Тени прошлого. Книга 1. Том 1 (джен)

— Познакомьтесь, — произнес Гарри, не делая даже малейшей попытки встать, после того как Альрус поднялся со своего места при появлении незнакомца.

— Дор, это — Лорд Принц, мой сын. Лорд Принц, разрешите представить вам Дора, бывший крестраж Дамблдора. Имя Дор взято от последнего слога фамилии.

Оба представленных друг другу мужчины вежливо раскланялись. За спиной у Дора появилось кресло, на которое он величественно опустился.

— Гарри! Гарри! — печально покачал Дор головой. — Ты совсем не хочешь следовать аристократическому этикету.

— А кто позаботился об этом? Кто отдал меня тетке, которая не могла мне привить не только аристократический этикет магов, потому что не являлась магом, но и этикет не магов, потому что его она тоже не слишком хорошо знала. А потом, ты сам мне предложил: давай без этикета. И почему, вдруг, при знакомстве с моим сыном тебе потребовался этикет?

Этот выпад Гарри Ри воспринял как обиду, родом из детства. Он вспомнил слова Альруса о детской психотравме Гарри и вынужден был признать, что поставленный им диагноз, пожалуй, верен.

Дор лишь поморщился от отповеди, которую ему прочитал Гарри, и, не сказав ни слова в ответ, обратился к Альрусу.

— Да, я бывший крестраж Дамблдора.

Сказанные слова сопровождала такая интонация, что только глухой не смог бы услышать в ней бросаемый миру вызов.

— А сейчас я — совершенно другая личность на службе у Вечной Госпожи. — пафосно завершил он свое выступление.

Сделав театральную паузу, подняв указательный палец вверх и едва им шевеля, он заговорил:

— Боюсь, Лорд Принц…

— Можно, просто Альрус — предложил он, вклинившись в паузу, которыми так изобиловала речь Дора.

— Хорошо, Альрус. Боюсь, у вас ко мне может сложиться предвзятое отношение. Поэтому, позвольте изложить мой вариант произошедших событий, а также объяснить причины, побудившие меня, тогда еще целого душой, поступить так с сестрой.

— Я вас внимательно слушаю! — последовал лаконичный ответ.

— Как писала Рита Скитер в своей книге… Вы читали ее?

— Да. Думаете, я бы мог не поинтересоваться прошлым мага, который оставил в душе моего отца настолько неизгладимый след? — с иронией в голосе поинтересовался Альрус у Дора.

— Так вот, — Дор сделал вид, что не понял в чей огород летят камни — с моей сестрой, действительно, в ее шесть лет случилось все то, о чем Рита Скитер написала. После тех событий у сестры начались большие проблемы с психикой, и из-за этого она, в минуты обострения, не могла контролировать свою магию. Она боялась скопления людей, особенно представителей их мужской части. Даже просто громкие звуки выводили сестру из себя, не говоря о том, когда кто-то ругался вблизи нее. От любого разговора на повышенных тонах с ней начиналась истерика, и, как правило, она сопровождалась сильным магическим выбросом, что в итоге стоило жизни нашей матери.

В тот злополучный день, о котором я хочу вам рассказать, Грин-де-Вальд пришел к нам в гости, чтобы похвастаться и понаслаждаться за мой счет, зная мою потаенную мечту. Для этого он принес яйцо феникса, которое у него получилось достать, тем самым, превзойдя меня.

Снова небольшая театральная пауза, и со скорбью в голосе, продолжение:

— Не буду скрывать от вас того, что увидев яйцо феникса, я испытал всеобъемлющее желание заполучить его любой ценой, которое меня полностью захлестнуло. Я хочу вам признаться, Альрус, в том, что до этого события, в свои пятнадцать лет, я раскопал тайник отца, где лежала книга со сделанными по ней расчетами для изготовления крестража из живого магического существа, перед этим соединив его сущность с душой мага, желательно, не достигшего своего совершеннолетия. В своем дневнике он писал, что для этого нужна душа невинного мага, еще не познавшего всей гнили магического общества. Это нужно для того, чтобы чистая душа прикрывала агрессивные, давящие эманации, исходящие от крестража.

Не может быть, не может такого быть! Ужас! Что же получается? Это, что? Отец в ритуале собирался использовать душу своей дочери?

Получается, у него этого не получилось по каким-то мне неведомым причинам, а сын воспользовался уже готовой идеей. А может, я ошибаюсь и не все так плохо? И почему я так эмоционально реагирую на любую информацию, связанную с Альбусом Дамблдором? Остаточные эманации от Гарри? Возможно, надо за собой понаблюдать.

Ри опустился на пол и обхватил голову руками. Покачиваясь из стороны в сторону, он повторял только одно, пока длилась пауза, которую сделал Дор в своём повествовании:

Не может быть. Не должно быть такого. Может, я ошибаюсь, может, я неправильно все понял? Нужно успокоиться и отстраниться. Меня это, напрямую, не касается.

— Сейчас я очень сильно сожалею — тем временем Дор продолжил своё повествование — о том, что пошёл на поводу у своего желания. Но тогда я был одержим этой идеей и мне показалось, что сама Судьба даёт мне в руки шанс исполнить свою мечту, когда Грин-де-Вальд принес в наш дом яйцо феникса.

Слушая Дора, Ри не мог избавиться от чувства, что это хорошо срежиссированная и продуманная постановка для получения зрительских симпатий в лице Альруса. Он перевёл взгляд на Альруса и в его глазах увидел полное понимание происходящего. Ри выдохнул с облегчением: значит, зря Дор старается.

Внимательно слушая Дора и наблюдая за ним, Альрус, в ответ на скорбный взгляд, брошенный на него Дором, с сочувствием и пониманием закивал в ответ, принимая правила игры. Дор же, не понимая происходящего, преисполнился искренней радостью, что все, что он говорит, не отвергают.

— У нас с Грин-де-Вальдом возникла спонтанная дуэль. Сестра попыталась нас остановить, встав между нами и поэтому попала под заклятье, которое мы посылали друг другу. Одно из заклятий ее и убило, Грин-де-Вальд испугался произошедшего и тут же трансгрессировал, забыв впопыхах яйцо.

