Тени прошлого. Книга 1. Том 1 (джен)

Пустота. Бескрайняя, безликая, многогранная. Для одних людей она пугающая, жуткая, а для других она — теплая, умиротворяющая, дарящая покой, позволяющая им укрыться в ней на время от повседневных тревог и забот.

Но иногда человек в погоне за покоем впускает пустоту в свое сердце и тогда происходит ужасное. Пустота, обосновавшись в душе, медленно, но верно начинает сначала поглощать любовь из его души, потом его духовность и личность, а саму душу оставляет напоследок.

Тогда такой человек, с пустотой в душе, теряет присущие разумным сострадание и понимание других. С таким человеком невозможно договориться, до него невозможно докричаться — он все равно не услышит, не поймет и не посочувствует.

Но это не наш случай. Наш состоит в том, что сейчас в пустоте Космоса зависло молодое тело юноши. Если не вдаваться в подробности, согласно различным эзотерическим, оккультным, мистическим учениям, его тело — это самый нижний и плотный эфирный слой, своим строением напоминающий матрешку, внутри которого находились еще шесть тонких тел.

Эфирное тело — это точная копия физического тела, состоящее из более тонкого материала — эфира. Эфирное тело соединяет в себе физическое тело с остальными шестью тонкими телами.

Глядя на эфирное тело юноши, можно предположить, что ему, от силы, лет семнадцать. Высокий, худощавый, с правильными чертами лица платиновый блондин на фоне бесконечности Космоса смотрелся трогательно-беззащитно.

Причина появления его эфирного тела в пустоте Космоса была банальна: он либо умирал, либо уже умер, и поэтому семь его тонких тел смогли покинуть свою физическую оболочку.

Необычность данной ситуации заключается лишь в том, что тонкие тела юноши не зависли недалеко от тела, как обычно бывает в случае клинической смерти, а произошло невиданное: его тонкие тела буквально вырвало и выбросило в пустоту Космоса от его физической оболочки.

Но, если внимательно приглядеться, то можно было увидеть тонкую связующую нить, идущую от эфирного тела юноши к физическому.

Юноша неожиданно открыл карие глаза и слегка расфокусированным взглядом обвел окружающее его пространство. Потом моргнул, икнул и осмотрелся повторно уже более внимательно.

Так как результат осмотра остался прежним, было видно как он запаниковал и задёргался, пытаясь сдвинуться с места, но у него это плохо получалось, и в какой-то момент своих бессмысленных телодвижений он опустил голову и неподвижно замер в ступоре.

Под его ногами, там, куда уходила едва видимая нить связи, он увидел, словно через призму увеличительного стекла, как его тело неподвижно лежит на больничной каталке. Где-то на периферии слышимости доносились возгласы людей в белых халатах, везущих его тело, пока не раздался крик, перекрывший все остальные возгласы: «У него фибрилляция желудочков! Быстрее в реанимацию! Готовьте дефибриллятор!»

Не отрывая взгляда от своего бесчувственного тела, юноша проследил за тем, как его тело доставили в реанимацию, быстро и профессионально переложили на кушетку, находящуюся в комнате, как тело освободили от рубашки и потом раздалось резко, как удар хлыста: «Разряд!». Физическое тело юноши выгнулось, и разряд по связующей нити передался к его эфирному телу, которое так же выгнулось, передавая инерцию по цепочке всем остальным тонким телам.

Но не это было странным в происходящем, а то, что из его ментального тела, отвечающего за память, словно горох из прохудившегося мешка, посыпались в окружающее пространство серебристые сгустки воспоминаний.

Таким варварским способом память юноши была очищена от воспоминаний, приобретенных им за его семнадцать лет.

Выкинутые вовне воспоминания начали кружить возле хозяина. Некоторые из них пытались проникнуть обратно, другие просто льнули к эфирному телу.

Это продолжалось до тех пор, пока не раздалось снова: «Разряд!», и все повторилось вновь. С новым судорожным движением эфирного тела юноша окончательно отбросил от себя свои воспоминания.

Но одновременно с этим событием произошло еще одно. Недалеко от юноши открылся небольшой портал, и из него, словно весенний поток, сносящий все на своем пути, стали выплывать другие воспоминания, которые целенаправленно устремились к телу юноши.

Новых воспоминаний было много, непозволительно много по сравнению со старыми. Такое количество воспоминаний могло принадлежать лишь человеку, прожившему долгую и необычную жизнь.

Собравшись возле эфирного тела юноши, они буквально погребли его под собой, тем самым все дальше и дальше оттесняя прежние воспоминания. Какое-то время они теснились у его эфирного тела, затем отлетели и, разделившись на два потока, выстроились в одном, им только ведомом, порядке. Организованно, не мешая друг другу, один из потоков начал быстро просачиваться в тонкое ментальное тело, укладываясь в ячейках памяти.

И когда опять раздалось: «Разряд!», первый из потоков воспоминаний уже полностью успел погрузиться в подсознание, а второй только начал. Когда эфирное тело юноши, а за ним и все остальные тонкие тела, включая и ментальное, снова выгнуло, не успевшие войти в него воспоминания разлетелись и перемешались, а после этого начали спеша и отталкивая друг друга хаотично на скорости проникать в ментальное тело.

Когда же снова раздалось: «Разряд!», воспоминаний оставалось ещё прилично. Но в этот раз, после того, как все тонкие тела выгнуло, их резко потянуло вниз к физическому телу, с каждой секундой все больше и больше ускоряя.

Могло показаться, что не успевшие проникнуть в тело воспоминания, будут потеряны навсегда. Но вдруг из одного из тонких тел, из той его части, где находиться солнечное сплетение, выстрелило множество жгутов, которые резко удлиняясь, подцепили все воспоминания и потянули их за собой, постепенно уменьшая свою длину, подтягивая их все ближе и ближе к телам.

А выброшенные ранее из памяти воспоминания юноши так и остались сиротливо висеть в пустоте. И последнее, что услышало его затухающие сознание: «Состояние стабилизировалось.»

Когда самочувствие юноши улучшилось, его доставили из реанимации в палату. Только после этого один из жгутов, медленно сокращаясь, подтянул одно из воспоминаний к его голове и просмотр начался.

Тьма обволакивала и убаюкивала, даря приятное умиротворение и чувство защищенности. Купаясь в волнах покоя, юноша не смог бы сказать в какой момент ушло чувство всеобъемлющей неги.

В начале появилось смутное ощущение, что что-то неуловимо изменилось, а потом он, скорее почувствовал, чем увидел, что тьма начала понемногу терять свою насыщенность и плотность. На периферии своего зрения он отметил, как едва видимые контуры начали медленно проступать сквозь нее, но как только юноша попытался присмотреться, тьма тут же возвращала свою непрозрачность и плотность.

Потом это повторилось ещё и ещё раз… Уход тьмы напоминал прибой, который теплой волной сначало накатывал, поглощая собой все, даже малейшие блики света, то отступал, постепенно, с каждым разом, все больше рассеиваясь, позволяя сквозь себя увидеть все больше и дальше.

Это давало возможность постепенно рассматривать контуры предметов, находящихся в комнате, а также юноша в какой-то момент смог понять то, что и он сам находится в этой комнате. Как только к нему пришло понимание, где он находится, тьма не вернулась, как прежде, а, наоборот, продолжила отступать, растворяясь в неярком свете комнаты.

Теперь ему уже ничто не мешало оглядеться, и более внимательно рассмотреть помещение, в котором он вдруг оказался.

Небольшой рабочий кабинет. Классический письменный стол, расположенный почти посередине комнаты, за которым, в данный момент, сидел и работал мужчина.

Как я сразу его не увидел? Или правильней спросить, почему?

У него были короткие чёрные волосы с пробивающейся сединой, которые никак не вязались с его внешним видом. Дорогая, пошитая на заказ одежда подчеркивала и добавляла изящества и элегантности его сухощавой фигуре. Волосы же мужчины, словно в противовес ей, торчали во все стороны неряшливой копной.

На ногах что? Простые тапки? Фии…

А что с тапочками не так? Он ведь дома.

Вспыхнувшее вдруг эмоциональное возмущение юноши резко сменилось спокойствием, пришедшим откуда-то извне и он, позабыв о тапочках сидящего за столом мужчины, продолжил осмотр комнаты.

Вдоль стен по периметру были расположены книжные полки, и поэтому в кабинете полностью отсутствовали окна. Свет этому помещению дарил зачарованный потолок.

А почему и откуда я знаю о том, что освещение меняется по желанию хозяина? И ещё, что значит: потолок зачарован? Это шутка такая?

Ммм, да! Откуда-то уже знаю, что значит зачаровать.

Вопросы, вопросы… возникали и тут же пропадали, не давая себя поймать. Итак, плавая между сном и явью, юноша, путём неимоверных усилий, все же пытался понять, возможно вспомнить, кто этот мужчина перед ним…

Почему этот мужчина кажется мне смутно знакомым, хотя я никак не могу вспомнить ни — кто он, ни — кто я сам. Память молчит, а чувства? Я прислушался к себе, и они тоже молчат. Кто этот человек? И кто я?

Он — маг.

Разве маги существуют?

Существуют!!!

Странно, но ладно! Тогда такой вопрос: кто этот маг и почему я на него смотрю?

Это воспоминание!

Чьё воспоминание? И кто мне отвечает?

Это неважно, постепенно сам разберешься.

От внутреннего диалога юношу отвлек раздавшийся хлопок и он с изумлением уставился на появившееся из воздуха создание, которое поклонившись, произнесло:

— Хозяин Гарри! Второй хозяин Лорд Принц прибыл! Он велел узнать, когда вы сможете его принять?

— Где сейчас Лорд Принц — легкая улыбка тронула губы мужчины — и что делает?

— Лорд Принц сейчас в своих покоях приводит себя в порядок после дороги, а потом просил принести ему перекусить! — гордо выпятив грудь, провозгласило это создание.

Это — не создание, а домовой эльф.

Почему мне кажется одновременно, что это правильный домовой эльф и параллельно этому возникает чувство, что эльфы должны быть другими? Непонятно!

Он мне не нравится, какой-то он мерзкий.

И это все, что тебя волнует?

Да. А зачем забивать себе голову тем, правильный этот эльф или нет?

Понятно.

Отвлекшись на размышления об эльфах, юноша пропустил то, что ответил мужчина, а также не уловил момент, когда пропал эльф.

Еще юноша удивился тому, что, пока он не видел глаза мужчины, казалось, что тот достаточно молод, но когда, во время разговора с эльфом, юноша заглянул в его ярко-зеленые глаза, усомнился в этом. Это были глаза умудренного опытом и знаниями человека, которые появились у него от прохождения тяжелых испытаний в его прошлом.

И вот опять, откуда я знаю, что у него были тяжелые испытания?

Успокойся и не бери в голову. Что ты дергаешься, тот эльф или не тот, проходил этот хмырь испытания или нет? Наслаждайся, пока можешь, и все.

Твой подход к жизни впечатляет.

А то!

Что-то мне говорит, что это не совсем хорошо, когда человек так, как я сейчас, сам с собой разговаривает.

Хм…

Мужчина по имени Гарри после исчезновения эльфа все так же продолжил работать, и поэтому юноша вскоре заскучал. У него возникло желание поближе рассмотреть книги на полках, и он тут же очутился возле них.

Как это произошло? Как я могу так двигаться?

И вот опять пришло знание о том, что маги могут перемещаться по воспоминаниям.

Ага, из этого утверждения следует, что я маг? Это как?

Я не хочу быть магом! Потому что это сулит мне проблемы, а я не люблю проблем!

Успокойся, я уже понял твою жизненную позицию.

У меня правильная жизненная позиция, не то, что у тебя! И почему ты тут главный, а не я? Это мое тело, и это я должен всем распоряжаться.

А ты точно знаешь, что это твое тело?

Я так чувствую! И ещё чувствую, что тебя здесь не должно быть, ты чужой.

Что это тело твое, готов согласиться, а вот с утверждением, что я тут чужой — нет.

Гад… убью…

Когда юношу должна была поглотить очередная истерика, его снова окутало странное спокойствие, и он, почти равнодушно, подумал:

Раз я — маг и человек, сидящий за столом, тоже маг, может он — это я? Только вот я совсем не чувствую родства с ним!

Да ну, я — это не он. Я с этим не согласен, он мне не нравится! И вообще, мне все не нравится и воспоминания тоже не нравятся!

Ну вот, опять! Что за детский лепет? А тебе вообще что-нибудь нравится?

Мне нравится, когда ко мне не лезут и не пристают. Я так чувствую.

Ммм, да! Похоже, у меня точно раздвоение личности.

Тем временем Гарри поднялся, потянулся и махнул рукой в сторону книжных полок. Простой взмах рукой — и два стеллажа отъезжают от стены, а затем разъезжаются в разные стороны, открывая стеклянную двустворчатую дверь, ведущую на лоджию.

Происходящее отвлекло юношу от дальнейших пререканий с самим собой.

Это он сейчас что, магичил? Или тут такие сенсоры стоят, что на особый взмах руки реагируют?

А мне нравится — взмахнул рукой и все сделано!

Согласен с тобой! Все, я передумал, я хочу быть магом!

Хм… И сколько раз ты будешь менять своё мнение?

Сколько надо столько и буду!

Ладно, ладно! Твое право. Наверное.

Что значит: наверное? Мое и точка.

Тем временем, Гарри полностью открыл обе половинки двери. Стоя в дверях, вдохнул полной грудью свежий воздух, наполненный едва уловимым ароматом цветов. Постояв так какое-то время, он прошел на лоджию и сел на одно из двух кресел, стоящих возле небольшого столика.

— Твинки!

Невидимой тенью юноша проследовал за Гарри и тут же сместился в сторону, увеличивая тем самым свой обзор для наблюдения, как снова появился домовой эльф:

— Хозяин Гарри звал Твинки! Что хозяин Гарри желает?

— Когда Альрус соизволит посетить меня, подашь чаю. После можешь быть свободен. Поклон, хлопок и эльф исчезает.

Да, это точно магия!

Вот даёт этот эльф! Хлоп, и он появился! Хлоп, и он исчез! Хотя он все равно противный.

Потом достаточно долго ничего не происходило и юноша снова заскучал. Но снова экспериментировать, чтобы узнать, что он еще может, кроме моментального перемещения силой мысли, он не решился.

Гарри же, откинув голову на спинку кресла, успел задремать. Когда раздался стук в дверь, ведущую в кабинет, мужчина дернулся, просыпаясь, а юноша радостно воспрял духом. Посетитель, не дожидаясь ответа, открыл дверь и следом раздалось вопросительное восклицание:

— Отец?!

— Я здесь! На лоджии!

Раздались шаги, и вот в проеме двери появляется фигура человека. Выше среднего роста, с изящным телосложением, с затаенной звериной грацией в каждом его движении. Цепкий внимательный взгляд пробегает по окружающему пространству, и юноша на секунду замирает, потому что взгляд чёрных глаз задерживается на том месте, где он сейчас находится. У юноши возникает стойкое чувство, что, если его и не увидели, то, по крайней мере, точно почувствовали.

Вот взгляд переместился на отца, наваждение спало и юноша с возросшим интересом приступил к наблюдению за ними. Посмотрев на отца, молодой человек слегка улыбнулся и низким бархатным голосом произнес:

— Добрый день, отец! Как твои дела?

— Добрый день, лорд Принц! Мои дела в порядке.

— Что, Твинки так и не желает уступить? — спросил молодой человек, усаживаясь в кресло напротив отца, и его губы трогает легкая улыбка.

— Да, — тяжёлый вздох — так и продолжает: «хозяин Гарри» и «второй хозяин лорд Принц». Главное, как мастерски в этом вопросе он изображает непроходимого тупицу. Так что, как-то по-настоящему на него сердиться и не получается.

— Сочувствую! — с иронией в голосе, а потом серьезно: — ты меня звал, отец, что-то случилось?

— И да, и нет.

Левая бровь сына красиво изогнулась, вызвав у отца веселую ухмылку, затем он, не торопясь, налил себе чаю, отпил и только после этого задумчиво произнес:

— Если честно, Альрус, я не совсем уверен в правильности принятого мной решения открыть тебе мою тайну, а если и открывать, то совершенно не представляю с чего начинать.

— А не поздно ли ты задался этим сакраментальным вопросом, вызвав меня к себе? А начать ты должен с самого начала, я так думаю.

— Да, ты прав, поздно уже метаться, — недолгая пауза, а затем вздох — сначала, так сначала. Это началось ещё в твоем детстве, когда ты пошёл в немагическую школу, и, кажется, там ты увидел у одноклассника ноутбук и загорелся им.

— Да. Я долго добивался того, чтобы ты купил его для меня. Я помню, что для этого тебе пришлось создать артефакт, который экранировал ноутбук от воздействия магии.

— И я выполнил свое обещание, данное тебе, и когда артефакт был создан, мы с тобой пошли в немагический магазин и купили тебе ноутбук. Тогда я наивно думал, что покупаю тебе развивающую игрушку, но, именно, только игрушку.

— Да, я знаю об этом, отец. Я решил для себя, что вначале освою ноутбук, узнаю о нем побольше, а только потом постараюсь на наглядном примере, так сказать, объяснить тебе свою задумку.

— У тебя это получилось. Я был в шоке, когда ты, восьмилетний ребёнок, объяснял мне свою идею и неплохую, скажем так.

— Еще бы «неплохую»! Из-за ее реализации ты стал знаменитым артефактором и обогатился на заказах. Я ничего не упустил?!

— Все верно, но сейчас речь не об этом. — Гарри немного помолчал, затем продолжил — Суть твоего предложения была такова: вместо привычного думасброса… дай вспомню как ты тактично выразился, чтобы маги могли выглядеть прилично при просмотре воспоминаний.

— Нет, не так, отец, — произнёс Альрус, рассмеявшись — я сказал так: чтобы мы перестали позориться перед немагами, даже если они о нас и не догадываются, каждый раз в такой неудобной позе просматривая воспоминания.

— И как мы можем называть их простецами или маглами — подхватил эстафету воспоминаний отец — если они, пусть и не воспоминания, а фильмы смотрят удобно устроившись в креслах или на диванах, а мы все по старинке — кверху ж…

— Кхм, кхм — легким покашливанием перебил отца Альрус — отец, не нужно это повторять… тогда я был ребёнком и не всегда мог подобрать правильное выражение.

— Да, ты, наверное, прав, я увлекся. Но ты знаешь, что именно это выражение из уст ребёнка и заставило меня проникнуться твоей идеей.

— Не знал. А я все это время наивно думал, что только мое красноречие сподвигло тебя на этот подвиг. — и они дружно рассмеялись.

Ха-ха, вот Альрус даёт! Так держать! Мне он нравится!

А мне ты не нравишься!

Ты мне тоже!

Ха-ха! Как интересно, в этом вопросе у нас достигнута полная взаимность.

Отсмеявшись, отец с сыном некоторое время посидели молча, каждый думал о чем-то своем. На их лицах, то у одного, то у другого, то и дело периодически возникали светлые улыбки.

Пока длилась эта пауза, юноша сравнивал двух мужчин. И чем дольше он это делал, тем отчетливей понимал, что они совершенно не похожи. Когда он окончательно решил, что не сможет найти между ними родства, у него получилось увидеть определенное, едва уловимое сходство в их лицах, но в чем это выражалось, понять не успел, потому что момент воспоминаний прошёл и отец, посмотрев на сына, произнес:

— Не знаю, помнишь ли ты тот день, когда я показал тебе первый экспериментальный образец магобука. Ты так радовался, поздравлял меня с успехом, а потом произнёс: «Интересно, можно ли создать комнату, в которой бы маг сидел в кресле, а воспоминание разворачивалось вокруг него?»

— Нет, я не помню такого совершенно! Я помню, как ты показал своё изобретение и назвал его «магобук». Если меня не обманывает память, мне тогда уже было пятнадцать.

— Да, все правильно, ты с неподдельным интересом вызнал у меня все возможности магобука, а затем присвоил экспериментальный образец себе.

— Ещё бы я не присвоил. Ты же смог разработать для макбука функцию проведения расчетов для ритуалов, а также возможность проектировать ритуальные схемы. А функция и артефакт к магобуку для снятия воспоминаний и просмотр их для слабых магов и даже сквибов? Ммм… — закрывая глаза, протянул он и опять просветил отца — и это твое дополнительное изобретение для сквибов мне очень в прошлом пригодилось.

— И когда это тебе, сильному магу, мог пригодиться артефакт, разработанный для сквибов? — с нажимом в голосе спросил Гарри, подаваясь вперед.

— Давай не будем отвлекаться на несущественные мелочи, — пожал плечами Альрус и, не давая отцу вставить хоть слово, перевел тему — так о чем это я? Ах, да. Я хорошо помню все, что было связано с демонстрацией мне магобука, а вот того, что я выдвинул тогда еще какие-то дополнительные идеи, я совершенно не помню.

— Так вот, это было! Ты высказал свою идею вслух и забыл или, возможно, даже не осознал ее, а я — нет. Услышал, запомнил и не забыл.

— Подожди! Подожди! Ты хочешь сказать, что все эти годы работал над той идеей, что я тогда высказал? — с изумленным видом вопросил Альрус. — Но ты же ни разу не обмолвился об этом…

Не закончив фразы, Альрус задумался на некоторое время, затем его лицо вспыхнуло радостью и он, подавшись вперед, пристально вглядываясь в лицо отца, спросил:

— Те два странные зелья для создания артефактов материальных иллюзий, которые я для тебя разрабатывал, нужны были для этого проекта?

— Да, — с печалью в голосе произнес Гарри, а затем встряхнулся, как собака после купания, и более веселым голосом продолжил:

— Сначала я не хотел тебе говорить, чтобы не испортить сюрприз. Мечтал увидеть твоё лицо, когда тебя заведу в комнату с закрытыми глазами, а потом покажу и расскажу. Но так уж получилось, что в процессе работы я понял, что этот проект никогда не должен увидеть мир…

— Ты создал оружие? Нет, ни за что не поверю, что ты смог создать что-то разрушительное. Тебя же все это не интересует. Ты даже от готовой Бузинной палочки отказался. А представить тебя, создающим оружие, я не могу от слова совсем.

— Ты прав, я не создавал оружие. Но создал нечто, из-за чего меня могут посадить на цепь или убить.

— Все так серьезно, отец?

— Более чем, более чем… и поэтому, прежде, чем я покажу тебе свой проект, мы подпишем магический контракт, который обезопасит тебя и меня от любых способов дознания, как магических, так и не магических.

— Пап…

— Не перебивай меня! Я понимаю, что это подло втягивать тебя. Можно было бы промолчать, но мне хочется хоть с кем-то разделить мой триумф и знания — и едва слышно — хоть с кем-нибудь поделиться… своими проблемами.

После этих слов, сказанных с такой болью, повисло тягостное молчание, которое Альрус не знал, как прервать и как помочь отцу, и поэтому он сделал то, что не принято у них, англичан, и является плохим тоном.

— Я с тобой, отец! — Сказал Альрус, поднялся и, вытащив отца из кресла, обнял его.

Тьфу! Сопли развели как бабы, противно смотреть!

Заткнись!

Так они простояли какое-то время, пока отец не взял себя в руки и, освободившись из объятий сына, посмотрел ему в глаза и проговорил:

— Спасибо за поддержку, сын. — после паузы продолжил — Последние полгода я готовил контракт для нас с тобой, а также для меня и моего юриста, чтобы невозможно было узнать, что за контракт он для меня готовил, который мы с ним уже подписали.

Понимаю, что веду себя как законченный эгоист, впутывая тебя в свои дела, но, помимо этого, у меня еще и попросили помощи. Я пообещал поговорить с тобой об этом, с условием, если согласишься добровольно оказать услугу.

— А что за помощь, которую я должен буду оказать?

— Пока речь пойдет не о конкретной помощи сейчас, а о предварительной договоренности о намерениях на возможную помощь в будущем. Я выступаю как посредник.

Секундная пауза и Гарри продолжает:

— Ты можешь ещё отказаться от тайны, я не настаиваю. Просто дашь мне клятву, что никому не расскажешь о том, что у меня есть тайна.

— Ну уж нет! — эмоционально возмутился Альрус — Так заинтриговать, а теперь «можешь отказаться, я не настаиваю» — процитировал он отца — пошли, показывай, где этот твой контракт.

От последних слов сына Гарри словно прорвало. Все те чувства, эмоции, переживания, которые он сдерживал многие годы, прорвались наружу и выплеснулись в виде неадекватного поведения.

Плохо соображая, он трусцой направился в свой кабинет, по пути едва не снеся двери. С разгону он налетел на стол, даже не заметив, что смел со стола часть свитков и после судорожно начал искать контракт на столе, злясь и ругаясь на то, что никак не может его найти.

Юноша с любопытством наблюдал за тем, как вытянулось лицо Альруса, как его брови взлетели вверх, как он со все возрастающим изумлением смотрит на поведение отца.

И что же он такое придумал? Или правильней будет сказать: Я придумал? Да как и прежде ничего… никаких отзвуков воспоминаний.

Ха-ха, классно получается, я смотрю воспоминания, но никак не могу ничегошеньки вспомнить.

Немного придя в себя, Альрус прошёл вслед за отцом в кабинет, бегло окинув открывшуюся ему картину, и тут же нашел то, что так безуспешно пытался найти отец. Два свитка со знаками адвоката, связанные между собой, лежали на полу вместе с другими свитками.

Покачав головой, он изящным жестом поманил их к себе. Поймав прилетевшие свитки, он ознакомился с ними, чтобы убедиться, что это и есть те самые контракты.

— Отец, не их ли ты ищешь?

Оторвавшись от безуспешных поисков и подняв голову, Гарри взглянул на свитки в руках сына и хрипло воскликнул:

— Да, это они!

Увидев дрожащие руки отца, которые потянулись к контрактам, сын покачал головой, отводя руку с контрактами в сторону, чтобы отец не смог их достать и одновременно другой рукой вытащил из кошеля, висящего на поясе, флакон. Он протянул флакон отцу со словами:

— На вот, отец, выпей. Это успокоительное моей разработки. Как всегда, добавь три капли своей крови, а я пока ознакомлюсь с контрактами, если ты не против.

Согласно кивнув, потому что горло перехватило, Гарри взял флакон, и, обогнув стол, упал в кресло. Из-за предательской дрожи в руках, которую никак не получалось унять, флакон открылся с трудом. В итоге, у Гарри все-таки получилось выполнить предписание сына, и на какое-то время он затих.

— Каждый раз принимая зелья, изобретенные тобой, — раздавшийся голос Гарри уже был спокойным, и он сам выглядел посвежевшим — я с радостью убеждаюсь в том, что ты такой же гений в зельеварении, как и твой отец.

Не понял, какой еще отец опять? Что, два отца у мужика?

Может быть один родной, а второй усыновил его.

Но ты же увидел определенное сходство между ними?

А может это мне показалось из-за того, что я хотел найти сходство между ними?

Да, такое может быть.

— Спасибо! — Не отрываясь от изучения контракта, произнёс сын. — Ты же знаешь, что для меня твое отношение к тому, что я создаю, очень важно.

— Да, отличная разработка. Очень мягко действует и нет таких побочных эффектов, как рассеивание внимания и нечеткость мыслительного процесса. Я уже смирился с тем, что никогда не узнаю правды о том, почему ты решил разработать такие зелья, которые лечат меня, обходя разрушающее воздействие яда василиска, гуляющего по моей крови.

Неопределенно пожав плечами на слова отца, не отрываясь от изучения своего варианта контракта, Алльрус потянулся за Кровавым пером, чтобы поставить свою роспись, как отец спросил:

— Альрус, ты на сколько дней у меня планировал остаться?

— На один, у меня послезавтра важная встреча и к ней мне нужно подготовиться. А что?

— Когда проект заработал, я год от него оторваться не мог, все изучал его возможности.

Теплая улыбка не сходила с губ Гарри, когда он говорил, а после, незаметно для себя, он погрузился в воспоминания. В тишине кабинета раздалось едва слышно:

— Правда время там идет по-другому… а другие миры…

Но сын его услышал и его бровь изогнулась. Гарри, не отдавая себе отчета в том, что последние слова он произнес вслух, уже в полный голос продолжил:

— Советую тебе хоть одну неделю освободить для изучения проекта.

Да, ладно, маги! Время идёт по-другому… Это как? А другие миры? Что за хрень он говорит?!

Надеюсь, мы увидим воспоминание про другие миры?! Но ты же предлагаешь мне не заморачиваться всем этим и только получать наслаждение?

Ты прав! Хрень все это! Не верю я в другие миры!

Хм!

Снова спокойствие опускается на юношу, и вот уже, ни время, идущее по-другому, ни другие миры не будоражат его воображение.

— Хорошо, отец, я последую твоему совету. Темпус! — перед глазами Альруса появляется информация о времени, и он продолжает:

— В таком случае я покину тебя через час, и появлюсь, как только у меня получится освободить время для изучения твоего проекта.

Решительно взяв Кровавое перо, он подписал контракт, а на вопрос в глазах отца ответил:

— Не хочу говорить жене даже эту скудную информацию, что ты мне выдал, а так просто скажу, что у меня контракт с тобой на совместную разработку, поэтому просто отправлюсь жить к тебе на какое-то время.

— Да, ты прав, так будет проще и никакого обмана, а сообщение о наших совместных разработках никого не удивит и не привлечет ненужного внимания.

— До встречи, отец! — Альрус встал, уважительно поклонился отцу, и не дожидаясь ответа, покинул кабинет.

— Я смог! Я это сделал! — ликуя, кричал я во тьму. Переполняющие меня эмоции требовали какого-либо выхода, поэтому сейчас я кричал, выплескивая их, совершенно игнорируя тот факт, что мой крик был беззвучным.

Накричавшись вдоволь, я с легкостью отмахнулся от тут же возникшей неприятной мысли. Не хочу напрягаться из-за того, что я очнулся не в теле, как хотел, а не пойми, как и где. Как-либо изменить это я не могу, потому и напрягаюсь, вернее не хочу напрягаться, только кто меня будет спрашивать.

Не сейчас, только не сейчас. Жестко сказал сам себе, тем самым в зародыше подавляя возникший было животный ужас. Я подумаю об этом позже. В данный момент я намерен радоваться своей маленькой победе и ничто не должно портить мне настроение.

— Что ты смог? — спросите вы. — Кого ты победил?

— Что я смог? Все очень просто! Мне нужна была возможность спокойно подумать, чтобы при этом меня ничто не отвлекало. А вот подумать есть над чем, у меня накопилось столько вопросов, на которые я бы хотел получить ответы.

Почему у меня не получилось очнуться в теле? По какой такой причине мне так настойчиво показывают эти воспоминания? Что, собственно, со мной происходит? И почему воспоминания именно этого чел… или, правильнее будет сказать, мага? А маг — это человек? Или правильней будет спросить, а человек может быть магом? Наверно, может. Так, все, отставить! Не о том думаешь.

Так о чем это я? Вот, вспомнил! Также я хотел разобраться, если получится, с проявившейся у меня двойственностью. Потому что меня пугает то, что у меня к одной и той же ситуации одновременно проявляется с одной стороны реакция молодого придурка, а с другой взрослого, умудренного опытом, человека.

Если реакцию взрослого человека я хоть как то могу понять откуда она берется, если исходить из предположения, что воспоминания Гарри являются моими, то вот откуда берется реакция молодого организма, это определенно ставит меня в тупик.

— Вы спрашивали кого я победил? Мой ответ такой. Я не знаю. Просто до этого было так. Мое сознание против моей воли резко отключалось и я погружался во тьму. А после, только вынырнув из тьмы, не успевая прийти в себя, как у меня начинался очередной просмотр воспоминаний Гарри Поттера. И тогда я был вынужден все силы бросать лишь на то, чтобы как можно больше собрать и запомнить полученную информацию.

Кажется, я немного успокоился, отвечая на ваши вопросы. Эйфория ушла, так что теперь можно смело приступать к мозговой деятельности. Пусть и невозможно сразу разобраться во всем, в чем я хочу, но надеюсь хоть в чем-то да получится.

За это время о Гарри я узнал много интересного.

После отбытия сына, Гарри начал приводить дела и бумаги в порядок. Глядя на него, можно было подумать, что он не тайну сыну хочет открыть, а на войну собирается.

Работу с бумагами Гарри чередовал с работой в своей мастерской над каким-то там артефактом, а в перерывах между этим совершал визиты к знакомым и не многочисленным соседям, чтобы предупредить их о том, что снова собирается погрузиться в исследования. Поэтому они не должны его терять, ведь он закроется у себя в лаборатории с сыном и ни на что постороннее отвлекаться не будет.

Тяжелее всего мне далось разобраться в том, почему почти для всех знакомых и соседей Гарри был не Гаррисоном Джеймсом Поттером, а Гербертом Джерри Паркером. По отрывочным сведениям стало ясно, что это магически закреплённый за ним псевдоним, под которым он живет уже довольно давно. А вот причин, заставивших его так поступить я так и не смог выяснить.

Чем больше воспоминаний я смотрел, тем больше склонялся к тому, что высказанное в минуту отчаяния предположение верно. Гарри Поттер — это мое прошлое воплощение.

— С чего это ты взял? — спросите вы.

На это указывают, пусть и косвенно, некоторые детали. Вот, например, одна из них. Если бы это не были бы мои воспоминания прошлой жизни, то зачем мне в таком случае показывают настолько личные воспоминания Гарри, такие как принятие пищи или душа… ну и другие еще более… личные.

Переломным моментом в пользу этой версии стало воспоминание о встречи Гарри с женщиной по имени Гермиона.

«… — Не знаю, Гарри. — проговорила Гермиона, склонив голову на бок, разглядывая Гарри сквозь прищуренные глаза.

— Мне отчего-то кажется, что ты что-то не договариваешь и очень многое. Я понимаю, ты это делаешь из лучших побуждений, чтобы я не переживала понапрасну. Так?

На что Гарри промолчал, опустив взгляд.

— Значит, я права. — подытожила она с грустной усмешкой. — Но, Гарри, в этот раз — произнесла она, подаваясь вперед — от вашей затеи так и веет опасностью.

— Гермиона, когда ты стала настолько проницательной? — глядя на неё с уважением, спросил он.

— Когда позволила себе связаться с тобой во второй раз… — на что они дружно рассмеялись.

Отсмеявшись, Гермиона снова стала серьезной и сложив руки на груди, заявила:

— У тебя не получится задурить мне голову, Гаррисон Джеймс Поттер.

— Даже не пытался, поверь!

Она у меня вызывает чувство узнавания, кажется что надо ещё чуть-чуть напрячься и я ее вспомню.

Ну не верю, что они вместе, между ними нет искры, скорее всего они только друзья.

Ты это к чему?

А к тому, что только женщина, к которой имеется страсть, могла вызвать в тебе чувство узнавания.

Не думаю! Мне кажется, что их объединяют более сложные отношения, чем плотские утехи.

Он, идиот, вместо того, чтобы разговоры разговаривать, лучше бы…

Хватит!

Да ладно тебе! Пошутить что ли нельзя?

Заткнись, придурок!

Ладно! Ладно! Не кипятись, дедушка, а то инфаркт схватит. Хи-хи.

Ррр…

Хи-хи. Все, уже молчу.

— Хорошо, Гермиона, если ты просишь — произнес Гарри, сдаваясь после небольшой паузы, в течении которой Гермиона демонстрировала свою непоколебимость в достижении истины — то я могу и тебе раскрыть тайну, только вот есть одно условие, если ты перед этим подпишешь со мной магический контракт о неразглашении.

— Я могу подумать? — с беспокойством спросила она тут же сдавая позиции, условие при котором ей нужно будет подписать контракт о неразглашении ей совершенно не понравилось.

— Да, до тех пор, пока Альрус не вернётся, уладив все свои дела, а сейчас ты должна дать мне клятву о том, что никогда никому никаким иным способом не сообщишь о том, что у меня есть тайна.

— Даже так? — изумилась она и покачала головой. — В таком случае я не хочу знать эту тайну, слишком уж от неё как-то не по себе становится.

— И это правильный выбор, Гермиона. — поддержал ее Гарри. — Я бы не хотел, чтобы твоя жизнь подвергалась даже иллюзорной опасности из-за простого любопытства.

Она снова покачала головой и потом, подумав, произнесла:

— Ты не представляешь, как мне хочется узнать твою тайну. И все из-за предчувствия, что знание этой тайны откроет для меня возможность получить много новых книг и знаний.

Гарри, как мог, старался оставаться спокойным после ее слов, потому что она была полностью права в том что книги и знания других миров будут в ее распоряжении стоит ей только поддаться соблазну. Гермиона, не заметив как напрягся Гарри или сделала вид, не важно, погрузилась в себя. Как же она изменилась за эти годы, между тем думал он. Она стала мягче, развила интуицию и что самое невероятное, она стала прислушиваться к своим чувствам. Но вот она вышла из задумчивости и твёрдым голосом продолжила:

— Но так уж получилось, что за прожитые годы я научилась доверять своим чувствам и интуиции, а они мне кричат, что не стоит связываться с твоей тайной, даже если после этого я получу новые книги и знания. И потому я послушаю их, но я отказываюсь от тайны не только потому, что чувства и интуиция против, но еще и потому, что за прожитые годы я также поняла, что такая одержимость знаниями, как была у меня, очень опасна. — и без перехода — Я, Гермиона…

Слабачка, она мне больше не нравится!

Кретин!

От кретина слышу!»

Кажется, я опять отвлекся, так о чем это я? А, вспомнил! Нужно собраться с мыслями и еще раз подвергнуть анализу имеющиеся у меня данные.

— Ну надо же, вот засада! — возмутился я через какое-то время. — Вот почему со мной все так происходит? — задал я риторический вопрос в пустоту.

Столько сил потратить на преодоление трудностей для того, чтобы подумать в тишине, а в итоге думать-то не о чем. Вернее, думать есть о чем, просто о том, о чем хотел, не получается из-за банального отсутствия достаточного объема информации. И самое неприятное в этом то, что я только что это понял.

— И что делать-то? Что же делать? — в исступлении начал я повторять один и тот же вопрос, постепенно зверея от того, что мои мысли, словно вспугнутые зайцы, метались в моей голове. Остановило все это безобразие пришедшее из глубин памяти воспоминание.

«… было очень плохо, глаза никак не хотели открываться. Превозмогая себя, я снова и снова пытался их открыть, потому что чувствовал, что это важно и что я должен увидеть что-то своими глазами. Не помню с какой попытки, но все же у меня это получилось.

Сначала ничего не было видно, потому что глаза застилала пелена, но затем, с трудом проморгавшись, с все возрастающим ужасом я смотрел на окружающую меня обстановку. То, что я увидел, помогло резко прийти в себя и даже в голове как-то сразу прояснилось.

Моему застывшему взору открывалась потрясающая картина бескрайнего Космоса. В тщетной надежде, что это все мне только кажется, я начал усиленно моргать глазами. Но моя отдающая наивностью попытка с треском провалилась, окружающий меня со всех сторон Космос никуда, к моему огромному сожалению, не пропал.

Космос завораживал своей первозданной красотой, я залюбовался им, совсем позабыв о насущных проблемах и том что это не нормально болтаться вот так, где-то в просторах Космоса.

Не знаю как долго бы я так провисел, погрузившись в созерцание, но произошло страшное. Меня вдруг резко накрыла истерика, к которой я, естественно, был совершенно не готов. Неизвестно как долго бы она у меня длилась, если бы я, дергаясь как припадочный, случайно не увидел распростертое на каталке тело.

Вот ведь странность, на которую я не обратил тогда внимание. Тело было одновременно где-то там далеко внизу и в то же время я мог его хорошенько рассмотреть, словно оно лежало на расстоянии вытянутой руки.

— Стоп! — мысленно воскликнул я, потому как уловил что-то на периферии сознания.

К моему вящему удивлению картинка тут же замерла на месте. Боясь спугнуть удачу, я как мог, вежливо попросил не знаю кого прокрутить воспоминание немного в начало и о, чудо, это тут же произошло. Только потом до меня дошло, что я вынужден был покрутить пальцем у виска. Это же мое воспоминание и поэтому я могу им управлять. Вот жжёшь, б… дальше было много слов, в основном нецензурных.

Кое-как успокоившись, я приступил к поиску того, что привлекло мое внимание, прокручивая воспоминание сначало в одну сторону, а затем внимательно просматривая его в другую. Делал это до тех пор, пока не нашел то, что меня зацепило.

Это были мысли, но явно не мои, потому что, во-первых, я совершенно не помнил когда их произнес, во-вторых, еле-еле смог их услышать, в третьих они возникли только тогда, когда я увидел тело на каталке и принялся его внимательно рассматривать.

Я замер. Сказать, что я затаил дыхание, невозможно за отсутствием этого дыхания. Так что я замер, как мог старательно вслушиваясь в едва слышные слова, напрягая все, что мог в моем положении напрячь.

— Это что, мое тело? — следующие чуть громче и с паникой в голосе — Я, что умер? — истерично — Как и когда это произошло? Нет, нет, нет! — потом уже с отчаяньем и обреченностью — Ведь так не должно быть! Я еще так молод, мне недавно исполнилось семнадцать лет.

Прокрутив для надежности воспоминание еще несколько раз, чтобы убедится в том, что я все правильно расслышал, я задался вопросом. А чьи это, собственно, мысли?

Посмотрев еще раз на распростертое тело, лежащее на каталке, я пришёл к выводу, что это мысли того юноши, чье тело лежит там внизу, которому, как выяснилось, исполнилось всего семнадцать лет. То тело, которое, похоже, занял я. Хотя как посмотреть, я тут в Космосе, а оно там, внизу. Хм…

Получается так. Пока его хозяин пребывал в обмороке, меня к нему подселили, а после того, как его личные воспоминания вырвали из его памяти, он после этого немножко умер. И только его эмоциональная реакция на некоторые вещи еще о себе напоминает. Теперь понятно откуда вдруг брались все эти юношеские реакции, как и возникшая вдруг истерика там, среди звезд.

Если предположить то, что я занял место пацана, то получается однозначно он был уже не жилец. Ну так легче будет принять произошедшее со мной. Мысль, что мое появление в нем его убило, невыносима.

Теперь идём дальше и побыстрее, побыстрее Мерлин всех задери, чтобы у меня, не допусти подобного, Мать Магия, не началась какая-нибудь неконструктивная рефлексия.

— Почему ты считаешь, что оценка происходящего с тобой будет неконструктивной? — опять-таки спросите вы.

А потому что если я начну задумываться об этичности того факта, что я занял чужое тело, да ещё забрал его у молодого парня, тем самым убив его окончательно. От таких размышлений в голову тут же полезут разные нехорошие вопросы, например, такой. Если бы я в него не попал, у него был бы шанс выжить или нет?

Так что рассуждения в таком духе могут привести к тому, что я впаду в неконтролируемое отчаяние и начну есть себя поедом, испытывая неправильное в моем случае чувство вины.

— Почему ты считаешь что испытывать чувство вины в твоем случае неправильно?! — возмутитесь вы.

Я отвечу так. Потому что от меня в ситуации с появлением меня в чужом теле, ничего конкретно не зависело тогда и ничего не зависит сейчас. Я не прилагал совершенно никаких либо усилий, чтобы очутиться в чужом теле, как и не заставлял, не принуждал, не упрашивал ни кого-либо, чтобы меня поместили в юношеское тело.

И даже если рассмотреть такой вариант, в котором я стремлюсь к восстановлению справедливости. И тут полный облом. Я не представляю что можно сделать, кому выразить свой протест, если я плаваю в какой-то серой хмари и занимаюсь не пойми чем и разговариваю не пойми с кем.

Сейчас я даже самоубиться не могу, потому что для начала нужно хотя бы очнуться в теле, чтобы иметь возможность это сделать.

Все, с чувством вины надо срочно заканчивать, а то неизвестно до чего договорюсь с невидимым то собеседником. Надеюсь, я еще умом не тронулся, а может я уже? Ладно, не будем о грустном.

Так, все, не думаем о плохом и постороннем, а переходим к более насущному. В данный момент этим для меня являются воспоминания Гарри.

Просмотрев свое воспоминание до конца, я с изумлением узнал о такой маленькой детали, как то, что воспоминания Гарри Поттера прилетели ко мне откуда-то извне, явившись через портал. И что это даёт? Только то, что сделанное мной раннее предположение, что эти воспоминания являются памятью моего прошлого воплощения, не подтвердилось.

И не только, также это даёт возможность смело сделать вывод, что раз воспоминания покинули своего хозяина, то он однозначно умер. Здорово получается, пацан умер, оставив мне своё тело, Гарри Поттер тоже где-то там умер, оставив мне свои воспоминания, а я тут живее всех живых в чужом теле с чужими воспоминаниями. Оригинальненько так получилось.

От отчаяния меня спас вопрос, возникший в моей голове. А с чего это вдруг воспоминания умершего где-то там человека, пытаются всучить мне? С телом все прозрачно, пацан умер, тело освободилось, я для чего-то нужен и потому должен жить. Вот и сошлись два одиночества и кто-то под шумок меня в него и засунул. Тут все понятно, как не крути, но вот зачем мне всучили воспоминания левого человека, вообще без понятия.

Да, неувязочка получается с этими воспоминаниями. Сколько не думай, не ломай голову, вывод один: мне катастрофически не хватает информации для того, чтобы строить хоть какие-то предположения.

Единственное, что приходит в мою уставшую голову насчет того для чего мне всучили чужие воспоминания, что на это есть какие-то веские причины, которые, естественно, мне неизвестны.

Пока этого и буду придерживаться, ведь достаточной для нормального анализа информации у меня нет. А решать что делать надо уже сейчас, иначе я сойду с ума от этой раздвоенности, вернее расстроенности. Юноша — раз, я — два, Гарри — три. И как же мне поступить в таком случае?

Я пораженно замер, потому что мою голову посетила гениальная мысль. Я — это я. И никто больше. Даже если я не помню, кто я.

Вариант принять одну из двух личностей, для меня неприемлем. И пусть я ничего не помню о себе, это не значит, что я готов позволить эмоциональному состоянию молодого оболтуса взять над моими чувствами вверх.

Его агрессивное отношение к миру, которое он не раз мне демонстрировал, для меня неприемлемо. Я рассуждаю так: если он в свои семнадцать лет всем и вся недоволен, то что с ним было бы дальше, если бы он продолжал жить? А может он поэтому и погиб из-за такого вот негативного состояния души?! Надо на досуге над этим хорошенько подумать, чтобы не уподобится ему, все же я вроде как получил его тело, вдруг это заразно.

Не отвлекаемся! Шикнул я сам на себя, потому что возникло чувство, что скоро я отключусь или меня отключат. В случае с личностью Гарри все немного сложнее. Его воспоминания у меня есть, но я не знаю какое они имеют ко мне отношение и имеют ли вообще? И поэтому его личность я не могу принять. Вот как представлю, что приму его личность, а потом, раз и его воспоминания возьмут и отберут и останусь я… Я — это я или я — это не я. Хм… во как загнул, сам запутался.

Но если, скажем так, взять и отбросить эти рассуждения, то как человек Гарри неплохой, если бы не одно, но… его сын Альрус. На его фоне Гарри сразу проигрывает как личность.

Не уверенный в себе человек, подверженный чужому влиянию, пусть и не очень сильно. Слегка меланхоличный и какой-то не совсем целостный, словно он собран из нескольких частей чего, не знаю как сказать, но у меня постоянно, наблюдая за ним, возникает такое стойкое чувство. Вот еще и по этой причине я не готов принять его личность.

Хотя моя жаба давит на меня, расписывая плюшки, которые я смогу получить, в виде знаний Гарри и его опыта. Дополнительно к этому ещё такая мерзкая мыслишка проскакивает. Может, приняв его личность, ко мне и его магические способности перейдут?

И все же нет, как бы заманчиво все не выглядело, я выбираю себя, как новую личность в этом молодом теле. А пока, не имея возможности что-либо изменить, буду продолжать смотреть воспоминания Гарри Поттера. Возможно, смогу получить нужную мне информацию.

Как только я определился со своим выбором, меня тут же окутало серебристое сияние и через некоторое время, купаясь в нем, я понял, что таким странным способом мне дают понять, что мой выбор принят.

Как только сияние потухло, я почувствовал, что из-за моего нематериального состояния мне срочно нужно выбрать имя, чтобы закрепить принятое мной решение.

Единственное, что я смог сделать сейчас, это начать перебирать имена знакомых и соседей Гарри, примеряя их к себе.

Когда варианты имен закончились, я растерялся. Ни одно мне не подошло! Не знаю как так, я просто знал, что все имена мне не подходят. Моя растерянность прошла, когда я вспомнил что есть еще два имени, которые я не проверил, это Гаррисон и Джеймс.

Как ни странно звучит, но подошло мне имя Гаррисон, ну что ж, так тому и быть, решил я. Гаррисон так Гаррисон. А задумался я вот над чем, что мне нужно выбрать еще и сокращённое имя.

Вот буду я Ри! Поднял я прозрачный указательный палец вверх. Мне такое сокращение понравилось, а вот прошлому Гарри оно категорически не нравилось, что меня очень обрадовало. Мне хоть как-то захотелось почему-то отделить себя от Гарри.

После этого трудного процесса выбора имени на меня резко навалилась усталость и я медленно начал проваливаться во тьму, позволяя принять меня в свои ласковые объятия, потому что все эти размышления, принятие решений и сопровождающие это все эмоционально-психическое напряжение, меня изрядно вымотали.

Ри непроизвольно дернулся от резкого перемещения, ведь раньше было по-другому и он не успел полностью привыкнуть к такому нововведению. Тогда из тьмы его перемещали в серую хмарь, где давали прийти в себя и только потом включали прокрутку воспоминаний или бережно доставляли во воспоминание, если его просмотр требовал трансляцию в нормальном режиме времени.

Такое грубое, резкое, неприятное перемещение из тьмы сразу во воспоминание началось после того, как он стал Ри, сделав свой выбор, что он не примет ни одну из личностей ни юноши, ни Гарри.

С другой стороны во всем нужно искать положительные моменты, а их оказалось целых два. Одним из них стало то, что теперь не нужно начинать день вместе с Гарри, сопровождая его везде, куда бы он не шел, следуя за ним тенью целый день до его отхода ко сну. Пусть все это происходило и на быстрой перемотке, но все же просмотр однообразных дней одного за другим конкретно напрягало.

Вторым положительным моментом стало то, что меня начали переносить в отрывки только тех воспоминаний, в которых по-моему мнению содержится информация, которую я должен знать. Так что такое изменение в просмотре воспоминаний мне только на руку, не нужно засорять голову лишним.

Возник он в этот раз снова в кабинете Гарри, вблизи письменного стола, за которым тот и сидел. Только в этот раз напротив в кресле сидел Альрус.

Ну наконец-то, а то в отсутствие Альруса почти ничего интересного не происходит!

Обрадовался Ри и начал прислушиваться к ведущемуся в кабинете разговору.

— Что ты можешь сообщить? — спросил Гарри у сына.

— Все отлично, отец, у меня получилось все сделать так, как и хотел, так что теперь я в полном твоем распоряжении.

— Это я уже понял. Меня больше интересует, сколько времени у тебя получилось выкроить?

— Месяц.

— О-о-о! Месяц?! На месяц я и не рассчитывал. Прекрасно, прекрасно! — в предвкушении потер он руки. — В таком случае нам хватит времени на то, чтобы ты смог в начале посмотреть и оценить созданную мной систему защиты тайны. Может что дельное посоветуешь или какие-либо недочеты увидишь.

Альрус засмеялся низким грудным смехом, откинув голову на спинку кресла и с восхищением смотря на отца, произнес:

— Я так и знал, что узнав о месяце времени, ты придумаешь что-то еще, чтобы его гарантированно не хватило. Ну что ж, пойдем знакомится с твоей жутко страшной тайной, заодно и с ее защитой. — поднявшись с кресла он, с иронией в голосе, добавил: — Не будем терять, теперь такое драгоценное, время.

— Да, да, сейчас пойдем! Мне тут… немного… совсем чуть-чуть нужно… — неразборчиво забормотал Гарри, суетливо пытаясь что-то написать в свитке.

Вот опять чувствую, что я не совсем такой, как Гарри, не стал бы я так волноваться и переживать из-за какой-то там тайны…

Хотя, стоп! Как я вообще могу судить о том, о чем ничего не знаю. Как и о своем отношении, поведении на его месте? Потому что совершенно себя не знаю. Пожалуй, правильнее будет принять такое решение. Раз я сам себя не знаю, то с этого момента я начинаю себя познавать. И в дальнейшем стараться придерживаться этого решения.

Поднявшийся было с кресла Альрус, услышав бормотание отца, был вынужден снова опуститься в него, но не успел он удобно устроиться, как отец с раздражением откинул перо, резко встал и стремительно направился к выходу из кабинета.

Открыв дверь, он вывалился из кабинета и бодрой трусцой устремился по коридору. И только отбежав на приличное расстояние, наконец-то вспомнил, что сегодня он не один и поэтому остановился, резко разворачиваясь и устремляясь обратно. Но увидев выходящего из дверей сына, остановился, развернулся и только после этого застыл на месте не в состоянии понять что делать дальше. Стоял так, пока к нему не подошёл Альрус, держащий в руке флакон. Протягивая его отцу, сказал:

— На вот, выпей успокоительное, а то боюсь, что в таком неуравновешенном состоянии ты можешь что-нибудь… даже навредить себе.

Посмотрев сыну в глаза, Гарри благодарно кивнул, взял флакон, накапал в него три капли своей крови и выпил. Они немного постояли, подождали пока зелье начнет действовать и двинулись дальше по коридору.

* * *

Тайны бывают разными. Опасными и не очень, материальными и нематериальными, но любую тайну объединяет одно, ее всеми силами стараются спрятать. У кого-то это получается, у кого-то нет, многое зависит от фантазии и гибкости мышления ее хозяина, но еще большую роль в укрывательстве тайны играет удача. Если удача сопутствует человеку, то тайна, даже плохо спрятанная, не будет найдена и, наоборот, хорошо продуманный тайник и вся сложная защита падет, если хозяину тайны не будет сопутствовать удача.

Но всё-таки хозяину тайны в виде небольшой вещи намного проще спрятать ее, потому что вариантов тайников можно придумать множество, а вот если тайной является стационарный объект, то вариантов по его сокрытию очень мало.

Так что не удивительно, что проход к тайне Гарри находился в подвале дома, в одном из его ответвлений, за дверью, ведущую в складское помещение, которое было завалено старыми вещами из разряда тех, что уже не нужны, но и выбросить жалко.

Аккуратно огибая разбросанные в беспорядке по всему помещению вещи, Гарри вплотную подошёл к стоящему возле стены огромному шкафу. Достав волшебную палочку, он принялся отстукивать по дверце шкафа замысловатый ритм, небольшая пауза, еще три быстрых удара и вот очертания шкафа поплыли, образовывая проход в другое помещение.

Ри напрягся, потому-что в момент открытия потайного прохода у него возникло едва уловимое чувство узнавания, которое тут же пропало, не оставив ему даже небольшую частичку себя для того, чтобы у него осталась возможность позже попытаться вспомнить.

Зато в душе поселилась боль, а с ней пришло запоздалое сожаление о том, что не принял личность Гарри. Собрав всю свою волю в кулак, Ри отбросил ненужные переживания и поспешил вслед за Альрусом.

Тайный проход вёл в небольшое квадратное помещение, в котором все, что имелось, это две одинаковых двери. Гарри сделал шаг в направлении к одной из них, остановился и развернувшись к сыну, произнес:

— Для реалистичности разыграем такую ситуацию. Ты, неважно каким способом, «убедил» меня показать тайну. Я привел тебя к этой двери, уверяя, что за этой дверью она и находится. Твои действия?

— Как-то это неожиданно… — отстраненно протянул Альрус после недолгой паузы, доставая палочку, продолжая напряженно о чем-то размышлять.

После он, постукивая палочкой по плечу, обошел помещение по периметру, внимательно разглядывая стены, пол, потолок. Вернувшись к отцу и встав напротив него, произнес:

— Ты не совсем правильно поставил задачу.

— А как надо? — с интересом в глазах спросил отец, проявляя крайнюю заинтересованность в этом вопросе.

— Видишь ли, отец, если я, как ты выразился «убедил тебя добровольно показать мне тайну», — голосом выделил последнее предложение он. — То ты сам должен демонстративно отключить установленные здесь ловушки, чтобы они, сработав, не причинили вред тебе самому.

— А почему демонстративно я их должен отключить?

— Чтобы продемонстрировать мне, сейчас выступающему в роли злоумышленника, что ты готов к сотрудничеству. Только вот я так и не увидел когда же ты успел их отключить?

— Потому что в этом помещении у меня нет ловушек. — с раздражением произнес Гарри.

После данного заявления Альрус несколько секунд завис в изумлении глядя на отца, потом стряхнув с себя оцепенение, осторожно спросил:

— Ты что, потайной проход считаешь достаточной защитой?

— Нет, помимо потайного входа у меня предусмотрены ловушки и защита, только не в этом помещении.

Выслушав ответ отца, Альрус кивнул в знак того, что услышал и погрузился в размышления. Вынырнув из них через какое-то время, он уточнил:

— Я могу здесь колдовать без опаски для моей жизни?

— Да.

После этого Альрус начал накладывать разные диагностические заклинания, обследуя тщательно все помещение. После окончания проверки, покачал головой и произнёс:

— Действительно, никаких ловушек. Но все же кое-что я смог обнаружить, и это находится здесь — он указал палочкой на стену возле двери со стороны ручки на уровне глаз.

— И здесь! — произнес он, отойдя к другой двери и указывая на такое же место на стене, прокомментировав:

— Если не говорить о различных чарах на дверях, то это единственные два места, выделяющиеся на общем фоне. Но зная твои разработки, я смело могу предположить, что там находятся разработанные тобой маг-панели.

— Надо же, а у меня не получается с помощью диагностирующих чар увидеть хоть небольшие помехи, которые указали бы на то, что там находятся маг-панели. А ты вот так запросто, походя, их обнаружил. Как я понимаю, этот вариант диагностических чар я не знаю. И что я о тебе ещё не знаю, сын?

Вопрос отца на мгновение вызвал легкое смущение у сына, но тот быстро пришёл в себя и спокойно проговорил:

— Многое, отец! И не только потому, что я от тебя что-то скрываю, а еще и потому что ты сам не стремишься узнать большего. Да, ты этих чар не знаешь, потому что это новая разработка твоего внука.

От слов сына на лицо Гарри набежала тень и чтобы не позволить отцу еще больше расстроится, Альрус поспешил его отвлечь:

— Не имея соответствующей информации, я не могу судить о расставленных ловушках или об уровне и сложности твоей защиты. Также я не могу отвечать за других злоумышленников, за их реакцию на тот факт, что в этом помещении нет ловушек. Но моя интуиция, если бы я был на их месте, сразу же завопила, предупреждая об опасности.

— Я не совсем понимаю, что тебя конкретно бы насторожило? — поинтересовался отец.

— Видишь ли, отец, для меня все выглядит так. Даже если бы ты мне только что не сообщил о том, что дальше есть ловушки, то сам факт отсутствия ловушек в этом помещении меня бы насторожил, предупреждая о том, что это нестандартная защита, следовательно, и ловушки тоже нестандартные.

После этого я бы хорошенько задумался о том, смогу ли я обезвредить явно нестандартные ловушки и взломать столь же нестандартную защиту? Может быть стоит отказаться от этой тайны и сделать ноги, пока еще не поздно?

— И что, ты вот так все взял и бросил, даже не попытавшись?

— Ну, во-первых, я не собираюсь идти на грабеж и раньше такого опыта у меня было немного, поэтому сказать точно как поступлю в той или иной ситуации, я не могу. Во-вторых, предварительная разведка и информация, которую я бы получил перед тем, как идти на дело, играла значительную роль в принятии решения рискнуть или не стоит.

— Постарайся хоть как-нибудь представить, Альрус, что бы ты сделал дальше в создавшейся ситуации, пожалуйста. — попросил Гарри с улыбкой чеширского кота на лице.

— Хорошо, попробую. В первую очередь я бы повысил свою бдительность, потом для надежности одел на тебя артефакт, подавляющий волю.

— Да-а…— почесал в затылке Гарри — но ты… я в шоке.

Немного помолчав и приходя в себя, Гарри спросил:

— Сын, вот объясни, как попав в это помещение вместе со мной, ты узнаешь о том, что здесь нет ловушек? В том случае, если я решил не демонстрировать их отключение?

— Ты забыл о заклинании, которое проявляет магические ловушки? Года два как его изобрели, мы же с тобой разговаривали о нем.

— Совершенно забыл, — покаялся тот — но как бы ты их обнаружил? Когда сегодня прежде чем колдовать в этом помещении, ты уточнил о возможной угрозе при применении магии?

— А ты на что?

—?!

Альрус тяжело вздохнул и пояснил:

— Я принудил бы тебя наложить на помещение заклинание проявляющие магические ловушки.

— А ты не побоялся бы дать мне палочку? А если бы я на тебя напал?

— С наложенными на тебя чарами двойного замедления?

— Епт… А ты часом, сын, криминалом не балуешься?

— Нет. — весело рассмеялся Альрус. — Просто это хобби моего сына. Однажды он попросил помощи по некоторым вопросам, и я взялся ему помогать. Так, незаметно для меня, оно и стало моим хобби, разрабатывать с нуля защиту и ловушки под определенные задачи.

Сначала мы разрабатываем защиту и ловушки под заданные параметры, каждый по отдельности, потом создаём опытный образец, а после я, если тестируем разработку сына, пробую взломать защиту и обезвредить ловушки.

Так мы с сыном развлекаемся уже много лет и чтобы успешно взламывать защиту, создаваемую сыном, и обезвреживать разнообразной сложности ловушки, я был вынужден научиться ставить себя на место взломщика, научился думать и действовать как взломщик, так постепенно у меня выработалось криминальное восприятие и мышление.

— Да-а? А я и не думал, что так можно.

На что Альрус лишь пожал плечами, показывая тем, что не намерен продолжать дискуссию на данную тему, что привело к тому, что Гарри не стал развивать эту тему и заговорил о другом:

— Я почему-то думал, что злоумышленнику, идущему вместе со мной, будет совершенно неважно есть ли ловушки в этом помещении или нет.

А ты мне тут заявляешь, нет, ты мне наглядно показываешь, что если злоумышленник будет думать как ты, то отсутствие ловушек в этом помещении его насторожит и даст информацию для размышления. И если это произойдет, то для меня такой злоумышленник может стать очень опасным. Я совершенно не стремлюсь подвергать свою жизнь лишней опасности, — и тихо, себе под нос — хватит с меня и моей юности.

И уже обращаясь к Альрусу нормальным голосом:

— Я почувствовал, что ты хочешь донести до меня. Действительно, это упущение с моей стороны, в ближайшее время нужно будет заняться установкой ловушек.

— Я помогу, отец.

— Спасибо, Альрус!

— Пока что ещё не за что.

— Да, да ты прав — как-то слишком поспешно отозвался Гарри, отворачиваясь от сына.

Альрус печально покачал головой. Отец часто проявлял эмоции, но никогда не было такого чтобы он этого стеснялся. Почему это проявилось? Задал он сам себе вопрос. Это произошло из-за появления тайны в его жизни? Или из-за возраста? Ему скоро исполнится восемьдесят лет. Кстати, круглая дата, нужно придумать что ему подарить, отметил про себя Альрус. И продолжил прерванную мысль. Но восемьдесят лет для мага это не такой уж большой возраст. А может все вместе, наличие тайны и возраст привело его к эмоциональной нестабильности? А может есть еще что-то что я не знаю? Все может быть.

Гарри, справившись со своими чувствами, вернулся к сыну и нарочито бодрым тоном спросил:

— Все? Или ты ещё увидел какие-то недочеты?

— Нет, больше ничего не приходит на ум. — и тут его взгляд упал на соседнюю дверь. — Подожди! — остановил он отца, желающего что-то сказать. — Я так и не удосужился поинтересоваться что находится за второй дверью?

— Там две лаборатории по артефакторике и зельеварению.

— Лаборатории по артефакторике и зельеварению, — повторил за отцом Альрус — что-то это мне напоминает, определенно напоминает. А, вспомнил! В одной из книг, что я тебе презентовал, есть расчеты по множественности помещений, объединенных одной дверью. Хочешь сказать, что тебе удалось создать подобное?

— Да! — с гордостью в голосе за себя и свои достижения произнёс Гарри. — Обе двери в этом закутке открывают проход в несколько помещений.

— Я тоже думал создать подобное, но так руки и не дошли. Если мне не изменяет память, то попасть в первое помещение может любой разумный, а вот во все остальные только их хозяин и те, кому он позволит?

— Да, все верно и поэтому оба первых помещения оформлены одинаково под склад для артефактов. Вдоль стен стоят стеллажи, на которых размещены различные заготовки, брак, как и ненужные по разным причинам, но не утратившие свою ценность артефакты. Пойди так сразу определи, что лежащие на стеллажах изобилие, служит лишь ширмой. — широко улыбаясь, ответил отец.

— Что же, мы имеем две двери, которые имеют одинаковую защиту и ведут в два одинаково оформленных помещения. Да, не завидую вору. Пойди узнай в какое из двух помещений нужно проникнуть. Что ж прими, отец, мои искренние поздравления!

— Спасибо. — поблагодарил Гарри, расплываясь от похвалы в счастливой улыбке.

— Сколько и какие ловушки ты установил в складских помещениях?

— В них установлено всего по одной ловушки, — как-то растерянно произнес Гарри — что же получается, я и тут допустил ту же самую ошибку?

Альрус лишь молча пожал плечами и спросил:

— Что за хитрую ловушку ты установил, что не стал прикрывать ее наличием других ловушек?

— Ловушка создана на основе технологии не магов, никакими поисковыми чарами ее не найти, я проверял. — на миг задумался, потом продолжил — думаю и заклинание, проявляющие магические ловушки, ее не найдет?

На что Альрус лишь согласно кивнул, взглядом поощряя отца продолжать.

— Срабатывает она под давлением веса человека, наступившего на одну из плит, разбросанных в хаотичном порядке вдоль стеллажей. Как только происходит нажатие, активируется ближайший к плите артефакт стазиса, которые вместе с другими артефактами находятся на стеллажах.

— А как же ты?

— Эти конкретно артефакты стазиса разрабатывал и делал я сам. — гордо заявил Гарри, слегка выпятив грудь, но увидев, что сын не оценил юмора, сдулся и уже без пафоса добавил:

— Все просто, данные артефакты я сделал завязанными на мою ауру, поэтому стазис на меня не подействует.

— Замечательно. Хорошая ловушка. Остальное ты и сам все понял.

— Да уж, теперь вижу! — раздраженно произнес он. — Ловушку я придумал неплохую, а вот то, что ее надо прикрыть, чтобы не насторожить злоумышленника, я совершенно не подумал. Сейчас, когда ты ткнул меня носом, это становится очевидным. Да я и сам сейчас понимаю, что и меня бы насторожил тот факт, что в одном, что в другом помещении совершенно нет ловушек. Что это за тайна, которую не прячут и не защищают? Значит я где-то его обманываю.

— Вывод, тайна в другом месте. — продолжил мысль отца Альрус.

Гарри лишь сокрушенно покачал головой на слова сына.

— Не расстраивайся, отец! Все же обошлось, к тебе так и не пришёл умный злоумышленник, а с остальным мы разберемся.

На это отец лучезарно улыбнулся и проговорил:

— Как говорят, на все надо взглянуть свежим взглядом, чтобы увидеть недочеты. Вот ты и увидел. Я рад, очень рад, что решил показать тебе систему защиты тайны.

Сын лишь кивнул, соглашаясь с очевидным, а отец продолжил:

— Ну что ж, в таком случае продолжим! Если желающий чужих тайн злоумышленник не купится на находящиеся в комнате артефакты или сможет, как ты найти спрятанную в стене маг-панель и потребовать ее использовать, то на этот случай у меня предусмотрено кое-что другое. — произнёс Гарри и повернувшись лицом к двери, достал палочку и бросил в стену заклинание.

Стена дрогнула и на поверхность выдвинулась маг-панель. Сходство с код-панелью не магов заключалась лишь в том, что на обеих вертикальных поверхностях имелись кнопки. Если на код-панели не магов были цифры, то на маг-панели цифры заменили руны.

Девять рун, индивидуально выбираемые заказчиком, а под кнопками внизу расположилась пластинка для приема заклинания, которое хозяин маг-панели выбирал сам и фиксировал как дополнительный код. Это был второй уровень защиты, третий же уровень — это небольшое углубление, рядом с пластиной, в глубине которого торчала едва заметная иголка для забора крови.

Гарри привычно набрал код на маг-панели и затем потянулся к ручке двери, чтобы открыть ее, когда сын его остановил.

— Подожди, ты забыл ввести заклинание и оставить каплю своей крови для идентификации.

Пауза. Загадочное выражение лица Гарри вкупе с хитрой улыбкой заставило Альруса насторожится, потом хмыкнуть и оценив все правильно, он заговорил, своими словами подтверждая то, что он все понял с подсказки отца.

— А раз ты сейчас пропустил две операции, обязательные для введения на стандартных маг-панелях, значит на это есть веские причины?

— Да.

Взглянув ещё раз на отца, Альрус согласно покачал головой, затем не по-аристократически почесал затылок и выдал:

— Отлично придумано, отец! Если бы я не ждал подвоха плюс отсутствие ловушек в этом помещении и если бы ты так загадочно сейчас не улыбался, то все это вместе заставляет предположить следующее…

Замолчав, Альрус начал мерить шагами расстояние от стены до стены, рассуждая вслух:

— Если ты выполнишь сейчас сознательно пропущенные тобой операции, то все! Здорово придумано, отец, я в восторге! Я правильно понял, включиться второй уровень защиты, так? Который в итоге не так просто будет взломать.

— Невозможно. — поправил он сына.

— Что? — не понял отца Альрус.

— Второй уровень защиты невозможно будет взломать. Потому что, даже мне, чтобы его отключить, знающему где и что нужно делать, потребуется несколько дней. Вот поэтому я и поправил тебя, что второй уровень защиты не просто, как ты сказал, а именно невозможно будет взломать. Так как составляющие ее части спрятаны в разных местах поместья.

— Ну ты и параноик! Мне уже не терпится узнать что за тайна такая, которая требует такой сложной защиты.

— Когда ее узнаешь, сам параноиком станешь.

— Это все хорошо, — произнес Альрус, нахмурившись — мне не нравится вот что. Тайну ты защитишь, а кто защитит тебя самого от злоумышленника, когда тот поймёт, что тайна уплыла из его рук? Что ты будешь делать, находясь рядом с ним без палочки?

В ответ Гарри лишь задорно подмигнул, а после решительно открыл дверь и шагнул в темный проем двери.

Как только Гарри переступил порог комнаты, как под его ногами возникло световое пятно, которое веселыми искорками побежало во все стороны, освещая погруженное во тьму помещение. Не останавливаясь, он проследовал на середину небольшого идеально круглого зала и остановился в ожидании, давая Альрусу, зашедшему вслед за ним, время осмотреться. Правда, смотреть в зале было особо ничего, кроме единственного подиума, расположенного слева от двери.

— Вместо моей тайны я представлю другой свой проект, который не так опасен для меня, но от этого не менее интересен. — ответил Гарри, обводя рукой помещение и задержав ее на странной конструкции.

— Это помещение я назвал «Зал Воспоминаний», а это — он подошел к подиуму и поднявшись на него, положил руку на нечто, отдаленно напоминающие компьютерный стол — я назвал магодумом.

Альрус подошёл поближе, попутно перейдя на магическое зрение, приступая к изучению магодума. Через несколько минут он замер в восхищении.

В целом, если отбросить монитор и выступающую немного вперёд горизонтальную поверхность, то магодум больше напоминал кристаллическую глыбу из которой в разные стороны выпирали встроенные артефакты, созданные из разных по ценности и цвету материалов.

То, что предстало перед Альрусом, нельзя было описать простыми словами, ведь то, что создал отец, по достоинству мог оценить только артефактор, профессионал своего дела. Альрус мог и потому, продолжая рассматривать шедевр, едва слышно прошептал:

— Удивительно, отец, соединить в единое целое и притом заставить работать… эээ магодум же работает?

— Да. Отлично работает.

— Так о чем этот я… Вот, заставить работать такое количество одновременно таких простых и таких сложных артефактов не каждый сможет. Ты гений! Признаю твою правоту! Увидев этот шедевр кто угодно поверит в то, что именно это и есть та тайна, которую ты скрываешь.

— А, то! — задорно произнес Гарри, оценка сына и признание его достижений были приятны.

Ещё какое-то время поизучав магодум, Альрус перенёс своё внимание на подиум и два кресла, стоящих на нем, потому что они были не так просты, как могло показаться с первого взгляда.

В первую очередь внимание привлекал материал, из которого они были сделаны. Сложный сплав разных пород дерева, которые причудливо переплетались между собой, создавая необычный цветовой рисунок. По всей поверхности кресел и подиума вились тонкие, едва различимые цепочки рун, вписываясь в рисунок материала, дополняя и подчеркивая его.

В ожидании пока сын хорошенько рассмотрит его творение, Гарри опустился в кресло. С трудом оторвавшись от созерцания артефактного чуда, созданного гением его отца, Альрус перевёл взгляд на него и приподнял левую бровь в немом вопросе. Отец его понял правильно, приглашающе махнув рукой в сторону второго кресла, и дождавшись когда Альрус удобно устроится, приступил к повествованию:

— Позволь рассказать историю создания магодума с самого начала.

Получив знак согласия в виде кивка, Гарри ненадолго задумался, приводя свои мысли в порядок и только после этого приступил к повествованию.

— Однажды, после нашего с тобой посещения кинотеатра и слушая твои мечты по поводу появления чего-то подобного у магов с магической составляющей, у меня перед глазами промелькнула картинка, как я смотрю воспоминания, сидя на удобном диване. Это промелькнувшее видение вдохновило меня на попытку попробовать создать что-то подобное. Хорошенько обмозговав эту идею, в первую очередь я приступил к изучению думасброса и параллельно принялся искать любую доступную информацию о нем и все, что можно, связанное с ним.

О том, что способ его создания был потерян, я знал с самого начала, но даже те мизерные сведения, которые смог найти, помогли понять принцип работы.

Работа думасброса построена на использовании ментальной магии. В момент соприкосновения лица мага с поверхностью думасброса происходит отделение тонкого ментального тела и с его помощью маг может просматривать воспоминания в думосбросе.

Почему думосброс был создан так, а не как иначе, я выяснил позже в процессе сложных экспериментов. В итоге я узнал следующие. Та среда, в которой происходит воспроизведение воспоминаний, является опасной для нахождения в ней физического тела мага.

Я провел ряд экспериментов из которых выяснилось, что физическое тело обыкновенной мыши после нахождения в данной среде начинает сразу же разрушаться на клеточном уровне и уже на третий день наступает смерть.

У магической мыши после пребывания в думосбросе во время просмотра воспоминаний вначале в течение месяца происходит разрушения ее магической сути и только после этого она умирает.

Из этих и ряда других экспериментов у меня возникла теория почему маги прошлого, создав думосброс, так все и оставили. По моим предположениям это произошло по одной из двух причин: либо получив результат они больше не проводили дополнительных исследований по принципу работает да и ладно, либо потому что они не нашли возможность решить проблему не нанесения вреда физическому телу вовремя просмотра.

— Я думаю что оба этих варианта имеют право на своё существование. — задумчиво проговорил Альрус.

На что Гарри только покивал в знак согласия и чтобы не сбиться с мысли, продолжил:

— А так как на тот момент жизни у меня не было каких-либо дельных идей в решении данной задачи, я решил на время переключиться на создание магобука.

Возникшая было пауза была прервана громким восклицанием Гарри:

— Твинки!

— Что, хозяин Гарри, желает?

— Воды, чтобы смочить горло, легкого вина и закусок.

Когда пожелание было выполнено, он налил себе воды, немного отпил и только после этого продолжил:

— Пока я занимался созданием магобука, мне пришла идея как решить проблему пагубного воздействия на физическое тело. — он задорно улыбнулся, веселая искорка сверкнула в его зелёных глазах и он подмигнул сыну:

— Эта платформа, как и сами кресла позволяют создавать и удерживать вокруг нас статичное защитное поле, которое полностью нейтрализует вредоносное воздействие на организм.

После, задумавшись, он забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— С вводной частью, пожалуй, все, приступим к демонстрации.

После этих слов Гарри провел по горизонтальной поверхности рукой, которая тут же засветилась, попутно объясняя:

— Это универсальная клавиатура, созданная по аналогии сенсорной, только имеет намного больше возможностей. В ней заложены все алфавиты ведущих языков нашего мира, как и все известные мне на данный момент времени рунные алфавиты. Помимо этого в ней заложен сенсорный режим работы с магодумом. Такое решение очень сильно упрощает работу.

Несколько прикосновений кончиков пальцев и вот пол перестал светиться, а стены комнаты, как и потолок, выполненный в виде невысокого купола, начинающегося на высоте около двух метров, начали неярко мерцать, разгоняя возникшую на миг темноту.

Ещё несколько движений пальцев и вокруг подиума появилась тонкая пленка защиты, глядя сквозь которую могло показаться, что стены исчезли, а вместо них возникло марево сжатого раскаленного воздуха, какое можно наблюдать в пустыне, когда солнце находиться в зените.

Ри заворожено вглядывался в марево и пришёл в себя только тогда, когда марево сменилось картинкой воспоминания.

«…огромный летний павильон, крыша которого опирается на изящные колонны, расположенные по его периметру. Легкое, почти воздушное оформление, состоящие из тонких тканей и цветов, которые подчеркивают ажурность кованых перил и дверей, находящихся между колонн.

Из невидимых глазу динамиков льётся завораживающая мягкая музыка, не мешающая находящимся в этом зале людям общаться.»

— Это мои воспоминания из какого-то фильма, который я посмотрел, изучая 3D-эффект.

Движение пальца и воспроизведение останавливается, люди замирают, музыка замолкает.

— Вот ты и увидел все, что у меня тогда получилось. — проговорил Гарри, не отводя взгляда от павильона с людьми, застывших в различных позах.

— Не понял. — с растерянностью в голосе проговорил Альрус.

— Это все, что у меня получилось достигнуть. Как видишь, невозможно выйти из-за защитного барьера без нанесения физического вреда своему здоровью, чтобы посмотреть воспоминание вблизи. А также из-за того, что где-то в расчетах при создании магодума закралась ошибка, поэтому невозможно было приближать и увеличивать картинку, чтобы посмотреть нужное вблизи подиума.

— Смотреть на отдалении воспоминания не очень удобно, верно? Но ты сказал было, значит сейчас все в норме? — как-то неуверенно спросил Альрус.

— Да, на оба вопроса. Но в начале я попытался исправить данный дефект с помощью дополнительных артефактов, но тогда потерпел полное фиаско в этом деле. Я было совсем уже принял решение о признании данного проекта неудавшимся и начать его разборку, как ты вернулся из странствия и презентовал мне книги по разным направлениям в развитии магии в ДРУГИХ мирах.

Взглянув на лицо сына, который всем своим видом изображал полное непонимание, он хмыкнул и произнёс:

— Да, да, я достаточно быстро понял, что все книги, которые ты мне передал, написаны в других мирах, потому что многие понятия базируются на неизвестных на Земле магических подходах и поэтому не нужно мне тут прикидывайся невменяемым.

Пусть по каким-то причинам ты не хочешь или не можешь рассказывать, как и где ты их смог достать, и не надо. — с раздражением произнес Гарри, поджимая губы.

— Хотя нет! — тут же воскликнул он и снова замолчал на какое-то время, а затем со злостью, процедил:

— Вернее будет сказать, то условие, которое было озвучено, при котором я мог узнать подробности появления у тебя этих книг, меня не устраивало. Я тебе уже об этом говорил и с того времени ничего не изменилось.

Не пойму, что не так? Почему от этих слов Гарри исходит опасность для моей жизни?

Иррациональный страх накрыл Ри и его мысли заметались испуганными зайцами, но найти и понять причину такой реакции у него не получалось. Тем временем, выплеснув накопившийся гнев на сына, Гарри немного успокоился и уже продолжил более менее спокойно:

— Вот что я не могу понять, почему нельзя признать то, что в переданных тобой книгах содержатся открытия, сделанные в других мирах? Неужели, передавая их, ты не предполагал, что я смогу понять это по информации, которую они содержат? Почему, объясни мне, ты держишь меня за идиота, не могущего понять элементарных вещей?

После небольшой паузы, которая была наполнена обидой и непониманием, идущих от Гарри, Альрус, с нотками раскаяния в голосе, заговорил:

— Да, ты прав, отец. Прости меня! Я, кажется, заигрался с таинственностью, и потерял грань допустимого. Действительно, книги, которые я тебе передал, были переведены мной на английский язык и они принадлежат магам, жившим в пяти разных мирах.

— И почему это нельзя было признать сразу?

Воскликнул Гарри, но не дождавшись ответа на свой вопрос, просверлив ещё какое-то время сына яростным взглядом, успокоился, решив, что дальше продолжать выяснять отношения сейчас не самое подходящее время и поэтому, когда он заговорил, это было так, словно ничего не произошло.

— Погрузившись в изучение переданных тобой книг, я понял, что мне жизни не хватит, чтобы все, что в них содержится, постичь. Потому я принял решение о создании сложного составного артефакта, по объему соответствующего нескольким серверам не магов, чтобы слить всю информацию из книг и не только из тех, что ты мне принес, но и из всех доступных мне и, главное, все это я надеялся систематизировать по аналогии, принятой у не магов.

Еще одной причиной, побудившей принять такое решение поспособствовало наличие у меня заготовки для этого проекта — произнеся это, Гарри нежно погладил магодум.

— Для воплощения проекта в жизнь от меня требовалось внести много разных изменений для увеличения мощности магодума, а также требовалось решить множество других проблем. И самой трудной из всех оказалась создать и встроить магосканер. Такой, чтобы он мог сканировать не только простые магические книги, но и гримуары и опасно агрессивные книги с повышенной магической защитой.

Гарри замолчал, чтобы налить себе немного вина. Пригубив, он продолжил:

— В итоге, преодолев все препятствия и сложности, возникшие в процессе создания магодума, я смог в конце концов приступить к процессу загрузки всех имеющихся у меня книг.

Каждый день я старался выделить несколько часов для загрузки информации из книг в магодум и для создания различных магопрограм для их сортировки. Благо, что сканирование простых книг происходит быстро. На работу с одной книгой уходит всего несколько минут, а вот с гримуарами и защищенными магическими книгами требуется от получаса до двух.

Смочив горло, Гарри, немного пафосно, продолжил:

— Однажды, работая с магодумом, мне попалась книга, которая чем-то привлекла мое внимание. Взяв ее в руки, я и не заметил как погрузился в ее изучение. Я был в восторге, потому что она была полностью посвящена созданию одушевленных артефактов, от самых простых до сложных.

Возникла театральная пауза. Взглянув на приосанившегося отца, Альрус тонко улыбнулся и решил подбодрить его:

— И что, у тебя получилось одушевление артефакта? Не томи, рассказывай!

— Получилось, — почему-то грустно произнёс Гарри — позволь представить тебе магодум по имени Сириус.

— Сириус! Ты серьезно?

— Он сам выбрал такое имя, а я не смог ничего с этим поделать. Вначале было очень больно, но постепенно, обращаясь к нему по имени, я и не заметил как боль ушла. А по прошествии вот уже пятнадцати лет, я благодарен за то, что он выбрал такое имя, потому что через него я наконец-то смог простить себя за смерть крестного и отпустить его.

Они помолчали какое-то время, позволив себе погрузиться в воспоминания. Заметив, что их с отцом окутывает грусть и тоска, Альрус, тряхнул головой, тем самым отгоняя наваждение, и нарочито громко задал вопрос:

— Я правильно понял, что что-то пошло не так при создании магодума Сириуса?

Выдернутый из меланхолии, Гарри не сразу понял смысл прозвучавшего вопроса, а когда до него дошло, он грустно покачал головой и было непонятно то ли он соглашается с предположением сына, то ли отвергает его.

— Книга содержала четкие инструкции как подготовить артефакт к ритуалу, так и описание самого ритуала.

Прежде чем одушевлять магодум, я провел несколько ритуалов по одушевлению разных по размеру и сложности артефактов. Это дало мне возможность получить данные, которые помогли провести расчеты и внести поправки в изначальный ритуал из-за того, что магодум являлся сложносоставным артефактом с большим объемом массы. Это было первой сложнейшей задачей.

Второй по сложности задачей стало определиться и рассчитать все так, чтобы магодум получил максимальные возможности. Также нелегко дался мне выбор способностей для него и их количество. Третьей нелегкой задачей стало рассчитать все так, чтобы выбранные мной умения для магодума в процессе функционирования не мешали друг другу.

Прервав своё повествование, Гарри, тепло улыбнувшись, с нежностью погладил магодум и продолжил:

— Он у меня умница, навел полный порядок в залитых в него книгах, грамотно их рассортировал, сам выработал систему поиска и ссылок ко всем упоминаниям по различным темам.

Теперь мне требуется лишь поставить задачу и все расчеты будут проведены как для ритуала, так и для создания артефакта. Однажды — Гарри светло улыбнулся — я, ради интереса, поставил ему задачу просчитать зелье по заданным параметрам.

— И как? — с неподдельным интересом, подавшись вперед, спросил Альрус.

— Замечательно! Он выдал мне три варианта рецепта, правда с расплывчатой дозировкой от и до, которую нужно было определить опытным путём. Пусть так, но и это сэкономило мне время в несколько раз. В итоге на их основе я смог создать нужное зелье, не обращаясь к тебе в тот раз.

— Как интересно! Но об этом потом поговорим. А сейчас я так и не понял, что не так с Сириусом?

— По предположению автора книги, чем крупнее артефакт, тем больше у него возможностей. Я провел расчеты и у меня вышло, что помимо выполнения различных компьютерных возможностей, он также сможет иметь слух, зрение и умение говорить.

— Но…?! — поторопил Альрус отца, когда понял, что тот не очень хочет продолжать.

— А что, но? Как ты уже наверняка понял, у меня ничего не получилось. Вернее, все получилось, кроме того, что Сириус не может говорить, слышать и видеть.

— Да и вообще — Гарри почему-то понизил голос на этих словах, — мне кажется, что у него раздвоение личности. Когда он работает над задачами, которые ему ставятся, это взрослая личность, которая имеет своё мнение и может предложить интересные идеи. Также он смог исправить закравшуюся ошибку в создании магодума и теперь воспоминания можно приблизить и развернуть так, чтобы было удобно смотреть.

Но когда нет ничего, требующего выполнения каких-либо задач, тогда он становится другим и у меня создается впечатление, что общаюсь с малолетним ребёнком.

— Лет пяти от силы, так?

— Да, как ты узнал?

— Потом, — отмахнулся от отца Альрус — дай мне подумать.

После продолжительного молчания, когда терпение Гарри готово было лопнуть, Альрус вынырнул из своих раздумий и, не замечая состояния отца, спросил:

— Отец, спроси у Сириуса, он может слышать и видеть то, что говорят люди в воспоминаниях?

— На это я сам тебе отвечу. Да, он может и слышать, и видеть, и говорить, смотри — с этими словами Гарри запустил застывшую перед ними картинку из своего воспоминания.

Снова заиграла музыка, люди задвигались и заговорили. Несколько движений пальцами, быстрая перемотка в обратную сторону и после пара, состоящая из мужчины и женщины, находящиеся на достаточном удалении от них, резко приблизилась почти вплотную к защитному барьеру так, что можно было хорошо их рассмотреть и услышать то, что они говорят:

«— Джон, прекрати меня злить, а то режиссер рассердится, по сценарию мне нужно непринужденно улыбаться. — ядовито произнесла девушка и было непонятно на кого она больше сердится на Джона или на режиссера.

— Да, ты права, режиссер рассердится, увидев у тебя вместо улыбки звериный оскал. — поддел девушку мужчина, на что она чуть не зарычала, но потом резко сдулась и почти жалобно попросила:

— Пожалуйста, Джон, прекрати меня доставать! Ты же знаешь, если что-то пойдет не так, то придётся платить неустойку, а у меня и так денег нет. Почему, ты думаешь, я подписалась сниматься в этой массовке?

— Прости меня, Сара, просто мне скучно…»

Движение пальцем и все остановилось, люди замерли в различных позах, музыка и сопровождающий ее гул голосов, умолк.

— Вот как-то так.

— То есть ты хочешь сказать, что помимо того, что теперь можно работать с воспоминаниями, приближая их, так еще Сириус может читать по губам и воспроизводить прочитанное?

— Все верно.

— О! Тогда помочь Сириусу, возможно, будет намного проще.

— Что именно будет проще?

