Order (джен)

Эмма.

Возвращаюсь домой так, словно впервые. Я совершенно не замечаю, что уже наступает вечер и внезапно темнеет на улице. Мне настолько плевать, сколько сейчас времени, ведь всё, чего я желаю, это закрыться в комнате и подумать. Мне нужно всё обдумать. Это кажется страшным сном, будто я не уходила отсюда утром, будто ничего не произошло. Ото сна можно очнуться, но вот от реальности не сбежать. Сегодня мне довелось пережить настоящий стресс, избежать ужасной смерти, и я искренне счастлива, что смогла вернуться обратно.

Домой.

Теперь я понимаю, почему мои бабушка с дедушкой так всегда переживали за меня и Рей. Я знаю это, потому что сама была не так давно на волоске от смерти. Открываю дверь, слышу, как ко мне спешит бабушка Анжела, чтобы обнять. Где-то внутри помещения кряхтит Виктор, приветствуя. Рей наверняка ждёт меня в нашей комнате, и хочется как можно скорее туда попасть. Со стариками делиться таким «приключением» я не собираюсь. Они вряд ли после такого происшествия вообще из дома выпустят.

Все приветствия проходят как-то мимо меня. Я что-то говорю, киваю, улыбаюсь, но делаю это чисто механически. Каждая эмоция — это привычка, и сейчас от нервного срыва меня спасает только размышления о тёплой постели и разговоре с сестрой. Мне повезло увидеть их сегодня. Мне повезло вернуться домой в целости и сохранности, вот только совершенно не радует это везение. Это означает, что я не могу защититься от всех опасностей этой пустыни… Ладно, в пустыне! Я не могу защитить себя от всяких нападений. Впервые в жизни проклинаю своих родственников, которые постоянно опекали меня и дарили ощущения некой безопасности. Сейчас я наконец осознаю, что живу в отнюдь не комфортном мире. Что в любой момент меня могут убить, не моргнув и глазом.

Я желаю спокойной ночи домочадцам, хотя сейчас не так уж и поздно. Они провожают меня вопросительными взглядами, но я начинаю лгать, мол, утомилась от поездки. Мне верят, потому что видят, что я уставшая и нуждаюсь в отдыхе. Бегу к лестнице, ведущую на второй этаж. Хочу поскорее найти Рей, чтобы рассказать ей обо всём, ведь она никому не расскажет и, возможно, поддержит.

Когда я захожу, мы обе начинаем смотреть друг на друга с одинаковыми выражениями на лицах. Рей сидит на кровати, свесив ноги, ожидая, похоже, только меня. Проходит меньше секунды, как мы, ничего не говоря друг другу, садимся рядом. Я не знаю, что ей пришлось сегодня пережить, но по её настроению понимаю, что многое. У нас обеих есть что рассказать. Подруга хочет начать первой, однако отчего-то не решается.

— Рей, я… — беру инициативу, но язык не слушается. Звуки голоса тревожат её, и она напряжённо оглядывает меня. — Тяжёлый день.

— Да, — соглашается сестра, проводя по своим тёмным волосам.

— Меня сегодня чуть не убили, — выпаливаю я, и Рей замирает в одночасье.

Она смотрит на меня, берёт мои руки в свои, и мы долго молчим.

— Ты в порядке? — Рей грустно вздыхает.— То есть… Ох, как это случилось?

— Я сегодня должна была продать то, что ты отремонтировала, Ункару Платту, — начинаю я, стараясь подавить дрожь внутри, — но он не принял эти вещи.

— Как же так?

Я нервно улыбаюсь, вспоминая, что сделала перед этим.

— Просто…— не решаюсь что-либо сказать.

Рей не отнимает рук, успокаивающе поглаживая ладошки, и мне становится чуточку легче говорить.

— Я ему нагрубила.

— Серьёзно? — её бровь вздымается, а мне вдруг хочется истерически засмеяться.

— Ты же знаешь, что Платт меня бесит, — категорически проговариваю я. — Я не сдержалась. Мне хотелось уязвить его, хотя бы немного.

— Эмма, ты чуть не погибла! — вскрикнула она, а я приставила палец ко рту, чтобы она была потише.

— Знаю, — кивнула я; воображение решило подкинуть мне дуло оружия подручного, которое было приставлено к моей голове. — Не могла иначе поступить. Прости меня.

— Я понимаю тебя.

Рей всегда была сочувствующей и спокойной. Мы обе похожи в чём-то. Ну, она бы точно так не рисковала своей жизнью из-за мусора. 