Я ему не верю и все тут. Почему-то меня не покидает чувство, что если он и не врет напрямую, то сильно искажает истину в свою пользу, преподнося все так, что он просто жертва обстоятельств, а не человек, сознательно совершивший зло. — подумал Ри, слушая Дора. Тот же продолжал самозабвенно вещать дальше:

— Как только я понял, что сестра мертва, тут же накинул на неё заклинание, привязывающие душу умершего к телу и стал готовиться к ритуалу. Я повторюсь, в то время я не мог отказаться от такого подарка Судьбы, отдавшего в мои руки, одновременно, смерть сестры и яйцо феникса.

После провел ритуал, соединивший душу сестры и магическую суть феникса, а уже следом провел ритуал — отделение части своей души, создавая тем самым крестраж.

В своё оправдание хочу сказать, что я пошёл на этот шаг не только потому что хотел бессмертия, но и для того, чтобы Ариана могла жить. Ведь без моей части души у неё не получилось бы жить в форме феникса и окончательно не сойти с ума.

Внимание Ри к рассказу Дора было разрушено голосом, раздавшимся в его голове:

«Ну, да: и мы умолчим о том, что чтобы разделить душу, нужно убить разумного, и ты совершенно не знаешь чьё заклятье поразило твою сестру. — Ри узнал злой голос Гарри по характерным для него интонациям. — Думаю, когда ты увидел яйцо феникса, уже тогда ты все решил, и ее жизнь была предрешена…

А также умолчим о том, что феникс — это магическое существо, и что убить его очень трудно, а, следовательно, соединения души сестры с фениксом, было бы достаточно, чтобы оживить ее душу, и присоединять к ним часть своей души совершенно не требовалось. А утверждение, что твоя часть души спасла бы ее от сумасшествия, абсурдно. Скорее, наоборот, твоя часть души сводила бы ее с ума ещё больше. Что только не придумаешь для убедительности, когда хочешь оправдать свои поступки.»

Вслушиваясь в мысли, раздающиеся у него в голове, Ри добавил ещё один плюсик к версии, что Гарри является его прошлым воплощением. Если не это, то как бы в его голове прозвучали мысли Гарри?

Ещё какое-то время Дор рассказывал о своей любви к сестре, о муках совести. Тонко перемежая это с тем, что нужно помогать друг другу искренне и бескорыстно, а также вплетая исподволь в свое повествование главную мысль, что нужно давать всегда оступившимся второй, третий…шанс. В итоге, нужно прощать все, что бы разумный ни сделал, если это было сделано во имя добра, а ему — уж особенно, потому что он чуть ли не само воплощение добра.

Ри стал замечать, что сознание уплывает, внимание расфокусируется, а он сам впадает в какой-то транс. Собрав всю волю, он отогнал наваждение, навеянное Дором и сосредоточился на том, чтобы противостоять дурману, рожденному речью. И когда он окончательно решил, что это словоизлияние никогда не закончится, Гарри положил руку на управляющий камень и Дор неподвижно застыл, замолчав на полуслове с открытым ртом.

Альрус, как только отец остановил Дора, продолжал с интересом рассматривать его:

— На нем еще нет тех, вырви глаз, цветов, которые я видел в твоих воспоминаниях, отец, которые носила та, другая часть души перед смертью. Но тенденция прослеживается уже сейчас. Можно с уверенностью сказать, что не за горами всякие висюльки, рассеивающие внимание и гипнотизирующие сознание. — произнёс Альрус в заключение своего осмотра.

— Видишь ли, Альрус, он планирует постепенно изменять свой внешний вид в надежде на то, что такой подход поспособствует тому, что со временем у меня не возникнет ассоциаций с его прошлым образом.

На что Альрус только хмыкнул, выражая сомнения в том, что отец когда-либо сможет забыть Дамблдора.

— Вот-вот, и я также думаю. Но он великий стратег и манипулятор. Все произойдет так, как ему хочется. Пусть он и выглядит молодо, не знаю почему, но глядя в его голубые холодные глаза, я каждый раз вижу Дамблдора из моей юности.

— Твое отношение к нему у тебя не изменится, пока он не перестанет полностью копировать свою первую часть души, — задумчиво произнес Альрус. А когда же увидел вопрошающий взгляд отца, пояснил:

— Слишком глубокий и болезненный след оставил Альбус в твоей душе. Порой мне кажется, что ты уже никогда не перестанешь о нём помнить.

Гарри на слова сына только молча кивнул, погружаясь в свои воспоминания. Возникла очередная пауза. Дав немного времени отцу прийти в себя от нахлынувших воспоминаний, Альрус через некоторое время спросил:

— О чем таком важном ты хотел поведать мне, отец, останавливая Дора?

Недолгое непонимание в глазах Гарри сменяется на осмысленное выражение.

— Наверное, больше хочу предупредить, чтобы ты был осторожен в отношении Дора.

— Не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду?

— Видишь ли, сын, поначалу, когда Сестры привязали душу Дора к этому месту, сделав его смотрителем, я считал, что для его осколка души это не наказание, а награда, и был недоволен Их решением.

Если осколки души Риддла к Хель поступали периодически в течение нескольких лет и, как я выяснил, Вечная Госпожа их собрала и только после этого выписала собранной душе наказание — вечное мучение и служение Ей в самых мрачных местах, то с двумя частями души Дамблдора она поступила следующим образом: первая часть души, попавшая к Ней, уже сорок лет как отрабатывает своё наказание. По Ее обмолвке, у души Риддла просто рай по сравнению с душой Дамблдора.

А вот эта часть души, — и он махнул в сторону застывшего юноши, — по Ее мнению, не участвовала во всех махинациях своей первой части, и потому к ней другой подход. Как впрочем, и к той части Риддла, из тетрадки, сделанной им в шестнадцать лет.

