Order (джен)

Эмма.

Мы официально становимся изгоями в нашей группе. На нас с насмешкой смотрят девушки, отпуская совсем не лестные комментарии, а парни вообще не замечают, будто я и сестра — пустое место. Грустно, что мы не смогли влиться в коллектив. Рей, конечно, было как-то всё равно, как и Джеку, но мне хотелось подружиться с теми, с кем мы будем вместе воевать. Из самых лучших побуждений я собиралась найти людей, с которыми буду общаться так же открыто, как с Рей и Джеком.

Однако, как оказалось на практике, мои желания были лишь несбыточной мечтой. После тренировочного боя на нас свалилась масса негатива от молодых парней и девушек. Мы постоянно получаем смешки, упрёки и недвусмысленные намёки на то, что практически никчёмны. Они не видят в нас тех, кто смогут прикрыть их спины в сражениях. Новобранцы бояться, что мы станем обузой и не сможем пройти подготовку. Мне хочется переубедить их, показать, что мы не безнадёжны, но я останавливаю себя каждый раз. Не потому, что согласна с ними, а потому, что и сама понимаю, что в некотором смысле мне нужно тренироваться и обучаться усерднее остальных.

Я хорошо знаю свои слабости и изъяны, но не могу терпеть, чтобы люди напоминали мне о них. Я нормально отношусь к критике, но только если она конструктивна. Меня раздражают те, кто не понимают различий и берутся судить меня за то, какая я есть. Думаю, Рей тоже злится в глубине души, но она гораздо спокойнее выражает своё недовольство. В отличие от меня.

У меня руки чешутся каждый раз, когда я вижу Хаксли и Клару. Хочется стереть с их лиц торжествующую ухмылку, но сдерживаюсь. Друзья не оценят, если вспылю.

Несмотря на то, что нам не удалось вписаться в группу, мы всё же успешно проходим военную подготовку. Уже четвёртый день встаём в пять утра, как по струнке выстраиваемся и идём разминаться: наматываем круги на тренировочной площадке. Потом у нас есть какое-то свободное время, которые тратим на еду и разговоры. После этого нас учат держать винтовку, стрелять по меткам… В общем, обучают держать оружие и по готовности его применять. Меня не так сильно впечатляет вся эта подготовка. Я жду того момента, когда мы подойдём к кораблям. На самом деле я не помешана на них, просто мне интересно, каково это: управлять чем-то. Например, такой грудой железа, способного подняться в воздух. К тому же я хочу почувствовать и ещё кое-что…

Свободу.

До этого момента я всегда жила по установленному порядку: дом, сбор мусора и снова дом. Не было никакого разнообразия, кроме ворчания дедушки и причитаний бабушки. А теперь я не только стану солдатом, но и наконец исполню мечту всей своей жизни — полечу.

Прошло четыре дня, а мне кажется, минула целая вечность. У меня постоянно ноют мышцы, руки уже отсохли от того, сколько раз держала оружие, а ноги… они уже перестали быть частью моего тела. На лице застыло выражение хронической усталости. Я постоянно хочу спать, но не могу себе этого позволить. Однако чувствую, что с каждым днём становлюсь сильнее. Тренировки укрепляют меня, тело уже не такое слабое, но понимаю, что ещё слишком мало времени, чтобы делать выводы.

В столовой полно людей, хоть сейчас и довольно рано. Мы только закончили нашу утреннюю разминку, поэтому пошли наконец позавтракать. Я жую яблоко и вместе с этим незаметно наблюдаю за Джеком, который попивает какой-то энергетик. Рей же принимается за кашу, которую я просто не выношу. После неё мне в первый же день стало плохо. Несколько дней эти двое проходили угрюмыми и были молчаливы, но сейчас вроде бы всё наладилось. Они стали такими после того, как я ушла говорить с По. Уж не знаю, что случилось, но я рада, что сейчас всё в порядке.

— Будешь? — задаёт вопрос Джек, указывая на мой энергетик.