— Никогда так больше не делай. Я не хочу хоронить свою единственную сестру.

Губы дрожат от нахлынувших эмоций. Даже если мы не совсем родственники, но мы испытываем к друг другу самые родственные чувства. Мы обнимаемся, и я наконец-то чувствую себя легче. Теперь я дома.

— Знаешь, а ведь меня спасли.

Она с интересом смотрит на меня, и я улыбаюсь, вспоминая о том мужчине с карими глазами и отросшей бородой.

— Он чем-то похож на ковбоя, — мы обе хихикаем как дети. — Классный мужик.

— Верю.

Настроение понемногу улучшается, и мы продолжаем говорить обо всём, что с нами случилось сегодня. Я замечаю, что Рей выглядит очень задумчивой.

— Когда я пришла, ты тоже выглядела неважно, — вспоминаю я, чувствуя, как возрастает внутреннее любопытство.

— Я хотела сегодня кое-что выяснить, — она ёжится на месте, устремляя взгляд карих глаз в окно, — но ничего не вышло.

— Может, я могу тебе помочь?

Рей чешет бровь.

— Возможно, — неуверенно лепечет она.

Я поощрительно киваю, ожидая вопросы.

— Что ты знаешь о своей семье?

Во мне поднимается одновременно возмущение и изумление. Никак не ждала такого вопроса. Ну, я многое знаю про свою семью, во всяком случае, мне так кажется. Бабушка с дедушкой рассказывали о том, где они жили и как работали на другой планете. Они говорили мне о матери, рассказывали, что я отдалённо её напоминаю, но внешностью всё-таки пошла в родственников своего отца. О нём я вообще никогда ничего путного не слышала. Анжела и Виктор не любят вспоминать о моём отце: у них каждый раз удручённое выражение лица, когда они слышат об отце, а глаза наполняются злостью. В общем, мой папа их не пленил. Ни капельки. Знаю ещё некоторые истории из детства своей матери, и на этом, пожалуй, всё.

Я не знаю, достаточно ли это для Рей, но меня это не особо напрягает. Не люблю своих родителей, также не знаю, кто они и какими они были. И по объективным причинам не желаю часто о них задумываться. Поэтому вопрос Рей слегка вводит меня в ступор. Я задаюсь вполне логичным вопросом у себя в голове: зачем ей эти знания?

— Ну, в семье бабушки и дедушки было двое детей… — начинаю я.

Подруга быстро обрывает меня.

— Нет, — качает головой. — Я о том знаешь ли ты, что с ними случилось?

Я вообще перестаю её понимать, поэтому тупо уставляюсь на неё.

— Мне кажется, бабушка и дедушка от нас скрывают кое-какую тайну, — Рей жестом останавливает моё негодование. — Сегодня я попыталась расспросить о твоей маме и дяде, но ничего толком не узнала. Возможно, они не хотят говорить нам, что произошло что-то ужасное, но я чувствую… нет, знаю, что всё куда сложнее.

Пока она говорит, я пытаюсь обдумать её слова. Не могу сказать, что очень сильно верю в паранойю подруги, но эти слова не кажутся мне пустым звуком. Рей такими вещами не шутит, поэтому я начинаю верить, что здесь действительно что-то не так.

— И что думаешь?

— Если бы они умерли или исчезли, Анжела с Виктором не стали бы от нас это скрывать, — продолжает размышлять Рей. — Нам уже по шестнадцать. Мы не маленькие дети, и они бы нам точно рассказали.

— Что ты хочешь сказать? — мне перестаёт нравиться, куда она начинает клонить.— Какая разница. Зачем я должна беспокоиться о людях, которые никогда не интересовалась моей жизнью?

Рей грустно улыбается, и я чувствую, что она не хочет со мной соглашаться.

— Может, ты… права, — через силу выговаривает моя подруга, а я поднимаю бровь. Когда она лжёт, то часто можно заметить её бегающий взгляд.

— Что с тобой? — спрашиваю я досадой.— Почему ты так резко ими заинтересовалась?

— Я совершенно случайно узнала кое-что очень важное. 

Она не договаривает, а меня это начинает злить.

— Рей.

Мой недовольный вид, наверное, очень её тревожит. Рей нервно водит рукой по волосам.

— Я не могу пока рассказать тебе всего, — она качает головой. — Но я обещаю тебе, что, как только узнаю всё, расскажу поподробнее.

— Это как-то связано с тем дроидом?

Она устремляет на меня изумлённый взгляд. Я попадаю в точку.