— Подожди, сам все увидишь, если получится. Попроси Сириуса выбрать образ, с которым он себя ассоциирует и пусть покажет его.

Гарри, выслушав сына, повернулся к магодуму и начал быстро набирать текст.

Ри со стороны наблюдал, как на экране появляются строчки и отстраненно думал, почему все магические штучки перестали вызывать у него отторжение. Вот перед ним одушевлённый артефакт и никакой другой реакции, кроме интереса, он не испытывает.

Так и не придя ни к каким выводам, Ри продолжил наблюдать за тем, как Гарри переписывайся с Сириусом. Движимый любопытством, он подошёл в плотную и стал читать переписку. Из которой он понял, что Сириус и правда как ребёнок, который боится ошибиться в выборе своего образа. И если это произойдёт, то Гарри перестанет из-за этого его любить. В ответ Гарри уверял, что примет любой его образ и не перестанет любить, а также пытается его успокоить тем, что он в любое время сможет поменять свой образ на тот, который ему будет более близкий. А сейчас он просто должен хоть что-то выбрать.

После продолжительных и трудных уговоров перед ними появился нарисованный представитель кошачьих. На что Гарри только хмыкнул, а на вопросительно поднятую бровь сына лишь с изумлением спросил:

— Ты разве не узнал?

— Нет.

— Сириус взял образ Симбы из твоего любимого мультфильма «Король лев».

— Я плохо помню этот мультфильм. — произнёс Альрус, отводя глаза.

— Странно все это! Как ты мог его забыть? — небольшая пауза, а затем вопрос:

— А, ладно, все равно не расскажешь. Что нужно делать дальше?

— Дальше — обрадованно повторил Альрус, радуясь, что они ушли от неприятной для него темы — попроси Сириуса через этот образ попробовать по аналогии, как он слушает разговоры во воспоминаниях, услышать нас.

Подождав некоторое время, Альрус после того как отец перестал печатать, глядя на нарисованного львенка, спросил:

— Сириус, ты меня слышишь?

Напряжение после заданного вопроса, охватившее мужчин, можно было почувствовать. Может поэтому, а может по другой какой причине, но миг, разделивший вопрос от ответа, показался вечностью. Но вот он закончился, и они смогли увидеть кивок нарисованного львенка.

Гарри тут же отвернулся, вытирая выступившие слезы, Ри радостно заулыбался, лишь Альрус тут же внес новое предложение:

— А теперь, Урс, по аналогии тому, как ты смог меня услышать, попробуй что-нибудь сказать и посмотреть на нас.

— Чччто сссказать? — раздался писклявый, испуганный, дрожащий и едва слышный голос.

— Не важно что, главное, ты можешь говорить. Скажи, почему ты так боишься?

— Не зззнаююю. Мне всегда очень страшно.

— Мы можем тебе чем-то помочь?

— Нет. Нам невозможно помочь. — львёнок исчез, а звучавший голос был совершенно безэмоциональный и какой-то механический.

— Я сделал расчеты и выяснил, что одушевление артефактов, превышающий определенный предел сложности будет приводить к такому вот результату, как у нас. Я на время могут отключить страх у моей эмоциональной половины, чтобы с ней могли пообщаться.

Повисла пауза, Гарри в растерянности открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать, Альрус погрузился в свои мысли, силясь что-то вспомнить. Как долго бы это продолжалось, неизвестно, но вот перед ними снова появился львенок и выглядит он уже не таким дрожащим и испуганным. Альрус тут же встрепенулся и по-деловому обратился к нему.

— Мы уже выяснили то, что ты можешь нас слышать и говорить с нами, теперь стоит узнать можешь ли ты нас видеть?

— Могу. Оказалось это очень просто. Почему у меня раньше так не получалось? — нормальным голосом ответил Сириус.

— Потому что у меня не получилось объяснить это просто и доступно, как это сделал Альрус. — отозвался уже успокоившийся Гарри.

— И не только, помимо этого Урсу мешал страх и раздвоение личности. — не согласился с отцом Альрус.

Гарри кивнул, соглашаясь, но увидев как сник Сириус, решил перевести тему:

— Ты назвал Сириуса Урсом, почему?

— Я просто сократил его имя, взял последний слог его имени и между двумя буквами помести букву «р», которая имеется в его полном имени.

Как только увидел какой образ он принял, так сразу и возникло в голове — Урс. Если тебе, Сириус, такое сокращение не нравится, скажи, и я не буду тебя так звать.

— Уррр-с, — львенок буквально промурлыкал своё имя, прислушиваясь к его звучанию, затем вынес вердикт: — а мне нравится, ты можешь звать меня так.

— Вот и отлично — улыбнулся Альрус — у меня возникла одна идея, — и он, как фокусник из цирка, достал из воздуха коробку — только не могу гарантировать, что она точно сработает и решит проблему Урса с раздвоением личности. Но попытаться все же можно, а вдруг получится!

На действия Альруса Ри смотрел с изумлением до тех пор, пока в голове не возникла информация. Все просто, пространственный карман и никакой другой дополнительной информации об этом кармане, вот и думай что хочешь.

— Начну издалека. Архимаг, написавший книгу по созданию одушевленных артефактов, больше был ученым, нежели политиком и поэтому его подставили, чтобы освободить занимаемое им место. В результате этой подставы он был изгнан из Академии магии, а его научные работы объявили ересью и строжайше запретили.

Часть его книг спрятали ученики, часть коллеги по артефакторике. Так, в библиотеке у одного из артефакторов я и нашел книгу по одушевлению артефактов. С разрешения хозяина я сделал ее копию и когда появлялось время, потихоньку ее переводил.

После ознакомления с этой книгой, я все время пребывания в том мире, искал другие его труды. Но повезло мне почти перед самым моим отбытием из того мира. Совершенно случайно я смог найти башню, в которой он жил после изгнания. Эта книга была обнаружена в тайнике. — похлопал он рукой по коробке, лежащей у него на коленях.

— Так уж получилось, что времени у меня не было совсем и потому я бегло просмотрел книгу, спрятал ее в стазисный ящик и убрал в пространственный карман, решив заняться ей позже, но так получилось что я совсем позабыл про неё. И только сегодняшнее напоминание о книге по одушевлению артефактов, помогло мне вспомнить о ней.

Сделав небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями и потерев пальцами переносицу, Альрус продолжил:

— В этой книге — и он снова похлопал по коробке — содержится последняя научная работа того опального архимага.

По моим предположениям, попав под опалу и лишившись разом всех своих учеников, а также получив запрет брать новых, он вынужден был вспомнить о своем труде по одушевлению артефактов. Как я предполагаю, с помощью одушевленных артефактов он решил разбавить своё одиночество.

После ряда опытов он столкнулся с проблемой низкого умственного развития у артефактов. После этого он выдвинул теорию, которую сам и начал доказывать. Суть его теории состояла в том, что если одушевленный артефакт превратить в животное, то он сможет самостоятельно за ним передвигаться. Тем самым постоянное присутствие с человеком позволит примитивной личности развиваться и со временем поумнеть.

В итоге он провёл два удачных эксперимента с животными. С одним чуть больше крысы и со вторым животным, размером со среднюю собаку. По результатам наблюдения выяснилось, что развитие и взросление личности артефакта напрямую зависит от развитости использованного для него животного.

— Да, да, да-а! — закричал львёнок, прыгая на месте. — Я хочу быть львом и бегать везде!

— Успокойся, Урс! Не все так радужно, есть ряд условий, которые обязательны к исполнению.

— Какие?

— Первое, животное обязательно должно быть магическим, а львов магических не бывает. Второе, на начало работы оно должно быть обязательно живым. Третье, его объем и объем артефакта должны полностью совпадать.

— Не понял последние условие — с мяукающими нотками протянул Урс.

— Как бы тебе попроще объяснить. Артефакт своим объемом должен полностью заполнить шкуру животного, как было при его жизни.

— Правильно ли я тебя понял, Альрус, — вмешался в диалог Гарри — если мы возьмем, например, мантикору, то нам нужно будет добавлять объема к вместилищу Урса, чтобы полностью заполнить шкуру мантикоры?

— Все верно, отец, но в этом случае есть и положительные моменты.

— И какие же?

— Урсу можно будет ввести столько дополнительных функций, сколько он сможет потянуть.

— Да, да, да-а мне можно будет добавить ручки! — заверещал Урс и тут же скис. — Только мне не нравится мантикора.

— Не переживай, Сириус — обратился Гарри к нему — ты сам выберешь.

— С этим потом, отец, я не совсем понял, что за ручки, которые нужно добавить?

На что Гарри слегка смутился.

— Понимаешь, сын, — начал он свои объяснения издалека — к тому времени как я приступил к ритуалу одушевления Сириуса, мной завладела другая идея.

Как только я провёл ритуал одушевления и убедился, что Сириус полностью отвечает моим потребностям, я тут же загрузил его расчетами, чтобы начать воплощать мою новую идею в жизнь.

Когда я приступил к созданию в реале всего того, что мы с ним насчитали и к последующим испытаниям, я не мог уделять ему много времени, а Сириусу стало скучно и поэтому я провёл ему Интернет.

— И какие такие ручки он там для себя нашел? Мне даже страшно представить!

— Не так все плохо, поверь. В Интернете Урс нашел фантастику, в которой описывается создание и возможности Искина. Там искусственный интеллект имеет в своем подчинении разные виды дронов и роботов, с помощью которых он может самостоятельно совершать определенные действия.

Начитавшись фантастики про Искинов, Сириус загорелся идеей получить для себя помощников, часть из которых будут заменять ему руки.

— Что я могу сказать? Отличная идея! Если мне не изменяет память, то их много разных видов и размеров?

— Да! — подтвердил Урс.

— Ладно, это все потом. Отец, мы тут с Урсом уже планы строим, а ты все молчишь и не озвучиваешь нам свой выбор. Будешь ли ты принимать участие в этом проекте?

— Я думал вы про меня забыли или я вам в этом деле не нужен — обиженно проворчал Гарри, затем улыбнулся и добавил — естественно, я с вами, такой проект м-м-м… я не упущу.

— Я так и думал. — отозвался сын и оборотился к Урсу:

— Эта книга у меня не переведена, так что тебе придётся самому ее переводить. Но я сброшу все материалы, которые помогут в этом, а также оставшиеся у меня черновики перевода книги по одушевлению артефактов.

— Я переведу. — серьезно ответил Сириус и в дополнение к своим словам кивнул.

— Вот и хорошо! — проговорил Альрус, открывая коробку и доставая из неё книгу, после протянул ее отцу со словами:

— Вот, возьми, отец.

Гарри тем временем провел соответствующие манипуляции. Из вертикальной части артефакта выехал плоский ящик, в который Гарри положил книгу, открытую на первой странице.

Ри с интересом наблюдал, как они втроем погружаются в процесс обсуждения предложений и поисков вариантов.

Следуя на расстоянии за Гарри и его сыном, направляющихся в сторону подвала, Ри размышлял на тему: зачем нужно было его присутствие на недавно состоявшемся разговоре по подведению итогов.

Выдернули его на этот разговор уже привычно резко и неожиданно. Слушая обсуждения по выбору способностей Урса и определению их приоритетности для проведения расчётов, он никак не мог понять зачем ему нужны эти знания.

Общались Гарри с Альрусом не со львёнком, а только с его деловой частью. Во-первых, выяснилось то, что больше двух часов в день он не может перекрывать страх у своей эмоциональной части, во вторых для обсуждения таких серьезных тем им мешало его развитие на уровне пятилетнего ребёнка.

Завершение перевода книги, сделанное деловой частью в рекордно короткое время, дало возможность определиться более детально с планами на ближайшее время для нее, пока Гарри с Альрусом будут заняты своими делами.

Из всего услышанного Ри во время разговора, его заинтересовала идея Альруса заменить дронов одушевлёнными артефактами, одетыми в разные виды фауны от мелких зверюшек до разных видов насекомых. А заменителем рук для Сириуса будут выступать мелкие обезьяны с разнообразной оснасткой.

На вопрос Гарри, источающий неприкрытый сарказм:

— И где они будут находиться? Они, что роем возле Урса будут виться? Или сидеть на нем?

Альрус лишь пожал плечами и спокойно ответил:

— В пространственном кармане, который я сразу же создам и привяжу к Урсу, как только мы его оденем.

От этого заявления Гарри поперхнулся, и застыл памятником самому себе. Идея была настолько замечательная, что после того как Гарри вышел из ступора, Альрусу была высказана искренняя витиеватая благодарность.

Из воспоминаний Ри вывел громкий возглас Гарри и хлопок рукой по лбу, отвешенный самому себе:

— Вот ведь… — а на поднятую бровь сына с раздражением ответил: — забыл! Надо было сначала рассказать о том, как так получилось то, что у меня появилась тайна, а уже потом ее показывать.

На это заявление Альрус слегка улыбнулся и спокойно достал из пространственного кармана два кукольных кресла, которые тут же увеличил.

Ри тем временем огляделся. Они находились в знакомом уже по прошлым воспоминаниям помещении, следующим сразу за потайным входом.

Взмахом руки Альрус предложил отцу присаживаться. Благодарно кивнув, Гарри сел, и собравшись с мыслями, начал своё повествование:

— Как я уже говорил, у меня во время создания Сириуса возникла новая идея. Так вот, для ее воплощения мне снова требовалось новое свободное помещение. И вот тогда-то ко мне пришло осознание того, что такими темпами скоро у меня по всему подвалу будут разбросаны проекты. От одной только мысли, как я бегаю по подвалу от одного проекта к другому, мне стало плохо. И это все без учета того, что я хочу сохранить их в тайне до тех пор, пока не решу стоит ли их предъявлять общественности или нет.

Этими мыслями и переживаниями я поделился с Сириусом, не на что особо не надеясь, но в дальнейшем оказалось, что я принял разумное решение. В тех книгах, что ты мне презентовал, Сириус нашел и показал мне работу одного мага по созданию множества помещений, в которые можно попасть через одну дверь, открывая их с помощью специально созданного для этого артефакта переключателя.

Ознакомившись с предоставленными мне на рассмотрение материалами, я возликовал. Это было то, что нужно и поэтому я дал Сириусу задание рассчитать связку на пять помещений. Также мы решили, что свое он сделает вторым… да, что я тебе рассказываю, ты и сам все видел. — махнул он рукой. — После этого в третьем по счету помещении я приступил к новому проекту.

Идея или вернее новый ее вариант воплощения состоял в том же. Чтобы иметь возможность смотреть воспоминания с полным присутствием в нем без нанесения вреда физическому телу. Суть новой идеи состояла в этот раз в том, чтобы воспроизводить воспоминания с помощью артефактов, воплощающие материальные иллюзии.

— Интересная идея. Я уже хочу увидеть, что у тебя получилось.

— Вскоре увидишь, не переживай. Самая большая сложность возникла из-за материала, на основе которого должен был изготавливаться артефакт, создающий материальные иллюзии.

Предварительные расчеты показывали, что материалы нашего мира не дают нужный мне результат для воплощения моей идеи. И снова выход из создавшейся ситуации нашел Сириус, а я в очередной раз порадовался тому, что мне пришло в голову одушевить магодум.

Так вот, в книгах из других миров Сириус нашел труд одного алхимика, в котором дается концепция выращивания специальной основы для создания артефактов с требуемыми под него параметрами.

Невозможно было бы вообще вырастить нужный мне материал в виде кристаллов, если бы ты помимо перевода книги не создал таблицу взаимозаменяемости ингредиентов, которые использовались в том мире на имеющиеся в нашем.

— Скажешь тоже! Когда мне попала эта книга, я сразу оценил все плюсы этого открытия. И поэтому я бросил все силы на то, чтобы создать таблицу взаимозаменяемости.

И на то, чтобы определить какие ингредиенты того мира можно заменить на наши, у меня ушло… очень моего времени.

— У меня только один вопрос. Когда ты успел это сделать? Ты же пропал всего на один год, а когда появился, у тебя уже была готова эта таблица.

На что получил лишь пожатие плечами. Хмыкнув, Гарри продолжил:

— Мы с Сириусом сделали расчеты нескольких вариантов кристаллов, которые должны будут послужить основой для артефакта материальной иллюзии.

И вот когда я приступил к испытаниям, чтобы опытным путём определить какой из разработанных вариантов артефактов подойдет лучше всего, во время установки одного из артефактов все и случилось…

После продолжительного молчания решив, что не дождется продолжения, Альрус задал вопрос, подталкивая отца к продолжению:

— Что случилось, отец? Ты не договорил.

— Что? А-а-а… — махнул рукой Гарри. — Сам все сейчас увидишь. Пошли!

Произнес он, вставая с кресла и подходя к двери. Альрус встал, уменьшил кресла, убирал их в пространственный карман. Все это он проделывал наблюдая за отцом, который проявил маг-панель и начал на ней набирать код.

Когда код был введен, в стене открылась ниша, из которой выехал магобук, лежащий на платформе и рядом с ним было еще несколько артефактов. Гарри открыл магобук и прежде чем его включить, капнул каплю своей крови на диск, выполняющий функцию мыши.

После Гарри подключил магобук к маг-панели и только после этого с помощью лежащих рядом с магобуком артефактов, приступил к различным манипуляциям. В первую очередь было проведено полное сканирование тела Альруса, затем сетчатки его глаза, взят образец крови, зафиксирована магия с использованием им палочки, потом была зафиксирована беспалочковая магия, отпечатки пальцев с обеих рук… Альрус на все это только головой качал, не представляя как ко всему этому относиться.

— Ну вот, почти все! — произнёс Гарри как только закончил работу и после пояснил: — Я сразу создал тебе постоянный допуск, поэтому было так долго.

На что Альрус лишь пожал плечами, потому что у него не находилось цензурных слов, а использовать нецензурные вслух ему не позволяло воспитание.

Гарри аккуратно задвинув платформу с магобуком и артефактами в стену, ввел следующий код в маго-панель. Как только последняя клавиша была нажата, дверь начала растворяться и на ее месте появилась зеркальная поверхность, переливающаяся всеми цветами радуги.

— Межмировой портал! — с восхищением произнёс Альрус. — Теперь мне понятна твоя паранойя.

— Откуда… а, ну да…! — задумчиво произнёс Гарри, затем тряхнув головой, отгоняя лишние мысли: — Это моя первая защита, которую я создал, как только выяснил необычную способность моей крови. Знатно я испугался того, что если кто-то о ней узнает, то это может создать множество ненужных мне проблем.

В последствии, как только произошло событие, которое привело к тому, что вместо прохода в третье помещение возник межмировый портал, решение пришло само собой. Что лучшей защитой для портала будет не только защита его самого, но и другая защита, которая не позволит полностью до него добраться. Поэтому я создал двухуровневую защиту, которую ты видел и дал дельные советы для ее усовершенствования.

Но и защиту непосредственно с портала я снимать не стал, поэтому и потребовались все эти предварительные процедуры.

Сделав небольшую паузу, Гарри протянул сыну бумажку, которую достал из кармана.

— Вот, возьми. Это код, который нужно будет набрать после того, как портал исчезнет. Он зачарован так, что после прочтения впечатывается тебе в память навсегда, но всплывать в памяти код будет лишь только в этом помещении, возле этой двери и если тебе никто не будет угрожать.

— Хм. Еще один уровень защиты. Неплохо придумано, вот что значит мотивация.

— Согласен с тобой. До этого не думал, что могу придумывать такую сложную и многоуровневую защиту, так что дальше. Код наберёшь через пятнадцать, двадцать минут после моего ухода. Мне нужно время, чтобы… прибираться. — произнося последние слово, Гарри отвел глаза в сторону. — И ещё, как только выйдешь из портала, смотри внимательно под ноги, на полу будет пролегать самодвижущаяся дорожная лента. Встанешь на неё и она доставит тебя ко мне.

Дав исчерпывающие инструкции сыну, Гарри еще некоторое время в задумчивости топтался на месте до тех пор, пока Альрус не поторопил его:

— Иди уже! Я все понял, отец, можешь не переживать, я в точности выполню все твои инструкции.

После этого, постояв ещё несколько секунд, Гарри кивнул сыну и шагнул в арку портала. Ри тут же затянуло следом за ним, словно он был привязан к Гарри веревкой.

Очутившись на другой стороне портала, Ри постигло легкое разочарование. Почему? Он и сам не знал что он ожидал увидеть, но только не открывшийся перед ним пейзаж. Как-то по-другому он представлял место, где может быть сокрыта тайна.

С левой стороны от места их появления раскинулось бескрайнее бирюзовое море, пенные буруны которого ритмично накатывали на белый песок, тянувшийся широкой полосой по берегу. Густой кустарник плотной стеной произрастал возле кромки песчаного пляжа. Чем дальше от моря, тем чаще встречались деревья, постепенно переходящие в густой лес. Ярко светящее солнце находилось в зените и щедро изливало свой свет. И только причудливые белые облака, раскиданные по всему небу, подгоняемые легким ветерком, периодически закрывали его. Быстрые чайки с криком рассекали воздушный простор над искрящимися разноцветными бликами морской глади.

Гарри же, окинув быстрым взглядом открывшуюся перед ним картину, что-то раздраженно пробурчал себе под нос и после замысловато взмахнул палочкой. Все вдруг замерло, чайки неподвижно зависли в вышине, как и устремившие свой бег к берегу, волны. Все звуки исчезли, а солнце перестало быть настоящим, оно превратилось в оранжевый кружок на рисунке, созданный детской рукой.

Ещё одно заклинание и на небольшом участке земли исчезает песок, открывая скрытую под ним крышку. Подойдя к месту очищенному от песка Гарри приседает на корточки и открывает ее.

Ри, с предвкушением, что сейчас увидит что-то новое, подходит к Гарри поближе, а вместо этого его настигает очередное разочарование. Под крышкой скрывается еще одна маг-панель. Быстрое нажатие клавиш и на расчищенном от песка месте появляется не широкая дорожная лента. Беря свое начало возле их ног, она устремляется вдаль к невидимой пока цели.

Не успел Гарри закрыть крышку, как возле него, прямо из воздуха, соткался молодой человек. Высокий, рыжий, семнадцатилетний парень с легкой небритостью на лице, в одежде ядовито лимонного цвета, с рассыпанными по ней мелкими звездочками. Только став полностью плотным, он заговорил и этим ввёл Ри в ступор:

— Гарри! Мальчик мой! Как я рад тебя видеть! — с ходу запричитал этот субъект в странной одежде.

Это мантия, промелькнула в голове Ри, название тряпки, которая была одета на нем.

Мне все равно, мантия это или что другое, но почему такая, вырви глаз, расцветка? И почему пацан семнадцати лет позволяет так себя вести с взрослым мужиком, которому восемьдесят лет? И почему Гарри не делает ему замечание?

Мысленно взорвался Ри, не понимая что с ним происходит.

Почему у меня на этого пацана настолько агрессивная реакция? Ох, и не нравится он мне, ох, как не нравится! Такой молодой, а от него уже веет какой-то мерзостью.

— Добрый день, Дор. Решил отдохнуть на берегу моря? — выпрямляясь, спросил Гарри, и обойдя юношу, двинулся к дорожной ленте, на которую встал.

— Да, ты прав, мальчик мой. Морской воздух и солнечный свет полезны для моего подорванного здоровья. — отозвался тот, мгновенно перемещаясь на ленту вслед за Гарри, становясь к нему лицом почти в плотную.

На что Гарри только хмыкнул, Ри же только поражался его выдержке, его уже два раза за одну минуту назвали «мальчик мой», и кто? Почти ребенок, а он никак на это не среагировал, даже не поморщился.

— Скоро…

— У меня…

Одновременно произнесли они и замолчали, предоставляя друг другу право говорить первым.

— Давай, говори ты, Дор. Я после тебя.

— Ариана прилетала. Выяснилось, что наши с тобой предположения были верны. Вначале она не могла прилететь из-за проблем на границе, а потом узнала что беременна, а при беременности, как ты знаешь, обращаться нельзя. Потом роды и только несколько дней назад как она смогла наконец-то выбраться к нам.

— Как она? Как ребенок? Надеюсь, роды прошли хорошо? — с искренним теплом и переживанием в голосе поинтересовался Гарри.

— Да, с ней и с ребенком все в порядке.

— Ну и отлично! Кто, кстати, у неё родился?

— Девочка.

— Девочка тоже хорошо. Как ее муж, рад ребенку?

— Ариана говорит, что он рад рождению ребенка, а от того, что родилась девочка, он счастлив вдвойне.

Они замолчали, только монотонное шуршание дорожки, усиленное трением песка о ее край, нарушало возникшее молчание, которое было прервано Дором.

— Она спрашивала меня, ваши с ней договорённости насчёт ребёнка в силе?

— Да. Скоро сюда попадёт Альрус, я собираюсь ему все спокойно рассказывать по порядку, пока не дойду до тебя и не озвучу мои договорённости с Арианой, до тех пор не смей показываться ему на глаза. Тебе понятно мое пожелание?

Последние слова Гарри произнес с нажимом в голосе и нотками приказа. Дор слегка поморщился, но все же согласно кивнул.

— Ну вот и отлично! — нарочито радостно произнёс Гарри. — Я рад что мы поняли друг друга и мне не придётся тебя принуждать.

Дор со злостью сверкнул голубыми глазами за стеклами очков половинок и исчез. Гарри на это только хмыкнул и тихо проговорил:

— Обиделся, жди теперь мести, пусть мелкой, но он не будет собой, если этого не сделает. — не успел он договорить, как застывшая картина морского пейзажа поплыла и на ее месте соткался темный, давящий своей аурой, лес.

— Вот ведь сволочь, — выругался вслух Гарри. — не успел подумать о том, что он мне отомстит, как этот гад уже это сделал.

Как только Дор исчез, Ри поспешил занять его место возле Гарри и потому сейчас он смог пронаблюдать всю гамму чувств, переполнявших его.

Букет испытываемых Гарри разнообразных чувств буквально ошеломил Ри. От радости встречи с чем-то родным, ностальгии о потерянном доме до горя, отчаяния, злости и ненависти.

Странно все это, как я понял, Гарри имеет определенную власть над этим Дором, но даже не попытался его хоть как-то одернуть. А Дор от такого отношения все больше борзеет. Потом какие меры придется принимать, чтобы остановить его, когда он совсем берега потеряет. Нет, это не по мне, лучше сразу определить для человека грань дозволенного, чем потом так мучиться.

И вот сейчас Гарри больно, но больше никакой реакции, кроме сжатых кулаков и скрипнувших зубов.

Думается мне на такое отношение к Дору должна быть веская причина. Надеюсь, я смогу об этом узнать, для чего-то мне показывают эти воспоминания.

Тем временем самодвижущаяся дорожка вывезла их из леса и Ри замер в восхищении. Справа раскинулось озеро, а напротив недалеко возвышался сказочный замок, от которого так и веяло древностью и магией.

Ри с изумлением четко почувствовал исходящую от замка магию, что немало его удивило, потому что до сегодняшнего дня он не мог чувствовать происходящего во воспоминаниях, он до сего момента мог только их смотреть.

Но все это великолепие и проснувшиеся чувства не помешали ему заметить как от вида замка еще больше помрачнел Гарри, что-то шипя себе под нос.

— Нужно его отключить, так будет надежней, раз не может себя сдерживать, выключу его до времени. — проговорил Гарри едва слышно и добавил: — Да, именно так и сделаю. — сам себе кивнул в подтверждение принятого решения.

Что же такого могло произойти в этом замке, от чего Гарри так отрицательно реагирует на такую красоту?

Неспешно дорожная лента несла их к красному пятну, расположившемуся как раз посередине между озером и замком.

По мере приближения пятно превратилось в красный круг, диаметром около пяти метров. Уже привычные два кресла располагались невдалеке от его края, возле которого лента заканчивала свой бег. Сойдя с нее, Гарри предварительно набросил на себя заклинание очищения от песка, который облепил его брюки, туфли и только после этого вступил в круг.

Неторопливо прошел к одному из кресел и опустился в него. После правой рукой открыл в торце подлокотника крышку, под которой в этот раз для разнообразия находилась кнопка.

Как только Гарри ее нажал, в полу между его ног, открылось отверстие, из которого начала подниматься овальная тумба с лежащим на ней камнем, размером с голову новорожденного ребёнка. Если внимательней приглядеться к камню, то можно было увидеть, что его цветовая гамма была неоднородна. Из чего можно было сделать вывод, что множество мелких камней были подвергнуты воздействию магии, что привело к тому, что крупные камни сплавились по краям с другими крупными, а более мелкие полностью расплавились, заполнив собой пустоты.

Когда тумба выдвинулась полностью и камень оказался на уровне груди Гарри, он протянул к ней руки и ухватившись за две ручки, имевшихся с двух сторон, одновременно потянул их в разные стороны. Это привело к тому, что из тумбы вышли две подставки, на которые Гарри положил руки, удобно устраивая кисти рук на камнях и закрыл глаза.

Ри мог наблюдать как вместо неприятного для Гарри пейзажа появилась ровная каменная плита, края которой терялись в сером сумраке. Он запрокинул голову, чтобы увидеть небо, но вместо него был тот же сумрак, который заполнил все пространство вокруг, оставив видимым только немного места возле красного круга.

Гарри же откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и погрузился в нерадостные размышления или же воспоминания, Ри точно не знал, но что они были безрадостными, это было видно по нахмуренному и несчастному лицу Гарри. Но не успел он полностью погрузится в черную меланхолию, как из сумрака, стоя на дорожной ленте, появился Альрус, который, бросив внимательный взгляд на окружающие его пространство и увидев впереди сидящего отца, словно почувствовал что отцу плохо, двинулся к нему, не дожидаясь когда его доставят.

Сойдя с дорожной ленты, он подошел и опустился в свободное кресло, пристально всматриваясь в лицо отца.

— Отец, вот что такого могло случиться с тобой за такое короткое время, на которые мы расстались? На тебе же лица нет.

Тяжело вздохнув, Гарри открыл глаза и грустно улыбнулся сыну.

— Ничего страшного, я уже успел прийти в себя.

— Отец, ты мне зубы не заговаривай.

— Даже и не пытаюсь. Потерпи, скоро сам узнаешь кто тут постоянно портит мне настроение.

— В таком случае я весь во внимании. — произнёс Альрус, поудобней устраиваясь в кресле.

Но Гарри никак не среагировал на слова сына, продолжая молча смотреть в одну точку. Альруса злило его положение, потому что он ничего не мог сказать или сделать, чтобы помочь отцу выйти из этого состояния, а все потому что не обладал информацией по ситуации, произошедшей с отцом. Все, что ему остается сейчас, это только ждать, когда он сам справится со своей проблемой.

Наблюдая за Гарри, за тем как его ломает, Ри почему-то уверился в том, что на молчаливой обиде к Дору все потуги Гарри и закончатся, и на большее он не решится. А это значило, что на этом все, данное воспоминание должно завершиться. Но проходили минуты и ничего не менялось, все оставалось по-прежнему. Гарри сидел с несчастным видом и страдал, а Альрус, прикрыв глаза, делал вид, что дремлет, при этом четко отслеживая состояние отца.

Не дождавшись завершения сеанса эмоционального напряжения, Ри для разнообразия решил переключить свое внимание на Альруса в попытке понять, что он сейчас испытывает к отцу из-за создавшейся ситуации. В итоге он был крайне удивлен тем, что ему открылось: Альрус был настороже и явно ожидал от отца каких-то неприятностей.

Покачав в изумлении головой на то, что смог такое почувствовать, раздумывая над реакцией Альруса на данную ситуацию, Ри так и не смог даже предположить, чего собственно ожидает Альрус, а также понять причину, по которой он ждет от отца именно гадости.

Но, как показали дальнейшие события, Альрус был совершенно прав в своих ожиданиях. Хотя Ри в начале представления впал в шок от выкрутасов Гарри, что совершенно не помешало ему отследить реакцию Альруса, который совершенно не был удивлен поведением отца, и даже, наоборот, был рад, что отец смог хоть на что-то решиться, заговорив:

— Ну, ты как, наверняка уже решил отказаться от моей тайны? И это правильно. У тебя еще есть возможность передумать, что я собственно тебе настоятельно и советую и всесторонне поддерживаю в этом. — без лишних предисловий выдал Гарри перл.

Если Ри от такого выступления выпал в осадок, то Альрус открыл глаза и, с прекрасно сыгранным изумлением, спросил:

— Ты серьезно, отец, или это шутка такая?

При этом, Альрус глядел в насупленное лицо отца, на котором явно читалось, что он не шутит, и пока Альрус не ответит, так и будет сидеть, вперив в него свой тяжелый требовательный взгляд, и ожидать ответа. Со вздохом отчаяния Альрус покачал головой, и тихо спросил:

— Что ты от меня хочешь, отец?

— Правду.

Ри смог наблюдать, как по лицу Альруса пробежала гамма разнообразных чувств и эмоций. Он уже подумал, что вот сейчас Альрус сорвется. Ри уже приготовился к интересному представлению, ему очень хотелось увидеть как из себя может выйти такой спокойный и уравновешенный человек, но его постигло разочарование.

Альрус, после резкого продолжительного выдоха, вернул свое обычное спокойствие, а после, с мягкой и чуть доброй улыбкой, от которой почему-то по Ри пробежал озноб, проговорил, слегка растягивая слова:

— Значит тебе нужна правда?

После чего широко улыбнулся и добавил, словно припечатал:

— Хорошо, будет тебе правда.

Чем дольше Ри наблюдал за Альрусом, тем с большим уважением и восхищением проникался к нему. Потому, что за все это время, что Ри его знал по воспоминаниям Гарри, Альрус ни разу не играл и не притворялся, он всегда был в душе таким же, каким и выглядел внешне: уравновешенным, спокойным и доброжелательным. И даже сейчас, когда казалось бы, что вот, он вроде злится на отца, и можно было бы ожидать, что из его души должен подняться застарелый негатив, но нет. От него по-прежнему к отцу исходят теплые положительные чувства.

В какой-то момент Ри понял, что испытываемые Альрусом негативные чувства поверхностны и служат лишь для обозначения, в данном случае отцу, что он прекрасно понял к чему тот ведет. И что возникшая ситуация ему совершенно не нравится и он не намерен с ней просто так мириться. При этом, в душе Альрус по-прежнему сохранял тепло и доброжелательность, вот именно это и привлекало, завораживало Ри.

Ри не знал откуда у него такие знания, но он точно знал, что все люди, впрочем, как и маги, носят маски и постоянно играют определенные роли, которые напрямую зависят от их социального статуса, занимаемого в обществе.

Поэтому ему трудно было понять, как у Альруса, имеющего высокий титул Лорда, получается быть таким настоящим. Не носить маски, не играть какую-либо роль, а быть самим собой в любой ситуации. При этом Ри чувствовал, что мало найдется людей, воспринимающих это слабостью и пытающихся сыграть на этом.

Ри очень хотелось узнать, как у него так получается быть настоящим, и не только это: он хотел научиться такому же. Если этому вообще можно научиться.

Тем временем, после недолгой паузы, в течение которой Альрус пристально разглядывал отца, он, тяжело роняя слова, продолжил:

— Не знаю, что произошло с тобой за эти двадцать минут, на которые мы расстались, но я хорошо знаю такое твое состояние. Оно, как правило, появляется когда ты вспоминаешь Хогвартс и все, что с ним связано, но сегодня ты превзошел сам себя. У меня такое чувство, что ты встретил Дамблдора, и это он испортил твое настроение, сказав какую-то изощренную гадость.

Гарри от слов сына вздрогнул и весь сжался. Альрус увидел реакцию отца на свои слова, но так как не мог с ходу их как-либо интерпретировать, продолжил говорить.

— До сегодняшнего дня я хоть как-то мог понять смысл твоих поступков и действий, но не в данный момент.

— Что в моих поступках не так? — с вызовом в голосе спросил отец.

— Все не так. Где твое извечное желание не позволить себе навязывать кому-либо свое мнение, постоянное стремление не допустить принудить разумного что-либо сделать против его воли? У тебя даже с домовыми проблемы из-за того, что ты боишься им лишний раз приказать. Поэтому, я ещё раз спрашиваю, где это сегодня?

Не дождавшись ответа, Альрус продолжил допрос:

— Где, я спрашиваю, твое стремление, переходящее порой в одержимость, к которой мы с Джейми привыкли с раннего детства? Где, я ещё раз спрашиваю, твоя маниакальная зависимость по нескольку раз переспрашивать о том, что это точно есть наш с ним выбор или нет? Где, я спрашиваю, твое постоянное стремление по нескольку раз получать подтверждение о том, что мы сами сделали свой выбор, а не ты заставил его сделать, надавив на нас?

Мы с Джейми к этому привыкли и потому спокойно относимся к твоим постоянным заскокам, связанным со свободой выбора.

Альрус отпил воды из стакана и вопросительно взглянул на отца. После, уже примирительно, заговорил:

— Пойми меня правильно, я тебя ни в чем не упрекаю и не осуждаю, я прекрасно понимаю причину возникновения такой фобии. Возникла она у тебя не на пустом месте, а по причине того, что в детстве ты получил сильную психотравму, которая не отпускает тебя все эти годы.

Я совершенно не удивляюсь тому, что ты стал таким мнительным перестраховщиком. Наоборот, я удивляюсь тому, как ты смог сохранить здравость рассудка после всех тех испытаний, которым тебя подвергли.

Понимая это, я всегда уважал тебя за то, что ты не стал отыгрываться на нас с Джейми за свое тяжелое детство, как поступают некоторые родители. Но больше всего я благодарен тебе за то, что, пройдя испытания, испив горькую чашу до дна, у тебя не возникла маниакальная одержимость защищать нас с Джейми от всего и вся на свете, душа нас гиперопекой, что, кстати, было бы неудивительно.

Потому, что когда взрослые, вместо того, чтобы вырастить ребёнка, воспитать и подготовить к будущим испытаниям, просто незатейливо, раз за разом, прятались за детскую спину, тем самым принуждая не только решать взрослые проблемы, но и принимать все удары на себя.

Так получилось, что взрослые, окружающие тебя с детства, не давали выбора, не спрашивали твоего мнения, а просто брали и выставляли тебя вперед под Аваду Темного Лорда.

Ещё раз повторюсь, раньше твое поведение было более-менее понятно, но не сегодня.

— Но не сегодня, — эхом повторил за сыном отец, затем поинтересовался: — и в чем состоят отличия сегодня?

— В том, что сегодня тебя не интересует мое мнение и мой выбор. А этим своим… — не в силах с ходу подобрать цензурное определение, Альрус замолчал и подняв руку, закрутил ей в воздухе: — вот нашел, это твое такое благородное, как ты думаешь, выступление ставит меня в заведомо проигрышное положение при любом раскладе.

— Поясни!

Альрус несколько долгих минут смотрел отцу в глаза, пытаясь что-то в них найти, но когда убедился, что все его надежды тщетны, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, а затем глухо заговорил:

— Вот сейчас из твоей души исходит просьба-мольба: «откажись, сын, откажись от тайны, я тебя прошу, так будет лучше для тебя». Так вот, в этом твоем состоянии нет места моему мнению, все перекрывает железобетонный аргумент, что это ради моего блага.

Альрус сделал вид, что не заметил как дернулся отец, словно от пощечины, от его последних слов.

— Так вот, прикрываясь заботой о моем благе, ты неосознанно эмоционально давишь на меня, тем самым пытаясь заставить бездумно подчиняться твоей просьбе-мольбе. Так вот, ответь сам себе на такой вопрос: где в этой ситуации, по-твоему, твое заветное желание не принуждать меня к чему-либо против моей воли? Да, у тебя сейчас даже нет желания хотя бы узнать о том, что я об этом всем думаю. Я уже не говорю о том, чтобы узнать о моем выборе.

Подождав несколько минут, давая, тем самым, возможность отцу ответить, но не дождавшись, он продолжил:

— Молчишь? Ну что ж, молчи и дальше, а я продолжу. Но это только половина вставшей передо мной проблемы. Можно было бы поступиться своим мнением и выбором, в этом я не вижу проблемы, да только вот какой бы из двух вариантов я ни выбрал, ты все равно на меня обидишься.

— Это почему? — вскинулся Гарри, частично выходя из своей меланхолии.

— Правда не понимаешь?

— Нет. — отрицательно покачал он головой.

— Ну, хорошо. Ответь мне на такой вопрос, если я НЕ подчинюсь твоей просьбе-мольбе, ты на меня обидишься? — на что Гарри согласно кивнул, завороженно смотря на сына.

— Вот видишь, ты согласен с тем, что в этом случае ты на меня обидишься. Пойдем дальше. Так вот, я могу гарантировать, что в том случае, если я выполню твою просьбу-мольбу, ты также обидишься на меня и еще сильней.

— Не понял, на что я в этом случае обижусь? — с искренним изумлением спросил Гарри.

— На то, что я бросил тебя в трудную минуту, оставил тебя одного с твоими проблемами. И самой страшной твоей обидой будет то, что я даже не попытался узнать, что за предварительная договоренность была у тебя насчёт меня. А то, что я просто тупо подчинился твоей просьбе-мольбе, это для тебя уже после произошедшего не будет иметь значения.

Альрус сделал паузу, снова давая отцу возможность высказаться, но когда опять не последовало никаких возражений или чего-либо другого, он был вынужден продолжить высказывать свои мысли.

— Но в данный момент я только озвучил первую часть твоих обид. А вторая часть будет состоять в том, что ты подсознательно надеялся разделить со мной ответственность за межмировый портал, а я взял и отказался от этого, а также я своим отказом убил твою надежду о сохранности портала в тайне на двоих на случай непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть в будущем. И опять, после случившегося тебя уже не будет волновать то, что ты сам умолял, нет, не просто умолял, ты требовал, чтобы я отказался от тайны. Легко предположить, если я не буду знать тайны, то и с межмировым порталом я не смогу контактировать, чтобы случайно ее не узнать.

Где-то на середине речи сына Гарри начал согласно кивать в такт его словам и только кивок на последних словах сына привел Гарри к тому, что в его глазах наконец-то начал пробуждаться разум.

И все же, когда Альрус опять сделал паузу, давая отцу в очередной раз возможность как-либо отреагировать, он снова не дождался никакой реакции. После чего Альрус демонстративно сложил руки на груди, тем самым показывая, что он сделал свой выбор, от которого ничто не заставит его отказаться, и припечатал:

— Как я вижу, отец, сейчас ты не в состоянии что-либо решать, для этого тебе нужно время. А вот у меня нет такой возможности, я должен здесь и сейчас принять решение. Так вот, довожу до твоего сведения принятое мной решение: ты сам должен выбирать за меня, какой я должен сделать выбор. Поясняю: принять решение вместо меня, какая из обид ко мне для тебя будет более-менее приемлемой, а я просто приму твой выбор. — на что Гарри только зло скривился.

Ри же неожиданно накрыла волна боли такой силы, что он упал на пол и свернулся в форме эмбриона. Его поглотили чужие чувства, одновременно разрывая и душа его чужой злостью. После накатили другие чувства ненависти и желание убить или как-либо причинить кому-нибудь боль, настолько сильные, что почти лишили его разума.

Но, надо всеми этими разнообразными чувствами доминировала чистая, ничем не замутненная ярость и когда она достигла пика, в голове у Ри послышался прерывающийся голос.

«Он… сделал… ты… наказать… не… прав… ты… отец… он… почитание…»

Накал чувств и отзвуков чужих мыслей возрастал с каждой минутой, отрывочные слова, которые не поддавались осмыслению… Все это выбивало Ри из равновесия. Но, даже находясь в таком плачевном состоянии, Ри понял, что сейчас решается его судьба. От того, какой выбор сделает Гарри, будет ясно останется он жить или перестанет существовать как личность.

Далекая мысль о том, что это воспоминание, что уже все определено и уже давно свершилось, а значит он не должен бояться, ему ничего не грозит, не помогала справиться с интуицией, которая буквально вопила о том, что это для Гарри прошлое, а для него это — настоящие, а так как он связан с Гарри, потому он и только он может влиять на происходящее, даже если оно свершилось в прошлом.

Не понимая, почему так, хотя разум ему твердил, что это бред, невозможно повлиять на прошлое и поэтому ничего изменить нельзя. На эти заверения разума откуда-то пришло ясное ощущение: «да, на произошедшее в прошлом, на действия и поступки повлиять нельзя, но можно повлиять на отношение к происходящему.»

Поэтому Ри решил довериться своей интуиции. Преодолевая боль, не имея сил кричать, он едва слышно прошептал, вкладывая в слова не силу, а искреннее желание быть услышанным:

— И что, Гарри, теперь ты отречешься от Альруса? И все потому, что он не позволяет тебе отыграться на себе за боль, причиненную тебе Дором?

Каково же было его удивление, когда Гарри дернулся как от удара, а в голове четко прозвучало:

— Я никогда не откажусь от сына! — после этого накал чувств стал понемногу спадать.

Ри вздохнул с облегчением, но оказалось что он рано радовался. Еще не все закончилось, потому что следом раздался уже слышимый им голос, и пусть накал чувств уменьшился, но зато голос приобрел власть и силу убеждения:

— Ты — тряпка! Сколько можно продолжать так доверять и раскрываться душой перед Альрусом? Он постоянно пользуется твоей слабостью, позволяет себе недопустимое. И вот он снова вывернутся и не дал через его унижение насладиться. И это тогда, когда он гарантированно, при любом раскладе мог быть виноватым перед тобой, и ты смог всласть поиздеваться над ним, тем самым подвергнув его двойному унижению.

Человек, испытывающий чувство вины, это классная игрушка для удовлетворения своих амбиций, для получения наслаждения от того, что ты смог поставить наконец-то на место этого мальчишку.

От этого льющегося, словно поток, монолога, Ри застыл сусликом, не имея возможности что-либо сделать. Сейчас он отчетливо понял, что, если верх возьмет это громогласное «я», то именно тогда он и исчезнет.

Голову Ри опутали какие-то ленты, не позволяя ему пошевелиться и, главное, они гасили его сознание. И только небольшой огонёк очень глубоко внутри еще сопротивлялся его уничтожению. В какой-то момент борьбы Ри резко расслабился и понял, что нет смысла бороться, потому что сейчас от него уже ничего не зависит, это Гарри должен сделать выбор — какое внутреннее «я» у него будет.

Тут же ленты спали и он услышал совершенно спокойный голос Гарри, который произнёс:

— Ещё раз повторяю, я никогда не откажусь от любви не только к Альрусу и Джеймсу, но и к любому своему потомку. Точка.

Сделав паузу, он продолжил уже почти шипящим голосом, в котором проскакивала такая злость, что голос даже не пытался его прервать:

— Наказать его? Возможность поиздеваться? Хватит, один раз я поддался на твои уговоры…

— Но ты сам…

— Да, тогда я сам хотел его наказать, вернее сломать, к тому времени меня достал тот факт, что он ещё ребёнок, но постоянно ставит меня в неловкое положение, макая меня в собственное дерьмо, как он опять сделал сейчас и да, я тогда сорвался… а последствия… они были ужасны… лучше бы он плакал…

Минутная пауза, а затем уже более спокойно:

— Лучше бы он просто начал ненавидеть меня, как делают все остальные дети. Нет, он не изменился ко мне, он продолжал любить меня и по-прежнему, как всегда до этого, он был послушным, спокойным ребенком. Периодически у нас с ним находила коса на камень, но он объяснил мне позже, будучи уже взрослым:

— Когда ты начинал требовать от меня, отец, невозможного, тогда я четко осознавал, что позволить себе отказаться от себя я не могу. И поэтому из-за детского возраста, не имея возможности тебе противостоять, я всегда при таком раскладе выбирал смерть, чем пойти на отказ от самого себя.

Тогда я этого ещё не знал, но Альрус, после нашей с ним размолвки, стал стремительно угасать и никакие лекарства и лекари не могли помочь. Он был совершенно здоров, но он умирал. Я так чувствовал, хотя меня никто не понимал. Мне все говорили, что с ребенком все в порядке, что я просто маюсь дурью. Мне пришлось…

Поэтому, с тех пор я никогда больше не пойду против сына, когда он делает жесткий выбор из-за того, что я загнал его в угол. Навряд ли он сейчас умрет, если я не отступлю, но то, что я разрушу наши с ним отношения, это уж точно. Тем более он прав, при любом его выборе я обижусь на него. Ни за одно, так за другое…

Гарри ещё что-то говорил, слушал и снова говорил. Ри не заметил, как постепенно голоса стали все дальше и дальше отдаляться, а так как ему постепенно становилось лучше, он незаметно погрузился в размышления на тему:

— Что это было и как это понимать? Как так получилось, что я смог из настоящего повлиять через воспоминания на Гарри из прошлого?

Либо я сошёл с ума и мое обращение к Гарри мне показалось, либо я ничего не понимаю во времени, потому что у меня идет из души, что такого быть не может, потому что не может быть и точка.

Также, из данного происшествия можно сделать однозначный вывод: Гарри — это точно мое прошлое воплощение, иначе он не смог бы меня услышать.

А так, что получается: если бы я не послушал свою интуицию, то мог бы уже раствориться и исчезнуть? Не знаю, можно ли ко мне применить такое понятие, что «я умер», потому, что мое состояние не поддается определению. Можно ли считать меня живым или я, может быть, просто тень прошлого?

— Навряд ли, — возразил сам себе Ри. — если бы ты был просто тенью прошлого, то не смог бы вмешаться.

— Все может быть. Но если я не тень прошлого и если бы я не вмешался, тем самым помогая своему прошлому воплощению, то тогда что получается? Меня действительно не стало? В таком случае, возникает закономерный вопрос, вернее три. Кто я есть? Как у меня получилось обратиться к Гарри из воспоминания? И, главное, как так получилось, что он меня услышал?

Ри аж подпрыгнул, когда в голове мягкий женский голос произнес:

— Ты воздействовал не на воспоминание и прошлое!

Помотав головой, он все же решился и задал уточняющий вопрос:

— А на что я воздействовал, уважаемая?

— А подумать?

—???

— Но у тебя же есть все воспоминания Гарри, вот и найди в них подсказку.

— Извините, уважаемая. — Ри замялся, ему не хотелось расстраивать свою собеседницу, и хотя память Гарри отсутствовала, но интуиция ему советовала не перечить женщинам и по-возможности их не расстраивать, особенно таких, которые имеют возможность вести общение с человеком, находящемся между сном и явью. Но у него не было выбора, потому он осторожно продолжил:

— У меня нет памяти Гарри. Только недавно я смог, после просмотра некоторых воспоминаний, начать что-либо запоминать, а до этого все тут же забывалось. Поэтому, при всём своём желании, у меня нет нужных понятий и знаний для того, чтобы что-либо предполагать.

— Упс… и как такое могло произойти?

Ри даже не стал пытаться отвечать. Явно этот вопрос относился не к нему.

— Ну, хорошо! — после непродолжительного молчания произнес голос:

— Вас с Гарри объединяет душа, она у вас одна и потому, можно сказать, что ты воздействовал на свою душу. В трудную минуту выбора ты напомнил Гарри о когда-то принятом решение: что он никогда не перестанет любить сына, даже когда Альрус не позволит ему в очередной раз попробовать испытать сына на прочность.

Это твоя душа и ты можешь внести в нее любые изменения, сделать выбор как ты будешь жить.

— Все это мне понятно… наверно… но как быть? Это же прошлое. Это прошлое мое воплощение и как я могу воздействовать на него?

Тяжелый вздох, а затем:

— Это для физического тела время течет линейно, а для души все: прошлое, настоящие и будущие сведено в точку. Находясь в настоящем, человек может поменять свое отношение и только своё отношение к чему-либо как в прошлом, так и в будущем. Как, непосредственно, в данном своем воплощении, так и в любых других своих воплощениях, как в прошлых, так и в будущих.

Именно это ты и сделал. Ты помог своему прошлому воплощению не поддаться своей темной части души.

— В таком случае я — есть светлая часть души Гарри?

— Нет. Это Гарри светлая часть своей души.

У Ри было еще множество вопросов, и главный из них: а кто, собственно, в таком случае он? — как его жестко прервали:

— Все, хватит! Сам, если захочешь, во всем разберешься, а с памятью я постараюсь помочь.

Ри тут же почувствовал, что остался один, и вдруг резко вспомнил о Гарри. Появилось непреодолимое желание узнать как он и до чего договорился со своей темной частью души, и потому Ри прислушался, но все, что он успел услышать, последнее слово Гарри:

— И поэтому…

Наблюдая за Гарри со стороны, можно было увидеть глубокое погружение в себя, что создавало обманчивое впечатление о том, что он будет сидеть вечно, словно изваяние. И вот он, полностью отключенный от внешнего мира, вдруг резко отрицательно качает головой и так же резко выходит из своего пограничного состояния, открывая глаза, а затем стремительно подается вперед и кладет руки на управляющий камень.

Время словно остановилось, но ровно через два удара сердца все видимое пространство заволновалось, покрываясь рябью, серая мгла начала менять свои очертания, перетекая из одной формы в другую. И только пространство над красным кругом осталось островком покоя и стабильности, защищенным от происходящего вокруг.

Когда Ри стало казаться, что дело не закончится ничем хорошим, так как в окружающем пространстве с каждой минутой нарастало напряжение, как в какой-то миг на месте волнующейся серой мглы возник огромный каменный зал, метров сто в диаметре.

Ри огляделся. Тусклый приглушенный свет, исходящий от всех поверхностей помещения, не давал возможности все хорошо рассмотреть, хотя смотреть, в общем-то, было нечего. Зал был пуст, в нем ничего не было, кроме красного круга на его середине, где сидели Гарри с Альрусом, если не считать еще одного появившегося откуда-то разумного, стоящего на коленях возле стены и что-то там делающего, а уж понять, что он там делает, было за гранью возможного ещё и потому, что данный индивид сидел к ним спиной.

— Вот, теперь все готово! — сказал Гарри, убирая руки с камня управления. — Альрус, если ты не передумал, то я продолжу своё повествование.

Раздавшийся голос отца оторвал Альруса от изучения возникшего только что перед ним каменного зала. В его взгляде, который он перевел на отца, отчётливо читался немой вопрос. С тобой все нормально? И получив в ответ едва видимый кивок отца, на его лице тут же отразилась радость от того, что отец сделал выбор, на который он и не смел надеяться.

— Пойдем. — произнес Гарри, отводя виноватый взгляд от сына, поднимаясь с кресла и чтобы пауза не перешла в неловкое молчание, поспешил ее развеять, начав свой рассказ.

— Это мое воспоминание, как ты понимаешь. Я думаю, что лучше один раз увидеть, чем много раз объяснять, что произошло в тот день, который перевернул мою тихую и спокойную жизнь, внося в нее тревоги и опасности.

Так, непринужденно общаясь между собой, словно несколько минут назад они не были на грани ссоры, Гарри с сыном потихоньку приблизились к стене зала и остановились на расстоянии четырёх метров от стоящего на коленях мужчины.

Прошло несколько минут, мужчина поднялся, подхватывая кофр, после он развернулся и двинулся вдоль стены в их сторону. И только после этого в нем без труда стало возможно узнать Гарри, только этот Гарри выглядел немного моложе, чем настоящий. Пройдя небольшое расстояние, их разделяющее, Гарри из воспоминания опустился на корточки возле небольшого отверстия в стене, находившееся не более пяти сантиметров над полом.

— Как я уже говорил до этого, было разработано и создано несколько вариантов иномирных кристаллов и артефактов, создающих материальные иллюзии.

Сейчас ты можешь наблюдать их установку, производимую мной для очередного тестирования. Из-за их тонких настроек, которые сбиваются от любой непосредственно направленной на них магии, я был вынужден производить их установку, как ты можешь видеть, вручную.

Сделав небольшую паузу, Гарри, перед тем как заговорить, посмотрел сыну в глаза:

— Альрус, ты же знаешь мое везение вляпываться во все подряд? — получив подтверждающий кивок сына, он продолжил: — В итоге мое сомнительное везение на всякие неприятности и привели к тому, что я решил спрятаться от всего мира. Ну вот, даже спрятавшись ото всех, мне не сильно помогло, неприятности нашли меня сами, сейчас ты сможешь воочию увидеть, как это произошло со мной на этот раз.

Завершив краткую, но прочувствованную вступительную речь, Гарри двинулся дальше к следующему отверстию в стене. Такие идентичные отверстия опоясывали собой весь зал, располагаясь на равном удалении друг от друга, но так как они были не очень большие, то их можно было разглядеть, находясь только вблизи. Подойдя к следующему отверстию, они с Альрусом остановились, ожидая когда Гарри из воспоминания подойдёт к нему.

Завершив установку артефакта, он двинулся в их направлении. Подошёл, присел на корточки, опустился на колени, вынул палочку и направил очищающие заклинание в отверстие, после этого открыл кофр и достал из него артефакт ярко-оранжевого цвета.

Следом из кофра достал крепление, после аккуратно вставил в него артефакт, который после этого начал напоминать паука с поджатыми лапками. Затем Гарри из воспоминания еще раз все тщательно проверил, убедившись в том, что все сделано правильно и только после этого наклонился, вставляя артефакт в отверстие. Но видно что-то пошло не так, потому что через некоторое время Гарри вытащил руку из отверстия вместе с артефактом.

Он начал пристально его рассматривать со всех сторон, стремясь, по-видимому, понять что с ним не так, но видно это не получилось и поэтому он вытащил из кофра инструменты. Аккуратно, чтобы не повредить артефакт, приступил к освобождению его от крепления.

Во время освобождения артефакта из плена инструмент сорвался и острый угол крепления слегка задел палец. Несколько выступивших капель крови попали на артефакт и тут же бесследно пропали, мгновенно впитанные им. Занятый делом, Гарри этого не увидел, продолжая снимать крепление с артефакта, поэтому также не замеченный кровоточащий палец был водружен на артефакт для его удержания.

Внимание Гарри из воспоминания было привлечено тогда, когда артефакт, который он держал в руках, начал светиться, пульсируя в такт биения сердца. Первые несколько минут он тупо смотрел на разгорающийся в руках артефакт, пытаясь постичь, что именно сейчас происходит. И только слегка придя в себя, он аккуратно положил артефакт на пол и принялся внимательно его изучать.

Как только злополучный артефакт оказался на полу, свечение в нем слегка померкло, перестав мерцать. Видимо первоначальный шок прошел и Гарри обратил внимание на кровоточащий палец.

Травмированный палец был поднесен к глазам и осмотрен, а увидев порез, из которого сочилась кровь, он поражено замер на миг. А после, с ужасом во взгляде, начал переводить свой взгляд с пальца на светящийся артефакт и обратно, пытаясь, видимо, примириться с открывшимся фактом. Но этого не произошло и поэтому он, глухо застонав, опустился на пол, и закрыв голову руками, начал медленно раскачивался из стороны в сторону.

Нужно признать, минута слабости длилась недолго, отняв руки от головы и посмотрев все еще на кровоточащий палец, он вслух проговорил:

— У меня такое чувство, что я сильно пожалею о своем поступке, но жизненный опыт прожитых лет говорит о том, что лучше уж сейчас узнать и принять неизбежное, когда что-то ещё можно изменить, чем, спрятавшись от проблемы, ждать каждую минуту когда за это придёт расплата, получив в два раза больше неприятностей и проблем, чем их было бы в начале. Решено, посмотрим, что из этого получится.

Он взял артефакт в руки, уже сам решительно поднес к нему рассеченный палец, и с интересом начал наблюдать, как артефакт активно впитывает его кровь, с каждой принятой каплей крови разгораясь все сильнее и сильнее.

Наблюдая со стороны за происходящим, Ри казалось, что он слышит как артефакт рычит и чавкает от удовольствия.

Напоив артефакт до отвала своей кровью, Гарри залечил палец и достал из кофра новое крепление. С явным сожалением и обреченностью на лице он все же вставил артефакт в крепление, который, насытившись стал светиться равномерным оранжевым светом. Установка артефакта в отверстие в стене на этот раз прошла успешно. Достав блокнот, он начал делать пометки, как вдруг неподвижно застыл на месте.

Альрус перевёл свой взгляд на отца, а Гарри, подхватив сына под локоть, повёл его в сторону кресел, давая по пути объяснения.

— Тут такое дело, Альрус. В процессе возникновения материальной иллюзии, если на месте ее возникновения будет находиться любой живой организм, ему будет нанесено увечье, это в лучшем случае, а в худшем, мгновенная смерть, потому что, повинуясь заложенному алгоритму, иллюзия начнёт создаваться прямо внутри человеческого тела. Не нужно объяснять чем это чревато? Поэтому я установил жесткое ограничение на то, что любое живое существо, находящееся вне движущейся ленты, которая доставила тебя ко мне, или вне красного круга, смена воспоминания или любой другой работы с артефактами материальной иллюзии не возможна.

Сделав небольшую паузу, Гарри добавил:

— Каждый раз радуюсь тому, что решил провести эксперимент с одушевлением артефакта. С помощью расчётов Сириус заранее сумел выявить эту проблему и обратить на это мое внимание.

Мне не хочется думать плохо, но я предполагаю, что защитник этого места мог попробовать устранить меня таким удобным для него способом, объяснив Хель все тем, что это произошло случайно, что он меня якобы не увидел и поэтому произвел смену локаций. Мне кажется, у него плохо с головой и из-за этих проблем я совершенно не понимаю Хель, почему она определила его на это место.

— И что это за защитник такой продуманный?

— Скоро узнаешь. — произнес он, поморщившись, и тут же перевел тему. — Вот мы и пришли.

Как только Альрус с отцом взошли на красный круг, как застывшая картинка воспоминания мигнула, сменившись. На ее месте был все тот же зал, только вот вместо пола в этот раз был луг.

Снова подхватив Альруса под локоть, Гарри повел его обратно к тому месту, где был установлен напитанный кровью артефакт.

Ри не стал ждать когда они дойдут, а решил переместиться к стене мгновенно, потому что возле каждого отверстия под артефакт появилось что-то маленькое и двигающиеся. Переместившись, он с удивлением рассмотрел, что рядом с каждым отверстием, где был установлен артефакт, кроме травы, появилось по кролику.

На первый неискушенный взгляд все они были одинаковые, но только на первый, а при более близком рассмотрении можно было увидеть небольшие, но отличия. Трава на разных участках имела, пусть чуть, но немного другой оттенок зеленого. Как и кролики, они тоже были разными не только по окраске, размерам, но и по форме.

Кролики, пусть и были материальными иллюзиями, вели себя как кролики, то есть ели травку, прыгали. Правда, приглядевшись, Ри понял, что передвигаются они по заданной для всех одинаковой траектории, не выходя за определенные заранее границы.

Пока Ри с интересом изучал кролей, Гарри с Альрусом не торопясь приблизились и остановились возле делянки и кролика, созданных напившимся крови артефактом.

Гарри же из воспоминания находился уже от них через делянку. Там он водил палочкой над кроликом и с помощью самопишущего пера делал какие-то записи в блокноте. Глядя на отца из прошлого, Альрус вдруг задал странный вопрос:

— Пап, а почему кролики? — почему-то шепотом поинтересовался сын у отца, рассматривая кролика в руках отца из воспоминания. В ответ Гарри то же почему-то шепотом задал встречный вопрос:

— А кого ты можешь предложить взамен?

— Ну-у-у — растерянно протянул Альрус, почесав в затылке.

— Вот то-то и оно. Женщину щупать, заглядывать в рот и производить множество различных манипуляций было бы как-то неэтично, а мужчину — отвратительно, потому и кролики.

Посмотрев друг на друга, они одновременно заразительно рассмеялись. Ри, не слышимый ими, поддержал смех. Обстановка окончательно разрядилась, на душе у Ри стало спокойно и благостно.

Так, в теплой и слегка приподнятой атмосфере Гарри отвечал на вопросы сына о совсем проекте, ожидая пока Гарри из воспоминания подойдет к кролику, созданному артефактом, испившего его кровь.

Слушая их вполуха, Ри пытался разобраться с каким-то несоответствием в том, что он видел, которое ему никак не получается уловить, как бы он не пытался это сделать. Пока до него не дошло. Если сравнить делянку, созданную кровавым артефактом (так про себя он решил его называть), с остальными, то первое, если приглядеться, можно было увидеть, что созданное кровавым артефактом было более живым и настоящим по сравнению с другими. И если его спросить, в чем это отличие выражается, то Ри не смог бы ответить на данный вопрос. Отличия эти были неясные, непонятные, где-то на уровне ощущения и на этом все.

Продолжая наблюдать и сравнивать, Ри вычленил ещё одно отличие. Кролику кровавого артефакта было начхать на заложенную в него программу, определяющую его движение.

И поэтому он ничтоже сумняшеся отправился знакомиться с соседом, но эпического знакомства не состоялось. Соседний кролик вёл себя как все, прыгал по заданной траектории, периодически останавливаясь, чтобы отведать травы, не обращая ни на что внимания и потому совершенно никак не отреагировал на то, что к нему пришли или, вернее будет сказать, припрыгали.

Попрыгав рядом с соседом некоторое время, но не дождавшись каких-либо результатов, кролик кровавого артефакта попробовал траву соседа. С трудом отплевавшись от неё, он отправился обедать на свою делянку.

Пока Ри предавался размышлениям на тему кровавого артефакта, Гарри из воспоминания подошёл к его делянке и застыл в изумлении от того, что при его приближении кролик поспешил удариться в бега.

Приманив к себе чарами убегающего кроля, он начал его исследовать. Через некоторое время застыл с ним в руках, не веря своим глазам, уставившись на него, как на восьмое чудо света и даже не замечая, как сильно стиснул маленькое тельце, несмотря на сопротивление и яростный крик кроля.

Опомнившись через некоторое время, он невербально обездвижил кролика и после наложил диагностические чары.

Гарри из воспоминания, Альрус и невидимый Ри одновременно впились глазами в показания диагностики. Она сообщала о том, что это совершенно живой, здоровый и упитанный кролик с повышенным в данный момент сердцебиением.

Потом Гарри из воспоминания начал накладывать на кроля один за другим разные виды диагностических чар и каждый раз снова и снова убеждался в том, что это живой кролик.

Медленно осев на траву, Гарри из воспоминания некоторое время сидел уставившись невидящем взглядом в одну точку, потом подхватился, вытащил из кофра серебряный нож и полоснул им кроля, глядя как из раны вытекает на зелёную траву настоящая красная кровь.

На этом драматичном моменте воспроизведение воспоминания остановилось. Застывший в неудобной позе Гарри с окровавленным ножом в руке, с ужасом взирающий на текущую из раны кровь кролика.

Как только картинка остановилась, в этот раз уже Альрус подхватил отца под руку и повёл в сторону красного круга.

— Отец, — вкрадчиво начал он по пути — а вот объясни мне чем ты руководствовался, когда принимал решение не пытаться уничтожить это открытие?

— Сначала ответь себе на такой вопрос, сын. Какова степень вероятности свершения этого события без вмешательства со стороны одной из Сестер? — спросил Гарри, попытавшись освободить свой локоть из захвата сына.

— Что конкретно ты имеешь в виду? — не позволяя отцу освободится, спросил Альрус.

— Я понимаю тебя, Альрус. Первым моим побуждением, которое меня посетило, было желание немедленно уничтожить все образцы и материалы этого проекта.

Потом я передумал. Прежде чем совершить какое-либо действие, руководствуясь одними лишь эмоциями, я решил сначала подумать, а перед этим хорошенько напиться.

После трехдневного запоя я уже мог без ужаса думать о создавшейся ситуации и смог ответить на заданный себе вопрос. Без вмешательства хоть одной из Сестер вероятность того, что моя кровь пролилась именно на этот вариант артефакта стремится к нулю. — на поднятую бровь сына в немом вопросе он пояснил:

— Я имею в виду состав кристалла при его создании и совпадение с определённой последовательностью наложения чар при создании артефакта. Какова вероятность совпадения, что именно на этот самый удачный из всех вариантов артефакт прольется моя кровь?

— Согласен с тобой, вероятность такого совпадения ничтожно мала.

Немного помолчав и обведя рукой помещение, Гарри продолжил:

— Над всеми этими образцами, как и над другими из первых двух партий, я провёл эксперимент. Каждый образец, слышишь, сын, каждый, я пытался напоить своей кровью и ничего, понимаешь, ничего не получилось, они не впитывали мою кровь! — прокричал Гарри, потом он словно сдулся, ссутулился, и почти шепотом продолжил:

— Проведя эксперимент, я убедился в верности своего предположении, что кому-то из Сестер понадобилось создание этой ситуации. Поэтому я принял такое решение, что полученный результат не уничтожать, а лучше постараться надежно его спрятать.

Впоследствии я получил подтверждение того, что без непосредственного вмешательства Сестер, ситуация с порезанным в нужный момент пальцем и над лучшим образцом могла бы не произойти. Ну как, сын, ты и теперь меня осуждаешь за то, что я не пошёл против желания Сестер?

— Нет, отец, я тебя не осуждаю и не осуждал изначально! Мне нужно было точно узнать чем ты руководствовался в своем решении и только. То, что ты сейчас поведал, полностью меня удовлетворило. Мало того, я рад что ты смог с собой справится и не пойти на поводу сиюминутных эмоций.

Так, разговаривая, они дошли до красной зоны и уселись в кресла, погрузившись каждый в свои размышления. Когда повисла тишина, Ри решил не отставать от них и разобраться в том, как он ко всему этому относится.

Не могу понять в чем сложность и почему он не мог уничтожить все и забыть об этом?

Сестры хотели, чтобы это произошло. Что он имел в виду, что лучше против их желания не идти?

И как я сам к такому отношусь? Сложный вопрос. Все во мне склоняется к тому, что я должен поступать как лучше для безопасности меня и моей семьи, но где-то там, глубоко в душе, поднимается четкая уверенность, что Гарри прав, законы Сестер нужно соблюдать, так будет лучше для здоровья, как и откуда-то взявшееся понимание того, что если бы он пошел против желания Сестер, то были бы последствия и еще неизвестно какие.

Сын его понял и поддержал, судя по его реакции. Поэтому я на данный момент времени приму их точку зрения, как рабочую. И так будет до тех пор, пока либо не получу подтверждения, что такой подход верен и она не станет у меня основной, либо, наоборот, когда получу доказательства, что их подход не верен, и тогда я ее отрину, как не подходящую мне.

Затянувшиеся молчание прервал Альрус, он достал бутылку вина и бокалы из пространственного кармана и протягивая отцу уже наполненный янтарной жидкостью бокал, произнес:

— Давай немного расслабимся, а после можно будет и продолжить.

— Полностью тебя поддерживаю, но подожди немного. Я думаю, нам ещё не помешает и расслабляющая обстановка, которую сейчас активирую. — сказал Гарри, беря протянутый сыном бокал.

Подержав его в руке и не найдя куда поставить, он вынужден был опустить его на пол. После этого положил руки на камень и закрыл глаза. Миг и по периметру красного круга возник прозрачный купол, по которому начали периодически весело пробегать разноцветные огоньки.

Снова смена антуража произошла мгновенно и вместо зала за тонкой защитной пленкой вдруг появилась толща воды, а красный круг с двумя креслами, окруженный защитой, оказался лежащим на морском дне.

— Какая красота, отец! — восхитился Альрус, нисколько не стыдясь проявлять свои чувства. Ри полностью был с ним согласен. — Здорово! Это то, что сейчас нам с тобой действительно нужно.

— Я так и думал, что ты оценишь. У нас на все есть полчаса, чтобы хорошо расслабиться.

Пока Гарри с сыном, откинувшись на спинки кресел, попивая из бокалов вино, расслаблялись, созерцая морской мир под тихую приятную музыку, Ри сначала окинул взглядом всю открывающуюся перед ним картину, а затем решил переместиться за защитный барьер и у него это получилось.

Было восхитительно приятно пройтись по рельефному дну, посмотреть вблизи застывших в причудливых формах кораллы, спугнуть стайку мелких разноцветных рыбок, снующих вокруг их, а вот ярко-красная морская звезда, вальяжно расположившись на самом видном месте, на его прикосновение никак не среагировала.

Подойти к расщелине возле высокого каменистого пика, выходящего своей вершиной из воды. Зависнуть невысоко над морским дном возле тянущихся высоко вверх ленточных водорослей, понаблюдать за тем, как они величественно колышутся от движения голубиных вод. Найти несколько ярких рыбок покрупней, которые также проигнорировали его прикосновения.

Упасть на спину, раскинув руки и смотреть как сквозь толщу воды пробиваются лучи полуденного солнца. Они, словно хорошо отточенные кинжалы, неумолимо пронзали воду до самого дна.

А потом с восторгом замереть в восхищении, когда из темной части моря появилась она! Красавица морских глубин, белая акула. Она появилась стремительно, нацелившись на защитный барьер там, где находилась ее добыча. Виртуозно отвернула буквально в нескольких сантиметрах от защитного барьера, а потом она, рисуясь, проплыла рядом с куполом, делая вид, что ее не интересуют те, кто сидит за ним.

Ри подплыл к ней и прикоснулся к ее боку, она словно почувствовала это и стремительно покинула зону видимости. Но охотничий инстинкт заставил ее вернуться, чтобы начать кружить вокруг купола.

Ри вернулся под защитный купол, чтобы успеть услышать вопрос, заданный Альрусом:

— Почему ты сказал, что у нас только полчаса для нахождения здесь?

— Потому что у этой локации, — а на поднятую вверх бровь сына тут же дал пояснение. — так я называю некоторые свои воспоминания, в которых нет людей. Так вот, у этой локации, как выяснилось позже, есть побочный эффект в виде лечебного воздействия.

От посещения этой локации в два раза быстрее заживают раны, расчеты показали, что при регулярном посещении могут сниматься полностью или частично уменьшаться сила наложенных проклятий. Также нахождение здесь помогает восстановлению психики, мозги в два раза быстрее и четче начинают работать.

— А почему об полученном оздоровительном эффекте ты говоришь с печалью в голосе? — с насмешкой спросил сын.

— Потому что если тебе плохо или ты болеешь, то здесь тебе становится лучше, как нам сейчас, но даже как бы тебе нездоровилось, больше получаса здесь находится нельзя. Через полчаса, если не покинуть эту локацию, начинается откат к начальному состоянию.

— Почему так происходит, ты не выяснил?

— Нет, — резко ответил Гарри, словно отрезал, потом вспомнил, что сын тут не причём и уже более мягко пояснил: — потому что, если ты здоров и у тебя хорошее настроение, то нахождение здесь становиться опасно для здоровья, так что получается не до исследований.

— Мне кажется, что ты мне что-то не договариваешь?

Гарри поморщился, но все же ответил:

— Понимаешь, Альрус, у меня на эту локацию были такие планы, а в итоге! — он махнул рукой. — Вместо того, чтобы даже просто по наслаждаться красотами морского дна, я вынужден ограничивается только получасом времени и то только тогда, когда нездоров, то есть находясь в таком состоянии, когда нет особо дела до красот.

— Сочувствую.

— А, да ладно! — отмахнулся он.

Миг и морское дно исчезло, а на его месте невдалеке от красного круга, появилась уже знакомая серая мгла.

— Ну что, сын, тебе полегчало?

— Вполне, отец. Спасибо.

— Да не за что. Продолжим?

Получив утвердительный кивок, Гарри задал вопрос, чтобы удовлетворить свой возникший интерес.

— А теперь объясни мне, сын, как так получилось, что узнав о том, что с помощью моей крови можно получить псевдо жизнь, ты совершенно не был удивлен этим фактом?

— Подожди, отец, — остановил Альрус отца. — псевдо жизнь, что конкретно ты под этим подразумеваешь?

— Кролик, он живой, его мясо можно есть и оно даже переварится не нанеся вред организму и так будет до тех пор, пока включена локация. Но если ее отключить, то переваренное мясо тут же превратится в яд. Потому я этот эффект назвал псевдо жизнь.

— Ясно. Поясни, что ты хочешь от меня узнать?

— Так вот, я обратил внимание, что когда ты узнал о возможностях моей крови, у тебя это не вызвало никакой реакции. Вернее будет сказать, ты среагировал именно так, словно уже знал об этих возможностях моей крови. Ты не хочешь со мной поделится источником твоих знаний?

Альрус ответил не сразу, некоторое время дал себе на обдумывание, а потом что-то решив для себя, произнес:

— Хорошо, я поведаю тебе причину почему не удивлён тому, что твоя кровь может оживлять иллюзии, но прежде ты должен ответить на несколько вопросов.

Альрус замолчал, глядя на отца тяжелым взглядом, затем спросил:

— Ты проверял, просто заготовка под артефакт впитывает твою кровь?

— Нет, — отозвался Гарри, но увидев иронично поднятую бровь сына, поспешил добавить — кристалл, как заготовка, совершенно инертен к моей крови.

— Это уже лучше.

Сделав небольшую паузу, он продолжил допрос:

— Скажи, ты исследовал этот артефакт на возможность впитывания им другой крови?

— Нет. — жестко ответил Гарри, но помолчав, добавил: — Как только у меня возникала мысль о подобном, так сразу же появлялось чувство опасности и категорическое нежелание этого делать.

— Понятно.

Откинув голову на спинку кресла, Альрус прикрыл глаза и по его лицу было видно, что он борется сам с собой. Но вот борьба была закончена и открыв глаза, он тихо заговорил:

— Теперь, когда ты мне открыл свою тайну, нежелание поить артефакт чужой кровью становится не актуальным. Предлагаю тебе провести эксперимент с моей кровью. У тебя есть готовый артефакт иллюзий, не напоенный твоей кровью?

— Есть. — произнёс отец, сильно побледнев. Его зелёные глаза буквально замерцали от ужаса, но он смог взять себя в руки и быстро положил руки на управляющий камень.

Через несколько долгих минут за креслами раздалось тихое шуршание. Обернувшись, Альрус смог увидеть, как в полу открылась крышка люка, которая при поднятии издала привлекший его шум. Не вставая с кресла, можно было спокойно разглядеть проход, ведущий вниз.

— Все материалы, ингредиенты, как и артефакты для этого проекта хранятся там. — тихо проговорил Гарри.

Поднявшись с кресла, он махнул рукой в сторону открывшегося прохода и подойдя к проему на негнущихся ногах, начал спуск по винтовой лестнице.

Альрус еще посидел какое-то время, давая отцу время на спуск и только после этого поднялся с кресла, отправляясь вслед за ним.

Ри пристально вглядывался в лицо Альруса, пытаясь найти подтверждение своему предположению, что артефакт примет кровь Альруса и что он это точно знает, а не просто догадывается об этом. Ри было интересно откуда у него такая уверенность и чем она вызвана.

Альрус и следующий за ним Ри, спустившись по лестнице, сразу попали в небольшое помещение, в котором вдоль стен стояло несколько шкафов с множеством ящичков, а также стеллажи, на которых были выложены различные заготовки.

Дождавшись когда сын спустится, Гарри подошел к одному из шкафов, пробежал глазами по их обозначениям и выбрав нужный ящик, достал артефакт и положил его на стол. Выдвинув ящик стола, достал небольшой серебряный нож и ручкой вперед протянул сыну.

Альрус криво улыбнулся, беря из рук отца нож и резко полоснул им по ладони, позволяя своей крови оросить артефакт. Тот тут же ожил и начал активно поглощать подношение и в конце засветился таким же насыщенно оранжевым светом, как и от крови его отца.

Гарри внимательно наблюдал за реакцией сына, а также за тем, как его кровь впитывает артефакт. Дождавшись, когда сын залечит рану, он стремительно шагнул к нему и обвинительно тыкая пальцем в грудь, заявил с возмущением:

— Ты знал, ты все знал!

— Не знал, я только предполагал. — очень спокойно, почти равнодушно поправил его сын. — Просто вероятность того, что моё предположение верно, была очень высокой.

— Я хочу знать откуда у тебя такие гарантированные предположения.

— Я тебе все расскажу, только не здесь. — обводя помещение взглядом, в котором не наблюдалось сидячих мест, кроме высокого табурета. — Пойдем, поговорим наверху.

Положив аккуратно артефакт на стол, Альрус неспешно направился к лестнице, ведущей наверх.

Поднявшись по винтовой лестнице наверх, Гарри с раздражением посмотрел на сына, уютно устроившегося в кресле и пьющего вино. Причину возникшего вдруг раздражения он не понимал, ведь он сам потребовал, чтобы Альрус озвучил всю имеющуюся у него информацию, связанную с их кровью. А теперь, глядя на сына, у него поднимался едва сдерживаемый негатив. Вот чует пятая точка, что не понравится ему то, что тот поведает.

Сдерживая так некстати появившееся негативное раздражение, Гарри подошел к своему креслу и застыл. На сиденье кресла лежал свиток, от вида которого раздражение снова скакнуло вверх. Кое-как обуздав свое недовольство, Гарри подхватил свиток и лежащее рядом с ним Кровавое перо, сел в кресло, развернул свиток и погрузился в его изучение. Когда Гарри ознакомился с документом и поднял на сына глаза, тот проговорил:

— Прежде, чем я приступлю к рассказу, ты должен подписать данный документ. Это, как ты уже понял, контракт на неразглашение тайны, которую я тебе поведаю.

Дождавшись, когда отец подпишет контракт, Альрус достал из пространственного кармана несколько артефактов и по очереди их активировал. Заметив вопросительный взгляд отца, пояснил:

— Это многоступенчатая защита от прослушивания.

Гарри хотел что-то сказать, но потом передумал и только молчком кивнул сыну в знак согласия.

— Все началось с того момента, когда я вернулся из путешествия, продлившегося длиною в год. Обняв жену, я подхватил на руки сначала дочек — младшую пару близнецов, а затем сыновей — старшую пару. Прижав к своей груди каждого по очереди, я поцеловал их в пухлые щечки. В тот же миг я почувствовал, что с их кровью что-то не так. Что конкретно происходило с их кровью понять сразу не смог, а тут же развивать бурную исследовательскую деятельность не стал. С одной стороны я побоялся испугать жену и детей резкими телодвижениями, с другой — с детьми в данный момент все было в порядке, они были полностью здоровы, поэтому с непонятным процессом, протекающим в их крови, я решил разбираться тайно, без привлечения чьего-либо внимания.

Отхлебнув вина из бокала, Альрус продолжил свой рассказ:

— Еле-еле дождавшись завершения всех встреч и дел, которые накопились за время моего отсутствия, я, наконец-то, смог приступить к более глубоким исследованиям. Все это время меня съедало беспокойство за детей. Как ты понимаешь, отец, все непонятное пугает до ужаса, особенно когда это касается твоих детей.

— Да, я понимаю тебя, сын. Но, Альрус, как ты мог почувствовать в их крови какой-либо происходящий процесс, просто поцеловав? Такая способность присуща только вампирам и магам Крови.

В воздухе повис невысказанный вслух вопрос. Ты, что, маг Крови?

— Ты прав, такую способность — чувствовать чужую кровь и снимать данные о ней от прикосновения и на расстоянии — вырабатывают у себя маги Крови.

Но мало кому известно, кроме самих магов Крови, что если маг Крови хочет стать архимагом в этой области, то он должен начать развивать эту способность у себя с самого начала изучения им магии Крови.

— Но, ты же… — растерянно произнёс Гарри и, не закончив фразу, замолчал, пристально вглядываясь в спокойное лицо сына.

— О-о-о… — шокировано произнес он, когда на безымянном пальце поднятой слегка вверх левой руки Альруса проявился перстень Магистра Магии Крови.

— Подожди, подожди! — проговорил в растерянности Гарри, выходя из ступора. — Что же получается, за один год отсутствия неизвестно где, ты умудрился стать метаморфом, отличным артефактором, изобрести множество зелий и сегодня выясняется еще и то, что ты, параллельно всему перечисленному выше, увлекся изучением магии Крови, что привело к тому, что на данный момент ты уже стал магистром в этом направлении?

Получив подтверждающий кивок от сына, Гарри в изумлении покачал головой, говоря:

— Пусть я и не интересовался напрямую магией Крови, но я точно знаю, что считается, что эта способность была утеряна.

— Все верно, отец. Только вот потеря этой способности относится только к нашим английским магам. Хотя, сейчас на родине и нет таких гонений за тёмную и кровную магию, но негативное отношение к ней со времен твоей юности так и осталось.

Поэтому, когда я решил получить в нашем мире официальное подтверждение того факта, что я являюсь магом Крови, мне пришлось воспользоваться своим магическим псевдонимом, который ты мне дал при моем рождении, и о котором, кроме тебя и Гермионы, никто не знает. Также, к псевдониму я подобрал молодую невзрачную внешность, и отправился в Гильдию магов Крови для выяснения того, что требуется для вступления.

— И правильно!

Благодарно кивнув отцу, Альрус продолжил:

— Я решил, что совершенно не нужно, чтобы кто-то на нашей родине узнал о том, что я являюсь магом Крови. Пусть гонений нет, но это так, на всякий случай. Поэтому, при поступлении и после мне пришлось скрывать свой истинный потенциал, хотя, что говорить, полностью скрыть его не получилось, уже через год меня взяли в ученики, оценив мой быстрый рост в магии Крови.

Альрус сделал небольшую паузу в своём рассказе, отпив немного вина из бокала, который он держал в руке, и только решил продолжить, как отец, громко хлопнув себя по лбу, эмоционально воскликнул:

— Вот ведь ж я дурак! Все же очевидно! Книги из других миров, знание о том, как выглядит межмировой портал. В других мирах время, относительно нашего, может течь по-разному. Как я сразу не понял, что в другом мире ты мог находиться несколько лет, а в нашем могло пройти всего лишь несколько дней или даже часов.

На столь эмоциональную речь отца Альрус только пожал плечами, не подтверждая его догадку, но и не опровергая, а затем, как ни в чем ни бывало, продолжил своё повествование.

— Так что, учась в Гильдии, я параллельно изучал проблему крови моих детей. Библиотека Гильдии была мне в помощь, потому можно сказать, что, ради того, чтобы в нее попасть, я и затеял это поступление в Гильдию.

Одновременно я начал изучать все, что есть у немагов, связанное с кровью, и все, что было открыто немагами на тот момент времени по теме ДНК.

Сделав небольшую паузу, Альрус неуверенно произнес:

— М-м-м… ДНК — это …

— Знаю я в общих чертах, что такое ДНК, не надо объяснять.

— Отлично, отец! Сложно в двух словах объяснить ДНК.

— Знаю. Лучше объясни мне причину, побудившую тебя к изучению ДНК.

— В моих странствиях по мирам я столкнулся с двумя случаями, в которых, чтобы помочь разумному, помимо владения магией Крови и зельеварения, потребовались знания о мутации генов. В первом случае это был ребенок с генетическим заболеванием, появившимся у него из-за близкородственных связей его родителей. Второй — из-за проклятия, наложенного на предка, в итоге приведшего к мутации генов, которая привела к его бесплодию.

Так что я решил пополнить свои знания по генетике ещё и знаниями из нашего мира. Ну, и само собой разумеется, приступил к регулярному отслеживанию изменений у детей, как крови, так и их ДНК.

— И что, наблюдения за ДНК что-либо дали? — скептически спросил Гарри.

— Да, но об этом потом.

— Потом, так потом, что же было дальше? — поторопил сына Гарри.

— А дальше я учился и наблюдал за детьми. Когда поток получения информации расширился, как ты знаешь, у меня родилась еще пара близнецов. За ними я уже смог наблюдать с момента их зачатия, и выяснить, что замеченный мной процесс в крови у первых двух пар близнецов, предположительно, начался в их первые полгода жизни.

Сделав небольшую паузу, Альрус продолжил:

— Не буду утомлять тебя подробностями моих поисков знаний и наблюдений за детьми, я думаю что сейчас они не так важны. Лучше расскажу в общих чертах то, что я знаю на данный момент времени, и какие предположения у меня появились на этот счет.

— Согласен. — лаконично произнес Гарри.

— Так вот, на данный период времени, если судить по крови и ДНК, мои дети мне не родные, впрочем, как и своей матери.

—???

— Очень просто. С полугодовалого возраста, в крови детей начинается процесс изменений крови и ДНК, который длится до их совершеннолетия, но активный процесс завершается к одиннадцатилетию.

Если до одиннадцати лет провести проверку крови, то она покажет, что их магический статус не определен, а вот после того, как им исполняется одиннадцать лет, проверка крови уже показывает конкретно какого рода наследниками они становятся.

— Не понял тебя, сын.

— Помнишь, ты с детства советовал мне не ходить к гоблинам на проверку моей крови?

Гарри подтверждающие кивнул.

— А также, ты постоянно твердил мне о том, что, хоть они и дали клятву о неразглашении тайн лордов, но лучше все же на это не надеяться. Поэтому, когда я смог создать своё зелье для проведения проверки крови в домашних условиях, только тогда я смог ее провести детям с помощью артефактных свитков, которые ты для этой проверки создал. Ты же помнишь, что выяснилось после проверки моей крови?

— Да, этого я не забуду никогда.