Я мотаю головой. Не уверена: дело ли в напитке или в чём-то ещё, однако Джек — просто живой энерджайзер. После тренировок у него хватает сил идти гулять по этажам. Я и Рей приходим измотанные и уставшие, и мы засыпаем, как только касаемся подушек, а вот бывший официант наоборот ни разу не показал, что изнурён. Хочу такую же сверхспособность.

Рей щурится на меня и загадочно улыбается, жуя кашу. Почему-то мне начинает казаться, что скоро она догадается, что я не совсем равнодушна к нашему общему знакомому. Точнее, только недавно поняла, что он начинает мне симпатизировать. Мне с первой встречи импонируют не только его внешность, но и довольно спокойный характер. Джек просто идеал мужчины: джентльмен, спокойный и обаятельный, когда хочет таким быть, естественно. Рей начинает замечать мою реакцию на него, потому что я часто зависаю посреди разговора. А мне не пристало витать в облаках. Точнее, только Рей так делает. Но что я могу с собой сделать? Мне впервые симпатичен парень, и подобного раньше я не испытывала.

Кажется, я слишком долго смотрю на стол, а подруга щёлкает пальцами перед лицом. Чёрт! Я снова задумалась о том, о чём не следует думать за завтраком. Я ловлю руку Рей, с некоторым напряжением гляжу в её тёмные глаза. Спасибо, что выставила меня идиоткой, дорогая сестра.

Джек с озорным блеском в глазах улыбается нам. Он ставит энергетик на стол, а потом хватает у меня из рук яблоко, откусывая с другой стороны. Я чуть было не открываю рот от возмущения. Да, он играет со мной.

— Вы хоть и не сёстры по крови, но явно сёстры по духу.

Он кладёт яблоко на стол. Рей начинает хихикать, а я с прищуром смотрю на неё.

— Правда?

Они издеваются.

— Да, — заверяет Джек, — обе любите зависать.

— Очень смешно, — бурчу я, надуваясь как шар.

Знаю, что он шутит, но мне не хочется выглядеть дурочкой перед ним.

— Будет ещё смешнее, — из ниоткуда возникает фигура одного очень тупого придурка, которого я не перевариваю сильнее, чем кашу.

— Что тебе нужно, Боб Хаксли?

Тот недобро улыбается нам и садится рядом с Джеком, кладя ему на плечи тяжёлую руку. У меня подёргивается глаз, но я очень стараюсь сохранять на своём лице спокойствие. Рука подруги ложится на лопатки. Видимо эмоции уже вышли из-под контроля.

— О, да я просто решил поболтать со старым... — Джек выдыхает: эти слова полны лжи, точнее, это просто грязь. — Другом.

— С первого дня ты дал нам понять, что мы никто для тебя, — жёстко молвит Рей, сжимая вилку в руке.

Нам всем не нравится Хаксли. Но если мы с ней выражаем открыто свою неприязнь, то Джек явно сдерживается. В его лице я не вижу никакой агрессии, никаких чувств, будто он и вовсе их лишён…

— Так что тебе нужно, Боб? — Джек поворачивает к нему голову, в голосе слышится нескрываемая усмешка.

— Поболтать.

Джек хмыкает. Мы с сестрой переглядываемся. Не очень-то нам это нравится.

— Нам не о чем говорить.

— Есть, — Хаксли наклоняется к его уху и что-то долго шепчет.

Лицо нашего друга не меняется, однако он смотрит сначала на Рей, а потом на меня. Он несколько раз моргает, а потом встаёт.

— Увидимся, — кидает Джек нам, а потом в компании Боба удаляется от стола.

Мне не нравится ни его тон, ни то, что за разговор с ним хотят провести.

Нам остаётся только наблюдать за тем, как они уходят. Мне очень тревожно. Как и Рей, которая всё ещё не отпускает свою руку с моих лопаток.

* * *

Рей.