— Отчасти, — кивает Рей и пытается скрыть своё удивление.

— Ладно, если не хочешь говорить, то это твоё право, — машу рукой, тяжело вздыхая. — Но помни: я долго ждать не собираюсь.

Рей благодарно смотрит на меня, будто с её плеч упал груз ответственности.

— Конечно.

Мы улыбаемся друг другу, а потом ложимся на свои кровати, выключая светильники.

Не знаю, как Рей, но я сегодня и не думаю засыпать. Меня мучают вопросы, которые связаны с её непонятным поведением, а ещё я пытаюсь откинуть сомнения, которые рождаются из-за этого странного… стечения обстоятельств.

Что я знаю о своей семье?

* * *

Кайло Рен.

Я уворачиваюсь от этой атаки, но следующая настигает меня в тот самый момент, когда думаю, что победа в моих руках. Меня отпихивают на самый край импровизированного ринга, а мой оппонент уже смакует свой успех. Я сжимаю световой меч в руках, ощущая, как во мне волнами поднимается гнев. Оппонент, с которым сражаюсь в данный момент, даже не подозревает, что я лишь делал передышку. Он думает, что загнал меня в угол и теперь я не смогу ему ответить.

На лице расплывается надменная усмешка. Я концентрирую гнев и всю ярость, что у меня есть. Чувствую, как удары оппонента замедляются, что свидетельствует о том, что он выдохся из-за того, тратя все усилия, чтобы ослабить меня. Вот только он не предполагает, что я смогу отразить его выпады. Я делаю сальто вперёд, используя его тело как опору для кувырка. Он не ожидает, а потому не может защититься, и я делаю следующий выпад. Бью мечом по руке, в которой он сжимает оружие, отрезая её.

Он кричит, прижимая к себе покалеченную руку, а я смотрю на него, обдумывая завершение этого бой. Главная ошибка, которую допустил гвардеец — это позволил расслабиться передо мной. Я создал видимость своей слабости, а он повёлся, как будто не знал, на что я способен.

Возвращаю свой меч, пристёгивая за чёрный пояс. Верховный лидер говорит, что проигрыши, даже в таких спаррингах, должны караться. Он желает, чтобы я был линчевателем, чтобы убивал тех, кто слабее меня.

Слабость — это порок.

Я задумываюсь, а не сделать ли мне сейчас то, о чём говорил этот старикашка. Однако мне приходится себя одёрнуть, и я уже ухожу с поле боя. Этот гвардеец теперь останется без руки, а значит, он будет ещё сильнее стараться, чтобы не потерять свою жизнь. Если он, конечно, не глупый, то обдумает, как ему сражаться, чтобы прийти к успеху.

Как только я вступил в Первый Орден, то понял, что здесь ценятся отнюдь не какие-то заслуги или честь. Здесь человек может найти только две вещи: страх и силу. Каждый, кто когда-либо вступал в этот Орден, боялся потерять жизнь. Здесь никто никого не жалеет и никто не поможет тебе стать сильным. Здесь ты можешь рассчитывать только на одного союзника — на самого себя. Ты потеряешь жизнь, если не сможешь более исполнять свои обязанности. Даже я в каком-то роде не застрахован от такого исхода. Но я ищу здесь силу, чтобы править, и жажду властвовать над своей судьбой, чтобы никто и никогда не решал за меня, как мне жить…

Я иду к учителю, думая над одним затянувшемся делом. Не так давно из столицы Империи, Бисса, украли сведения о проекте, над которым работает сам Верховный лидер. Мы схватили женщину, которая ответственна за утечку информации. Вот только она ещё ни разу ни на одном из допросов не прокололась, хотя я пытал её не только с помощью Силы. Она сильная, и её не зря взяли с такой стойкой волей в разведку.

Маска уже в руках. Я собственноручно изготовил её, чтобы никогда не забывать то, кем я являюсь на самом деле. Надеваю её, вдыхая воздух и выдыхая в тот же момент. Ощущаю прилив уверенности, которое дарит мне наслаждение. Только в маске могу быть собой, только в ней я не тот человек, которым был в прошлом. Шагаю всё дальше в комплекс, встречая на пути солдат и офицеров, которые молчаливо кивают мне. Я тот, кто исполняет волю Верховного лидера. У меня в руках имеется некоторая власть. Однако это не конец… Я могу достичь ещё очень многого.

