Рыцарь кубков (гет)

* * *

— Тут очень мило!

— Да, иногда я здесь пью чай.

— Чем занимаешься сегодня?

— Сегодня у меня важный день: мой друг приобрёл оригинал Гутенбергской демонографии и мне вдруг пришло в голову, что ты никогда не интересовалась моими планами. Теперь я спрашиваю себя, всё ли с тобой в порядке?

— Неправда! Я всё время спрашиваю… Ладно. Возможно я не произносила это вслух, но я думала об этом.

— И я ценю это. Но это не объясняет, почему ты сидишь здесь, вместо того, чтобы умчаться как обычно.

s04 e02 «Living Conditions»

* * *

Дождь непрерывным шумным потоком летел к земле. От него пузырились большие серые лужи и дрожали зелёные кроны деревьев. Листья поочередно продавливались под ритмично стучащими каплями, как продавливаются клавиши рояля, под пальцами виртуоза пианиста.

«Ну и ну, вот это ливень!»

Сказала, глядя в окно, темноволосая девушка, что грела свои руки о чашку горячего какао. Затем она сделала осторожный глоток, дуя на горячий напиток и добавила:

«Как хорошо, что миссис Пиркс и Марлен успели привезти меня до того, как полило во всю силу! Я бы пока от машины бежала уже бы до нитки промокла»

«Да, льёт, конечно» — задумчиво потянула в ответ рыжая девушка постарше, что сидела напротив и думала, казалось, о чём-то своём.

Вдруг она обеспокоенно спохватилась, отреагировав так на какую-то свою мысль и с волнением в голосе спросила:

— Дон, Баффи не промокла, как думаешь? — потом на лице ведьмы отобразилась тревога и она запричитала, — Не испортил бы дождь её с Аланом свидание. Что-то мне так тревожно, Донни. Боюсь, что-то не так, сильно уж она задерживается. Хорошо, что я дала ей куртку, в ней она, хотя бы, не замёрзнет.

— Эх-ты, Уиллоу, — отозвался Ксандер, что стоял у плиты и варил кофе для себя и своей рыжей подруги, — Зачем ты дала Баффи свою куртку? Ты ведь лишила Алана возможности проявить себя, как заботливого джентльмена…

— В смысле?

Сняв турку с плиты и отставив её в сторону, Ксандер театрально развернулся к сидящим за столом девушкам:

«Вы только представьте, — сказал он голосом создающим интригу и артистично взмахнул руками, — Туманный Альбион, дождь, улица, пара влюблённых. Тут девушка обнимает свои голые хрупкие плечи, почувствовав, как их коснулась прохлада. Молодой человек сбрасывает с себя свою шикарную байкерскую косуху и укутывает ею свою спутницу… Её взгляд загорается благодарностью, она подходит ближе и проваливается в тёплые объятия своего кавалера… И вот уже не только куртка греет её в этот вечер, но и горячая грудь прекрасного англичанина…»

— О мой Бог! — воскликнула Уиллоу в то время, как Дон, чуть не растеряв изо рта всё какао, взорвалась звонким смехом от интермедии Ксандра, — И дав Баффи свою куртку, я лишила её этого великолепия!

— Да. — строго сказал Ксандер и добавил, — И лишила Алана возможности проявить себя, как заботливого парня. Скажи честно, тебе стыдно?

— Да, сэр! Что же теперь будет?

Ксандер довольно кивнул и вернулся к приготовлению кофе, напоследок бросив:

— Что будет… Если в программе свидания нет горячей груди прекрасного англичанина, то будет, как минимум, смертная скука. Готовьтесь к рецидиву у Баффи упаднического настроения!

Только парень разлил напиток и поставил чашки на стол, дабы поддержать уютом этот тихий статичный вечер, вяло текущий под аккомпанемент дождевых капель, как входная дверь резко распахнулась.

В прихожую буквально влетела Баффи, впустив в дом порыв холодного влажного воздуха. Одежда истребительницы была насквозь мокрой, как и волосы, что, налипнув резкими чёткими лучиками обрамляли её лицо, а глаза светились так, будто впитали в себя весь электрический заряд, дарованный сегодняшней грозой.

Войдя в дом, девушка закрыла за собой дверь, навалившись на неё спиной и замерла. Её лицо было расслабленным, излучающим неуловимую гармонию. Её полуоткрытые губы и полуприкрытые веки словно две чаши весов ловили хрупкий невесомый баланс, уравновешивающий и успокаивающий ту невероятную пылкость, что блестела в её глазах и слышалась в её учащённом дыхании. Невозможно было понять, о чём она думает и занимает ли вообще что-то её голову, но вид у истребительницы был такой, словно она находилась в глубоком трансе. Она будто бы поймала волну, доступную только ей одной и полностью настроилась на эту частоту, оторвавшись от внешнего мира.

Кухня и прихожая отлично просматривались между собой, благодаря общему коридору, поэтому ребята, что прекрасно видели истребительницу, были в недоумении.

Ксандер хотел было пошутить что-то про то, что не стоило Баффи делать такой высокий хвост, ведь кажется, из-за него в истребительницу попала молния, но не успел: Дон нарушила тишину, робко и даже как-то вопросительно сказав:

«Баффи, привет»

Старшая Саммерс тут же пришла в себя, вынырнув из тех облаков, в которых витала мгновение назад и вдруг, посмотрев на друзей и сестру расплылась в такой радостной и добродушной улыбке, какая чаще бывает у человека хорошо захмелевшего.

«Ребята!»

Девушка за секунду преодолела расстояние между прихожей и кухней и оказавшись около друзей восхищённо сказала:

«Вы все здесь! Я так рада вас видеть!»

Вдруг, увидев в руках Ксандра, который стоял ближе всего, чашку кофе, что мягко струилась белым паром и очень соблазнительно пахла, девушка выхватила её и осушила за пару глотков.

Вручив пустую посуду обратно в руки растерянному парню истребительница с улыбкой бросила: «Очень вкусно! Спасибо! Я в душ!» и исчезла из поля зрения так же молниеносно, как и появилась.

Ксандер, не оборачиваясь, нащупал за спиной стул и медленно спустился на него, не теряя на лице того ошарашенного вида, что был в той или иной степени у всех в этой комнате.

— Вы это тоже видели? — спросил наконец парень, покрутив в руках опустошённую истребительницей чашку.

— Кажется да, — не сразу, а после недолгой паузы ответила Уиллоу.

— Улёт. — лаконично заключила Дон.

Ребята еще какое-то время сидели в этом ошарашенном недоумении, что так не вязалось с той спокойной и вязкой атмосферой, что дарила погода и уют старого английского дома.

Наконец Ксандер с лязгом поставил на стол пустую чашку и победоносно произнёс тоном нетерпящем возражений:

«Ну если это из-за Алана, то в следующий раз на свидание с ним иду я!»

* * *

Баффи лежала в своей постели, не в силах уснуть. События сегодняшнего дня никак не могли выветрится из её головы, то и дело вспыхивая перед глазами яркими волнующими образами. За окном шелестел дождь, наполняя комнату приятными умиротворяющими звуками, но даже они не могли убаюкать истребительницу — внутри неё плескалась и искрилась будоражащая сила, что способствовала больше подвигам, чем крепкому сну.

Истребительница села на краешек кровати, осознав, что уснуть ей всё равно не удастся и принялась думать, куда же ей применить свой душевный заряд. Решение, вдруг, пришло само собой и рука девушки потянулась к тумбочке, чтобы достать оттуда тетрадь зелёного цвета, дневник Баффи.

Истребительница решила, что лучшее, на что она может потратить энергию от полученных сегодня впечатлений — это на их увековечивание. Нащупав в тумбочке ручку, девушка встала с постели.

Заряженная энергией душа требовала смены обстановки, поэтому истребительница немедленно отправилась на террасу, в азарте позабыв даже взять с собой одеяло.

Когда девушка покинула дом, улица встретила её целой палитрой различных звуков, которые, несмотря на свою деликатность, казались оглушительными на фоне ночного безмолвия. Капли дождя звонко били по густым кронам деревьев и каменным дорожкам, окружавших дом, а где-то вдали пели лягушки и цикады.

Баффи нащупала на стене дома выключатель, что освещал террасу, щелкнула им и темнота тут же разбавилась приглушённо оранжевым светом уличной лампы. Девушка поспешила занять своё любимое плетённое кресло.

Истребительница подобрала под себя ноги, положила на колени свою зелёную тетрадь и на секунду замешкалась: с чего же начать описывать свой день? Она вдруг подумала, что было бы правильно описать его весь, последовательно, но мысль о том, что ей придётся систематизировать пережитое, тотчас же убивала весь творческий настрой.

Почувствовав, как от мысли о структуре текста вдохновение тут же покидает её, Баффи мотнула головой и решила: она будет писать всё, что придёт ей в голову, как бы сумбурно это не выглядело на бумаге.

