. Тот обхватил руками коленки — у него, казалось, замерло сердце.

— М-мама?..

Шэрон приобняла его за плечи, наклонилась, поцеловала его в висок.

— Мартин, я соскучилась, — в объятиях Мартин забыл всё уныние, нашедшее на него с гибелью обеих родителей.

— Только не так сильно обнимай, а то мне больно. Держи, они очень вкусные, — он протянул Шэрон коробку с оставшимися конфетами. Поколебавшись, она взяла одну шоколадную розочку с клубничным кремом внутри и положила в рот.

— А кто их тебе принёс?

— Тётя Лика, она пообещала, что ещё придёт…

— Забавно, — улыбнулся Эйвери. — А я могу рассчитывать, что после тёти Лики у Мартина появится и дядя Эйдан. И мама его… ха-ха… уже нашла…

На этих словах Шэрон изменилась в лице. Объятия с Мартином плавно перешли в поедание конфет, затем в игру, во время которой Шэрон чуть не треснулась макушкой о железное изголовье кровати. Мартин чувствовал себя так, словно его и не ранили одним из заклятий, сотворённым отрядом левой руки главы Сопротивления… Где та персона, смотрящая на сверстников и младших свысока, идущая против ветра, пытаясь устроить перемены? И что ей, что Мартин — полукровка? Стоп, и Белозёрова вроде как тоже…

— Хорошо, беру своё впечатление о ней обратно, — Гермиона оглянулась на дочь Эйдана, воркующую с Мартином. — Так вот я зачем… Вам известно о связи через сны, перетекающие в реальность?

Эйдан потёр переносицу, словно на ней сидели очки.

— Очень редкое явление, встречается раз в семнадцать лет. Не может произойти без особого случая — с человеком, с которым вас связало сновидение, должна быть давняя связь.

«И как я могла когда-то — может, ещё в раннем детстве — сойтись с Рейес? Могу что-то не помнить, но она из Сопротивления, а то по большей части господствует в Северной Америке. А я из Великобритании…»

— Её зовут Рейес… я хотела сказать, такова её фамилия…

— Шэрон мне говорила как-то… — Эйдан проклял своё лежачее положение, — в Ильверморни на стенде с наградами стоит посеребренная латунная табличка. Ею была награждена за большие заслуги перед школой Лилиана Рейес, одна из лучших учениц школы в её истории. Вы можете описать её?

Гермиона обрисовала Рейес с точностью от цвета глаз и формы зрачка до одежды.

— А ещё она вломилась в отдел Тайн прошлой ночью вместе с Дауэр, Шэдоу и ещё кем-то… — услышав добавление, Эйдан оторопел.

— Так вы видели во сне явь? Такое происходит только при том… если существует принадлежащий обеим связанным людям артефакт — или пророчество, например. К слову, о пророчествах — я так обвёл вокруг пальца Тёмного Лорда во имя Гарри Поттера. Доложил ему неверную информацию — и на меня свалилось наказание в виде очередного Круциатуса. Так и было…

— Грабители пришли за пророчеством. Думайте, совпадение?

— Нет, грядёт нечто великое, в чём Рейес примет огромное участие, что же ещё? И… Ваши полчаса на исходе, тем более, что половину от всего времени вы прокуковали в коридоре. Прощайте…

Шэрон убаюкивала Мартина колыбельной, которую он попросил спеть, насколько Гермиона услышала. И для него не имело значение, что голос Шэрон мало похож на материнский.

— Ладно, я к нему привязалась, а прежде он — ко мне. И не заметил, как я ушла, уснул уже, — слегка расстроенно сказала Шэрон, выходя из палаты. — Крокодиловых слёз, чувствую, будет не избежать. Как никак, я для него просто Шэрон, как ты для меня — заучка с Гриффиндора.

— А может, всё-таки нет? — Гермиона пощёлкала пальцем перед глазами Шэрон — стоящей и переваривающей такой вопрос. — Пойдём уже в Хогвартс, «просто Шэрон», седьмой урок на носу.

За четыре дня после посещения Гермионой и Шэрон Мунго ничего значащего или критичного не произошло, разве что Вирджинию вернули из карлика в её совершенный вид, и она же сварганила раствор цемента на зельеварении. А как она вручную раскалывала колышком бетон, когда рядом в крайнем негодовании ходил между рядами профессор Авгуриус, у которого, казалось, из ушей мог со свистом пойти дым...

Часть субботы Гермиона потратила на написание обязательных к сдаче в понедельник работ и начала писать курсовую для ЖАБА, устроившись в библиотеке. На время обеда на своём столе она оставила беспорядок. С двадцатью четырьмя дюймами пергамента по заклинаниям всё прошло как по маслу. Когда Гермиона заканчивала двенадцать дюймов пергамента по астрономии, по её правой руке словно что-то по поползло, что-то длинное, обладающее множеством лапок. Никаких сороконожек, хвала Мерлину, не было. Зато с пера сорвалась клякса, закрывшая кое-какой термин, и хорошо, что Гермиона не успела написать к нему пояснение.

Однако Гермиона догадывалась, что Рейес тем временем смотрела ошалелыми глазами на сороконожку, уползавшую в кусты после не самого мягкого приземления на асфальт. Такие совместные с ней ощущения в пятницу случались у Гермионы через каждые полшага. Потому валились из её рук столовые приборы и покалывало в одном глазу.

Заголовок курсовой Гермиона два раза убирала с листа — почерк стал под стать неуклюже трясущейся руке из-за такой гадости, как сороконожка. Терпения надолго не хватило. Очистив стол от чернильных пятен и собрав принадлежности, Гермиона налегке зашагала к выходу из библиотеки. Уж она никак не ожидала встретить у дверей, так это профессора Авгуриуса, что призадумался, стоя у стены.

— Занимались? По-моему, на глазах у вас из-под полки выскочила мышь, — подметил профессор, глядя на другой конец читального зала. — Или случайно опрокинули чернильницу?

— Мысль о мыши, сэр, куда ближе, — сказала Гермиона, считая сороконожек, греющихся на плечах Авгуриуса. Плюс фобия, когда уже есть страх перед полётами на метле. Насекомые померещились там, где им в быть-то не следует.

Этажом ниже Гермиона нос к носу столкнулась с Дином, одетым в форму для квиддича. Тооропясь на отборочные, он бежал навстречу Гермионе и осознал, что врезался в неё, уже увидев её, потиравшую ушибленный лоб. У него самого зазвенело в ушах. Рассыпавшись в извинениях, Дин пригласил Гермиону посмотреть на испытания.

— Сам не поверил, когда мадам Трюк сообщила — весь год состав команд будет смешанным с учениками Ильверморни. Все игроки должны быть старшекурсниками. Нам не достаёт загонщика, охотника и вратаря, — пересчитал Дин, как сотрудник склада, куда не довезли некоторые товары. — Я до сих пор не понял — какого Рон не в школе?

— Обленился, — Гермиона надула щёки и живо перевела тему. — Какие у тебя прогнозы?

— Ожидается дождь из студентов с Птицы-гром...

— Дин!

— Ладно, перегнул палку. Хотел сказать, я на них не сильно рассчитываю. На некоторых девчонок, скажу по секрету, даже больше, чем на парней, — он намекал на Бренир, как-то на днях огревшую Гойла в отместку за оценку её причёски, изменившейся после урока защиты от тёмных искусств. Иллюзию она развеяла нестандартным способом — кинула в видимого одной ей огненного краба жёлтую молнию. Волосы Сюзанны, собранные в "конский хвост", наэлектризовались — сравнений с метлой ей было не избежать. Гойл первым осмелился подколоть Бренир, первым и нарвался. Дин продолжал:

— У меня на слуху, что Эдгар Бартоломью с шестого курса крепкого телосложения, но невыносимый зевака. Чейз Уайт так вовсе боится летать, он заранее Гарри предупредил. Но сколько смеху будет, если на отборочные притащится Ван Дрейк! Мне кажется, или метла вылетит из-под него?

— Ты просто его недооцениваешь, — возразила Гермиона. Сколько бы Дин не чесал язык о том, до какой же степени он хилый, Джерри был целеустремлённым. — Может, ты сейчас над ним насмехаешься, а он все пять мячей возьмёт на кольцах?

Насчёт Джерри Дин оказался, к его опасению, не прав — тот промелькнул среди гриффиндорцев, пробежав в обнимку со школьной метлой, крайне взволнованный.

— Ребята, мы начинаем! — позвал Гарри заждавшихся Бартоломью и Джерри. Гермиона разместилась на северной трибуне.

Следом за гриффиндорцами сразу взлетел Бартоломью, что рвался на место загонщика. Эдгар рассекал по полю, а мишени то и дело менялись — то это был он, уходящий от бладжеров, то бешеные мячи, увиливающие от биты. Бартоломью спустился на землю сразу же, когда ещё немного — и он бы засветил бладжером в Гарри, наблюдавшего за ним снизу.

— Если ты отправишь бладжер на трибуны, я не знаю, что с тобой потом сделают — кто-то ведь обязательно пострадает. К тому же, ты порой летаешь в облаках. Думаешь, бладжер поймёт, что ты висишь в центре поля, разинув рот? Невнимательный загонщик будет проводить больше времени в больничном крыле, нежели на поле.

Бартоломью весь нахмурился, сжал кулаки и, позабыв про метлу, ушёл в замок.

— Джерри, давай поживее, не спи на ходу! Нам скоро поле Слизерину уступать...

— Ты уверен, Гарри, что на него стоит смотреть? — пропустив мимо ушей возмущение Дина, Гарри переключил внимание на Джерри, что уже был в воздухе у колец. Напротив него остановилась Демельза Робинс, державшая под мышкой квоффл.

Первый мяч попал в штангу, второй Джерри взял в последний момент, не безбоязненно оторвав руку от рукояти метлы. Следующее пенальти стало успешным для Ван Дрейка. Спасибо стоит сказать метле, начавшей брыкаться под ним. На четвёртый раз он рванул вправо, никак не в сторону летящего к нему квоффла...

Гарри подал Демельзе пятый мяч. Солнце резало глаза, и Гермиона, уставшая смотреть в одну точку, даже вообразить себе не могла, как там чувствует себя Джерри и каково ему будет, если он пропустит решающую подачу? "Не уверена, что при таком резком свете он видит, как Демельза проводит подачи", — думала Гермиона, следя за действом в высоте.

Дин так и твердил:

— Падай, ты, или облажайся...

Гарри сказать было нечего, но последний ученик на отборочных, похоже, напоминал ему Рона, что тоже нервничал во время испытаний.

Тем временем Джерри, победно тряся рукой, спустился на газон.

— Демельза бросила ниже меня, и только я собрался наклонить метлу вниз, как она, брак летающий, перевернула меня! Мне квоффл в плечо попал, — Демельза громко смеялась, щупая его бицепс. Гермиона, сбежав вниз к нему, застыла перед ним и заглянула в его глаза с неподдельным восхищением.

— Что ты так смотришь?

— Рада, что ты в команде...

— Сапожник откопал-таки сапоги? — настиг гриффиндорцев и Джерри ехидный голосок.

Слизеринская сборная стояла стройным клином, носом которого была Паркинсон, которую Ван Дрейк прежде неоднократно принял за Вирджинию.

Дин коварно заулыбался, дёргая Гарри за руку — среди строя слизеринцев не наблюдалось Малфоя.

— Вы нового капитана нашли? — выступил вперёд Гарри. — А куда подевался...

— Драко вдруг заявил, что больше на метлу не сядет, — пробасил Гойл.

— Ни с того ни с сего, значит? — Гарри не помнил, чтобы Гойлу промыли мозги после полёта над Адским пламенем, бушевавшим в Выручай-комнате. — Не надо нам врать. Ты же сам поглядеть пришёл. Или играешь?

— Поттер, он играет, и ни слова больше, — из хвоста клина выступила Шэрон. — Играл бы, не играл — мы всё равно размажем по полю все сборные.

— Дай угадаю, ты — новый капитан команды?

— И ты только сейчас врубился? — Шэрон продемонстрировала метлу, опрятный вид которой говорил о её новизне. Гравировка на рукояти сама за себя гласила: "Вихрегон". — Не спрашивайте, откуда у меня новейшая, самая дорогая модель, и почему мой отец — лучший на свете.

Гермиона по-тихому оставила всех игроков, в том числе ошарашенного Гарри, без своего присутствия. На неё вдруг нашло предчувствие, что кто-то с предельной осторожностью за ней крадётся. Разведя ноги на ширине плеч и стоя на носочках, Джерри косил под секретного агента, потерявшего чёрные одежды, да ещё и с метлой вместо револьвера.

— Слежка провалилась, — покивала Гермиона. — Что?

— Провалилась так провалилась, — Ван Дрейк пристукнул рукой по колену. — Ничего важного! Вот... — он рассматривал носы сапог, пряча румянец. — Думаю...

— Я жду.

— Пойдёшь со мной в Хогсмид завтра с утра пораньше? — протараторил Джерри — и наутёк.

Его однокашницы смеялись над его нерешительностью, отмечая, что ему она очень идёт.

— Курсовая может и подождать один день...

* * *

— Опять ты, Антонеску?

Дария-Мария, вздрогнув, упала на колени перед главой Сопротивления, что стояла к ней спиной в полутьме, собравшейся на площадке в конце невысокой широкой лестницы.

— Снимите меня с миссии, — прошептала Антонеску, и тихого голоса было достаточно, чтобы эхо ей ответило. — Умоляю, мне не справиться...

— С чем? С поимкой девчонки? Вы находитесь в одном здании, но в разных концах. Какие тут могут быть сложности?

Профессор распахнула полы плаща, и по полу кубарем прокатился дракончик. Завидев белый свет, он пошёл к нему, но Рейес приказала:

— Акцио! — и притянула его к себе. — Так вот оно что... Командир отряда правой руки решила поставить ответственную задачу на второй план и повозиться с милым маленьким дракончиком...

— Миледи, лучше уберите пальцы от его пасти. Этот гадёныш только меня и признаёт, — предупреждение прозвучало поздно: детёныш дракона цапнул Рейес за мизинец. — Говорила же...

— Оставь его членам твоего отряда, они о нём по твоему велению позаботятся, — проскулила Рейес, отцепив от себя детёныша.

— Среди существ у нас ранее никогда не было драконов, но я одна из всех ваших приспешников занимаюсь их разведением.

— Я знаю это также превосходно, как знаю, что приверженцы низшего ранга ненавидят всех командиров отрядов, кроме тебя, а в Диаспоре не погасла ненависть ко мне, и она может в любую ночь покуситься на мою жизнь, — преспокойно ответила Рейес. — Я даю тебе второй шанс, но при условии, что ты откажешься от питомца. Дария-Мария Антонеску снова станет типичным преподавателем, а её товарищи займутся этим крохотным свирепым чудом.

Антонеску, крепко сжав в руках палочку, трансгрессировала из штаба. И за кого она больше переживала — за дракона или за себя, когда истина станет на шаг ближе к Хагриду и студентам, которые попытались отнять у неё яйцо?

* * *

Прежде, чем выйти в Хогсмид, Гермиона выяснила у Джерри, откуда у него двадцать галеонов. Половину, говорит, одолжил Чейз, а другую часть он уже год хранил для особого случая — их ему на день рождения подарила Шэрон, и он всё не забудет, как она, дунув ему в ухо, сказала:

— Может, и на шашни пойдут!

— Мне восемнадцать в августе исполнилось. Кто не может точно в мой день рождения, тот обычно поздравляет меня ещё в начале июня, — сказал Джерри, покусывая нижнюю губу. — Везёт, что я десять штук не бросился сразу тратить.

— Если не хватит — я доплачу, — Гермиона убрала в карман кофты фиолетовый кошелёк. — Мы же друзья.

— В Ильверморни гулять не везде можно, да и с дружбой мне не всегда везло. Здорово тебе с таким приятелем, как Гарри... Здорово... Стоим тут вдвоём, как истуканы. Пошли?

— Не вопрос! — приободрилась Гермиона. — В Хогсмиде несколько мест, где можно хорошо провести время. Все тянутся либо в "Три метлы", либо в "Сахарное королевство". Гриффиндорцы постоянно закупаются в "Зонко". А дальше... Дальше-дальше... магазины, просто жилые дома и таверна "Кабанья голова".

Услышав "таверна", Джерри вспомнил заведеньице в его родном захолустье, куда и половина жителей селения не ходила — настолько убогое оно было. Паутину носом подцепить, или обнаружить в битой посуде таракана — как раз плюнуть. Джерри был одним из главных "счастливчиков" — однажды под ножка стула под ним надломилась, он неудачно полетел назад и понял, что на него обернулись все посетители, увидев у себя на груди перевёрнутую тарелку из-под похлёбки. Далее он ел в сельской "Полной чаше" исключительно стоя. А думать, что скрывается за названием "Кабанья голова", он не осмеливался

На деле там всё оказалось гораздо опрятнее. Да, проступали следы того, что таверна открылась приблизительно в середине века — зеленоватые доски и звенящие, когда мимо него проходили, стёкла в серванте.

— Тут и недорого, — Гермиона протянула Джерри меню — всё стоило кнатов и сиклей, галеонами нужно было платить только за большие порции и вино. В прейскурант заглядывала женщина, чьё лицо скрывала чёрная шляпа с широкими полями.

— Давай, схожу я за... огненным виски, — окликнула Джерри соседка, чуть приподняв головной убор. Такой большой синяк на подбородке действительно лучше прятать! — Мне бы белого полусухого. Могу и вам принести, чего хотите.

— Она в забегаловке, как в ресторане...

— А что ты имеешь против манер? — Гермиона похлопала ресницами.

— Тебе не кажется, или что-то тут нечисто? С барменом — гляди! — как давние знакомые.

Аберфорт Дамблдор нанял нового работника, который, как прямо читалось у него на лице, работал только ради денег. Внешне его можно было принять за профессора Авгуриуса. С какой стороны на него не смотри — аки близнецы с зельеваром! Протирая бокал, тот обернулся на свист и пришёл в непонимание. Но ведь за барной стойкой, кроме женщины, никто не находился...

— Товарищ командир?! — каркнул бармен.

— Цыц! Белого полусухого мне и два бокала огневиски! Сайкамор... — забормотала посетительница, негодуя.

— Простите...

— Пф-ф-ф... всегда были на "ты" же! Что изменилось?

— Извини, — Сайкамор плеснул в чистый бокал вино. — Не знал, что ты выпиваешь. И тебе, кстати, идёт, — он указал взглядом на шляпу.

— Её темнейшество говорит, достаточно было мантии с капюшоном, — женщина подёргала плечами, повернулась в профиль к Сайкамору. — Я на задании. Заодно и опробую новое заклинание — отряд левой руки не промах, каждую неделю что-то преподносят. А про тебя я в делах — шпионишь за тем, у кого мне нужно кое-что выведать.

— Сведения о пророчестве, так ведь? — Сайкамор заполнил два других бокала терпким виски. — Думаешь, в нетрезвом состоянии выполнишь миссию гораздо скорее?

— Блять, — всё было коротко и ясно, так что Сайкамор исправился:

— Всё, всё, понял — прикрытие...

— Искренне извиняюсь, что заставила вас ждать, — женщина поставила на стол поднос с тремя бокалами и бутылкой из зелёного стекла, наполненной вином.

Гермиона не успела хлебнуть чуть-чуть виски, как Джерри закашлялся, прижимая руки к груди.

— Кха-кха... Ой, это я... первый раз пью!

Женщина, ничуть не возмутившись, поводила палочкой по запятнанному плащу.

— Обалдел? — фыркнули разом она и Гермиона. "Ох, и хрипит же она..."

— Работа у меня такая. Кричать много приходится, — пояснила "шляпница".

— Во главе стоите? — Джерри щелкнул пальцами и положил ногу на ногу под столом, строя из себя этакого магната.

— Стою! — женщина закивала. Шляпа, благо, на ней удержалась. — Мебельная фабрика у меня, известная очень. О, кстати! Вы знаете последние новости о Кровавых Лунах? Газеты только и них и говорят

Гермиона ахнула. И ещё недавно информация была внутри отдела Тайн!

— Читала сегодня "Пророк", не видела такого. А ты?

Джерри незаметно вылил виски на пол, "шляпнице" под ноги.

— Что-что, ещё раз?

Она предугадывала — провал задания, тем более из-за школьников, будет караться в лучшем случае минутным Круциатусом. Из "Кабаньей головы" она сбежала на цыпочках, оставляя за собой следы виски на полу. На выходе с неё слетела шляпа — к счастью для бармена Сайкамора и себя, она уже скрылась за углом.

— Буду считать, — мрачно произнёс Джерри, — у неё с головой беда.

* * *

Дело было как-то вечером Гермионы. Обычно она не отмечала свой день рождения.

Девятнадцатого сентября небо неожиданно почернело, в тучах зазмеились молнии, а ливень и громовые раскаты закатили барабанную дробь. Ни один урок, кроме зельеварения, ибо кабинет в подземелье, не обошёлся без внезапно влетевшего в аудиторию порыва ветра. Занавески раздувались; ветродуй поднимал с парт пергаменты, ворошил страницы книг, ерошил всем волосы. На трансфигурации даже дверь периодически хлопала, а занимались ребята, сидя в тёплых свитерах и брюках. Некоторые вовсе кутались в зимние мантии.

Но суровая погода не стала поводом для отмены посиделок на кухне. Гермиона возражала ввиду её расписания — настал её черёд обходить школьные коридоры, — а Гарри, не став слушать её ни минуту, предложил сослаться на плохое самочувствие, чтобы Макгонагалл уж наверняка поверила.

— В кухню? — переспросил услышавший их диалог Джерри, закрывая чернильницу. — Здесь можно свободно пройти на кухню? Не подумайте, что я навязываюсь с вами...

— С чего ты решил, что мы против? Конечно, присоединяйся! Да, Гермиона?

Кухня встретила их теплом и ароматами яств, заботливо приготовленных домовиками. Джерри подёргал носом — он, похоже, попал в персональный рай. С ним столкнулись двое эльфов, что несли поднос с эклерами, обильно политыми шоколадной глазурью.

— Не желаете? — домовики приподняли поднос повыше. Помедлив, Джерри взял пирожное, с жадностью откусил половину. Гарри тоже не отказался и зажевал одну штуку за компанию. — Гермифона, а ты чефо стоиф? Давфай, бефви! Или не хочфеш?

Гермиона предпочла быть "не хочфеш", потому что из тёмного угла послышался скрежет. Скряк-скряк — и что-то падало на пол или в металлическую тару, догадываясь.

Картошка чистилась, вот что. Того, кто её чистил, можно было щёлкнуть на колдоаппарат, а снимок заключить в рамку и повесить над камином в гостиной, чтобы любоваться каждый вечер и посмеиваться. Одетая в розовую пижаму и пушистые белые тапочки, на трёхногом табурете сидела Шэрон с ножом для чистки овощей в правой руке и с картофелиной в левой.

Эйвери отбывала наказание за позднее разгуливание по школе. Гуляла в пижаме и, походу, не в том состоянии, когда Антипохмельное не требуется. И как так можно было? Слизеринцы праздновали успех нового капитана команды — Шэрон обыграла Гарри в небольшом состязании, задуманным, чтобы проверить, чья метла быстрее. Но ей принесла верх даже не скорость, а хитрость — пока Гарри упорно преследовал снитч, летая точно на его уровне, она поднялась наверх и поймала проворный мячик в пике. Никто, кроме поттеровских очков, не пострадал.

На эту отпущенную Симусом шуточку Гарри не обиделся, а расхохотался, схватившись за живот. Он барахтался на диване, суча ногами, а потом чуть не сел в миску со сладостями. Над ним согласно цепной реакции засмеялись сначала младшие, затем присоединились девушки и юноши с Птицы-гром. Смех царил до тех пор, пока Гермиона и Кирия — рыжая американская шестикурсница, — наложив на себя Сонорус, не прервали веселье хоровым: "Сколько можно ржать?!" Удивительно, что совы в совятне и Рейвенкловцы в соседней башне не перепугались. Хотя, к Гарри минутой позже залетела его сова, Жизнь, и рассерженно клюнула в ухо его. Сову выпроводил из гостиной Гриффиндора возобновившийся весёлый гам, возникший от Гарриных воплей: "Жизнь, прекрати! Жизнь, стоять!" Зря он не расширил число вариантов кличек, которые можно было дать ручной птице. Бартоломью и Уайт, сидя возле камина в обнимку, сыпали производными фразочками, из которых, к счастью, Гермиона запомнила одну: "Жизнь, прекрати подстраивать мне козни!" В Эдгаре проступило что-то шекспировское.

Кожура в тазике, стоящем под "раздеваемыми" Шэрон картофелинами набиралась, пока не начала вываливаться из него. Вот уж кто, кто, а она будет настоящей совой! Мешок ещё наполовину полон, и пока в нём не останется земля да "глазки", отсюда она не уйдёт. Мешок был бы вдвое меньше, и Эйвери нежилась бы себе в постели, если бы не проштрафилась вдвойне. На пару с Ноттом она забрела на третий этжа, и они, твёрдо решив, что их никто не потревожит, поцеловались на лестничной площадке. Тео сбежал, лишь заслышал шаркающие шаги Филча. Напился ли он сам? Шэрон протрезвела, увидев килограммы картофеля.Виски, по её словам, пил каждый.

— Да чтоб... — из пальца Эйвери выступила капелька крови, вскоре обратившаяся тоненькими красными дорожками. — Я коньки отброшу с вашей картошкой! Второй раз!..

— С нашей? — спросил Джерри, взяв шоколадный маффин. — Сомневаюсь!

Гарри отдыхал от сладостей, а Ван Дрейк безостановочно набивал трюм всем шоколадным, ванильным и прочим, что только попадалось ему на глаза. Шэрон восклицала между негодованием на злополучный картофель:

— Эй, аристократом себя возомнил? Нам завтра утром тоже что-то жрать надо! Если всё слопаешь, тебя копчёного подам! Понял?

— Правда, попридержи коней, — помотал головой Гарри. — Ещё ты чавкаешь.

— Поттер, в деревне кодексов не существует. Не знал? — встряла Шэрон.

— А тебя кто спрашивал...

— ...Хренэйвери? — закончил Джерри, щёлкнув пальцами.

— Грейнджер, это тёмные времена наступили, — прошептала Шэрон, кинув в Ван Дрейка немытую и неочищенную картофелину. Судя по постанываниям, она попала в цель. — Попробую смириться с тем, что обо мне теперь говорят через "хрен".

— Хрен в огороде растёт, между прочим! — раздалось из светлой части кухни.

— Почему сразу тёмные? Над кем не забавлялись!

— Не пойми неправильно, для меня, почти не имеющей друзей, легчайшая насмешка без излишнего намёка может показаться оскорблением, — забормотала Эйвери, обирая "глазки" с грибовидного клубня. — Ван Дрейк шутит во второй раз, и вот это прозвучало совсем не по-дружески. Изначально под флагом "хрен" я очутилась на Слизерине из-за Паркинсон. Прикинь, что она в голову взяла? Что я на Малфоя глаз положила! Вообрази себе только — я и Хорёк где-нибудь в сквере на белой лавочке возле пруда с лебедями! И хотела бы я увидеть, как один из бывших здешних преподавателей его отквоффлил, или как там...

— Отфутболил, вообще-то, — докричался Гарри.

Гоготание парней за стеной смолкло. Джерри появился напротив Гермионы с хорошо заметными изменениями. Под глазом у него горел фиолетовый фонарь, а на голове съехала набекрень шляпа, та самая, которую потеряла соседка по столу в "Кабаньей голове". В понимании придирчивой белокурой бестии с Рогатого Змея головной убор походил на сосуд для сбора дождевой воды. И зачем он подобрал?

— Кирия давно просит у меня похожую, а где такую достать — не знаю. Мне было бы стыдно придти в торговый центр в том виде, в каком я был в первый вечер в Хогвартсе, а школьная форма в Ильверморни... Маглы бы пальцами начали тыкать на меня, облачённого в мантию. И у меня в кошельке шаром покати, само собой. Может, её почистить? Будет как новая.

— Свинство по отношению к девушке, — Шэрон помахивала ножом. — И она, шляпа эта, что-то изменит в ваших отношениях?

— Изменит, и в лучшую сторону! Кирия сказала, если подарю, она будет со мной встречаться.

— Крыса она, твоя Кирия. Крыса в кои-то веки обманула кота, нашего обожаемого худющего сиамского кота.

Гарри посчитал, что четвёртый сам себя сделал лишним. Подступив к оживлённой компании, он объявил:

— Гермиона, я попросил домовиков принести торт по случаю твоего дня рождения!

— День рождения? — икнул Ван Дрейк. — И сколько же тебе?

— Восемнадцать.

— Мне уже было, в августе, тридцатого числа, — дал знать немного о себе Джерри. — Или я уже говорил? А Шэрон... Шэри просто обожает, когда взрослеет ещё на год, ведь отмечает первого апреля!

Шэрон немного рассказала о том, что случается с ней в День дурака. Розыгрыши падают на неё, как вода на Ниагарском водопаде, и больше неё от них страдают только студенты с Пакваджи, у которых на двери в гостиную каждый год в самом начале апреля стоят вёдра с водой, от трёх до шести штук. Шэрон цепляется за такие репяхи, как приклеенная к полу её обувь, лапша на уши в прямом смысле и канареечные помадки. Отведав одну конфету, обрастаешь множеством жёлтых перьев и превращаешься в цветущий одуванчик.

Пятеро домовиков уже плелись с подносом, нагруженным двухэтажным тортом. По краям "этажей" натыканы кремовые розочки, в центре которых лежало по шарику драже, — как бы это было не "Берти Боттс"; на макушке медленно проваливалась в тающую шоколадную глазурь вишенка. И пусть кто-то скажет, что подарок — мелочь. Такой "мелочью" запросто накормить компанию из десяти человек, а тут с ней как-то должны разделаться четверо. Остряк, очищающий картошку, предложил в том случае, если останется куска два-три, а все заснут за столом, насытившись по самое "не хочу", завернуть остатки в пакетик, незаметно подложить Ван Дрейку и утром быстренько смыться из кухни, пока он будет глазеть на соблазнительное.

— Сейчас торт выглядит и пахнет слюнопускательно. Во-первых, ты сама и спи на кухне, раз такая умная. Во-вторых, нас завтра будет коробить от одного вида сладкого, — отрезал Джерри, накручивая на палец чью-то прядь волос. Чью же, он сообразил, лишь когда Гермиона сказала, что он не знает, как тяжело приводить в порядок "воронье гнездо".

Торт нарезала эльфиха, одетая в прелестную бежевую блузку, уменьшенную под её размер, и синюю юбку, достающую ей до босых пяток. Гарри безошибочно узнал в ней Винки, что четыре года назад ревела здесь по своему бывшему хозяину, вливая в себя сливочное пиво бутылка за бутылкой. Её перестало мучить придуманное мнение, что она — отвратительный помощник, который лишь крутился у хозяина под ногами, отчего тот её и выгнал.

— А жалко, что без свеч. Я в детстве обожала задувать их, загадывать желания... Которые не сбывались, — взгрустнулось Шэрон. — Одно всё-таки сбылось — в пять лет я загадала новую метлу... А-ай, твою дивизию... Третий раз тот же палец...

— Ты его перемотай чем-нибудь, — посоветовала Гермиона.

— А что, по-твоему, лучше — фольга или бумага для запекания? Или картофельные очистки?

— Тряпка, — вставил Гарри.

Взяв махровое полотенце, Шэрон тут же сделалась похожей на чьего-то особо строго папашу, любящего лупить детей ремнём.

— Кого ты сейчас тряпкой назвал? Зрение скатилось к заветному нулю? Поттер, давай мы сейчас ещё узнаем, что у тебя ещё полная глухота! Стоишь, как миленький!..

— Мимбл Вимбл! — Шэрон не устояла на ногах, повалилась назад. Ван Дрейк, он же выкрикнувший Заклинание каменных ног, оттолкнул ногой табурет, чтобы Эйвери ничего себе о него не сломала. — Фините!

Далее все притихли, как будто до них донёсся отзвук выстрела. Пусть и неохотно, Шэрон по-детски протянула Гарри согнутый мизинец. "Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись", — невольно пропело подсознание Гермионы. Да ну... Кому там Джерри хочет — жаждет! — подарить подобранную шляпу? Ах, да, Кирии Ноун. А, может, втайне от него донести ей, откуда у него взялся подарок?

Не-а, это перебор. У Гермионы защекотало в области сердца. Вряд ли в присутствии Кирии с ним можно будет поговорить о чём-то, даже о самом простом, вроде: "Ты делаешь успехи в зельеварении после того неудачного дубля. Ну, когда ты облил нас той жутко пахнущей адской смесью". Право, в Кирии есть нечто крысиное.

Джерри подошёл к столу, положил на свою тарелку кусок торта. Гермиона боролась с желанием спросить у него, зачем он позвал её в Хогсмид.

— Ты о Кирии не подумал? — всё же выговорилась она.

Джерри крепко стиснул зубы и невнятно что-то забормотал, из чего отчётливо прозвучало лишь имя девушки.

— Кирия... Иногда я разделяю мнение Шэрон о её крысиной сущности, а иногда готов напасть за всякое дурное слово в её сторону. Сейчас я поддерживаю Эйв — она хотела напомнить, что Кирия не была рядом со мной в по-настоящему важные для меня моменты. На тех же субботних отборочных я не видел на трибунах никого, кроме тебя. Я люблю поддержку.

— Но в Хогсмид-то ты зачем меня позвал? Извини, если крайне требовательно...

— Мне было не с кем провести время, понимаешь? Кирия не из тех обалдевших от ребячества людей, кто понесётся гулять, прыгая через три ступеньки.

— Прислушайся к себе. Где ты видел, чтобы во мне просыпался ребёнок?

— Кто куда просыпался? — гаркнула Шэрон, шелестя мешком — картошка наконец-то закончилась.

— Понятно, — зевнул Джерри. — Гермиона, может, чёрт со шляпой?

— Больная для тебя тема. Я поняла.

— Знаешь, — Джерри перевёл тему, — меня всегда волновал иной вопрос: выберется ли моя семья из деревушки? Нас дома трое. Мама изгнана из чистокровной семьи за брак с маглом, а Элиза, младшая моя сестрёнка, родилась сквибом. Живём на самых задворках, и потому нас многие деревенские недооценивают, но там, рядом-рядом с полем, великолепное место для лошади. По правде говоря, в детстве меня лягнула соседская лошадь, и пасти нашу я боюсь. С утра пораньше меня отправляют ловить рыбу. Знаешь, как я встретился с деканом Птицы-гром?

Джерри в буквальном смысле чуть не поймал его на удочку. Профессор, если верить описанию Ван Дрейка, совершил неудачную трансгрессию прямо в середину реки. Выплыв на берег, он обнаружил у себя в волосах что-то маленькое и острое — крючок. Джерри же тем временем думал, насколько крупная должна быть рыбина, чтобы так тянуть. А преподавателем оказался его дядя Велизарий, как раз тот, кто агитировал за выжигание имени своей сестры с гобелена. Старший брат Джерри — его вылитая копия по имени Сорен с разницей в возрасте с ним в три года — уже учился в Ильверморни, слыл особо талантливым мальчиком и, наверное, занимай дядюшка пост директора, он перевёл бы его на курс старше без сдачи экзаменов.

— Мама не держит на своего брата обиду, и потому всегда ругает меня и Элизу, когда начинаем убеждать её, что он — полнейшая задница, — Джерри, закончив разглагольствовать, повёл рукой, держа наполовину съеденный треугольный кусок торта. Гермиона, когда ей в нос ткнули прослойкой из крема вперемешку с растопленным шоколадом, стала похожа на кота, которому угораздило залезть мордой в банку со смородиновым вареньем.

— Обхохочешься, — фыркнула она, пока Ван Дрейк, фыркая и лучась улыбкой от уха до уха, вытирал салфеткой плод своей невнимательности.

Гарри вышел на свет, выдохнув:

— Победа...

— На кухне-то победа? Вы там с Шэрон между чисткой картошки тараканов гоняли?

— Нет, победа только над той самой картошкой. Эйв права — теперь в кошмарных снах...

— Кажется, я понял, как загладить ненависть, — Джерри покачал ногой, отодвигая от себя тарелку с остатками шоколадного коржа.

— Ни хрена! — разгорячилась Шэрон, выходя следом за Гарри. На ушах у неё болтались очистки. — Но, Поттер, спасибо за помощь. Ё-моё! Ты весь мешок в нетронутом виде не видел, и у меня с языка про ночные кошмары снимаешь!

От всего торта в итоге остался только нижний ярус с вырезом, на месте которого некогда были два куска. Гарри, поглядев на это сверху, увидел в фигуре сходство с "каким-то жёлтым". В игру с его участием иногда играл на своей приставке Дадли, будучи двенадцатилетним — "Пакман", кажется. А объяснения специально другу, который не представлял, что такое "видеоигра" и "приставка" и чистокровной волшебнице, не нашлось.

Гермиона всё потирала слипающиеся глаза — по нахождению стрелок на полуночи обязательно нужно будет разойтись. И тут снаружи приглушённо рассмеялась... груша с натюрморта, которую надо пощекотать, чтобы попасть на кухню.

— Атас! — одними губами крикнула Шэрон — у неё единственной, как попавшейся Филчу, не было повода от него прятаться. Гарри на цыпочках убежал к основной массе домовиков, куда завхоз и не думал смотреть. Джерри, схватив за руку Гермиону, сполз под стол и прикрылся пологом скатерти.

— Тц!

Филч яростно ругался, заставляя Шэрон собирать рассыпанную по полу кожуру. Лёжа бок о бок с Джерри, Гермионе было не по себе настолько, насколько не было никогда, даже при взгляде на Рона и Лаванду два года назад. Волосы у обеих наэлектризовались, и стоило Ван Дрейку задеть Гермиону пальцем, между ними щёлкнул слабый разряд.

— Ушёл? — донеслось справа.

— Порядок. Вылезайте, сурки, — ответил Гарри резкий голос слева.

* * *

Министр магии с задумчивым видом сидел за столом в своём кабинете. За колдовскими окнами уже наступили сумерки, солнце почти скрылось за горизонтом. Ноябрь, первые числа, а почти безостановочные дожди начались ещё в середине позапрошлого месяца. Погоде как будто надоела собственная сырость — на день ливень стих. Как стемнело, облака вовсе полностью рассеялись, и работники Министерства любовались сумеречным полотном неба.

Но министру было сейчас отнюдь не до погоды. Кингсли Бруствер смотрел на гору папок и перетянутых бечёвками стопок пергаментов на своём столе. Пока к ним не притронулся, он не узнал, что они содержат. До того, как за них взяться, Кингсли пребывал в растерянности из-за недавних вестей. Его первый заместитель Ноктус Нотхэв выступал в роли главы Аврората с момента смерти Долиша, а его подчинённые ведли дискуссии на тему, была эта смерть случайной или подстроенной. Половина скандирует, что Долиш поддался Империусу и не по собственной воле вышел откуда-то повыше, чем из главного входа. Ещё половина заявляет, что всё-таки произошёл взрыв — то есть, он мог попасть под завал. Оба варианта не исключены. Нотхэв склонялся к варианту, что произошло всё — и Империус, и завал. Такая же участь постигла ещё одиннадцать храбрых авроров.

Следующее утро у Нотхэва не было добрым. Он споткнулся о кошку в подъезде дома в Косом переулке, где снимал квартиру за чуть больше, чем тридцать галеонов в месяц.

— Спасибо, уважаемая, — бросил Ноктус белой кошке с чёрной грудкой, умывающейся языком, сидевшей подле него, лежавшего на животе. Кошка, закончив прихорашиваться, засмотрелась на волшебника, проверявшего, не выпало ли чего у него из портфеля, и вдруг заговорила человеческим голосом:

— Ты сам меня не заметил.

Кошек, по преданиям, порой считают адскими созданиями, и эта выпадала изо всех преданий и легенд. Можно даже не пытаться ловить её, чтобы притащить её в отдел Тайн или к экзорцисту.

Нотхэв вслушался в тембр её голоса и насмешливый тон. Что-то похожее он слышит в Министерстве как минимум раз в неделю, когда спускается на самый нижний уровень.

— Неужто не узнал, а? — продолжила кошка, вскочив на перила.

И привидится же такое — чтобы животное свободно трындело аки Белозёрова, живущая в соседнем доме!

— Наконец-то... — выходит, не так давно Белозёрова обучилась особому виду контроля над существами. Нотхэв слышал о подобном, но точно объяснить, как это производится, не мог. — Да ты не дрожи, как былинка. Выйди из дома и подожди меня, я всё обо всём расскажу.

Ноктус вышел на крыльцо, кошка, уже ничего не говорящая — за ним. Он остановился, и та потёрлась о его ноги. К постиранным вечером брюкам прилипла шерсть. Хорошо, что он, мать его, волшебник, и взмахом палочки может исправить практически всё.

— Белозёрова точно держит собирается на работу?

Лика с усилием толкнула дверь подъезда, выбежала на середину улицы, потянулась, зевнула и сказала что-то на другом языке.

— И вот что ты забыла в Министерстве?..

— Не поступила на историко-филологический факультет, — разочарованно ответила Лика. — Что ж, открою тебе секреты контроля над существами.

Обычно так говорится в каких-нибудь второсортных байках, где персонаж вынимает из узенького кармана толстый том с древними рукописями в обшарпанной, замшелой обложке, бормочет заклинание на древнекитайском наречии и отправляет кого-то к праотцам.

Разглагольствуя, Лика ходила вокруг Нотхэва и между строк тихонько посмеивалась.

Всё дело в товаре из магазинчика "Всевозможные волшебные вредилки". Нет, конечно, вернее будет, магазина. Зная тамошние товары, Нотхэв не мог назвать его неплохой для всех посетителей Косого переулка торговой точкой. Лавка с волшебными, говоря просто, прибамбасами. Министерство время от времени делает у владельцев, близнецов Уизли, заказы, вроде шляп-щитов, которые используют авроры. Сколько бы Нотхэв не протестовал, а с его подчинёнными и самим министром спорить было также бесполезно, как сдвигать руками валун.

Недавно на прилавках "Вредилок" появилось штук с двадцать новых позиций ассортимента. Как вам полная противоположность Перуанскому порошку мгновенной тьмы? Британский порошок мгновенного света от умников Уизли. Бросаешь его на воздух, и белые частицы начинают светиться ярче костров и фейерверков в ночь Гая Фокса. Опасность в том, что можно нечаянно оставить человека без зрения. Хвала Мерлину, инструкция прилагается!

А что насчёт вот такого? На вид обычные крекеры, две штуки в пачке, за которую отдают восемь галеонов. Обычности заканчиваются, когда люди читают инструкцию на задней стороне упаковки и состав. Печенюшки содержат измельчённые лепестки некоторых южноамериканских растений и насыщены Протеевыми чарами. Вместе эти компоненты становятся Империусом в чистом виде. Тот крекер, что поменьше, нужно скормить кому-то, второй съесть самому. Через несколько часов можно без особых усилий "рулить" тем, кому довелось отведать маленькое, но такое же "полное Империуса" печеньице.

— Будет грустно, если такую штуку забракуют. Может, она сгодится для связи между отделами?

Нотхэва тряхнуло от одной мысли о том, как всё Министерство жуёт эти крекеры вместо чая по утрам.

— Кингсли избавится от этой хреновины прежде, чем её начнёт жевать половина вашего сверхопасного отдела, — Нотхэва достаточно довели за утро, и следить за языком он уже был не способен.

Отдел Тайн — второй его страх после Волдеморта, пусть тот и мёртв. Всё подземное хранилище артефактов, как склад взрывчатки. Однажды там бойня уже произошла. Вот как отделы выше не были уничтожены хотя бы частично? А позже что? Ладно, ещё бы Шэдоу остался на посту главы, но как можно было единогласно проголосовать за бывшего Пожирателя Смерти, представшего перед судом дважды, если не трижды?

Кингсли доверяет более тысячи опаснейших артефактов людям, не все из которых в них разбираются?

— Разбираются! Вся наша команда в полном сборе, — Белозёрова отрицала все сомнения Ноктуса. — Кингсли встречался лично с каждым сотрудником, в случае отдела Тайн.

— Кроме самого главы Эйвери, — вставил Нотхэв.

— А вот и нет! Я лучше знаю, — идя по ещё значительно пустому переулку, они напоминали школьников, идущих на учёбу. Белозёрова подскакивала на ходу. — Ты уже в курсе того, как Долиш... м-м... ну, ты, наверное, помнишь..

— Само собой, — сказал Нотхэв. Они как раз проходили мимо аптеки, куда он всё не мог зайти уже пятый день подряд. — Давай зайдём.

— Ага. Мне тоже кое-что там нужно.

Белозёрова встала перед Ноктусом, навалилась на дверь. В аптеки хорошо ходить утром, так как владельцы могут сделать хорошую скидку. Помещение было заставлено шкафами высотой чуть ли не под самый потолок. Слабый свет давали подвесные лампы на входе, в сумраке виднелись расфасованные по банкам ингредиенты. Мальва — Драко с ней, травушка-муравушка, а живые слизни — чёрт, этих заживо в бурлящий котёл бросать следует. Когда аптека так помрачнела? Владелец громыхал чем-то на складе.

— Только не тараканы, только не живые, — нашёптывал Нотхэв.

— Пф, да какие тараканы, Нокт? — ответила на ту мольбу Белозёрова. — Здесь есть ерунда и похуже различных живых гадов. Посмотри наверх, на шкафы! Видишь те зелёные шары в иголках?

— Да-а, не хотел бы, чтобы на меня упал кактус.

Вдобавок растения были зачарованы на Гибель воров и выстреливали иголками во всякого, пытавшегося совершить кражу что в размере одной соломинки, что целого мешка. Человек при обстреле иглами поддавался действию снотворного, находящегося в них, и с первых попаданий в него засыпал и терял маскировку.

Владелец лавки, Слизень, вышел к самым ранним покупателям. Внешность оправдывала его фамилию: приземистый, блестящая лысина на всю голову; мантия, думается сначала, тяжелее его собственного веса — серая одежда сидит на нём, как мешок из-под гигантской тыквы.

— Добро пожаловать в "Слизень и Джиггер", — проскрипел владелец, положив на прилавок руки, неимоверно похожие на птичьи лапы с когтями, — мистер Нотхэв и мисс...

— Белозёрова. Не путать ни с чем, — приказала Лика.

— Договорились, — Слизень улыбнулся широким ртом с одним зубом. — Я вас слушаю.

Нотхэв выбирал что-то на витринах, пока Белозёрова диктовала Слизню:

— Два лунных камня, флакон настойки личинок златоглазок и волосы из гривы единорога, — Слизень мелкими шажками направился на склад, пять минут спустя отсалютовал мешочком волос единорога. — Одно есть, мисс Еблозёр... Ой, Белозёрова! Глубоко извиняюсь!

Нотхэв невесть зачем ускользнул за шкаф.

— Мистер Нотхэв, будьте добры, принесите пару лунных камней, — Ноктус присел на корточки, достал из нижнего ящика два серо-голубых овальных, шероховатых камня. То, что надо! Осторожно рассовал их по карманам... И, ругнувшись, свалился. Из его спины, проткнув ткань мантии и рубашки, торчали длинные чёрные иголки. Самый крайний справа кактус оголился. Белозёрова, явившись на источник шума, увидела даже не аврора. От Ноктуса осталась одна форменная одежда, а это

был совсем другой человек. Взъерошенные русые патлы, мутно-зелёные радужки глаз, нос картошкой. С правой стороны лицо пересекала какая-то дуга. Порез, что ли?

— Ох, ни черта себе... — не укладывалось в голове у Белозёровой. А этот бес, можно подумать, из Сопротивления? Подле его ног лежал свёрнутый в трубочку клочок пергамента. Развернув его, Лика про себя прочитала, сперва разобрав почерк: "Мечислав Лебовски". Внизу подрисована та же фигура, которой помечен юноша.

— А давайте ещё спросим, с какой целью он хлебал Оборотное зелье для превращения в одного из сильнейших в Министерстве магов?

На шум примчался Слизень, и его, когда он увидел на полу Лебовски, чуть не хватил удар.

— Оживи! — Лебовски, завидев тусклый свет, дёрнулся. Он даже не помнил, как уснул. Сначала он посмотрел в стекло под витринами и ужаснулся, поняв, что тал самим собой. Затем, повернул голову, и как напрасно! Его глаза закрыла чёрная повязка, а руки и ноги обхватили верёвки.

— А сейчас вы либо объяснитесь, либо отправитесь в Азкабан без вопросов. Член организации, известной как Сопротивление, — Белозёрова не удержалась и дополнила: — Благородный сэр Лебовсука.

* * *

— Подъём!

Гермиона перепугалась аки утка от выстрела охотничьего ружья. Правда рассвело? Проснуться от соловья было бы потрясающе, но сейчас скорее уж гагара прокричала.

— Я не прощу тебе второго ночного заседания за курсовой! — восклицала Джинни, что кричала, ходя за Гермионой по пятам. Никогда она ещё не засыпала прямо за столом. Курсовая почти готова, ещё два-три абзаца написать!

— Вместо того, чтобы проснуться со светлой головой, ты выбираешь...

— Горбиться над пергаментом, но не постоянно же! — отрезала Гермиона.

В спальне осталась только Бренир, что куталась в два одеала. Глаза её слипались. Она шмыгала носом, а из рук не выпускала стопку салфеток.

Ноябрь. Простудившиеся ученики имеются на каждом факультете, особенно худо приходится Слизерину. Подземелья холоднее остальных частей замка. Какие бы скользкие личности там не обитали, младших действительно жалко.

— Как самочувствие? — обратилась Гермиона к Сюзанне, чихнувшей пять раз подряд.

— Отвратительное. Ещё с температурой мне кажется, будто меня закопали в горячий песок под палящим солнцем. Ненавижу, — а кому нравится? Настоящая болезнь рядом не стоит и с самой искусной симуляцией. — Ты чего — апчхи! — сегодня в спальне не ночевала?

— Самурай пера и знаток магических наук вступил в битву с курсовой для ЖАБА, — улыбнулась Гермиона.

Сюзанна засмеялась, представив, как Гермиона машет каким-нибудь ярким фазаньим пером, рассекая летящий на неё пергамент. Выглядело бы зрелищно.

— Кстати, мама хочет как-нибудь поговорить с тобой, — Гермиона ничуть не возражала насчёт беседы.

— Как-нибудь, да. Обязательно.

Может, какая-то то Бренир и была в том кошмаре с Рейес, но не может быть, чтобы — раз! — и всё связано между собой. Тревога вскоре исчезла. Гермиону более не беспокоили внезапности. Ни мелкие, как вкус зубной пасты или аромат роз, ни такие грандиозные, как шипящий шёпот в ушах или сороконожка. Омерзительнее того, пожалуй, было Оборотное зелье с ногтями Крэбба со второго курса.

Свежие новости не обрадовали. Опять происшествие с министерским сотрудником, да с каким! Если верить первому заголовку сегодняшней газеты, Ноктуса Нотхэва нашли в сундуке еле живым. Главный аврор лежал на дне длинного сундука, чуть вздрагивая, накрытый белой простынёй — того обокрали на одежду и портфель. Фотография нежелательного лица также имелась. Мечислав Лебовски, которого Гермиона сначала приняла за родственника Крэбба, был связан и примотан к железному стулу, стоящему посредине зала заседаний. За его спиной расхаживала Белозёрова, его схватившая, причём совершенно случайно. А в интервью она рассказала немного... про кактус.

— Постой, — вмешалась Джинни, — кажется, это не всё. Перелистни!

Статья продолжалась:

"На руках у Лебовски был именной медальон со знаком, являющимся символов одного из отрядов американской вооруженной незаконной организации Орден Белой Вечности, также известной как Сопротивление. Лебовски отказался докладывать сведения о себе, пока Белозёрова не дождалась авроров. Со дня на день в стране начнутся активные поиски его соратников, а также продолжатся поиски Моро и Дауэр, которые по-прежнему находятся в международном розыске как опаснейшие преступники на воле. Пойманный молил о пощаде, суд вынес приговор — десять лет заключения в Азкабане. Всех призываем к осторожности!"

Снег застал Хогвартс в ноябре, точно пятнадцатого. Выпал, припорошил землю — и вскоре растаял, словно его и не было. Случалось, что первый вестник зимы, а это всё тот же снег, выпадал гораздо раньше или позже. 

Сводилось всё к тому, что Рождество будет снежным. Возможно, даже слишком. Представить Хогсмид: всё замело, сугробы лежат большими белыми слонами под ночным небом с жёлтой луной; свет фонарей падает на белоснежный покров, и он искрится не хуже, чем на солнце, а из домов веет индейкой и мандаринами.

А дополняет пейзаж замок, возвышающийся над деревней. В нём, быть может, проходит рождественский бал, или собираются запустить фейерверки — что-то одно или всё вместе. Прежним утром ненадолго ожила железнодорожная станция — многие ученики школы чародейства и волшебства разъехались по домам. В стенах Хогвартса остались единицы: те, кто отправится следующим поездом и те, кто пробудет в школе все каникулы.

— Гермиона, так что там с Ильверморни? — перо Гермионы упало на пергамент. Гарри, само собой, не хотел её отвлекать, но можно было подождать ещё минутку?

Казалось бы, причём тут Ильверморни? При том, что только старосты школы знают, где американским школьникам предстоит провести каникулы.

— Фу-ух, хорошо, что это черновик, — у Гермионы словно гора с плеч свалилась. — Все из Ильверморни, кроме одного, остаются в школе. Понятия не имею, кто уезжает. Надо понимать, у него родственники в Великобритании есть...

— Один, значит? Тогда, точнее, одна — кроме Эйвери нету никого, кто семь лет плавал через океан на учёбу.

Из-за книжной полки вышла мадам Пинс, цыкнула:

— Цыц, вы, двое! — и вернулась обратно за стойку у входа. Главный минус библиотеки, пожалуй, в том, что библиотекарша аки призрак — её не ждёшь, а она приходит. Они тут не самые голосистые, в зале предостаточно народу. Контрольные сыпятся градом, который, к великому облегчению, подходит к концу — остались астрономия, трансфигурация и драконоведение, к которому Гермиона готовилась особенно усердно.

Антонеску вернулась в учительское кресло. Весь первый рабочий день она пробыла в лёгкой печали — дракон, наконец, решил улететь. Вырос длиной в ногу своей "мамочки", обучился полёту, а спустя неделю посчитал, что пора начать жить самостоятельно и познакомиться с собратьями. Кто-то глазастый заметил, как она в классном журнале мелким почерком написала на полях "Нефрит". Так она назвала валлийского зелёного, когда тот ещё у неё на ладони умещался.

Когда страна начала готовиться к Рождеству, авроры, если верить "Пророку", уловили след Моро. Кого-то поразило заклятием, что создал он, судя по повреждениям. Министерство при таком положении дел взбудоражилось: отменило серию игр в квиддич, отправило послов в Америку. Авроры стали выходить из штаба гораздо чаще, надеясь, что Лестера удастся схватить, а заодно и Дауэр где-нибудь заметить. Отдел Тайн на случай нападения расставил по всему уровню здания магические ловушки. Хорошо, сотрудники знают, где какая из них.

Когда на шёпот перешли Гарри и Гермиона, громко заговорили двое друзей, что занимались через стол от них. Джерри, понурив плечи, выслушивал обвинения голосистой студентки с Пакваджи. Её имя у Гермионы вылетело из головы. Амалия, кажется...

"А, вспомнила! Аскания!"

За столом посередине расположились Шэрон и Джинни и отнюдь не ломали голову над домашним заданием. Взгляды обеих были направлены точно на затылок Гарри. Тот, когда чувствовал, что на него пялятся, оборачивался — девушки сию же секунду прикидывались читающими.

— Мне нужно сделать одно важное заявление: Ван Дрейк, ты идиот, — на чём Аскания, казалось бы, остановилась, да не так она проста. — Третий раз повторяю: как можно было испоганить личные запасы профессора зельеварения? Девять, девять кусков шкуры бумсланга пошли, фактически, никуда! Тебе можно хоть что-то давать в руки, надеясь, что ты это не угробишь?

Ван Дрейк схватил толстый том, однако более резких движений не совершил. Книгу прижал к себе рукой, прежде одёрнул на себе пиджак и точь-в-точь скопировал голос Авгуриуса: 

— А вы знали, что Аскании Марленсон следует трещать поменьше? Сидящая на задней парте трындит так, что у меня — и, думаю, у всех вас, ученики — уши вянут.

— Хм! — вздёрнула носик Аскания и наступила Джерри на ногу.

— Тебя за болтовню отчитывали гораздо меньше, но как ты сейчас в меня камнями бросалась...

— Авгуриуса он идеально изобразил. Я даже подпрыгнул, — похвалил Гарри, следя за тем, как Гермиона перебирает массу книг в поиске чистого листа пергамента. — После каникул должен приехать Слагхорн. Есть шанс, что мы останемся живы к концу учебного года.

— Не согласна с тобой, — ответила Гермиона. — Слагхорн, не спорю, хороший учитель, но не многовато ли он даёт нам расслабляться? С Авгуриусом у нас нагрузка...  Ты на каникулы к Уизли собираешься?

— Нет, к Дурслям! Или на Гриммо, бить баклуши в одиночестве! — Гарри всплеснул руками. — А ты ещё зла на Рона, верно? И потому поедешь к себе домой?

— Да! Я хочу быть если не с родителями, которые меня не помнят, так в их доме. Вернее, в отцовском. У него есть отдельная квартира, я в неё и переехала. Старый дом продан многодетной семье, которая сначала кредит взяла, чтобы его приобрести.

— Ты уверена, что не соскучишься?

— Нет, что ты! У меня хорошие соседи, и с купившими дом можно связаться. Детей у них четверо: старшим, близнецам, по шестнадцать лет, среднему десять, а младшему... семь.

— А-а, — кивнул Гарри, опять почувствовав, что за ним шпионят. Джинни вскоре ушла из библиотеки. Шэрон упорно не сводила с Поттера глаз.

— Эй, а давай пари? — вот так, беспричинно? — В квиддич сыграем сегодня, как двое ловцов. Из мячей на поле будет только снитч. Проигравший встречает Рождество у победителя.

Гарри обомлел. И что придётся в случае проигрыша? Как он будет объяснять Уизли, что его визит к ним отменяется, а вместо этого он поедет в Эксетер?

— Зачем ты его запугиваешь? — вставила Гермиона. — Твой отец же...

— Ты же сама слышала — он не знает, как теперь относиться к маглорождённым и полукровкам с презрением. Тем более, он признался, что, оказывается, помог Гарри, — возразила Шэрон, облокотившись на спинку стула.

— Как это — помог?!

— Поттер, это уже совсем другая история. Сначала пари, потом всё узнаешь!

"Неугомонность их роднит", — отметила Гермиона и чуть не написала это в расшифровке термина. И какому же дому ожидать то ссорящихся, о мило беседующих друзей?

— Списки? — Гермиона обернулась и уткнулась носом в чью-то грудь. Отстранилась, подняла глаза...

— Доброе утро, Джеральд. Неловко вышло. Нет, не списки. Но не менее важное, — опустив взгляд на пергамент, тихо отозвалась Гермиона. Как вышло, что она не ощутила присутствие Ван Дрейка в шаге от неё? Его обычно выдавал лёгкий запах сена. Лёгкий и тёплый.

"Стоп, тёплый... Да о чём это я вообще!"

"О том, Гермиона, что ты не можешь выбросить его из головы. Ты запах от него тёплый чувствуешь. И глаза его не просто карие, а тёмно-ореховые, тоже тёплые, — мурлыкал внутренний голос, словно под гитару. — Признай уже, милая, что он тебе небезразличен. И признайся ему — посмотрим, что будет".

Как она должна это осуществить? Здесь и сейчас? Он, кажется, уже не раз осознал, что кое-кто им заинтересован.

— Эй, Герм...

— Я просила не называть меня так!

— Гермиона, а ты помнишь, как я отборочные в команду по квиддичу проходил? — в руках Джерри была какая-то книжка. Он открыл её на первой странице.

— Как тебе?

На развороте были фотографии, где он — сверху вниз — и нервничает, сидя на метле, и отбивает мячи. А посередине было лицо Гермионы, следившей за испытанием с трибуны. Кто их снимал?

— Понимаешь, это была Рафферти с Рогатого Змея, а попросила... — Гермиона вытащила из уголков одну фотографию, перевернула глянцевой стороной вниз. "И каково вам двоим было?" — подписался некто вензелями, с горем пополам уместив слова на бумажном прямоугольнике. — А это, думаю, Эйвери — один в один её почерк.

— По-твоему, только она такие размашистые буквы рисует?

— Твоя правда, ха... А как мы на кухне в твой день рождения тусовались! Я не помню, сколько потом на пару с Гарри не мог смотреть на сладости, — медленно продолвжал Ван Дрейк. — И мы от Филча под стол залезли. Ты вся тряслась от неловкости.

— Как ты понял, что от неё, а не, например, от холода?

— Ау, какой холод? Там котлы кипели.

Далее следовал снова он, вприпрыжку покидавший класс трансфигурации. Он на своей первой победе в квиддич — играли тогда против Слизерина, — стоял сзади слева сбоку, широко улыбаясь. По углам снимка блестелт капли воды, попавшие на объектив — тогда шёл дождь, который отчасти и помог гриффиндорцам выиграть. Слизеринские загонщики, помнится, пососкальзывали с мётел ввиду немалого собственного веса. Шэрон потеряла снитч из поля зрения в летевших сверху каплях, а ветер чуть не занёс её метлу в штангу кольца. Благо, она успела наклонить её в последнюю секунду. Но дальше о Джерри: он защищал кольца, оседлав ту же самую бракованную школьную метлу, на которой прошёл отбор в команду. Фотограф запечатлела момент, когда он отбил мяч пяткой.

Альбом завершала старая семейная фотография. Женщина держит дочку на руках, а рядом по разные стороны от неё стоят сыновья, младший из которых — Джерри.