— Так вот, когда выяснилось то, что в отличие от тебя, являющегося наследником чуть ли не половины магических родов Англии, проверка моей крови показала, что я являюсь наследником только рода Принц, что тебя несказанно удивило. То же самое произошло с моими детьми, и продолжает происходить с моими внуками и правнуками.

Альрус сделал паузу, чтобы дать отцу осмыслить полученную информацию.

— Что конкретно происходит с моими потомками, ты так и не поведал.

— К одиннадцати годам, помимо формирования ядра, у твоих потомков происходят основные изменения крови и ДНК, в соответствии с их способностями в магии, что и определяет — наследником какого рода они станут.

С первыми близнецами, которые на данный момент по крови и ДНК уже не являются братьями друг для друга, все было более-менее понятно: один из них стал наследником рода Поттер, другой — наследником рода Блэк. По моим предположениям их магия, кровь, как и их геном соответствуют родоначальникам этих родов.

Вторая пара близнецов — мои дочери, с ними уже было не все понятно. И, если Хайда стала наследницей Хельги Пуффендуй, так как наследование идет от их бабушки, твоей матери, которая в итоге оказалась наследницей двух родов: Пуффендуй и Гриффиндор, когда с рода спало заклятие спящей крови, то как вторая близняшка могла стать наследницей Ровены Рейвенкло?

— Да, я, помню, интересовался, как такое может быть, тогда ты ответил что-то нечленораздельное.

— На тот момент времени у меня не было даже невероятных по своей сути предположений, которые я мог высказать вслух, поэтому и промолчал. Только недавно я смог понять окончательно, что происходит с кровью твоих потомков. Это произошло, когда мой второй правнук стал наследником рода Принц.

Сравнив его и свою кровь и ДНК, я выяснил невероятное. Оказалось, что по крови он, скорее, мой сын, чем правнук. После этого, у меня наконец-то сформировалось четкое понимание происходящего: через твою кровь во время проведения ритуала моего зачатия, Сестры как-то смогли внести в мою кровь и ДНК такие изменения, которые дают возможность потомкам, вторым и третьим детям, стать наследниками по крови вымерших когда-то магических родов, что, в итоге, постепенно приведет к тому, что все вымершие рода Англии восстановятся.

От таких новостей Гарри завис, продолжая смотреть на сына бессмысленным немигающим взглядом, даже когда тот замолчал. Ему потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя и, только после, этого он смог заговорить. Взмахом руки, отказываясь от зелья, протянутого ему сыном, он тихо заговорил:

— Поправь меня, если ошибусь. Ты хочешь сказать, что мы стали родоначальниками рода, который не только не может выродиться, но и еще мимоходом восстановит все вымершие рода Англии?

— В точку. Только не мы, а ты. Потому, как ты являлся наследником множества родов Англии, а я являюсь Лордом только одного рода. В мою кровь введена способность передавать своим потомкам наследия, идущие от тебя.

Как я понял, Сестры воспользовались уже имеющимся. Я имею в виду твою кровь, ДНК и произошедшие с ними изменения после твоей победы над Темным Лордом. Если проще сказать, твоя кровь полностью подходила для их планов рождения у тебя ребёнка со способностями, нужными для возрождения любых магических родов Англии. Все, что от них потребовалось, это их небольшое вмешательство.

Поняв, что от таких новостей можно сойти с ума, Гарри в отчаянии замотал головой, силясь отогнать взбесившиеся мысли. Сквозь хаос, творящийся у него в голове, одна мысль, четко сформировавшись, все же смогла пробиться и за которую он поспешил ухватиться.

— А почему я об этом узнаю только сейчас? — со злостью спросил он сына, переводя весь возникший негатив на сына.

— Вот поэтому и не рассказывал, потому что знал, как ты это воспримешь. Твоя извечная проблема состоит в том, что во всех проблемах мира ты считаешь виноватым себя.

— Ты слишком все утрируешь!

— Прости, отец, но нет. Если ты считаешь себя виноватым из-за проступков чужих для тебя людей, то уж в том, что происходит с кровью твоих потомков, ты гарантированно будешь винить себя в несколько раз больше. Вот поэтому, я и не рассказал о своих открытиях.

По мере того, как Альрус говорил, негатив Гарри куда-то уходил, а сам он весь сжимался, сутулясь. Когда Альрус замолчал, Гарри лишь жалобно просипел:

— А разве это не так?

— Нет, — жестко отрезал Альрус. — Отец, перестань винить себя во всех смертных и не смертных грехах. Если бы Сестры не захотели, то такой мутации крови и генов у твоих потомков не произошло бы.

А еще рассмотри такой вариант: если бы ты даже очень захотел, чтобы твои потомки обрели такую способность, у тебя получилось бы как-либо этого достичь?

—Нет.

— Выходит, что от тебя мало что зависело в данном вопросе?

— Да, ты прав во всем, и в том, что от меня ничего не зависело в вопросе наследования, и в том, что я привык винить себя во всем, что происходит вокруг меня.

— Как ты и не виноват в том, что Сестры выбрали тебя, чтобы через твоих потомков восстановить все утерянные за тысячелетия магические рода Англии.

В этот раз, слушая сына, плечи Гарри расправлялись, спина распрямлялась, отчаяние и вина стали уходить с его лица.

— Спасибо!

Хмыкнув, как рассерженная кошка, Альрус слегка раздраженно произнёс:

— Обращайся!

Гарри погрузился в тяжелые размышления и какое-то время не подавал видимых признаков жизни. Наконец, он прервал тягостное молчание:

— Позже покажешь свои записи, которые ты вел, мне нужно самому во всем разобраться и убедиться.

Получив подтверждающий кивок от сына, он продолжил:

— Насчёт проведённого мной ритуала, который способствовал твоему появлению на свет, все ясно, а вот со мной… я не совсем понимаю, что ты конкретно имеешь в виду?

Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, Альрус погрузился в задумчивость, при этом его пальцы начали ритмично постукивать по подлокотнику, выдавая его растерянность.

— Это будет сложно объяснить. — открыв глаза и повернув голову к отцу, произнес он.

— Ты уж постарайся как-нибудь. — слегка раздраженно ответил Гарри.

— Постараюсь. Ты сегодня повышенно агрессивный, может выпьешь успокоительного?

— Без сопливых разберусь!

— Что и следовало доказать. В чем будет смысл мне что-либо тебе рассказывать, когда ты в таком состоянии?

— И почему это? — с вызовом глядя на сына, спросил Гарри, уже сам понимая, что не прав.

Альрус лишь сложил руки на груди, изогнув правую бровь, всем видом показывая, что, пока отец не примет успокоительного, он не начнёт рассказывать. Тяжело вздохнув, Гарри вынужден был подчиниться, вынимая флакон и капая в него кровь.

— Вот и отлично — произнёс Альрус через небольшой промежуток времени после принятия отцом зелья.

— Пожалуй, начнём с небольшого примера. Человек умер, его душа после смерти прошла через все положенные в этом случае процедуры и после пошла на новое воплощение. Чем два разных воплощения одной и той же души будут отличаться одно от другого и что их будет объединять?

— Давай порассуждаем. В твоем вопросе уже содержится часть ответа: объединять их будет единая душа. А вот в чем они будут отличаться? Как-то я не совсем понимаю смысл вопроса.

— Давай я попробую задать вопрос по-другому. Состояние души, оно будет одинаково для обоих воплощений?

Вопрос поставил Гарри в тупик, и потому он призадумался. Потом неуверенно заговорил:

— Я как-то раньше не задумывался над данным вопросом, но если вдуматься в твой вопрос, то в нем опять содержится ответ. Состояние души для каждого воплощения будет разное.

— Все верно, отец. Состояние души является определяющим в любом воплощении. Потому, что уже на основе состояния души, в момент подготовки души для нового рождения, формируется соответствующий этому состоянию дух и другие нужные для жизни параметры.

— Пока все ясно. — кивнув, произнес Гарри.

— А тело?

— А что тело, с ним что не так?

— С ним все нормально. Только вопрос состоит в том, будет ли оно генетически идентично телу предыдущего воплощения?

— Нет… — произнес Гарри и замолчал, погружаясь в размышления. Потом тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. — я, как мне кажется, начинаю понимать… рассказывай дальше, сын. Выводы я буду делать в конце.

— Подведем итог. Воплощаясь в новую жизнь, душа человека имеет в следующем своём воплощении только общую душу с предыдущим, да и то, ее состояние будет отличаться от предыдущего. Так?

— Да, — отозвался отец — если не вдаваться в подробности.

— Подробности нам и не нужны, они только помешают, — меланхолично отозвался сын, — а теперь разберем твою ситуацию на тот момент твоей жизни, когда ты умер от Авады Лорда. После, воскреснув, ты тут же убил его и стал его магическим наследником по праву силы. Как это все повлияло на тебя? Или никаких последствий это на тебя не оказало, как ты думаешь?

— Ну и вопросы у тебя, Альрус, — после непродолжительного молчания отозвался Гарри, не совсем понимая, что от него в данном случае требуется. — Вот ты мне сейчас это и объяснишь, так?

— Куда я денусь? — криво улыбнулся он. — Ты умер на некоторое время. Немаги это состояние называют клинической смертью, и никто не задумывается над тем, что смерть уже произошла и принесла изменение состояния души, что запустило сопутствующие изменения духа, характера, мировоззрения, отношения к миру, личности, «я» человека, как и включило постепенное изменение его крови и его генетического кода.

— Ты хочешь сказать, что после любой смерти состояние души человека меняется? — с недоверием в голосе спросил Гарри.

— Да, после любой смерти. Сколько бы секунд она ни длилась, возвратившись к жизни, человек уже не будет прежним из-за изменившегося состояния души.

— Не могу поверить!

— Я могу привести пример? — иронично произнёс Альрус, изогнув бровь.

Получив молчаливый кивок в знак согласия, он начал говорить:

— Помнишь, по твоим же собственным словам, в себя ты пришёл только через шесть лет после победы над Темным Лордом?

— Но…

— Никаких, но, — жестко прервал отца Альрус. — ты сам мне не раз рассказывал, что первые шесть-семь лет после победы над Лордом, цитирую «… я был словно во сне, что-то делал, не отдавая себе отчета в своих действиях, словно сомнамбула, и только по прошествии почти семи лет однажды очнулся и почувствовал, что стал другим…»

— Ну да, ты прав, я так и говорил. — растеряв весь свой запал, со смущением признался Гарри.

— Так вот, за эти годы с тобой медленно произошло множество изменений: от изменения духа, мировоззрения, личности до изменения твоей крови и ДНК включительно. С тобой произошли все те же изменения, что происходят и с душой человека, который умер, и родился вновь в новом теле. Только, эти изменения в душе происходят задолго до его зачатия, и поэтому заново рождённые не помнят свои прошлые жизни.

Выслушав сына, Гарри, не говоря ни слова, погрузился в невеселые размышления, которые продлились достаточно долго. В какой-то момент Гарри вскинулся и с холодом в голосе спросил:

— Ты можешь мне предоставить реальные доказательства того, что мои ДНК и кровь изменились и это не просто твои голословные утверждения?

— Запросто, — улыбаясь, произнёс Альрус. — главное мое доказательство ты видел недавно — активируемый моей кровью артефакт.

Гарри слегка побледнел. Он до конца надеялся, что сын ошибается, но артефакт… он засветился так же, как и после его крови. Конечно, нужно будет еще проверить, как он будет работать, но…это проклятое «но»…

Тяжелый горестный вздох:

— Есть ещё что-то?

— Что ты скажешь на то, если я скажу, что яд василиска, слёзы феникса, присутствующие в твоей крови, частично прописались в твоей ДНК?

— Ты пошутил? — зло спросил Гарри, не принимая несерьезное поведение сына.

— Нет. — ответил односложно Альрус и замолчал, тем самым давая отцу почувствовать его неудовольствие.

Когда возникшая пауза начала давить на психику, Гарри все же решил заговорить:

— Прости меня, сын, что рассердился на тебя, ты ни в чем не виноват передо мной. Просто я сорвался от таких известий, — сделав секундную паузу, он добавил: — продолжай, пожалуйста.

— Все просто. От тебя к нам, твоим потомкам, на генном уровне передались возможности, которые тебе дают два этих вещества. А именно: яд василиска в твоей крови выжигает любые зелья, принимаемые тобой, а также, нейтрализует любые проклятья, разрушая их. Так вот, теперь у всех твоих потомков в генах записана такая же способность.

— Ага, теперь мне понятно почему все зелья, которые ты разработал, требуют добавления собственной крови.

— Все верно, когда в зелье добавляется кровь, вступая с ним в реакцию, то после приема его внутрь, зелье со своей кровью воспринимается как родное.

Молчком кивнув сыну, показав что услышал его ответ, Гарри задумался на некоторое время, потом встрепенулся:

— Постой, постой, что-то не сходится. Но ты же сказал, что яд василиска прописался в моей ДНК, и как он продолжает выполнять у меня эту свою функцию?

— Ты прослушал, что я сказал, отец. Яд василиска частично — голосом выделив последнее слово, проговорил Альрус. — прописался в твоем ДНК, ровно настолько, чтобы обретенная с его появлением в твоей крови способность передавалась по наследству, но яд из твоей крови при этом никуда не делся и продолжает так же, как и раньше выполнять свою функцию.

— Да, что-то от потрясения моя голова плохо соображает, — почесал он в затылке — продолжай!

— Хорошо, продолжу приводить доказательства, как ты и просил. Помимо яда василиска, как я уже говорил, нам, твоим потомкам, также передалась способность повышенной регенерации, дарованной тебе слезами феникса. А также, приобретенная тобой устойчивость к одержимости из-за того, что ты почти шестнадцать лет был крестражем Тёмного Лорда.

Повторюсь, приобретенные тобой способности теперь передаются по наследству твоим потомкам, и это стало возможно только потому, что ты умер, а после клинической смерти твое состояние души изменилось, и все имеющиеся у тебя в теле приобретения или, как говорят не маги, плюшки, встроились в твой геном для передачи их потомкам.

— А слёзы феникса?

— Что слёзы феникса? — не поняв, переспросил Альрус.

— А что они дали?

— А-а-а… — протянул он, решая как ему быть, но потом решил, что он не развалится, если повторит то, что уже говорил до этого. — повышенную регенерацию. А то, что ты почти шестнадцать лет был крестражем Лорда, дало нам, твоим потомкам, стабильную устойчивость к любой одержимости. — со спокойствием Будды все заново повторил Альрус.

Вот! Если все так, как говорит Альрус, то это значит, что я — другая новая личность при любом раскладе. А то с той поры, как я осознал себя, меня не отпускает чувство вины, что я убиваю личности Гарри и юноши, в теле которого я возродился, заняв его место.

А причиной того, что я смог сразу осознать себя новой личностью, является, наверное, полное отсутствие у меня, на тот момент, каких-либо воспоминаний.

А может дело в другом?

— И что же получается? — после довольно продолжительной паузы снова заговорил Гарри, стараясь собрать убегающие мысли, и потому задал банальный вопрос:

— Теперь все мои потомки и ты, в том числе, гарантированно защищены от любых проклятий?

— Если бы было все так просто, — вздохнул Альрус, проглатывая ставший ком в горле. Помнишь Майкла, моего младшего внука?

— Ты смог установить причину его смерти? — подавшись вперед, спросил Гарри, судорожно стискивая подлокотники кресла и впиваясь взглядом в лицо сына.

— Да, — поморщившись, ответил он. Поверь, отец, тебе очень не понравятся причины, приведшие его к смерти.

— Рассказывай. — сухо приказал Гарри.

— Я решил выяснить причины смерти внука, потому что они были крайне необычны. Умереть в пятнадцать лет совершенно здоровым в своей постели без каких-либо видимых причин смерти, это нонсенс.

Его смерть произошла в начале каникул после возвращения из Хогвартса, а так, как из всех моих внуков он единственный выбрал Хогвартс, я решил устроиться туда преподавателем зельеварения под чужим именем.

Меня, как и отца, назначили деканом факультета Слизерин, что меня изрядно удивило. Приняли без проверок, ничего обо мне не узнав, на основе липовых документов. И не только приняли, а ещё и деканом назначили. Получается, ничего в Хогвартсе не изменилось с твоих времен. Но эта их безалаберность дала мне дополнительные возможности. И все же, мне потребовалось два года, чтобы приблизительно выяснить, что произошло с Майклом и почему.

Немного помолчав, собираясь с мыслями, он едва слышно продолжил:

— Майкл был последним поздним нежданным ребенком в семье, его все баловали, позволяли больше, чем допустимо. Когда он подрос, то решил ехать учиться в Хогвартс. Ему не стали особо перечить, провели беседу по поводу того, что образование в нем не такое уж и хорошее, и успокоились на этом.

А после не замечали или не хотели замечать того, что у него начало развиваться нежелание выполнять обязательные ритуалы выражения любви к Сестрам. Правда, надо отдать должное, все его попытки начать разглагольствовать о том, что все эти ритуалы — пережитки прошлого, жестко пресекались со стороны родных.

В итоге, последние два года он всячески избегал участия в семейных ритуалах. Никто и не настаивал, потому, что все понимали, что это бесполезно. Ведь требуется испытывать искренние чувства ко всем трем Сестрам, а любое принуждение нанесет вред не только магу, действующему по принуждению, но и всем тем, кто его принуждал и неважно, из каких побуждений они это делали.

Так вот, будучи в Хогвартсе, Майкл увлекся одной девушкой, которая не ответила ему взаимностью. Однажды у него получилось выследить ее в Хогсмиде и с помощью артефакта подчинения воли принудить ее к близости.

Через несколько месяцев спустя, она смогла преодолеть подчиняющий эффект артефакта. Неизвестно как, предполагаю, Майкл забыл его очередной раз зарядить. Вот тогда она его прокляла каким-то родовым проклятием.

Вот тут и случилась беда. Если бы у Майкла не было врожденной защиты от проклятий, то проклятье просто бы на него легло, и он смог бы жить дальше, пусть уже и с проклятием, через страдания и муки отрабатывая содеянное. А так, врожденная защита спасла его от наложения проклятия. Но ведь эту способность нам дали Сестры, а выражение любви к Ним, с помощью ритуалов, Майкл считал пережитком прошлого. Этим своим демаршем он отрицал существование Высших сущностей и, следовательно, Их даров нашему роду.

В общем, все сошлось одно к одному. Защита от проклятий есть, а вот права жить, пользуясь защитой, не стало, и поэтому он просто умер во сне.

Когда я все выяснил, я собрал всех своих потомков, заставил подписать контракт о неразглашении, и на пальцах объяснил как для нас всех чревато нежелание любить Сестёр и выполнять их законы.

Понятное дело, силком не заставишь любить, но, по крайней мере, совесть Глав родов будет чиста, если они будут информировать своих членов о возможных последствиях.

Гарри прикрыл глаза, из которых текли слезы, он даже не пытался их скрывать. Так он сидел долго. Альрус, отвернув голову, чтобы не смущать отца, не издавал ни звука. Повисло тяжелое давящее молчание, которое длилось довольно долго. Но, так как не было выяснено самое главное — с чего, собственно, и начался этот разговор, немного придя в себя, Гарри хриплым голосом произнес, преодолевая себя:

— Выходит, что слёзы феникса приводят к тому, что напитанный нашей кровью артефакт иллюзий может порождать псевдожизнь?

— Не совсем. — минутная пауза: — мне кажется, все немного сложнее.

— Не тяни.

— По моим предположениям, это произошло из-за того, что в твоей крови соединились три символа всех трёх Сестёр. Смотри, если я скажу, что твоя кровь пропитана магией, ты опровергнешь это утверждение?

— Нет, все тело мага пропитано его магией, пусть она и течет по каналам.

— Вот, смотри, магия в нашей крови плюс яд василиска, олицетворяющий Смерть и слёзы феникса, олицетворяющие третью сестру — Жизнь. Все вместе, объединившись, они и дали такой эффект.

— Возможно ты и прав, но все, на этом сегодня закончим. Мне нужно успокоиться, прийти в себя от всех новостей, что ты на меня вывалил.

— Я не против, отец.

Ри с желанием Гарри был полностью согласен. Как ни странно, он тоже вымотался от этого воспоминания, а полученную информацию, действительно, сперва нужно было бы обработать, прежде, чем получать новую. С этой мыслью Ри погрузился во тьму.

Три долгих дня, три долбанных долгих дня Гарри упивался чувством вины в безуспешной попытке напиться, а Ри был вынужден за ним наблюдать и слушать его полупьяные завывания.

Когда Ри появился возле Гарри, приступающего к употреблению горячительных напитков в неограниченных количествах, он не совсем понял, зачем и для чего ему нужно на это смотреть. Все эти многочисленные вопросы крутились у него в голове все эти дни, и только к концу третьего дня он начал понимать для чего это все: чтобы в очередной раз он смог подтвердить свой выбор касающегося того, что он не хочет становиться Гарри.

Появившись, он с изумлением смог пронаблюдать, как Гарри начал без закуски глушить коньяк, одну стопку за другой и, буквально, за пять минут выпил две бутылки, как простую воду. Потом, в полупьяном бреду, он выяснил, что яд василиска не терпит конкурентов, выжигая все, и поэтому Гарри приспособился надираться в темпе, а потом, пока яд василиска не уничтожил алкоголь, добавлять ещё, но помедленнее. Тогда и только тогда хоть как-то можно набраться.

Как Ри понял из рассуждений Гарри, нужно успевать закидываться быстрее, чем происходит разрушение алкоголя в его крови. Также он понял, что вино для Гарри и его потомков — это компотик. Градусы, находящиеся в вине, разрушаются быстрее, чем вино успевает достичь желудка.

Не, ну я понимаю, если вино можно пить вместо компота, то оно хотя бы полезно для организма и употребление вина становится объяснимым. Но зачем пытаться напиться крепким алкоголем, переводя недешевый продукт, если это почти не даёт результата? — так думал Ри, глядя на безуспешные попытки Гарри напиться. — О, понял! Наверное, Гарри доставляет удовольствие играть с ядом василиска наперегонки, кто кого быстрее.

А в целом все было так, как и предсказывал Альрус, Гарри три дня занимался самобичеванием. Ри так и не понял чего он мучается, переживает, зачем обвиняет себя в смерти Майкла? Ри не отпускало чувство, что не будь этой проблемы, Майкл нашел бы на свою задницу другую и закончил бы так же. На основе чего у него возникло такое неоднозначное чувство и уверенность в правильности своего восприятия, Ри так и не понял.

Ещё он хорошо уяснил для себя, что он — не Гарри, он — другой, и ему не свойственны бесполезные переживания, хотя и отдавал себе отчёт в том, что ему-то рассуждать легко, ведь он не знал и не помнил Майкла. Еще неизвестно, как бы он себя повёл и какие чувства испытал, если бы оказался на месте Гарри.

В какой момент времени Ри из воспоминания провалился во тьму, он и не заметил, потому что наблюдение за пьянкой Гарри вымотало его намного сильней, чем любое из виденных им ранее воспоминаний.

И вот его снова выдернули из тьмы. Оглядевшись, Ри с облегчением вздохнул, потому что в межмирье, уже пришедший в себя Гарри, сидел в кресле и чего-то или кого-то ждал.

Не успел Ри затосковать в ожидании, как из серой мглы выплыл Альрус, стоя на движущейся ленте.

— Добрый день, отец. — поприветствовал он, когда добрался до красного круга.

— Добрый. — буркнул Гарри.

— Как вижу, ты смог, хоть немного, но справиться с поедающим тебя чувством вины. Вот из-за этого твоего повышенного самоедства я и не посвятил тебя в происходящее, заодно и детям запретил.

Как же хорошо он знает своего отца.

Дернув головой, Гарри предпочел ничего не отвечать сыну. Альрус вздохнул и, усевшись в кресло, замер в ожидании.

Гарри еще какое-то время раздраженно засопел, потом все же постарался успокоиться, приводя свои мысли в порядок, затем заговорил:

— С того дня, как я узнал об особенности моей крови оживлять материальные иллюзии, я, словно одержимый, работал над созданием защиты.

Если первый уровень защиты я придумал без проблем, то на остальное ушло несколько долгих лет. Я придумывал и отвергал, после снова придумывал, снова и снова отвергал, пока не было найдено решение, которое меня устроило.

Тяжело вздохнув и покачав головой, Гарри продолжил:

— И вот, когда я решил, что создал, пусть несовершенную, но достаточно сложную защиту этого места, которую ты тестировал, я решил отметить это событие.

Никогда не забуду, что я, такой счастливый, пришёл сюда и приказал Твинки принести вина и закуски через дверь, потому что это помещение уже было защищено от возможности аппарации домовых эльфов.

Гарри зло рассмеялся, а потом почти выплюнул последующие слова:

— Тогда я гордился своей защитой. Я продумал все, так мне тогда казалось. Вот так, попивая вино, я праздновал и наслаждался своим достижением. Да, что я тебе рассказываю! Давай, ты сам все посмотришь. Сейчас, подожди! — и Гарри поспешно возложил свои руки на камень управления.

Смена декораций, как всегда, прошла незаметно: вот только что была серая мгла и вот уже они находятся в горах.

Белые, кудрявые облака буквально висят над головами, под ними простирается глубокое ущелье, в подножье которого угадывается покрытое льдом озеро.

Несколько скалистых уступов, нависающих над озером, а на самом высоком из них расположился красный круг. Куда ни кинь взгляд, все окружающее пространство было покрыто снегом, который яркими бликами переливался на солнце.

Альрус, словно во сне, заворожённый открывающимся видом, поднялся с кресла и, осторожно ступая, словно боясь спугнуть это чудо, подошёл к перилам, которые появились по периметру красной зоны. Словно во сне, наклонился и взял в руки снег. Холодный, рассыпчатый, настоящий.

— Отец, я ничего не понимаю! Что это? Я не знаю как это назвать. Я думал мы просто находимся в другом мире в какой-то пещере.

— Это межмирье, сюда был перенесен мой проект, а почему и как это произошло, ты узнаешь чуть позже.

— Понятно. — нервозно отозвался он.

— Это что, настоящий снег? И это все — Альрус обвел рукой вокруг и потрясенно воскликнул: — настоящее?

— Да, это псевдо настоящие горы, как и море. Разве ты не понял, когда я тебе об этом рассказывал?

— Похоже, я упустил этот момент, отвлекся на обдумывание новой проблемы с нашей кровью.

— Таких вот локаций у меня несколько: лес, горы, морское дно, открытый космос и морской пляж. Я их создал для того, чтобы провести исследования и определить грани возможностей артефактов иллюзий, напитанных моей кровью. В процессе исследований, как я уже говорил, выяснилось целебное свойство морского дна.

Эта же локация имеет три точки выхода, одна — на этой вот вершине, вторая — там, — Гарри махнул рукой себе за спину — где стоит коттедж со всяким инвентарем, что смогли придумать не маги для катания с гор.

Третья точка находится в предгорье, там тоже есть коттедж со всем необходимым для ходьбы на лыжах.

— Я не знал, что ты любитель лыжного спорта. — растерянно произнёс Альрус.

— Я и сам не знал, — криво улыбнулся Гарри — пока, ради исследования, не попробовал спуститься с горы на лыжах, после чего стал ярым поклонником лыжного спорта.

После, все созданные и дополненные в процессе исследований локации, оставил для своего отдыха. В них я могу полностью расслабиться, потому что здесь мне совершенно ничто не угрожает.

— Ты сказал: морское дно и морской пляж, разве это не одна и та же локация?

— Нет, — хмурясь ответил Гарри — не получается их объединить. Есть морское дно, которое ты видел и есть пляж, возле которого есть много воды, но это не море. Оно выглядит только как море, но в этой воде плавать неприятно. Почему, так и не разобрался.

Выслушав объяснения отца, Альрус только лишь покивал, давая понять, что услышал сказанное, а сам о чем-то задумался.

— Чтобы создать такое — выныривая из своих размышлений, Альрус обвел рукой раскинувшиеся перед ними горы — нужна прорва магии, где ты ее берешь?

Гарри на заданный вопрос хищно улыбнулся, что-то для себя обдумал и только потом ответил:

— Электричество, простое электричество, сын. Ты же знаешь, я создал для макбука артефакт, который преобразует электрический ток в магию. Правда для этого проекта его пришлось немного доработать, но мне все это было доступно, пока это помещение находилась в нашем мире.

— А теперь? — поторопил Альрус отца, когда молчание затянулось.

— А сейчас здесь, в межмирье, помимо источника магии, я создал артефакты, собирающие магию и передающие ее в мощные накопители.

— Когда ты успел? Ведь на это нужны не годы, а десятилетия! — воскликнул сын, перебив отца.

— Время, время, сын. Оно здесь течет по-другому и его можно настроить по-разному. Например, сделать так: месяц будет равен одному дню в нашем мире.

Альрус только молча кивнул и, вернувшись к своему креслу, буквально рухнул в него, закрыл лицо руками и проговорил:

— Спасибо, отец, за то, что в первую очередь обеспокоился о безопасности своего открытия. Взяв в руки снег и ощутив его настоящий холод, до меня дошла вся глубина опасности такого открытия для всех нас, твоих потомков.

За все это время Ри ещё ни разу не видел Альруса подавленным или чем-то по-настоящему обеспокоенным, и вот сейчас он имел сомнительную честь увидеть расстроенного и переживающего Альруса. Ри немного растерялся, он привык видеть его всегда спокойным и уравновешенным и ему порой казалось, что ничто не способно Альруса вывести из себя, а то, что происходило сейчас, просто разрушило сложившееся до этого представление о нем.

Гарри же только сочувственно взглянул на сына, не зная как поступить. Он тоже привык к непробиваемому спокойствию сына и поэтому растерялся. В итоге решил, что тот взрослый и сам справится.

Хотя, в глубине своей души Гарри понимал, что ему доставляет наслаждение боль, которую сейчас испытывает сын, и что испытываемое им наслаждение — это есть месть сыну за то, что тот утаил от него информацию о проблемах с родовой кровью и о причинах смерти Майкла.

Чтобы не мучаться чувством вины и презрения к самому себе из-за того, что он наслаждается мучениями сына, Гарри поспешил продолжить своё повествование, заодно и отвлечь Альруса от печальных размышлений.

— Так вот, тогда я так же сидел в этом кресле и наслаждался красотой гор, попивая вино и поздравляя себя с хорошо выполненной работой. Вот тогда-то я и увидел пролетающую мимо птицу. Вот, кстати, и она! — махнул он рукой.

Невдалеке от них на бреющем полёте пролетела птица. Размах ее крыльев не давал усомниться в том, что это хищник, выслеживающий свою добычу, но из-за солнца, светящего в глаза, невозможно было определить ее вид.

— Тогда я долго наблюдал за ней, как вдруг в мою голову прошила мысль. А фениксы?! Они могут проникать везде, от них у меня совершенно нет защиты! И от этой мысли у меня внутри все похолодело.

Я срочно все свернул. На меня накатила паника из-за мысли, что если я быстро не покину это место, то случится что-то непоправимое. И я буквально бегом удалился и не заходил сюда до тех пор, пока не разработал защиту от фениксов.

В процессе работы над защитой от фениксов я непроизвольно периодически стал вспоминать Фоукса, фамильяра Дамблдора, и чем чаще я его вспоминал, тем сильнее становилось желание его позвать.

Это очень сильно меня беспокоило, потому что моя интуиция буквально кричала о том, что, если его позвать, то произойдет беда и я могу погибнуть.

Итак, чем больше проходило времени, тем сильнее усугублялась одержимость увидеть Фоукса. И тогда я принял решение: когда придумаю и воплощу в жизнь защиту от фениксов, тогда и только тогда его позову. После этого решения меня немного попустило.

Вскоре у меня произошел прорыв. Я отказался от просто защиты, заменив ее ловушкой для фениксов.

— Почему?

— Потому, что если делать защиту, которая не пропустит феникса, то, не попав в данное место, феникс может привести сюда своего хозяина, и у меня начнутся проблемы уже с хозяином феникса. А привлекать хоть какое-то внимание к этому месту, которое недоступно для проникновения фениксов, не в моих интересах, поэтому я придумал ловушку: феникс попадает в помещение, а вот обратно он уже не может уйти. Ну а что делать с ним дальше — решу потом.

После минутной паузы Гарри, с иронией в голосе, добавил:

— Ну, я так для себя решил, потому что навряд ли фениксы толпами ко мне ходить будут.

Альрус кивнул с легкой улыбкой на губах, тем самым подтверждая, что понял тонкую иронию и задумку отца.

— После того, как я разобрался с защитой, я решил прежде, чем звать Фоукса, посмотреть все свои воспоминания, связанные с ним, чтобы понять, что, собственно, происходит.

Просматривая раз за разом воспоминания, я так и не смог ничего найти, пока не решился, преодолевая страх, посмотреть их через эту установку. — Гарри похлопал рукой по камню управления.

— Изучение своих воспоминаний я начал со своей первой встречи с Фокусом и сразу же получил результат. Во время просмотра я отследил, что на периферии моего зрения что-то сверкнуло. Остановив просмотр, я задумался над тем, что делать и как получше разглядеть эту искру. Единственная идея, что посетила меня, это посмотреть воспоминание с включенным магическим зрением. И у меня получилось. Я нашел то, что сверкнуло, как и ответ на свой вопрос: почему меня тянет позвать Фоукса.

Гарри замолчал, нагнетая обстановку, стремясь усилить эффект от своих слов. Альрус, уже немного пришедший в себя, ему подыграл:

— Не томи, отец! Что ты узнал? Рассказывай скорее!

— Оказывается, с помощью оживленной иллюзии можно видеть все, что происходило в тот момент в магическом плане — начал Гарри издалека, растягивая интригу. — Эта возможность проявляется независимо от того, имеет ли в реальности человек способность видеть магическим зрением или нет. Я провел ряд экспериментов, на основе которых выяснил, что даже просматривая воспоминания не мага, можно видеть все магические линии, которые окружали его на тот момент времени.

Сделав очередную паузу, он, уже деловым тоном, продолжил, обращаясь к сыну:

— Так что советую перейти на магическое зрение при просмотре воспоминания.

— Уже.

Кивнув сыну, Гарри положил руки на камень управления. После этого горы пропали, и включилось воспроизведение воспоминания.

«… Вот маленький мальчик заходит в кабинет директора. Осматриваясь, он убеждается в том, что директора нет и в растерянности останавливается, не зная, что делать дальше.

Ребёнок не может долго находиться в напряжении, и поэтому вскоре его внимание привлекают приборы, наполняющие кабинет. Каждый экспонат в кабинете живет своей собственной жизнью: одни просто шевелятся, другие издают разнообразные звуки, создавая тем самым своеобразную атмосферу, рассеивающую внимание.

Заинтересовавшись, ребенок приближается к ним поближе, и вот он встречается глазами с птицей, сидящей на жердочке. Один долгий взгляд, и птица вспыхивает, словно факел, за мгновение сгорая и осыпаясь пеплом…»

— Как ты видишь, от феникса, за секунду до начала сгорания, ко мне протянулась магическая нить и закрепилась в моей ауре.

— Подтверждаю.

— Дальше.

« … Испуг парализует ребенка, но вот из пепла появляется головка маленького птенчика, и их взгляды снова встречаются. Долгая минута глаза в глаза и соединяющая их нить усиливается, теперь уже более надежно соединив их.

Ребёнок чувствует что что-то происходит, но не успевает испугаться, как в кабинет заходит директор Дамблдор…»

Изображение гаснет, какое-то время стоит туман, потом идёт продолжение.

« … Мальчик оправдывается, директор его успокаивает, попутно объясняя особенности фениксов, что они периодически должны сгорать и из пепла возрождаться вновь…»

Гарри, положив руки на камень управления, остановил воспроизведение воспоминания и, обращаясь к сыну, сказал:

— Первое, с чем я решил разобраться, это попробовать восстановить воспоминания.

— Дамблдор их стёр или заблокировал?

— Заблокировал так, что восстановить их получилось достаточно просто, если сопоставить с возможностью, умением и силой Дамблдора, и с той легкостью, с которой я их разблокировал, что меня сильно насторожило.

— Согласен с тобой, это заставляет задуматься. И все же, что директор пытался скрыть?

Гарри повернулся к управляющему камню и запустил воспоминание заново. В этот раз, когда директор появляется в своём кабинете, воспоминание не прерывается, а продолжается:

«… Вот он некоторое время рассматривает ребёнка и своего фамильяра через свои очки-половинки, затем достает палочку и накладывает на ребенка и феникса одно невербальное заклинание за другим. Это можно понять по взмахам палочки. Между заклинаниями следует небольшой перерыв, в который он внимательно вглядывается в связь, соединяющую его фамильяра и ребенка.

В результате, вместо того, чтобы разорвать эту связь, он своими действиями почему-то ее усиливает. Когда он видит, что все его усилия напрасны, глаза его вспыхивают дикой яростью, но увидев испуганный взгляд ребёнка, он берет себя в руки и запечатывает у него воспоминание о происшедшем…»

Картинка из воспоминания замирает. Дамблдор, что-то говорящий Гарри, и птенец феникса, недобро посматривающий на своего первого хозяина.

— Дальше сделать вывод было просто. Фоукс сделал меня своим вторым хозяином. Дамблдору это не понравилось, но что-то изменить, как ты мог видеть, он не смог, поэтому и запечатал мои воспоминания.

Поняв это, я вздохнул с облегчением. Желание позвать Фоукса стало мне понятно, как и желание иметь его рядом. Я — его хозяин, он — мой фамильяр, и этим все сказано, взаимная потребность друг в друге.

Но тут же возникает ряд вопросов: почему Фоукс за эти годы, шестьдесят лет — это немалый срок, так ни разу не прилетел ко мне? Какие на это были причины? Почему я все эти годы ни разу не вспомнил о нем? Почему не чувствовал связи с ним до недавнего времени? И почему, при желании его позвать, моя интуиция продолжала вопить о том, чтобы я этого не делал. Почему? И чем это опасно для меня? Такие вот, и множество других вопросов, одолевали меня, не давая сосредоточиться.

Но так как я привык доверять своей интуиции, то продолжил просматривать воспоминания снова и снова, силясь найти ответ на вопрос: что же так тревожит мою интуицию.

Небольшая пауза для того, чтобы смочить горло, и Гарри продолжил повествование:

— Однажды я так устал от того, что уже долгое время не мог ничего найти, что остановил воспоминание и прикрыл глаза, давая им отдых. И вдруг я почувствовал иррациональное желание подойти и прикоснуться к фениксу.

Недолго поразмыслив над этим желанием, я решил, что ничего не теряю, если это сделаю, и потому решил ему поддаться.

Кивком головы Гарри предложил Альрусу совершить подобное. Альрус в недоумении поднял бровь, но получив ещё один кивок, поднялся и отправился к птенцу феникса. Подойдя, он прикоснулся к голове птенца, и перед ним развернулось информационное окно со следующим текстом:

«Феникс Фоукс, первая принудительная связь хозяин-фамильяр, совершена Альбусом Персивалем Вульфриком Брайаном Дамблдором, привязавязавшим к себе Фоукса.

Вторая связь, принудительная связь хозяин-фамильяр, совершена принудительно Фоуксом к Гаррисону Джеймсу Поттеру.

Дополнительная информация. Сущность феникса Фоукса, на момент нахождения в яйце, была соединена с душой Арианы Кендры Дамблдор с помощью ритуала.

После ритуала соединения сущности феникса и души Арианы Кендры Дамблдор, Фоукс, который вылупился во время проведения ритуала, провел следующий ритуал привязки его к Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору узами фамильяра.

Через несколько недель был проведен третий ритуал, который превратил сущность фамильяра Фоукса с душой Арианы Кендры Дамблдор в крестраж Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора.»

Прочитав и перечитав несколько раз текст, Альрус вернулся к отцу и только после того, как уселся в кресло, в задумчивости произнес:

— Ты знаешь, отец, то, что Альбус сделал крестраж, это меня не удивляет, что-то подобное я и предполагал, ну не верилось мне, что он вот так просто захочет расстаться с жизнью, ведь он получал колоссальное наслаждение, манипулируя людьми, — подняв глаза на отца, он широко улыбнулся, Но Вечная Госпожа поставила на его пути тебя, и ты в очередной раз разрушил чужие планы.

Потом лицо Альруса помрачнело, и он глухо произнёс:

— Но вот то, что он душу сестры соединил с сущностью магического существа, это мне даже в страшном кошмаре присниться не могло. Я и так был до этого невысокого мнения о нравственности и моральных качествах Дамблдора, но то, что открылось сейчас, вызывает у меня…

Альрус, подняв вверх указательный палец, несколько раз совершил круговые движения кистью. Потом в отчаянии махнул рукой и проговорил, не замечая, как за его креслом появился призрачный образ человека, в котором Ри узнал Дора, понимая, что сегодня Гарри, похоже, забыл его отключить.

— Много что вызывает, но все не печатное. — подвел итог он своему отношению к Дамблдору.

— Полностью с тобой согласен, сын. Когда я в первый раз прочитал эту информацию, у меня реакция была не лучше. Даже информация о том, что феникс без моего согласия стал моим фамильяром, не потрясла меня так, как понимание, что сущность феникса соединена с душой сестры Альбуса, и что они на данный момент являются крестражем. Я, в отличие от тебя, не предполагал, что Альбус опустится до создания крестража, всё-таки я продолжал верить, что все его рассуждения о допустимом и недопустимом искренние. А ведь создание крестража относится к недопустимому.

Альрус на это только хмыкнул и больше ничем не выразил своего отношения к словам отца. Они помолчали некоторое время, каждый из них предался своим невеселым мыслям.

— И что было дальше, отец?

— Придя в себя, я провел ряд экспериментов и убедился в том, что информационное окно от прикосновения к объекту было единственным, больше ничего такого в других воспоминаниях не появлялось. На основе этого я сделал вывод, что только Сестрам подвластно подобное. А так как помимо всего, феникс был ещё и крестражем, зная отношение Предвечной к тем, кто стремится ее избежать, я решил обратиться к Ней.

Была ещё одна причина, подтолкнувшая меня на это обращение к Хель. Это то, что Дамблдор очень сильно хотел стать Повелителем Смерти, собрав все предметы у себя. Поэтому я решил: кто, если не сама Смерть, лучше всего может посоветовать что делать, и я оказался прав.

Она появилась сразу же, как только я закончил ритуал обращения. Похвалила и выдала схемы ритуалов, рецепты зелий и четкие инструкции, как и что мне нужно делать.

В результате их выполнения была создана заготовка под источник магии. Хотя, надо признаться, следуя инструкциям, поливая заготовку не только кровью животных, но и своей кровью, я думал, что создаю заготовку под алтарь.

Снова положив руки на управляющий камень, Гарри запустил очередное воспоминание.

«… Знакомое помещение, красная зона. В середине круга находился пьедестал, на котором лежало множество различных камней.

— На это чудо ушло такое количество драгоценных и полудрагоценных камней, что лучше не вспоминать. — произнес Гарри, но в голосе у него не было сожаления. — Хорошо, что я баснословно богат, а то бы обанкротился после покупки всех требующихся для этого материалов. А еще, вдобавок, сколько ритуалов пришлось провести, чтобы все соответствовало заданным параметрам Хель.

А сам пьедестал, на котором лежат камни, это та еще головная боль. Для его изготовления потребовались различные кости магических животных, особая обработка и специальный ритуал, чтобы соединить их вместе в одно целое.

Пока Гарри из настоящего давал Альрусу пояснения, Гарри из воспоминания подошел к заготовке и вылил на камни зелье…»

Остановив просмотр, Гарри, посмотрев на сына, произнес:

— Чтобы не отвлекаться на дополнительные объяснения, как я потом понял, эту заготовку, которую ты сейчас видишь, Сестры превратили в источник магии, сделав сердцем этого места в межмирье… и, как вишенка на торте, к источнику, как — не спрашивай, не знаю, была привязана часть души Дамблдора, бывшая крестражем.

Они снова помолчали, потом Гарри активировал воспроизведение воспоминания, делая вид, что не видит того, как Дор, в призрачном виде, появился за спиной сына и его бессильных попыток вклиниться в разговор.

«…и после того, как Гарри из воспоминания вылил зелье на камни, он поспешно отправился к двери.

Открыв ее, он вышел. После развернулся, и слегка подавшись вперед, прокричал фразу на незнакомом языке. Единственное, что было знакомо в этой фразе, это было имя феникса.

После произнесения фразы Гарри резко захлопнул дверь и торопливо отошел от нее к противоположной стене, включив на себе магическую защиту.

Даже смотря чужое воспоминание, можно было почувствовать мощь и силу творимых заклинаний за дверью.

— Сколько это представление длилось, мне неизвестно, и чтобы не пострадать от происходящего, я вскоре ушел и вернулся только на следующий день.

Когда я вернулся, то вместо двери было нечто зеркальное, мерцающие, и мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Потом, кое-как, я смог понять, что это портал, о каких я читал с твоей подачи, сын, в фантастических произведениях не магов.

— Вот признай, отец, что я был прав, пусть не маги не имеют магии, но зато они могут мысленно гулять по мирам, и через своё подсознание видеть такие вещи, которые мы, маги, не можем. Все в мире гармонично распределено. Маги имеют магию, но у большинства, как правило, сильно ограничено воображение. А не маги не имею магии, зато с воображением у них все в порядке.

— Да-да, я помню, если мы не можем поделиться с ними магией, то это не значит, что мы не можем учиться у них воображению.

Тогда мне казалось, что ты говоришь бред и, вообще, я никак не мог понять, как тебе, выросшему в магической среде, настолько интересны сами не маги и их изобретения.

— Ты забываешь, что до одиннадцати лет ты жил среди магов, как и Гермиона. И вы сами не понимаете, что это наложило на вас отпечаток. Вы думаете и смотрите на некоторые вещи не совсем, как маги, хотя вы давно отделили себя от них, поэтому я, воспитанный вами, не могу смотреть на мир только как маг, но и как немаг тоже. Поэтому мне понятны и близки как и маги, так и не маги.

— Ладно-ладно, ты мне это уже не раз говорил. Главное, стоя возле меж мирового портала, я понял, что если бы я не читал фантастику не магов, то мне бы пришлось долго решать, что же это передо мной. Потому что, как не прискорбно признать, но в магических книгах мало написано про межмировые порталы, как и про то, как они выглядят. Если быть честным, упоминание о них я встречал всего в двух книгах, и то, из них невозможно было понять, как все же выглядят межмировые порталы.

— Это потому, что наш мир закрыт. А вот причин этого я так и не узнал.

— Может быть раньше он и был закрытым, то теперь уже нет. Пусть один, но теперь на Земле есть портал, ведущий в другие миры.

— А ты прав, отец, я как-то это не сопоставил. Действительно, получается наш мир открылся, но пока об этом знаем только мы с тобой.

— Ты прав, но мы отвлеклись, я все же продолжу. Не знаю сколько я простоял возле портала, пока не нашел в себе силы, чтобы войти в него.

Пройдя сквозь портал, я попал в серую мглу. Вначале я растерялся, решая что же мне делать. Но потом разглядел узкий проход, ведущий куда-то в неизвестность. Потоптавшись немного, я все же смог решиться и двинулся по проходу.

Идти пришлось долго. Несколько раз я останавливался, одолеваемый сомнениями, а не вернуться ли мне назад, но каждый раз передумывал и снова шел вперед до тех пор, пока не вышел к площади, свободной от серой хмари. А там в центре, возле красной зоны, лежали два человеческих обнаженных тела.

— И кто это был? Ну же, отец, продолжай! — воскликнул Альрус, подстрекаемый любопытством.

— Это были Ариана и Альбус Дамблдор. Вернее часть его души, которая привязанная к источнику.

Когда отзвучали последние слова, Дор наконец-то смог обрести плоть и сдвинуться с места, выходя из-за кресла Альруса, и в этот раз произнесенные им вслух слова были услышаны.

— Приветствую вас, господа!

Ри увидел, как Гарри, при появлении Дора, поморщился, но тут же спрятал свое недовольство.

— Познакомьтесь, — произнес Гарри, не делая даже малейшей попытки встать, после того как Альрус поднялся со своего места при появлении незнакомца.

— Дор, это — Лорд Принц, мой сын. Лорд Принц, разрешите представить вам Дора, бывший крестраж Дамблдора. Имя Дор взято от последнего слога фамилии.

Оба представленных друг другу мужчины вежливо раскланялись. За спиной у Дора появилось кресло, на которое он величественно опустился.

— Гарри! Гарри! — печально покачал Дор головой. — Ты совсем не хочешь следовать аристократическому этикету.

— А кто позаботился об этом? Кто отдал меня тетке, которая не могла мне привить не только аристократический этикет магов, потому что не являлась магом, но и этикет не магов, потому что его она тоже не слишком хорошо знала. А потом, ты сам мне предложил: давай без этикета. И почему, вдруг, при знакомстве с моим сыном тебе потребовался этикет?

Этот выпад Гарри Ри воспринял как обиду, родом из детства. Он вспомнил слова Альруса о детской психотравме Гарри и вынужден был признать, что поставленный им диагноз, пожалуй, верен.

Дор лишь поморщился от отповеди, которую ему прочитал Гарри, и, не сказав ни слова в ответ, обратился к Альрусу.

— Да, я бывший крестраж Дамблдора.

Сказанные слова сопровождала такая интонация, что только глухой не смог бы услышать в ней бросаемый миру вызов.

— А сейчас я — совершенно другая личность на службе у Вечной Госпожи. — пафосно завершил он свое выступление.

Сделав театральную паузу, подняв указательный палец вверх и едва им шевеля, он заговорил:

— Боюсь, Лорд Принц…

— Можно, просто Альрус — предложил он, вклинившись в паузу, которыми так изобиловала речь Дора.

— Хорошо, Альрус. Боюсь, у вас ко мне может сложиться предвзятое отношение. Поэтому, позвольте изложить мой вариант произошедших событий, а также объяснить причины, побудившие меня, тогда еще целого душой, поступить так с сестрой.

— Я вас внимательно слушаю! — последовал лаконичный ответ.

— Как писала Рита Скитер в своей книге… Вы читали ее?

— Да. Думаете, я бы мог не поинтересоваться прошлым мага, который оставил в душе моего отца настолько неизгладимый след? — с иронией в голосе поинтересовался Альрус у Дора.

— Так вот, — Дор сделал вид, что не понял в чей огород летят камни — с моей сестрой, действительно, в ее шесть лет случилось все то, о чем Рита Скитер написала. После тех событий у сестры начались большие проблемы с психикой, и из-за этого она, в минуты обострения, не могла контролировать свою магию. Она боялась скопления людей, особенно представителей их мужской части. Даже просто громкие звуки выводили сестру из себя, не говоря о том, когда кто-то ругался вблизи нее. От любого разговора на повышенных тонах с ней начиналась истерика, и, как правило, она сопровождалась сильным магическим выбросом, что в итоге стоило жизни нашей матери.

В тот злополучный день, о котором я хочу вам рассказать, Грин-де-Вальд пришел к нам в гости, чтобы похвастаться и понаслаждаться за мой счет, зная мою потаенную мечту. Для этого он принес яйцо феникса, которое у него получилось достать, тем самым, превзойдя меня.

Снова небольшая театральная пауза, и со скорбью в голосе, продолжение:

— Не буду скрывать от вас того, что увидев яйцо феникса, я испытал всеобъемлющее желание заполучить его любой ценой, которое меня полностью захлестнуло. Я хочу вам признаться, Альрус, в том, что до этого события, в свои пятнадцать лет, я раскопал тайник отца, где лежала книга со сделанными по ней расчетами для изготовления крестража из живого магического существа, перед этим соединив его сущность с душой мага, желательно, не достигшего своего совершеннолетия. В своем дневнике он писал, что для этого нужна душа невинного мага, еще не познавшего всей гнили магического общества. Это нужно для того, чтобы чистая душа прикрывала агрессивные, давящие эманации, исходящие от крестража.

Не может быть, не может такого быть! Ужас! Что же получается? Это, что? Отец в ритуале собирался использовать душу своей дочери?

Получается, у него этого не получилось по каким-то мне неведомым причинам, а сын воспользовался уже готовой идеей. А может, я ошибаюсь и не все так плохо? И почему я так эмоционально реагирую на любую информацию, связанную с Альбусом Дамблдором? Остаточные эманации от Гарри? Возможно, надо за собой понаблюдать.

Ри опустился на пол и обхватил голову руками. Покачиваясь из стороны в сторону, он повторял только одно, пока длилась пауза, которую сделал Дор в своём повествовании:

Не может быть. Не должно быть такого. Может, я ошибаюсь, может, я неправильно все понял? Нужно успокоиться и отстраниться. Меня это, напрямую, не касается.

— Сейчас я очень сильно сожалею — тем временем Дор продолжил своё повествование — о том, что пошёл на поводу у своего желания. Но тогда я был одержим этой идеей и мне показалось, что сама Судьба даёт мне в руки шанс исполнить свою мечту, когда Грин-де-Вальд принес в наш дом яйцо феникса.

Слушая Дора, Ри не мог избавиться от чувства, что это хорошо срежиссированная и продуманная постановка для получения зрительских симпатий в лице Альруса. Он перевёл взгляд на Альруса и в его глазах увидел полное понимание происходящего. Ри выдохнул с облегчением: значит, зря Дор старается.

Внимательно слушая Дора и наблюдая за ним, Альрус, в ответ на скорбный взгляд, брошенный на него Дором, с сочувствием и пониманием закивал в ответ, принимая правила игры. Дор же, не понимая происходящего, преисполнился искренней радостью, что все, что он говорит, не отвергают.

— У нас с Грин-де-Вальдом возникла спонтанная дуэль. Сестра попыталась нас остановить, встав между нами и поэтому попала под заклятье, которое мы посылали друг другу. Одно из заклятий ее и убило, Грин-де-Вальд испугался произошедшего и тут же трансгрессировал, забыв впопыхах яйцо.

Я ему не верю и все тут. Почему-то меня не покидает чувство, что если он и не врет напрямую, то сильно искажает истину в свою пользу, преподнося все так, что он просто жертва обстоятельств, а не человек, сознательно совершивший зло. — подумал Ри, слушая Дора. Тот же продолжал самозабвенно вещать дальше:

— Как только я понял, что сестра мертва, тут же накинул на неё заклинание, привязывающие душу умершего к телу и стал готовиться к ритуалу. Я повторюсь, в то время я не мог отказаться от такого подарка Судьбы, отдавшего в мои руки, одновременно, смерть сестры и яйцо феникса.

После провел ритуал, соединивший душу сестры и магическую суть феникса, а уже следом провел ритуал — отделение части своей души, создавая тем самым крестраж.

В своё оправдание хочу сказать, что я пошёл на этот шаг не только потому что хотел бессмертия, но и для того, чтобы Ариана могла жить. Ведь без моей части души у неё не получилось бы жить в форме феникса и окончательно не сойти с ума.

Внимание Ри к рассказу Дора было разрушено голосом, раздавшимся в его голове:

«Ну, да: и мы умолчим о том, что чтобы разделить душу, нужно убить разумного, и ты совершенно не знаешь чьё заклятье поразило твою сестру. — Ри узнал злой голос Гарри по характерным для него интонациям. — Думаю, когда ты увидел яйцо феникса, уже тогда ты все решил, и ее жизнь была предрешена…

А также умолчим о том, что феникс — это магическое существо, и что убить его очень трудно, а, следовательно, соединения души сестры с фениксом, было бы достаточно, чтобы оживить ее душу, и присоединять к ним часть своей души совершенно не требовалось. А утверждение, что твоя часть души спасла бы ее от сумасшествия, абсурдно. Скорее, наоборот, твоя часть души сводила бы ее с ума ещё больше. Что только не придумаешь для убедительности, когда хочешь оправдать свои поступки.»

Вслушиваясь в мысли, раздающиеся у него в голове, Ри добавил ещё один плюсик к версии, что Гарри является его прошлым воплощением. Если не это, то как бы в его голове прозвучали мысли Гарри?

Ещё какое-то время Дор рассказывал о своей любви к сестре, о муках совести. Тонко перемежая это с тем, что нужно помогать друг другу искренне и бескорыстно, а также вплетая исподволь в свое повествование главную мысль, что нужно давать всегда оступившимся второй, третий…шанс. В итоге, нужно прощать все, что бы разумный ни сделал, если это было сделано во имя добра, а ему — уж особенно, потому что он чуть ли не само воплощение добра.

Ри стал замечать, что сознание уплывает, внимание расфокусируется, а он сам впадает в какой-то транс. Собрав всю волю, он отогнал наваждение, навеянное Дором и сосредоточился на том, чтобы противостоять дурману, рожденному речью. И когда он окончательно решил, что это словоизлияние никогда не закончится, Гарри положил руку на управляющий камень и Дор неподвижно застыл, замолчав на полуслове с открытым ртом.

Альрус, как только отец остановил Дора, продолжал с интересом рассматривать его:

— На нем еще нет тех, вырви глаз, цветов, которые я видел в твоих воспоминаниях, отец, которые носила та, другая часть души перед смертью. Но тенденция прослеживается уже сейчас. Можно с уверенностью сказать, что не за горами всякие висюльки, рассеивающие внимание и гипнотизирующие сознание. — произнёс Альрус в заключение своего осмотра.

— Видишь ли, Альрус, он планирует постепенно изменять свой внешний вид в надежде на то, что такой подход поспособствует тому, что со временем у меня не возникнет ассоциаций с его прошлым образом.

На что Альрус только хмыкнул, выражая сомнения в том, что отец когда-либо сможет забыть Дамблдора.

— Вот-вот, и я также думаю. Но он великий стратег и манипулятор. Все произойдет так, как ему хочется. Пусть он и выглядит молодо, не знаю почему, но глядя в его голубые холодные глаза, я каждый раз вижу Дамблдора из моей юности.

— Твое отношение к нему у тебя не изменится, пока он не перестанет полностью копировать свою первую часть души, — задумчиво произнес Альрус. А когда же увидел вопрошающий взгляд отца, пояснил:

— Слишком глубокий и болезненный след оставил Альбус в твоей душе. Порой мне кажется, что ты уже никогда не перестанешь о нём помнить.

Гарри на слова сына только молча кивнул, погружаясь в свои воспоминания. Возникла очередная пауза. Дав немного времени отцу прийти в себя от нахлынувших воспоминаний, Альрус через некоторое время спросил:

— О чем таком важном ты хотел поведать мне, отец, останавливая Дора?

Недолгое непонимание в глазах Гарри сменяется на осмысленное выражение.

— Наверное, больше хочу предупредить, чтобы ты был осторожен в отношении Дора.

— Не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду?

— Видишь ли, сын, поначалу, когда Сестры привязали душу Дора к этому месту, сделав его смотрителем, я считал, что для его осколка души это не наказание, а награда, и был недоволен Их решением.

Если осколки души Риддла к Хель поступали периодически в течение нескольких лет и, как я выяснил, Вечная Госпожа их собрала и только после этого выписала собранной душе наказание — вечное мучение и служение Ей в самых мрачных местах, то с двумя частями души Дамблдора она поступила следующим образом: первая часть души, попавшая к Ней, уже сорок лет как отрабатывает своё наказание. По Ее обмолвке, у души Риддла просто рай по сравнению с душой Дамблдора.

А вот эта часть души, — и он махнул в сторону застывшего юноши, — по Ее мнению, не участвовала во всех махинациях своей первой части, и потому к ней другой подход. Как впрочем, и к той части Риддла, из тетрадки, сделанной им в шестнадцать лет.

Поэтому Сестры решили одним выстрелом убить двух зайцев. Оказывается, Они уже давно хотели создать в межмирье место для порталов. Для чего? Не знаю. Мне были лишь даны четкие инструкции как все это организовать, чтобы Они смогли создать это место и привязать к источнику смотрителя, то есть вторую часть души Дамблдора.

Но постепенно, наблюдая несколько лет за Дором со стороны, я понял, что для такого человека, какого из себя представляет Дамблдор, (и первая, и вторая его часть), жить в таком месте, где ты сам открываешь порталы в разные миры, видеть столько разумных, живущих в них, и совершенно не иметь возможности ими манипулировать, для Дора — это полноценный ад, без всяких прикрас.

Поэтому его желание самостоятельно провести с тобой переговоры меня напрягает. Я, конечно, могу воспользоваться своей властью и узнать всю подноготную такого вот желания, но мне не хочется лезть в его душу. После этого чувствуешь себя словно в дерме извалялся.

— Не нужно этого делать, отец. Я понял о чем ты хочешь меня предупредить и этого достаточно. Со всем остальным я сам справлюсь, уже не маленький. — криво улыбнулся он отцу.

— Вот и отлично, ты меня успокоил. Продолжу.

Сестры даровали Ариане жизнь, только разделить ее с фениксом не смогли. Теперь она человек с анимагической формой феникса, и как выяснилось позже, передающейся по наследству.

Что ещё тебе нужно знать? А, вот что! Мы, то есть я, а теперь и ты, являемся смотрителями за смотрителем, как-то так. Когда Хель меня этим известием обрадовала, то после этого я разработал программу контроля за Дором. Это — он снова махнул в сторону застывшего юноши рукой — одна из ее возможностей, а о других я тебе позже подробно все объясню и покажу.

— Хорошо, потом, так потом. Ну, а насчёт того, что я тоже стал смотрителем за Дором, ты меня этим не удивил, я уже что-то подобное изначально предполагал.

На слова сына Гарри лишь только кивнул, боясь потерять мысль, которую тут же озвучил:

— Понимаешь, я наивно думал, что если создам программу контроля за Дором и покажу ее Хель, то мне больше не придётся за ним присматривать, — пожаловался он сыну — но я ошибся. Хель меня похвалила, но и только.

Чтобы отвлечь отца от печальных мыслей, Альрус задал мучивший его вопрос:

— А, Ариана, она как, где?

— Я думаю, Дор тебе все и расскажет, когда будет с тобой договариваться.

— Ясно, тогда включай его, пусть продолжает. Ну и занудный он. Он таким был всегда?

— Да. Порой даже хуже. А сейчас он себя сдерживает из-за того, что старческое брюзжание и молодое тело как-то не очень сочетаются.

— Сочувствую тебе. А, кстати, он не поймёт, что ты его выключал?

— Нееет, — широко улыбнулся Гарри, получая наслаждение от мысли, что, пусть тайно, но он может хоть так насолить Дору — после подключения у него минуты три будет рассеянное внимание. В его сознание дополнительно внедряется мысль, что все то, что происходит вокруг, правильно и нет ничего такого, на что бы стоило обращать внимание.

— Замечательно, в таком случае приступим. — потер Альрус руки.

И вот рука Гарри ложится на камень управления и Дор оживает, продолжая говорить. Только после принудительного отключения, воздействие его голоса пропадает, но так как на него еще действует дезориентация, то он этого не замечает. Альрус же, выбрав подходящий момент, смог аккуратно вклиниться в его монолог.

— Дор, я так и не могу понять, к чему ты это все рассказываешь? Можно как-нибудь поконкретней?

По лицу Дора пробежало едва заметное раздражение, а после он погрузился в себя, полностью отключившись от происходящего.

— Иногда с ним так бывает: неожиданно — раз и отключается. — почти одними губами Гарри прошептал сыну, а потом уже громко: — Кхе, кхе! Дор, ты о нас не забыл?

— О, простите меня, Альрус, я немного задумался. — сверкнув глазами, произнёс Дор. — Когда Вечная Госпожа с Сёстрами… — начал Дор и опять завис. Когда Гарри уже собрался снова его окликнуть, то этого не потребовалось.

— Альрус, а вы знаете, что маги Земли, оказывается, обладают неверной информацией о Сёстрах? — с пафосом, который можно было есть ложкой, произнёс Дор.

— Да. — настолько же лаконичный и безэмоциональной ответ.

— Что, да? — теряя пафос, в растерянности переспросил Дор.

— Я знаю, что три Сестры — это Жизнь, Смерть и Магия, а не как принято считать на Земле — Судьба, Смерть и Магия.

— А может вы еще и знаете, Альрус, — с обидой в голосе спросил Дор — почему Сестру Жизнь, заменили на Сестру Судьбу?

— Ответ на этот вопрос кроется в корыстном отношении разумных ко всему в этом мире.

Но, посмотрев в пустые, непонимающие глаза отца и Дора, он тяжело вздохнул и приступил к объяснению.

— Потому что на наличие или отсутствие жизни у разумных, как бы люди этого ни хотели, они повлиять не в состоянии. Жизнь либо есть у мага или немага, либо ее нет.

А вот с судьбой можно и поиграть. Если, например, взять и возвысить ее над жизнью, что будет? А если начать ей поклоняться? Может, она станет более благосклонна к разумному? Чем может быть продиктовано такое решение в отношении судьбы, как только неприкрытой корыстью?

Вот так, стремление урвать у судьбы плюшки для себя и привело к тому, что многие разумные забыли о прямой зависимости судьбы от жизни.

— Как проявляется эта зависимость, позвольте узнать? — не дождавшись продолжения, воскликнул Дор.

— Очень просто! Если у разумного, не важно, у мага или немага, не имеется возможности жить как-либо, о какой судьбе может идти речь? Так что, можно свести все к одному: если есть жизнь — есть судьба, а если нет жизни — нет и судьбы.

Возникла пауза. Не только Дор, но и Гарри был несказанно удивлен сказанным. Потом Гарри прокашлялся и произнес:

— Как все просто, а мы с Дором голову ломали над этим. А также над тем, как же так получилось, что маги ошиблись в определении Сестер.

— Интересная идея, надо над ней подумать. — произнес Дор через несколько минут возникшей паузы — Если позволите, Альрус, я все же продолжу. Получив утвердительный кивок, он тут же продолжил:

— Как я уже говорил, когда Вечная Госпожа с Сёстрами отделили часть моей души от души моей сестры, выяснилось, что отделить сущность феникса от души моей сестры невозможно.

Но, так как ей был дан второй шанс за муки, которые она претерпела, будучи фениксом, — на этих словах лицо Дора перекосило, но он быстро взял себя в руки и продолжил: — сейчас моя сестра стала человеком с анимагической формой феникса.

Позже выяснился ещё такой нюанс: моя сестра может быть человеком в любом мире, кроме нашего. В нашем мире она может жить только в виде феникса, поэтому я открыл для нее порталы в разные миры.

Пафос и высокомерие сопровождали каждое сказанное Дором слово. Словно не Сестры создали это место и поставили его открывать для них порталы в другие миры, а он сам все это придумал и создал.

Ри не мог не испытывать восхищение перед Дором, перед его способностью так все повернуть во время рассказа, что собеседник уже видел и воспринимал его не как преступника, которого наказали, а как вседержителя Вселенной.

Тем временем, чтобы усилить воздействие слов Дора, серая пелена, окружавшая их, растворилась, и на ее месте появился огромный сводчатый зал, поддерживаемый резными колоннами. По периметру зала между колоннами словно зеркала, поблескивало множество портальных окон.

Дав Альрусу время насладиться открывшимся видом, Дор внимательно отслеживал его реакцию, от которой испытал разочарование. Нормальной реакцией в понимании Дора было безмерное восхищение не только открывшемся видом, но и им. Но, так как этого не последовало, Дор вынужден был продолжить свой рассказ менее пафосно и высокомерно:

— В одном из открытых мною миров, Ариана она встретила свою любовь. Альрус, вы ведь знаете, что силы зла никогда не дремлют?

Получив на свой вопрос положительный кивок, Дор возликовал и немного приободрился после предыдущего фиаско. В его душе зародилась надежда. Вот, сейчас, Альрус с ним согласился. Так, незаметно для себя, Альрус согласится и со всем остальным. Окрыленный перспективами, которые сам себе напридумывал, Дор и не заметил лёгкой сочувственной улыбки, слегка тронувшей губы Альруса, внимательно смотрящего на него в этот момент.

Отвлекшись на свои грандиозные планы, Дор потерял нить своего повествования и поэтому не заметил, что начал повторятся:

— Так получилось, что странствуя по открытым мною мирам, Ариана встретила мужчину и полюбила его. На момент встречи он был просто аристократом. Много позже выяснилось, что в их мире королем становятся после прохождения определенных испытаний.

Так вот, во время прохождения испытания и произошла их встреча. Когда испытания завершились, он был выбран королем. После его коронации и принятия им дел, они поженились по законам их расы, заключив магический брак. Позже выяснилось, что муж Арианы был не просто королем, но и очень сильным магом. В их мире маги не прячутся от маглов, а правителем может быть только маг.

Ри не отпускало чувство неправильности, связанное с Дором. Пауза, которую сделал Дор в своём повествовании, казалась какой-то искусственной и отталкивающей. Возникало желание подойти и хорошенько встряхнуть его или дать в ухо, чтобы не выделывался, а рассказывал дальше без этих штучек.

— Власть — это всегда опасность для короля и его близких. Я думаю вам, Альрус, не нужно объяснять связанные с этим проблемы?

Получив утвердительный кивок от Альруса, Дор продолжил:

— Недавно у них родилась дочь, но как я уже говорил, силы зла не дремлют и поэтому их дочери угрожает опасность. Так уж получилось, что в мире, где Ариана нашла своё счастье, есть ритуал, с помощью которого можно подчинить феникса, без его на то согласия.

В голове у Ри снова зазвучал голос Гарри. «А ты спросил у Фоукса согласие, когда его насильно сделал своим фамильяром? Хотя привязал его не ты… ты жертва самого себя, как говорит Хель.»

Дор продолжал говорить, не ведая какие мысли проносятся в голове у Гарри:

— В самом начале их совместной жизни, мы с твоим отцом произвели независимые друг от друга расчеты, которые показали, что ребёнок Арианы получит по наследству анимагическую форму феникса, и поэтому, проведя соответствующий ритуал, через эту анимагическую форму, его можно будет сделать рабом.

— И поэтому, Альрус, — торжественно провозгласил Дор — мы просим тебя…

— Кхе, Кхе…

На мгновение на лице Дора возникла гримаса злости и тут же исчезла, а на ее месте снова появилась маска одухотворенной невинности и всеобъемлющей доброты.

— Ну, хорошо, хорошо. Я прошу вас, Альрус, стать хозяином для анимагической формы ребёнка, чтобы никакое зло не смогло совершить злодеяние насильственно, без согласия родителей девочки, взяв невинное дитя в рабство. Вы же совершите доброе дело, осчастливив этим своим деянием сразу многих людей.

— Нет, я категорически с этим не согласен, меня такие…

Но закончить ему не дали. Дор резко подскочил с кресла, и вокруг его начала разливайся сила, которая придавливала к земле, подавляла, заставляя согласится во всем с ее носителем. Даже бестелесного Ри демонстрация возможностей Дора впечатлила.

— Да как ты смеешь, мальчишка! — прогрохотал Дор. Его черты заострились, голубые глаза превратилось в острые льдинки, магия, словно кокон, окутала его, разливаясь по помещению. Дор был зол. Нет, он был в бешенстве.

— Мальчишка! Как ты посмел отказать Мне! Мне!

А вот на Альруса, на которого была направлена эта сила, какого-либо видимого воздействия она не возымела. Магия Дора обтекала его, словно он был окутан щитом, при этом никого щита на нем не было.

Альрус, как сидел до этого, так и продолжал сидеть, излучая вселенское спокойствие, совершенно не реагируя на разыгрываемое для него представление, и слова, сказанные им спокойно, почти равнодушно, соответствовали его состоянию души:

— Сядь и вначале послушай меня.

— Познакомьтесь, — произнес Гарри, не делая даже малейшей попытки встать, после того как Альрус поднялся со своего места при появлении незнакомца — Дор, это Лорд Принц, мой сын. Лорд Принц, разрешите представить вам Дора, бывший крестраж Дамблдора, имя Дор взято от последнего слога фамилии.

Оба представленных друг другу мужчины вежливо раскланялись. За спиной у Дора появилось кресло, на которое он величественно опустился.

— Гарри! Гарри! — печально покачал Дор головой. — Ты совсем не хочешь следовать аристократическому этикету.

— А кто позаботился об этом? Кто отдал меня тетке, которая не могла мне привить не только аристократический этикет магов, потому что не являлась магом, но и этикет не магов, потому что его она тоже не слишком хорошо знала. А потом, ты сам мне предложил, давай без этикета и почему вдруг при знакомстве с моим сыном тебе потребовался этикет?

Этот выпад Гарри Ри воспринял как обиду, родом из детства, он вспомнил слова Альруса о детской психотравме Гарри и вынужден был признать, что поставленный им диагноз, пожалуй, верен.

Дор лишь поморщился от отповеди, которую ему прочитал Гарри, и не сказав ни слова в ответ, оборотился к Альрусу.

— Да, я бывший крестраж Дамблдора, — сказанные слова сопровождала такая интонация, что только глухой не смог бы услышать в ней, бросаемый миру, вызов — а сейчас я совершенно другая личность на службе у Вечной Госпожи. — пафосно завершил он свое выступление.

Сделав театральную паузу, подняв указательный палец вверх и едва им шевеля, он заговорил:

— Боюсь, Лорд Принц…

— Можно, просто Альрус — предложил он, вклинившись в паузу, которыми так изобиловала речь Дора.

— Хорошо, Альрус. Боюсь, у вас ко мне может сложиться предвзятое отношение. Поэтому позвольте изложить мой вариант произошедших событий, а также объяснить причины, побудившие меня, тогда еще целого душой, поступить так с сестрой.

— Я вас внимательно слушаю! — последовал лаконичный ответ.

— Как писала Рита Скитер в своей книге… Вы читали ее?

— Да. Думаете я бы мог не поинтересоваться прошлым мага, который оставил в душе моего отца настолько неизгладимый след? — с иронией в голосе поинтересовался он у Дора.

— Так вот, — Дор сделал вид, что не понял в чей огород летят камни — с моей сестрой, действительно, в ее шесть лет случилось все то, о чем Рита Скитер написала. После тех событий у сестры начались большие проблемы с психикой и из-за этого она в минуты обострения не могла контролировать свою магию. Она боялась скопления людей, особенно представителей ее мужской части. Даже просто громкие звуки выводили ее из себя, не говоря о том, когда кто-то ругался вблизи нее. От любого разговора на повышенных тонах с ней начиналась истерика, как правило, она сопровождалась сильным магическим выбросом, что в итоге стоило жизни нашей матери.

В тот злополучный день, о котором я хочу вам рассказать, Грин-де-Вальд пришел к нам в гости, чтобы похвастаться и по наслаждаться за мой счет, зная мою потаенную мечту. Для этого он принес яйцо феникса, которое у него получилось достать, тем самым превзойдя меня.

Снова небольшая, театральная пауза, и со скорбью в голосе, продолжение:

— Не буду скрывать от вас того, что увидев яйцо феникса, меня захлестнуло всеобъемлющее желание заполучить его любой ценой. Я хочу вам признаться, Альрус, в том, что до этого события, в свои пятнадцать лет, я раскопал тайник отца, где лежала книга и сделанные по ней расчеты как изготовить крестраж из живого магического существа, перед этим соединив его сущность с душой мага, желательно, не достигшего своего совершеннолетия. В своем дневнике он писал, что для этого нужна душа невинного мага, еще не познавшего всей гнили магического общества. Это нужно для того, чтобы чистая душа прикрывала агрессивные, давящие эманации, исходящие от крестража.

Не может быть, не может такого быть! Ужас! Что же получается? Это, что? Отец в ритуале собирался использовать душу своей дочери?

Получается, у него этого не получилось по каким-то мне неведомым причинам, а сын воспользовался уже готовой идеей. А может, я ошибаюсь и не все так плохо? И почему я так эмоционально реагирую на любую информацию, связанную с Альбусом Дамблдором? Остаточные эманации от Гарри? Возможно, надо за собой понаблюдать.

Ри опустился на пол и обхватил голову руками. Покачиваясь из стороны в сторону, он повторял только одно, пока длилась пауза, которую сделал Дор в своём повествовании.

Не может быть. Не должно быть такого. Может, я ошибаюсь, может, я неправильно все понял? Нужно успокоиться и отстраниться. Меня это, напрямую, не касается.

— Сейчас я очень сильно сожалею — тем временем Дор продолжил своё повествование — о том, что пошёл на поводу у своего желания. Но тогда я был одержим этой идеей и мне показалось, что сама Судьба даёт мне в руки шанс исполнить свою мечту, когда Грин-де-Вальд принес в наш дом яйцо феникса.

Слушая Дора, Ри не мог избавиться от чувства, что это хорошо срежиссированная и продуманная постановка для получения зрительских симпатий в лице Альруса. Он перевёл взгляд на него и в его глазах увидел полное понимание происходящего. Ри выдохнул с облегчением, значит зря Дор старается.

Внимательно слушая Дора и наблюдая за ним, Альрус, в ответ на скорбный взгляд, брошенный на него Дором, с сочувствием и пониманием закивал в ответ, принимая правила игры. Дор же, не понимая происходящего, преисполнился искренней радостью, что все, что он говорит, не отвергают.

— У нас с Грин-де-Вальдом возникла спонтанная дуэль. Сестра попыталась нас остановить, встав между нами и поэтому попала под заклятье, которое мы посылали друг другу. Одно из заклятий ее и убило, Грин-де-Вальд испугался произошедшего и тут же трансгрессировал, забыв впопыхах яйцо.

Я ему не верю и все тут. Почему-то меня не покидает чувство, что если он и не врет напрямую, то сильно искажает истину в свою пользу, преподнося все так, что он просто жертва обстоятельств, а не человек, сознательно совершивший зло. Подумал Ри, слушая Дора, тот же продолжал самозабвенно вещать дальше:

— Как только я понял, что сестра мертва, тут же накинул на неё заклинание, привязывающие душу умершего к телу и стал готовиться к ритуалу. Я повторюсь, в то время я не мог отказаться от такого подарка Судьбы, отдавшего в мои руки, одновременно, смерть сестры и яйцо феникса.

После провел ритуал, соединивший душу сестры и магическую суть феникса, а уже следом провел ритуал отделение части своей души, создавая тем самым крестраж.

В своё оправдание хочу сказать, что я пошёл на этот шаг не только потому что хотел бессмертия, но и для того, чтобы Ариана могла жить, ведь без моей части души у неё не получилось бы жить в форме феникса и окончательно не сойти с ума.

Внимание Ри к рассказу Дора было разрушено голосом, раздавшимся в его голове.

«Ну, да и мы умолчим о том, чтобы разделить душу, нужно убить разумного и ты совершенно не знаешь чьё заклятье поразило твою сестру. — Ри узнал злой голос Гарри по характерным для него интонациям. — Думаю, уже тогда ты все решил, когда увидел яйцо феникса и ее жизнь была предрешена…

А также умолчим о том, что феникс — это магическое существо и что убить его очень трудно, а, следовательно, соединив душу сестры с фениксом, этого было бы достаточно, чтобы оживить душу сестры и совершенно не требовалось присоединять к ним часть своей души. А утверждение, что твоя часть души спасла бы ее от сумасшествия, абсурдна. Скорее, наоборот, сводила ее с ума ещё больше. Когда хочешь оправдать свои поступки, что только не придумаешь для убедительности».

Вслушиваясь в мысли, раздающиеся у него в голове, Ри добавил ещё один плюсик к версии, что Гарри является его прошлым воплощением. Если не это, то как бы в его голове прозвучали мысли Гарри?

Ещё какое-то время Дор рассказывал о своей любви к сестре, о муках совести. Тонко перемежая это с тем, что нужно помогать друг другу искренне и бескорыстно, а также вплетая исподволь в свое повествование главную мысль. Что нужно давать всегда оступившимся второй, третий…шанс. В итоге нужно прощать все, что бы разумный не сделал, если это было сделано во имя добра, а ему уж особенно, потому что он чуть ли не само воплощение добра.

Ри стал замечать, что сознание уплывает, внимание расфокусируется, а он сам впадает в какой-то транс. Собрав всю волю, он отогнал наваждение, навеянное Дором и сосредоточился на том, чтобы противостоять дурману, рожденному речью. И когда он окончательно решил, что это словоизлияние никогда не закончится, Гарри положил руку на управляющий камень и Дор неподвижно застыл, замолчав на полуслове с открытым ртом.

Альрус, как только отец остановил Дора, продолжал с интересом рассматривать его:

— На нем еще нет тех, вырви глаз, цветов, которые я видел в твоих воспоминаниях, отец, которые носила та, другая часть души перед смертью. Но тенденция прослеживается уже сейчас, можно с уверенностью сказать, что не за горами всякие висюльки, рассеивающие внимание и гипнотизирующие сознание. — произнёс Альрус в заключение своего осмотра.

— Видишь ли, Альрус, он планирует постепенно изменять свой внешний вид в надежде на то, что такой подход поспособствует тому, что со временем у меня не возникнет ассоциаций с его прошлым образом.

На что Альрус только хмыкнул, выражая сомнения в том, что отец когда-либо сможет забыть Дамблдора.

— Вот, вот и я также думаю, но он великий стратег и манипулятор, все произойдет так, как ему хочется. Пусть он и выглядит молодо, не знаю почему, но глядя в его голубые холодные глаза, я каждый раз вижу Дамблдора из моей юности.

— Твое отношение к нему у тебя не изменится, пока он не перестанет полностью копировать свою первую часть души, — задумчиво произнес Альрус, а когда же увидел вопрошающий взгляд отца, пояснил: — слишком глубокий и болезненный след оставил Альбус в твоей душе. Порой мне кажется, что ты уже никогда не перестанешь о нём помнить.

Гарри на слова сына только молча кивнул, погружаясь в свои воспоминания, поэтому возникла очередная пауза. Дав немного времени отцу прийти в себя от нахлынувших воспоминаний, Альрус через некоторое время спросил:

— О чем таком важном ты хотел поведать мне, отец, останавливая Дора?

Недолгое непонимание в глазах Гарри сменяется на осмысленное выражение.

— Наверное, больше хочу предупредить о том, чтобы ты был осторожен в отношении Дора.

— Не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду?

— Видишь ли, сын, по началу, когда Сестры привязали душу Дора к этому месту, сделав его смотрителем, я считал, что для его осколка души это не наказание, а награда, и был недоволен Их решением.

Если осколки души Риддла к Хель поступали периодически в течение нескольких лет и, как я выяснил, Вечная Госпожа их собрала и только после этого выписала собранной душе наказание — вечное мучение и служение Ей в самых мрачных местах, то с двумя частями души Дамблдора она поступила следующим образом. Первая часть души, попавшая к Ней, уже сорок лет как отрабатывает своё наказание. По Ее обмолвке у души Риддла просто рай по сравнению с душой Дамблдора.

А вот эта часть души, — и он махнул в сторону застывшего юноши — по Ее мнению, не участвовала во всех махинациях своей первой части и потому к ней другой подход, как впрочем, и к той части Риддла, из тетрадки, сделанной им в шестнадцать лет.

Поэтому Сестры решили одним выстрелом убить двух зайцев. Оказывается, Они уже давно хотели создать в межмирье место для порталов. Для чего? Не знаю. Мне были лишь даны четкие инструкции как все это организовать, чтобы Они смогли создать это место и привязать к источнику смотрителя, то есть вторую часть души Дамблдора.

Но постепенно, наблюдая со стороны несколько лет за Дором, я понял, что для такого человека, что из себя представляет Дамблдор, что первая, что вторая его часть, жить в таком месте, где ты сам открываешь порталы в разные миры, видеть столько разумных, живущих в них, и совершенно не иметь возможности ими манипулировать, для Дора это полноценный ад без всяких прикрас.

Поэтому его желание самостоятельно провести с тобой переговоры меня напрягает. Я, конечно, могу воспользоваться своей властью и узнать всю подноготную такого вот желания, но мне не хочется лезть в его душу, после этого чувствуешь себя словно в дерьме извалялся.

— Не нужно этого делать, отец. Я понял о чем ты хочешь меня предупредить и этого достаточно. Со всем остальным я сам справлюсь, уже не маленький. — криво улыбнулся он отцу.

— Вот и отлично, ты меня успокоил. Продолжу.

Сестры даровали Ариане жизнь, только разделить ее с фениксом не смогли. Теперь она человек с анимагической формой феникса, и как выяснилось позже, передающееся по наследству.

Что ещё тебе нужно знать? А, вот что! Мы, то есть я, а теперь и ты, являемся смотрителями за смотрителем, как-то так. Когда Хель меня этим известием обрадовала, то после этого я разработал программу контроля за Дором. Это — он снова махнул в сторону застывшего юноши рукой — одна из ее возможностей, а о других я тебе позже подробно все объясню и покажу.

— Хорошо, потом, так потом. Ну, а насчёт того, что я тоже стал смотрителем за Дором, ты меня этим не удивил, я уже что-то подобное изначально предполагал.

На слова сына Гарри лишь только кивнул, боясь потерять мысль, которую тут же озвучил:

— Понимаешь, я наивно думал, что если создам программу контроля за Дором и покажу ее Хель, то мне больше не придётся за ним присматривать, — пожаловался он сыну — но я ошибся, Хель меня похвалила, но и только.

Чтобы отвлечь отца от печальных мыслей, Альрус задал мучивший его вопрос:

— А, Ариана, она как, где?

— Я думаю, Дор тебе все и расскажет, когда будет с тобой договариваться.

— Ясно, тогда включай его, пусть продолжает. Ну и занудный он. Он таким был всегда?

— Да. Порой даже хуже, а сейчас он себя сдерживает из-за того, что старческое брюзжание и молодое тело как-то не очень сочетаются.

— Сочувствую тебе. А, кстати, он не поймёт, что ты его выключал?

— Нееет, — широко улыбнулся Гарри, получая наслаждение от мысли, что пусть тайно, но он может хоть так насолить Дору — после подключения у него минуты три будет рассеянное внимание. В его сознание дополнительно внедряется мысль, что все то, что происходит вокруг, правильно и нет ничего такого, на что бы стоило обращать внимание.

— Замечательно, в таком случае приступим. — потер Альрус руки.

И вот рука Гарри ложится на камень управления и Дор оживает, продолжая говорить. Только после принудительного отключения, воздействие его голоса пропадает, но так как на него еще действует дезориентация, то он этого не замечает. Альрус же, выбрав подходящий момент, смог аккуратно вклиниться в его монолог.

— Дор, я так и не могу понять, к чему ты это все рассказываешь? Можно как-нибудь поконкретней?

По лицу Дора пробежало едва заметное раздражение, а после он погрузился в себя, полностью отключившись от происходящего.

— Иногда с ним так бывает, неожиданно раз и отключается. — почти одними губами Гарри прошептал сыну, а потом уже громко: — Кхе, кхе! Дор, ты о нас не забыл?

— О, простите меня, Альрус, я немного задумался. — сверкнув глазами, произнёс Дор. — Когда Вечная Госпожа с Сёстрами… — начал Дор и опять завис. Когда Гарри уже собрался снова его окликнуть, то этого не потребовалось.

— Альрус, а вы знаете, что маги Земли, оказывается, обладают не верной информацией о Сёстрах? — с пафосом, который можно было есть ложкой, произнёс Дор.

— Да. — и на столько же лаконичный и без эмоциональной ответ.

— Что, да? — теряя пафос, в растерянности переспросил Дор.

— Я знаю, что три Сестры — это Жизнь, Смерть и Магия, а не как принято считать на Земле — Судьба, Смерть и Магия.

— А может вы еще и знаете, Альрус, — с обидой в голосе спросил Дор — почему Сестру Жизнь, заменили на Сестру Судьбу?

— Ответ на этот вопрос находится в корыстном отношении разумных ко всему в этом мире.

Но посмотрев в пустые, не понимающие глаза отца и Дора, он тяжело вздохнул и приступил к объяснению.

— Потому что на наличие или отсутствие жизни у разумных, как бы люди этого не хотели, но повлиять на этот фактор они не в состоянии. Жизнь либо есть у мага или не мага, либо ее нет.

А вот со судьбой можно и поиграть и если, например, взять и возвысить ее над жизнью? Что будет, если начать ей поклоняться, то может, она станет более благосклонна к разумному? Чем может быть продиктовано такое решение в отношении судьбы, как только неприкрытой корыстью?

Вот так, в стремлении урвать у судьбы плюшки для себя и привело к тому, что многие разумные забыли о прямой зависимости судьбы от жизни.

— Как проявляется эта зависимость, позвольте узнать? — не дождавшись продолжения, воскликнул Дор.

— Очень просто! Если у разумного, не важно, у мага или не мага, не имеется возможности жить как-либо, о какой судьбе может идти речь? Так что, можно свести все к одному, если есть жизнь — есть судьба, а если нет жизни — нет и судьбы.

Возникла пауза, не только Дор, но и Гарри был несказанно удивлен сказанным. Потом Гарри прокашлялся и произнес:

— Как все просто, а мы с Дором голову ломали над этим. А также над тем, как же так получилось, что маги ошиблись в определении Сестер.

— Интересная идея, надо над ней подумать. — произнес Дор через несколько минут возникшей паузы — Если позволите, Альрус, я все же продолжу — получив утвердительный кивок, тут же продолжил:

— Как я уже говорил, когда Вечная Госпожа с Сёстрами отделили часть моей души от души моей сестры, выяснилось, что отделить сущность феникса от души моей сестры невозможно.