Тут же, в голове начали вспыхивать образы, один за другим и девушка поспешила перенести их на лист: она описала красивого и статного коня по имени Отто, чья грива была настолько густой, что, когда Баффи схватилась за её пучок, ей казалось, что она держит в руках канат. Затем она описала Энигму и её необычное поведение сегодня, а потом вдруг вспомнила о загадочном рисунке белой лошади на Браттон-Хилл. Истребительница написала о святом Эгидии, о своём отчаянии, что охватило её, когда девушка сорвалась на Алана. И как растворилось это отчаяние и все её переживания, когда они с Джайлсом неслись галопом по мокрому полю, убегая от ливня. Потом перед взором Баффи вспыхнула сцена, как наблюдатель привёз её к дому.

Этот момент запомнился девушке особенно ярко.

Джайлс решил завести девушку домой, чтобы ей больше не пришлось мёрзнуть под холодным ливнем, и только потом отправиться в конюшню, чтобы отшагать и расседлать Отто. Прискакав к воротам дома, наблюдатель остановил коня и тут же с него соскочил, чтобы помочь спуститься своей подопечной.

Когда англичанин протянул ей руки Баффи вдруг почувствовала такое сильное смущение, какое сама от себя не ожидала. Ей и так было неловко от того, что наблюдатель изменил маршрут только для того чтобы привести её поскорее к тёплому дому, но, когда он еще и решил ей помочь спуститься, девушка оробела окончательно.

Джайлс это заметил и это наблюдение подтвердило его мысли о том, в чём заключается проблема истребительницы. Что стоит между ней и доверием к миру, что мешает ей отдаться потоку жизни.

Первым, что сказала Баффи, когда наставник сообщил ей о том, что прежде чем отправится в конюшню, он отвезёт её домой, было озабоченное: «Не надо, я доберусь сама»

Вот и сейчас, специально предложив девушке свою помощь, Джайлс увидел в её глазах тот же виновато-растерянный отблеск.

Перекинув всё же ногу через спину коня и всё-таки соскользнув в руки англичанина, Баффи смущённо сказала то, что он и ожидал:

«Спасибо, но не стоило, я бы и сама спустилась»

Пресловутое «Я сама», которое Баффи повторяла как мантру, стало для неё не просто девизом, а образом жизни. Джайлс понимал, что сам виноват в этом, ведь именно он был человеком, кто призывал девушку к ответственности и полному контролю над собственной жизнью.

Наблюдатель не жалел об этом, ведь были времена, когда такой подход был необходим. Когда Баффи только втягивалась в жизнь после своего воскрешения, она была оторвана от мира и родных людей настолько, что избыточная ответственность это единственное, что могло удержать её. В Баффи был силён дух служения и Джайлс сыграл на этом: чувство долга помогло ей побороть нежелание жить.

Сейчас же опасности потерять Баффи не было, она нашла для себя смыслы и поводы для существования. Но она не получала удовольствия от жизни, не чувствовала её вкуса. Она была ответственным участником жизни, но она совершенно не была в эту самую жизнь искренне вовлечена.

Джайлс подумал о том, что теперь ему необходимо выровнять чаши весов, разгрузить ту перегруженную ответственностью часть, что кричала «Я справлюсь сама». Нужно научить Баффи не только сопротивляемости, что помогает в борьбе, но и восприимчивости, что помогает в чувствовании жизни и получении от неё удовольствия. Восприимчивость — это, своего рода слабость, уязвимость, некая смиренная податливость. Это будто бы данное миру разрешение влиять на тебя, вести тебя по тропе твоей жизни. Человеку, что жил в постоянном стрессе и обострённом чувстве ответственности за судьбу мира тяжело довериться судьбе. Но, без этого доверия не бывает счастья.

Чтобы прийти к этому, Баффи нужно выйти из состояния напряжённого контроля, перестать ждать от мира подлости.

А чтобы не ждать от мира подлости нужно увидеть лучшую его сторону, заботливую и ласковую. Ту самую, что была недоступна для Баффи все эти жестокие годы. Баффи должна понять, что жизнь может быть добра к ней, щедра на хорошие события и тёплое отношение. А также Баффи должна понять, что щедрость судьбы — это не то, что надо заслужить, это то, что нужно разглядеть.

«Я знаю, что ты со всем можешь справиться сама, Баффи, — сказал наконец англичанин, когда истребительница спустилась с его помощью с лошади, — Но я хочу, чтобы ты знала: люди помогают тебе не потому, что ты в этом нуждаешься, а потому что они сами этого хотят. Порой окружающие ищут повод о тебе позаботиться не потому что ты слабая, а потому что такова их потребность. Так они выражают своё отношение к тебе. Всё, что ты можешь сделать, это принять эту помощь, но не с чувством унижения, словно это милостыня на паперти, а с благодарностью и пониманием того, что ты достойна хорошего отношения. Достойна, просто потому что ты есть»

Баффи молча стояла, растеряно хлопая своими большими глазами.

Сказанное наставником стало для девушки настоящим откровением. Приученная быть сильной и ответственной Баффи привыкла справляется со всем сама и считала, что за предложенной помощью всегда скрывается жалось. Стало быть, предложенная кем-то помощь так же унизительна, как унизительна жалость. Но теперь вдруг истребительнице открылись совсем другие её мотивы. Ведь действительно, человеку в равной степени необходимо не только принимать заботу, но и отдавать её и именно на этом строится тонкая гармония человеческих отношений.

«Удивительно, — потрясённо произнесла Баффи, — Я никогда не думала об этом с такой точки зрения…»

«Вот и здорово, — кивнул Джайлс, после чего взял девушку за плечи и развернул лицом к дому, — Додумай эту мысль, когда окажешься в тепле, иди!»

После чего англичанин вскочил в седло и пустился в сторону конюшен, а Баффи потрясённо побрела к дому, пытаясь укротить развернувшейся в душе калейдоскоп чувств, мыслей и впечатлений.

Баффи исписала уже несколько листов в своей тетради, когда почувствовала, как её плавно обволакивает полудрёма. Погружённая в свои воспоминания девушка и не заметила, как её рука начала писать всё медленнее, а буквы перед глазами постепенно размылись.

Спустя мгновение, истребительница уже крепко спала, съежившись на плетённом кресле и утопая в звуках ночного дождя.

Неизвестно, сколько времени Баффи пролежала, погружаясь всё глубже и глубже в темноту своих сновидений, но вдруг эта темнота начала сгущаться и превращается в какие-то пока трудно уловимые образы.

Сначала Баффи различила белую дымку, окружавшую её со всех сторон, потом ощутила какую-то невесомую мягкость под своими ногами.

В этот момент истребительница тут же поняла где находится, узнав сон, который снился ей уже далеко не первый раз.

Ей снова снился рай, по которому она бродила до тех пор, пока небеса не разверзлись, и девушка не полетела камнем вниз, навстречу тёмной холодной пучине, как это было уже сотню раз.

Находясь в неминуемом падении, Баффи пыталась подготовится к самой жуткой части сна, той, в которой она тонет и не может выбраться, но, как девушка не пыталась абстрагироваться каждый раз, всё равно она переживала это так же тяжело. Вот и сейчас, оказавшись в воде, которая не пропускает ни единого солнечного луча и неминуемо тянет вниз, девушка билась в панике, отчаянно пытаясь выплыть, хоть и знала, что это ей не удастся.

Но вдруг, что-то пошло не так.

В момент, когда холодная тьма почти полностью поглотила её, истребительница вдруг почувствовала, как что-то потянуло её наверх. Будто какая-то сила, бросившая вызов могильному холоду чёрного океана, тащит её на поверхность.

Баффи по-прежнему ничего не видела из-за непроглядной тьмы, но отчетливо чувствовала, как что-то поднимает её. Что-то тёплое, словно чьи-то руки.

Фокусируясь на этих теплых руках, Баффи и не заметила, как холодная чёрная вода осталась позади. Девушка почувствовала, как она, вынырнув, оказалась над водной гладью. Сделав полной грудью, на которую больше не давила глубина, жадный вдох, истребительница ощутила на своем лице тёплые лучи яркого солнца, что просачивалось красными всполохами через зажмуренные веки.

Баффи вдруг стало так легко, что захотелось рассмеяться. Тут девушка почувствовала, как её спина коснулась какой-то мягкой и обволакивающей тело поверхности, напоминавшей тёплый воздушный песок.

Растворяясь в этом невероятном чувстве освобождения от застарелых ран и тревог, Баффи всё глубже погружалась в тёплое расслабление. Она чувствовала себя ребёнком, который вдруг разразился смехом от какой-то забавной ерунды, после долгих воспалённых рыданий.

На душе было так легко и светло, что казалось Баффи достигла абсолютной ясности и умиротворения. Странно было ощущать это, будучи за пределами рая, ведь после своего воскрешения девушка была уверена, что нельзя быть счастливым и смертным одновременно. Но сейчас ей действительно было хорошо, хоть она и понимала, что находится на земле.