— Он, — сказал тот, указав на последний снимок, — сделан перед моим первым отъездом в Ильверморни. У матери на руках Элис, а справа от них Сорен. Я захотел её вставить, пускай и дорожу ей, что собственной жизнью.

— Мило. Составил, чтобы не забыть о Хогвартсе? Ещё полгода впереди, — напомнила Гермиона, аккуратно закрыв альбом и протянув Ван Дрейку. Тот его не принимал и качал головой.

— Нет. Составил, чтобы ты не забыла, — ответил, положив сборник фото к Гермионе на коленки. — Не забыла первые месяцы грандиозной встречи Хогвартса и Ильверморни.

— Вторая часть ожидается?

— К концу года я постараюсь. С рождеством тебя!

Гермиона встала напротив Ван Дрейка, раскинула руки. В его объятиях она задержала дыхание, положила голову ему на плечо и шепнула:

— Спасибо.

— Рад был сделать тебя счастливой.

Тут же Гермиону осенило: почему бы не подарить ему немного счастья? Вот на то и будут каникулы!

* * *

Вломившегося в гостиную Гарри многие приняли за снеговика. Его облепляли куски снега, одежда промокла, а очки съехали с носа на глазах у однокашников.

— Продул! — объявил он, скинув с себя пальто и случайно накрыв им невысокую первогодку с головы до ног. Метлу он бросил возле дивана. — Она меня подрезала в последний момент. Я и глазом не моргнул, как очутился в сугробе.

— И с кем же ты соревновался? — вступила в разговор Джинни, сурово прищурившись.

— Я тоже мог подрезать её, но побоялся за неё, ведь мы кружили над трибунами. С другой стороны, Эйв победила честно...

Тут Уизли начала забываться. Она подбежала к Гарри, а после что-то громко щёлкнуло. Шлепок ладони о щёку и огромное удивление окружающих. Гермиона в те же секунды подоспела к Джинни и, положив руку ей на плечо, призвала успокоиться.

— Какие у тебя будут оправдания на этот счёт? — Гарри пропустил это мимо ушей, прижав ладонь к пострадавшей щеке. — У тебя нет никаких шансов с Эйвери. Кроме того — пойми меня правильно, — её род кошмарен... Либо эта нечисть, либо я! Выбирай!

— Возьми свои слова обратно, сейчас же!

— О, ты подслушивала... — протянула Джинни, отведя глаза от возникшей у двери Шэрон.

— Нечисть — только тот, кто смеет катить бочку на других ради собственного счастья. Проклятие разрушено с того момента, как исчезла моя мать. Не говори о том, чего не представляешь! Не превращай себя в проклятие для других!

— Мне, думаешь, нужны твои глупые нравоучения? — "Она пропала..." — Гермиону начало валить с ног. Когда Джинни вспыхивала так в последний раз?

Осталось посоветовать Шэрон уйти отсюда, как Гермиона и поступила. Та смирно направилась в гостиную Слизерина, где проживал Рогатый Змей во время большой встречи.

— Что вы все пялитесь, как утки? — проворчала Джинни. Она успокоилась после того, как в гостиной остались гриффиндорцы, и Кирия из Птицы-гром, загадочно перебиравшая ракушки в деревянной шкатулке.

— Я поняла. Я всё, — Кирия рассматривала на свет закрученную ракушку, которая была единственной искусственной, прозрачной, — поняла.

— Даже я не поняла, какая муха Джинни укусила, но ты-то каким образом?

— Грейнджер, на днях со мной произошла похожая ситуация. Я повысила голос на Джерри и высказала всё, что думала... что думала о тебе, Герм. Стоило ему уставиться на меня в упор, и я потеряла себя. И он — если бы ты только оглянулась назад! — тоже был здесь и смотрел на Уизли, когда она вспылила. — Он необыкновенный человек. Есть, оказывается, такие люди, которые не дают солгать. Им достаточно одного взгляда для этого. Я не призываю держаться от него подальше, но тебе стоит быть осторожнее, если ты хочешь с ним больших отношений, чем просто дружбы. Я посмотрю в библиотеке, что же это может быть...

— Спасибо тебе, — кивнула Гермиона. — А ты не знаешь, можно ли кому-то из Ильверморни попросить разрешение на выезд из замка на каникулы с учеником Хогвартса?

Кирия тотчас улыбнулась.

— Очевидно, собираешься вытащить Ван Дрейка к себе домой! Ну, и...

— Ну, и ответишь?

— Понятия не имею, — отмахнулась Ноун и вернулась к перебиранию ракушек.

— Что ты говорила обо мне, когда смотрела Джерри в глаза?

— Честно говоря, я не помню. Ни одного слова. И Уизли сейчас — только посмотри на неё! — также не понимает, что с ней было. Разговор окончен.

Гермиона спустя час покинула башню Гриффиндора и направилась в кабинет директора. Второй раз за год ей требовалось какое-то разрешение. Пароль для входа, как и ожидалось, изменился. Только бы кто-нибудь вышел, прямо как в прошлый раз..

На подоконник опустился ворон, оглядел Гермиону с головы до ног глазом цвета спелой смородины, взмахнул крыльями... А затем на полу очутился профессор Авгуриус.

— Вы анимаг?!

— Нет, меня Луари превратила, — сказал зельевар. — Я, по её мнению, мешал одной крайне важной беседе. Выпроводила вороном, по прошествии часа эффект закончился. Добрый день. Кто вам нужен?

— Кто-то из директоров. Мне без разницы.

— Минерва и Ирэн на месте. Взор Чистой Воды!

Горгулья отошла, приглашающе указав руками на проход.

Директрисы сидели за столом, а напротив них топталась на ковре Антонеску.

— Сальвадор, мы не закончили! — прикрикнула Луари. Авгуриус приочанился и расправил руки, готовясь к повторному перевоплощению. — Успокойся, я больше не буду. Зачем пожаловали, мисс Грейнджер?

— Вот кому-кому, а вам действительно лучше покинуть кабинет ещё минут на пятнадцать, — ввернула Макгонагалл. — Информация запрещена для учеников!

— Я так не думаю, Минерва, — сказала Антонеску. — Пусть Гермиона будет единственной осведомлённой, ведь это за ней ведётся охота.

— Что?..

Гермиона опустилась на ковёр, обомлела. Глаза от страха засверкали, губы затряслись. Что значит — "ведётся охота"? Зачем она понадобилась, давно ли, и, главное, кому?

— Всё это время я стояла на службе у главы Ордена Белой Вечности. Это организация тёмных волшебников, и людей бросает в ужас от настоящего её названия, поэтому зовут её Сопротивлением, или Зловещим Светом. Ей руководит женщина по имени Элма Рейес. Я была командиром отряда правой руки, пока не променяла должность на детёныша дракона, за что меня и вышвырнули. Но если членов Ордена низкого ранга выгоняют без лишних изречений, просто выставляя из здания, то особо почитаемых — публично, а вдобавок могут сделать нечто ужасное. Я знаю, что Аурелию, первого стратега, в случае предательства ударили бы, Лестера тяжело изувечили бы, а Диаспору сразу бы убили.

— Хватит о кровопролитии, — пробормотала Макгонагалл, закрыв рукой рот.

— Хорошо, директор. Моим заданием было полгода следить за тобой, Гермиона, а после зимних каникул поймать и привести к Рейес. Она выбрала меня, потому что Аурелия отказалась, а Моро с Дауэр на тот момент ещё сидели в Азкабане.

Я прошу тебя лишь об одном: никогда не оставайся совершенно одна. С тобой обязательно всегда должны быть волшебники — младше, сверстники или взрослые, — иначе ты немедленно станешь лёгкой добычей. Я это к тому, что Элма способна видеть магию людей, в которых нуждается. Она не познает её, пока человек в окружении одного и более лиц, но стоит ему остаться в полном одиночестве — и он отчасти будет принадлежать ей, дороги назад нет. Как тебе быть на летних каникулах, ответ прост — Рейес не настолько сильна, чтобы ежесуточно применять это волшебство. Всё-таки, тёмное искусство может и погубить волшебника.

— Я в курсе. Я читала об этом в книге "Тайны наитемнейшего искусства", — прошептала Гермиона.

— Раз уж так, мисс Грейнджер, вы остаётесь на каникулы в школе. И без возражений, — произнесла Макгонагалл.

— Нет, зачем так спешить? Мы можем отпустить с Гермионой кого-нибудь её возраста, к примеру, — предложила Луари. — Если я тебя правильно поняла, Дария.

Понимаешь, американцы не очень-то привыкли к двойным именам...

— Абсолютно точно, — Антонеску цокнула языком.

— Погодите! Изначально я приходила за другим, — поторопилась Гермиона. — Разрешите ли вы отпустить на две недели со мной в Лондон Джеррарда Ван Дрейка?

Преподаватели молчали несколько минут. В конце концов Луари, отхлебнув чаю из своей чашки, сказала:

— Вам не кажется, коллеги, что тут всё чересчур очевидно?..

Джерри, обрадовавшийся такой новости, живо кинулся собирать чемодан.

— Но почему ты так захотела? — спросил тот, лучась улыбкой.

— С наступающим рождеством.

* * *

Миновали сутки, другие, и заснеженная станция "Хогсмид" ожила. Забитые под завязку коридоры и купе — только не в зимнем поезде. Найти свободное место не составило труда. Первое попавшееся Гермионе купе оказалось полностью свободно. Но где же носит Джерри? Вспомнив наказ Антонеску, она выскочила в коридор, где заканчивалась последняя суета. В середине прохода растерянно оглядывался по сторонам Невилл.

— Хэй, привет! Джерри мимо не проходил?

— Какой ещё... Хочешь сказать, ильверморнцы тоже уезжают?

— Только двое, — сказала Гермиона, и один из этих двоих, пятившийся спиной вперёд, вдруг столкнулся с Невиллом.

— Ты меня не обыскалась? — виновато проскулил Джерри.

— К счастью, только начала искать! Пойдём?

До Лондона добрались быстро, не заметив, как далеко забежали стрелки на часах. Заскрипели тормоза, и поезд пополз по-черепашьи медленно.

Состав резко остановился. Полностью готовые высыпать на платформу студенты дружно шарахнулись в одну сторону и чуть не повалили друг друга. Гермиона нечаянно толкнула локтем второклашку, что тут же залилась плачем, а не неё саму навалился кто-то тучный.

— Все живы? — усмехнулась Шэрон, спрыгнув с лестницы на брусчатку платформы.

— Похоже на то, — зевнул Гарри. — Я тебя поймал, чтобы ты не клюнула носом стоп-кран. Где моё "спасибо"?

— Благодарю за спасение моей дочери, но вас не смущает окружение, мистер Поттер?

Гермиона тихонько ойкнула, узнав этот голос. Абсолютно здоровый, будто его и не ранили, за спиной Гарри возник старший Эйвери во весь свой немалый рост.

— З-здравствуйте, — Гарри заёрзал на месте. — Извините, я не заметил в-вас...

— Забудьте. Рад быть знакомым с вами как с другом Шэрон, нежели с заклятым врагом Волдеморта.

Гермиона и Джерри тем временем ускользнули прочь с платформы. С десятого пути отправился поезд, и маглов вокруг поубавилось. Воздух рассекла волшебная палочка Гермионы. Переместились на лестничную клетку, где багажу не пойми как хватило места.

На месте громоздких тележек с сундуками минутой позже стояли две напольные вазы.

— Мерлин, и в кого ты такая находчивая?

— Даже не знаю. Мои родители — маглы, — сказала Гермиона, по очереди левитируя вазы к двери квартиры.

— Ты без стука зайдёшь к родителям?

"Не думаю, что сказать ему правду сейчас будет верным решением".

— Джерри, они сейчас... покупают еду для праздничного стола, наверное, — откликнулась Грейнджер, вертя ключ в замочной скважине. — Всё, хватит с меня магии под соседской дверью!

Уже рисуется в голове: соседи выходят, тепло одетые и обутые, а у них перед носом двое молодых людей размахивают палочками, и это, чёрт побери, действует на большие вазы, которые на самом деле сундуки.

— Репарифарго! — отчеканила Гермиона. Вазы сделались сундуками. — Ну, ты осматривайся. Я пока выложу вещи.

— А потом что? 

— Наведём праздничную атмосферу, конечно о же!

Квартиру позже стало совсем не узнать — вся окрасилась в тона Рождества. Шкаф превратился в пушистую ёлку с висящими на ветвях блестящими игрушками, шоколадками и леденцами-тросточками. По стенам тянулись гирлянды и разноцветная мишура, соединённые пластмассовой омелой и венками. На камине в гостиной в ряд висели носочки, наполненные конфетами. А ведь в детстве Гермиона по-настоящему дожидалась Санту, да с каким нетерпением! Час сидела возле ёлки, час у камина, час у входной двери. А в полночь, когда она засыпала, родители тихонько подкладывали в красно-бело-зелёные носки подарки. Утром — о, диво.

— Так он приходил? — удивлялась маленькая Гермиона.

Джерри, не отмечал рождество так, как она, ввиду жизни в бедноте. Ёлка была, говорил он, но не наряженная и быстро осыпалась. Ужин были совсем скромный — куриные ножки и салат из капусты с морковью, обильно заправленный маслом. В трактире, по его мнению, в праздники и то кормили сытнее. Джерри довольствовался тем, что было, младшая сестра — тоже, старший брат же был безудержен. Сорен вечно куда-то уходил, когда все садились за стол. Как выяснилось затем, он отмечал с соседями, что любезно принимали его. Вот так дружны жители деревни! Познакомившись с дядей, он вовсе стал праздновать с ним у него, а жил он не где-нибудь, а в поместье Ван Дрейков, полноправным владельцем которого он являлся.

— Твои родители задерживаются, — напомнил Гермионе Джерри, когда она фаршировала индейку.

— Они не приедут. Никогда.

— Настолько спокойно ты говоришь?! Я бы на твоём месте этот стол, за которым сижу, перевернул!

— Это я стёрла им память и отправила в Австралию, а как её вернуть — не знаю. Они знают о том, что состоят в браке, но о том, что у них есть дочь, забыли напрочь. Будь другом, передай иглу со стола...

— Нитку вставить?

— Валяй.

— Запросто. Я, в отличие от Шэрон, острых предметов не боюсь. Мне они очень даже по душе. У меня в деревне один дяденька, живущий на соседней улице, кузницу имеет. Ты представить себе не сможешь, кем я себя ощутил, когда держал стилет. Мама его живо отобрала, а Сорен заржал, как конь.

— Судя по тому, как ты говоришь о брате, — заливая индейку, прокряхтела Гермиона, — он у тебя та ещё заноза.

Индейка была отправлена в духовку. Но чем же заняться, пока она готовится? Выбор Гермионы остановился на кассетах с фильмами, что лежали на полке под телевизором.

— О, эта неподписана, — Гермиона провела пальцем по белой кассете. — Плёнка, может, просроченная. Или бумажка стёрлась. Но папа в таких случаях заново подписывал, а испорченные сразу выбрасывал. Интересно глянуть, какая она, эта "белая ворона".

Заставка киностудии прошла без размытых участков на экране телевизора. Значит, плёнка ещё прослужит одно время. После прошли вступительные кадры. Забойная музыка, танцы, промелькнувшая заставка... Мерлин, да это же...

— О, "Свободные"! Обожаю его! — просияла Гермиона. — Я его всего три раза видела и искала кассету с ним, а она всё это время неподписанная пылилась...

Половину фильма Джерри сравнивал свою деревушку с провинциальным городом Бомонтом, где по сюжету запретили танцы и прослушивание современной музыки.

— Ну и где тут танцы? — спросил он через время. — Гонку на тракторах видели, марихуану тоже...

Ту сцену, а именно, пожалуй, самый мощный танец, исполненный в ангаре — или какое там помещение в потёмках, — Джерри не увидел. Ноты синтезатора подняли его с дивана.

— Ты что, язык проглотила? — сказал он, протянув руку. — Потанцуем?

К синтезатору присоединились барабанная дробь и трубы. Зазвучал голос, и Гермиона, вложив свою ладонь в горячую ладонь Джерри, рывком поднялась на ноги. Его вторая рука расположилась у неё на талии. Они покачивались из стороны в сторону, перед припевом Джерри немного отступил, а на первых его мгновениях закружил девушку, держа её за палец.

— You can never, never

Never, ever

Never, never

Never, ever hide your heart

Don't ever, ever

Ever, ever try⁽¹⁾, — раздавалось из динамиков. Здесь достойная акустика! Гермиона неожиданно оступилась, полетела вперёд и была подхвачена очень вовремя. Жар от чужих рук расплылся по всему телу. Джерри поставил её на ноги, прижал к себе. Она не думала, что когда-нибудь заглянет в чьи-то также глубоко, как заглядывала в глаза Рона.

— Лучшее рождество в моей жизни, — равно произнёс Джерри, обжигая лицо Гермионы своим дыханием. Её щёки покраснели, как вишни. — Ты хочешь?..

— Чего... — Гермиона расслабленно закрыла глаза, когда почувствовала его потрескавшиеся губы на своих.

---

1) Moving Pictures "Never"

Вернуться к тексту

Те тринадцать дней каникул Гермионе хорошо запомнились...

Часто бушевала метель. В перерывах между ней можно было только до магазина дойти. Зашёл, вышел с продуктами — опять снег шквалом.

Гермиона трижды вытаскивала деревенского паренька в центр большого города. Реакция Джерри на оживлённые дороги, величественную архитектуру и массу людей была неописуемой. А его первый взгляд на светофор — отдельный курьёз.

— То есть, на красный может переходить только Гриффиндор, а на зелёный — только Слизерин? — разинул рот он, а Гермиона захохотала, согнувшись пополам. Джерри обиженно покосился на неё, но тут же легко пожал плечами.

В какой-то момент он вновь её поцеловал, и Гермиона не была уверена, что поступила верно, оттолкнув его. Она извинилась и добавила, что это было неудобно для неё. Вот, плюс ложка вранья на тарелку.

— Ты не должна не думать о любви, но должна не думать о... Роне, верно? Тогда всё, как бы... устаканится... Если я что-то для тебя значу, не прячься. Я могу быть тебе больше, чем другом.

"Может, и значишь, однако у нас ничего не выйдет. Расстояние между Америкой и Европой, да и насколько у кого карман полон..." — размышляла Гермиона,

— Нет. Мы просто забылись, вот и всё. Всего лишь близость. Хвала Мерлину, что не зашли дальше... Нам осталось видеть друг друга полгода. Хотела бы, чтоб на эти полгода мы остались друзьями.

Гермиона поняла, что он не смотрел на неё, пока она произносила. Ложь удалась.

Хогвартс две недели спустя вновь наводнили студенты. Четырнадцать суток вдвоём в уютной трёхкомнатной квартире не шли ни в какое сравнение со школьной суетой.

Что касается Гарри и Шэрон, то они дружно поведали о их небольшом приключении в первый день. Ночь Рождества их утомила — в поместье наведовались гости. Двое коллег Эйдана — Белозёрова и пожилых лет работник по фамилии Делонг — и Малфои.

Не все знают, но с какой-то поры Малфои тех, кто их на рождество позвал, недолюбливали. И если бы Нарцисса не настояла на своём, припоминая, что уж когда, а на Рождество "эти Эйвери" всегда старались, визит не состоялся бы. Главной вишенкой на торте в особняке были две ёлки, что тянулись с потолка — колонны стали деревьями.

Общению с Эйданом, сидевшим во главе стола, Люциус Малфой предпочёл компанию Делонга. Их обсуждение сортов табака половину вечера никому не мешало.

Драко вёл себя вполне обыкновенно, он критиковал большинство вещей — слишком яркий свет, отсутствие домовиков в качестве уборщиков со стола и так далее. Вернее, критиковал до того момента, пока к нему не подсел Гарри.

Эйдан собрал у себя всех этих людей в первую очередь не ради хорошего времяпрепровождения. Конечно, был ужин, были танцы, были фейерверки; была Белозёрова, прыгнувшая в снег с крыльца... Так, стоп. Это совершенно иное.

Хозяин поместья держал в подвале некое опасное существо и собирался показать его всем.

Всем, кроме своей дочери и Гарри. Почему, у него следовало спросить.

Шэрон решила обойтись без расспросов и уговорила Гарри тайком посмотреть, какое животное отец от них сокрыл. Спустились в подвал, дважды ошиблись комнатами, но в итоге нашли то самое место.

Они ожидали увидеть зверя, но уж точно не Корбана Яксли, находившегося в розыске. Он уменьшился в росте, облысел, обзавёлся кругами под блестевшими от голода глазами. Руки его были покрыты множеством фиолетовых стрий, и он неоднократно грыз ногти.

— Схватил в августе. Совершенно случайно наткнулся на него на болоте, — гордо объявил Эйдан.

Люциус чертыхнулся.

— Да ты в своём уме? Его ищут, ищут авроры, а он всё сидит у Эйвери в подвале! — покатил бочку он, занеся над головой трость. — Я завтра же докладываю министру и главному аврору. Не смей возражать, ты!

— Главного аврора нет. Нотхэв помер, — равнодушно ответил рыжеволосый Эйвери. — Помер, ещё когда его в сундуке нашли и схватили Лебовски. К тому же, я такой же министерский пёс.

— А если бы на его месте, — Люциус ударил тростью перед Яксли, вырвав из него испуганный крик, — была самая опасная преступница на данный момент? Сдержал бы её?

— Я согласна, — подала голос Нарцисса. — Дауэр ты бы точно не...

— Давайте называть людей их  именами, не фамилиями, — предложил Эйдан. — Корбан. Диаспора. Последнюю я бы не просто запер, а запер и отметелил заклятиями — мне нужно свести с ней счёты... Мы договорились с Корбаном, что я сдам его, когда он о том попросит.

Яксли медленно покивал.

— Он ведёт себя как псина. Рычит, ходит на четвереньках, во сне сворачивается калачиком. Его от шавки отличает то, что он понимает человеческую речь.

Драко вдруг отпрыгнул от решётки, за которой сидел Яксли. Пожиратель Смерти схватил его за ногу и стянул с него ботинок.

— Ублюдок, — отозвался Люциус.

— Ты сейчас про кого?

— Про тебя, Эйвери! Бывшего товарища упёк за решётку, гнить в подвале!

Нарцисса в волнении взяла Драко за руку, отступила на шаг назад.

— Пойми правильно, дорогой. Он делает всё, чтобы забыть о том, как тяжко было волшебникам во времена Тёмного Лорда, — проговорила она, медленно белея.

— Я бы освободил его, даже если бы мною вертел министр магии! — не унимался Малфой, театрально размахивая руками. — До такого, как ты, по-моему, и Белая Вечность бы не дошла!

— Он не понимает, какую чушь несёт, — шёпотом начала Шэрон, припав грудью к полу. — Это минимум из всего, что может Белая Вечность. Отец не вредит Яксли пытками, в то время как они, прежде чем бросить в темницу, истязают своих жертв.

— А ты забегаешь вперёд паровоза, — не согласился с ней Гарри. — Британцы — кроме, возможно, одних Эйвери — не знают опасностей Белой Вечности, помимо Дауэр и Моро. Это ты, ты была в Америке, где о преступлениях этого Ордена печатается в газетах...

— Чем же всё закончилось? — поинтересовалась Гермиона вечером после ужина.

— Малфои по велению Люциуса покинули поместье. Делонг с Белозёровой ещё ненадолго остались, но тоже ушли, не дождавшись, пока их проводят до ворот, — ответил на то Гарри. — Потом я и Шэрон разошлись по спальням, а Эйдан — я не ожидал, что он предложит звать его по имени — за столом просидел до утра. Обнаружился он на своём месте, но не в самом трезвом состоянии. Мы нашли под его стулом бутылки из-под портвейна и огненного виски... А что насчёт вас с Ван Дрейком? Повеселились?

— И повеселились, и погоревали немножко, — зевнула Гермиона. — Не хочу вспоминать подробности, извини уж. Мы посмотрели много фильмов на кассетах и погуляли по Лондону, пока не было метели. Что ещё?

— Поцеловались разок, — послышалось сверху. Джерри, подойдя сзади, облокотился на спинку дивана. — Чего скрывать?

Гарри улыбнулся уголками рта, за что Гермиона треснула его по плечу.

— Разве мы не решили, что не вернёмся к этой теме?

— К какой? — услыхав, спросила Кирия от двери.

— А ты тут вообще не причём! — рявкнули все трое в одночасье. Ноун чуть не уронила свою полную ракушек шкатулку.

— Отношений, какой же ещё, — сухо сказала Гермиона. — Мне повториться? Нам полгода осталось общаться. Какая тут любовь?

Кто-то быстро сбежал по лестнице, подлетел к дивану и уронил на колени Гермионе конверт. "Выздоровела, Сюзанна!"

Письмо гласило:

"Привет, Гермиона. Моё имя — Аура Бренир. Сюззи много рассказывала о тебе. Впрочем, кому ты в Великобритании неизвестна? Я хочу встретиться с тобой, пока не покинула страну. На этой неделе, в четверг, на берегу Чёрного озера. Если не помешаю никаким твоим планам, конечно.

Жду сову с ответом".

Аура. Аура Бренир... Аурелия Бренир? Это либо совпадение, либо тут в самом деле замешана Белая Вечность. Но дочь? Знает ли она о маминой работе? Сюзанна, верно, любит её. Ждёт письма, особенно пока она на Британских островах среди авро... то есть, таких же верных псов Элмы.

Гермиона на выдохе произнесла:

— Ты не всё знаешь о своей матери.

Сюзанна замерла и тут же поперхнулась тыквенным соком.

— Не объяснишь, почему ты имеешь право так говорить о человеке, которого никогда в жизни не видела? — Бренир нахмурила брови. — Что может быть не так?

— Может, не может — не исключено! Я не буду разговаривать с преступ…

Договорить Гермионе помешал Гарри, зажавший её рот ладонью. Джерри живо схватил её за руку.

Сюзанны резким, отработанным движением руки изъяла у Гермионы конверт, порвала пополам и быстрым шагом удалилась из гостиной.

— Следи за словами, будь добра. Ты чуть не назвала её мамашу преступницей, — вздохнул Гарри и через миг заскулил от боли — Гермиона прикусила его палец. — И вообще, ты в этом году сама не своя...

— А что, если это чистая правда? Что Аурелия Бренир работает на...

— Обезъяз!

Гермиона не подозревала о таком заклинании, которым её язык приклеило к нёбу. Её вынудили просидеть молча минуту. Следом она завершила:

— Не желаете мне верить — не надо. Я вас не заставляю.

* * *

Профессор Антонеску, к счастью, находилась у себя в кабинете. Стоя на стремянке с кистью в руках, она дорисовывала зелёного дракона на потолке.

"Думаю, будет разумнее подождать, пока она закончит", — Гермиона присела за первую парту в ряду у приоткрытого окна. Его хотелось закрыть, но Антонеску, кажется, ничуть не волновал сквозняк. Её заботил лишь рисунок.

— Подумать только, что Нефрит, равно — моё изгнание,

Должна была я заслужить одно лишь наказание...

Это напевала Дария-Мария, водя кистью по потолку.

— ...Что вы сказали, госпожа? Что быть с ним не могу?

Во всех деяниях своих любовь я выразить смогу.

Пускай дракон — опасный зверь, пускай и есть, что тварь.

Но об обратном говорит ваш тон. И к дьяволу б послать вас всех!

И вашу мощь, и чёрт побрал бы вашу власть!

Однако я не упущу однажды шанс напасть.

За равнодушие ко мне вам в лоб послать ответ,

Ну, а пока, я всё живу... Со мной Нефрита нет.

"Над рифмой ей стоит поработать, а свою ненависть к Белой Вечности она передала".

— Если вы придумали это сейчас, то поэт из вас не хуже драконоведа.

На это Дария-Мария ответила чуть слышно:

— Благодарю. А кто это?

— Я, Грейнджер. Извините за вторжение.

— Да что извиняться? — профессор отлевитировала кисть на стол. На красное дерево закапала жёлтая краска. В последнюю очередь профессор прорисовывала глаз дракона. — Рада, что ты зашла. Чаю будешь?

— Не откажусь.

Антонеску заварила чёрный чай, достала из ящика жестяную коробочку с сухарями, печеньем и обломанными лапками шоколадных лягушек.

Чай с кислинкой от лимона и жгучей ноткой имбиря успокаивал и согревал Гермиону.

— Скажите мне, а у Сюзанны Бренир случайно нет родственницы по имени Аурелия? — Антонеску закашлялась и забрызгала парту чаем.

— Есть, в Ордене Белой Вечности! Откуда тебе известно?!

Гермиона немного поделилась сюжетом своего сна про стычку в Отделе Тайн.

— Видеть во сне то, что в тот же момент творится на самом деле? Да разветакое возможно?.. Ну, что бы там ни было, Аурелия Бренир Сюзанне тётушкой доводится.

— Она подписалась как её мать! 

— Она тебе писала?.. Ох, ложь это. Абсолютная ложь, — Антонеску плюнула на ковёр. — Сюзанна — дочка младшего брата Аурелии, Хьюго, который умер в одночасье со своей маглорождённой женой. Аурелия взяла их годовалую дочь себе на воспитание, но Рейес приказала ей устроить всё так, чтобы до совершеннолетия Сюзанна не узнала ничего о том, где её родственница работает. Тогдашняя девочка назвала Ауру мамой и называет до сих пор, ведь не помнит настоящих своих родителей.

— А откуда вам известно?! — повторила вопрос Антонеску Гермиона.

— Аурелия сама рассказала, а ещё с гордостью добавила, что в этом году покажет Сюзанне тёмный Орден, — профессор пошарила рукой в кармане брюк и достала оттуда помятую фотографию, рвущуюся пополам. — Знаешь, я одновременно и хочу её сжечь, и не могу. На ней Верховные Ордена десять лет назад, когда я к нему присоединилась.

В центре, не расставаясь со своими дражайшими перьями — Рейес, стояла, опершись на чёрный посох. Слева от неё сидели на стульях с красной обивкой Аурелия в очках-половинках, улыбавшаяся, как солнышко, и Моро, развернувшийся к камере спиной. Справа — Дауэр и Антонеску в обнимку, с весёлыми взглядами.

— Через день после этого Диаспору поймали, а мы с ней, однако, нашли общий язык. Как только она узнала, что я из румынского заповедника драконов, то попросила как-нибудь привезти для неё детёныша хвостороги, — говорила Дария-Мария, поглаживая снимок пальцем. — Я ведь не укрощаю взрослых особей, а с детёнышами вожусь. В последнее время я совсем потеряла боевой дух — с драконом же, как с ребёнком, — и потому Рейес поставила Аурелию выше меня и выгнала меня без лишних действий.

— И ещё один вопрос... Почему у вас на лице проступил полумесяц, когда я вас перевернула на первом вашем уроке?

— Мне его не нарочно поставили. После того, как десять лет назад потеряли лидера, Кровавые Луны одно время были совсем неконтролируемыми. Я попробовала поговорить с Азриэлем, вторым по силе подчинённым Диаспоры после неё, а он вдруг заявил, что мне ничего не понять, схватил лежавший под рукой нож и ювелирно полоснул им по моему лицу! Этим самым ножом, как я узнала позже, Кровавые Луны делали себе такой же порез при посвящении. Азриэль вскоре извинился. Если бы члены Белой Вечности не умели просить прощения, я бы ненавидела их куда сильнее.

Гермиона ушла от профессора драконоведения не только с важными сведениями, которые ей требовалось узнать о родне Сюзанны, но и с небольшой коробочкой, наполненной шоколадным печеньем — Антонеску запасается сладостями на три дня вперёд.

До Гермионы донёсся приглушённый визг. Она была на лестнице между пятым и четвёртым этажом.

Оставив дары Антонеску, Гермиона прыгнула на пол коридора, когда ступеньки и перила начали поворачиваться направо. Крики продолжались. Ужас пробирал до костей.

Но визжал отнюдь не младшекурсник, как казалось. Гермиона приметила в полутьме блестящие пряжки на туфлях, лежавших в метре от их владелицы. На ней самой была красная мантия с золотым узором на спине, говорившая, что ученица из Ильверморни. Под алой тканью крылась чёрная блузка, совсем не элемент школьной формы. И длинные белые штаны клёш на ногах...

Сомнений нет, это Вальтон. Она лежит на полу лицом к стене, постанывая.

— А-ай, чтоб тебя-а, — уносился её голос в даль пустого коридора. — Живот...

На блузке в области живота Гермиона почувствовала влагу. Поднесла руку к носу и глубоко вдохнула. Пахло кровью.

— Вирджиния, слышишь меня?

— Чт-то? Грейнджер? — хрипло отозвалась та. — Ты чт-то здесь д-делаешь? Зачем сним-маешь с себя м-мантию?

— Перевязать твою рану, зачем ещё. Твоя не сгодится, она и так вся окровавленная. На чёрном хоть не сильно видно, — Гермиона шепнула заклинание. Чёрная материя опоясала живот Вирджинии. — Тебя отнести к медсестре?

— Не н-нужно, — прогудела Вальтон. — Лучше б-беги за ней, она сп-пёрла у меня мою п-палочку...

— За кем? Скажи, пожалуйста! — взмолилась Гермиона, поглаживая раненную по голове. Вроде бы, дышать стало легче им обеим.

— Б-б...

— Бартоломью?

— Бр...

— Бренир?

— Да, она. Сочла м-меня за т-ту, кто ей м-мешает.

"Но в чём?"

И Вирджинию, видимо, мучил тот же вопрос.

Гермиона поспешила обратно на лестницы. Сюзанна, должно быть, уже далеко ушла...

Но не тут-то было! По лестнице со второго на первый этаж бежала щуплая девушка, за чьей спиной развевалась лазурно-голубая мантия. Гермионе, если она подождёт злополучные лестницы, её не догнать. Неужели выход только один?

Никто прежде не прыгал с них, всё с тех же лестниц. Кое-кому придётся стать первой.

"Это опасно, но другого варианта у меня нет".

"Да что ты трусишь? — зашипело сознание Гермионы на неё. — На гиппогрифе летала, с Пожирателями в отделе Тайн дралась, в "Гринготтсе" из тележки падала! Да ты дракона оседлала, в конце концов! И распускаешь сопли, боясь спрыгнуть с лестницы?"

"Тележка в "Гринготтсе"... Точно, это заклинание!" Да, то самое, что останавливает падение. Отсюда можно долететь до каменного выступа.

Закрыв глаза, Гермиона перелезла через перила, зажмурилась и шагнула вниз.

Полёт был секундным. Вот уж ей показалось, что она расшибётся, но заклинание сделало своё дело, затормозив девушку у самого пола. От кончика её носа до камня оставалось три жалких дюйма.

Перевернувшись в воздухе на спину и позволив себе упасть, Гермиона вскочила на ноги. Край мантии Сюзанны скрылся за углом.

И вот она наступает на пятки Бренир, бежавшей с палочкой в руке. Преследовавшую она опознала, но оборачиваться на Гермиону не думала. Бег спиной вперёд будет только мешать.

И ведь уже весь первый этаж успели обогнуть! Пересекли холл, параллельно напугав двоих студентов. Каждый из них нёс по башне из бумаг, что вывалились у них из рук.

— Слышь, Макмиллан, — пробормотала Шэрон, подбирая пергаменты, — у вас в Хогвартсе часто такое бывает? Американский патруль какой-то.

— Нет, впервые вижу, — ответил огорошенный не меньше её Эрни. — Но меня больше удивляет, что за этой — не помню её имени — Гермиона несётся.

Как выбежали во внутренний двор, Гермиона запустила в Бренир Флипендо, но заклинание прошло мимо. Не чувствуя ног, она гналась за напавшей на Вирджинию.

У Гермионы в глазах замелькали небо, земля, удалявшийся замок и хижина, пока она кубарем катилась по заснеженному лугу. Увидавший её Хагридов волкодав немедленно залаял, дёргаясь и звеня цепью.

— Клык, фу! — рявкнула Гермиона на пса. — Сидеть!

Пёс послушно уселся на крыльце, провожая взглядом Грейнджер, что снова побежала. Бренир пробиралась через голые кусты, ломая ветки.

Вот чёрт. Это же самое неприятно, самое непредсказуемое место на территории школы — Запретный Лес!

Лес никогда никого не ждёт, за исключением своего давнего друга Хагрида. Порой он умеет зрелищно здороваться.Фестралы и единороги ещё могут попридержать копыта и принять посетителей за своих, но про акромантулов и кентавров так не скажешь.

Сюзанна вытаращилась на круглую полянку, окружённую высокими соснами и колючими кустами — этим растениям холод был нипочём. С ветки с шумом сорвалась большая серо-голубая птица с мощным чёрным клювом.

Однако это было не так важно. Из-за чёрного ствола сосны выступили двое человек. У мужчины на плечах была бордовая мантия, у женщины — болотно-зелёная. Сюзанна приложила руку к груди, тихо ахнула и кинулась её обнимать.

— Мама! — взвизгнула она. Аурелия, обняв её в ответ, потёрлась щекой об её затылок, как кошка.

— Благодарю, но я не Аурелия, — сказала женщина. Сюзанна поникла. — Меня зовут Синдер. Я из отряда Аурелии, вынужденно приняла её облик. Третий стратег в Ордене Белой Вечности.

Гермиона на носочках перебежала от одного дерева к соседнему.

— Приветствую, мисс Бренир, — сказал мужчина, отвесив реверанс. — Я Азриэль. Мне поручено охранять Синдер и вас. На другом конце леса ждёт госпожа Рейес с её верной Верховной и тремя членами отряда правой руки. Вместе с ними мы аппарируем в штаб-квартиру Ордена.

— Сэр, мне едва удалось унести ноги от кое-кого. Эта девка, клянусь, готова была в меня зубами вцепиться, чтобы я до вас не добралась, — затараторила Бренир, глядя то на Синдер, то на Азриэля.

— Девка? Сюзанна, у тебя язык и мозг свои, или ты их в аренду у кого взяла? — гневно прошептала Гермиона.

— А ещё, уважаемые, — таинственно продолжила Сюзанна. Гермиона догадывалась, что она собиралась сказать, — я прибрала кое-чью волшебную палочку.

— Но зачем? — спросил Азриэль.

Синдер указала своей палочкой на карманы Сюзанны, бросила:

— Акцио! — и притянула себе палочку Вирджинии. — Розовое дерево и шерсть вампуса, одиннадцать и три четверти дюймов, несгибаема. Не удивляйтесь. Я работала продавцом волшебных палочек, пока не ограбила тот магазин, где мне доверял весь персонал, для нашего Ордена.

— Хватит болтать! — грянул Азриэль. — Сколько можно медлить?

— Ты прав, — кивнула Синдер. — Пойдём, Сюззи.

— Я прошу не называть...

— Вы никуда не уйдёте, пока не одолейте меня!

Гермиона вышла перед тёмными магами и Сюзанной. Глаза её блестели азартом. Сердце бешено колотилось, ещё не успокоившееся после бега.

— Тебя? — оскалился Азриэль, прикусив кончик палочки. — Ты, получается, будешь той девкой, которая двинула за Сюзанной? Смело с твоей стороны выходить перед одними из сильнейших магов Ордена госпожи Рейес. Редко встретишь таких сильных духом свиристелок...

— Вовсе она не свиристелка! Ураган какой-то! Прыгнуть с лестницы и не разбиться — это кем надо быть... — Бренир поспешила спрятаться, оставив воинов и Гермиону. Двое на одного!

— Остолбеней! — вскричала Синдер. Заклятие причесало волосы Гермионы, пошло вниз и попало в землю.

— Конфринго!

— Протего! — Гермиона выставила щит, и огненный шар Азриэля тотчас же взорвался перед ней.

— Локомотор! — Синдер подняла с земли большой камень, подвела к Гермионе.

— Редукто! — булыжник рассыпался в прах.

Битва разгоралась. Поляну озаряли разноцветные вспышки. Повсюду летали ветки и куски льда. Щиты против таких быстрых и нежданных атак были бесполезны, и Гермиона либо уворачивалась, либо прерывала заклятия заклятиями. Две жёлтые молнии — Синдер и Азриэля — столкнулись. Волосы у всех встали дыбом.

Тудум-тудум-тудум — доносилось издали. В темноте что-то сверкнуло, словно два голубых фонаря.

Азриэль внезапно рухнул наземь, снег под ним стал наливаться красным. Это фестрал перемахнул изгородь из кустов, и точно на мужчину! Синдер подпрыгнула, громко ахнув.

Сюзанна высунулась посмотреть на происходившее, но поскользнулась на льду. Азриэль, верно, уже был мёртв.

Фестрал подступил к Гермионе, склонил перед ней голову. Гриффиндорка в знак благодарности погладила коня по шее, а тот в ответ лизнул её в нос.

— Такое вот у тебя "спасибо"? — посмеялась Гермиона, ещё раз почесав фестрала. Сюзанна, узрив, как она скребёт ногтями по кому-то невидимому, закатила глаза. — А где...

Синдер тем временем скрылась из виду.

Гермиона, подхватив Сюзанну на руки, брела по протоптанной дорожке. Снова мимо хижины, вверх по склону, и во внутренний двор, где встретилась преграда в виде трёх человек — директора Макгонагалл, профессора Антонеску и мадам Помфри. Вдобавок из-за колонны кто-то выглядывал.

— А теперь я попрошу вас, мисс Грейнджер, пройти в Больничное крыло вместе с нами и объяснить ситуацию, — грозно произнесла директор, медленно сложив на груди руки. — Эйвери, Макмиллан, я знаю, что вы здесь! Убирайтесь отсюда!

Подслушивавшие дружно ускакали в замок.

Мадам Помфри перевязала исцарапанные ноги Гермионы, предварительно шлёпнув на них по горсти мази с резким запахом дёгтя. На койке справа покоилась Бренир, слева — перебинтованная Вирджиния.

— Вы прыгнули с лестницы, вышли на мороз без верхней одежды, зашли в Запретный лес! И говорите, что мисс Бренир шла на встречу с членами Ордена Белой Вечности? — Макгонагалл чуяла враньё. — Вы подрались с ними, а затем человека, известного как Азриэль Безродный, убил фестрал?

— Минерва... — вмешалась Антонеску. — Неужели ты не чувствуешь, что от неё фестралом пахнет?..

— Вы могли пораниться гораздо сильнее, а того хуже — погибнуть! Неужели вам не ясно? — прорычала мадам Помфри, тряхнув Гермиону за плечи. — Молодое поколение совсем голову потеряло!

Гермиона опустила взгляд на простынь.

— Нет, я всё понимаю. Мне не хотелось, чтобы Ильверморни потерял ученицу, и чтобы в Белой Вечности было пополнение.

— Всё, что касается Ильверморни, обсуждается с директором Луари. Мы беспокоились в первую очередь за вас, — ответила Макгонагалл.

— Понимаю, — повторила Гермиона. — Мне положено наказание?

— Я подумаю на этот счёт. В лучшем случае, вы будете следить за тем, чтобы Вирджиния Вальтон раз в день принимала витаминный напиток. Срок — неделя, — проворчала директор, помешивая чай в своей чашке. — А в худшем вам пришлось бы кормить бы фестралов вместе с Хагридом. Тоже — гм! — в течение недели.

От фестралов Гермиона бы не отказалась — как показал сегодняшний случай, они к ней  неравнодушны.

— Постойте! Как вы узнали, куда я направилась?

— Видела я ваш смелый прыжок, Грейнджер!

* * *

— Выпей.

— Не хочу.

И такие разговоры завязывались каждый раз, когда наступало время поить Вирджинию. Она и раненная язвит! Гермиона стояла у неё над душой, пока она, наконец, не брала стакан и не выпивала всё до дна. Её правда — напиток на вкус был отвратительным и напоминал смесь томатного сока с огуречным рассолом. Зато действовало! Рана затягивалась не по дням, а по часам.

— Давай же, тебе ещё три дня его пить осталось, — подбодрить у Гермионы не получилось. Вирджиния хоть и набрала коктейль в рот, но сразу надула щёки и его выплюнула.

— Невкусно, но спасибо, что поделилась. Тергео! — фыркнула Гермиона, убирая с лица коричневые подтёки.

— Я ещё могу, раз ты меня благодаришь! — пригрозила Вальтон, сделала глоток и обыкновенно скривилась. — Многих ли им отпаивали?

— Думаешь, знаю?

— Хм... Хи-хи... Оказывается, есть хоть что-то, чего ты не знаешь!

— Когда я ем, я глух и нем! — Гермиона ткнула Вирджинию палочкой в нос.

— О-кей, — буркнула Вальтон и принялась молча хлебать из чашки с милым рисунком в виде воробушка. Другой у мадам Помфри попросту не нашлось.

— У меня в тумбочке есть сладости, вампусовцы передали. Можешь взять, если хочешь, — сказала Вальтон, сделав последний на сегодня глоток.

— Спасибо, не надо. Я у Антонеску чай пью, и постоянно выхожу от неё с какими-нибудь печеньками. Понятия не имею, куда всё девать.

— Так поменьше ходи к ней чаёвничать! Или друзьям раздай. Они, думаю, не откажутся.

* * *

На льду отражались фигуры мужчин, тянувших на себя поводки с животными в каменных панцирях, позади которых то и дело вспыхивало пламя. Неподалёку от них по пустоши расхаживали двое женщин, порой посматривая на лесную гущу деревьев. Вдруг с той стороны раздался визгливый голосок.

— Вернулась она, Синдер, — приглядевшись, фыркнула Диаспора. — Одна, ваше величество.

— Подожди, не спеши, — тихо ответила Рейес. — Вдруг они сильно отстают? Сюзанна, не забывай, куда моложе нас.

Но даже по прошествии часа не объявились ни Сюзанна, ни Азриэль.

— И?

— Что — "И", товарищ командир?

— Куда они запропастились? — Диаспора пихнула Синдер так, что она свалилась в сугроб.

— Провинилась. Значит, поведёшь огненных крабов, — назначила кару Рейес и велела людям из отряда правой руки передать животных Синдер.

Волшебники продвигались по равнине, и впереди всех Синдер ехала по снегу на животе, когда тянули её три краба.

Равнина закончилась, перед путниками возникла высокая зелёная стена из елей. Запретный лес маячил за спиной синеватым пятнышком.

Жизнь в данный момент для кого-то вовсе не диво, она решила их испытать. Всё было блаженно, мороз и солнце, пока... Пока госпожа Рейес не исчезла в неизвестном направлении. Взяла — и тихо испарилась, что никто и не заметил, как это произошло. А не было ни дыма от полёта, ни хлопка аппарации.

Возможно, конечно, что она отошла и переместилась, но оставшихся без главаря волшебников заметало по колено. Потрясно, просто потрясно!

Неизменное тепло чувствовали одни огненные крабы, без устали идущие боком. Синдер прекратила ездить по насту с их помощью, как на упряжке, стоило начаться снежному ветру. 

Им бы найти сейчас укрытие, где поместились бы пятеро. Трое укротителей крабов — Бернар, Саймон и Мигель; провалившая задание девушка-стратег по имени Синдер Коул и Диаспора, которую, казалось бы, ничто не может вывести из привычной манеры. Хоба-на — на морозе, да ещё и в гневной погоде, она мало способна соображать.

Одеяло лидерства на себя никто не тянул — уж не к месту это, когда хочется есть, ну и... пф, нечего тут "нукать", и ежу понятно — холод собачий.

А, и ещё что — вместе с Рейес, также необъяснимо, у всех, кроме Саймона, пропали волшебные палочки. Не то, чтобы повыпадали из карманов, а взяли — и ни следа от себя не оставили. За такие инциденты, которые простыми словами не опишешь — только матом — госпожу свою подчинённые и прозвали Дьяволицей. Кому всегда доставалось в таких случаях? Тем, кто рядом с ней оказывался.

— Саймон, — мужчина почти не расслышал Синдер сквозь шумящий снег, — ты же можешь аппарировать!

— Да, и дальше? — глухо ответил тот, кутаясь в шарф.

— Так почему ты до сих пор этого не сделал?

— Он не может. Ни в коем случае, — раздалось впереди от одной ели, на которой Диаспора ставила затесь ножом. — Пойми, Коул, мы не должны разделяться, если не хотим помереть тут. Я могу летать, но вас, идиоты мои дражайшие , не брошу!

Кинжал ещё раз вонзился в кору, дёрнулся вниз, снимая её, и был убран обратно в ножны.

— С твоим, — присоединился к разговору Бернар, — умением сг’ажаться остг’ым ог’ужием, мы вполне можем кого-нибудь пг’истукнуть, Диаспог’а.

Дауэр хотела возразить, что о переходе на имена они не договаривались, но тут же одёрнула себя на мысли о ситуации, из коей они сейчас ищут выход.

— Соглашусь, охота не будет последним делом. "Пг’истукнуть" можем, огонь развести тоже можем. А если хижину какую найдём — будет са-амое комильфо. Или людей, кроме нас...

За время блужданий вокруг не мелькнуло ни единого признака человека в лесу. Дикая природа словно дразнила волшебников без волшебства своими звуками — пением клестов, прыжками белок с ветки на ветку и зачастую шумно слетающих с деревьев рябчиков. В животе у всех точно ураган кружился, да болела голова.

— У кого нибудь есть идеи? — простонала Синдер, картинно падая назад. В её глазах завертелись макушки сосен и елей, окружившие пятно неба, словно она катается на карусели. Близ неё упали две сосновые шишки, сбитые серебристым лучом заклятия. Саймон, который судя по всему их и сбил, подобрал их. Подкинув у себя над головой, предложил трансфигурировать в дикие яблоки.

Мигель на пару с Бернаром гонялся за огненными крабами, упущенными Коул. Ишь, театральная актриса! Переведя взгляд правее, Мигель едва удержался от того, чтобы не рассмеяться — Диаспора сидит на глыбе льда в позе лотоса и грызёт ногти, наблюдая за мелким беспределом.

— Тебе не холодно? Лучше сядь на бревно — так себе щель отморозишь, — предложение командир Кровавых Лун восприняла не радушно, выдвинув:

— Раз я морожу свою щель, то дуй ко мне и морозь свой хер! Так, чисто за компанию, чтоб мне не было одиноко! И если ты не отбросишь эти дебильные дикие яблоки, Эвандер, то огребёшь от меня диких тумаков!

Саймон помялся, но яблоки из мелких зелёных диких во вменяемые, большие и краснобокие, превратил.

— Кинуть одно тебе? — крикнул тот так, что с двух деревьев свалилось по снежной шапке.

— Валяй, — кивнула Дауэр и поймала яблоко. Поднеся его к губам, с жадностью откусила. И сделала такое лицо, будто села на ежа.

— Обалдеть, какое... мф... холодное!

— А у моемфо, — с замёрзшим зубами сказала Синдер, — дерфевфо вфнутрфи.

Ради интереса Саймон сделал из неудачного во второй раз яблока огурец, откусил — горький, холодный и с ошмётками шишки.

Тучи над головами путников рассеялись, на поляну пролился солнечный свет. Замёрзшая побледневшая кожа под жёлтыми лучами приобрела восковой оттенок.

— Неужели зима наконец-то смилостивилась? — потряслась Коул, ковыряя снег носами сапог. "Стратегов всегда отличало то, что они все без исключения могут нести несусветную чушь, как кентавры, глядящие на звёзды", — про себя высказалась Диаспора, нехотя жуя мёрзлое яблоко с кусочками бывшей шишки, на которые зубы натыкались то и дело. Да, нередко приходится вот так, причём с вмешательством самой Рейес... Она их на силу воли проверяет! Вот где собака зарыта!

Правда, если метель опять поднимется, будут зарытые без какого-либо на то согласие шавки.

— Эв-ванд-дер... — зубы Диаспоры отплясывали канкан. — Я з-задницу отсид-дела-ла... П-понес-сёшь?

Саймон лениво взмахнул палочкой, поднимая Дауэр с глыбы и переворачивая на спину. До следующей остановки дотопали, чаще проваливаясь ногами в сугробы. Был бы с ними Азриэль... эх, вот это и называется потерей. Потеря человека, на которого можно положиться. Азриэля частенько слушались прекрасно чужие волшебные палочки. И трансфигурацией он владел искуснее, чем все остальные здесь и сейчас.

На второй остановке располагалось в точности то, в чём и нуждались блудные позарез. Одноэтажный, не учитывая захламлённый чердак, дом лесника с заколоченными окнами. Дверь свободна от досок, но, наверное, заперта. Не проблема, заклинания на такой случай есть! На пороге лежит припорошенный снежными хлопьями коврик

Самое интересное — дорожка следов, тянущаяся от крыльца и убегающая за хибарку.

— Сносить дверь с петель не будем — жители тут имеются, — становясь на крыльцо вместе с Мигелем и Бернаром, Саймон открыл замок. Наравне с тем, как он произнёс: "Алохомора!", в снегу возникла дыра, повторяющая очертания человека. Оттуда пошёл поток ругательств, слава Мерлину, адресованных не спутникам Диаспоры. Никому не понять, кого она послала в одно тёплое и тёмное место.

Коул пришлось поднажать, чтобы без магии поднять Дауэр из проделанной ей дыры. Она чуть сама не провалилась, только в этом случае белобрысая волшебница шлёпнулась бы на неё вторым ярусом, как сыр на хлеб.

Дверь качнулась, после отворилась.

Внутри, царил вселенский бардак, словно три комнаты этого домишки разворотила стая оборотней. Ковры свёрнуты гармошкой — на них гиппогрифы гопак сплясали? Нет, тут бы и один не поместился, что там несколько... Запах пихты был хорош тогда, когда наполнял воздух плавно, а не ударял в ноздри.

Кухня, спальня и чулан. Для одного человека, живущего в подобной глуши, порядочно — не внутренняя обстановка, разумеется, а простор жилья.

Огненных крабов решено было оставить на улице, привязанными к кольям, превращённым изо льда. Творение магии в сравнении с обычным льдом не растает. Их укротители, уставшие аки каждый за пятерых, повалились на кровать. По всему дому пронёсся скрип пружин. Женщинам, как... как женщинам! — посоветовали поискать съестного. В буфете нашлась коричневая глиняная банка с чаем, три такого же цвета глубокие тарелки и деревянные ложки. Вся посуда, короче говоря, из глины. В высокой ёмкости хранились овсяные хлопья.

— И как мы должны её приготовить? — возмутилась Диаспора, стуча пальцами о крышку посудины.

— Не умея готовить?

— Вопрос даже не в этом, Коул... В чём нам предлагают варить?

Синдер положила глаз на ящики внизу. Из самого крайнего справа с гулом вывалился чугунный котёл. Коул, резко поставив дном на стол, собралась вывалить в него крупу. Диаспора рывком схватила её за руку.

— Стоять! А на чём мы кашеварить должны? Огня нет!

Коул заходила по кухне от стены к стене, в процессе своих хождений снеся стул, у которого отвалилась ножка. Иного решения ей в голову не взбрело, кроме как наскрести коры с деревьев.

— На одной щепе долго с костром мы не пробудем, где дрова искать предложишь?

— Обычно дрова в подобных домах держат на улице под навесом... — не дослушав, Диаспора ринулась наружу. Навес был, а дров — считанное количество, штук двадцать. И все тонкие, колоть не надо.

Яма под костёр, засыпанная снегом, была чуть поодаль от дров. Раскопав её, Диаспора обнаружила камни, закрывающие землю. Дрова были перенесены в углубление. Придумать бы, как добыть огонь.

Коул вначале не нашла ни спичек, ни кремня, зато лист железа, чтобы воду в чайнике легче вскипятить, глядишь — и на голову бы ей упал!

Два серых камня кремня встретились у порога, лежащие в рваных калошах на широкую ногу. Лесник специально их так спрятал, чтобы не валялись на видном месте, коли к нему сунется поджигатель.

Набросали в котёл снега, отложили, чтобы чиркнуть кремнем.

— Пальцы себе не побей, — буркнула Дауэр, глядя на Коул, безрезультатно бьющую камень о камень. Её опасения сбылись — палец со сломанным ногтем Синдер не медля опустила в снег. Присев на корточки, Диаспора взялась повторять за ней и однажды не рассчитала силы, когда её это достало — дым есть, а искры нет. Палец заныл от боли, камни разлетелись в разные стороны, а очаг... в очаге полыхало пламя. Огонь охватил щепу, плавно переползая на дрова.

— Когда Саймон проснётся, я попрошу его вернуть тебя в твой нормальный облик. Не по себе! Я на деле разводила костёр с тобой, а с виду — с Аурелией, — проговорила Диаспора, победно махнув рукой.

Как огонь в меру разгорелся, подвесили над ним котёл. Овсянка на воде — давненько члены Ордена Белой Вечности так не опускались. Когда каша сварилась, решили слегка её остудить, поставив чугунный сосуд дном на снег. Огненные крабы махали своими клешнями, глядя на пламя из панцирей.

— А их, поди, тоже кормить надо, — подумала Диаспора. — Углей им побросать попробуем?

С этой целью пинком — в наипрямейшем смысле — был разбужен Саймон. Стоя между костром и крабами, волшебством он ловко поднимал из ямы угли и бросал тварям, которые не заставляли себя ждать — подходили к ним, на них ложились и выпускали из задних отверстий дым. 

— Стой-стой-стой! — всполошилась Синдер, уцепившись за рукав пальто Саймона. — Не поднимешь Мигеля и Бернара? Скажешь, еда готова...

Как вышли двое особо сонных на крыльцо, женщины протянули им одну на двоих миску с кашей.

— Эй, а ему чего всю? — негодовал Мигель, указывая на Саймона. — Нам с Бернаром тогда добавки!

— Он, в отличии от вас, сонных тетерь, да и меня с Коул тоже, колдовал! — ответила Диаспора. — Ему положено! А добавки не будет, мы ровно на три тарелки сварили.

Синдер подняла над головой указательный палец:

— Извините, но я хотела предложить по другому. Давайте, я поем из одной тарелки с Саймоном, а свою отдам нашей первой волшебнице. Она побольше меня сделала, пока мы готовили.

Диаспора принялась отмахиваться, в конце концов, так и не отговорив Коул от её решения. Саймон был ни чуточки не против, вот только за последний комок каши пришлось побрякать ложками в небольшом противостоянии. Мигель, предпочитая не отжимать у Бернара его долю, зачерпнул себе овсянки и в шутку угостил его с ложки.

— Кто-нибудь доест? В меня больше не лезет, — сообщила Диаспора в попытке уйти в дом, оставив обед заканчиваться без неё. 

Час прошёл, другой прошёл, а за окном наступала темнота. На небе бледнела луна, окружённая светлячками звёзд. Бродяги из Белой Вечности не лицезрели этот чудесный вид, ведь заснули. Абсолютно все. Мужчины поделили спальню. Бернар договорился с Саймоном лечь вальтом на кровати, когда Мигель вытащил из шкафа матрас, подушку с одеялом и постелил себе на полу. Коул расстелила своё зелёное пальто в прихожей, уложив голову на тапочки лесника.

Позже чердак облюбовала Диаспора. Развернула два ковра, на одни улеглась, вторым накрылась. Доски под ней, бывало, угрожающе скрипели — наверное, ломались раньше.

Синдер как-то проснулась от сквозняка, исходящего от двери. Заметить, сильного, не если бы она слегка приоткрылась. Женщину обдал холод, над её лицом зажёгся свет. Голубой и резкий свет, точно огонёк Люмоса.

Это он и был! Ещё кто-то из волшебников набрёл на укрытие! А вдруг не набрёл, и это госпожа Рейес светит, чтобы поднять своих и позвать в штаб-квартиру? Глаза Синдер открылись — вместо профиля Элмы она увидела мужское лицо. Саймон? Нет, у него не такой крючковатый нос, и бородавки на щеке нет. И мантия, тем более, не фиолетовая — отряд правой руки носит серые.

Глаза у мужика серые, широкие. Рот приоткрыт от удивления. Волосы смольно-чёрные, небрежно торчат.

— Сайкамор? — подумала вслух Синдер, прежде ахнув.

— Нет, мисс. Я — Стивенс, представитель Аврората Министерства магии, старший, — Стивенс продемонстрировал свой паспорт.

Аврор. Ну, здорово... Ну и попали же они все...

А двери закрыты? А лестница убрана? Чердачный люк закрыт? Коул панически заозиралась по сторонам.

— Что привело вас сюда, мадам?

Синдер продолжала бегать взглядом по всему, что её беспокоило. Стивенс призвал её выдохнуть и расслабиться, рассказать ему, что да как. Как рассказывала, она прожёвывала слова и ежеминутно прерывалась, дабы не ляпнуть чего про Белую Вечность. И в конце спросила:

— А как вы поняли, что я волшебница? — говорила Стивенсу она об одной себе.

— Не думаю, что зимой плодоносит яблоня — огрызки валяются на тропе, откуда мы пришли, и в них какие-то тёмные куски. Очевидно, без трансфигурации тут не обошлось.

"Мы?" — отдалось эхом в голове у Коул. Так с ним ещё люди прибыли?

Его сопровождали двое. Они вошли за ним спустя недолгое время — юноша в очках и мрачноватый рыжий, кудлатый ровесник Стивенса. И он, кажется, был из другого отдела.

— Рейнард Кроубик, — поздоровался юноша.

— Обязан держать имя и фамилию в секрете от людей, далёких от Министерства, — сказал рыжий.

Кроубик продолжил:

— Мы наткнулись на это жилище, промахнувшись с аппарацией. Нам передали из Хогвартса, что на территории школы объявились члены организации, именуемой Орденом Белой Вечности. Не слышали о такой?

Синдер мотнула головой, параллельно надевая пальто. К ней воротился её привычный облик — короткие пепельные волосы, глаза цвета грязного стекла и ямочки на щеках. Думает, будь она внешне Аурелией, её бы повязали без разговоров и пошли за другими, что спали как младенцы.

— Раз нам выпал такой шанс, то, полагаем, ни хогвартские, ни Министерство не возразит насчёт нашего ночлега. Нас на задание, гм, поздно выдернули, — Стивенс запыхтел, как паровоз, — у вас не найдётся чего перекусить?

— Извините, вынуждена вас огорчить. Овсянку я пару часов назад готовила, ничего не осталось. Гостей не ждала, сами понимаете...

— В таком случае, попить?