Мы какое-то время сидим с Эммой в тишине, а потом она подскакивает на месте. Я знаю, куда подруга хочет идти, но стараюсь остановить. Мне силой приходится усадить её на место. Голова соображает так быстро, что, кажется, может уже задымиться от такой интенсивной мозговой деятельности.

Я предполагаю, кто может помочь. Высшее командование или наш инструктор… Если произойдёт что-то ужасное, то нам смогут помочь только они. Одновременно это меня радует, но мне становится не по себе от мысли, что что-то может случится. Я уверена в том, что Джек справится, но мне не хочется думать о том, что он может пострадать.

Нервозность Эммы говорит о том, что она тоже волнуется об этом. Не знаю, связаны эти переживания с чем-то большим… Мне нужно обдумать это чуть позже.

— Я пойду к инструктору Дэмерону, — говорю ей, держа руку на её плече; она старается вырваться, но я мешаю, — а ты пойдёшь за ними, — Эмма вздыхает. — Так будет лучше.

— И в этом твой план?

Эмма недовольна, но прислушивается ко мне. Я знаю, что сейчас наши мысли схожи: помочь Джеку.

— Постараюсь привести тех, кто успокоит парней, если они захотят… — подбираю слова, но эта заминка лишь раздражает Эмму. — Помериться силой.

— Только не опоздай.

Браер срывается с места и идёт в том направлении, в котором ушли оба парня. Я же иду к лифтам, ведущим в то место, которое хочу посетить первым в поисках нужного человека.

Кабинет генерала Леи.

* * *

Я хорошо помню путь до кабинета Леи. Мне удалось не только запомнить его, но часто в своей голове прокручивала то, как хочу до него дойти. Каждый день раздумывала о том, чтобы подойти и задать очередной вопрос. Развеять все гнетущие мысли в голове. Я постоянно думаю о войне, о тех словах, сказанные стариканом и сенатором. Думать много вредно, но ничего не могу поделать с собой. Мне страшно, и просто невыносимо как хочется узнать, что будет с нами дальше. Я постоянно хочу узнать о бабушке с дедушкой, однако вместо этого заталкиваю все мысли обратно. Эмма тоже старается вечно чем-то заниматься, чтобы не думать об оставленной родне.

Лея должна знать о них больше нашего, но я понимаю, что для нас лучше будет оставаться в неведении. Пока.

Новая Республика и Сопротивление несут огромные потери. Страдают не только люди, которые поддерживают их, но и другие. Все страдают, но из-за чего? Почему никто не хочет перестать сражаться? Я должна быть беспристрастным солдатом, но мою любопытную натуру не унять. Мне нужно выяснить больше, чтобы успокоиться. Следует утолить свой интерес как жажду, иначе я просто не выдержу.

По словам старикана, который вечно ворчит по вечерам и не только в это время суток, война ведётся на нейтральных территориях, которые не выбрали, к кому присоединиться. Оба государства слишком могущественны и сильны, так что против них не попрёшь. По сути, у таких планет нет выбора: они либо подчинятся одним, либо будут уничтожены другими. Империя хочет вернуть себе потерянные территории в период краха, вместе с Корусантом, бывшим центром этого государства. Новая Республика хочет им помешать и, в первую очередь, уничтожить Первый Орден, который постоянно направляет агрессию на мирные планеты и их жителей. Вот тут уже возникают некоторые пробелы, которые своими знаниями я не могу залатать. Правдивы ли мои догадки?

Кто изначально создал Первый Орден и с какой целью? Если о создателе у меня есть предположения, то есть ли у этой организации цель как таковая, мне неизвестно. Глупо постоянно нападать на планеты без веской причины, и даже я это понимаю.

Странно, но в моей голове всплывают некоторые факты. Империя сравнительно недавно была практически на грани распада, но что-то случилось. Она не была уничтожена по каким-то причинам. А потом за короткий срок успела восстановиться и развязать новую войну. Вот только как? Как у них это получилось?