Вдруг, девушка почувствовала, как что-то невесомое и теплое коснулось её лба, словно скользнувший по коже солнечный луч. В ту же секунду по её телу, трепетными искрами разлились волны мурашек, наполнявших душу чувством необъяснимого уюта и наконец, не в силах совладать с этой воздушной лёгкостью, Баффи провалилась в сладкое забвение.

* * *

Первые утренние лучи, что казались такими яркими на фоне мокрой и росистой травы, умытой вчерашним ливнем, коснулись лица спящей истребительницы, заставив её поморщиться. Девушка сладко поёжилась и перевернулась на другой бок, поплотнее завернувшись в одеяло и глубже зарывшись головой в мягкую прохладную подушку.

Баффи растворялась в манящей дремоте, отметив своим еще не ясным сознанием, как же приятно никуда не торопясь досыпать последние утренние часы в тёплой мягкой кровати.

Но стоило этой мысли обозначиться в её уме, как сладкий сон тут же слетел с истребительницы, словно смытый опрокинутым на неё ведром холодной воды:

«В кровати?!»

Баффи подпрыгнула в постели, скинув с себя одеяло и принялась лихорадочно оглядываться. Её догадки подтвердились — она действительно была в своей комнате и лежала в своей кровати. Но как она здесь оказалась?

Первой мыслью было то, что ночной поход на террасу девушке просто приснился, как и всё, что происходило после, но тут обеспокоенный взгляд истребительницы наткнулся за зелёную тетрадь с вложенной между страниц ручкой, что скромно лежала на тумбочке.

Истребительница осторожно протянула к ней руку уже заранее опасаясь того, что она в ней увидит.

Открыв дневник в месте, где была вложена ручка, Баффи пробежалась глазами по тексту и с ужасом поняла, что коротание ночи в плетённом кресле не было сном — тетрадь действительно была исписана мелким почерком истребительницы и рассказывала о впечатлениях вчерашнего дня.

Но как Баффи оказалась в комнате и почему она не помнит, как сюда добралась?

Лихорадочно пытаясь вспомнить всё, что было прошлой ночью Баффи вспомнила сон, что ей снился. Тот странный сон, что начинался так безысходно, а закончился неожиданным спасением.

Вот только этот сон, несмотря на всю свою оптимистичность, совсем не отвечал на вопросы, что мучали истребительницу.

Но тут на помощь девушке пришёл её разум, что с радостью подкинул ей варианты объяснения произошедшего. Но вот только теории воспалённого ума, что привык искать во всём подвох и опасность, девушку не обрадовали.

Её охватил ужас.

Баффи соскочила с кровати и стремительно направилась к двери своей комнаты. Ей нужны подтверждения, что она действительно была на террасе ночью. Как она будет их искать девушка не знала, она надеялась, что обнаружит обронённую заколку или не потушенный свет, что угодно, что даст ей понять, что она не сошла с ума и это не было галлюцинацией.

Но вот только если Баффи действительно заснула на террасе, это было еще более тревожным знаком. Скорее всего, она начала страдать лунатизмом или чем-то подобным, а это сулило большие неприятности. Девушка подумала, что если она опасна наяву, то страшно подумать, что она может учудить, если будет в неосознанном состоянии.

Все эти мысли роились в голове истребительницы, вызывая отчаяние. Она пыталась взять себя в руки и не поддаться панике, но с каждой тревожной мыслью, сгенерированной разумом, это было всё труднее.

Так, не разбирая дороги, Баффи спустилась на первый этаж ещё спящего дома и только повернула по направлению к террасе, как вдруг столкнулась нос к носу со своим наблюдателем, который, судя по выглаженному костюму, собирался на рабочую встречу.

«О, Баффи, доброе утро, — удивлённо поприветствовал англичанин подопечную, — Не ожидал встретить тебя в такую рань, что…»

Джайлс не успел договорить. Истребительница вдруг вцепилась руками в его плечи так, что он был уверен, что на его коже останутся синяки в форме её пальцев и начала его неистово трясти.

«Джайлс, — пискнула истребительница, которая, увидев наблюдателя потеряла последние капли своего храбрящегося самообладания, — Джайлс, что-то происходит»

Не успел наблюдатель и сказать что-нибудь в ответ, как Баффи сбивчиво залепетала:

«Джайлс, я не контролирую себя, я не помню, что делала прошлой ночью. А вдруг это лунатизм? А вдруг это опасно, Джайлс? Нужно будет привязывать меня каждую ночь, словно оборотня… Боже… а что если это одержимость каким-то демоном, а? Помнишь ту тварь, что я притащила с собой из загробного мира при воскрешении? Ну разве может человек быть трезвым и не помнить, как добрался до кровати, Джайлс? Что я скажу Дон? Я опасна для неё? Джайлс, я думаю это всё изо сна, мне снился такой странный сон…»

Испуганная Баффи была похожа на ребёнка, которому привиделся монстр под кроватью. Она без умолку тараторила, а наблюдатель призвал всю свою концентрацию, чтобы отвлечься от пальцев, что казалось, вот-вот оставят трещины на его плечевых костях, и уловить хоть что-то внятное из того, что говорила истребительница.

«Баффи, — попытался остановить её истерику англичанин, — Баффи, послушай…»

Но девушка не унималась:

«Это был такой странный сон, Джайлс! Эти руки, эта вода, эти мурашки, всё было так странно!»

«Баффи»

«Мне было так спокойно, так хорошо, а оказалось, что во время этого умиротворения моё неуправляемое тело шаталось по дому, так получается?!»

«Баффи!»

«Джайлс, ты представляешь, как это опасно, а что если я кого-нибудь задену, уроню, ударю! А если я нож с кухни стащу? Может есть какое-то снадобье или заклинание, Джайлс? Может это лечится? Может…»

«Баффи, это я перенёс тебя!»

Истребительница тут же прекратила поток своих причитаний и захлопала глазами:

«А?»

Англичанин глубоко вздохнул. Он и сам корил себя за слабость, проявленную сегодня ночью. Его не покидала мысль, что он должен был быть сдержаннее, разумнее в своём поведении, но, когда он пришёл ночью на террасу и в тусклом жёлтом свете увидел хрупкую свернувшуюся в калачик фигурку, что, мостясь на жёстком плетённом кресле беспомощно обнимала себя руками от холода, он потерял всё самообладание.

И он стыдился этого, как и стыдился мыслей, что позволил себе тогда.

Джайлс подумал о том, что, возможно, несмотря на то, что его любимая женщина никогда не будет с ним, это не означает, что он не может похитить себе хотя бы пару тёплых моментов, связанных с ней. Моментов, что станут для него самыми восхитительными воспоминаниями в жизни. Воспоминаниями, что согреют его душу тогда, когда Баффи всё же покинет его.

Согреют, либо окончательно добьют.

Джайлс корил себя за эти рассуждения, так как считал их проявлением жалости к себе и меньше всего ему хотелось сейчас пожинать плоды своей слабости и искать оправдания перед девушкой, которую он любил.

Но делать было нечего, он должен был что-то сказать, поэтому, приняв максимально невозмутимый вид, он произнёс:

«Ночью я увидел свет на улице, пошёл проверить, нашёл тебя. Было холодно, я решил принести тебе одеяло, но подумал, что лучше отнести тебя к одеялу, чтобы не возвращаться на террасу. Вот и всё»

Джайлс лукавил, изменив в этом сухом докладе мотивы своих побуждений на более приземлённые, но в реальности же ему просто хотелось почувствовать тяжесть её хрупкого тела на своих руках. Ощутить себя тем счастливцем, кто может прижать самого любимого человека к своей груди и чувствовать себя защитником, имеющим право на заботу о этом человеке.

Кстати, вернуться на террасу ему в эту ночь всё-таки пришлось, чтобы принести девушке в комнату её дневник.

Но, конечно же, об этом мужчина умолчал.

Баффи же, тем временем напряжённо думала. На её лице буквально отображался кропотливый и усердный процесс деятельности её ума, что пытался встроить новую информацию в уже имеющиеся рассуждения и наблюдения.

Джайлс обречённо наблюдал за этим процессом, внимательно изучая каждую неуловимую эмоцию, что проскальзывала в глазах истребительницы. Он был готов к любой реакции и к любой претензии, но, вопреки ожиданиям англичанина, то, что сказала девушка, всё же поставило его в тупик.

Не выходя из своего глубокого анализа, Баффи спросила:

— На руках перенёс?

Джайлс захлопал глазами:

— Что прости?

Он прекрасно расслышал вопрос, но абсолютно его не понял, поэтому переспросил еще раз, чтобы выиграть для себя время на обдумывание.

Баффи терпеливо повторила:

«Нёс ты меня на руках?»