— Да! Вам чаю будет угодно? — Синдер махнула перед носом рыжего ёмкостью с заваркой, с ударом о столешницу поставила её. Маги сами залили чай кипячёной водой из своих палочек.

"И где я должна им предложить ночевать? Ребят не спрячешь, пол на чердаке проломится — то есть, до этого их всех Диаспора на тот свет поотправляяет кинжалом. Думай, несчастная ты тюлька, думай..."

— Боюсь, постелей тут нет, и придётся вам мантии расстилать, — предупредила Коул. — И лечь в коридоре! В комнате такой бардак, что вам не то что убираться, а даже оставаться там не захочется! Чердак ненадёжен, половые доски очень хлипкие...

Вместо косых взглядов она получила благодарность. Министерские устроились в коридоре возле кухни, а Синдер воздержалась от продолжения сна. Всё-таки её грызло предчувствие, что новые прихожане находят её поведение подозрительным.

Слежка вскоре дала результат. Рыжий поднялся с пола, неряшливо накинул пальто на плечи. Переступив через товарищей, подошёл под чердачный люк. Применил манящие чары к лестнице, дёрнул за кольцо над его головой — крышка люка откинулась вниз. По приставленной лестнице он вскарабкался. Полагая, что за ним нет глаз, люк не закрыл.

"И опять мне повезло остаться незамеченным!" — такие моменты, когда он тих, как осенний лист, падающий в ночи, Эйдан готов отмечать в отдельной книжке. Зачем его только отправили с аврорами?.. Затем, чтобы убедиться, не оставили ли преступники темномагических предметов после себя.

Чердак, не солгала Коул, встречал свалкой предметов — дров, старых стульев, одежды и обуви. С потолка свисали шкуры животных — лис, волков, кроликов. Лесник оставил своё жилище, не занявшись ими. Но ничто не заинтересовало Эйдана так, как некто, лежащий между двух ковров. Как бы сказала Белозёрова: "Любопытство в жопе заиграло?"

Тело было недвижным, походя на труп. Глаза женщины закрыты, волосы размётаны по полу. Голова её лежала на какой-то тряпке. Палочка с зажжёным на ней огоньком лежала возле люка, Эйдан не мог развидеть всё от и до.

Всё в край изменилось, когда он поднёс к телу свет. Женщина была вполне живой и вполне Диаспорой Дауэр на вид. Дремлет, посапывает. Её ресницы задрожали, веки разомкнулись. Показались Эйдану красные глаза, что в конец оправдало — это преступница.

Диаспора дёрнулась в полусидячее положение из лежачего, вооружилась веткой, нащупанной ею рядом, и машинально крикнув:

— Остолбеней! — махнула на Эйдана. Чего-чего, а сук внешне не отличался от волшебной палочки, случайно так... Заклинание не удалось, женщина перешла на поток мощных ругательств. Эйвери бы обиделся, если б, конечно, не знал Беллатрису.

— Ты что здесь делаешь, сволочь?!

Эйдан, еле сохраняя невозмутимость, сказал:

— Я-то тут ночевать собрался, а вот что здесь делаешь ты — уже мне непонятно... И сюда со мной, кстати, авроры пришли, — прокряхтел он.

— Нашёл, чем напугать... дилетант... — усмехнулась Дауэр, выбираясь из-под ковра. — Серьёзно? По-твоему, кучка министерских недотыкомок способна сделать что-то против серийной убий... — Эйдан не дал ей закончить, кинувшись на неё. Та не успела среагировать должным образом, была повалена на пол. И доски захрустели.

— А ну, возьми свои слова обратно! Дилетант, недотыкомки — сама же увернуться от пары рук не смогла! — ногти на руках Эйдана, держащих Диаспору за шею, заострились, в итоге превратившись в кошачьи когти. — Скажи на милость — как..? Как ты можешь делать выводы, ничего толком не зная?

Плевать она хотела на знания. Пока Диаспора не увидится с людьми, для неё они все — слабаки. Этого рыжего удалось ранить в первую встречу, во вторую удача оказалась с ним. Глаза Диаспоры задрожали вместе с пальцами на руках, лишь начала она задыхаться.

— Умри. Здесь и сейчас, — от всего сердца пожелал Эйдан, усиливая хватку. По трём доскам под ними прошла большая трещина...

Полёт, удар, треск вокруг. Хлопнувшая дверь, вскочившие авроры и Коул — всё смешалось в гаме, вызванным обрушением. На Стивенса и Кроубика бросились врукопашную трое грузных мужчин, Синдер босиком выбежала на улицу, накинув на голову Эйдану пальто. Диаспора вывернулась из хватки, поспела на помощь атакующим авроров. Эйвери, обернувшись каракалом, прыгнул смуглому из них на спину. Тот, причёсанный когтями, взвыл. Кофта на нём пропитывалась кровью.

Для Стивенса выхода точно не было. Бернар припечатал его к стене на кухне, приставил палочку к шее и за тихим: "Диффиндо" последовал глухой стон. Кроубик встал нос к носу с Дауэр, оба закричали и замахнулись — кто палочкой, кто рукой, как внезапно...

Позади Эйдана появилась дама с перьями в волосах, согнула пальцы на руке — на головы людям Белой Вечности попадали волшебные палочки. Сжала кулак — преступников подбросило вверх, охваченных серебристыми порывами, и с гулкими хлопками унесло неизвестно куда.

Перемещённые на ковры комнаты Рейес, её волшебники громко и часто задышали, как собаки на жаре.

— Рады вновь вас видеть, госпожа, — пролаял Саймон, зайдясь в приступе кашля. Рейес в последнюю очередь волновало, рад кто ей или не рад.

— Да, я тоже, но вы можете объяснить, с какой целью оставили нас? — оставшись лежать на полу, вопрошала Диаспора на фоне общей признательности Элме.

— Вначале мне захотелось выразить свою неприязнь к Коул, но, идя с вами, я решила, что можно бросить в холоде и без магии вас всех. И я, полагаю, не вернулась бы за вами сегодня, если бы не министерские.

— За что вы так с нами?! — взревел Мигель.

— Мне так захотелось, — хохотнула Рейес, убрав за ухо прядь волос. — Было весело за вами наблюдать. Как вы возились с магловским бытом ради тары с овсянкой... Улыбка моя до ушей растянулась... А где, к слову, Коул?

— Б-босиком н-на-на улицу в-выскочила, — сквозь дребезжащие зубы выговорил Саймон.

— От стратегов зачастую проблем и странностей больше, чем пользы, что не удивляет уже никого из моего Ордена, — на слова Рейес из-за шторки сзади комнаты высунулась лохматая тёмно-каштановая голова.

— Да, Аурелия, и тебя это тоже касается! — буркнула Элма. — А что вы здесь встали да разлеглись? Марш по комнатам, и чтобы утром были как небитые!

* * *

Сюзанна вошла в класс на историю магии осторожно, прижимаясь к шкафам. У неё не было с собой вещей, кроме учебника, пера и листа пергамента. Как прошла неделя, её выпустили из полного одиночества.

Из Министерства изначально пришли с целью узнать об Ордене Белой Вечности, объявившемся в Запретном лесу. Сведения донесла Макгонагалл, и соберись прихожане восвояси, она попросила их кое-чего подождать — пока приведёт им Сюзанну, погружённую в сон. Попросив прощения у основателей Хогвартса, директор попросила забрать Бренир в здание правительства, чтобы ею занялись стиратели памяти. Не исключено, что она может совершить ещё одну, а того и более попыток бегства. Никакая Гермиона Грейнджер тогда может не оказаться поблизости.

Спустя семь дней Сюзанна возвращается без памяти о своём последнем проступке и как на каникулах побывала в самом сердце тёмного Ордена. Именно, такое в её воспоминаниях тоже нашлось. Если верить стирателям, мать провела её к самой главе организации.

Сейчас её поведение навевало мысль, что ей промыли мозги за целый год минимум. Смотрит на всех хогвартских, точно видит их в первый раз. На учебник седьмого курса — тоже. Это такие, грубо говоря, первокурсники в специальном отделе Министерства водятся, что от их рук так память отшибает?

Но вот Сюзанна присаживается рядом с Гермионой и здоровается как ни в чём не бывало.

— Ваш директор заставила меня взять комплект на один урок. После я должна прийти к ней, сдать материалы и вернуться в гостиную. Меня, — Сюзанна зевнула, широко раскрыв рот, — сон с ног валит...

"Это как её валить может, когда она до стирания памяти порядочно спала?"  — Гермиона не могла найти этому никакого объяснения. Или вместе с головой не помнит и организм, и настолько мощна магия стирателей?

На протяжении урока Сюзанна пробовала заговорить с Гермионой, нарочно меняла местами её учебник со своим временным, подкладывала ей на колени сахарные перья. Профессор Бинс, будучи призраком, конфисковывать предметы не мог, зато приказывал их убирать в портфели. Уроки истории магии, пожалуй, больше остальных походят на магловские.

— Мисс Бренир, какие-то проблемы? Почему не записывайте лекцию? — профессор подплыл к ней, заглянул в её пергамент. Лист Гермионы, напротив, был весь исписан мелким почерком. — Плохое самочувствие?

— Не-а, у меня просто кто-то свистнул перо...

Пятнадцать минут разбирались, кто же это мог быть, и пришли к выводу, что Сюзанна соврала — ну, и не пришли бы, коли она б не призналась.

История магии и для Гермионы была последним уроком. Кто знает, зачем, но она понадобилась Вирджинии, на излечение ран которой потребовалось больше времени, чем предполагалось.

"Надо, пожалуй, принести ей чего-то пожевать", — Гермиона захватила с обеда пару бутербродов с сёмгой и сыром.

— Не помню, чтобы ты еду из столовой выносила... — как же, Гарри не знает, что она отвечает за питание Вальтон.

— Хочу — и выношу! Ты видел вообще, сколько я съела? — обед Гермионы закончился на половине тарелки супа и гренке. — Тороплюсь...

— Куда? — не то отзывчиво, не то любопытно спросил Джерри. — Помощь не понадобится?

— Ой, прямо я помру, пока дойду до кабинета Авгуриуса! И пока порядок у него в шкафу наведу!

— Отработка?! — оторопели парни.

— Добровольно вызвалась! — отрезала Гермиона.

Двери больничного крыла как назло оказались заперты. Из-за них слышались шаги и громыхание — это мадам Помфри возила тележку с препаратами. Как ей помешать? Она в большинстве случаев прогоняет.

Гермиона с большой неохотой, но всё-таки постучалась. Медсестра чуть было не стукнула её волшебной палочкой по лбу — вовремя узнала!

— Как себя чувствует Вирджиния?

— Просто лучше не бывает! — Помфри впустила Гермиону в свой кабинет, где Вирджиния сидела в зелёном кресле с чашкой витаминного коктейля в руках. Нашлась мотивация, чтобы она начала пить его без возражений? — Да, мисс Вальтон? Вы в добром здравии?

Вирджиния бодро покачала головой.

— Почти. Ещё побаливает слегка. Но это же не отменяет мою прогулку?

— Ах, забыла сказать! — спохватилась Помфри. — Вирджинии хотелось бы выйти в коридор на немного. Я и сама с ней согласна — снадобьями всякими тут пахнет ужасно, надо проветриться... Что скажете, Грейнджер?

"Уж лучше в коридор, чем здесь торчать". Так и вышли из Больничного крыла, решив оставить бутерброды на потом.

Вирджинии по её словам казалось, словно она не видала коридор дольше, чем на деле. С его стрельчатыми окнами, холодными стенами и шириной.

— Коридоры Ильверморни, — говорит Вальтон, — куда уже здешних. И там, и тут зимой одинаково холодно. Школы же не элитарные, как Шармбатон, например...

— Понимаю, — брякнула Гермиона. На Вальтон была одежда куда теплее, а магия в коридорах — любая, чёрт, магия — запрещена, в том числе и Греющие чары. — Тебе когда-нибудь хотелось променять Ильверморни на другую школу? Или на домашнее обучение?

— В Америке променивать не на что — есть Ильверморни, Салемский институт ведьм и Кастеллобрушу в Бразилии. Второй вариант плоховат — из института в частых случаях выпускаются тёмные волшебницы. Третий — далеко и стоит в глуши джунглей. А зачем ты спрашиваешь?

— Знаешь, глядя на тебя, у меня складывается мнение, что ты вообще не хочешь обучаться волшебству. Никакому и никак, — Гермиона забралась на подоконник. — Почему?

Вирджиния тут потерялась. На этот вопрос у неё не нашлось моментального, короткого ответа.

— Для меня волшебство... как диагноз. Да, звучит странно, однако иначе я не думаю. Мне кажется, что будет лучше, если по окончанию школы я насовсем оставлю магический мир. У меня не выходит колдовать, пользоваться наделёнными магией приборами, варить зелья, летать на метле и так далее. Вот и всё.

В воздухе раздался хлопок. Мир в глазах Вирджинии поплыл, все звуки перекрыл звон в ушах.

Грейнджер дала ей смачную пощёчину. Что могло заставить её вспылить?

— Можешь и дальше ныть, какая ты слабая. Или иди и берись за ум, или иди и приживайся среди маглов. Я за тебя не отвечаю! — провизжала Гермиона, развернувшись к Вальтон спиной. — Нагулялась?

— Нет, — шепнула Вирджиния, кладя руку ей на плечо. — Я хочу ещё чуть-чуть с тобой поговорить.

Эта пощёчина...

— А эта пощёчина — мотивация, или вроде того?

— Рада, что до тебя дошло. Раньше не могло?..

— Ну, хватит, давай помягче. Ещё, что мне хотелось бы обсудить... Вы с Эйвери дружите?

Дружбой отношения Шэрон и Гермионы назвать можно с большим трудом. Это скорее череда из договорённостей, посиделок вместе за обедом и подсказок на уроках. И практически полное отсутствие общих интересов. Они проводят время вместе в основном в силу случайности.

— Вот как? — удивилась Вальтон. — А бывает, что я смотрю на вас как на давних подружек.

Гермиону мало интересовало, почему Вирджиния до невозможности не любит Эйвери, но... блин, главное — интересовало вообще.

— На младших курсах она высоко задирала свой аристократический нос, упорно повторяя, что полукровки есть даже больший позор для магического мира, нежели — прошу меня не бить — грязнокровки. Чистокровные ведь в тех случаях вступают в браки с маглами, независимо, есть в них волшебная кровь или нет. Мне стало мерзко, что на меня какая-то заграничная девчонка моего возраста повесила ярлык позора из-за одного происхождения. Так и понеслось по кочкам...

— Малфой у нас был ровно таким же, правда по полукровкам не "ходил". По... подобным мне — да...

— Малфой? Это же тот белобрысый индюк, который, заменяя Эйвери, снитч на октябрьской игре из-под самого носа упустил, и в матче победила сборная Хаффлпаффа и Пакваджи? Вот умора! Крылышки трепещут, и тут мячик сцапали, а он с та-аким лицом, дескать, да в смысле? Какого Мерлина? Я же Малфой — всегда получаю то, чего хочу! Сейчас-то что пошло не так?

Гермиона беззвучно рассмеялась. Правдоподобная же пародия вышла!

Что-то подсказывало Гермионе, что Вирджиния сейчас раскроет большую маленькую тайну, раз подвинулась к ней поближе и в стеснении поправила причёску.

— Я ждала тебя в Больничном крыле, — улыбка на лице Гермионы стала угасать. — Ждала, когда ты придёшь, и мы сможем перекликнуться парой слов... В один момент ты перестала казаться мне неприятной, говорю я честно. Неужели не думаешь, что между нами возможна дружба?

Лицо Гермионы охватил румянец, возникший в столь неудобном положении. Она спустилась с подоконника, кивнула на Больничное крыло. Кое-кого ждали бутерброды.

Увиденное директрисой Ильверморни и профессором Люпином не поддавалось описанию простыми словами.

На вид мёртвый человек внезапно кашлянул сгустком крови, упавшим на белый ковёр. Луари едва не хватил удар — подле неё находилось самое что ни на есть настоящее чудовище. Волколак при неполном обращении, лежит и регенерирует после сотрясения мозга от удара копыта фестрала. Сломанный череп с треском возвращался в целостность, бездонно-карие глаза сменили цвет на голубой. Через минуту — опять на карий. Руки и ноги начали вытягиваться и покрываться порослью шерсти. Голова стала более плоской, лицо удлинилось. Зубы и ногти сменились клыками и когтями, а из штанов торчал, постукивая по ковру, бурый волчий хвост.

— Да, а я думал, что выучил виды оборотней от и до... — почесал голову Люпин. Азриэль, если поразмыслить, относился к таким полукровкам, которых могут убить только собратья или заклятие Авада Кедавра. Серебряные снаряды и аконит ему были как пустое место.

— Не ожидала такого повстречать, — сказала поражённая не меньше Ремуса Луари. — Он пускай и не опасен, пока восстанавливается, зато потом его надо либо ударить заклинанием Каменных ног, либо бежать куда подальше и как можно быстрее. Ковёр потом почищу, и Минерва, думаю, бранить меня не станет по возвращению из Лондона.

Азриэль всё также плевался кровью, постоянно ворочаясь. Других объяснений помимо того, что ему больно, нет. Оборотень гулко завыл, задрав задние лапы кверху. Луари вышла из кабинета, пошатываясь, вернулась уже в норме — от запахов волчьей слюны и крови её стошнило.

Регенерация закончилась, Азриэль остался лежать на спине.

— Нам не стоит с ним разговаривать — в зверином обличии он куда трепетнее воспринимает общение. Услышав обращение к себе, он может наброситься на нас, — предупреждающе растолковал Люпин, отходя от сородича к директорскому столу. — И ходить желательно потише.

Луари вышла из штиблетов, прошла мимо волколака в следках.

— Меня сейчас опять... — директриса хватилась своей волшебной палочки, наложила на себя и Ремуса заклятие Головного пузыря, что облегчило дыхание. — А ещё он из тех, которые могут обращаться в любое время суток. В полнолуние он сходит с ума, и его необходимо либо запирать подальше от людей, либо заковывать в кандалы или пристёгивать наручниками к чему-то крепкому.

— Со вторым у Белой Вечности вряд ли были проблемы, раз, говоришь, они злоупотребляют пытками. Если судить, насколько он лютый, то недалёк от Сивого.

Издалека послышалось, как горгулья пропустила кого-то в кабинет.

— Минерва? — понадеялся Люпин.

— Она обещала вернуться после завтра. Может, Сальвадор?

— Или Слизнорт приехал...

Но оказался это ни единый из догадок, а ученица, позвавшая: "Здесь кто-нибудь есть?"

Ремус выругался так громко, точно ему зарядили поленом между глаз. Азриэль между тем согнул задние лапы, опёрся на локти. Так и поднялся. Вот кому потребовалось приходить к директору в столь поздний час?

Волколак попружинил на ногах, показал оскал и, как сокол за добычей, сорвался с места. Ученица зажгла Люмос перед его глазами, ослепив. Её дыхание было неимоверно громким, что слышали аж спящие люди на портретах. В глазах у Азриэля побелело — он испустил новый холодный, неприятный вой. Девушка спешно закрыла уши.

— Пусть воет... — шепнул Ремус. — Пальнём из палочек ему в спину — считай, мы трупы. Акцио!

Девушка пролетела над оборотнем, плавно опустилась напротив профессоров. Они с удивлением узнали в ней Гермиону — у той сердце ушло в пятки.

— Вы... С вами всё в порядке? — сказала она, глядя ошалелыми глазами. — Что это за тварь была?

— Была?! — вскричал Люпин. — Она сзади тебя завывает! Он оборотень! Один из сильнейших, Гермиона!

Азриэль замолчал. Поднял морду, подёргал носом, улавливая знакомый с момента боя в Запретом лесу запах Гермионы. Обернулся к ней, помахал когтистой лапой с улыбкой во все клыки.

Далее последовал его рывок. Луари опрометью выставила щит, в который волколак впечатался и сполз по нему вниз. Параллельно к нему начали возвращаться человеческие очертания.

— Мы в безопасности, — пробормотала Луари, — до новой вспышки ярости. Уф... это одна из самых неуравновешенных зверюг, которых мне доводилось встречать...

Как показал оборотень в дальнейшие минуты, он был в отрубе. Облегчение пришло напоследок к Гермионе, с которой потребовали немедленно рассказать, что её сюда привело.

— Я... мне нужен был Дамблдор, — призналась Гермиона, скользнув взглядом по его портрету. — Я не знала, что вы держите тут его... Это что, Азриэль?!

Люпин пришёл в недоумение — откуда Грейнджер может его знать? Потребовалось время, чтобы окончательно ввести его в курс событий.

На голове у Азриэля были сизые волосы, стриженные под бобрик. Уши лопухами, глаза узкие, большущий нос — Гермионе на ум пришёл Крэбб. Верхняя губа рассечена, на щеке и на подбородке — большие ямочки. Оборотень из него такой же уродливый громила, как человек. Что вообще заставило главу Белой Вечности и Дауэр любезно принять его?

"Думается, с заклинаниями он обходился беспрекословно".

— Ты верно сделала, что не улизнула, — похвалил Гермиону Люпин. Луари развязывала и удлиняла бечёвки, которые связывали какие-то документы, чтобы стянуть ими Азриэля в определённых местах. — Оборотень в школьных коридорах — последнее, чего нам не хватает.

Бечёвки понадобилось ещё и утолщить, чтобы точно, гад, не вырвался.

— Хочешь знать, как он к нам попал? — выдохнула Луари, закончив связывать мужчину по конечностям. Гермиона, подумав, кивнула. — Его нашёл Хагрид, идя кормить кого-то по имени Грохх, обитающего в Запретном Лесу. Пришёл в замок, позвал Помфри. Ради предосторожности с ними пошёл Ремус, и возле Азриэля учуял запах волка. После этот, — директор указала на вырубленного полукровку, — оказался здесь. Неделю мы прятали его в шкафу, но сегодня достали, уловив признаки жизни.

— Оборотни — настоящая мерзость, когда убивают осознанно, да уж, — а Люпин едва не прикусил язык — ладно, Гермиона договорила.

— Р-р-р... — донеслось от Азриэля. Он поднял глаза на троих собеседников, тут же нахмурился. — Что, сцапали и радуетесь?

— Полностью нас ты удовлетворишь в Азкабане, — улыбнулся Люпин. — Там ты точно найдёшь себя среди другого зла. Оборотни среди заключённых тоже имеются...

— Не-а, — помотала головой Луари. — Неправильно ты, Ремус, с сородичем разговариваешь.

И профессор, и Гермиона — оба заинтересовались, что же подготовила Ирэн. Не рычать же она собралась? Не выть же? Директриса встала около вурдалака, возвышаясь над ним, и вопреки возрасту от души стукнула его ногой, облачённой в башмак, по носу. Азриэль издал негромкий скулёж.

— Дура, бабка, что ли?

— Дурак здесь тот, кто не молит о пощаде! — для устрашения Луари после каждого слова била каблуком перед самыми глазами твари. — Или ты говоришь, что в дальнейшем планируют твои сотоварищи по Ордену Белой Вечности, и мы выбросим тебя из окна в Чёрное Озеро, или же молчишь, и мы завтра сдадим тебя Министерству магии. Ты меня услышал, Азриэль Безродный?

— Почему Безродный? — неосознанно задала Гермиона вопрос Люпину, на что он:

— Родителей и родственников своих не знает, я считаю. А тебе это зачем?

По телу волколака пробежали мурашки, он взмолился:

— Не надо в озеро! Я плавать не умею!

— На что я и рассчитывала, — злорадно усмехнулась Луари.

— Давайте, я расскажу вам, что требуйте, а вы выдадите меня Министерству! Не хочу... Не хочу в воду!

Вокруг оборотня поставили стулья, и при таком внимании он не то чтобы не знал, с чего начать, а не знал, стоит ли начинать вообще... Ну, раз подписался, что ещё ему остаётся?

— Давайте, я вам не про весь Орден, а про Кровавых Лун? Говорят, госпожа чует, когда выдают секреты Белой Вечности в общем. Она приходит за стукачом и без разговоров убивает...

— Купился на такое враньё! — не унималась с насмешками Луари, всё щёлкая каблуками. — Ну, же, выкладывай хотя бы про Лун, "секретовыдавальщик".

Азриэль, поставленный на ноги, заговорил тоном рассказчика сказок Барда Бидля:

— Нас тринадцать человек. Каждый из нас выделяется чем-то особенным в магии, особенности эти одинаково сильны, недаром мы — сильнейший отряд Ордена. Мы чаще всех ходим по краю, рискуя распрощаться с жизнью, и всегда выходим сухими из воды. Народ зовёт нас Кровавыми Лунами, но это неверно. У нас общее имя — Тринадцать Избранных, а Кровавая Луна — это прозвище Диаспоры. Нетрудно догадаться, почему её так нарекли... Я на данный момент являюсь вторым по силе членом отряда, хотя с Белой Вечностью второй из самых лютых ныне живущих оборотней — Акоста, с кем я не смею тягаться. Удивлён, почему он ещё не заменил меня, а я не очутился в отряде правой руки, как тварь на укрощении.

— Насколько мне известно, — прервал Люпин, — Акоста — магл. Ты волшебник — тебя и приставили к Избранным. Твоего... То есть, нашего собрата держат как цепную собаку. А ведь, очевидно, до вступления в Белую Вечность Акоста был в самом расцвете своих сил оборотня и валил всякого, кто ему лишь перечил. Короче, что Америке, что Великобритании — каждой стране по свирепейшему оборотню...

— Я могу продолжить?

— Валяй, — махнула Луари Азриэлю.

— Когда посадили Диаспору, через пару дней распался и отряд. Госпожа понимала, что без хорошего лидера мы во век не сработаемся, и скорее уж сведём в могилу друг друга, чем выполним хотя бы одну миссию сообща. Примерно тогда же отряд правой руки привёл Акосту. Его держали в клетке и кормили сырым мясом, пока он не пошёл на компромисс с Моро: Лестер выпускает его, а он взамен начинает служить её величеству как человек, но лишь обращается в зверя — и снова идёт под контроль "правого отряда".

— Как же они его поймали? — ахнула Гермиона, представив, как оборотень в попытке его захвата калечит одного мага за другим.

— Нашли добровольцев на жертву и подняли Акосту в воздух, пока он ими сытился. Но — навостри уши, старая карга — мы таким образом, считай, спасли Ильверморни. Акоста прятался в Массачусетсе неподалёку от горы Грейлок. На ней ведь стоит твоя школа?

Ирэн и не поверила ему ни на грамм, и браво запустила ему в нос сноп зелёных искр.

— Ау, больно ведь!

— За чистое враньё! — взвилась директриса Ильверморни. — Даже если бы и Белая Вечность упасла мою школу от чего-то навроде оборотня, я бы не стала просто идти к Рейес и пожимать ей руку!

— Да... вы знайте имя нашей госпожи?! В смысле, когда вы успели?

— С нами Антонеску! — вскочила со стула Гермиона.

— Передайте, что недолго ей осталось...

— Силенцио!

Это был Люпин. Азриэль как воды в рот набрал. Беззвучно выкинул несколько угроз — не благих же пожеланий, разве они сейчас уместны? — и упал харей вниз. Что-то у него внятно хрустнуло.

— Так чего же ты от меня хотела, Гермиона?

А это уже тихо донеслось с какого-то портрета. Сонный голос Дамблдора заставил Гермиону быстро забить на оборотня, которому залечили сломанный от падения нос.

— Здравствуйте, сэр... То, почему я пришла к вам, уже случалось со мной раньше. Вернее, в этом году в начале осени.

— И что же? — заинтересовался Дамблдор, поправив сбекренившийся колпак.

— Я снова увидела во сне чистую явь.

Дамблдор оцепенел, опустив руки.

— И что же? — повторился он.

— Опять я оказалась недалеко от Рейес, которая заполучила пророчество из моего первого сновидения-яви. Я помню его: хрустальный шар с красным и золотым перламутром, словно плавающим внутри него.

Люпин и Луари прикидывались, что не слышали их. Один писал письмо под диктовку другой, чтобы отправить его с собой в Министерство. "Секир-башка тебе, Азриэль".

— Она — Рейес — хранила его у себя в ящике в столе. Достав его, она произнесла что-то наподобие: "Я настолько увлеклась посторонними делами, что забыла про тебя". То есть, оно было не прослушано.

— Чтобы пророчество с цветами Гриффиндора внутри, и ты — героиня сна... — задумался Дамблдор. — Что-то подсказывает мне, она подразумевала и хрустальный шар, и тебя.

— Да-да, мне кажется также!.. Она поставила пророчество перед собой на стол, погасила свет. Чем-то себя окружила — какой-то светлой пылью, замкнутой в которой оказалась и я. Направила на шар палочку, уставилась в упор. А дальше прозвучало содержание пророчества, его я не помню.

— Ты можешь ошибаться. Вдруг это не было явью, а ты сделала вывод, что напротив, из-за присутствия Рейес, — предположил Дамблдор. Как он не разубеждал Гермиону, в глазах его читался ужас.

— Боль в конечностях мне о чём-то говорила, — выкрутилась Гермиона. Да чтобы она когда-нибудь проболталась, как её изувечили в первом подобном случае!

Свет от свечи заставил бороду старика точно сиять, упавши на неё. Он... он безусловно что-то таит от Гермионы.

— Я знаю его содержание и могу сказать тебе, если ты того хочешь, — о чём ещё можно было догадываться? Гермиона вся так и загорелась от нетерпения услышать. Даже пишущие письмо, заткнув уши Азриэлю, выпрямились и принялись внимательно слушать слово за словом:

— "То зло, что зарится свысока на магов, обрушится камнем и повлечёт за собой раздор, какого волшебники ещё не встречали во веки... Оно взбушуется также быстро, как трескается от острия лёд и разбивается стекло. И ничто, кажется, не сможет его остановить. Дорога к самому его сердцу пройдёт через девять сокровищ, сокрытых негаданно где... И отыщет их, и проложит дорогу свету та, что годовалой познакомилась с могущественным злом. Исход не предугадать, но верх в последней битве одержит тот, кто знает больше о другой стороне".

Гермионе показалось, что земля уходит у неё из-под ног. Мир вокруг перестаёт иметь значение. Её валит назад, и он меркнет...

* * *

Внешне место, в котором Гермиона пришла в сознание, походило на больницу. Белый кафель, простыни в тон ему, железная кровать. По бокам её отгораживала ширма, тоже белая.

"Только не говорите мне, что я в Больничном крыле..." К чему говорить? Так оно и есть, Гермиона, ты сейчас лежишь на одной из коек больничного крыла, а за шторкой стоит...

Стоявший — точнее, стоявшая — за шторкой опустилась на кровать Гермионы. Её напряжённая рука пощупала лоб упавшей в обморок, потрогала ладони — какие холодные!

Гермиона в то же время узнала это лицо с его острыми чертами и яркими зелёными глазами, сверкающими от беспокойства.

— Я в норме... Вальтон...

Вирджинию медленно перекосило.

— В норме? — она изо всех сил старалась не орать. — Ты шутишь, что ли? Мне, считаешь, было хорошо, когда я после заклинаний узнала, что ты лежишь здесь, без сознания?

Гермиона не возражала против заботы, никогда. Но можно ей другую собеседницу? Не с таким наигранным поведением. Не такую резкую.

Не Вирджинию, одним словом.

Что, Гермиона может так легко поверить её последнем словам? Ну, конечно, нет! Разве тут не пахнет чем-то нечистым?..

— Я сейчас мало хочу с кем-либо беседовать, — Гермионы отвела глаза от Вальтон, пялящейся на неё что на свет в конце туннеля. — Уйди, будь добра.

— Не хочешь конкретно моей компании — так бы сразу и сказала. Но я правда хочу посидеть с тобой, иначе не пришла бы!

— Изволь не вопить — твой голос уши режет, — недовольно пробормотала Гермиона, закрывая уши подушкой и отодвинулась к противоположному краю койки.

— Я твоя должница. Живу сейчас, как видишь, и благодаря кому? — Вирджиния ешё держалась, лишь бы не выкрикивать последние слова. — Позволь мне оставить в прошлом ту стерву, которая тебя задирала своим подпевалам на смех. До конца года, изволь...

— Слышу, я слышу, ты всё врёшь и врёшь, — совершенно проигнорировав сказанное Вальтон, пропела Гермиона.

Американка устала обсуждать одно и тоже. Раздвинув шторку и выйдя за неё, она закончила:

— Пожалуйста, подумай надо мной, если тебе угодно...

Её шаги удалились за дверь Больничного крыла, а после застучали колёсики тележки. Рука мадам Помфри просунулась через шторку, протягивая Гермионе флакон с жидкостью цвета чернозёма.

— Бодрящее зелье, — сказала она, указывая тележку обратно к своему кабинету. Гермиона вынула пробку, зажмурившись, опрокинула препарат себе в рот. Что на вид, что на вкус — земля землёй.

"То зло, что зарится свысока на магов, обрушится камнем и повлечёт за собой раздор, какого волшебники ещё не встречали во веки... Оно взбушуется также быстро, как трескается от ножа лёд и разбивается стекло. И ничто, кажется, не сможет его остановить", — просвистело в голове у Гермионы. Затем практически сразу же зазвучал тихий, щекотливый голос:

"И ты его услышала, милая? Я рада за тебя".

Гермиона огляделась вокруг себя для убеждения, что Рейес бормочет ей не из-за ширмы.

"Ты даже не можешь претворить у себя в голове, насколько давно нас связали слова из Пророчества. В связи этой много дел, которые рано или поздно предстоит распутать... но не тебе, дорогая моя Гермиона. Я ни за что не могу допустить такой расклад. В моих руках... в них будет всё. Абсолютно всё, что ты только видишь каждый божий день, в том числе и ты. Душой и телом ты будешь принадлежать мне, как это должно было быть семнадцать лет назад".

"Думаешь, я знаю тебя? — не унималась Рейес. — Нет, увидеть человека и ненадолго связать с ним ощущения — сущий пустяк. Тебя всюду окружают другие маги, пока так, я ни за что не прочту твою магию, как открытую книгу. Вот и не пытаюсь в тебя заглянуть... Но придёт лето, ты оставишь Хогвартс раз и навсегда. Тогда я выполню то, чего так жажду... Свет и мрак не могут существовать отдельно — они всегда связаны. Ныне, в прошлом и будущем". В уши Гермионе подул ветер, Рейес словно исчезла с ним.

Неужели Пророчество начинает сбываться настолько быстро? Не дай Мерлин!

— Под тем неистовым злом из слов прорицательницы подразумевается Орден Белой Вечности во главе с Рейес. Я не могу точно выдвинуть, насколько они все могущественны... — зашептала Гермиона. — И те, с кем я столкнулась, вероятно, лишь песчинки в том огромном обществе. Чёрт меня за ногу... Как мне это всё надоело...

— Что? — да чтоб убрали эту треклятую шторку! Лучше сразу видеть, кто к тебе подошёл, чем ужасаться от внезапных голосов по другую её сторону! И это, хорошо, только Ван Дрейк. Джерри неуклюже пробрался к кровати, треснувшись головой о железку — вся конструкция со шторкой уехала слегка назад.

— О чём ты?

— Да, так, выйду отсюда, и ждут меня конспекты. Ничегошеньки не могу вспомнить из того, что мы проходили на последних уроках...

— На предпоследних, — поправил её Джерри, — на сегодня учебные часы закончились. Поспи, отдохни подольше. Вставать тебе не рекомендуется...

"Нашёлся тут эксперт в области медицины!"

— В меня, походу, столько тонизирующих зелий влили, от какого количества и мертвец бы очнулся. Или ты забыл, что мадам Помфри у нас не абы какой врач, а колдомедик?

— Эх, ну раз ты столь бодрая... — развеселился вдруг Джерри, подкрадываясь к Гермионе. Раз — он положил под неё свои руки. Два — подхватил её. — Нормальные ощущения?

Лучше бы он ей пятки пощекотал, чем вот так. Ощущения — просто такие, что шикарнее и не бывает, а сердце в груди задолбило сильнее.

— Положи меня, мне стрёмно, — Джерри послушно опустил девушку на койку, — к тому же, я в ночнушке...

— Да у тебя все щёки воспылали! — со смешком сказал Джерри, смущённо отворачиваясь. — А если честно, то я совсем не думал о чём-то подобном. Прости...

— Нет. Вот уж кто у кого должен просить прощения — я у самой себя, за то что вовремя не врезала тебе ногой по лицу! — тоже рассмеялась Гермиона. — Шучу! Тебя калечить жалко, деревенская ты наша душа...

— Ты что говоришь? От Вальтон чем заразилась?

— От неё — воистину ни чем, а от тебя...

Джерри покраснел следом. Грейнджер потянула к нему руки, блаженно закрыв глаза. Он опустился на колени, наклонился к ней лицом. А она прижала его губы к своим.

Что там было сказано ею на Рождество? Сплошная вода? Да-а-а...

Вновь со стороны кабинета мадам Помфри пошёл стук, на сей раз шагов. Не иначе, как она пошла взглянуть на источник шума. Джерри тут быстро среагировал, отстранился от Гермионы, сполз на пол и вот уже скрылся под кроватью.

— Мне показалось... — пробубнила медсестра, разворачиваясь обратно.

Не рассчитывая опять прятаться, Джерри выбрал тихонько ушмыгнуть из Больничного крыла.

Следующим гостем была сова с почтой — кто подсказал ей, где искать адресата. Птице вся эта однообразная обстановка с флаконами из-под зелий на тумбочке и множеством других коек не понравилось — она, отдав Гермионе письмо, выпорхнула в окно, задерживаться здесь не стала. Но что входило в число непривычного для Гермионы — две газеты вместо "Пророка". Та, что толще, был им, а другая состояла из каких-то двух листов. Заглавие "Белый Вестник" звучало отнюдь не согревающе для ушей.

Таковым было и содержание.

"Здравствуйте, уважаемый читатель! Данная газета является списком последних новостей о появившемся в стране Ордене Белой Вечности. Если вы не знаете, что это за движение, смотрите на последнем листе внизу. Информация предоставляется вам бесплатно.

P. S. — газета создана трудами репортёров "Ежедневного Пророка". Министр предложил вести новости об американской организации отдельно от общих списков".

Первая статья написалась под курсивным вступлением: "Кем он, стоящий во главе, может быть?"

"Это мне ничего не даст, но, раз постарались — или нет? — так и быть, прочту", — Гермиона посмотрела ниже заглавия.

"Как известно из заграничных источников, Орден Белой Вечности располагается на верхушке преступного мира в Северной Америке и занимает данную позицию на протяжении пятнадцати лет. Пожиратели Смерти, если учитывать всё время из деятельности, навлекали абсолютный ужас на магическую Британию гораздо меньше времени.

Выходит, мы не успели избавиться от орды нечисти под предводительством лорда Волдеморта, и над нами нависает эта? Кем же может быть глава Белой Вечности, чтобы вскоре после падения величайшего тёмного мага столетия почти тут же выступить в кандидаты на его достойную замену?

Наши предположения сводятся к тому, что им может быть кто-то из четырёх так называемых Верховных. Личности двух неизвестны, другие — нашумевшие сентябрьские сбежавшие из тюрьмы, чьи имена мы называть не будем — они, полагаем, вам и так знакомы. Но они отпадают по давним сведениям с судебных процессов над ними, в котором Моро раскрыл свою должность командира отряда левой руки. Дауэр не нуждалась в допросе о месте в Ордене, было очевидно — она числится в элитном отряде убийц. Она, однако, дала малую долю ценной информации, заявив судье: "Вы поплатитесь, что арестовали ценности Ордена. И он, и она в жизни не простят вам этого. Месть не сравнится ни с какими переговорами..."

Из её слов (выдержка из американской газеты пятилетней давности) можно предположить, что Орден ведут за собой двое. Рассматривая с иной точки зрения, "она" является главой. Мы придерживаемся второй версии — сложно вообразить, каким наказанием считают двое тёмных магов разделение трона.

(Слухи о том, что в стенах школы Хогвартс известно о том самом лице, не подтверждены)".

Вот и закончилась статья. Лучше б она была первой и последней. В голове у Гермионы всё словно заело после прочтения. "Смысл в том, что смысла нет", — как же тянет прокричать это в лицо главредактору! Репортёры — бог с ними, пусть дальше делают своё дело, но, пожалуйста, не подобным образом. Ещё и про Хогвартс ляпнули... Такое ощущение, будто в редакторы из журналистов подалась Скитер. Директор Макгонагалл и Антонеску репортёру, наверное, только "эм-м" и сказали, а она возьми — и напиши про неоправданные слухи! Это ж почти две полные магические школы в одном замке, Ильверморни никуда не пропадает. Редактор думал чем угодно, но не головой — это понятно.

Гермиона размыто представила, как читающих газеты по очереди бросает в шок, ровно как и её. Точно фильмов ужасов на месяцы вперёд нагляделась!

"Так, спокойно. О плохом думаешь — его получишь". Гермиона протянула руку за волшебной палочкой.

— Инсендио! — выпуск "Вестника" вспыхнул, обуглился и скатился по одеялу чёрным комком, выписав за собой след золы. Одеяло сто раз отстирается.

К тому же, этот след напоминает разлитое тонизирующее, точно гудроновое оттенком, зелье.

Мадам Помфри разрешила Гермионе выйти спустя полчаса, напоив её предварительно тем же варевом, разве что разбавленным водой. "Два флакона почти что грязи за день проглотила. Всякого бреда от создателей "Пророка" начиталась. Два из чёрт поймёшь какого длинного списка — сделано!"

На пути в башню Гриффиндора Гермионе попался в поле зрения силуэт мужчины с пивным животом. Неужели он вернулся?

Ну, право... Моржовые усы, блестящая лысина на макушке и тёплые взгляд и улыбка. Конечно же, профессор Слагхорн! Идёт навстречу, уже узнав Гермиону и широко машет рукой с портфелем из драконьей кожи в ней.

— Как у тебя дела? — громко спросил профессор, приобняв Гермиону за плечи. — Как пока год?

— Нормально... — сказала та двояко. Дела — пф, более чем отлично, Ильверморни плюс Белая Вечность. Что может быть превосходнее?

— А как успехи в зельеварении? А отношения с Сальвадором?

— Знаете, сэр Авгуриус — достойный своего имени преподаватель. Он иногда, не могу соврать, напоминает мне Северуса Снейпа.

— Дай угадаю: добродушный зачастую к своим ученикам, а к хогвартским — едкий, саркастический и раскидывает неуды, как на конвейере? — насчёт неудов Слагхорн ошибся, а добродушие к ребятам из Ильверморни — такое есть. В плане оценок Авгуриус как никто  справедлив. — Ну, я знаю, он как-то раз занял второе место в чемпионате мира по зельям при школе Уагадугу. На первом был коренной африканец, имя которого я напрочь забыл, а на третьем — русский, кого я точно помню! Андрея Белозёрова, жаль, принизили за одну ошибку. Зелье не поменялось колоссально, но для употребления было уже непригодно.

"Белозёров? Не Ликиным ли отцом он будет?"

— А его дочка сейчас случайно не работает в Министерстве магии?

— Кого? Андрея-то? — Слагхорн прокашлялся в  кулак. — Откуда мне знать?.. Андрей от всего мира куда-то пропал лет так тридцать пять назад. Небось, в какой-нибудь глубинке у себя в России прячется, женат, с детьми... Так, давай дальше про школу — давно была эта история.

Профессор на минуту смолк.

— Я больше не буду вести уроки у старших, разве что замены вам смогу организовывать. До экзаменов и после них вам продолжит преподавать Сальвадор.

Слагхорн, искренне пожелав Гермионе успехов, зашагал дальше. Она — в противоположном направлении.

Её появление не отдалось вниманием от других учеников, мелькающих мимо, никаким.

Разве что кто-то виртуозно сыграл на нервах Гермионы, пока она шла по лестнице, ведущей к спальням, бросив в неё по диагонали три кусачие тарелки. Первогодка извинился за каждую, которая в неё полетела и была ловко ею поймана.

— А ты, что, староста? — охнул мальчик ей навстречу.

— Угу, — зевнула Гермиона, скрываясь за дверью в коридор женской половины.

Семикурсниц было не узнать — все до невозможности походили на уличных фриков. Их лица покрыты слоями блёсток и пайеток, к одежде прицепились перьев — видимо-невидимо. Руки в клее, волшебные палочки брошены на кровати Парвати. Впридачу с самыми старшими были девчонки-шестикурсницы с Птицы-гром.

— О, не вовремя же ты... — замялась прелестная белокурая, перетаптываясь с ноги на ногу. Кирия заявила об обратном, шикнув на однокурсницу, а затем своим обычном тоном её представила:

— Гермиона, это Риэль. Риэль Араки.

Риэль немного доложила о себе. Её семья, значит, относилась к священным чистокровным Северной Америки. Почти все её потомки по отцовской линии — чисто белобрысые, и на том сказывается недалёкое родство с другой семьёй волшебников — Кармалов.

Из всех самой испачканной в материалах для творчества была Лаванда, ухитрившаяся обмакнуть волосы в клей.

— Что тут так взорвалось? Вы взорвали? Или оно само? — перед глазами Гермионы всё от потолка до пола искрилось ярче, нежели на самом деле.

— Второе! — вскричала Лаванда, убирая клей с волос. — Нам кто-то это подложил! День всех влюблённых ещё через — тьфу! Блёстки во рту! — две недели.

Раз столько всяких блестящих штук, Гермиона сделала ставку на младшекурсников. Третьих, преимущественно. В этом году за ними укрепилось звание самого бесшабашного курса. По всем, не считая, Рейвенкло, факультетам. От магии в коридорах до беспределов на практических частях уроков — всюду без беды у них не обходится!

— Тебе страсть как повезло не оказаться... вот в этом во всём, — ворчала Кирия, вляпавшись в клей. — Убрать не поможешь?

"Логичнее будет пригнать сюда саму ходячую катастрофу и заставить убрать", — Гермиона, вся трясясь, вышла из спальни. Третьекурсницы как раз во весь голос смеялись с пострадавших от их выходки.

Январь пролетел, как неделя прошла, и солнце стало сиять на небе чаще. Метели стихли, сугробы понизились. Крыши домов Хогсмида более не заваливало белыми грудами, а улицы деревушки вместе с тем стали куда свободнее. Всё вокруг неимоверно искрилось: лёд, снежные ковры, иней на ветвях деревьев — всё поглотил февраль. Выходящие на улицу в белых пальто могли лечь в сугроб, и потом не поймёшь, где снежная масса, а где ткань.

Февраль хогсмидовцы любили совершенно не за это. Ещё недолго осталось зиме, наступит март, и хотелось, чтобы весна ударила в полную силу своим теплом, трескающимся на озере льдом и бегущими по улицам ручьями.

У обучающихся в Хогвартсе были иные взгляды. Февраль являлся для них сигналом начать паниковать перед экзаменами. Да, ещё два месяца подготовки, кому-то можно переживать не настолько сильно.

Не старшим курсам! Пятый, что небезызвестно, сдаёт СОВ, перед которыми нервы нередко шатаются, как провода на ветру. И седьмой, которому в обязательном порядке сдавать ЖАБА. Шестикурсники, так сказать, идут по верёвочке между этими двумя ответственными моментами. Упасть в пропасть — остаться на второй год — будет крайне печально.

— А Вальтон два раза завалила экзамены за шестой курс, так и оказалась с нами в одной лодке, — говорили самые старшие ильверморнцы всем, кому не лень было слушать. Гермиона не сильно удивилась такому известию. Вирджиния и выглядит постарше однокурсников, и учится через пень-колоду.

— Вот бы она последний год завалила, — в мечтах сказала Шэрон, за завтраком размазывая желток из глазуньи по тарелки. — Чем раньше я с ней разойдусь, тем раньше на меня найдёт облегчение. Вряд ли потом мы с ней вскоре свидимся...

— А представь себе: Вальтон благополучно выпускается, а во второгодниках значишься ты, — возразил Джерри, сложив ногу на ногу под столом. — Вам обеим пора прекратить задирать носы друг перед другом и взяться за подготовку к "жабам". Что думаешь, Гермиона?

— Угу-с, — та отсалютовала ему бананом, не отрывая глаз от страницы старого справочника в расклеевшемся переплёте. Когда настроение последний раз было таким отвратительным? Кусок в рот не лез, от болтовни хотелось крепко заткнуть уши. Хотелось просто сидеть, читать, и чтобы никто не трогал.

"Много хочешь! — огрызнулся голос в голове у Гермионы. — Отучись день и делай всё, что заблагорассудится".

"В пять утра?" — таким же грубоватым тоном мысленно ответила Гермиона. Как и портфели, вес набирали домашние задания. На их подготовку времени уходило несказанно много. До трёх часов ночи они выполнялись точно. И пусть потом кто-нибудь спросит, откуда у старших берутся круги под глазами... Зельеварение по тяжести материала превосходило все остальные предметы вдвое, если не втрое. Ладно, Слизнорт бы сменил Авгуриуса, а вот чёрт наобещал! Гермионе довелось подслушать, как Луари высказывала зельевару из своей школы обвинения :

— Сальвадор, ты детей совсем замучил. Я в своё время преподавания их так не напрягала, — и вешала подзатыльники свёрнутой в трубочку газетой. Уж лучше бы "Белым Вестником", чем "Пророком". Газетёнка про Белую Вечность продолжала публиковать абсурдные материалы, листы с ними хотелось посминать и побросаться ими в главредактора. Единственное, что имело ценность, превышающую все прочие элементы выпусков газеты — списки погибших на неделю.

К огромному сожалению, пустыми те не были. Фамилии в них записаны в столбики красными чернилами. Левый столбик — волшебники, правый — маглы. Не магическую Британию ещё не застало ни единой смерти от рук своры Рейес, но магам досталось в размере двух человек. Ведьма-полукровка и чистокровный немолодых лет волшебник, которого оплакивали отдельно в Хогвартсе на Хаффлпаффе. Увы, отец Ханны Эббот.

Дочка покойного отвергала всякую моральную поддержку, не считая одного человека с Пакваджи — Аскания Марленсон, говорит, тоже перенесла похожую рану, что до сих пор не затянулась. Её отец не пострадал, удар получили все члены семьи после того, как журналисты написали о нём в газете как об члене Белой Вечности. Перед этим произошло ещё много крутых виражей у Рована Марленсона, да настолько тошнотворных для его жены, что заикаться о них — как касторку пить. На данный момент в живых он не числится.

— Я и счастлива! — взорвалась Аскания, с отзвуком поставив кубок с соком на стол. — Любовь для него стала настолько страшной силой, чтобы полгода тайно изменять маме и вдруг исчезнуть из семьи! Сдох — и сдох, чего по нему плакать?

— Да мой вот тоже умер, давно... Дядя с нами не живёт, и Сорен с ним, — вставил Джерри. Гермиона, слушая через раз, попросила напомнить, кто такой Сорен. — Старший брат это мой, как не помнить? Мы не представляем, куда они могли держать дорогу, уходя. Я и думать не желаю о том, что они переметнулись на тёмную сторону!

— Всякое бывает. Они могли, но вдруг не в пределах Северной Америки? Южная Америка, Африка, Япония.. Что там ещё? — перечислила Шэрон, загибая пальцы.

— Тебе не помешало бы разок-другой заткнуться.

— Тему преступности разводите? — раздался басовитый голос в метре от Гермионы. Между двумя свободными стульями стоял Авгуриус. — Не отмахиваться — я всё слышал. Эйвери, вы знаете, чего нам стоила борьба с японской волшебной преступностью в Штатах, и преспокойно о ней упоминаете. Неожиданно от вас... Взяли бы пример с Гермионы, что ли.

— А? Чего? — переспросила Гермиона, закрыв справочник.

— Да не вам я, а людям напротив. Поттер! — Гарри как Снейпа услыхал, съёжился, убирая со стола пергаменты. Золотое дело — списывать домашку. — Надеюсь, это не мой предмет?

— Н-нет, — замялся Гарри, — травология...

— Она у вас вчера была, можете не продолжать, — Авгуриус нагнулся к домашней работе Гарри, списывающейся у Парвати. — Начинать предложения с "потому что", и почерк... как же добра мисс Патил! А зачем вам, скажите, сушёные тараканы, когда вы проходите огненные лилии?

Из кармана Авгуриуса вылетело Прытко Пишущее перо, прошлось по пергаменту Гарри, нарисовав на нём идеально ровную печатную "Т".

— Ещё раз увижу — заставлю драить котлы до посинения и тошноты! — пригрозил профессор, уходя к преподавательскому столу спиной вперёд. Врезался в Антонеску, извинился, тихонько посмеялся, пошёл дальше. — Скотина...

Гарри, кажется, обиделся. Такого себе не позволял даже Снейп.

— Он и пожёстче твоего случая поступал, — своеобразно успокоил Джерри. — Вальтон его, было дело, так из себя вывела, что он в неё несколько пробок швырнул.

Наклонив назад свой стул, Вирджиния певуче сказала на ухо Гермионе:

— Это всё враньё...

— Господи, и на кого же мне повезло?..

— На идиотку! — осклабилась Шэрон.

— На идиоток, — подкорректировал Гарри, видимо, ничуть не боясь щелчка по лбу от Эйвери.

— На идиотов, — вздохнула Аскания. Хоть один человек Гермиону понимает. Джерри остался здесь крайним, но у него прозрел небольшой, банальный и при том опасный замысел. Он по цепочке перешёл от него к Гермионе — удивлённая, она поймала книгу, прежде чем она упала в её тарелку.

— Вы точно ненормальные! Все до единого!

— Учёные доказали, — суфлировала Вирджиния с соседнего стола.

— Ну-ну, ты слишком серьёзно относишься ко всему до мелочей, — заговорил Гарри. — Подумаешь — ну, выльем мы кубок сока на голову Авгуриусу! Нас же за это исключат? Ни в кои веки!

— Живо отбросьте эту затею, или я лично сообщу профессору!

— Стукачка... — приписала Шэрон.

— Ты тоже староста, между прочим. И ты, Ван Дрейк. В каком месте вы исполняете свои обязанности?

Их было не остановить. Управляемый палочкой Гарри, кубок поплыл над головами учеников к главному столу, блестя позолотом. Из преподавателей его заметил Хагрид, решив, что ему померещилось.

— Минерва, тебе тоже кажется, что над нами что-то нависло? — с подозрением спросила Луари у Макгонагалл, завтракающей как ни в чём не бывало.

— Снова Орден Белой Вечности? — вопросом на вопрос без толку откликнулась Макгонагалл, увлёчённо нанизывая лимонные дольки на шпажку.

— Нет. Просто не поднимай голову, — посоветовала Ирэн, и на неё вылился отчётливо пахнущий тыквенный сок.

— Что за... Ирэн, ты здорова?! — через Авгуриуса как молния прошла.

— Ой, промазал маленько... — пискнул Гарри, укладывая палочку на колени. Луари не пыталась восклицать, призывая встать того, кто это сделал.

— И-ди-от, — просмаковала Гермиона, собираясь на выход из зала.

— Сальвадор, сколько раз я тебе говорила — помягче с ними. Они же изначально на тебя наметились.

— Знаю я! — взревел Авгуриус, ударив по столешнице кулаком. — Он списывал! Что мне ещё нужно было делать, кроме как ставить неуд?

— А вдруг правильно выполненное списывал? Ты насколько коротко посмотрел, чтобы не выяснить правильность?.. Значит, так, ещё один напор на ученика касаемо его отношения к учёбе — останешься на испытательный срок!.. — и шёпотом Ирэн добавила: — Авгурия холерная...

Проказники нагнали Гермиону у дверей. Гарри принялся молить о прощении, точно он не директрису облил, а разнёс целый класс. Ильверморни молча наблюдали без малейшего чувства вины.

— Вовремя тебя осознание грызть начало, — улыбнулась ему Гермиона, поправив сумку на плече.

— Нашёл, из-за чего стыдиться! — не разделила его взгляд Эйвери. Гарри не нашёл ответа, потому что к нему вдруг подбежала Полумна в спектрально-астральных очках и с номером "Придиры". На обложке журнал датирован как прошлогодний.

Никто, впрочем, не сожалел, что "Придиру" более не выпускают, ведь немногие считали её кладезем полезной информации. Статьи про нарглов, морщерогих кизляков, пресноводных заглотов и прочих плодов воображения Лавгудов редко чем разбавлялись. Интервью Гарри на его пятом курсе — одна из тех эксклюзивных вещей.

— Привет! — весело сказала Полумна, сняв очки, когда поняла, что Аскания начала сомневаться в своём здоровье. — Не пугайся, у тебя нет мозгошмыгов. А вот у вас двоих их порядочно... — её взгляд плавно опустился на Джерри и Шэрон. Эйвери ушла от неё с таким лицом, словно собралась за огнемётом.

— Фестралов подкармливает, носит эти совиные радужные очки и считает мозгошмыгов! Мерлин, кто только на меня нарвался!.. — причитала она, удаляясь к лестницам.

— Зуб даю, что самый нормальный человек, — как-то проигнорировала Полумна. — А ты что скажешь? Ты ведь Джексон, да?

— Ну, во-первых, я Джерри, а во-вторых... эм-м... Ты чудаковата. Не обижайся.

— Многие так обо мне говорят, я привыкла. Как у вас дела? Это не вы часом разлили сок на Луари?

— Он! — Гермиона в малом негодовании пнула Гарри по ноге. — Я, понимаешь, была против!

— Но я ведь извинился!

— Вы можете так не орать? — это терпение закончилось у кучки слизеринок, сплетничающих у стойки информации.

— Они правы... — согласилась Полумна. — В таком случае, пока! Мне на прорицания!

— А нам тогда куда? — Гарри проводил глазами белокурую голову Лавгуд, самую заметную в толпе. Пришлось Гермионе его огорчить:

— Ты только, пожалуйста, не падай в обморок — у нас зельеварение.

Гарри не упал, зато развернулся спиной к Гермионе и тихо бросил: "Блять!" Кто-то неподалёку подал аплодисменты.

— Сквернословьте побольше, Поттер. Тогда разговор со мной вам будет обеспечен, — сказала Макгонагалл, затем повела волшебной палочкой. Нечто нездешнее шлёпнуло Гарри по губам.

Никаких ужасов, к его счастью, Авгуриус для него не подготовил. Доложил, что Луари теперь относится к его методам серьёзнее, и дальше не зашёл.

Если его и миновала опасность за завтраком, то здесь настигла-таки. В честь приближающегося дня всех влюблённых он показывал учащимся все приворотные зелья, которые подготовил. Относительно слабые любовные напитки из "Вредилок", Сумеречное зелье и Амортенция стояли в котлах в ряд.

— Эти любовные напитки, проверил я, — Авгуриус взболтал зелье в флаконе из розового стекла в виде сердца. Пробку вышибло с такой силой, что она отлетела на другой конец аудитории, — способны не только на такое. Если они не будут использованы в срок, их действие сравнится с Амортенцией. Они не запахнут для каждого по-своему, но одурманят человека до такой степени, что он, возможно, придёт к вам с букетом в четыре утра. Вальтон, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!

Сумеречное зелье считается средним по силе между Амортенцией и нестабильной... ерундой от братьев Уизли, которую я сейчас вам продемонстрировал. У него более сложный состав, эффект мощнее, и оно не портится. Этот напиток может храниться годами. И, если чуточку принюхаться, можно уловить слабый сладкий запах.

Наконец, Амортенция. Обращаюсь к Хогвартсу: вы проходили его на шестом курсе?

— Да, сэр, — дружно ответили хогвартские.

— Потрясно. В Ильверморни его изучают только на седьмом курсе...

Гермиона за больше, чем шесть месяцев, до сих пор не поняла — как так вышло, что и в Ильверморни прошлый год объявили недействительным? Волдеморт же не успел выбраться за пределы Великобритании...

Почему же?

— У нас, не забывайте, есть свои тёмные маги, которые недавно обрисовались здесь. Орден Белой Вечности, как и вам Пожиратели Смерти, свёл в могилу половину прошлого учебного года. Двух преподавателей убили, один сдрейфил на тёмную сторону. Расследования Аврората МАКУСА и родители, забирающие учеников — это заставило нас прекратить обучение у всех курсов зимой после каникул, — с большим отвращением рассказал Авгуриус и вновь принялся говорить об Амортенции.

— Эта теоретическая часть также непонятна, как и мир, в котором мы живём, — прозевала Вальтон, глядя на себя в зеркало. — Тёмные не осознают, что в процессе сами себя прикончат... Мы боремся с ними, как можем, а они всё налетают и налетают.

— Находятся, — уточнила Гермиона. — Налетает тополиный пух летом, а тёмные маги — находятся. Где-нибудь, постоянно... Хотя, в какой-то степени я с тобой соглашусь. Их беспорядочность и безудержность в последнее время еле удаётся терпеть.

— Куда мы нынче катимся, катимся, катимся, — бормотала нараспев Шэрон, размахивая пером. Ответить на вопросы по тому, что наговорил им Авгуриус, для неё было последним пунктом. — И с Вальтон соглашаемся, соглашаемся...

"Пусть она просто заразилась от Антонеску".

За сдвоенным зельеварением следовала защита от Тёмных искусств, также сдвоенная.

Люпин подготовил то, что никак не могли ожидать. Никто и никогда. Внеплановый урок, задача которого — научиться заклинанию Патронуса.

Профессор, поставив класс в линейку, наглядно показал им своего телесного Патронуса — волка. Не осталось того, кто хотя бы не вылупил глаза в потрясении. Волк проделал три круга по кабинету, кувыркнулся в полёте и пропал, вернувшись к Люпину.

— Далеко не у всех это заклинание выходит с первого раза, поэтому я попрошу директора растянуть тему на несколько уроков. Да, мы отстаем от графика, у нас будет меньше времени на подготовку к экзаменам. Но, думаю, что-то да должно заставить вас учиться. Обращаюсь в особенности к лодырям с последних парт, — Гойл переглянулся с Вирджинией. Оба расплылись в улыбке, разведя руками.

— Не сомневайтесь, сэр. Мы со всем спра-авимся, — заверила Вирджиния мурлыканьем, а у Люпина задёргался глаз.