Это и есть вопросы, которые больше всего смущают меня. Я не уверена, что даже генерал сможет чётко на них ответить. Не потому, что не верю в её силы, а потому, что довольно затруднительно ответить на всё это и не умереть от раздражения. Чрезмерное любопытство и дотошность часто докучает людям. Я стесняюсь, что могу довести до ручки даже такую непробиваемую личность, как генерал.

Вхожу в кабинет и понимаю, что здесь никого нет. Я не знаю, где точно находится инструктор, но полагаю, что могу найти его тут, в компании генерала. Наверное, они ненадолго отошли, и я решаюсь подождать их в кабинете. Даже если По вообще находится в другом месте, то я смогу выяснить у генерала Леи его точное расположение. Либо же она поможет мне с нашей проблемой в виде Хаксли.

Я стою и мнусь около стола, вновь оглядывая интерьер. Интересно, когда генерал делала то фото со своей семьёй? Надеюсь, она ещё увидит своих родных.

Вдруг я начинаю слышать странное дребезжание, будто около моих ушей начала летать маленькая мушка. Я верчусь, чтобы поймать её, но быстро понимаю, что никакой мошки нет. В груди возникает какое-то ощущение, которое ранее посещало меня лишь однажды. Тогда, когда искала мусор в разрушенном корабле на Джакку. Но в тот день я чувствовала ужас и страх, слышала кошмарные вопли, меня пронизывала боль, но теперь этого ничего не было.

Странный звук исходит от чего-то конкретного и существенного. Я приближаюсь к столу, осознавая, что то, что ищу, совсем близко. В столе я нахожу несколько отделений, но открываю только одно-единственное. Зачарованно смотрю на этот диковинный предмет, а пальцы неосознанно тянутся к нему. На ощупь странная штука гладкая, а холодная сталь приятно обволакивает мои пальцы. Я беру и крепко сжимаю штуковину в руках, но гул в голове разрастается и чувства обостряются.

И вдруг всё пропадает…

Вмиг кабинет и весь интерьер исчезает, а перед глазами начинает стелиться чёрная дымка. Я резко разворачиваюсь и гляжу в разные стороны, пытаясь хоть что-то высмотреть. Меня охватывает мелкая дрожь от поступающей паники.

А потом становится тяжело дышать, будто я ныряю под воду. Это ощущение пропадает так же быстро, как и появляется.

Теперь вокруг меня шумит дождь, льющийся стеной. Я не могу различить силуэты, которые меня окружают, но вижу перед собой маленький светлый свёрток, который одиноко лежит на дороге. А от него стремительно убегает замотанная в разные ткани женская фигура. Я хочу её остановить, крикнуть, чтобы она не оставляла своё дитя. Однако просто открываю рот, не в силах выдавить из себя какие-либо звуки. Будто что-то мешает мне. Глаза невольно становятся мокрыми от слёз. Как же больно видеть что-то подобное: мать оставляет своего ребёнка на произвол судьбы. Но потом из ниоткуда возникает ещё одна фигура, но я не могу определить, кто это. Оно берёт свёрток с малышом в руки и долго на него смотрит, пока тот не начинает плакать. Оно смотрит на убегающую мать, а потом вместе с ребёнком исчезает.

Мне хочется пойти за ними, но вдруг падаю куда-то вниз. Я всё ещё не могу издать ни единого звука, поэтому бесшумно падаю в пропасть. Пока не оказываюсь на ровной поверхности. Здесь светло и даже тепло, в отличие от прошлого места. Меня окружает лес, и я никогда не видела столько зелени вокруг себя. Но лёгкая дымка всё же присутствует, и понимаю, что до сих пор нахожусь в… видении. Я не ощущаю никаких запахов и не слышу никаких звуков, но потом взгляд наконец устремляется к единственным, как мне кажется, живым существам: мужчине и женщине, в руках которых светятся настоящие мечи зелёного и синего цвета. Они дерутся и смеются, наполняя всё пространство светом и теплом. Мне теперь не страшно, наоборот, я чувствую, что в безопасности. Эти люди, кем бы они ни были, за несколько секунд смогли успокоить меня.