Даже после второго прослушивания вопрос девушки не стал для наблюдателя менее абсурдным. Но именно эта абсурдность и, слишком очевидная лёгкость заданного вопроса, заставили мужчину напрячься и начать сомневаться в том, что он должен ответить.

Он сосредоточился на какое-то время, после чего медленно и рассудительно изрёк:

«Ну да, на руках, — и через мгновение так же серьёзно и даже как-то виновато добавил, —­­­ Я по-другому пока не умею…»

В эту же секунду, Баффи поразила своего наставника новым непредвиденным приёмом: она заливисто и звонко рассмеялась.

Джайлс озадаченно наблюдал за девушкой улыбаясь и хмурясь одновременно, как вдруг, озорное веселье девушки вытиснилось какой-то новой мыслью. Казалось, что девушка что-то вспомнила и это что-то вызвало в её душе большое и яркое смущение.

«Ой!»

Смущение было столь сильным, что заставило девушку выйти из ступора и наконец заметить, с какой мощью она вцепилась в плечи своего наставника.

Выпустив англичанина из рук Баффи попятилась от него назад, рассыпаясь в извинениях и, всё так же, отчего-то очень смущаясь. Вдруг она снова подскочила к Джайлсу совсем близко и принялась взволнованно разглаживать заломы на рукавах его пиджака, которые остались от её хватки.

«Ну вот, так вроде лучше, — наконец сказала она, внимательно осмотрев пиджак и смахнув заодно с воротника пару осевших ворсинок, — Джайлс, спасибо тебе. За заботу»

Истребительница вновь смущённо отпрыгнула от наблюдателя и робко с ним попрощалась, сказав, что не будет больше его задерживать. Джайлс же, который сам ощущал себя крайне неловко из-за случившегося с истребительницей разговора, тоже заразился от неё этим странным щекочущим душу смущением.

Он уже был готов сорваться по своим делам, чтобы как можно скорее покинуть это поле неловкости, в котором они находились, но тут, дисциплинированный и натренированный в постоянном анализе интеллект англичанина, заставил его, поборов робость, задать в спину убегающей вверх по лестнице истребительнице вопрос:

«Баффи, — позвал он и истребительница не поворачиваясь замерла, — А о каком сне ты говорила? Что нового тебе приснилось?»

Девушка бросила на наблюдателя какой-то испуганный взгляд и коротко бросила:

«Ничего»

Джайлс был озадачен такой резкой сменой показаний истребительницы, а её напуганное лицо, круглые глаза и покрасневшие щёки окончательно поставили его в тупик. Девушка, в своём испуге, была похожа на замершую в ужасе косулю, что ночью выбежала из леса и попала в ослепляющий свет фар проезжающего мимо автомобиля.

Он набрал было воздуха в грудь, чтобы надавить на подопечную и выудить из неё всё, что привело её в такое возбуждение с утра, но тут истребительница, что от смущения не знала, куда деть свои руки, вдруг растеряно потёрла ладонью лоб, коснувшись места между бровей.

В эту секунду, давиться удушающим смущением настал черёд Джайлса.

Этот незамысловатый жест вдруг отбросил его к событиям минувшей ночи, к тому моменту, который он навсегда бы хотел оставить в своих воспоминаниях, но никогда бы не хотел им делиться.

Он вспомнил, как поддавшись своей слабости, он пошёл на поводу у той щемящей нежности, что пронзила его, как только он доставил ночью истребительницу в её кровать.

Увидев, как сладко она поёжилась, оказавшись на мягкой перине, он вдруг подался вперед и нежно коснулся губами её лба. Этот лёгкий, почти невесомый поцелуй заставил сердце англичанина пропустить пару ударов.

Когда он отстранился то увидел расслабленное и умиротворённое лицо истребительницы, на губах которого, отчего то, играла лёгкая улыбка. Джайлс сослался на игру тени и своё неважное зрение, но, тем не менее, эта улыбка, пусть даже привидевшаяся, откликнулась сердцу Руперта тёплым трепетом.

Вдруг, подумав о том, что он уже слишком долго смотрит на губы своей подопечной, англичанин испытал сильное смущение и поспешил покинуть комнату истребительницы.

Сейчас, вспомнив о пусть и невинном, но всё же нечестно похищенном для себя поцелуе, Джайлс снова испытал то же смущение, только в разы сильнее. Ему мигом перехотелось допытывать истребительницу вопросами и он, слегка заикаясь дружелюбно произнёс:

«Ничего так ничего!»

Девушка активно закивала, явно обрадовавшись, что ей не придётся объясняться.

— Да, — улыбнулась она, — Прости, что подняла такой шум, я, наверное, у тебя отняла кучу времени!

— Ты права, — подхватил Джайлс эту вынужденную любезность, что была предназначена для скорейшего окончания неловкого разговора, — Будет лучше, если я потороплюсь!

В ту же секунду, не сговариваясь, Джайлс и Баффи развернулись каждый в свою сторону и поспешно покинули коридор, в котором ранее случайно встретились.

Добежав по лестнице до второго этажа, девушка услышала хлопок входной двери, который говорил о том, что англичанин покинул дом.

Баффи подошла к окну в общем холле, что выходило на ворота, и осторожно выглянула за занавеску.

Её наставник задумчиво шёл во выложенной камнем дорожке, нервным пульсирующим движением сжимая ручку своего кожаного портфеля. Девушка сама не знала, почему отметила для себя эту деталь и зачем вообще разглядывала Джайлса в эту минуту, но почему-то, даже осознав странность своего занятия, делать это она не прекратила.

Англичанин, тем временем, уже добрался до ворот, открыл их и направился к своей машине, что была припаркована во дворе. Но вдруг, не дойдя до автомобиля пары метров он остановился.

Баффи прильнула к окну, чтобы получше рассмотреть ту напряжённую эмоцию, что вдруг проступила на его сосредоточенном лице, как вдруг, он повернул голову и посмотрел в то самое окно, в котором стояла истребительница.

Испуганно, будто на неё смотрел прицел снайпера, Баффи бросилась вниз, чуть не сбив цветочный горшок с поддонника. Присев на корточки и скрывшись из оконного проёма девушка часто и прерывисто дышала, молясь о том, чтобы её истребительской сноровки хватило для того чтобы успеть не попасться наставнику на глаза.

Она так и просидела, не понимая почему вообще взгляд наблюдателя должен был её смутить до тех пор, пока не услышала звук запуска двигателя.

Баффи поднялась с пола и снова осторожно взглянула в окно. Она проследила за тем, как Джайлс закрывает за собой ворота, садится в машину и уезжает прочь. Проводя глазами чёрный седан, пока он окончательно не скрылся из виду, девушка наконец отошла от окна.

Она совершенно не понимала своё состояние. Казалось, что в голове нет ни одной мысли, зато всё сердце занято какими-то эмоциями, которые смешивались и пестрили так сильно, что невозможно было поймать и опознать хотя бы одну из них.

Не найдя себе места и занятия в такой ранний час, Баффи решила отправиться в кровать, чтобы доспать часы, оставшиеся до подъёма. Нырнув в прохладную, уже остывшую постель, Баффи накрылась одеялом с головой и зажмурила глаза.

Но как она не старалась, новый сон никак не посещал её, зато всю голову занимали мысли о старом.

Что это было? Плод воспалённого воображения? Ошибка сознания? Как так произошло, что в момент, когда Джайлс взял её сонное тело на руки, её уму приснилось то волшебное спасение из пучины отчаяния? Почему происходящее наяву интегрировалось в её сон таким образом?

С Баффи бывало нечто подобное: давно, еще когда она была обычной девочкой и ходила в среднюю школу Лос-Анжелеса, в один из дней ей приснился сон. Ей снилось, будто она беззаботно отдыхает с друзьями в одном из местных заведений, самозабвенно танцуя под бодрую, но очень странную музыку.

Оказалось, что это будильник разрывался у неё над головой, тщетно пытаясь разбудить крепко спящего подростка, а мозг девушки, не желая просыпаться, встроил этот надоедливый звук в сон, придумав ему подходящий антураж и обстоятельства.

Вот и в этот раз, кажется, произошло подробное.

Только если сон с будильником не вызывал у истребительницы никаких ощущений, кроме улыбки и доброй ностальгии, сон сегодняшний повергал её в глубокое, будоражащее потрясение.

Её одновременно одолевали чувство трепетной радости от пережитых во сне эмоций и, в то же время, в душе холодным сквозняком сквозило смущение от того, чем на самом деле эти эмоции были вызваны.

Баффи долго ворочалась, борясь с желанием снова прокрутить в голове весь сон, чтобы вновь погрузиться в ту обволакивающую и тёплую атмосферу безоблачного умиротворения, что сделала её на пару мгновений абсолютно счастливой. Сделать это ей не давал стыд, что, шевелясь где-то внутри, кололся каждый раз, когда Баффи вспоминала о том, что у тех таинственных спасительных рук, оказывается, есть вполне конкретный хозяин. Это делало историю какой-то интимной и заставляло смущаться девушку всякий раз, когда она пыталась обратиться к воспоминаниям о них.