Поэтому Сестры решили одним выстрелом убить двух зайцев. Оказывается, Они уже давно хотели создать в межмирье место для порталов. Для чего? Не знаю. Мне были лишь даны четкие инструкции как все это организовать, чтобы Они смогли создать это место и привязать к источнику смотрителя, то есть вторую часть души Дамблдора.

Но постепенно, наблюдая несколько лет за Дором со стороны, я понял, что для такого человека, какого из себя представляет Дамблдор, (и первая, и вторая его часть), жить в таком месте, где ты сам открываешь порталы в разные миры, видеть столько разумных, живущих в них, и совершенно не иметь возможности ими манипулировать, для Дора — это полноценный ад, без всяких прикрас.

Поэтому его желание самостоятельно провести с тобой переговоры меня напрягает. Я, конечно, могу воспользоваться своей властью и узнать всю подноготную такого вот желания, но мне не хочется лезть в его душу. После этого чувствуешь себя словно в дерме извалялся.

— Не нужно этого делать, отец. Я понял о чем ты хочешь меня предупредить и этого достаточно. Со всем остальным я сам справлюсь, уже не маленький. — криво улыбнулся он отцу.

— Вот и отлично, ты меня успокоил. Продолжу.

Сестры даровали Ариане жизнь, только разделить ее с фениксом не смогли. Теперь она человек с анимагической формой феникса, и как выяснилось позже, передающейся по наследству.

Что ещё тебе нужно знать? А, вот что! Мы, то есть я, а теперь и ты, являемся смотрителями за смотрителем, как-то так. Когда Хель меня этим известием обрадовала, то после этого я разработал программу контроля за Дором. Это — он снова махнул в сторону застывшего юноши рукой — одна из ее возможностей, а о других я тебе позже подробно все объясню и покажу.

— Хорошо, потом, так потом. Ну, а насчёт того, что я тоже стал смотрителем за Дором, ты меня этим не удивил, я уже что-то подобное изначально предполагал.

На слова сына Гарри лишь только кивнул, боясь потерять мысль, которую тут же озвучил:

— Понимаешь, я наивно думал, что если создам программу контроля за Дором и покажу ее Хель, то мне больше не придётся за ним присматривать, — пожаловался он сыну — но я ошибся. Хель меня похвалила, но и только.

Чтобы отвлечь отца от печальных мыслей, Альрус задал мучивший его вопрос:

— А, Ариана, она как, где?

— Я думаю, Дор тебе все и расскажет, когда будет с тобой договариваться.

— Ясно, тогда включай его, пусть продолжает. Ну и занудный он. Он таким был всегда?

— Да. Порой даже хуже. А сейчас он себя сдерживает из-за того, что старческое брюзжание и молодое тело как-то не очень сочетаются.

— Сочувствую тебе. А, кстати, он не поймёт, что ты его выключал?

— Нееет, — широко улыбнулся Гарри, получая наслаждение от мысли, что, пусть тайно, но он может хоть так насолить Дору — после подключения у него минуты три будет рассеянное внимание. В его сознание дополнительно внедряется мысль, что все то, что происходит вокруг, правильно и нет ничего такого, на что бы стоило обращать внимание.

— Замечательно, в таком случае приступим. — потер Альрус руки.

И вот рука Гарри ложится на камень управления и Дор оживает, продолжая говорить. Только после принудительного отключения, воздействие его голоса пропадает, но так как на него еще действует дезориентация, то он этого не замечает. Альрус же, выбрав подходящий момент, смог аккуратно вклиниться в его монолог.

— Дор, я так и не могу понять, к чему ты это все рассказываешь? Можно как-нибудь поконкретней?

По лицу Дора пробежало едва заметное раздражение, а после он погрузился в себя, полностью отключившись от происходящего.

— Иногда с ним так бывает: неожиданно — раз и отключается. — почти одними губами Гарри прошептал сыну, а потом уже громко: — Кхе, кхе! Дор, ты о нас не забыл?

— О, простите меня, Альрус, я немного задумался. — сверкнув глазами, произнёс Дор. — Когда Вечная Госпожа с Сёстрами… — начал Дор и опять завис. Когда Гарри уже собрался снова его окликнуть, то этого не потребовалось.

— Альрус, а вы знаете, что маги Земли, оказывается, обладают неверной информацией о Сёстрах? — с пафосом, который можно было есть ложкой, произнёс Дор.

— Да. — настолько же лаконичный и безэмоциональной ответ.

— Что, да? — теряя пафос, в растерянности переспросил Дор.

— Я знаю, что три Сестры — это Жизнь, Смерть и Магия, а не как принято считать на Земле — Судьба, Смерть и Магия.

— А может вы еще и знаете, Альрус, — с обидой в голосе спросил Дор — почему Сестру Жизнь, заменили на Сестру Судьбу?

— Ответ на этот вопрос кроется в корыстном отношении разумных ко всему в этом мире.

Но, посмотрев в пустые, непонимающие глаза отца и Дора, он тяжело вздохнул и приступил к объяснению.

— Потому что на наличие или отсутствие жизни у разумных, как бы люди этого ни хотели, они повлиять не в состоянии. Жизнь либо есть у мага или немага, либо ее нет.

А вот с судьбой можно и поиграть. Если, например, взять и возвысить ее над жизнью, что будет? А если начать ей поклоняться? Может, она станет более благосклонна к разумному? Чем может быть продиктовано такое решение в отношении судьбы, как только неприкрытой корыстью?

Вот так, стремление урвать у судьбы плюшки для себя и привело к тому, что многие разумные забыли о прямой зависимости судьбы от жизни.

— Как проявляется эта зависимость, позвольте узнать? — не дождавшись продолжения, воскликнул Дор.

— Очень просто! Если у разумного, не важно, у мага или немага, не имеется возможности жить как-либо, о какой судьбе может идти речь? Так что, можно свести все к одному: если есть жизнь — есть судьба, а если нет жизни — нет и судьбы.

Возникла пауза. Не только Дор, но и Гарри был несказанно удивлен сказанным. Потом Гарри прокашлялся и произнес:

— Как все просто, а мы с Дором голову ломали над этим. А также над тем, как же так получилось, что маги ошиблись в определении Сестер.