— Уж надеюсь, — хмыкнул тот, взяв в руки мел и крупно написав на доске: "Хорошее воспоминание".

— Так как Патронуса вызывают, чтобы защититься от дементоров — существ, высасывающих из людей радость — необходимо сосредоточиться на каком-то из лучших моментов, которые с вами происходили когда-либо. Воспоминание может быть связано с чем угодно и должно быть конкретно вашим.

Второе, конечно, это бдительность. Дементоры опасны и поодиночке, и в стаях, как азкабанские. Никогда не забывайте, от кого вы обороняйтесь. И, вообще, все заклинания уникальны. Для каждого следует вывести рукой конкретную фигуру и чётко произнести слова, для Патронуса — вытянуть перед собой руку, крепко держа в ней палочку, а что сказать — Экспекто Патронум! — из палочки Люпина во второй раз вырвался тот же самый волк и повторил тот же манёвр.

— Извините, сэр, — подняла руку Вирджиния, — Патронус должен быть обязательно животным? Каким? Каким пожелает волшебник?

— Ставлю на то, что твоим, Вальтон, будет павлин. С вырванным хвостом, — принялась острить Эйвери после вопросов.

— Разговоры! — Люпин ударил указкой о стол. — Патронус может принимать и форму голубого дыма. Животные, или Телесный Патронус — высшая ступень этого колдовства.

Мебель была сдвинута к стенам, площади для того, чтобы колдовать пытались двое, освободилось в меру. Первыми смельчаками были Парвати и Джерри. У Патил дым вначале становился чьей-то фигурой, но в конечном счёте растаял. Ван Дрейк усердствовал не меньше, получая искорки голубого света перед собой.

— Затем пойдём по второму кругу. Сосредоточьтесь пока, — обрадовал Люпин, приглашая новых двоих. Во имя отнюдь не дружеских взглядов друг на друга вышли Гарри и Малфой. Давно нашумевший олень резво проскакал по квадрату класса. Вторым Патронусом была сероватая струйка, обогнувшая Драко вокруг него. Гойл невольно рассмеялся.

Забили стал первым после Гарри, у кого Патронус вышел целостным — какая-то крупная собака. Овчарка, кажется. Вышедшая с ним Шэрон с треском провалилась без малейшего признака действия заклинания.

Гойл как-то ухитрился согнуть ножку стула в своей неудачной попытке. Вирджиния улетела назад на метр, точно выстрелила из ружья с большой отдачей. У Бренир из дыма соткалась лягушка, прыгнувшая ей на голову, а её братец угодил в ту же лужу, что и Вальтон. Ещё у двоих пакваджийцев — Квентина Джуно и Ракуса Марроу — создалось по гадюке. Испугался, честное слово, и сам Люпин. Черёд Гермионы настал вместе с чередом Аскании. Девушки встали на одном уровне, сосредоточились, с закрытыми глазами совершили выпад:

— Экспекто Патронум!

Гермиону, готова была она поклясться, как унесло куда-то в неизвестность. По всему телу разливалось странное тепло, откуда ни возьмись. Из-за свечения она с напрягом на зрение видела Асканию слева от неё.

И Патронусом предстала не привычная выдра. Вместо юркого зверька, почти не оставляющего за собой света, перед Гермионой парила птица. Большая, с потрясными хвостом и крыльями, объятыми белым огнём, она не срывалась с места, как позволяя Гермионе её узнать.

Много времени не понадобилось. Феникс приблизился к вызвавшей его, запрокинул голову и издал продолжительный, туманящий сознание плач. Печально, что слышала его лишь Гермиона.

Феникс оставил её, и она потеряла равновесие. Взгляд не покидала игра яркого света. Ближние голоса звучали крайне отдалённо.

— Что?.. Что ты там увидела? — произнёс Люпин на тяжёлом дыхании.

— Феникса... Большого феникса, его крылья пылали... Он как будто бы хотел мне что-то сказать, был так близко... — за Ремусом побелел Гарри. Вспомнил феникса Дамблдора? Да.

— Феникс был ещё и его Патронусом, — добавил он. — Но, вопрос: как? Как твоя выдра беспричинно превратилась в... — оборвала его Вирджиния, объявив:

— Потрясающе!.. Грейнджер, ты что на завтрак ела?

Шэрон тут выбросила из головы, что пела на прошлом уроке про соглашение с Вальтон и поддержала её, подняв указательный палец.

— Неужели нет ни одного, кто поверил бы мне? — Гермиона ощущала себя после урока не в своей тарелке. Наверное, думают все вокруг — странная, лопочет про фениксов. С ней, конечно происходило что-то ужаснее, но все "грязнокровки" и обращение кошкой на втором курсе меркли на фоне того свечения. Оно начало видется уже в солнечных лучах.

Почему это ей не верят? Гарри, поразмыслив, всё же принял увиденное Гермионой за правду. От мимолётной радости у неё глаза заслезились. Внимание сверстников, исключая Гарри, угасло окончательно. До тех, кто на уроке защиты не присутствовал, новость дошла быстро и даже расползлась на курсы младше. Нарекание странной прицепилось к Гермионе, будучи не до конца обоснованным.

Вторая поддержка объявилась в виде Джерри, который додумался посетить библиотеку и пошарить в книгах в поисках информации о Патронусе-фениксе.

— Как гласят тексты, ещё ни одного волшебника не заставала смена Патронуса на феникса, редчайшего из редких, — Джерри, что слышалось в его голосе, клонило в сон. — Глядишь, ты у нас первая за всё время!

— Ты радуешься, или что?

— А, сам не знаю. Подобного рода вещи, похоже, имеют гораздо большее значение. Предпосылка ли?

Гермиона не уловила ни слова. Никак она не ожидала, что внезапно так упадёт и запутается в заблуждении, как в плетях лозы. Положив голову на плечо Джерри, она позволила слезе скатиться по её щеке.

* * *

Над пустой площадью, потрёпанной временем, стояло тринадцать домов. Никакой магл не мог объяснить, что случилось с домом номер двенадцать, которого попросту не было. Никогда.

Знает Мерлин, он был. Тихий внутри с самого конца августа, когда его навещали в последний раз.

И вот, как-то раз, между домами одиннадцать и тринадцать опять образовался промежуток. В него вошли шесть человек, все как на подбор рыжие. Видели б маглы, сошли б с ума на месте. Что это за тёмные силы?

Как бы не стеклись обстоятельства, маглам не видать что людей, что прохода, в котором таился вход в двенадцатое строение.

Уизли не успели сообразить, что где-то рядом была подставка для зонтов, которую постоянно сшибала Тонкс, как их языки завернулись назад.

— Северус Снейп? — с хрипом потребовал назваться призрак Муди, проникая из подвала сквозь щели в досках.

— Мы тебя не убивали! — вшестером откликнулись Уизли, сгрудившись в кучку. Привидения уже как не бывало. По стенам разгорались свечи, заключённые в плафоны.

— Уж это не мамочка Сириуса, далеко не она. Да, Джорджи? — на выдохе пробормотал Фред, выходя из ботинок.

— Знаешь, она... к ней мы хотя бы привыкли, — весь дрожа, ответил Джордж. Рон был напуган не меньше его, хотя уже сталкивался со здешним приведением. — Кто вообще додумался его сюда засунуть?

— Уже не помню, но это была мера предосторожности во время войны с Волдемортом, — трусцой торопясь в гостиную, отпарировал Артур. Дом нуждался в небольшой проверке, как наделённое магией и оставленное людьми место. Кто их знает, бесов из Белой Вечности...

Как зажёг Люмос, Артур отпрыгнул назад — в паре метров от него, что странно, абсолютно спокойные, стояли ещё трое гостей в доме. Макгонагалл была единственным знакомым лицом. Молли и Перси, запереживав, примчались на частые вздохи Артура не пойми от чего.

— Минерва?! — Молли для полного удостоверения прищурилась. — Что привело тебя сюда? А вы кто такие? — обратилась она к компаньонам.

— Старая карга из Ильверморни — Луари, и участник чемпионата мира по зельям — Авгуриус, — будничным тоном рассказала Ирэн, протягивая руку для рукопожатия. Восхищённый Перси с широкой улыбкой подскочил к Сальвадору.

— Рад встретить знаменитость!

— В таком случае, рад, что в моей известности в очередной раз не усомнились, — сколько бы твёрдости не пытался вложить в свою речь Авгуриус, звучала она смущённо.

— Ильверморни... — грубовато вырвалось у Рона. — Мам, пап, а разве не оттуда девушка увела Гарри у Джинни?

— Да понапридумывала она всё! — уверили его близнецы. — Сдался ей, Эйвери, наш Гарри!..

— Она ему никак не пара, — отдельно заговорил Джордж. — Слишком дорогая.

— И самовлюблённая! — пришабашил Джордж.

— Заносчивая!

— Белобрысая...

— Стерва.

— А это-то тут причём? — прорезался Рон.

— Уж какие, а белобрысые девушки Гарри не подходят. Плюс — скольких я не знал, все были напыщенными — просто жуть. Джин, по крайней мере, описала нам Эйвери как раз так, — высказался Джордж, полностью проигнорировав параллельное замечание матери.

Наперебой с Луари Макгонагалл объясняла причину, что сподвигло их появитьсв на Гриммо.

— Не сочтите за причуду, красивое враньё или ещё что-то подобное, но мы нашли клочок пергамента с просьбой явиться сюда, — Луари, что слышалось в её речи, было страшно неудобно. — Даже будь здесь враги, лучше было б разобраться с ними сейчас, чем ждать нападения исподтишка потом.

— А я думаю, враги послали бы письмо, как положено — в конверте и с совой, — предположил Перси.

— И то правда, — кивнул Авгуриус. — А вы здесь зачем? Откуда? И кто, забыл спросить?

— Семейство Уизли, живут рядом с Оттери-Сент-Кэчпоул на юге Англии, — Макгонагалл опередила Молли с ответом.

— Прибыли убедиться в том, что дом пустой. Вы же знаете, какие тёмные маги нашли на страну... — добавил Артур. — Вы пить что-нибудь будете?

— Чай? Кофе? — заслышав, заголосили из кухни близнецы. — Потанцуем?

— От третьего, пожалуй, все воздержимся, — ошеломлённый от их поведения, шепнул Сальвадор. — Ну а чашечку кофе мне можно.

— Нам тогда чай, — единогласно решили Минерва и Ирэн.

Обсуждали на протяжении часа, начиная тем, что обосновываться в оставленных без жителей домах вполне в духе Ордена Белой Вечности, и заканчивая: "Если Белая Вечность есть, можно списать на неё любые преступления средних и больше масштабов"

— Долго ли Америка от неё страдает? — Артур с перепугу разлил кофе на светлую мантию.

— Она появилась двадцать два года назад. Главы сменялись трижды. Первый ушёл в отставку, второй умер от драконьей оспы. Имена их неизвестны, а про третью главу, как вы уже услышали ранее, мы знаем, — Сальвадор затянул беседу ещё на полчаса. — ...Исходя из этого, эпоха Рейес в Ордене выходит самой долгой, продолжающейся и по сей день.

За окном неожиданно полился бледный изжелта-красный свет. Завораживая, он постепенно делался ярче и ярче, точно кто-то несущий его, приближался к дому. Прежде всех его заметила миссис Уизли.

О, чудо... Просто чудо из чудес... освещая густую темноту, к трёхэтажке блуждающим огнём подлетала громадная птица, пестря своими алыми и золотыми перьями.

— Это что, феникс?! — удивились все до единого, кто находился на первом этаже — свечение распространялось по всем его комнатам, кроме плотно закрытых дверями.

В открытое Луари окно феникс влетел, уронив за собой три пера, плавно опустившихся на пол — Рон в панике намочил их водой из палочки. Птица, покружив над головами, решила остановиться на кофейном столике.

— Фоукс... — Макгонагалл не имела понятия о прочих фениксах и машинально назвала его именем дамблдоровского. Он, подняв крылья, обернулся на зов. — Неужели и вправду ты?..

Жаль, что фениксы, да и все животные, не умеют говорить. Фоуксу нашлось бы, что сказать, глядя умными чёрными глазами.

— Символ нашего Ордена вернулся! — Фред подал аплодисменты, за ним подоспели Джордж и Рон. Перси держал на них осуждающий взгляд, пока феникс не завозился на столе.

Из-под его перьев выглядывала верёвка, точно не без огнезащитных чар. Длинная, она тянулась до края столика и оканчивалась привязанным к ней обрывком пергамента. Ещё одно анонимное послание значительно отличалось от того, что получили представители школ.

— "Я знал, что третьему тёмному времени рано или поздно суждено настать. Второму Ордену Феникса — распасться. И набрать новых людей, лучше прежних, чтобы сойтись в третий. Если вы это прочитали, то знайте — надежда на вас!" — золотые чернила блестели при свете перьев Фоукса. Почерк бросился в глаза Макгонагалл, до ужаса знакомый.

— Альбус... — и мир в её глазах окунулся во тьму.

— Так Дамблдор предполагал третье пришествие тёмных волшебников? И где он до этого только был? — Перси погряз в вопросах по уши, ожидая на них ответы.

— До своей смерти или после? — никак не в тему схохмил Джордж и схлопотал по шее от матери.

— Мне за тебя стыдно. Как ты можешь такое говорить?!

— Откуда он мог догадаться? — добавлял себе загадок Перси, рассекая по гостиной мелкими шажками. — Знал ли он виновника нового пришествия? А может, кто-то до него предугадал?

— Скорее уж так. Дамблдор ведь не был прорицателем, я прав? — подчеркнул Авгуриус, между тем смотря на феникса во все глаза, словно играя с ним в гляделки.

— Я, уверяю вас, ещё многого о нём не знаю, — присоединилась к рассуждению Макгонагалл. — Может, и был. Определил приход Белой Вечности задолго до Волдеморта, а того и Гриндевальда. Насколько могучим он представал... Ирэн, а тебе найдётся, что сказать?

Луари стояла в углу лицом к стене, вся тряслась с ног до головы. Кожа на руках — белее простыни. Директриса всё время сглатывала, утирая слёзы с лица рукавом.

— Ирэн? Что-то не так?

— Я... я должна была сказать раньше... — наполненная виной, через всхлипы произнесла Луари. — Я знала, кем станет Рейес, но не выдавала никому, даже ближайшим людям... Не верила в это сама. Теперь стало слишком поздно... Это я, я во всём виновата!

— Во время, когда Сальвадор и некоторые другие учились на седьмом курсе школы, — рассказ Луари начался в потёмках. Феникс улетел, после него остались три горячих пера, которыми затем подпалили фитили свечей, — у меня возникло предчувствие, что кто-то из учеников хочет побаловаться тёмной магией. Основатели школы этого не учли, не было чего-то, что могло распознать запретное колдовство.

Но директора Ильверморни после Изольды и Джеймса Стюартов, один за другим, обладали неописуемым даром, по легенде существующим из-за змеиного дерева, растущего в школе. Суть его заключалась в том, что возможно было разглядеть хотя бы малейшую страсть к Тёмным искусствам в любом, кто находился на территории Ильверморни, а это вся гора Грейлок и селение волшебников у её подножия. Этакая мощная защита, в которой всё зависит от директора.

Я узнала о даре достаточно поздно. Моя предшественница Сейн-Лорен Дауэр, передавая его мне, о нём умолчала. Она уже умирала, объявляя меня новой главой Ильверморни, лёжа на койке в Нью-Йоркской больнице.

В школу я вернулась с новой миссией. Все были по-разному удивлены, увидев на месте Сейн-Лорен меня. Всеобщий гул стих после того, как я объявила о её смерти. Через день в школе провели похоронный ритуал, а имя Лорен было вписано в историю школы, как одной из величайших глав — её заслуги по пальцам не пересчитать.

Минул месяц, пришло время выбирать новых учеников. В качестве подмоги мне выступал Гюнтер Фидлер, преподававший зельеварение до Сальвадора. Двести детей, и оказаться в числе первокурсников посчастливилось лишь ста двадцати из них, имена кого подчеркнуло зачарованное перо. Мы с Фидлером и Маккейн — она преподавала трансфигурацию, на какое-то время ушла и сейчас снова на месте — разделили обязанность встретиться с детьми на троих.

Первым среди моих значился Лесте́р Моро́. Мальчик, как указывала мне карта, проживал в Нью-Джерси в достаточно примитивном небогатом поселении. Дом родителей, приезжих французов, как и я сама, жители считали самым красивым на фоне своих. Согласилась с ними...

Постучав молоточком в дверь, я стала ждать. Мне открыла женщина, одетая в кремово-жёлтую блузу и длинную бархатную зелёную юбку. Её светлые волосы были собраны в узел, серо-голубые глаза задержались на моей дорогой красной мантии, расшитой золотой парчой.

— Добг'ый день, мисс, — прокартавила та. — Зачьем ви нас посетиль? Менья зовут 'Абриэль Мог'о. Пг'ошу менья пг'остит' за мой отвг'атный англесский...

— Ничего-ничего, — успокоила я Габриэль. — Я сама из Франции... А сейчас прибыла из школы Ильверморни. Мне хотелось бы увидеть вашего сына, Лестера.

— О, Лестег' сьейчас находится на пг'огулка. Ви можете поискать его недалеко от дома. Обычно он не уходит, но, кто его знайт... Навёл такой беспог'ядок в моей с мужем спальня, я и попросиль его выйти на чуть-чуть, — я учтиво кивнула, несмотря на то, что уловила в её речи нотку лжи. Она сделала особое ударение на "попросила".

Попрощавшись с Габриэль, я свернула налево. Улицы там были ужасно пыльными — коричневые облака поднимались выше лошадей, создающих их. Дети не играли на площадках, а лазили по деревьям, либо же катались на повозках с дозволения извозчика. Из какого-то закоулка до меня донеслись всхлипы.

Ревел мальчик, сидевший на картонной коробке. Подошвы башмаков увязли в грязи под ногами, руки были исцарапаны. Волосы, светлые, как у Габриэль, перепачканы пылью.

Я не могла простить себе пройти мимо несчастного ребёнка, как глава учебного заведения. На вид ему было приблизительно одиннадцать, а это, как известно, возраст, когда принимают в большую часть школ волшебства.

Увидав меня, стоящую над ним, он восторжённо, как и Габриэль ранее, осмотрел мою внешность. На его глаза снова начали накатываться слёзы.

— Ну, ну, перестань, — я потрепала мальчишку рукой по макушке. — Лучше скажи, что стряслось...

— А кто вы? А почему так здорово выглядите? — с недоверием спросил он.

— Спасибо за комплимент, — я постаралась улыбнуться как можно теплее. — Меня зовут Ирэн. А тебя?

— Ле... Ле... — рвалось у мальчика.

— Леон? Леваль?

— Лестер. Меня зовут Лестер, и меня выгнали из дома.

Это был один из немногих моментов, когда мне захотелось хорошенько побросаться заклятиями в чьих-то родителей. Габриэль действительно намылила мне уши. Волшебница — и бардак убрать не в состоянии?

Лестер вновь зашёлся в плаче. Я не представляла, что ему говорить.

Подсказку дало письмо в кармане, предназначенное ему.

— Это могло вырваться твоё волшебство.

— Волшебство? — глазки Лестера заблестели. — Мама говорит мне, что я буду обучаться ему дома! То есть, я мог бы...

— Тогда я жду тебя в Ильверморни, — я протянула руку. Лестер, ухватившись за неё, поднялся с коробки.

— Но мне ни за что не разрешат поехать, хоть меня и выпроводили! Мама мнения о школе, как о рассаднике недотёп, надоевших их родителям.

— А сам ты хочешь?

Недолго поразмыслив, Лестер ответил:

— С удовольствием.

Я наметила себе ещё один разговор с Габриэль, но уже куда серьёзнее. Мать старательно противилась, всячески парировала, притягивая Лестера к себе и неискренне обнимая. Добиться своего мне, однако, удалось — на убеждение Габриэль у меня времени утекло с добрый час. Лестер благополучно был снова принят в дом, а Моро-старшая не могла смотреть мне в глаза. Я люблю, когда людей посещает осознание их деяний.

Далее я отправилась в местечко, именуемое Рэдроуз Хиллс. Поселение расположилось на двух холмах, и тот, что пониже, занимал детский приют. Указывай карта на него, пришлось бы помучиться, кто из тамошних детей — Лилиана Рейес. Одиннадцатилетних и в здании, и во дворе было предостаточно.

Дома обычных жителей стояли на соседнем холме, от его вершины до подножия. Те, кто жил ниже всех, имели удобство в расположении огородов.

Семейство Рейес, состоящее из трёх человек, поселилось ближе к макушке холма. Дверь, проверила я, оказалась запертой, зато окно страшно скрипело. Никаких дуновений ветра — это через него выбирались две девочки. Родители куда-то ушли, надо догадываться...

— Не трусь, прыгай! Тут не высоко! — бодро заверила та из них, что постарше на вид. Сестра, озираясь вокруг себя, сидела на раме и болтала ногами.

— Лили, да не боюсь я! Что, если мама узнает? Какие будут оправдания?

— Так и скажем — вышли погулять, — определилась Лили, помогая сестре слезть. — А точнее, Диана, вылезли!

Девочки поскакали как раз в мою сторону, и я сделалась неожиданностью у них на пути.

— Здравствуйте! Я не видела вас тут раньше! — улыбнувшись, приветливо сказала Диана.

— Да-да, я тут впервые, — я усердно пыталась не выглядеть подозрительной в умах девочки. Лили, как старшая, блеснула рассудительностью:

— У вас такая необычная одежда. Кто сейчас ходит в мантиях? Ещё и в такой глуши...

— Я, выходит, первая, — отметила я, незаметно подкладывая на крышку деревянной бочки конверт с письмом. Лили — ну, однозначно, Лилиана. Она и засекла боковым зрением движение моей руки.

— Стоп! А это ещё что? — она взволнованно взяла конверт с бочки. — Здесь написано: "Мисс Лилиане Рейес, Рэдроуз Хиллс". Я распечатываю конверт... — пальцы Лилианы оторвали и поломали сургучную печать а гербом школы. Она не знала, что ей делать и какие эмоции выражать, читая приглашение в школу.

— Вы всё правильно поняли, Лилиана, яснее некуда, — я взяла из её трясущихся рук письмо. — Волшебница... А желаете ли убедиться в этом?

Диана в ожидании окончания беседы опустилась на траву, сложив ноги по-турецки.

— То есть, поехать в эту самую школу?.. Иначе никак?

— Не думаю, что магическому миру понадобится лишний обскур. Учителя на дом не прибудут в такое отдалённое место, как Рэдроуз Хиллс, — Лилиану больше интересовало, что это за обскур, в которого она может превратиться. — Рановато тебе об этом знать в полной мере... Но, вкратце, обскуры — это те дети, которые не высвобождают магию и тем самым зачастую доводят себя до смерти.

Перспектива учиться где-то далеко от дома устраивала Лилиану больше, нежели быть убитой собственной магией. Это я ещё не ощутила, как встревожила Диану... Девочки всё же маглорождённые. И разных возрастов.

— А вы можете доказать, что сейчас мне не наврали? — Лилиана не собиралась так просто меня отпускать. Я взялась перебирать, чего безобидного можно продемонстрировать детям, среди которых есть девятилетняя.

— Диана, не передашь вон то полено? — та в лёгком смятении принесла мне кусок ясеневой древесины.

— Даклифорс!

Из полена по бокам вылезли два коричневых утиных крыла. Диана залилась смехом.

— Это всё, на что вы способны? — услышала я от Лилианы. — Тогда сдалась мне школа?.. Превратите полено в кота, и тогда я поступлю в Ильвре... Ильверо... Иль-вер-мор-ни.

Всё же, на ультиматум Лилианы я согласилась. Убрала полену крылья, перевернула на бок. Минутой после на его месте сидел, умываясь языком, золотистого окраса кот.

Девочки, обсудив что-то шёпотом, погладили кота. Тот довольно заурчал, переворачиваясь на спину.

— Классно! — восторженно вскрикнула Диана. — А раз Лили — моя сестра, то я тоже смогу попасть в школу?

Заставлять Диану сомневаться я не желала, потому умолчала про перо, выбирающее новых учеников.

— Вы ещё придёте? — неподдельный интерес младшей сестры начал досаждать Лилиане, судя по выражению её лица и скрещенным на груди рукам.

— Да, чтобы забрать Лили сходить за покупками. И, кстати, что за недоверие? — я заметила его у Лилианы с самого начала.

— Вы невозможно похожи на воспитательницу нашего приюта, Джейн Харпер. Одеты по-другому, а в остальном — она, с ног до головы...

— Tu te trompes*, — произнесла я на родном языке. — Ты ошибаешься. Моё имя — Ирэн Луари.

— Вы француженка? Тогда почему я не уловила акцент?

— Кое-какое заклятие, Лилиана, — я поняла, что задерживаюсь, и поторопилась уйти из Рэдроуз Хиллс. Сестры смотрели мне вслед до момента моего исчезновения в близлежащем лесу.

В следующее место идти мне хотелось меньше всего. И проблема заключалась отнюдь не в том, что оно за сотню километров, а в том, что я встречусь с родственниками Сейн-Лорен. Войду в их поместье, увижу лично, не дай бог, каждого. Сейн-Лорен постоянно радовалась своему нахождению вдали от дома в Северной Дакоте, стоящем во мраке хвойного леса и построенным тёмным волшебником. Был слух, что все независимо от времени, в котором живут, Дауэры пренебрегали законом. Не в счёт были только Статут о секретности и Раппапорт, запрещающий браки с маглами.

И вот, меня перенесло в настоящую, не идущую ни в какое сравнение с поселением, где проживают Моро, или Рэдроуз Хиллс, глушь. Я сплошь окружена елями, как и поместье на другом берегу реки. Через неё был изогнутый мост, по перилам которого расселись серебряные вороны. Вместо глаз у них — мелкие сапфиры.

Поместье не окружал забор. Его обхватил барьер, признающий благие намерения прихожанина или члена семьи. В ином случае, его тело пронзала боль, как от Круциатуса. Стоя под высокими входными дверями, я обратила внимание на бабочку, застрявшую в воздухе над цветком лилии. На сороку, что без признаков жизни зависла, слетев с крыши беседки. Здесь остановилось время, окаменела вся жизнь, кроме людей. Дауэры не заводят животных, и письма им приносят не совы — они доставляются исключительно через Каминную сеть или почтальонами, кем чувствовала я себя ежегодно в конце лета.

Двери отворила небезызвестная глава рода, она же старшая в семье и бывшая, до свадьбы, Марленсон. В её внешности было больше вороньего, чем человеческого. Чёрные глаза, волосы цвета воронова крыла, заплетённые в косу-водопад. Платье с длинной, волочащейся по полу юбкой, идентичного оттенка.

— Зачем пожаловали? — загадочно спросила она. — Но прежде, назовитесь.

— Ирэн Жозефина Луари, действующий директор Ильверморни. Одной из ваших трёх внучек исполнилось одиннадцать в апреле, я явилась в первую очередь к ней.

— Сейн-Лорен никогда бы не вернулась, даже по такому поводу. И мы не до конца знакомы! Я — Виверия Летиция Дауэр. Имею честь встретиться с вами... Пойдёмте.

Я не стану говорить об интерьере внутри поместья, кроме одного — внутри не светлее, чем снаружи. Заглянула как раз во время обеда. Сын Виверии выглядел потеплее неё, да и голос его звучал мягче. Константин, таково было его имя, выстроил своих пятерых детей в линеечку, от младшего к старшему.

Константин подошёл к самому малому, поправил воротничок на рубашечке, убрал с неё пятно от соуса.

— Альфред, мы же учили тебя здороваться, -  с фальшью засюсюкала с ребёнком Виверия. Прожевав кусок крольчатины, Альфред заявил:

— Привет!

Иначе здороваться его, как видно, не учили... Ну, ладно, маленький ведь! Второй представилась семилетняя Алисия, такая же розовощёкая, как Альфред, но не пухлая. За ней двойняшки, Даймонд и Амалия, одетые строже всех братьев и сестёр. Зелёное платье на девочке, синий пиджак и брюки в тон ему — на мальчике.

Напоследок — старшая дочь. Аристократические черты в ней едва ли проглядывались. На ней была белая в синюю полоску блузка с длинными расклёшенными рукавами, поверх неё — чёрная драповая жилетка, застёгнутая на одну пуговицу. Ноги облачены в синие брюки, обутые в лакированные ботинки.

Честно, раньше мне доводилось видеть девочек богатых семей волшебников только в платьях. Или хотя бы в юбках. Но чтобы вот так... Хорошо. Я не имела ничего против вкуса этой, однако была достаточно удивлена.

— Она — воплощение беспорядка, — с долей презрения сообщила Виверия, расхаживая вокруг старшей. — Знай её Сейн-Лорен, она бы наверное порола её в разы больше, чем я. Ну, чего стоишь, как вкопанная? Заново тебя манерам учить надо?

Виверия позаимствовала у Константина трость, замахнулась ею на девочку. Та ухитрилась обернуться и поймать летящую на неё палку руками.

— Добрый день, мэм. Диаспорой зовусь, и меня тут, без преувеличения говоря, не особо жалуют, — Виверия тяжело вздохнула. — Как видели только что... Значит, вы пришли сюда за мной из Ильверморни?

— Именно так, — я понимала рвение Диаспоры покинуть своих родных. Судя по синякам на руках и недавней попытке ударить её, взрослые равняли её с животным. — Из-за чего тебя, кстати, так не любят?

— А вы, Ирэн, не видите эти ужасные глаза? Она — ходячее проклятие! — взвилась Виверия, хватившись волшебной палочки.

Второй раз за день моё зло норовило выплеснуться за пределы души. Какие бы предрассудки не были у Виверии и Константина об альбиносах, я, да и Диаспора, дальше подобного не потерплю.

— Проклятие — это вы, кто над ней измывается! Опусти палочку, Виверия, или о твоём воспитании узнает весь преподавательский состав Ильверморни!

— Не кипятитесь вы так, — внезапно внесла свою лепту Диаспора. — Эти ироды всё равно меня отпустят. Им не имеет различия, как, лишь бы от меня избавиться. На десять месяцев — им и то малина. Вытурить из семьи они меня не могут по родовому кодексу, зато терпения у них поприбавится. Да, пап? Бабушка?

Они, перекошенные, воздержались от слов. Вручив конверт Диаспоре, убежавшей к себе наверх, я покинула территорию поместья. Над моей головой пролетела некая птица — я вернулась ко времени, или оно вернулось ко мне...

Из Северной Дакоты я перенеслась в Орегон. Там дела прошли куда быстрее — я едва разубедила старших Брениров от идеи угостить меня обедом, который у них, признать, был плотным. Я поговорила с Сюзанной, а кто-то из детей тем временем по-тихому свалил мою мантию на пол со спинки стула.

Следующий день обещал быть аналогичным.

Но то, ради чего я взялась рассказывать вам, произошло спустя шесть лет. Лилиана как-то в конце января прибежала ко мне чуть ли не галопом. Мантию по какому-то случаю она перекрасила в чёрный. Вломилась в мой кабинет, что шаровая молния, и заявила:

— Директор, у меня есть одна любопытная на мой взгляд идея! — Лилиана размахивала записной книжкой. — Это будет клуб, которого не существовало в школе с момента, как её только заложили!..

— Подожди-подожди, — как бы я не была заинтересована, мне требовалось спросить у неё о следующем: — для создания клуба требуется минимум пять человек. Ты их набрала?

— Я ещё никому не говорила, но, слово даю — они придут! Только пожа-алуйста, дайте мне разрешение!

— Давай... свою идею...

Лилиана раскрыла записную книжку передо мной. От одного названия проекта по моему телу пробежалась волна мурашек. Она и вправду считает, что школьных уроков по защите от Тёмных искусств мало, и требуются дополнительные?

— Во-первых, это не новое — до тебя давным-давно Риона Стюарт пыталась, и некто из учащихся настолько разошелся, что пробил стену замка. В итоге на деньги Магического Конгресса перестраивали главный зал. Отсюда следует, что это, в чьих бы руках не был замысел, крайне опасные вещи.

Лилиана утверждала, что прекрасно осознаёт всю опасность дела, но утверждения — лишь слова. Я не дам Рейес разрешение, пока она не даст условия, на которых я смогу это сделать.

Ради заветного разрешения Лилиана прибегала ко мне в свободное время, когда это было ей выгодно. Постоянно. Приносила мне планы помещения, списки желающих, программу... И желающих — я была потрясена также, как в минуты, когда Сейн-Лорен передавала мне своё место — набиралось всё больше и больше с каждым днём. Всё началось с согласий Бренир и Дилана Вальтона, затем вливались остальные более-менее взрослые вампусовцы. С Птицы-гром присоединились Велизарий Ван Дрейк и Моро. Пакваджийцы как были вне игры, так и остались. Но пятёрка с Рогатого Змея в один момент внезапно выразила желание принять участие. Трое собрались заниматься, оставшиеся — следить за безопасностью. Спустя неделю Рейес убедила меня окончательно, и я, изнурённая, выдала ей столь нужную бумагу.

Лилиана, витая в облаках от переполняющего её счастья, даже забыла у меня свои записи, всю книжку. Подумав отдать ей со дня на день, я положила её в ящик в столе.

На этом и закончу первую часть... Моей главной ошибкой было то, что я ей, спустя семь суток таких из себя переговоров, доверилась.

* * *

Ильверморни, 1977 год

— Итак, я приветствую всех, кто пришёл сюда в этот день. Несмотря на метель за окном, мы согреемся, не расслабляясь, потому что защита от Тёмных искусств требует только упорных, и ещё раз упорных тренировок! — голос девушки, стоящей на парапете, прокатился по классу. Ученики в конце толпы подали свои аплодисменты, их примеру последовали все остальные. — Здесь в основном Вампус, так что, он отметится последним. Первыми прошу расписаться возле своих имён учащихся с Птицы-гром.

Далее Лилиана, спрыгнув с парапета, вышла в центр аудитории к небольшому столику, на котором лежала медная цепочка. Казалось бы, какие Тёмные искусства? Участники клуба с самой галёрки начали посмеиваться.

— Сал, ты тоже чувствуешь, что это с самого начала ни фига не смешно?

— Да нет, по-моему, безобидная вещица. Похожа на ту, какую профессор Маккейн носит, — как можно тише общались ответственные за безопасность в лице Сальвадора и Диаспоры, сторонясь общей массы народа. Лилиана занялась объяснением:

— Эта побрякушка на первый взгляд кажется изделием, которое можно найти в любой ювелирной лавке. Однако, данная цепочка имеет одну небольшую... обманываю — большую особенность, выраженную тем, что на самом деле она, как бы абсурдно оно не звучало, живая.

Цепочка как по приказу подала признаки такового. В руке Лилианы она сама по себе изогнулись, выползла из кулака, вызывая у наблюдающих за тем действом крайнее недоумение. Медное изделие завилось в кольцо, приподнято конец с застёжкой, как голову. Ну, точно — змея!

— Данный артефакт заколдован таким образом, что он наделён всем тем, что имеет змея, поскольку она была убита при его создании. Ни с одним предметом более такое провернуть невозможно. Если цепочка случайно заползёт на рану, или как-то попадёт к вам в рот — получите дозу яда. При лучшем раскладе, вас будет рвать три дня. При худшем яд окажется смертельным.

Пятикурсница с игривыми косичками подняла руку.

— Да, Мэри? — заметив, сказала Лилиана.

— Где вы её взяли?

— О, чёрт... Вот и запахло дерьмом... — непривычно для самого себя выразился Сальвадор. — Ты как будто бы прозрела, Аспора. Что-нибудь знаешь?

Диаспора впервые проигнорировала "игру" со своим именем.

— Я видела её в книге из Особой секции! Лежала там себе в качестве закладки... Она, определённо, не двигается, пока её не возьмёшь в руки.

И, как потом объяснила Лилиана, было именно так. Вдобавок, ещё не чувствуется, как она по тебе ползает.

Задача урока заключалась в поимке этой цепочки-змеи, когда она попадёт на кого-то.

Мэри и Лестер вызвались добровольцами. Лилиана с предельной осторожностью вложила цепочку в руку пятикурсницы. Не прошло и пол-минуты, как она переползла на плечо.

— Мне нужно выйти. Ситуация на Диаспоре и Сальвадоре, — протрещала Лилиана, выскользнула из класса.

— Офигеть... И что я должен делать? — Моро, пока чесал репу, упустил медную змейку из виду.

— Как — что? Сбить её с меня, я так думаю, — пробормотала Мэри, и тогда же цепочка проползла по её щеке, скользнула между губ. Девочка побелела, высунула позеленевший язык — изо рта выпала цепочка — её тряхнуло и повалило в обморок. В сию же секунду явилась Лилиана.

— Всем немедленно выйти отсюда! А ну, живо! Чтоб духу вашего здесь не было, всех до одного!

Члены клуба один за другим вывалились из класса. Лилиана, притянув к себе змейку, положила её в футляр из-под очков. "Книга из Особой секции не солгала — оно работает..." Взяв себя в руки, Рейес спрятала футляр в сумку и подняла Мэри на руки, чтобы без подозрений отнести в Больничное крыло.

Дверной проём внезапно загородила фигура Луари.

— Живо выкладывай мне, что здесь произошло! — рявкнула директриса.

— Не знаю. Отошла на пять минут, прихожу — у всех паника на лицах, а эта в обмороке лежит...

— Вы лжёте. Вы оставили двадцать человек с тёмным артефактом! Медная Змея, она... яд уже убил её, — Луари припадочно посмотрела на бездыханную Мэри.

Как ей теперь кому-то доверять? Как она может называть себя директором?..

Хуже могло быть, если бы не дар, присущий главам школы. Кому известно, что случилось бы, дай она продолжить деятельность клуба.

И намерениями Лилианы была вымощена дорожка к её исключению.

* * *

— Ничего себе... — каждый из прослушавших сидел неподвижно, точно их заморозили.

— В итоге, я с того дня не разрешаю ученикам организовывать клубы, так или иначе связанные с углублённым изучением, — Луари опустила глаза на полную чая чашку. — Табличка "За заслуги перед школой" на имя Лилианы оставалась до недавних пор — до сентября этого года — потому что мне, видимо, подчистил память некто из ордена Рейес. Я уничтожала её ранее, затем восстановила и осенью снова уничтожила...

— Мы вас поняли, — каркнул Фред, рывком встав с кресла. — Вы же предпримете меры, чтобы остановить Рейес теперь?

* * *

Небо в эту ночь было особенно чудесным. Ни единой тучки на его чёрном, усыпанном звёдами, куполе. Белые огоньки горели там и тут, собравшись в созвездия.

По окончанию дежурства Гермиона захотела взглянуть наружу с Астрономической башни. Под небом тянулись вверх, словно пытаясь его достичь, макушки деревьев Запретного леса. Снег виделся синим, свет в окнах хижины Хагрида — светляками, застрявшими на месте. А фонарь Филча, идущего вокруг замка — этот светляк уже, хоть и медленно, но "летит"...

Луна мистически бросала свет на балкон, в окна, на землю... Со стороны совятни доносилась возня — это ночные птицы вылетали на охоту и возвращались одна за другой, таская добычу.

Ах, ночь была бы вдвойне восхитительной, если б не вся эта заваруха с Пророчеством и Белой Вечностью. Тишина временами настораживала Гермиону, словно её с мига на миг могла поглотить особо густая тьма, сидящая где-нибудь в углу. 

Наручные часы показывали одиннадцать. Пора бы вернуться в гостиную, да не охота. Невозможно не поддаться очарованию тёмного времени суток.

— Эй, кто... — раздалось сзади. — А, ты... Я принял тебя за нарушителя.

В иное время она бы обрадовалась Джерри, но не сейчас. Испортил такое...

— Да я поняла уже. Чего не идёшь к факультету?

— У меня к тебе тот же вопрос.

— Не охота. К тому же, домашнее задание никуда — ха-ха — не убежит, могу себе позволить отдохнуть, — Гермиона склонила голову, взялась руками за ограждение. — Прежде не замечала, насколько тут всё же высоко...

— Будь возможность, без вопросов бы здесь учился. Ильверморни особо не богата на пейзажи, — разочаровался Джерри, встав рядом. — Её красота внутри. Здесь — как видим сейчас...

Он протянул руку, и Луна со звёздами очутилась у него между пальцами.

— Всегда любил так делать дома. Расстилал одеяло на траве, ложился и также пропускал небо меж пальцев. Мне раньше казалось, что я вот-вот ухвачу Луну и спрячу к себе в карман, чтобы потом любоваться ею когда угодно.

— Было бы здорово, — со вздохом поддержала Гермиона. — Но, чему не бывать, тому не бывать...

— Постой!

Что? Зачем? Гермиона всё равно не собиралась продолжать.

— Я делился историями о себе, так почему бы и тебе не рассказать что-нибудь из личного?

Гермиона и не знала, на протяжении скольки минут делилась самыми впечатляющими событиями с первого по шестой курс, наводя в голове у Джерри полнейший хаос.

— То есть, ты попала под взгляд василиска, летала на гиппогрифе, освободила Сириуса Блэка, была помещена под воду на турнире трёх волшебников... Дралась с Пожирателями в Министерстве, обращалась Беллатрисой Лестрейндж и, в довершении всего, оседлала украинского железобрюхого дракона?.. Что-о?! — у него словно вот-вот голова треснет, что перезрелый арбуз. — Мой рекорд — попал в сборную по квиддичу. Что ещё мне на это сказать?

Гермиону больше удивляло, что он не принял её за сущую выдумщицу. Любой другой бы, думается, так и решил.

— Молчи, тогда уж.

По нему можно было сделать вывод — ему хочется сказать нечто серьёзное и важное для него, что, возможно, перевернёт его нормальный взгляд на Гермиону с ног на голову.

— Говори.

— Что говорить? — округлил глаза Джерри.

— Я же вижу — у тебя что-то рвётся наружу...

— Да, ты права. Но, если я скажу, боюсь, ты убежишь куда подальше от меня.

— Валяй.

Джерри долго мычал, фыркал, сглатывал, пока, наконец, не произнёс:

— Я однажды нашёл нечто привлекательное в Вирджинии. И, пойми, как мне сейчас стрёмно! Она же была ещё терпимой, тогда-то, на четвёртом курсе. Признался ей, а она возьми и врежь мне! 

Гермиона не нашла, чему поражаться. Дак Вальтон же! Будь на её месте Шэрон, кажется, случилось бы то же самое.

— Как же ты ей признавался, что до тумаков дошло? С дерева упал, небось?

"Подкрался, напугал, довёл разговор до темы любви, признался, получил", — выдал Джерри порядок событий, загибая на руке пальцы.

Какой же он всё-таки милый... Жизнерадостный, нескучный... Правда, с глазами что-то не так. И у Гермионы, говоря об этом, тоже была тема, которая просится быть обсуждённой.

— Теперь моя очередь, — Гермиона поставила руки на пояс. — Что не так с твоим взглядом?

Джерри замер, вскинул брови.

— Ты сейчас меня за кого-то принимаешь? Я, раз так, смахиваю на Гриндевальда? Или, может, на родственника Диаспоры?

Время летит, летит, а он вынудил объяснять ему, как Кирия вычислила необычайное в том самом взгляде. Никто не мог найти конкретного, окончательного ответа.

"Взор чистой воды!" — всплыл у Гермионы пароль от кабинета директора. Ну, и? И почему правда была под самым носом, а её не заметили, как чёрную кошку в тёмной комнате?

— Взор чистой воды! — нечленораздельно сказала Гермиона, точно некое заклинание. — То, что ты делаешь... своими глазами, зовётся Взором чистой воды. По идее, никто не может противостоять ему.

Звучало, как про приказ командира взвода в в армии, но а иначе сформулировать возможно? Если есть подвластные, то и противоположность имеет смысл быть.

На сегодня с парня, походу, достаточно новостей. И подвигами Гермионы накормлен, и Взором чистой воды. Пусть идёт дрыхнуть.

Стрелки часов успели дойти до полуночи. Ишь, как разговорились. До сих пор, главное, стоят друг напротив друга, обмениваются взглядами, как некто несчастный и его последняя надежда.

— Здесь становится прохладно, — Джерри одёрнул на себе пальто. Февраль — не июнь, что сделаешь. В замке не теплее, чем на улице. — Может, пойдём уже?

Гермиона выпятила перед ним руку, на которой носила часы.

— Давно пора! Стоим тут, как истуканы, когда не сделать домашку — та ещё опасность.

— Конечно. Только, давай ещё минуту, — попросил Ван Дрейк, поднимая взор на небо. Ночь, не жалко повторить, была чудесной.

До тех пор, пока луна внезапно не начала зреть до красного налива. С краю её диск становился розоватым, карминовым, и так, пока не дошёл до бордового оттенка.

— Ну, где же... — сколько уже Гермиона ходит под этим флагом?

Один из немногих случаев, когда она изнурилась, разыскивая нужную книгу в библиотеке. Стеллажи и тома на них казались ей бесконечными, сколько не копайся — найдёшь всё, что угодно, кроме необходимого. Возможности следить за временем не было, лишний раз призвать необходимую вещь — надо же так, загнать куда-то собственную палочку, и чёрт знает, куда.

Иногда Гермиону настигало впечатление, что книги с верхних полок вот-вот на неё посыплются.

"Если уж меня какой-то из них да прибьёт, пускай это будут злополучные "Защитные заклинания. Высший уровень"". Пф, не в Запретную секцию же за ними лезть?

Но и дальше открытая для всех часть книгохранилища будто насмехалась над Гермионой, гуляющей в разделе по предмету заклинаний уже просто так. Всё перекопано, все обложки и корешки просмотрены безрезультатно. Приходилось даже просить других учеников приманить ей несколько книг сверху.

Оставалось два варианта — спросить у мадам Пинс, или положить перед ней разрешение на проход в Запретную секцию. Библиотекарша, как назло, вынудила ждать себя, вышедшая из-за своей стойки в центре зала.

Гермиона, как только мадам Пинс вернулась, бросилась к ней с расспросами о книге, на что она:

— "Защитные заклинания. Высший уровень" есть здесь в двух экземплярах. Первый сейчас на руках у студента Рейвенкло, а насчёт второго — он обычно на видном месте стоит. Вы и его не заметили? Раз так, я могу предложить вам только посетить Запретную секцию. Разрешение есть?

Скованно протянув библиотекарше разрешение, Гермиона окинула двери закрытой секции коротким неодобряющим взглядом. Ходить туда ей ещё не приходилось, расчёт был на экстренные ситуации... Ан нет, просто обыскалась материал для эссе.

Запретная секция, если уж привлекает, то одних сумасшедших. Человеку со светлой головой там делать нечего.

Стеклянные двери, как Гермиона приблизилась к ним, неторопливо, бесшумно открылись. Светлая часть библиотеки осталась позади, и сверху полился голубоватый свет. Ночью ли, днём ли, это одно из мрачнейших мест в Хогвартсе. Древесина, из которой выполнена мебель, окрашена в чёрный. Полки забиты книгами до отказа, литература может быть нетронута месяцами.

Раздел "Заклинания" обнаружился в самом конце. Гермиона дошла дотуда осторожно, словно с одного неверного движения можно остаться тут навсегда.

Корешки книг не были оформлены. Названия без указания авторов — на обложках, по большей части, тяжёлых фолиантов. От них исходил запах — смесь лака и гари. "Защитные заклинания и т. д." нашлись вскоре, две книги спустя. Гермиона принесла громоздкий том на стол, единственный в центре секции. Расстегнула замок, открыла на первой странице... И что же?

Загвоздка заключалась в том, что это оказались вовсе не защитные заклинания. Слова, выведенные красными чернилами, размашистым каллиграфическим почерком, резали глаза: "Тайны наитемнейшего искусства. Полный сборник заклинаний". Ещё немного — и фолиант бы с громким отзвуком упал на стол. Эхо унеслись бы за пределы Запретной секции.

Гермиона имела у себя книгу с похожим названием, но она представляла из себя тонкий переплёт с темномагическими примочками на каждой странице. Здесь — сплошные заклинания. Здоровенное собрание на тысячу страниц, замаскированное под материал, который может пригодиться школьникам... Опираясь на историю Хогвартса, тут могло не обойтись без руки Салазара Слизерина.

Несомненно, это самая омерзительная книга, попавшая в руки Гермионе когда-либо. Есть и другие, по сути. Зелья, или какие-нибудь биографии тёмных волшебников. Страшно представить, сколько будут весить вместе все три собрания.

В углу первой страницы стояла подпись чёрным цветом: "Тот, кто возьмёт этот фолиант, не может расстаться с ним, пока не опробует хотя бы слабейшее заклинание из него". Хм, а что ожидает человека, коли он сделает всё с точностью, да наоборот?.. Даже задумываться не хотелось!

"Значит, чтобы уж точно выйти в общую секцию в целости и сохранности, я должна использовать хоть самое безобидное заклинание отсюда?" — Гермиона, перелистнув на оглавление, была охвачена ещё большим страхом. Тёмная магия, как ни крути, чем-то карается.

Для выполнения самого первого заклинания требовался артефакт под названием Медная Змея. Ей-богу, пояснили, что это такое! Автор велел заставить цепочку двигаться вслед за палочкой, то бишь, на лад змеи, изгибающейся под музыку дудочки заклинателя. До того, как попалось объяснение, Гермиона вообразила обращение живой гадюки в медную.

— Я бы посмотрела на это. За сколько можно было бы продать такое существо? — лучше б Гермиона не отрывала глаз от страницы. Слышать голос поганого человека лучше, чем вдобавок и видеть его. — Рада вновь встретиться, ненаглядная моя.

Просчитала ли всё Рейес, или притащилась в Хогвартс, вдруг тронувшись умом? Вот в чём вопрос. Да как ей вообще удалось сюда проникнуть?

— С помощью одного заклятия, которое, хочу отметить, есть в этой книге, — Рейес провела пальцами по краю обложки. — Адхибере Секундум, так оно звучит. Создаёт подобие второго тела, но при этом на него не повлияет ничто. Прикосновения, воздух, заклятия... Иначе, перед тобой неполноценная я.

— Зачем выдавать мне всё это? — Гермиону передёрнуло. — Однажды, рано или поздно, я по-любому добралась бы до Адхибере Секундума.

— А применить осмелилась бы?

— Это к чему?

— Дело в том, что если оно удастся тебе с первого раза, я пожелаю изменить Пророчество, — Рейес ухмыльнулась на лад бакэнеко¹. — Нет на свете невозможного, понимаешь? Достаточно тебе перейти на мою сторону, и все слова прорицательницы канут в лету также скоро, как были произнесены.

"Уж лучше я позволю похоронить себя заживо, чем пойду на уступок". Расшифровывалось это приблизительно как: "Ты будешь отстаивать мою власть, чтобы затем разделить её со мной. Хотя бы ненадолго".

— А кто сказал, что я собираюсь пресмыкаться перед тобой при всякой выгоде?

Рейес сгорбилась, сидя на стуле напротив Гермионы. Напоминало прошлую их встречу с глазу на глаз.

— Послушай... ты торопишься с решением, — сказала Элма, поцарапывая ногтем фалангу мизинца Грейнджер. — Кому-то положено существовать, кому-то — нет, поскольку они слабы на фоне других. Миссия Ордена Белой Вечности — устранить их двумя способами, убеждениями отказаться от магии или кознями. В зависимости от того, как они пожелают, на что напросятся... Ты не похожа на подобную — слабую, потому я предлагаю тебе по-хорошему. Откажешься — вражда между нами обеспечена, — зелёные очи Рейес ярко блеснули.

Гермиона в течении её монолога листала сборник заклинаний, и среди них на глаза попалось не влекущее за собой особо серьёзных последствий. И, покопавшись на дне сумки, нашла... волшебную палочку. Вот как всё было просто!

— Франгеро! — вместе с ней со стула встала и Рейес. Ножки двух стульев и стола хрустнули, надломившись. — Не проверни ты Адхибере Секундум, обе ноги бы тебе сломала, сволочь!

— Поняла тебя. Ты свела всё ко второму, — снизу вверх Рейес начала испаряться. — У всего есть свой предел, у моего терпения — в том числе. В следующий раз, запомни — пощады не повторится. Было б ещё кому известно, когда он настанет... — договаривала она, растворяясь в темноте Запретной секции. С души Гермионы словно Эверест свалился.

Захлопнув фолиант и отнеся его на место, та в спешке вышла в общую секцию. Зал, что остался сзади, редко проверяется, и схрястанную мебель увидят не скоро.

— Стоит надеяться, — тихо сказала Гермиона, шагая на выход. Как теперь спокойно ходить в библиотеку?

Коридор был совершенно пуст, ни души вокруг. Солнце светило на серые стены, а в чашах с маслом, развешанных по ним, горел огонь. Пребывающих в суматохе стало немного жалко, смотря на них и Гермиону, попавшую в непревзойдённую тишину второй раз за неделю. И не утвердить, какая более запоминающаяся — нынешняя или ночная. Зато какая менее чуждая, кажется, очевидно.

По пути так никто и не встретился, пока Гермиона не заслышала шуршание пергамента.

Листы ворошились на подоконнике руками Шэрон. Разве нет места поудобнее? Желания спросить у неё не возникало, ведь в ответ она бросит только нечто вроде: "Шла бы ты феникса своего за хвост ловить, а не меня дёргала!" Верить в произошедшее на последнем уроке защиты от Тёмных искусств Шэрон отказывалась во что бы то не стало.

Из чистого любопытства Гермиона решилась подойти к ней, заглянуть в пергаменты. Раз она возится в них в месте, которое внезапно может стать людным, нет ничего серьёзного? Оно так и могло быть, ежели Гермиона не заглянула бы ей в глаза — смотрящие в одну точку, пронизанные тоской.

— Привет. Удостоверилась в моём здоровье, или чего хотела? — глуховато спросила Шэрон. — Отлично, проваливай.

Кажется, она прогоняла Гермиону, лишь скрывшись под маской. Взгляд, опять же, говорил об ином — кто-то да был ей нужен.

— Выглядишь погружённой в себя.

— Может, но это моё личное дело, ввязываться в которое ты не имеешь никакого права. Тебе понятно? — Эйвери смяла один лист в комок и отправила в Гермиону. Смотрелось отчасти комично. Гриффиндорка не унималась настаивать на своём, пока Шэрон не истратила свою львиную долю терпения.

— Ладно, больше я твоих напоров не выдержу. Дело всё в том, что сегодня, по словам отца, исчезла моя мама. Я ежегодно по-своему справляю эту дату.

"Вернее было бы не доставать её", — Гермиона ощутила себя виноватой. Будь они прокляты, интерес и жалость, а сейчас пути назад нету. Зачем ей вся эта груда пергаментов?

— Я отправляю ей письма в надежде, что она их получит и ответит. Опять же, отец сказал, она не вернулась из Соединённых Штатов с переговоров в Нью-Йорке. Невольно я посчитала одну дату, и сейчас меня не отпускает факт — за три года до того образовался Орден Белой Вечности, — Шэрон сократила расстояние между ней и Гермионой на шаг, раскинув руки. Также медленно она упала вперёд ради объятий и слёз Гермионе в блузку.

Действительно горячих слез, сильно намочивших ткань — настолько долго и горько она плакала. Коридор, к счастью, за всё то время никем ещё не пополнился. В слезах чувствовалась вся боль, вспоминалась сентябрьская насмешка-вопрос Малфоя: "Она померла, да?" Восемнадцать лет пролетело, могло случиться всё, что угодно.

— Чёрт возьми... Почему я плачу? — Шэрон, сама того не заподозрив, высморкалась всё в ту же белую блузку Гермионы.

— То есть, скорбя раньше, ты не показывала слёзы?

— Показывала. Своему отражению в зеркале, и тебе с Поттером четвёртого сентября, неужели забыла? — при любых обстоятельствах Шэрон быстро становилась типичной собой. Слёзы на щеках подсыхали, а тон опять стал привычно грубоватым. — Я думала, у тебя с памятью получше, а что в итоге?

Гермиона лишь тихо рассмеялась. Ну и даёт же она, Эйвери...

— Её зовут — или, возможно, звали — Верити. Происходила она из рода, некогда являющегося вампирским. Чем больше людей вступало в брак с кровопийцами, тем скорее их признаки исчезли практически полностью. Солнце на подобных ей не влияет, как и огонь, осиновый кол или серебро, — Гермиона внемлила. — Отец, узнала я не так давно, ничего к ней не чувствовал, вступая в брак по расчёту. Его любимый человек мёртв, это точно... Меня потрясло вдвойне, стоило отцу добавить, что он любил мужчину. Он гей, понимаешь?..

Такое же потрясение, какое постигло Шэрон, сей же час привилось к Гермионе. В кругах чистокровных не знают, или им плевать, у кого по кому сердце ноет?

— Да-да, ты не ослышалась. Я пока что молчу о том самом безгранично любимым им человеке, чей образ в его сердце всё ещё сохраняется — тебе имени будет достаточно до полного шока, уверяю. Поттеру уже сказала, так он чуть головой об стену не ударился... Ладно, полно с тебя! — и с самой Шэрон наверняка тоже хватит. — Дальше про мать... На протяжении шести лет сегодняшнюю дату я провожу примерно так, как сейчас. Пишу письмо, подписываясь как: "Твоя любимая дочка". А затем отправляю с совой. Но, всё-таки что-то подсказывает мне о хороших явлениях после моей тоски. Что она, Верити Сангвейр, покажется моим глазам, раз и навсегда... — Гермиона нашла в кармане носовой платок прежде, чем Шэрон опять не вытерла мокрые щёки о ткань чужой блузки.

— В прошлом году я стёрла память своим родителям из нужды. Зачем, не буду говорить, но вернуть им воспоминания я не сумею. Против Обливиэйт нет контрзаклятия, — иной ответ Гермиону не посетил. Единственные слова, которыми она может до́лжно отозваться, нежели встать и уйти.

— Скажи, пожалуйста, — послышалось от Эйвери, — почему мы ненавидим? Почему порой меняем взгляды на ненавидимых людей?.. Я первоначально хотела полить тебя последней грязью и быстренько слинять, как будто бы и ничего не было, ну а сейчас смотрю на тебя и слушаю совсем по-другому. Знаешь, почему конкретно так?

Увы, и Гермиона не представляла, какое суждение подобрать к этому многозначно у вопросу. Почему. Мы. Ненавидим?

Вероятнее, дело было в одной Шэрон. Ненависть не рождается без повода. По-настоящему нелюбимая ей персона — единственная Вальтон. А кто же ещё?

— Как бы... ты не из-за чего выбираешь отношение к людям, и это, по-твоему, нормально. Я кое-что о тебе знаю, — Гермиона взялась загибать пальцы. — Раз — ты не переносишь аристократичность. Два — ты держишь в себе неприязнь к однокашникам, не высказываясь им. Три — хоть ты и порой крайне резкая с Гарри, вопреки тому его любишь, отказываясь признаваться, что желаешь быть ему больше, чем приятельницей.

— Думаю, я порядочно тут задержалась. До скорого, — Гермиона, уходя, помахала Эйвери рукой. — И... удачи с письмом, — дополнила, обернувшись.

"Наверное, — мыслила Шэрон, вырисовывая первые буквы послания, — Грейнджер... Гермиона намекнула на надобность исполнения этих трёх пунктов. Я не переношу аристократичность... Не-а, двух пунктов, всё же".

* * *

Утром будущего дня наступила нешуточная суета, заключающаяся в очередной статье "Белого Вестника" — список погибших магов увеличился на пять человек разом. Всех прочитавших аки молния пронзила, глаза расширились, озираясь по округе, ища на себя похожие.

— Трое Шафиков, Макгаффин и... о, нет! — ровно, как и Гарри, вскричала Гермиона. Последнее снизу имя заставило сердце болезненно заныть. Как же так? Это, должно быть, какая-то ошибка! Чтобы Фред Уизли попался в лапы анархистам... Самый большой удар пришёлся по Джинни — дрожа от слёз и пряча лицо руками, она ринулась из Большого зала.

— Что с вами? Знакомое имя встретилось? — Сюзанна беззаботно наворачивала блинчики, швырнув свой выпуск "Вестника" через соседний стол. Гриффиндорцам не было до того дела — они собрались вместе, обнимая друг друга с навеянным страхом. Подумать только! Из множества жизней Дамоклов меч упал на Фреда... Знай он, разделался бы с напавшими, как лучник сбил бы яблоко с головы. Присоединялись люди: хаффлпаффцы, рейвенкловцы; Ван Дрейк, Уайт, Бартоломью, Марленсон; Джексон, Ноун и Эйвери; профессор Люпин, и даже — ну и ну, подумали многие ильверморнцы — директор Макгонагалл.

— Почему меня только не тянет присоединиться? — вопросила Бренир, глядя на всю эту массу народа, собравшуюся из скорби и поддержки. — Мне к вампусовцам подсесть, получается, надо?..

Сюзанна уловила краем уха нечто, подобное: "Один из членов второго Ордена Феникса мёртв". "А что это за орден-то такой вообще?" — одёрнула она себя на мысли, переворачивая чужой "Белый Вестник" списками погибших вниз. Вдруг — чёрные чернила на обычно чистой стороне. Третье заглавие: "Были недалеки от смерти". Верхнее из значащихся имён — Муфалда Хопкёрк. Член Министерства магии — можно представить, как она давала отпор. В то время как о нижнем имени не имелось и малейших догадок. Говорящая фамилия, что с латинского означает "кровь". Красивое готическое имя — Уиллоу.

— Извините! Прошу прощения! — Сюзанна вошла в толпу, наступая на чьи-то ноги. — Вы знаете о третьем списке в "Белом Вестнике"?

На Бренир в тот же момент перевелось множество взглядов, буквально гласящих: "А о чём ещё мы не подозреваем?!"

— Какие люди обозначены? — мертвенгым голосом спросила Макгонагалл, выдернув у Бренир газету. — Хопкёрк и... Быть не может!

Макгонагалл чуть не снесли с равновесия ученики, которые заглядыванию в свои газеты предпочли плотно собраться вокруг неё. "Что там? Что, директор?" — разносилось по залу.