Перевернувшись, наконец, на спину и пролежав так пару минут почти не моргая пялясь в потолок, Баффи всё-таки нашла для себя компромиссное решение: она разрешит себе детально вспомнить свой сон, но сделает это лишь из исследовательских побуждений. Должна же она анализировать деятельность своего подсознания, а как она сделает это, игнорируя сновидения?

Так, довольная тем, что ей удалось задобрить свою совесть, истребительница закрыла глаза и погрузилась в свои воспоминания, пытаясь вспомнить все самые мелкие детали и оттенки своих ощущений.

Дойдя до момента, когда «таинственные руки» заботливо обхватили её Баффи улыбнулась, повернулась на бок, поудобнее устроившись в кровати, что вдруг показалась такой тёплой и уютной и беззаботно уснула.

* * *

Добавочный утренний сон истребительницы давно вышел за пределы утра. Время уже близилось к обеду, а Баффи всё ещё умиротворённо нежилась в своей постели.

Не известно, как долго бы еще она там оставалась, как вдруг в коридоре послышался топот быстро приближающихся ног. Через мгновение дверь в комнату истребительницы распахнулась и в дверной проём рыжим смерчем влетела возбуждённая Уиллоу.

«Баффи, немедленно поднимайся!»

Дрожащий голос ведьмы был полон тревоги, но, что удивительно, на истребительницу это не произвело никакого впечатления. Она лишь недовольно выглянула из-под одеяла, промычала в ответ что-то невнятное и, щурясь на яркий солнечный свет, накрылась одеялом с головой.

Увидев это, Уиллоу пришла в бешенство:

«Ах ты… Да вставай же, сонная тетеря!»

Схватившись за край одеяла, рыжая девушка с силой дёрнула его на себя, сорвав тёплый покров с истребительницы, что от ощущения прохлады беспомощно завертелась на простыне, словно попавший в лужу дождевой червь.

«Значит так, — угрожающе начала Уиллоу, бросив одеяло на пол, — Либо ты сейчас же встаёшь, либо я приведу Алана прямо сюда!»

«Что?!»

С истребительницы тут же слетела вся сонная нега. Ей казалось, будто то беспокойство, что заставляло дрожать голос ведьмы мгновение назад, сейчас перепрыгнуло на неё, словно блоха. Где-то в животе появилось ощущение колкого сводящего нутро холода, а ладони моментально покрылись липкой влагой.

Баффи вскочила с кровати:

«О чём ты говоришь? Какой еще Алан?»

Увидев, что истребительница прониклась ситуацией и наконец проснулась, Уиллоу смягчилась и взяв обеспокоенную подругу за плечи, ровно и мягко произнесла:

«Алан не смог дозвониться и решил приехать. Сейчас он на кухне, болтает с Ксандром. Я пошла за тобой…»

«О, боги, — не дослушав воскликнула Баффи и покосилась на свою смешную бесформенную пижаму, — Очень вовремя!»

Пока истребительница носилась по комнате и рылась в платяном шкафу в поисках одежды, Уиллоу ходила следом и недоумённо причитала:

«Баффи, что у вас произошло? Алан выглядел так виновато, будто спёр у тебя бумажник! Ты вчера вернулась домой такой окрылённой, я думала, всё прошло замечательно, а сейчас узнаю о неприятностях. Что происходит?»

Истребительница, что сосредоточенно собирала что-то по комнате вдруг замерла. Её отчего-то озадачили слова Уиллоу, что описывали её вчерашнее настроение как «окрылённое». Слышать это в свой адрес было странно и непривычно. Еще более странно было думать о том, что привело её в такое состояние и чьей на самом деле была это заслуга.

«Некогда, Уиллоу, — выйдя из оцепенения вдруг бросила Баффи, желая больше отмахнуться от странных мыслей, нежели от подруги, — Я потом тебе всё объясню!»

С этими словами, истребительница схватила в охапку свои вещи и бросилась в ванную, приводить себя в порядок для внезапно нагрянувшего гостя.

* * *

Солнце, которое было уже совсем высоко в небе, золотистыми искорками отражалось в прозрачных бесформенных лужах, что расползались по чёрному асфальту. Эти стихийные маленькие озёра выглядели такими насыщенными и безмятежными, что, казалось будто их распирает не только дождевая вода, но и надменное самодовольство от ощущения своей полноты и безнаказанности. Но внезапно появившийся на пустынной дороге чёрный автомобиль нарушил покой природного безмолвия: он стремительно пронёсся по ничего не подозревающим лужам перечеркнув своими колёсами, словно росчерком пера, их былое величие.

Руперт Джайлс ехал домой. В салоне автомобиля громко и недовольно шипела сбившаяся с радиоволны магнитола, но человек за рулём был настолько погружён в свои мысли, что не обращал внимания на этот шуршащий надоедливый звук.

Подобно своей истребительнице, Руперт так же не остался равнодушным к событиям вчерашнего дня. Воспоминания о нём накатывали на Джайлса с всё новой и новой силой, подобно морскому приливу, что так и норовил утопить и растворить в пучине эмоций несчастное сердце англичанина.

Джайлс буквально захлёбывался от чувств. Он с упоением отыскивал в тех великих для него событиях вчерашнего дня всё более мелкие детали, что ощущались не менее важными. Его разум жадно вспоминал и анализировал каждую мелочь, связанную с истребительницей. То, как она на наго смотрела, то, каким был её голос, когда она говорила с ним, то, как она улыбалась и то, как она реагировала на то или иное его слово — всё это казалось таким важным сознанию англичанина, что его мозг прокручивал эти мгновения снова и снова. И каждый раз всматриваясь всё глубже и глубже в свои воспоминания, разум Руперта неосознанно выискивал в поведении подопечной признаки её симпатии к нему. И как только не пытался Джайлс запретить себе это, одёргивая себя во время этих размышлений и взывая к здравому смыслу, его душа всё равно толкала его в эти мысли, не в силах противостоять природе человека: всегда и во всём надеяться на взаимность.

Но среди тех дум, что дарили Джайлсу так много радости были и те, что отзывались ноющей болью где-то в груди: англичанин испытывал щемящее чувство вины.

Ему казалось неправильным то, что в помощи Баффи он находит свои резоны. Он хотел, чтобы его служение и помощь были на сто процентов искренними, не несущими в себе ничего, кроме желания сделать счастливым дорогого ему человека. Но факт того, что Джайлс получает удовольствие от общения с истребительницей, вновь и вновь прокручивает в голове моменты, когда она была рядом, прижималась к нему под холодным дождём, смотрела на него с благодарностью, будто бы делал его помощь не такой возвышенной. Интерес Руперта к подопечной будто бы закладывал в его действия какой-то подтекст, несущий в себе нечто оскорбительное для Баффи.

Джайлсу казалось неправильным чувствовать себя счастливым в обществе женщины, которая не видит в нём мужчину. Причём неправильным это казалось потому, что было нечестным именно по отношению к Баффи.

В унисон с этими невеселыми мыслями где-то внутри гадко пел внутренний голос, что не уставал напоминать Руперту о том, что когда-нибудь настанет день и Баффи уйдёт от него, перестав в нём нуждаться. И чем больше он будет проводить с ней времени сейчас, тем больнее он будет переживать этот разрыв в будущем.

Память тут же подкинула воспоминание о том, как глубоко ранили наблюдателя слова Спайка, сказанные им как бы невзначай:

«Руперт, с чего ты взял, что она тебя послушает? Она едва слушала тебя, когда ты был главным, а теперь… Я видел, как она к тебе относится»

Джайлс тогда сам не ожидал от себя такой бурной реакции на слова вампира, которые, казалось бы, ничего конкретного не означали. Да и вообще, как оказалось, они были просто уловкой, предназначенной для того, чтобы поссорить истребительницу с близким окружением. Руперта поражало не только то, как он был глубоко ранен этими словами, но и то, почему проницательный Спайк выбрал именно их чтобы добиться желаемого и вывести наблюдателя из игры. Неужели желание наставника быть нужным для Баффи настолько очевидно, что на нём можно так ловко играть?

Джайлс вспомнил, как топил своё ноющее сердце в алкоголе, впервые в жизни впав в запой на несколько дней.

Что же будет с ним, когда Баффи уйдёт после того, как была к нему настолько близко? Как Джайлсу обрести то равновесие, что поможет ему спасти истребительницу от её кошмаров и не утонуть при этом в своих чувствах к ней? Как ему суметь притушить в себе влюблённого эгоиста и достать из себя мудрого ментора?

Как напомнить себе о своём месте в жизни истребительницы и главное, как смириться с ним?

С этими мыслями, что плескались в его сердце переливаясь то радостью, то болью, англичанин добрался до дома.