— Интересная идея, надо над ней подумать. — произнес Дор через несколько минут возникшей паузы — Если позволите, Альрус, я все же продолжу. Получив утвердительный кивок, он тут же продолжил:

— Как я уже говорил, когда Вечная Госпожа с Сёстрами отделили часть моей души от души моей сестры, выяснилось, что отделить сущность феникса от души моей сестры невозможно.

Но, так как ей был дан второй шанс за муки, которые она претерпела, будучи фениксом, — на этих словах лицо Дора перекосило, но он быстро взял себя в руки и продолжил: — сейчас моя сестра стала человеком с анимагической формой феникса.

Позже выяснился ещё такой нюанс: моя сестра может быть человеком в любом мире, кроме нашего. В нашем мире она может жить только в виде феникса, поэтому я открыл для нее порталы в разные миры.

Пафос и высокомерие сопровождали каждое сказанное Дором слово. Словно не Сестры создали это место и поставили его открывать для них порталы в другие миры, а он сам все это придумал и создал.

Ри не мог не испытывать восхищение перед Дором, перед его способностью так все повернуть во время рассказа, что собеседник уже видел и воспринимал его не как преступника, которого наказали, а как вседержителя Вселенной.

Тем временем, чтобы усилить воздействие слов Дора, серая пелена, окружавшая их, растворилась, и на ее месте появился огромный сводчатый зал, поддерживаемый резными колоннами. По периметру зала между колоннами словно зеркала, поблескивало множество портальных окон.

Дав Альрусу время насладиться открывшимся видом, Дор внимательно отслеживал его реакцию, от которой испытал разочарование. Нормальной реакцией в понимании Дора было безмерное восхищение не только открывшемся видом, но и им. Но, так как этого не последовало, Дор вынужден был продолжить свой рассказ менее пафосно и высокомерно:

— В одном из открытых мною миров, Ариана она встретила свою любовь. Альрус, вы ведь знаете, что силы зла никогда не дремлют?

Получив на свой вопрос положительный кивок, Дор возликовал и немного приободрился после предыдущего фиаско. В его душе зародилась надежда. Вот, сейчас, Альрус с ним согласился. Так, незаметно для себя, Альрус согласится и со всем остальным. Окрыленный перспективами, которые сам себе напридумывал, Дор и не заметил лёгкой сочувственной улыбки, слегка тронувшей губы Альруса, внимательно смотрящего на него в этот момент.

Отвлекшись на свои грандиозные планы, Дор потерял нить своего повествования и поэтому не заметил, что начал повторятся:

— Так получилось, что странствуя по открытым мною мирам, Ариана встретила мужчину и полюбила его. На момент встречи он был просто аристократом. Много позже выяснилось, что в их мире королем становятся после прохождения определенных испытаний.

Так вот, во время прохождения испытания и произошла их встреча. Когда испытания завершились, он был выбран королем. После его коронации и принятия им дел, они поженились по законам их расы, заключив магический брак. Позже выяснилось, что муж Арианы был не просто королем, но и очень сильным магом. В их мире маги не прячутся от маглов, а правителем может быть только маг.

Ри не отпускало чувство неправильности, связанное с Дором. Пауза, которую сделал Дор в своём повествовании, казалась какой-то искусственной и отталкивающей. Возникало желание подойти и хорошенько встряхнуть его или дать в ухо, чтобы не выделывался, а рассказывал дальше без этих штучек.

— Власть — это всегда опасность для короля и его близких. Я думаю вам, Альрус, не нужно объяснять связанные с этим проблемы?

Получив утвердительный кивок от Альруса, Дор продолжил:

— Недавно у них родилась дочь, но как я уже говорил, силы зла не дремлют и поэтому их дочери угрожает опасность. Так уж получилось, что в мире, где Ариана нашла своё счастье, есть ритуал, с помощью которого можно подчинить феникса, без его на то согласия.

В голове у Ри снова зазвучал голос Гарри. «А ты спросил у Фоукса согласие, когда его насильно сделал своим фамильяром? Хотя привязал его не ты… ты жертва самого себя, как говорит Хель.»

Дор продолжал говорить, не ведая какие мысли проносятся в голове у Гарри:

— В самом начале их совместной жизни, мы с твоим отцом произвели независимые друг от друга расчеты, которые показали, что ребёнок Арианы получит по наследству анимагическую форму феникса, и поэтому, проведя соответствующий ритуал, через эту анимагическую форму, его можно будет сделать рабом.

— И поэтому, Альрус, — торжественно провозгласил Дор — мы просим тебя…

— Кхе, Кхе…

На мгновение на лице Дора возникла гримаса злости и тут же исчезла, а на ее месте снова появилась маска одухотворенной невинности и всеобъемлющей доброты.

— Ну, хорошо, хорошо. Я прошу вас, Альрус, стать хозяином для анимагической формы ребёнка, чтобы никакое зло не смогло совершить злодеяние насильственно, без согласия родителей девочки, взяв невинное дитя в рабство. Вы же совершите доброе дело, осчастливив этим своим деянием сразу многих людей.

— Нет, я категорически с этим не согласен, меня такие…

Но закончить ему не дали. Дор резко подскочил с кресла, и вокруг его начала разливайся сила, которая придавливала к земле, подавляла, заставляя согласится во всем с ее носителем. Даже бестелесного Ри демонстрация возможностей Дора впечатлила.

— Да как ты смеешь, мальчишка! — прогрохотал Дор. Его черты заострились, голубые глаза превратилось в острые льдинки, магия, словно кокон, окутала его, разливаясь по помещению. Дор был зол. Нет, он был в бешенстве.

— Мальчишка! Как ты посмел отказать Мне! Мне!

А вот на Альруса, на которого была направлена эта сила, какого-либо видимого воздействия она не возымела. Магия Дора обтекала его, словно он был окутан щитом, при этом никого щита на нем не было.

Альрус, как сидел до этого, так и продолжал сидеть, излучая вселенское спокойствие, совершенно не реагируя на разыгрываемое для него представление, и слова, сказанные им спокойно, почти равнодушно, соответствовали его состоянию души:

— Сядь и вначале послушай меня.