— Быть не может. Их род же прервался... — охнул какой-то особый знаток. — Последний из представителей исчез семнадцать лет назад! То есть, последняя!.. Все же верят в конец Сангвейров!

Бдыщ! Того самого блеснувшего знаниями толкнула — он ударился копчиком о столешницу — Эйвери, всклокоченная как никогда ранее. Заглянула в список через плечо Макгонагалл и — чистая правда — едва не упала без сознания со сбитым дыханием.

— Уиллоу Сангвейр — это сестра... сестра моей матери.

Как по команде "становись", оставшиеся за столами покинули свои места. Пробившись в толпу, Малфой выпрямился в струнку перед Шэрон, сделал глубокий вдох.

— И вправду веришь? Веришь тому, что говорит пресса? — он словно натянул тетиву лука, собираясь отпустить горящую стрелу.  — Отборное враньё! Уж на самом деле всем известно — Сангвейры мертвы.

Макгонагалл отшатнулась назад, Гермиона поймала её на руки. Старосты призвали перваков разойтись. Прочие без звуков ожидали действий Шэрон.

Малфой прошаркал по полу в противоположном директору направлении, приземлился на пол пятой точкой, держась за сломанный нос. Хруст был, вопль был. Эйвери ударила его от всей души, как ещё себе не позволяла.

— Я не стану отчитывать вас за вашу реакцию, — слегка беспокойно сказала Макгонагалл, — но советую быть осторожнее с эмоциями. Одобряю ваше отношение к дурному слову о вашей родне, однако, не собирайтесь же вы ломать носы всем подряд? Эпискеи! — нос Малфоя, хрустнув не тише, чем при ударе, встал на место.

Глядя на Шэрон, у Гермионы складывалось впечатление, что она может бросить все посторонние дела и полностью обратиться к этой Уиллоу. Очень на неё похоже.

Догадки её в скором сроке оправдались — Шэрон ходила по пятам за Макгонагалл и Луари с целью добиться разрешения на выход из школы через Каминную сеть. Где находится заброшенный дом Сангвейров, Бургунди Мэншн (burgundiae — лат. "бордовый", mansion — англ. "особняк"), для чистокровных не секрет. Тамошний камин, если обитатели в доме есть, должен быть присоединён к сети.

Требовалось, оказывается, два разрешения — как же без того, чтобы и Гермиона присоединилась.

— Ты что? Я не могу, — и почему же — Уиллоу может предстать женщиной, годами не выходившей в люди. А того хуже, у неё могла проснуться жажда крови. — И тебе не советую. Не рискуй, прошу...

— Маловероятно, но мне хотелось бы, чтоб она знала, где моя мама и что с ней. Сестра же...

— А что, если она не окажется в поместье вообще? Что тогда будешь делать?

— Будем, Гермиона. Не забывай — ты идёшь со мной, — твердила Шэрон, упаковывая в сумку некоторую провизию и плед, если вдруг станет особо холодно. — Мандарины убрала, в плед завернула. Можем заходить в камин в вашей гостиной — МакГи не против

— Макгонагалл, — зевнув, поправила Гермиона.

— Бургунди Мэншн! — и девушки пропали в зелёном пламени. Менее, чем за минуту, их забросило в очаг, стоящий в покинутой на вид комнате. Старицкая мебель, изъеденные молью красные ковры на стенах, побитые оконные стёкла. Человек тут не будет лишним.

Особняк... Какими же гордыми были Сангвейры, чтобы дом из красного кирпича, типажа такого же, как стандартный коттедж, особняком называть? Несмотря на убогий внутренний вид, внешне он весьма привлекателен. Встречают по одёжке.

Как и в гостиной, где стоял камин, обстановка в других комнатах хромала. Такой же вселенский бардак, будто Волдеморт вломился.

Шэрон и Гермиона считали, что все надежды потеряны, пока люк подвала внезапно не откинулся. Ту-дум! — эхом разошлось по гостиной. По лестнице вверх на свет вышла женщина в чёрных одеждах. При слабых лучах солнца её платинового оттенка волосы сверкали, голубые глаза светились, как пара искр.

— Кто вы? И что вам здесь нужно? — палочка у женщины была наизготовку.

— Извиняемся за вторжение, но вы — Уиллоу Сангвейр? — поспешила задать вопрос Гермиона. Женщина впала в непонимание — ну, раскрыла себя Уиллоу.

— Здесь до вчерашнего дня не было ни единого посетителя. Поутру они вломились, разнесли всё, покусившись на мою жизнь. Я успела укрыться, ненадолго ослепив троих из тринадцати... Да, молодёжь, Уиллоу — это я.

— Приятно познакомиться. Гермиона Грейнджер. Можно и просто Гермиона. А она...

— Ваша племянница, Уиллоу, — вступила Шэрон. Сангвейр не успевала осознавать происходящее. — Я — дочь вашей сестры, Верити Эйвери, в девичестве Сангвейр.

На лице женщины сейчас отпечатался... страх. Дескать, невозможно. С обморочным видом Уиллоу предложила присесть. Девушки упали в кресла, сама она разместилась на диване.

— Такого просто не могло случиться. Зная сестру, она была готова на всё, кроме детей. Но, твоя внешность, Шэри — с твоего дозволения — действительно напоминает Верден. Это её настоящее имя, к слову. Хотите услышать, что сподвигло её начать представляться иначе?

Студентки дружно кивнули.

— Итак, до того дня Верден была, казалось, неисправимой самовлюблённой натурой. Всё началось, ещё когда ей письмо из Хогвартса пришло с опозданием. Я поступила в одиннадцать, она — в тринадцать, будучи моей близняшкой. В школе на её втором курсе в неё угодило заклятие, меняющее цвет, и её волосы окрасились в зелёный.

На фоне Верс я казалась пустым местом. Неприметная, водящая дружбу с другими факультетами, являясь слизеринкой, слишком прилежная рядом с ней, сущей бунтаркой. Мне никто не имел право указывать — моими ближайшими подругами были полукровка из Италии и девочка из Бирмингема, дочка маглов.

— Учитывая, когда Верс поступила, я училась на два курса старше неё. На моём шестом, а её — четвёртом курсах, мы прознали, что отец связался с группой неких волшебников и начал умолять семью к ним присоединиться. Уверявший, что со мной и Верден ничего не сделается, отец меня убедил согласиться. Мать подала на развод, чувствуя, что на неё может навалиться отдельная беда.

В отличии от наивной меня, Верс почти сразу поняла, какая собака там была зарыта. На моей руке неделей позже "красовалась" татуировка в виде черепа и выползающей из него змеи. Сестра как-то раз сбежала посреди ночи. То осознала я, когда спросонья не обнаружила её ни в постели, ни где-нибудь ещё.

В школу я более не возвращалась, имея звание самой юной Пожирательницы Смерти. Верден единожды мне писала, спрашивая, не пропала ли я при Сами-Знаете-Ком, и подписалась уже новым именем — Верити, не указав фамилию.

Я знаю, что она любила одного человека, близкого её друга. А мне этот рыжий, чистокровный до двадцатого колена, казался стрёмным...

— Мой отец, — додумалась Шэрон.

— Так её мечта сбылась? Что ж, привет ей от меня...

— Не выйдет передать. Она пропала, вот уже сколько лет... И, поверь, тётушка, никто не знает, жива ли она.

Уиллоу вытащила из-под подушки двенадцатидюймовую палочку из вишни.

— Инвениро Патриум*! — прокричала та. Пламя на кончике палочки запылало лёгким голубым цветом. — Старая палочка Верити. Это заклинание работает на поиск родных людей. То есть, не даёт их точное местонахождение, зато говорит, в живых ли они. Голубое пламя — значит, она при жизни, но в тяжелом состоянии.

Шэрон отвела взгляд от пляшущего огонька. Опять слёзы?

— На этот раз — слёзы счастья... Уиллоу, спасибо, что ты у меня есть! — и кинулась обнимать тётушку. — Прямо камень с души!..

"И мне хотелось бы с ней увидеться", — сошлись мысли что Уиллоу, что Гермионины. "Хоть у чьей-то семьи есть шанс воссоединиться..."

Вернулись девушки в замок малость пыльные, с широкими улыбками переглядываясь друг с другом. Дело сделано.

Пускай и так, эта история шарашила по голове молотом. Гермиона желала скорейшего покоя на протяжении до следующего дня. "Почему нельзя лишь взять и уснуть, когда это так необходимо?" Что, что, а в сон не клонило никаким боком, как и на одинокие хождения. Неплохо же ведь тогда, на Астрономической башне, провела время с Джерри... Нет! Нет-нет-нет! Вовсе не тот, кто сейчас ей нужен!

Он будто услышал её мысли, появившись на лестнице в комнаты мальчиков в мало подобающем виде — с мокрыми волосами, обнажённый по пояс, в голубых пижамных штанах. Что... 

— Твою дивизию... Гермиона, ты ничего не видела! — большую часть ей пришлось разглядеть. У него фигура — сплошные углы, выступающие дорожки рёбер; на правом боку цветёт синяк, бросающийся в глаза на фоне почти белой кожи. С каким же успехом только он поднял её на руки в Больничном крыле?

— Видела, — был ответ Гермионы, отвернувшейся от него. — Пижамную вечеринку закатили?

— Не совсем. Меня Финниган облил, — признался Джерри, накрыв плечи чёрным пледом, который забыла прихватить с собой Шэрон. — Подумаешь, наступил на его табакерку!Так нет, ему нужно было сразу орать: "Агуаменти!" И намочить меня по пояс!

— Ты вообще волшебник? Палочку в руки — и высушил рубашку, заодно и себя.

— Что-то лень...

— Ты удостоен премии за самую ломаную логику, Джеррард Велизарий Ван Дрейк, — капнула ядом Гермиона. — Говоришь, не смотреть на тебя, но притом тебя затрудняет разок сказать "Тергео"?

Джерри предпочёл не отвечать, схватил со стола графин с водой и жадно осушил наполовину. Ему так полегчало.

— Меня сейчас принизили?

— Нет, что ты, вовсе...

— Не нужны мне твои "вовсе". Я отомщу! — сбросив на ковёр плед, он сгрёб Гермиону в грубые объятия. Повалив её на диван, разулыбался и защекотал её за бок. Во время проверенного способа мести Гермиона хохотала столь голосисто, что её слышали в спальнях вверх по лестницам.

— А дай, за пятки пощекочу? — стягивая с Гермионы ботинки, Джерри мог не спрашивать. — Я считаю до трёх: раз, два...

— Три! Получай! — Грейнджер из всей доброты махнула ногой, зарядив ему пяткой в нос. — Знаю — нечестно, но ты дощекотался!.. Эй, ты что вытворяешь?!

Гермиона не договорила, а он запустил руки ей под свитер и одной поглаживал верх живота.

Ох и будет же шуму, если их увидят... Желательно не забывать, что он ещё и полуголый!

— Прекрати, нас же могут увидеть... — стоном попросила Гермиона, стараясь как-то двинуть ногами — своим, пусть и небольшим весом, он не позволял.

Джерри на том не остановился, провёл руками по спине, заставляя Гермиону залиться ещё более яркой краской.

— Я не хочу...

— Не хочешь чего? Чтобы я зашёл ещё дальше? — наконец-таки руки парня выскользнули из-под свитера. — Не буду, раз уж так... Прости, я разошёлся.

Или Гермионе требовалось извиниться за мимолётную податливость? Тут кто как решит.

— Нет же! Скорее я виновата, не свалив прежде, чем ты руки распустил... А вообще, главное, что ты опомнился, Ван Дурак.

— Ха-ха-ха, ржу до упаду, — прозевал Джерри, снова укрываясь пледом. — Сколько людей уже исковеркали мою фамилию так, не счесть по пальцам.

Их могли увидеть — вот и всё, за что Гермиона по-настоящему беспокоилась. Будь место менее, так сказать, опасным, она согласилась бы продолжить. Позволить оставить отметины на своём теле, дотронуться там, где ещё не дотрагивался никто... Какое же счастье, что Джерри не легилимент. Не хватало ещё, чтобы в её мыслях копались, когда они такие...

— Чего призадумалась? — сказал Джерри, забравшись на диван с ногами и улёгшись, положив голову на ноги Гермионы. — Молчишь — тогда ладно, молчи дальше. Мешать не буду! — он рассмеялся сам с себя.

Точно невзначай, Гермиона прочесала рукой по его волосам, пропустив пряди между пальцев. Всё ещё мокроватые, с колтунами. Что бестолковее — покинуть его или с ним оставаться? Одна из недостающих деталей в пазле, именуемом чувствами к Ван Дрейку.

Назад не денешься. Держать язык за зубами до конца года не выйдет. Он понимает, ей достаточно признаться, чтобы завершить головоломку.

Долгожданный сон поманил её, и упала она в него с той же мантрой.

Даже если они вдвоём проснутся, и к ним обратится внимание больше половины учеников, проживающих в башне Гриффиндора, объясниться желательно без вранья.

Бакэнеко¹ — кошка-демон из японского фольклора.

Снега начали сходить в марте двадцать девятого поутру, с ними и лёд на Чёрном озере потрескался. Настоящая весна настигла шотландские равнины поздно, но как быстро земля избавилась от белого покрова! Уже три дня спустя на ней лежали лишь редкие снежные клочки, а на протяжении ещё стольких же суток из почвы пробились подснежники и первая молодая трава.

Как февраль пошёл на сход, зима вдруг взвилась, заставив забыть о всяких её красотах. Двухдневная непрерывная пурга загубила выходные вылазки в Хогсмид, образовала внушительных размеров сугроб у входа во внутренний двор замка. В первые же удобные для того часы, неся лопату в точности как винтовку, Филч пошёл его разгребать. И времени у него, верно, ушло больше, если бы Хагрид не предложил помочь. На профессоров, имеющих при себе палочки, возмущались студенты. Дескать, смотрят на завхоза с лесничим, возящимися с этой горой, а сами, нащупывая палочки в карманах, не могут по-быстрому её растопить? Профессора объяснили обратное безопасностью, чтобы никто мало ли не пострадал. Нашлись и несколько юнош со старших курсов, пожелавших поучаствовать в деле.

Ели и сосны Запретного леса посветлели, а когда почти весь снег сошёл и там, возобновились уроки по уходу за магическими существами. Каким-то образом без лишних шишек, Хагрид уговорил кентавров показаться юному поколению. Вышли из леса те, ко всеобщему удивлению, вооружённые луком и стрелами, но нанести кому-либо вред вопреки приказу лесничего не имели права.

Кое из-за чего они всё же чуть не взбунтовались. По ходу урока хаффлпаффцы Эббот и Финч-Флетчли в собственных интересах захотели изобразить кентавров пером на пергаменте. Заинтересованные существа подошли к ним, а после едва не сшибли художников, увидев следующую карикатуру, похожую на средневековую, римского папу-осла): обнажённый мускулистый мужчина с лошадиной головой и копытами на руках и ногах. Ханна и Джастин получили нагоняй от Хагрида, с трудом ото звавшегокентавров обратно в лес.

— О чём вы только думали? — бесновалась Гермиона, едва поспевая за провинившимся. — Кентавры, если вы, надеюсь, слушали лекцию, до жути вспыльчивые и со злом воспринимают любую попытку их как-то удивить!

— Мы и не собирались их удивлять, сами задницы подтащили, — возразил Джастин. И, благо, урок не с ильверморнцами.

Солнце ещё не грело как следует, и ходили по улице в пальто, шапках и шарфах и утеплённой обуви.

— Гермиона, когда ты уже прекратишь относиться ко всем проказам так презрительно? — это была раздражённая, как и Джастин, Ханна. — За шесть с лишним курсов ни капельки не изменилась!

"Спасибо, порадовала", — давненько Гермиону, хоть и не прямо, не называли занудой. Даже больновато сделалось. С того дня, как она отказалась от всяких связей с Роном, ни один человек не винил её за любовь к порядку. Вторник, уход был последним уроком. Домашнее задание сегодня не уйдёт на второй план, как бывает обычно: без пятнадцати три часа ночи, все спят сладким сном, а Гермиона и ещё два-три человека вот-вот заснут на пергаментах с мыслью, что ещё не сделали зельеварение, к примеру.

По внутреннему двору навстречу группе, идущей от Хагрида, направлялись гриффиндорские игроки в квиддич — то есть, не совсем гриффиндорские, некоторые с Птицы-гром тоже в команде. Гарри, ни с того ни с сего плетущийся сзади всех, ворчал себе под нос:

— Чёрт побери! У меня нет времени просить у Макгонагалл и ждать почту до завтра...

— Что стряслось? — Гермиона забрала свои слова обратно, как до неё дошло, что Поттер без метлы. Вопль:

— Сломал "Молнию"! — окончательно это подтвердил. — Ты... ты как умудрился?

— Спрыгнул с неё над самой землёй, а она возьми — и улети в трибуны! Потом оборачиваюсь, а она уже пополам... У нас финальный матч завтра, куда деваться?! И ещё мне как максимум "Нимбус" пришлют. Что я смогу на нём сделать?..

— Не играть, наверное — вот что, — хамовато ответил Дин. — Поверь, я и охотником быть могу, и ловец из меня недурной!

— Что-то я тебя, летающим за снитчем, не видел, — выразил протест Джерри. — Так что, я предлагаю отказаться от матча в принципе. Побеждать — несомненно, потрясающе, но давайте разок без рвения?

— Без рвения? Это наш последний год, мы должны сыграть и победить! — вскричал Дин и, замахнувшись посильнее, швырнул в Ван Дрейка свой "Нимбус-2001".

К Гарри, пока он распекал членов своей команды, пришла идея, с которой он без переживания сможет сыграть. Если она, разумеется, пройдёт. Выслушавшие товарищи, можно сказать по их лицам, приняли его за ненормального.

— Эм-м, Гарри... Ты чьей смерти захотел? Её или твоей? — Джинни, задав вопросы, закрыла лицо рукой — Две школы поймут, на чьём "Вихрегоне" ты гоняешь! Но прежде ты Эйвери в обморок сведёшь... Или, при ином раскладе, получишь этим же "Вихрегоном". Какая бы любовь у тебя с ней не была, жадности у неё хоть отбавляй.

Гарри заявил: "Всё сбудется. Эйв на самом деле не такая, какой ты её себе представляешь, до сих пор. И о любви ты тоже думаешь неверно".

"Ага, ага. Скорее уж ты сам", — хотела бы внести корректив Гермиона. Что бы там не происходило, квиддич — не её интерес. В этот раз она придёт на игру прежде всего из-за него. Год на исходе, а ей один раз предоставилась возможность видеть его на метле.

Как только пока Пивз, пролетая над головами, не крикнул: "Грейнджер в Ван Дрейка влюбилась!"? И так раза три. Их взаимные чувства друг к другу оставались очевидными, притом неразглашёнными. К чему бы?

— О чём думаем? — опа-на, а вот и он. — Ты какая-то напряжённая.

— Ничего такого, что заинтересовало бы тебя! — отвертелась Гермиона, шлёпнув Ван Дрейка по руке.

— Меня интересует всё, что в твоих мыслях. Давай отойдём, и я тебя выслушаю.

Давно он успел научиться делать голос как у бывалого Дон-Жуана? Слегка шипящий, медленный. Произнёс он на ухо, увлекая за собой прочь с внутреннего двора.

— Так что, всё же?

Гермиона отвела взгляд на каменную колонну слева.

— Это имеет какое-то отношение ко мне?

Он лишь вынуждал её молчать дольше и наступать на её щёки румянцу.

— Да, имеет... — выдохнула Гермиона наконец. — Вспомнила тебя на отборочных по квиддичу, ну и всё.

"Оговорилась. Кроме отборочных, вспомнила и Рождество с тобой, и тот момент в гостиной..." — елейно подсказывал внутренний голос. Какого ему, надо уточнить, угораздило цепляться к ней с вопросами?

В один момент между ними словно воткнулись вилы, почудилось Гермионе. Как же она могла выбросить из головы Взор чистой воды. Так, всё, о чём нашептал ей внутренний голос, вылилось в слова. Это становится невыносимым... Он вроде как моргает, почему эффект не прерывается?

— Джерри, я... я л... то есть...

— Извини, не понимаю. Не проглатывай слова.

Гермиона сомкнула глаза, двинула руками вперёд. "Чего я не сделала так раньше?.." Парень получил кулаками по груди, затем сжал губы и согнулся пополам. Удар и последующее бегство Грейнджер говорили сами за себя: "Я не хочу с тобой разговаривать, когда ты сверлишь меня своим чёртовым взглядом с родовой магией!"

— Где вы с Герм так долго были? — с намёком поинтересовался Гарри, завидев выступившего из-за колонны Ван Дрейка. — И, что самое любопытное, зачем уединились?

— На пару слов, всего-навсего. За колоннами стояли. А ты что себе представил? — проговорил Джерри, стоя к Поттеру спиной. Взор чистой воды, не дай бог, сделает из него ходячее проклятие. Глаза в глаза — порой для него это невозможная вещь.

Какое же счастье, что во время игры в квиддич нереально кого-то подчинить этой наследственной магией! Глазеть в одну точку, на кого-нибудь конкретно — с ума сойти можно! Вокруг разразится такая напряжённая обстановка, всё внимание Джерри, как вратаря, будет приковано к квоффлу, передающемуся от охотника к охотнику. Не менее стремительно главный мяч может полететь в сторону колец, и тут наступает момент защитника ворот.

Дин между делом шёпотом подшучивал над Джерри, в духе: "Вот на следующей игре тебя, спичку, стопудово снесёт с метлы одним ветром, даже не бладжером". Предмет насмешек, стоило его терпению лопнуть, бросился на Томаса с кулаками. Между ними прежде, чем у одного хрустнула челюсть, Гарри поставил зеркальный щит.

— Ещё не хватало, чтобы вы покалечили друг друга перед матчем!

— Он нарвался!

— На правду не обижаются, ты, деревенское отребье!

Какие бы старания не приложил Поттер, драка состоялась-таки. Они, благо, отделались фингалами... и руганью мадам Помфри, уже придя в Больничное крыло. Джерри забыли сказать: медсестра приходит в негодование от любой, и самой лёгкой травмы, словно лечить её придётся не час как минимум, а неделю-другую. Фиолетовые фонари под глазами драчунов она и не собиралась мазать какой-нибудь мазью. Взяла пакеты со льдом, всучила их им, бросив:

— А вы как думаете, что надо делать?

По их приходу в гостиную посыпалось множество ядовитых комментариев.

— О, сегодня какой-то праздник, чтобы фонари носить? — отпустила Лаванда.

— К тому же, фиолетовые, — дополнила Парвати. — Символика такая? М, парни?

Джерри и Дин хранили молчание, норовя пнуть одну и ту же табуретку — видимо, трансфигурированную, раз в гостиной до сего момента табуреток не наблюдалось.

Табуретка вдруг поднялась над полом, ножками на уровне колен Ван Дрейка и Томаса, совершила оборот вокруг своей оси, и будто её никто вовсе не левитировал, настучала неприятелям по ногам.

— О, Мерлин... Хорошо конфликтуете? Так пускай вам преподаст урок хотя бы табуретка! — вскипела Джинни, чьих рук это было дело. — Вы с этого дня будете свирепеть друг на друга при первой же возможности? Мне попросить у Гарри заменить одного из вас на предстоящем матче?

— Да чтоб он обзаменялся, — сию секунду прогремел Дин. — Если меня пошлют и ничтожество, стоящее сейчас слева от меня, возьмёт в руки кубок школьной лиги, я его убью!

— Пошёл ты в Орден Белой Вечности, — буднично ответил ему Джерри.

Воцарившаяся среди ильверморнцев тишина не уступала кладбищенской. Он не произнёс заклинание призыва демона...

Гермиона позже узнала от Бартоломью, что это оскорбление в Штатах сейчас считается одним из грубейших. Всё, что связано с данным орденом тёмных магов, по мнению американцев звучит в разы обиднее классического "на фиг". Самым худшим студентами признано: "А с Кровавыми Лунами дело иметь не хочешь? Только попроси, и они явятся!" 

— У нас, если кому-то пожелают смерти от рук Белой Вечности, могут и исключить из школы. Понимаешь же, на край какой пропасти нас поставила преступность? — чуть ли не ревел Бартоломью, уткнувшись носом в стену. "Вот как... Рейес с её организацией боятся ещё больше, чем кажется на первый взгляд!"

— Какое наиболее значительное, крупное преступление совершил... Орден? — Эдгар, прежде чем ответить, прижал ладонь к груди, к месту, где билось сердце.

— Учинил побоище на окраине Огайо, в котором вместе с тысяча двумястами людей погиб член моей семьи. Старшая сестра, сквиб, очутилась в самом эпицентре бойни, что я с родителями не заметил. Потом, само собой, появились авроры, повязавшие половину из бунтовщиков... Лучше б меня, чем Кэрол, — завершил Эдгар на печальной ноте, прячась за дверью в спальни мальчиков.

— Маги под началом у этой тайной личности, их повелителя, намеревались перебить всех сквибов в окрестности, а там они могли жить в особом спокойствии от давки. Некоторые полукровки и представители древних родов у нас, в Штатах, ужасные собственники и дискриминаторы, — дополнила слова Бартоломью незаметно подошедшая Кирия. — Отчасти им — детям не-магов и сквибам — можно не так паниковать по этому вопросу. Самые лютые сторонники абсолютной власти знатных магов за век мертвы, ими были Виверия Дауэр и Каниус Сноуи. Оба немеренно вложили в свою идею, умерли тоже приблизительно в одно время. Сноуи, когда зашло дело об обвинении его в убийстве троих в одночасье, покончил с собой, выпив флакон яда гремучей змеи. Виверия же была убита вместе с ещё несколькими членами семьи, после же из Дауэров осталась только одна...

— Всё ясно, — Гермиону атаковала дрожь. Слова Рейес были чисты, как сибирские алмазы.

"Почему вообще есть люди, которые так яро уверены в своём превосходстве над кем-то, что готовы уносить чужие жизни?"

В спальне царствовал беспорядок, устроенный девушками, которые, устроившись вчетвером на кровати Гермионы, вооружились... обувью. Вокруг было не менее интересно — чего это половина комнаты погружена в бардак? Сдвинутые прикроватные тумбочки; открытый шкаф с торчащим из него розовым халатом Лаванды; ковёр у двери, небрежно скатанный в трубочку.

— Что, во имя Мерлина, произошло? — вернее, происходит. Раз они пристально за чем-то следят, операция в процессе...

— У нас тут... — Лаванда запнулась, обомлевши, — ящерица... Не представляешь, как я их боюсь! И не только их, а всех скользких тварей!..

— Не разделяю твои взгляды, но террариум нам тут вряд ли нужен. Какого её сюда занесло? — высказалась Адриана Джексон, держа свой красный ботинок за шнурок. — Мы и без палочек — вдруг чего разнесём. Не поможешь, Гермиона?

— Результат неудачной трансфигурации, вероятно... — "Балда", — тут же приставила Гермиона. Трусихи, и предмет в ящерицу превратили — несуразица. Синеголовая ящерка почти забылась, учитывая, как давно не появлялась на виду.

— Давай, шевели поршнями, сделай что-нибудь! — огрызнулась Бренир.

Спорить с Сюзанной — нарываться на пару ласковых, потому Гермиона, пожав плечами, пустила зелёные искры по очереди под все кровати, тумбочки и шкаф. Одно время не делалось ничего, но вдруг синеголовая рептилия выбежала из-под крайней к окну кровати по траектории точно к двери. В неё немедленно полетели четыре предмета обуви, что все прошли мимо. Ящерица шмыгнула в щель снизу, и оставалось догадываться, куда она попадёт далее.

Четыре струсившие девушки спустились на пол, надели снятую обувь, взялись убирать учинённый беспорядок. Отсутствию благодарности Гермиона не огорчилась, вернулась в гостиную. С однокурсницами время проводить — редкое для неё же желание.

Внизу, у самой лестницы, Джинни снова распекала Джерри и Дина, теперь выбрасывая из палочки красные искры перед их носами.

— Джин, да зачем было тогда табуреткой? Сразу бы стол на них свалила, — Демельзе Робинс, упавшей в кресло, эта длительная перепалка надоела, злости в ней набралось до покрасневших ушей.

— Охотник и вратарь завтра пригодятся!

Спорщики только осознали присутствие Гермионы, как на них, шурша, нахлынул поток воды за криком:

— Аква Эрукто!

Они тряхнули головами и отплевались, их сделавшиеся испуганными взгляды переметнулись на Грейнджер, застывшую в выпаде.

— Молчим, — сказал Джерри.

— Да, — сказал Дин.

— Умнички, — Гермиона, проходя между ними, их и высушила. — А теперь... Флипендо, — парней отбросило друг от друга на три метра. — Вы тут всех достали, неужели не осознаёте?..

Что-то мелкое, юркое, забралось на ступню Гермионы, на открытую от туфли её часть. Глянула — как она, опять ящерица, попала вниз за столь короткий срок?

"Не пойму — ей будто что-то от меня надо. Умная тварь... Чтобы собака полностью поддавалась дрессировке, нужно времени чуть менее, чем столько же, сколько я в Хогвартсе за прошлый и нынешний год!" Невозможно, невозможно охарактеризовать как-то иначе. Рептилия, выходит, соображает пуще всякой собаки?

— Ой, кто это у тебя, Гермиона? — подбежав, полюбопытствовала конопатая девочка-первогодка. Ящерица на руке свернулась полукругом. — Красивая! А откуда?

— Ну... Это... Я и сама не знаю, — девочка сочла, что Гермиона прикинулась дурой, но интерес не потеряла. — Хочешь, дам подержать?

— Хочу! — взвизгнула первокурсница, соединив ладони лодочкой. Животное соскользнуло с тыльной стороны ладони Гермионы. Сначала высунуло голову, затем нырнула внутрь всём телом и завозилась. Девочка сохраняла натянутую улыбку, крепко сжимая "лодочку", но ящерица царапалась, тем самым заставила выпустить её.

Дверь в башню отворилась, вошёл Гарри, победно неся в руке "Вихрегон" Шэрон. Преодолев расстояние от лестниц до входа, ящерка примяла ворс на ковре, и на красном полотне маячила дорожка оттенком темнее.

— Смылась... — в тишине сказала веснушчатая первогодка. Описав петлю вокруг ног Гарри, синеголовая рептилия скрылась в коридоре. Отбежав как можно дальше от входа в гриффиндорскую башню, она обратилась Рейес, которая уже определилась — слежки за Гермионой с неё достаточно.

— Самый плачевный год за всё время моего правления? — предыдущие главы Белой Вечности, пускай было их двое и каждый властвовал по два года, стопудово не не загоняли себя в такую задницу. Сентябрь — посадили в мешок, апрель — чуть не засюсюкала девчонка... Но зачем же ей быть здесь именно в данный момент?

"Кабинет моей предательницы в этом крыле. Идти на расправу с ней сейчас или сначала заглянуть к руководству?" Пожалуй, директора и заместители организуют неплохое веселье.

— Взор чистой воды, — Рейес назвала пароль, не спеша приближаясь к горгулье. Та сдвинулась с места предварительно. Между кабинетом и школьным коридором лежал ещё небольшой, темный за счёт различных предметов в нём, загораживающих свет, коридорчик. Туда посмотришь — Проявитель врагов, в другую сторону — стеклянный шкаф на колёсах, а внутри много флаконов с густой золотой жидкостью. На самом верху лежала старая шляпа, латаная-перелатаная невесть сколько раз. "Её цербер пожевал и выплюнул?" — сложилось предположение у Рейес.

Абсолютная пустота в кабинете вроде бы сообщала, что искать и ждать кого-то не имеет значения. Окна и портреты бывших директоров зашторены, птицы на жёрдочке над столом нет, на всех шкафах замки... И тут на верхнем ярусе между книжных стеллажей мелькает золотая ткань. Заместители, или домовики, коли они тут есть, точно не носят роскошного одеяния! Перламутровая, цвета драгоценного металла мантия директора Ильверморни, что же ещё!

— Я знаю, что ты здесь, Лилиана, — чуть нараспев сказала Луари, притаившись за стеллажом. — Пришла разобраться со мной или Минервой? С Флитвиком или Сальвадором?

"Откуда... Как ты прознала?!" — кричал разум Рейес, однако менять очевидность на вопрос не по чем.

— Выходи. Я не собираюсь нападать. Пока что, — Ирэн с тенью улыбки на лице выступила к Рейес, смотря ей в глаза с верхнего яруса. Подойдёт к ней едва ли не к носу нос, пожалуй, только круглый сумасброд. — Моя цель — переговоры с тобой.

— Надо же, глава Ордена Белой Вечности сделала шаг к войне?

Рейес ошарашило. Причём это — война? Явилась для решения своей проблемы, связанной с ученицей Хогвартса, мирным путём, и о чём лопочет старая карга?

— Я знаю, и Макгонагалл знает, кто тебе нужен. Но пускай я и возглавляю не эту школу, в здании которой мы сейчас стоим, я не позволю себе обменять на что-то ученика.

— А если это, например, освобождение Соединённых Штатов от тирании моего Ордена?

— "Нет" — значит "нет". Я не намерена торговаться с тобой, — следом Рейес предложила условие, что в случае, если заполучит Гермиону, распустит Белую Вечность. Луари высказалась:

— Преступники без, скажем так, босса, ещё свирепее, чем при нём. К тому же, на каком основании я должна тебе верить?

— Непреложный обет? Разъединю Орден, так как на кон встанет моя жизнь. Соглашайся, Ирэн, не вводи себя в заблуждение...

— Всё потому, что по Пророчеству Гермионе предопределено завершить твоё господство. Желаешь избавиться от неё прежде, чем слова прорицательницы сбудутся, и продолжить бесчинствовать в бесчисленных масштабах? — Рейес может в мировых, учитывая, что в организованном штабе Ордена с ней всегда пятьсот восемнадцать человек. Тысячи сторонников рассредоточены неизвестно где. — Пророчества нельзя менять, во имя мира...

— Чьего мира? Вернее, какого? Того, за который стоишь ты и миллионы других волшебников? — Рейес наворачивала круги вокруг держащейся смирно Ирэн. — В моём представлении мира место в нём есть лишь сильным. Причём здесь происхождение или гражданский статус? Единство с магией, вот где золотая жила. Чем больше волшебник колдует и стремится познать все тайны, скрытые за тёмной завесой, тем больше его ценность. Остальные, которые думают, что расти дальше некуда, могут сложить головы. Согласна ли ты на моё предложение?

— Иди, откуда пришла. И посмей только навредить кому-то здесь — я не боюсь раз и навсегда опозорить своё имя, швырнув в тебя одну-другую Аваду!

— Хорошо. Будь по-твоему, — с нотой утайки прохрипела Элма. — Но, кому известно, что ты скажешь, или я совершу в скором времени...

Что прошло мимо внимания Рейес во время визита к Луари, это вечер, начавший наплывать за окнами. Ученики собирались в гостиных после учебных часов, и в коридорах почти ни души. Больших и пока светлых — солнце ещё не зашло полностью.

"Закат ознаменовывает наступление ночной тьмы. Тот, кто держится подальше от неё — остаётся с прежним, каков был днём, характером. Некоторые же, кто близ неё или в неё ступил, решаются на странные дела. На приключения, которые ведут к добру аль к беде, и остаётся загадкой, чем они всё-таки закончатся" — это слова провидицы, произнесённые Элме за минуту, как она пошла на большой риск, который сделал её тем, кем она является сейчас. От Лилианы остались внешность и принадлежность к роду. К прошлому нельзя возвращаться, если в дальнейшем желанны лишь успехи.

"Антонеску — стоит ли она моего времени?" — как верх верхов Белой Вечности, Элме возможно поправить своё решение. А закон... Закон для всех один: "Предатели, молчащие о реальных целях, не имеют право жить. Покинувшие Орден ради противника заслуживают мучительную кару. Убийцы своих должны быть немедленно убиты". Дария-Мария, изгнанная, вернуться не жаждит, променяв всю память о прошлом при Элме на сторону директоров двух школ.

— Я и подобного не терплю. В скором времени следует пополнить закон...

Между рассуждениями Элма достигла седьмого этажа, где тут же что-то разбилось. Прямо как заведённый будильник — точно по её приходу, минута в минуту. Коротко обернувшись на кабинет Антонеску, Рейес направилась к источнику звука. Под ногами вдруг что-то захрустело — стекло. В зелёных осколках обнаружились два, сообщающих, что разбилась бутылка — трубчатое горлышко и плоский круг донышка.

На подоконнике беззаботно болтали трое студентов, мантии на всех красные. "Пакваджийцев я такими не помню. Вампус, значит?" — Элма сомневалась, что натуры учеников Ильверморни, как они распределены по факультетам, разительно изменились с семьдесят девятого года. Парень с зализанными светлыми волосами помахивал рукой со второй бутылкой в ней. С какой стороны на него не смотри, похож на Лестера в юности. Приклонив голову к его плечу, рядом засыпала кудрявая девушка, накрытая красной тканью. Наконец, их сверстница, смотревшая на них сквозь рамочку, соединённую из пальцев на обеих руках.

"Матерь моя родная..." — едва не пробормотала Элма. Та девушка выглядела точь-в-точь как она. От волос и глаз до плавных движений рук, которыми она нырнула в сумку в поисках чёрной палетки румян. Неожиданность неволей заставила Элму выйти из облика ящерицы, в котором она следила самосохранения ради.

— А? Кто здесь? — немедленно замешкалась девушка. — Вы ещё кто?

— Секрет. Но ты один в один похожа на меня, тебя не смущает? — семикурсница фыркнула. "Прямо как Френсис Вальтон на практически все вопросы к нему", — подметила Элма.

— Такого, вы считаете, не бывает — абсолютно случайного сходства? — студентка похлопал длинными ресницами, оттенёнными зелёными тенями на веках, под стать глазам. — Ваше имя. И побыстрее, не то позову школьного завхоза!

"Узнают, что я всё ещё здесь, и преимущественно Луари — проблем схвачу больше, чем совершила казней в прошлом полугодии".

— Меня зовут Элма. На данный момент неприятно познакомиться... Как насчёт тебя?

— Мы не договаривались перейти на "ты", но, так и быть — Вирджиния. Мне ваше общество тоже не в удовольствие.

"Вирджиния... Почему имя кажется мне знакомым? Я не помню ничего, случившегося..." — увы, Элма не помнит почти ничего, кроме людей и некоторых событий обрывками ровно до восемьдесят первого года. Память о какой Вирджинии вдруг уколола её?

Вирджиния тихо смеялась, тряся волосами:

— Блин... Кто вас так назвал? Элма — звучит как-то по турецки, сами не находите?

— Есть такое... Давай не будем придавать этому какое-то значение. Отойдём от твоих друзей в укромное место, чтобы никто не увидел.

Вирджиния оглядела парня, Фокса Уинтли, который заснул вместе со своей возлюбленной, Марией Дайт, что прижалась к нему. Когда успел?

— Зачем? Они, вон, дрыхнут как убитые. Ни слова не слышат.

"Какая же, в конце концов, Вирджиния?" — ломала голову Элма, уединяясь с новой знакомой. В мыслях мелькали многие картины, и задержалась из них та, на какой Рейес вместе с молодым человеком — в нём узнался Френсис — склонилась над книгой.

"— Девяносто пять имён исключены, — подсчитывал Вальтон. — Да, не такое уж и простое это дело — ребёнка назвать...

В то время Элма, как видно по её животу, была не меньше, чем на седьмом месяце беременности.

— Роуз — банально, тебе не кажется?" — зевнула та. Стояла глубокая ночь, оба будущих родителя хотели спать. — Множество девочек носят это имя. Мне ещё приют вспоминается...

У Вальтонов, хоть Френсиса и изгнали из дома за брак с дочерью не-магов, веками сохранялась традиция: если ребёнок — девочка, имя ей должна выбрать мать, и если мальчик, то отец.

Френсис со слипающимися глазами подпалил кончик сигареты.

— Может, повнимательнее посмотришь в начале? — спросил он.

Лилиана открыла книгу на самой первой странице с именами на "А".

— Мне нравятся Аврелия и Аврора. Как смотришь на двойное имя?

— Твоя задача по традиции — ты и решай, — что уж что, а когда он нужен, муж Элмы был бесполезен.

— На "Б" и выбирать не буду — на мой слух грубоваты...

Среди имён на "В" ей приглянулись Валери, Ванесса и Вероника. Этот вечер однажды посетит её в ночном кошмаре... Тут её палец соскользнул на пробел в столбике, между "Виола" и "Вирджиния".

— Френсис Сэмюэль Вальтон, я нашла! — муж от внезапного чуть сигарету не проглотил. Также не понял, зачем Элма — тогда ещё Лилиана — назвала его, как в школе, когда бесилась. — Вирджиния...

— Лили, ты под Дауэров косишь, — теперь Элма действительно готова была повысить голос. Разве только Дауэры могут пестрить замысловатыми именами со всякими их Вивериями, Амалиями, Диаспорами, и, разумеется, Сейн-Лорен? Конкретно, стоит отметить, женщин называют подобными.

— Согласен, — от табака и тяги ко сну Френсис совсем никакой, — Вирджиния Вальтон..."

— Вы планируете говорить что-то ещё, или потянули меня подальше от друзей наслаждаться молчанием? А что за стрёмная улыбка на вашем лице? — разливалась в словах Вирджиния, прислонившись спиной к стене.

— Кто твой отец?

Вирджиния сглотнула. Недоразумение набирало обороты.

— Что это даст вам, мне? В вашем голосе чувствуются ваши намерения, и, поверьте, я побаиваюсь.

— Скажи хотя бы имя — я тебя оставлю, клянусь! Дело в том, что... у меня была дочь, тоже Вирджиния. Я видела её всего два года от роду, что-то подсказывает мне, она здесь. Сейчас стоит передо мной и говорит со мной... Моему счастью нет предела!

Вирджиния ответила улыбкой, но не было в ней ни капли ясного. Натянутая, ядовитая, словно она отравила кого-то в недавние минуты.

— Чокнутая... — прошипела она. — Ты чокнутая! У меня нет матери! Нет! И не будет... — Элма, закрыв глаза рукой, дабы спрятать слёзы, не увидела, как в руку Вирджинии прыгнула палочка. — Остолбеней!

— Самозванка! — крикнула под конец та, скрываясь вдали.

"Больно", — юная Вальтон не представляет, что общалась с главой Белой Вечности, донёсшей до неё чистую правду. Отвергнутая словесно, атакованная, недвижно лежащая на полу — за многие-многие годы ей, Рейес, не было столь же больно.

Как май, так наступил и день сдачи экзаменов у седьмого курса. На первой же неделе последнего месяца весны среда была помечена красными чернилами — ЖАБА. "Жутко Академическая Блестящая Аттестация" — первое слово возобладало над последующими. Академическая и Аттестация — элементарно, Блестящая — не каждому удастся выложиться на этот результат. И, главное, волнения предстоящие работы внушали немеренно. Жутко.

Пятикурсникам повезло больше — они сдают СОВ в конце месяца.

— Чего вы разнылись? Вы старшие, или как? — по правую руку от Гермионы сидел Дин, по левую — Гарри, и оба с такими кислыми лицами, что их хоть кашей можно было обмазать и заключить в рамку.

— Хочу на курс младше, — прозевал Дин, мешая овсянку ложкой. — Но, нет, хочешь сертификат специалиста в той или иной области — беги на ЖАБА, причём беги не опаздывай. Ведь через два урока теорию писать, да, Гермиона?

— Угу, — обогнал её с ответом Гарри. — По заклинаниям. И ещё — вы знали? — на практику потом нас будут вызывать парами, мальчик и девочка. На пятом курсе же было по фамилиям...

— Звучит, будто бы ты имеешь что-то против, — вставила свои пять копеек Вальтон, проходящая за спиной Гарри. Странно, что без свиты. — Я не прочь сравнить своё волшебство с самим национальным героем на аттестации.

— Кто-то мне зимой жаловался, дескать, колдует ужасно, — одёрнула её Гермиона. — Совершенствовалась?

— Не сидела сложа руки...

— А пыталась спустя рукава, — довёл до конца Дин. — Кстати, чего ты вдруг с нами заговорила? Тебя не подменили?

Вирджиния осталась молчаливой, удалилась к столу Слизерина. Ещё никто из "змеиного" факультета не узнал о её чистоте крови. Гермиона не задерживалась на том, но подумывала, какое лицо сделает Малфой, узнав, что почти год обозначал в друзьях полукровку.

Двери Большого зала впустили людей из Министерства. Экзаменаторы семикурсников были совершенно другие, не те, каких запомнили Гарри и Гермиона три года назад.

— Я двоих знаю, — выскочил Симус. — Престарелая женщина в красном — Розали Эрман...

Похожий на Эйнштейна лохматый приземистый человечек с щетинистыми усами, приблизительно такого же возраста — Алджернон Майтон. А последнюю Гермиона опознала без излишних объяснений, и дополнял это крик с другого конца зала:

— Белозёрова?!

— Ох, вы серьёзно? Сотрудница отдела Тайн? — фальцетом сказал Симус, продравши глаза. — Слыхал, она слегка... — и покрутил пальцем у виска. — Вдобавок, что за странная фамилия? Откуда она?

— Из России, если на слух, — Гарри был прав. — У всех русских — ну, из тех, которых я знаю — фамилии звучат грубовато. Долохов, Каркаров, Волков. Теперь и Белозёрова есть...

— Я знакома с ней лучше. Она не любит по фамилии, зови её Ликой. Даже в официальной обстановке.

Экзаменаторы встали в ряд, Макгонагалл принялась представлять, прежде попросив внимания.

— Эти люди будут оценивать вас, семикурсников, на практической части. По трансфигурации и заклинаниям — мисс Розали Эрман. Зельеварение — мистер Алджернон Майтон. Защита от Тёмных искусств, астрономия — мисс Анжелика Белозёрова, — имя на произношение далось Макгонагалл легче. — Остальные предметы, требующие практики, берут на себя заместители директоров Хогвартса и Ильверморни. Желаю успехов.

— От этих результатов зависит ваша будущая карьера, — присоединилась Луари, вышедшая из-за стола. — Я также желаю успехов!

— Только бы на уходе за зверюшками не стоял Авгуриус! Его все нюхлёры испугаются, — Симус перекрестился. — Хотя, какие нюхлёры? Нам книззлов дадут как минимум.

Урок с книззлами запомнился как тот, когда родственники кошек то ластились к ученикам, то валялись по земле и прыгали на них, оставляя на школьной форме грязь и шерсть. Вернулись перепачканные, но довольные, поскольку книззлы не проявляли недовольства. Их устраивало всё до единого, даже когда их ловили и затем стригли когти большими ножницами. В них и Живоглот такой же непривередливый...

— Почему, к слову, нет драконоведения? — заинтересовался приободрившийся Дин.

— Практика вышла бы... огнеопасной, не находишь? — Гермионе представилось, как экзаменатор, студенты и, возможно, Антонеску, заливают загоревшуюся мебель водой из палочек, а виноваты во всём мини-дракончики.

Ладно, пора уже ступать на первый урок, которым была история магии. Биннс заставил штудировать половину учебника от середины и до содержания в конце, держа класс под своим строгим надзором. Призраки разве не могут повышать голос?

Все сидели, записывали, скрипя перьями, пока дверь не приоткрылась. Влетел — в прямом смысле — человечек, одетый в клетчатую пижаму и смешной колпак с бубенчиками.

— Пивз... — обречённо шепнул профессор.

Полтергейст всегда заявляется на уроки с неизменной целью — буянить. Лавируя над партами, он поднимал на воздух перья и пергаменты. Большинство принадлежностей очутились на полу: чернила разлитые, книги раскрытые. Под конец своего представления Пивз вздумал раскрутить люстру.

— Господи! — вздрогнула Вирджиния. — Какие заклинания на него действуют? Эх, если бы "пошёл нах" были волшебными словами!..

— Флипендо Дуо! — за посылом Пивз ударился о шкаф и отключился. Направленную на него палочку держал Гарри.

— Спасибо, мистер Поттер. Можем продолжить урок, — вещи повозвращали на парты. Гермиона, всё же с ощутимой жалостью, снова зачитала учебник. Уж этот год стал тем, когда предмет Биннса ей поднадоел.

Следующими у Гермионы шли древние руны. Профессор Вектор давала материал в два раза усерднее обычного. Меньше переводов у доски, больше чтения вслух. Каждая ошибка равнялась минус одному баллу, так что, проговаривать старались максимально чётко. Тут вначале обходилось без каких-то гвоздей программы, но в конце Малфой опустил свою оценку до "Отвратительно", начав путать руны, какие спутать невозможно ну никак.

— В отдел Тайн с таким слабым умением вас точно не примут, мистер Малфой, — принизила Вектор. — Между теорией и практикой ЖАБА подойдите к Белозёровой, она, вероятно, продемонстрирует вам эталон... Можете быть свободны. Удачи, и жду вас у себя.

Распрощавшись с Вектор, Гермиона выбежала из кабинета, опередив всех, так и первой подоспела к дверям Флитвикова класса.

— Ты как рванула? — за ней тут же появилась Шэрон, поспешившая с магловедения. — Ну и спринтер из тебя, Грейнджер... Кстати говоря, я притащила сахарные перья. Правила на ЖАБА ведь не запрещают есть во время экзамена?

— Запрещают, Эйвери, — ответил Флитвик из-за открывшейся двери. — Можете заходить, Слизерин и Пакваджи уже у меня. С собой ничего, кроме пера и чернильницы, за парту не брать.

Профессор очень кстати обустроил кабинет, поставив на длинные столы, расположенные лесенкой, ярус за ярусом, перегородки из белого дерева. Возможности заглядывать в чужие работы не было и на СОВ, однако, на сей раз и голову поворачивать стало стрёмно.  Ожидаешь увидеть соседа, а там — стенка, о которой совсем позабыл.

— Такие же баррикады во всех кабинетах? — с неодобрением спросила после теории по заклинаниям Вальтон, которая об эти стенки неоднократно ударялась локтями.

Как проследовали по всем теоретическим частям, отобедали и ушли на перерыв длиной в час. По истечению времени седьмые курсы созвали в Большом зале, где все столы были сдвинуты по его периметру, а в центре за полукруглым столиком сидела мисс Эрман.

— Она, кажется, настроена серьёзнее остальных, — предположение Гермионы оправдалось. Она проглядывала каждый трансфигурированный предмет, проверяя на перья, чешуйки, когти и прочие мелкие признаки, указывающие, что вещь превращена из животного. За пусть и качественную, но трансфигурацию не в требуемый предмет, Эрман рисовала "О" — небезызвестное "отвратительно" — на глазах у учащегося.

— Малфой, Марленсон! — вызвала она следующую после Уинтли и Дайт пару. Аскания превратила голубя в сундучок с двумя торчащими из него машущими крыльями, а из мышей вместо цветков лаванды нечаянно сделала стальные шарики на цепочках. У Драко сначала всё шло безупречно, пока одна мышка не сделалась одуванчиком, облетевшим, когда Эрман шутливо на него дунула.

— Чего вы ждёте, молодой человек? Идите. Следующие! Финниган, Бренир!

Симус в лучших своих традициях своротил петарду, которую сам и взорвал. Волосы Эрман и Сюзанны напоминали ежиные иглы.

— Грейнджер, Макграт! — позвала экзаменатор, возвращая загубленную причёску.

Сосредоточиться возле Кристофера, всего трясущегося от нервов, как и Невилла пять пар назад, было затруднительно. Плоды трансфигурации Гермионы вышли-таки удачными. Безупречными, как высказалась Эрман.

— Представь, Гарри — я первая за день, кто справился на "Превосходно"! — Гермиона чуть ли не прыгала от счастья, ожидая своей очереди на заклинаниях. Задача там заключалась в применении колдовства к манекену.

— Ага, угу, — бормотал Гарри, глазея на тот манекен. "У бывших членов отряда Дамблдора с этим не должно возникнуть проблем".

Каким бы ни был опыт, выходило у большинства из тех всё через пень-колоду. Вместо того, чтобы выбить из руки манекена фальшивую волшебную палочку, Ханна Эббот сломала ему палец. Голдштейн и Бут из Рейвенкло, что один, что второй, манекен опрокинули на месте, а не заставили отлететь на противоположный конец помещения.

— Ну, держитесь, — настроенно сказала Шэрон, будучи последней из "мучителей манекена". Пластиковый человек как стоял, так и продолжил стоять возле стола экзаменатора. Над Эрман парили её собственные очки.

На то они и ЖАБА, что поблажек нет. За столом суровую престарелую женщину сменила Белозёрова, имея на руках лишь палочку.

— Итак, суть вашего ЖАБА по защите от Тёмных искусств заключается в развеянии иллюзий и образовании защит разных видов. Протего — ваш минимум. Браун и Ван Дрейк, прошу вас.

Джерри и Лаванда показали, как поступать не рекомендовалось: иллюзию в виде окками средних размеров оба уничтожили снопами зелёных искр, а какая была защита — неудачные вызовы Патронуса. Повторить возможности не давалось.

— Увы, — вздохнула Лика, водя кончиком пера по фамилиям в списке, — не получилось... Грейнджер, Бартоломью!

Иллюзия у Гермионы развеялась не до конца — перед ней одиноко висел кончик хвоста окками.

— Фините? Элементарный способ, значит... Защиту, Грейнджер.

"Уж я преуспела, нежели Джерри или Лаванда, но провал столь же вероятен, сколь удача. К тому же, у меня изменился Патронус..."

Хорошее воспоминание пришло почти в ту же секунду. Финальный матч по квиддичу... Снитч схватывается рукой Гарри, счёт Гриффиндора мгновенно прыгает на сто пятьдесят очков вперёд. Как все приземляются, Макгонагалл под неугомонные аплодисменты и возгласы с трибун вручает кубок команде своего факультета. Но Гермиона выбегает на поле совершенно не оглядеть награду вблизи. Она кидается на шею Джерри, сторонящегося всех, как обычно с глубоким сомнением в себе. Тот обнимает её в ответ, да и наплевать, что на них сосредоточены взгляды всего Хогвартса и делегации Ильверморни вдобавок.

— Экспекто Патронум!

По залу проносится, мелькая на виду, сине-серебристая выдра. Взлетает под потолок, огибает Гермиону вокруг и незаметно тает.

— Невероятно... — Белозёрова вытаращилась на место, где испарился Патронус. — Просто невероятно... Но иллюзию ты развеяла не полностью и заклинанием, изучаемым на втором курсе... Высший бал тут не выйдет, Гермиона. Сожалею.

"Высший балл тут не выйдет". Чёрт... "Гермиона посадила себя в лужу, или Как лишиться отметки "Превосходно" в два счёта", — наверное, так назывался бы текст про сию неудачу. Она, чувствуется, победила всех!

— Не расстраивайся ты так, — успокаивал Гарри, — ещё на зелья и астрономию не попала...

— Поттер, Эйвери! — объявила Белозёрова с чуть уловимой улыбкой. Интересная пара — национальный герой и дочь главы отдела Тайн, в защите от Тёмных искусств... "А также любители найти приключений на пятую точку", — развеселилась Гермиона, однако вскоре к ней вернулась мысль о недочёте.

Майтон, проводящий затем экзамен по зельеварению, предстал в том же свете, что и Эрман. Придирчивый, требовательный бывший аврор и нынешний прославленный зельевар выдвинул зелье Огненного дыхания.

— Сэр, но мы варили его в самом начале года! — протестовали неоднократно.

— А последним перед ЖАБА вы варили Эйфорийное зелье, ингредиентов на которое здесь нет. Никаких "но". Воду в котлы, огонь развести и вперёд! Живо!

— Насколько я знаю, двоих отстранили от предмета, — сказал себе старик под бурление воды в котлах. — Лонгботтома — за неуспеваемость, и Вальтон — по просьбе учителя, по той же причине и многократному хамству... То мне и не нравится в ЖАБА — предоставляется выбор предметов на экзамен, потому и вы не всем курсом сидите. Прочие отдыхают. Что за неравенство?.. Ра-бо-тать!

Гермиона, чего она ожидала от себя, закончила за полчаса. Майтон расценил то как попытку легко отделаться, но проверить подошёл. Когда в варево опустилась веточка, она в считанные мгновения сгорела. С короткой толстой палкой произошло то же самое.

— А вы с талантом, мисс, — Майтон вдруг улыбнулся как кот, вдоволь наевшийся сметаны. — Выйдите из зала, пожалуйста.

Далее шёл уход за магическими существами, проводившийся под открытым небом в присутствии Хагрида как укротителя существ и Авгуриуса заместо экзаменатора. Группа собиралась напротив хижины лесничего, на обычном месте проведения уроков. Из-за домика выглядывали углы клеток с толстыми прутьями.

— Книззлы, пускай это будут книззлы, — твердил Симус, расхаживая по поляне. Никому не помнилось, чтобы книззлы так часто шипели, как звери, что в клетках сейчас.

Вжик! Между прутьями просунулся один хвост. Длинный и голый, как у крысы.

Хагрид выкатил клетки. Честно, половина группы захотелось дать дёру. Были вместе с книззлами, спрятанными подальше, лысые чёрные кошки с выпуклыми голубыми, точно слепыми, глазами. Кожа туго обтягивала их кости, хвост постоянно двигался, походя на летучую гадюку.

— Матаготы! — представил Хагрид и в страхе произнесла Гермиона. — На вопросы о них вы отвечали в теории, вы проходили их на шестом курсе.

— Я уже знаю, как в дальнейшем называть Авгуриуса — матагот, — пробурчал Симус на ухо Дину. Оба обхватили по пинку от профессора. Параллельно подтянулись закончившие зельеварение.

— О Боже милостивый... Матаготов — на экзамен?! — удивилась вслух Шэрон, узнав тварей, даже к ним не приближаясь. Благо, что все матаготы и книззлы смотрели на столики с различными видами мяса. Багровое с зелёными пятнами — драконий бифштекс в нарезке?

— Цель — накормить эти два вида ровно тем, что они предпочитают, — озвучил Хагрид, — не перепутать мясо, дабы никому не навредить. Тут есть говядина, курица, индейка — из обычного; аллигатор, драконий бифштекс — из диковинного. А также — профессор, я специально оставил напоследок — мясо авгурии...

Смех поднялся до самых верхушек деревьев, бедный Авгуриус чуть не ушёл в лёгкой обиде.

— Сначала кормите свкозь решётку, справитесь — я выпущу пару из каждого вида. Можете приступать.

Аскания, стоявшая слева от Гермионы, понабрала всё необычное мясо и по очереди подкладывала матаготам. Один из них понюхал драконий бифштекс, раскрыл было пасть, как внезапно вытолкнул кусок из клетки своей лапой — худой, но при том сильной. Гермиона, осторожничая, просунула кусочек мяса аллигатора — до сих пор непонятно, где и когда его откопали. Три матагота разом взялись подпрыгивать на протянутую еду.

— Ого! Ты как догадалась? — Аскания же без толку подсовывала курицу и индейку по очереди. — Ладно, попробую авгурию... мне профессора жалко.

Тот иногда вместо контроля экзамена уходил за хижину, а появлялся на глаза, вытирая рот рукавом. Точно, как тут не блевать, когда тебя... не скрамливают всяким книззлам да матаготам, но с твоей фамилией тут связь имеется.

— Авгурии закончились? — болезненным голос выговорил тот, едва не падая.

— Заканчиваются, — буркнул Хагрид.

Матаготы, как показала кормёжка через решётку, предпочитали аллигатора и авгурию. Драконий бифштекс в принципе опасно употреблять в пищу, хорошо, до этого все без исключения додумались.

Хагрид выдал закончившим с первым этапом двухметровые палки с крюками, брякнув:

— Ну, была не была, — открыл клетки. Коты бросились к запомнившимся их лицам. Тут-то и все ожидания перевернулись с ног на голову. Матаготы, словно не были агрессивными совсем, ели куски на крюках. Книззлы же намеревались выбить палку у держателя. Симус, например, предпочёл риску снять мясо с крюка и просто оставить на съедение. Шэрон подняла палку слишком высоко и быстро была повалена книззлом, прижата животом к земле.

— Уберите его от меня! Убери-ите! — доносилось из-под большого кота, молотящего лапами по спине девушки.

"Видимо, как к ним отнеслись во время первой кормёжки, так и они ответили во второй", — вывела Гермиона для себя.

Оставалось не самое страшное, но всё же заставляющее бояться — астрономия. Главный минус заключался в позднем часу. Со всех прошедших ЖАБА потянет спать, ан нет, не хочешь "Тролль" — тащи себя на Астрономическую башню.

А в большом промежутке между последним дневным и ночным учебным часами предстояло чем-то себя занять. Гриффиндорцы, не заморачиваясь, выбрали провести время у озера под дубом на берегу. Убедившись, что под деревом свободно, выложили некоторое съестное и дружно упали на траву.

— Мы заслужили, — Дин разливал по стаканам сливочное пиво из "Кабаньей головы". — Много наливать не буду — у большинства из вас астрономия впереди, последний рывок.

— Обалдеть, какой ты добрый, — рассмеялся Симус, копаясь в своём рюкзаке, и в итоге вытащил громоздкий старый колдоаппарат. — Надеюсь, никто не против общей фотографии? — а ещё бы кто-то противился! Какая смехота была бы...

Покончив с пивом, Дин отложил бутылку и, подняв стакан, заговорил:

— Я хотел бы вложить в этот момент всё, что мы снесли вместе за семь лет в Хогвартсе, ставшим нам вторым домом. Победы и поражения, веселье и тяжести. Отряд Дамблдора, битва за школу... выпьем же за нас, пока наши дни здесь не закончились!

Стаканы ударились друг о друга, были осушены в один присест. Как выпили, сгруппировались в общую кучку. Девушки поближе к объективу, парни — за ними.

— Симус, долго ещё возиться собираешься? — Лаванда сгорала от нетерпения сделать снимок.

— Сейчас, один момент... Блин! — тот побежал к ребятам, поняв, что аппарат вот-вот щёлкнет. — А теперь, скажите "Гриффиндор"!

Под общее слово колдоаппарат издал громкий щелчок, пустил дым. На снимке абсолютно каждый вышел весёлым, и в улыбках не всё было так замечательно. Это последний месяц, когда они смогут делить чувства, будучи однокашниками.