Поставив машину в гараж, он направился к дому. Шагая по извилистой каменной тропе, Джайлс вдруг увидел белый автомобиль, явно припаркованный впопыхах, что сиротливо стоял у зелёной изгороди, окружавшей дом. В эту же секунду, слух англичанина уловил звуки разговора, что доносились из открытого кухонного окна, в которых улавливались низкие ноты незнакомого мужского голоса.

Сердце англичанина тут же наполнилось чувством тревожного любопытства, какое бывало с каждым кто заставал в своём доме незваных гостей. Руперт осторожно потянул на себя входную дверь, которая, похоже, тоже прониклась ощущением напряжённой подозрительности и поэтому даже не стала скрипеть, чем помогла своему хозяину войти в дом без какого-либо шума.

Когда Джайлс вошёл внутрь, его взгляд упал на пару мужских ботинок, оставленных в прихожей. Он задержался, глядя на них, поймав себя на странном ощущении: в прихожей было много обуви, так как в доме было много жильцов, но было удивительно, как такая мелочь, как чужие незнакомые ботинки меняла восприятие атмосферы всего помещения. Теперь, казалось, в доме нет того прежнего уюта и безопасности, как раньше, будто обувь гостя, как маленький штрих, добавленный на картину, сместил акценты и преломил тени, отчего привычная раньше композиция, вдруг наполнилась напряжением и не поддавалась прежнему восторженному узнаванию.

Осторожно заглянув в глубь коридора, в котором просматривалась кухня, Джайлс не увидел гостя, зато он увидел Баффи. Она сидела за столом с кротким и встревоженным видом и внимательно слушала человека, сидящего напротив. При первом взгляде на свою подопечную, заметив, как подняты её плечи и опущена голова, Джайлс подумал, что она чувствует себя неуютно от этой беседы. Но потом его взгляд скользнул ниже, и англичанин увидел, как хрупкую и бледную ладонь его истребительницы сжимают большие мужские руки её собеседника.

Джайлс думал, что уже достаточно мудр, чтобы спокойно реагировать на подобные вещи. Но он понял, что ошибся, почувствовав, что увиденное застало его врасплох, словно неожиданная звонкая пощёчина, что тотчас сбила его с мыслей и вызвало в душе ощущение пустоты и обиды. Он попытался обуздать эти чувства, пристыдив себя за то, что он реагирует так на чужое счастье, но это не подействовало. Скорее наоборот: обида, что разлилась внутри тягучей и вязкой массой, вдруг забурлила клокочущим гневом. Джайлс не понимал, на кого он злится больше, на человека, что держал в руках ладонь Баффи или на самого себя за то, что чувствует то, на что не имеет права.

Больше всего на свете англичанин захотел сейчас же убраться отсюда, сбежать, вырваться, исчезнуть из отчего дома, что казался сейчас таким неуютным. Мужчина уже нащупал ручку двери, благодаря Господа за то, что скрипящие петли не выдали его, и значит, он сможет покинуть дом так же незаметно, как и появился в нём. Но ровно в тот момент, когда он уже надавил на ручку достаточно для того, чтобы толкнуть дверь и выйти, истребительница вдруг повернула голову в его сторону. Её глаза широко распахнулись, шея вытянулась, а грудь наполнилась воздухом.

Когда в поле зрения Баффи попал силуэт её наставника, её сердце стукнуло по рёбрам так плотно и сильно, что казалось по комнате от этого гулкого удара вот-вот поползёт эхо.

Истребительница, почему-то, запаниковала: если раньше она терпела со снисходительным безразличием то, что Алан держит её руку, желая поддержать парня, что в порыве раскаяния вцепился в её ладонь, как за спасательный круг, сейчас же, в присутствии наставника, она ощущала от своего положения сильнейший дискомфорт. Баффи сама не понимала, чем обусловлена её тревога, но она точно знала, что хочет вызволить свою руку как можно скорее.

Баффи соскочила со стула, прервав беседу и забрав свою руку из сжимавших её мужских ладоней и посмотрела на наставника встревоженно и, отчего-то, немного виновато.

«Джайлс! Я не слышала, как ты вошёл… Привет»

Джайлс оцепенело стоял, надеясь на то, что из-за его очков и большого расстояния Баффи не видит то, как он жмурится, пытаясь взять себя в руки чтобы смириться с неизбежным: с тем, что улизнуть из дома ему не удалось и теперь придётся засвидетельствовать своё почтение гостью, как подобает хозяину. В этот момент он чувствовал себя ершистым подростком, которого заставили выйти из своей комнаты, чтобы поздороваться с гостями. Натянув на себя улыбку, Руперт направился на кухню.

«Здравствуй, Баффи, — сумев побороть внутреннюю бурю, тепло и приветливо отозвался Джайлс и добавил искреннее, — Прости, я не хотел мешать…»

«Что вы, мистер Джайлс, — бодрым голосом вдруг отозвался загадочный гость, выйдя навстречу хозяину, — Вы даже не представляете, как я счастлив увидеться с вами!»

Джайлс узнал парня, что радостно улыбался ему из дверного проёма. Это был Алан Браун, сын Мартина Брауна, руководителя отдела разведки Совета. Руперт помнил Алана ещё мальчишкой, отец брал его с собой на работу, с детства приучая парня к будущему ремеслу.

— Здравствуй, Алан, — пожал протянутую парнем руку наблюдатель и улыбнулся, — Ты очень вырос с тех пор, когда мне доводилось видеть тебя последний раз. Как поживает отец?

— Он замечательно, наслаждается прелестями пенсии, спасибо, что спросили, Мистер Джайлс!

Баффи смотрела на двух беседующих мужчин, пытаясь проникнуться этой атмосферой сдержанного английского дружелюбия, но никак не могла отделаться от ощущения дискомфорта. Ей не нравилось то, Джайлс застал её с Аланом, в этом будто бы было что-то порочащее её в глазах наставника. Ей, почему-то не хотелось, чтобы наблюдатель думал, будто она относится к Алану как-то по-особенному. Ей нестерпимо хотелось оправдаться перед Джайлсом, объяснить, то, что парень оказался в доме и сжимал её руку не означает ничего глубокого. Баффи сама не понимала, почему это так для неё важно.

Задумавшись об этом на секунду, истребительница вдруг одёрнула себя от этих размышлений. Ей вдруг пришло в голову, что наблюдателю, скорее всего, эти оправдания не нужны. Он, должно быть, вопреки её волнениям, не наделяет присутствие другого мужчины в доме каким-то особым смыслом, в силу своего безразличия. И это, почему-то, было обидно.

Мужчины ещё поговорили о чём-то своём, после чего Джайлс поспешил удалиться, сказав что-то о том, что не хочет мешать случайно прерванному ранее разговору. Баффи хотела остановить наставника. Её желание было настолько ярым, что она уже нацелилась схватить англичанина за рукав: ей не хотелось, чтобы Джайлс покинул комнату с мыслью, что истребительнице нужна приватность для разговора с Аланом.

«Баффи, — вдруг окликнул девушку молодой человек как раз в тот момент, когда её рука уже было потянулась к наставнику, — Не знаю, могу ли я вновь просить тебя об этом, но может сходим куда-нибудь на следующей неделе?»

Истребительница на секунду замешкалась и растеряно обернулась на Алана. Он смотрел на неё виноватыми глазами, полными тревожного ожидания. Баффи взглянула обратно на наставника, но его на месте уже не оказалось, он будто растворился в воздухе, тихо и незаметно покинув комнату.

«Я пойму, если ты не захочешь»

Алан произнёс это тихо и слегка обречённо и в ту же секунду Баффи почувствовала, как её придавило тяжёлое и гнетущее чувство. Ей казалось не правильным то, что Алан чувствует себя виноватым за её вчерашнюю вспышку. В этом была виновата только она сама и понурый вид парня явственно ей об этом напомнил.

«Да, конечно, — сказала она, желая поскорее потушить во взгляде Алана эти искры немого отчаяния, — Буду рада провести с тобой время»

Лицо парня просияло, что дало Баффи хоть и не полное, но всё же облегчение.

Прошло еще какое-то время, прежде чем истребительница и брюнет попрощались, после чего Баффи проводила Алана до ворот и вернулась домой.

Вернувшись, девушка заглянула на кухню. Никого там не обнаружив, она прошла в гостиную, но та тоже оказалась пуста.

«Он ушёл» — вдруг услышала Баффи голос откуда-то сверху: это Дон сидела на лестнице, наблюдая как сестра осматривает комнаты.

Истребительница удивилась, увидев Дон здесь, ведь она не показывалась всё то время, пока в доме был Алан. Встретила она парня, к слову, тоже как-то прохладно, что было удивительно: Баффи была уверена, что такой красивый и обаятельный молодой человек как Алан, точно произведёт при знакомстве на юную Саммерс положительное впечатление.

Не менее удивительно было и то, как она сразу поняла, кого Баффи пытается найти.

Оставив свои размышления о природе невероятной проницательности своей сестры, Баффи спросила:

«Куда ушёл?»