Они смотрят на друг друга с нежностью, а потом продолжают драться.

Я улыбаюсь, а в следующее мгновение меня выдёргивает из этого странного видения. Кто-то крепко держит меня за руку. Быстро осознаю, что это генерал Лея, которая с некой смесью ужаса и восторга смотрит на меня. Мы обе стоим в ступоре, а в моей левой руке сияет синий световой меч.

* * *

Эмма.

Мне повезло заметить, какие кнопки в лифте нажимает Хаксли, поэтому я теперь я еду в тренировочный зал. Не знаю, какая муха его сегодня укусила, но мне совсем не по нраву такие выкрутасы. Мало того, что он испортил нам приём пищи, так ещё и куда-то тащит Джека. Поговорить, видите ли. Этот тип меня до трясучки вымораживает. И пока я в тишине еду в лифте вниз, то просто не могу сдержать эмоций. Я, конечно, не расхаживаю туда-сюда, но барабаню пальцами по железным стенам от внутреннего напряжения.

Когда я выхожу из лифта, то вздыхаю полной грудью. Я пытаюсь быть незаметной, чтобы не привлекать много внимания, но, похоже, слишком тщательно шифруюсь. На этом этаже сейчас практически нет людей. Все сейчас либо доедают свои пайки, либо находятся наверху, в ангарах. В любом случае, многие сейчас пребывают в каком угодно месте, но не здесь. Я сразу же замечаю парней из нашей группы, точнее, практически всех парней нашей группы. Все восемь человек. Они не обращают внимания на меня, человека, который только что вышел из лифта. Мне очень везёт в этом смысле, поэтому я иду прятаться за спортивный инвентарь, расположенный по краям зала справа и слева. Обычно инструкторы используют его на наших тренировках, но сейчас они служат мне наилучшим убежищем.

Я выглядываю из-за него и ещё надеюсь, что всё будет хорошо. Но мои надежды быстро рассеиваются, когда Джека толкают к рингу. Парни омерзительно смеются, а от их гоготания меня норовит выплюнуть завтрак прямо на пол. Молюсь, чтобы друг смог выдержать всё это, а ещё чтобы Рей подоспела вовремя.

— О чём хотел поболтать, Хаксли? — голос Джека стальной.

Я невольно дрожу, потому что никогда не слышала в его голосе что-то угрожающее.

Но Бобу вообще не страшно.

— Хотел тебя спросить кое о чём, чудик, — Хаксли специально делает акцент на этом прозвище.

— Спрашивай.

Чёрт. Джек, почему ты так спокоен? Разве тебя не оскорбляют все эти издевательские смешки и унизительные прозвища? Друг сдерживается даже сейчас. Именно в этот момент мне хочется, чтобы он откинул свои джентльменские замашки и воспитание и хоть немного нагрубил бы этим дурням в ответ.

— Что ты тут забыл?

Джека окружают со всех сторон, и я перестаю его видеть.

— А что забыли здесь вы?

Дружки угрожающе переглядываются. Не надо, не провоцируй их. Просто отвечай на вопросы. Во рту у меня настоящая пустыня, я ничем не могу смочить горло.

— Твоя мать не научила тебя, что отвечать вопросом на вопрос невежливо?

Хаксли подходит чуть ближе к Джеку, разминая руки. Пожалуйста, Рей, поторопись. Ситуация уже начинает выходить из-под контроля.

— Я думал, что тебе и твоим дружкам не доступны понятия вежливости, — чувствую холодную усмешку в голосе бывшего официанта.

Я сжимаю пальцы вокруг какой-то железяки. Мне тревожно.

Дружки неодобрительно гаркают, что не слишком хороший знак. Хаксли со спокойствием обводит всех надменным взглядом, призывая к тишине, будто он здесь настоящий лидер.

— А у тебя, оказывается, есть зубки, — язвит в ответ Боб.

— Если это всё, то я пойду, — Джек делает попытку шагнуть к лифту, но его останавливают несколько человек, которые в открытую смеются ему в лицо.