Но так как ей был дан второй шанс за муки, которые она претерпела, будучи фениксом, — на этих словах лицо Дора перекосило, но он быстро взял себя в руки и продолжил: — так что сейчас моя сестра стала человеком с анимагической формой феникса.

Позже выяснился ещё такой нюанс. Моя сестра может быть человеком в любом мире, кроме нашего. В нем она может жить только в виде феникса, поэтому я открыл для нее порталы в разные миры. — пафос и высокомерие сопровождали каждое сказанное им слово. Словно не Сестры создали это место и поставили его открывать для них порталы в другие миры, а он сам все это придумал и создал.

Ри не мог не испытывать восхищение перед Дором, перед его способностью так все повернуть во время рассказа, что собеседник уже не видел и не воспринимал его как преступника, которого наказали, а как вседержителя Вселенной.

Тем временем, чтобы усилить воздействие своих слов, серая пелена, окружавшая их, растворилась и на ее месте появился огромный сводчатый зал, поддерживаемый резными колоннами. По периметру зала, между колоннами, словно зеркала, поблескивало множество портальных окон.

Дав время Альрусу насладиться открывшимся видом и внимательно отслеживая его реакцию, от которой он испытал разочарование. Нормальной реакцией в его понимании было безмерное восхищение не только открывшимся видом, но и им. Но так как этого не последовало, потому Дор вынужден был продолжить свой рассказ менее пафосно и высокомерно:

— В одном из открытых мной миров она встретила свою любовь. Альрус, вы ведь знаете, что силы зла никогда не дремлют?

Получив на свой вопрос положительный кивок, в душе Дор возликовал и немного приободрился после предыдущего фиаско. В его душе зародилась надежда. Вот, сейчас, Альрус с ним согласился. Так, незаметно для себя, согласиться и со всем остальным. Окрыленный перспективами, которые сам себе напридумывал, он и не заметил лёгкой сочувственной улыбки, слегка тронувшей губы Альруса, внимательно смотрящего на него в этот момент.

Отвлекшись на свои грандиозные планы, Дор потерял нить своего повествования и поэтому не заметил, что начал повторяться:

— Так получилась, странствуя по открытым мной мирам, Ариана встретила мужчину и полюбила его. На тот момент встречи он был просто аристократом. Много позже выяснилось, что в их мире королем становятся после прохождения определенных испытаний.

Так вот, во время прохождения испытания и произошла их встреча, когда испытания завершились он был выбран королем. После его коронации и принятия дел, они поженились по законам их расы, заключив магический брак. И ещё он оказался не просто королем, но и очень сильным магом. В их мире маги не прячутся от маглов, а правителем может быть только маг.

Ри не отпускало чувство неправильности, связанное с Дором, и вот сейчас снова пауза, которую он сделал в своём повествовании, ему она казалась какой-то искусственной и отталкивающей. Возникало желание подойти и хорошенько встряхнуть его или дать в ухо, чтобы не выделывался, а рассказывал дальше без этих штучек.

— Власть — это всегда опасность для короля и его близких, я думаю вам, Альрус, не нужно объяснять связанные с этим проблемы?

Получив утвердительный кивок от Альруса, Дор продолжил:

— Недавно у них родилась дочь, но как я уже говорил, силы зла не дремлют и поэтому их дочери угрожает опасность. Так уж получилось, что в мире, где Ариана нашла своё счастье, есть ритуал, с помощью которого можно подчинить феникса, без его на то согласия.

В голове у Ри снова зазвучал голос Гарри. «А ты спросил у Фоукса согласие, когда его насильно сделал своим фамильяром? Хотя привязал его не ты… ты жертва самого себя, как говорит Хель.»

Дор продолжал говорить, не ведая какие мысли проносятся в голове у Гарри:

— В самом начале их совместной жизни, мы с твоим отцом произвели независимые друг от друга расчеты, которые показали, что ребёнок Арианы получит по наследству анимагическую форму феникса и поэтому ребенка Арианы можно будет сделать рабом через эту анимагическую форму, проведя соответствующий ритуал.

— И поэтому, Альрус, — торжественно провозгласил Дор — мы просим тебя…

— Кхе, Кхе…

На мгновение на лице Дора возникла гримаса злости и тут же исчезла, а на ее месте снова появилась маска одухотворенной невинности и всеобъемлющей доброты.

— Ну, хорошо, хорошо. Я прошу вас, Альрус, стать хозяином для анимагической формы ребёнка, чтобы никакое зло не смогло совершить злодеяние насильственно, без согласия ее родителей, взяв невинное дитя в рабство. Вы же совершите доброе дело, осчастливив этим своим деянием сразу многих людей.

— Нет, я категорически с этим не согласен, меня такие…

Но закончить ему не дали. Дор резко подскочил с кресла и вокруг его начала разливайся сила, которая придавливала к земле, подавляла, заставляя согласиться во всем с ее носителем. Даже бестелесного Ри демонстрация возможностей Дора впечатлила.

— Да как ты смеешь, мальчишка! — прогрохотал Дор, его черты заострились, голубые глаза превратилось в острые льдинки, магия, словно кокон, окутала его, разливаясь по помещению. Дор был зол, нет, он был в бешенстве — Мальчишка! Как ты посмел отказать Мне! Мне!

А вот на Альруса, на которого была направлена эта сила, ни какого-либо видимого воздействия не возымело. Магия Дора обтекала его, словно он был окутан щитом, но никого щита на нем не было.

Альрус, как сидел до этого, так и продолжал сидеть, излучая вселенское спокойствие, совершенно не реагируя на разыгрываемое для него представление, и слова, сказанные им спокойно, почти равнодушно, соответствовали его состоянию души:

— Сядь и вначале послушай меня.

Дор, сначала с изумлением, потом с ужасом осознал, что его магическая атака, усиленная еще и за счет источника, к которому он был привязан, бессильно стекает по защите Альруса.

А потом произошло вообще что-то нереальное. Высвободившаяся от его управления магия, словно игривый котенок, начала ластиться к Альрусу так, как будто на нем вовсе и не было защиты. Или ее изначально не было? Так что, в таком случае, остановило его атаку? От возникших вопросов и возможных ответов на них Дор ощетинился, холодея от ужаса.

Но что больше всего добило Дора, так это демонстративное нежелание Альруса нападать в ответ. Альрус просто сидел, позволяя чужой магии его окутывать, не испытывая ни малейшего дискомфорта, в полной уверенности, что она ему никак не навредит, с сочувствием во взгляде смотрел на Дора, словно умудренный опытом старик смотрит на шалости малолетнего ребенка.

Полностью дезориентированный Дор находился в глубочайшей прострации, и поэтому, когда Альрус приказал ему сесть, безропотно подчинился, совершенно не отдавая себе в этом отчета.

Когда же до Дора все же дошло, что это не он сейчас прогнул мальчишку, а как раз наоборот, его накрыла дикая паника. Все умные мысли дружно покинули его светлую голову, поэтому с ходу никак не получалось дать оценку ситуации, а это срочно требовалось сделать. После титанических усилий, кое-как у него все же получилось собраться с мыслями, чтобы с ужасом понять, что с таким явлением, силой ему еще никогда прежде не приходилось сталкиваться, как и Альбусу.

Какая сила, какая мощь! — набатом билось в его голове, не давая ни на чём конкретно сосредоточиться, и только, спустя некоторое время в его голове начали появляться вопросы: как Альрус смог, не прибегая к магии, остановить его магическую атаку? Пусть он — бывший крестраж, но он не слабее Альбуса, не говоря уже о добавочной силе магического источника. Как он смог так, походя, не глядя отмахнуться от него, словно от назойливой мухи? Что это за сила? Почему перед невиданной до сих пор ему силой и мощью Альруса его магия бессильна?

А эти два чёрных туннеля, почему-то таких до боли знакомых, буквально пронзают его… мягкостью и сочувствием, этим самым полностью лишая его моральных сил и желания сопротивляться.

Нет, это не мягкость. На него смотрели… С любовью! Откуда-то из глубины сознания пришла подсказка.

Нет и ещё раз нет! Словно проснувшись, начал активно сопротивляться подобному предположению Дор. В любви нет силы! — возопил он мысленно. Альбус в этом не раз убеждался, пока был жив. Поэтому, собравшись, Дор заставил себя отринуть эти глупости.

И вообще, что с ним происходит? Откуда взялись такие яркие и совершенно неконтролируемые чувства? Он давно от них отвык, с тех самых пор…

Надо же, а он не может вспомнить когда и, главное, как такое произошло, что у него в один момент пропали все чувства? — подумал Дор, отвлекаясь от проблемы в виде сидящего напротив Альруса, судорожно перелопачивая свою память, и не находя искомое.

А потом в его голове что-то щелкнуло, и к нему вернулось его обычное состояние полного безразличия и равнодушия. А зачем, спрашивается, мне чувства, которые делают меня слабым? Незачем! Есть более важные дела, нужно немедленно разобраться в том, что только что произошло.

В первую очередь надо выяснить, как Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор мог так опростоволоситься и пропустить, не узнать информацию о такой странной силе?

Он тоже хочет знать об этой силе все и, самое важное — знать, как ее получить. Да, он сейчас не свободен. Да, на него надели ошейник. Но он не будет Альбусом Персивалем Вульфриком Брайаном Дамблдором, пусть и его крестражем, если не придумает, как сорваться с поводка. Отключение возникших было чувств и эмоций помогло снова обрести веру в себя, в свои силы, в свою изворотливость, помогло Дору откинуть охватившую его панику и страх, поэтому до его сознания, как сквозь толщу воды, смогли пробиться слова, сказанные Альрусом:

— Я не отказываюсь помочь ребенку. Меня категорически не устраивает вид этой самой помощи.

Преодолевая вдруг снова сковавший его иррациональный страх, Дор все же справился с собой и смог задать вопрос без дрожи в голосе, и даже позволить себе в интонациях толику легкой иронии:

— И чем же, позволь узнать?

— Всем. — был дан лаконичный ответ.

Дор не знал, что выбрать. Одновременно ему хотелось узнать и то, что конкретно Альруса не устраивает, и то, что тот имеет ввиду под словом «вид». А еще ему до ужаса хотелось узнать все о силе, которую Альрус использовал против него.

— Давай пока отложим разговор о моей племяннице.

Дор четко понял, что не сможет ни о чем другом думать и что-либо воспринимать, пока не попробует получить всю возможную информацию о силе, которой обладает Альрус. И пока есть возможность это сделать, Дор даже не заметил того, что в обращении с Альрусом перешёл на ты.

— Что это за сила, которую ты использовал против меня? — поспешил задать интересующий его вопрос, пока не передумал.

— Я? Против тебя? А ты, часом, ничего не путаешь, Дор?

— Ну хорошо, хорошо! — с раздражением воскликнул он. — Я неправильно выразился. Что за сила тебя защищала?

— А если я скажу, что это просто любовь, ты мне поверишь?

Сила любви — проговорил про себя Дор. Может ли сила любви противостоять магии? Вот в чем вопрос. Рассмотрев данное предположение с разных сторон, он решил следующее: нет, если бы любовь имела такую силу, то у Альбуса никогда бы не получилось так манипулировать Гарри. Такой светлый был мальчик. Да, был. Печально подумал Дор, потому что сейчас он постоянно чувствует от Гарри исходящий к нему негатив и отчуждение.

Правда, надо отдать должное, Гарри просто всегда держится на дистанции при общении с ним. Вот только был бы он на месте Гарри, точно бы попытался отомстить, и не раз, за порушенное детство, да и за все остальное. А уж тем более, имея над кем-либо такую власть, которую Гарри имеет над Дором, он бы оторвался по полной.

А Гарри, его такой добрый мальчик, терпит от него издевательства и ничего не делает в ответ. Все люди, живущие любовью, слабы. — подвёл он мысленно итог своим размышлениям, — они не в состоянии дать отпор, поставить на место. Потому — нет, это не сила любви, это что-то другое. Альрус просто не хочет делиться информацией об используемой им силе. И Дор прекрасно понимает его мотивы, он тоже не стал бы упускать такой козырь из рук. Но попробовать что-нибудь выведать, ведь было можно? Не получилось, так и не сильно-таки и хотелось.

Хотя, постой! Спохватился он. Но если посмотреть с другой стороны, Альрус совершенно не испытывает к нему негатива. Как сам по себе, так и из-за отца. Что удивительно! Может, он не обманывает меня и это, правда, сила любви? Хотя, он не сказал, что это сила, он просто сказал — любовь. Может, это важно, может, силы любви нет, есть любовь, как сама по себе?

Додумать до конца эту мысль Дор не успел, потому что из глубин его души поднялось что-то грязное, смердящее и со всего маху пропечатало: Нет, это не любовь! Я всех сильнее и опасней! Мальчишке просто повезло, я был не готов к такому. В следующий раз у него не получится застать меня врасплох и мы повоюем.

Горло Дора сдавило и в голове пронеслись образы. Не разочаровывай меня своими сомнениями, ты так долго шёл к силе и власти, а одно слово мальчишки, и ты засомневался в себе и в своем выборе.

Другой бы, на месте Дора, испугался, а он, наоборот, пришел в себя, возвращая внутренний покой и веру в свои силы. И с презрением и превосходством в голосе ответил Альрусу:

— Нет, не поверю!

— И почему же? Позволь узнать.

— Потому что понятие «любовь» придумали те, кому нужно было удобное средство для манипуляций над доверчивыми идиотами, насаждая иллюзию любви в их тупые головы, посредствам этого получая над ними полную власть. А они и рады верить в любовь, лишь бы ни о чем не думать, получая наслаждение от того, что есть кому за них принимать решения и думать.

Что я говорю! Зачем я так откровенен с ним? — мысленно взвыл Дор. Но вот ещё миг, и он забывает об этом, у него возникает чувство, что все, что он делает, правильно.

— Ты всегда так относился к любви?

— Нет! — тихо произнёс Дор. Черты его смягчились, в глазах заиграла жизнь.

— Было время, я искренне, вместе с Альбусом, верил в силу любви, — мечтательно произнёс он — но проходило время, а мы так и не получили реальных подтверждений существования ее силы.

Он замолчал, уставившись в одну точку, уходя мыслями в свое прошлое, в свои, такие уже далекие для него, годы. Потом тихо, едва слышно, продолжил:

— Шло время, а сила любви никак себя не проявляла. Потом как-то Альбус заметил, что люди становятся более податливее для любого воздействия на них, если вскользь напомнить им о любви и о ее силе.

Постепенно вера в силу любви и желание найти подтверждение, что любовь действительно существует и ее сила превосходит всё, что есть во Вселенной, отошла на задний план. А Альбус получил для себя ещё один нескончаемый источник наслаждения. Создавая иллюзию у разумного в том, что он знает, что такое любовь, и что он знает, как жить любовью, тем самым получая полную власть над разумным. В процессе наблюдения за разумными, им было установлено, что на это велись иногда даже и те люди, которые осознанно считали, что любви не существует, и это просто удобная сказка, придуманная в глубокой древности для воздействия на чувства разумных.

— Теперь мне все понятно.

— Что тебе понятно, позволь узнать? — с сарказмом в голосе спросил Дор, выныривая из своих воспоминаний.

— А ведь Альбус был на верном пути, просто не совсем правильно понял некоторые моменты. — словно не понимая, что своими словами раздражает собеседника, продолжил говорить Альрус, и Дор дернулся, словно от пощёчины.

— И в чем же Альбус ошибся? — буквально прошипел Дор.

— В том, что нужно стремиться любить, проявляя свою любовь к окружающему миру через свое к нему отношение и через поступки, а не верить в то, что от веры в силу любви, любовь станет доступной для ее использования.

Ри невесело хмыкнул, как бы ему хотелось заявить, что он ничего не понял, но он не мог этого сделать. Пусть всего чуть-чуть, но он понял. Вернее, он больше почувствовал то, что хотел сказать Альрус. А вот по стеклянным глазам Дора и Гарри можно было четко понять, что все произнесенное сейчас, прошло мимо их восприятия.

— Поэтому-то светлая вера Альбуса в силу любви, с помощью которой он думал решить все свои проблемы, окончилась его разочарованием.

Ну, хорошо, допустим! Пусть все, что исходит от Альруса, и что я постоянно чувствую в его присутствии, это — эманации любви.

Но от Гарри тоже исходят почти такие же эманации, правда, не такие сильные и чуть-чуть другие, но они у него есть. И в чем же тогда состоит разница?

Ри задумался над возникшим вопросом, не зная как найти на него ответ, и так как ему очень сильно захотелось это узнать, то его желание исполнилось. Сначала он услышал слова, и только потом осознал их смысл.

Гарри добр, а доброта — это только часть любви!

Ага, теперь понятно почему исходящие эманации от Альруса и Гарри так похожи и в то же время так отличаются. Часть не может быть целым, как не может заменить целое. В тоже время полностью отличаться от целого, часть не может тоже. Что же получается? Жить добром, стремиться только к добру — это разрывать любовь на части?!

Вот теперь мне становится понятно — почему, хоть Гарри и мое прошлое воплощение, но он мне не совсем нравится. Уж очень сильно бросается мне в глаза отличие в отношение Гарри к миру, и отношение к миру его сына.

Для меня все встало на свои места. Все действия Гарри продиктованы не любовью, а добротой, и это меня отталкивает от него. Придется с сожалением признать, что доброта, как бы мне ни хотелось обратного, не является тем, чем я хочу жить и что испытывать. Но, и как жить любовью я тоже не знаю, потому что не знаю, что из себя представляют другие части любви.

Чтобы начать жить любовью, мне нужно найти ответ на вопрос: что есть любовь? Да и начать нужно с самого простого: что разумные принимают за любовь?

Ри на миг растерялся, когда перед его мысленным взором появилась картинка. Мужчина и женщина, активно занимающиеся сексом. После того, как растерянность Ри, от развернувшегося перед его взором действа, прошла, он с сомнением и разочарованием в голосе, протянул:

Что же получается, занятие сексом есть любовь?

Но картинка вдруг моргнула, сменяясь, и на ее месте возникла другая, где сексом занимаются двое мужчин. Потом ещё одна смена, где вместе уже две женщины, а потом уже пошли картинки с групповым сексом, от чего Ри даже закричал в пустоту:

Стоп, хватит! Надеюсь, я понял, что вы хотите мне сказать! Что люди запутались и воспринимают секс как любовь? А секс — это не любовь, это просто физическое действие для получения наслаждения. Я правильно понял?

Тут же картинки с разными сексуальными извращениями перестали мелькать перед его взором, а вместо них появились две человеческих кисти, одетые в белые перчатки с небольшими разрезами по бокам, которые радостно ему зааплодировали, ободряя и поддерживая его за сделанный вывод.

Немного придя в себя от происходящего, Ри засомневался в своей разумности и адекватности, после махнул на это рукой и все же решился задать следующий вопрос:

Чувства — это любовь?

Перед его глазами вновь появились мужчина и женщина, смотрящие друг на друга так, что со стороны можно было понять без проблем, что их переполняют чувства друг к другу. А в дополнении к этому, видимо, чтобы он точно понял, что ему, собственно, показывают, вокруг пары весело летали бабочки и сердечки.

Это значит, что я прав?

После его вопроса возле этой пары появилась пара мужчин, также смотрящих с чувством друг на друга, с летающими бабочками и сердечками вокруг них, а следом две женщины с таким же в точности сопровождением. Затем пошли группы по трое: две женщины и один мужчина, потом наоборот, двое мужчин и одна женщина, все окруженные летающими бабочками и сердечками.

Понял, не дурак. Чувства не являются любовью! Так?

Пары исчезли, а на их месте снова появились две кисти, которые радостно похлопали.

Тогда получается, что чувства, как и доброта, являются частью любви? — сделал Ри очередное предположение, на что правая кисть согнула четыре пальца вместе, а указательный подняла вверх и покачалась в отрицательном жесте.

Получается, чувства не являются даже частью любви?

И Ри снова получил пантомиму хлопающих друг об друга ладошек.

Чем же являются чувства? Мне нужно это знать. Наверняка, это очень важно.

Перед глазами Ри начали появляться штуковины разных форм и размеров. В этот раз, из-за отсутствия воспоминаний, он никак не мог понять, что это за штуковины и что их всех, таких разных, объединяет. Он так напрягся, чтобы это понять, что от перенапряжения перед его глазами начали двоиться, а временами даже троиться инструменты. У Ри получилось поймать это обозначение и следом пришло понимание того, что оно значит. Получается, все эти штуковины есть инструменты разных видов человеческой деятельности, магической и не магической. Он хихикнул, узнав в цепочке инструментов, пролетающих перед ним, волшебную палочку. Узнать-то он узнал, а что с этим делать и правильно ли он понял, что ему хотят сказать?

Чувства — это инструменты? — в интонации его вопроса присутствовала бездна неуверенности.

В этот раз кисти сложились в два кулака с оттопыренными вверх большими пальцами, а потом покачались несколько раз вверх-вниз для пущей убедительности.

А чувства являются инструментами чего? Или, правильней будет спросить, для чего?

В этот раз, когда в голове сами собой появились понятия, это было легче принять. Поэтому, он заговорил вслух, не отрывая взгляда от притихших кистей.

Итак, что мы имеем: чувства — это только инструменты, служащие разумному для развития, и также это — помощники в процессе познания законов Вселенной.

По мере развития его мысли, правая кисть сжалась в кулак и, оттопырив большой палец, стала покачиваться вверх-вниз в такт его словам. Окрыленный такой поддержкой, Ри, уже более уверенно, продолжил.

Отсюда следует вывод: чувства непостоянны и изменчивы, как все инструменты, они периодически ломаются и их нужно ремонтировать, либо менять.

В конце его речи кисти демонстрировали бурные овации. Ри стало приятно, что он смог справиться с данным ребусом, и он поклонился, чтобы скрыть смущение. Но как только Ри выпрямился, кисти помахали ему на прощание и растворились в воздухе, оставив его в нешуточных сомнениях: не померещилось ли ему все это? А может, он потихоньку сходит с ума, не имея возможности очнуться, и его больной разум придумал эти кисти для общения? Хотя, какое может быть нормальное общение с кистями?

Пока Ри задавался извечными вопросами: как быть и что делать? — которыми обычно себя мучают люди, Дор думал, как бы выкрутиться из создавшегося положения, чтобы поменять тему, и этим не обидеть Альруса. Дору не понравилось то, в какую сторону свернул разговор. Сейчас он к такому не готов, и поэтому желал его закончить. Не придумав ничего умного, он проговорил:

— Ты был прав, Альрус, все, сказанное тобой, мне не интересно, давай закончим с этим.

На что Альрус лишь пожал плечами, подняв бровь в молчаливом вопросе: когда это он ему такое говорил? Дор же сделал вид, что не понял и поспешил внести предложение:

— Поэтому предлагаю перейти к обсуждению другой темы: готов ли ты, Альрус, стать хозяином анимагической формы для моей племянницы, чтобы защитить ее чистую душу от происков зла?

— И ещё раз нет, — в тон ему ответил Альрус — меня такой вариант, где разумный с самого рождения будет моим рабом, совершенно не устраивает.

Дор впал в прострацию. Гарри ведь предупреждал его о том, что сын не примет такое предложение и предлагал, пока есть время, вместе поискать другой вариант решения этой проблемы. Но тогда Дор лишь отмахнулся, полагая, что Гарри, как все родители, просто идеализирует своего ребёнка. Дор никак не ожидал, что кто-то, пребывая в здравом уме, может отказаться от власти над разумным, идущей ему прямо в руки.

А вот тебе и пожалуйста, нашёлся тот, кто это сделал, — пронеслось в голове у Дора. И он поспешил привести аргументы, которые, как он надеялся, позволят Альрусу изменить его мнение.

— Но вы с ней будете жить в разных мирах, и ты не сможешь пользоваться своей властью над ней. Если ты из-за этого так переживаешь.

— Это не имеет значения.

— А что имеет? — растерянно спросил он.

— Если у меня появится раб, уже будет неважно, буду ли я пользоваться этой властью над ним или нет. Ровно, как будет неважно, какими благими побуждениями я руководствовался, соглашаясь стать рабовладельцем. Значение будет иметь лишь одно: я согласился сделать из разумного раба, а это значит… — не договорив, он резко прервал себя, когда заметил, что начинает злиться. На миг остановившись, Альрус перевел дух, а затем, уже спокойно, продолжил: — это будет значить, что я отказался от самого себя. Поэтому решение вопроса с помощью появления у меня раба даже не рассматривается.

Дор растерялся. Вся выстроенная им интрига рушилась, но сейчас его это мало волновало. Он вдруг понял, что переживает о будущем своей племянницы.

— Но как же теперь быть? — растеряно протянул он, даже не замечая, что говорит вслух.

— Она дочь короля и в любой момент ей может грозить опасность. Я специально рассчитал ритуал для активации ее анимагической формы под присмотром взрослых, чтобы потом можно было совершить привязку. Надеюсь, тебе не надо объяснять все последствия непредсказуемого стихийного оборота?

— Я прекрасно понимаю, что будет, если ребёнок обернётся не при том разумном, как и то, что в мире, где сейчас живет Ариана, это опасно для неё. Но даже из-за этого я не откажусь от своего выбора. Еще раз повторяю: у меня не будет никаких рабов, даже в виде фамильяра в другом мире.

— Рано впадать в отчаяние. Я же не отказываюсь помочь. — подбодрил Дора Альрус, видя как тот спал с лица. — Я одного не могу понять, почему мне все это не сообщили заранее, чтобы я мог спокойно подумать и найти выход из создавшегося положения?

— С меня взяли слово, что я ничего не расскажу тебе, сын, до встречи с Дором, так что с меня спрос небольшой. — вклинился в разговор Гарри, но его, похоже, никто не услышал.

— Это невозможно! — воскликнул Дор и отстраненно подумал, что с ним что-то не так. Слишком уж он импульсивно начал реагировать на некоторые вещи, а также выходить из себя и говорить не то, что надо… надо на досуге подумать над этим… сделал он себе мысленную пометку, а Альрусу, с вызовом, заявил: — Я уже перебрал множество разных вариантов.

Альрус на это заявление лишь хмыкнул, встал с кресла, обошел его и размеренно стал ходить из стороны в сторону, что-то обдумывая. Гарри с Дором, не сговариваясь, переключили все внимание на него, стараясь даже не шевелиться, чтобы не сбить его с мысли.

Ри переместился поближе к Альрусу, измеряющему своими шагами пространство за креслом, чтобы не пропустить момент, когда того озарит идея. Он не знал — почему, но был твердо уверен в том, что Альрус найдёт выход из создавшейся ситуации. Но совершенно был не готов к тому, что, проходя в очередной раз мимо, Альрус ему задорно подмигнет.

Он меня видит? Не верю, раньше он меня, как и все, не замечал. Или, может, мне показалось, и я выдаю желаемое за действительное?

Нет, нет, он точно посмотрел мне в глаза и подмигнул!

Когда Альрус в очередной раз проходил мимо, Ри, поймав его взгляд, спросил:

Ты меня видишь?

А когда в ответ получил лёгкий кивок, выпал в осадок. Пока Ри пытался осмыслить, что собственно, сейчас было, он пропустил момент озарения Альруса, и потому его радостный возглас оказался для Ри неожиданностью. И не только для него.

— Я придумал! Правда, такого ритуала пока ещё не существует, но это не проблема. Единственная проблема, которая мне видится, это то, что ритуал должен быть построен и рассчитан по законам того мира, где родилась и будет жить девочка. Следовательно, нам нужна литература их мира.

— Это не проблема. Ариана, когда мы виделись в последний раз, уверила меня в том, что будет предоставлена любая помощь в пределах разумного, — ответил Гарри — только желательно знать, что ты придумал, чтобы определиться с нужными для нас книгами.

Немного постояв, перекатываясь с носков на пятки, видно взвешивая последние за и против, Альрус медленно произнес:

— Я могу стать крестным отцом…

— Нет! Это не подойдёт! — перебил его Дор, чувствуя что-то новое в себе. При этом, потом он понял, что человека, которого бы он так сильно ненавидел, в его жизни, да даже в обоих его жизнях, еще никогда не было. И надо же, искренне изумился Дор, вот он появился и имя ему — Альрус.

Переждав эмоциональную вспышку Дора, Альрус продолжил так, словно его и не перебивали:

— … а привязку ее анимагической формы нужно встроить в ритуал, закрепив ее к символу крестного отца.

— Что это даст, кроме того, что ты перестанешь быть ее хозяином? — зло спросил Дор.

— Я ещё раз повторю, я не буду ее хозяином, и только это имеет для меня значение. Но ты прав, это даёт ещё одно преимущество.

— И какое, позвольте узнать? — с нескрываемым сарказмом спросил Дор.

— Отец, — произнес Альрус, словно не услышав обращенного к нему вопроса, смотря в глаза родителя — Ариане, после твоей смерти, придётся искать новую привязку к хозяину своей анимагический формы?

— Да.

— Воот! — протянул Альрус, демонстративно поднимая вверх палец. — Если я стану крестным отцом с привязкой анимагической формы на меня, как крестного, а не как хозяина, то всем известно, что даже после смерти крестного, он остаётся крестным своему крестнику.

Так что, я так и останусь для девочки крестным отцом, даже после моей смерти, и ей больше не нужно думать о проблемах с привязкой ее анимагической формы.

После такого заявления воцарилась ошеломляющая тишина, и поэтому они смогли услышать не то вздох, не то всхлип, раздавшийся возле порталов.

Они дружно повернули головы и увидели, что прижавшись спиной к колонне, которая разделяла портальные арки, стояла молодая женщина, прижимая к груди малышку. Одновременно раздалось два возгласа.

— Ариана, почему ты здесь? — Дор.

— Ариана, что случилось? — Гарри.

Женщина никак не отреагировала на обращенные к ней вопросы. Она пристально, не отрываясь, смотрела в глаза Альрусу, а губы шептали только одно слово: «Спасибо, спасибо, спасибо!»

Альрус, как заворожённый, смотрел в карие с золотым блеском глаза, в которых одновременно переплеталось и отражалось множество чувств. Благодарность, восхищение его поступком, радость матери, что ее ребенок не будет рабом, проходящая боль, которую она испытывала, вынужденная отдать дитя в рабство не известно кому и, наконец, пришедшее к ней облегчение от того, что она услышала.

Она без страха протянула ему дитя, прося взглядом принять и защитить его. Альрус быстрым шагом преодолел разделяющее их расстояние и принял ребенка, со знанием дела положив его на согнутую в локте руку. Другой рукой он поддержал пошатнувшуюся от переполняющих чувств женщину.

Дор тоже подхватился с кресла и направился в их сторону. Его действия вывели ее из ступора, Ариана быстро справилась с одолевающими ее чувствами и посмотрела на брата. Взгляд, которым она его одарила, буквально пригвоздил его к полу, заставляя повременить с выражением братских чувств.

После уже Ариана подхватила Альруса под руку и развернувшись вместе с ним, направилась к порталу в ее мир. Но, как бы зла она ни была на брата, ее губы едва слышно прошептали:

— Я все равно люблю тебя, братик. Как бы я хотела, чтобы ты освободился от печати и стал прежним, каким был до ритуала.

— Что-то теряю я хватку. — подумал расстроенный Дор, провожая сестру нечитаемым взглядом.

А Арина не просто шла, а она летела, потому что груз переживаний, переполняющий ее еще минуту назад, свалился с ее души, принося непередаваемое словами облегчение.

И поэтому, переполненная до краев счастьем, она подхватила Альруса под руку, стремясь увести его ото всех, чтобы остаться с ним наедине и получить возможность поблагодарить, поговорить. И конечно же задать множество уточняющих вопросов, чтобы еще и еще раз удостовериться в том, что он не пошутил, что его намерения относительно ее дочери искренни и серьезны. Правда, она немного побаивалась того, что ее вопросы могут не понравится Альрусу, что он может их воспринять как сомнения в чистоте его помыслов. Но она чувствовала, что ничего не сможет с собой поделать, чтобы остановиться. Сейчас она напоминала себе магию, вышедшую из-под контроля.

И все, что ей оставалось, это только уповать на адекватность Альруса, которую он только что продемонстрировал. И поэтому надеялась, что он поймет ее состояние и не обидится слишком уж серьезно на ее, далекое от нормальности, поведение.

Столько десятков лет она боялась родить из-за проблем с анимагической формой у ее ребенка. Она, ее муж, Гарри и Дор искали выход и не находили, а тут такое! Альрус, как только услышал о проблеме, тут же не напрягаясь в миг взял и решил ее. В итоге все оказалось до банального просто, обыкновенное кресничество с привязкой анимагической формы ребёнка к крестному. Спрашивается, почему они за десятки лет не смогли найти столь простое и столь изящное решение? Ответ на этот вопрос она не могла постичь.

Хотя, пожалуй, об этом она подумает завтра, а сейчас она безмерно счастлива за то, что ее дочь никогда не узнает пут рабства. Теперь можно будет и подумать еще об одном ребенке, теперь она может больше не боятся рожать. Проблема решена, выход найден.

Но вот ее счастливые мысли померкли и их сменили тревожные и печальные. Дор, что же ты делаешь, почему желаешь ребёнку рабства? Почему после разделения ты не начал жить своей жизнью? А все по-прежнему продолжаешь, как и прежде копировать Альбуса?

Больно, когда тебя предает родной человек, а Дор не только родной, он больше. Они с ним столько десятков лет вместе в одном теле. Вместе преодолели множество трудностей, вместе испытали столько боли, страданий. Постоянно прикрывали и защищали друг друга от Альбуса.

От того от боли так разрывается грудь, из-за этого глупого стремления Дора сделать ее дочь рабой. И она знает точно почему он так поступает, въевшаяся привычка полностью и во всем копировать Альбуса.

Но она по-прежнему любит Дора и поэтому не оставит все как есть. Как только поговорит с Альрусом, так сразу поговорит и с ним. Постарается достучаться до него, если будет возможность помочь ему, она это сделает. Погруженная в переживания, она не заметила, как ее губы прошептали едва слышно:

— Я все равно тебя люблю, Дор, но это не значит, что ты не поплатишься за свои действия. О, Вселенная, прошу, помоги моему брату вернуть самого себя.

Если бы она не ушла так глубоко в свои мысли, если бы она отдавала отчет в том, что делает, то она бы могла почувствовать как от неё к Дору протянулась нить, неся в себе ту же энергию, что недавно окружала защищая Альруса в противостоянии с Дором.

Тонкая, но прочная нить протянулась, соединяя между собой два сердца, Арианы и Дора. И если бы это была магия, то все присутствующие рядом почувствовали бы это, но это была не магия. И поэтому никто ничего не почувствовал и не понял.

— А она у тебя была, эта хватка?

Раздавшийся голос в голове Дора вывел его из состояния апатии, заставив вздрогнуть. Потому что он так и продолжал смотреть пустым взглядом на арку портала, в которой скрылась Ариана, уводя за собой Альруса.

— Ты должен признаться себе, — продолжил неведомый голос — что смотреть со стороны и делать — это две разные вещи. — дальше голос приобрёл назидательные нотки — Так вот, Дорик, те десятилетия, проведенные в птичке, ты просто смотрел со стороны на все деяния Альбуса. Да, ты получал знания. Да, чему-то учился, но не практиковался, как он. Так что признайся самому себе, что его опыта ты не имеешь.

— Не называй меня Дорик! — очнувшись, прошипел он.

— А то, что? Ты мне в глаз дашь? — раздалось мерзкое хихиканье. — Ой, боюсь! Ой, как страшно!

— А ты, собственно, кто?

— А подумать слабо? Ты же у нас гений мысли.

— Ррр…

— Ой, как красиво рычишь! С чувством, аж дух захватывает. Ууу… Как ты себя чувствуешь, Дорюсик, от того, что к тебе чувства вернулись? Ты им рад?

— Это я тебе обязан тем, что они появились у меня? — с угрозой голосе, все больше свирепея, спросил Дор.

— Ой, а ты часом не ошибся, я не Мерлин, если что! — игриво отозвался голос — Это возможно, только он чувства раздавать может, а я только на них играть умею. Хи-хи.

— Отвечай, я тебе приказываю!

— Что, Альбуса перебрал, часом? Так я не его самого, и уж тем более его в твоем исполнении, не уважаю.

Дор закрыл глаза, сосчитал до десяти и прежде чем начать говорить, предварительно сделал несколько вдохов и выдохов. Кожей ощущая, как этот непонятный чей-то голос, который он слышит, наблюдает за ним и наслаждается за его счёт, глядя как он пробует подчинить себе чувства, которые он не испытывал очень-очень давно и поэтому забыл, как с ними бороться и как брать их под свой контроль.

Пусть не сразу, но у Дора это получилось. И поэтому он был вынужден признать, что если он не перестанет выходить из себя, то ничего в итоге не сможет узнать. А ему уже интересно чей это голос и почему он раздается в его голове? Поэтому, ещё раз глубоко вздохнув, он проговорил:

— Чувства — это плохо, они делают разумного слабым, мешают адекватно оценивать ситуацию, здраво мыслить, продумывать разные сложные многоходовки. Поэтому мне они не нужны, и я в них не нуждаюсь.

— О, как!

— Именно!

— А ты сам это придумал или кто подсказал?

— Я сам так думаю! — рыкнул Дор.

— Ну, не злись так, блаженный!

— Поочему блаженный? — Дор так удивился, что растерял весь боевой пыл, который снова начал поднимать голову.

— Дай подумать — задумчиво протянул голос — нууу… наверное, потому что веруешь?!

— Не понял, во что я верую?

— В то, что это твои мысли, а не привнесенные извне, придурок.

— С чего это ты взял?

— Хорошо, тогда поясни мне, чем же конкретно тебе так чувства мешают?

— Своими бесконечными чувствованиями.

— Так на то они и чувства. Разве это не их работа?! — хихикнул голос в ответ.

— Вечно истерят: — продолжил Дор, словно не услышав собеседника, а может и не услышал — Это опасно! Это не хорошо! Это не по совести! А этого лучше вообще не делать, потому плохо закончится.

— А что, для вас с Альбусом создание крестража не закончилось плохо в итоге?

— Да, за этого мы знатно оба огребли.

—???

— А ты откуда об этом знаешь? — с подозрением спросил Дор.

Словно не услышав вопроса, голос задал следующий вопрос, с первого взгляда абсурдный по своей нелогичности, но если задуматься…

— Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос. Ты Дор или Альбус?

— Конечно, Дор. — с возмущением отозвался он, не заметив, как его вопрос проигнорировали. — Я ненавижу Альбуса и не хочу стать таким, как он.

— Ну, так скажи мне, какого хрена ты ведёшь себя, как он? Думаешь, как он? Рассуждаешь, как он? — с каждым заданным вопросом голос все набирал и набирал обороты так, что на последних словах у Дора зазвенело в голове. Но это не помешало ему в ответ закричать, не менее громко.

— Нееет! Я не такой. Замолчи, отстань от меня!. Я не такой. Нет! Нет! Нет! — только от одной мысли, только от одного предположения, что он такой же, как Альбус, Дора окутал такое отчаянье, что он готов был рвать и метать, а этот… этот… не успев найти нужное определение, как раздалось:

— Хватит! — это прозвучало настолько жестко и холодно, что начинающиеся истерика Дора тут же прекратилась.

— Прекрати, — уже более мягче продолжил голос, когда почувствовал, что начавшаяся истерика пошла на спад — я знаю, как ты боишься стать таким, как Альбус, но… — последовала длительная пауза— но от того, что ты будешь отрицать очевидное и биться в истерике, для тебя ничего в этом случае не изменится.

— Что в таком случае изменится, если я признаю, что веду себя, как он? — голос Дора звучал холодно и равнодушно.

— Признаться самому себе в чем-то — это, как правило, первый шаг к тому, чтобы начать меняться.

— А ты, собственно, кто такой, чтобы мне указывать?

— О, Мерлин! Опять включился режим Альбуса. — было произнесено с обреченностью в голосе.

— Ты мне тут не вздыхай, а немедленно говори, кто ты? И почему ты считаешь, что имеешь право меня воспитывать?

— Даже если сейчас скажу кто я, ты не поверишь мне на слово, а если и поверишь, все равно у тебя останутся сомнения, поэтому все, сам вспоминай. А я помогу, подскажу.

— Уговорил, давай попробуем.

— Ты должен вспомнить ритуал, проведенный Альбусом, который так нас (имею в виду тебя и меня, дал пояснение голос) напугал и что мы сделали, чтобы не допустить того, что он хотел достичь этим ритуалом.

— Ха-ха! Ну ты и насмешил! Вспомни ритуал, проведенный Альбусом! Он их столько провёл, что и не счесть. — отсмеявшись, успокоился и уже жестко, произнес Дор: — А можно более подробней, а то я так могу вспоминать до бесконечности.

— Это случилось через десять лет после того, как он нас сделал крестражем. Помнишь, он обездвижил Фоукса и понес его на ритуал?

— Начало ритуала я помню, а дальше темнота. Странно, что с этим ритуалом было не так?

— С ритуалом все в порядке, а вот что было сделано нами буквально перед самим ритуалом?

— Я не могу вспомнить, что-то мешает. Не могу проникнуть за занавес, хорошая защита уводит, отвлекает. Так это о чем я?

— Скверно! — голос, с сожалением — Попробуем с другой стороны. Вспомни, почему у Альбуса сорвало крышу, когда понял, что совершил ошибку? Почему он пожалел о том, что создал живой крестраж?

— Что тут вспоминать, я и так знаю. Потому что возрожусь я, а не он. Потому что я, будучи уже десять лет как крестражем, не разделял его взглядов. — печально хмыкнул Дор. — Когда он меня отделял, думал, что он меня перевоспитает, а когда понял, что это у него не получится, то…

— Все верно, — подбодрил голос Дора — ты на верном пути, давай, поднатужься. Мы не хотели становиться им, в этом и была причина почему он решился на этот ритуал, который… ну, давай, вспоминай!

После этого последовала пауза, затянувшаяся на продолжительное время.

— Я предполагаю, — заговорил Дор с задумчивым видом — что я стал для Альбуса не врагом, нет, но и не другом и поэтому меня нужно было нейтрализовать. Я прав?

— Полностью! Вот тогда он понял всю глубину той пропасти, в которую попал по собственной глупости. Получив наглядное подтверждение почему крестражи настоятельно рекомендовали делать только из неодушевленных предметов. Но для него было поздно, крестраж уже был создан, а второй раз убить Ариану у него рука не поднялась. Как и разорвать свою душу еще раз он побоялся. И что же он сделал после того, как понял свою ошибку? Вспоминай, это важно.

— Тогда он вынужден был провести ритуал, который должен был лишить меня личности и полностью сделать покорным воле Альбуса. У него не было другого выбора.

— Все верно! Молодец! Вспоминай дальше!

— Началось все с того, когда Альбус поймал нас за слежкой, — с огромным усилием, срывая с памяти печать забвения, произнёс Дор — не помню как, но мы, на двоих с фениксом, создали новую способность становиться невидимыми, соединив возможности фениксов с возможностями человеческой магии. Поэтому под невидимостью никакими чарами нас невозможно было выявить.

Это сподвигло нас на желание следить за Альбусом, а это было не просто, потому что он постоянно, разными способами проверял не следит ли кто за ним во время своих вояжей.

— Да, на этом мы и погорели. Захотели, проводимый Альбусом, ритуал поближе посмотреть. Посмотрели.

— Ну кто ж знал, что в момент завершения ритуала с нас сорвет покров невидимости.

— Вот скажи, о чем мы тогда думали?

— Ты знаешь, а я не очень жалею об этом, — задумчиво проговорил Дор — зато я наконец-то решился на то, чтобы освободить сознание Арианы от навязанной ей Альбусом псевдо личности и она смогла стать сама собой. К тому времени она уже полностью поправилась от соединения ее души с сущностью феникса и от сумасшествия, которое у неё было до этого.

— Это да. Как говорится, нет худа без добра. Но ты не отвлекайся, вспоминай конкретно, что мы сделали в последние минуты перед началом ритуала?

— Я… я… я спрятал часть себя, своей личности, в глубинах своего подсознания, — произносимые слова напоминали шелест листвы в кронах деревьях, когда слабый ветерок играет листвой. — с помощью окклюменции это возможно. И в таком случае Альбус это знал и почему не предусмотрел, почему позволил тебя спрятать?

— Ну почему не предусмотрел? Предусмотрел, еще как, ведь ты до сегодняшнего дня продолжал старательно его копировать, подражая ему во всем. Даже встреча с Предвечной и то, что тебя привязали к магическому источнику, никак не нарушило наложенную на нас Альбусом печать.

— Тогда что произошло, почему именно сегодня сорвало эту печать?

— А самому подумать, вспомнить что такого необычного сегодня произошло?

— Альрус, с его неизвестной силой. И что ты хочешь сказать, что простое прикосновение с ней сорвало с меня печать?

— Такое уже простое? — с издевкой в голосе — Тебя его силой полностью окутало. Ты, что не почувствовал?

— Нет.

— А я почувствовал! — с восхищением — Как только она проникла в тебя, я тут же проснулся и буквально утонул, купаясь в ней. — уже грустно — Правда, длилось это недолго.

Возникла пауза, позволяя каждому разобраться в себе и проанализировать полученную информацию.

— Так, давай не отвлекаться, — пробормотал голос — а ещё что-то, кроме это, было?

— Да, было. Я обидел Ариану, стремясь любой ценой сделать ее дочь рабой. А сейчас, разговаривая с тобой, я не могу понять для чего мне это было нужно?

— Может потому, что так бы поступил Альбус?

— Да, точно!

— Но как же теперь быть? Ариана мне этого не простит.

— Давай, об этом потом подумаем.

— Ты что-нибудь перед тем, как Ариана вошла в портал, почувствовал?

— Нет. А что, что-то было?

— Да, я снова начал погружаться в сон, когда новая волна этой же силы пришла и полностью меня разбудила, освободив.

— Странно, в один и тот же день проявление одной и той же силы от двух разных разумных. Что это может быть?

— А это сейчас так важно для нас?

— Да, ты прав, об этом можно подумать потом. Как и о том, как я у Арианы буду просить прощение. — согласился с голосом Дор — Теперь к делу. После столкновения с Альрусом и соприкосновением с его силой, ты прав, у меня проявились чувства, которые я давно уже не испытывал…

— Давай, продолжай! — с радостным азартом поддержал его голос.

— Но потом что-то такое появилось жуткое, грязное и я почти вернулся к обычному своему состоянию. А потом…

— Давай, помогу тебе. А потом ты обидел Ариану и треснувшая печать, но все еще действующая…

— Рассыпалась от того, что Ариана испытала ко мне ту же силу, что и Альрус до этого.

И уже совсем тихо добавил:

— Я вспомнил, когда Альбус собирался с помощью ритуала разрушить мою личность, тогда я решился и спрятал часть своей личности и свои чувства в глубине своего сознания, бросив все оставшиеся силы на то, чтобы оставить для себя хоть маленькую привязанность к Ариане, чтобы и дальше продолжать ее прикрывать и защищать.

— Наконец-то вспомнил.

— То есть, хочешь сказать, что ты — это часть спрятанной мной личности?

— Да.

— Ясно. Но почему до этого я ничего не помнил?

— Не знаю! Может, сначала не позволял себе об этом помнить, чтобы печать не сорвало, а потом, незаметно для себя, и забыл.

— Да, ты прав. Я так боялся, что Альбус поймет, что у него не получилось подчинить меня полностью, что осталась небольшая лазейка. Да, точно, из-за страха перед раскрытием, я приказал себе это забыть и натянул на себя личину идиота, старательно косящего под Альбуса. А потом маска приросла и когда Альбус умер, я не смог ее снять и если бы не сегодняшние события, тогда…

— Вот и отлично, что ты все вспомнил, что теперь будем делать дальше?

— Не понял, а нужно что-то делать?

— Как ты собираешься поступать со мной? С чувствами? Примешь нас или так и будешь косить под Альбуса?

— Это как это я должен буду вас принять?

— Тяжёлый случай, — сначала было сказано тихо, с грустью в голосе, а потом со злостью, почти на ультразвуке: — будем сливаться или как?

— Я боюсь себя потерять.

— Что, конкретно, ты боишься потерять? Маску, которую ты носил несколько десятков лет, чтобы Альбус не узнал, что ритуал не полностью удался? И чтобы скрыть от него, что к Ариане вернулся разум? Так спешу тебе сообщить, что Альбус мёртв и нам больше не грозит опасность.

— Не язвите, сам знаю, просто мне страшно остаться без маски.

— Давай, посмотрим с другой стороны на твою ситуацию.

— Давай, ты посмотришь, а я послушаю.

— Так и быть. Вот, смотри, какого Мерлина ты доводишь Гарри, делать больше нечего?

— Да, я так, слегка — стал оправдываться Дор.

— Слегка, — передразнил его голос — а последствия за это слегка какие?

— Да какие последствия! Он, мямля, так мне и не ответил по-настоящему ни разу, все молча съедает, слабак.

— Может он и слабак, только ты в его власти.

— Да, ладно, что он мне сделает! — отмахнулся Дор.

— Да, тебе он ничего не сделает.

— Ну вот и ты признал, что он ничего не сделает. Так зачем с ним церемониться?

— Да, он тебе ничего не сделает сверх того, что уже сделал. Я тут покопался в твоих воспоминаниях и выяснил, что поначалу ты имел возможность выходить в миры, в которые ты открываешь порталы и гулял там. А теперь сидишь в межмирьи безвылазно возле тысячи порталов в другие миры и шагу отсюда ступить не можешь.

— Тысяча семьсот два.

— Еще лучше, и в каких из них ты побывал?

— Не в одном из них.

— Да? А в твоих воспоминаниях ты побывал в нескольких десятках, пока тебе Гарри это не перекрыл.

— Ты все врешь! Не помню, чтобы я побывал в других мирах.

— Значит, Гарри сделал так, чтобы ты забыл об этом.

— Как он посмел так со мной поступить?

— Как и ты с ним. Что это за дела: «мальчик мой». — передразнил Дора голос. — Ты взгляни на вашу ситуацию со стороны. Парень, семнадцати лет, мужику, восьмидесяти лет, такое говорит. Совсем ум потерял?

— Кстати, напомнил, может ты знаешь почему мой телесный возраст заклинило на семнадцати лет? Как я не пытался его изменить, получается это всего минут на пять, а потом все возвращается обратно.

— Это ты у меня спрашиваешь, кто все эти годы был закрыт под печатью. — с желчью в голосе.

— О! Не подумал.

— Не подумал он, — ворчливо проговорил голос — а вспомнить, что в твои семнадцать такое важное произошло? Что заставляет тебя за него цепляться?

— Нуу, — протянул Дор — я принял решение начать подготовку к созданию крестража.

— И!

— Что, и?

— Как ты думаешь, что из-за этого решения могло произойти с твоей личностью?

— Точно, Альбус как-то проговорился по пьяни, что хорошо, что он создал крестраж, потому что у него уже начиналось раздвоение личности из-за того, что никак не мог договориться с собой. Одна его часть желала создать крестраж, а другая отчаянно сопротивлялась.

— Ну, вот видишь, сам все и понял.

— Ладно, не ерничай. Что мне теперь делать с Гарри? — растерянно спросил Дор.

— Поросить прощение и пообещать больше не доставать его?

— Я, пожалуй, подумаю после с того, как мы решим наши с тобой проблемы.

— И что ты с нами, сирыми и убогими, делать собираешься?

— Прекрати!

— Слушаюсь и повинуюсь, наш Господин!

Дор предпочёл проигнорировать издевательские выпады:

— Слиться с тобой, как с частью моей личности, я готов, а вот чувства мне не нужны. Но интуицию вернуть мне не помешало бы. Интересно, а так можно сделать?

— Ой, дураак!

— Но, но, попрошу не обзываться! Я ваш господин, как ты только что сказал.

— Вот скажи мне, наш господин, зачем тебе интуиция, если ты от чувств отказываешься?

— Как, зачем? Чтобы она меня об опасности предупреждала.

— Да, и как?

— Что, как?

— Как ты узнаешь о том, что она тебя предупреждает?

— Как-как, почувст…

— Дошло, вот молодец! Понял, видно не все потеряно!

— Хорошо, чувства нужны, чтобы почувствовать сигналы от интуиции и на этом все!

— Скажи, умный ты наш, если тебя лишить одной руки? На сколько ты потеряешь свою работоспособность?

— Ты хочешь сказать, что без чувств человек словно без одной руки?

— В точку, умненький ты наш!

— Да прекрати ты это… — с брезгливостью в голосе возопил Дор.

— Что именно, сладенький ты мой.

— Вот это: сладенький, умненький… зачем ты так?

— Потому что я тоже без одной руки, у тебя есть сознание, а у меня чувства. Вот и результат: чувства переполняют меня, их нечем уравновесить. С тобой все наоборот, нечем расширить возможности сознания. И поэтому ты не в состоянии дать нормальную оценку ситуации. Поэтому, когда тебя с Арианой разделили, ты столько косяков наделал.

— Это еще какие косяки? Я все правильно делал.

— Ну да, а твой план дочь Арианы сделать рабой Альруса, чтобы каким-то неведомым и непонятным способом манипулировать через нее и Альрусом и родителями девочки.

— А что не так с моим планом?

— Все. — припечатал голос. — Начнём с того, что ты верно сказал Альрусу. Они с девочкой будут жить в разных мирах, это раз. Два, это то, что ты тоже будешь находиться в межмирье отдельно и от Альруса и от дочери Арианы, соответственно, и от ее родителей. И теперь вопрос, умный ты наш. Как, скажи, можно да ещё и незаметно кем-либо из них манипулировать? Ты чем думал, когда такое планировал?

— У меня все бы получилось. — с неуверенностью в голосе произнёс Дор.

— Да, только и остаётся что пребывать в иллюзии.

— Почему, по твоему, со мной такое произошло?

— Потому что сознание, лишенное информации, приносимых чувствами, не может нормально функционировать. Тебе это понятно, что пусть у тебя и осталось сознание, но остроту и гибкость ума ему придают чувства. Придурок!

Возникла затяжная тяжелая пауза.

— Все, убедил, вернее достал своим переизбытком чувств. Давай, уже начнём слияние.

— Ну надо же, сделал мне одолжение! Я впечатлен неимоверно, Дорусик.

— Вот сольемся, тоже станешь Дорусиком, придурок.

— Ну, наконец-то, ожил…

Грозовые, тяжёлые свинцовые тучи низко нависают над землей, гася день. И только на горизонте, словно наперекор стихии, в небольшие просветы между туч пробиваются последние лучи заходящего солнца.

Резкие порывы ветра утихли, и вся природа замерла в ожидании начала грозы. Раскаленный от дневной жары воздух звенит от разлитого в нем электричества, поэтому в сменивших дневной свет сумерках можно отчётливо разглядеть, как то тут, то там начали ярко сверкать ветвистые молнии.

Ударив, прогрохотал раскатистый гром и вслед за ним на иссушенную засухой землю упали первые, пока еще редкие капли дождя. Большие, тяжелые они при ударе поднимают вокруг себя пылевую завесу.

Я с раздражением смотрю на то, как в свои права вступает сезон дождей. Такая погода, можно сказать, полностью соответствует моему настроению.

Не прошло и суток, как я вернулся на Землю, а счастливое радостное настроение ушло, растаяв словно дым.

А все из-за Гарри. Не успел он с сыном вернуться из межмирья, когда увидел, что на небе начали собираться тучи, он по-быстрому проводил сына и отказавшись от ранее запланированного отдыха, решил провести испытания погодного комплекса артефактов.

Оседлав метлу, Гарри, словно юноша, закручивал сложные пируэты в воздухе. Передвигаясь по воздуху таким нестандартным образом, он облетел свой минор, расставляя артефакты из комплекса по его периметру. А я… на коротком поводке… летел следом… и совершенно не испытал того удовольствия, что получал Гарри.

Сейчас я просто отошел в сторону от него на всю длину своего поводка, который не превышает и десяти метров, пока он возится с установкой последнего управляющего всем комплексом артефакта.

И вот теперь я, весь такой обиженный, стою и предаюсь меланхолии, наблюдая за происходящим за куполом, не понимая причин своей такой агрессивной реакции на полёт.

Хотя кого я обманываю, я знаю причину моего уныния… Проблема состоит в моем неопределенном, подвешенном состоянии и терзающих меня из-за этого всего вопросов и переживаний.

Я сейчас нахожусь в коме или нет? Если нет, то почему я до сих пор не могу очнуться в теле? А может, я уже умер? И стал призраком? А может, я — это чье-то воспоминание? Тогда как получается так, что я могу думать и совершать определённые действия?

Все эти вопросы и сомнения уже изрядно достали меня, но и не думать об этом и не задаваться этими вопросами я не могу.

А что творится с моей памятью? Это вообще отдельная тема. Почему после просмотра воспоминания, оно, это воспоминание, через некоторое время постепенно стирается из моей памяти. Вопрос.

Пусть полное отсутствие каких-либо воспоминаний у меня можно хоть как-то объяснить: амнезия. То вот как объяснить тот факт, что я все, что узнаю после потери памяти, также постепенно забываю?

Хотя последние события, произошедшие с момента как Ариана, подхватив под локоть Альруса, ушла с ним в ее мир, я помню достаточно хорошо, как ни странно. Кроме одного очень важного для меня разговора. Воспоминание об этом разговоре не просто медленно выветрились из моей памяти, как было до этого, у меня его стерли сразу же после его завершения. Настолько быстро и резко, что я и опомниться не успел, как и подумать и уж тем более принять какое-либо решение.

Все, что у меня осталось, это только память о разговоре что он был и убежденность в том, что мне любой ценой нужно постараться его вспомнить.

Одно меня утешает. Пусть просмотренные воспоминания медленно утекают из моей памяти, но если во время просмотра произошло что-то меня заинтересовавшее, то память с моими размышлениями, выводами на данную тему остаются.

Я стараюсь не позволять себе терять надежду вспомнить это разговор, хотя прекрасно понимаю, если это за прошедшие полгода в межмирье не получилось, то сейчас у меня нет и шанса. Но также понимаю и то, что не готов так вот просто сдаться.

Пока Гарри занят с артефактом, у меня есть время предаться воспоминаниям в последний раз, я уже чувствую, как они начали стираться. И пожалуй, начну с самого начала.

После того как Арина увела Альруса через портал в свой мир, а Дор от ее испепеляющего взгляда упал в кресло, так и не решившись подойти к ней. Гарри же, проводив их взглядом и пожав плечами, положил руки на управляющий камень, закрыв глаза, чем-то там занялся.

Я же, чтобы не скучать, принялся бродить по залу с порталами, не замечая как отошел от Гарри дальше чем на десять метров.

Вот тогда я и выяснил, что в межмирье поводок, что привязывает меня к Гарри на Земле, здесь, в межмирье, его либо нет, либо он слишком длинный насколько, что позволяет мне перемещаться на достаточно большое расстояние от Гарри.

Обрадовавшись такому открытию, я переместился к портальным аркам, чтобы изучить их поближе. Занятые каждый своим делом, мы с Гарри, пропустили момент, когда Дору, не знаю как сказать правильно, стало плохо.

Как вы думаете, может быть плохо душе, привязанной к мощному источнику магии и не имеющей постоянного материального тела? Нет? И я также думаю! Потому, что я понял из объяснений Гарри сыну, Дор при появлении, каждый раз создает себе новое тело.

Так вот, несмотря на то, что он псевдо живой и тело каждый раз у него новое, Дору стало плохо. А как можно еще объяснить его поведение? Когда он молчком, с закрытыми глазами начал махать руками, потом и вовсе вскочил с кресла и начал бегать туда-сюда, продолжая размахивать руками, не открывая глаз? И я также думаю, что ему явно было плохо, если откинуть предположение, что он сошел с ума.

Когда же Гарри привлекло странное поведение Дора, он просто откинулся на спинку кресла и сложив руки на груди, стал с интересом наблюдать за ним, не предпринимая ни каких-либо действий.

Побегав так какое-то время и помахав руками, Дор в какой-то момент остановился, замер, склонив голову к плечу и к чему-то или к кому-то прислушиваясь, а затем решительно кивнул. После согласия на неизвестно что, Дора окутал сотканный из света кокон, а когда мы с Гарри проморгались, Дора на прежнем месте уже не было, он исчез.

Если судить по ошалевшему лицу Гарри, то произошло что-то довольно нестандартное. Придя в себя через некоторое время, он решил разобраться в чем дело. Поэтому, положив руки на управляющий камень, закрыв глаза и хмурясь, просидел так несколько десятков минут. И когда я было уже решил, что ничего интересного так и не произойдёт, как раздались звуки, вначале невнятные, а потом я смог услышать разговор, произошедший у Дора со своей освободившейся из заточения частью личности.

Это было для меня, скажем так, познавательно. Мне даже стало жаль Дора из-за того, что с ним сделал Альбус. И вот тогда у меня и мелькнула мысль, что, возможно, со мной почти такие же проблемы. Проблемы с памятью, заторможенная реакция, порой захлестывающие меня с головой чувства, сложности с мыслительным процессом. И все это, возможно, из-за того, что я не полный, я часть чего-то или кого-то и я с раздражением взглянул на Гарри.

Дальше думать об этом не хотелось, если и вправду принять то, что у меня раздвоение, может и растроение личности, если вспомнить о пацане, в тело которое я вроде бы попал, то мое дело швах, что я могу изменить в данном случае? Вот и я вынужден признать, что ничего.

Хотя тут же возникает другая мысль, что в этом мне могла бы помочь информация, которая прозвучала в том разговоре. Но на нет и суда нет. И все, что мне остается, это раз за разом пытаться вспомнить тот разговор. Только вот вопрос, а как его можно вспомнить, если его удалили из моей памяти? И я старательно не разрешаю об этом думать, чтобы окончательно не расклеиться.

После того как завершилась трансляция разговора, произошедшего у Дора между самим собой, Гарри ещё долго пытался разобраться в произошедшем, но как я смог понять из его почти что полностью не цензурной речи, Дор недоступен и неизвестно как долго будет недоступен из-за происходящего с ним слияния. Поэтому в итоге Гарри вынужден был перевести охранную систему порталов на себя.

А когда Альрус с Арианой вернулись в межмирье, они втроем принялись обсуждать планы на будущее. Как лучше поступить и где и как они будут проводить разработку ритуала. И тогда Ариана между делом поинтересовалась: где Дор и почему он не присоединяется к ним?

Гарри ответил ей, что отключил его, потому что не хочет больше терпеть его издевательств. А так как жить и работать они будут в межмирье, разрабатывая ритуал, на все это время он его отключил и включит только после того, как они со всем закончат.

Переводя тему, Гарри предложил вместо Дора переместить в межмирье на время работы Сириуса, и что от него пользы будет намного больше и, что самое важное во всем этом, он не будет трепать ему нервы.

Позже я выяснил, Гарри поступил так, чтобы не расстраивать Ариану, поэтому скрыл от нее правду об истинном положении. Но и не только поэтому, но и потому что боялся того, что Ариана начнет переживать за брата и тем самым затруднит им работу. Сама дергается и их изводит.

Ариана, пусть явно была не согласна с такой постановкой вопроса, но ничего на это не ответила, принимая как данность. Всё-таки они с Дором были вместе более ста лет и это наложило на нее отпечаток. Она уже простила Дора за его поведение и хотела видеть его рядом. Потом она об этом не раз говорила. А Гарри делал вид, что не понимает намеков, потому что Дор так и не отзывался.

Итак, Гарри, Альрус, Ариана с дочерью и двумя домовыми эльфами закрылись в межмирье на полтора года. Ну и я с ними, куда мне то деваться.

Как вы думаете, что может объединить трое суток и полтора года? Странный вопрос, не правда ли? А ответ на этот вопрос может быть ещё более странным, их объединяет равное по продолжительности время.

Как такое может быть? Сейчас объясню. За прошедшие полтора года в межмирье, на Земле, за это же самое время, прошло всего трое суток.

Ну да, согласен, это странно, непривычно и этот факт плохо укладывается в моей голове, поэтому я сейчас немного дезориентирован этим известием. Хотя какая мне, казалось бы, разница сколько прошло времени на Земле и в межмирье, если я просто призрак или фантом? Вроде никакой, а вот почему-то от этого известия меня накрыл когнитивный диссонанс. А может потому что сегодня с утра мы вернулись на Землю через полтора года в межмирье, а тут всего три дня прошло?

Признаюсь честно, периодически меня накрывают различные сильные чувства. Вот, как сейчас, с которыми у меня никак не получается справляться.

С ужасом вспоминаю тот миг, когда меня накрыли самые яркие и сильные чувства. Это произошло недели через три после того, как мы перебрались в межмирье. Оказалось, что от постоянного пребывания в межмирье, я стал чувствовать себя не так, как на Земле. Я стал… как бы понятней объяснить… я стал более живой, более активный, мои мысли перестали двигаться, как улитки, медленно и тягуче.

А вот потом от осознания произошедших со мной перемен, меня и накрыл шквал различных чувств и эмоций от эйфории, кайфа… до полного погружения в наслаждение. И находился в этом состоянии я много, много дней, если не недель.

И все мои жалкие попытки взять под контроль эти чувства, как и попытки развеять этот нарко-чувственный дурман, тонули в наслаждении. Я не просто чувствовал себя как обкуренный наркоман, не способный ни на что, кроме как тупо пускать слюни. Я был им, я бездумно пялился в одну точку или, как идиот, смеялся, радостно хлопая в ладошки. И вот вроде бы надо расслабиться и сказать себе: вот, Ри, ты и счастлив!!! Поверь, получение наслаждения и пребывание в нем — это классно. Иметь возможность его постоянно испытывать — это счастье, о котором все мечтают. Вот истинное счастье и ты смог его познать, получить… чего ещё тебе надо?

А я? А я просто хотел одного, вырваться из лап дурмана и чем дольше я купался в эйфории, тем сильнее хотел от неё избавиться. И мысль, постоянно крутящаяся в голове: мне нужно избавиться от этого состояния, была подобна спасительному островку, за который я всей душой цеплялся.

Чем дольше я пребывал в состоянии наслаждения, тем противней мне становилось и тем больше против этого накапливался негатив. А когда это состояние мне окончательно опостылело… мелькнувшая мысль: я вроде бы человек, а в то же время я как… стала последней каплей. Во мне взыграла такая чистая, незамутненная ярость… которая вырвала меня из дурмана наслаждения, пробуждая мое сознание.

После, анализируя свое состояние, я пришёл к неутешительным выводам. Если бы не мое всеобъемлющее желание избавится от пребывания в наслаждении, которое привело к рождению ярости в моей душе, я отчётливо понял, почувствовал, что мог бы навсегда раствориться, потеряться в наслаждении. Потому что все шло к разрушению моей личности, моего «я».

А у меня и так проблемы…

Так о чем это я? А, вспомнил! Когда я начал более-менее лучше соображать, только тогда я смог понять, что все время на Земле до межмирья, смотря воспоминания Гарри, я как бы пребывал в киселе, в слегка заторможенном состоянии. Я этого не замечал до этого потому, что сравнить было не с чем.

Еще одно изменение привело к тому, что я перестал периодически проваливаться во тьму, как было на Земле. Я смог сам решать когда я буду отдыхать и буду ли вообще это делать, так как нахожусь вне физического тела, то и отдыхать мне не нужно.

Эти полтора года для меня были удивительными, потому что Лотанариэ, дочь Арианы, могла меня видеть и даже пыталась со мной общаться, как могут общаться маленькие дети. Хм.

Лотанариэ, почему девочку так назвали? Оказалось с этим связана какая-то история, которую Ариана не рассказала. Просто обмолвилась, что в род ее мужа когда-то вошла эльфийская принцесса. Там был ещё такой скандал. В итоге с тех пор всем детям этого рода дают эльфийские имена в память о принцессе или об скандале, я так и не понял. Так вот и получила дочь Арианы эльфийское имя Лотанариэ, которое означает солнечный цветок.

Оно ей так идёт потому, что она такая яркая, солнечная, подвижная. Ее золотистые глаза всегда горят интересом к познанию мира и чего-то нового.

На что домовые эльфы выносливы, но бедная Мили к вечеру порой едва могла передвигать ноги. А когда у Лоты начались спонтанные обращения…

Вот рядом с морем сидит и мирно играет в песке девочка. Как вдруг резкий крик и на этом месте уже сидит птенец феникса. Не знаю что тогда меня заставило схватиться за ее куцый хвостик, но это помогло избежать многих проблем.

Это происшествие обсуждалось много раз, но в итоге так и не пришли к единому мнению, что же сподвигло Лоту в образе птенца телепортироваться в неизвестном направлении.

Я так радовался тому, пусть я и бесплотный как дух, но тогда смог как-то удержаться за ее хвост и переместится вместе с ней.

После перемещения, на которое похоже ушли все ее магические силы, потому что на поляне уже сидела опять девочка и оглядев незнакомое место и не увидев рядом собой ни своей няни, ни знакомую местность, она, естественно, как поступают все дети, ударилась в слезы.

Опустившись рядом, не имея возможности как-либо физически на нее воздействовать, кроме кратковременного прикосновения. Поэтому, не придумав ничего лучшего, я начал петь колыбельные, которые ей перед сном каждый вечер поет мать.

Не знаю что ее успокоило, мой голос, знакомые колыбельные или все вместе, но она перестала рыдать, уставившись на меня своими невозможными золотистыми глазами.

Оказалось, что успокоить ребёнка во много раз проще, чем объяснить Лоте, что нужно представить домовушку и позвать ее хоть как-нибудь.

На это мне потребовались все мои морально-волевые силы, но в итоге у меня получилось. Вернее будет сказать, у малышки получилось, и уже через секунду Мили, вся в слезах, с красными и опухшими ушами, стояла возле нас.

Подхватив девочку, она тут же вернулась с ней обратно, я опять едва успел ухватиться теперь за ногу малышки, чтобы переместиться вместе с ними.

И попасть на новую истерику, в которой уже билась ее мать. Правда, увидев дочь, она смогла быстро взять себя в руки.

После этого происшествия все расчеты для привязки анимагической формы Лоты к крестному отцу были отложены. И все силы были брошены на создание артефакта-маяка, который должен будет работать в обеих ее ипостасях, не разрушаясь при обороте от огненной магии феникса.

На это у них ушло несколько месяцев и все из-за огневой стихии феникса, поэтому что в процессе оборота на девочке все сгорает. Но в итоге у них все же получилось создать артефакт и после этого спонтанные обороты малышки, как и телепортация, уже никого не пугали. Мили могла, ориентируясь на артефакт, перемещаться за малышкой на огромные расстояния и возвращать ее обратно.

Не знаю, может от того, что в моей жизни появился пусть и маленький, но разумный, с которым я мог проводить время, но я почувствовал себя нормальным и многое в моем положении стало казаться не таким уж безнадежным.

И вот чуть больше суток как я расстался с Лотой, как все переживания, сомнения и отчаяние снова вернулись ко мне. Хватит женской сентиментальности, осадил я себя.

Итак, к концу полуторагодовалого затворничества, которому они себя подвергли, хотя какое это затворничество, когда почти каждые два-три месяца происходила смена локации, как называл эти места Гарри, где они жили.

Скорее это можно было назвать затяжным отпуском, если бы не ежедневное изучение книг и постоянные проверки и перепроверки расчетов. Но нас с Лотой это мало касалось. Мы старательно, с неподдельным интересом и энтузиазмом изучали каждую новую локацию.

Но я опять отвлекся, я вообще-то пытаюсь вспоминать то, что я узнал однажды…

Это событие произошло, когда Лоту уложили вечером спать, а у взрослых в тот день был выходной и, сидя на веранде, они разговорились. Произошел тот самый, важный для меня, разговор…

Титанические усилия и все зря, даже не малейшей искры воспоминания, полная непроглядная темнота. Я снова потерпел полное сокрушительное фиаско.

Что еще я могу вспомнить помимо этого. Что Альрус меня больше ни разу не видел. Как я не пытался, он смотрел сквозь меня. И позже у меня сложилось такое впечатление, что он и ту ситуацию, когда меня увидел, не помнит. Потому что он ни разу не пытался меня поискать взглядом, не задать вопрос: а не видел ли кто меня.

О чем я еще не вспомнил напоследок, пока ещё хоть что-то помню. Ах, да! Кисти в белых перчатках, они за эти полтора года так больше ни разу и не появились, чтобы мне похлопать или помахать.

Я бы в этот раз не растерялся и помахал в ответ, что мне в таком состоянии терять, у меня ничего нет, даже памяти и воспоминаний.

А может воспоминания об этом разговоре у меня стерли, чтобы я не чувствовал себя ущербным? Но тогда почему не стерли память о самом разговоре. Чтобы я не страдал и не мучался об его утере. Мне вот интересно, это такой вид издевательства? Нет? Неизвестно. Поэтому я вынужден и дальше продолжать попытки вспомнить его.

Хотя с каждой минутой, проведенной на Земле, это становится все тяжелее и тяжелее. Потому что я уже чувствую, как мысли замедляют свой бег и с каждым часом все тяжелее сконцентрироваться на деталях.

Так что нужно продолжать вспоминать, пока окончательно все не забыл.

После того как расчеты были закончены, домовые эльфы, забрав Сириуса, ушли на Землю. А остальные отправились в лес и я вместе с ними. Это естественно, меня никто не видит, так что и мнением моим никто и не интересуется.

Ах, да, чуть не забыл! Не просто в лес, а в Лес. Да так, с большой буквы, а вот почему к нему такое отношение, я так и не понял. Тем более когда мы вышли из портала, то оказались в пещере, вот и скажите мне и причем тут лес?

В этой пещере нас ждал отец Лоты, по совместительству муж Арианы. В этой же пещере были проведены два ритуала. Один, который позволил Лоте обрести крестного отца, а второй был намного сложнее. В начале была разорвана связь хозяин-фамильяр между Гарри и Арианной, а потом они побратались, нет, посестрились, тьфу ты… короче, они в конце ритуала обменялись кровью и стали друг для друга кровными братом и сестрой, а ее анимагическая форма теперь привязана к нему, как к брату по крови. Так что Гарри перестал быть ее хозяином, а стал кровным братом Арианеэль, как зовут теперь Ариану в этом мире. И теперь даже после смерти Гарри привязка к нему анимагической формы так и останется.

Когда проведение ритуалов было закончено, Ариана с Альрусом куда-то вышли из пещеры. А когда вернулись, то Альрус объявил о том, что Священный Лес, оказывается, не просто Лес с большой буквы, а Священный тоже с большой буквы, так-то, дал тело для Сириуса. Вот как, скажите мне, Лес пусть и Священный и с больших букв, может дать тело? Не понимаете? Ну и я не понимаю, а эти… эти не хорошие маги какими-то междометиями об этом говорят, вот и как узнать, что за Лес и почему Священный и как он мог дать тело?

На этом радостном событии все попрощались друг с другом и вскоре вернулись на Землю.

Дождь усилился, превратившись в сплошную стену воды, падающую с небес. Я отвернулся. Над поместьем сияло солнце, это значило, что погодный артефакт, который тестирует Гарри, работает. Тяжело вздохнув, я еще раз признался себе в том, что не знаю что мне делать.

Раньше я бы с интересом следил за экспериментами, проводимыми Гарри, и пытался понять что и для чего он делает, а сейчас в этом не было смысла, все равно забуду.

Как же мне не хватает межмирья, где я мог не терять свои воспоминания, а так же свободно перемещаться по всей локации или бодрствовать и отдыхать по своему желанию. А сейчас, когда Гарри вернулся на Землю, я снова привязан к нему поводком в длину десять метров.

Вот что ещё вспомнил. Единственное, что за все время пребывания в межмирье у Альруса так и не получилось, так это уговорить отца посмотреть воспоминания Арианы. Гарри категорически отказался против их просмотра. Как его Альрус не уговаривал и какие весомые аргументы не приводил, он так и не смог его убедить в том, что их нужно посмотреть.

Дождь хлынул теперь и над минором, похоже, эксперимент закончен.

Я слегка притормозила, чтобы с достоинством вступить в длинный и прямой, словно стрела, коридор. Это предпоследнее препятствие на пути к кабинету моего любимого мужа. Я слегка злюсь, потому что не могу позволить себе перейти на бег, так как этот коридор заканчивается залом ожидания для посетителей, которые хотели бы получить аудиенцию у Короля. А вот почему в зале ожиданий не предусмотрена дверь, я так и не смогла понять. Видно, я ещё достаточно человек, чтобы полностью принять и понять психологию джеллисов.

Вот я и иду, старательно сдерживая себя, ибо будет неуместно, если меня увидят за таким неприличным занятием для королевских особ, как бег по коридорам. Поэтому, выпрямив спину и вздернув подбородок, я старательно передвигаюсь, следуя этикету. Хм. Правда, я это делаю быстрее, чем должно. Но, тсс… этого нельзя понять со стороны до тех пор, пока не приблизишься к залу на две трети от общего расстояния.

Вообще-то, когда я никуда не тороплюсь, я не отказываю себе в удовольствии пройтись по этому коридору прогулочным шагом. Мне нравятся его большие, до самого пола арочные окна, обрамленные тяжелыми портьерами. Каждое второе окно из имеющихся забрано витражом. Сделаны витражи с помощью магии и потому по изяществу исполнения они не уступают картинам, висящим на противоположной стороне. А вот их сюжеты, по ним сразу видно (только не мне), что созданы они во времена глубокой древности.

В промежутках между окнами стоят удобные банкетки, а напротив расположились вазоны с живыми цветами, оформленными в различные, очень красивые композиции, зачарованные таким образом, что они долго не вянут.

На мягких банкетках приятно посидеть, рассматривая картины, особенно в тёмное время суток. Висящие между картинами магические светильники дают особенную подсветку, которая оживляет (в прямом смысле этого слова) картины и разумный может посмотреть мини-фильм о произошедших событиях, запечатленных на картине со звуковыми эффектами, которые может слышать только тот, кто смотрит. Данные светильники включаются, когда разумный начинает внимательно рассматривать картину и только тогда просмотр начинается. Способ изготовления таких вот изумительных светильников храниться в строжайшем секрете и принадлежит расе джеллисов.

Для освещения коридора в сумерки имеется полностью магически созданная люстра, которая включается, как только разумный входит в коридор, и выключается, как только он его покидает. Она представляет собой одну сплошную композицию, тянущуюся от одного конца коридора до другого. Если описывая ее, оперировать Земными понятиями, то ближе всего подходит лоза, со свисающими гроздьями спелого винограда.

Какое счастье, что ковровая дорожка, покрывающая весь коридор, с густым ворсом, и она полностью заглушает шаги. Это дает возможность не привлекать внимание ждущих аудиенции разумных к себе намного дольше.

Я сильно тороплюсь, потому что странное, терзающее меня чувство, которое возникло четверть часа назад, буквально вопит о том, что мне нужно немедленно взять дочь и как можно скорее отправиться в межмирье, если я хочу узнать и понять что-то важное для себя и своей дочери. Возникшее стремление, потребность буквально парализует другие мысли в моей голове. Но уйти, не сообщив и не предупредив лично мужа, я не могу. Вот поэтому, отбросив некоторые условности, я двигаюсь непростительно быстро для королевской особы.

Но вот наконец-то я добралась. Медленно вплыла в зал ожиданий, стоящие и сидящие на удобных кушетках разумные подскочили. Все, почти синхронно, склонили передо мной головы, приветствуя меня. Нацепив дежурную улыбку, мне сейчас было не до любезностей, я ответила легким кивком.

И тут же, не позволяя никому приблизиться и заговорить со мной, я двинулась в сторону двери, возле которой по обеим сторонам стоял почетный караул. Когда я приблизилась, мне отдали честь, как и положено, и открыли передо мной обе створки двери, пропуская в приемную.

Я с достоинством продефилировала в открытые для меня двери и замерла, ожидая звук закрывающихся дверей за моей спиной, и только после этого позволила себе расслабиться и с теплом поприветствовать секретаря моего мужа. Несмотря на молодость, он уже успел заслужить доверие мужа и поэтому входил в наш с ним ближний круг.

— Король занят? — спросила я отстраненно. У стен есть уши и наши с ним тёплые отношения не для этих самых ушей.

— Сейчас, моя Королева, я узнаю.

Он постучал в дверь кабинета и открыв ее, вошел. Вышел он буквально через несколько минут, придерживая дверь и жестом приглашая меня пройти.

Тепло ему улыбнувшись, я стремительно вошла в рабочий кабинет. А когда за моей спиной снова закрылась очередная дверь, муж за это время уже успел отключить переговорное устройство. Поднявшись мне навстречу, он, обогнув стол, подойдя, нежно обнял меня. Здесь можно было не бояться и быть самими собой, кабинет мужа был дополнительно защищен от любого вида прослушивания и подглядывания артефактами, сделанными по технологии Земли. Так-то вот.

— Ариана, что-то случилось? — мужу очень нравится мое Земное имя.

— И да и нет.

— Ммм…?

— Я почувствовала, что мне нужно срочно отправиться в межмирье вместе с дочерью, что это важно для меня и Лоты. Ах, да! Видящая, при последней встречи, настоятельно рекомендовала верить своему сердцу и интуиции.

— Хорошо, милая, раз Видящая рекомендовала… — он тонко улыбнулся, и став серьезным, спросил: — двойники для вашей замены уже готовы?

— Да, как только я войду в детскую, тут же будет произведена замена. Из детской выйдет уже мой двойник, а в кроватке дочери будет лежать ее двойник. Ты не будешь прощаться с Лотанариэ?

— Хотелось бы! Ведь неизвестно сколько времени все это займёт. Но я не хочу привлекать лишнего внимания и поэтому просто буду с нетерпением ждать вашего возвращения.

— Я тоже буду с нетерпением ждать, когда мы сможем снова встретиться. Я уже по тебе скучаю.

— Я знаю, любимая, я знаю. Просто держи меня в курсе, по возможности. Хорошо?

— Обязательно, Анри! Я знаю, как ты переживаешь за нас. Пожелай нам удачи, любимый. Я пойду, желание оказаться в межмирье с каждой минутой становится все нестерпимей. — и поцеловав мужа в губы, я развернулась к двери.

— Ари, как долго вы будете отсутствовать? — вопрос догнал меня, когда я взялась за ручку двери. Услышав этот вопрос, я повернулась, чтобы ответить.

— До тех пор, пока у Лоты не появится… — поморщившись, я не решилась сказать вслух: пока моя дочь не станет рабой.

Это было больно осознавать каждый раз. И даже мысль, что хозяин моей дочери будет жить в другом мире, не спасала. К своему рабству я привыкла, Гарри был хорошим хозяином, ни разу за все время не воспользовался своей властью. А каким будет его сын? Заглянув в глаза мужа, почувствовала, что он понял все, о чем я сейчас подумала, потому что сам испытывал подобные же чувства. Но ничего изменить было нельзя, либо знакомое зло, либо… лучше об этом не думать. Поборов нахлынувшие на меня так не вовремя чувства, я закончила:

— Пока все не решится, мы не вернемся.

— Желаю удачи! Я буду ждать вас, моя Королева. — и Анритуэль изящно поклонился.

— Да, мой Король — ответила я и присела в неглубоком реверансе. Поднявшись, я тепло улыбнулась и послав воздушный поцелуй, выскользнула за дверь.

Выйдя из кабинета мужа, я бросила все силы на то, чтобы двигаться достаточно быстро, но при этом не потерять своего королевского достоинства. Если честно, у меня это уже совсем плохо получалось. Хорошо, что придворные привыкли, что я периодически нарушаю этикет, поэтому сейчас не особо привлекала к себе внимание, как было по началу.

* * *

И все же у меня получилось добраться до спальни дочери, в конец не разрушив репутацию царственной особы. Войдя в неё, я тут же, не терпящим возражений голосом, приказала многочисленным нянькам:

— Выйдите все, я хочу побыть со своей дочерью наедине.

Как только за последней нянькой закрылась дверь, я позволила себе расслабиться и кинулась открывать потайной проход, в котором меня уже ждали. Мари, с младенцем на руках, за которой стоял мой двойник, одетый так же, как я сейчас.

Мы с Мари еще раз тепло поприветствовали друг друга. За эти прошедшие сто лет с момента нашего знакомства в Священном Лесу, мы стали близкими подругами.

Положив малышку на уже освободившееся место, она кинулась помогать мне. Совместными усилиями достали из потайного отдела переноску. После я забрала дочку у своего двойника и положила ее в переноску-артефакт, который будет надежно фиксировать и защищать мою дочь во время перемещений в пространстве.

Обняв Мари на прощание, я обратилась фениксом, подхватив переноску с дочерью. Миг. И я уже переместилась в пещеру, находящуюся высоко в горах, где брат открыл портал, ведущий из межмирья.

Аккуратно опустив переноску с дочерью на пол, я приняла человеческую форму и, достав дочь из переноски, подошла к порталу. И тут меня накрыл панический страх. Я вдруг поняла, что боюсь! Я панически боюсь того, что меня ожидает за порталом.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы справиться с захватившим мой разум страхом, затем с бьющимся сердцем подошла к порталу. Глубоко вздохнув полной грудью, буквально провалилась в него, чтобы не дать себе время передумать, перед этим введя код доступа, выданный братом, чтобы он мог не отвлекаться на случай, если я появлюсь неожиданно, а он будет в это время занят.

На другой стороне портала клубилась плотная серая мгла. Когда-то, как мне объяснил Гарри, эта мгла была специально создана им для пассивного поглощения магии. Потому что расход магии для создания и существования локации требуется огромный и чтобы не испытывать нужду, вся магическая энергия, испускаемая магическим источником в пространство, тщательно собирается и отправляется в специально для этого созданные накопители.

Очутившись в серой мгле, я не рискнула куда-либо двигаться. Поэтому прислушалась и к своей радости услышала какой-то звук. Чтобы не мучатся различными догадками, я просто набросила на себя чары для усиления слуха. Все верно, вот раздался голос брата так, словно он находится рядом со мной.

— Не буду скрывать от вас, Альрус, того, что увидев яйцо феникса, меня захлестнуло всеобъемлющее желание заполучить его любой ценой. Я хочу вам признаться в том, что до этого события, в свои пятнадцать лет, я нашел тайник отца, где лежала книга, а также дневник отца, который содержал расчеты, как изготовить крестраж из живого магического существа, перед этим соединив его сущность с душой мага, желательно, не достигшего своего совершеннолетия. В своем дневнике он писал, что лучше всех для этого подойдёт душа невинного ребенка, и лучше это будет близкий по крови. Это нужно для того, чтобы чистая душа прикрывала агрессивные, давящие эманации, исходящие от крестража.

Я вся заледенела, наконец-то я точно узнала о том, что мой отец, мой родной папа хотел использовать мою душу для изготовления крестража для себя. Из намеков и оговорок, оброненных Альбусом, я догадывалась об этом. Но одно дело догадываться и надеяться, что ты ошибаешься в своих предположениях, а другое знать.

Мне захотелось взвыть, как раненому зверю, но благодаря желанию сохранить инкогнито как можно дольше, я смогла справиться и вначале накинуть на дочь чары тишины, чтобы моя истерика ее не напугала, а затем уже на себя, присовокупив к ним для чего-то ещё и чары невидимости своей модификации. И только после этого дала волю чувствам.

С одной стороны я была в отчаяние от услышанного, а с другой ко мне пришла здравая мысль, которая меня вдруг успокоила. В таком случае, что нормального можно ждать от детей такого отца?!

Но все же было до обидного больно, как он мог так поступить с нами? Из оброненных при жизни намеков от Альбуса, я смогла понять, что его психику отец надломил еще до школы. При этом говоря ему, что Аберфорта он не трогает в назидание ему, потому что он умеет почитать родителя в отличие от него. Зато, когда отца посадили в Азкабан, Альбус отыгрался на Аберфорте за все хорошее.

С другой стороны, вместе со слезами из меня уходила боль, вымывая охватившее меня разочарование. Теперь я поняла почему моя интуиция торопила меня, чтобы я успела к данному моменту. Собравшись с силами и откинув ненужные сейчас переживания, я стала внимательно вслушиваться в разговор.

— У нас с Грин-де-Вальдом возникла спонтанная дуэль. Сестра попыталась нас остановить, встав между нами и поэтому попала под одно из заклятий, которое мы посылали друг в друга.

Угу, встала между ними по доброй воле, под Империо. Под ним все сделаешь, как от тебя хотят, с радостной улыбкой на устах. И Аваду приняла с радостью и счастьем.

— Одно из заклятий ее и убило, Грин-де-Вальд испугался произошедшего и тут же трансгрессировал, забыв впопыхах яйцо.

Как я поняла из воспоминаний, подсмотренных у Дора, как только я упала, Альбус попытался активировать какой-то мощный артефакт, а Грин-де-Вальд, не будучи дураком, смылся, пока было можно.