Дальше зашла речь о планах на будущее. Лаванда думала посвящать себя как магическому, так и миру маглов в равной степени, открыть парфюмерную в Косом переулке. Гарри неизменно рвался в авроры, Симус планировал уехать в Ирландию, помогать семье до поры до времени. Дин грезил о себе в форме "Кенмаркских коршунов", любимой команды по квиддичу. Парвати также поставила покинуть страну, вернуться с сестрой в Индию. Невилл помалкивал.

— А ты, Гермиона? Небось, в известные зельевары заделаешься? — улыбнулся Гарри.

— Честно, я ни за что не заделаюсь в них, — ответ малость его огорошил. — Меня тянет к международным связям. Знаешь, четвёртый и седьмой курсы подсказали, где я сделаю свою жизнь — в Международной Конфедерации Магов.

— Крам и Ван Дрейк одобрят, — подколол Дин, уставившись на землю. — Ты на обеих западала!

— Кстати, да, — добавила Лаванда, вызвав всеобщее фырканье.

— Ерунда! — случайно в рифму. — Виктора почти не вспоминаю. Каким-то обрывками, может... А про Джерри ничего не могу сказать, ибо слишком сокровенно.

— Ты за ним на палубу корабля побежишь, когда Ильверморни будет отъезжать? — прозвучала подколка от Симуса.

— Может, и побегу! Тебя никто не спрашивал!

Просидели, пока не съели потихонечку всю прихваченную еду, наговорились и налюбовались пейзажем вдоволь. Ведь с берега виделось зелёное полотно равнины, граничащее на горизонте с голубым небом. Эх, Шотландия, Шотландия...

В довершение посиделки был предложен ещё один, так назвать, обряд — каждый вырезал перочинным ножом на дереве своё имя. На стволе красовалось:

"Гарри Поттер,

Гермиона Грейнджер,

Дин Томас,

Симус Финниган,

Парвати Патил,

Лаванда Браун,

Невилл Лонгботтом

1999 год, седьмой курс, Гриффиндор"

Не хватало Рона Уизли. Из принципа, что раз все оставляют свой след, Гермиона оставила и за него. В самом конце, после Невилла, заклинанием чуть подвинув его строчку:

"...Невилл Лонгботтом,

Рональд Уизли..."

Часовая стрелка, когда воротились в замок, стояла на семи вечера. Чудилось, прошло гораздо меньше. Ещё два часа до астрономии.

В восьмом часу кто-то басовито прокричал пароль для входа в гостиную, и ворвались ильверморнцы. Двое, трое... Двадцать — с ума сойти! — человек!

— Гермиона, давай с нами на кухню!

— Давай, поторапливайся! — наперебой звали Джерри и Бартоломью.

Последней стало не по себе. Ни разу в жизни лично за ней не заваливались два десятка людей! Пока она пыталась что-то ответить, Кирия с Сюзанной вытолкали её за дверь. "Надо же — единственная среди сплошь американцев. И помыслить не могла".

— И, прикиньте — сейчас нам навстречу Макгонагалл или школьный смотритель! — предположил о напасти Макграт.

— Нет, экзаменаторы. Вся троица, идёт-идёт, и на неё налетает двадцать один с виду нетрезвый студент! — помогала Аскания.

— Не каркать, а то реально нарвёмся! — и Вальтон тут, немного сторонится. Но известно, что ввернуть своё она умеет.

Домовики на кухне не побросали готовку, придерживались котлов на огне все полчаса, на которые пришли ученики-оккупанты.

— Зачем вы, скажите, всё-таки меня позвали? — задала Гермиона вопрос Джерри, пока тот прервался с пончиками.

— Я предложил, никто не возражал. Вот и все дела, — он обнял её за талию, невысоко поднял и бережно опустил. — Лишних в компаниях Ильверморни не бывает! Чувствуй себя как со своими!

— Ага! — Вирджиния подкралась сзади и поставила локти Гермионе на плечи. — Гриффиндорцы тоже набивают животы, ходят сбродом в двадцать идиотов и орут, как потерпевшие! Я права?

— Бывало, скажу честно.

— Кого ты сейчас идиотами назвала?! — фоном взъелась Шэрон — понятно, в шутку — и вернулась к кону в карты вместе с Асканией.

Ильверморни не элитарна, оттого и ученики там всегда и везде ищут свободу. Ограниченную, нет — они жить без неё не могут, чего стоит у них перенять.

За пять минут до окончания ильверморнской тусовки астрономы убежали с кухни, прихватив принадлежности. Встретились вновь в башне. Составляли звёздную карту южного полушария, а Белозёрова наблюдала, рассевшись в кресле рядом с учительским столом.

— Ой! — через человека от Гермионы Бренир выпустила из рук телескоп. — Извините...

— Ничего, с кем не бывало. Продолжайте, — попросила Лика, мирно покачивая ногой.

Сюзанна невзначай взглянула через окуляр на землю и, побелев, опять громыхнула телескопом. Гермиона, повторив из интереса, поступила один в один: в замок входила процессия во главе с человеком в синих одеждах, с шапочкой набекрень на голове.

— Девушки, какие-то проблемы? — Лика подлетела к телескопам, посмотрела в Гермионин. — Да как... Дамы и господа, сюда прибыли члены Министерства! Прошу всех прерваться!

Министерские вошли. Минутой позже громкоговоритель на стене загудел, по школе провещали:

— Министр магии Кингсли Бруствер прибыл с важным объявлением. Всем ученикам и персоналу Хогвартса собраться в Большом зале! — произнёс голос Макгонагалл.

По всем этажам завязалась невыносимая толкотня. Изо всех концов Хогвартса тянулись представители разных факультетов. Филч спускался с седьмого этажа на пару с Антонеску, Авгуриус широкими шагами направился из подземелья, Хагрид спешил из хижины, неся на руках детёныша матагота. Толпа с трудом проникала в главный зал, ноги каждого грозились быть оттоптанными. Приведения — и те слетелись на сообщение.

Зал представил ещё одну неожиданность помимо министерских. Ребята узнавали в некоторых прибывших своих родителей. Уизли, практически в полном сборе, выделялись рыжими макушками. Златовласые мужчина и женщина неподалёку — чета Голдштейнов. Нарцисса Малфой обеспокоенно искала глазами своего сына, не прекращая следовать за отцом Шэрон, занятым тем же.

— Что творится? — Джинни ринулась к матери, отцу и братьям. — Почему так много народу? И кто это темноволосый с вами?

— Потом объясню, — ответил тот голосом Джорджа. — Пока что, стой на месте, Кингсли сейчас всё объявит.

Утихомирив собравшихся, Макгонагалл дала слово министру. Золотая стойка-сова расправила крылья.

— Я попрошу детей кого-то из людей, что сейчас стоят за моей спиной, не подавать паники. Произошла ситуация, по которой Министерство призывает вернуться учащихся в родительские этим же вечером, а Ильверморни — уплыть в Соединённые Штаты, — небольшая пауза...

— Орден Белой Вечности объявил войну.

Голос Кингсли растаял под куполом-небом, усыпанным белыми звёздами. "Орден Белой Вечности объявил войну".

Зал несколько минут стоял в могильном молчании. Тысяча с лишним воспалённых взглядов устремились на министра и родителей детей, стоящих вперемешку с его подопечными.

Где-то у самых дверей Гермиона думала вскрикнуть и сбежать. Надолго, от любых глаз. Сбежать, чтобы ни одна живая душа не узнала — это её жизнь привела Рейес с её Орденом в Великобританию. Один человек навлёк на государство пятьсот страшнейших магов.

— Внимание, учащиеся! Первокурсники, не беспокойтесь о вещах, держитесь старших — взрослых, они доставят вас по домам. Чьи родители здесь — отправляйтесь с ними. Ирэн Луари и Ильверморни, поднимайте якорь корабля и покидайте Чёрное озеро! "Хогвартс-экспресс" стоит на станции, все, кого я не назвал — отправляйтесь на платформу! — вещал Флитвик, забравшись к Авгуриус на плечи.

Покидали Большой зал в строгом порядке. Первогодки с сопровождающими спешили к кабинету директора, так как паролей к гостиным — там ведь тоже располагалось по камину в каждой — не знала и сама Макгонагалл. Следом Луари построила ильверморнцев, чтобы вышли организованно. Хогвартсцы тем временем курс за курсом огибали растущий строй и шагали за двери. По пятам за седьмым курсом шли экзаменаторы, пятеро авроров крепкого телосложения, семья Уизли, Нарцисса и Эйдан.

— Люциус не соизволил явиться за сыном, — Эйвери будто заметил это лишь сейчас. — В чём дело?

— Он... долго рассказывать, да и это в данный момент едва ли уместно, — вздохнула Нарцисса. — Давай поторопимся — вон, как отстали... Артур, твои все с тобой?

— Дети и жена? — переспросил тот. — Да, все...

Гермиона коротко обернулась на этот диалог. Три семьи, которые в жизни не заговорили бы мирно, не произойди вторая магическая, вступают в третью.

Разделяясь с Ильверморни на станции "Хогсмид", не могли быть не произнесены прощальные слова. Джерри нашёлся без лишних усилий, обменивающийся прощаниями с Шэрон и Гарри.

— Погоди! — крикнула, бросившись вслед ему, собравшемуся ступить на лестницу, Гермиона. — Можно минутку?

— Валяй, — он, спрыгнув с первой ступеньки, мигом оказался возле гриффиндорки.

Переполняющее Гермиону чувство сожаления о расставании поглотило в себя все надуманные слова. Она приподнялась на носочках, совершила короткий шажок и легко припала к его губам. "И почему я осмелилась, когда уже поздно?" Немудрено, что на них, как и после квиддича, загляделась масса любопытных глаз.

— Чем быстрее война завершится, тем раньше мы увидимся снова, — сказал Джерри, глядя на мачты корабля. В ожидании его единственного Луари рассматривала озёрную гладь, как в первый день прибытия в Великобританию. С западной стороны тянулась цепь из трёх громадных сундуков, в которые, значительно уменьшенные, погрузили сундуки с вещами Ильверморнцев. "Состав" вели по воздуху Авгуриус и подмога в лице профессора Флитвика. — Я буду скучать!

Подул ветерок, волосы Джерри заметно растрепались. Крепко обняв Гермиону, тот взошёл на палубу, махнул рукой напоследок и скрылся за дверью в каюты.

Паруса резко вздулись, корабль клюнул кормой. Раз! — и там, где он был, уже расходились круги на воде. Ни хлопков, ни брызг. Отбыл Ильверморни тише, чем явился.

"Хогвартс-экспресс" же, выпуская клубы дыма над алыми вагонами, протяжно гудел, пока с платформы в него не вошли последние люди.

Гарри с Гермионой без раздумий забежали в первое купе, которое подвелось, а заняли его прежде Уизли — Рон, Джинни и Джордж. Перси остался с родителями, которых пригласили к себе экзаменаторы. Эрман убедить удалось с трудом.

— Джордж, так почему ты перекрасил волосы? — ещё не присев на кресло, вспомнила Гермиона.

Тот поджал губы, показал рукой на окно. Ну, молчит, прямо онемел...

— Он не хочет видеть в зеркалах Фреда. Для него война началась, когда не стало его, — растолковала Джинни, опустившись между братьями.

Рон сгорбился, подпирая голову руками, как ребёнок, у которого отняли конфету. Он действительно считает, что на него до сих пор держат обиду?

— Ещё придумал! — усмехнулся Гарри. — Мы кто, по-твоему, чтобы сатанеть на тебя столько времени?

— Нет, правда, простите...

— Мы и твоё имя на дубе у озера вырезали, — убедила Гермиона. — Самым последним — вспомнили, считай, в считанные минуты.

Ощущение, как у приговорённой к заключению, встало у Гермионы поперёк горла — забыла об экзаменаторах в соседнем купе. Некто постучал по стенке кулаком.

— Потише нельзя? Ночь, как никак! — проворчал голос Эрман. — Проклятая молодёжь...

— А сама чего разоралась, Розали? Не надоело рявкать и бубнить по любому недовольству? Я бы на твоём месте начал пить веселящую настойку... — отплатил ей той же монетой Эйдан из купе напротив. Цепная реакция, ладно, по всему вагону не прошла...

Шесть часов езды, и за окнами платформа девять и три четверти. Рассвело, солнце бросало на кирпичные стены снаружи бледные лучи.

"Спят все, поди", — машинист был прав, считая так, и потянулся рукой к треугольнику, свисающему на верёвке сверху. По поезду пронёсся оглушительный гудок, вмиг разбудивший пассажиров. Сам машинюга, отдав сигнал, откинулся на кресле и захрапел.

— А? В чём дело? Напали? — расспрашивал Джордж, мотая головой.

— Успокойся, — Гермиона поднялась на ватные ноги, державшие её, как травинка держала бы кусочек гранита. — Мы приехали.

Последний школьный курс завершился, и кто-то более не вернётся в храмы наук чародейства и волшебства. Новым выпускникам Хогвартса и Ильверморни ещё предстоит встретиться.

Встреча эта, знает Мерлин, будет дольше предыдущей. Третья магическая война начинается...

Лучи солнца пролились на деревушку на юге Англии, заглядывая в окна домишек, стоявших, будто их понастроили с закрытыми глазами — ни одной, хотя бы центральной улицы в Оттери-Сент-Кэчпоул выделить было невозможно.

Дом чуть севернее селения к нему относить — не относили. Да и что на этом останавливаться?

Основная странность в том, что видели его немногие жители. Те, которые волшебники. Для них тот ветхий дом, высокий и приведённый в нынешний вид за счёт частых пристроек, такой же пресловутый, как его обитатели. С первыми ли петухами просыпаются Уизли — не то, чем интересуются, но полагали, что да.

Полагали — как же нравится и раздражает одно слово! Что бы не полагали, бывает обычно наоборот во всех концах. В случае с Уизли закон подлости тоже имел силу: знал бы кто, что на ногах с утра пораньше одна Молли, и чем занимается...

— Подъём! Все подъём! — а занятие её являло собой беготню по всем этажам "Норы", дабы разбудить всё семейство, помимо Артура, работающего в ночь Казалось бы, детям и двум гостям по восемнадцать лет, а будить их методом громыхания поварёшкой по сковороде всё ещё приходится.

— Да ну тебя, мам. Семь утра, — проблеял Рон, закрывая уши подушкой и ложась лицом в матрас. — Это издевательство, не находишь?

Одним набором посуды мать семейства орудовала своими руками, два других за счёт волшебства летали по дому, издавая не менее ужасный, пробуждающий грохот. Джинни успела выбраться из постели до начала маминой операции "Поднять всех, попытавшись завернуть в трубочку их уши", но заколдованная посуда последовала строго желанию главной хозяюшки "Норы". Когда Джинни искала рубашку в шкафу, за ней раздался злосчастный звук, представляющий собой точно тот же, как от удара языка большого колокола о стенку.

— Чего... — вторую кровать в комнате занимала Гермиона. — Что сейчас было?

— Мама была. Точнее, её летающие прибамбасы, — Джинни засмотрела на всё и всех злобным взглядом. — В любое время года, когда дело касается имитации будильника, нам сильно достаётся.

В свою очередь, Гермиона слезла с кровати, поставила ноги в тапочки и подошла к окну. Сегодня-завтра должны прилететь совы с результатами ЖАБА, которые сдавались точно неделю назад. За ними следом вдруг закончился учебный год, что обыкновенно было в конце июня. Заявление располагало к быстрому разъезду... Объявили войну, доложил министр магии. А кому в голову взбрело её устраивать, когда Великобритания год как оправилась после Второй Магической?

Верно, Ордену Белой Вечности и злокозненной личности, восседающий во главе его. Пятьсот вечных сопровождающих, лидирующие стратеги, создатели заклинаний, укротители диких тварей и неудержимые убийцы из Соединённых Штатов — все они руководимы Элмой Рейес, шире известной как загадочная глава, чьё имя на слуху вне Ордена у отдельной группы людей. Гермиона в ней очутилась вместе с Макгонагалл, драконоведом Дарией-Марией Антонеску... другие персоны вспоминались ярче всего. Из другой школы — раз, два — руководящие Ильверморни.

Ильверморни — одна из менее элитарных магических школ, расположенная в Массачусетсе в США, на вершине горы Грейлок, среди лесов по её склонам. Его удавалось наблюдать только на страницах некоторых школьных книг, и то в виде набросков чернилами. Стеклянный купол над главным залом не наделён чарами, как хогвартский, но небо, видимое сквозь него, не отменяется. Там также, как и в Хогвартсе, есть четыре факультета: Вампус, Пакваджи, Птица-гром и Рогатый змей. Первый годами выпускает воинов с доблестным сердцем. Со следующего выходят образцовые целители. Третий богат на авантюристов, вечных искателей приключений. Четвёртый хранит большие умы.

"Ага, ага. А я встретила не тех ильверморнцев, которые столь красочно описаны", — смутилась Гермиона. Наиболее яркие представители Вампуса, с коими ей довелось увидеться — троица нарушителей школьных правил. Воинами представить их затруднительно, особенно Вирджинию Вальтон. Пакваджийцы скромные и сильны в учёбе, ещё и не обделены привлекательной внешностью, как Аскания Марленсон. На Птице-гром характеров чудовищное разнообразие. Общительные и не очень, из богатых или не совсем семей, и разве это мешает оставаться дружным факультетом? Нет, разумеется.

Кирии Ноун — бывает, таинственной девушке, — предстоит последний учебный год. Выпустились: Сюзанна Бренир, которой по серьёзным обстоятельствам промыли мозги в январе; Эдгар Бартоломью, вроде крепкий парень, но прекратил ли он часто разевать рот? И, наконец, Ван Дрейк. Джерри Ван Дрейк, если быть точнее... Чёрт, кто понял бы Гермиону, как дни без него опустели! Не вся дружба порождает желание влюбиться. В этой Гермиона как не могла, так и не призналась в небезразличии к нему. Конец пришёл быстрее, чем она надеялась.

Одна связь с Ильверморни всё-таки сохранилась. Живёт в Эксетере в старинном доме, уж точно не страдая от будильника миссис Уизли. Вместе с письмами в "Нору" присылает по галеону, прилепленному к обратной стороне конверта. Таких пришло пока четыре, все адресованы... Гарри.

— Она мне на новую метлу подкидывает? — последнюю игру в квиддич Гарри сыграл на починенной на скорую руку "Молнии", брыкающейся после поломки, как необъезженный скакун. Его приоритет — заменять негодные вещи на более совершенные, и вместо старой метлы он желал "Вихрегон". Правда, вспоминая цену, с глубоким вздохом выворачивал карманы. — Хоть бы так...

Обсуждай он это с глазу на глаз с Шэрон Эйвери, она точно бы задала: "Обойдёшься! Просто хочу малость подбодрить!"

Миссис Уизли на кухне вовсю занималась приготовлением завтрака: нарезала хлеб на ломтики, клала на сковороду, парившую перед ней, а та, нагретая, сама их поджаривала. В кастрюле варилась уже почти готовая овсянка.

— Утра, мам! — последним в кухне появился Джордж, не похожий на самого себя. Не в том, что без улыбки на лице — он перекрасил волосы из рыжего в тёмно-каштановый оттенок. Гермиона и подумать не могла, что он испытывал, видя в зеркале погибшего брата-близнеца. — Я на много опоздал?

— Присаживайся. Ты ведь знаешь, что пока не придёт отец, опоздавших нет, — напомнила Молли, вынимая из подвесного шкафа тарелки. Прямо как у аристократов — без главы семейства трапезу не начинать.

Завтрак весь готов, стол накрыт. В это время в дверь барабанят и звучит сонный голос Артура Уизли:

— Доброе утро, это я...

— Алохомора! Заходи, дорогой, — в только что открытую дверь вошёл глава семьи и отдела по Контролю незаконного использования изобретений маглов. От бессонных ночей у него всегда синели мешки под глазами, на сон он выделял дневное время.

— Это. Просто. Невозможно! — пробасил Артур, ввалившись за порог. — Три больших нарушения за вчера и сегодняшнюю ночь! Вы не помышляете, насколько я измотался...

— Мы слушаем, пап, — сказал Перси, переплетя пальцы рук.

— Кусачая водосточная труба, не менее кусачие портновские ножницы и — внимание! — летающий автомобиль!

Услышав об автомобиле, Рон, застыв без движений, выронил изо рта кусок гренки.

— Да-да, мы половиной отдела сначала выслеживали, а потом останавливали летающую "Ауди" в Суррее.

— Привет там Дурслям, — ввернул Гарри.

— Я на метле, не летавший с седьмого курса школы, с дюжиной сотрудников следовал хвостом за машиной. Когда водитель прибавил газу и взял на Восток, мы были вынуждены выпустить волну заклятий. Нарушители сказали, пробовали новоизобретённое заклинание Автопилота.

— Такое разве есть? Если и да, оно не утверждено Министерством, — вывела Гермиона, помешивая посеребрённой ложечкой кофе в чашке.

Артур интенсивно закивал.

— Я во всём с тобой согласен. Незаконные создатели заклинаний вполне могут быть связаны с Орденом Белой Вечности, как вчерашние — мы нашли у них именные медальоны. А схватить — не схватили, они слиняли при первом же шансе. Кто-нибудь ещё помнит инцидент с Лебовски?

Лебовски посажен в Азкабан прошлой осенью, вычисленный Белозёровой, обобравший почти на все вещи и квартиру главного аврора Нотхэва, нашедшегося в глубоком сундуке в агонии. Белую Вечность случай не научил обходиться без медальонов, очевидно. Отряды могут обладать тайными знаниями, о которых Рейес и не подозревает, и всё равно допускает бумажки с именами.

Под конец завтрака за окном послышался шелест крыльев. Две неясыти протянули лапы Гарри и Гермионе. Семейная сова Уизли позволила взять у неё конверты, клюнула Гренку и упорхала на верхние этажи. Сыч Рона сновал у него над головой, неугомонно клекотал, пока не спёр со стола целый сухарь с изюмом.

— Опять без новостей, — обиделся Рон. — От тебя, пташка, в последнее время мало толку...

— Как ты думаешь, что там? — взволнованно спросил Гарри, разламывая на своём конверте сургучную печать. — Они из Хогвартса.

Гермиона также распечатала конверт, затем ошалело рассмотрела содержание. Это отметки за ЖАБА, наконец-то! И, причём, она имеет все "Превосходно", в том числе по защите, где Лика, казалось, высказала вердикт без малейшей лживой нотки в голосе. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от счастья.

Не повезло Гарри, который сопротивлялся желанию сжечь свои оценки к Волдемортовой матери.

— Твою!.. И как я должен устраиваться на работу вот с этим?! — он показательно тыкал пальцем в "О" напротив "Зельеварение". — Тоже мне, намылился в Аврорат!..

— Будь добр, успокойся, — сказала Джинни, кладя руки ему на плечи. — Для работы аврором в первую очередь важно знание защиты от Тёмных искусств, потом уже всего остального. А по ней у тебя "Превосходно"!

— Да, не буянь. Выпей чайку, — Джордж подвинул к Гарри свою чашку чая, настолько крепкого, что от него сводило язык. Предложившего Уизли живо обплевали. — Прости, я забыл вытащить пакетик...

Работа Артура приносила в "Нору" всё новые и новые магловские вещи. То блендер, то кофемолку, но прежде семье приглянулся чай в пакетиках. Положил, залил кипятком — пей, и не возись с заваркой.

— Какие дела в Министерстве? — прочавкал Рон, жуя яичницу. — То есть, не знаешь случайно, что в остальных отделах?

— Ну-с, в Департаменте по контролю магических популяций решили вешать бирки с именами на уши домовиков. Не знаю, зачем им это — аристократы понакидают отказов, — затянул Артур. — Ещё в отделении Международной Конфедерации Магов я заметил послов из МАКУСА. Они говорили о чём-то про президента магических Соединённых Штатов, похожем на решение о совместной борьбе с Орденом Белой Вечности.

— Хорошо было бы, — Гермиона щёлкнула пальцами. — Вдвоём страны быстрее его подавят... если у главы того, правда, нет козырей в рукаве.

— Старина Бэгмен взял отпуск, отдыхает в Японии. Министр весь в бумажной волоките, третьи сутки из кабинета ни ногой. А дальше, ничего нового... — Вдруг Артур припомнил: — Ещё в отделе Тайн артефакт погубил двоих сотрудников, новичка и старика Делонга, но ввиду повышенной секретности на девятом уровне здания неизвестно, какая штуковина столь опасна для жизни. К ней прикоснуться — равносильно самоубийству.

Для Гермионы в окне показалось нечто вытянутое, грязного цвета, как переросшая картошка, и лезущее через забор. Высунулись ручки, голова целиком... мерзкий, честно, человечек. Вернее, гном.

— Миссис Уизли... — шёпотом позвала Гермиона из вежливости, дабы не прервать беседы с мужем. — Миссис Уизли! — теперь погромче.

— Ма-ам, тебя Гермиона! — разгласил Джордж на всю кухню. В руку матери также скоро прыгнула чистая сковорода. — Ой, блин.

— Дорогая, потуши пыл, — Артур медленно перетянул сковороду себе. — Гермиона, чего ты?

— У вас гномы в сад лезут, — их тем временем забралось за ограждение почти с два десятка. Молли пробила час дегномизации. Вызвалась помочь Гермиона во имя своей отзывчивости, которой у неё, коли дело не касается учёбы, хоть мисками вычерпывай.

Не расти в саду какие-то деревья, создающие тень, жара бы одарила солнечным ударом Гарри, Рона, Гермиону и Джорджа, лежавших под раскидистой яблоней. Главную ответственность за выдворение гномов Джордж взял на себя. Стратегия заключалась в убеждении гномов, что ими не интересуются и последующим резким "наступлением". Человечки с картофелеобразными бошками лазили тут и там по саду, пока Джордж не схватил одного из них за ноги и закрутил у себя над головой. Гном шлёпнулся за забором.

— Постарайтесь закинуть их как можно дальше! — по рекомендации, Гермиона с усилием ухитрялась ловить тварей за маленькие, быстрые ножки. Несмотря на размер головы, носились они аки тараканы ночью на кухне. — Им это нравится!

Понятно, раз они, когда их бешено вертят, просят ещё сильнее. Раскрутив своего самого первого, Гермиона выбросила его двумя руками снизу, тот взлетел чуть правее, чем у неё над головой. А досталось по тыкве Рону.

— Ё-моё, кто ж так бросает? — сам он, не глядя по сторонам, отправлял вредителей за забор на три метра. — Я — не эти... крендели. Садовые мазохисты! Ни за что бы не обрадовался, бросили бы меня через ограду!

— Крути! Крути, крути, крути! — голосил гном у Гарри, раскрученный дальше некуда. — Голову мне с плеч!..

— Сейчас устрою! — прокряхтел Гарри, замахиваясь обеими руками. Но чёткость не рассчитал, потому человечек грохнулся на крышу курятника — ладно, она шифером покрыта, а если бы деревянная?

За выдворением вредителей из сада простиралось свободное время вплоть до самого вечера. Предложения, чем можно было бы заняться, сильно различались. Джордж искал помощников для упаковки товаров из "Всевозможных волшебных вредилок", ибо магазин в Косом Переулке закрылся. Без обоих Уизли это напрочь чужое  посетителям место.

— Я подумываю работать из дома, — рассказывал Джордж вызвавшейся помочь Гермионе. Они собирали в коробки большие красные пакеты с чем-то, затем закрывали в них, обматывая скотчем. — Знаешь же — сначала объявления где-нибудь порасклеить, потом на них в лучшем случае откликнутся, пришлют сов с заказами. Я упакую как-нибудь покрасивее, отправлю им. Но, всё равно, пусть это и иной тип работы, нежели наш с Фредом магазин, мои мысли неоднозначны. Не охота прямо раскручивать новое дело, просто распродать оставшиеся товары из "Вредилок" и забыть. Квартиру в Косом я продал, галеонов прибавилось, как цена одного "Нимбуса".

— Всего-то сто двадцать три галеона? — последнюю цену метлы Гермиона помнила именно такую. — Разве ваша с Фредом квартира не четыреста стоила?

— За год "Нимбусы" на столько подешевели. Это нормально, для вышедшей из моды так быстро метлы, — на вздохе сказал Джордж на фоне скрипящего, как он его разматывал, скотча. — Но эти галеоны прибавились к стоимости одного "Вихрегона". Как бы Гарри не узнал — у него загорится...

— Шрам, — быстро завершила Гермиона. Уж культурнее "шрам", нежели другое место. — А ты что хотел сказать?

За окном пронёсся Рон верхом на метле, отбил что-то рукой. И это что-то — яблоко — влетело в форточку к Гермионе и Джорджу. Школа пусть и закончилась, а бывшие игроки сборной так легко не бросят школьное увлечение. Джинни тоже тренировалась с ними. Той оставался последний школьный год, что начнётся в сентябре... Если Орден Белой Вечности не усложнит положение, само собой.

"У Рейес, наверное, рвения даже меньше, чем у её приспешников", — при упоминании некоторых из них сердце рывком уходило в пятки. Их также именуют Верховными. Меньшим злом считают Аурелию Бренир, первого стратега. Отряд правой руки нынче без командира, бывшая с этим званием — Антонеску. В отряде левой руки состоят искусные волшебники, которым по силам создавать новые заклинания, и стоит над ними — не выше Рейес, конечно — бывший заключённый Лестер Моро, сбежавший из Азкабана. Главный страх внушали тринадцать человек, хладнокровные и закалённые тяжёлым прошлым. Чёртовой дюжиной, зовущей себя Избранными, вертит такая же, как и Моро, узница в прошлом. Имя её вспомнить потянет разве что сумасшедшего. Дауэр отличалась особым хладнокровием и преданностью своей госпоже, сделавшей из неё убийцу, наравне с волшебной палочкой применяющей холодное оружие.

Объявленная война, как таковая, не идёт. Всё тихо, и тишина настораживала, вселяя в сердца ужас о нападении в самый нежданный момент.

— Гермиона, чего спишь? — окликнул Джордж. — Тогда зачем ты мне помогаешь, позволь спросить?

— Ничего, — та спохватилась и вернулась к заклеиванию коробок. За спиной лежало ещё много неупакованных прибамбасов и раскрытых картонных упаковок вверх дном. — Извини.

Из окна снова прилетел сюрприз в виде второго яблока, попавший точно Гермионе по лбу.

— Вы можете купить мячи? — прокричала на улицу разозлившаяся Грейнджер. — Хотя бы квоффл!

— Мы кого-то убили? — рассмеялся Гарри, планируя на прошлой метле Фреда рядом с распахнутым окном.

— Агр-р! — прорычала Гермиона сквозь зубы, указывая пальцем на пострадавший лоб. — Серьёзно, квоффл помягче яблок будет!

— В следующий раз возьмём абрикосы! Честно-пречестно! — пообещала Джинни, спрыгнув с метлы с небольшой высоты.

— Спокойнее, пожалуйста, — попросил Джордж, отрезав скотч. — Радуйся, что у них имитация квиддича, а не волшебная дуэль со всеми правилами. И прилетело тебе яблоком, а не Остолбеней, например... Фига с два они яблоки абрикосами, которых у нас нет, заменят.

— Вторая партия почты! — объявила миссис Уизли внизу. Чаще всего вторую партию составляют письма с работы Артура. Однако, раз голос Молли разошёлся по всей "Норе", дела её мужа разбавляли письма или посылки от иных адресатов.

И упаковщики вредилок, и квиддичисты спустя жалких пять минут были на кухне, как штыки.

— Как обычно, Артур, — Молли передала мужу три конверта, — твои... О, а это что? Прислано на имя всей семьи!

Вокруг Молли живо сгрудились все домочадцы. Распаковав конверт, они увидели следующее: заголовок каллиграфическим почерком "Приглашение на церемонию заключения договора". Какого договора, чтоб вас? А отправитель кто?

— Прикиньте, Белая Вечность сейчас рассчитывает, что подстава пройдёт, — выдумал Джордж, за что получил по губам мокрой тряпкой для посуды.

— Мерлин, вы посмотрите на подписи и печати ниже! — ахнула Джинни. Гермиона, подойдя сбоку, сумела более-менее рассмотреть обозначения. Её охватил лёгкий шок.

"Семья из Священных Двадцати Восьми, Уизли!

Я, автор данного письма, оповещаю о приглашении вас на обед и церемонию подписания договора о взаимном примирении между следующими семьями:.."

— Гляньте — подпись старшего Эббота, — узнал Рон. — А это что за кошак под ней?

— Каракал, Рональд, — определила Гермиона. — Не Эйвери ли печать?

— Да, их, — ответил Артур. — Лонгботтомы и Слагхорн, например, тоже участвуют в договоре.

Джинни между тем, закатив глаза, побрела кормить кур, лишь услышав "Эйвери". О её неприязни к тем, порождённой Шэрон, можно было смело писать пером.

Смотря иначе, Шэрон ни к чему не причастна. Задолго до окончания ильверморнского визита ей приглянулся Гарри, о чём она молчала в тряпочку, пока не высказалась Гермионе. Её дружба с ним скорее была соперничеством, но и редким разделением взглядов. Трепетная Джинни восприняла то как отношения куда крепче, и пошло-поехало...

В списке утвердились семьи, члены коих, по большей части, не загнали себя в Азкабан, неся службу Волдеморту. Малфои, увы иль к лучшему, не участвовали в союзе.

— Зная Малфоев, их можно понять. Все носящие фамилии, указанные в договоре, любят их попрекать, — сделав вывод, Перси обратился к отцу. — Па, как думаешь, нам стоит присоединяться?

Рука Артура, держащая перо, долго дрожала над пергаментом, приложенным к приглашению, чтобы на нём расписались. В конечном счёте, он сказал:

— Следует подумать. Во всём, пусть оно и безобидное с виду, нужно искать подвох. Оставлю это на завтрашнее утро.

* * *

Время до вечера пролетело, как бабочка перепорхнула с цветка на цветок. Быстро, незаметно, и вот жители "Норы" собрались все вместе перед ужином.

— Ма, долго ещё ждать? — терпение Рона в ожидании ужина на тарелке иссякало. — Я голодный, как хвосторога!

— Кто бы сомневался, — бормотнула Джинни, рассматривая ногти на правой руке. — Чёрт, занозу посадила в курятнике... Кто-то тут может подсказать, откуда у меня растут руки?

Никто не подсказал, но в дверь внезапно ударили. Просто постучали — нет, долбанули парой сильных рук. Положив деревянную лопатку, которой переворачивала мясо на сковороде, миссис Уизли встала пред дверью с палочкой наизготовку.

— Откройте немедленно, если хотите, чтобы один из вас остался в целости и сохранности к концу дня! — пробасил мужской голос снаружи. Молли едва разобрала его, приглушённый из-за разошедшегося дождя. — Я свой!

— Мама, отойди-ка ты лучше, — Джордж взял мать за руку, попытался отвести к столу. Та же и не намеревалась двигаться.

— Рон, Гарри, встаньте рядом со мной. Артур, Джордж, Гермиона — откройте дверь. Джинни, Перси — держитесь у стола, — приказала Молли.

Распределились, и та сразу заговорила:

— На счёт три откройте ему. Раз... Два... Давайте!

Звук дождя усилился. Мужчина на пороге держался неподвижно.

— Можете опустить палочки. Я не имею плохих намерений, как аврор, — маг переступил порог. Снял сапоги, перевернул — из них вылилось добротно воды. — Прислан из МАКУСА по приказу министра Кингсли Бруствера, — он обернулся на всё ещё распахнутую дверь. — Друзья мои, проходите.

"Сорен... Почему имя кажется знакомым?" — отдалось в мыслях Гермионы. Коллеги аврора — мужчина средних лет, как он сам, и юноша — были в разной мере похожи на младшего Ван Дрейка.

Воцарившуюся всеобщую тишину прервала миссис Уизли своим скромным:

— Чаю не желаете?

— С радостью бы, но некогда. Кто из вас Гермиона Грейнджер?

— Я, сэр, — Гермиона поднялась с лавочки, осторожным, словно шла по краю пропасти, шагом, подобралась к аврору. На что она им понадобилась? Дуэт подобных Джерри не слишком торопился уходить с порога, потаптываясь на коврике. Под их сапогами чмокала прилипшая свежая грязь. — И я не намереваюсь доверять вам, пока вы не назовётесь.

Аврор сделал глубокий вдох, как последний в его жизни, и сказал на одном дыхании.

— Френсис Вальтон. С моей дочерью вы уже знакомы.

Следом за Гермионой глаза выпучили Джинни и Гарри. Остальные не поняли причину их удивления.

— Можешь не принимать нас за Ван Дрейков, ведь мы — и есть они, — мирно сказал Велизарий. — Я — дядя Джерри, Сорен — его старший брат. Приятно познакомиться!

Ван Дрейки вылезли из сапог, в носках прошли к Гермионе для рукопожатий. В Сорене было больше Джерри, нежели в дядюшке. Взять хотя бы улыбку и цвет глаз. Теперь Гермиона доверяет им, но не на все сто.

— Френсис, — внезапно для себя позвала она, — у вас нет других детей, помимо Вирджинии?.. Так, небольшая проверка на личность.

— Нет, восемнадцать лет воспитывал одну дочь, братьев и сестёр у Вирджинии не было и вряд ли будут, — отчеканил Вальтон, одёргивая мантию. В его руку прилетела чашка. — Я передумал — немного чаю всё-таки можно.

Молли блеснула счастливой улыбкой.

Велизарий выступил за перевод беседы на серьёзную тему. Сорен придерживался мнения родственника, однако, лишь бы не выделяться. Глаза-то на пастилу смотрели...

— Гермиона, нам поручено доставить тебя в штаб Ордена Феникса, — со словами Велизария по совпадению вырубилась лампочка в люстре над столом. Сделалось темно, хоть глаз выколи. Волшебники, все до одного, тут же полезли в карманы за палочками. Первые огоньки света зажгли Гермиона и Перси. Велизарий посчитал, можно продолжить:

— Все вы, за исключением Гермионы, должны будете переместиться в дом Мюриэль Уизли по каминной сети. Она же, когда вы все закончите, перейдёт сюда.

Рон закатил глаза — ста восьми летняя тётушка была для него сущим кошмаром. Скрипучий голос, ворчание, перфекционизм и любовь к порядку — вот от кого, походу, Перси её унаследовал, — всё сочеталось в Мюриэль.

— А со мной что собираетесь делать? — испугалась Гермиона. Вдруг их лица — маскировка, и на самом деле под ними прячутся Верховные Белой Вечности?

— Ты полетишь. Наш враг получил отслеживание каминной сети, пригнав одного человека в Департамент по контролю магического транспорта, — сказал Вальтон. — Да, именно пригнав — по доброй воле никто из Белой Вечности не сунулся бы под нос министру магии.

Уизли и Гарри, на пару с Джорджем белая ворона в их рыжем однообразии, замерев, ждали указаний.

— Пакуйте вещи, отправляйтесь! И пусть только кто-то не обозначится у Мюриэль — Макгонагалл его из всякого болота достанет, — пригрозил Вальтон, в то же время схватив Гермиону за руку. Она, побаиваясь резкости, сняла с вешалки у двери свою одежду, надела резиновые сапоги. На улице её промочило до нитки менее чем за минуту.

К стене "Норы" американцы приставили свои мётлы, три быстрые "Молнии", похожие одна на другую тютелька в тютельку. Гермиона относилась к полётам верхом на метле с долей ненависти. А сейчас у неё есть другие варианты и смелость спорить с тем же Вальтоном, например? Напрасный был вопрос.

— Садись за мной, если не любишь летать на скоростях, — пригласил Сорен. Гермиона, не переставая видеть в нём Джерри, перекинула через рукоять метлы ногу и оплела старшего из братьев руками вокруг талии.

Вш-шух! Свистнул порыв ветра, Велизарий с Френсисом тогда же сорвались с мест. Только к Гермионе пришло соображение, куда те подевались, Сорен рванул следом. Старшие маячили впереди двумя маленькими точками.

— Так если вы здесь, то и Джерри? — посетила Гермиону мысль, вырвавшаяся вслух.

— Здесь, здесь, куда же он денется? — Сорен покивал. — Я скажу тебе больше: тут и заместитель Луари, и Минерва Макгонагалл. Ещё, — если бы мог в данный момент, Сорен, наверное, загибал бы пальцы. Руки отрывать от рукояти нельзя, иначе вся операция обернётся тленом, — тут младшая Марленсон; Брениры, тоже твои сверстники, брат и сестра; Ноун — рыжая такая, просто ходячая мистика, — от количества людей у Гермионы потяжелела голова. — Парень из Ирландии, утверждающий, что учился с тобой на Гриффиндоре. Оборотень с десятью плитками шоколада в сумке, русская и какая-то с закосом под вампиршу... Всех назвал.

"Симус? Профессор Люпин? Белозёрова?" — спрашивала сама себя Гермиона. Из-за ветра в ушах голос Сорена был едва слышен. Насчёт вампирши вариантов не возникало.

— А куда подевали Вирджинию?

— Она будет в "Норе" с Мюриэль, наотрез отказалась от главного штаба.

Ландшафты лугов давно остались позади, под ногами были крыши коттеджей, свысока кажущиеся камушками. Сорен резко взял на запад. Метла наклонилась, Гермиона машинально отпустила одну руку от скользкой поверхности. Равновесие на мгновение нарушилось, и не обхвати она шею Сорена, свалилась бы с многочисленных метров над землёй.

— Где мы?

— Я не компас и не карта! — рявкнул Сорен. — Но дом Мюриэль "Г"-образной формы, розовый с синей крышей. Это Суррей, насколько помню, — выходит, они только сегодня побывали у самой старшей Уизли?

— Не он? — внизу Гермиона отметила структуру в точности по описанию Сорена. Двухэтажное строение, покрытое тёмной кровлей на обеих частях. Какая подлиннее, какая покороче. Но возникает вопрос: как Мюриэль живёт тут в одиночку, в такой махине, при возрасте в сто восемь лет? Она же ходит с превеликим усилием! Может, у неё есть помощник? "Худшее из возможного — она летает", — губ Гермионы коснулась улыбка.

Резкое торможение. Обеих наездников на метле наклонило назад. Старшие впереди также замерли.

— Снижаемся, — обронил Сорен, поднажимая на древко своим весом. Метла начала опускаться под прямым углом, всё ускоряясь и ускоряясь. Гермиона припоминала некую фигуру пилотажа, суть которой в вылете вперёд и вверх на небольшом расстоянии от земли. Ветер заглушил всю природу вокруг, земля приближалась невероятно быстро. Руки и ноги крепче охватили рукоять.

— Дурень! Мы разобьёмся! — закричала Гермиона, чудесно осознавая, что её не слышно. Сорен дёрнулся назад, поднимая транспорт под собой. Приземление произошло у яблонь, посаженных треугольником.

— Ты уверял, что не будешь лихачить! — Гермиону переполнял гнев. Комфортная поездочка, десять из... ста десяти. — Ты мог нас убить! — прямо Джерри: сначала делает, потом думает.

Сорен пробормотал:

— Прости, — и опустил глаза на влажную землю. Возмущённый не меньше Гермионы Велизарий кинул в племянника свою "Молнию".

— Подумаешь — больно! У тебя за спиной девушка сидела, а ты описал финт Вронского, олух! — за брошенной метлой пошли пинки ниже колена. — Никогда не смел, но сейчас меня распирает от желания сказать: Сорен Велизарий Ван Дрейк, мне за тебя стыдно! Как ты после такого не будешь вызывать страх у девушек?

Гермиона издала тихий смешок, когда же Вальтон заржал в полный голос. Вот уж перегнул так перегнул...

В окнах дома не первом этаже горел жёлтый свет, мелькали тени людей. Одна ринулась к двери.

— Какой Мордред сейчас ржал со всей мочи? Мы чуть не высыпали всем скопом! Подумали, напали! — доносился из-за открытой двери взбудораженный крик Белозёровой. Стоило ей увидеть Гермиону, она смягчилась:

— Приветики! Ну, как долетела? Цела?

— Ага. Вроде бы...

— Что значит — "вроде бы"? На тебе ни царапинки! — Лика приглашающе указала руками на дверь. — И чего вы застыли? Проходите, я поесть приготовила.

В прихожей Гермиону настигали ароматы сыра, мяса и специй, тянущиеся с кухни. Обувь ставить было некуда — все полки под неё заставлены до отказа. — Хорошо, пока оставлю на пороге, — серые резиновые сапоги Гермионы остались на чёрном паласе с белой надписью "добро пожаловать".

От восхитительных запахов еды Гермиона чуть ли не захлёбывалась слюной. Слева доносился звон столовых приборов, топот ног и протяжное мяуканье. Чей бы это мог быть кот?

— Сорен, кто привёз кошку? — а того след простыл. Гермиона оглянулась — перед ней из-за дверного косяка вышел... — Ты же только что был позади меня!

"Сорен" расхохотался, тыча пальцем на входную дверь. "Так они — старший и младший братья, или близнецы, я не пойму?"

Дошло! Прилетевший с Гермионой брат околачивался у входа в дом, а в проёме между прихожей и гостиной был Джерри. Оба сложились пополам, схватились за животы от смеха.

— Посмотрела бы на себя в зеркало! — крикнул Джерри. — Как трёхногого гиппогрифа увидала, честное слово!

Объятий, подаренных Гермионе, не хватало. Сорен поглядывал на друзей искоса, завидно, как будто оба изрядно подпортили ему день. Совсем позабыв про посторонние глаза, Джерри докоснулся губами до девичьей шеи, что в конец добило братца, и он вспылил:

— На вас люди смотрят, влюблённые голубки! По крайней мере, я...

Как позже узналось от Джерри, отношения Сорена этим летом потерпели большой крах: любимая спустя два месяца умерла, будучи тяжело больной. Оставившие родных жить в бедноте поселились в Салеме у супружеской пары волшебников. И Сорен, помимо домашнего обучения магии, уделял много времени прикованной к постели сверстнице, начиная с того, что кормил её с ложки и заканчивая тем, что порой выносил её на руках на свежий воздух. Кларисса с первых дней жизни не могла ходить, а что её унесло — непонятно.

— Я летом всей семье о тебе рассказал. Сорен, сама понимаешь, обиделся. Обычно бывало наобо... Ой! — из-под стола в гостиной торчали чьи-то длинные ноги, облачённые в чёрные штаны с узором из волков, пляшущих на задних лапах и белые носки в синюю полоску. 

— КТО ПО МНЕ ПРОШЁЛСЯ? — проревел мужчина, высунув голову. Гермиона потеряла дар речи, ибо перед ней был Сальвадор Авгуриус. — А, мисс Грейнджер! Не знал, что вы уже здесь!

Рубашка на зельеваре была с тем же узором, что и на штанах. Он, поди, про себя благодарил господа за то, что Луари пока ни разу не лицезрела его в пижаме. — Отличная одёжка, — саркастически отметил Джерри.

— Многие думают также, — похвалился Сальвадор, подтянув шёлковый пояс. — Белозёрова обозвала ритуальным одеянием и сказала, мне не идёт.

— Она пошутила, сэр, — Уизли и Гарри переместились быстрее, нежели Гермиона долетела. Молли похлопала Авгуриуса по плечу. — Восхитительно на вас смотрится!

"Учитывая, что миссис Уизли иногда дома облачается в столь же аляповатые платья", — мысленно сказала Гермиона, идя распаковывать свой сундук, переправленный через камин. Кому пижамы, а кому чувство, что кто-то в беде. Оно лишь коснулось сердца Гермионы, а сдавило после, как тиски.

— Кто-то ещё остался из неприбывших? — с беспокойством обратилась Гермиона к Вальтону, разглядываюшему натюрморт высоко на стене.

— Насколько знаю, все здесь, просто большинство на втором этаже. Мюриэль занимала малый корпус, его же займём и мы. Или, думаешь, мы просчитались?

На пороге кухни возникла Белозёрова, прижимающая к себе тяжёлую кастрюлю. Стол в гостиной занимали две стопки тарелок — грязных и чистых.

— Не понравится — не ешь. Такой суп, кроме как в России, нигде не отведаешь, но со мной орденцы — счастливчики, — Лика налила Гермионе один половник красного супа, пахнущего свёклой, морковью и мясом. И выглядел он аппетитно, и на вкус был интересным. Ингредиенты хорошо гармонировали друг с другом, особую изюминку придавала свинина, а за счёт сметаны бульон не был ни пресен, ни пересолен.

— За сегодня будет хоть один человек которого ты не накормишь своим... борщом? — проворчал Вальтон, будто Лика на иное не годилась.

С лестницы вверх послышался "оркестр" шагов. Макгонагалл сошла на паркет первой, потом через две ступеньки прыгнула Сюзанна.

— Народ, нам не солгали! Гермиона и вправду тут! — объявила Бренир, обходя директора Хогвартса, чтобы дать Гермионе "пять". Кроме знакомых лиц, высыпавших к Гермионе, со стороны подобралась женщина с вампирскими чертами лица. По её плечам рассыпались белые кудри.

— Инвениро Патриум! — на её палочке зажёгся и затух зелёный огонёк. — Никому ничто не угрожает, опасности не ждём.

Заклинание мигом позволило Гермионе узнать колдунью.

— Уиллоу, вы?

— Можем на "ты". Я хочу узнать вас всех поближе, — просияла Сангвейр, повернувшись вокруг себя. 

Больше, чем присутствие Уиллоу, Гермиону удивляло спокойствие, несмотря на младших Уизли. В полном сборе они или нет — доставлять хлопот умеют. Те устроились на большом красном диване в центре гостиной и увлечённо хлебали борщ. Рон протянул Белозёровой тарелку, прося добавки.

— Нас многовато. Чересчур, — заметил Авгуриус, расхаживая по периметру комнаты. — Кого-то придётся отослать в "Нору".

— Ты прав. Тогда, вопрос: как лучше рассредоточить их? — Макгонагалл повела рукой, показывая на орденцев. Ни один Орден Феникса из трёх не был таким богатым на участников, чтобы требовалось второе убежище. — Молли, Артур! — старшие Уизли тут же бросились к Минерве. — Берите двоих детей и возвращайтесь, откуда прибыли. С вами пойдут Велизарий, Бренир Сюзанна, Сангвейр и Марленсон. Достаточно, "Нору" забивать битком смысла не вижу.

Перси и Джинни согласились пойти с родителями и нудно запаковывали пожитки обратно в сундуки. Суть идеи Макгонагалл прояснилась — у Мюриэль остаются наиболее сильные орденцы.

— А ещё завтра объявятся Эйвери, — сообщила Белозёрова, унося кастрюлю. Гарри покраснел, услышав.

— И ты опять сделаешь борщ? — Сальвадор сложил ноги одна на другой.

— Разумеется, — ответила Лика с ухмылочкой. — Эйдан никогда от него не отказывался.

Где-то наверху пропадали Симус и профессор Люпин. Как спустились, Макгонагалл незамедлительно объявила, что они нужны в Хогвартсе.

— Финниган, ваша мать вызвалась быть президентом дуэльного клуба, — бросила директриса. — Она хочет держать вас как можно ближе к себе. Ремус, ты, само собой, как преподаватель...

"То есть, Хогвартс открыт? Как тогда получается, что Джинни не будет учиться?"

— Семикурсников в этом году нет. Я считаю, множество юных волшебников, некоторые из которых достигли совершеннолетия, только раззадорит Орден Белой Вечности и даст повод для нападения, — нахмурившись, объяснила Макгонагалл. Она обыкновенно не любит расспросов.

Перемещения закончились, жители дома Мюриэль решили лечь спать. Единственную спальню на первом этаже облюбовал Вальтон, заявивший, что не выносит делить с кем-то комнату.

— Всё равно не самая просторная, — не отчаялся Авгуриус. — Я тоже особняком.

Братья Ван Дрейк пожали плечами, удалились квартетом с Гарри и Роном. Джордж не возражал о соседстве с Джейсоном Брениром, не представляя, сколько с ним может быть проблем. Гермионе в соседи досталась Кирия.

— Вот чёрт! Через комнату от Авгура! — вскипела та. — Мальчики, вы уроды!

— Знаем, знаем, — сквозь смех ответил Джордж, высунув голову. — И вам ночки!

За место кроватей по стенкам стояли раскладушки, застеленные голубым постельным бельём с рисунком силуэтов чёрных кошек, каждая в прыжке. Мюриэль пусть и живёт богато, но когда дело касается выбора орнамента на чём-либо, вкусы у неё как у типичной старушки. Подушка, простыня и пододеяльник Кирии тоже были с кошками, только с белыми.

— Уф... — Гермиона упала на раскладушку. Кровать бы, конечно, но разве Мюриэль рассчитывала на организацию штаба в её жилище? — Как думаешь, я ничего не сломала?

— Судя по тому, как раскладушка под тобой скрипнула... — Кирри сейчас было не до этого: она развешивала по стене "ловцов снов", украшенных перьями и деревянными бусинами. Гермиона засмотрелась на то, как она заклинаниями вводит в стену гвозди и надевает на них деревянные кольца, обтянутые нитками. — Нравится? Я сама каждый сделала ещё в пятнадцать лет.

— Никогда не понимала, зачем они, — действительно, Гермиона считала "ловцов" не больше, чем декором.

— По поверьям, в их нити попадаются ночные кошмары, тем самым они оберегают сладкий сон, — Кирия провела пальцами по перьям на одном "ловца". — Чем больше нитей внутри кольца, тем они эффективнее. Мне всегда помогают. Твоё мнение меня мало интересует... О, кстати! Случаем не видела где-нибудь небольшую деревянную шкатулку?

— С ракушками? — Ноун перебирала их, говоря Гермионе о странности Джерри в виде его взгляда, под которым нереально солгать.

— Да, именно! Ты помнишь? Круто, — Ура! Она хоть немного вышла из мистического образа! — Не видела, раз головой мотаешь? Где она может быть-то...

— Сегодня поздно. Утром сюда приселится Шэрон, как насчёт поинтересоваться у неё? — Гермиона через секунду забыла, что сказала. На уме был один сон.

А заснула она прежде, чем Кирия закончила возиться со своими, пренебрежительно говоря, шаманскими штуковинами. "Ловцы снов" — далеко не единственное из привезённого ею с собой. С ними были чёрные чётки и колода карт Таро. Кому она будет гадать, покажет время. За пять минут до одиннадцати вечера Кирия зашторила окно, погасила свечи на своей прикроватной тумбочке. Теперь спали абсолютно все.

* * *

Гермиона проснулась недавно. Она лежала на спине, глядя в потолок. На свободном куске подушки посапывал Живоглот.

Мысли совершенно не посещали голову. Например, сколько уже бодрствует Кирия, которая, усевшись на раскладушке в турецкой позе, читала толстый том. Вслух, на непонятом Гермионой сразу языке. По некоторым словам она догадалась, что это итальянский.

— Что за произведение?

— "Божественная комедия", — неохотно просветила Кирия. — Помолчи, пожалуйста — терпеть не могу, когда отвлекают от чтения.

Гермионе "выдёргивание" из книг тоже было не по нраву, но она вследствие того не отгоняла людей с шипящим "помолчи". От поглощённой духовной темой Ноун в горле встал ком, пальцы онемели. Живоглот тоже забоялся и поднял хвост.

Обоняние пощекотал сладкий запах, исходящий из коридора, а значит, на кухне дожидался или готовился завтрак. "Кирия, очевидно, вниз не пойдёт. Принести ей?"

"Она же у нас не просто волшебница, которая обходится палочкой, а единственная и неповторимая предсказательница, мастер невербальной и беспалочковой магии! Сама приманит еду, либо Акцио, либо какой-нибудь неведомой ведьмовской штуковиной", — язвил внутренний голос. Да ну его!

Гермиона неохотно поплелась на кухню, Живоглот — за ней, лениво переставляя лапы. По стенам играли солнечные зайчики, перескакивая длинными прыжками. Бодрости это, однако, никакой не придавало. Чашка кофе — совсем другое дело!

На лестнице кто-то задел Гермиону плечом, прикрытым голубым драпом. По спине спадали нежно-кремовые волосы с рыжеватыми корнями. Девушка обернулась, взглянув на Гермиону голубыми, как июльское небо, глазами.

— Шэрон, — хотела бы Гермиона произнести с радостью, да вот думала совсем о другом — что ждёт её в тарелке, такое сладкое, фруктовое, как сообщал запах.

— Какая-то ты кислая, сама сейчас нос повешу, — отпарировала Шэрон, прислонившись к перилам. — Ну же, улыбочку!

— Ты завтракала? — последовало вместо улыбочки, до сих пор уныло.

— Ага. А какое значение это имеет?

— Что было?

— Панкейки с апельсиновым джемом, Белозёровой работа... — всё далее последовавшее Гермиона пропустила мимо ушей, лишь и разобрала, что: "Приятного!".

Кухня встретила предсказуемой картиной: Рон, раскорячившись на стуле, читал журнал "Выбери метлу"; Гарри со скучающим видом ожидал третью порцию панкейков, выуживая джем ложкой из банки, а Джордж ему в этом помогал. Это о старых добрых ребятах, а что же "новые"? Белозёрова возилась с готовкой; Вальтон острым носом туфли чесал живот каракала, не видя, что тот ему недовольством; Джерри бестолково водил губкой по одной тарелке и называл это мытьём посуды; Авгуриус с Сореном на пару искал в шкафчиках внизу кофемолку. Для полного аншлага не доставало Кирии, Бренира и ушедшей считанные минуты назад Шэрон.

— Френсис, отвязался бы ты от кота, — посоветовала Лика, перевернув панкейки на сковородке.

— Он к нему и не привязывался, — пошутил Джерри, принимаясь за кастрюлю из-под вчерашнего борща.

— Хорошо прозвучало, но дело в том, что это далеко не кот, — как по пистолетному выстрелу каракал приобрёл человеческое обличье. Поднявшись с пола — застеленного коврами, к его облегчению, — Эйдан вспылил:

— Лика, ты тварь. Где ты была до этого?

— "Лика, ты тварь", — передразнила Белозёрова. — Я, если не заметил, у плиты вертелась. Сам мог превратиться, к чему наезд?

— В следующий раз почешите его по головке, мистер Вальтон. Но не туфлей, — Джордж прыснул в кулак.

Эйдан покинул кухню, предварительно послав к фестралам всех до единого. Непричастные сидели в непонимающем молчании.

— На самом деле он — тот ещё душка, — уверила Лика. — Большой и добрый зверь. Ему, как видите, угодить тяжеловато, но это не проблема: рано или поздно, поладить с ним удастся.

— С кем? — в проёме появилась, вся сгорбившись, Кирия. — Я что-то пропустила?

— Немногое, — кашлянул Вальтон. — Даже рад за тебя. Всё время так долго спишь?

— Она читала Данте, — машинально обронила Гермиона. Кирия сразу взбесилась:

— Грейнджер, у меня есть свой язык! Так, на минуточку! — и она не унялась бы, если бы не Белозёрова, нарочно закричавшая:

— Силенцио!

— Я не удивлюсь, когда от ваших постоянных криков и гонений то к фестралам, то куда похуже, скиснет вино, — Сальвадор прервался с поиском кофемолки. Уже нашёл, правда, она за что-то зацепилась ручкой. — Мне запретили им злоупотреблять. Увы, — и послал косой взгляд Белозёровой.

— Сал, попробуй открыть вторую дверцу — посмотреть, за что она, зараза, зацепилась, — знающие Авгуриуса переглянулись между собой. Никому не позволял называть себя по имени, и сокращённо, а Сорену — пожалуйста! Последний во избежание чьего-нибудь придурковатого добавления вставил:

— Я про кофемолку.

Сальвадор потянул дверцу на себя: ручка прибора для измельчения кофейных зёрен обручала высокую железную коробочку. По виду его и нельзя сказать, что это кофемолка. Агрегат являл собой железную ёмкость — консервную банку? — с дыркой на дне, стоящую на трёх тонких складных ножках. И кофемолка, нежели какая-то горе-пепельница, узнаётся в ней, лишь когда наблюдаешь за её работой. Авгуриус забросил в ёмкость две ложки зёрен. Из неё вырвался клубок почти невидимого дыма, снизу начал сыпаться молотый кофе.

— "Любимейшему зельевару"? — было написано синими буквами на чёрной чашке Сальвадора. Первым заметил это Гарри. — А вы умеете удивлять!

— К чему вы клоните, Поттер?

— Сначала пижама, теперь чашка... Кто же вас так сильно любит?

— Макграт, — не постеснялся Сальвадор. — Подарил три года назад на день рождения. А Шэрон, слыхал, подала ему идею преподнести мне котёл с такой же надписью...

— Подари мы такое Снейпу, даже не котёл — чашку, он бы нас из замка вышиб, как пробки! — прошептал Гарри Гермионе, и та невольно улыбнулась.

Гермиона в последней кутерьме еле помнила, как проводила время с родителями. На такой же светлой кухне, в объятиях семейного уюта. У мамы всё было состряпано заранее, так что ей оставалось делать чай или кофе, не более. Папа потягивал из своей чашки, вглядываясь в страницы ежедневной газеты и бормоча содержание вслух, а Гермиона удерживалась от желания попросить его быть потише. Он, однако, всё равно бы продолжил через минуту-другую. Знакомства за последнее время сейчас заменяли ей семью, и это грело душу, как камин в холодный зимний вечер.

— Какие-то планы на сегодня есть? — полюбопытствовал Сорен, присев на стул возле Сальвадора. — Ну, даже самые незначительные — кладовую разобрать, допустим.

— Тебе надо — ты и разбери, — хамовато сказал брат, закончивший с посудой. — У меня тот же вопрос. Френсис? Профессор? Мадам Белозёрова?..

— К чёрту фамилию. Я — Лика, никаких Белозёровых и уж тем более... В чём дело?

Порог кухни перелетел, как будто задетый заклятием, Джейсон.

— Нам сова из Министерства. Меня Эйвери, когда прочитал письмо, швырнул сюда, как собачонку!

— Я не рассчитал, — оправдался Эйдан, возникший следом. — Написал министр, наша половина Ордена должна посетить его сегодня. В "Нору" отправили посла, нам же положена явка в любое время до девяти вечера.