— Я так не думаю.

Джек вновь повёрнут к темнокожему придурку. Теперь круг вокруг них гораздо плотнее.

— Мне очень интересно, почему ты крутишься в компании этих двух неудачниц?

Покрепче стискиваю зубы. 

— Они ведь полные дуры, более того, даже не умеют постоять за себя. 

Обидные слова задевают меня за живое.

— А ещё они подростки. Дети, если быть точнее. Но ты всё равно вертишься в их компании, будто бы вы бывалые друзья.

— Какое тебе дело?

— Знаешь, у меня закрадываются не очень хорошие мысли… — Хаксли разводит руками. — Ты с ними спишь?

— Ты больной?!

Я впервые слышу, как Джек повышает голос, и это возымело эффект, ведь дружки перестают по-идиотски улыбаться и слегка отступают от них. 

— Я с уважением отношусь к женщинам. Никогда не позволю себе такие вольности по отношению к ним и к своим друзьям.

— Брось, — машет придурок, — я пошутил.

— Хватит с меня твоих шуток, — Джек делает новую попытку уйти, но у него не получается.

Его отпихивают в то же место, где ранее стоял. Я не вижу его лица, но чувствую, что он крайне раздражён.

— Я обучался ради вступления в Сопротивление с малых лет, — Боб прикрикивает с глухой ненавистью в голосе. — Я всю жизнь потратил на это. Но приходите вы: не обученные, слабые ребята, которые совершенно ничего не умеют. Кого вы спасёте в этой войне? — он качает головой. — Вы никому не сможете помочь.

Джек молчит, всматриваясь в лицо Хаксли.

— Нечего сказать, верно? — замечает тот. — Валите отсюда, пока можете.

— Пошёл ты.

— Как грубо, мистер джентльмен, — злобно с придыханием проговаривает Хаксли. — Может, тогда нам следует поболтать с этими малышками? Думаю, они будут более… податливыми.

Не успеваю охнуть, как слышу крики негодования. Мне приходится вытянуть шею сильнее, чтобы разглядеть, что произошло. Я замираю от накативших эмоций. Джек с невероятной скоростью бьёт в живот Бобу, а тот из-за силы, которая вложена в удар, согнулся пополам. Но бывший официант решает не добивать новобранца, а наоборот обходит его, пытаясь под шумок уйти туда, где безопасно. Однако и тут у него ничего не получается. Несколько парней неожиданно нападают сбоку с кулаками. Джек не успевает увернуться от нескольких противников… Его бьют по лицу, а потом делают подсечку, и тот валится на пол. Я хочу выпрыгнуть из своего убежища, чтобы прийти на помощь, но понимаю, что меня не зря считают бесполезной. Я задерживаю дыхание, чтобы не испустить взволнованный вздох. Эти парни бьют не просто моего друга, они бьют меня.

Джек не успевает подняться, а на него летят следующие удары. Парни не гнушаются бить его ногами, руками, короче, чем попадётся. Хаксли только стоит в стороне и наблюдает, как толпа парней улюлюкает и забивают своего же одногруппника. Это длится слишком долго. Друг не стонет, не хнычет, да и вообще не издаёт никаких звуков. Мне страшно, и я закрываю глаза руками. Сердце не выдержит и сейчас взорвётся.

— Ну, повеселились и хватит, — хлопает в ладоши Боб. — В следующий раз развлеки нас получше, чудик.

Парни медленно плывут в сторону лифтов, с радостью и предвкушением обсуждая очередные тренировки и девчонок. Они только что избили человека, но им настолько всё равно, что никто не удосужился даже проверить, жив ли Джек. Я всё ещё сижу и дрожу от переполняющих меня эмоций.