Дон пожала плечами:

«Не знаю. Оставил портфель и ушёл»

Услышав это, Баффи задумалась на какое-то время, после чего молча кивнула и направилась к входной двери.

Когда истребительница уже коснулась дверной ручки, до неё донёсся голос младшей сестры:

— Ты куда?

— Туда же! — улыбнувшись, бросила Баффи, перед тем, как за ней закрылась дверь.

Шагая бодрым пружинистым шагом по уже знакомой тропе, Баффи двигалась по направлению к конюшне. У неё не было никаких оснований искать наставника там, кроме ведущего её голоса собственной интуиции.

Она сама не понимала цель розыска наблюдателя, она просто чувствовала в этом сильнейшую необходимость.

Дойдя, наконец, до места, Баффи заглянула в конюшню. Джайлса в ней не оказалось, как и лошадей, ведь в это время они обычно были на пастбищах.

Баффи направилась в сторону манежа, где обитала Энигма. На пастбище её, как правило, не брали, так как она могла сбежать. Поставить её в денник тоже не представлялось возможным — из-за её норова и манеры лупить ногами по стенам, Энигму боялись как конюхи, так и другие лошади, поэтому кобыла жила в манеже с небольшим навесом, под которым она могла укрываться от дождя и ветра.

К большому удивлению Баффи, в манеже у Энигмы Джайлса тоже не оказалось. Как и самой Энигмы.

Разочарованная и озадаченная промахом своей интуиции, истребительница уже было повернула в сторону дома. Но вдруг её внимание привлёк деревянный столб, находящийся, на самой границе участка, который остался после переноса старого забора. На этом столбе, немного колыхаясь от лёгкого ветра, висел чёрный пиджак.

Девушка обошла манеж и подошла к столбу ближе. Узнав в своей находке вещь наставника, истребительница провела ладонью по мягкой и плотной ткани костюма, невольно вспомнив о том, как неистово цеплялась за его рукава еще сегодня утром.

Стало очевидно, что «паучье чутьё» не подвело истребительницу ­­- её наставник был где-то поблизости. Баффи сняла со столба чёрный пиджак, который своей строгой элегантностью так не вписывался с простодушный и жизнерадостный природный пейзаж, перекинула его через руку и, обойдя столб, отправилась в путь по гравийной дороге, ведущей в поля.

Истребительница шла по дороге, старательно обходя уже подсыхающие лужи и размышляла.

Баффи думала об Алане. Сегодня, когда она спускалась со второго этажа, чтобы встретиться с ним, истребительница успела разглядеть его до того, как он её заметил. Молодой человек сидел за столом и разговаривал с Ксандром. Он ловко подхватывал шутки собеседника, общался открыто и уверенно, и лишь неистово дрожащая под столом нога и слегка учащённое дыхание выдавали его глубоко запрятанное волнение.

Когда Баффи, наконец, встретилась с гостем, он в ту же секунду потерял всё своё показное спокойствие.

Он просил у неё прощения, клялся, что будет более внимательным к ней и не позволит впредь потревожить её ментальное здоровье ни себе, ни кому-нибудь другому.

Баффи было странно осознавать то, что Алан приехал к ней после того, что произошло, ещё и вымаливал у неё прощение. Они ведь едва знакомы, стоит ли так волноваться из-за малознакомой девушки?

Неужели их общение действительно так для него важно?

В голове истребительницы вдруг промелькнула мысль, что пророчество Зедекии об отважном «Рыцаре Кубков», способном помочь истребительнице вырваться из паутины собственных страданий, действительно могло предсказывать появление в её жизни Алана.

Как она сказала? Чтобы рыцарь смог спасти истребительницу, она должна позволить ему это?

Значит ли это, что для того, чтобы надеяться на спасение, Баффи нужно быть более благосклонной к Алану, даже несмотря на какое-то внутреннее этому сопротивление?

Мысль о спасении тут же отбросила девушку к воспоминаниям о сегодняшнем сне. Только подумав об его сюжете, истребительница почувствовала где-то в душе расцветающий трепет, который, оттенялся лёгким смущением.

Вдруг Баффи очнулась от своей глубокой задумчивости и вскинула голову — её внимание привлек светлый силуэт, выделявшийся на фоне тёмно-зелёных деревьев.

Это была Энигма. Она тоже заметила истребительницу и, оторвавшись от объедания веток одиноко стоящей в поле ивы, навострила уши. Баффи повернула к полю, сошла с гравия на колючую, недавно убранную сенокосами траву, и направилась к лошади, надеясь, что и Джайлс будет где-то поблизости.

Кобыла была еще далеко впереди, когда, пройдя пару десятков метров по, к удивлению, успевшей просохнуть за день траве, истребительница, наконец, обнаружила наставника.

Он сидел спиной к ней на земле и отстранённо наблюдал за одиноко пасущейся лошадью.

Подойдя ближе, Баффи замерла в нерешительности: она не знала, стоит ли ей поздороваться или начать разговор с наставником, чтобы заявить о своём присутствии или нужно просто тихо подойти к нему. Но вдруг Джайлс обернулся на неё и тепло улыбнулся, разрешив этим её терзания:

«Привет, Баффи»

Девушка улыбнулась в ответ, почувствовав, как её сердце наполнилось чувством умиротворённого облегчения.

Она подошла к наставнику и протянула ему его пиджак:

«Тебе он идёт больше, чем тому столбу»

Наставник улыбнулся и забрал вещь из рук истребительницы благодарно кивнув. Затем вдруг, взмахом расправив в воздухе чёрную ткань, он расстелил пиджак на траве и молча кивнул на него, приглашая девушку сесть.

Баффи на секунду опешила от такого жеста. Костюм, который был сегодня на наставнике был явно очень дорогим. Её удивило такое отношение Джайлса к недешёвой вещи, но, всё-таки приняв приглашение и опустившись рядом с наставником на мягкую чёрную ткань, Баффи почувствовала, как она пришлась кстати — она защитила голые колени девушки от колючей травы.

Джайлс продолжал смотреть на лошадь, а Баффи, тем временем, решила украдкой поразглядывать его. Пробежавшись глазами по его белоснежной сорочке, рукава которой сейчас были небрежно закатаны до локтя и, ранее начищенным до блеска чёрным туфлям, что теперь затаили свой блеск под слоем дорожной пыли, истребительница вдруг подумала о том, что всегда поражало её в своём наставнике.

В нём поразительным образом уживались две крайности: тонкий аристократизм и тёплая душевная простота. Её с первой их встречи поражало то, как человек такого блестящего интеллекта как Джайлс, не имел в своём характере и тени превосходства и надменности. Он, действительно был человеком, очень ресурсным, но он был тем, кто использует свои ресурсы, как материальные, так и интеллектуальные, не для того чтобы возвышаться над людьми, а для того, чтобы служить им. Баффи это действительно поражало и являлось для неё героизмом не меньшим, чем её истребительский долг.

Всё это время англичанин чувствовал на себя взгляд подопечной и изо всех сил пытался не выдать своего к этому небезразличия. Он делал всё чтобы не отреагировать на интерес истребительницы ответным взглядом и усилием воли пытался выровнять своё сбившееся с ритма дыхание.

Джайлс не знал, как ему реагировать на появление истребительницы. Когда он увидел, как вскинула голову Энигма, увидев кого-то позади него, он сразу понял кто это был и его сердце болезненно сжалось.

Почему она здесь? Должен ли он проявить внимание и спросить, что случилось? Не будет ли это переходом через личную границу на территорию сердца девушки, где хозяйничает другой мужчина?

В этот вечер Джайлс напоролся именно на те рифы, о возможном существовании которых рассуждал ещё днём. Его чувства действительно мешают ему. Вместо того чтобы спросить у подопечной как прошёл её день и что заставило её в этот час искать своего наставника, он всеми силами пытается избежать этого разговора и любого, даже косвенного упоминания Алана. Руперту неприятно было осознавать это, но факт оставался фактом — всё его нутро реагировало на молодого человека, как на соперника и за это ему было стыдно как перед Баффи, так и перед Аланом.

Англичанин одновременно ненавидел ситуацию, в которую попал сегодня и был ей невыразимо благодарен: он ощущал боль, но эта боль возвращала его с небес на землю и напоминала ему о его месте в жизни истребительницы, помнить о котором, как считал Джайлс, ему было необходимо.

Проследив за пристальным взглядом наставника и глянув на белую лошадь вдалеке, истребительница решила наконец нарушить тишину:

— Ты решил выпустить Энигму на променад?

Джайлс улыбнулся и мотнул головой:

— Нет, она сама сбежала. Конюхи сказали, что она перемахнула изгородь. Я пришёл сюда чтобы поймать её.

Баффи хохотнула:

— Сидя здесь? Как? При помощи телекинеза?