— Познакомьтесь, — произнес Гарри, не делая даже малейшей попытки встать, после того как Альрус поднялся со своего места при появлении незнакомца — Дор, это Лорд Принц, мой сын. Лорд Принц, разрешите представить вам Дора, бывший крестраж Дамблдора, имя Дор взято от последнего слога фамилии.

Оба представленных друг другу мужчины вежливо раскланялись. За спиной у Дора появилось кресло, на которое он величественно опустился.

— Гарри! Гарри! — печально покачал Дор головой. — Ты совсем не хочешь следовать аристократическому этикету.

— А кто позаботился об этом? Кто отдал меня тетке, которая не могла мне привить не только аристократический этикет магов, потому что не являлась магом, но и этикет не магов, потому что его она тоже не слишком хорошо знала. А потом, ты сам мне предложил, давай без этикета и почему вдруг при знакомстве с моим сыном тебе потребовался этикет?

Этот выпад Гарри Ри воспринял как обиду, родом из детства, он вспомнил слова Альруса о детской психотравме Гарри и вынужден был признать, что поставленный им диагноз, пожалуй, верен.

Дор лишь поморщился от отповеди, которую ему прочитал Гарри, и не сказав ни слова в ответ, оборотился к Альрусу.

— Да, я бывший крестраж Дамблдора, — сказанные слова сопровождала такая интонация, что только глухой не смог бы услышать в ней, бросаемый миру, вызов — а сейчас я совершенно другая личность на службе у Вечной Госпожи. — пафосно завершил он свое выступление.

Сделав театральную паузу, подняв указательный палец вверх и едва им шевеля, он заговорил:

— Боюсь, Лорд Принц…

— Можно, просто Альрус — предложил он, вклинившись в паузу, которыми так изобиловала речь Дора.

— Хорошо, Альрус. Боюсь, у вас ко мне может сложиться предвзятое отношение. Поэтому позвольте изложить мой вариант произошедших событий, а также объяснить причины, побудившие меня, тогда еще целого душой, поступить так с сестрой.

— Я вас внимательно слушаю! — последовал лаконичный ответ.

— Как писала Рита Скитер в своей книге… Вы читали ее?

— Да. Думаете я бы мог не поинтересоваться прошлым мага, который оставил в душе моего отца настолько неизгладимый след? — с иронией в голосе поинтересовался он у Дора.

— Так вот, — Дор сделал вид, что не понял в чей огород летят камни — с моей сестрой, действительно, в ее шесть лет случилось все то, о чем Рита Скитер написала. После тех событий у сестры начались большие проблемы с психикой и из-за этого она в минуты обострения не могла контролировать свою магию. Она боялась скопления людей, особенно представителей ее мужской части. Даже просто громкие звуки выводили ее из себя, не говоря о том, когда кто-то ругался вблизи нее. От любого разговора на повышенных тонах с ней начиналась истерика, как правило, она сопровождалась сильным магическим выбросом, что в итоге стоило жизни нашей матери.

В тот злополучный день, о котором я хочу вам рассказать, Грин-де-Вальд пришел к нам в гости, чтобы похвастаться и по наслаждаться за мой счет, зная мою потаенную мечту. Для этого он принес яйцо феникса, которое у него получилось достать, тем самым превзойдя меня.

Снова небольшая, театральная пауза, и со скорбью в голосе, продолжение:

— Не буду скрывать от вас того, что увидев яйцо феникса, меня захлестнуло всеобъемлющее желание заполучить его любой ценой. Я хочу вам признаться, Альрус, в том, что до этого события, в свои пятнадцать лет, я раскопал тайник отца, где лежала книга и сделанные по ней расчеты как изготовить крестраж из живого магического существа, перед этим соединив его сущность с душой мага, желательно, не достигшего своего совершеннолетия. В своем дневнике он писал, что для этого нужна душа невинного мага, еще не познавшего всей гнили магического общества. Это нужно для того, чтобы чистая душа прикрывала агрессивные, давящие эманации, исходящие от крестража.

Не может быть, не может такого быть! Ужас! Что же получается? Это, что? Отец в ритуале собирался использовать душу своей дочери?

Получается, у него этого не получилось по каким-то мне неведомым причинам, а сын воспользовался уже готовой идеей. А может, я ошибаюсь и не все так плохо? И почему я так эмоционально реагирую на любую информацию, связанную с Альбусом Дамблдором? Остаточные эманации от Гарри? Возможно, надо за собой понаблюдать.

Ри опустился на пол и обхватил голову руками. Покачиваясь из стороны в сторону, он повторял только одно, пока длилась пауза, которую сделал Дор в своём повествовании.

Не может быть. Не должно быть такого. Может, я ошибаюсь, может, я неправильно все понял? Нужно успокоиться и отстраниться. Меня это, напрямую, не касается.

— Сейчас я очень сильно сожалею — тем временем Дор продолжил своё повествование — о том, что пошёл на поводу у своего желания. Но тогда я был одержим этой идеей и мне показалось, что сама Судьба даёт мне в руки шанс исполнить свою мечту, когда Грин-де-Вальд принес в наш дом яйцо феникса.

Слушая Дора, Ри не мог избавиться от чувства, что это хорошо срежиссированная и продуманная постановка для получения зрительских симпатий в лице Альруса. Он перевёл взгляд на него и в его глазах увидел полное понимание происходящего. Ри выдохнул с облегчением, значит зря Дор старается.

Внимательно слушая Дора и наблюдая за ним, Альрус, в ответ на скорбный взгляд, брошенный на него Дором, с сочувствием и пониманием закивал в ответ, принимая правила игры. Дор же, не понимая происходящего, преисполнился искренней радостью, что все, что он говорит, не отвергают.

— У нас с Грин-де-Вальдом возникла спонтанная дуэль. Сестра попыталась нас остановить, встав между нами и поэтому попала под заклятье, которое мы посылали друг другу. Одно из заклятий ее и убило, Грин-де-Вальд испугался произошедшего и тут же трансгрессировал, забыв впопыхах яйцо.