Когда дверцы лифтов закрываются, я на ватных ногах встаю и шагаю к Джеку, которого оставили около ринга. Он распластался на полу, а его вид выбивает из меня весь дух. Бледная кожа вся усеяна царапинами, красными следами, на месте которых в будущем появятся синяки и кровоподтёки. Лицо в крови, как и пол во многих участках вокруг него. А его выражение лица… Я никогда не видела, чтобы у живого человека было такое лицо. Джек бесчувственно и отстранённо смотрит в потолок, не двигаясь. Он настолько неподвижен, что думаю поначалу, что друг мёртв. Однако это только поначалу, потому что при виде меня на его лице появляется слабая улыбка. А сердце в этот момент разрывается от боли.

Я сажусь на колени рядом с ним, прикасаюсь к его лицу, чтобы стереть кровь. У меня наворачиваются слёзы, которые текут и падают на пол. Я чувствую боль, но это всего лишь мелочь по сравнению с тем, что сейчас ощущает Джек. От его улыбки у меня просто нет слов. Как он может улыбаться мне сейчас?.. Твою мать, пожалуйста, слёзы остановитесь сейчас.

— Не поможешь мне сесть?

Я рвано вздыхаю, оттаскивая его к рингу, чтобы ему было на что опереться. Всеми силами стараюсь не смотреть в его лицо, чтобы истерика, хотя бы на секунду, успокоилась.

Я сажусь на пол рядом, и мы продолжаем молчать. Он кашляет в кулак, который оказывается весь в крови. А меня продолжает и дальше в это время рвать на кусочки.

— Не надо, — Джек поворачивается ко мне, даря успокаивающую улыбку. Один его голубой глаз заплыл. — Не плачь из-за меня.

— Прости меня, — я беру его руку в свою, наклоняюсь ближе, стараясь не задеть. Слёзы текут ручьями. — Прости… Если бы я была сильнее… Пожалуйста, прости…

— Всё в порядке, — он гладит меня по голове здоровой рукой.

Я не верю этим словам. Нет, Джек, ты не в порядке. Ты избит и тебе требуется помощь.

— Нет-нет-нет, — мотаю головой, голос давно ломается в истерике.

Джек смахивает несколько слезинок с моей щеки. Его лицо такое спокойное и умиротворённое, но я же знаю, что он обманывает меня. Специально, чтобы больше не плакала.

— Эмма, — он привлекает внимание, — всё будет хорошо.

— Они придут… и изобьют тебя, — ну почему Рей не пришла? Где она? — Я не могу такое допустить…

Мне тяжело говорить, потому что я задыхаюсь от чувств. Только что передо мной избили парня, который мне симпатичен. Я чувствую себя разбитой, но ещё хочу прижаться к нему и уснуть, чтобы всё это оказалось кошмаром.

— Не все из них били меня, — его голос хрипит, и он вновь кашляет кровью, — только те, кто боятся Хаксли больше всего.

— Это ничего не меняет, — Джек тянет ко мне руку, а я опускаю голову. — Мы должны сказать кому-то…

Они всё равно не отступятся. Эти придурки захотят прийти и избить его ещё раз. Мы должны пожаловаться инструктору или генералу, да вообще кому угодно.

— Нет, — его рука уходит с моей головы. Джек моргает, а потом смотрит куда-то поверх меня. — Я разберусь с этим, — его выражение лица не меняется, но в глазах проскакивает что-то страшное, что-то, чего я не видела раньше… — Хаксли больше никого не тронет. Обещаю.

— Ты весь в крови…

— Верь мне.

Я замолкаю.

Меня это не успокаивает. Я продолжаю дрожать от злости и истерики, которая всё не хочет проходить, начинаю от бессилия обнимать бедного парня, но не так, чтобы он почувствовал дискомфорт. Единственное, что я могу сделать, это позвать медиков и поддержать его. Джек удивлён, но непонятно чему. Поначалу он не обнимает меня в ответ, по-видимому, не понимает, почему я это делаю и зачем. Но потом его крепкие руки, точнее, одна, более или менее целая, обвивает мою талию. Он утыкается в мою шею и глубоко дышит. Сердце пропускает несколько ударов.

— Благодарю, — шепчет Джек мне в кожу.

Его кровь теперь на мне.