— Несправедливо, — сочла Кирия, сильно подслащивая чай — шла третья ложка сахара... — Они не какие-нибудь избранные!

— Но и мы не дети римского папы, — вставила Гермиона. — Давайте без лишних споров сделаем, о чём нас просят. То есть, требуют. Что в ином случае?

— Отправимся в ссылку, — вякнул Джейсон, всё ещё на полу. — Мы, к тому же, сильная сторона Ордена. На нас в плане доверия надежд меньше, как никак, ибо большинство наших противников — опытные волшебники с годами в Ордене Белой Вечности за плечами. Министерство боится, что среди нас есть предатели.

— Я уверен, никто из находящихся в этом доме не работает на тёмную сторону, — заявил Вальтон, поднявшись с места. — Но у меня есть родственник, который таков. Мой брат Дилан — стратег.

— Ты не один такой, — Сальвадор взглянул на него с сочувствием. — Если помнишь Сайкамора, то он один из Тринадцати Избранных.

— У вас имена созвучны. Вы, что, с этим Сайкамором братья? — заметил Рон, впервые что-либо за утро.

— Увы, так и есть. Кто-нибудь ещё?

— Я, — донеслось со стороны Эйдана. — Кузина, тоже из Чёртовой Дюжины.

Повисло безмолвие. На Эйвери обратились заискивающие взоры.

Сальвадор вдруг приставил к горлу главы отдела Тайн палочку и проревел:

— Среди Тринадцати Избранных есть только одна девушка, и мы, не зная всех из отряда, осознаём, кто это! Ты, может, и наш, но якшаться с кузеном Диаспоры не в моих приоритетах! Ещё и с бывшим Пожирателем Смерти, вдобавок!

Френсис и Сорен, переговорив, с усилием оттащили Авгуриуса, брыкающегося, как голубь в силке. Эйдан виновато закрыл глаза рукой.

— Господи... Скажи, что ты пошутил... — поразилась Лика, скрючившись и разинув рот. Ответа не было. — Нет?

— Сэр, думаю, Сальвадор остынет в скором времени. Как показывает ваше прошлое, вы с Дауэр как небо и земля, — сказала Гермиона.

— Что вы знаете о моём прошлом, мисс Грейнджер? — отозвался Эйдан. — Пожиратель-неудачник — об этом известно всей стране после слушания по моему делу. В детстве я виделся с Дауэр всего пару раз. А с небом и землёй, вы правы — её примеру последуют одни дьяволом одержимые.

Сборы в Министерство, показалось сначала, отнимут считанное по пальцам время. Не возникнет и малейших протестов на приказ министра зарегистрировать главную мощь Ордена Феникса. Сразу, как только появятся сомнения, нужно ли идти, вспомнится — при ином поведении всем светит ссылка.

На деле обстоятельства шли иначе.

— Мы собрались, чтобы сражаться с Орденом Белой Вечности. Так зачем выбрасывать самих себя из страны, когда ещё никаких военных действий? — на Гермионины рассуждения Гарри, идущий за её спиной, обронил:

— Точно.

Визит к министру волновал каждого по-разному. Ван Дрейки не задумывались о важности и считали — указание есть указание, Джордж мысленно их поддерживал. Рон захватил писчее перо, будто бы министра на своё обделили. С первого этажа те, у кого нервов надолго не хватало, сбежали, что зайцы, ведь там...

— Авгуриус рвёт и мечет, — утро до момента, как зельевар взвился в первый раз, было добрым. В какое место в доме не уходи, его слышно. — Выхожу из спальни и слышу его бас: "Какая дрянь поставила подставку для зонтов перед кофейным столиком?! Чуть ногу не сломал! Кто следующий?"

— Эйв, не спорь с нами. Мы только пришли снизу, — выговорил Гарри, как чем-то напуганный, не отрывая глаз от Шэрон. От лестницы чуть глуше, чем есть на самом деле, прозвучало:

— Прибыв сюда, я думал, что буду проживать с организованными, адекватными, рассудительными людьми. Пока меня застаёт лишь обратное: эти организованные не могут прибраться, спокойно держат у себя кузена убийцы и в ус не дуют! Ни по одному поводу! — конечно же, снова Сальвадор.

— Дальше... — взялся подслушивать Гарри.

— Можешь отдохнуть от нас. Если хочешь, не иди в Министерство. Я скажу, тебе нездоровится, — ответила Белозёрова. Голоса стали громче — они приблизились к лестнице. — Но вместо тебя будет Эйдан. Хорошо?

— Заткнись, — слегка остыл Авгуриус. — Кто угодно, хоть призрак Сейн-Лорен Дауэр, но не этот комок моих подозрений.

На том и порешили. Гермиона, побаиваясь за собственный слух и сдержанность профессора вернулась на первый этаж, где последствиями причитаний Сальвадора была подставка для зонтов, со стороны похожая на лапу дракона, поваленная на бок, один ботинок у двери — в кого он его бросил? — и разбитая на зелёные черепки бутылка из-под красного вина, вынутая из-под стола.

— И почему у меня дурное предчувствие? — Гарри принялся мерить шагами гостиную. — Раз в Министерстве есть шпион Белой Вечности, отслеживающий перемещения через камины, то не смутит ли его, что второй день одни и те же люди мельтешат сначала между двумя домами, а потом вдруг всей гурьбой к министру?

— Об одних и тех же я с вами не согласен, Поттер, — прозевал Вальтон, клюнув носом. — Это вы сейчас про половину, которая в "Норе", сказали, в основном. Мы едва ли пользовались британской Каминной сетью и можем не бояться.

— И, чём ещё поинтересуюсь: почему вчера Гермиона единственная полетела на метле, когда остальных затолкали в камин?

— Гарри, не преувеличивай, — сказал Рон.

— До какого-то времени мы не можем обсуждать это всем Орденом, — растолковал Френсис, шагнув в очаг с летучим порохом в руке. — Министерство магии!

Зелёное пламя поглотило его с ног до головы, в камине фукнуло. Место, где он стоял, вновь опустело.

— Ну, давайте по очереди? — Сорен исчез следом. За ушедшей в конец Гермионой увязался Джерри, который, как утверждает, вот-вот впервые воспользуется летучим порохом. Будучи последними, они собрались перенестись вместе, но их отвлекло шипение, дошедшее с дивана. По-свойски окликнул их, видимо, кот, правда на глаза попался Эйдан.

— Не попадите в неприятности, — посоветовал он, развалившись в вальяжной позе, глядя под стол, где Авгуриус хранил вино. — Министерство теснее, чем кажется, и вражеский человек может быть не один. Министра, скорее всего, будет кто-то сопровождать, так не дайте ему подсмотреть ваши имена.

Джерри утянул Гермиону с паркета гостиной — ему, признался он уже в Министерстве, сделалось не по себе.

У американцев, как только увидели они здание правительства, разбежались глаза. Они удивлялись просторности и оживлённости внутри. Иссиня-чёрные стены, меж которых идёт будто бесконечный поток волшебников и волшебниц. Сотрудники, обычные посетители — кто-то выходил из лифта, а кто-то выскакивал из каминов. Вторых было, несомненно, больше.

— Хотел бы я здесь работать, — поделился мнением Джерри. — Я не знаю, как в МАКУСА, но впечатляет.

— МАКУСА гораздо больше, — встрял Вальтон. — и обустроено — это моё личное мнение — лучше. Один вход, залы шире, никаких объектов не стоит, — кивок на фонтан Волшебного братства. — И, моё любимое: прибор, говорящий об уровне опасности в здании.

— Да и во всём Нью-Йорке, если не ошибаюсь, — добавил Сальвадор после столкновения с полноватой женщиной-магзоологом — видно по клетке с шишугой, которую она несла и книгой "Фантастические твари...", торчащей из сумки. — Был там единожды, но ты со школы знаешь, что у меня...

— Болтливая натура, — раздражённые Лика и Френсис пихнули Сальвадора, одна слева, другой справа. Белозёрова скомандовала: — Левее, все левее!

Однако, мелкое разочарование ждало ещё за стенами кабинета Кингсли. На двери синими, тускло светящимися буквами проступала надпись "Занят".

— Вызвал — и занят. Круто... — отойдя на пару шагов назад, Рон скосил глаза на надпись, неизменно светящуюся. — Сколько мы обязаны его ждать?

— Не придёт через минут пятнадцать — уйдём, — поставила Белозёрова, и в голосе её мелькнули нотки подозрения: — Обычно Кингсли вешает табличку на дверь, где она на сей раз?

За время, пока ждали министра, а за установленный Ликой срок оно дважды перевалило, обошлось без чудес в решете. Глава всей магической Британии пришёл, чем-то крайне недовольный. Около него шествовал мужчина, неимоверно похожий на Сальвадора, и их двоих отличало лишь то, что министерский сотрудник был белобрысым.

— Добрый день, — произносил Кингсли, пожимая руку каждому орденцу. — Прошу прощения за задержку, не ожидал вас столь рано. А он — Найджел Блэквелл, новый член Аврората.

— Здравствуйте, — сказал Найджел. — Я переведён из Соединённых Штатов. Один из старших авроров, имею честь быть постоянным охранником министра магии. И да, кое-кто из вас мне давно знаком.

— Твоего братца звали Чарльз, я точно помню! — заметил Френсис, услышав от Сальвадора о его близком родстве с Найджелом.

— Мы сводные, — вмешался Найджел. — Но разве это сейчас имеет место?

Министр устроился в своём кресле, положил переплетённые руки на стол. Он приподнял брови, словно ожидая от гостей первого слова, на деле же вспоминая, что из его речи позабыл.

— Ага, — собрался наконец он. — Как знаем мы все, здесь присутствующие, в магической Великобритании объявлено военное положение, начиная с мая. Произошло оно при следующих обстоятельствах: в Министерство вошли сначала в капюшонах, а затем раскрывшие себя, двое женщин. Одному из моих людей удалось их запечатлеть.

Кингсли выложил перед собой два снимка. Ту, что в больших круглых очках, Гермиона увидела в первый раз, но Рейес с ней... Нет, это не отмашка, вроде "Чёрт с ней". С обеих колдографии Элма глядела точно в объектив. За случайность это не сочтёшь.

— Объявление войны принадлежало ей, с перьями в волосах. О спутнице нет никаких сведений, — не было, пока со своим словом не влез Джейсон:

— Аурелия? Бьюсь об заклад, это она! — вырвалось у него, пришедшего в лёгкий ужас. — Она растила меня с сестрой, как родная мать.

— Пополнение в коллективе имеющих родню в Ордене Белой Вечности, — ехидно произнёс Рон, полностью уверенный, что ни один Уизли за всю историю рода не предавал светлую сторону в войнах.

— О, мой... — Вальтон поперхнулся словом. — Лилиана? Милая... как ты могла?

Гермиона прокашлялась. Френсис с ней в отношениях был? Любопытно узнать, до чего они дошли.

— Вы тоже в коллективе? — присоединился Гарри к Рону. — Родственники — одно дело, но любовь... По-моему, вам с еей не повезло.

— Я возьму у вас, ничего? — Вальтон схватил со стола министра длинную железную подставку для перьев и погрозил ею парням, пополнившим перечень. Министр смирно смотрел за каждым движением орденцев, оставляющих свой почерк на пергаменте под именами, занесёнными ранее. Усмирив дух перебранки, шедшей в своём ключе, Найджел вышел из кабинета за руку с Сальвадором.

— Ты мало в чём изменился, — завёл Найджел. — Всегда замечал тебя слегка угрюмым.

— Я знаю, но не проболтался всем: ты мне не брат, ибо Найджел мёртв уже как десять лет.

Лже-Блэквелл скривил губы в ухмылке, изъял из чехла палочку, провёл ею вдоль переносицы, и на его месте оказался долговязый слепой волшебник. Затянутые белёсой плёнкой глаза бросали в дрожь, взирая из-под капюшона. Сальвадору захотелось провалиться сквозь землю, стоя перед бывшим однокурсником. Имя, как и внешний вид, было страшным. Азефадор.

— Вырос, Риверс? — ладно, в коридоре, куда слепец завёл Авгуриуса, людей не обозначалось. Для такого оживлённого, как Министерство, места, это парадокс. В школе Риверс не мог использовать магию без руки помощи, которую в большинстве случаев протягивал младший брат Френсиса. Вторая причина у Сальвадора не терпеть его — у него с Диланом был роман, что не шокировало никого, кроме него. Эти двое были неразлучны с первого курса.

— Как видишь, в Дилане я больше не нуждаюсь, — произнеслось двояко. "Вы расстались? Радость-то какая!" — выдал Сальвадор с ядовитой улыбкой. — Мы и не пара, и колдую я, как видел, сам. А ты все ещё педантичный зельевар, возмущающийся направо и налево? Вдобавок, сделался собачкой Луари и до сих пор, как я понимаю, гомофоб?

— Ты нынче остряк, стал увереннее, — принялся подмечать Сальвадор, — но не можешь определиться с профессией и до сих пор гомосексуал.

— Определиться с профессией? — переспросил Азефадор. — Колоро!

Его мантия на несколько секунд сменила цвет на белый, расписанный чёрными витиеватыми узорами.

— И выбрал тёмную дорожку, — тихо заключил Авгуриус. — Мантия стратега?

— А представь себе слепого бойца! Её величество не видела во мне иного, кроме как автора идеальных планов. С Аурелией я, разумеется, не вровень — у неё за место пера под рукой волшебство и мысли, которые за счёт него она переносит на бумагу.

Сальвадор тут же опомнился — приходя в облике Найджела, Азефадор увидел список орденцнев и многих из них в лицо. Даже не скажешь точно, что хуже.

— Слушай сюда... — но Риверс вдруг пропал с глаз долой. Ни шагов не слышалось, ни мантия не шелестела. В такой-то организации превосходного мага из него сделали, поди, вскоре после его вступления. Из бывших студентов Ильверморни хорошие в меньшинстве, а те, кто выбрал Орден Белой Вечности, ждут школьных знакомых с распростертыми руками. "Пожалуй, я не был бы для них лишним", — задумался Сальвадор. Сайкамор, он мог оттаять к близнецу. Аурелия, Дилан и Азефадор не отказались бы от его дружбы, не свяжись они с Лилианой. Или Элмой?

Да плевать. Она осталась тем же человеком, жаждущим лидерства и послушания со всех сторон, величия. Воспоминания о взаимной любви с ней, случается, посещают Сальвадора, но очень редко и коротко, как сны, приходящие утром.

Из омута мыслей его вытянули Ван Дрейки, с горем пополам нашедшие его, и хором сообщившие, что пора уходить. Джерри обратился к нему, как назло, через "профессор Авгуриус".

— Я сейчас тебе не профессор, — младший из братьев чуть не провалился сквозь землю. — Ты можешь звать меня Сальвадором... Странно, вас не интересует, куда подевался Найджел?

— С языка снял, — заявил Сорен. Джерри коротко кивнул ему.

— Я... — у Сальвадора вертелось на языке: "Изначально понимал, что Найджел — лишь маскировка", но понятно, что если скажет правду, его начнут подозревать в некоторых секретах, непосредственно связанных с противником на войне. — Я не видел, как он исчез после нашего разговора. На мантию Дезиллюминационное наложил, походу. И передай Белозёровой или Вальтону, или кто за мной вас послал: я задержусь, пусть не беспокоятся.

Братья так и поступили, а Сальвадор, разрываясь между мнениями о себе как о нормальном или сумасшедшем человеке, немного погодя, направился искать Азефадора. Далеко он не мог уйти, и мантию наверняка расколдовал.

Вернувшихся орденцев, спасибо богу, не подстерегали неожиданности. Не знающие о Сальвадоре, оставшемся в Министерстве, оглядывались и гадали, кого же потеряли. Внезапный грохот со второго этажа побудил четверых ринуться на его источник — упавшие вердро и три швабры, одна из которых, кажется, стукнула Эйдана по голове. Непонятно, что ему понадобилось в чулане.

— Я думал убрать весь хлам и наложить заклятие Незримого расширения. Одиночной комнаты мне не досталось, вот и нашёл выход, — пояснил волшебник, вытаскивая из комнатушки кучу старого тряпья, пахнущего кошками. — Кто вообще раньше владел домом?

— Мюриэль Уизли. Да, она жила побогаче всех, и я ей чутка завидовал, — высказался Рон, приобняв за плечи Гермиону. Тут ей стало не то, чтобы стрёмно, а стыдно: Джерри, стоящий у стены, скрестил на груди руки, смирив Рона неодобряющим взглядом. Гермиона подёргала плечами, надеясь избавиться от чужих рук, но те только обняли крепче. — Чего вы на меня пялитесь?

Обращение было сразу к троим, и если с Джерри всё было ясно, и в нём проснулась ревность, то Джордж прищурился, с горем пополам удерживаясь от смеха, а Эйдан с долей отвращения на Рона косился.

— В другом месте — никак? — наконец прошипел он, продолжая разгребать чулан. — Мерлин, если Авгур не соизволит притащить свою чёртову задницу, я его спальню сегодня же передвину! Пусть потом не жалуется!

— Ну, коли не притащит, за ним должны кого-то отправить, — рассуждал Джордж, параллельно прислушиваясь к голосам этажом ниже.

— И, мне кажется, что уже обсуждают, кого, — Рон несмело шагнул в чулан. Покидать дом по причине пропавшего человека ему вдруг не захотелось. — Я не имею что-то против Авгуриуса, или как его там, но мало ли Орден Белой Вечности замешан?

— Тогда что ты забыл в сильной половине Ордена, братишка? — осуждающе спросил Джордж, заглядывая за распахнутую дверь, прямо Рональду в глаза.

— Гермиона!

— Мисс Грейнджер! — прозвучало два выкрика вслед убегающей вниз по ступенькам, отбивая дробь туфлями, Гермионе. Грудь её сдавило странное ощущение, будто Авгуриус уже нарвался на большие неприятности, и всё ещё не решено, кто отправится на выручку. Медлить нельзя. В конце концов, идёт война, или Рейес решила расслабиться? Под рукой ничего, кроме волшебной палочки, в голове никаких мыслей, кроме как о спасении...

— Ты куда намылилась?! — у самого камина Джерри изловчился схватить Гермиону за запястье. — Не пытайся выбраться из дома! Это может быть опасно!..

— Чем скорее кто-то из нас доберётся до профессора, тем быстрее пропадёт опасность, пойми! — свободной от хватки рукой Гермиона потянулась к сосуду с летучим порохом. Пальцы зацепили, но опрокинули чашу.

— Вингардиум Левиоса! Акцио летучий порох! — фоном восклицал Вальтон, и горстку пороха, лишь она оказалась у него, бросил в камин. Очаг охватили языки зелёного пламени.

— Френсис, поторопитесь! Не дайте ей уйти! — как в американском кино сгоряча крикнул Бренир. Увы, с опозданием. Мысленно извинившись, Гермиона ткнула коленом в живот Джерри, затем со всех ног бросилась в очаг...

— Министерство магии! — и остался за ней лишь голос, отдающийся эхом, да выпавшая из кармана волшебная палочка, прокатившаяся по паркету до ноги Френсиса, облачённой в чёрный лакированный ботинок.

Взгляды замерли, обращённые на последнее пламя, слабо играющее на дне камина.

* * *

Толпы в здании Министерства поприбавилось, поняла Гермиона, очутившись в одном камине ещё с двумя людьми. Выбравшись из тесноты, девушка направилась по коридору к холлу, то и дело наступая кому-нибудь на ноги и отпуская "простите", "извините".

— Юная леди, что за спешка? — строго спросил некий впечатлительный мужчина, которого Гермиона задела локтем по щеке. — Вы мне зуб выбить собирались?

— Нет, сэр! Прошу прощения, сэр! — откликнулась Гермиона, пробегая спиной вперёд по более-менее свободному от людей кусочек. Не Сальвадор, так пусть Найджел встретится! Он был с ним, разве нет? Девять уровней здания, и Гермионе остаётся надеяться, что на самый верх, в отдел Международной Конфедерации Магов, или на самое "дно", где располагался отдел Тайн, профессор не уехал. Чувство глупости посетило её и... и, чёрт, не желало уходить! Остановившись у фонтана волшебного братства, Гермиона опустилась на его золотой борт. Действительно, следовало оставить эту работу взрослым. Искать отдельное лицо в таком людном месте — всё равно, что искать иголку в стоге сена. Знать всё нереально, вот и она не знает, может ли помочь ей в её деле магия.

Тут в фонтане отразились белокурые волосы, обильно покрытые лаком и подёрнутое загаром мужское лицо.

— Здравствуйте... ещё раз, мистер Блэквелл, — подняв глаза от воды, Гермиона отчётливее увидела Найджела. Он смотрел на неё хитро, многозначительно, будто искусный вор. — Вам что-нибудь от меня нужно?

— Хотел спросить, не видала ли ты случайно Сала, — почти пропел Блэквелл, вложив ладонь Гермионы в свою. — Так, может, мимо пробегал?

— Я сама его ищу, — сглотнув, пробормотала Гермиона. Его поведение ничего хорошего не внушало. — И, нет, не пробегал, как вы выразились.

Стоило заговорить о том, пробегал ли он, как он сам плюхнулся на бортик по другую сторону от Гермионы, схватил за плечи, разворачивая на себя.

— Это не Найджел. Уходим!

— Кто, в таком случае? — вопрошала Гермиона уже в лифте, медленно тянущемся вниз. — Приспешник этой?..

— Главы Белой Вечности? Да, он самый, — Сальвадор сполз по стенке. Говорил он, запыхавшийся, быстро. — Не знаю, имеет ли смысл спрашивать, но вдруг тебе знакомо имя Азефадор Риверс?

Гермиона отрицательно помотала головой.

— Кто, кто, Риверс?

— Азефадор. Слепец, но не стоит его недооценивать, потому что волшебник из него за восемнадцать лет вышел достойный. Он — мой бывший однокурсник, и в школе, когда дело доходило до магии, был почти полностью немощен... Меня больше волнует лишь то, что в здании можно аппарировать, и что мы одни в этом лифте. Тут несколько лифтов, надеюсь?

Гермиона и сама с перепугу едва не соврала, что их четыре. Кабина неожиданно сотряслась, остановилась, а посреди неё после оглушительного хлопка появился мужчина со слепыми голубыми глазами, облачённый в белую, расписанную незамысловатыми чёрными узорами мантию.

— Остолбеней! — по приказу Сальвадора из его палочки вылетела красная струя и ударила слепца в живот. — Вот же... Мы дальше не уедем, что ли?

— Право, — хрипло ответил Риверс, направляя палочку в пол. — А почему ты не сопротивляешься, а, девчонка?

В глазах Гермионы стояла полутьма, и лишь слова сподвигли её лезть в карман. Ни дерева, ни формы палочки не нащупывалось. "Я точно её несла с собой! Потеряла где-то?"

— Решила меня позлить? — загнул Азефадор, подкрадываясь к Гермионе. Не видит, а соображает, где находится, по дыханию. На то они и слепые, что обделены зрением, зато другие органы чувств у них развиты хоть куда! — Ты кто такая, чтобы так насмехаться над силой её величества?

— Ваша "мамочка", кем бы она ни была, напрасно послала своего орденца в Министерство. Лифт ждут люди, так что... Отключись! — Сальвадор попал бы, но Азефадор окружил себя щитом. Гермиона продолжала импровизировать, старательно копаясь во всех карманах.

— А что могу сделать я? Да про́пасть всего! Оглохни! — от звона в ушах Гермиона задрожала, а затем перестала слышать любые звуки. Скрип верёвок, стянувших Авгуриуса... Собственный крик также не был слышен, а Риверс от него уши заткнул.

— Ах ты, баньши недоделанная, — ругнулся тот, набрасывая путы на Гермиону. Расположившись между схваченными, Азефадор аппарировал.

* * *

Ошеломлённо глядя на камин, орденцы схватили друг друга за руки, как в последний миг жизни. Пламя, наконец, догорело, и в гостиной стоял едва ощутимый копчёный запах. Первым из потрясения вышел Рон, подёргавши носом от голода.

— Убежала... — Джерри же первым подал признак, что язык не проглотил. — И палочку оставила. Господи! — он зажмурился, закрыл глаза рукой. Сорен похлопал его по плечу, а Шэрон одарила полным сочувствия взглядом. Гарри, глубоко вздохнув, обернулся сначала на дверь в кухню, следом на вино под столом, и чёрт поймёт, чего он в итоге хочет.

— Вы же знаете Гермиону, — невесть к кому обратился Джордж. — Она решительнее каждого из нас... Ну, сверстников или почти, я имею ввиду. Плюс, если она встретит Авгуриуса, то вдвоём они точно справятся.

— Особенно учитывая, что одна волшебная палочка с малой вероятностью защитит двоих человек от, например, десяти опытных членов Ордена Белой Вечности, — дополнила Белозёрова, свалившись на диван. — И ладно, сейчас полдень, но вдруг они не вернутся до темноты...

— Иногда ты напоминаешь мне многодетную мамашу в возрасте, вроде Молли Уизли, откровенно говоря, — раскритиковал Лику Эйдан, подпихнув, отчего она слегка смутилась. — И главный, за кого переживать, небось, Сальвадор в его тридцать восемь — или тридцать девять? — лет!

— Тебе чем моя мать не угодила? — ни к селу ни к городу возник Рон, после добавив шёпотом: — Напыщенный ублюдок. Все аристократы одинаковые...

— Я не сказал ничего более того, что у вашей матери семеро детей, Рональд. Даже не обвинял её. Но если хотите между нами неприязнь... — не выдержав напора, Рон вспылил:

— А чего бы хотели вы? Наверное, просиживать штаны в своём кабинете в поместье и быть как можно дальше от войны?

— Найти Гермиону с Авгуром, — кивнув, сказал Эйдан, — и не продолжать перепалку с вами.

Глядя на часы, Джерри задумал подождать до четырёх — оставалось два часа с лишним, — и, мало ли, не дождутся двоих до истечения времени — пойдут на поиски всей гурьбой. Отвратительное, конечно, чувство, будто чего-то не хватает... Кого-то, в данных обстоятельствах. За кого Джерри беспокоился больше — ясно без слов. На неделе, когда он вновь прибыл в Америку, раздумья о Гермионе его почти не оставляли. В Штатах, прежде всего в районах, мало подверженных влиянию Конгресса, например, Мэн или Орегон, кто-то из Белой Вечности может затаиться за любым углом. Большая часть из них, наверное, махнула в Великобританию, и Джерри попросту разрывался между мнением, кто находится в более тесных кле́щах. Не проведи последние семь дней до вчерашнего Гермиона с волшебниками, с ней могло случиться что угодно, хоть не представляй ни в жизни, ни во смерти. Может, противник на войне и благодушно принимает детей не-магов и полукровок, но лишь тогда, когда они не сопротивляются.

Игнорируя очередную разборку, назревающую в центре гостиной, Джерри выскочил на крыльцо. Свежий воздух, ветер перед серым дождём, опалил лицо. Сойдя на ступеньки, ведущие затем на садовую дорожку, он поднял голову: тучи недвижимо нависали над городком, название которого ещё стоит спросить... Да что там! Джерри без понятия, как его родная деревня называется, и не раздумывая называл "Дырой орегонской".

С пелены неба упали первые тяжёлые капли. Джерри не думал уходить: напротив, он встал, раскинув руки, словно ожидал дождя не первый год. Пока не усилится, мокрая погода хороша, и попасть в самое её начало... Ассоциировалось с неким пробуждением. Когда Джерри был под дождем, его посещали надежды, что не всё потеряно. Колкие переживания за Гермиону ослабли, но лишь на время, пока его окропляла чистейшая вода свысока. Как только он вошёл в прихожую, его вновь настигла тревога...

— О, нехило же ты промок, — оценила Кирия, усевшись на спинку дивана и положив ноги на плечи Джейсона, которому моментально захотелось сбежать. — Хотя, чего я удивляюсь? Всё время, как дождь, ты под него выбегаешь. Ребячество в заднице играет?

— Сорен и... русская с чёрт те какой фамилией ушли в Министерство, — Бренир завёл другую пластинку. — Буквально, когда ты вышел. А ещё Поттер и Эйвери...

— Который из?

— Шэрон. Они сидят над письмом во второй штаб, на всякий случай и оттуда двоих послать стоит.

Сорен... Что сегодня вообще такое? Почему все дорогие люди, недоумевал Джерри, идут в полымя? Не дай Мерлин, дядя туда же соберётся!

— Спасибо, мой день заранее испорчен вдвойне, — разочарованно буркнул Ван Дрейк, разворачиваясь на каблуке туфли. И пусть кто-то спросит, отчего он желает ото всех спрятаться.

В комнате не вышло — Джордж нечаянно поднял там фиолетовый смог из-за некой штуки, именуемой Отвлекающей Обманкой. Джерри унёс оттуда ноги, как в глазах всё приобрело лиловый оттенок. Дым, плюс к этому, имел зловонный запах. Моющие средства где-нибудь в чулане и то ароматнее. Завалившись именно туда, парень покрылся холодной испариной — обернувшись назад...

Чулана точно и не было. На его месте находилась просторная спальня, освещаемая свечами на столе и резном комоде из красного дерева. Посередине, у стены, располагалась одноместная кровать, застеленная шёлковым зелёным постельным бельём. На стенах — полки, сплошь заставленные разномастными книгами. Окна не хватало для полной картины.

— Ничего себе... — в голове не укладывалось, как можно было расширить чулан настолько и поместить столь громоздкие вещи? И откуда Эйвери, чёрт возьми, их взял?

— Известно тебе такое понятие, как Уменьшающее заклятие? — вспомнил хозяина комнаты, а он возьми да появись. — Я его обожаю, но приходится применять усилия, чтобы, например, кровать умещалась на ладони и в чемодан, собственно.

— Я думал, вас заинтересует, что я здесь делаю, — Джерри попятился к стенке. Аристократ, господи! Не дай бог выскажется, и погорячее.

— Это тоже. Однако, могу додумываться, так как сам попал в фиолетовый дым от какой-то чертовщины — и сюда как можно быстрее.

— Джордж до сих пор с ним не разделался... — вполне предсказуемо, что от эффекта этой Обманки ещё многие разбегутся.

— Больше меня волнует, что ты тут первый, кто меня, очевидно, боится. И почему же?

— Вы ко мне обращаетесь?

— Нет, к самому себе!

Отведя взгляд от Эйвери, Джерри чуть ли не по слогам рассказал о страхе предвзятого отношения к себе. Собеседник тихонько рассмеялся, приблизился на пару шагов и насколько для него возможно убедительным тоном, ответил:

— Аристократов или отбросов здесь нет. Мы в одной лодке, и, к тому же, после паршивого прошлого я не смею относиться предвзято к волшебникам, ниже по чистоте крови. Я понятно объяснил? И кажется, моего имени ты не знаешь, Джеррард.

— С каких пор мы на "ты"?

— Зови меня Эйданом. Если хочешь — останься на чай.

Сначала всё было точно мертво: пространство пусто от людей, никаких посторонних звуков. И вдруг дрогнуло стекло в небольшом окошке в одночасье с тем, как прогремел гром.

Гермиона, несмотря на пропавшие верёвки и снятое Оглушающее заклятие, лежала безмолвно и неподвижно. Ровно до этой поры, когда поняла, что эта многолетняя, суде по обшарпанным стенам, коробка, в воздухе.

— Профессор! — первое, что пришло на ум Гермионе, сорвалось с её губ. Авгуриуса оставили связанным и лишённым возможности говорить, и он беспомощно катался по полу псевдо-кареты. Единственное, на что он был способен, это тихо постанывать.

"Я свободна от чар. Может, и палочка при мне?" — странная, конечно, мысль, после похищения-то. Но, возможно, их уже перехватили те, кого больше всего хотелось бы увидеть сейчас, и везут туда, где им самое место?

Глупая девчушка с глупыми надеждами, как наверняка бы сказал Авгуриус. Лучше выходит смотреть так выразительно и делиться тем, что хранит сознание, без слов, лишь у Рейес.

Коробку тряхнуло и потянуло вниз. Только вставши на ноги, Гермиона потеряла равновесие и на животе подъехала к стенке. Снижение всё продолжалось и продолжалось, пока что-то — неужто колёса? — не встало на сырую землю. В силу инерции, после торможения Гермиона попалась чуть вперёд.

Оказывается, в этих стенах запрятали дверь. Мужской баритон — тот, кому он принадлежал, стоял по меньшей мере в двух шагах от кареты — пробормотал заклинание, проявившее в абсолютно плоском на ощупь металле ввалившийся прямоугольник с высоко приделанной ручкой.

Дверь, когда она открылась, придержал Азефадор. Слева от выхода переминался с пятки на пятку юноша в чёрном одеянии. Сзади на мантии золотыми нитями вышит герб, представляющий собой оливковую ветвь, свисающую с когтя лапы какой-то хищной птицы, схваченной человеческой рукой.

— Левински, кого ждёшь? — рявкнул Азефадор, сжав плечо парня. — Собираешься расколдовывать его?

Незрячий изо всего презрения плюнул на пол кареты, заставив Авгуриуса побагроветь от злости. Левински беспрекословно освободил Сальвадора от путов, снял все применённые чары.

Не торопясь сопротивляться, Сальвадор ступил на чёрную почву подле Гермионы. Вернулись верёвки, теперь только на руки, соединённые за спиной.

— Сколько планируем стоять, а, Левински? — вновь негодовал Азефадор, протирая о мантию волшебную палочку. — Помнится мне, Моро велел доставить их как можно скорее.

Гермиона поникла головой. И вот за что? Война для неё едва началась, а встреча с опаснейшим не за горами.

— Можно вопрос? — звенящим голосом попросила она.

— И что же? — разрешил Риверс.

— Верховные обычно вместе или кто чем занят?

— Верховные?.. — Азефадор прикусил верхнюю губу, размышляя над ответом. — Да, Лестер хочет видеть тебя. Что там он — ты нужна им всем. Будете покорными пленниками — он с вами помедлит и представит Её Величеству чуточку позже. А захотите по-другому, одного из вас убьют Трансмогрифанской пыткой.

Сальвадор принялся разглядывать носы своих туфель, как будто впавший в заблуждение.

— Кого угодно, да? — сказал тот.

— Тебя, Салличек, — мурлыкнул Азефадор. — Гермиона нужна госпоже Рейес позарез, а что ты? Всего лишь приманка для девчонки, ринувшейся тебе на выручку. Знаю, я сволочь, не надо тут зубами скрипеть. Но обязуюсь исполнять обязанности волшебника под началом у госпожи, и не могу иначе.

Сверху рухнул красный дым, заволокший практически весь пейзаж глухого леса. Силуэт человека шагнул из него, переставив трость с высоким серебряным набалдашником, выполненным головой ястреба.

— Вижу, всё готово, — протяжно произнёс Моро, подставляя левую ногу. Гангрена излечима магией, и его случай не был исключением. Конечность выздоровела снаружи и внутри, а трость, видимо, ему полюбилась. — У нас, господа и прелестная дама, — Гермиону переклинило, — небольшой форс-мажор. В первой версии плана предполагалась трансгрессия к месту вашего содержания, однако, госпожа попросила довести вас пешком. Это сравнительно недалеко, дойдём за два часа, и дабы избежать инцидентов, к нам присоединятся мои ближайшие коллеги.

Пальцы Моро легли на шею, в место, где проходила сонная артерия, чутка надавили. Лестер объявил с ухмылкой:

— Хороша для схваченных новость: Аурелия в прямом смысле погрязла в бумагах, разлетевшихся по всему кабинету.

— Дауэр не отменяется? — уточнил Левински, рассматривая ногти на руке.

— Ну, ты же знаешь... — из-за ближайшего дуба после хлопка вышла вышеупомянутая. — Легка на помине!

— О, правда? И как же вы меня припомнили?

— Как обычно, — Сальвадор вышел из омута молчания. — Как грозу всего сущего, появление которой — обязательная часть представления, и был бы кто доволен!

Диаспору знатно перекосило, но от пары ласковых она воздержалась.

— Остроумия у тебя за двадцать лет не приубавилось! А это ещё кто, Мерлина ради? — под пристальным взглядом Дауэр Гермиона боязливо сжалась.

— Главная цель охоты Рейес, больше сказать нечего, — протараторила она.

— Н-да, менее жалкой я тебя представляла, но давайте вернёмся к делу. Лестер, пойдёшь рядом с девчонкой. На мне Авгуриус...

— Перефразировала бы, — рассмеялся последний, ещё и переглянувшись с Левински, который также терпел, лишь бы не заржать. — Ответственность за меня лежит на тебе. Чувствуешь разницу?

— Может быть, и чувствую. Только посмей придраться к моему слову ещё раз — пришибу, — пригрозила Дауэр, подлетев к Сальвадору и ткнув ему средним пальцем между глаз.

"Недаром все они, помимо Левински, учились на одном курсе", — пока "интеллектуальная беседа" шла своим чередом, Гермиона чувствовала некое облегчение. Несмотря ни на что, оно было прерывистым как ветер и крохотным как шанс спасения. Правда, ждать надоело. По-хорошему, надо кинуться наутёк при первой возможности. Попытка — не пытка, и чем удачнее она окажется, тем больше вселится надежд.

Гермиона не сомневалась — любой побег при такой охране, провалится с оглушительным треском. У всех за плечами годы в преступном мире, где за каждой ситуацией нужен глаз да глаз, и двое без особых усилий летают подобно некоторым Пожирателям Смерти.

— Чего застряли, как колья в земле? Марш на Север! — скомандовал Моро, перешагнув корень векового дуба. "Невозмутимость до последнего", — настроилась Гермиона, сдвинувшись с места следом.

Сколько времени уже утекло? На небо надвигалась новая и, судя по черноте туч, гроза вдвойне мощнее прошлой. Лес продолжался. Возникала мысль, что его сень бесконечна. Вокруг шуршали листья и голосили некоторые птицы, перелетая по ветвям.

— Авада Кедавра! — взревела Дауэр, целясь в крону осины. Оттуда ничком свалился упитанный лесной голубь. — Ненавижу лесные прогулки! Настолько лес невозмутим, что меня коробит, так ещё и эти вездесущие комки перьев! А что зимой произошло, я говорила?..

— Я, например, знаю. Ты же имеешь ввиду тот случай, когда тебя, Коул и троих недоумков из отряда, некогда принадлежащего Антонеску, авроры нашли в хижине? — насмешливо вставил свои пять копеек Сальвадор.

— О чём уже знает весь здешний штаб Белой Вечности, от госпожи до уборщика, — Диаспора помотала головой. — До того мы несколько часов бродили по лесу.

— Меня же интересует, какие у тебя причины толковать нам об эпизодах из жизни, — процедила Гермиона. Погода напрягалась, и начало стучать в висках. — Почему же не секреты вашего Ордена?

— Побуждаешь нас на грубую силу? — взъелся Азефадор, медленно расчехлив палочку. — Запросто! Или же, бери пример со старшего, не наседай с вопросами.

Сверху западали тяжёлые капли, постепенно возрастая в количестве, хлопая по листьям.

— Чего и следовало ожидать, — выдавил Лестер, наложив на себя Импервиус с ног до головы. — А вы, гости в нашем обществе, потерпите... Где они, чёрт возьми?!

Гермиона едва услыхала его рёв, не сбавляя темп бега. Связанные руки мешают. Наравне торопился Сальвадор, растерянный и в то же время гордый собой, понеся звание баловня удачи. Преследования не видно, значит, позади происходит разборка. Впереди всё мелькают почерневшие стволы деревьев и шквал капель, под ногами мнётся чёрный слой земли. Вместе с дыханием участилась дробь дождя.

Всё, казалось бы, лучшим образом, но тут Гермиона вынужденно сбивается с ног, падая на живот. Меж ней и Сальвадором проносится зелёный луч, а в завесе воды, беспрестанно летящей сверху, проступают очертания троих людей, на короткий миг замерших и внезапно сорвавшихся с мест. Ясное дело, Азефадора среди них нет.

— Вставай, ну же! — промолвил Авгуриус, дёргая Гермиону за руку. — С нашими палочками Мерлин знает что, отпор невозможен!

Взор Гермионы устремился на Левински, налетевшего на камень. Верховные сделали передышку, а преследуемые нырнули в заросли кустов и притаились, что мыши.

— Покажитесь! — звенящим визгом потребовала Дауэр, судорожно сжимая палочку. — Я вас прикончу, если не высунете носы!

Произошла трансгрессия. Кто и куда попал, прошло вскользь внимания Гермионы, но окаянные приспешники Рейес остались, где стояли. К кустам приблизилась, а затем упала на колени и заглянула в них женщина в очках с большими круглыми линзами. На носу — россыпь веснушек.

— Правда, ваше темнейшество! Они прячутся там, — поделилась Аурелия с Рейес, примотавшей Моро и Дауэр к большой каменной глыбе, рядом с которой распластался и Левински, в отключке, со хлещущей из носа кровью. — Желательно выходите.

— Сэр, нет. Я против, — настояла Гермиона, когда Аурелия дала пять минут на раздумье. — Мы попали в кле́щи. Там — Рейес, там — невесть насколько долгий лес, и с нашими палочками неизвестно что, — рукой она указывала в различных направлениях, показывая, что из зол нужно выбирать меньшее. — Зачем скрываться?

— Затем, что прячься, не прячься, а в лапах Элмы и всей прочей нечисти, которая нас караулит, мы очутимся. Сиди, пока не полезут, — до Гермионы потихоньку доходило, за что Сальвадора периодически упрекала Луари: иногда он, отвергая любые возражения, выставлял себя самым умным и не брал во внимание чужое мнение. "Вот и сейчас оно случилось", — еле удержавшись от того, чтобы фыркнуть на зельевара, Гермиона выбралась из зарослей.

— Надо же, — лицо Рейес засияло довольством, как у сытой кошки. — А что же Сальвадор? Неужели стоит на своём?

— Время со школы пролетело, а нравом не изменился, — захохотали Аурелия, и тот самый, только что ею приниженный, с отломанной от куста рогатой веткой бросился на середину пустыря. — Ишь, какой партизан... Ай, больно! Чуть в глаз не попал!

Гермиона и не намеревалась вмешиваться. Рейес описывала по пустырю круги, передвигаясь широкими, медленными и тихими шагами. В кармане откуда ни возьмись возникло нечто тонкое и вытянутой формы, как волшебная палочка, чем оно и являлось. Все узоры и длина были знакомы Гермионе как свои пять пальцев. Она взяла её, не понимая, как дерево не сломалось пополам в таких испорченных тёмной магией руках.

— Просто убивать таких, как ты — скукотища, — пояснила Элма, готовя собственную палочку. Длинную, с изящной резьбой по всему корпусу. "От деревьев, из которых палочки сделаны, зависят их мощь и податливость хозяевам". Олливандеру тут не конкуренция, но Гермиона была счастлива, что о том просвещена, и пожелала спросить, какого дерева палочка соперницы в назревающей дуэли.

— Понятию не имею, к чему ты, но, так и быть — поделюсь: ольха и шерсть вампуса, тринадцать и три четверти дюймов, несгибаема, — проинформировала женщина. — Раз на то пошло, — верёвка, держащая Верховных, расплелась. — Расскажите и о своих палочках. Это приказ.

Первым проснулся Моро, сжал палочку обеими руками и пробормотал:

— Терновник и волос единорога, четырнадцать с половиной дюймов, хрупкая. Может воспламеняться.

— Пусть дальше этого круга, — присоединилась Дауэр, — не уйдёт, какого дерева и сердцевины моя палочка. Осина и сердечная жила дракона, тринадцать дюймов, крепкая. Довольны, вы, все?

— Вполне, — хмыкнула Рейес. Гермиона едва не перекрестилась. Достаточно говорящие палочки. Терновые зачастую имеют заключённые Азкабана, а осиновые выбирают превосходных дуэлянтов. И учитывая, что они их достали после побега... Свят, свят, свят.

— А, палочку? — Аурелии удалось оторваться от избиения веткой. — Э-э... Эбеновое дерево, рог рогатого змея, девять дюймов, хрупкая. Что-то ещё?

— Достаточно. Бренир, останься со мной, — Гермиона поперхнулась воздухом, ведь затем к ней отправили Дауэр. В глазах той заплясали чёртики.

— Я развязала вам руки и отдала оружие исключительно для дуэли. Ты, — Рейес нацелила палочку на Авгуриуса, — на чьей ты стороне? Предпочтёшь в напарники меня с Лестером или девчонку?

— Обойдётесь без меня, — Сальвадор поднялся с земли аки выбравшийся из воды, — как и без дуэли. Не так я туп, как в ваших глазах. Зачем упускать такую прекрасную возможность закончить войну сейчас, чем подставлять грудь под смертельные заклятия? Я знаю все твои секреты, Лилиана.

— Так озвучь! Ты травишь тему нереального, полудурок! — Диаспора влетела в диалог с восклицаниями. — И как смеешь произносить её второе имя?!

Рейес приходила в наводящем ужас смирении, твёрдо стояла на земле и ровно дышала.

— Замрите все. Теперь никто из здешних не смеет перечить моему слову, я здесь правлю на мгновение, — исключая Гермиону и Элму, слушатели сосредоточили высокомерные взгляды на небе, светлеющем от облаков. Что удивит их слух?

— У тебя сердце кровью обливается, когда ты слышишь имя Гермионы. Ты хочешь, но не можешь. Просыпается совесть, стоит мысли о её смерти тобой овладеть. Твоя рука и сердце, если от него ещё что-то осталось, не в состоянии убить, — Сальвадор бережно и взволнованно коснулся пальцами ладони Гермионы, холодной, как на лютом морозе, — собственную дочь.

Видимый мир расплылся, ноги налились свинцом. Фигуры людей размылись настолько, что на фоне деревьев стали выглядеть узкими блеклыми пятнами. Кто-то поймал Гермиону, прижал к себе, а затем они перенеслись с хлопком, который из-за странного жужжания в ушах прозвучал в два раза тише.

Гермиона почувствовала под собой нечто жёсткое и в то же время ворсистое — ковёр. Большой красный ковёр, который лежит на полу в гостиной у Мюриэль. Сразу же — выкрик:

— Они вернулись!

Рон, который и кричал, поднял Гермиону на руки и расцеловал в обе щеки. О том, что это он, говорил только голос — мир в глазах всё ещё состоял из нелепых бледных клякс. "Я будто ослепла... Вот каковы последствия такой правды..."

— Как ты? Цела? — вопрошал Рон, прибежав с кухни с чашкой чая с лимоном. — Они не причиняли тебе боль?

— Не успели. А как вы поняли, что меня похитили? — минута за минутой окружение приобретало любимые чёткие очертания.

— Послали двоих в Министерство, где они увидели, как вы удираете от белобрысого — забыл, как зовут.

— Азефадор, — лёжа на ковре пластом, шепнул Авгуриус.

— Разве не Найджел? — на первый этаж ввалилась троица из Джорджа, Джейсона и Сорена.

— Хренайджел! Уж я-то знаю — брат не первый год значится мёртвым, а под прикрытием был один тип из Белой Вечности. Отродясь слеп, но сообразителен, как римский легионер, этот Азефадор Риверс. Сражаться негоден, стратег.

— Слыхал я о нём, — задумался Сорен. — Ему принадлежала идея резни в Огайо, кажется, а глава поддержал.

— Поддержала, — осунулась Гермиона. — В Ордене Белой Вечности всем заправляет женщина, и мы с профессором сегодня с ней встретились. Чуть не попали в волшебную дуэль, и смылись как никогда вовремя. Соберите всю нашу половину, я поведаю.

Вскоре все дружно явились в гостиную. Все, за исключением Белозёровой, которая удалилась по срочному вызову из Министерства.

Гермиону вдруг охватил стыд. Её поставили в известность о Рейес когда? В декабре прошлого года. А как вскоре она разглашает новость?

— На самом деле, я куда больше времени знаю о Рейес, чем вы думаете. Дария-Мария Антонеску, с которой знаком один Сал... То есть, сэр Авгуриус. Прошу прощения. Так вот, Антонеску мне рассказала, что Лилиана Рейес, известная шире как Элма, стоит за всем этим безумием с Белой Вечностью.

— Ничего лучше я сроду не слыхал, — хмыкнул Френсис, помахивая волшебной палочкой. Он изображал облегчение, будучи же ошеломлённым настолько, насколько может быть вообще.

— Ну... — Гермиона, нервничая, ударяла палец о палец и потаптывалась на месте. — И есть Пророчество, о котором знают пять человек: я, Луари — если кто не в курсе, она директор Ильверморни, — Сальвадор, Макгонагалл и портрет Дамблдора в Хогвартсе.

Рон и Гарри удивлённо покосились друг на друга, как черти на ангельское перо средь ада.

— Рейес с верховными, может, тоже знает? Дамблдору стало известно о третьей войне, возможно, ещё задолго до начала второй, и не дай бог, чтобы первой. Тогда же появилось Пророчество, до недавней поры хранившееся в отделе Тайн, — речь резко оборвал Эйдан:

— А после инцидента в сентябре его Рейес к рукам прибрала! Как она, к слову, выглядит? Кто-то из них подходит под её образ? — каким-то боком у Эйдана в кармане обнаружился снимок, который прежде был у министра. Тот, с двумя дамами, объявившим войну при множестве министерских работников.

— Да! — взвизгнула Гермиона. — Та, что выше ростом и с перьями птицы-гром в волосах. Несомненно, она.

— Откуда тебе знать, чьи перья? — не к месту вставил Рон.

— Твои! — Шэрон двинула его локтем в бок. — Ишь, как сейчас распушил...

— Цыц! — прикрикнула Кирия, без вопросов, самая сдержанная из кучи народу. — А то свои распушу — мало не покажется!

Гермиона продрала глаза кулаками. "Кто знает, может, мне всё это чудится, а в реальности я валяюсь на лесной земле, не способная встать, потому что Рейес швырнула в меня заклятие Каменных ног..." — да вот нет, картина осталась.

— Меня напрягает ваша беспечность, честно говоря, — выговорила она, опустившись на диван между Роном и Джерри. Воздух для Гермионы был всё ещё дрожащим, а перед глазами периодически мелькали зеленоватые тонкие волны.

— А я не вижу, чему удивляться. На войне как на войне, — Джейсон пожал плечами. — Мне любопытнее, как эта беседа дойдёт до остальных орденцев. Наших, разумеется... А давайте так: свои будут просто орденцами, а к членам Белой Вечности будем добавлять название их всех?

— Почему бы и нет, — протрещала Шэрон, случайно хлестнув Бренира волосами по лицу. Уловив цветочный аромат, исходящий от неё, он и Джордж обменялись довольными улыбками.

— До завтра решим, как разнести историю по всему Ордену. Глядишь, и министра известим, — поставил Вальтон. — Мы чуть не потеряли двоих, и они воротились в порядке — вот за что действительно надо радоваться сейчас.

— Порадуйтесь как-нибудь без нас, пожалуйста, — Гермиона шарахнулась влево, когда Сальвадор потянул её за руку. — Нам нужно кое-что обсудить, чисто между нами.

Они бы и обсудили, не донесись до них обречённый шёпот Рона:

— Паук... о, Мерлин...

— Так Мерлин или паук, в конечном итоге? — хихикнул Джордж, смотря на брата свысока. Но интереснее был Сальвадор, который упал на четвереньки и разглядывал паука, как слон муху.

— У меня закончились сушёные пауки, для зелий.

— Возьмите, да поджарьте, сэр, — посоветовала Шэрон. Дело в том, что не поджарить, так взять его было за пределами смелости Авгуриуса. — Вы меня вообще слышали?..

Паук дёрнул одной из восьми лап, чуть шелохнулся и понёсся к дивану. Как забежал на ковёр, его стало не видать, а паника двоих арахнофобов возросла. Они будто готовились сесть в обнимку сразу, лишь насекомое опять покажется.

— Ё-мое, — шепнул Гарри. — И тут я понял, что с вами...

— Ага. Давайте решим, кто возьмёт и поджарит, пока эта мразь не заползла на кого-то из нас? — вторила Шэрон, опираясь руками на спинку дивана.

— Я в большом сомнении. Авгур, поднимись с карачек, меня наравне с пауком твоя задница напрягает, — отчасти в тему, а отчасти ни разу, сказал Эйдан. — Когда я состоял в рядах Пожирателей, соратники во всякую мошку Аваду бросали...

— Если твари из Белой Вечности борются — или боролись? — с насекомыми методом их убийства заклятиями, то, наверное, у них все стены в штабах испещрены порезами, — рассуждал Френсис, меньше прочих думая о пауке. — Диффиндо — очень популярное у приспешников Рейес заклинание.

— Ещё Альтум Вульнус предложи! — вскипел Сальвадор, приготовив бутылку с шампанским из своего кладези винных напитков. — Раз до нас тут проживала волшебница, мухобойка вряд ли найдётся.

— Чувствую себя как голубь в вольере со львами, — выплюнула Кирия. — Подумаешь — паук! Он вас сожрёт, что ли? Вы могли сто раз на него наступить, шастая по ковру.

— Помешанная на мистике строит из себя рассудительную? — добавил яду Джерри, после чего вмиг грохнулся на пол благодаря заклятию Кирии. Всё-таки, зря он потом оглянулся по сторонам: паучок прополз в считанных сантиметрах от его головы. Отчаянно замахав руками, он его кулаком и прибил.

— Мы — один, паучара — ноль, — тут же просиял Рон. Гермионе и Сальвадору теперь уже ничто не мешало уединиться на втором этаже. Внизу, так как объявилась Белозёрова, открывала свои двери харчевня...

— Прежде всего меня морочит, откуда вам известно о моей матери, — завела Гермиона на ходу, мерно шагая сбоку от Авгуриуса. — Я из семьи маглов, маму зовут Моника, а второе имя, Джин, у меня по бабушке.

— Отец привёз тебя в Англию на корабле и передал маглам, которых ты на протяжении долгих лет звала мамой и папой. В магической Америке было опасно: нагрянули японские волшебники-преступники, а Лилиана приличное время втайне от меня практиковала тёмную магию. Тогда-то она, считаю, и начала называться Элмой.

— Вы что-то скрываете, я чувствую! — взгляд Сальвадора задрожал, и он с тенью счастья прошептал:

— Я ведь твой отец, милая моя. Я на первом же уроке узнал тебя в Хогвартсе. Твоё имя в журнале, твои глаза, — очи обоих действительно были неразличимы. Тёмно-карие, как горький шоколад, но Гермиона различала в них редчайшие зелёные крапинки. Неужто от материнских глаз? — Твоё рвение к знаниям, блестящие результаты... Не считая некоторых казусов, и то, не твоя в них вина. Я мог открыть тебе глаза и в Хогвартсе, но боялся, что правда расползётся по четырём, если не по восьми факультетам — включая Ильверморни, понимаешь ли.

— Не удивлена. После того, как ты назвал меня дочерью Рейес, я размышляла над этим, — беззаботно сказала Гермиона, обняв отца. — Нужно привыкнуть называть тебя папой... Кстати, я буду не прочь узнать, как у тебя вообще завязались отношения с ма... Элмой. Я верю тебе, но пока не услышу вашу историю, Рейес матерью окончательно не признаю.

— Понял, — кивнул папа, взлохматив Гермионе волосы на макушке. - Раз требуешь, я обязательно расскажу. Сразу затем, как Орден Феникса вернёт Пророчество в нужные ему руки, будет в курсе о содержании и вернёт в отдел Тайн, где ему самое место. Отдыхай. Советую выспаться. В зависимости от того, собираешься ли ты идти на миссию.

— Чтобы я — и не пошла за своим Пророчеством? Весь Орден поучаствует?

— Не-а, некоторые члены. Я останусь здесь, наблюдать за вами... Но, учти, что помимо основной цели, твоя задача — защищать менее сильных орденцев, как состоящая в ведущей половине. Что на твой взгляд более трудоёмко — украсть хрустальный шар или пробраться в штаб?

— Чаши весов на одном уровне... — шуму поднимется одинаково и когда к пятистам с лишним человек вдруг прибавится с десяток новичков, и когда пять из них — по меньшей мере — полезут к ценному объекту.

— Точно, точно... Однако, давай не будем о плохом, а вместе понадеемся, что служаки Рейес, а может и она в том числе, поотбрасывают копыта.

Ночь прошла бессонно, сопровождаемая картинами о том, какой могла быть семья Гермионы, не попади она к Грейнджерам и не носи эту фамилию. Она могла бы обучаться в Ильверморни, проживать бок о бок с волшебством дольше, нежели действительно. Не исключено, что у неё могли бы быть братья и сёстры.

"Странно осознавать, что я годами жила, считая себя тем, кто я не есть на самом деле. Гермиона Грейнджер, грязнокровка, одним днём превратилась в полукровку Гермиону Авгуриус, чьи родители не маглы до двадцатого колена, а выдающиеся волшебники, и мама делает всё, чтобы убить..." — с этим возникало то туманное, то чёткое впечатление, что недолгое время назад Гермиона провела вечер с истинными родителями в магическом торговом центре.

...Сальвадор протянул два рожка мороженого, их взяла Лилиана и передала один, с клубничным, Гермионе, себе же оставив фисташковое...

К сожалению, тому не бывать. Или к счастью?

Времени на рассуждения не осталось, так как объявился будильник в виде постучавшего рукой по комоду отца.

— Уже? — спросила Гермиона, зевнув как кошка.

— Ну, что поделаешь... Восемь утра, сейчас менять что-то поздно. Встанешь, или мне принести чай в постель?

— Встану, — Гермиона легко кивнула, приняв на раскладушке сидячее положение. Кирия ещё сопела, зато постель Шэрон пустовала, заправленная кое-как. — Она участвует? Эйв?

— Нет, просто хотела поболтать с одной участницей — Вальтон. Не понимаю, какая муха её укусила...

Потревоженная Кирия развернулась лицом к стене. Теперь точно хватит беседовать, всё в гостиной обсудится.

Из другой половины Ордена пришли через камин Перси и Вирджиния. Велизарий и Уиллоу увлечённо ворковали между собой, похлёбывая чай. Неподалёку стояли, крепко обнимаясь, Гарри и Джинни, а Рон смотрел на тех исподлобья.

— Не похоже, что тебе охота двинуться за Пророчеством, — Гермиона приободрилась, её голос приобрёл высокие нотки. Рон от такой внезапности за его спиной начал заикаться.

— Да... Да я и н-не иду, — вымолвил он, смотря на лестницу. Вниз шли, переговариваясь, братья. Оба Ван Дрейка не сияли уверенностью, под глазами синели круги. — А хотел бы.

— Сальвадор счёл нужным оставить тебя здесь, — Гермиона заговорила максимально тихо: — Я знаю, ты подозреваешь, что между мной и Джерри что-то есть, но забегаешь вперёд. Он мой хороший друг, не более того.

— Обычно, когда девушки так говорят, всё наоборот, — Рон мотнул головой и нечаянно хлестнул волосами шедшего мимо Сорена.

— Говорят что? — с улыбочкой попытал интерес тот.

— Уф-ф, я весь горю, — плечи Джерри подрагивали от нарастающего волнения. — Вернуться от пристанища Рейес и её служак с пророчеством, а самое главное, целыми и невредимыми... Эйдан слово дал, что если я подставлю спину летящим заклятиям, он отправит меня в Мунго на три недели.

— Мы все беспокоимся друг за друга. Чему ты удивляешься? — сказала Гермиона чуть нараспев, и сама не поняла, зачем. — Каков наш порядок действий... Сальвадор?

Назвать его папой при людях страшно. Он тоже хотел назвать Гермиону по-семейному, "милой", но живо осёкся.

— Уиллоу, — женщина сразу обернулась, — будь добра, поднимись в мою спальню и захвати все фляги с Оборотным зельем.

— Оборотным?.. — Джерри затаил дыхание. — Выходит, оно существует?

За окном защебетали утренние пташки, а находящиеся в гостиной подняли волну хохота.

— Мордред, — прошипел Авгуриус, массируя виски. — Да, Джеррард, оно существует. И на шестом курсе мы — моё объяснение, видимо, было не для вас — его подробно разбирали несколько уроков. Вас, обалдуев с Птицы-гром, следует не семь курсов в школе держать, а девяносто семь...

— Мы, к вашему огорчению, столько не снесли бы, — проговорил Сорен, осознав, что к обалдуям отнесли и его. — Зато сносить кого угодно — в этом мы специалисты! Да, братишка?

— Да, — ответил за улизнувшего ни пойми куда братишку дядя. — Ни к слову не придерусь.

— Так во-от, — возмущённый бас Сальвадора прокатился по гостиной. — Ваша первая задача по плану — вырубить охранников, а они, уверен, будут. Принять Оборотное с их волосами, снять с них одежду и в течение всего времени, как будете внутри штаба, держать флягу при себе. Срок действия зелья, напоминаю, час. Паршиво же будет, если вы начнёте превращаться в привычного себя на общем собрании или на виду у Тринадцати Избранных? Паршиво!

— Я так понимаю, чтобы дольше оставаться нераскрытыми, мы должны максимально втереться в жизнь Белой Вечности? — встрял Гарри, отвлёкшись от Джинни. Она словно поклялась, что пока отряд не выйдет из дома, глаз с него не спустит.

— Верно мыслите, Поттер, — Сальвадор одобрительно покивал и продолжил, качая ногой. — И в доверие тоже. Если у того, чей облик вы приняли, прозвище Ротозей, ведите себя соответственно. Выскочка — идентично. Долго можно перечислять... Случайно ляпнете, дескать, Рейес не права, наградив вас таким имечком — бежать вам будет некуда, разве что в темницу. И совсем уж в роль не входите, а то...

— Поняли — рассекретят, — Уиллоу принесла в руках четыре блестящие железные фляги. Ещё столько же она рассовала по карманам. — Мы можем выдвигаться?

Сальвадор сжал кулак и напористо выдал:

— Чтоб Пророчество принесли, а Орден Белой Вечности повозился лишний раз. Само собой, идите. Только наденьте капюшоны на подступах к штабу.