Я ему не верю и все тут. Почему-то меня не покидает чувство, что если он и не врет напрямую, то сильно искажает истину в свою пользу, преподнося все так, что он просто жертва обстоятельств, а не человек, сознательно совершивший зло. Подумал Ри, слушая Дора, тот же продолжал самозабвенно вещать дальше:

— Как только я понял, что сестра мертва, тут же накинул на неё заклинание, привязывающие душу умершего к телу и стал готовиться к ритуалу. Я повторюсь, в то время я не мог отказаться от такого подарка Судьбы, отдавшего в мои руки, одновременно, смерть сестры и яйцо феникса.

После провел ритуал, соединивший душу сестры и магическую суть феникса, а уже следом провел ритуал отделение части своей души, создавая тем самым крестраж.

В своё оправдание хочу сказать, что я пошёл на этот шаг не только потому что хотел бессмертия, но и для того, чтобы Ариана могла жить, ведь без моей части души у неё не получилось бы жить в форме феникса и окончательно не сойти с ума.

Внимание Ри к рассказу Дора было разрушено голосом, раздавшимся в его голове.

«Ну, да и мы умолчим о том, чтобы разделить душу, нужно убить разумного и ты совершенно не знаешь чьё заклятье поразило твою сестру. — Ри узнал злой голос Гарри по характерным для него интонациям. — Думаю, уже тогда ты все решил, когда увидел яйцо феникса и ее жизнь была предрешена…

А также умолчим о том, что феникс — это магическое существо и что убить его очень трудно, а, следовательно, соединив душу сестры с фениксом, этого было бы достаточно, чтобы оживить душу сестры и совершенно не требовалось присоединять к ним часть своей души. А утверждение, что твоя часть души спасла бы ее от сумасшествия, абсурдна. Скорее, наоборот, сводила ее с ума ещё больше. Когда хочешь оправдать свои поступки, что только не придумаешь для убедительности».

Вслушиваясь в мысли, раздающиеся у него в голове, Ри добавил ещё один плюсик к версии, что Гарри является его прошлым воплощением. Если не это, то как бы в его голове прозвучали мысли Гарри?

Ещё какое-то время Дор рассказывал о своей любви к сестре, о муках совести. Тонко перемежая это с тем, что нужно помогать друг другу искренне и бескорыстно, а также вплетая исподволь в свое повествование главную мысль. Что нужно давать всегда оступившимся второй, третий…шанс. В итоге нужно прощать все, что бы разумный не сделал, если это было сделано во имя добра, а ему уж особенно, потому что он чуть ли не само воплощение добра.

Ри стал замечать, что сознание уплывает, внимание расфокусируется, а он сам впадает в какой-то транс. Собрав всю волю, он отогнал наваждение, навеянное Дором и сосредоточился на том, чтобы противостоять дурману, рожденному речью. И когда он окончательно решил, что это словоизлияние никогда не закончится, Гарри положил руку на управляющий камень и Дор неподвижно застыл, замолчав на полуслове с открытым ртом.

Альрус, как только отец остановил Дора, продолжал с интересом рассматривать его:

— На нем еще нет тех, вырви глаз, цветов, которые я видел в твоих воспоминаниях, отец, которые носила та, другая часть души перед смертью. Но тенденция прослеживается уже сейчас, можно с уверенностью сказать, что не за горами всякие висюльки, рассеивающие внимание и гипнотизирующие сознание. — произнёс Альрус в заключение своего осмотра.

— Видишь ли, Альрус, он планирует постепенно изменять свой внешний вид в надежде на то, что такой подход поспособствует тому, что со временем у меня не возникнет ассоциаций с его прошлым образом.

На что Альрус только хмыкнул, выражая сомнения в том, что отец когда-либо сможет забыть Дамблдора.

— Вот, вот и я также думаю, но он великий стратег и манипулятор, все произойдет так, как ему хочется. Пусть он и выглядит молодо, не знаю почему, но глядя в его голубые холодные глаза, я каждый раз вижу Дамблдора из моей юности.

— Твое отношение к нему у тебя не изменится, пока он не перестанет полностью копировать свою первую часть души, — задумчиво произнес Альрус, а когда же увидел вопрошающий взгляд отца, пояснил: — слишком глубокий и болезненный след оставил Альбус в твоей душе. Порой мне кажется, что ты уже никогда не перестанешь о нём помнить.

Гарри на слова сына только молча кивнул, погружаясь в свои воспоминания, поэтому возникла очередная пауза. Дав немного времени отцу прийти в себя от нахлынувших воспоминаний, Альрус через некоторое время спросил:

— О чем таком важном ты хотел поведать мне, отец, останавливая Дора?

Недолгое непонимание в глазах Гарри сменяется на осмысленное выражение.

— Наверное, больше хочу предупредить о том, чтобы ты был осторожен в отношении Дора.

— Не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду?

— Видишь ли, сын, по началу, когда Сестры привязали душу Дора к этому месту, сделав его смотрителем, я считал, что для его осколка души это не наказание, а награда, и был недоволен Их решением.

Если осколки души Риддла к Хель поступали периодически в течение нескольких лет и, как я выяснил, Вечная Госпожа их собрала и только после этого выписала собранной душе наказание — вечное мучение и служение Ей в самых мрачных местах, то с двумя частями души Дамблдора она поступила следующим образом. Первая часть души, попавшая к Ней, уже сорок лет как отрабатывает своё наказание. По Ее обмолвке у души Риддла просто рай по сравнению с душой Дамблдора.

А вот эта часть души, — и он махнул в сторону застывшего юноши — по Ее мнению, не участвовала во всех махинациях своей первой части и потому к ней другой подход, как впрочем, и к той части Риддла, из тетрадки, сделанной им в шестнадцать лет.

Поэтому Сестры решили одним выстрелом убить двух зайцев. Оказывается, Они уже давно хотели создать в межмирье место для порталов. Для чего? Не знаю. Мне были лишь даны четкие инструкции как все это организовать, чтобы Они смогли создать это место и привязать к источнику смотрителя, то есть вторую часть души Дамблдора.