— Как только я понял, что сестра мертва, тут же накинул на неё заклинание, привязывающие душу умершего к телу и стал готовиться к ритуалу. Я повторюсь, в то время я не мог отказаться от такого подарка Судьбы, отдавшего в мои руки, одновременно, смерть сестры и яйцо феникса.

Вот какого Мерлина ты несёшь, Дор! Ты этого не делал, я знаю. Ты до последнего боролся, чтобы остановить самого себя, хотя и проиграл в этой схватке.

— После провел ритуал, соединивший душу сестры и магическую суть феникса, а уже следом провел ритуал отделения части своей души, создавая тем самым крестраж. В своё оправдание хочу сказать, что я пошёл на этот шаг не только потому что хотел бессмертия, но и для того, чтобы Ариана могла жить, ведь без моей части души у неё не получилось бы жить в форме феникса и окончательно не сойти с ума.

Какая восхитительная чушь! Я могла бы жить и без тебя, Дор, а сойти с ума мне не грозило, на тот момент я уже была сумасшедшей.

После я ещё какое-то время слушала Дора, о его любви ко мне, о муках совести. Вернее сказать не Дора, а Альбуса, которого Дор полностью копировал, вплоть до интонаций, повторяя все то, что Альбус периодически произносил перед фениксом, когда я была заперта в нем.

Потом Дор почему-то резко замолчал на полуслове. А затем раздался незнакомый мне голос, который меня заворожил и насторожил одновременно. И поэтому я прибегла к своим особым способностям, которые у меня появились из-за слияния моей души с сущностью феникса. Эта способность дает мне возможность, слушая голос любого разумного, почувствовать его истинную суть, как и чистоту его помыслов.

Этот голос мне нравился, от него в душе разливалось тепло. Суть этого разумного была… ммм… это ощущение нельзя передать словами. Я купалась в этом голосе, от его тембра меня покидал страх и в душе рождалась неясная надежда. Разумному, с такой восхитительной сутью, определенно можно доверить своего ребёнка. Погрузившись в ощущения, я не заметила, как пропустила часть разговора. Возникшая пауза вернула меня в реальность, а последовавший за ней вопрос помог мне сосредоточиться на разговоре.

— О чем таком важном ты хотел поведать мне, отец, останавливая Дора?

— Наверное, больше хочу предупредить о том, чтобы ты был осторожен в отношении Дора.

— Не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду?

— Видишь ли, сын, по началу, когда Сестры привязали душу Дора к этому месту, сделав его смотрителем, я считал, что для этого осколка души это не наказание, а награда, и был недоволен Их решением.

Если осколки души Риддла к Хель поступали периодически в течение нескольких лет и, как я выяснил, Вечная Госпожа их собрала и только после этого выписала собранной душе наказание — вечное служение Ей в самых мрачных местах, то с двумя частями души Дамблдора она поступила следующим образом. Первая часть души, попавшая к Ней, уже сорок лет как отрабатывает своё наказание. По Ее оговорке у души Риддла просто рай по сравнению с душой Дамблдора.

Вау, интересная информация, а мне ты, Гарри, об этом не говорил, всячески избегая даже упоминания об Альбусе. Как же вовремя я появилась здесь.

— А вот эта часть души, что сидит перед нами, — продолжил свой рассказ Гарри — по мнению Хель, не участвовала во всех махинациях своей первой части и потому к ней другой подход, как впрочем, и к той части Риддла, из тетрадки, сделанной им в шестнадцать лет.

Поэтому Сестры решили одним выстрелом убить двух зайцев. Оказывается, Они уже давно хотели создать в межмирье место для порталов. Для чего? Не знаю. Мне были лишь даны четкие инструкции как все это организовать, чтобы Они смогли создать это место и привязать к источнику смотрителя, то есть вторую часть души Дамблдора.

Но постепенно, несколько лет наблюдая со стороны за Дором, я понял, что для такого человека, что из себя представляет Дамблдор, что первая, что вторая его часть, жить в таком месте, где ты сам открываешь порталы в разные миры, видеть столько разумных, живущих в них, и совершенно не иметь возможности ими манипулировать, для Дора это полноценный ад, без всяких прикрас.

Гарри, Гарри! А я тебе с самого начала об этом говорила, но ты меня и слушать не захотел, только злился на меня и Дора. За что, спрашивается? Не мы приняли такое решение и не мы виноваты в том, что это решение Сестер тебе не понравилось.

— Поэтому его желание самостоятельно провести с тобой, Альрус, переговоры, меня напрягает. Я, конечно, могу воспользоваться своей властью и узнать всю подноготную такого вот желания, но мне не хочется лезть в его душу, после этого чувствуешь себя, словно в дерьме извалялся.

— Не нужно этого делать, отец. Я понял о чем ты хочешь меня предупредить и этого достаточно. Со всем остальным я сам справлюсь, уже не маленький.

— Вот и отлично, ты меня успокоил. Продолжу. Сестры даровали Ариане жизнь, только разделить ее с фениксом не смогли. Теперь она человек с анимагической формой феникса, и как выяснилось позже, передающаяся по наследству.

Что ещё тебе нужно знать? А, вот что! Мы, то есть я, а теперь и ты, являемся смотрителями за смотрителем, как-то так. Когда Хель меня этим известием обрадовала, то после этого я разработал программу контроля за Дором. Это, как ты можешь видеть, одна из ее возможностей, а о других возможностях я тебе позже подробно все объясню и покажу.

О, ты, Гарри, оказался не так прост! Я все боялась, что у Дора получится как-нибудь тебе навредить. После того страшного ритуала для него все, что он готов оберегать, есть только я. И даже моя дочь для него ничего не значит, он запросто принесёт ее в жертву своим планам.

— Хорошо, потом, так потом. Ну, а насчёт того, что я тоже стал смотрителем за Дором, ты меня этим не удивил, отец, я уже что-то подобное изначально и предполагал.

А ты мне, Альрус, все больше и больше нравишься! С каждой минутой мне все легче смириться с тем, что придется доверить тебе самое дорогое, мою доченьку.

— Понимаешь, — продолжил говорить Гарри — я наивно думал, что если создам программу контроля за Дором и покажу ее Хель, то мне больше не придётся за ним присматривать, но я ошибся, Хель меня похвалила, но и только.

— А, Ариана, она как, где?

— Я думаю, Дор тебе все и расскажет, когда будет с тобой договариваться.

— Ясно, тогда включай его, пусть продолжает. Ну и занудный он. Он таким был всегда?

— Да. Порой даже хуже, а сейчас он себя сдерживает из-за того, что старческое брюзжание и молодое тело как-то не очень сочетаются.

— Сочувствую тебе. А, кстати, он не поймёт, что ты его выключал?

— Нееет, после подключения у него минуты три будет рассеянное внимание. В его сознание дополнительно внедряется мысль, что все то, что происходит вокруг, правильно и нет ничего такого, на что бы стоило обращать внимание.

Как бы потом при общении с Дором мне не проболтаться об этом. Я не хочу подставлять Гарри.

— Замечательно, в таком случае приступим.

После этих слов Дор продолжил свой монолог, словно его и не выключали. Я уже думала, что он никогда не остановится, но Альрус, выбрав подходящий момент, смог аккуратно вклиниться в его монолог.

— Дор, я так и не могу понять, к чему ты это все рассказываешь? Можно как-нибудь поконкретней?

После возникла непонятная мне пауза, затем раздалось покашливание:

— Кхе, кхе! Дор, ты о нас не забыл?

— О, простите меня, Альрус, я немного задумался. Когда Вечная Госпожа с Сёстрами…

Снова странная пауза, что-то определенно происходит с Дором. Почему он вдруг начал зависать, позже об этом нужно поинтересоваться у Гарри.

— Альрус, а вы знаете, что маги Земли, оказывается, обладают не верной информацией о Сёстрах? — с пафосом, который можно было есть ложкой, произнёс Дор.

— Да. — и на столько же лаконичный и без эмоциональный ответ.

— Что, да? — теряя пафос, в растерянности переспросил Дор.

— Я знаю, что три Сестры — это Жизнь, Смерть и Магия, а не как принято считать на Земле — Судьба, Смерть и Магия.

— А может вы еще и знаете, Альрус, — с обидой в голосе спросил Дор — почему Сестру Жизнь, заменили на Сестру Судьбу?

— Ответ на этот вопрос находится в корыстном отношении разумных ко всему в этом мире. Потому что на наличие или отсутствие жизни у разумных, как бы люди этого не хотели, но повлиять на этот фактор они не в состоянии. Жизнь либо есть у мага или не мага, либо ее нет.

А вот со судьбой можно и поиграть и если, например, взять и возвысить ее над жизнью? Что будет, если начать ей поклоняться, то может, она станет более благосклонна к разумному? Чем может быть продиктовано такое решение в отношении судьбы, как только неприкрытой корыстью? Вот так, в стремлении урвать у судьбы плюшки для себя и привело к тому, что многие разумные забыли о прямой зависимости судьбы от жизни.

Я такой интересной трактовки о взаимосвязи жизни и судьбы не слышала. Ох, и непростой ты разумный Альрус, ох, и непростой…

Оборвав мысль, я стала внимательно слушать, что он скажет дальше.

— … если у разумного, не важно, у мага или не мага, не имеется возможности жить как-либо, о какой судьбе может идти речь? Так что, можно свести все к одному, если есть жизнь — есть судьба, а если нет жизни — нет и судьбы.

Возникла пауза, потом Гарри прокашлялся и произнес:

— Как все просто, а мы с Дором голову ломали над этим. А также над тем, как же так получилось, что маги ошиблись в определении Сестер.

— Интересная идея, надо над ней подумать. Если позволите, Альрус, я все же продолжу.

Ох, Дор, как тебя это задело, что кто-то знает больше, чем ты. Сейчас ты из штанов выпрыгнешь, лишь бы хоть как-то уесть Альруса.

— Как я уже говорил, когда Вечная Госпожа с Сёстрами отделили часть моей души от души моей сестры, выяснилось, что отделить сущность феникса от души моей сестры невозможно. Но ей был дан второй шанс за муки, которые она претерпела, будучи фениксом, так что сейчас моя сестра стала человеком с анимагической формой феникса.

Сколько пафоса и патетики, словно это ты освободил меня и дал второй шанс, а не Сестры.

— Позже выяснился ещё такой нюанс. Моя сестра может быть человеком в любом мире, кроме нашего. В нем она может жить только в виде феникса, поэтому я открыл для нее порталы в разные миры.

Угу, вот так просто взял и сам решил! Давай-ка я пооткрываю порталы в разные миры для Арианы!

После последних слов Дора серая мгла во всем зале и вокруг меня рассеялась. И я мысленно представила, что было бы сейчас, если бы я в расстройстве не накинула на себя чары скрыта.

Вот сейчас было бы всем весело! Так, и дальше продолжаем находится под скрытом, хочу услышать все, что сегодня тут произнесут.

— В одном из открытых мной миров она встретила свою любовь. Альрус, вы ведь знаете, что силы зла никогда не дремлют?

Ну, началось! Любимый прием Альбуса: все сводим к добру и злу. Так надоело это слушать, что прошло уже сто лет, а меня по-прежнему от этих пафосных воззваний выворачивает.

— Так получилась, странствуя по открытым мной мирам, Ариана встретила мужчину и полюбила его. На тот момент встречи он был просто аристократом. Много позже выяснилось, что в их мире королем становятся после прохождения определенных испытаний.

Так вот, во время прохождения испытания и произошла их встреча, когда испытания завершились, он был выбран королем. После его коронации и принятия дел, они поженились по законам их расы, заключив магический брак. И ещё он оказался не просто королем, но и очень сильным магом. В их мире маги не прячутся от маглов, а правителем может быть только маг.

Вот, спрашивается, зачем Альрусу сейчас все эти подробности, а, Дор? После поговорим об этом неуемном словесном извержении. Нет просто взять и коротко, по существу, сообщить разумному о моей просьбе к нему. Вместо этого море совершенно ненужной сейчас информации. И чего этим ты хочешь добиться, Дор?

— Власть — это всегда опасность для короля и его близких, я думаю вам, Альрус, не нужно объяснять связанные с этим проблемы?

Получив утвердительный кивок от Альруса, Дор продолжил:

— Недавно у них родилась дочь, но как я уже говорил, силы зла не дремлют и поэтому их дочери угрожает опасность. Так уж получилось, что в мире, где Ариана нашла своё счастье, есть ритуал, с помощью которого можно подчинить феникса, без его на то согласия.

В самом начале их совместной жизни, мы с твоим отцом произвели независимые друг от друга расчеты, которые показали, что ребёнок Арианы получит по наследству анимагическую форму феникса и поэтому ребенка Арианы можно будет сделать рабом через эту анимагическую форму, проведя соответствующий ритуал.

— И поэтому, Альрус, — торжественно провозгласил Дор — мы просим тебя…

— Кхе, Кхе…

На мгновение на лице Дора возникла гримаса злости и тут же исчезла, а на ее месте снова появилась маска одухотворенной невинности и всеобъемлющей доброты.

Это все влияние печати и вместо Дора я вижу Альбуса. Дор, он не такой, он хороший. Как же тяжело смотреть на него такого.

— Ну, хорошо, хорошо. Я прошу вас, Альрус, стать хозяином для анимагической формы ребёнка…

Не поняла, почему ты просишь за мое дитя от себя, а не передаешь просьбу от моего имени? Ну, Дор…

…чтобы никакое зло не смогло совершить злодеяние насильственно, без согласия ее родителей, взяв невинное дитя в рабство. Вы же совершите доброе дело, осчастливив своим деянием сразу многих людей.

— Нет, я категорически с этим не согласен, меня такие…

Он не хочет помочь! Как я могла так ошибиться в нем? Что же теперь делать? Как же быть? Нужно успокоиться и хорошо подумать. Может, Гарри согласиться стать хозяином для моей дочери.

— Да как ты смеешь, мальчишка!

Но когда голос Дора разнесся по залу, а его магическая сила устремилась к Альрусу, я тут же забыла про обиду, которую испытала к Альрусу за его отказ помочь моей дочери и с ужасом ждала чем все закончится. Усугублял ситуацию Альрус тем, что даже не попытался выставить защиту.

— Мальчишка! Как ты посмел отказать Мне! Мне!

Не поняла, братик, а ты тут причём? Альрус отказал мне и моей дочери, а не тебе! Нужно срочно вмешаться, а то с таким помощником еще и с Гарри отношения испорчу.

Как такое может быть?! Как можно остановить магию без магии? Кто ты такой, Альрус Лорд Принц?!

— Сядь и вначале послушай меня.

От того с какой интонацией это было сказано, я чуть не шлепнулась на пол. И поспешно передумала, решив, что и дальше пока не стоит открываться им.

Не зря моя интуиция требовала явиться сюда как можно быстрее! Скажи кто, что есть во Вселенной сила, способная остановить магию, я не за что бы не поверила. И как мне теперь к такому относиться?

— Я не отказываюсь помочь ребёнку…

После этих слов Альруса, я вздохнула с облегчением:

Слава Душе Мира Валларии! Еще не все потеряно, есть на что надеяться!

… меня категорически не устраивает вид этой самой помощи.

— И чем же, позволь узнать?

Тебя, в другой ситуации, дорогой брат, я бы полностью поддержала в твоем интересе, только не в этот раз…

— Всем.

— Давай пока отложим разговор о моей племяннице.

Как это, отложим? Ты совсем с катушек съехал, Дор?! Ведь речь идёт о твоей племяннице. Да, о чем это я… это же нормально для Дора, он и себя забывает полностью, движимый заложенной в него Альбусом программой.

— Что это за сила, которую ты использовал против меня?

Меня тоже интересует этот вопрос. Ладно, ради этого, я прощаю тебя, Дор.

— Я? Против тебя? А ты, часом, ничего не путаешь, Дор?

Ха-ха! Ты мне все больше и больше нравишься, Альрус Лорд Принц!

— Ну хорошо, хорошо! Я неправильно выразился. Что за сила тебя защищала?

— А если я скажу, что это просто любовь, ты мне поверишь?

— Нет, не поверю!

— И почему же? Позволь узнать.

— Потому что понятие любовь придумали те, кому нужно было удобное средство для манипуляций над доверчивыми идиотами, насаждая иллюзию любви в их тупые головы, посредствам этого получая над ними полную власть. А они и рады верить в любовь, лишь бы ни о чем не думать, получая наслаждение от того, что есть кому за них принимать решения и думать.

Вспомни, Дор! Ты же так раньше не думал. Это все последствия ритуала. Будь он проклят!

— Ты всегда так относился к любви?

— Нет! Было время, я искренне, вместе с Альбусом верил в силу любви, но проходило время, а мы так и не получили реальных подтверждений существования ее и ее силы.

Дор замолчал, а я знала, какую боль он сейчас испытывает. Пусть ритуал и запечатал у него чувства, разрушил личность, но бессознательную память о потерянном он запечатать не смог. Из-за этого бессознательная память постоянно его тревожит, причиняя боль. Поэтому у Дора есть одно спасение от боли: оно в вере, что с ним все хорошо! Но это лишь иллюзия, а когда она разобьётся, то что с ним станет? Я каждый раз задаюсь этим вопросом, не позволяя себе на него ответить. Заговорил Дор так тихо, что даже при усиленном магическим слухе, я едва его услышала:

— Шло время, а сила любви никак себя не проявляла. Потом как-то Альбус заметил, что люди становятся более податливые для любого воздействия на них, если вскользь обронить о любви и о ее силе.

Постепенно вера в силу любви и желание найти подтверждение, что любовь действительно существует и ее сила превосходит всё, что есть во Вселенной, отошли на задний план. А Альбус получил для себя ещё один нескончаемый источник наслаждения. С помощью того, что создавал иллюзию у разумного, что он знает, что такое любовь и что он знает, как жить любовью, тем самым получая полную власть над ним. В процессе наблюдения за разумными им было установлено, что на это велись иногда даже и те люди, которые сознательно считали, что любви не существует, это просто удобная сказка, придуманная в глубокой древности для воздействия на чувства разумных.

— Теперь мне все понятно.

Да, Альрус, я очень хочу узнать, что тут можно понять из всего сказанного.

— Что тебе понятно, позволь узнать?

— А ведь Альбус был на верном пути, просто не совсем правильно понял некоторые моменты.

— И в чем же Альбус ошибся?

— В том, что нужно стремиться любить, проявляя свою любовь к окружающему миру через свое к нему отношения и через поступки, а не верить в то, что от веры в силу любви, любовь станет доступной для ее использования.

Вот так все просто?! Нет, все не просто. Это как понять: «Вера в любовь сама по себе, без добровольного желания, стремления разумного самому любить, не поможет ему испытывать эту любовь к кому-либо» или, правильнее спросить, как это сделать?! Самому любить, а не верить в любовь, в ее силу?!

«Я верю, что люблю!» Или так: «Я люблю!»

«Я верю, что я люблю!» Или так: «Я стремлюсь любить!»

Кажется, поняла. Вера — это абстрактное понятие. И от того, что разумный просто верит в то, что любит, ничего для этого не делая, от этой слепой веры в нем любовь не воспылает. Альбус — прекрасный пример. Он верил в любовь, в силу любви, но сам не пытался любить.

— Поэтому-то светлая вера Альбуса в силу любви, с помощью которой он думал решить все свои проблемы, окончилась его разочарованием.

Сильно сказано! А я тоже молодец, все правильно поняла.

— Ты был прав, Альрус, все сказанное тобой мне не интересно, давай закончим с этим.

Все логично, по-другому, Дор, ты поступить и не мог. Мой любимый братик, не смотря ни на что, ты так запрограммирован, что как только возникает опасность для печати, ты сразу должен отступить, защищая ее.

— Поэтому предлагаю перейти к обсуждению другой темы. Готов ли ты, Альрус, стать хозяином анимагической формы для моей племянницы, чтобы защитить ее чистую душу от происков зла?

Знакомый приём. Если не получилось с первого раза добиться своего, нужно повторять это до тех пор, пока оппонент не устанет и не уступит, соглашаясь с тобой.

— И ещё раз нет. Такой вариант, где разумный и даже полу разумный будет моим рабом, меня совершенно не устраивает.

Хм! Похоже Альрус этот же прием использует в обратную сторону. Интересно, кто кого? Похоже, Дор, в этот раз ты встретил достойного противника.

— Но вы с ней будете жить в разных мирах и ты не сможешь пользоваться своей властью над ней. Если ты из-за этого переживаешь.

Ага! В ход уже пошли аргументы. Что будет следующим?

— Это не имеет значения.

— А что имеет?

— Если у меня появится раб, уже будет неважно, буду ли я пользоваться этой властью над ним или нет. Как и то, какими благими побуждениями я руководствовался, соглашаясь стать рабовладельцем. Значение будет иметь лишь то, что я согласился сделать из разумного раба, а это значит…

— Это будет значить, что я отказался от самого себя. Поэтому решение вопроса с помощью появления у меня раба даже не рассматривается.

Жестко сказано, но зато доходчиво! Я прощаю тебя, Лорд Принц! И прошу прощения за свою невольную обиду к тебе. Даже если ты откажешься от того, чтобы стать хозяином для сущности феникса дочери, я не откажусь стать тебе другом. И я принимаю твой выбор, каким бы он не был.

— Но как же теперь быть? Она дочь короля и в любой момент ей может грозить опасность. Я специально рассчитал ритуал для активации ее анимагической формы под присмотром взрослых, и чтобы потом можно было совершить привязку. Надеюсь, тебе не надо объяснять все последствия непредсказуемого стихийного оборота?

О! Похоже, Дор, я была плохого мнения о тебе, прости! Ты все же переживаешь за мою девочку.

— Я прекрасно понимаю, что будет если ребёнок обернётся не при том разумном, как и то, что в мире, где сейчас живет Ариана, это опасно для неё. Но даже из-за этого я не откажусь от своего выбора. Еще раз повторяю: у меня не будет никаких рабов, даже в виде фамильяра в другом мире.

Небольшая пауза позволила убедиться в том, что я искренне принимаю выбор Альруса, и не держу на него зла.

— Рано впадать в отчаянье. Я же не отказываюсь помочь. Я одного не могу понять, почему мне все это не сообщили заранее, чтобы я мог спокойно подумать и найти выход из создавшегося положения?

— С меня взяли слово, что я ничего не расскажу тебе, сын, до встречи с Дором, так что с меня спрос небольшой.

Какой же ты гад, Дор! Что тебе стоило позволить заранее переговорить с Альрусом. Может быть он и правда что-нибудь бы придумал вместо рабства.

— Это невозможно! Я уже перебрал множество разных вариантов.

Альрус на это заявление лишь хмыкнул, встал с кресла, обошел его и размеренно стал ходить из стороны в сторону, что-то обдумывая. Я вся замерла, почувствовав в своем сердце зарождающуюся надежду и поэтому неотрывно принялась следить за ним взглядом.

Пожалуйста! Пожалуйста, Альрус, придумай то, что устроит нас всех! Я в тебя верю! Нет, неправильно. Я чувствую, я знаю, что ты можешь это сделать.

— Я придумал! Правда, такого ритуала пока ещё не существует, но это не проблема. Единственная проблема, которая мне видеться, это то, что ритуал должен быть построен и рассчитан по законам того мира, где родилась и будет жить девочка, следовательно, нам нужна литература их мира.

— Это не проблема. Ариана, когда мы виделись в последний раз, уверила меня в том, что будет предоставлена любая помощь в пределах разумного, — ответил Гарри — только желательно знать, что ты придумал, чтобы определиться с нужными для нас книгами.

С бешено колотящимся сердцем я наблюдала за тем, как наша с дочерью «надежда», перекатываясь с носков на пятки, размышляет и затем спокойно, словно это ничего не значит, роняет в возникшую тишину фразу:

— Я могу стать крестным отцом…

— Нет! Это не подойдёт!

Кто сказал, что не подойдёт? Еще как подойдет!!! Я убью тебя, Дор! Вот как только соберусь, так сразу и убью!

— … а привязку ее анимагической формы встроить в ритуал, закрепив ее к символу крестного отца.

Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Что это даст, кроме того, что ты перестанешь быть ее хозяином?

— Я ещё раз повторю, я не буду ее хозяином, только это имеет для меня значение. Но ты прав, это даёт ещё одно преимущество.

— И какое, позвольте узнать?

— Отец, Ариане, после твоей смерти, придётся искать новую привязку к хозяину своей анимагический формы?

— Да.

— Воот! Если я стану крестным отцом с привязкой анимагической формы на меня, как крестного, а не как хозяина, то всем известно, что даже после смерти крестного, он остаётся крестным своему крестнику.

Так что я так и останусь для девочки крестным отцом и после моей смерти, и ей больше не нужно думать о проблемах с ее анимагической формой.

После такого заявления воцарилась ошеломляющая тишина и у меня тоже не было слов.

И почему, спрашивается, мы, такие все умные, не могли найти такое изящное в своей простоте решение? Ох, и непростой ты, Лорд Принц, и это мне нравится и я рада, что именно ты станешь крестным для моей дочери!

Полностью осознав все, что сейчас было сказано, я всхлипнула, уткнувшись лицом в дочь, лежащую на моих руках и из моих глаз потекли слёзы.

Так просто, привязать сущность феникса к крестному отцу, и не надо больше переживать за дитя и никакого хозяина, имеющего так много власти над привязанным к нему фамильяром.

— Ариана, почему ты здесь?

— Ариана, что случилось?

Похоже меня услышали и увидели, потому что на периферии своего сознания я услышала обращенные ко мне вопросы. Видно от испытанного мной потрясения наложенные чары слетели.

Но я на это никак не отреагировала, для меня в тот момент существовал только он. Я подняла голову и встретилась взглядом с глазами Альруса. А мои губы шептали снова и снова только одно слово: спасибо, спасибо, спасибо!

В его глазах вначале отразилось изумление, затем понимание и сочувствие. Потом, не разрывая зрительного контакта, я протянула ему дитя, прося принять и защитить. А он, почти бегом, преодолел разделяющее нас расстояние, принял дочь, как-то буднично положил ее на одну руку, а другой подхватил меня, не позволяя упасть.

Увидев или может почувствовав, что Дор тоже подхватился с кресла и собирается подойти, я быстро смогла справиться с одолевающими меня чувствами и посмотрела на брата.

Похоже взгляд, которым я его одарила, был очень, ну очень выразительным, потому что его буквально пригвоздило к полу, осознание этого факта и привело меня в чувство. Я, уже сожалея о содеянном, едва слышно, прошептала:

— Я все равно люблю тебя, братик. Как бы я хотела, чтобы ты освободился от печати и стал прежним, каким был до ритуала.

В эти слова я вложила всю свою любовь, которую испытывала к брату, пусть он и сделал сегодня все, чтобы как можно больнее меня задеть. Я не хотела ему отвечать тем же. Что это за любовь, если на зло отвечаешь злом, но и вторую щеку для ответного удара я никогда никому не подставлю.

С этими мыслями я, держась за локоть Альруса, вошла в портал.

После стремительного побега из межмирья, меня еще немного потряхивало от переизбытка адреналина в крови и поэтому, по инерции, прошла до середины пещеры, прежде чем мой мозг включился и я, со всей ясностью поняла, что вляпалась по самое не могу. О, ужас! Мы не были представлены друг другу. От растерянности я не знала что делать, поэтому чуть не выпустила локоть Альруса с явным желанием начать оправдываться, блея что-то невразумительное. Но потом резко передумала и мысленно сказав себе «я королева и поэтому позволяю себе обойтись в этот раз без принятых условностей», с гордо поднятой головой решительно продолжила свой путь к выходу из пещеры.

Пусть пока посмотрит на открывающийся вид из пещеры, решила я для себя. Это должно его занять, а мне это даст время подумать что мне делать дальше, как с достоинством выйти из создавшейся ситуации.

Как только мы очутились на площадке перед входом, я тут же отпустила локоть Альруса и отошла в сторону, чтобы дать ему возможность без помех осмотреться, а себе, при общении с ним, иметь возможность видеть его лицо.

В данный момент открывающийся вид с высоты птичьего полёта откровенно не впечатлял. Горные хребты смотрелись невзрачными, серыми глыбами. Всюду, куда доставал взгляд, простирались одни сплошные скалы, и даже в нескольких имеющихся долинах полностью отсутствовала флора, всюду был только голый камень. Как такое возможно? Что приносимая ветром из года в год земля, не скапливается, как ей положено в расселинах, а куда-то пропадает. Это явление одно из множества загадок этих гор. И только далеко на западе, почти у горизонта, можно было разглядеть край чёрного океана.

Вот небо — это другое дело. Для землянина, привыкшего к синему небу и белым облакам, смотреть на небо насыщенного сиреневого цвета с облаками со всеми оттенками розового — это тот еще сюр.

Я, когда первый раз появилась в этом мире, чуть не отказалась от него из-за непринятия розовых облаков, и только Магия этого мира, в которую я буквально влюбилась, не позволила мне сделать это. Неповторимые ощущения, испытываемые мной от прикосновения Магии этого мира помогли мне справиться с возникшим неприятием, которое выражается в том, что я очень не люблю розовое! Все же решившись попробовать начать жить в этом мире, позже я поняла, если бы не два светила на небе, то тяжесть от сиреневого неба в погожий день была бы непереносима, а так просто есть небо необычного цвета и все.

Дор, когда выяснил, что мне подходит этот мир, что он меня принял, открыл в этих горах второй портал лично для нашего пользования. Для этого выбрал самую высокую и труднодоступную скалу почти с отвесными стенами. В скале, ближе к вершине, он создал эту пещеру с выступающей площадкой средних размеров перед входом, огородив ее. Гарри же сделал специальный артефакт для того, чтобы скрыть полностью вход. Теперь, если смотреть со стороны, на месте входа в пещеру имеется все такая же отвесная скала.

В пещеру я и Гарри, когда он гостит в теперь уже моем мире, попадаем посредством знания координат, так же Гарри и Валир (артефактор королевства Альнас) сделали мне артефакт, который в случае моей смерти перенесет меня в эту пещеру, где я могу безопасно сгореть в пламени, а потом из пепла восстать вновь.

Я взглянула на артефакт на своей руке, отмечая что закат одного из светил наступит через полчаса, а другого через два. Да, да вы не ослышались. Идею для создания артефакта, показывающего время, подала я, или вернее, позаимствовала у маглов с Земли. И что удивительно, идею быстро подхватили и она распространилась по всему миру со скоростью степного пожара, а на Земле маги предпочитают до сих пор по старинке время узнавать с помощью чар.

Дор выбрал место в этих горах не случайно, потому что они являются заповедными и редко посещаемыми из-за опасности, подстерегающего любого, кто придет с корыстными намерениями.

Когда оба светила находятся в зените, горы смотрятся отталкивающими взгляд серыми, грязными нагромождениями. Но когда светила начинают опускаться к горизонту, при попадании лучей под определённым углом, невзрачные, неприглядные горы преображаются, и начинают загадочно мерцать в течение нескольких часов. Вначале от захода или восхода первого светила, а затем цветовая феерия продолжается от восхода или заката второго светила.

Каждый раз, наблюдая красоту гор при восходе и закате, я благодарю местных Богов за то, что Они создали такие законы для проживания разумных, которые не позволяют им разнести эти горы по камушку, чтобы получить этот странный элемент, который делает их такими особенными. На Земле от этих гор давно бы остались одни только воспоминания.

Я почувствовала какое-то легкое беспокойство, напоминающие о том, что о чем-то забыла. Сосредоточившись на желании вспомнить, я по инерции ещё раз взглянула на артефакт, показывающий время, и замерла от осознания того, о чем я забыла. Скоро нужно будет кормить дочь, а она… я пригляделась к ней. Все так же безмятежно спит, не подавая никаких признаков к пробуждению. Перейдя на магическое зрение, я чуть не влепила себе пощечину. Оказывается, в расстроенных чувствах я наложила на нее не только чары тишины, но и чары сна. Сразу поднялась паника, а если бы я о ней не вспомнила, то ребенок…

Подавить поднявшуюся панику помогла мысль, что нужно снять с дочери чары, а не истерить. Заодно пыталась донести до себя, что ничего страшного не произошло, время кормления еще не подошло. Я так перепугалась за дочь, что совсем забыла про Альруса и когда он заговорил, я вздрогнула и не сразу поняла, что он мне сказал:

— Интересный мир, и небо эээ… такое… необычное… Магия такая странная, но не вызывает отторжения.

— Да, этот мир прекрасно подходит для землян, но он будет убивать разумного, если тот не найдет для себя якоря в нем в течение года. — как-то невпопад ответила я, снимая чары.

— И это правильно, если у разумного нет якоря, то живя, он любые законы с лёгкостью будет нарушать, с наслаждением разрушая мир и не… — оборвав сам себя, Альрус повернулся ко мне, и глядя мне в глаза, произнёс:

— У нас возникла небольшая проблема! Здесь нет того, кто бы мог представить нас друг другу, поэтому позвольте представиться самому. Альрус Поттер-Принц, лорд Принц.

— Приятно познакомиться, лорд Принц. Королева королевства Альнас! Мое новое имя в мире Валларии — Арианеэль или можно по земному имени — Ариана или просто Ари.

— Тогда я для вас Альрус или просто Рус.

— Очень приятно познакомиться, Альрус.

— Взаимно! Но позвольте вопрос. Почему вы так представились: Королева королевства Альнас?!

— Во всем мире Валларии есть общий закон. Разумный, занимающий трон и его жена, на время правления для всех подданных и за ее пределами теряют свои имена. Их имена помнят только родные и их ближний круг, как и те, кому они решат лично его сообщить.

— Вот как? И что, никак не возможно это как-то обойти? — спросил Альрус и при этом так знакомо изогнул бровь, что у меня сердце пропустило удар. Как он в этот момент напоминал Северуса Снейпа. Немного успокоившись, я вгляделась в его лицо. Да, есть общие черты, но в нем явно прослеживались и черты Гарри и ещё кого-то знакомого. Но это так знакомо изогнутая бровь помогла разглядеть в нем черты Снейпа, но как такое возможно?

Успокойся! Одернула я себя, это не твоя тайна, возможно в будущем, когда заслужишь доверие, тогда и узнаешь. И поспешила ответить ему:

— Мир Валларии и его законы создали три Бога. Каждый из трёх Богов создал и оставил на планете Хранителей, которые следят за тем, чтобы основные, установленные Ими законы не нарушались. Также одной из функций, выполняемой Хранителями, является наблюдение за тем, чтобы артефакт, скрывающий имя очередного взошедшего на престол Короля, работал исправно. Как и за тем, что после того, как правитель оставит свой пост через определенное время, чтобы его внешность была полностью стерта из памяти разумных. Для того чтобы он, его жена и дети могли жить дальше, не боясь, что в нем опознают бывшего правителя. И как я успела узнать, за более чем двадцать тысяч лет эта система сбоя не давала.

— Как интересно! — задумчиво произнёс Альрус, потому что его внимание привлекло то, как серые, невзрачные до сего момента горы, начали менять свою окраску. И чем больше опускалось светило к горизонту, тем ярче и разнообразней становилась цветовая палитра гор.

— Это что такое?

— Это Закатные горы. Невзрачные, когда светила высоко и только при закате и восходе они становятся такими необыкновенными.

— А известно, что их делает такими?

— Да, какой-то особый элемент. Большего я сказать не могу, потому что не знаю и особо не интересуюсь.

Мы еще какое-то время простояли в молчании, наблюдая за световой феерией, разыгравшейся в горах. Отвлекла нас полностью проснувшаяся дочь и не дождавшись, когда взрослые о ней вспомнят и покормят, решила потребовать это сама. Для начала она начала интенсивно кряхтеть.

— Пришло время для кормления. — произнесла я и в растерянности окинула взглядом пещеру, чтобы убедится в том, что в ней нет даже завалявшегося камушка, чтобы из него трансфигурировать кресло. Альрус сразу понял возникшую проблему. Взмах рукой и вверх летят два маленьких предмета, а на пол опускаются уже два, нормального размера, кресла.

Поблагодарив Альруса, я удобно устроилась в кресле и достала бутылочку из сумочки с расширенным пространством с дополнительными чарами стазиса, висящей у меня на поясе. Я думала он отдаст мне дочь, и я ее покормлю, поэтому для меня было неожиданностью, что он, вместо того, чтобы отдать дочь мне, взял бутылочку и отправился с ней к своему креслу. По пути задав не очень приятный для меня вопрос:

— Я хочу услышать истинные причины, почему вы так торопитесь с привязкой анимагической формы вашей дочери?

— Лотанариэ!

— Что, простите?

— Мою дочку зовут Лотанариэ или просто Лота.

— Лотанариэ — красивое имя. В крестные собираюсь, а имя крестницы до сих пор не узнал.

Я рассмеялась, когда у Альруса в притворном испуге вытянулось лицо и широко раскрылись глаза. После этого представления обстановка разрядилась, напряжение, имеющиеся между нами, растаяло. Лота с удовольствием приступила к поглощению пищи, а я уже без лишнего напряжения приступила к рассказу:

— Страх, обыкновенный страх, заставляет меня нервничать и торопиться. Сегодня, например, я узнала о том, что мой родной отец готовил меня в жертву своему бессмертию. Если родной близкий разумный готов на такое деяние, то что ждать от посторонних? А жить в постоянном напряжении, что Лота в любой момент может обернуться и что меня или мужа не окажется в тот момент с ней рядом. Это будет уже не жизнь, а постоянная пытка. Так можно возненавидеть собственную дочь за то, что из-за нее наша жизнь стала невыносима. И поэтому я хочу, если получиться, решить эту проблему сейчас.

— Дор говорил, что они с моим отцом сделали расчеты, из которых следует, что Лоте от тебя точно передалась анимагическая форма феникса. Объясните мне, Ариана, как может такое быть, что переход в анимагическую форму может произойти стихийно?

— Вы правы, Альрус…

— Можно на ты и Рус.

— Хорошо, тогда и ты обращайся на ты и Ари.

— Договорились.

— Так вот, Рус, это они не недоговаривают, они просто не владеют полной информацией.

— Ясно. А мне можно получить полную информацию?

— А тебе, наоборот, это нужно знать, коли ты согласился стать крестным для Лоты.

Я немного помолчала, собираясь с мыслями, и только после этого приступила к рассказу:

— На Валларии существуют две расы, уникальные по своей сути. Их особенностью является то, что представители обеих рас, вступая в отношения, у них в союзе всегда рождается чистокровный представитель этой расы с обновленной кровью. Поэтому им не надо стремиться к сохранению чистоты крови, а, наоборот, чтобы не было близкородственных связей, у них не запрещено вступать в отношения с другими расами, а всячески поддерживается и поощряется.

Но помимо этого есть еще одна деталь, которая уже является тайной этих двух рас. Это то, что ребенок, помимо обновления крови, получает еще и все способности второго родителя, которыми он обладал во время зачатия, а после эти способности уже передаются всем потомкам этого ребенка.

Я высказала предположение Гарри и Дору, что мои дети из-за расы их отца и их специфических особенностей будут иметь анимагическую форму фениксов. Они мне не поверили, но проведя какие-то расчеты, убедились в том, что возможность этого очень высока.

— Это значит, что Лота чистокровная…?

— Да, она чистокровная джеллис, если присмотреться к ней внимательнее, это будет видно.

— Да, я сразу обратил внимание на небольшие отличия в строении скелета и внешности от принятых на Земле.

— Удивительно, а твой отец семь лет как посещает Альнас так этих отличий и не увидел.

— Или не захотел увидеть?

— Ты так думаешь?

— Я предполагаю. Отец, в большинстве случаев, предпочитает не видеть проблему до тех пор, пока эту проблему у него уже не получается игнорировать.

— Все может быть.

— Мы отвлеклись. Если я верно понял, Лота — чистокровная джеллис. Я правильно произнес?

— Да.

— И она получила от тебя все способности, которыми ты обладаешь? Включая твою анимагическую форму?

— Ты все правильно понял. У неё уже есть два магических ядра, как у расы джеллисов, так же и как у магов Земли. В будущем, без ущерба для себя, она будет пользоваться ими обоими без проблем. Да, ещё она обладает магией феникса, но…

У меня перехватило спазмом горло от воспоминания о том, что совсем недавно выяснилось, и на глаза навернулись предательские слезы.

— Если тебе сейчас об этом тяжело говорить, то может в другой раз?

Я отрицательно закачала головой, стремясь справиться с собой, со своими чувствами, которые так не вовремя вылезли.

— Нет, ты будешь ее крестным и тебе должно быть известно все. Ты же знаешь, крестный несет ответственность за все, что связано с его крестником и даже за то, что от него утаили. Я не хочу тебя подставлять и поэтому тебе нужно знать. Просто я сама только недавно узнала про это и потому мне так трудно сейчас об этом говорить.

— В таком случае я тебя внимательно слушаю. Как будешь готова, начинай.

— Хорошо. Спасибо тебе за твое терпение и понимание! И пожалуй, я начну издалека. Вот скажи, Рус, как ты думаешь, мое умение обращаться фениксом — это моя анимагическая форма или что-то другое?

— Если прибегнуть к логике, то на ее основании можно сделать предположение, что ты стала скорее оборотнем, а не получила анимагическую форму в виде феникса.

— Совершенно верно, я оборотень со второй ипостасью магического существа феникса.

— Отсюда следует, что Лота…

— Все верно, она тоже оборотень и ее вторая ипостась — феникс. Поэтому и неизвестно когда произойдет ее первый оборот. Как ты знаешь, у рождённых истинных оборотней первый оборот происходит всегда стихийно.

— Мне непонятно, почему ты сказала, что об этом узнала только недавно.

— Потому что я до последнего надеялась, что Лота от меня возьмёт оборот в феникса, как анимагическую форму, а не как вторую ипостась.

И только вчера, обернувшись, Фоукс почувствовал в ней сущность феникса. Поэтому я и поспешила в межмирье, где можно без опасения ждать, когда произойдет ее первый оборот. Только вот, неизвестно сколько ждать придется, а без ее первого оборота, я узнала, мы не сможем нормально рассчитать ритуал. А тот ритуал, что рассчитал Дор для принятия анимагической формы, ей уже не нужен.

— При любом раскладе рассчитанный для неё ритуал ей бы не подошел.

— Почему это? — с вызовом спросила я, обидевшись за Дора.

— Потому что ритуал — в его глазах, обращенных на меня, плескалась печаль и сожаление, я чуть не вспылила, но когда он продолжил, и до меня дошёл смысл сказанного… — рассчитан с рунами и по законам Земли и поэтому он, однозначно, не подойдёт чистокровной джеллис. — если он меня хотел добить, показав что я дурная мать, то у него с блеском это получилось. Мы втроем не заметили очевидного в своих рассуждениях. И только мысль, что я не одна такая глупая, не позволила мне впасть в истерику.

— О, Дух Мира, как мы так могли? Что же теперь делать?

Стоп! Прикрикнула я на себя, ничего непоправимого не случилось. Лоте этот ритуал уже не нужен. И вообще, ты думаешь не о том. Нужно думать: а получится ли у нас, землян, потому что по многим вопросам я еще остаюсь землянкой, создать совершенно новый ритуал с рунами джеллисов по их законам руналистики. И постаравшись отбросить все страхи, я мысленно взмолилась.

Бог Духа, благодарю Тебя за то, что Ты бережешь меня, помогаешь мне и моей дочери. Прошу, не оставь нас Своей помощи и дальше. Я обещаю, что буду, как и прежде, служить Тебе со всем старанием.

Как только моя молитва завершилась, вдалеке, на чистом небе, фактически без облаков, раздался едва слышный гром. Я поняла, что Бог меня услышал.

Когда открыла глаза, то едва не поперхнулась, потому что Рус смотрел на меня нечитаемым взглядом. А у меня вдруг возникло ощущение, что он понял, что я сейчас сделала, и совершенно не осуждает меня за это.

Но как только он понял, что своим пристальным взглядом испугал меня, то светло улыбнулся и перевёл взгляд на дочь. Что это было и как он понял, что я обращаюсь к Богу? Билась в голове одна единственная мысль.

Откинувшись на спинку кресла, я попыталась расслабиться, но в скорости была вынуждена признать, что это мне сегодня не грозит, потому все, что сегодня происходит, с упорством тарана выбивает меня из колеи. И тогда я заговорила, сама не понимая для чего и почему. Я просто начала говорить все, что придет в голову, лишь бы не молчать.

— В мире Валларии ни одна разумная раса не обладает способностью становиться анимагами. Есть оборотни и то, только истинные, и в этом мире нет такого понятия «болезнь ликантропии». Также маги не заводят себе фамильяров и на это есть веские причины. Потому что в мире Валларии за нарушение законов наказание может прийти к разумному достаточно быстро.

— Это как?

— Это одновременно просто и сложно объяснить. Я попробую это сделать на примере? — обратилась я к Альрусу, чувствуя что с каждым произнесенным словом успокаиваюсь. Получив кивок согласия, я продолжила свое повествование:

— Начнем с того, что все магические существа свободны и у них полностью отсутствует потребность в хозяине. Свобода любых магических существ возведена в закон и если его нарушить, то за этим следует расплата.

— В каком виде?

— В основном — это смерть по разным причинам.

— Как интересно! И что, никто не нарушает данного закона?

— Нарушают, ещё как нарушают. Есть целые картели, которые похищают разумных, превращая их в рабов. После, с помощью ритуала, привязывают к ним отловленных магических существ.

— Для чего?

— Чтобы с помощью их в течение года получать редкие ингредиенты. Привязанное через ритуал магическое существо не может навредить тому, к кому оно привязано, как и ослушаться, не дав ему собрать у него шерсть, яд, слюну…

— Я понял! Умно придумано, свойства ингредиентов будут намного лучше, чем отобранные силой или взятые после убийства. Хотя и хуже, чем отданные полностью добровольно.

Сразу видно зельевара! Пока я раздумывала стоить ли рассказывать дальше, Альрус спросил:

— Почему всего год будут собирать ингредиенты?

— Потому что разумный, привязанный насильственно, через год умрет, чтобы магическое существо получило свободу.

— Вот как! А можно поподробнее, ты же не случайно начала об этом рассказывать. Это как-то связано с твоим страхом за дочь?

— Да. Ты все правильно понял.

— А что будет, если посадить магическое существо в клетку?

— Откат за полное лишения свободы дитя Магии — смерть всем, кто участвовал в этом в течение месяца.

— Даже так? Интересно! А почему с привязкой смерть только через год наступает?

— После привязки магическое существо отпускают на свободу. А потом его раз в неделю призывает хозяин и получает требуемые ингредиенты, но и сам хозяин вынужден держаться к своему подопечному как можно ближе, чтобы не затрачивать время на путь до хозяина.

— То есть ты хочешь сказать, что хозяин становится и сам рабом магического существа, потому что вынужден постоянно быть рядом?

Я рассмеялась слегка нервозно, но уже чувствуя, как тяжесть, возникшая в груди, потихоньку нарастает от того, что я сейчас произнесу вслух. Самое страшное, что грозит моей дочери в случае…

— И это нас подводит к тому, почему фениксы самые востребованные из всех магических существ. Первое, они могут не только летать и поэтому их хозяину не нужно бегать за ними, за доли секунды они сами перемещаются к нему в нужный день. Второе, помимо недельного сбора, раз в месяц у них вырезают один из органов, что приводит к их кратковременной смерти, но кого это волнует? Потому что фениксы после этого, сгорая, возрождаются вновь, а насильственно привязанный хозяин в любом случае через год погибнет.

— Это ужасно! Бедные фениксы, теперь я понимаю твой страх за дочь. — я с благодарностью кивнула Альрусу на его слова и понимание.

— И если феникса после таких издевательств отпускают через год на волю, потому что боятся возмездия от Магии, то что они могут сделать с дочерью Короля? Она ведь не магическое существо в привычном понимании этого слова, и возмездие от Магии за ее пленение не наступит так скоро.

— Понял, они могут каждый год менять раба для привязки… а это, считай, вечное рабство. Не говоря уже о том, что она будущая женщина…

— Вот поэтому я и молила Богов, чтобы Лота стала анимагом, а не оборотнем с сущностью феникса, через которую ее можно привязать. Но как ты уже понял, Боги меня не услышали, и у Лоты проявилась сущность феникса.

— Не гневи Богов, — жестко осадил меня Альрус. — я видел, ты обратилась к Богам и тебя услышали. Из этого следует, что это ваши с мужем испытания, как и твоей дочери. Поэтому она имеет именно вторую ипостась феникса.

Сердце снова бешено заколотилось, я вся заледенела. Чего это я на Богов наговариваю, билось в голове. Уже сто лет, как живу в этом мире и знаю и не раз видела какие последствия за это могут быть и все равно туда же: Они во всем виноваты! А что это произошло из-за того, что я не захотела хорошенько подумать, все равно не я — это Они виноваты в моих проблемах!

Попросив мысленно прощение, я решила продолжить свой рассказ, чтобы не позволить в очередной раз погрузиться в пучину отчаянья, слишком часто я сегодня в него впадаю.

— Теперь понимаешь мой страх, только мысль о том, что если кто-то об этом узнает и воспользуется ситуацией?

Не выдержав напряжения сегодняшнего дня, по моим щекам потекли слёзы, вымывая из меня все накопившееся за эти годы напряжение. Узнав все, что может случиться с моим ребенком, я боялась рожать, но мне повезло. На адаптацию в этом мире потребовалось больше девяноста лет, так что ко времени беременности я уже смогла кое-как подготовиться. Да и то, как выяснилось сегодня, не очень хорошо.

Я так глубоко погрузилась в состояние самобичевания, что не расслышала, что у меня спросил Альрус:

— Прости, что ты спросил?

— Я хотел узнать, что Альбус сделал со своим крестражем, что он весь какой-то покореженный?

— Ты смог это увидеть? — от изумления у меня широко распахнулись глаза.

— А что не так? Я просто посмотрел на него магическим зрением и увидел.

— А вот твой отец смотрел на него магическим зрением и не смог увидеть, что с ним не так. Впрочем, как и я этого не вижу, я только помню, как он изменился после того ритуала.

Немного помолчав, я вдруг поняла, что хочу ему рассказать, поделиться той болью, которую испытывала и испытываю за Дора.

— Дору, после проведенного ритуала, так было плохо, было такое чувство, что его буквально разорвали на пополам. Я тихонько рыдала и ненавидела себя из-за того, что никак не могла ему помочь и даже поддержать или утешить, потому что боялась выдать себя.

И в тоже время я им восхищаюсь. Пусть Альбус и надругался над ним, превратив в бесчувственное создание, но при всем этом он все же смог оставить, спрятать от него свою привязанность ко мне и стремление меня защищать и всячески поддерживать. Если бы не это, то мы бы не разговаривали с тобой, ни тебя, ни меня здесь бы не было.

— В таком случае как решим вопрос с ритуалом кресничества, с привязкой ко мне сущности феникса, так я и займусь Дором. Может я смогу чем-то ему помочь.

— Спасибо!

— За что? Я ещё ничего не сделал.

— За то, что хочешь ему помочь.

После повисла тишина, но мне было спокойно, она на меня не давила и не напрягала.

— Арианеэль, если ты мне доверяешь, то я могу попробовать помочь Лоте с ее обращением. — как-то неуверенно произнёс Альрус через какое-то время.

Я вскинулась, сердце забилось где-то в районе горла, и я со скрипом проговорила:

— Я полностью тебе доверяю, потому что сущность феникса во мне тебя приняла. Что для этого нужно?

— Ничего сверхъестественного, мне всего лишь нужно знать какие Боги есть в мире Валларри. Вернее, нужно точно узнать к какому Богу обращаться за защитой детей.

— К… к — остановившись, и взяв себя в руки, я уже не заикаясь, произнесла твёрдо: — К Богу покровителю одного из родителей.

В ответ получила лишь вздернутую бровь. Потом до меня дошло, чтобы это значило. Я истерично рассмеялась. Как все же он похож на Снейпа, когда так поднимает бровь, подумала я и только после этого ответила:

— Мне покровительствует Бог Духа, я служу Ему. Эта служба Ему и стала тем якорем, который привязал меня к этому миру. Уже после появился Анри, мой муж, и только вот через сто лет у нас родилась дочь.

— Через сто лет?

— А… — протянула я, понимая ситуацию, которая возникла: — Похоже, отец тебе не сообщил, что время на Валларии течет в десять раз быстрее, чем на Земле.

Кивнув, тем самым показывая, что ответ понят и принят, Альрус встал, подошел вплотную к ограждению и подняв на вытянутых руках мою дочь к небу, что-то стал негромко говорить, хотя больше это было похоже на горловое пение.

Это был магический язык, я почувствовала знакомые ощущения, потому что у каждой расы на Валларии имеется свой магический язык, и ощущения, когда я их слышала, были аналогичны, но на каком пел Альрус, было понятно одно, что этот язык не принадлежит этому миру.

Когда его обращение к Богу было завершено, вначале ничего не происходило, но Альрус продолжал все так же стоять с высоко поднятыми руками с лежащей на них дочерью. Потом вдруг моя дочь невысоко взлетела над ладонями ее держащими, а потом вся засияла. А когда сияние пропало, то на ладони Альруса, которые он поспешил свести вместе, опустился птенец феникса.

Ещё одно потрясение моя психика не выдержала. Я расплакалась навзрыд, хорошо что сидела. Слабость накатила такая, что мне было уже трудно и сидеть.

А в голове билась только одна мысль: как мы с ним расплатимся, он не только не взял мою дочь в рабство, но и нашел выход из возникшего положения. И вот он снова, походя, решает проблему с оборотом. А по моим щекам все текли и текли предательские слезы, через которые я смотрела на то, что последует дальше.

Как только птенец опустился в подставленные ему ладошки, Альрус опустил руки и с интересом стал его разглядывать. А от птенца в его сторону потянулась нить привязки хозяин-фамильяр. Я замерла, как я могла забыть еще про один из способов привязки фениксов, существующий на Земле. Нужно найти яйцо феникса и дождаться вылупления птенца и тогда в момент вылупления кого первого птенец увидит, к тому и совершит добровольную привязку. И если даже когда феникс вырастет, а разумный ему не понравится, у феникса не будет и шанса освободиться от хозяина до его смерти.

В моей душе все похолодело. И зачем все было, когда сейчас… додумать я не успела, как Альрус откинул от себя нить привязки, погрозил пальцем птенцу, что-то сказал на магическом языке и птенец кивнул в ответ, а потом виновато повесил голову.

А он просто рассмеялся приятным бархатистым смехом и поцеловал птенца в голову, затем произнес фразу на магическом языке и вот вместо птенца феникса на ладошках мужчины уже лежит голенькая Лота. Понятно, пеленки сгорели во время превращения. Хорошо, что у меня еще есть несколько запасных, эти пеленки особые артефактные, все выделения тут же исчезают, тем самым поддерживая постоянную чистоту тела. Но пока я сообразила, что их нужно достать и передать Альрусу, он взял носовой платок и трансфигурировал его в пеленку, завернул в неё дочь и только потом взглянул на меня.

Увидев в каком я состоянии, он вытащил ещё один платок и предложил мне, а я только сейчас поняла, что от моего носового платка уже ничего не осталось, я разорвала его в клочья. Приняв платок и поблагодарив его, я привела себя в порядок с помощью чар. И когда почувствовав, что голос меня уже не подведёт, произнесла:

— Я не знаю, как тебя и отблагодарить, Альрус, за то, что ты сделал для нас и, главное, для моей дочери.

— Не стоит, я это сделал для своей крестницы, это мой ей подарок.

Я поняла, что сейчас плохо соображаю для того, чтобы аргументированно ему возразить, а эмоции мужчины не ценят и поэтому, чтобы не начать истерично ему доказывать, что он не прав, решила отвлечься.

— Как ты думаешь, Рус, Гарри не будет против, если мы будем работать с ритуалом в межмирье, в нем время можно заставить течь в несколько раз быстрее, чем даже в мире Валларии.

— Это было бы здорово, а то у меня много обязанностей, связанных с моим положением Лорда. И поэтому на самое большое время, что я могу себе позволить освободиться, это месяц.

Я немного успокоилась и уже могла думать здраво и поэтому создала Вестника — это симбиоз земного патронуса и чатров джеллисов, разработанный совместно с Гарри и Валиром. Для себя решив, что мой муж — мужчина, вот пусть и решает как быть. И поэтому отправила Вестника к мужу и через ментальный канал, соединивший нас, передала ему информационную выжимку. После, повернувшись к Альрусу, внимательно смотрящему на меня, ответила на невысказанный вопрос, который читался в его глазах:

— Нужно немного подождать. — он лишь кивнул в ответ и снова что-то стал говорить дочери на магическом языке и, главное, у меня создавалось впечатление, что она его прекрасно понимает.

Прошло не более десяти минут, когда на площадку опустился Вестник моего мужа. Это был гордый представитель кошачьих мира Валларии.

Он с достоинством поклонился Альрусу, приветствуя его, а затем на пол легло два сундука, один побольше, другой поменьше. После Вестник посмотрел мне в глаз и между нами вновь установилась ментальная связь, когда он растаял, я заговорила:

— Альрус, я понимаю, что ты все делал от чистого сердца и я… вернее, и мы с мужем тебе за это безмерно благодарны. И все же позволь преподнести тебе подарок, тоже от чистого сердца, вот этот сундук.

Наложив заклинание на сундук, который был побольше, я заставила его подлететь к Альрусу, а он его поспешил подхватить, я продолжила:

— Твой отец знает, как вернуть ему нормальный размер, в нем помещена вся королевская библиотека. Точнее копии всех книг, содержащихся в королевской библиотеке на данный момент времени, они все разложенные по темам.

Оказывается, еще пять лет назад Видящая посоветовала моему мужу скопировать все книги для подарка тебе. Муж выполнил то, что ему посоветовала Видящая и поэтому за эти пять лет служащие библиотеки успели полностью подготовить подарок. Копии, как ты знаешь, недолговечны и поэтому эти копии книг продержатся еще девяносто пять лет.

Он мне сейчас по ментальной связи признался в том, что не верил в то, что может появиться такой разумный, который сделает для него такое, что он с искренней радостью преподнесет ему в подарок всю королевскую библиотеку, пусть и в виде копий. Но так как не доверять словам Видящей он не привык, то совет ее выполнил. А когда, узнав от меня, что ты сделал для нас, вернее, для нашей дочери, он признал, что Видящая была права и согласился со мной, что даже такой подарок не перекрывает все то, что ты уже для нас сделал.

— Это поистине королевский подарок и я приму его с искренней благодарностью. — ответил Рус, выслушав меня и убрав сундук.

— А вот малый сундук, тут содержится подборка книг для создания ритуала.

— Тоже Видящая?

— Что, прости, не поняла?

— Подборка книг для ритуала была сделана тоже по рекомендации Видящей?

— Да.

Мы замолчали, позволяя тишине окутать нас, расслабиться, и с удовольствием посмотреть как сверкают и переливаются под лучами заходящего светила Закатные горы.

— Ну что, Ари, возвращаемся в межмирье и займёмся созданием ритуала? — спросил Альрус, когда второе светило спряталось за горизонт. Дочка с удовольствием посапывала на руках Руса. Было удивительно, столько пережить за сегодня и так спокойно уснуть на руках незнакомого ей разумного, это так на неё не похоже. Его приняла ее сущность феникса! Вдруг до меня дошла причина такого поведения дочери.

А потом мне пришла идея, которая вытеснила все мысли, связанные с дочкой. Возможно, у меня появилась возможность передать Гарри свои воспоминания, которые я очень бы хотела чтобы он посмотрел.

— Подожди, Рус, у меня к тебе просьба. — я немного замялась.

— Смелее, Ари, я в любом случае, прежде чем что-либо решать, тебя выслушаю.

— Я несколько раз за эти годы пыталась поговорить с твоим отцом. Рассказать о прошлом, о том, о чем он не знал, это все связано с Альбусом. И хотя я знаю, что эти сведения принесут ему боль, но я на своём опыте знаю, что в итоге после станет легче. Но он мастерски все эти годы уходил от этих разговоров, не давая мне возможность даже начать.

Из сумочки я вытащила шкатулку, которая уже несколько лет находится в ней. Открыла, показывая ее содержимое Русу, в ней находилось четыре пронумерованных флакона с моими воспоминаниями.

— Поэтому, пользуясь случаем, я передаю их тебе. В них содержится все, что хочу поведать твоему отцу. Если ты захочешь, то разрешаю тебе их посмотреть, не зависимо от желания отца.

— А если он откажется в категоричной форме их смотреть?

— Я не буду иметь к тебе никаких претензий. Я их даю на случай, если вдруг он все же передумает. Пусть они будут у тебя, а я просто буду надеяться на лучшее.

— Хорошо, Ари, я возьму твои воспоминания и постараюсь убедить отца их посмотреть.

— Большего я и не жду.

Ри появился в столовой как раз в тот момент, когда Альрус отложил столовые приборы, и подхватив бокал вина, произнес:

— Никак не могу взять в толк, что с тобой не так, отец. Единственное предположение, которое приходит в голову, возможно, это как-то связано с Дором.

— И да и нет.

— Иии? — поторопил отца Альрус.

— Вообще-то Дор попросил у меня прощения и пообещал, что больше не будет всячески меня доставать. По крайней мере сказал, что будет очень стараться.

Минута изумленного молчания, затем осторожный вопрос:

— А это точно был Дор, ты ничего не перепутал?

На что Гарри весело рассмеялся и пояснил сыну:

— Да, теперь я представляю, какое было мое лицо в тот момент, когда Дор начал просить у меня прощения.

Альрус не поддержал смех отца, а только изогнул бровь в немом вопросе.

— Твинки! — позвал домового эльфа Гарри. Эльф появился и с достоинством поклонился. Выпрямившись, нормальным голосом, без своих эльфийских закидонов, спросил:

— Что желает хозяин?

— Десерт накрой в гостиной. Мне чай. Сын?

— Кофе.

Еще раз поклонившись, Твинки молчком исчез без привычного хлопка. Уже поднимаясь из-за стола, Альрус спросил:

— Что произошло с Твинки, отец? Я сегодня его не узнаю, где его вечные причитания?

— Как ты и предполагал, — поднимаясь вслед за сыном, ответил Гарри — я не смог отдать приказ так, чтобы он начал вести себя нормально, не раздражая меня. Получилось только так: либо он совершенно перестает говорить, либо ведёт себя по-прежнему.

Разговор прервался, когда они вышли из столовой и не продолжился до тех пор, пока они с удобством не уселись в гостиной возле камина, в котором весело потрескивал огонь. Подхватив чашку чая и отпив из нее, Гарри продолжил прерванный разговор:

— Поэтому я последовал твоему совету и создал артефакт, ориентированный на мою ауру, который, если его одеть на шею, будет не сильно бить током того, кто вызывает мое неудовольствие. Вчера, разозлившись, показал и рассказал о его возможностях Твинки и предупредил, что если он не будет следить за своим языком и поведением, то повешу его ему на шею. Сейчас ты видел результат моей угрозы. Наконец-то спокойное вежливое обращение и отношение без этих эльфячих закидонов.

Альрус вздохнул, и покачав головой, спросил:

— А ты готов к тому, что тебе придется применить этот артефакт на Твинки?

— Зачем? Теперь он больше не будет доставать меня своими завываниями и выкрутасами из-за страха получить артефакт на свою шею.

— Не уверен в этом.

— Но почему? — с возмущением вопросил Гарри.

— Потому что так он ведёт себя по отношению к тебе уже более десяти лет и у него к этому времени выработалась стойкая привычка. А от приобретённых привычек очень трудно отказаться.

— И что ты этим хочешь сказать? — с холодом в голосе произнёс Гарри.

—А то, что ты сам не заметишь, как все вернется на круги своя.

— Но почему ты так думаешь? Я ему приказал, я его припугнул, но ты все равно считаешь, что все останется по-прежнему? И почему у меня не может быть так, как у тебя? Тебе достаточно один раз сказать и все тебя слышат.

Вместо ответа Альрус грустно улыбнулся и поднял вопросительно бровь, внимательно всматриваясь в лицо отца, пытаясь найти в нем понимание. Потом покачал головой и заговорил:

— Ты опять за старое, отец? Сколько раз мы уже говорили на эту тему, сколько раз я пытался тебе объяснить, но каждый раз у меня это не получается, потому что ты не хочешь слышать то, что я тебе говорю. И вот ты опять за старое.

— Может в этот раз пойму? — насупившись, упрямо проговорил он.

— Хорошо. Меня слышат и воспринимают разумные с первого раза, потому что я всегда готов от слов перейти к делу. Я никогда не позволяю себе не отреагировать как-либо на возникшую ситуацию, если понимаю, что в будущем мое попустительство может привести к проблемам.

То есть, если рассматривать на примере с Твинки, как только у него началось бы не устраивающее меня поведение, я бы сразу начал его воспитывать, не доводя ситуацию до крайности. Ещё раз повторю, в возникших проблемах виноват только ты. Если бы ты сразу, как только поведение Твинки перестало тебя устраивать, соответственно среагировал, то тебе сейчас не пришлось бы заниматься его запугиванием с неизвестными последствиями.

Гарри не вслушивался в слова сына, поэтому его речь стала для него фоном. Все это он слышал уже много раз и поэтому даже не пытался вникнуть в то, что тот говорит. Его разбирала злость, потому что он завидовал сыну за его способность донести до оппонента своё неудовольствие его поведением только с помощью слов. И поэтому хватало порой небольшого замечания, чтобы заставить разумного пересмотреть свои позиции. И как он не пытался научиться этому у сына, у него не получалось. Потому что все, что сын ему втолковывал, было для него неприемлемо. Самой большой проблемой для него было требование незамедлительно реагировать на возникшую ситуацию, а порой это так не хочется делать, особенно, когда он пребывает в благодушном настроении и поэтому он предпочитал пускать многое на самотек.

Когда Альрус завершил свои объяснения, Гарри задал нелогичный вопрос:

— А вот скажи, как бы ты поступил с домовиком, если бы он к тебе негативно относился?

— Зачем я буду предполагать, когда у меня уже есть пример из моей жизни.

—?!

— Ещё раз повторюсь, я всегда готов к тому, чтобы сразу начать решать проблему, если она возникнет. Так вот, однажды в моем кабинете появился глава домовиков моего минора. Он пришёл ко мне без вызова, потому что знал, что я предпочитаю решать проблемы по мере их появления и потому пришел ко мне, как только такая возникла. И сообщил о том, что на свет появился новый домовичок, у которого… скажем так, аллергия на магию рода Принц. Если его не ликвидировать, то он начнет чудить, медленно сходя с ума. От этого будут страдать и сам домовик, и своим поведением будет доводить других домовиков. В итоге ситуация может дойти до того, что может быть нанесен вред и моим интересам. Были прецеденты. Но на его уничтожение требуется мое разрешение.

— И что, ты им позволил его уничтожить?

— Нет. Я написал всем своим детям и близким друзьям, как и некоторым моим хорошим знакомым с предложением о домовике, которого они могут получить бесплатно, если их родовая магия ему подойдет.

— И что они ответили?

— Многие согласились, узнав, что если он не найдёт дом, где ему будет хорошо, то сойдёт с ума и его придется уничтожить.

В итоге получилось очень… скажем так, познавательно. Одни мои знакомые скрывали младшего сына от всех, потому что малейшее нервное напряжение и он не мог справиться с контролем своей магии. Уже в свои десять лет по силе он не уступал взрослому магу. Из-за этой огромной для ребёнка силы у него не получалось хорошо ее контролировать и чтобы не случилось непоправимое, его прятали от всех. И даже ограничители магии слабо помогали, слишком большая сила у него была.

И представь мое удивление, когда главный домовик рассказал, что, как только он появился с младшим на руках в их миноре, то тот тут же исчез с его рук, а когда его нашли, он сидел на коленях у пацана и поглощал его магию. В общем, получилось идеально. Когда домовика привязали к мальчишке, то тот начал помогать своему маленькому хозяину учиться контролировать свою магию.

Из этой ситуации можно сделать однозначный вывод: по воле Матери Магии на свет появился домовик со специфическими возможностями для помощи этому ребёнку. А причина его появления у меня простая. Все потому, что я никогда не позволю себе пустить дела на самотёк.

— А что с мальчишкой? — спросил Гарри, пропуская последние слова сына мимо ушей.

— Несколько позже я узнал, что после мальчишку выпустили из-под надзора и к одиннадцати годам он поехал учиться в школу. Так что это может послужить наглядным примером, — зная умение отца закрывать глаза на все, что можно, еще раз подвёл итог Альрус. — если бы я все пустил на самотёк, то и домовика в итоге убили, когда бы он сошёл с ума и с мальчишкой неизвестно, что бы стало, а так они нашли друг друга. Не говоря уже о моем возросшем авторитете среди домовых эльфов, потому что до этого таких эльфов пытались, как правило, просто убивать.

Гарри насупился, ему не понравилось то к чему его подталкивал сын, но и отрицать того, что его главный домовой эльф ни за чтобы не пришёл к нему с такой проблемой, потому что ему не захотелось бы заранее напрягаться. Как однажды он сказал сыну, когда тот пытался до него донести, что лучше сейчас решить проблему, чем потом, на что он с возмущением ответил, пытаясь донести до сына очевидное: «Но это же будет потом!».

— Мы отвлеклись, ты так и не ответил почему ходишь такой задумчивый?

— Ты будешь со мной смотреть воспоминания Арианы? — благодарно улыбнулся сыну, поняв что этим вопросом он отвлекает его от дурных мыслей. Гарри решил перейти к самому главному для чего и позвал сына к себе.

— Эээ… — растерянно протянул Алльрус. — С чего это вдруг такие перемены? Я тебя полтора года уговаривал их посмотреть, а ты в последний раз четко дал понять, цитирую: «я смотреть их не буду никогда и своего мнения не изменю никогда», а тут такое… — после паузы он спросил: — так что же изменилось за эти три месяца?

— Так получилось, что мне настоятельно порекомендовали их посмотреть.

— И кто это такой авторитетный посоветовал, кого ты не смог проигнорировать?

— Хель. — просто ответил он.

— Ну и ну, — покачал головой Альрус. — рассказывай, как это произошло и какое Хель до этого дело.

Гарри перевёл взгляд на огонь, весело полыхающий в камине, и через небольшую паузу заговорил:

— В тот день, когда Ариана так эффектно появилась во время нашего общения, ты, наверное, помнишь, как увидев ее, Дор подхватился с кресла и направился в ее сторону. Не знаю, заметил ли ты, как она в тот момент на его посмотрела?

— Я не видел. В это время я смотрел на малышку, но почувствовал ее эмоции, направленные в сторону брата, они были далеки от любви.

— Еще бы! Взгляд, которым она его одарила, буквально пригвоздил его к полу, и в коем веке Дор не нашел, что сказать и не смог развернуть данную ситуацию к себе на пользу.

А после того, как ты с Арианой, покинул нас, скрывшись в портале, ведущий ее мир, Дор, едва передвигая ногами, вернулся в своё кресло, буквально рухнув в него. Весь сжался, его лицо буквально посерело, он словно застыл, как изваяние, слепо уставившись в одну точку, а после вскочил и начал бегать, размахивая руками. Наблюдая за ним со стороны, можно было подумать, что он разговаривает сам с собой. Так продолжалось какое-то время, потом он резко успокоился, замерев на месте, а после весь полностью засветился и исчез.

Немного подождав, я позвал его несколько раз вслух, потом попытался через пульт управления вступить с ним в контакт и выяснить что случилось, но все было бесполезно. Он стал полностью недоступен. Поэтому, следуя инструкции, которую мне оставила Хель, я перевёл защиту на себя. Так уж получилось, что Хель заранее меня предупредила о том, что такое может произойти с Дором.

Когда вы с Арианой вернулись с идеей закрыться в межмирье, пока не разработаем нужный нам ритуал, для себя я решил, что будет лучше, если Ариана на тот момент не узнает правду о состоянии Дора, и поэтому сказал вам, что отключил Дора, потому что я от него устал. Если честно, я очень боялся ее истерики.

Произнося последние предложение, на миг в глазах Гарри промелькнул пережитый им ужас от предполагаемой женской истерики. Поняв, что не мог спрятать свои эмоции, он поспешил отвести взгляд и отключился от реальности. Но через какое-то время его лицо разгладилось и его озарила улыбка, а после со стороны Альруса раздалось негромкое покашливание.

— Кхм, кхм. — привлекшее внимание Гарри, а когда он посмотрел на сына, последовало предложение, от которого он не смог отказаться:

— Может поделишься, что такого смешного ты вспомнил. Мне интересно.

— Да. Вспомнил, как чуть не попался, когда у Лоты произошло первое самостоятельное спонтанное обращение… И вот каждый раз вспоминаю о том случае, и все думаю: где были наши мозги?

— Нас подвело знание о полной безопасности локации для Лоты.

— И то верно. Лоте в ней ничего не угрожало и потому мы трое взрослых чел… кхм, разумных не подумали о способности фениксов к мгновенной телепортации. И я тоже молодец, совершенно не задумался о том, что буду делать без Дора, когда это произойдет.

— Не понимаю, а в чем проблема?

— Понимаешь, Альрус, когда Дор стал отвечать тут за все, я полностью устранился от работ с локациями. Себе оставил только наблюдение и контроль за ним и возможность перевести защиту на себя, если это понадобится. Вот ответь, зачем мне знать, как по карте локации можно найти разумного, если на это есть Дор? Если представить данную ситуацию, что мне нужно было бы найти что-то в локации, он бы моментально это сделал.

— Да уж, ситуация. Тогда я не понял, почему ты так побледнел, когда Ариана попросила включить Дора, чтобы найти Лоту побыстрее. У тебя в тот момент было такое лицо… не передать словами.

— Ха-ха. Но тогда мне было не до смеха. Я как представил, что будет со мной после того, как я скажу Ариане, что Дор вне доступа, в тот момент когда ее любимая и обожаемая дочь пропала, — Гарри всего передернуло, словно от озноба, от пережитых им воспоминаний — мне реально так страшно стало.

— Да, я понял по какой тонкой грани ты тогда прошел.

После они оба погрузились в размышления, через десяток минут Гарри тряхнул головой, выходя из задумчивости.

— Похоже мы отвлеклись, давай я продолжу. Отдохнув несколько недель после марафона по созданию ритуала для Лоты и для нас с Арианой, я отправился снова в межмирье, чтобы выяснить как дела у Дора. В тот день отклик от него пришел сразу. Не успел я перевести охранные системы на него, как он появился и своими словами вверг меня в ступор. Как я уже говорил, он извинился и пообещал исправиться и больше не косить под Альбуса. Да, да именно так и сказал: «косить». — заверил Гарри сына, увидев вскинутые в немом изумлении брови.

— Ты не знаешь что и почему с ним произошли такие разительные перемены? — осторожно спросил Альрус. — По вашим с Арианой рассказам я понял, что ему это не свойственно в принципе и все потому что Альбус, с помощью ритуала, нанес ему какой-то вред, заложив в него соответствующую требованиям программу поведения.

— Вот, вот и я, когда его услышал, встал в ступор и ничего не смог сразу ответить. Хотя у меня и было предположение о том, что вызвало у Дора такие изменения, но почему-то сознание наотрез отказывалось принять эту версию. Не знаю, как долго бы я так сидел в прострации глядя на него, если бы не появилась Хель. Сейчас… Твинки!

— Хозяин звал Твинки?

— Да. Принеси магобук из моего кабинета.

Эльф бесшумно исчез и через несколько секунд появился, держа в лапках магобук. Подойдя, он поклонился перед тем как протянуть магобук. Взяв магобук у эльфа, Гарри тут же открыл крышку и с помощью волшебной палочки вытащил из своей головы воспоминание, опустил его в приемник и передал магобук сыну со словами:

— На вот, полюбуйся, как это произошло!

Подхватив протянутый отцом магобук, Альрус поставил его себе на колени и нажал кнопку воспроизведения. Экран маленький и поэтому несколько манипуляций и вот становится видно, что Гарри сидит в кресле, на расстоянии от него знакомо плещется серая мгла. Его руки лежат на управляющем камне, глаза закрыты. Если приглядеться, то можно увидеть, как глазные яблоки двигаются из стороны в сторону. Вот он открывает глаза, с минуту невидяще смотрит в пространство, а затем начинает интенсивно моргать. Но когда перед ним начинает появляться человеческая фигура, он уже успевает прийти в себя, и с интересом начинает следить за процессом материализации Дора. Они какое-то время смотрят в глаза друг друга, потом Дор склоняет голову и произносит:

— Наследник Поттер! Наслед…

— Дальше! Я хорошо помню и знаю для скольких родов я являюсь наследником! И давай по имени, чтобы ты там не хотел сказать.

Когда Дора прервали, он вскинул голову и в его глазах вспыхнул огонь возмущения, но как только он встретился со взглядом Гарри, его запал весь улетучился и он продолжил менее официально, но более человечно:

— Гарри, я прошу у тебя прощения за все свои выходки и за своё непозволительное поведение. Не знаю точно, что со мной произошло, но я изменился и с этого дня обещаю, что больше не буду «косить» под Альбуса.

Я не жду, что ты сразу так вот возьмешь и поверишь мне и уж тем более не жду, что ты меня простишь только из-за того, что я попросил прощения. Это не реально, я понимаю. Между нами за эти десять лет столько всякого произошло, я так долго и старательно изводил тебя… но, может, ты сможешь переступить свои обиды ко мне и мы попробуем построить наши отношения заново?

Гарри пребывал в шоке от того, что Дор просил у него прощения. С отвисшей челюстью он бессмысленно хлопал глазами, поэтому и пропустил момент, когда рядом с Дором пространство подернулось пеленой, зарябило, а когда рябь прошла, на этом месте стояла молодая девушка. Невысокая, очень хрупкая, красивая, но не той яркой красотой, что привлекает мужчин, а мягкой и удивительно гармоничной. На ней было надето длинное зеленое платье, расходящееся от бедер, с квадратным вырезом и длинными рукавами. Материал, из которого оно было сшито, буквально кричал о своем иномирском происхождении. Посмотрев на Гарри, она рассмеялась и ее смех зазвенел подобно колокольчикам.

— Гарри! Приём! Давай, приходи в себя! Не все так плохо, как тебе может показаться. Ты меня слышишь?

— Да, моя Госпожа!

— Так-то лучше, а то у него просят прощения и чуть ли не заверяют в вечной любви, а он, вместо того, чтобы поблагодарить и согласиться начать все заново, впал в ступор, да так, что мне пришлось вмешаться.

— Простите меня, Госпожа. — покаянно повинился он.

— Да прекрати! Что ты опять заладил: Госпожа, Госпожа! Подожди немного, я кое о чем хочу переговорить с Дором, а после отвечу на твои вопросы, если они возникнут.

— Они уже появились!

— Вот и отлично!

— Мне бы в первую очередь хотелось понять, что сейчас эээ… было?

— А ты разве ещё не понял?

— У меня есть предположение, но хотелось бы какой-то конкретики, чем мои домыслы.

— Будет тебе конкретика. Так что, ты ответишь Дору на его предложение? Он ждет твоего ответа.

— Ты прав, Дор. Вот так, сразу, я не смогу начать тебе доверять, и простить тоже, но я готов дать тебе шанс, чтобы ты смог доказать, что действительно изменился.

— Спасибо, Гарри, что даешь мне этот шанс, чтобы я мог попробовать все исправить и этим доказать, что я изменился! На большее я и не надеялся, я буду очень стараться.

— Ну вот и отлично, мальчики! Дор, отойдем.

— Да, Госпожа!

Хель с Дором двинулись в направлении серой мглы. И если присмотреться более внимательно, то можно было увидеть, как по мере того, как Хель удалялась, ее очертания менялись и в конце, когда серая мгла принимала их у себя, на месте хрупкой девушки уже был высокий, крупный, накачанный мужчина. На нем, вместо платья, появились чёрные брюки, а на торсе элегантная зеленая рубашка.

— Останови просмотр, сын. — раздраженно прошипел Гарри.

Альрус тут же повиновался, останавливая воспроизведение.

— В чем дело, отец?

— В тебе… — вскочивший со своего кресла Гарри не аристократично ткнул в сына пальцем, а после начал забег по гостиной.

Вспышка отца на Альруса не произвела должного впечатления и он со смирением Будды стал ждать объяснений. Нарезав несколько кругов по помещению, Гарри несколько успокоился и подойдя к сыну, буквально нависнув над ним, заговорил:

— Когда я первый раз увидел, как Хель становится Хельмом, меня чуть удар не хватил. Я долго не мог прийти в себя, а ты … а ты среагировал на это так, словно Высшие Сущности каждый день перед тобой преображаются из женщины в мужчину.

— Ну каждый день ты, отец, конечно загнул, но…

— Что, но? Что ты замолчал? Договаривай, коль начал.

— Отец, а ты знаешь, что у Хель есть и третья ипостась?

— Нет. — растерянно ответил Гарри, и попятившись, буквально упал в кресло. — Ты уже видел…

— Да, для меня такое не впервые. Я знаю, что у женщин Высших Сущностей есть три изначальные ипостаси, имеющиеся у них с момента рождения: женская — основная и две вспомогательных: одна мужская и другая бестелесная.

— А ты случайно не знаешь почему так у них?

— Не знаю, и чтобы узнать эту информацию, нужно соответственно измениться, а я ещё пока не соответствую. — тепло улыбнулся отцу Альрус.

Слушая ответ Альруса, у Ри возникло стойкое убеждение, что он, щадя чувства отца, слегка лукавит, не говоря всей правды. Это Гарри не готов узнать истину, ну никак ни Альрус.

— А может ты знаешь почему она сменила ипостась для разговора с Дором?

— Дор — мужчина — Гарри на столь очевидное заявление фыркнул, на что Альрус даже не повел и бровью, а просто продолжил говорить — и поэтому мужчине легче воспринять информацию от мужчины, чем от женщины, даже если это женщина — Высшая Сущность. А уже тем более, если она должна его о чем-то предупредить, допустим, о недопустимости совершения каких-либо действий, после которых последуют карательные санкции. То такое предупреждение от мощного здорового мужчины будет воспринято лучше, чем от хрупкой изящной женщины.

— Согласен с тобой, такое воздействие ее мужской ипостаси к себе я уже успел испытать. Только мне непонятно, почему Хель просто не прибегла к силе, надавив, например, на меня тогда или не надавит сейчас на Дора, чтобы мы наверняка прониклись?

— Потому что для Высших Сущностей это неприемлемо. Точно я всего не знаю, но насколько я смог понять, что если ты, при общении с другой Высшей Сущностью, для усиления своей аргументации прибегнешь к силе, то… это вроде как у нас — людей, показатель того, что ты слабак. А уже если при общении с простым разумным попробуешь применить силу для достижения нужного результата… не могу точно сказать, потому что не уверен, что правильно все понял. Но из того, что я все же понял… если Высшее Существо так поступит, то в одночасье может перестать быть Высшим, превратившись в одно из множества существ, населяющих наши миры. Где-то так, ну это не точно, потому что Они руководствуются непонятными для нас понятиями, смотрят и воспринимают мир под другим, неведомым для нас, углом.

— Да уж. — и через небольшую паузу последовал вопрос — И какая третья форма у Хель?

— Ты будешь смеяться. — с лёгкой улыбкой сказал Альрус, а потом неуверенно добавил. — Наверное.

— Давай, не томи.

— Это же очевидно, отец, если исходить из того, что третья ипостась у Многоликих бестелесная, а Хель — Смерть и в Ее задачу входит забирать души, когда приходит время смерти разумного.

— Ты не можешь просто сказать, как выглядит Хель в бестелесном виде? — с раздражением произнёс Гарри и добавил: — Не загадывая мне загадок?

— Так ты ещё не понял?

— Альрус… — буквально прорычал Гарри.

— Хорошо, хорошо, отец! Только не нервничай. Помнишь Ее изображение в книгах, в которых пишется о Смерти и в каком образе, считается, она приходит за душами?

— Ты хочешь сказать: в чёрном плаще с капюшоном и с косой в руках? — побелевшими от ужаса губами прошептал Гарри.

— Ну, я думаю все не так уж и жутко, как представляется со страха разумным, но где-то близко.

Они немного помолчали, Гарри постепенно возвращалось краска на лицо и когда он полностью вернул себе естественный цвет лица, последовал вопрос:

— Почему Многоликие?

— Не знаю, мне сказали это как данность, что у Высших Сущностей женщин называют Многоликими. Ну, я думаю, тут все понятно: из-за наличия у них три действующих ипостаси.

А вот мужчин называют Едиными, а почему, из-за чего, не знаю, мне было заявлено, что я пока не готов даже принять информацию об этом.

— А Единые тоже имеют ипостаси?

— Нет, в том-то и сложность. Как между Многоликими и Едиными проявляется равенство, если Многоликие имеют три ипостаси, а Единые — одну, я не знаю и не понимаю пока этого.

— Вот зачем ты мне об этом всем рассказываешь? У меня сейчас возникло сильное желание согласиться на тот ритуал, который ты предлагал, как там… — Гарри даже пощелкал пальцами, стараясь вспомнить.

— «Поиск и постижение истины». — подсказал Альрус.

— Вооот! — подняв указательный палец вверх, протянул он.

— Отец, ты несправедлив ко мне. Это ты поднял тему о Высших Сущностях, а не я. Надеюсь, за эти годы ты заметил, что я, как могу, стараюсь тебе не напоминать об сделанном мной предложении.

— А может зря ты наводишь такую таинственность? Может, рассказал бы все и я проникся и захотел бы провести данный ритуал?

— Нет. — жестко припечатал Альрус. — Нельзя соглашаться на данный ритуал по принуждению или потому что тебе просто интересно. Ты, что не понимаешь, что после его проведения ты не просто будешь должен искать истину, ты обязан будешь это делать?

Можно сказать, во время ритуала ты заключишь со Вселенной магический, нерушимый контракт. А теперь представь, отец, что будет с тобой, если ты решишь, что не хочешь искать истину и, уж тем более, познавать ее после проведения ритуала?

— Прости, сын, — Гарри побледнел и едва слышно произнес: — я почему-то не подумал о последствиях. Меня раздражало и продолжает раздражать, что ты практически все скрываешь о своём путешествии, постоянно темнишь, не договариваешь. И главное, меня раздражает оправдание твоего поведения, раз я не хочу проводить ритуал, то и знать мне ничего не положено. Мне все эти годы казалось, что ты таким способом пытаешься меня спровоцировать на проведение этого ритуала.

— Ты ошибался. — жестко припечатал он.

— Да, я понял уже. Больше не буду об этом заговаривать и пытаться как-то узнать о том, что с тобой было в том путешествии, потому что ты полностью прав. Меня истина не интересует ни в каком виде, а уж ее искать, и тем более, ее познавать… это не для меня.

Слушая разговор Гарри с сыном, Ри все больше и больше выходил из себя. Как так можно?! Негодовал он. Есть возможность так многое узнать и постичь, а он: «это не для меня» передразнил он Гарри, и подойдя вплотную к нему, Ри сорвался и начал кричать в ухо.

А я хочу! Слышишь ты, маг недоделанный, я хочу искать истину и познать ее хочу! Я хочу! Ты слышишь?! Мне это нужно, мне это интересно, кретин, но я бессилен что-либо сделать, чтобы хоть что-то изменить! Если не хочешь воспользоваться этим сам, то отдай эту возможность мне. Мне, слышишь, отдай мне!

Войдя в раж, Ри и не заметил, как Гарри весь напрягся и завертел головой, при этом старательно прислушиваясь к чему-то.

— Отец, что-то случилось?

— Не знаю, мне кажется, что меня о чем-то настоятельно просят, вернее будет сказать, от меня что-то требуют.

— И кто это может быть, интересно?

— Не знаю, я же тебе сказал. — с раздражением отозвался он — Вот, уже все закончилось, наверное, мне показалось.

Ри же стоял с отвисшей челюстью, пытаясь осмыслить, что сейчас было, как так получилось, что Гарри смог его услышать. Потом его озарила радость, вспыхнув в душе сверхновой. Гарри его смог услышать, а это значит, если он приложит усилие, то может получиться заставить Гарри провести ритуал «Поиск и познание истины», а он, Ри, пройдёт по этому пути вместо Гарри, он на это готов.

А робкая мысль о том, как он сможет заставить Гарри себе подчиняться, если он просто фантом? Была отброшена и затоптана, а памятником на ее могиле стало уверенное знание, что если он постарается и устремиться к поставленной перед собой цели, то у него все получится.

Вскоре Альрус заметил, как отец продолжает прислушиваться, правда, старается сделать это незаметно, всем своим видом показывая, что, возможно, голос ему просто показался и поэтому не стоит беспокоиться. Понаблюдав за ним ещё кое-то время, Альрус, пожав плечами, решил что не стоит усугублять ситуацию неудобными и ненужными в данный момент вопросами, и поэтому решил продолжить просмотр воспоминания.

Ри, на потуги Гарри услышать ещё что-нибудь в его исполнении, хмыкнул и отодвинулся от Гарри подальше. Сейчас он не был готов проводить эксперимент при каких условиях Гарри его может слышать.