Учитель стоит ко мне спиной, смотря на голоизображения, на которых запечатлены несколько известных мне последствий применения «проекта». Он знал, что я приду, поэтому уже давно ждёт меня. Мне хочется похвастаться перед ним новыми навыками, хочется показать, насколько я вырос в плане боя, но поспешно затыкаю себя. Сноук не тот, кто будет хвалить меня, тем более, он ненавидит, когда говорят без разрешения. Я не жалуюсь, но меня каждый раз это раздражает. Будто я не ученик, а лишь полезная зверушка в его руках, хотя уверен, что так и есть.

— Как прошла твоя тренировка? — его скрипучий голос пробуждает меня, и я становлюсь на одно колено перед ним.

— Я победил, — отвечаю смиренно, делая вдох через маску.

Он поворачивается ко мне, и вижу, как его уродливое лицо темнеет.

— Не слишком обольщайся, ученик, — ядовито молвит тот, — Это всего лишь гвардеец. С настоящими джедаями ты не сравнишься.

— Понимаю, учитель, — мне приходится согласиться, и я склоняю голову. — Я молод, а ещё мне не хватает опыта и сражений.

— Моя вера в тебя ещё не совсем исчезла, — пренебрежительно осматривает меня, отмахиваясь от моих слов, — Но я сомневаюсь, что ты когда-нибудь достигнешь уровня своего великого деда.

Я знаю, чего хочет Верховный лидер. Он желает уязвить меня. И у него почти получается. Я никогда не любил разговоры, когда сравнивали меня и… Дарта Вейдера. Но люди любят сплетничать, и многие из них видят во мне лишь тень того тёмного владыки. Да и Сноук тоже часто любит напоминать мне, что я не так талантлив и одарён, как дед. Мне приходится глотать оскорбления, хотя и не совсем получается сдержать эмоций.

— Я докажу, что достоин быть ситхом, — твёрдо говорю ему, уверяя себя в том, что у меня обязательно получится.

Он холодно усмехается и чуть не хохочет мне в лицо, а я втайне сжимаю свои ладони.

— Мальчик, ты ещё далёк от того, чтобы зваться лордом ситхов, — его противный смех не прекращается. — Ты всё ещё слаб.

Это звучит как приговор. Однако я не намерен останавливаться. Сквозь маску я смотрю на своего почитаемого, и в то же время ненавистного учителя, стараясь дышать ровно. Я трачу столько усилий, чтобы не рассвирепеть прямо здесь.

— Да, учитель, — выдавливаю я.

— В любом случае, как там поживает наша шпионка? — он смотрит с откровенным желанием поскорее разобраться с этой женщиной. Мне и самому хочется это сделать.

— Ничего путного так и не сказала.

Сноук прикасается к своему угловатому подбородку.

— Жаль, — его глаза блестят во тьме помещения, — пора заканчивать с этим.

Я знаю, что Верховный лидер прав. Однако совершенно не понимаю, как вытрясти из неё интересующую нас информацию. Перепробовал все самые изощрённые пытки и унижения, но и они не принесли успеха. И, кажется, учитель чувствует моё негодование.

— Верховный лидер, что вы предлагаете?

Сноук ухмыляется, а на его уродливом лице отражается довольство. Он подзывает меня поближе к себе, открывая файлы с документами. Я вижу весьма нелицеприятные вещи, но привычка и умение сохранять одно и то же выражение лица спасает меня от того, чтобы показать ему отвращение.

— Может быть, нам стоит испытать на Лили Браер этот прототип? — заговорщически косится на меня учитель.

Меня слегка передёргивает, и я внимательно смотрю на него.

— Вы уверены?

Я нервничаю — и не зря. Этот проект ещё не завершён, и это подтверждают испытания, которые находятся на столе у Сноука. Все эти ужасные снимки… Конечно, у них получилось создать менее опасный прототип, но его ни разу не испытывали, более того, последствия могут быть такими же, как и с другими испытуемыми прототипами. Впрочем, мне не стоит думать об этом в таком ключе. Как-никак я ответственен за многие смерти, которые произошли, когда экспериментировали прошлые прототипы. Однако даже у меня присутствует определённая черта, которую лучше не переступать. Верховный лидер никогда не отличался состраданием или же другими позитивными чувствами к живым существам. Поэтому ему плевать, что станет с женщиной после использования.

Ему также всё равно, что случится со мной или с другими, самое главное — это результат. Когда Сноука только назначили на эту должность, он наметил чёткий курс этой организации. В Первом Ордене в большем почёте стоят сила и успех, и совершенно неважно, чем придётся пожертвовать ради этого. Именно поэтому я и пришёл к нему.