Но постепенно, наблюдая со стороны несколько лет за Дором, я понял, что для такого человека, что из себя представляет Дамблдор, что первая, что вторая его часть, жить в таком месте, где ты сам открываешь порталы в разные миры, видеть столько разумных, живущих в них, и совершенно не иметь возможности ими манипулировать, для Дора это полноценный ад без всяких прикрас.

Поэтому его желание самостоятельно провести с тобой переговоры меня напрягает. Я, конечно, могу воспользоваться своей властью и узнать всю подноготную такого вот желания, но мне не хочется лезть в его душу, после этого чувствуешь себя словно в дерьме извалялся.

— Не нужно этого делать, отец. Я понял о чем ты хочешь меня предупредить и этого достаточно. Со всем остальным я сам справлюсь, уже не маленький. — криво улыбнулся он отцу.

— Вот и отлично, ты меня успокоил. Продолжу.

Сестры даровали Ариане жизнь, только разделить ее с фениксом не смогли. Теперь она человек с анимагической формой феникса, и как выяснилось позже, передающееся по наследству.

Что ещё тебе нужно знать? А, вот что! Мы, то есть я, а теперь и ты, являемся смотрителями за смотрителем, как-то так. Когда Хель меня этим известием обрадовала, то после этого я разработал программу контроля за Дором. Это — он снова махнул в сторону застывшего юноши рукой — одна из ее возможностей, а о других я тебе позже подробно все объясню и покажу.

— Хорошо, потом, так потом. Ну, а насчёт того, что я тоже стал смотрителем за Дором, ты меня этим не удивил, я уже что-то подобное изначально предполагал.

На слова сына Гарри лишь только кивнул, боясь потерять мысль, которую тут же озвучил:

— Понимаешь, я наивно думал, что если создам программу контроля за Дором и покажу ее Хель, то мне больше не придётся за ним присматривать, — пожаловался он сыну — но я ошибся, Хель меня похвалила, но и только.

Чтобы отвлечь отца от печальных мыслей, Альрус задал мучивший его вопрос:

— А, Ариана, она как, где?

— Я думаю, Дор тебе все и расскажет, когда будет с тобой договариваться.

— Ясно, тогда включай его, пусть продолжает. Ну и занудный он. Он таким был всегда?

— Да. Порой даже хуже, а сейчас он себя сдерживает из-за того, что старческое брюзжание и молодое тело как-то не очень сочетаются.

— Сочувствую тебе. А, кстати, он не поймёт, что ты его выключал?

— Нееет, — широко улыбнулся Гарри, получая наслаждение от мысли, что пусть тайно, но он может хоть так насолить Дору — после подключения у него минуты три будет рассеянное внимание. В его сознание дополнительно внедряется мысль, что все то, что происходит вокруг, правильно и нет ничего такого, на что бы стоило обращать внимание.

— Замечательно, в таком случае приступим. — потер Альрус руки.

И вот рука Гарри ложится на камень управления и Дор оживает, продолжая говорить. Только после принудительного отключения, воздействие его голоса пропадает, но так как на него еще действует дезориентация, то он этого не замечает. Альрус же, выбрав подходящий момент, смог аккуратно вклиниться в его монолог.

— Дор, я так и не могу понять, к чему ты это все рассказываешь? Можно как-нибудь поконкретней?

По лицу Дора пробежало едва заметное раздражение, а после он погрузился в себя, полностью отключившись от происходящего.

— Иногда с ним так бывает, неожиданно раз и отключается. — почти одними губами Гарри прошептал сыну, а потом уже громко: — Кхе, кхе! Дор, ты о нас не забыл?

— О, простите меня, Альрус, я немного задумался. — сверкнув глазами, произнёс Дор. — Когда Вечная Госпожа с Сёстрами… — начал Дор и опять завис. Когда Гарри уже собрался снова его окликнуть, то этого не потребовалось.

— Альрус, а вы знаете, что маги Земли, оказывается, обладают не верной информацией о Сёстрах? — с пафосом, который можно было есть ложкой, произнёс Дор.

— Да. — и на столько же лаконичный и без эмоциональной ответ.

— Что, да? — теряя пафос, в растерянности переспросил Дор.

— Я знаю, что три Сестры — это Жизнь, Смерть и Магия, а не как принято считать на Земле — Судьба, Смерть и Магия.

— А может вы еще и знаете, Альрус, — с обидой в голосе спросил Дор — почему Сестру Жизнь, заменили на Сестру Судьбу?

— Ответ на этот вопрос находится в корыстном отношении разумных ко всему в этом мире.

Но посмотрев в пустые, не понимающие глаза отца и Дора, он тяжело вздохнул и приступил к объяснению.

— Потому что на наличие или отсутствие жизни у разумных, как бы люди этого не хотели, но повлиять на этот фактор они не в состоянии. Жизнь либо есть у мага или не мага, либо ее нет.

А вот со судьбой можно и поиграть и если, например, взять и возвысить ее над жизнью? Что будет, если начать ей поклоняться, то может, она станет более благосклонна к разумному? Чем может быть продиктовано такое решение в отношении судьбы, как только неприкрытой корыстью?

Вот так, в стремлении урвать у судьбы плюшки для себя и привело к тому, что многие разумные забыли о прямой зависимости судьбы от жизни.

— Как проявляется эта зависимость, позвольте узнать? — не дождавшись продолжения, воскликнул Дор.

— Очень просто! Если у разумного, не важно, у мага или не мага, не имеется возможности жить как-либо, о какой судьбе может идти речь? Так что, можно свести все к одному, если есть жизнь — есть судьба, а если нет жизни — нет и судьбы.

Возникла пауза, не только Дор, но и Гарри был несказанно удивлен сказанным. Потом Гарри прокашлялся и произнес:

— Как все просто, а мы с Дором голову ломали над этим. А также над тем, как же так получилось, что маги ошиблись в определении Сестер.