Даже самому себе он боялся признаться в том, что не сможет с достоинством принять тот факт, что если в процессе проверки Гарри его не услышит или сделает вид, что не услышал, он не был готов к этому сейчас. Поэтому полученная информация пока пусть полностью уляжется в его голове, а там видно будет.

Тем временем, глядя в экран магобука, Альрус убедился, что пока там ничего не происходит. Хельм с Дором ушли в туман, а отец сидит и терпеливо их ждет. Поэтому он прокрутил воспоминание вперед до момента, как из серой мглы появился Хельм. Вот он легкой пружинистой походкой направился в сторону Гарри, но уже к соседнему с ним креслу подходит Хель.

— Что же получается, сын, ты являешься Высшим Существом? — неожиданно огорошил Гарри сына.

— Хм-хм-хм… — не ожидавший от отца столь каверзного вопроса, Альрус закашлялся, подавившись воздухом, но все же исхитрился остановить воспроизведение.

У Ри же случился когнитивный диссонанс. Он завис на мгновение, а потом у него возникло непреодолимое желание узнать на основании чего Гарри пришёл к таким странным выводам. Прокашлявшись, Альрус, слегка хриплым голосом задал вопрос, возникший у Ри.

— На основании чего ты сделал такой вывод?

— Ну, посуди сам, ты можешь становиться женщиной.

Выслушав отца, Альрус покивал, а после, откинувшись на спинку кресла, весело рассмеялся. Отсмеявшись, он взглянул на отца, который, насупившись, сидел и мрачно смотрел на веселящегося за его счет сына. Едва сдерживая смех, уже вызванный внешним видом отца, он спросил:

— Вот, ответь мне, отец, а ничего, что я мужчина, а не женщина?

— А разве это имеет значение? Ты, как и Хель можешь принимать ипостась противоположного пола, по-моему, только это и имеет значение.

На это Альрус ничего не ответил, смеяться ему больше не хотелось. Вопрос, заданный отцом, заставил задуматься. Ответ требовал тщательного осмысления. Что для него было очевидным, то для отца, из-за отсутствия определенных знаний, все это выглядело по-другому. И лишь нервное постукивание пальцев по подлокотнику кресла выдавали, что он пребывает в определенной растерянности. Гарри же сидел тихо, не мешая сыну думать, но по горящим интересом глазам было видно, что его очень интересует ответ на заданный вопрос и он собирается сделать все, чтобы его получить.

Прошло прилично времени, прежде чем Альрус заговорил. Было видно, что ему по каким-то причинам произносимые слова давались тяжело:

— Я понимаю, чем ты руководствовался в своем предположении, но не владея той информацией, что владею я, действительно, можно прийти к такому выводу.

— Ага… — пауза — не понял: я прав или не прав?

— Ещё раз повторю. Не владея всей той информацией, которой владею я, можно прийти к такому выводу.

Набрав побольше воздуха в легкие, Альрус пустился в объяснения:

— Нет, я не являюсь Высшим Существом, а то, что я могу полностью оборачиваться в женщину со сменной пола — это всего лишь приобретённая в путешествии магическая способность, получаемая от обладания полным метаморфизмом. Мои превращения ничем не отличаются от превращений анимага. Разница состоит лишь в том, что анимаг ограничен одной формой превращения, а я не имею такого ограничения, я могу превращаться в любое животное.

— И в чем разница? В таком случае не понимаю.

— Я уже говорил, что Многоликие рождаются с тремя ипостасями и третья ипостась у них бестелесная. Я же не имею бестелесной формы. Этот аргумент достаточный для тебя?

— Ты же у меня весь такой таинственный и загадочный, исходя из этого, я предположил, что эту информацию о способностях становиться бестелесным ты мог от меня скрыть.

— Возможно, ты и прав, — после минутной паузы отозвался Альрус — но…

— Что, но? — взвился Гарри, как только сын на секунду замолчал, чтобы перевести дух — Продолжай! Почему замолчал или решил таким способом выкрутиться, таинственно замолкая на каждом слове, почему я должен из тебя каждое слово вытягивать?

— Не должен. Просто я решаю, какой из аргументов гарантированно убедит тебя в том, что твое предположение ошибочно. И, кажется, я его нашел.

И вместо обещанных объяснений, которых ждал Гарри, он получил странный вопрос:

— Скажи, отец, ты же общался с Хельмом на отвлеченные темы?

— Да, я уже говорил об этом, — начал злиться Гарри — ты от темы не уходи.

— Как он тебе? — проигнорировав вспышку отца, продолжил опрос Альрус.

— Нормально, когда перестал делать внушение, так мы с ним хорошо посидели и поговорили.

— Как он тебе показался?

— Нормальный он, я же тебе говорю: нормальный муж… то есть джентльмен, как дже… постой… что ты этим хочешь сказать?

— Да, — подтвердил он догадку отца — именно Многоликие не просто принимают мужскую ипостась, они полностью становятся мужчинами, а я так не могу. Перекинувшись в женщину, я продолжаю все также оставаться мужчиной, только в женском теле.

А Многоликие, даже произведя частичную трансформацию, например, человеческое тело с головой животного или птицы — становятся другим разумным существом, полностью самостоятельной и независимой личностью, общего у них с основной ипостасью только лишь знания и мировоззрение.

Они нечасто к такому прибегают, только тогда, когда это требуется для выполнения поставленной задачи.

— Дааа. Конечно, я не все понял как такое возможно и не все принял, но этого мне пока достаточно. — произнес Гарри. — Я помню, когда ты при мне перекинулся в женщину, я не мог отделаться от ощущения, что ты просто мужчина в женском теле. Но другие этого не заметили и я списал на то, что раз я знаю, что ты мужчина в женском теле, поэтому и вижу несоответствия. В общении с Хельмом такового не наблюдалось и не чувствовалось, как я и сказал — это был полноценный мужчина.

— Надеюсь, этого доказательства тебе достаточно? — получив подтверждающий кивок от отца, он продолжил: — Раз мы все выяснили, тогда я продолжу смотреть твое воспоминание?

— Да, конечно!

Альрус медленно потянулся к кнопке, в любую секунду ожидая, что его снова остановят, но этого не произошло, и он приступил к просмотру.

На экране же Хель с изяществом опустилась в кресло, расправила несуществующие складки, и заговорила:

— Я поздравила Дора с полным восстановлением его личности. Мы с Сёстрами давно этого ждали, думали достаточно будет сделать трещину в печати и она через некоторое время разрушится. В итоге мы ошиблись. Впоследствии оказалось, что Альбус заложил в печать самовосстанавливающиеся чары, а когда это выяснилось, было поздно, Дор уже был привязан к источнику. Нас оправдывает только то, что в тот день перед нами стояла очень сложная задача. Отделить небольшую часть души Арианы, которую захватил Дор для себя, с нанесением минимального вреда для ее души.

— И что, теперь Дору принадлежит часть души Арианы, я правильно все понял?

— Это же крестраж. Для его возрождения нужна душа и тело, чтобы он мог снова стать человеком. Личность Арианы он не мог разрушить, чтобы полностью захватить всю ее душу, потому что Альбус поставил ограничители и ещё потому что Дор еще и сам пока был целостной личностью, для себя ввел дополнительные ограничения: ни при каких условиях не разрушать личность Арианы и не стремиться захватывать ее душу. Но небольшой кусочек в свое пользование он все же захватил, не имея возможности полностью противится природе крестража.

— Понятно… вернее, ничего не понятно. Крестраж является частью души, так почему Дору нужно было захватывать часть души Арианы?

— Не знаю почему и как так получилось, но вы, маги, с чего-то вдруг решили, что крестраж — это часть отделенной от общего души. Запомни, Гарри! Душу разделить нельзя! Это целостное, очень крепкое вместилище для энергии и всех составляющих личности разумного.

Душа принадлежит разумному, но можно из нее выкачать всю энергию и тогда он просто умрет. Нет в душе энергии — нет и жизни, а душа пойдёт на перерождение. Перед этим она пройдет… скажем так, множество мук и страданий, но после этого будет снова наполнена энергией, не такой качественной, что была до этого, но все же.

Или, например, можно испоганить находящуюся в душе энергию и тогда душа из-за этого начнёт портиться, гнить, чернея, но и даже после этого душа не погибнет и не разрушится. Даже гнилая, она будет выполнять свою функции: содержать в себе энергию для разумного, его память, дух, личность, сознание, чувства, просто все это будет таким же ущербным. А разумный — его тело, моральные качества будут соответствовать состоянию его души, то есть его тело, сознание, чувства, аура, будут все покореженные, а об его отношении к окружающему к миру лучше и не говорить. Такой разумный всем свои существом будет портить все, к чему прикоснется разрушая. Примером из твоей жизни может служить Амбридж, хотя это ещё и не самый плохой экземпляр, бывают и хуже. Поэтому еще раз говорю: душу невозможно разрушить, и уже тем более это невозможно сделать с помощью ритуала для создания крестража.

— Тогда я не понимаю, как так получилось, что… — начал говорить он, замолчав, когда понял, что от нахлынувших в большом количестве вопросов он забыл, что хотел сказать.

— Гарри, а хочешь я тебе расскажу, как в твоем мире был создан первый крестраж? — увидев его мучения, предложила выход из положения Хель.

— Да, Хель, я с удовольствием об этом послушаю.

— Однажды Магистр Некромант-Артефактор получил магическое ранение, и после выздоровления выяснилось, что полностью последствия убрать не получится. Самое большое, что ему давали целители — это лет десять жизни. Вот тогда он и решил создать слепок своей личности. — Хель посмотрела Гарри в глаза.

— Понимаешь, Гарри, он решил создать слепок своей личности в каком-нибудь предмете, с помощью которого его недавно родившийся внук сможет обучиться основам некромантии. Потому что на сына не было надежды, ему не нравилась некромантия, он считал ее злом.

Так в вашем мире появились живые картины со слепком личности уже умершего мага. Но вот появился амбициозный молодой некромант… он был не очень хороший разумный, решивший, что законы писаны не для него и взяв за основу создание картин, он из руной цепочки, которую нужно наносить на холст, убрал ту ее часть, которая не позволяла духу этой личности захватывать человека, уничтожая его личность, присваивая его душу и тело. Он долго над этим экспериментировал, пока не рассчитал и не создал первый крестраж. Потом, когда другие маги разобрались в том, что он создал, вся информация была уничтожена.

— А как тогда получилось, что отец Альбуса смог найти информацию о крестражах?

— Когда информация находится… ммм… скажем так, в памяти Вселенной, то извлечь ее может достаточно сильный духом и целеустремлённый разумный, потому что это достаточно сложно. Но вот если информация уже появилась в энергетическом поле мира, то получить ее из памяти мира достаточно просто. Поэтому, если один раз информация была записана на физическом носителе, то можно ее легко воспроизвести снова.

Они немного помолчали. Хель наслаждалась общением с Гарри, последние десять лет ей нравилось вот так, иногда, посидеть со своим потомком и поговорить. Хотя, сегодня была поднята не очень приятная тема.

— А почему Том из дневника не стремился захватить душу и тело Джинни?

— Ариана мне как-то говорила, что хочет поделиться с тобой своими воспоминаниями о прошлом. Она тебе их отдала?

— Да.

— И?

— Я отказался смотреть в категоричной форме.

— Не поняла.

Гарри тяжело вздохнул и на одном дыхании выдал, чтобы не успеть передумать:

— Она давно несколько раз мне их предлагала, но всякий раз я отказывался. Недавно она передала воспоминания Альрусу, и он меня неоднократно пытался переубедить, предлагая посмотреть их, но я был непреклонен.

— Посмотри, советую. Из них более подробно найдешь ответ на свой вопрос и заодно узнаешь много тайн, хранимых Альбусом. Хотя открытие этих тайн принесёт тебе много боли, но зато ты сможешь получить возможность отпустить своё прошлое.

— Альрус мне то же самое говорил.

— Умный мальчик! Но вернёмся к первому крестражу Тома. Если бы ты посмотрел воспоминания Арины, то бы знал, что при создании дневника в ритуал закралась ошибка, которая не позволила крестражу Тома начать захват.

— А…

— Повторяю, если хочешь знать подробности, посмотри воспоминания. — достаточно жестко прервала его Хель.

— Хорошо.

— Мы увлеклись! — уже мягче произнесла она, меняя тему. — Итак, что я тебе еще должна рассказать насчёт Дора. Как я уже говорила, произошло то, что я так долго ждала — он смог соединить свою личность. И как поощрение за это, я сняла с него ограничения, которые ты наложил на него за последние пять лет.

— Что же теперь ему можно? — спросил Гарри, подобравшись вперёд.

— Ему позволено два раза в месяц на одни сутки посещать любой из миров, которые он открыл и еще откроет. На Землю, где он родился, ему, как и раньше, нельзя и этот запрет не будет снят никогда.

На время походов по мирам, межмирье будет надежно закрыто, даже ты не сможешь в такие дни попасть сюда. Ну и, пожалуй, все!

Едва Хель договорила, как рядом с ними появился Дор. В первые минуты Гарри его не узнал, потому что он был одет по моде не магов. Черные, начищенные, с длинным носом стильные ботинки, белые брюки, черная рубашка с отложным воротником, по краю оформленный серебряной строчкой, с серебряными пуговицами. И как вишенка на торте, белые платиновые волосы, собранные в высокий хвост. Чёрные брови и в довершении всего этого образа черные, затемненные очки.

Поклонившись Хель, потом Гарри, он со смешинками в глазах, спросил:

— Ну, как я выгляжу?

— Отлично! — со смехом ответила Хель, хлопнув несколько раз в ладоши, с иронией поглядывая на Гарри, снова сидящего с отвисшей челюстью. — Так намного лучше, чем эти твои балахоны с такой незабываемой расцветочкой.

— Мне тоже нравится — отозвался Дор и после лихо развернулся вокруг себя на каблуках. Он с изяществом водрузил очки на нос и исчез. Через мгновение появился возле одного из порталов, махнул им рукой и вошёл в портал.

— Пижон! — с восхищением и радостью во взгляде произнесла Хель, и переведя взгляд на Гарри, добавила: — Уйти из межмирья ты можешь без проблем, а вот вернутся сюда ты сможешь только через сутки.

— Я понял, Хель. Только… он за эти десять лет прилично потрепал мои нервы… и ещё он — крестраж директора… я не знаю, смогу ли я…

— Я поняла, что ты хочешь мне сказать. Ты боишься, что не сможешь изменить к нему свое отношение?

На что Гарри лишь с благодарностью кивнул.

— Все, что в твоем случае могу посоветовать, посмотри воспоминания Арианы, и, возможно, ты сможешь изменить свое отношение к Дору. Но это решение должно быть только твоим, чтобы позже у тебя не возникло искушение обвинить меня в том, что это я вынудила тебя посмотреть воспоминания Арианы.

— Я сам буду принимать решение без учета твоих пожеланий. — с пафосом заявил Гарри.

— Правильно! Ты должен очень хорошо подумать перед тем как принять решение. Удачи тебе, потомок!

— Спасибо за совет и пожелание. — склонил голову Гарри, а когда поднял, Хель уже не было…

Когда Альрус приступил к просмотру воспоминания, Ри придвинулся к нему поближе, чтобы было хорошо видно изображение на экране.

По мере просмотра у Ри потихоньку рождалось чувство, что он где-то и когда-то, в важный для себя момент жизни, уже слышал голос Хель. Но как ни пытался, у него никак не получалось вспомнить. Каждый раз, когда казалось вот, сейчас, он поймет, все срывалось. Поэтому усилием воли он заставил себя расслабиться, рассеяв внимание, стараясь не вслушиваться в то, что говорит Хель, а просто слушать ее голос, только тогда у него получилось вспомнить, где он уже слышал ее голос.

В первый раз, когда Хель появилась перед Гарри на памяти Ри, в тот раз его сильно поразили две вещи. Первая — это то, что Высшее Существо может так запросто общаться с простым смертным. И второе потрясение у него произошло тогда, когда Хель перетекла в Хельма. Поэтому тогда он как-то не обратил внимание на её голос, а вот сейчас…

Не может быть… тот голос, который со мной говорил тогда… Это был голос Хель?!

Как только прозвучал вопрос или это было утверждение, как напротив Ри появились уже знакомые кисти в белых перчатках и так же знакомо зааплодировали ему.

Значит, я прав?

На что кисти ладошками вверх разлетелись друг от друга. Как бы говоря: мы это уже подтвердили, к чему этот вопрос. Ри постарался собрать разбегающиеся мысли в кучу и с каким-то отчаянием в голосе завалил кисти вопросами.

Так я не брошен на произвол судьбы? Да? За мной наблюдают? Мне помогают? Обо мне заботятся?

Задавая один за другим вопросы, Ри смотрел на кисти. Правая кисть после каждого вопроса совершала взмах сверху вниз, словно кивала в такт. И вот как хочешь, так и понимай. Не успел Ри разозлиться на поведение кистей, как правая сложилась в кулак с поднятым указательным пальцем вверх, что заставило Ри замереть и впиться в неё взглядом, боясь пропустить хоть что-то. Замерев на несколько секунд, кисть медленно начала спускаться в его сторону, пока указательный палец не остановился, указывая на его лоб, потом небольшое резкое движение вперед и в голове Ри всплыло воспоминание, которое уже почти стерлось из его памяти.

— Это твоя душа и ты можешь внести в нее любые изменения, сделать выбор как ты будешь жить.

— Все это мне понятно… наверно… но как быть? Это же прошлое, это прошлое мое воплощение и как я могу воздействовать на него?

Тяжелый вздох, а затем:

— Это для физического тела время течет линейно, а для души все: прошлое, настоящие и будущие сведено в точку. Находясь в настоящем, человек может поменять свое отношение и только своё отношение к чему-либо как в прошлом, так и в будущем. Как, непосредственно, в данном своем воплощении, так и в любых других своих воплощениях, как в прошлых, так и в будущих.

Просмотрев воспоминание, у Ри в голове застряла одна только мысль.

У меня есть надежда, пусть призрачная, но есть, только нужно уточнить.

Уважаемые кисти, правильно ли я понял, что пока я не попаду в точку, где мое прошлое и будущее и настоящие не соединятся в единое целое, только тогда у меня появится возможность что-либо менять?

Ответом ему были два больших пальца вверх, а затем взмах на прощание и кисти растаяли. Злоба поднялась на то, что его опять кинули, не дав возможности более детально все узнать. Из-за этого из глубины души поднялась злость и начала его душить, но Ри сделал над собой усилие и заставил себя расслабиться и сначала хорошенько подумать, прежде чем поддаться неконтролируемой ярости.

Одно меня радует, меня не оставили без поддержки и в нужный момент, я надеюсь, мне помогут. С души словно камень свалился, теперь можно не мучить себя лишними переживаниями, а просто ждать и готовиться. А когда наступит важный для меня момент…

Тем временем в реале Гарри, увидев, что Альрус закрыл крышку магобука, произнес:

— Ты так и не ответил на мой вопрос. Ты будешь смотреть со мной воспоминания Арианы?

— Все непременно! Тем более, что Ариана мне разрешила, если я захочу, то могу посмотреть их и без тебя. Где будем смотреть, у Сириуса?

— Нет-нет. Воспоминания расы джеллисов создаются по другому принципу и поэтому их нужно смотреть в специально оборудованном для этого Зале.

— А у тебя есть такой Зал?

— Да, я уже давно его создал.

— Тогда когда мы приступим к просмотру?

— Завтра с утра, если ты не против.

— Отлично! Я согласен. Во сколько?

— Часов десять тебя устроит?

— Полностью.

— Тогда в десять жду тебя в моем кабинете. И ещё, перед началом просмотра я должен кое о чем тебя предупредить. — задумчиво произнёс Гарри и замолчал.

Увидев загадочный взгляд отца, устремленный вдаль, Альрус решил его поторопить.

— И о чем ты хочешь меня предупредить?

— Ах, да! Ты же знаешь наш земной способ просмотра воспоминаний — это просмотр их со стороны. А вот просмотр воспоминаний расы джеллисов происходит с помощью погружения на семьдесят процентов в память и чувства разумного, чьи воспоминания смотришь.

— Мне кажется, это невозможно или, может, я не совсем правильно тебя понял?

— Да все правильно ты понял! Только у тебя, как и у меня в своё время, когда мне рассказали об их способе просмотра воспоминаний, не сразу данная информация уложилось в голове. Вводило в ступор то, что можно вот так запросто смотреть воспоминания от первого лица и не только смотреть, но и вместе с другим разумным разделять, переживать его чувства.

— Н… да, как-то странно все это звучит… Но, пожалуй, можно сказать, что это интересный подход. — задумчиво проговорил Альрус, продолжая обдумывать полученную информацию.

— Ну что ж, всегда интересно узнать что-то новое. Не переживай, отец, из-за этого я не передумаю, если ты об этом.

На что Гарри поджал губы и почему-то как-то осуждающе покачал головой.

Ри сильно волновался, переживал и почему-то весь издергался в преддверии просмотра. И что самое неприятное, совершенно невозможно было понять причины столь странного отношения. После долгих раздумий он решил обратиться к своему подсознанию:

Что мы знаем о том, что Ариана хочет поведать о прошлом?

Ничего!

Вооот! Так и чего мы тогда дергаемся?

Не знаю! Меня что-то сильно тревожит и беспокоит.

Неее, так не пойдёт. Я вот понимаю чего дергается и переживает Гарри. Он, хоть в общих чертах, но представляет то, что может узнать из воспоминаний Арианы, потому что это и его прошлое.

А может это не наши переживания и волнения, а Гаррины?

Не говори ерун… да, похоже, ты прав!

Внимательно наблюдая за поведением Гарри, он получил подтверждение, убеждаясь в том, что предположение его подсознания верно.

Поначалу все было нормально. Вечером маги разошлись по спальням, перед этим договорившись, что завтра в десять они встретятся в рабочем кабинете Гарри. Не подозревающий о будущих проблемах Ри расслабляется для быстрого погружения во тьму. Где-то в три ночи по Гарриному времени его буквально вырвало из тьмы и начались мучения. Появившись в спальне Гарри, Ри увидел, что даже принятое перед сном «зелье без сновидений» ему не помогает. И вместо того, чтобы спокойно спать, он мечется по кровати, периодически постанывая.

Пробуждение в пять утра для Гарри ознаменовалось переходом из одной стадии пытки в другую. Поднявшись с кровати, он отправился в ванную комнату, где сначала встал под холодный душ, а потом пробовал расслабиться, плавая в бассейне, но переполняющие его чувства, вызванные ожиданием масштабной гадости от просмотра воспоминаний, никуда не уходило.

Да, Гарри был абсолютно уверен в том, что ему, ну очень, не понравится все, что ему хочет поведать Ариана. Недаром же все эти прошедшие десятилетия он, как мог, избегал малейших соприкосновений с прошлым. Потом оно его настигло в виде Дора, но он сразу же позаботился об этом, запретив ему что-либо о нем упоминать. И вот прошлое настигло его второй раз и у него не получилось, как раньше, выкрутиться, отказавшись от просмотра этих Мерлиновых воспоминаний.

В его душе зародилось запоздалое сожаление о том, что если бы раньше он так старательно не бегал от прошлого, то сегодня бы ему не пришлось узнавать всю мерзость. Он точно знал, что кроме мерзости, он там ничего не узнает. И вот допрыгался, теперь он узнает всю мерзость в полном объёме и за очень короткое время. Из-за этого осознания внутреннее напряжение в душе достигло такого уровня, что даже зелья слабо помогали.

Поэтому, покинув бассейн, Гарри привёл себя в порядок, позавтракал и отправился в свой кабинет. И вот уже который час он безрезультатно пытается отвлечься от предстоящего с помощью работы. Но ориентируясь на свои ощущения, Ри с уверенностью мог сказать, что у него это плохо получается. И потому, вместо работы он просто сидит, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Ри и сам не мог найти себе места, нарезая круги по кабинету, периодически останавливаясь, неотрывно смотря на Гарри. Хотя он и нашел причину своего состояния, но осознание этого не дало возможность как-либо отключиться от чувств Гарри.

Наконец-то пытка ожиданием была закончена, Ри вздохнул с облегчением, когда раздался стук в дверь, а после приглашения войти в кабинет прошел, как всегда, спокойный Альрус. Хотя в этот раз его спокойный вид вызвал у Ри сильное раздражение.

Они тут с Гарри с ума сходят, а этому… а этому хоть бы что!

— Доброе утро, отец!

— Кому доброе, а кому не очень.

С усталостью в голосе отозвался Гарри, отложил перо, которое вертел в руках уже битый час. Он смирился и перестал делать попытки работать, в его случае это было бесполезно. Он тут же, без дальнейших расшаркиваний, не давая себе передумать, вытащил волшебную палочку и начертал в воздухе сложную фигуру. После чего справа от него два книжных стеллажа выехали вперед и разошлись в разные стороны, открывая стену. Ещё один взмах палочкой и на стене появляется маг-панель.

Когда Гарри поднялся с кресла, то весь его вид буквально кричал о том, что он не собирается просто смотреть воспоминания, он идет на голгофу. С сочувствием взглянув на отца, Альрус произнёс:

— Отец, может не стоит смотреть воспоминания Арианы, если ты так отрицательно к этому относишься? Хель же дала тебе право выбора.

— Не трави душу, я сделал свой выбор и пожелания Хель теперь совсем не причем. — отвечая так Гарри понимал, что он не совсем искренен в своем заявлении, но и отступать он не собирался.

— Ну, как знаешь.

— Да! Вот именно, я знаю! — зло прошипел Гарри, но увидев окаменевшие лицо сына, тут же повинился.

— Прости, Альрус, я не хотел на тебе срывать свою злость.

— Но ты это сделал.

— Да, сделал, и сейчас сожалею об этом. Пойми, прежде чем пригласить тебя смотреть воспоминания… я долго думал обо всем… и я, действительно, понял наконец, что так, до сих пор, и не отпустил прошлое. Понимая теперь, что из-за того, что я всячески избегал любые воспоминания о нем, и привели меня к возникновению этой, неприятной во всех смыслах, ситуации.

Да, я помню, что ты не раз об этом говорил, но тогда я не хотел тебя слушать и слышать… и вот настал день, когда я вынужден был понять это. Да я понял, но не принял этого, поэтому в душе, по-прежнему, не хочу ничего знать.

— Извини.

— За что?

— За то, что не понял сразу каково тебе сейчас и полез с советами.

На что Гарри лишь молчком кивнул и поспешил подойти к маг-панели. Как только код был введен, в стене появилась дверь с выступающей дверной ручкой.

— Вот, оцени этот специально созданный Зал для просмотра воспоминаний по-джеллиски. — сказал Гарри, взявшись за ручку в двери и открывая ее. Затем отступил в сторону, пропуская сына вперед, перед этим предупредив: — Только не переступай порог!

Альрус послушно встал в проеме двери и начал осматривать Зал, рядом с ним пристроился невидимый Ри. А там было на что посмотреть. Зал по своей форме напоминал куриное яйцо, установленное вертикально вверх своей острой частью. Выполненный в виде полусферы пол, из центра которого вверх поднимался длинный шест, заканчивающийся небольшим круглым диском, на котором стоял странный предмет, своей формой напоминающий плотно закрытый бутон с множеством лепестков.

Зал освещала всего одна магическая лампа, также в виде полусферы, только в несколько раз меньше в диаметре. Но приковывало взгляд не это, а странный орнамент, выполненный в виде лент, которые начинались возле лампы и спускаясь, вплетались в причудливый рисунок, начертанный на полу.

Дверь, из которой Альрус с Ри обозревали данное помещение, располагалось на высоте полутора метра над полом в ее самой глубокой части. Все стены, пол, потолок были идеально гладкими и единственно, что нарушало это, была небольшая площадка перед входом, на которой в данный момент стоял Альрус.

Интересно, как в таком зале можно перемещаться?

— Если ты все рассмотрел, — произнёс Гарри после паузы — тогда снимай обувь и вставай обеими ногами на эту площадку. — проинструктировал сына Гарри, одновременно протягивая ему артефакт и надевая себе на шею подобный.

Взяв в руки артефакт, Альрус тут же перешел на магическое зрение. Это можно было понять по его глазам, которые замерцали каким-то потусторонним светом. Внимательно его рассмотрев, он хмыкнул, и тут же одел себе на шею. После скинул туфли и обеими ногами встал на площадку, так, как сказал отец.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом на уровне площадки по всему периметру зала развернулся пол, а из стен выехали две полки с мягкой обивкой и с подушками для головы.

Когда формирование пола полностью завершилось, Альрус аккуратно, одной ногой проверил его на крепость, и убедившись, что он надежный и может выдержать вес взрослого человека, вошел в помещение.

Гарри вошел следом, пройдя в середину зала. Теперь, после появления пола, шест с круглым диском стал напоминать стол.

Подойдя к нему, Гарри что-то нажал в основании бутона, после чего он раскрылся, разведя свои лепестки в стороны. Достав из кармана флакон, он поместил его горлышком вниз внутрь открывшейся полости. Как только флакон встал на место, лепестки тут же закрылись.

Закончив приготовления, Гарри, с несчастным видом, взглянул на сына, тяжело вздохнул и развернувшись, едва переставляя ноги, направился к одной из полок. Подойдя, он кряхтя и всячески демонстрируя немощь, уселся на полку, с минуту посидел, а потом отбросив показное притворство, легко улегся на спину.

— Можно задать тебе вопрос, отец? — дождавшись когда отец уляжется, поинтересовался Альрус, усаживаясь на свободную полку.

— Задавай. — после минутного колебания отозвался он.

— Вчера вечером ты четко дал понять, что смотреть воспоминания по способу расы джеллисов тебе категорически не нравится, но почему-то для себя ты создал специальный Зал для просмотра воспоминаний по их способу. Не объяснишь?

— Когда я начал работать с Валиром над одним артефактом… эмм Валир — это…

— Я знаю кто такой Валир, просто продолжай.

— Хорошо. Так вот, тогда мы столкнулись с проблемой недопонимания из-за разности менталитета, потому что родились и выросли не только в разных странах, но и в разных мирах. Тогда он предложил выход из создавшегося положения. Обменяться воспоминаниями, в которых раскроим свое понимание и виденье данного артефакта на уровне чувств, над которым мы пытались в то время совместно работать.

Сделав театральную паузу, Гарри пафосно продолжил:

— Ты знаешь, сын, для совместной работы их способ передачи воспоминаний является удивительно удобным, потому что порой даже два представителя одной расы не всегда могут понять друг друга, а тут… это просто изумительно! Ты не просто можешь понять разумного, ты можешь полностью почувствовать все, что разумный хочет тебе поведать.

— Хм… спасибо за разъяснения! Если что, буду иметь в виду.

Гарри нервно потер руками лицо, что его немного отвлекло, и он смог пропеть фразу на незнакомом языке не фальшивя и нигде не сбившись. После этого в помещении одновременно произошло несколько действий. Пол начал складываться, входная дверь резко закрылась, а от артефакта, стоящего на столе, послышался звук открываемой пробки. В завершении всего отовсюду полилась тихая музыка, сопровождаемая туманом с приятным запахом. Свет от магической лампы стал завораживающим, а символы орнамента на стенах засветились, загадочно мерцая.

У Ри возникла паническая мысль, вдруг у него не получится посмотреть воспоминания Арианы, потому что для их просмотра требуется физическое погружение, а у него нет тела. Но не успела паника его захватить, как

его резко дернуло, на миг его охватило безмолвие, и он провалился в чужие чувства.

* * *

Это было страшно, это было больно. Еще недавно все было так хорошо, тепло и уютно… у мамы в животе. Так приятно было слышать стук ее сердца, который дарил непередаваемые ощущения, а ее магия с любовью окутывала меня, навевая изумительные сны.

Как вдруг все изменилось, такие привычные и надежные стены, окружающие меня все это время, взбесились и начали сжиматься, выталкивая меня во вне, не давая и дальше оставаться в таком знакомом и привычном месте.

Первый вдох, который причинил столько боли! О, как хочется вернуться, спрятаться от такого жестокого равнодушного мира, но вместо этого тебя заворачивают и пусть это что-то мягкое и тёплое, но оно совершенно не может сравниться с местом под сердцем матери. Я с надрывом рыдаю, захлебываясь собственным криком. Мне плохо, мне страшно, у меня горе — я лишилась такого надежного места.

А потом… приходит счастье, снова раздаётся такой знакомый стук родного материнского сердца и меня обнимают теплые мамины руки. Я успокаиваюсь и затихаю, может не все так плохо, как кажется.

С момента рождения незаметно пролетели годы с их маленькими радостями и огорчениями. И вот мне уже исполнилось восемь лет. Сейчас середина лета. Чистое, без единого облачка синее небо, яркое солнце, почти в зените. Вдоль забора расположились разросшиеся кусты, надежно закрывая от любопытных глаз двухэтажный дом и небольшую детскую площадку, на которой я сейчас играю.

Я счастливо рассмеялась и вокруг меня запорхали разноцветные бабочки. Наконец-то у меня получилось слепить из песка дворец и в этот раз он не развалился.

Не сразу мое внимание было привлечено посторонними звуками, а когда это произошло, я поднялась и огляделась. Под одним из деревьев стояла стайка мальчишек. Я пригляделась и с презрением и высокомерием выплюнула:

— Маглы, как вы посмели сюда прийти? Пошли вон! Я сейчас позову папу! Папа!

Но вместо того, чтобы убраться куда подальше, они подбежали ко мне и в разнобой начали меня трясти и заваливать кучей различных вопросов и восклицаний.

— Как ты это сделала? Как ты нас назвала? Как так получилось, что песок не рассыпается? Что за бабочки вокруг тебя порхали? Песок не может сохранять такую сложную форму даже с водой, а ты это сделала без воды! Отвечай, что ты молчишь! Сделай еще таких бабочек! Почему ты молчишь? Мы ей не нравимся! Надо ее проучить!

А потом, перестав трясти, меня ударили раз, еще раз. Боль и страх охватили меня, а в голове билась одна мысль: мы, маги, сильнее и лучше маглов, как же так получилось, что они могут меня бить, вместо того, чтобы с трепетом поклоняться?

Не знаю сколько времени длился весь этот ужас, несколько минут или вечность. Меня били, перекидывали между собой, смеялись и всячески издевались, а моя магия, моя любимая магия, никак мне не помогала. Из-за этого я почувствовала обиду и жуткую ненависть. И я отказалась от нее из-за ее предательства.

Как только это произошло, появился отец. Раскидав мальчишек, мой любимый папочка подхватил меня на руки и крепко прижал к груди. Я обняла его за шею и с облегчением расплакалась, но потом пришел новый ужас. Маглы, напавшие на меня, начали дико кричать. Я, не понимая что делаю, повернула голову и увидела, что они валяются на земле и корчатся в судорогах.

— Круцио! — холодный, безразличный голос отца меня еще больше напугал, чем маглы до этого. От его заклинания они захлебывались своим криком, страшно выгибаясь. Я отвернулась и потеряла сознание.

Пелена, всегда одна лишь пелена, светло ли или темно, не важно, всегда пелена. Невозможно ни на чем сосредоточится, ничего понять, звуки далекие, невнятные. Кто-то появляется рядом, что-то делает, прикасаясь к телу, потом снова исчезает и так все длится и длится бесконечно.

В таком состоянии проходит несколько лет, но вот пелена постепенно истончается, и начинает проявляться узнавание: мать, два брата. Звуки становятся более громкими и четкими.

Наконец-то приходит первая связанная мысль: Где я? Кто я? Ответов нет и нет желания их искать. Просто возникает потребность встать и куда-то пойти. Вопрос зачем и куда не возникает. Просто встаю и иду.

Правда, получается это медленно. Нерешительно держась одной рукой за стену,

передвигаюсь по коридору в сторону слегка приоткрытой двери, из которой раздаются громкие голоса.

Нужно успеть! Куда, зачем, не важно, нужно и все. Немного не дойдя до двери, я замираю, не в силах пошевелиться. Через некоторое время в одном из голосов я узнаю голос матери. Мама… в груди разливается тепло. Хочу кинуться к ней, прижаться и расплакаться. Мама, мама, мамочка, моя любимая мамочка! Но как бы я не хотела, у меня не получается сдвинуться с места, ноги почему-то не слушаются, я вся оцепенела. А потом это становится неважно.

Дверь со стуком распахивается, из комнаты выбегает юноша, со спины я его не узнаю. Не оглядываясь, он громко хлопает дверью, быстрым шагом преодолевает расстояние до лестницы. Когда он уже начал спускаться, ему вослед раздалось:

— Альбус! Альбус Дамблдор, вернись немедленно, мы еще не договорили!

Совершенно никак не отреагировав на окрик, он продолжает спуск, за один раз перепрыгивая по две, а то и по три ступеньки, помогая себе магией, дальше он быстро пресекает холл, а после вовсе выбегает на улицу.

Дверь снова хлопает и из помещения выходит рассерженная женщина. Так же не оглядываясь по сторонам, она целенаправленно устремляется к лестнице и увидев сына, пересекающего холл, предпринимает еще одну попытку его остановить:

— Альбус, остановись немедленно! — зло кричит она в спину сына.

Страх! Кто это женщина, что говорит голосом матери, что происходит? Как страшно. Судорожный всхлип вырывается из горла, женщина стремительно разворачивается, ее лицо перекошено от гнева. И это становится последней каплей, прежде чем приходит понимание, что это мама, просто немного постаревшая, но милая любимая мама! Происходит магический выброс, который сталкивает женщину с лестницы.

— Мама! Мамаааа! Ааааа…

Когда тело матери замирает сломанной куклой внизу лестницы, крик обрывается. Из моего тела словно выпускают воздух и оно валится на пол.

Альбус возвращается, с решительным видом преодолевает половину холла, прежде чем замечает мать, лежащую внизу лестницы. На несколько долгих секунд он замирает, а потом на негнущихся ногах подходит к ее телу. Вытащив волшебную палочку, он кидает на неё несколько заклинаний и только после этого начинает беззвучно плакать.

Еще не до конца понимая, что, собственно, произошло, почему мама лежит и не двигается, почему брат плачет, я делаю безуспешную попытку подняться, но все тщетно, тело не слушается. Все, что остается, это смотреть на нее, с надеждой что мама сейчас пошевелится.

Но вот Альбус поднимает голову, смотрит мне в глаза безумным взглядом… от его взгляда голова начинает кружиться и словно издалека слышится голос Альруса:

— Ариана, мама умерла!

Мама умерла! Я убила маму!

Это последняя ее четкая мысль, после которой пелена снова охватывает ее разум. В этот раз пелена более плотная, без малейших проблесков разума.

Сколько в этот раз прошло времени за пеленой, не ведомо. Только в этот раз пелена не спасала и не дарила покой и умиротворение. Поселившееся в душе чувство вины, из-за того, что она сделала, все сжигало и разрушало и это еще больше усугубляло ее и без того плачевное состояние.

Однажды пелена резко отступила и ее сердце наполнилось радостью и беззаботностью, которая сводилось только к одному: у нее появился хозяин, который знает что лучше для нее, который с этого момента будет заботиться о ней и делать ее счастливой. И все, что требуется от нее взамен — это безоговорочное подчинение.

Она с радостью пошла за братом, слегка попискивая от переполняющих ее чувств к нему. Он ее Бог и ради него она готова на все, чтобы он не пожелал.

Кто это? Как он смеет кричать на моего любимого брата? Что он делает, зачем наставил на него палочку? Нет, нельзя допустить, чтобы с любимым братом что-либо случилось. Пусть лучше погибну я, чем он!

И за мгновение до смерти она со счастливой улыбкой смотрела, как к ней летит зеленый луч заклинания.

Душа Арианы, покинув тело, не оглядываясь, устремилась ввысь, но не успела улетающая душа набрать скорость, как что-то ее спеленало и вернуло, надежно привязав к телу.

Ужас, паника, истерика… мама… мама… мамочка… помоги мне… пожалуйста…

Какой прекрасный свет! Он так и манит к себе, обещая покой и забвение. Почему не получается уйти, почему каждая попытка приблизиться к свету, причиняет такую неимоверную боль? Но боль, покинувшую тело, душу не останавливает, одна попытка следует за другой. Она со всей силой, на какую способна, рвётся из пут навстречу такому манящему ее свету.

Но вот свет гаснет и остается только тьма и безнадежность, душа замирает, зависнув возле своего мертвого тела, находящегося в стазисе.

Сумерки обволакивали горы мягкой невесомой пеленой. На отдельно взятой части континента мир Туранджи замирал, погружаясь в ночь. Наступало самое тихое и почти безопасное время — дневные жители гор погрузились в сон, старательно перед этим спрятавшись, а ночные ещё не вышли на охоту.

Я сидела на открытой веранде, наслаждаясь наступившей тишиной, с упоением вдыхая чистый горный воздух. Что сказать, это моя последняя ночь в этом прекрасном мире, завтра мы с Фоуксом покинем его, поэтому напоследок решила на какое-то время позволить себе немного отрешиться от всех своих проблем и переживаний. Вот уже успела проводить за горизонт здешнее светило и теперь планирую просидеть всю ночь, любуясь звёздами, дожидаясь его восхода, а потом можно и в путь.

Хочется надеяться, что я сюда когда-нибудь вернусь, в этот мир, в эти горы, в этот, ставший мне домом, коттедж. Мне слегка грустно, не хочется отсюда уходить, но надо. Мне нельзя больше оставаться в этом мире по не зависящей от меня причине. Дальнейшее пребывание в нем скоро станет опасным для моей магической составляющей.

О том, что по прибытию в межмирье мне предстоит тяжелая работа, наполненная сильными негативными эмоциями из-за информации, которую узнаю из своих воспоминаний, об этом я запретила себе вспоминать.

Это удивительное место мы с Фоуксом нашли случайно в процессе поиска мира для нашей дальнейшей жизни. Попав в мир Туранджи, я поняла, что он мне очень нравится, как собственно и Фоуксу. Я была готова в нем остаться на постоянной основе. Но мое решение изменилось в тот час, когда я попробовала воспользоваться магией. Заклинания не формировались, разрушаясь еще в процессе их создания. Но оказалось этого мало, чуть позже выяснилось, что выработка магии моим ядром очень сильно просела, можно сказать, что в этом мире я сквиб. Почему так происходит, я так и не выяснила. Может, выработку моей магии из-за ее чужеродности подавляет магия этого мира? Но почему тогда для моей второй ипостаси с магией нет проблем? В этом мире нет фениксов, а Фоукса все отлично с магией. Вопросы, вопросы.

Убедившись в том, что магия в этом мире мне не доступна, я отдала бразды правления Фоуксу. Пусть мы не можем остаться жить в этом мире, но ничто не помешает нам немного по нему попутешествовать. Делали мы это достаточно оригинально, Фоукс поднимался на определенную высоту, выбирал интересное место и перемещался. Так, незатейливо прыгая по миру, мы и нашли этот небольшой коттедж, спрятанный высоко в горах.

Коттедж построен точно над магическим природным источником, который находится где-то там, в толще гор. Он буквально весь обвешан различными заклинаниями от атакующих, защитных до различной сложности укрепляющих и бытовых, запитанных на источник.

В него Фоукс проник достаточно просто, переместившись, как могут фениксы, во внутренний двор, минуя защитный контур, который никак не среагировал на него по причине, что защиты от проникновения фениксов на нем не стояло. Мы быстро выяснили, что фениксы, как вид, полностью отсутствуют в этом мире и поэтому он без опасений проник под защиту коттеджа.

После проникновения, не знаю как, но он точно определил, что этот коттедж оставлен своим хозяином навсегда. Все, что ему осталось сделать, это переподчинить себе все атакующие и защитные чары дома, прописав себя хозяином, и открыв для меня доступ.

Изучая бумаги, я узнала, что, действительно, коттедж уже несколько сот лет никто не посещал. Удивительно, за это время ни одно из заклинаний не развеялось, все осталось так, как было при жизни его хозяина.

Это была обитель очень сильного Архимага, который предпочитал периодически здесь отдыхать от своих коллег магов и заодно заниматься тайными экспериментами. На старости лет он и вовсе закрылся в нем от общества, а когда почувствовал приближающуюся смерть, отправился в свой последний полёт над океаном.

Откуда я это знаю? Прочитала! То, что я могу спокойно и без проблем читать любые документы, за это отдельная благодарность Сестрам! Они наделили меня удивительной способностью понимать любые языки любого мира и не только разговорную их часть, но и любую письменность.

Имея такую способность, я смогла прочитать его записи, которые он оставил для потомков. Только вот, он никак не позаботился о том, чтобы у потомков имелась хоть малейшая возможность получить его записи. Разочаровавшись в разумных своего мира, он передумал кому-либо передавать свои разработки, поэтому просто оставил их в коттедже, о котором, как я поняла, никто не знал.

Архимаг мог и очень любил летать, что никому не доступно в мире Туранджи. Он сам создал заклинание, позволяющие это делать. Имея возможность летать, он смог по воздуху проникнуть в горы, и построить в недоступном месте над источником этот коттедж. Найти данный коттедж, преодолевая горы, нереально, потому что из-за повышенного магического фона в этих горах обитает множество хищных, измененных животных, и не только их.

При первом нашем посещении я не стала вплотную заниматься документами и книгами, оставив все на потом, когда будет время и желание. Отдохнув, мы вскорости покинули его, продолжив своё путешествие по этому миру. А когда через два года у меня возникла ситуация для решения которой мне потребовалось уединение, я вспомнила об этом месте.

Все начиналось невинно. Мы с Фоуксом возвратились из очередного мира, я удачно появилась в тот момент, когда Гарри с Дором решали каких-то рабочие моменты, связанные с работой порталов. Я обрадовалась, увидев их, как и они, впрочем. Хотя я не видела их год, а они меня всего три месяца.

Вначале все было хорошо, но потом, по мере общения, я увидела то, что не видела раньше. Гарри, как бы точнее сказать, вроде бы был и счастлив, и его вид свидетельствовал о том, что у него все хорошо, но… как всегда бывает, всегда есть это пресловутое но. Так что я решила за ним понаблюдать, присмотреться и понять, что меня в нем напрягает. Посидели мы втроем в тот раз хорошо, потому что Дор, как не удивительно, не язвил и не подкалывал Гарри, как обычно, он это делал.

После встречи тщательно проанализировав увиденное, я поняла, что Гарри продолжает жить прошлым. Он всеми возможными способами пытается все забыть, но… Хогвартс, бой за него, семь лет обучения в нем, для него это словно было вчера. Стало понятно почему он так негативно относится к любым упоминаниям, связанным с прошлым, тем самым давая Дору возможность для издевательств над собой.

Про себя удивилась, как так получилось, почему до этого времени я не видела в нем этого надрыва? А потом осознала очевидное. После разделения нас с Дором на меня навалилось столько проблем, нужно было учиться жить в человеческом теле, учиться магии, искать свой мир. За ворохом всех этих проблем я и не обратила внимание на то, что Гарри не живет, а существует, продолжая бессознательно, раз за разом, проживать в душе свое прошлое.

Теперь стало ясно, почему он спрятался от всего мира в своём миноре, который построил в Австралии. По этой же причине он так много экспериментирует, стремясь реализовать в жизнь любые, порой бредовые идеи с артефактами. За этим он пытается спрятаться от прошлого, не думать о нем и не вспоминать.

Однажды, при жизни, Альбус, в общении с Дором, сказал:

— Если человек не отпускает свое прошлое, то он является хорошим объектом для манипуляций. Такой человек не осознаёт, что из-за этого его связь с реальностью подорвана и поэтому ему можно внушить все, что требуется. Причиной такого поведения является то, что таким людям кажется, что лучше испытывать, пусть и постоянную, тянущую, но слабую боль, чем пережить, хоть и недолгую, но сильную, рвущую душу боль от проживания заново своего прошлого.

Воспоминание о Гарри слегка испортили мне настроение, но я не позволила этому завладеть мной, продолжив предаваться своим воспоминаниям. Когда я осознала, что происходит с Гарри, то поначалу растерялась, не зная, как мне в этой ситуации поступить. Вначале я решила не забивать себе голову, все же он взрослый человек и сам знает, что для него лучше. Я убедила себя в том, что не стоит вмешиваться, если тебя об этом не просят. Не поверю, что за шестьдесят лет, прошедшие с момента битвы за Хогвартс, у него не возникало ни малейшей возможности разобраться с прошлым, чтобы отпустит его.

По прошествии какого-то времени я почувствовала, что не прощу себя, если не попытаюсь ему помочь. И уже стало не важно, как к этому отнесётся Гарри, а я для себя все решила. Независимо ни от чего сделаю для него выборку из своих воспоминаний с важной и нужной ему, по моему мнению, информацией. После его поставлю в известность об их существовании, а флаконы с готовыми воспоминаниями пусть себе лежат, пока в них не возникнет надобность.

Приняв такое судьбоносное решение, я еще не знала, что в первую очередь оно изменит мою жизнь. В свои планы я решила никого не посвящать. Собрав в пространственный карман все, что нам с Фоуксом может понадобиться в течении продолжительного времени в горах в оторванности от цивилизации, не прощаясь, я отбыла, улучив удобный момент, когда Дор был занят.

Прибыв в коттедж бывшего Архимага, и устроившись с комфортом, я приступила к задуманному. Вернее, попробовала, не знаю, чтобы со мной было, если бы …

Ладно, все по-порядку. На следующее утро, встав в хорошем настроении, я отправилась разбирать документы и книги Архимага. Проработав целый день, после ужина я решила отдохнуть, и открыв магобук, замерла в растерянности, потому что посередине рабочего стола висела не знакомая мне папка. Данная папка была подписана «Мои воспоминания для Гарри». Не нужно говорить о том, что я ничего не помнила для чего создала эту папку и какие воспоминания от меня нужны Гарри.

Так уж получилось, что Дор всеми доступными способами не допускал меня к изучению ментальной магии, кроме ее начала — медитации. Я не придавала этому значения, мне было не до ее изучения, у меня и так было много проблем. Но возникшая ситуация однозначно указывала на то, что это было моим упущением. Потому что, даже имея минимальные знания по ментальной магии, но и они позволили понять, что со мной произошло — у меня сработала ментальная закладка. И все, что до этого планировала сделать, забыла, как и забыла для чего хотела это сделать. Только непонятно было одно: почему она не сработала раньше, перед тем, как я успела сделать папку и ее подписать.

Вопрос: кто мне поставил ментальную закладку, не стоял, однозначно, это был Дор. Но я не спешила обижаться на него, и обвинять в чем-либо. А все почему? А потому что Дор все эти годы совместного существования в теле феникса заботился обо мне. Пусть у меня и возникла крамольная мысль: как я могу сейчас в чем-либо быть уверенной, может, он просто внушил, что заботился обо мне все эти годы.

Отбросив неконструктивные сомнения, я предпочла довериться своей интуиции, которая мне твердила, что у Дора была уважительная причина поставить мне ментальные закладки и поэтому стоит оставить все как есть. Если с тем, что у Дора была серьезная причина так со мной поступить я была полностью согласна, то относительно рекомендации все оставить как есть, я была не согласна. Отчетливо осознавая, что не смогу пустить все на самотек, не смогу успокоиться и жить дальше, пока во всем не разберусь, я решила действовать.

Вот так, искренне желание помочь Гарри привело к тому, что я выяснила, что у меня есть проблема, о которой и не подозревала. С сожалением вынуждена была признать, что принятое решение во что бы то ни стало помочь Гарри придётся отложить на неопределённый срок до тех пор, пока не решу свои проблемы со своим прошлым. И это будет правильно. Я не смогу помочь Гарри принять своё прошлое, если я сама, как оказывается, не знаю, что было в моем прошлом, а, следовательно, я его также не приняла, как и Гарри, только по другой причине.

Для себя решила, чтобы иметь возможность разобраться во всем и постоянно не бояться того, что я что-то упустила или забыла из-за срабатывания ментальных закладок, от них нужно освободиться. А единственным способом освободить свое сознание от них — нужно учиться ментальной магии.

Вот с этим возникала проблема. У меня с собой не было книг по ментальной магии моего прошлого мира. Значит, чтобы их получить, мне придётся обратиться к Гарри, а об этом обязательно узнает Дор, и что он может выкинуть по этому поводу, я совершенно знать не хотела. Но не все было так печально, у меня были книги по ментальной магии мира Туранджи, но…

Хи-хи, опять это но и в этот раз оно состояло в том, что разумные этого мира не люди и мне могут не подойти их методики в изучении ментальной магии. И все же я решила рискнуть и приступила к учению. Первое задание было научиться медитировать, это была не проблема, потому что медитации меня научил Дор. С ее помощью в человеческом теле я научилась разделять свою магию от магии феникса.

Следующие задание, после того, как ученик научился отключать свое сознание с помощью медитации, нужно было погружаться в себя, чтобы попасть на тот слой сознания, где находится память.

Я попала туда не скажу, что быстро, но и сказать, что было слишком трудно, не могу, а вот после возникли проблемы. По методике обучения данного мира следующим этапом требуется научиться колдовать, находясь внутри себя и вот с этим возникли непредвиденные трудности. Вначале никак не получалось научиться четко произносить заклинания, а когда у меня все же это получилось, следующий этап требовал произнести заклинание, мысленно вкладывая в него магию. Вот тогда и выяснилось, что это у меня не получается по каким-то причинам. Хотя в книге говорится: если ты попал в свою память, значит у тебя есть способности к ментальной магии, все остальное уже зависит от силы воли и желания научиться. Я долго грешила на то, что у меня не получается это сделать из-за возникших сомнений, которые меня одолевали с самого начала, что это методика создана не расой людей и не для расы людей предназначенная, а значит мне не подходит.

Помог случай. Устав от безуспешных попыток, я решила расслабиться и перетекла во вторую свою ипостась. Пока Фоукс отрывался, разминая крылья и дразня животных, обитающих в горах, меня, как бы в это время и не было, был только Фоукс и все же после обращения я могла в мельчайших подробностях вспомнить, что он делал и как развлекался.

И тут до меня дошло! У нас с ним память-то одна на двоих, он помнит и знает все, что знаю и помню я, как и я знаю все его мысли и чувства. Да, да слившись своей сутью с моей душой у него начали развиваться разум и личность. И пусть он не стал полностью взрослой личностью, но понимание и умение мыслить на уровне пятнадцатилетнего подростка он имеет.

Когда я все же сроднилась с мыслью, что перестала быть человеком в общепринятом понимании, то постаралась принять себя такой, как есть. Только после этого пришло полное осознание почему так было больно от мысли, что я больше не человек. Все из-за того, как английские маги относятся к нелюдям. Хотя умом я понимала, что не буду жить с ними в своём прошлом мире, но боль еще долго давала о себе знать.

После всех перенесенных мной душевных ломок, мое сознание очистилось и я смогла понять с кристальной очевидностью, что раз память у нас Фоуксом одна на двоих, то и колдовать или что-либо изменять в подсознании мы должны совместно.

Я попыталась тут же это провернуть, но не тут-то было, адреналин, выброшенный в кровь, не позволил это тут же сделать. Только на следующий день я смогла попасть в свою память и, уже находясь там, позвать Фоукса.

— Фоукс! Фоукс, ты меня слышишь! Нам нужно поговорить!

— Ну наконец-то! Я думал ты никогда не додумаешься!

— Привет, Фоукс!

— Привет! — отозвался он, материализуясь, и тут же сходу начал меня грузить. — Не советую тебе лезть в прошлое! Дор не просто так его закрыл.

— Я должна!

— Я знаю и понимаю, потому тебе не мешаю и, как могу, помогаю.

— И в чем заключалась твоя помощь? — не ожидавшая такого начала, спросила растеряно.

— Как только у тебя возникла мысль помочь Гарри, отдав ему свои воспоминания о прошлом, я заблокировал ментальную закладку, чтобы ты не позабыла об этой идеи. — он ненадолго прервался, а затем, со сталью в голосе, продолжил: — Но если ты решишься лезть в прошлое, предварительно сняв ментальные закладки, ты должна понимать и быть готова, что там… там все очень плохо… Я боюсь, что узнав все, что там произошло с тобой и вообще, ты перестанешь быть собой или снова можешь сойти с ума.

— Снова можешь сойти с ума! — отстраненно, почти шепотом пропела я, потом сбросила с себя оцепенение и со злостью в голосе спросила: — Так я уже сходила с ума? Поэтому Дор спрятал от меня прошлое?

— Да. Он и защиту сделал такую сложную, потому что не мог полностью стереть у тебя все воспоминания, так как в тот момент это было для тебя опасным, пустота из-за отсутствия прошлого сводила бы тебя с ума ещё больше. Поэтому он сделал так, чтобы ты жила с уверенностью, что помнишь и знаешь свое прошлое. В дополнение к этому он добавил несколько ментальных закладок. Одна из них должна делать так, чтобы у тебя совершенно не возникало потребности лезть в своё прошлое и интересовался им. Только вот он не предусмотрел такой случай, что по доброй воли, ради другого человека, ты решишь пересмотреть свое прошлое. Из-за этого и был сбой, а потом и я подсуетился, заблокировав ментальную закладку.

— Так, подожди! Если ты заблокировал ментальную закладку, как она у меня сработала?

— Когда я убедился в том, что твои намерения относительно прошлого серьезны, я решил тебе помочь. Дождавшись подходящего случая, когда ты создала папку и ее подписала, только тогда я позволил ментальной закладки сработать.

— А зачем ты это сделал? — такой ответ меня полностью дезориентировал.

— Чтобы изучать свое прошлое, ты должна убрать ментальные закладки. Так?

— Так.

— А чтобы убрать ментальные закладки, ты должна знать, что они у тебя есть. Так?

— Да.

— А теперь подумай своей красивой головой, как бы я мог тебе сообщить об ментальных закладках, если у меня на это стоит запрет.

— Я поняла, — сказала я — ты мне ничего не мог бы сообщить, потому что на это у тебя стоит запрет, но у тебя нет запрета на то, чтобы подвести меня к тому, чтобы я узнала о них.

— Дааа. Я, правда, умный?

— Да, ты очень умный и я благодарна тебе за твою изобретательность. А какие ещё у меня стоят закладки?

— Не знаю точно. Об некоторых из них я догадался по твоим мыслям. Как только ты задумывалась о прошлом, так тут же, не додумав мысль, перескакивала на другое и после никогда к ней не возвращалась и такое повторялось много раз.

— И все же. — решила я проявить настойчивость.

— Еще об одной закладки догадываюсь. Говорить?

— Естественно! Давай, не тяни.

— Если что-то происходило, что могло навредить твоему психическому состоянию, ты тут же об этом происшествии забывала. Вернее, не так. Ты помнила об происшествии, но больше оно тебя не задевало и не волновало.

— Восхитительно! Фоукс, ты же понимаешь, что мне придется пересмотреть всю свою жизнь?

На что Фоукс только кивнул, никак это не комментируя.

— И все же почему ты решил мне помочь?

— Потому что понял, что не зная своего прошлого, ты не можешь быть полноценным разумным. Я постоянно просматривал твои воспоминания и видел, что причина, по которой мы до сих пор не можем найти мир для нас, не только в том, что миры нас не принимают, но и в том, что ты не знаешь, что тебе нужно. Ты, как бы сказать, незавершенная и потому мечешься и не можешь ни на что решится, потому что не понимаешь что с тобой не так.

— Я услышала тебя! Мне нужно хорошенько подумать.

— Думай. И не расстраивайся, найди в этой ситуации положительные моменты.

— И какие ты видишь положительные моменты? Если я не узнаю свое прошлое, так и останусь, как ты выразился… во, вспомнила: незавершенной, а если узнаю своё прошлое, то могу сойти с ума от него снова. Прекрасно! — произнесла я с сарказмом.

— Теперь мы можем общаться. И…

— Да, ты прав, это действительно здорово! — перебила я его, и истерично рассмеялась — Лучше лично встречаться и общаться, чем узнавать друг о друге по воспоминаниям, которые, минуточку, — я подняла палец вверх — тут же все фильтруются, чтобы моя психика от них не пострадала. Только вот какой смысл в нашем общении, если и эти воспоминания будут также корректироваться?

— Не злись, Дор не мог поступить по-другому.

— Я это знаю и чувствую! Но что же мне делать теперь?! — воскликнула я.

— В первую очередь успокоиться, а затем все хорошенько взвесить и принять решение.

— Ты прав! А скажи, — перевела я тему — ты хотел со мной общаться или это я вынудила тебя это сделать?

— Шутишь что ли? — он отрицательно покачал головой — Во-первых, мы одно целое, во-вторых…

Он вдруг замолчал и как-то испуганно на меня посмотрел, а потом нерешительно продолжил.

— Я… я не знаю, как ты к этому отнесешься. Может быть поучимся совместно колдовать, ты же меня для этого позвала.

— Ты мне зубы не заговаривай! Давай, рассказывай.

Он немного помялся, а затем тихо произнес:

— От общения с тобой я продолжу и дальше развиваться и, соответственно, взрослеть.

— Ну это же здорово! Почему ты боялся, что я этого не приму?

— Но вы, люди, такие…

Я резко перебила его:

— Как выяснилось, я уже не человек и не человеком меня делаешь именно ты. Но я поняла, что ты хочешь сказать. Ты решил, что я восприму твое взросление, как возникновение опасного конкурента на совместное существование?

— Да, — тихо сказал он — меня удивляет то, что за все время разговора у тебя не возникло желание попробовать подмять меня под себя.

— Зачем мне это делать? — смотря на него в изумлении, и хлопая глазами, спросила я.

— Нууу… — протянул он, и опустив глазки, шаркнул лапкой.

— Смотря на тебя, я вынуждена сделать вывод, что твои страхи родились не на пустом месте, что у тебя есть веская причина ждать от меня такого поведения.

— Да, — отозвался он, не поднимая головы — и я до ужаса боюсь, что познав своё прошлое, ты станешь такой, как была раньше.

— Час от часу не легче. — прошипела я, когда поняла, что и человеком была не очень хорошим. — Все, на сегодня с меня хватит! Давай прощаться, мне нужно все хорошо осмыслить и принять решение. Потом, как решу, поговорим. И ещё, позже нужно будет продумать, как и когда мы будем встречаться здесь, чтобы общаться и развиваться, нам нужно это обоим, а не только тебе. Ещё вопрос: ментальные закладки… — замялась я, не договорив.

— Я обещаю позаботиться о них, чтобы они тебе не мешали, не переживай.

— Спасибо тебе! Пока! До встречи.

— Пока! Удачи тебе!

Расставшись с Фокусом, я целую неделю пребывала в раздумьях, перебирая полученную информацию, чтобы принять здравое решение. К концу месяца я поняла, что должна знать все. Фоукс прав, я не целостная, во мне нет веры в себя, потому что не знаю кто я и на что способна, особенно сейчас, когда обо всем узнала.

Приняв окончательное решение, я приступила к медитации для погружения в себя, чтобы снова встретится с Фокусом.

— Фоукс, я пришла! — позвала я.

— Привет, Ариана! Что ты решила?

— Я… — начала говорить, но пришедшая мысль о том, что как только выскажу своё решение вслух, то обратного пути уже не будет и мне захотелось отказаться от идеи узнать своё прошлое. Захотелось жить, как прежде до этого, сделав вид, что ничего и не было. Но собрав волю в кулак, я решительно произнесла:

— Я должна знать все, что было со мной в моем прошлом.

— Я почему-то так и думал. — произнёс он просто, а меня постигло разочарование. Я думала, что он сейчас примется меня отговаривать, а я буду доказывать свою точку зрения. Но этого не произошло, что почему-то меня не слишком обрадовало, но у меня сейчас не было времени, чтобы начать разбираться в себе и я в растерянности произнесла:

— И это все, что ты мне скажешь?

— Если я начну тебя отговаривать, ты меня послушаешь?

— Нет, я все для себя решила. Я поняла, что если этого не сделаю, то потеряю себя полностью и даже то, что сейчас есть у меня.

— Вот ты и ответила на свой вопрос.

— Спасибо тебе, что понял меня. А сейчас, если ты не против, может потренируемся в заклинаниях?

— Давай попробуем, мне очень интересно, что у нас получится.

Пусть не с первой и не со второй попытки, но у нас получилось освоить все заклинания и произнести их вместе, чтобы получить требуемый результат.

Следуя рекомендациям из книги, первое заклинание, которое мы изучили, помогало привести все воспоминания в порядок. С помощью второго мы создали общую библиотеку и два личных кабинета. Фоукс этому радовался, как ребенок, впрочем, как и я. Скажу честно, до последнего момента меня грызли различные сомнения в наших возможностях, с которыми я не в силах была справиться.

Только когда мы освоились у себя в подсознании, мы произнесли заклинание по поиску ментальных закладок. Как и говорил Фоукс, все закладки, что мы нашли, были так или иначе направлены на то, чтобы защитить мою психику от любых негативных воспоминаний, несущих опасность.

Когда до конца срока пребывания в этом мире осталось меньше месяца, мы с Фоуксом удалили последнюю ментальную закладку. На это потребовалось больше полгода, и даже под артефактом, который я одела на себя, для защиты моего ядра от воздействия этого мира, мне больше находиться в этом мире нельзя, могут начаться необратимые процессы.

Передо мной встал выбор: начать смотреть свои воспоминания в оставшиеся время или уже когда вернусь в межмирье, где Дор закроет меня в специально им созданной лакуне и уже там можно будет спокойно заняться этим. Мне в лакуне понравилось, перед тем как отправиться искать свой мир, Дор создал ее для меня, где учил практическому применению магии в человеческом теле. И ещё в созданной Дором лакуне время во множество раз летит быстрее.

Подумав немного, я все же решилась, пока еще есть время, быстро просмотреть детские воспоминания. Что в них может быть такого ужасного? Так я подумала тогда. Дааа, ну и наивная же я была.

Как много ужасного я увидела, просматривая воспоминания Арианы и это только ее детство, а что будет дальше, мне страшно подумать.

Когда я нашла воспоминание о моменте ее рождения, просматривая их, меня сильно удивило, что в момент рождения у нее активизировалось сознание. Хорошо это или плохо, я не знаю, но возникает мысль: а может активное сознание с момента рождения и сыграло определенную роль в том, что она сошла с ума?

Во время просмотра ее воспоминаний мне стали доступны ее мысли, чувства, стремления. И поэтому с уверенностью могу сказать, что я не воспринимаю ее собой, я — это не она.

Потому что я ещё ни разу не испытывала даже малой толики тех чувств, что испытывала эта маленькая девочка. В свои шесть лет она уже начала мечтать о мировом господстве, пусть умом до конца и не осознавая того, что она хочет. С раннего возраста она ко всем относилась пренебрежительно и высокомерно, требовала от всех поклонения и почитания. Конечно, не стоит сбрасывать со счетов воспитание — она была папиной любимицей. Только от того, какие, порой, ее отец кидал на нее взгляды, мне становится страшно и омерзительно даже сейчас.

Когда я увидела, как он смотрит на неё в первый раз, я думала, что он, ну… что он хочет уложить ее в свою постель. Но потом узнала, что он по мальчикам, вернее, по Альбусу. Аберфорт его не привлекал. Почему? На это у меня есть одно предположение. Они все, я имею в виду семью Дамблдоров, кроме Аберфорта, стремились к власти и каждый из них стремился прогнуть другого под себя, а вот Аберфорт в этом участие не принимал и потому был изгоем в собственной семье. Из-за слабости характера Аберфорт и не привлекал сексуально своего отца.

А вот Альбус — это конфетка, которую он со смаком облизывал, он постоянно отцу сопротивлялся, что приводило к тому, что насилие отца над ним увеличивалось. Однажды Ариана случайно подсмотрела их постельные игрища и решила, что папа просто Альбуса так наказывает.

Но в отличие от отца семейства, женская его часть не брезговала Аберфортом и младшая с пелёнок отрабатывала на нем свое умение манипулировать. Ради неё Аберфорт был готов на все.

Не знаю, может ли пример Арианы служить подтверждением теории, которую однажды высказал Альбус о том, что чересчур сильного человека невозможно прогнуть, но его можно просто сломать. Но сам факт говорит за себя. Ну, поиздевались над Арианой дети. Да, больно, да, унизительно, но не смертельно. Конечно, тут добавилось сольное выступление папочки с запрещенным заклинанием. Это надо же додуматься: на глазах малолетнего ребёнка пытать детей — это каким моральным уродом нужно быть.

Нет, она не испугалась и не пожалела детей, наоборот, она получила наслаждение от их мук. В этом-то и проблема, почему после этого она сошла с ума? Единственное, что приходит на ум, только это: сильные не сгибаются, они просто ломаются.

Что меня поразило больше всего в той ситуации, так это моська Альбуса, выглядывающего из-за угла дома со злорадством на лице и не вооруженным взглядом было видно, что он испытывает самодовольство от хорошо сделанной пакости.

Первый вопрос, который возник у меня, просматривая воспоминания того дня: где были маглоотталкивающие чары, где была защита? Их не было. Это раз. Второе, я не понимаю одного, дети могут быть очень злыми и глупыми, но не до такой же степени, чтобы во дворе, перед окнами дома, где живет данный ребёнок, мучить его.

Но если вспомнить лицо Альбуса в тот день… Не знаю, ему тогда было всего двенадцать и я не могу судить о том, мог ли он все это подстроить или нет, но… как всегда, это но. Правду уже никогда не узнаю, а у Дора спрашивать не собираюсь.

Теперь отец Арианы. По некоторым косвенным фактам я думаю, что он хотел душу Арианы соединить с магическим животным. Хотя это только мое предположение и единственный стоящий факт, который у меня есть, это то, что Альбус нашел разработки отца, и на их основе соединил душу Арианы с сущностью феникса.

Ещё я думаю, что Альбус сделал это с Арианой, мстя ей за то, что отец так над ней тряся. Когда же отец увидел, что дети сделали с Арианой, он почему-то решил, что ей нанесен непоправимый вред. И от этого у него крыша поехала, потому что вместо того, чтобы позаботится о ребенке, он начал мучить детей. А может просто был садистом, который получал от этого удовольствие.

Но Альбусу было все равно по каким причинам он так относился к Ариане и потому он ее приговорил к той же участи, что и отец. А как он виртуозно наложил на неё Империо, чтобы она с радостью идиота закрыла его от Авады. Не удивлюсь, если он и Грин-де-Вальда как-нибудь спровоцировал на Аваду в тот день. Сумасшедшие очень опасны, изворотливы и хитры.

В итоге я поняла, что мне нужно время не только для тщательного просмотра воспоминаний, но и на принятие всего, что я из них узнаю.

Если себе не давать время на осмысление и принятие таких вот открытий, то, действительно, можно сойти с ума повторно. Да, ладно, завтра или уже сегодня возвращаемся в межмирье и я прошу, чтобы Дор закрыл нас в лакуне.

Темный зал с низко нависшим потолком, казалось, поглощал свет, исходящий от факелов, находящихся в нем. Стены, пол и потолок были сложены из грубо обработанных больших каменных блоков, что ещё больше усугубляло мрачность залы, а изломанные тени, скользящие по помещению, добавляли к имеющейся атмосфере гнетущую безысходность и бесконечное отчаяние. Все это мог прочувствовать любой человек, попав сюда.

Единственным светлым пятном, которое не смог поглотить мрак, было тело четырнадцатилетней девочки-подростка. Полностью обнажённое, аккуратно уложенное на полу в центре ритуальной схемы, тело смотрелось нереально красивым. Длинные рыжие волосы были тщательно уложены полукругом вокруг головы. В ее сложенных на груди руках было помещено золотистое яйцо. Свет, исходящий от него, и делал тело подростка столь привлекательным. На лице девочки застыло счастье, а на синих губах блуждала тонкая, едва уловимая улыбка, принадлежавшая вечности.

А вот призраку, висящему над телом девочки, не хватало защиты света, исходящего от яйца. Призрак был тускл и прозрачен, призрачные слёзы без конца катились из его глаз.

Дверь, ведущая в это помещение, скрипнула, на что призрак никак не отреагировал.

— Ариана! — раздался отчаянный крик и он словно снял с призрака сковывающие оцепенение.

— Аберфорт… о, ужас! — закричало оно — Уходи отсюда, пока не поздно! Мне ты все равно не сможешь ничем помочь! Беги! Беги!

— Ступмфай! — разнесся по помещению еще один голос, раздавшийся из коридора.

Когда Аберфорт замер недвижимой глыбой, из-за его спины выплыл юноша немного старше его, а на его надменном холодном лице отражалось высокомерное превосходство. Но даже несмотря на столь отталкивающую маску, можно было сразу понять, что они приходятся родственниками друг другу, скорее всего, родными братьями, настолько было очевидно их сходство.

Старший брат был одет в белую безукоризненно чистую холщовую рубашку, полностью закрывающую его тело. Обойдя брата и заглянув ему в лицо, он с сожалением покачал головой:

— Ах, Аби, Аби ну зачем же ты так! — печально произнес он — У меня относительно тебя были такие интересные планы, а ты своим появлением все расстроил. Ну да, ладно, не печалься, я все исправлю!

Пафосно произнёс он, махнув рукой, и приблизившись к нему вплотную на миг впился в его губы страстным поцелуем. Резко отпрянув, внимательно вгляделся в лицо Аберфорта, и то, что он там увидел, ему понравилось, потому что маска высокомерной надменности слетела с его лица и широкая улыбка озарило его, он явно был доволен увиденным.

— Мне сейчас некогда, Аб. Как видишь, я занят, — нарочито печально и слегка кокетливо произнёс Альбус, обводя рукой помещение — но ты не переживай. Как только освобожусь, все мое внимание будет принадлежать тебе. Ты меня простишь? Ну, вот и отлично, а пока подожди меня в соседнем помещении.

— Мобиликорпус. — сказал он, и взмахнул волшебной палочкой. Тело плененного юноши поднялось в воздух, и вылетело из помещения.

Альбус отсутствовал недолго. Вновь зайдя в зал, он остановился напротив призрака, и качая головой, с упреком в голосе, произнес:

— Ариана, что я тебе сделал? Почему ты не ценишь мою заботу? Как только я проведу ритуал, ты станешь бессмертна и сможешь жить в своё удовольствие возле меня ни в чем не нуждаясь, а ты: беги, беги! — передразнил он ее.

Немного помолчав, продолжил высказывать свои претензии:

— Я тут ради тебя стараюсь, а ты отвечаешь черной неблагодарностью. — ткнул он в неё пальцем.

— Альбус, братик! Отпусти меня, пожалуйста! Мне не нужна вечная жизнь. — произнес призрак, протягивая в его сторону призрачные руки.

— Это ради твоего блага! Ты просто не понимаешь от чего отказываешься! — заорал он, срываясь на рык.

— Альбус, я не хочу жить вечно! Пожалуйста! Мне не нужно никакое благо! — жалобно продолжил говорить призрак, складывая руки в молитвенном жесте.

— Не хочешь благо для себя, будешь жить ради всеобщего блага. — произнёс он и захохотал над, одной ему понятной, шуткой. В этот миг в его глазах отразился свет безумия. Резко прервав себя, он зло продолжил:

— Все, хватит глупостей! Не мешай мне, а то плохо будет! Ты меня поняла?

Вперив в призрака свой гневный безумный взгляд, он буквально начал прожигать его до тех пор, пока не получил в ответ покорный кивок. Только после этого закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул полной грудью, разводя руки в стороны. Потом, открыв глаза, аккуратно встал в центр пустого места, специально оставленного в ритуальной схеме, опустил на пол перед собой ритуальный нож, поднялся в полный рост и затянул катрен.

* * *

Я птичка, птичка, птичка. По жердочке вперед-назад прыг, прыг. Курлык, курлык, курлык. Это такая песенка. Я сама сочинила, вот только: тссс… я — девочка, только в теле птички, которая периодически сгорает, но потом снова становится живой, только в виде птенчика, а я на это время засыпаю.

Альбус считает, что я не должна помнить и знать, что я девочка. Почему так? Я не знаю и поэтому прячусь где-то внутри, а себя воспринимаю птичкой и мне тогда хорошо, а когда возникает чувство, что я не птичка, а девочка, мне становится отчего-то больно.

Но мой брат, тот который со мной делит тело птички, этого не замечает, потому что это осознание себя происходит за миг до сгорания. Вот какие умные мысли я умею мыслить, но об этом тоже: тссс — это секрет секретный.

Вообще-то мне хорошо, тепло и возле меня постоянно находится один брат, только с ним что-то не в порядке. Он, вроде, не прячется, как я, но он что-то старательно скрывает от Альбуса. А что именно скрывает, я не знаю и поэтому: тссс. Он очень сильно злится, когда я пытаюсь почувствовать то, что он пытается спрятать.

Периодически другой брат, который находится от нас отдельно, начинает смотреть мне в глаза, а за миг до этого я, как будто, куда-то исчезаю. Хорошо, что это происходит не часто, а то…

Курлык, курлык, курлык. Я птичка, птичка, птичка. По жердочке вперёд-назад прыг, прыг. Курлык, курлык, курлык. Когда у меня появляется желание подумать, я начинаю петь и тогда брат без тела, который рядом и постоянно держит руку на моем горле, не сердится и руку не сжимает.

У меня два брата. Это точно, только вот который отдельно от нас — это брат Альбус, но вот второй, который рядом и держит меня за горло, тоже Альбус, только я откуда-то знаю, что так не должно быть. А почему, я не знаю. А что я знаю, это то, что братья должны иметь разные имена, но моя птичья составляющая талдычит, что они суть одного и того же человека, и поэтому у них одно имя на двоих. Тот, что отдельно от нас — он плохой, а наш почти хороший. Чтобы это не значило, поэтому не забываем: курлык, курлык, курлык. Я птичка, птичка, птичка по жердочке вперёд-назад прыг, прыг. Курлык, курлык, курлык.

Поэтому брата, отдельного от нас, называю Ходящим, потому что он может ходить. А другого, который с нами, постоянно называю Не ходящий, он же не может от нас отделиться, поэтому и не может ходить. Вот какая я умнаяяяя, правда?

Он иногда шипит, когда я его так называю, но ничего не делает с этим, а недавно предложил звать его Дор. И пусть Фоукс считает его почти хорошим, я же воспринимаю его очень хорошим, потому что он Альбусу нас не выдаёт, хотя Альбус его периодически спрашивает о моем состоянии и состоянии феникса. И он ему всегда врет. Вот!

Раньше было немного скучно. Альбус постоянно куда-то уходил, а нас оставлял на жердочке и редко выпускал погулять, размять крылышки. А потом мы с Фокусом научились становиться невидимыми. Брат Дор был в восторге, потому что из-за того, что с нами всеми сделал Альбус (что он сделал, я так и не поняла) переживал о том, что Фоукс утратил свои способности феникса к невидимости, но вот что-то произошло и невидимость вернулась…

Не совсем вернулась… Брат Дор так мудро говорил, объяснял, что произошло, но я так и не поняла, впрочем, и не хотела понимать. И зачем мне знать, как может слиться магия человека и магия феникса. А? А вот начать следить за братом Альбусом — вот это жутко интересно!

Но брат Дор был недоволен тем, что мы за ним следим, хоть и радовался нашим появившимся способностям. Правда, недовольство его длилось недолго, до тех пор, пока однажды мы, не сделавшись невидимыми, не перенеслись к брату Альбусу. А там такоооой жутко интересный разговор происходил, что брат Дор даже руку забыл сжимать, и я почувствовала, что в это время можно думать — вот какая я хитрая. Кстати, сейчас брат Альбус опять что-то умное вещает, а брат Дор внимательно слушает, поэтому можно не так сильно таиться.

Теперь у нас на троих есть общая тайна. Мы тайно следим за братом Альбусом. Мне, вообще-то, уже не интересно, только: тссс. Скучное это дело за Альбусом следить, он постоянно какие-то взрослые разговоры разговаривают, а вот брату Дору интересно, он теперь постоянно заставляет нас за ним следить.

Но чаще я ни о чем не думаю, а просто с восхищением наблюдаю за братом Альбусом, как он ловко манипулируют людьми. Я тожеее так хочу, очень-очень сильно! Я знаю, что это невозможно никогда, поэтому… Курлык, курлык, курлык. Я птичка, птичка, птичка, по жердочке вперёд-назад прыг, прыг. Курлык, курлык, курлык.

Когда об этом думаю, я расстраиваюсь очень-очень, ну очень сильно, поэтому опять: курлык, курлык, курлык. Я птичка, птичка, птичка, по жердочке скачу.

Мой старший брат Альбус очень умный, он постоянно что-то делает, что-то решает и разрабатывает, постоянно куда-то перемещается, так что у меня не всегда получается за ним следить. Да мне, как я уже говорила, это уже не интересно. Хотя я чувствую, что с каждым прожитым днем я умнею, хотя связно мыслить получается не всегда хорошо. А брат Дор, мне кажется, это знает, хотя я старательно прячусь, стараясь казаться глупой. Но меня беспокоит исходящее от него в последнее время волнение и переживание из-за чего-то.

Снова Альбус в ритуальном зале, мне этот зал очень не нравится, почему-то он вызывает негативные эмоции, а я, как не пытаюсь, не могу вспомнить почему.

Сегодня Дор заставил меня переместиться в него за Альбусом, и устроиться в одном из темных углов. Альбус уже несколько дней рисует одну из ритуальных схем. Дор наблюдает за ним и почему-то нервничает, я хочу исчезнуть из этого злого зала, но он не позволяет.

Альбус удалился из помещения, для чего я точно знаю, мы столько раз ним наблюдали — пошёл готовиться к проведению ритуала. А для этого нужно хорошо помыться и переодеться в подобающую одежду.

Мне так скучно, песенку петь нельзя, двигаться нельзя, так что я решила подремать. Но вот рука Дора стиснула мою шею, заставляя проснуться и начать двигаться в сторону совершения ритуала.

Что он делает? Зачем? Фоукс считает, что он хочет нас подставить. Так и происходит, на последних словах катрена с нас слетает маскировка, и Альбус нас замечает, хотя мы тут же исчезаем, перемещаясь на свою жердочку.

Последствия нашей выходки последовали незамедлительно. Альбус под мышкой несет нас в ритуальный зал, где мы засветились во время последнего ритуала. Я чувствую страх и отчаяние брата Дора. Но помимо этого от него исходит такое, что я не совсем понимаю. Это похоже на то, что он прощается со мной навсегда. От исходящих от него противоречивых чувств я паникую, хотя птичья сущность почему-то вдруг резко успокоилась. А она никогда не ошибается, я ей верю. Фоукс самый-самый мой любимый, верный друг.

Вот мы появились в ритуальном зале. Дор одновременно подавлен с одной стороны, а с другой почему-то счастлив и радостен. От всего происходящего я хочу улететь, исчезнуть, но нас крепко что-то держит, хотя Альбус положил нас на пол. Пока он готовился к проведению ритуала, я дергаюсь, прося Фоукса улететь, исчезнуть отсюда, но в этот раз он остался глухим к моим просьбам. Когда ритуал начался, проваливаясь в темноту, я почувствовала, что со мной произошли какие-то изменения.

Неимоверно тяжело и долго я приходила в себя. Мое сознание то включалось на короткое время, то снова соскальзывало в нечто. Слабые попытки что-либо понять или почувствовать, предпринимаемые мной в краткие моменты осознания себя, ничего не давали. Пошевелить рукой или, на крайний случай, хотя бы открыть глаза, не получалось, я совершенно не чувствовала своего тела.

От осознания этого факта должна была впасть в истерику, уж это я точно знала. Удивительное состояло в том, что у меня не возникло ни малейших проблесков паники, а, наоборот, с каждым мгновением, проведенным в сознании, все больше и больше утверждалась в том, что все, что происходит со мной, правильно, так и должно быть.

Когда в очередной раз пришла в себя, в моей голове уже содержалась странная информация, которая пусть и не объясняла все, но почему-то была принята спокойно и адекватно. Это, похоже, и сыграло роль, что мое сознание больше не отключалось.

И так, все просто и сложно одновременно, я не могу пошевелиться и открыть глаза, потому что Фоукс спит. А Фоукс — это феникс, магическое существо, с сутью которого объединилась моя душа. Ему, в отличие от меня, при слиянии сильно досталось и поэтому не стоит мешать ему отдыхать.

Пусть так. При всем моем желании конкретно что-то сделать я не могу из-за полного отсутствия возможностей, поэтому разбудить неизвестного мне феникса не получится, даже если этого захочу, но вот думать и задаваться вопросами мне ничто и никто не мешает.

Возникшая идея мне понравилась и я незамедлительно приступила к ее исполнению, чтобы через непродолжительное время выяснить, что думать в таком состоянии вряд ли получится. Дело было в том, что роящиеся в голове вопросы буквально глушили любой мыслительный процесс. Они лезли вперед, толкаясь, одновременно перекрикивая друг друга, требуя чтобы я незамедлительно занялась в первую очередь каждым из них в отдельности.

Так продолжалось до тех пор, пока из всех вопросов, заполнивших мою бедную голову, не вычленился один, и в тот момент было не важно, что вопрос поражал своей вопиющей глупостью, я ухватилась за него, как за спасительную соломинку.

— Фоукс — это кто?

Вдруг с радостью обнаружила, что после этого наступила оглушительная тишина и теперь я могу спокойно думать. Но не успела даже приступить к размышлениям, как неожиданно извне пришел ответ, который дублировал ранние полученную информацию и так же мало что объяснял.

— Это феникс, магическое существо, в теле которого ты обретаешь, с сущностью которого слилась твоя душа. Он твой друг, защитник и помощник.

— А ты кто? — обратилась я к неизвестному мне собеседнику. Ответа не последовало. Немного подождав, я решила задать следующий вопрос, а вдруг ответит, что тут же, впрочем, и произошло:

— А я кто?

— Ариана Фоукс Феникс.

Почему-то в тот момент я ничему не удивлялась и ни о чем не задумывалась, просто сразу безоговорочно приняла свое имя, радуясь тому, что оно прекрасно и хоть как-то дополнительно объясняет присутствие рядом Фоукса, который феникс. И совершенно игнорировала тот факт, что все, что со мной сейчас происходит, выглядит достаточно странно, если не сказать больше, подозрительно и настораживающие.

Значительно позже, когда я обрела человеческое тело, у меня возникла нужда в сведениях из своего прошлого. Для этого мне потребовалось несколько раз прибегнуть к внимательному изучению его со стороны, а после полученную информацию тщательно подвергнуть всестороннему анализу. И ожидаемо, что мое внимание особенно привлек отрезок прошлого, начинающийся с момента рождения Арианы Дамблдор до возникновения меня. Не буду вдаваться в излишние подробности, но все же вынуждена объяснить один важный для меня нюанс, чтобы в дальнейшем избежать недопонимания.

Суть состоит в том, что Ариана Кендра Дамблдор, и я, Ариана Фоукс Феникс — это совершенно разные две личности. Все, что нас объединяет — это общая душа и первое имя.

Предполагаю, что личность Арианы Дамблдор сильно подверглась разрушению в процессе произошедших с ней событий, что не позволило Дору ее восстановить, вместо нее Дором была искусственно создана я…

Да, да, именно, искусственно создана, потому что невозможно по-другому охарактеризовать мое появление на свет. Так вот, я просто была активирована Дором в миг до начала ритуала, который разделил его личность на две части.

Хотя, если честно сказать, то на момент возникновения меня, я мало представляла собой какую-либо целостную, развитую и устоявшуюся личность. Потому что с одной стороны мне на тот момент были свойственны очень мудрые и серьезные понимания и суждения, правда, все это касалось только заботы о своей безопасности и стремления к знаниям. А с другой стороны я была маленьким, наивным ребенком, который совершенно не мог дать оценку происходящего с ним и поэтому все, что происходило вокруг, воспринималось как интересная игра и у меня ничто не вызывало каких-либо негативных эмоции. Хотя вынуждена признать, что такое состояние и спасло мою психику от возможного разрушения.

Первое время после осознания себя, я сидела как мышка. Все фибры моей души кричали, что если высунусь или каким-либо способом себя выдам, мне будет плохо, очень плохо. Мне нельзя выдать себя не только Альбусу, к тому времени я уже успела разобраться кто есть кто, но и Дору, что было в разы сложнее, потому что он делил тело феникса со мной.

В начале мне казалось, что я ничего не могу, но потом, адаптировавшись, поняла, что очень сильно ошибаюсь. Да, я не могла влиять и управлять нашим телом в форме феникса, но мне был доступен его слух и я могла смотреть его глазами. Это возможность продлилась до тех пор, пока личность Фоукса не развилась до пятилетнего возраста человека.

Поначалу информации было мало, лишь разрозненные отрывочные куски, но когда Альбус завел привычку рассказывать Дору, своему крестражу, все и обо всем, делиться своими планами, рассуждать, предполагать, увлекся совместным изучением новых знаний, вот тогда информация потекла полноводной рекой.