Если бы у нас было больше времени, то шпионка бы точно прокололась, но у нас не было этого ресурса. Как бы сильно мне не хочется перечить своему учителю, я понимаю, почему он желает поскорее узнать все её тайны. Лили Браер работала на разведку Новой Республики, враждебно настроенного по отношению к Империи государству, а значит, мы просто обязаны получить от неё всю необходимую информацию.

— Ты сомневаешься во мне, мальчишка? — с вызовом бросает учитель.

Мне приходится сохранять спокойствие из последних сил. А размышления на этом прерываются.

— Нет, — коротко отвечаю я.

— Тогда прекрати задавать такие вопросы, — отвращение в его голосе передаётся и мне.

Сноук показывает мне на снимок, который сделали буквально вчера. На нём неизвестный мне человек, с виду практически здоровый, сидит на стуле и не двигается. Лишь только на первый взгляд он в порядке, а потом я замечаю пустоту в его глазах и всё понимаю. Этот человек похож на зомби, будто бы из него выкачали жизнь.

— Новый прототип только изготовили, а прошлые версии слишком опасны, — начинаю говорить, потому что хочу высказать все имеющиеся страхи ему в лицо. — Мы можем потерять шпионку и не узнать ничего ценного.

— Тогда мы найдём другого шпиона, — с лёгкостью произносит Верховный лидер. — Запомни: незаменимых людей не существует. Если есть один шпион, появятся и другие. Нужно лишь поискать.

Я киваю, и сознание подкидывает мне новые размышления. Если когда-нибудь я ошибусь или стану слишком бесполезным, то он избавится от меня. Я не намереваюсь умирать и уж точно не намерен проигрывать. Ну уж нет. Сжимаю челюсть до скрипа и хочу выпустить свой накопившийся за весь разговор гнев.

— Иди и добудь мне информацию, — Верховный лидер машет мне рукой. — Будь так любезен.

— Как пожелаете.

Ухожу из кабинета Сноука так быстро, как могу. Останавливаюсь и снимаю шлем, беря его в руки. Я бью им стену, выпуская на волю сильное недовольство и ярость. Чувствую себя мальчиком на побегушках, и мне становится противно.

Я — Кайло Рен. Амбициозный последователь Ордена ситхов. Я хочу власти и могущества, которые может принести мне Тёмная сторона Силы. Сноук действительно даёт мне то, что я отчаянно желаю, но в то же время он подвергает меня постоянной критике. Да, я очень молод, но уже могу управлять целыми взводами, умею сражаться и пользоваться своими способностями, но мною пренебрегают так, будто я всё ещё тот мальчишка-падаван.

Когда гнев затихает в душе, я шагаю в тюремный блок, в котором на данный момент лишь один пленник. Обычно там долго не живут, впрочем, никто и не позволит кому-либо задержаться в тюрьме надолго. Приговоры часто исполняются незамедлительно, и уже никто не разбирается, что происходит в этом месте.

Первый Орден во многом приобрёл автономность от Империи, однако он до сих пор считается её частью. Мы — всего лишь военная организация, которая финансируется государством. Однако, несмотря на нашу позицию на мировой арене, мы имеем сильное влияние на общество, не говоря уже о нашей сфере деятельности. Даже нынешняя глава Империи немногое может нам противопоставить… Хотя я слышал это лишь от своих подчинённых, которым никогда особо не доверял. В любом случае, если ты попал в тюрьму по какому-то неблагоприятному стечению обстоятельств, то ты тут просто не выживешь. Ну, на крайний случай, если тебе повезёт, то ты сойдёшь с ума.

Как бы сильно меня не злили слова учителя, я уже бегу выполнять этот приказ. Один из учёных уже поджидает меня около тюремного блока, и я чётко осознаю, что это всё было спланировано заранее. Моя роль в этом приказе — провести допрос, чтобы разузнать все тайны Новой Республики. Основную работу оставляю на учёного, который входит в камеру в специальном костюме. Мне нужно подождать несколько минут перед тем, как войти туда. Когда учёный уступает мне путь, я вижу женщину, на которую незамедлительно действует тот самый проект Сноука. Ещё некоторое время я рассматриваю её обессиленное тело, безумные взгляд, который мечется от входа до меня, а ещё её руки, по которым проходит судорога.

Мне предстоит долгий разговор с пленённой Лили Браер, а пока я захожу, закрывая за собой дверь. Женщина чувствует исходящую от меня опасность, но сделать, увы, ничего не может. Она не сбежит и не спрячется… Теперь уж точно.

Я даже не представляю, что с ней будет, когда эффект пройдёт.