— Интересная идея, надо над ней подумать. — произнес Дор через несколько минут возникшей паузы — Если позволите, Альрус, я все же продолжу — получив утвердительный кивок, тут же продолжил:

— Как я уже говорил, когда Вечная Госпожа с Сёстрами отделили часть моей души от души моей сестры, выяснилось, что отделить сущность феникса от души моей сестры невозможно.

Но так как ей был дан второй шанс за муки, которые она претерпела, будучи фениксом, — на этих словах лицо Дора перекосило, но он быстро взял себя в руки и продолжил: — так что сейчас моя сестра стала человеком с анимагической формой феникса.

Позже выяснился ещё такой нюанс. Моя сестра может быть человеком в любом мире, кроме нашего. В нем она может жить только в виде феникса, поэтому я открыл для нее порталы в разные миры. — пафос и высокомерие сопровождали каждое сказанное им слово. Словно не Сестры создали это место и поставили его открывать для них порталы в другие миры, а он сам все это придумал и создал.

Ри не мог не испытывать восхищение перед Дором, перед его способностью так все повернуть во время рассказа, что собеседник уже не видел и не воспринимал его как преступника, которого наказали, а как вседержителя Вселенной.

Тем временем, чтобы усилить воздействие своих слов, серая пелена, окружавшая их, растворилась и на ее месте появился огромный сводчатый зал, поддерживаемый резными колоннами. По периметру зала, между колоннами, словно зеркала, поблескивало множество портальных окон.

Дав время Альрусу насладиться открывшимся видом и внимательно отслеживая его реакцию, от которой он испытал разочарование. Нормальной реакцией в его понимании было безмерное восхищение не только открывшимся видом, но и им. Но так как этого не последовало, потому Дор вынужден был продолжить свой рассказ менее пафосно и высокомерно:

— В одном из открытых мной миров она встретила свою любовь. Альрус, вы ведь знаете, что силы зла никогда не дремлют?

Получив на свой вопрос положительный кивок, в душе Дор возликовал и немного приободрился после предыдущего фиаско. В его душе зародилась надежда. Вот, сейчас, Альрус с ним согласился. Так, незаметно для себя, согласиться и со всем остальным. Окрыленный перспективами, которые сам себе напридумывал, он и не заметил лёгкой сочувственной улыбки, слегка тронувшей губы Альруса, внимательно смотрящего на него в этот момент.

Отвлекшись на свои грандиозные планы, Дор потерял нить своего повествования и поэтому не заметил, что начал повторяться:

— Так получилась, странствуя по открытым мной мирам, Ариана встретила мужчину и полюбила его. На тот момент встречи он был просто аристократом. Много позже выяснилось, что в их мире королем становятся после прохождения определенных испытаний.

Так вот, во время прохождения испытания и произошла их встреча, когда испытания завершились он был выбран королем. После его коронации и принятия дел, они поженились по законам их расы, заключив магический брак. И ещё он оказался не просто королем, но и очень сильным магом. В их мире маги не прячутся от маглов, а правителем может быть только маг.

Ри не отпускало чувство неправильности, связанное с Дором, и вот сейчас снова пауза, которую он сделал в своём повествовании, ему она казалась какой-то искусственной и отталкивающей. Возникало желание подойти и хорошенько встряхнуть его или дать в ухо, чтобы не выделывался, а рассказывал дальше без этих штучек.

— Власть — это всегда опасность для короля и его близких, я думаю вам, Альрус, не нужно объяснять связанные с этим проблемы?

Получив утвердительный кивок от Альруса, Дор продолжил:

— Недавно у них родилась дочь, но как я уже говорил, силы зла не дремлют и поэтому их дочери угрожает опасность. Так уж получилось, что в мире, где Ариана нашла своё счастье, есть ритуал, с помощью которого можно подчинить феникса, без его на то согласия.

В голове у Ри снова зазвучал голос Гарри. «А ты спросил у Фоукса согласие, когда его насильно сделал своим фамильяром? Хотя привязал его не ты… ты жертва самого себя, как говорит Хель.»

Дор продолжал говорить, не ведая какие мысли проносятся в голове у Гарри:

— В самом начале их совместной жизни, мы с твоим отцом произвели независимые друг от друга расчеты, которые показали, что ребёнок Арианы получит по наследству анимагическую форму феникса и поэтому ребенка Арианы можно будет сделать рабом через эту анимагическую форму, проведя соответствующий ритуал.

— И поэтому, Альрус, — торжественно провозгласил Дор — мы просим тебя…

— Кхе, Кхе…

На мгновение на лице Дора возникла гримаса злости и тут же исчезла, а на ее месте снова появилась маска одухотворенной невинности и всеобъемлющей доброты.

— Ну, хорошо, хорошо. Я прошу вас, Альрус, стать хозяином для анимагической формы ребёнка, чтобы никакое зло не смогло совершить злодеяние насильственно, без согласия ее родителей, взяв невинное дитя в рабство. Вы же совершите доброе дело, осчастливив этим своим деянием сразу многих людей.

— Нет, я категорически с этим не согласен, меня такие…

Но закончить ему не дали. Дор резко подскочил с кресла и вокруг его начала разливайся сила, которая придавливала к земле, подавляла, заставляя согласиться во всем с ее носителем. Даже бестелесного Ри демонстрация возможностей Дора впечатлила.

— Да как ты смеешь, мальчишка! — прогрохотал Дор, его черты заострились, голубые глаза превратилось в острые льдинки, магия, словно кокон, окутала его, разливаясь по помещению. Дор был зол, нет, он был в бешенстве — Мальчишка! Как ты посмел отказать Мне! Мне!

А вот на Альруса, на которого была направлена эта сила, ни какого-либо видимого воздействия не возымело. Магия Дора обтекала его, словно он был окутан щитом, но никого щита на нем не было.

Альрус, как сидел до этого, так и продолжал сидеть, излучая вселенское спокойствие, совершенно не реагируя на разыгрываемое для него представление, и слова, сказанные им спокойно, почти равнодушно, соответствовали его состоянию души:

— Сядь и вначале послушай меня.