Событие, которое перевернуло мое существование в теле феникса, произошло случайно, а, возможно, и нет, не знаю. Так вот, я провалилась в память Дора. В первый раз я с ужасом оттуда вылетела, и со страхом стала ждать разоблачения. В таком ожидании прошло несколько дней, но ничего не изменилось и тогда я решилась сознательно посетить память Дора. Она была очень хорошо организована, из информации, содержащейся в его памяти, узнала, что создана она по принципу библиотеки. Когда убедилась, что ее посещение ничем мне не грозит, тогда я буквально поселилась в ней. И училась и еще раз училась. Теперь мне не нужно было следить, смотреть и слушать через Фоукса, тем более с каждым днем это давалось все тяжелей и тяжелей.

В памяти у Дора все было устроено очень удобно, каждый день появлялась папочка с информацией по прошедшему дню со ссылками на нужную информацию на случай если что мне будет не понятно из сказанного. Этот факт должен был насторожить меня, но на деле я даже не замечала, что вся информация и знания скомпонованы соответственно моему уровню развития на тот момент и по мере моего взросления как личности компоновка менялась.

Я думаю, что немаловажную роль в моей невнимательности сыграло то, что когда Дор все же собирался поработать или навести порядок в своей памяти, Фоукс это как-то узнавал и меня об этом предупреждал и потому я всегда вовремя исчезала из нее. Вот так проходили мои годы, десятилетия.

Теперь приступим к моим наблюдениям и выводам, сделанных мной, которыми я хочу с тобой поделиться, Гарри.

Начну с того, что Альбус до своей смерти так и не узнал о моем существовании. Размышляя и не раз над тем, почему такая узко направленная слепота могла постичь человека, который имел высокую степень наблюдательности и высоко организованный ум, я смогла сделать только одно предположение: произошедшее с Альбусом было определено судьбой. Только на основе этого предположения можно объяснить все ошибки, которые он допустил.

Изучая воспоминания, меня удивил тот факт, что создав крестраж, он… Я даже не знаю, как это объяснить. Крестраж — это слепок личности создавшего его человека. Так вот, как можно полную копию самого себя так недооценивать и пренебрежительно к ней относиться?

А он именно так и относился к Дору, за что в итоге и поплатился. Хотя одно объяснение этому факту я нашла. Мне кажется, это произошло из-за того, что Альбус внес изменения в создание своего крестража. Эти изменения касались его психоматрицы. Вместо того чтобы просто скопировать ее, как и все, что входит в состав личности, он разделил ее на две части. Все, что включало в себя и делало его человеком, он отрезал, как не нужное.

Единственное, чем можно оправдать такой поступок, это то, что после этого сумасшествие, которое у него прогрессировало, остановилось, и он стал адекватным настолько, что за все прожитые после этого годы никто так и не заподозрил его в сумасшествии настолько, чтобы начать подозревать его в этом. А все потому что раздвоение личности прекратилось, и в его голове больше не происходило баталий за право выбора пути.

Поэтому со временем он пришел к выводу, что психология человека думающего и заботящегося о других не ради корыстных целей — это слабость и это ему не нужно. Это ещё можно понять, но почему он решил, что изжившие из употребления качества, как сострадание и доброта, делает личность не способной к мыслительному процессу и лишает человека способности на совершение какие-либо поступков, я, как не старалась, так и не поняла.

А может, потому что отрезав часть своей психоматрицы, он перестал адекватно воспринимать реальность относительно своего крестража, все может быть. Итак, все перечисленное выше могло бы не нанести ему вреда, если бы он не допустил еще одну серьезную ошибку.

Он совершенно не брал в расчёт желания и стремления Фоукса. Решил, что если он его фамильяр, то и переживать не о чем. В принципе это правильно, но если бы не одно но…

Фениксы мира Земли имеют право, данное им Матерью Магией, что человека-партнера они выбирают самостоятельно, а не по принуждению. Поправ право феникса самому сделать выбор, Альбус получил себе в фамильяры непримиримого врага, который готов был в любую минуту ударить в спину. Что, собственно, и произошло — он пошёл на слияние своей сущности с моей душой добровольно из-за того, что его насильно привязал человек, который ему категорически не нравился. Также будучи фамильяром Альбуса, он знал и чувствовал его так, как никто не мог это сделать и потому, зная его, он инстинктивно почувствовал, что такой человек, как Альбус, перед своей смертью сделает все, чтобы жизнь феникса была ужасна после его смерти. Так что лучше смерть, чем то, что он для него может устроить, поэтому он и согласился на слияние.

Еще одной ошибкой Альбуса, правда не столь очевидной, что первые две, было его обожествление ритуалов, как высшее и совершенное средство для любых достижений, и решения возникающих перед ним задач. Со временем он сделал все, чтобы ритуалы были доступны только ему. Поэтому маглорожденные маги о них ничего не знали и им изначально, с момента попадания в магический мир, прививалось восприятие, что любые ритуалы являются пережитками прошлого. Получив власть, он провел столько законов, чтобы и чистокровные побаивались лишний раз совершать ритуалы.

Если брать ошибки Альбуса каждые сами по себе, то в его судьбе они мало что бы значили, но при совмещении они дали страшный для него результат.

Дор, будучи копией Альбуса, понимал, что Альбус никогда не будет ему доверять, а ему нужно было, чтобы он не считал его врагом, чтобы его месть могла свершиться.

Все завертелось с того момента, когда Дор случайно узнал, что Альбус начал разрабатывать ритуал для разделения его личности и его полного подчинения. К тому времени согласие Фокуса на слияние его сути с душой сестры у него уже было. Моя личность уже наполовину была собрана. Дор тут же приступил к расчетам как использовать ритуал, который хочет совершить Альбус, на своё благо. Месть настолько захватила его, что когда он понял, что восстановление личности сестры невозможно, он не отказался от своих планов.

Однажды я поинтересовалась у него почему он создал меня такой. С одной стороны с восприятием как у взрослой и серьезной личности, с другой с восприятием маленького ребёнка. На что он поведал:

— Задайся таким вопросом, Ариана. Если бы я сразу создал взрослую личность по всем параметрам, смогла бы она принять, что надо жить в теле птицы и от этого не сойти с ума?

— Ты прав, я как-то об этом не подумала.

— Я так и предположил. Вторая причина. Если бы я создал полностью только личность маленького ребёнка, то подумай о том, смог бы ребенок серьезно и ответственно отнестись к своей безопасности? Детская психика непосредственна и чтобы научить ее осторожности надо напугать ребёнка до такой степени, чтобы он боялся. А это было чревато для твоей личности, поэтому я и выбрал самый оптимальный вариант для выживания в таких условиях, и чтобы у тебя получилось отомстить Альбусу.

— Почему ты сделал так, что я должна была прятаться от тебя?

— На всякий случай! Вдруг в открытую засветившись передо мной, у меня сработала бы программа, заложенная Альбусом, и я бы тебя ему выдал?

Дор успел приготовить все, что нужно для его авантюры задолго до полного окончания работ с моей личностью, и как только они были завершены, он дождался удобного случая и сделал все, чтобы спровоцировать Альбуса на совершение ритуала раньше времени. Это также позволило ему вывести его из себя, а в раздражении человек плохо контролирует происходящее вокруг, что дало возможность Дору удачно провернуть запланированные манипуляции.

Как можно видеть, для Альбуса все, что происходило с нами в теле феникса, оставалась тайной, а после проведенного ритуала он уверовал, что Дор теперь полностью ему подвластен. Он позволил себе непозволительно расслабиться и поверить Дору настолько, что когда мы с Фокусом сделали привязку к Гарри, он нашел какое-то идиотское оправдание этому, а потом, когда придумал, как эту привязку использовать себе во благо, вообще думать про это забыл. Когда это произошло, я вздохнула с облегчением, ведь мы прошли буквально по краю.

Дор заложил в мою память несколько ментальных закладок, действие которых сводилось к тому, чтобы я не задумывалась о прошлом и отстраненно его помнила. Это выглядело примерно так. До восьми лет я была полностью счастлива, потом что-то случилось с отцом, не очень страшное, но в мою жизнь он больше никогда не вернулся и в этом нет ничего неприятного и неправильного. Остальное все в том же духе. Смерть матери. Да, жаль, но это не страшно и не опасно, как и смерть самой Арианы. Ну, подумаешь, убили, ну, подумаешь, умерла и ничего такого в этом нет. Как и в том, что Альбус провел ритуал и я теперь живу в теле птицы. И вообще, в прошлом ничего интересного нет и лучше в него не заглядывать и не вспоминать.

Пусть я и живу пока в теле птицы, но это ненадолго, со временем у меня появится возможность освободится от этого плена. Главное, скрываться от Альбуса, чтобы он обо мне никогда, ни за что не узнал, ждать момента, когда можно будет начать действовать, чтобы сломать или подпортить замыслы Альбуса. Уповать на феникса, он точно сможет почувствовать момент, когда наступит подходящее время.

Эта матрица, установленная для меня, помогла выжить, окрепнуть и развиться как личности. Если бы я, не дай Мерлин, заглянула в свое прошлое раньше, чем сделала, то думаю, моя психика могла бы не выдержать, а так я смогла все принять и даже остаться вменяемой.

Когда пришло время начать действовать, как и предполагал Дор, Фоукс четко почувствовал, что ты, Гарри — наш шанс, как только ты переступил порог кабинета. После привязки к тебе, мы с Фоуксом начали развиваться намного быстрее и интенсивней.

Дор так же подстраховался на случай вдруг у меня возникнет ненужное желание открытия Альбусу. На этот случай он оставил четким одно единственное воспоминание, но зато какое! Не заботясь в этом случае о моей психике, хотя надо отдать должное, это воспоминание помогло мне все годы пребывания в теле феникса быть предельно собранной и сосредоточенной в плане скрытности от Альбуса.

Единственное воспоминание, которое мне оставил для просмотра Дор, это то, где Альбус превращает Аберфорта в раба. Альбус был все же гением и для этого нашел изящное решение.

Убивать брата Альбус не собирался, он нужен был для получения наслаждения посредством принуждения Аберфорта к сексуальным отношениям с ним. А так как он мог выдать его, если ему дать свободу и поэтому Альбус доработал рунную цепочку подчинения, которую он нашел в одном из манускриптов. Эта рунная цепочка превращала человека в раба, который будет вести себя так, как прикажет хозяин. Вдалеке от хозяина он будет вести себя естественно, как бы он вёл себя без знаков подчинения, но при этом верность хозяину остается абсолютная. Магическое обнаружение этой цепочки невозможно, Альбус оказался ещё тем перестраховщиком и нанес ее на голове в районе затылка, спрятав под волосами.

Гарри, ты, наверное, пребываешь в недоумении зачем я трясу перед тобой грязным бельём Дамблдоров?

Это нужно для того, чтобы узнав всю подноготную, ты смог понять, что сделал для нас с тобой Дор. Да, да ты не ослышался, именно для нас с тобой, потому что все, что он сделал для меня, напрямую связанно с тобой. Просматривая дальше мои воспоминания, ты сможешь это понять. И пусть он это сделал из желания отомстить Альбусу, но это помогло нам с тобой остаться в живых.

Я хочу, чтобы ты просто это знал. Я не прошу тебя, чтобы ты начал относиться к Дору по-другому (потому что это невозможно из-за того, что с ним сделал Альбус) и поэтому я ещё раз повторю: я хочу, чтобы ты просто знал о его роли в спасении наших с тобой жизней.

Для Альбуса Том Марволо Реддл является самым великим достижением и в то же время самым великим разочарованием. Непокорный, свободолюбивый, умный, хитрый, изворотливый — он стал гордостью Альбуса. Но в процессе подготовки к эксперименту разрушилось все, что с таким трудом было создано и тогда Том превратился в самое большое наказание, в итоге приведшее его к смерти. Хотя, если говорить по правде, Том не причём — он просто был жертвой заигравшегося в Бога манипулятора.

Нет, так не пойдет, лучше я поведаю все по порядку. Как только после ритуала Альбуса перестали раздирать противоречивые желания и чувства, он превратился в адекватного, целеустремленного, безнравственного, до мозга костей лживого политика и манипулятора.

Произошедшие с ним изменения привели к тому, что он помирился с Грин-де-Вальдом. Как это произошло, воспоминания отсутствуют, есть только факт, что это у него получилось. Совместные планы, надежды, мечтания, но когда дело стало двигаться к войне или, если быть точнее, стало попахивать опасностью, Альбус тут же устроился профессором трансфигурации в Хогвартс.

— Гел, пойми, так будет лучше.

— Для кого, Ал?

— Для нас обоих, конечно! — искреннее возмущение и обида, потом с внутренним надрывом — Я думаю только о нас!

— Ал, я тебе не верю, — тяжело вздыхает Геллерт — ты снова пытаешься меня подставить, как было с твоей сестрой.

— Замолчи! Ты делаешь мне больно. Я объяснял и не раз, что она была сумасшедшая и этим мешала нашим с тобой отношениям, отбирая такую сладостную свободу. Даже понимая всю необходимость ее устранения, я, при всем своем цинизме, не мог поднять на нее палочку.

— Поэтому ты подстроил все так, чтобы за тебя ее убил я?

— Ты не забыл, шшш… — зашипел Альбус, а потом, вздернув голову вверх, с высокомерием и презрением проронил — не забыл, что именно ты кинул в меня Аваду? И если бы не сестра, на ее месте был бы я?

— Прости, Альбус! Я уже не раз просил прощения, сколько еще ты будешь это припоминать?

— Любимый, пойми, я хочу как лучше для нас обоих. — подойдя к Геллерту, Альбус двумя руками обхватил его лицо и с любовью заглянул в глаза. Тот, как зачарованный, смотрел на Альбуса, не имея возможности отвести взгляд, едва вслушиваясь в слова, зачарованный его голосом, который проникал в него, заполняя каждую частичку сознания.

— Это война и если что пойдет не так, работая преподавателем в Хогвартсе, я буду постоянно на глазах и никто меня не заподозрит в помощи тебе. Так что я смогу всегда помочь, если твоей жизни и свободе будет угрожать опасность.

— Хорошо, любимый, поверю тебе в последний раз, — хриплым голосом ответил тот — но если ты меня ещё раз предашь, я этого не прощу. Никогда! Ты слышишь?!

— Я не предам тебя! Верь мне! — патетично произнес Альбус, накрывая губы Геллерта своими.

Может, если бы Том не появился в жизни Альбуса, то для него и Грин-де-Вальда все сложилось бы иначе, но история не терпит сослагательного наклонения. Произошло все так, как произошло. Альбус не смог вовремя осознать, когда для него Геллерт и Дары Смерти, как и их поиск, отошли на второй план, а на первый вышел Том и возможность проводить над ним важные для него эксперименты.

Итогом стало то, что Альбус, не осознавая что делает, затянул начало операции по спасению Геллерта. Это затягивание привело к тому, что Альбус смог лишь спасти его жизнь, но не свободу, как планировалось изначально. Отследить незримое воздействие на себя, которое возникло с появлением Тома в его жизни, он не мог из-за того, что не знал что такое существует. С чужой подсказки и то только тогда, когда Том возродился, у него наконец-то это получилось осуществить, хотя обнаружение этого воздействия на себя мало чем ему помогло.

Все началось, на первый взгляд, безобидно. Очередное запланированное посещение ребёнка-мага, живущего в приюте у маглов, в тот раз завершилось необычно. Чтобы было более понятно, что произошло, требуется небольшое отступление.

Через несколько лет после смерти Арианы, Альбус, изучая ментальную магию, неожиданно увлекся изучением вопроса сумасшествия у магов и можно ли с помощью магии таким магам помочь. В итоге у него появились теоретические выкладки, а так как маги редко сходят с ума, свою теорию ему никак не удавалось подкрепить опытным путем.

Суть его теории состояла в том, что если в сознании сумасшедшего заблокировать некоторые наклонности и поставить несколько ментальных закладок, корректирующих личность, то по его предположению, человек излечится от сумасшествия.

Через несколько минут после знакомства с Томом, Альбус по привычки набросил на него сканирующее заклинание, специально разработанное для определения психического состояние мага. Оно показало, что данный ребенок находится на грани сумасшествия и если сейчас сообщить ему, что он маг, то его крыша протечет полностью.

Свою встречу с Томом Альбус воспринял как подарок судьбы, который дан для того, чтобы он мог проверить свои теоретические выкладки, вылечив мальчика от сумасшествия без посторонних свидетелей. А если лечение даст положительный результат, тогда как плата за избавление от сумасшествия будет то, что он проведёт над ним ещё один очень важный для него эксперимент.

Ему давно нужен был подопытный для изучения того, что будет с магом если он создаст два и более крестражей. Как Альбус не пытался это выяснить, в книгах можно было найти только пространственные рассуждения и предупреждения о том, что делать крестраж плохо, а делать больше одного крестража — ещё хуже, а по каким причинам — не одного внятного объяснения. Поэтому Том идеально подходил не только для эксперимента для корректировки психики, но и для создания крестражей в будущем.

Альбус давно хотел создать для себя еще один крестраж, потому что имеющийся на данный момент его не устраивал, он был бракованный. А вот создать крестраж, который будет полностью копировать его в данном состоянии, у него имелось очень большое желание. Создавать второй крестраж без предварительных исследований, он не собирался.

Прежде чем приступить к излечению, он взял кровь у мальчика, чтобы узнать к какому роду тот принадлежит, потому что для маглорожденных ребёнок магически был очень силен. Однажды ему повезло обзавестись собственным старинным артефактом, который открывал возможность получать полную информацию о маге и его родословной по крови. Артефакт выдавал сведения в гораздо большем объёме, чем можно было получить у гоблинов.

Узнав с помощью артефакта, что Том является магически неподтвержденным наследником рода Мракс и что этот род может претендовать на наследие Слизерина, пусть и не по прямой линии, Альбус провел тщательное расследование, которое позволило ему выяснить почему ребенок оказался в магловском приюте.

Он также дополнительно выяснил причины психического состояния Тома. Альбус не был профессионалом в генетике, но он хорошо знал об опасности близкородственных связей и их последствиях. И пусть в случае с Томом вливание свежей крови позволило родиться очень сильному магу, заодно очистив его кровь от части родовых проклятий, но проблемы рода Реддл не позволили ему родиться нормальным. Продиагностировав всех родственников Тома по отцовской линии, Альбус выяснил, что у бабушки Тома, как и у его отца, присутствует некоторое небольшое расстройство психики.

Во всем этом его устраивало то, что о ребенке никто не знает и никто его не хватится, так что он в полной его власти. Опыт обещал быть интересным и как только Альбус собрал всю возможную информацию, он тут же приступил к работе с разумом подопытного. Провозился он с Томом все лето, внося коррективы и чередуя их с вложением ментальных закладок. Делал он это постепенно и очень аккуратно, чтобы подопытный не сошёл с ума раньше времени.

Еще одна причина, побудившая Альбуса быть столь аккуратным с мальчиком, его желание, чтобы он поступил в Хогвартс, и всегда был рядом для работы с ним. А все из-за страха, вдруг при обследовании выяснится его опасность для других детей из-за недостаточной психической устойчивости и тогда ему заблокируют магию. Также должны были поступить и с его сестрой, если бы мать не решила ее спрятать.

Проведенный над Томом эксперимент превзошел все ожидания Альбуса. Мальчик стал нормальным и прибыв в магический мир, легко вписался в общество. Нелюдимость, агрессивность Мраксов и напыщенность, высокомерность Реддлов, так ярко проявившееся при первой встрече с Альбусом, остались в прошлом.

Страшное произошло на распределении, как только шляпа отправила Тома на Слизерин. Альбуса накрыла непроглядная тьма злобы и ненависти ко всей английской аристократии. Захватившая так неожиданно Альбуса тьма, постепенно трансформировалась в идею полного уничтожения магической высшей аристократии Англии.

Альбус не понимал, что с ним происходит, он ведь заранее знал, что Том попадает на факультет Слизерина. Куда, спрашивается, может попасть потенциальный наследник Слизерина, как не на Слизерин? Но все доводы разума меркли перед всеобъемлющей ненавистью ко всей аристократии, которая училась на данном факультете.

Ситуацию усугубила мысль, возникшая чуть позже. А что если Том додумается или ему подскажут обратиться в Гринготтс к гоблинам? Ведь помимо того, что он может стать наследником Мраксов, Том может принять также наследие Слизерина, его магическая сила это позволяет.

Ещё не отпускала злость на то, что этот мальчишка, которого он спас и считает своей собственностью, может выскользнуть из-под его власти, заодно вознесясь над ним. Альбуса убивала мысль, что пусть и с трудом, но Тома может принять верхушка аристократии, если он примет наследство даже одного из родов. А его, Альбуса Дамблдора, самого умного, гениального и талантливого — никогда, потому что он полукровка из не столь знатного рода, ему не раз показывали, где его место. И если до этого такое отношение к нему представителей высшей аристократии не сильно задевало его, то теперь он понял, что больше такого пренебрежения он не потерпит, и поэтому будет мстить.

В реальности все происходило не так, как Альбус представлял и это его сильно злило. К концу первого года Том уже стал лидером на своем курсе. Его однокурсники, дети высшей аристократии, заглядывали ему в рот. С одной стороны это доставляло Альбусу небывалое наслаждение, и он мстительно радовался с предвкушением представляя надменные лица аристократов, узнавших, что их дети пресмыкаются перед полукровкой. А этот полукровка рожден не от маглорожденного волшебника, а от простого магла без искры магии. Хи-хи.

С другой стороны Том был очень красивым мальчиком, но его неприязнь к Альбусу была настолько высока, что это не позволило сделать его своим любовником. Прибегать к силе или воздействию на разум было нецелесообразно, потому что психика Тома и так не совсем устойчивая, ещё не хватало, чтобы она пострадала от постельных игр с ним. Все, что Альбусу оставалось, молча наблюдать со стороны и скрипеть зубами, постепенно все сильнее наливаясь негативом и неприязнью к слизеринцам.

Намного позже, когда Альбуса наградили за победу над Грин-де-Вальдом и его стали превозносить простые маги, ему это очень понравилось. Вдобавок он получил столько власти и разных плюшек, что привело к тому, что он бросил все свои силы на то, чтобы это не потерять. Он еще шире разбросал свою паутину, увеличивая в несколько раз зависимых и должных ему магов.

Картину его триумфа портила высшая аристократия, которая на всю суету вокруг него только с презрением и высокомерием кривилась, презрительно фыркая, давая всячески понять, что его победа над Грин-де-Вальдом не позволит ему с ними стать на равных, его заслуги для них ничего не значат. Такое отношение аристократии еще сильней убедило Альбуса в правильности принятого им когда-то решения, и он окончательно убедился в том, что от нее нужно как можно быстрее избавляться.

Когда градус поклонения перед ним из-за его победы над Грин-де-Вальдом пошел на убыль, он осознал, что не хочет расставаться с такой приятной славой героя. Пусть власть, которую он получил, у него не так просто отобрать, и возможность мстить аристократии это не мешает, но испытанное им наслаждение от поклонения ему как герою, он хочет испытать еще и не раз.

Вот тогда родился план по созданию нового Темного Лорда, тем более у него уже есть готовая кандидатура, только нужно создать соответствующий антураж. На тот момент Том, не осознавая этого, уже подготовил почву для провозглашения его Темным Лордом. Его почитали, ему поклонялись наследники древних родов высшей аристократии и не только, многие главы родов также поддерживали его. Альбусу оставалось лишь начать пиар компанию, рабов у него много, нужно только им приказать, чтобы они начали работу, также постепенно начать увеличивать напряжение в обществе, а потом уже можно будет создавать оппозицию. Том ему должен, так что пусть отрабатывает.

На четвёртом курсе, когда Тому исполнилось четырнадцать лет, Альбус приступил к подготовке его ко второму эксперименту. Так как любое личное воздействие на Тома для создания крестража могло быть воспринято Матерью Магией как нанесение вреда последнему представителю древнего рода, что могло привести его к получению магического отката, с чем Альбус был категорически не согласен, поэтому он начал действовать опосредованно издалека, чтобы ненавязчиво подвести Тома к желанию создать крестраж.

Слово здесь, слово там, случайные оговорки, подкинутая невзначай книга, подслушанный разговор, намеки, полунамеки… всего не перечислить, что пришлось Альбусу предпринять, чтобы заинтересовать Тома темой крестражей.

Но все было впустую. Том читал, подмечал, подслушивал, но Альбус, сравнивая его с собой, понимал, что Том от знаний о крестражах не отказался, но заинтересованности, чтобы сделать их для себя, не проявляет.

Устав ждать и надеяться на то, что вдруг подопытный дозреет и проникнется желанием приобрести бессмертие, становилось все призрачней и когда представился шанс, Альбус им воспользовался.

В магловском мире шла война и когда Том обратился к директору с просьбой остаться в школе на летние каникулы из-за войны, Альбус умудрился так виртуозно заморочить голову Депитту, директору школы, что вместо того, чтобы дать согласие, он категорически отказал в этом всем маглорожденным.

Если изначально Альбус хотел подвести Тома к созданию крестража только ради задуманного ранее эксперимента для получения им информации, то теперь к этому примешивалось приятным бонусом то, что после создания крестража маг не только становится бесплодным, но и не может претендовать на наследие предков.

Магия рода никогда не позволит магу, создавшему крестраж, стать даже наследником рода, не то что главой, что и произошло с Альбусом, он создал крестраж до того, как решил претендовать на главу рода. Наследником он остался, но без права когда-либо стать главой. С Томом все еще лучше, если он создаст крестраж до того, как вступит в права наследования, тогда даже наследником ему не быть.

Идея выгнать подростка в магловский приют под авиабомбежки оказалось замечательной. После каникул в Хогвартс вернулся параноик со всепоглощающим страхом перед смертью, одержимый поисками бессмертия. Так как Том от информации о крестражах не отказывался, так что найти и разобраться в подкинутой заранее информации не вызывало проблем, и вскорости Том уже был готов.

Чтобы в ситуацию не вмешались непредвиденные обстоятельства, поэтому немного внушения и вот Элизабет Миртл, сама не зная почему, весь день проводит в женском туалете, безутешно рыдая. Жертва для создания крестража готова и вот Том делает свой первый крестраж.

Все прошло идеально, все участники постановки вели себя идеально, и была получена важная для Альбуса информация.

Тихая нежная музыка наполняла помещение переплетаясь со слабым, едва уловимым, запахом луговых трав, растворяясь в клубах тумана, исходящего из артефакта, напоминающего цветочный бутон. Его искусно сделанные лепестки то закрывались, то слегка открывались в такт музыки, чтобы выпустить в мир очередную порцию тумана. Неяркий свет одинокой лампы не смог бы разогнать сгустившийся сумрак, если бы не светящиеся фосфоресцирующим светом множество тончайших лент орнамента, берущих свое начало возле лампы, извилисто спускающихся по стенам, и завершающих свой бег на полу, создавая на нем единый рисунок.

Густой плотный туман причудливо закручивался и под столь необычным освещением рождал внутри себя картины разных миров, в которых можно было увидеть старинные замки на фоне прекрасных пейзажей, сказочных животных, драконов, жутких мистических тварей, а также прекрасных эльфов и очаровательных фей.

Туман заполнял все помещение, непостижимым образом не соприкасаясь со стенами, клубясь возле них на расстоянии в несколько сантиметров, также он обтекал двух мужчин, лежащих на выходящих из стен топчанах.

Неожиданно один из мужчин резко вскинул вверх руку, сделал круговое движение с растопыренными веером пальцами и что-то пропел. Как только последние звуки произнесенных им слов затихли, туман мгновенно исчез, свет потерял потустороннюю загадочность, а орнамент на стенах, сверкнув в последний раз, потух, музыка стихла, забирая с собой запах.

Гарри, да это был именно он, пылая праведным гневом, буквально слетает с топчана, едва избежав падения, потому что пол в последний миг все же успел соткаться под его ногами. А после в исступлении принялся бегать вперед назад вдоль своего топчана, выкрикивая гневные слова и яростно потрясая кулаками. Речь его состояла полностью из нецензурных слов и только периодически в них появлялись приличные восклицания.

— Как он мог?!

— Как он мог так поступить с ним?!

— Как он мог так поступить со мной?!

Альрус после завершения сеанса сел, спустив ноги с топчана и с научным интересом стал наблюдать за метаниями отца. Потом его интерес угас, пожав плечами он откинулся спиной на стену, и согнув правую ногу в колене, обхватил ее руками, уже невидяще устремил свой взгляд в одну точку.

Когда первое возмущение истощилось, Гарри обратил внимание на то, что сын никак не реагирует на его акцию протеста. Ему это не понравилось и он решил подключить сына.

— Альрус, мне вот интересно узнать, о чем таком ты задумался, когда тут такое происходит! — с возмущением почти закричал он.

Вздрогнув после крика, Альрус с трудом перевёл взгляд на отца. Ему потребовалась еще минута, чтобы включиться в реальность.

— Ты что-то спросил, отец?

— Да! Я спрашиваю, чем таким важным ты занят, когда такое происходит?

— А что, собственно, происходит? — совершенно спокойно спросил сын. — Кроме того, что ты бегаешь и сквернословишь как портовый грузчик?

Гарри аж задохнулся от возмущения, его лицо налилось краской и хватая ртом воздух, он с яростью воззрился на сына в поисках сочувствия и понимания, которого он так и не нашел. Едва справившись с обуревающим его возмущением и с трудом проталкивая слова, он все же смог выдавить из себя:

— Как ты можешь такое говорить! Ты что не понял того, что Дамблдор создал Волан-де-Морта, а потом заставил меня спасать от него Англию?

На что Альрус спокойно пожал плечами и проговорил:

— Я давно об этом подозревал, а сегодня лишь получил подтверждение своим догадкам.

— И ты молчал об этом?! — всплеснул руками Гарри.

— Почему же молчал, однажды я пришёл к тебе со своими умозаключениями, чтобы поделиться результатами своего расследования.

— И что? — поторопил отец сына, когда тот замолчал, не желая продолжать объяснения.

— И ничего, ты посоветовал идти заниматься женой, растить детей, а в заключении сообщил, что когда мои дети вырастут, вот тогда и только тогда я смогу иметь своё мнение на произошедшее в девяностых годах двадцатого века.

— И что, хочешь сказать, что ты больше не предпринимал попыток еще раз поделиться со мной своими выводами? На тебя это не похоже.

— Ты прав, когда я уходил от тебя, так и решил: ещё раз попробую через несколько лет донести мои предположения до тебя относительно Альбуса Дамблдора, совершенно не понимая, как наличие моих взрослых детей влияет на имение своего мнения.

— И что дальше?! — Гарри пришлось опять подталкивать сына, потому что он снова замолк, не желая продолжать.

— Да, поначалу я действительно решил отложить этот разговор до завершения своего путешествия, которое планировал уже давно и в которое в ближайшее время собирался отправиться. Когда же вернулся, я уже поумнел и поэтому понимал, что ты просто послал меня с моими предположениями и чтобы избежать данного разговора в ближайшем будущем выставил условие, что его проведение должно состояться не раньше достижения моими детьми совершеннолетия, в тайной надежде вдруг я к тому времени передумаю. Что, собственно, и произошло.

— Но почему ты не пришёл ещё раз ко мне, когда твои дети повзрослели? — переспросил Гарри, не желая мириться с тем, что ему сказал сын.

— Потому что к тому времени понял, что когда разумный не хочет ничего знать, а наоборот, хочет пребывать в счастливом неведение, тогда он именно так и поступает, отгораживаясь от разоблачающей информации, которая может причинить ему боль, различными отговорками: ты ещё не вырос, чтобы говорить о таких вещах или твои дети малы, чтобы ты мог иметь своё мнение — это без разницы, главное, держи это при себе и не мешай жить. В твоем случае — жить, жалея себя.

— Да, ты действительно, после того путешествия сильно изменился, почему я до сегодняшнего дня этого не замечал? — произнес Гарри, с кряхтением опускаясь на топчан, с которого он так бодренько слетел.

Но сын решил ему ответить на заданный вслух вопрос:

— Потому что тебе так было удобно?!

— Тогда о чем ты так глубоко задумался, если твои предположения насчёт Альбуса оказались верными? — спросил Гарри, переводя тему на другое.

— О том, что Альбус тоже жертва.

— Ты о чем сейчас?

— О том, что Альбус — жертва своего отца.

— Снова не понял, — с раздражением произнес Гарри. — объясни, что ты имеешь в виду.

— Вот ответь, отец, на такой вопрос. Стал бы нормальный отец на глазах своей дочери издеваться над детьми? Я все понимаю. Да, детей нужно было наказать, чтобы неповадно было в следующий раз нападать кодлой на маленьких девочек, но не на глазах же ребенка это делать.

Но зная, что отец Арианы собирался ее убить, чтобы сделать из нее крестраж для себя, такое его поведение говорит о том, что после нападения мальчишек она уже была непригодна для задуманного. И от этого у него снесло крышу, он забыл о всякой осторожности, сделав то, что сделал.

— Ну, у Альбуса все же получилось?

— Отсюда следует, что мы не знаем того, что знал отец Арианы, а Альбус либо не знал, потому что этого не было в дневниках его отца либо решил, что это не столь важно.

— Все возможно, но об этом нюансе можно спросить у Дора. Меня интересует: почему ты считаешь Альбуса жертвой? Поясни, что ты имеешь в виду.

— Не знаю, заметил ли ты, что в тот момент когда Ариана отвернула голову, чтобы не смотреть что творит ее отец с детьми, ее глазами я увидел за углом выглядывающего Альбуса.

— Нет, я не обратил на это внимание. Меня так потрясла сцена расправы, что ничего другого я не смог рассмотреть.

— Так вот, он тоже смотрел как его отец расправляется с детьми. Как ты думаешь, его психика от этого не пострадала?

— Однозначно пострадала, я тебе как эксперт по сломанной детской психики говорю. — ёрничая, произнёс Гарри, криво улыбаясь.

— Так вот, я обратил внимание на выражение лица Альбуса. На нем было отвращение, направленное к отцу, но он совершенно не выглядел удивленным или шокированным, для него такое поведение отца являлось нормой.

Из воспоминаний Арианы мы знаем, что отец спал с Альбусом, думаю, помимо этого он еще периодически бил его, а так как Альбус не отличался покорностью, так что ему доставалось очень часто, если я все правильно понял.

— Я этого всего не заметил, но ты прав, сын, он действительно жертва. Если даже ты и ошибаешься в мелочах, только одна эта сцена с истязанием детей уже говорит о многом.

— Так же становится понятна причина почему Альбус так поступил с братом. — продолжил Альрус свои рассуждения, выслушав отца — Раз отец не домогался Аберфорта, то для ребенка, каким был Альбус в то время, причины такого поведения отца лежали на поверхности. Отец не трогает Аберфорта, потому что его любит, а меня — не любит, значит, будем ему мстить за это.

Так что на момент происшествия во дворе состояние психики Альбуса уже было далеко от нормы, а эта ситуация стала еще одной каплей, приведшей его к сумасшествию. Но в отличие от буйного помешательства, тихое — оно очень опасно, потому что отклонения не бросаются в глаза. Тем более у нас, у магов, магия сглаживает обострение, а изучение психических отклонений мало кому из магов интересно и потому совершенно не изучено.

— А потом учеба в Хогвартсе, где процветали махровым цветом аристократы и не только, все, кому не лень, стремились унижать друг друга. — подхватил Гарри рассказ сына, кивая головой — А так как процесс осуждения отца Альбуса освещался в газетах, Гермиона меня просветила на этот счёт, я думаю, что Альбуса не гнобил только ленивый. Знаю не понаслышке, а на собственном опыте. — завершил он свою речь.

— Да, и это не добавило ему душевного здоровья, а потом ссора с любовником и ритуал создания крестража. Итог прост: все свои страхи и полученные когда-либо унижения он выплеснул на своего младшего брата, который ему якобы задолжал. Насилуя и унижая его, он хотел смыть с себя всю ту гадость, в которую его опустил родной отец, а также дети в Хогвартсе. Но вместо этого он все больше и больше запутывался и все исступление искал средство, которое ему сможет помочь.

— Ладно, я готов согласиться с твоей оценкой данной ситуации. Вот ведь ж гадство какое! Мне уже маленького Альбуса жалко становится, после такого тетя выглядит не такой уж и плохой, как и Дадлик с его отцом.

— Да, все познается в сравнении.

— Не отвлекай меня… так, о чем это я. А, вот вспомнил, а как в твою версию вписывается то, что он сделал с Арианой, ведь то же самое хотел сделать его отец, которого он люто ненавидел?

— А тут все очевидно. — проговорил Альрус, игнорируя хмыканье отца на его заявление.

— Он это сделал, чтобы превзойти отца. Тот только мечтал о бессмертии, умерев в Азкабане, а он жив и у него все получилось. Добыл очень редкое яйцо феникса, соединив с душой Арианы, крестраж создал, присоединив к ним. Он отца превзошел по всем параметрам. Он — гений, а отец — ничтожество и именно осознание этого привело к тому, что он частично успокоился. Раздражающий фактор снизил свою интенсивность и развитие его помешательства остановилось. Как в доказательство своей версии могу привести то, что Альбуса до его смерти, так и не признали сумасшедшим.

— Интересно, чтобы было, если бы не это нападение детей на Ариану?

— Могло быть все еще хуже, чем произошло. Все трое детей со временем стали бы жертвой своего отца. Желание насладиться за счет унижений близких, как правило, постепенно прогрессирует. И до чего бы отец дошел в своих играх со своими детьми, можно только догадываться. Мне страшно представить.

— И мне. — эхом отозвался Гарри. — Знаешь, теперь я считаю, что еще и неплохо жил. Только не говори, что все познается в сравнении.

— Я и не говорю, это ты сказал.

— Зараза, где твое уважение к отцу?

— А в чем именно выразилось мое неуважение?

— Выкрутился, только у меня такой вот вопрос. Почему я не оказался в постели Альбуса, если он по мальчикам? Одно время ходил на этот счёт слух, но потом тот мальчик, который их распускал, теперь ясно что он говорил правду, перевелся в другую школу. Так вот, почему он меня не тронул? Спать с избранным, я думаю, еще тот кайф.

— Мне кажется на то есть веская причина, о которой мы узнаем из дальнейших воспоминаний. Как ты думаешь?

— Может быть ты и прав. — задумчиво отозвался Гарри, уставившись в пространство не видящем взглядом.

После этого повисла тяжелая давящая тишина. Длилась она достаточно долго, каждый думал о своём, вспоминая и анализируя полученную информацию.

— Кстати, отец, я не понял, первый флакон с воспоминаниями закончился или ты прервал просмотр? — решил уточнить Альрус, отбросив задумчивость.

— Второе, — буркнул Гарри — когда я понял, что меня сейчас порвет от едва сдерживаемых эмоций и в итоге из-за этого я уже совершенно ничего не понимаю, тогда и решил остановить.

— Ясно — просто отозвался сын, и снова замолчал.

Когда Гарри почувствовал что тягостное молчание может снова начать давить, а Альрус в этот раз не очень стремится ему помочь, как обычно он делал, задавая отвлекающие вопросы, Гарри был вынужден отвлекать себя сам. Не придумав ничего лучшего, с вызовом обратился к сыну с вопросом.

— Ну как, сынок, не жалеешь что решил смотреть со мной воспоминания Арианы?

— Нет. Наоборот, я наконец-то смог получить ответ на интересующий меня вопрос.

— И какой же?

— Из всего что я смог выяснить о Дамблдоре, он постарался спрятать от Тома информацию, в которой содержались предупреждения об опасности создания крестражей. С этим все понятно, я только не мог понять причины сподвигнувшие Тома решиться на создание более одного крестража, потому что уже создание одного обеспечивало ему бессмертие. Так, спрашивается, зачем ему нужно было стремиться создавать еще пять? Вот это я никак не мог понять. А верить в то, что Том их решил создать в таком количестве, потому что семь — священное число, я категорически не собирался. Глупее объяснения не придумаешь, что-что, а Том глупцом точно не был.

— Ты думаешь что Альбус ему поставил ментальную закладку на стремление к созданию нескольких крестражей?

— Не совсем. — Альрус на несколько минут задумался, а затем медленно заговорил — Ментальная закладка — это слишком грубое вмешательство в сознание и могло быть расценено Матерью Магией как нанесение вреда последнему из рода и магического отката тогда бы Альбусу не миновать.

— А может магический откат был?

— Все может быть, — задумчиво произнес Альрус — но для этого Альбус был слишком умным и аккуратным. Я могу предположить, что он просто усилил свойственную Тому склонность к надежности, гарантированности и возможно переборщил с этой его склонностью.

— Не понял, что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что Тому было изначально свойственно стремление все делать основательно. Альбус, работая с психикой мальчика, слегка это стремление у него усилил, чтобы гарантировано в будущем получить нужный ему результат. То есть когда Том созреет для создания крестража, с такой усиленной склонностью один экземпляр его не сможет удовлетворить. А то, что для Тома создание крестражей превратиться в навязчивую идею сделать не два, а шесть для надежности, я предполагаю, что для Альбуса это стало неприятной неожиданностью.

— Почему не приятной?

— Потому что за все надо платить даже тогда, когда ты не ведаешь тех законов, которые нарушаешь. Хотя я могу ошибаться, это мы сможем узнать, посмотрев воспоминания Арианы дальше. Но есть у меня такое чувство, что Альбус за то, что он совершил с Томом, хорошенько огреб.

После этих слов наступила тишина, но в этот раз она не продлилась долго, ее прервал Альрус:

— Вот что мне не понятно, отец, почему ты без возражений и без каких-либо опровержений с твоей стороны безоговорочно принимаешь повествование Арианы. Ведь все, что мы посмотрели, это скорее рассказ с небольшим количеством воспоминаний, а суждения Арианы относительно того, что происходило в прошлом, имеет большую склонность к субъективному суждению, чем к объективному. Так в чем дело?

На что Гарри невесело рассмеялся, с грустью посмотрел на сына, так ничего и не ответив.

— И что такого смешного я сказал? — с интересом спросил Альрус, изогнув бровь.

Издав тяжелый вздох, Гарри пояснил:

— Я смеюсь не над твоими словами. Не владея информацией о заклинании и его возможностях не удивительно, что у тебя закрались сомнения в объективности и правдивости выдаваемой информации.

— Ооо! Интересно! Тогда поведай мне о возможностях данного заклинания.

— Начну издалека, чтобы было понятней. Данное заклинание создали несколько представителей разумных из расы джеллисов, пожелавших остаться неузнанными. У меня есть предположение, что они не смогли решить чьим именем назвать заклинание и поэтому решили просто прославить свою расу.

Дословный перевод слова джеллисы — рождающие Видящих, но помимо этой расы есть ещё одна раса, которая рождает Знающих. Как Видящие так и Знающие представляют собой что-то вроде священников у не магов, но на самом деле между ними мало общего. Если земные священники выслушивают исповедь, а затем отпускают грехи, при этом священник просто вынужден принимать все на веру, что ему рассказывают, то Видящие, как и Знающие не выслушивает исповедь, а снимают слепок воспоминаний с памяти и души разумного с его согласия и только после этого оказывают ему помощь. Эта помощь не всегда выглядит только в виде душеспасительных наставлений. Главное состоит в том, что к Видящим и Знающим приходят за советом и помощью, как правило, в тот момент когда разумный теряет смысл этой самой жизни.

Если для простых жителей мира Валларии это не является проблемой, они могут сами решать идти к Видящим, Знающим или нет, то вот короли и королевы, как и вся знать всех стран этого мира обязаны проходить этот ритуал каждые десять лет.

Однажды одному из Королей надоело, что приходится так часто проходить полное снятие матрицы, он посчитал это не рациональным, и приказал объявить конкурс по всем странам. Суть конкурса состояла в том, чтобы придумать способ частичного снятия матрицы памяти за определенный отрезок времени, но так, чтобы невозможно было его как-либо подделать, тем самым обманув Видящих или Знающих. Награду за выполнение этого задания объявили вариативную по пожеланию исполнителя в разумных пределах, естественно. Так как Короля в этом благом деле поддержали другие правящие особы, то награда получилась воистину королевская.

Группа джеллисов нашла очень изящное решение данного вопроса. Взяв за основу способ снятия матрицы, которую используют для этого Видящие и Знающие, они создали заклинание, которое позволяет выбирать любой отрезок жизни, как и его протяженность, но и не только это.

— И как до этого снимали матрицу Видящие и Знающие? — спросил через несколько минут Альрус, после того как отец замолчал.

— Перед снятием на артефакт матрицы разумный выпивает специально приготовленное зелье, которое называют «Зелье правды». Данное зелье полностью подавляет желание у разумного лгать, выкручиваться или что-либо утаивать, делая его сознание чистым и открытым. Потом разумный берет в руки артефакт «Истины», у которого также имеются особые возможности, с помощью их он отсеивает все, что не является правдой или субъективным отношением разумного к происходящему, так же подсвечивает важные мелочи, без которых не получится полной картины происшедшего. Сидящая рядом Видящая или Знающий тут же фильтруют, отсекая повседневные дела от важных ситуаций, происшедших в жизни разумного, теперь вместо них это делает заклинание. Правда, Видящие и Знающие могут тут же восстанавливать участки памяти у разумного, если они были стерты, приводя его память в порядок, что не может сделать заклинание.

— Ошеломляющая информация! У меня даже слов нет, чтобы выразить все то, что я сейчас испытываю по поводу того, что ты мне поведал. — немного растерянно произнёс Альрус. Помолчав, и собравшись с мыслями, он добавил:

— Спасибо за разъяснения! Теперь я понимаю почему ты безоговорочно принимаешь всю информацию от Арианы, как чистую правду, потому что это и есть правда. Но пойми меня правильно, отец, я все же не верю, что ни один разумный не попробовал использовать данное заклинание в корыстных целях.

— Конечно, пробовали и не раз, — рассмеялся Гарри — но оно работает только в связке с Зельем правды и артефактом Истины. Все попытки изменить заклинание пока еще не дали положительных результатов. Или, правильней будет сказать, им этого не позволяют сделать Хранители мира. Ариана поэтому и выбрала этот способ для повествования, чтобы у меня не было сомнений в том, о чем она рассказывает. — произнёс Гарри, а затем быстренько перевел тему увидев, что Альрус хочет еще что-то спросить. — Альрус, скажи, ты не знаешь о каком взаимовоздействии, возникшем между Томом и Альбусом, упоминала Ариана?

— Знаю. Вот интересно, откуда об этой связи знает она?

— Это не вопрос. Она столько прожила и ее жизнь сводила со многими разумными и вот она почти сто лет живет в новом мире, так что это неудивительно. А вот почему так получилось, что ты это знаешь, а я нет? Но спрашивать откуда, не буду. Меня интересует только то, что это и как.

— Дай подумать — негромко произнёс Альрус, потом тряхнул головой и начал рассказ:

— Третий закон Ньютона гласит: сила действия равна силе противодействия. Так вот, с какой силой Альбус воздействовал на Тома, с такой же силой Том либо сопротивлялся его воздействию, либо взамен воздействовал на Альбуса.

— Дааа… — протянул Гарри, почесав в затылке — очень… впечатляюще. А можно как-нибудь по другому, что ли? Или на другом примере!

— Можно, но суть от этого не изменится. Любой разумный, решивший воздействовать на другого, в ответ всегда получает противодействие или незаметное для себя воздействие со стороны атакуемого им объекта.

Для примера можно взять вас с Реддлом. Когда он пришёл убивать тебя, то запустив в тебя Аваду, в ответ от тебя получил противодействие, которое привело его к временному развоплощению.

— Тогда объясни мне такое. Почему многие люди живут, воздействуют друг на друга и никаких последствий не испытывают?

— Видимых.

— Видимых?!

— Да, такое воздействие и такое противодействие, какое произошло между тобой и Томом получается только в отношениях двух сильных личностей с дополнительной у каждого возможностью изменения реальности. А слабые личности по сути своей не могут менять реальность, а значит протекающие между слабыми личностями взаимовоздействие и противодействие практически невидимо со стороны.

— Я и сильная личность в полтора года? Сын, ты ничего не попутал?!

— А разве нет?! Темный Лорд развеялся от встречи с тобой, разве не так?

— А любовь моей матери, о которой говорил Альбус?

— Слабой личности ничто не могло бы помочь в противостоянии воздействия Волан-де-Морта. Именно являясь сильной личностью, ты изменил реальность, бессознательно создал условия, которые помогли тебе противостоять ему.

— Все это глупость! Уже будучи взрослым, я тщательно проанализировал все свое поведение в то время и пришёл к выводу, что я был полным кретином.

— А причём тут такие понятия как сильная личность и был кретином?

— Нууу — протянул Гарри, и почесал в затылке — я думал…

— Неправильно ты думал, — прервал отца сын — в какой среде ты воспитывался? Как много у тебя было возможностей развиваться?

— Вот и я об этом же и хочу сказать — обрадовался Гарри.

— Попав во враждебный магический мир, не образованный, запуганный, ты все же выжил и принял в одиннадцать лет единственное верное решение, которое позволяло тебе выжить. Не убежал, не спрятался, не испугался ответственности, которую на тебя навесили, не стал искать помощи у взрослых, не отказался от своего предназначения, а стиснув зубы шел к нему, выполнил и поэтому смог выжить в этой мясорубке. Ты мало разбирался в происходящем, потому что тебя держали в неведении и всячески манипулируя ограждали от знаний. И все это не имеет значение, потому что ты выжил, и мало того, ты вовремя смылся из Англии, чтобы тебя новым Темным Лордом не объявили. Этого тебе мало?!

— Но все это я делал неосознанно! Просто все само получилось!

— Отец, ты меня не услышал. Слабая личность начала бы всячески стараться убежать от своего предназначения, в итоге все привело бы к тому, что после убийства Волан-де-Морта у нее не было бы и шанса выжить, потому что все его жизненные силы ушли на выполнение предначертанного под принуждением. А сильная личность даже в безвыходном положении делает выбор так, чтобы выбраться из ситуации с минимальными потерями.

— Все, я устал. Больше ничего не хочу слышать.

На что Альрус лишь пожал плечами, говоря этим: не я этот разговор затеял, не мне решать когда его завершать.

— Тогда ладно, давай закругляться, а следующую порцию воспоминаний посмотрим тогда, когда буду готов. Я заранее тебя оповещу об этом. Ты как, будешь смотреть со мной дальше воспоминания?

— Да. — ответил Альрус, никак не реагируя на то, что этот вопрос отец ему уже сегодня задавал.

Мы с Фоуксом уже третий час кряду наблюдаем за Альбусом, не совсем понимая, что, собственно, происходит, и что делать, если ему вдруг потребуется наша помощь. На данный момент помощь ему, конечно, не нужна, точнее будет сказать, пока не нужна, до тех пор пока имеются в наличии полные накопители, которые он с завидным упорством разряжает один за другим. А что потом? Что нам делать, когда они закончатся? Даже не представляю.

Вообще-то мне все равно, для меня в таком состоянии, в котором я существую после ритуала, все что происходит вокруг, как и моё ближайшее окружение, не вызывает никаких чувств, и у меня напрочь отсутствуют любые привязанности. Все, что заставляет меня жить и совершать какие-либо действия — это заложенные мной, прошлым, пять матриц задач.

Три из них достаточно простые, не требующие каких-либо особо сложных действий. Первая — это сокрытие от Альбуса Арианы, вторая — это поставка ей знаний в мою память. Ариана оказалась умненькой девочкой, когда нашла проход в мою память, сделанной в виде библиотеки для удобства ее использования, так сразу проблема ее сокрытия перестала существовать. Она постоянно проводит в библиотеке почти все свое время, не интересуясь ничем, что происходит вовне. И правильно, мне так удобней, я каждый день старательно сортирую полученные знания и отправляю их в библиотеку, что приводит к тому, что ей совершенно незачем рисковать, смотря глазами феникса, и поэтому у Альбуса нет и шанса узнать об ее существовании.

Третья задача требует от меня помогать Фоуксу, и тут у меня все идеально — мы с Фоуксом сошлись на фоне единой цели, которая является моей четвертой задачей — дождаться удобного момента и воткнуть Альбусу в спину нож, образно говоря. Фоукс из-за того, что является фамильяром Альбуса, напрямую сделать этого не может, так же как и я. А все потому, что Альбус подстраховался, и с помощью ритуала поставил печать, ограничивающую меня на нанесения вреда ему напрямую. Но у нас есть Ариана, вот подрастёт и что-нибудь придумает как можно навредить Альбусу, ее такие цепи не ограничивают, а мы с Фоуксом поможем, поддержим, на это ограничители, наложенные Альбусом, не распространяются.

Пятая задача оказалась немного сложнее остальных — втереться в доверие к Альбусу. Для ее выполнения мне пришлось полностью перенять его отношение к людям, его поведение и речь. Это стало нужно мне, потому что Альбус сильно изменился после создания крестража. Старательно изображать всякий раз, что я во всем его поддерживаю и понимаю, таким образом создавая у него иллюзию того, что переняв его поведение и отношение, мне якобы стали близки и понятны его интересы, желания, и его стремления.

Если бы у меня были чувства, то я бы смеялся над ним. Вот придурок, лишив меня чувств, он ждёт, что я проникнусь его гением, а что этого нельзя сделать без чувств, не понимает.

Хотя, если быть честным, иногда у меня возникают вопросы: а зачем, собственно, мне нужно прикрывать Ариану или помогать фениксу брата, притворяться перед Альбусом, прикидываясь всякий раз, что я на его стороне? Как и то, зачем стремиться уничтожить его, если он мне совершенно не мешает? Меня в моей жизни все устраивает, и мне не нужно никаких перемен. Но как мгновенно такие вопросы и мысли возникают, также мгновенно они и исчезают, не давая мне возможности их осмыслить. А после я не вижу нужды проводить время в раздумьях над этими вопросами, я просто выполняю поставленные передо мной задачи, и совершенно не понимаю для чего все это нужно. Хотя отголоски памяти, связанные с чувствами, которые я раньше испытывал, мне говорят, что когда у меня были чувства, я понимал и знал для чего все это надо и поэтому поставил перед собой эти задачи.

И вот прожив столько лет без чувств, я с неудовольствием вынужден признать, что без них невозможна нормальная обработка информации, как и оценка происходящего, поэтому я сейчас больше как наблюдатель, статист, который все видит, запоминает, фиксирует и только.

От привычных для меня размышлений отвлек стон Альбуса. Взглянув на него, я понял, что опасность миновала, непонятный отток магической силы в неизвестность прекратился на предпоследнем накопителе, поэтому Альбус смог расслабиться, и выпустив накопитель из рук, со стоном откинулся на подушку, вытягивая ноги. Похоже, ему плохо, так как он все три часа сидел в напряжении, наблюдая и отслеживая, как из накопителей медленно истекает магия, вначале вливаясь в его магическое ядро, а затем, по не очень понятно откуда взявшемуся каналу, присосавшемуся к его ядру, утекает.

Когда вдруг извне в его наполненное магией ядро впился канал и стал откачивать из него магию, я посоветовал его оборвать. Он так на меня зыркнул, что я предпочел заткнуться, чтобы не потерять с таким трудом завоеванное доверие, а то еще не то подумает. И пока канал неспешно поглощал накопленную в ядре магию, Альбус успел запастись накопителями, после чего сел на диван, так и сидел почти не шевелясь, только меняя накопители.

Вообще-то хорошо, что этот канал появился у Альбуса тогда, когда его магический запас уже восстановился, а то после того, как он разнес полигон, магии в ядре оставалось на донышке. Что бы мы с Фокусом делали? Опасно было бы ждать, что вот он сейчас погибнет от магического истощения, а если нет? Тогда нам с фениксом не хило бы прилетело и, главное, Альбус смог бы понять в чем состоит его прокол с нами. А он состоит в том, что напрямую мы вред ему нанести не можем, а вот не помочь ему, когда он будет при смерти — это запросто. Я могу, потому что подсуетился заранее, и во время ритуала внес соответствующие изменения, а Фоукс может, потому что Альбус его к себе привязал насильно.

Так же хорошо и то, что после полигона Альбус решил напиться, а когда он решает уйти в загул, он всегда перемещается в этот вот домик, расположенный в чаще Запретного леса, в магической аномалии, в которую он смог найти проход несколько лет назад. Тут такой высокий магический фон, что накопители заполняются очень быстро.

Когда же он обжил это место, то перестал в большом количестве забирать магию из алтаря Хогвартса. Но ума у него все же не хватило на то, чтобы начать возвращать в алтарь украденное для того, чтобы восстановить забранное. А это нужно было бы сделать хотя бы потому, что он научился переводить часть своих магических откатов на алтарь. Это бы усилило алтарь и Замок перестал бы постепенно приходить в упадок. Уже сейчас некоторые оконные рамы немного начали рассыхаться и поэтому в помещениях появляются сквозняки, а в коридорах температура в зимнее время перестала поддерживаться на комфортном уровне, правда, пока это едва заметно.

Возникает закономерный вопрос: почему Альбус позволяет такое пренебрежение к своим обязанностям? А все потому, что у Попечительского Совета открылась удивительная забывчивость, выразившаяся в том, что они, как один, запамятовали о том, что Альбус не дал полной клятвы директора, а принес лишь клятву временно исполняющего обязанности директора. Пусть такая клятва не дает ему всех возможностей, которые имеет директор при полной клятве, но этого ему и не нужно. Все, что ему нужно, он получил — это доступ к алтарю Хогвартса и поэтому на данный момент времени, будучи временным директором, он не несет полной ответственности как за Хогвартс, так и за учеников.

Альбус не зря был учеником Фламеля. Сложносоставные зелья, их раздельные части не представляют угрозы для мага, но когда они собираются все вместе в организме, то дают возможность обойти любые уровни защиты и немного подкорректировать восприятие мага незаметно для него, что, собственно, и произошло со всем Попечительским Советом.

Поняв, что снова погрузился в размышления, я откинул их и вернулся в реальность. Так, я что-то не понял, Альбус уснул, что ли? Точно, спит. Да, вымотала его эта непонятная передача магии. Все, что я понял из его нечленораздельных высказываний во время сеанса, так это то, что он активировал какой-то артефакт. И чтобы этот артефакт начал работать, его нужно зарядить, так что это не бездумная трата магии, а зарядка артефакта. Из его слов следует, что к Альбусу обратился загадочный артефакт, и предложил ответить на его вопросы, если он его зарядит.

Такого безумного поступка я от него не ожидал. Мало ли какой-то там невиданный артефакт просит его зарядить, так вот взять и начать заряжать бездумно? Хотя, где-то я понимаю почему Альбус ухватился за столь странное предложение, в его положении и не за такое ухватишься. А все Том виноват с его желанием создавать и создавать крестражи, на данный момент он уже создал четвёртый. Если бы Альбус не ввел за правило каждые полгода обязательное полное обследование своего состояния посредством ритуала, то он еще бы не скоро узнал о том, что за каждый сделанный Томом крестраж он теряет годы жизни.

Данные проблемы с длиной жизни у Альбуса начались, когда Том сделал первый крестраж. За его создание он заплатил двадцать пять лет жизни. По первости он не сразу выявил эту закономерность, но когда у него это получилось, Альбус словно сошёл с ума, ища по миру информацию о происходящем с ним. За второй созданный Томом крестраж у Альбуса испарились еще двадцать пять лет жизни. А вот за создание Томом третьего и четвёртого крестража с него сняли по десять лет за каждый. И каждый раз Альбус бесится, рушит полигон, потом напивается, а после некоторое время пребывает в унынии, а после снова начинает рыть в поисках ответов.

Наблюдая за ним, я не могу понять, зачем он так напрягается, ну потерял несколько лет жизни и что? Я понимаю умом, что такое отношение неправильно, что нужно переживать и правильно будет начать искать причины, чтобы иметь возможность это изменить. Но рациональное мышление выдает следующие: да, это плохо, потеря нескольких лет жизни, но в этом нет ничего критичного, чтобы так переживать и дергаться, как это делает Альбус.

Вот к чему приводит отсутствие чувств, для меня, живущего без чувств, потерянные или приобретённые годы жизни ровным счетом ничего не значат. И это приводит меня к выводу, что холодный ум — это плохо, человек не может без них оценить всю серьезность и опасность возникшей ситуации. Но и одни галимые чувства, взявшие верх над разумом — плохо, очень плохо, они блокируют доводы разума, тем самым не давая так же адекватно оценить возникшую ситуацию. Получается то, что в человеке должно быть все, что каждому человеку дано от рождения и все это лучше держать в гармонии, не отдавая предпочтения ни сознанию, не чувствам.

Поняв, что Альбус уснул, Фоукс тут же решил отправиться полетать, но я отсоветовал, Альбус может проснуться в любой момент и наше отсутствие возле него может воспринять негативно и отомстить нам за пренебрежение им. Фоукс согласно курлыкнул и оставив меня наблюдать за Альбусом, сунул голову под крыло и тоже уснул.

А я, как всегда, погрузился в размышления, они не мешали нести вахту. Вот как странно получается, если бы Альбус заточил меня в неживой предмет, то я, будучи крестражем, просто бы спал, пока меня не пробудили, проведя ритуал возрождения. А так я, привязанный к сущности феникса и к душе Арианы, могу жить, пусть, как призрак, учиться и помаленьку пакостить Альбусу. Пользуясь небольшой частичкой души Арианы, я могу творить заклинания, используя магию феникса, только делаю я это в экстренных случаях, чтобы не подставить Фоукса. Хотя мне все равно что с ним будет, но у меня задача и он мне нужен, поэтому забочусь о нем и Ариане, вот так и живу, просто наблюдая.

Зашевелился наш горемыка, надо Фоукса будить, сколько же он проспал? Где-то около суток, хорошо что у меня нет чувств, а то бы извелся весь. Альбус всегда дергается, когда ждать приходиться. Фоукс, как добропорядочный фамильяр, курлыкнул ему в ухо, усевшись на подушку, и потерся о щеку, за что его погладили и отпустили развеяться, то есть полетать. Альбус в этот раз высоко оценил проявленную нами любовь к себе.

Фоукс поспешил смыться, тоже от любви к Альбусу, наверное. Пусть полетает часа полтора, а потом нужно вернуться, чтобы не пропустить все самое важное. Может, заодно получится узнать, что, собственно, Альбус так самозабвенно заряжал?

Мне, в моем состоянии, спать не нужно от слова совсем. И когда ничего не происходит вокруг, что могло бы требовать моего пристального внимания, я обязательно о чем-то думаю или перебираю воспоминания. У меня есть одно предположение, что такое состояние постоянного мыслительного процесса является полностью искусственного происхождения, только не знаю кто его создал, я, прошлый, или Альбус.

И вот снова, пока Фоукс развлекается, у меня всплыли воспоминания последних дней.

Плановый ритуал, с помощью которого Альбус выясняет то, что Том сделал очередной, уже четвёртый крестраж, а у него из-за этого произошла потеря еще десяти лет жизни. Альбус, как обычно, взбесился и разнес полигон для тренировок, а затем хорошенько напился, и в пьяном состоянии долго разглагольствовал о своей тяжелой доли и глупости Тома. Заплетающимся языком он громко, не обращаясь ни к кому конкретно, задавался различными вопросами. Почему Том продолжает создавать крестражи? За что с него снимают годы жизни? Почему он никак не может найти ответ на этот вопрос? Почему так получилось, что никто до этого с таким явлением не сталкивался?

И он сейчас считает, что вместо потери десятков лет, предпочтительно было бы получить магический откат. Тогда бы в его жизни все стало бы кристально ясно. И почему его угораздило связаться с Томом? Если бы не это, у него все было бы хорошо.

Отличие в поведении Альбуса в этот раз в сравнении с предыдущими тремя такими же ситуациями заключалось лишь в том, что после попойки он не впал в уныние, как было до этого, вместо этого он встал, привел себя в порядок, уселся на диван, и о чем-то усиленно начал думать. Так уж получилось, что я не сразу отследил в какой момент Альбус от размышлений о скорбном провалился в транс. Это я смог понять лишь по его ауре.

Состояние транса длилось несколько часов, поэтому я решил, что Альбуса из него нужно выводить, но на мои попытки его позвать он никак не реагировал. Пока я прикидывал каким заклинанием его приложить, чтобы вывести из этого состояния, как от феникса через связь поступил ряд картинок, которые недвусмысленно доводили до моего сведения, что лучше к нему не лезть. А на мой вопрос: что происходит? Фоукс послал следующую череду картинок, из которых я понял, что он не знает, но чувствует, что мы с ним можем пострадать, если вмешаемся в процесс. Я, во избежание обвинений в невнимательности к такой важной и исключительно гениальной персоне, остался висеть рядом с ним для подстраховки.

Когда Альбус вышел из транса, первое, на что упал его взгляд, это была моя физиономия, на которой была изображена обеспокоенность, что добавило плюсик в наши с ним отношения. Мне же такое близкое нахождение к нему позволило разглядеть в его глазах появившуюся надежду, если бы я мог чувствовать, то я бы испытал удивление.

Резко соскочив с дивана, Альбус бегом отправился в комнату, где у него было все оборудовано для зарядки и хранения накопителей и артефактов. Фоукс, без дополнительных указаний, последовал за своим хозяином. И мы с ним смогли наблюдать, как Альбус собирает в сумку все накопители, что в это время стояли на зарядке и на полках рядом. После он уже не спеша вернулся в гостиную, устроившись на диване, застыл неподвижно. Я так бы и не понял, что происходит, если бы не феникс, он мне послал картинку, где четко было видно, как к ядру Альбуса присосался канал и откачивает из него магию. Вот тогда я и вылез со своим предложением, за что и поплатился ухудшением в наших с ним отношениях, хотя есть предположение, что из-за всего что сейчас творится, он забудет о моей оплошности.

Вначале Альбус позволил через канал вытечь своей магии, наполняющей его ядро и только после этого взялся за накопители, перекачивая их, через себя, артефакту.

Когда прошло полтора часа, я напомнил Фоуксу, что нужно возвращаться в дом, он согласно курлыкнул, и вот миг, и мы уже возле дома. Вернулись мы вовремя, Альбус за полтора часа успел помыться, принять пищу, а в момент нашего появления уже усаживался за письменный стол. Хоть и в его глазах продолжала плескаться надежда, его тело все же не покинуло напряжение с легкой ноткой нервозности.

Опустившись на стул, Альбус тут же закрыл глаза, не знаю почему, но у меня возникло такое впечатление, что он к кому-то обращается, а может так и было, кто его знает. Вначале его поза какое-то время оставалась напряженной, но чем больше проходило времени, тем явственнее становилось понятно, что скручивающее напряжение медленно его покидает. Глядя на него, у меня даже интерес проснулся узнать что происходит в этот момент в его голове. Пусть этот интерес и был слабый, но все же для меня это нонсенс.

И вот когда я уже решил, что все, крыша едет то ли у меня, то ли у Альбуса, на стол перед ним с громким хлопком упала книга. От неожиданности или резкого звука Альбус дернулся, и буквально отлетел от стола за которым сидел. И с настороженностью и опаской принялся рассматривать появившуюся книгу. А я же, наоборот, подался вперед и завис над книгой, краем глаза отмечая, что Альбус встревожен и слегка дезориентирован, но не удивлен ее появлением. Делаем вывод, похоже, он ее вызывал, но не знал наверняка, что она появится и что если появится, то не столь эффектно.

С первого взгляда можно было понять, что эта книга необычна. Будучи призраком, ну или почти призраком, это не столь важно, важно точно я могу без всякого напряжения видеть магические потоки, как и вязь заклинаний, наложенных на предмет. Так вот, посмотрев на книгу, я убедился в том, что не ошибся — это был гримуар, хотя и не совсем обычный, и тут же для себя отметил, что он не несет в себе угрозы жизни ни мне, ни Альбусу. Успокоившись за свою и Фоукса безопасность, я хотел прочитать, что написано на обложке, но она была девственно чиста.

Альбус тем временем пришел в себя, и достал палочку. Я благоразумно отлетел от стола, чтобы не мешаться, но так, чтобы было видно, что Альбус собирается делать.

Больше часа Альбус исследовал этот гримуар на все возможные и невозможные чары и ловушки. Также я еще раз убедился, какой он перестраховщик еще и в том, что он мне по-прежнему не полностью доверяет. Потому что половину из использованных им заклинаний он от меня утаил, зато сейчас, забыв меня выдворить, я получил возможность узнать их все, а у крестража есть свои преимущества, и одно из них — это абсолютная память.

В заключении проверочного марафона Альбус от заклинаний переключился на артефакты. Когда и с помощью артефактов у него не получилось обнаружить что-либо опасное, тогда и только тогда он поинтересовался у нас с фениксом видим ли мы что-либо несущее ему угрозу. На что я ответил за нас двоих, что гримуар полностью нейтрален к кому-либо.

Только после этого Альбус успокоился и уселся за стол. Предварительно надев на руки перчатки из драконьей кожи, он застыл на несколько минут, собираясь с духом. Это позволило мне заметить, что на обложке гримуара появилось название, и оно было написано на английском:

«Призрачная книга»

Странное название для гримуара, подумал я, но оно соответствует способу его появления, а затем продолжил чтение:

Созданная для тех, кто может менять мир.

Я оценил приписку ниже названия книги, она явно поднимет самооценку Альбуса, которая из-за Тома опустилась ниже некуда.

Альбус тем временем больше не затягивая, открыл книгу, я тут же отлетел от него подальше, потому что за годы совместного существования уже выучил, что когда он читает что-либо в первый раз, к нему лучше не соваться, целее будешь, а вот когда он будет читать во второй и последующие разы уже можно будет ознакомиться с написанным из-за его плеча.

Но не желая пропустить даже малейшей крохи информации, я постарался переместиться так, чтобы видеть его лицо во время чтения и иметь возможность внимательно отслеживать малейшие мимические изменения.

Вначале он имел вид заинтересованный, и по мере чтения на его лице стало появляться выражение счастья и удовольствия. Прервавшись ненадолго, чтобы унять переполняющие его чувства радости и заодно обработать полученную информацию, он снова погрузился в чтение.

А дальше, по мере прочтения гримуара, он все чаще стал хмуриться и раздражаться, а потом его лицо и вовсе перекосило, отразив явное отвращение к прочитанному.

Стремительно поднявшись, Альбус бегом покинул свой кабинет, я только и успел напоследок увидеть, как его лицо покраснело и перекосилось от едва сдерживаемых негативных эмоций. Но как только за ним захлопнулась дверь, тут же раздались приглушённые, явно не в полный голос, вычурные маты.

Меня этого удивило, Альбус, который сдерживает себя, когда он один дома? Мы с Фокусом не в счёт. Это было выше моего понимания, мысли так и запрыгали в моей голове, пытаясь осознать увиденное. Затем меня отвлекли световые блики, прыгающие на стенах, и я, поискав глазами по комнате, обратил свой взор на раскрытый гримуар, над страницами которого весело прыгали разноцветные огоньки.

Все говорило за то, что гримуар довёл Альбуса до бешенства, и гримуару от этого весело. Подлетать к нему я не решился, мало ли что может произойти непредвиденное, а то еще плюнет мне что в лицо — это гримуар и ему может быть без разницы что я в виде привидения. Мне не известно как его творчество с лица убирать, а потом как перед Альбусом оправдываться буду. А ему что, лишь бы была причина поиздеваться, я конечно ничего не почувствую, но Фоукса подставлять не хочется.

Отлетев от стола подальше, я стал ждать Альбуса. Совершенно спокойный, он появился где-то через час. Фоукс мне тут же его заложил, что он за этот час поел и выпил успокоительное, поэтому от него пахнет травами и едой.

Подойдя к столу, прежде чем сесть, Альбус как-то слишком демонстративно вынул из карманов мантии три флакона успокоительного и поставил рядом с гримуаром, и только после этого сел за стол и принялся читать дальше.

После принятия Альбусом успокоительного за ним стало неинтересно наблюдать. Его лицо все время оставалось бесстрастным, правда однажды, когда у него дернулся глаз, он тут же поспешил принять еще одну дозу успокоительного.

Сколько он так читал, не знаю, время не засекал, но в какой-то момент он поднял голову от гримуара, заложил палец между страниц, и буквально выплюнул:

— Это все бред! Что за чушь тут пишут. Зачем я столько магии отдал, чтобы читать вот эту глупость, а не получать ответы на мои вопросы?!

Выдав столь экспрессивную тираду, он прикрыл глаза, и надолго задумался. Как бы мне не хотелось посмотреть, что он там такое узнал, но подлетать к нему не решился. Все позже, сказал сам себе. Очередной раз отмечая, что если бы у меня были чувства, то я бы не удержался и попытался сунуться в гримуар. Правда, мое желание заглянуть в него именно сейчас было вызвано тем, что Альбус сегодня, выражая свое отношение к прочитанному, делал это как-то без огонька и не употребив при этом ни одного бранного слова, это так на него было не похоже, а еще он ни слова не произнес в адрес самого гримуара и это тоже было необычно.

Когда Альбус открыл глаза, они горели гневом и пристально посмотрев на меня, словно решая объявить меня виноватым в том, что гримуар не оправдал его надежд. Но когда он заговорил, я понял, что ошибся, в этот раз меня не собираются ни в чем обвинять.

— Как мне, Дор, не хотелось бы послать куда подальше все, что написано в этом… — поджав губы он все же справился с собой и не обложил гримуар, сделав небольшую паузу он со злостью в голосе продолжил: — замечательном труде, но я вынужден признать, что зерно истины есть в том, что здесь написано.

Тяжело вздохнув, он открыл гримуар, и его глаза забегали по строчкам, и по мере прочтения текста он на глазах бледнел. Жахнув залпом еще одну порцию успокоительного, он, о, невиданное чудо, стал просить прощения у гримуара, извиняясь за свои резкие и необдуманные слова и при этом поглаживая его по странице. Потом я увидел как внизу страницы появились новые строки, прочитав которые, он немного расслабился. Еще раз извинившись и витиевато поблагодарив гримуар за то, что он его простил и только после этого с облегчением выдохнул и полез в конец гримуара. Найдя то, что там искал, все также вслух добавил:

— Да, действительно, в нем есть расчеты, чтобы я мог убедиться на своем опыте соответствует ли написанное истине или нет.

Некоторое время он изучал расчеты, которые находились в конце книги, а затем вернулся к той странице, где он завершил свое чтение, и перевернув ее, продолжил читать дальше. Хмурое выражение все также не покидало его лица, а дочитав до определённого им места, поставил локти на стол, и спрятал лицо в ладонях. Так он просидел с полчаса, затем растерев лицо, обратил свой взор на меня, и глухо проговорил:

— Оказывается, Дор, есть такое понятие, как взаимовоздействие между двумя магами и даже между маглами. Из того, что я прочитал, следует: из-за того, что я воздействовал на Тома, теперь он воздействует на меня с той же силой и с тем же разрушающим эффектом.

— Не совсем понял о чем ты — отозвался я, бестрепетно ожидая, что он сейчас сорвется, обзывая меня остолопом и идиотом, который не в состоянии понять все с первого раза. Но я ошибся, в этот раз он, тяжело вздохнув, принялся мне объяснять.

— С какой силой и интенсивностью я воздействовал на Тома, подводя его к созданию крестража плюс совокупность нанесенного мной вреда ему, привело к тому, что он мне все теперь возвращает, нанося мне равноценный вред. Главное в этом то, что для взаимовоздействия не существует такого понятия, что я это делал косвенно, не сам, а через других людей. Все сводится к одному: с твоей подачи произошло воздействие на разумного — к тебе оно и вернется. Так что, я попал! Спрашивается, где раньше был этот гримуар? Почему этой информации нет нигде, кроме него?

Поняв, что сейчас Альбус готов к общению, я поспешил задать нужный для моего понимания вопрос:

— А как ты, кстати, заполучил этот гримуар?

Он на меня не сорвался, но и не ответил, погружаясь в дальнейшее его изучение.

«Призрачная книга»

Созданная для тех, кто может менять мир.

Приветствую тебя, Избранный! Не удивляйся, что так называю тебя. Все разумные, которые могут менять мир, являются избранными, а если ты держишь… пусть будет по-простому, мой гримуар в руках — это значит, что ты избранный, иначе бы он не откликнулся на твой зов, и не позволил взять себя в руки.

А кем я, собственно, избран и для чего? И чем мне это грозит?

Нет ничего удивительного в том, что после прочитанного про свою избранность у тебя, Альбус, возникли такие вопросы. Как раз данный гримуар для того и создан, чтобы на них отвечать. Так вот, всех вас выбирает сам мир, вернее, души разумных, наиболее подходящих для решения возникших у мира проблем.

Поэтому, когда у мира возникает потребность в избранном, тогда в районе проблемного места, в семье, наиболее подходящей для воспитания и формирования соответствующей личности, рождается избранный, который, как правило, добровольно выполняет возложенную на него задачу. А если все же избранный отказывается от миссии, всеми силами этому сопротивляется, то он тут же погибает, а его место занимает запасной вариант. Таких запасных вариантов у мира много, так что, избранные, не советую избегать своего предназначения, а советую, наоборот, приложить все силы для выполнения поставленной перед вами задачи, и тогда мир отблагодарит вас.

Чувствую, Альбус, как у тебя из груди рвётся возмущение, что тебя лишили права выбора. Что, не нравится? А ты как с братом поступил?

Да, ладно, не кипятись. Суть в том, что в случае с избранными выбор: помочь миру или отказаться от помощи ему, осуществляется вами до вашего зачатия.

Как это происходит? Да, очень просто для мира. Итак, выбрав душу, и на основе ее состояния миром формируется матрица будущей личности с учетом места рождения и ее развития в соответствующих условиях. И потом этой матрицы личности делается предложение: готова ли она вступить на путь избранного и пройти все испытания, которые выпадут на его долю в процессе выполнения поставленной миром задачи. В случае получения согласия матрицу будущей личности развеивают, а душа отправляется на перерождение, чтобы родиться избранным.

Я создал этот гримуар специально для избранных мира Земли по желанию самого мира для того, чтобы с помощью моего гримуара избранные могли найти ответы на мучающие их вопросы, и только на те вопросы, которые напрямую связаны с миссией избранного. И, как правило, эти вопросы таковы, что ответы на них невозможно найти нигде больше во все мире, потому и был сделан заказ миром на помощь избранным в таких вот случаях.

Мы, те кто может ходить по мирам, приходим в мир на его зов, когда он нуждается в помощи и остаемся в нем до тех пор, пока не поймем, как миру можно помочь, но так, чтобы не вмешиваться напрямую. Надеюсь, Альбус, ты уже догадался, что я являюсь автором и создателем этого гримуара, и отношусь, пусть будет условно так, к расе ходящих по мирам.

В итоге после несколько сот лет раздумий как помочь миру, у меня родилась идея создать гримуар, который будет откликаться только на зов избранных. И только на такой зов, в котором собрана вся его боль, отчаяние и желание найти, постичь, узнать ответ на мучающий его вопрос. Все чувства, которые должен испытывать избранный, должны быть полностью искренние, идущие из глубины души зовущего. Он должен стремиться к получению ответа не один год, тем самым доказывая миру всю важность и серьезность данного вопроса для себя и его миссии.

Почему так сложно? Спросишь ты, Альбус. Ответ прост: потому что, то, что легко дается — не ценится, и мир не может рисковать, развращая таким образом своих избранных.

Ну что ж, пожалуй, на этом можно завершить вводную часть.

* * *

Альбус, прежде чем получишь ответ на, так волнующий тебя, вопрос, я вынужден ознакомить тебя с правилами пользования гримуаром, чтобы от незнания не возникло с ним проблем.

1. Ты, ни при каких обстоятельствах, не должен ругать и, вообще, как-то плохо отзываться о гримуаре. Ты можешь быть не согласен с написанным, но, и в этом случае, настоятельно советую выйти из помещения, и высказать все, что ты думаешь о том, что прочитал, вдалеке от него. Потому что любое сильное возмущение и недовольство, выраженное рядом с гримуаром, он может воспринять на свой счёт.

Вот такой он у меня получился своенравный и требовательный. Мой старший брат говорит, что он полностью получился таким, каким хотел его видеть мир. Получается, мир устраивает такой вот гримуар, который совершенно не переносит сквернословия и некорректного поведения относительно себя и возле себя.

Так что советую поместить его в отдельное, закрытое ото всех помещение на время работы с ним, чтобы избежать непредвиденных происшествий с участием других людей. Имей в виду, он может обидеться и исчезнуть, вернувшись туда, откуда появился. Поэтому мне и пришлось писать эти правила, когда выяснил его, такую тонкую, натуру.

Дополнительная информация к размышлению для тебя, Альбус. Гримуар не любит избранных, которые с фанатизмом, перекрывающий здравый смысл, не просто позиционируют себя как избранные света, добра и истины, но и стараются это всячески подчеркнуть с помощью нападок на противоположный лагерь, оскорбляя и подозревая всех и во всем в темном.

Как только такие избранные узнают о том, что гримуар приходит на призыв представителей зла и тьмы, то весь их пафос, или, как они считают, праведный гнев, обрушивается на гримуар. Они умудряются в процессе высказываний ему претензий, обзывать его исчадием тьмы. Такое недальновидное поведение избранных, которые выбрали свет, приводит к тому, что гримуар, как только начинаются нападки и обвинения в его адрес, исчезает, лишая избранного возможности получить, такой желаемый ими, ответ.

У тебя, Альбус, снова появился вопрос. А как светлые избранные узнают о том, что гримуар откликается на зов темных? Очень просто, гримуар им об этом с радостью тут же сообщает, ему нравится их злить, оставляя с носом. Статистика такова: больше всего из избранных теряют свой шанс на ответ — светлые.

Как тонко подмечено, Альбус! Да, я создал гримуар и оставил его в мире Земли и, да, я не сижу и не караулю его, но каждую тысячу лет его проверяю, снимаю информацию о всех избранных, у которых получилось его вызвать за это время, после вношу новую информацию, ввожу коррективы в его поведение в соответствии с пожеланиями мира.

Когда создавал гримуар, я очень внимательно изучил вопрос о существовании двух противоположностей, как, например, света и тьмы, добра и зла.

Сообщаю всем избранным! Для любого мира совершенно неважно какую световую сторону, светлую или тёмную избранный занимает, он появился на свет для того, чтобы выправить возникший перекос в мире, а становится он темным или светлым для выполнения своей задачи, не имеет для мира никакого значения. Если обобщить, то получается следующее: чтобы выправить состояние мира, избранный приобретает тот цвет, который больше всего поможет в выполнении поставленной перед ним задачи.

Альбус! Можешь не ломать голову, какого ты цвета. Ты относишься к особым избранным, которые меняют свой цвет по обстоятельствам, становясь то темными, то светлыми. Такие, как ты, очень четко чувствуете состояние мира и моментально окрашиваетесь в нужный цвет для дальнейшего выполнения задачи. Таких избранных я называю хамелеонами. А так как неизвестно в какой момент времени ты сменишь окрас с темного на светлый, поэтому и добавлено это предупреждение о поведении светлых, чтобы после смены цвета ты не вёл себя с гримуаром, как многие недальновидные светлые.

А вообще, если тебе интересно мое мнение, то проведя много, поверь, очень много лет жизни в исследованиях для того, чтобы наполнить информацией данный гримуар, я смог убедиться в одной закономерности, которая для ходящих по мирам с рождения является очевидной, а для меня же это стало откровением.

Так вот, как только любой разумный перестает жить гармонией, под понятием гармонии я имею в виду, когда разумный не делит мир на чёрное и белое, на добро и зло и т.д. И вот тогда в мире появляются эти две противоположности и своим появлением начинают наносить вред миру. А если учесть, что в каждом мире живет не один разумный, это приводит к тому, что периодически в мире возникают очаги напряжённости, и чтобы разрядить возникшую напряженность, тогда вот и требуется избранный, и порой не один.

Повторюсь, так вот, как только кто-то из разумных перестает жить гармонией и выбирает, неважно какую сторону: зла или добра, происходит потеря гармонии и в мире возникает перекос, который мир старается нейтрализовать очень простым, но действенным способом: в мире тут же рождается избранный.

Так что, мои дорогие избранные, никакие вы не избранные, вы лишь побочный результат жизни разумных, не желающих жить гармонией. Когда множество людей живут добром, они таким отношением рождают зло, которое накапливается в мире и чтобы оно не нанесло вред миру, его нужно реализовать и тогда рождается злодей, который накопленное людьми зло воплощает в реальность, возвращая им их же, уничтожая и нанося вред всем живущим добром на тот момент людям.

То же самое происходит наоборот. Вот появился злодей (тут я имею в виду любимые людьми Земли сказки) и начинает злодействовать, тем самым рождая добро. И тогда рождается избранный, который уже добро воплощает в реальность, уничтожая злодея и источник добра.

Хи-хи, и вот мне до сих пор интересно узнать ответ на такой вопрос: так кто все же из разумных злодей злодейский? Тот, что живет добром и накапливает зло в мире? Или тот, кто живет злом и накапливает добро в мире? Глубоко философский вопрос, да, Альбус?

Так что, мои дорогие избранные, чтобы вы там себе не думали и за что бы не сражались, до тех пор, пока в любом мире Вселенной не воцарится гармония в умах и сердцах людей, все так и будет продолжаться до бесконечности — борьба добра и зла, потому что они две половинки одного целого, насильственно разделённые. И когда они разделены, они теряют стабильность и начинают бесконечную войну между собой, и только стремление к гармонии и жизни в гармонии разумных примеряет их друг с другом.

2. Ни в коем случае не позволять никому, кроме тебя, прикасаться к гримуару.

Ему очень не нравится, когда к нему прикасаются руками, но если прикосновения избранных он вынужден терпеть по требованию мира, то прикосновение кого-то постороннего он воспримет как неуважение. И тогда для гримуара все сводится к тому: раз ты прочитал правила, значит ты ознакомился с его условиями, а нарушение их — это нарушение его прав и поэтому он имеет право покинуть тебя раньше срока.

3. Также по требованию мира внесены определенные ограничения по времени работы с гримуаром, как и на его открытие. Гримуар можно открыть всего три раза и держать открытым трое суток.

Поясняю, у тебя есть трое суток на его изучение при первом открытии, соответственно, также к этим трём суткам добавляются по трое суток при втором и третьем открытии. После того как завершатся последние трое суток, гримуар самостоятельно закроется и возвратится туда, откуда появился.

4. Так же ты не сможешь перевернуть страницу до тех пор, пока гримуар не получит импульс, подтверждение, что ты полностью и внимательно прочитал все, что написано.

Это условие также введено по требованию мира, я думаю это потому что вы, избранные, прете к поставленной цели, не замечая ничего, что не входит в сферу вашего интереса, а потом недоумеваете почему вас обманули и не дали всей информации. Так что не обессудь, избранный Альбус — придется прочитать все, что будет написано, либо не перевернешь страницу.

Для тебя лично, Альбус, могу на выбор добавить еще две причины почему мир так задумал. Например: мир ввёл это условие для твоего блага, или, так будет лучше: мир ввёл это условие для всеобщего блага? Так как правильно будет относительно тебя, маленький хамелеон? Ладно, не сердись, я тебя подкалываю ради всеобщего блага, так что терпи.

5. Настоятельно не советую снимать копии с гримуара с помощью копирующих заклинаний.

Ты избранный, но это не значит, что ты должен получать все без усилий. Так что, вот испытание от мира: за девять полных суток исхитриться и скопировать все, что тебе надо, не пользуясь заклинаниями, непосредственно направленных на гримуар.

Теперь некоторые дополнительные пояснения куда и на что пошла добровольно отданная тобой магия. Это нужно для того, чтобы ты не мучился и не злился, исходясь жадностью, не понимая куда и зачем потребовалось отдать столько магии. Внимай:

1. На создание материальной формы для гримуара, чтобы его можно было брать в руки и читать.

2. На два перемещения: один к тебе, второй, соответственно, от тебя.

3. На сканирование тебя для того, чтобы выяснить твой родной язык, на котором будет написан текст.

4. Также, чтобы определить уровень и объем информации, которую ты сможешь воспринять.

5. На сканирование твоей личности и определение твоей психоматрицы, чтобы на основе ее определить какой стиль повествования будет самым эффективным для твоего восприятия.

6. На создание связи с твоим подсознанием, чтобы отслеживать возникающие у тебя вопросы и, в зависимости от вопроса, давать ответы.

7. На ожидание зова от следующего избранного.

8. На то, чтобы вступить с ним в контакт, как произошло с тобой, и объяснить условия, при каких гримуар переместится к избранному.

9. Плюс ко всему небольшая плата за пользование гримуаром.

Еще одно небольшое отступление, наберись терпения, Альбус, и внимательно вдумайся в написанное, прежде чем решишь перевернуть страницу.

Исходя из снятой с тебя психоматрицы, ты не сможешь нормально воспринять знания от любого разумного, кем бы он не был, до тех пор, пока не узнаешь о нем хоть немного личной информации.

То же самое, соответственно, произойдет с тобой и относительно гримуара, он будет вызывать у тебя отторжение до тех пор, пока не сможешь узнать, как он был создан, хотя бы в общих чертах и, соответственно, как он к тебе смог попасть более подробно.