Каждому участнику операции было выдано по чёрной мантии с капюшоном. Посмотрев на себя в зеркало, Гермиона сравнила себя и товарищей по несчастью — а чем иначе? — с Пожирателями Смерти. Гарри не без болезненных воспоминаний о второй магической войне плюнул за левое плечо.

Камин — невозможный вариант перемещения, и ничего, кроме как трансгрессировать, не оставалось. Двор дома был залит солнцем. На травинках блестела роса. Тени от яблонь были малость холоднее освещённого пространства.

— Сколько времени, по-вашему? — спросила Уиллоу, в упоении дыша освежающим утренним воздухом.

— Где-то около восьми, — сказал Гарри с сомнением. — Когда я проснулся, было без двадцати семь. Уговаривал Джинни не рваться с нами, убедил, что в прибежище она нужнее. Вальтон, ты чего нос повесила?

— Я не переживаю, просто в непонимании. Почему Уизли, которая сыграла свою роль во второй войне, сидит дома, а я здесь, в вашем отряде?

— Видим в тебе потенциал, — коротко, бодро объяснил Велизарий. — Слыхали от Френсиса о твоей прямолинейности!..

— А о моих школьных проделках он не успел наговорить?

— Он сам был на них горазд. Сливочного пива выпивал больше, чем Сальвадор вина нынче. Всюду ходил с твоей матерью, Аурелией, братом и ещё кое-кем, хоть и учился курсом старше. Его техника колдовства была куда беспорядочнее, нежели на сей день, а любимым занятием являлось вместе с друзьями погонять однокурсников с Рогатого Змея. Ну, Сала, братишку его и Дауэр. Так что, ежедневно то оба Авгуриуса попадали в переплёт, то один из них. А нередко бывало, что Диаспора пыталась их вытащить, но тоже влипала... Было времечко!

— Может, трансгрессируем, наконец?! — хором потребовали Гермиона и Уиллоу. Гарри и Перси выражали нетерпение напряжёнными взглядами.

Встали в линеечку, схватили палочки. "Орден Белой Вечности. Где он может скрываться..." — сосредоточившись, Гермиона совершила оборот вокруг своей оси. С хлопком картина изменилась. За спиной простиралась равнина, бежала река, а перед глазами вырос холм с затуманенными очертаниями исполина средневековой архитектуры — замка.

— Хорошее местечко. Под стать Рейес, или как там звать их лидера, — возникший в метре позади Гермионы Перси мерно покачал головой. — Ещё бы знать, в Уэльсе ли мы, в Шотландии ли, или нас вовсе во Францию забросило.

— Ничего не вижу! — отдалённо раздался крик Гарри. — Сплошной туман! Люмос! Так-то лучше...

— Не орать! Погасить! — раскомандовался Велизарий, продвигаясь с Джерри под руку. Уиллоу левитировала над землёй Сорена. — Вы забыли, рядом с чьим штабом находитесь? Поттер, возьмите меня за руку, и чтоб больше никакого Люмоса, пока мы не доберёмся до охраны...

— Я тут подумал, — говорил Перси между делом, — что у них может стоять барьер с Воющими чарами. Как... он?

— Ты о ком? — прорезалась Вирджиния, глядя на Сорена. Сангвейр тогда же опустила его к ногам Гермионы. Грудь юноши была залита красным.

— Его расщепило. Расщеп. Знаешь, что это?..

— У меня есть бадьян, — Гермиона только что вспомнила про бисерную сумочку, болтающуюся у неё на руке. Опустив внутрь неё волшебную палочку, она сосредоточилась на мысли о настойке, необходимой Сорену, и лишь собиралась шепнуть Манящее заклинание, в её ладонь прыгнул пузырёк из тёмного стекла.

"Мерлин мой... Я только что колдовала невербально, на то не рассчитывая? Выходит, что так", — Гермиона щедро поливала окровавленную часть тела, и раны быстро заросли, оставив о себе напоминание в виде белых пятен. Сидящий возле брата и намертво вцепившийся его предплечье Джерри выдохнул, ослабил хватку.

— Идти можешь? — пусть проблема решена, он всё равно волновался.

— Сейчас встану... — уверил Сорен, поднимаясь с травы. Ноги тряслись, с трудом удерживая его, а глаза поблёскивали от позывов боли в груди. — Нормально, живой.

— Мы в тебе не сомневались. Теперь, все к замку. Не отставать, — отдала приказ Уиллоу, ступая на склон. С ней все поравнялись и шагали почти в идеальной шеренге до самого ограждения вокруг всего здания. Меж пик на чёрном заборе сидели сердитые птицы, как фениксы, разве что с чёрно-зелёным оперением.

— Авгурии, — Перси узнал тех в два счёта. — Символично. По легенде, услышавшие их пение вскоре уйдут в мир усопших.

— Мило, — отметила Вирджиния, покусав губы, — но вот от бесовских криков нашего... профессора испорченных противоядий ещё никто не сдох. И хвала Мерлину!

Одна особо крупная авгурия нахохлилась, раскинула крылья, продемонстрировав мозайку аспидно-чёрных и малахитово-зелёных перьев, щёлкнула клювом и испустила тихий, душераздирающий плач. Гермионе показалось, будто она сидит на галёрке пустого зала в театре, а за занавесом кто-то бьётся в рыданиях, склонившись над микрофоном. И эти горькие стоны, от которых сердце сжимается, долетают до всех концов помещения.

Всё стало ясно: птицы, теперь все хором, оглашали тревогу. На башне собирался кровавого оттенка дым, пока не затянул всю её вершину. Камнем свалилась с высоты стража.

— Волшебники... Назовитесь! — махнув кулаком, потребовал грузный мужчина. — Вы пересекли границу территории Ордена Белой Вечности.

— Кабаны не разговаривают! Отключись! — этот стражник упал, высунув язык, благодаря неожиданной реакции Вирджинии. Проигнорировав это, анархисты со зверскими оскалами двинулись на незваных гостей.

— Авада Кедавра! — вырвалось у долговязой смуглой брюнетки с кадровыми волосами, которыми она размахивала, что лошадь гривой. Гермиона бросила Экспеллиармус навстречу зелёному лучу, и через несколько мгновений такие засвистели по всему полю боя. — Ага-а! Ты же та крыса, которая чем-то госпоже насолила!

— А не вы ли с ней многим насолили магической Америке? — "Лошадь" упала носом вниз от заклятия, посланного в спину. — Спасибо...

— Не благодари! Давай, вырубай их направо и налево! — право, это совсем не тот Перси, обожающий строгость культуры, в том числе и речевой.

Гарри размахивал палочкой у самого лица худощавого мага средних лет. Уиллоу бросала камни в окруживших её с Велизарием троих, он же разбрасывал жёлтые молнии, озаряющие пространство. Вспышки заставляли Гермиону перепуганно хлопать глазами. Вирджиния ползала по земле в поисках волшебной палочки, точно никогда не кичилась своей привлекательной внешностью.

Джерри вступил в сражение с колдуном, одетым в красный муаровый плащ, сияющий переливами. В нескольких шагах выжидал момент для дополнительного удара Сорен.

— Мюррей, — зло произнёс Велизарий. — А ну взял — и оставил моего племянника, гнусный червяк!

— Следующий — ты! — гаркнул Мюррей, метнув в Джерри невесть какую по счёту Аваду. Не считая его, все стражники валялись ничком.

— Мальчики... — промолвил Ван Дрейк, взирая на племянников, бегающих по кругу от проклятий, стремящихся в них. — Он — избранный, неужели не чувствуется? Вы напрасно тратите силы!

— Мистер Ван Дрейк, моё беспокойство о другом — как Рейес ещё сюда не заявилась, на бой? — тихо спросила Гермиона.

— Скорее всего, замок напичкан чарами, как пирог начинкой. Находящиеся внутри не видят и не слышат, что здесь творится. Ясно вам?

— Ага... Так его! — совершив резкий выпад, Джерри ввёл в беспамятство и Мюррея. — Теперь одолжим у них волос — и внутрь Пандемониума.

— Хорошо придумал, — сказала Уиллоу, проверяя, не разбились ли фляги. — У нас есть восемь фляжек, всем хватает. Разделимся?

— Я с дядей, — Сорен мёртвой хваткой вцепился в Велизарову руку.

— Вирджиния, как смотришь пойти вместе? — Гарри выбрал в напарники Перси, а Гермионе досталась Вальтон. — Джерри превратится в Мюррея, будет с чёртовой дюжиной избранных...

— Э-э-эй! — возмущённо крикнул тот. — Почему постоянно что ни задница, так сразу я?

— Ты его в отключку отправил, им и становись. К чему же тут вопросы? — ответила Вирджиния, оторвав клочок волос с головы брюнетки и положив во флягу. — По глотку в час? Грейнджер?

— Верно-верно, — кивнула Гермиона, глотнув из своего сосуда, и сразу же начала меняться. Кожа посветлела на оттенок, щёки ввалились. Вместо копны каштановых волос с головы свисали длинные и сальные русые патлы. Глаза сделались сизыми. Обветренные губы были испещрены трещинками. — И кто же я? — обязательным было посмотреть в медальоне имя того несчастного — а может, и счастливого, распрощавшегося с обязанностями — анархиста или анархистки, чей облик достался. — Бетани Саутфорд. Потрясающе...

— Ты о чём? А меня сможешь принимать как Брунгильду Джонс? — в ужасе пролепетала Вирджиния, ставшая той брюнеткой. — Хотя, нет! Джеррард вовсе обязуется вертеться под дудку Дауэр, называясь Мюрреем...

— ...Фридом. Симпатичный, однако Мюррей Фрид — тварь пресловутая... Дядя, всё нормально?

— Лучше некуда, — обиженно ответил Велизарий рычащим басом, от которого, показалось, даже земля затанцевала. — Я похож на Грейбека! Ох, твою дивизию...

— Не рычите, сэр, — ужаснулся молодой блондин, который на самом деле Гарри. Перси остался рыжим, да вот ростом стал пониже. Гермионе он доставал головой от силы до мочки уха. Сорен упёр взгляд в землю и умолял Мерлина о помощи. Из-за больших скул он походил на гоблина — таков Эдвард Боат из отряда левой руки. Уиллоу невовремя решила, чью внешность позаимствует, и вынужденно оборотилась юношей — Гермиона узнала в нём Левински.

Форма, от мантий до обуви, сидела на каждом идеально. Чего не хватало Оборотному зелью, так это изменения голоса и более продолжительного эффекта.

— Да прибудут с нами все боги, все силы земные, — невзначай сказала Гермиона, следя за открывающимися дверями. На входе внутри стояли двое ливрейных человечков, держащих по копью.

Над холлом возвышался купол, отдекорированный красными и золотыми металлическими пластинами под скорлупу драконьего яйца. Вразнобой парили канделябры, кружась над полом, как миниатюрные танцоры. По стенам понатыкано дверей — видимо-невидимо, и каждая с особой отделкой. Когда в них кто-то входил, на их месте возникали другие.

— Проходя, они знают, куда их приведёт та или иная дверь? — Гермиона смутно вообразила, как Рейес, не предугадывая того, благодаря одной из каверзных дверей попадает в кладовую, и точно в ящик мандаринов. — Для венчурных персон. Этот штаб не перестаёт меня удивлять!

— Говори потише — не в лесу, — напомнил Сорен еле слышным бормотанием.

В круге дверей зияли широкие проходы на лестницы из белого камня, устеленные длинными жёлтыми коврами. "Это может иметь какое-то отношение к отрядам, или делят на активных членов и почти не влиятельных, или..." — третье "или" у Гермионы не нарисовалось.

Джерри обернулся на донёсшееся из толпы:

— Мюррей! — сказанное громким, уравновешенным командирским голосом. Выступив из-за двери, отделанной крупными рубинами и изумрудами, к нему шествовала Аурелия.

— За тобой Элма послала. А вы? Вы чего притащились? Разве ваше время на посту закончилось? — допрашивала она, бегая глазками по озадаченным лицам самозванцев.

— Угу, — промычал Гарри, засовывая в карман очки, которые забыл снять. — Что по часам?

— Эм-м... чего? — недопоняла Аурелия. — Сколько времени, ты хотел спросить? Без пятнадцати девять.

— Благодарю, — Гарри поклонился ей с лживой улыбкой, которую она таковой не нашла. Взяв Джерри за руку, верховная потащила его к богатой двери. Они через неё прошли, и блестящее золото плавно сменила скромная берёзовая древесина. — И куда можно попасть теперь, раз не к Рейес?

Жизнь тут так и кипела, так что подслушать чей-то разговор было трудно, почти невозможно. Холл наполнен звуками — речами и топотом ног, монологи еле различимы в шумихе. Аурелия, вероятно, пользуется Сонорусом.

— Что означает серая форма?.. — Гермиона хлопнула себя ладонью по лбу. Как же она могла не учесть принадлежность к отрядам? — Правой руки, помнится.

— Причём тут ру... а, я тоже, — улыбнулся Гарри. — Кто состоит в отряде правой руки?

— Зельевары. После того, как изгнали Антонеску. Двести пятьдесят человек работают в баррикадах из котлов, книг и склянок, представляете? — пояснил Велизарий.

— И всё это множество ворчливо, как Сальвадор, — закончил Сорен. — Я с вами, ребята, — он раскинул руки, обернувшись лицом к Гарри и Гермионе.

— А мы тогда левые, — двояко прозвучало из уст Вирджинии. — Вам известно, постоянно ли верховные следят за своими отрядами?

— Рейес тоже в числе верховных, и она, поверь уж, следит прежде всего за тремя людьми. На остальных ей начхать, как на дохлых тараканов, — прогремел Велизарий. — Её преимущество одно: она превыше всех и может распорядиться кем угодно, чем угодно. Как угодно ей. Уиллоу, как тебя называть?

— Константин Левински, — участникам миссии "Пророчество", что особенно разочаровывало, некоторое время придётся представляться иначе. — На мне точно форма члена Лестерова отряда?

— Синие одежды?! Извини, но сегодня ты следишь за пленниками. Так не повезло только подчинённым Моро, — рассказал Сорен, покусывая губы. — Иди к темницам. У меня большие сомнения, что тебя будут принимать тепло после того, как ты не вернулась к делу в положенный час.

Дверь с дорогой отделкой вновь открылась, на короткий миг показался затылок Рейес, оживлённо говорившей с кем-то.

— Я чуть не помер на месте, зайдя туда, — Джерри под личиной Мюррея потыкал пальцем в сторону кабинета, откуда явился. — Там все тринадцать гадов. Рейес орала, как будто на пики точёные встала. Ужасная и невыносимая, как мантикора, женщина!

— Разбор полётов она, что ли, устроила? — недоверчиво спросила Гермиона. — Точно никакой боли не причинила?

— Во время далеко не каждого разбора полётов бросаются Круциатусами направо и налево. Воздержаться-то она от них воздержалась. Бранили за провалы в прошлом месяце всех, и Дауэр отдельно, за вчерашнюю лажу. Всю чёртову дюжину отправили мыть полы в жилых комнатах. А вам советую идти туда, пока от Рейес не пришли остальные. И Дауэр просила меня потом заглянуть к ней, а я понятия не имею, где она проживает.

— У неё коса над дверью, я тебя уверяю, — высказал мысли Гарри, сделав шаг в сторону левой — если смотреть, стоя спиной к главному входу — большой лестницы. — Думаю, спальни в той стороне. Сами посмотрите — справа все выходят запыхавшиеся, словно после беготни от разъярённых фестралов. То есть, там тренировочные залы.

— Ты открыл Америку, — хмыкнула Вирджиния, сдув с лица непослушную прядь. — Давайте же узнаем, где сволочи проживают чуть ли не каждый свой день.

И тут не обошлось без затруднений: на стене возле каждого дверного проёма, через которые пройти — и в спальне, висели золотые пластинки с номерами. Как в отеле, сравнила Гермиона.

В отеле Трансильвания, чёрт возьми.

— Какие предложения? Я узнаю, когда вернусь от пленников, — попрыгав на одной ножке, Уиллоу удалилась с этажа.

— Ей не мучиться, — вздохнул Гарри. — Может, зайти в какую-нибудь из комнат и прикинуться, что мы попали не туда, поскольку какой-то бес перевесил номера?

— Да-да, заглядываем мы, а там кто-то... совокупляется, — закрыв лицо рукой, Вальтон отвергла сие предложение. — Вероятность того, конечно, близка к нулю, однако, вдруг где-нибудь можно найти список распределения по комнатам?

По лестнице взошла самая страшная персона в этом замке и во всей Белой Вечности в целом. Беззвучным, точно кошачьим шагом, Рейес проследовала мимо якобы своих, не обратив на них взгляда.

— Что-то неладно, госпожа? — для реалистичности обратились к той Джерри и Перси.

— Полный порядок, — леденящим душу тоном произнесла Рейес. — Многовато вас собралось в одном месте. Это не у вас ли что-то неладно?

— Да, миледи. Некто поменял номера комнат, — Вирджиния говорила с таким лицом, будто огребла по хребту. — Не подскажете, как разобраться?

— Мне, считаете, заняться больше нечем? -  не ожидающая такого от достаточно опытных, как ей помнилось, магов, Рейес сделала "морду кирпичом" и двинулась дальше.

— Со спокойным сном я попрощался, — с напрягом пробормотал Джерри, будто отморозил губы. Он всё ещё следил за подметающим пол краем белого плаща Рейес.

* * *

— А не зря мы всё это затеяли? — пробормотал Рон в чашку с чаем. Чем дольше Гермиона и остальные участники миссии находились под носом у врага, тем больше переживаний его терзало.

— Исход решит, — взволнованно вздохнув, ответила Белозёрова, ставя на стол тарелку с горячими бутербродами. — И я, к тому же, пришла только на обед. Я нужна в Министерстве, как вдохновение нужно писателю — позарез. Ничего не поделаешь, — набрав в грудь воздуха, Лика прокричала в гостиную:

— Обедать, кролики!

Хрустя поджаренным хлебом с тягучим сыром, орденцы переговаривалсь насчёт участников миссии.

— Как думаете, они уже прошли мимо охраны? — переживал Сальвадор, скованными движениями помешивая кофе. — А то за прошедшее время их могли и заметить, и разбить.

— Силы равны. Охранников ведь тоже восемь? — безмятежно спросила Кирия. Её больше интересовал том Данте, оставленный в спальне. Френсис одобрительно промычал.

— Всё-таки стоило нам отправить девять, а то и десять человек, — засомневался тот. — Тогда мы бы чувствовали себя менее напряжённо. Охрана же из кого состоит: четверо из отряда левой руки, трое из правой и один избранный.

— Избранный?! — Рон выплюнул чай, и желтоватые подтёки появились на лице сидевшей напротив него Лики. Она, промокав щёки бумажной салфеткой, ничего не сказала. — Чёрт, давайте на подмогу!

— Нельзя, — отрезал Вальтон. — Если охранники уже побеждены и раздеты... — Шэрон упала со стула.

— Это тут причём?!

— По-твоему, Рейес и бровью не поведёт, увидев Гермиону и прочих во всей красе? Оборотное зелье, милочка, — самодовольно вразумила Кирия, собирая волосы в хвост. — Я ненавижу непонимание столь простых вещей... Кто ещё, кроме неё, не соображал раньше?

— Ноун, заткнитесь, — сквозь зубы прорычал Эйдан. — Откуда такое высокомерие?

— Да уж, не на тот факультет вас распределили. С такими речами только на Вампус, — осудил Френсис. Хлопнув руками по столешнице, Кирия стремительно удалилась, размахивая рыжим хвостом. — В отца грубиянка. Марк также кидается на всякого, стоит ему с ним не согласиться или расценить его речь как хамство.

— Пожалуй достаточно о Кирии. Вернёмся к разговору о миссии? — в негодовании спросила Белозёрова, бренча ложкой по стенкам чашки. — Я, например, боюсь, как бы Вальтон не превратилась в избранного.

— Это да, — сонно ответил Джордж, опустив взгляд на остатки бутерброда на своей тарелке. — Я её толком не знаю, однако у меня есть подозрения, что она с этой задачей не справится.

— Слишком она неженка для таких, как мужики из отряда Дауэр, — сказал Сальвадор. — Что там Вирджиния — у каждого из тех, кто сейчас вертится под носом у Рейес, не выйдет притворяться грозным магом. И у того, кто опытнее — Велизария, Сорена, Уиллоу, Гермионы, — и у всех остальных. Гермиона отличается сообразительностью, но мы не так хорошо с ней знакомы, как хотелось бы. На Вирджинию не надеюсь, — у Френсиса от гнева вспыхнули щёки. — Она может, когда очень хочет, но обычно не напрягается, колдуя. Всё, чем мы можем им помочь — ожидать лучшего.

— Гарри бился с Волдемортом один на один. Уж в нём у меня сомнений нет, — повеселел Рон. — Никто, кстати, Джорджа и Джейсона не видел?

— Они пошли в Косой переулок, разбирать магазин. "Вредилки" были невероятными. Жаль, что совладелец умер в таком юном возрасте. Я закупалась у твоих братьев, Рональд, и как-то раз напугала главного аврора, заставив кошку говорить моим голосом, — поведала Белозёрова, вялыми движениями ломая бутерброд. За стеной послышалось шипение огня в камине. — Кто?

— Мы, — разом ответили Джордж с Джейсоном. — Так-то нас трое, но последний, скажем так, в лёгком шоке и слов не находит.

Отобедавшие с опаской вышли навстречу парням и оторопели: возле Джорджа парил призрак, точная его копия. Рон весь вздрогнул, вышел к нему. В глазах у обеих стояли слёзы.

— Фред...

— Я самый, братишка. Обнял бы тебя, но... немного прозрачный.

— Как? Тебя же убили! — горячо завопил Рон, упав на колени. — Как ты стал призраком?..

— Ну, я помню, на меня набросился Моро, приставил палочку к горлу и произнёс: "Диффиндо!" А потом в глазах потемнело. Спустя какое-то время я вновь увидел Оттери-Сент-Кэчпоул — недалеко оттуда всё и происходило, — а потом себя с глубоким порезом на шее. Вскоре я поселился в закрытых "Вредилках", и сегодня пришёл Джордж вместе с вот этим, чьё имя я всё ещё не знаю.

— Джейсон Бренир, — нудно произнёс "вот этот".

— Но больше меня интересует, — неугомонная болтал Фред, словно и не слышал всхлипов Рона, — что в третьем Ордене Феникса забыла мирова знаменитость Сальвадор Авгуриус. А, и глава отдела Тайн с заместительницей... Джинни, ты сильно выросла!

— Я тебе не Джинни! — прошипела Кирия, чуть не швырнув в привидение толстую книгу.

— Возьму на заметку. Что скажет американский аврор?

— Не единственный аврор. Коллега на миссии, — Френсис тоже остался краток.

— Миссии?.. — брови Фреда поползли наверх.

— Большая часть наших отправились забрать Пророчество из Ордена Белой Вечности, — проинформировал Рон, и Фред кинулся к нему с криком:

— А поподробнее никак?

* * *

Занавески сорвались с колец на гардине и с шелестом упали после попытки Гермионы раздвинуть их. Вся мебель в замке пребывала не в лучшем состоянии, потрёпанная временем. Ножки стульев скрипели, когда на них садились. Деревянные изголовья кроватей обточены жуками. Дверцы серванта, открываясь, ужасно скрипели.

— Почему их никто не смазывает? — возмутилась соседка по комнате. — Ты что-то ищешь, что ли?

— Нет. Так, от безделья, — Гермиона понятия не имела, что ей делать до наступления ночи. Идти тренироваться опасно: неизвестно, как Саутфорд ладит с колдовством. Вдруг она путается в заклинаниях, а тут — раз! — и беспрекословный Остолбеней, к примеру.

— Мы не познакомились,  — очевидно, девушка с соседней койки тут недавно. — Хельга Джентери. А ты Саутфорд, я знаю.

— Зови меня просто Бетани. Можно и Бет, если хочешь, — Гермиона захотела показаться Хельге добродушной. Всё-таки она тут новенькая, а кто же не хочет тёплого приёма?

— Вчера меня никто не поприветствовал. Все так заняты... Лестер проводил меня в комнату, даже не спросив имени. Верховные очень холодны по отношению к другим. Бренир вечно огрызается, когда ее от чего-то отвлекают, а Дауэр ни с кем, кроме равных по чину и госпоже, не разговаривает. А сколько ты на службе у Рейес, а, Бет?

— Давно. Сколько конкретно — не помню.

— Мне кажется, отсюда нет дороги. Я так хочу снова увидеть родных, зная, что не смогу, — в глазах Хельги отразилась печаль. — Я здесь, в Ордене, только благодаря Рейес. Она сожгла наш дом, родители погибли. Я успела выбраться и встретила её, затем протянувшую мне правую руку. Левая шарила в кармане, ища палочку. Я выбрала пойти за ней, но сейчас понимаю, что смерть была бы мне милее.

Гермиона всплакнула. И именно так мать находит сторонников?! Разъединяет с семьёй, а потом ставит перед выбором? Чем больше она находилась здесь, тем сильнее ей хотелось вломиться к Рейес и уйти, оставив в кресле её труп. Плевать, что мысль жестока. Почему нельзя поскорее дать ей то, чего она заслуживает... Правда, а сколько уже лет Рейес вертит своими людьми? Около двадцати, ни больше, ни меньше.

— Мне кажется, тут множество страдальцев, как ты, — как можно мягче заверила Гермиона.  — Если они не среди тех пятисот, которые в этом замке, то среди остальной тысячи — определённо. Я пришла добровольно, правда, тоже начинаю жалеть, что остаюсь. И ты выглядишь гораздо младше многих. Сколько тебе?

— Шестнадцать. Она, похоже, хочет, чтобы Орден закалил меня как можно быстрее. Вот дьяволица...

— Слыхала, у Рейес в кабинете висит её портрет, на котором она изображена с высокими рогами. Иногда она встаёт перед ним, и кажется, будто рога у неё растут действительно, — пошутила Гермиона и сама представила, как это смотрится. Было бы забавно увидеть её, позирующей перед холстом. Хельга натянуто улыбнулась, но тут же снова поникла.

Стук в дверь насторожил. Кто бы это мог быть? Часом не кто-то из избранных, заработавший наказание?

— Бет... У тебя волосы слегка потемнели, — ошеломлённо промолвила Хельга. Час с приёма зелья прошёл так быстро? Да неужели? Гермиона выскочила за дверь и увидела Брунгильду, которая Вирджиния. Коридор, к счастью, пустовал.

— Пей давай! — вскипела Вирджиния, словно собралась насильно влить зелье в Гермиону. — Ещё не хватало, чтобы узнали тебя! Нам всем по очереди тогда кирдык, а ты, смотрю, подзабыла...

— Где тебя носило, что ты такая потная? В тренировочных залах побывала, что ли? — принялась также грубо расспрашивать Гермиона. — И как? Тебя раскрыли?

— Не-а. Я косячила, но для Брунгильды, видимо, это обычное дело: никто и словом обо мне не обмолвился. Мы тут почему одни? Потому что половина на заданиях, а другая половина там, в тренировочных, навыки оттачивает. Сбежала к тебе, как только кожа посветлела. Какая же опасная штука, эта маскировка.

— Как там? — Гермиона на секунду спросила себя: что делают Гарри и Сорен? — Не знаешь ли, где все зелья готовятся?

— Из малого зала для тренировок идут два прохода. Первый ведёт к лаборатории, второй — к дортуарам избранных. Его легко распознать: он за железной дверью.

— Благодарю...

— Туда побежишь?

— Пожалуй, да. Ещё увидимся, — Гермиона пустилась в лабораторию, спотыкаясь о полы мантии. Почему нельзя отмотать время вперёд, чтобы настала ночь? Большую часть мыслей занимали те, что о пророчестве, стоящем на одной из полок в хранилище артефактов.

* * *

Обстоятельства в подвале ничуть не походили на то, что происходило наверху. Зачастую там стояла звенящая тишина, но обязательно находился пленник, нарушавший её. За час Уиллоу, всё ещё не привыкшая к телу Левински, усмирила уже четверых. Всех охватило беспокойство по одному поводу: еда. Они с нетерпением ждали час обеда.

— Беруши в уши! — Уиллоу прокашлялась. Оборотные зелье не меняло голос, и связки устали от постоянного баса. — Хватит блеять! Скоро будет вам... покушать...

— Будет, гм, — буркнула старуха из второй камеры. Четырёх проглотов держали отдельно от неё и кого-то, завёрнутого в чёрные тряпки с головы до пят. — Как же! Остатки в битой посуде! Или снова обманываешь, Левински?

— Я не Левински, — покачала головой Уиллоу, после чего отправила мужчин в отключку. — Я член Ордена Феникса.

— Орден Феникса? — переспросила старуха. — Это что за типы?

— Мы сражаемся с Рейес, или вроде того. Со мной здесь ещё семь человек, они тоже под оборотным зельем.

— Твой голос... он кажется мне знакомым, — прохрипела женщина, закутанная в чёрное. — И ты пахнешь, как вампир.

Уиллоу чуть сжала пальцами свой острый подбородок. Всё, что было в ней от вампира, досталось от дальних предков. А запаху, который она почему-то никогда не чувствовала, объяснения не находилось.

— Вампиры чуют друг друга. То есть, по-вашему, я пью кровь?

— Не слушай её, золотко. У неё крыша не спеша едет, — пробубнила старуха, потерев золотой зуб.

— Запах очень слабый. В тебе мало от вампира, как и во мне. И почему ты только меня не опознала? — укутанная в чёрное легла на живот. Из-под капюшона торчала изумрудная прядь.

Уиллоу решила, что спит. Она, эта пленница, имеет вампиров в роду. И изумрудно-зелёный цвет волос... Нет! Невозможно!

Однако, чем дольше Уиллоу стояла супротив неё, тем меньше у неё было сомнений — перед ней Верити, её пропавшая семнадцать лет назад сестра.

— Скинь капюшон. Я хочу увидеть твоё лицо.

— Зачем? — хрипнула пленница, не в силах сдерживаться. Руки сами тянулись к ткани, покрывающей голову. — Уверяю, всё твоё тело содрогнётся от страха...

— Двинутая она, я тебе говорю! — продолжала своё старуха. — Уйди от неё! Не дай Бог чего подцепишь! Она и хворая, кажись!

— Верс, просто сделай, что я прошу.

Та наконец сбросила капюшон и с мертвецким взглядом обернулась к Уиллоу. Её лицо было ужасно, но младшая сестра не отрывала от него глаз. Щёки ввалились, а когда она сглатывала, на коже отчётливо выступали жевалки. Губы побледневшие, потрескавшиеся. Некогда свисающая до середины спины волна зелёных волос превратилась в засаленные короткие пакли. О её былой красоте у Уиллоу лишь воспоминания и проносились.

— Восемнадцать лет спустя, сестра?

— Ух ты... — всего и брякнула старуха.

— Радуйся, что не позже. Я вас освобожу.

Тогда же маскировка пропала, чего Уиллоу не заметила бы, не укажи ей престарелая женщина.

— Как нам к вам обращаться, мисс?

— Доротея Хамп. Если хотите, Дот. И когда же вы собираетесь нас вызволить?

— С наступлением ночи. Верити... Я скучала, — Уиллоу обняла сестру, крепко прижимая к себе. Какая же она холодная! Руки как ледышки. — С твоей дочкой всё замечательно! Знаешь, как она на тебя похожа?..

— Дочка? — обронила Верити. — Откуда у меня...

— Всё понятно: ей стирали память, — отчеканила Доротея. "Как много воспоминаний у неё отняли?" — размышляла Уиллоу, целуя сестринские руки.

Время. Порой оно тянулось, как жевательная резинка. Кто-то постоянно подходил к часам и смотрел, сколько часов прошло с начала операции с неофициальным названием "Это чёртово пророчество". Фред, выслушав все детали, ударился в лёгкую панику. Уверявший его, что бояться не за чем, Джордж, старался зазря.

— Гарри, Перси, Гермиона — вот чья сохранность его волнует. Он, может, и стал призраком, но не всем улыбается такая удача. Понимаете? — возвратившись в гостиную, Джордж упал на диван.

— По-хорошему, нам всем надо поплакать, — взгляд Сальвадора обратилися на Френсиса, разглядывающего некий снимок, упорно пряча его от лишних глаз. — Зная Вирджинию, я могу сказать, что она может запросто нечаянно раскрыть себя или всех вместе. У неё не всегда всё хорошо с колдовством: сильные заклинания не даются, а слабые могут вызвать взрыв, к примеру.

— Змею перед однокурсником она наколдовала без проблем, — прошипела Шэрон, позвякивая серебряными кольцами на пальцах. — Хорошо, что её потом не исключили.

— Знаешь, — задумчиво протянул Френсис, пряча снимок в карман, — я наслышан о вашем соперничестве. Почему так?

— Ну... я назвала её позорищем, когда увидела маггловскую футболку у неё под мантией, а потом сказала, что хуже грязнокровок могут быть только полукровки. Мне было одиннадцать, и я не понимала, о чём говорю. Почти восемь лет прошло, как-никак...

— Зато Вирджиния поняла вашу грубость. Вы посеяли вражду и жалуетесь, что на вас нападают? — Френсис отодвинулся от Шэрон, как от осиного гнезда, висящего низко над землёй.

— Я говорил с вашим отцом. Он уверяет меня, что вы, приезжая домой после школы, рассказывали ему о Вирджинии как о вашей лучшей подруге. Восемь лет, может, и прошло, но всё это время вы врали. И только не говорите, что не осознавали своих слов. Какое лицемерие... Вирджиния была со мной честна: вы отвратительны, Эйвери.

— Никчёмный отец никчемной колдуньи попытался меня задеть? — а это было напрасно... Шэрон глазом не моргнула, когда Вальтон нацелил на неё палочку. — На правду не обижаются!

— И даже под прицелом вы смеете мне дерзить. Только попоробуйте вякнуть ещё что-то про мою семью, и вылетите отсюда пробкой.

— Френсис, что за балаган? — на лестнице появилась Белозёрова. Волосы мокрые и растрёпаны, лицо покрыто зелёной косметической маской. — Кто должен вылететь?

— Тебе знать необязательно. Шла бы ты дальше кремами мазаться.

— Я сейчас как намажу... — два сгустка крема поднялись из баночки, которую Лика крепко сжимала в руке, полетели в Вальтона и залепили ему глаза аки два снежка. — Не бойся, никаких ядов в нём не содержится!

— Для чего он был, кстати? — поинтересовалась Шэрон сквозь смех.

— Крем-то? Для рук. Не для задницы же!

— Чёрт тебя знает! — в крике Френсиса послышалось недоверие. — Русские все такие?

— Я — экземпляр особенный, — как и прежде без единого намёка на серьёзность протрещала Лика и беззаботно ускакала вверх по ступенькам. — Как меня выносит Отдел Тайн? Скажите мне, кто-нибудь...

— А меня, знаешь, — прогудел Френсис, прочистивший глаза от крема, — больше интересует, как тебя оттуда не вынесли. Пристёгнутой к носилкам.

* * *

День горел ярче тысячи пожарищ, и солнце стояло в зените, однако в замок теплые, ласкающие лучи почти не проникали.

— Я уже и забыла, что значит этот ласковый свет, — простонала Верити, прижимаясь щекой к плечу Доротеи. — Он согревает или опаляет холодом?

И с каждым подобным вопросом сестры Уиллоу ощущала, как жалость поглощает её. Она встала в груди, завязалась внизу живота тугим узлом, задержалась слезами в уголках глаз. Человек вытерпел восемнадцать лет заточения. А учитывая, в каком возрасте её поймали, эта цифра ещё страшнее.

— А помнишь... свою семью? — Уиллоу бережно погладила Верити по волосам, словно у неё они были из хрупкого хрусталя. — Мать? Отца?

— Нет, — только и всхлипнула Верити, прилодив руку к участку груди, где колотилось сердце. — Я помню Эйдана и дочь, но не родителей. Кстати, о дочери: что с ней? Ты о ней заботилась?

— Бедняжка, даже имени не помнит, — жалостливо произнесла Доротея, постукивая тыльной стороной ладони по стене. — Уили, помоги ей.

— Дот, я бы напомнила в любом случае.

— Хорошо, извиняюсь... Но как, в конце-то концов?

— Шэрон. Она очень похожа на тебя. У неё очень красивые глаза и улыбка.

— А я? — Верити прокашлялась. — Я не могу посмотреть на себя в зеркало. Какая я? Наверняка, я так ужасна, что хоть осиновым колом забивай. После всей отданной крови...

Уиллоу замерла, как во льду. Что они могли с ней делать? Голод, ещё и пытки?

— Я их перебью, обещаю. Какое кощунство ты пережила?

— У неё брали кровь, — вступила Доротея, заострив внимание на дрожащих бледных губах Верити. — Сюда приходили волшебники в чёрном и одна верховная, лупоглазая эта. Бренир, чтоб её. Вводили в вену иглу и собирали по бутыльку крови раз в два дня. Она же, пусть чуть-чуть, но вампир, причём происходит из древнего рода. А кровь вашего вида высоко ценится среди зельеваров, да содержится в сложных варевах, ибо её нелегко и приготовить, и достать. Для всех удобств им, поганцам, здесь не хватает оборотня.

— Вампирская кровь усливиает действие зелий, но у нас с Верити её с горошину. А раз они всё ещё её не отпустили, значит, даже самая малая капля даёт мощный эффект? — Уиллоу, говоря, закатывала рукава балахона сестры. В местах, где проходили вены, расцветали синяки и стояли крохотные красноватые точки. — Все эти годы ты служила источником ингредиента? — Верити активно закивала.

Ладони Уиллоу легли на ввалившиеся щёки, большие пальцы помассировали плоть.

— Прости. Если бы я подозревала о таком... Злишься?

— Нет, ни капли. Поверь.

— Значит, злишься, — фыркнула Уиллоу, почесав затылок Верити. — Сегодня ты будешь свободна.

— Не всё так радужно, — вдруг проскрипела Доротея. — Днём заполонён весь замок, а ночью по нему расхаживают лишь четверо. Догадываешься, о ком я?

"Да чтобы их под землю утащили, верховных этих, — мысленно огрызнулась Уиллоу. — От них круглые сутки нет спасения".

— Однажды я уже сбегала. Смотритель, идиот, забыл вытащить ключ из замка, — зашептала Верити. — И возле холла я наткнулась на всех. У них были настораживающе спокойные лица. Мужчина ворковал со мной всю дорогу, когда вёл обратно в темницу. Бренир и какая-то стрёмная белобрысая с собачьим оскалом — эти шли за моей спиной, направив на меня палочки. А последняя — пожалуй, самого преемлемого вида — шла в стороне, изредка на меня оглядываясь. Всё обошлось лишь потому, что им нужна была моя кровь, понимаете ли.

Уиллоу сбросила с плеч иссиня-чёрную мантию и осторожно протянула сестре.

— Тебе холодно? Надень на время. Пожалуйста.

Верити рухнула рукой, дескать, не нужно, но при этом дрожала, как будто стояла босиком на льду.

— Не противься, она дело говорит. Трясёшься как заяц, — сказала Доротея.

Губы Верити тронула улыбка.

— Если это сон, я не хочу просыпаться.

* * *

Здешняя библиотека, как предполагала Гермиона, была площадью с Хогвартскую. Некоторыми деталями она на неё действительно походила. От двери до противоположной стороны тянулась зелёная ковровая дорожка. Ближе ко входу располагались столы, дальше — стеллажи, стеллажи... И две особые секции. Ту, на вход в которую требовалось получить разрешение, закрывало высокое ограждение из синего стекла. Золотое стекло огораживало секцию, доступную одним верховным.

— Дух захватывает, правда? — пробормотала Гермиона, отступив от своего спутника на шаг влево. Будет неприятно, если волшебники вокруг заохают, увидев настолько близко друг к другу Саутфорд и Мюррея.

— Ты сто раз здесь была, чего вздыхаешь? — Джерри в очередной раз притворился тем, чей облик ему достался.

— Забей, — бросив это, Гермиона вспомнила о растрёпанных волосах Саутфорд. Чтобы люди судили по одёжке, а потом уже по тону.

— Зачем ты нас, однако, сюда завела?

Гермиона наклонилась к уху Джерри, слегка прикрытому багровыми прядями.

— Я тут подумала... Библиотека — место, где хранятся ценности, то есть книги. Пророчество дорого Ордену Белой Вечности, прежде всего Рейес. То есть, вход в хранилище артефактов может быть здесь.

— В библиотеке? Как в каком-нибудь фильме, что ли? Потянул за книгу, надавил на камушек — и провалился в зал, полный сокровищ?

— Может, что так. А может, где-то здесь не сам вход, а ключ.

— Добрый день. Ещё раз, — донёсся от дверей малость писклявый голос. Осторожно переставляя ноги, дабы не споткнуться на каблуках, по ковровой дорожке шла Аурелия. — Вас что-то беспокоит?

— Ничего, поверьте на слово, — пробасил Джерри, шаря рукой в кармане. — Я кое-что тут вчера забыл. Положил меж страниц и оставил там. Ищем... вчетвером.

"Почему вчетвером?" — едва не спросила Гермиона. Джерри показал пальцем за спину. За самым дальним столиком сидели, поставив перед собой по башенке из книг, довольно примечательные люди: молодой мужчина с выразительными мешками под глазами перелистывал страницы фолианта, а Дауэр, что-то жуя, водила пальцем по пергаменту.

— Никогда не заставала Акосту за чтением, — явно хваля, произнесла Аурелия. Гермиона невольно зажмурилась. И как теперь не переживать за себя, когда неподалёку находится оборотень, вероятно, с ветреным характером? — А книга, наверное, в шоколаде... Клянусь, если Диаспора ещё раз придёт сюда с едой, я её этим фолиантом в землю забью.

Джерри фыркнул, широко улыбнувшись. Кажется, ему открыли один из способов, как поговорить с Дауэр без каких-либо неприятностей.

— Как же я устала напоминать всем, что библиотекой — каждым её уголком, каждой книгой и каждым свитком — заведую я, — вздохнула Аурелия, удаляясь к стеллажам. — Хорошего дня! Кстати, Мюррей, вы давно закончили с поручением?

— Каким пору... А, этим! Госпожа неожиданно изменила решение. Мыли не полы, а унитазы... — то и дело сглатывая, сказал Джерри. — Какая-то тварь намудрила с заклинаниями, и пятеро из нас оказались в дерьме. В наипрямейшем смысле.

— Зачем нам, позволь узнать, такие подробности? — возмущённо фыркнула Гермиона. Аурелия кивнула в знак поддержки.

— Ну, я по своим делам, — крикнула напоследок верховная, трусцой убегая на каблуках. Когда та совсем скрылась из виду, беспокойство Гермионы не утихло, а лишь забурлило сильнее. Искать вход или ключ от двери в хранилище — как искать иголку в стоге сена. И двое верховных преспокойно занимаются своими делами, но чёрт их знает! Бренир, возможно, в душе неисправимая надзирательница, а чего уж говорить об Аллигаторше...

— Есть какие-то предложения? — Гермиона покраснела от стыда. Обычно найти решение ей не доставляет трудности. "Может, ну её, библиотеку? Бредовая была идея..."

Всё-таки, одна мысль посетила голову. Аурелия может носить ключ с собой, или же проверять, на месте ли он лежит. Но как нам её уговорить? — пока беседовали, они продвинулись уже на середину зала. Стеллажи окружали их, как неподвижные великаны. В отличии от библиотеки Хогвартса, здесь не было какого-то, даже почти неощутимого тепла. Всё озарено ледяным голубым светом, мебель чёрная, а людей можно пересчитать по пальцам. Не было желания прикоснуться к корешку какой-нибудь книги. Лишь тянулась рука за томом, сомнения шептали: "Нет! Она учит чёрной магии! Не трогай!"

— Напоить веселящей настойкой... А потом, когда она перестанет нас узнавать, попросить ключ, — предложил Джерри, почесав щетинистую щёку. — Настойка наверняка есть в запасах зелий.

— Ты и вправду думаешь, что такому цвету преступного мира, как Ордену Белой Вечности, нужна веселящая настойка? — в голосе Гермионы послышались сердитые нотки.

— Тогда Веселящие чары?

— Нет. Их эффект похож на настойку, однако они будут посильнее. Бренир начнёт хохотать на всю библиотеку, и всё.

— Нам, что, остаётся только бросить всю затею?

— Да не паникуй ты! Есть способ, правда, рискованный — наложить на Аурелию Империус. Своими палочками колдовать у нас не выйдет, и ты должен понимать, почему. Зато с чужими всё пройдёт. Осталось найти, у кого их украсть.

Джерри пошатнулся и чуть не налетел на стеллаж. Рядом с ним упала его фляжка с Оборотным зельем, Гермиона сразу подняла её, чтобы вдруг не позабыть.

— Вот именно, что украсть — задача не из простых, особенно у этих... Придется нам устроить тут бедлам, а после подобрать две любые палочки, отыскать Бренир, наложить чары подчинения... Что дальше, посмотрим?

— Посмотрим, посмотрим. Ты найди Аурелию, поговори с ней, а я буду там, — Гермиона бросила взгляд на столы напротив дверей. Пожав её руку, Джерри бросился через весь зал к запретной секции.

Затем Гермиона присела за один из ближайших к дверям столов. Возле неё увлечённо вчитывалась в страницы книги в твёрдом переплёте девочка в очках-половинках. Именно девочка! Ей тринадцать лет, не больше.

— О... Что-то нужно? — сказала она, захлопнув книгу.

— Не-а. Скучаю, знаешь, — промямлила Гермиона и покосилась на соседний стол: Дауэр и Акоста пересели поближе.

— Я в Орден не вхожу, и тут меньше недели. Никого толком не знаю, но дядя обещал, что с кем-то познакомит... Наверное.

— Саутфорд, ты ещё не в курсе? — к Гермионе повернулся светловолосый очкарик. — Это ж племянница Лестера, Тина.

— Клементина! — вскрикнула девочка. — Как же ты достал! Всем объясняешь, кто я есть, а мне ни слова сказать не даёшь.

— Дилан, девчонка-то права. Вы, стратеги, иногда те ещё занозы в заднице, — прорычал Акоста, щёлкнув Дилана по лбу. — Бет, чего рот разинула?

— Наверное, потому же, что и мисс Дауэр, — весело предположила Клементина. — Дядя вам не говорил, что я у него... имеюсь?

Гермионе не знала, что шокировало её больше — Лестерова племянница или братец Френсиса.

— Знаешь, что? — Диаспора на цыпочках подкралась к Тине. Гермиона взволнованно вздохнула: а вдруг её уже не один раз раскусили, и до нападения считанные секунды? — Девочка моя... Если что-то понадобится, подходи к главе Ордена.

— К вам, что ли? — пискнула Тина. Дилан не удержался и зашикал.

— Нет, меня даже временно главой не назначают. Рейес боится, что я всем шеи посворачиваю. Она тут всем и заправляет... Её кабинет за золотой дверью. Заглядывай, когда душеньке угодно, говори, что нужно. Детей она любит, так что обращайся к ней "тётя Элма". В её День Рождения, десятого июля, подари ей плюшевую ящерицу.

Это уже перебор. Девочка так Рейес не в бровь, а в глаз попадёт!

— Не учи ребёнка доводить людей, — сквозь фырканье произнёс Дилан. — Я понимаю, тебе не терпится поделиться своими секретными техниками, которыми ты доводила бабушку Виверию до белого каления, но зачем ты науськиваешь Тину на госпожу?

Гермиона ни на секунду не отвлекалась от этого зрелища. И какая тут неприязнь? Они беседуют так славно, как не случалось у влюбленных парочек, посещающих кафе мадам Паддифут в Хогсмиде. Несомненно, это ещё один повод на чуть-чуть отпустить щекотливую мысль, что всё в стенах замка принадлежит Ордену Белой Вечности.

Но внезапно веселье прервал грохот. Анархисты синхронно достали палочки, Акоста вскочил со стула и ощетинился. Гермиона лишь улыбнулась: одной ей было понятно, кто начал представление.

Стеллажи задрожали, как в землетрясение. Послышался волнующий шелест, будто где-то сновала тысяча мышей.

И потолок закрыла стая. Стая взлетевших книг, резво машущих страницами и обложками, как самые настоящие вольные птицы. Это, к слову, только с одного стеллажа, который успел покрыть разнообразными чарами Джерри, пока прогуливался с Аурелией и заговаривал ей зубы.

Гермиона восхищённо ахнула. Книги порхали под куполом, не пропуская ни одного лучика света, тянувшегося от хрустальной люстры. Дилан наблюдал за этим из-под стола, приговаривая:

— Мама дорогая... Кто же такой дурак, что множество ценной литературы летать отправил?..

— Радуйся, что книги, а не вырванные страницы. С ума сойти! Пуще лишь Ильверморнское шоу сияющей пыли! Рейес того придурка за большой палец в холле подвесит, но, чёрт побери, как красиво... — удивление Диаспоры продлилось недолго: книги разлетелись по периметру библиотеки и стремглав спикировали вниз, минуя Гермиону и испуганно дрожащую Тину. Да как затрепыхали пергаментными страницами, да как ринулись на троих! Акоста заскулил и припал животом к ковру. Аурелия, растерявшись как никогда прежде, скинула каблуки и в капроновых носочках пустилась к выходу. На первый взгляд до закрытых дверей было рукой подать, но тут перед ними закружило книжное облако. Мало того, что потеряла последние капли бдительности, Бренир ещё и споткнулась об оборотня, растянувшегося под ногами, и пропахала носом по ковровому ворсу.

Рискуя оказаться атакованным, Дилан выбрался из-под стола, подбежал к Тине и, подхватив её на руки, бросился наутёк. К ним книги больше не приставали, зато на Диаспору напали коршунами. Разнообразные тома врезалась в неё, мельтешили вокруг головы, шуршали пергаментом на ухо. Применять против них колдовство она и не думала, ибо догадывалась, какие козни ей Рейес устроит.

Из-за опустошённого стеллажа выскочил Джерри с увесистым фолиантом, летящим подле него.

— Оппуньо! — взревел он, и фолиант, описав "мёртвую петлю", столкнулся со лбом Дауэр. Та, закативши глаза, упала подрубленным деревом. Гермиона вытянула из-за пояса её брюк палочку. Рука предательски онемела. Как ни крути, придётся использовать его, Непростительное заклятие. А палочка... это ужаснейшая палочка, которую Гермионе приходилось держать.

— Империо! — мурашки браво маршировали по спине Гермионы, глаза боялись, а губы... губы шёпотом произнесли это. Лицо Аурелии, поднимающейся с Акосты, засияло улыбкой.

— Чем могу быть полезна?

— Аура, как нам попасть в хранилище артефактов? — осторожно спросила Гермиона.

Немного помолчав, Аурелия воскликнула:

— Следуйте за мной! — и бодро поскакала по ковровой дорожке.

— Ты не думаешь, что переборщила? Я и сам сейчас за ней поскачу! Слишком она весёлая под твоим Империусом, — изъяснился Джерри, ускоряя шаг. — Вообще, лучше уж туповатая Бренир под Империусом, чем Бренир, которая служака Рейес до мозга костей.

Гермиона не ответила, так как Аурелия, приведя их к стеклянным стенам секции верховных, взяла палочку и провела её кончиком по большому завитку в центре панели.

— Отойдите. Там, под вами, лестница, — Гермиона послушно отбежала и прижалась к стеллажу спиной. Издалека всё ещё доносился шелест: книги не переставали вальсировать над столами.

Кирпичи в метре от носов ботинок Гермионы постепенно исчезли, образовалась дыра, в которой, не проходи в ней ряд ступенек, поместились бы шесть плотно прижавшихся друг к другу человек. Ступеньки были выдолблены в камне и не отличались гладкостью и ровными краями.

— Благодарим тебя, Аура. Можешь идти, — бросила Гермиона, переминаясь ноги на ногу. Спуск предстоял, очевидно, травмоопасный. Аурелия, показав "палец вверх", направилась вон из библиотеки — Гермиона поняла это по хлопку, эхом отскочившему от стен зала. Джерри присел на верхней белокаменной ступеньки и взволнованно глядел вниз.

— Вдруг она нас обманула? — с каждым слово и он становился мрачнее и мрачнее. — Вдруг мы окажемся в ловушке? Двигающиеся стены, инферналы, опасные твари, Рейес...

— Со стенами магия справится. Чтобы одолеть инферналов, нужно проявить не только мастерство, но и терпение. Они омерзительны, знаешь ведь? — Джерри сделал умные глаза. — Твари — смотря какие. Если против разъярённого кентавра у нас есть небольшие шансы, то против мантикоры, василиска или пятинога — ноль без палочки.

— А Элма? Вот ведь засада... Есть мысли? — волнение Джерри медленно достигало предела.

— Пока не влипнем, не узнаем, чего от неё ожидать. Тёмный маг, ничего необычного. Пойдё-о-о-о! — один шаг вниз, и Гермиона сорвалась со ступеньки.

— Аккуратно! — беспокойно крикнул Ван Дрейк, подхватив девушку под руки. — Держи меня за руку, пока спускаешься, прошу...

Проход между стенами был достаточно небольшим, и ощущение, словно ловушки расставлены повсюду, преследовало Гермиону до последней ступеньки. Спуск вскоре закончился.

— Ни черта не видно! — выругался Джерри, пытаясь нащупать что-то около себя, но ткнул пальцем в висок Гермионы. — Люмос!

Круглая комната напоминала обыкновенный захламлённый подвал. Судя по лежащим на шкафах, которых всего два, шапкам пыли и паутинам в углах, тут не прибирались годами. Об артефактах и мысли не было.

А может быть, Бренир отнюдь не поддалась Империусу, знала, кем по правде являются Саутфорд и Мюррей, и специально заставила их спуститься сюда?

По крайней мере, свет ещё проникает вниз. Выход открыт.

— Гоменум Ревелио! — шепнула Гермиона, чтобы окончательно понять, стоит ли задерживаться в "хранилище", и не поверила своим глазам: за стеной находился полукруглый стол, а что на нём! Хрустальный шар, и возле него два маховика времени. Скудно, но это как раз то, что нужно! — Пророчество там.

Джерри состроил глуповатую гримасу, дескать, куда ещё дальше?

— Может, за стеной пророчество, а под полом кальян Гриндевальда? — усмехнулся он. Гермиона тем временем отыскала на стене выпирающий камень, стукнула по нему палочкой. Секунды спустя до хрустального шара было рукой подать. От него исходило манящее тепло, проникающее куда-то вниз живота.

— Совпадение? Два маховика, и мы пришли, — предположил Ван Дрейк, играя с цепочкой прибора. — Вдруг нас ожидали?

По верху пронёсся звон колокола: настал час обеда.

Они же ещё вернутся сюда ночью. К чему таскать шар с собой?

* * *

Обеденный зал наполняли ароматы различных блюд и бормотанием последователей Элмы. Плюхаться на стулья никто не спешил: похоже, взяться за ложки и вилки можно будет только после прихода повелительницы.

— А тут кормят не хуже, чем в Хогвартсе, — отметил Гарри, не сводя глаз с большой тарелки спагетти с фрикадельками под томатным соусом.

— Хогвартс? — охнул стоящий слева от него юноша. — Откуда ты знаешь, какая там еда, Деннис?

— По рассказам кое-кого, кто там учился, — ухмыльнулся Гарри. — Не то, что в Ильверморни — каждый день одно и тоже!

— Когда придём домой, скажи ему, что он у меня попляшет, — проворчала Гермионе Вирджиния. — Никто не смеет оскорблять Ильверморни!

— А как тамошние преподаватели? — заинтересовался Перси. — Вас... ну, как сказать...

— Гоняли? — подсказал Джерри. — О да, и ещё как! Худшим из зол, несомненно, был Сальвадор. Зельевар он, если ты не в курсе.

Гермиона сосредоточила внимание на том, что происходило в центре зала. Гордо подняв голову, к главному столу шагала Рейес в сопровождении Дилана Вальтона. За ними кинулись Дауэр и Моро, причём второй держался за явно пострадавший лоб. Наконец, была Аурелия, громко чертыхающаяся на бегу.

У подиума Дилан свернул влево, а Верховные поднялись по ступенькам. Как только они заняли места — Рейес восседала на жутковатом троне из чёрного дуба, — остальные сразу же схватили столовые приборы и потянулись к яствам.

"В библиотеке она, выходит, ещё не побывала", — обрадовалась Гермиона. Ни о чём не тревожась, Рейес нагружала тарелку салатом. Ближайшие её последователи не спешили трубить о происшествии, также увлечённые обедом. Аурелия наматывала на вилку спагетти и посматривала в раскрытую на коленях книгу. Лестер, сложив ногу на ногу, жевал чесночную булку и посматривал на буйябес. Дауэр, думая, что на неё не зарятся чьи-нибудь любопытные глаза, лакомилась шоколадными пирожными.

— Рей-Рей, кажись, на диете, — не удержавшись, ляпнул Сорен. И действительно, Элма нехотя ковыряла вилкой в салате, изредка вылавливая из нарезанных листьев шпината помидорки черри. — Не завидую ей.

— А про меня что скажешь? — поинтересовалась Уиллоу, хрустя огурцом.

— У вампиров какой-то... — тут в разговор встряла смугленькая девчушка с острыми чертами лица:

— Вампиры? А они тут причём? Константин, ты...

— На одну десятую. Я кровь не сосу, не бойся, — ухмыльнулась Уиллоу. — Но если очень захочу, я могу наклониться к твоей шейке, опалить кожу морозным дыханием и вонзить в тебя бритвенно-острые клыки...Ты ничего не почувствуешь, только лёгкий холодок. Не каждый вампир на такое способен. Интересно, Лисса? Мы можем попробовать...

— О, когда захочешь, — мурлыкнула Лисса, проведя пальцем по подбородку. — А что потом?

— Не забегай вперёд. Я любитель неожиданных поворотов, — облизнувшись, Уиллоу вернулась к огурцу.

— Чья это? — услышала Гермиона и заглянула за плечо. Около стены здоровая бородавчатая жаба подпрыгивала вверх и высовывала длинный розовый язык, пытаясь попасть им по мухе.

— Кто её отсюда унесёт? — Лисса всплеснула руками. — Какая уродина! Не я одна тут не выношу земноводных. Ходит слушок, что госпожа боится их, как чертей.

— Госпожу сами черти боятся до дрожи в колонках, — буркнул Гарри, помешивая серебряной ложкой суп из моллюсков.

— Фе-е! — высунула язык Вирджиния.

Жаба тем временем проскакала к подиуму и серьезно приготовилась на него запрыгнуть.

— Подумаешь, лягушек боится... — хмыкнула Гермиона, стуча пальцами по столу.

Но следом за "подумаешь" на весь зал раздался визг. Многочисленные взгляды разом обернулись на Рейес, чьи облачённые в сапоги из драконьей кожи ноги торчали из-за стола.

— Петрификус Тоталус! — рявкнул Лестер. Вопли стихли, а жаба глухо квакнула. Три, две, одна — зал взорвался аплодисментами и улюлюканьем. Аурелия в панике схватилась за голову, точно была готова рвать волосы.

— А это Дауэрская преданность, — сказал, держась за живот, Джерри. Диаспора сбежала в угол и истерично захохотала, долбя по лепнине кулаками.

— Так вот как вы её любите?! — взорвалась Бренир, выйдя перед главным столом. — Среди вас нет даже одного человека, который унёс бы её отсюда, подальше от вашего гогота и рукоплесканий! Она бы поставила его наравне с собой...

— И как же назывался бы отряд, которым он руководил? — закричал Сорен, запрыгнув на стул. — Отряд затылка? Или Петрификус Тоталус?

— Служба спасения. По-моему, и этого достаточно, — посоветовала Вирджиния.

— Мерлин... Маскировка сходит, — проинформировал Перси, убегая к дверям. За ним отправилась Уиллоу, прихватив с собой в узелке несколько куриных ножек.

— Пойдёмте-ка отсюда, — Джерри вздрогнул. — Пока действие Петрификуса не закончилось.

* * *

Одну ножку Уиллоу на ходу швырнула в камеру проглотам. Кто недоумевал, а кто по-собачьи набросился на мясо.

— Добро принесла? — в нетерпении спросила Доротея.

— Ещё какое. Сестрёнка, обедать!

Верити на четвереньках подползла к курице, лежащей на белой тряпке, взяла ножку, поднесла к губам и жадно впилась в сочное мясо клыками.

— Вкуснятина! — Верити будто ожила. — Прежде нас кормили только холодной овощной похлёбкой. Да, Дот?

— Да, милая. Отвратительная она была. То пресная, то пересоленная.

— Ты что врёшь? В твоей хотя бы иногда плавали кусочки говядины! А ещё меня пытались кормить сырым мясом.

— Они самоубийцы? — ахнула Уиллоу. — Кормить вампира сырым мясом... Это же всё равно, что давать оборотню сельдерей. Дот, не обращай внимания, ради Мерлина! Мы о своей клыкастой проблеме...

— О, а я и забыла, что вы вампирши, — прочавкала Доротея, помахивая ножкой. — Вам это никогда не мешало в жизни?

— В обычной — ни капли, а в тюремной — сама знаешь, — насупилась Верити, клацнув клыками.

— Кровь мы не пьём, а солнце нас не убивает. Мы можем невысоко парить над землёй, только и всего, — убеждала Уиллоу. — И наши родители тоже... могли. Да, Верс, мамы больше нет.

— Давно? — младшая сестра понурила плечи.

— Достаточно. Больше пяти лет, точно могу сказать. Но, вернёмся ко главному: как я вас отсюда вытащу? Есть кто-то, кто обходит замок по ночам?

— Верховные? — предположила Доротея. — Верити, ты говорила.

— А? Что я гово... А, нет. Я кое-что вспомнила: они всего-навсего собирались разойтись после какой-то дискуссии, но тут нарисовалась я. Что там с дежурными, я не знаю.

— Я являюсь за вами не ровно в полночь. Сначала пророчество, затем вы. Извините, но так надо, ничего не поделаешь. Либо артефакт, либо победа в войне в кармане у Рейес. Понимаете ведь?

— Ещё как! — захлопала в ладоши Дот. — Мне всё равно, когда мы выйдем, но главное, что выйдем вообще.