Исходя из всего вышеперечисленного следующим по очереди в моем повествовании будет небольшой экскурс в мое прошлое. Для меня важно, чтобы ты не отвлекался на ненужные вопросы, сомнения, подозрения, которые независимо от тебя будут лезть в твою голову, мешая получать ответы на так интересующие тебя вопросы.

Ставя себя на твое место, я понимаю, что мне было бы очень обидно упустить шанс получить ответы на вопросы, которые меня мучили не один год из-за того, что я не смог справиться со своими чувствами, подозрениями и паранойей.

Удачи тебе, Избранный!

«Призрачная книга»

Созданная для тех, кто может менять мир.

Продолжение.

Начнём с самого простого и понятного. На момент написания гримуара мне исполнилась уже не одна тысяча лет.

На свет я появился в семье волшебников, мои родители владели магией. Если со стороны отца мое происхождение было ясное и понятное, то со стороны матери, на вопрос: кто были мои предки — был дан чёткий ответ, что об этом узнаю в своё совершеннолетие.

Мое семилетие в моей памяти осталось днём какого-то напряжения, неясного для меня страха и ожидания чего-то нехорошего, исходящего от взрослых, делающих вид, что все хорошо, и безуспешно пытавшихся отметить мой день рождения.

По сравнению с тем, как проходили мои предыдущие дни рождения, в этот раз можно было смело сказать: мы его не отмечали. Во-первых, все взрослые были в неадеквате, во-вторых, празднование моего дня рождения всегда начиналось с утра и длилось до вечера, в-третьих, мы никуда не пошли, как делали обычно, посещая различные интересные места и страны.

В этот раз с утра меня никто не поздравил, и весь день родители ходили мрачные. К пяти часам вечера все отправились за стол, словно на похороны. Кто все? Это — я, мои родители и дед по материнской линии. Сев за празднично накрытый стол, вместо того, чтобы начать меня поздравлять, все уставились на часы.

С каждой пройденной минутой, оставшейся до пяти часов вечера, напряжение все возрастало. Тогда я не мог понять что, собственно, происходит, и какая муха их всех укусила, а на мои вопросы никто не спешил давать ответы.

Когда чудо свершилось, и часы, наконец-то, пробили пять часов вечера, все взрослые, как один, уставились на меня в каком-то ожидании, а я на них смотрел с непониманием, переводя свой взгляд с одного на другого. Не знаю сколько мы так просидели, таращась друг на друга, но в какой-то момент времени они вдруг все разом отмерли, заговорили, засмеялись. Мать бросилась меня обнимать, поздравлять, а потом и вовсе расплакалась. Отец хмурился и после этого дня рождения в его отношении ко мне появились нотки охлаждения. Дед же вообще в этот раз превзошел сам себя, вручив несколько подарков, тайком вытирая слезу, а при прощании и вовсе пригласил к себе в гости. Тогда я не знал причины почему так получилось, что за эти семь лет я ни разу не был у него в гостях, а на все мои вопросы: почему нельзя в гости к деду — так туманно отвечали, что со временем я перестал их задавать.

В одиннадцать лет я пошел учиться в магическую школу-интернат. На летних и зимних каникулах половину срока я проводил с родителями, а половину — у деда. Когда мне исполнилось пятнадцать, мать родила ещё одного ребёнка, так у меня появился брат. И пусть разница в возрасте между нами была большая, я был рад рождению братика.

Все изменилось, когда мне исполнилось восемнадцать. К тому времени я только закончил дополнительный специальный курс школы для особо одарённых детей. Когда я прибыл к деду в гости, на следующий день он предупредил, что хочет со мной серьезно поговорить, и рассказать о моих предках по материнской линии.

Так вот, что я узнал из рассказа деда, а также из дневника пра-пра-. (Не знаю, сколько еще раз нужно сказать пра-, чтобы быть точным, и потому я буду просто называть его прапрадед). Так вот, скажу просто: мой прапрадед был ходящим по мирам. Само название его способностей говорит само за себя, он мог ходить по мирам или можно так: между мирами, кому как нравится.

Все ходящие по мирам являются бессмертными. Как и у всех, живущих во Вселенной, у них есть определенные законы, ограничения, рекомендации, пожелания. Так вот, одна из рекомендаций состоит в том, что любому из ходящих по мирам желательно иметь только одного ребенка, который сможет гарантированно стать ходящим по мирам. Поэтому им также рекомендуют очень тщательно выбирать от какой женщины у них появится на свет первый ребенок.

Как я понял из прапрадедовского дневника, имя его называть не могу, как и его любимых, на это есть причины, о которых, Альбус, ты узнаешь позже.

Мой прапрадед влюбился, когда ему исполнилась всего тысяча лет, а это для бессмертных пора юности. И как его ни уговаривали родители не торопиться с рождением ребёнка, а сначала пожить вместе хотя бы лет сто, чтобы удостовериться, что это его истинная любовь, он их не послушал и поддался уговорам жены, которая хотела ребёнка и не желала ждать. Не знаю, что там после произошло, он об этом не пишет, но в итоге он остался один с сыном. Так, для справки: девочки у ходящих по мирам не рождаются.

Прошло несколько тысяч лет после того, как он остался один, когда он встретил свою истинную и перед ним встал ужасающий по своей сути выбор. Его любовь сможет стать бессмертной только после рождения их совместного ребенка, а у него уже есть ребёнок и он больше, вроде как, не имеет права на еще одного. Из-за создавшейся ситуации следует одно, что его любимая не сможет стать бессмертной, и пусть из-за отношений с ним и проведенного ритуала единства ее срок жизни значительно увеличится в несколько раз, но все же она умрет, а он останется один.

Так вот моему предку аукнулась ошибка его молодости, и когда его любимой осталось жизни не больше ста лет, он решился нарушить негласное правило.

Путешествуя по мирам, он открыл мир, где не было людей. Как я понял из его описаний, в нем еще не закончился ледниковый период. Для задуманного прапрадедом этот мир подходил идеально своей удаленностью от основных миров, по которым путешествуют ходящие по мирам. Плюсом было еще и отсутствие людей в этом мире. Это давало моему прапрадеду гарантию того, что в этот мир никто не придет из ходящих по мирам, ведь миры нуждаются в помощи только тогда, когда в них живут разумные.

Прапрадед не сразу решился поведать о его идее жене, потому что не знал, как она на это отреагирует перед тем, как согласится на брак с ним. Он ее предупредил и о том, что у них не будет детей, и о причинах этого. И он оказался прав: поначалу жена отказывалась от предлагаемой им авантюры, мотивируя это тем, что не просто так появился совет об одном ребенке. Прапрадед постарался все узнать о причинах, приведших к возникновению данной рекомендации, но не преуспел в этом, поэтому он усилил нажим на жену, и в итоге она согласилась.

Пока происходил процесс уговаривания, прапрадед в это время создавал условия для их комфортного проживания. Когда она согласилась, он провел ее в этот мир, который со временем люди назовут Земля.

Перемещение любимой в выбранный им мир у прапрадеда получилось без каких-либо проблем, и все было отлично до тех пор, пока прапрадед не решил с любимой навестить его родителей. Это пока было можно, потому как она еще не забеременела. Вот тогда выяснилось, что его любимая жена потеряла способность следовать за ним по мирам, как было до попадания в этот мир. Его отчаяние от осознания, что теперь она до конца своих дней будет жить в этом мире, выплеснулось на страницы его дневника. Для него осталась только надежда на рождение ребенка, что его появление на свет приведет к тому, что жена получит бессмертие и к ней вернётся способность следовать за ним по мирам.

Когда ребенок все же родился, это случилось за двести лет до ее смерти, то моего предка постигло еще одно разочарование. Его любимая не приобрела бессмертие, мало того, к ней также не вернулась способность следовать по мирам вместе с ним. Единственное, что давало утешение ему, это то, что мир, пленив его жену, взамен подарил ей еще пятьсот лет жизни, прибавив к оставшимся у нее ста годам.

Родившийся сын не обрел способностей ходить по мирам. Прапрадед не стал искать причин, приведших к такому результату, он был несказанно благодарен миру за дополнительные пятьсот лет жизни его любимой.

На седьмой день рождения сына случилось страшное. В какой-то миг сидящий, и с нежностью прижимающийся к нему сын, взбесился и с рыком набросился на своего отца, зубами вцепившись в его руку. Прапрадеду с трудом получилось с помощью своих способностей усыпить ребенка, и уже после этого разжать зубы.

Это происшествие вынудило прапрадеда отправиться на поклон к самым старым ходящим по мирам, чтобы выяснить, что случилось с его вторым ребенком.

Из неясных намеков и печали, которая буквально сочилась в каждой строке, я сделал вывод, что всего, что произошло с прапрадедом, можно было избежать. Старики знали о последствиях рождения второго ребёнка у ходящих по мирам, но никак не вмешались, чтобы предотвратить происходящее, но все же они помогли прапрадеду, дав рецепт зелья, блокирующего агрессивные проявления у ребенка.

Прочитав эти строки, я понял, чего ждали и боялись мои родные на мое семилетие.

После смерти жены прапрадед смог перенести в мир женщину для своего сына, которая полностью подходила ему по всем параметрам и потому нормально перенесла единоразовое перемещение между мирами по тропам ходящих по мирам. Когда его внуку исполнилось семь лет, прапрадед появился на его день рождения, и вручил его родителям рецепт зелья, подавляющего агрессивные наклонности у внука. Так и повелась на несколько тысяч лет поставка зелья, потому что перед смертью его любимая взяла с него обещание, что он будет приглядывать за их потомками до тех пор, пока не убедится, что они смогли адаптироваться к этому миру, и он на это согласился. Как долго ему пришлось за нами присматривать, я не знаю, на этом его дневник заканчивается.

Из всего прочитанного я сделал вывод, что совет, относительно рождения только одного ребенка у ходящих по мирам, возник не на пустом месте. Мне было немного жаль прадеда из-за того, что ему пришлось пережить.

Но самое ужасное, что поведал дед, это то, что стремление убить отца, начиная с семи лет, до сих пор преследует наш род. Тогда, в мои семь лет, они все ждали часа моего рождения, потому что, как правило, желание убить начинает проявляться сразу, минута в минуту рождения. Но если переживания матери и деда были связаны с тем, брошусь ли я на деда или нет, то отец переживал о том, стану ли я его наследником или нет.

Также, дед мне поведал, что их переживание с матерью было связано еще и с тем, как на мне может отразиться последствие того, что нарушилась родовая тенденция рождения детей в нашем роде только мужского пола: моя мать оказалась первой девочкой, рожденной в нашем роду за несколько миллионов лет.

Подводя итоги своего рассказа, дед заявил, что у меня есть шанс стать ходящим по мирам, потому что у меня напрочь отсутствует желание убить его и даже не возникло ни малейших предпосылок к этому за все эти годы.

Я ему возразил, обосновывая своё несогласие с его выводами тем, что просто склонность к убийству родителей прервалась на моей матери, потому что она родилась женщиной. На что он стал возражать, но увидев мою непреклонность, зловеще посоветовал посмотреть на поведение моего младшего брата в его седьмой день рождения. Если у него не проснётся желание убить кого-то из нас двоих, его или меня, то он будет только рад этому. Я уточнил: а что не так с отцом? Он объяснил, что мой отец не несет в себе нашей крови и потому на него проклятие нашего рода не сработает, в отличие от нас с ним.

Также дед поведал, что у матери, перед замужеством с ее будущим мужем, то есть с моим отцом, была достигнута договоренность, что любой из ее детей мужского пола, в ком в семилетнем возрасте не возникнет желание убить деда, станет… Грубо говоря, я в семь лет стал наследником рода по матери.

Тогда, после всех этих откровений, я был очень зол и эту злость стремился перенести на других, а так как в особняке деда мы были только вдвоем, то всю злость и обиду я сорвал на нем. С пеной у рта я доказывал, что он не прав, все это выдумки, и все в таком духе. Когда я выдохся, он просто сказал:

— Мне не важно, веришь ли ты в то, что я тебе рассказал или нет, в какой-то мере я тебя понимаю. Когда мне, в твои годы, рассказали все то, что я тебе поведал, я также, как и ты, пришел в ярость, и не хотел этого, так же, как ты сейчас, понимать и принимать. — после небольшой паузы он продолжил тихим, печальным голосом. Если бы не эта печаль, сожаление и раскаяние, прозвучавшее в его голосе, мы бы, наверное, с ним разругались полностью, но именно его, такой потерянный, вид заставил меня остыть, внимательно выслушать, и принять выставленные им условия.

— Я не в состоянии доказать, что ты совершаешь ошибку, которую совершил я. Да и не буду этого делать. Все бесполезно, исходя из моего опыта. Но я также не готов сдаться и поэтому, если ты хочешь покинуть мой дом, ты должен дать магическую клятву, что не заведешь ребенка до тех пор, пока не примешь наследие рода.

После жарких споров я все же дал деду магическую клятву, после чего дед меня отпустил, как и обещал, а перед уходом мне были выданы инструкции:

«Однажды ты почувствуешь непреодолимое желание вернуться к истокам. Ты придешь в Дом, который построил твой предок, ходящий по мирам, и когда ты в него войдешь, с тобой что-то должно произойти и, возможно, ты примешь способности ходящего по мирам. Или не примешь, тогда последствия будут непредсказуемы, вплоть до смерти. Место, где находится этот Дом, ты сможешь узнать из бумаг, которые будут лежать, дожидаясь тебя все это время в тайнике в моем кабинете».

Еще одной существенной причиной, побудившей меня уступить, и дать деду клятву было то, что мне было восемнадцать лет и ни о каких детях я тогда не думал.

Переночевав у деда, потому что наше противостояние с ним завершилось поздно ночью, утром, уже прощаясь, он сунул мне в руки дневник еще какого-то моего предка, и прежде чем я успел что-либо на это сказать, он скороговоркой проговорил:

— Прочитав его, ты сможешь получить ответы на те вопросы, на которые я тебе не ответил в твои пятнадцать лет.

Этим своим заявлением он вынудил меня взять дневник из его рук, хотя первым моим побуждением было в категоричной форме от него отказаться.

А все почему, а потому что, когда мне исполнилось пятнадцать лет, все мои однокурсники уже вовсю влюблялись и даже невооруженным взглядом было видно, что их непреодолимо влечет к девочкам.

Меня обеспокоило то, что я вообще не испытываю какого-либо влечения к противоположному полу. Усугубляло ситуацию то, что у меня напрочь отсутствовало вообще какое-либо сексуальное влечение. А так как с отцом у меня были прохладные отношения, то за разъяснениями я отправился к деду. На что он мне ответил, что это особенности нашего рода, сексуальное влечение у меня пробудится не раньше тридцати пяти лет. Все, что мне оставалось делать, это принять данный факт и постараться не переживать по поводу своего позднего созревания. И когда дед потребовал от меня клятву о том, что я не заведу детей, пока не приму наследие рода, я ее дал с лёгкостью, потому какие дети, когда я созрею для отношений еще через семнадцать лет, а в возрасте восемнадцати лет для меня срок в семнадцать лет казался вечностью.

И вот, отдавая мне дневник, дед намекнул на ту ситуацию и во мне взыграло любопытство, поэтому я не смог отказаться от дневника. Ну что я могу сказать, я не пожалел ни на минуту о том, что взял дневник и также о том, что прочитал его.

Этот дневник принадлежал моему предку, который стал первым из рода, что в свои семь лет не испытал желания накинуться на своего отца в целях убийства.

В дальнейшем я его буду просто называть прадедом. Так вот, в ситуации с ним как раз получилось все наоборот. На его седьмой день рождения его отец воспылал непреодолимым желанием его убить.

Так, Альбус, не злись, имён я все равно не назову, а если путаешься в моих предках, предлагаю использовать свои руки и тогда не ошибешься.

Вот, смотри как. На каждый пра- загибаешь палец. Итак, пра- загнул один палец, еще один пра- загибаешь еще один палец, в итоге получилось прапрадед. Следовательно, если согнуты два пальца — это мой предок, который ходит по мирам до сих пор, между прочим.

Следующим у нас идёт прадед, то есть сгибаешь один палец, это значит, что это мой предок, который первый не испытал желания убить своего отца. Ну, а если просто дед — это мой дед по материнской линии, ближайший мой предок, которого я знал тогда.

Правда, я здорово придумал, как тебе помочь разобраться с моими тремя дедами?

Эй, ты куда? Не нужно так расстраиваться, со временем у тебя получится разобраться с пальцами.

Ты вернулся?

Это здорово!

Эй, ты, что не будешь на меня ругаться? А как же праведный гнев?

А ты выпил успокоительного?

Аж две дозы?

Ну, ты гигант!!!

Значит, без варианта вывести тебя из себя?

Это мы еще посмотрим! Может, у меня получится.

Ну, ладно, ладно! Продолжаю.

Прадеда спас неожиданно появившийся в момент трагедии ходящий по мирам, который в последнюю минуту успел предотвратить его убийство.

Ужасное состояло в том, что зелье, так хорошо помогающее детям блокировать немотивированную агрессию к своим отцам, с отцом прадеда не сработало.

Когда мой прапрадед выяснил, что его любимая лишилась способности следовать за ним по мирам, тогда он открыл координаты мира, в котором они теперь жили и совместными усилиями других ходящих по мирам был выстроен замок в складке пространства с различными охранными системами, завязанными на кровь. И пока в потомках моего прапрадеда ходящего по мирам будет течь его кровь, они смогут жить в замке под надежной защитой и полным обеспечением всем, что требуется для жизни. Так, в итоге, и получилось — замок ни разу не был найден ни технически, ни магически.

Спасший моего прадеда ходящий по мирам, забрал его у родителей, в пространственной складке с замком создал еще одну пространственную складку, в которой жил и растил моего прадеда.

Матерью моего прадеда была волшебница и потому получилось так, что он стал не только первым, в ком не проснулась родовая агрессия к отцу, но и тем, кто первый из рода стал магом, пусть и слабым. Пусть были большие проблемы с управлением магией, но она у него была. Также у прадеда, помимо всего перечисленного выше, выявилось более позднее сексуальное созревание.

Не знаю, как могла бы сложиться моя судьба дальше после всего, что я узнал, и как долго бы я пребывал в раздрайве после всего, что произошло, если бы не встреча, которая изменила мою жизнь. Я познакомился с мужчиной старше меня на шестнадцать лет. Мы оказались настолько похожи в своем стремлении познавать что-то новое и неизведанное в магии, что не заметили как подружились.

На момент знакомства я был на перепутье, школа закончена, и что делать дальше я не знал. Наследником отца я не мог быть по озвученным выше причинам, а заняться исследовательской деятельностью в одиночку не было возможностей. Из одноклассников единомышленников не нашлось, а примкнуть к уже состоявшимся магам было невозможно, потому что вряд ли кто заинтересуется недавним выпускником, а если и возьмут, только как обслуживающий персонал, на что я был не согласен.

В тот незабываемый для меня вечер мы так увлеклись общением, что не заметили когда прием завершился, и мы тут же договорились о встрече на завтра.

При встрече с моим будущим наставником на следующий день, не откладывая все в долгий ящик, он предложил стать его ассистентом, если мой уровень знаний его устроит. Я тут же дал своё согласие и мы переместились в его кабинет, где я подвергся такому опросу, что экзамены показались мне незначительным событием в моей жизни. В завершении этого опроса он дал несколько заданий, которые я с блеском выполнил. И только после этого, уже став его ассистентом и дав магическую клятву о неразглашении, я попал в его лабораторию и узнал над чем он сейчас работает.

Чтобы не вдаваться в ненужные подробности, и тебе, Альбус, было понятней, поясню, что он работал над созданием подобия философского камня, хотя к камню это не имело никакого отношения, одна и единственная из его возможностей состояла в том, чтобы продлевать жизнь мыслящему.

Я с искренней радостью согласился работать с ним, не совсем понимая, почему уже состоявшийся человек предлагает работать с ним молодому, без каких-либо заслуг, человеку. Как ты уже догадался, Альбус, да, он был геем.

Полностью увлеченный интересной работой, я, на желание брата убить меня и деда, проснувшееся у него, как и предсказывал дед, в его семь лет, среагировал достаточно спокойно. Да, мне было больно, но не за себя, а за мать. Когда она поняла, что происходит, она сильно расстроилась, и расплакалась на моем плече.

Немного успокоившись, мать стала рассказывать, как все было. Пока мне не исполнилось тринадцать лет, она предохранялась, а потом отцу нужен был наследник, и она решилась на ещё одного ребёнка. Так у меня появился брат, а у матери переживание и страх, которые сегодня воплотились в жизнь. Так же я понял, что она боится, что узнав правду, я ее возненавижу. На что я ее искренне заверил, что этого не будет, она ни в чем не виновата, но также она должна понять, что видеться мы с ней теперь будем вдали от глаз брата, чтобы не провоцировать у ребенка стремление к убийству.

На следующий день, еще раз заверив мать в том, что я на нее не сержусь и ни в чем не обвиняю, я поведал ей, что просто уеду из страны, мне давно это предлагали, но я все колебался, а сейчас, наконец-то, приму данное предложение с чистой совестью. Мать согласилась, и я простился со своими родителями. До их смерти мы виделись еще несколько раз, при этом всячески избегая встреч с братом.

Когда мне исполнилось тридцать пять лет, и у меня проснулось либидо, я понял, что люблю своего наставника и друга. Сказать, что я был шокирован, это не сказать ни о чем, мой отец был убежденным натуралом и геев презирал. Он и во мне воспитал соответственное отношение к геям, короче, я оказался не готов к такому.

Спасибо моему любимому за проявленный такт и понимание. Когда он понял, что со мной творится что-то неладное, он сделал все, чтобы помочь мне справиться с этой проблемой. Тогда же и он открылся мне, что тоже гей, и что он научился с этим жить.

Именно его пример помог мне принять мою ориентацию. И только через год я смог признаться ему в своей любви, чтобы услышать в ответ, что он, как только увидел меня, так сразу и влюбился, но так как для него насилие в любом виде неприемлемо, особенно в отношениях с любимым, он все эти годы скрывал свои чувства. Поначалу он думал, что я натурал, но однажды я ему поведал, что у нашего рода взросление мужчины происходит только к тридцати пяти годам. Он стал ждать и надеяться, хотя его первым побуждением было желание расстаться со мной. Столько лет ожидания без гарантии, что я когда-либо посмотрю на него с интересом — это было ужасно. Но когда он представил себе, что будет жить вдали от меня, не имея возможности даже просто со мной общаться, тогда он понял, что не сможет расстаться со мной никогда.

Когда моему любимому исполнилось девяносто с небольшим, у нас получилось создать, оставим привычное для тебя, Альбус, название, философский камень. Нашей радости не было предела, мы сможем жить вечно, так мы тогда думали и искренне верили в это.

На радостях я поспешил к деду, чтобы предложить, пусть и не бессмертие, слишком к тому времени он был стар, но наше открытие могло обеспечить ему еще несколько лет жизни. Дед вначале все у меня тщательно расспросил про наше открытие и порадовался за нас, что теперь мы будем жить долго. После посоветовал держать это открытие втайне, чтобы за нами не началась охота, но сам отказался воспользоваться нашими трудами, объяснив, что ему уже поздно.

Мы так душевно общались, что я даже не заметил, как рассказал о моих отношениях с наставником. Он сказал, что рад за меня и хотел чтобы мы вместе навещали его как пара, а когда я с удивлением поинтересовался почему он меня не осуждает, то дед поведал мне грустную историю о том, что именно оттого, что он не смог переступить через себя и отказался от своей любви к мужчине, из-за этого он потерял возможность стать ходящим по мирам. Поэтому он взял с меня клятву, надеясь что это поможет мне принять другую половую ориентацию. Я подтвердил ему, что это сыграло определенную роль в принятии себя геем.

Мы любили друг друга и были счастливы все эти годы, и поэтому я оказался совсем не готов к тому, когда на свое четырехсот пятидесятилетие мой любимый в подарок попросил отпустить его. Он устал жить и последние десять лет жил только ради меня, но когда понял, что скоро возненавидит меня из-за этого, то решился обратиться ко мне с просьбой отпустить его. Для него негативное отношение ко мне было неприемлемо, а он хотел умереть с любовью ко мне, прося прощения за то, что не может жить дальше.

Мне трудно было отпустить его, но я его очень любил, чтобы обречь на мучения и поэтому я согласился. С того дня он перестал сохранять свое тело молодым. Что удивительно, после этого события у него проснулась жажда жизни. В то время мы много отдыхали, много путешествовали, любили друг друга и каждый раз перед сном прощались навсегда, потому что не знали проснётся ли он на следующее утро. Смерть к нему пришла не мгновенно, как мы думали. Он медленно, как и положено человеку, начал стареть и умер глубоким стариком у меня на руках, успев попрощаться со мной в возрасте четырехсот девяносто четырех лет.

Когда я развеял его прах над морем, как он и просил, я думал, что после его смерти захочу отправиться вслед за ним, но даже тоскуя по нему, у меня такого желания не было.

Зато через два года возникло желание посетить Дом, о котором говорил дед, и чем больше проходило времени, тем сильнее оно становилось. Однажды я решился и отправился, как я тогда думал, в свое последнее путешествие.

«Призрачная книга»

Созданная для тех, кто может менять мир.

Продолжение.

Я стоял возле Дома и смотрел на него. Все приготовления были завершены, осталось только открыть дверь и войти, оставшись в нем на четыре года, а, возможно, и на целых пять лет. Не то, чтобы мне было страшно, но быть отрезанным от всего мира, людей, общения на такой немалый срок… Я знал, что не отступлю, но от этого не становилось легче.

После того, как решил откликнуться на зов моего наследия, во внешнем мире я все свои дела привел в порядок. Любимый не позволял мне все время проводить возле него, он считал, что если я не могу из-за его состояния заниматься исследованиями, то в таком случае мне стоит брать заказы, интересные для меня, что я делал по его настоянию, и продолжал делать после его смерти.

Перед входом в пространственную складку, где находился замок, я появился с утра. Мне предстояло много работы, нужно было разблокировать вход, при этом не выводя замок из консервации.

Оба входа я заблокировал сразу после смерти деда, и не появлялся здесь более двухсот лет. Когда замок обезлюдел, дед вызвал меня, и я находился рядом с ним до самой его смерти. Вот интересно, почему люди перед смертью начинают рассказывать то, о чем должны были поведать раньше. Так вот, мой дед не был исключением. Оказывается, он постоянно жил в этой усадьбе во второй пространственной складке, потому что усадьба была создана так, чтобы продлевать его жизнь до тех пор, пока не появится новый хранитель.

Да, он был хранителем второй складки пространства и должен был жить здесь на постоянной основе, и это могли делать только хранители. А так как он не сделал меня хранителем, потому что я до сих пор не утратил шансы стать ходящим по мирам, то он все эти годы ждал следующего хранителя. Но наследие предка решило по-другому: в праправнуке моего брата не оказалось ни капли крови прапрадеда. И потому замок выгнал их сразу, как только жена правнука моего брата забеременела, и выяснилось, что в будущем ребёнке нет и капли крови прапрадеда. А когда я поинтересовался, — как же они чувствовали себя после такого непредвиденного выселения? — дед только рассмеялся и поведал мне, что они только обрадовались тому, что им не нужно больше жить в этом замке.

Тогда я узнал, что пусть это место надежно защищено, но того, что здесь мои предки жили в изоляции от всего мира, я не знал, потому что на меня этот закон не распространялся. Более того, уйти в мир они могли только на время — на поиск невесты, и насовсем — только после того, как вырастет и возмужает наследник. А до тех пор они не могли покинуть замок.

Нет, не совсем так. Замок они могли покинуть и даже жить какое-то время вне его стен, но чем дольше жили в нем, тем сильнее у них становилась непреодолимая потребность вернуться в него. Замок не только защищал, продлевая жизнь, но и поддерживал, усиливал кровь прапрадеда в его потомках и поэтому все мои предки, кроме меня, и таких, как я, испытывали непреодолимое желание вернуться в него, чтобы кровь прапрадеда не потеряла силу.

У деда тоже не было привязки к этому месту до тех пор, пока он не отказался от испытаний через отношения с мужчиной. И как только дед расстался с ним, то у него немедленно появилось желание вернуться в замок и больше не покидать это место надолго.

Посетив после возвращения вторую складку пространства, дед выяснил, что Дом, перед которым я сейчас стою, перестал быть для него видимым. Вот тогда-то, стоя на моем месте перед невидимым больше для него Домом, он понял и прочувствовал, какую ошибку совершил, лишив себя возможности принять наследие предка, ходящего по мирам. Тогда он себе пообещал, что сделает все, чтобы помочь своему потомку пройти испытание, и поэтому настоял на принесении мной магической клятвы.

Как только правнук моего брата с радостью покинул замок, дед его законсервировал. А так как рождение хранителей больше не предвиделось, то и поддерживать жизнь в деде не имело смысла, поэтому он быстро начал дряхлеть. Дед буквально за месяц растаял словно свечка, с каждым днем становясь все слабее и слабее, в итоге в один из дней он просто уснул и не проснулся на следующее утро. После похорон деда я все законсервировал и забыл об этом месте на долгие столетья.

Если с открытием первой пространственной складки пришлось повозиться, то проход во вторую открывался просто. Для этого нужно было окропить своей кровью определенный участок стены, ограждающей замок, и данный проход открывался при двух условиях. Первое: если в тебе течет кровь прапрадеда и второе: если она не содержит в себе агрессии к твоим предкам.

На следующее утро, хорошо выспавшись, я встал, умылся и позавтракав, тотчас отправился на могилу деда. Стоя перед могилами предков, я осознал, как мало было хранителей у нашего рода. За миллионную историю всего пятнадцать, вместе с дедом.

Дед перед смертью поделился своими предположениями на тему: почему многовековая традиция — это когда сын в семь лет стремится убить своего отца — дала сбой. По утверждению деда это произошло потому, что наши предки стали брать в жены женщин с Земли. Только тогда, стоя возле могил, я смог осознать все то, что пытался донести до меня дед. Только вливание крови коренных жителей планеты разбавило инопланетную кровь, позволив хоть кому-то из рода, рождаться без родового проклятия.

После посещения кладбища я прямиком отправился в кабинет деда. И здесь меня ждало потрясение — меня лишат магии. Да, умом я понимал, что моя магия будет платой за бессмертие и способность ходить по мирам, но, как оказалось, я совершенно не был готов отказаться от магии. Но и не оправдать надежды деда на то, что я стану ходящим по мирам, я не мог. Теперь мне предстояло найти выход из создавшегося положения, если получится, конечно.

Из бумаг, оставленных дедом, я выяснил, что Дом, в котором мне придется жить три года, это особый артефакт, настроенный изменить душу и плоть претендента так, чтобы он мог ходить по мирам без последствий для себя. Также меня будут обучать всему, что нужно знать, чтобы научиться ходить по мирам.

Правда, перед тем как начать процесс перестройки души и организма, мне потребуется сделать запасы еды, трав для зелий (список прилагался) и одежды на три года. В Доме имелись два стазисных помещения: одно — для еды и специальное — для трав. Также, мне нужно было иметь с собой оборудование для варки зелья. Еду мне предлагалось закладывать готовую, чтобы не тратить время на ее приготовление. Хорошо, что я не пренебрег этим советом, потому что, действительно, после интенсивных тренировок у меня не было сил на готовку еды.

Прочитав и хорошо изучив инструкции, я отправился к Дому. На первый взгляд Дом из себя ничего интересного не представлял. Одноэтажный, площадью всего пять на пять метров, только вот материал, из которого он был построен, был незнаком. Чтобы изучить структуру этого материала, я перешел на магическое зрение и долго стоял в оцепенении. Домик весь светился, словно лампа, незнакомыми мне заклинаниями, расположенными внутри стен Дома, но этого было мало, магия, использованная в них, была чужеродной. Тогда-то, глядя на это артефактное чудо, на миг промелькнула мысль, что может и не стоит сохранять свои земные магические способности, хватит и тех, что мне дадут, но она тут же была отброшена. Если не получится найти компромисс, тогда и буду решать, как быть, а пока буду заниматься составлением списка того, чем нужно запастись на время заточения. И пока все это буду покупать и загружать в Дом, буду искать выход.

Целый год я готовился к тому, чтобы закрыться от всего мира на три года. Первые полгода я занимался списками, потом затариванием по ним, а также варил зелья, набивая руку по рецептам, которые лежали с инструкциями. Как выяснилось, для изменений, которые со мной будут происходить, нужны зелья, которые я должен буду принимать все эти три года и поэтому решил, пока есть время, научиться их превосходно готовить.

Также продолжал искать решение, которое мне поможет оставить земную магию, и, что удивительно, я его нашел. Обдумав найденное решение со всех сторон, хотя оно и казалось чистой воды авантюрой, но все же я решил попробовать. И поэтому, идя к Дому, я ни в чем не был уверен, получится ли у меня убедить умный Дом оставить мне магию или нет.

У меня все же это получилось после часового монолога, где я, то упрашивал его, то приводил различные аргументы, то переходил к угрозам и шантажу. В какой-то момент я отчаялся и замолчал, но не позволил этому чувству захватить себя, продолжая молча сидеть возле Дома. И вскорости был вознагражден, когда к моим ногам упал свиток. Не разрешая себе задуматься о чем-либо, я подхватил пергамент, поклонился Дому, искренне поблагодарив за то, что он меня услышал и предоставил шанс. Я поспешно удалился, потому что вдруг испытал страх, что Дом может передумать и отобрать свиток.

Вместе с полученным свитком я прямиком отправился в свой кабинет, чтобы ознакомиться с ним. Он содержал в себе несколько рецептов новых зелий, которые понадобятся мне, как я понял, для сохранения магии. Помимо рецептов в конце свитка я обнаружил обращение, в котором меня уведомляли о том, что для того, чтобы выполнить мое желание по сохранению моей магии, срок моего заключения увеличится на год или, возможно, два. Я был так рад возможности сохранить магию, что прибавка к сроку от года до двух уже не казалась такой критичной, чтобы я отказался от магии.

Следующие полгода я, в соответствии с новыми условиями, увеличил объем закладываемого питания и ингредиентов для новых и уже изученных мной зелий. Параллельно с радостным предвкушением добывал ингредиенты для новых зелий и учился их варить. Они были сложными, очень сложными, и некоторые ингредиенты, которые в них входили, были непростые, а с некоторыми из них я ни разу до этого еще не работал.

Так что, как я уже говорил, подготовка затянулась еще на полгода, но я ни о чем не жалел, потому что многое за это время понял и осознал. Когда я решил принять наследие предков, это решение, скорее, было спонтанным, продиктованным потерей любимого и тайным желанием умереть. Год жизни в усадьбе помогли мне понять это. И главное, за это время печаль о любимом ушла, а в душе осталась только теплая память о нашей с ним любви.

Поэтому, когда я отправился к Дому, и переступив его порог с целью остаться в нем надолго, я четко осознавал, что делаю, это не для того, чтобы убежать от боли, а потому, что это мой сознательный выбор.

Но как я ни готовился к тому, что меня может поджидать в Доме после того, как я за собой закрою дверь, к тому, что произошло, я оказался не готов.

Меня резко и стремительно окатило волной странной, незнакомой магии, которая прошла по всему телу, омывая каждую клеточку организма. После она собралась где-то в районе пупка и разделилась на три потока. Один из потоков устремился в голову, погружаясь в мозг, и через него проникая в мое сознание, а второй устремился к сердцу, через него достиг души и растворился в ней, а третий, проникнув в магическое ядро, распределился по всем магическим каналам. После произошедшего я почувствовал себя опустошенным, а в голове не осталось ни одной связной мысли, накатила слабость, а затем пришла темнота.

На следующий день, не знаю точно, проснулся ли я в тот день ото сна или очнулся, но чувствовал себя отлично. Поэтому, при пробуждении с удовольствием хорошенько потянулся, открыл глаза и замер, так как одетый лежал на кровати поверх покрывала в незнакомой мне комнате. Не успел я как-либо на данный факт среагировать, как пришли воспоминания: вот я подхожу к Дому с несколькими сумками расширенного пространства, следуя инструкции, и поэтому держу в голове план дома, который я бы хотел иметь для нормальной жизни.

Я всегда прислушивался к своей интуиции и старался поступать сообразно ей, и в этот раз решил не отступать от выработанной столетиями привычки. И поэтому, когда в конце инструкции прочитал о том, что всем необходимым я буду обеспечен, как и соответствующими удобствами, я решил это проигнорировать. Поэтому, забив под завязку кладовые, собрал и упаковал вещи, которые решил взять с собой, присоединив ко всему еще и мебель, которую предварительно уменьшил в размерах.

Отбросив воспоминания о сборах, которые мне будут сниться в кошмарах, я сосредоточился на вчерашнем дне: вот я берусь за ручку, открываю дверь, вхожу, ничего нового не вижу, хотя и жду этого. Единственное помещение Дома по-прежнему мало и девственно пусто. Затем медленно, словно оттягивая неизбежное, переступаю порог, и закрываю за собой дверь. Также нарочито медленно отпускаю ручку и разворачиваюсь, и только после этого по мне прокатывается волна. Я отчетливо чувствую, как она запускает в моем теле какие-то изменения, все происходит, как было написано в инструкции. Но что там не было написано, это то, что после этого я тут же потеряю сознание возле порога.

Прислушавшись к себе, я убедился, что запущенные вчера в моем теле изменения продолжают происходить. Паниковать и неадекватно реагировать на изменившийся интерьер я себе запретил, потому что, пусть комната мне и не знакома, но вот спинка кровати, на которой сейчас лежу, мне знакома, именно эту кровать я взял с собой.

На несколько минут беру тайм-аут, а уже после него внимательно оглядываю комнату. Кровать стоит возле окна, как я и люблю, а сквозь темные шторы пробиваются лучи солнца. Окно! Ни с чем несравнимая радость заполняет меня, сменяя опостылевшее напряжение, державшее меня все время до этого, а все потому, что раньше в доме напрочь отсутствовали окна, а я боялся, что придется все эти годы жить без них.

Я тут же слетел с кровати, поспешил отдернуть шторы и насладиться видом из окна, чтобы в следующий миг застыть в изумлении, потому что залитая солнцем лужайка через пять минут сменилась на космическую фантасмагорию. В небольшом обалдении понаблюдав за появившимся Космосом, открывающимся из окна моей спальни, я решил вернуться к более приземленным вещам.

Старательно задернув шторы, чтобы вид из окна не отвлекал меня и не напрягал, я еще раз старательно оглядел спальню. В ней ничего не изменилось, кроме того, что под потолком самостоятельно загорелась люстра, освещая спальню. Итак, вот знакомая мне кровать. С одной ее стороны примостилась тумбочка, на которой стоит осветительный артефакт. На полу лежит ковер. Еще мной были обнаружены две двери, которые я поспешил открыть, чтобы узнать что за ними находится. Одна дверь вела в гардеробную с аккуратно развешанными и разложенными в ней вещами. Вторая вела в совмещенную с туалетом ванную комнату, которую я тут же проверил на профпригодность.

Когда я покинул ванну после контрастного душа, наслаждаясь приятной свежестью во рту, мой взгляд уперся в ширму, разделяющую комнату на две половины. Обогнув ее, я чуть не заорал от радости — за ней находилась миниатюрная гостиная. Меня обрадовало наличие камина в гостиной с весело пляшущим в нем огнём. Напротив камина стояли два моих любимых кресла: одно мягкое и удобное, в котором я любил посидеть как раз перед камином, а второе было не менее любимое кресло-качалка, в которое я, не задумываясь, опустился, устремив свой взгляд в огонь. Сколько так просидел, не помню, но тогда мне это было нужно. Пребывание в блаженстве у меня продлилось до тех пор, пока я, покачиваясь, не подумал, что это кресло тут неуместно, оно должно стоять на веранде и, сидя в нем, я должен созерцать природу, а не камин. Едва мысль завершилась, как камин исчез, а я сидел на веранде, перед мной расстилался цветочный ковер. Я даже почувствовал приятный запах соцветий и дуновение ветерка на лице, но как только я встал, завороженный открывшимся мне видом, чтобы спуститься с веранды, как, вместо открывающегося вида, появилась стена с камином.

Очнувшись от возникшего наваждения, и разобравшись в произошедшем — мое заточение только началось, как у меня появилась ностальгия по открытому пространству. Поняв что со мной происходит, я все же нашел в себе силы и поблагодарил Дом за демонстрацию его возможностей, попутно запретив себе пока подвергать дальнейшему анализу возникшую проблему. После решительно направился к третьей двери, предположив, что она должна вести из комнаты.

Выйдя из спальни, я смог получить наглядное подтверждение слов, написанных в конце инструкции о том, что Дом увеличится в своем размере после того, как я в нем закроюсь.

Из спальни я попал в коридор, который начинался от входной двери и тянулся до входа в подвал. Также в нем имелось по две двери на каждой стороне коридора. Между дверьми удачно вписались мои любимые картины, пол был застлан ковровой дорожкой. Увидев все это, я похвалил себя за то, что не поленился захватить это все с собой.

Очередной осмотр решил начать с двери, расположенной напротив моей спальни. Она вела в рабочий кабинет, который был обставлен всем тем, что я взял с собой. Письменный стол, за ним — удобное самонастраивающееся кресло, окно, завешанное шторами, которые я не стал раздвигать, чтобы не задерживаться, полки с разложенными на них моими записями с экспериментами и наблюдениями. Но вот книг и гримуаров, чтобы продолжить начатые работы и заодно было чем заняться на досуге, которые я захватил собой, не было.

Пожав плечами, вопрос насчет книг я решил выяснить потом, когда узнаю все, чем смогу пользоваться в этом Доме, поэтому я снова вышел в коридор и отправился к двум другим дверям, которые расположились дальше.

Одна из них вела в лабораторию для варки зелий, которая была полностью готова к работе. Дверь напротив вела в мастерскую артефактора, также готовая для работы.

После того, как я увидел Дом в магическом зрении, и осознал, что он из себя представляет, то загорелся идеей начать изучать артефакторику более вдумчиво. В нашем тандеме с любимым я больше уделял внимание зельям и алхимии, а вот любимый был больше одержим артефакторикой. Так что у меня есть подозрения, что еще одной причиной, почему я решил заняться ее изучением, является память о нем.

Так, задумавшись, я и спустился в подвал, чтобы выяснить, что размер подвального помещения не увеличился, но зато на стенах напротив входной двери и на стене слева появилось еще по две двери, и зачем-то посередине помещения стоял один из диванов, прихваченных мной из усадьбы деда.

Подойдя к самой ближней слева от меня двери и раскрыв ее, я оказался в подсобном помещении. Мельком оглядев подсобку, я закрыл дверь и отправился к следующей. Она вела в еще одну совмещенную с туалетом ванную.

За очередной дверью меня ждал вход в библиотеку, где и нашлись мои потерянные книги. Пусть их было достаточно много, но они смотрелись сиротливо на фоне информационных кристаллов, которых было сотни тысяч. Не успев испугаться от мысли: как я буду в этом разбираться, как рядом на небольшой столик, стоявший справа от двери, слевитировал планшет. Позже я разобрался в нем и выяснил, что с помощью этого планшета можно было найти все, что содержалось в библиотеке, а также получить краткие сведения о содержании любого кристалла. В него также были добавлены и принесенные мной книги. Чего в библиотеке только не было! От научных, философских, религиозных трудов неодаренных нашего мира, и не только нашего мира, до развлекательной литературы, и даже фильмов, трактаты, как по магии земной и других миров, так и по магии ходящих по мирам.

После посещения библиотеки я перестал переживать, чем буду заниматься в свободное от учебы время. Как я был тогда наивен! За все прошедшие годы свободного времени у меня не было совершенно, кроме времени на сон.

Волевым усилием я покинул библиотеку, и отправился к последней двери, думая о том, что неплохо было бы перекусить. Когда открыл дверь, я обалдел. Меня встретила уютная небольшая столовая, в окно которой ярко светило солнце. Стол был накрыт на одну персону. Еще раз поблагодарив Дом, я принялся за трапезу. Насытившись, хотел встать из-за стола, как все мгновенно изменилось. Исчез обеденный стол вместе с посудой, а на его месте появился письменный стол, на который уже привычно шлепнулся еще один планшет.

К изучению содержания этого планшета я приступил немедленно, а когда разобрался в нем и в информации, которую он содержал в общих чертах, то был очень удивлен. Эта комната была волшебная даже для магов мира Земли, потому что она могла принимать тот вид, который ты хотел, чтобы она имела. Но это не все. Она также могла создать флору и фауну, которые невозможно было отличить от настоящих. Также, с помощью планшета, можно было выбрать разумного любой расы, с которыми встречались когда-либо ходившие по мирам, и пообщаться с ним.

Возможности этой комнаты были обширны, но главной ее задачей было создание для меня различных видов полигонов, тренажеров, симуляторов, а также создание условий для моей адаптации к условиям разных миров. Так что эта комната, которую я в конце назвал «На все случаи», стала для меня не только местом, где я страдал и мучался, но и местом отдыха. Единственное, что она не могла и на что стоял запрет, так это воспроизводить родных и близких. Выяснив этот факт, я одновременно обрадовался и опечалился.

Вот так начался и прошел мой первый день в этом Доме. Так начался мой путь в становлении меня ходящим по мирам.

«Призрачная книга»

Созданная для тех, кто может менять мир.

Продолжение.

Я стоял на берегу обожаемого мною озера. За последние пять лет оно стало другом и надежной отдушиной — я приходил сюда в самые трудные минуты моей жизни в этом Доме. После занятий плавал в нем до изнеможения, приводя свои мысли в порядок, считая, что эти занятия больше походят на издевательства, чем на учебу. Меня не учат. Просто, у ходящих по мирам такое чувство юмора. Поэтому, они заложили в Дом, одной из функций которого является обучение, программу: как бы поизощреннее поиздеваться над претендентом, унижая его.

И сегодня, по заведенной за эти годы привычке, я пришел к озеру, чтобы осознать тот факт, что мое заключение в этом Доме закончилось. Ну, или почти закончилось. Осталась малость: — дать ответ на заданный Домом вопрос:

Как я отношусь ко всем изменениям, которые произошли со мной за эти пять лет?

Когда я услышал данный вопрос, меня охватил озноб. Я уже знал, о чем сигнализирует такая реакция, а это значит, немного и немало, что от ответа снова зависит моя жизнь. Если я неправильно отвечу, Дом попросту меня не выпустит. Это его вторая функция — уничтожение меня в случае, если я не буду соответствовать определенным требованиям. Его невозможно обмануть, невозможно как-либо выкрутиться. Этот Дом настроен так, чтобы видеть мои потаенные желания, чувства, мою душу и все ее темные пятна.

Ты хочешь знать почему так жестко, чуть что — сразу смерть, да, Альбус?

Все просто. Как только я переступил порог Дома, запущенный в моем теле процесс завершился, приведя к тому, что теперь мое тело может выжить в любых условиях.

А теперь представь разумного с таким телом, которому все нипочем, даже эпицентр взрыва сверхновой звезды?

Представил? Отлично!

А теперь представь такого разумного в критической ситуации, при жизни с разумными со смертными телами. Что с ними произойдет? Правильно мыслишь, Альбус. Он, из-за какой-то несущественной обиды, просто, незатейливо проходя, вместе с этим разумным, который перешел ему дорогу, разрушит мир и не заметит.

Теперь ты понимаешь, как опасно выпускать такое чудовище во Вселенную, если все составляющие части его личности не будут приведены в порядок? Так что за все эти пять лет я ходил по острию ножа: один неверный шаг и смерть. Хотя все эти годы я это лишь предполагал, основываясь на том, что мне вещала интуиция. Но сегодня, прощаясь, Дом ответил на не раз задаваемый ему вопрос, и ответ был: да. Я оказался прав, он должен меня уничтожить, если я не буду соответствовать требованиям. В том случае, если я неправильно отвечу на последний вопрос, я тоже не выйду из него живым.

Особенно ярко проявлялась опасность для моей жизни тогда, когда мою душу приводили в порядок. Каждый раз чувствовал, что если не справлюсь, то меня ждет мгновенная смерть.

Ты спрашиваешь, что такого страшного со мной делали?

На первый взгляд — ничего. Я заходил в комнату, которую поначалу искренне ненавидел и называл пыточной, а по мере изменений она имела множество различных названий, а сейчас просто — комната на все случаи.

Так вот, заходил я в комнату на все случаи, мне в голову заливались данные по ситуации, в которой буду участвовать, и после этого я проживал эту ситуацию раз за разом, пока состояние моей души не приходило к обязательным нормам. Повторение одной и той же ситуации происходило до тысячи, а то, может, и больше раз, я не считал, не до того было.

Ошибаешься, Альбус, отказаться было нельзя. Вернее, можно, но тут же бы последовала смерть.

Да, тут ты прав, Альбус, некоторые претенденты такого не выдерживали и сходили с ума.

Было ли со мной такое, что я был на грани?

Было и не раз. Но из всех ситуаций две были самыми сложными.

Рассказать? Хорошо.

Каждый раз, поначалу, выходя из пыточной, после проживания миллионы, как мне тогда казалось, раз одной и той же ситуации, я чувствовал, что каждый раз проходил по краю и отчетливо понимал, что от этого скоро сойду с ума. От окончательного сумасшествия меня спасало озеро. Я забирался в него, и плавал, и плавал до тех пор, пока не выбивался из сил. Полностью изнеможенный, как морально так и физически, я выбирался на берег, и в таком состоянии мне начинало казаться, что не все так страшно, как я себе напридумывал.

Такая жизнь, на грани, продолжалось до тех пор, пока я не понял, чего от меня добиваются этими тренировками. Суть их состояла в том, чтобы я перестал жить крайностями. И когда я это понял, стало легче меняться, понимая, к чему я должен прийти.

Почему Дом не сообщил об этом перед началом?

О том, что мне нужно отказаться жить крайностями, Дом не мог мне сообщить. Уже давно было установлено, что, когда претенденты заведомо владели данной информацией, это знание приводило к гарантированному провалу. Каждый сам должен до этого дойти, а чтобы такое почувствовать и понять нужно соответственно измениться в душе. На первый взгляд получается замкнутый круг, и не все способны найти из него выход.

Почему я так много пишу о душе и постоянно упоминаю о том, что ее нужно привести в порядок? Какова роль души и ее значимость?

Ну и вопросы у тебя, Альбус. Ты успеешь состариться прежде, чем я завершу свои объяснения. Хотя не верно. Здесь объясняй, хоть за объясняйся, но если ты душой не примешь то, о чем я рассказываю, постичь и понять это не сможешь. Когда человек не готов к принятию информации, тогда из его души поднимается тьма, которая перекрывает доступ к проникновению в душу информации. Как вот у тебя сейчас, Альбус, и происходит. Так что возникает вопрос: нужна ли тебе эта информация, если ты уже заведомо ее не принимаешь?

Нужна? Ты заплатил за ответы, и я должен?

Должен, так должен. Отвечу по самому усеченному варианту. Но я не должен тебя пробивать, чтобы ты мог пропустить ответ в душу. Согласен?

Отлично! Приступим. От состояния души напрямую зависит психическое состояние человека — чем хуже состояние души человека, тем нестабильней его психика. На основе психического состояния человека формируются его мировоззрение, отношение, сознание, восприятие и личность.

Да, ты прав, состояние души полностью лежит в основе формирования человека, как личности.

Условия жизни?

Условия жизни, то есть: когда, где и у кого человек родится, полностью зависят от его состояния души. Так же, и все происходящие с человеком события определяются этим же фактором.

Вот ответь мне, Альбус, зачем тебе бессмертие?

Чтобы жить вечно.

Что ты будешь делать, живя вечность? Продолжишь плести интриги?

Не знаешь, но бессмертие тебе нужно!

Отличный ответ. А ты знаешь, что получить бессмертную плоть — это легче легкого, а вот сделать так, чтобы плоть не вернулась к смертности, утратив бессмертие, это сложно сделать, и самым страшным врагом бессмертия являются страсти, бушующие в душе. Только гармония в душе может привести к настоящему бессмертию тела, а то, что ты создал крестраж — это иллюзия бессмертия.

Что такое гармония?

Гармония — это когда разумный не испытывает страсти, постоянно не живет какой-либо крайностью из двух существующих.

Объяснить это на примере?

В таком случае, только на твоем.

Согласен?

Ну надо же, согласен. Это ты здорово придумал с успокоительным, буду другим избранным предлагать. Да не злись ты так, нужно уметь делиться своими достижениями, может и личная жизнь наладится.

Вот, смотри. Когда у тебя получилось помочь Тому избавиться от сумасшествия, что ты испытывал?

Правильно! Эйфорию, кайф, наслаждение и многое другое. В своих мечтах, с помощью Тома, ты покорял магическую Англию, уничтожая ее аристократию, а потом и весь оставшийся мир ложился к твоим ногам. Это и есть одна из крайностей. Вместо того, чтобы заняться Томом, воспитывая его, создавая из него единомышленника, ты пребывал в счастливом неадеквате, полностью погрузившись в свои мечты о мировом господстве. А ведь можно было поискать информацию о том, чем тебе может аукнуться твой замысел подвести Тома к созданию крестража.

Ты считаешь, что такой информации на Земле нет?

Ошибаешься. Нужную информацию ты нашел и прочитал. Но именно из-за своего, на тот момент негативного отношения ко всему миру, вызванного постигшей тебя неудачей с Томом, ты не смог ее принять и, соответственно, понять, о чем там говорилось.

О чем это я?

Подробности узнаешь позже.

Так вот, после того, как Том создал свой второй крестраж, и ты точно убедился, что за его действия ты расплачиваешься своими годами жизни, что ты сделал?

Правильно, ты впал в другую крайность. Начал тупо ненавидеть Тома, и с каждым следующим созданным им крестражем твое негативное отношение к нему все увеличивалось.

Ты считаешь, что по-другому к нему относиться невозможно?

Ошибаешься. А знаешь почему? А хотя бы потому, что он не сам пришел к тому, чтобы начать создавать крестражи, в этом ему помог ты, за что сейчас и расплачиваешься.

Это не имеет значения?

Ошибаешься. Именно за то, что ты подвёл Тома к созданию крестражей и не одного, а нескольких, повторюсь, именно ты за это расплачиваешься.

Что делать?

Я не могу знать, каждый решает сам за себя, и каждый расплачивается сам за свои поступки. Люди совершают глупые поступки, потому что они живут крайностями, и изменить это может только сам человек.

Как перестать впадать в крайности?

Ты уверен, что хочешь это знать?

Уверен? Тебе виднее.

Первое действие: нужно поставить для себя цель. В твоем случае цель будет выглядеть так: я не хочу больше жить крайностями, пребывая только в позитиве или только в негативе, я хочу прийти к гармонии в своей душе.

Второе действие, оно самое главное: когда цель будет определена, нужно хорошенько подумать и решить для себя, на что ты готов, чтобы достичь этой цели. Если ответ будет, что на многое, тогда нужно сделать выбор, что ты готов для достижения этой цели на любые испытания и боль, которые выпадут на твою долю в процессе изменений, и будут происходить в твоей душе и в твоем сознании.

Я чувствую твое разочарование. Мне продолжать?

Все же продолжать, ну хорошо.

Третье действие. Когда цель определена и четко поставлена, выбор сделан, нужно начинать развивать постоянное стремление к ее достижению, чтобы к выбранной цели стремиться каждую минуту, каждую секунду своей жизни, а не от случая к случаю, когда на досуге вспомнишь о ней.

Четвертое действие: желать. Не просто желать, а от всей души, неистово искренне желать измениться так, чтобы достичь выбранной цели.

Да, это работает, не сомневайся, Альбус, я на себе проверил. Когда от повторений одного и того же сценария я готов был взвыть, то вспомнил эти правила, выданные мне Домом. Поначалу я, также, как и ты отнесся к этому скептически, но когда передо мной встал выбор: или сойти с ума или попробовать начать меняться, я выбрал второе. Так что, Альбус, это работает, и еще как!

Да, ты прав, у тебя нет возможности раз за разом, вживую, проживать одну и ту же ситуацию в реале, но это можно делать мысленно.

Пример? Тебе опять нужен пример?

Хорошо! Мысленно вспоминай, как ты наслаждался чем-то или кем-то, и в этот момент стремись отказаться от испытывания наслаждения, одновременно старайся представить, как в душе ты переходишь от состояния позитивной невменяемости к спокойному, ровному отношению. Мысленно должен проходить это столько раз, пока у тебя не начнет получаться. Да, на это могут потребоваться годы, ты прав, Альбус, быстро не будет. Но зато потом, по аналогии, будет легче переходить к такому состоянию души во всем и везде.

То же самое работает и с негативным отношением, хотя с ним не будет легче. Главное, не позволяй всяким оправданиям взять над собой вверх. Поставь дополнительную цель: ты хочешь перестать осуждать или как-либо негативно относиться к кому-либо и к чему-либо независимо ни от чего, поэтому все оправдания не имеют для тебя смысла.

Какие оправдания бывают?

Разные. Главное в них — это оправдание. Оправдание испытывания тобой негатива к кому-то или к чему-то, как например: этот человек заслужил мою ненависть, и я имею право так к нему относиться; он сам, своим поведением дал мне право на такое негативное отношение к нему… и все в таком же духе.

К чему относится месть?

Месть — это принятое, в момент крайнего негативного состояния, решение, после чего у многих наступает равнодушие ко всем людям, которые могут случайно попасть под каток его мести.

Равнодушие возникает только в момент выбора мести?

Нет.

К какому краю относится безразличие?

Эти два состояния души — равнодушие и безразличие — относятся к обеим крайностям. Пример возникновения этих двух состояний от негатива у тебя уже есть. А вот другой пример: когда человек счастлив, очень сильно счастлив, в таком состоянии он становится равнодушным к нуждам и проблемам других. Ему становится полностью безразлично все, что его окружает, для него в таком состоянии есть только его счастье и наслаждение, которое он от этого получает. Может ты слышал, есть такое выражение: пусть весь мир подождёт. Если вдуматься в смысл этой фразы, то ее можно перевести: просто мне на всех п… а если цензурно, то получиться: мне все безразличны, и я равнодушен ко всем, потому что я счастлив, и пока мое счастье длится, мне на всех и на все п…!

Я продолжу прерванное повествование или…?

Значит, тебя интересует второй случай, произошедший со мной, когда я был на грани потери рассудка?

Понятно.

Это произошло, когда узнал, что все, чему я подвергаюсь в пыточной, все это не только программа, которой следует Дом, а это есть проявление моей новой магии, которая реагирует на мое желание и потребность в изменениях. Осознание этого факта, что я сам, почти добровольно, подвергаю себя таким психологическим истязаниям, чуть не привело меня на грань сумасшествия.

Чтобы было понятней о чем я, нужно знать принципы работы магии ходящих по мирам. Они состоят из трех понятий — это желание, потребность и целесообразность. Теперь рассмотрим это на примере.

Если ты помнишь, после активации у меня магии ходящих по мирам, на следующее утро я проснулся в уже обновленном Доме. Это и было ее физическое воплощение, потому, что перед заходом в Дом у меня было желание иметь минимальные удобства и уют для проживания. Это желание и реализовалось по той причине, что это было не пустое желание, а потребность в том, чтобы учиться как можно лучше. Для этого нужны соответствующие условия, и потому это желание было признано целесообразным, и оно реализовалось.

Для лучшего понимания возьмем другой пример. Пожив в Доме некоторое время, я бы вдруг решил, что мне нужно ещё несколько комнат. Ну просто, чтобы было. Мне так хочется. В этом случае магия бы не сработала, потому что в лишних комнатах не было потребности, а следовательно, это было бы признано нецелесообразным. Так вот работает магия ходящих по мирам: если я захочу с помощью этой магии зажечь костёр просто так, не имея в этом настоящей потребности, то это будет воспринято нецелесообразным, и костёр не загорится.

Стоп! Стоп! Стоп! Успокойся, невозможно понять ход твоих мыслей из-за впадения тобой в крайне возбужденное состояние.

А, понял! Если магия ходящих по мирам ограничена тремя определениями, как тогда можно из-за вспышки гнева уничтожить мир?

Очень просто. Именно впадение в крайность приводит к тому, что блок из двух понятий потребность и целесообразность сносится на раз и ходящий по мирам становится опасным для всей Вселенной. И таких сорвавшихся уничтожают все вместе: ходящие по мирам, боги, дьяволы, демоны, черти, как и ангелы, архангелы, серафимы…

Ты все понял, могу не продолжать?

Отлично! Так вот, когда я узнал о всех сложностях, связанных с магией ходящих по мирам, я радовался тому, что не побоялся лишних трудностей, решив оставить себе простую магию, которой владел до этого.

Кто определяет целесообразность того или иного желания?

Вселенная.

Когда Дом озвучил… кстати, Дом начал говорить вслух по моему желанию, так, как я смог доказать Вселенной, что в этом есть потребность, так что через год изучения магии ходящих по мирам, я смог справиться с задачей, которую сам себе поставил.

Итак, когда Дом уведомил, что я могу его покинуть, когда отвечу на вопрос: как я отношусь ко всем моим изменениям, которые произошли за эти пять лет? — уже привычно приняв новую вводную, я не позволил себе тут же начать думать и решать, потому что давно заметил, что если начать действовать сразу, можно впасть в одну из крайностей, а, следовательно, стать врагом самому себе. Исходя из выведенной для себя доктрины, я отправился собираться, здраво рассудив, что Дом не откроется до тех пор, пока я не отвечу на заданный вопрос, а вот если отвечу, кто может дать гарантию, что меня из него не выкинут, не дав собраться.

Если многое я мог оставить в Доме без проблем, то вот книги, информационные кристаллы, ингредиенты и готовую еду, а ее осталось достаточно, чтобы не беспокоиться о ней некоторое время, после выхода из Дома, то есть то, что давало возможность спокойно выяснить, что же изменилось в мире за эти пять лет, которые меня не было, оставить не мог, так что я начал собирать сумки с пространственным разрешением. По мере того, как я очищал помещения, они тут же исчезали вместе с дверьми, в них ведущими.

Когда со сборами было покончено, я отправился в последнюю, не исчезнувшую комнату «на все случаи». В выборе локации, которая в ней откроется, я полностью положился на свое подсознание, и оно меня не подвело. Меня встретил тихий мягкий летний вечер. Узкая тропинка вела к озеру, которое так много для меня стало значить за эти пять лет.

Постояв на берегу, я скинул одежду, и войдя в воду по пояс, поплыл. Наплававшись до того, что руки и ноги едва могли шевелиться, я вышел на берег и, развалившись на песке, наконец-то позволил себе приступить к поиску ответа на заданный Домом вопрос.

Начал я с простого, с изменений, произошедших с моим телом. Внешне я никак не изменился, а вот выносливость, неубиваемость и неприхотливость (холод, жара, любые погодные условия, как и космический вакуум никак не смогут как-либо отразиться на моем самочувствии). Такие изменения меня полностью устраивали.

Теперь, как я отношусь к изменениям, которые произошли у меня в душе? Да, немного жаль, что теперь не могу самозабвенно чему-то радоваться, не смогу ощутить кайф, драйв. Но зато, теперь не стану страдать по пустякам, упиваться различными обидами. Нет, мне нравятся эти изменения, и я не хотел бы все вернуть обратно.

Теперь, как я изменился как личность. Мне эти изменения нравятся, тут даже думать не надо. Раньше я считал себя спокойным и уравновешенным человеком… Два раза: ха-ха. Это вот сейчас я спокойный и уравновешенный. А тогда я просто хорошо умел управлять своими эмоциями и чувствами, и когда надо, отлично их подавлял, и только. Сейчас я их не испытываю, но и безразличным, равнодушным не стал.

Вот уж никогда бы не подумал, что если отказаться от жесткости, категоричности и слегка давящей ауры, чтобы люди проникались твоей силой, ты не перестаешь быть сильным волевым мужчиной. Никогда бы в это не поверил, но факты — упрямая вещь.

Подводим итоги. Мне нравятся все изменения, которые со мной произошли. Это все, что я могу ответить на заданный вопрос. Не знаю, устроит ли Дом мой ответ. А сейчас я в последний раз вошел в воду, смыл с себя песок, и, выйдя на берег заклинанием, высушился и, не спеша, оделся.

Поднимаясь по ступенькам, ведущим вверх из подвала, я напоследок оглянулся, чтобы убедиться в своих предположениях. Ступеньки, по мере моего продвижения, исчезали. Поднявшись в Дом, я увидел открытую дверь и, подхватив сумки с расширенным пространством, тут же покинул Дом.

Не успел я спуститься с крыльца, как почувствовал напряжение пространства. Пусть у меня еще нет реального опыта ходить между мирами, но почувствовать, как кто-то это делает, я уже могу.

Отойдя от Дома на приличное расстояние, чтобы не мешать моему Наставнику, а это его переход я почувствовал, я развернулся к Дому лицом, чтобы понаблюдать, что Наставник будет с ним делать.

Ходящие по мирам перемещаются особым способом: их тело распадается на мельчайшие частички и, пронизывая любое пространство, собирается там, куда ходящий по мирам решил переместиться.

Тем временем, Наставник подошел к Дому, закрыл входную дверь, и, положив на нее обе руки, застыл, словно изваяние. Дом стал терять свою форму и уменьшаться в объёме, пока не уменьшился, превратившись в шар, чуть больше полметра, оставшись висеть, прилипнув к рукам Наставника, а после и вовсе исчез. Наставник отмер и, повернувшись ко мне, спросил:

— Ты знаешь кто я? — я молча кивнул.

— Тогда завтра после полудня я приду к тебе, и мы поговорим.

Едва я снова успел кивнуть в ответ, он тут же рассыпался искрами и исчез, а я подхватил свои сумки и отправился в усадьбу, чтобы успеть к завтрашней встрече привести ее в порядок.

«Призрачная книга»

Созданная для тех, кто может менять мир.

Продолжение.

Я устроился в гостиной, расположенной недалеко от центрального входа в Дом, так, чтобы смог как можно быстрее оказаться у входной двери, когда почувствую напряжение пространства.

Честно, я немного переживал. Все-таки знакомство с Наставником — это очень важный момент, ведь от него многое зависит, и что он за человек… пфф, правильней, ходящий по мирам — поправил я сам себя. Кстати, я так и не смог выяснить у Дома, ходящие по мирам — это раса или…?

Почувствовав, как пространство напряглось, я отбросил ненужные сейчас размышления и переживания, встал и направился в холл. Ко мне вернулось спокойствие, а я еще раз убедился, что жить крайностями утомительно и сложно.

Хотя, когда я этому учился, думал наоборот, что жить гармонией невозможно, потому что в состоянии гармонии словно все краски мира для тебя как бы поблекли, а ты пребываешь в постоянном отчаянии и ощущении, что у тебя забрали последнюю возможность быть счастливым. Вдобавок казалось, что у меня отбирают меня, что без крайних эмоций и чувств — это не я. А вот прошло несколько лет, как научился жить без крайностей и, пожалуйста, один из ее краев меня слегка задел, а я уже вымотался, словно целый день по горам бегал. Это сравнение всколыхнуло в моей памяти воспоминание о том, как эти пять лет почти каждый день бегал по горам, повышая и поддерживая выносливость своего нового тела.

Дойдя до входной двери, и не дожидаясь, когда Наставник постучится, я открыл дверь, чтобы увидеть, как он уже поднимается по ступенькам.

— Добрый день, Наставник. — вежливо, но без подобострастия поздоровался я.

— Добрый день, Адепт. — в тон мне отозвался он.

Такой ответ мне понравился, в голосе не присутствовали нотки превосходства, хотя, вот я дурак, он тоже не живет крайностями.

Потом возникла мысль: а если позволить себе немного, слегка, чуть-чуть крайности, то это уже не крайность. Ага, отметил для себя — так вот незаметно и начнешь жить крайностями: тут немножко позволишь себе отойти от гармонии, там найдёшь или придумаешь оправдание, чтобы немного пожить в крайности, так и не заметишь, как уже полностью живешь крайностями. Никаких чуть-чуть, пожурил я сам себя, отступая от двери, пропуская серьезного и делового Наставника.

Закрыв дверь, я приглашающе повел рукой в сторону покинутой недавно мной гостиной и после направился вслед за своим … Интересно, теперь можно его считать своим Наставником?

Когда мы уселись в гостиной напротив друг друга, я стал ждать, что скажет Наставник, но он, как сел в кресло молчком, так и продолжал сидеть и молчать, не смотря в мою сторону. Таким поведением он начал меня нервировать. Помимо напряженного молчания я увидел, что он испытывает неуверенность, которой я не мог дать объяснение.

— Адепт. — когда он наконец-то заговорил, я с облегчением выдохнул: лёд тронулся, может он все же объяснит в чем дело и стоит ли мне волноваться, хотя, обращение ко мне было произнесено ровным отстраненным голосом, который давал понять, что отношения между нами могут быть только деловыми. В принципе, я и не надеялся на другое, и все же продолжал чувствовать в нем непонятную мне неуверенность. Произнеся одно единственное слово, он замолчал, и я уже стал теряться в догадках, не понимая, что происходит и что мне с этим делать, как раздалось экспрессивное:

— Нет, я так не могу, — неожиданно заявил Наставник, и пристально посмотрев в мои глаза, продолжил — когда мы будем заниматься, я буду для тебя Наставником, чужим и отстраненным, и не приму никакого панибратства, но сейчас я должен просто поговорить с тобой, ответить на вопросы, а это не обязательно нужно делать в деловом тоне. У меня такая радость, можно сказать, счастье — у меня младший брат появился, а я должен с ним в Наставника и Адепта играть. Нет, так не пойдет. Решено, сегодня мы будем общаться между собой как братья.

По мере его монолога мои глаза становились все шире и шире. Эмоции, яркие эмоции? А где душевная гармония? Я спрашиваю, где? И словно отвечая на мой невысказанный вопрос, в голове раздался голос Дома: хорошо запомни, претендент, испытывать постоянно какие-либо крайние эмоции, чувства — это и есть жить крайностями, а одномоментно в ситуации выразить их — это не одно и тоже. Мало того, наоборот, выразив их, ты сможешь понять, что бушует в твоей душе, и принять меры, а спрятав их, ты не избавляешься от них а, наоборот, позволяешь им и дальше тлеть в твоей душе. Отброшенные сильные эмоции, чувства можно забыть, не чувствовать и не испытывать до определенного времени, но, находясь в забвении, они не исчезают, как думают разумные, а наоборот, крепнут, набирают силы и когда приходит их час, они вырываются на свободу и погребают разумного под собой.

Это воспоминание меня успокоило и привело в чувство, но вот сообщение о том, что я его младший брат, выбило из колеи, и поэтому я смог лишь сказать одно, но зато очень мудрое и глубокомысленное:

— Эээ… —в процессе поняв, что не знаю, как к нему теперь обращаться и, вообще, что со всем этим делать. Он смог сориентироваться и слегка улыбнувшись, произнёс:

— Брат — сделав едва заметную паузу добавил — старший.

— Хооорошо, брат, а ты точно уверен, что мы братья?

— Конечно, мы не братья в привычном понимании, ты далёкий потомок моего сводного младшего брата по отцу. Ты же не предлагаешь называть тебя внучатый племянник с перечислением всех соответствующих случаю пра-?

На что я только отрицательно помотал головой, потому что из его речи вычленил главное то, что он по-настоящему мне родственник, пусть и очень далекий, главное, что в мире ходящих по мирам я не буду совершенно одинок, у меня есть кто-то родной, кто хочет, чтобы я называл его старшим братом. И кто я такой, чтобы этому противиться? Поэтому, осмыслив все, я пришел в себя и уже более уверенно произнес:

— Принято! Брат, значит брат, я не против. А теперь, брат, расскажи мне все подводные камни, связанные с именами, а то Дом на мои вопросы говорил только одно: Наставник расскажет, это в мою функцию не входит. Какие у ходящих по мирам проблемы с именами? Такие же, как и у магов? Зная истинное имя человека, можно насылать различные проклятья?

— Для нас, ходящих по мирам, любые проклятья не страшны, разве ты не знаешь?

— Вот именно, знаю, потому и не понимаю, почему за пять лет Дом сделал все, чтобы я забыл свое имя.

— А, вот ты о чем, сейчас объясню. Особенность ходящих по мирам в том, что мы не можем иметь имя, связанное с каким-либо миром.

— Но почему?

— Как только разумный рождается, ему дают имя, и это прописывается в матрице мира, таким образом разумный становится привязанным к этому миру через своё имя до конца жизни. И, даже не зная этого, маги смогли понять значимость имени и с помощью имени, прописанного в матрице мира, научились наносить вред друг другу.

У нас, ходящих по мирам, если возникнет привязка к какому-либо миру через имя, если вовремя не принять меры, может потеряться способность ходить по мирам, как и бессмертие с неуязвимостью тела. Соответственно, ходящий по мирам будет жить в том мире, к которому он привязался.

— Ничего себе! Это что же получается, что и я, если не откажусь от своего имени, данного мне родителями, то не смогу стать ходящим по мирам?

— Все верно. То же самое и с датой твоего рождения. Она теперь у тебя условно вчерашним днем стала, а лучше вообще никаких дней рождения не отмечать, это такая же привязка к миру через прописку ее в матрице.

— Понятно. Так получается, что вы, ходящие по мирам, сами себе имена выбираете?

— Да, кто как может, тот, так и выкручивается. Если близкие друзья, то друг другу, а кто и клички вместо имён выбирает, главное, чтобы привязка, если и была, то такая, чтобы не мешала по мирам ходить. Некоторые просят своих женщин дать им имя, но я тебе не советовал бы пользоваться этим способом. Во-первых, придётся долго ждать, когда встретишь свою половинку, а, во-вторых, они такие имена предлагают, что на общее обозрение их лучше не выставлять… вроде из любви выбирают, но они у них какие-то не такие получаются.

Я мысленно улыбнулся, все с ним ясно. Но потом в голову стукнуло, что надо сказать, что я гей, и мое настроение поползло вниз. Если бы этот ходящий по мирам был просто мне Наставником — это одно, а он мне брат, примет ли он мою нетрадиционную ориентацию, вот в чем вопрос. Не важно. Ему нужно об этом сказать или ещё как-то поставить в известность. — пронеслись мысли в моей голове, и я продолжил слушать брата.

— Тем разумным, которые были ходящими по мирам не с рождения, тяжело терять имя. Привыкнув к имени с детства, многие страдают от его отсутствия. Возьмём меня. Отец с рождения называл меня просто сын, а потом, когда я вырос и определился со своей специализацией, стал Ат. — взглянув на мою вопросительно поднятую бровь, он тут же пояснил:

— Это моя специализация — атмосферник, так что Ат взято от этого слова. Но нас, таких Атов, несколько. Правда, я в нашем секторе один атмосферник, но таких секторов, за которые мы, ходящие по мирам, отвечаем, много и поэтому, как ни дели на слоги атмосферника, на всех индивидуального слога не хватит.

Например, мы с тобой можем выбрать имена, определяющие нас относительно друг друга — ты младший, я старший. Между собой это допустимая привязка, она не к месту привязана, а к такому же ходящему по мирам, поэтому и хочу, чтобы мы с тобой что-то индивидуальное придумали.

— Я, кажется, придумал на первое время, потом можно будет поменять — задумчиво произнёс я.

— Ну-ка, ну-ка — потёр руки брат, азартно подаваясь вперед. Да, туго у них с именами, даже вон невозмутимость потерял.

— Можно звать меня Млад — от слова младший, а тебя Стар — от слова старший. Так подойдёт?

— Млад … Стар… — словно смакуя, произнес брат — да, мне направиться, здорово придумал, братишка.

— Спасибо! — искренне поблагодарил я. И пусть имя Млад мне немного и не нравилось, но это было все же лучше, чем иметь имя от своей специализации. И тут мне пришла ещё одна идея с именем брата:

— А как тебе, брат, имя Старк?

— А это как? — слегка растерянно спросил он.

— От слова старик. Ты, по сравнению со мной — старик, вот и уберём из слова старик букву «и» и получаем имя Старк.

— Стар… Старк… — произнес он, снова пробуя имена на вкус. — Старк мне больше нравится, только немного напрягает от какого слова оно получено, но если посмотреть на реальный мой возраст относительно твоего, то я, действительно, старик. И потом, мы никому не скажем от какого слова я имя Старк получил, правда? Так что решено, я буду Старком. Спасибо, Млад. А тебе как твое имя?

— Не очень, но все же лучше, чем быть Атомом или кем-то в этом роде.

— Понимаю тебя. Мы только и ждем возможности поменять свое имя, пусть его с рождения не имел, но для меня оно тоже важно, не говоря уже о тебе. Для тебя это важнее, потому что ты всю свою жизнь имел имя и потеря имени для тебя трудна, но неимение имени в два раза труднее, чем для меня.

Как ты уже понял, тебе придётся отказаться от своего старого имени и дня рождения, который был на этой планете, поэтому во время ритуала перед Вселенной ты официально должен искренне отказаться от них.

— Я уже понял. Слушай, Старк, раз сегодня общение у нас с тобой неофициальное, может пойдём в уютную гостиную, там и продолжим общение? Я сейчас еще что-нибудь захвачу из закусок, а вот пить что?

— Можно все что угодно, спиртное на нас не воздействует от слова совсем, как и любые наркотические вещества, все равно, что воду пить, даже вкус не чувствуешь.

— Это как? Я ел, пил и чувствовал вкус.

— Да, когда нормальная еда и питье, вкус чувствуешь, а вот все возбуждающее чувствуется как вода.

— Ну, надо же, а я и не знал.

— Ты многого не знаешь, это моя обязанность, как Наставника, все эти нюансы объяснять.

На что я пожал плечами, и отправился за закуской, ну и решил заодно эксперимент по употреблению горячительных провести. В инструкции в категоричной форме было запрещено брать все, что сильнее вина, так что пять лет я прожил без сильного алкоголя, хотя я не любитель, но все же.

Ну, что я могу сказать. Странно это как-то: подносишь к носу, чувствуешь запах крепкого алкоголя, начинаешь пить, но, как только он оказывается во рту, мгновенно преобразуется в воду, а вот вино — так вином и остается.

Похмыкав, я подхватил поднос с закусками, и отправился к брату, уже ожидавшему меня в гостиной, являющейся одной из моих личных комнат в усадьбе деда. Вот ведь, теперь это моя усадьба и мои комнаты, но почему-то не могу никак начать считать все это моим.

Старк сидел в кресле у камина. Там стояли два очень удобных кресла. Я поставил поднос на столик, стоящий рядом, и, разлив вино по бокалам, опустился в свободное кресло.

Когда мы с братом немного перекусили, я решился задать ему один из двух вопросов, очень важных для меня на данный момент.

— Вот скажи, Старк, а мы кто?

— Не понял, брат? — откашлявшись, спросил он.

— Ну, мы, ходящие по мирам, мы кто?

— Я опять не понял, что конкретно ты хочешь узнать, Млад.

— Ну, мы боги или кто?

— А, вот ты о чем. — облегченно вздохнул он — Мы, ходящие по мирам, являемся разумными со специфическими возможностями. Ни к какой конкретно расе не относимся, зато в наших рядах кого только нет. Точно не знаю, не интересовался, но насколько я слышал, почти ото всех разумных рас, которые есть во Вселенной, и которые достигли определённого уровня развития, есть по выходцу, ставшему ходящим по мирам.

Отпив вина из бокала, Старк, подняв на меня глаза, спросил:

— Но ты, наверное, не об этом спрашивал?

В ответ я только кивнул, чтобы не упустить такую важную для меня информацию.

— Я так и подумал. Так вот, пользуясь понятиями мира Земли, по социальной лестнице мы занимаем следующую верхнюю ступеньку после простых разумных, а выше перед нами ступеньку занимают высшие существа или, как мы их называем, полубоги, ну, и на следующей после них ступени находятся боги.

— Тогда такой вопрос, а боги, они кто?

— Просто разумные, достигшие в своем развитии души еще большей гармонии, чем полубоги и мы, ходящие по мирам.

— То есть, ты хочешь сказать, что боги не являются чем-то исключительным, чем просто люди?

— В точку, и даже наоборот. Если разумный, достигший уровня бога, решает, что он стал исключительным, смело можно говорить о том, что он скоро снова пополнит ряды простых разумных, которые мнят себя исключительными.

— Жестко у них.

— А то! К нам, ходящим по мирам, нет настолько жестких требований по состоянию души, что требуется от богов, но если кто-то из нас решит, что он особенный, его ждёт та же участь, что и бога.

— А в чем состоят отличия между нами и богами?

— В специфике нашей работы и в сфере ответственности.

После небольшой паузы брат продолжил:

— Мы, ходящие по мирам, следим за порядком во Вселенной, отвечая за все планеты, на которых живут разумные, ну и за все космические тела, которые бороздят ее просторы, чтобы с ними не происходило того, что не входит в планы Вселенной. Определенная группа ходящих по мирам отвечает за свой сектор Галактики.

Специфика работы богов — это взаимодействие с разумными. Как конкретно они работают с ними, не спрашивай, не знаю и мне это не интересно. Кажется, они оказывают разумным какую-то помощь в их развитии души, и это все, что я знаю. А, вот еще вспомнил, они также отвечают за порядок на вверенной им территории, а эта территория может растягиваться от одного мира до нескольких, в зависимости от гармонии души конкретного бога. Когда мы работаем с миром, то контактируем с богами, полубогами по интересующим нас, с профессиональной точки зрения, вопросам.

Одно могу сказать, брат, наша работа проще, в плане развития души, чем у богов. В Доме мы достигли определенного уровня и все, что от нас требуется — это поддерживать этот уровень. А боги, чтобы помогать развиваться разумным, сами должны постоянно развиваться с ними и через них, и как они это делают, не знаю. Но вот, что точно знаю, так это то, что богом быть хлопотно и напряжно. Нужно постоянно стремиться к достижению высоты, которую невозможно достичь, потому что, как только бог берет ее, то тут же появляется новая. Если бог решит, что достиг конца своего развития, то вскорости он окажется рожденным на какой-либо из множества заселенных разумными планет простым разумным, и ему придется начинать путь вверх с самого начала. Поэтому, боги все время пребывают в устремлении по поиску новых высот, которые они стремятся достичь, и через это развиваются. И так до бесконечности.

Старк замолчал, я уже подумал, что все, тема закрыта, как он вдруг снова заговорил:

— Вот, вспомнил чем мы еще с богами различаемся. Материей тела. Наши тела полностью неразрушимы, потому, как только в них попадёт что-то, что может причинить вред или начнет воздействовать что-то опасное, то наше тело тут же распадется на мелкие атомы, как при телепортации, и уже соберется там, где безопасно. У каждого ходящего по мирам есть такое место, и не одно. Ты, со временем, как подучишься, можешь эту складку пространства сделать недоступной для всех, как и для меня, и она будет твоим убежищем. Дополнительно нужно найти мир, и не один, который тебе понравится, и создать в нем что-то подобное.

— Я об этом потом подумаю, а ты продолжай, не отвлекайся.

— А, ну да. Так вот, тела у богов не имеют нашей неуязвимости, их можно убить.

— Так, что, получается, они не бессмертны?

— Почему? Они бессмертны. Их тела можно уничтожить. Только фишка в том, что их невозможно убить из-за уровня гармонии в их душах, чем он выше, тем надежней будет щит от любых агрессивных нападений.

— Это как? — спросил я, потому что не совсем понял, что Старк конкретно имеет в виду.

— Любое магическое, физическое направленное воздействие с целью убийства будет отбито защитой. Эта самая защита не магического свойства, а создается из-за соответствующего уровня гармонии души Бога.

— И как они создают такую защиту?

— А никак. Она появляется естественным путем в процессе увеличения душевной гармонии, и срабатывает самостоятельно, независимо от сознания и умений бога.

— А что, боги между собой воюют?

— Нет. С чего ты взял, что боги меж собой воюют?

— Им же для чего-то нужна защита?

— А, вот ты о чем. Когда бог еще очень юн, он может посещать миры с разумными. А ты знаешь разумных, с их нарушенной гармонией в душе им лишь бы кого убить. Вот тогда богам и нужна защита, по-другому они защищаться не могут, чтобы что-то там не потерять.

Я задумался. У меня много еще вопросов, но два из них были наиболее важные. Один я уже задал, и скажу, что получив ответ, я вздохнул с облегчением. Как-то мне было не очень от мысли и даже от предположения, что я могу быть богом. Остался ещё один вопрос, который не даёт покоя, на который мне нужно получить ответ. А после, по обстоятельствам, можно будет выяснять остальные интересные для меня подробности.

— Брат, — произнес я, понимая, что мне приятно так называть этого чел… разумного, которого я узнал всего-то час-полтора назад.

Конечно напрягает то, что, вот только что познакомился с разумным, и тут же проникся к нему безграничным доверием. А может, это потому, что ему от меня ничего не надо, и если я захочу, то могу в любой момент заменить себе Наставника (Дом меня на этот счёт просветил очень подробно: что и как я должен для этого сделать). Такая бескорыстность и открытость — вот что меня настораживает. Потому, я думаю, что наставникам и рекомендуют дистанцию, чтобы у нас, разумных, выросших в мирах с ее волчьими законами, где сильный пожирает слабого, от такого отношения не возникла паранойя. А предположить, что родной и близкий человек сделает что-то бескорыстно, как бы он себя ни позиционировал, будет лишь иллюзией бескорыстности. И даже, когда человек искренне верит в свою бескорыстность, на самом деле из-за нарушения гармонии в душе он уже по своей сути корыстен, поэтому принять такого бескорыстного брата мне придётся постараться.

Ну и чему ты так радуешься, Альбус?

Тому, что твои выводы верны, все люди — сволочи?

А ничего, что ты тоже к ним относишься?

Ты — нет, не такой?!

Блажен, кто верует.

Да, это из Библии. И что?

Ничего? Продолжать?

— Брат, — произнес я, еще раз вслушиваясь в то, как это слово звучит из моих уст. После я встряхнулся, отгоняя от себя задумчивое состояние и продолжил:

— Мне вот интересно, что за проклятие висело на нашем роде?

Увидев непонимание в глазах брата, пояснил:

— Стремление сына в возрасте семи лет к убийству отца. И вот еще такой вопрос: почему именно в семь лет, не позже и не раньше?

— В пять лет у любого нормального ребенка активируется связь с информационным полем мира, а в семь налаживается связь с информационным полем Вселенной.

— Иии…? — поторопил я брата, понимая, что ему не очень нравится эта тема, но мне нужны ответы, потому я решил идти до конца.

— Когда разумный не стремится к гармонии в своей душе, он склонен ко всяким крайностям, и поэтому автоматически любой разумный вызывает у него агрессивные эмоции, если этот разумный как-либо превосходит его.

— О чем это ты? — спросил я с отчаянием, не понимая, что он хочет сказать, а брат словно не услышал меня, продолжил говорить.

— Не стремясь к гармонии в своих душах, разумные обрекают себя на бесконечные проблемы и страдания. Так вот, — словно очнувшись продолжил брат более конкретно — когда твой предок, то есть мой сводный брат, в момент подключения к информационному полю Вселенной получил информацию о том, что его отец бессмертный, и что он лично лишен бессмертия, то среагировал как нормальный разумный без гармонии в душе — предпочел уничтожить того, кто над ним возносится, то есть нашего с ним отца.

— Согласен. — произнес я мысленно соглашаясь с тем, что брат сказал, потому что мы с любимым не раз сталкивались с подобной реакцией. Сколько раз мы общались с приятным добрым человеком, и вот через некоторое время его отношение к нам начинало меняться в негативную сторону. Нас заинтересовал этот феномен. Наблюдения, специально разработанные нами артефакты, плюс ментальная магия, все это позволило выяснить, что, даже не зная о нашем бессмертии, у людей неосознанно возникает к нам неконтролируемая агрессия. Тут мне все было понятно. Непонятен был только ещё один момент, поэтому я повторил:

— Согласен, что неконтролируемая агрессия накрыла моего предка, побуждая его кинуться на своего отца, но как быть с тем, что это стало проклятием нашего рода? Потом у других его потомков возникающую агрессию у сына к отцу невозможно было объяснить тем, что отец бессмертный, а сын нет?

— Все очень просто. Гармония души отца привела к тому, что направленная на него агрессия сына не смогла проникнуть в его душу, изувечив ее, как обычно происходит между разумными, живущими без гармонии. Так вот, агрессия, испытанная сыном, развернулась, вернулась к нему, вошла в его душу, и превратилась в проклятие для его потомков.

Я задумался. Все логично, но кто бы мог подумать, что вся наша жизнь, наше благополучие и наши проблемы напрямую связаны с гармонией в наших душах. И что делать, когда у людей такое понятие, как наличие души, стоит под большим вопросом, а, следовательно, они ничего для себя изменить не могут, невозможно внести гармонию в то, чего по определению не существует.