Джайлс рассмеялся — действительно, сидя здесь и буравя лошадь глазами, он, должно быть, выглядел как идиот. Но у него, всё же, была тактика, о которой он поспешил поведать своей истребительнице:

— Если мы начнём за ней бегать, то не вызовем у неё ничего, кроме испуга. Лошади — стайные животные, и одно только наше с тобой присутствие здесь уже является для Энигмы приглашением подойти к нам. Захочет ли она сделать это — неизвестно, но, наше дело попытаться.

— Так нам нужно просто сидеть и ждать? — уточнила истребительница.

— Не только. Ещё нам нужно думать о хорошем, настроиться на волну умиротворения — такая лошадь как Энигма не подойдёт, если услышит тревогу, гнев или сомнения в мыслях человека. Она не будет разбираться, чем они вызваны, а просто распознает эти эмоции как угрозу для себя.

Джайлс говорил об этом, а сам вспоминал о том, в каком состоянии пришёл за Энигмой, после того, как застал дома младшего Брауна. Неудивительно, что лошадь, которая до этого лениво щипала траву на обочине гравийной дороги, завидев его пустилась на утёк — англичанина буквально трясло от эмоций.

Руперт мог поклясться, что слышит, с каким звуком двигается по венам кровь в его голове. Она воспалённо пульсировала и шипела, превращая череп в сплошной гудящий улей. И, насколько переполненной и воспалённой казалась англичанину его голова, настолько опустошённым и озябшим ощущалось его сердце, которое с болезненной зажатостью билось будто бы не в полную силу.

Неизвестно, на что рассчитывал англичанин, отправившись за лошадью в таком настроении, но он, со свойственным ему философским подходом, принял реакцию своего организма как вызов, а побег кобылы как отличный повод взять себя в руки.

— Действительно, какое-то шаманство, — улыбнулась Баффи в ответ на план Джайлса, поудобнее устроившись на своём импровизированном покрывале, — Джереми сказал, что ты заклинатель лошадей. Я так и не поняла, что это значит, но звучит впечатляюще.

Джайлс улыбнулся:

— Джереми всегда был фантазёром. Если бы я был «заклинателем», я бы давно уже наколдовал волшебное лассо или что-то в этом роде, а не сидел бы тут второй час.

С этими словами англичанин откинулся назад и рухнул спиной на зелёную траву. Затем, потянувшись, он глубоко вздохнул, положил руки за голову и прикрыл глаза.

Посидев немного в тишине, бросая взгляд то на наставника, то на Энигму, Баффи заёрзала. Она покосилась на расслабленное лицо англичанина, затем, немного подавшись вперед, нависла над ним. Ей непременно хотелось, чтобы он говорил с ней, неважно о чём. Ей просто хотелось слушать его голос и смотреть ему в глаза. Потратив пару секунд на размышления, Баффи, наконец произнесла первое, что пришло ей в голову:

«Джайлс, как прошёл твой день?»

Услышав этот вопрос, англичанин распахнул глаза и взлетел вверх, так стремительно, словно грабли, на которые наступили. На его лице читался явный испуг.

— Баффи, всё в порядке? Если тебя что-то гложет, ты можешь просто рассказать мне об этом. — сказал он с волнением в голосе.

— Что? Нет! — удивлённо вскликнула истребительница, которая кое-как увернулась от резко подскочившего наставника, — Почему ты так переполошился? Я ведь просто спросила, как прошёл твой день!

Наставник, немного остыв, нахмурился и пожал плечами:

— Прости, если напугал, но я подумал, что если ты тратишь своё время, на то, чтобы быть здесь, а не… — Джайлс немного замялся, не зная, стоит ли ему намекать на нового кавалера истребительницы, — …а не с кем-то ещё, то случилось что-то действительно серьёзное. А этот вопрос… Я немного растерялся, ты никогда не интересовалась подобным.

Истребительница ахнула:

— Джайлс, что за бред! Мы знакомы столько лет, и ты хочешь сказать, что я ни разу не спросила у тебя «как прошёл твой день» или «как твои дела»?

Руперт рассеянно покачал головой, пожал плечами и простодушно ответил:

— Я бы запомнил.

Баффи растерянно заморгала. Неужели это правда?

На душе стало как-то горьковато. Неужели Баффи действительно настолько невнимательна к своим близким? Она ведь искренне их любит и, очевидно, очень их ценит. Почему же они не чувствуют этого? Может Баффи не умеет им это показывать?

Пока девушка разбиралась со своими мыслями, англичанин, тем временем, снова лёг на траву и, глядя перед собой в голубое облачное небо, которое золотилось вечерним солнцем, задумчиво произнёс:

«А он славный парень»

Джайлс не стал отвечать на вопрос, заданный истребительницей, так как был уверен, что он был задан не из подлинного интереса, а был лишь предлогом начать разговор на более важную для девушки тему.

Истребительница, которая была очень поникшей после того, как осознала, насколько она невнимательна по отношению к важным для неё людям, в частности к Джайлсу, спросила осёкшимся голосом:

— Что? — она прокашлялась, — Ты о ком?

— Об Алане, — отозвался наставник, всё так же задумчиво глядя в небо — У него очень приличная семья. И сам он большой молодец, я помню, что в Совете о нём отзывались, как об очень ответственном сотруднике. А ещё он хорош собой. Он похож на Ангела, ты не находишь?

Баффи изумлённо уставилась на Джайлса. Странно, что он вообще начал этот разговор, но еще более странным казался факт, что наставник заметил то, что до сих пор не замечала она.

Действительно, Алан был очень похож на Ангела. Такой же рослый кареглазый брюнет, от которого веет какой-то холодной загадочностью. Они буквально могли сойти за родных братьев. Баффи наконец поняла, кого напоминал ей Алан, когда улыбался.

— В самом деле, — потрясённо потянула девушка, глубоко погружённая в анализ внешности своих кавалеров, — А я и не заметила.

— Это странно. Хотя, возможно, что твой выбор парня был обусловлен подсознательной тягой к типажу первой любви, а не осознанным выбором…

— Выбор парня? — вздрогнула Баффи, — О каком выборе ты говоришь, Джайлс?

Истребительнице не понравилось, как наставник ушёл от заданного ею ранее вопроса и перевёл тему. Это оставляло на душе какой-то мутный осадок из неловкости и недосказанности. Баффи решила во чтобы то не стало внести ясность в сложившуюся ситуацию.

— Во-первых, он мне не парень. Во-вторых, о каком выборе может идти речь, если Алан — мой чуть ли не единственный новый знакомый в Англии, если не считать двух ведьм, той парочки из бара и твоего друга Джереми. Я не выбирала Алана, он просто оказался настойчивым и начал общаться со мной сам. Я с таким же успехом могла оказаться на свидании с твоим Джереми, — тут Баффи хохотнула, услышав от наставника испуганное «Упаси Господь!», — А что касается Ангела…

Вдруг девушка притихла и в момент стала очень серьезной. Она расправила ладошками пиджак под собой и легла на него спиной, устремивши взгляд в небо, совсем как её наставник время назад.

— Ты знаешь, — сказала она задумчиво, — Тогда, когда я вернулась… Вернее, когда меня воскресили, я, оказавшись снова в материальном мире, совершенно не вспомнила про Ангела. Потом, когда я анализировала это, мне показалось это странным. Да, я не обрадовалась друзьям и даже мысль повидаться с родной сестрой не сильно меня воодушевляла. Но ведь Ангел был так важен для меня когда-то и дарил мне столько эмоций. Я любила его. Но в тот момент, когда, казалось бы, мне необходимо было вспомнить кого-то, чьё присутствие в моей жизни дарило мне радость и умиротворение — он на ум не пришёл…

— Баффи, — отозвался наставник, — Это неудивительно. Ты была в раю и мало кто мог бы подарить тебе чувство умиротворения хотя бы близкое тому. Это нормально, что ты ни по кому не соскучилась…

— Почему ни по кому? — повернула голову Баффи, взглянув на наставника, — В том то и дело, что, когда я вернулась, я не была абсолютно эмоционально пуста, мне было кого ждать. Я ждала тебя.

Сказав это, Баффи вспомнила, как в первый же день после её воскрешения, команда Скуби корпела над выяснением природы демона, что увязался за истребительницей из потустороннего мира.

«Магическая шкатулка» была полна народу и атмосферы кипучего энтузиазма: все рылись в книгах, выдвигали различные теории и спорили. Одна лишь только Баффи сидела за столом понуро уставившись в пол.

«Я скучаю по Джайлсу» — невольно вырвалось у неё вслух. Уиллоу тут же принялась подбадривать Баффи, сказав, что она уже позвонила англичанину и он приедет со дня на день.

Девушка так глубоко погрузилась в это воспоминание, что не видела из-за своей задумчивости, какими глазами смотрит на неё её наставник, который, услышав её слова выпрямился, подскочив в такт своему ёкнувшему сердцу и теперь вглядывался в её лицо с тревожным трепетом.

— Ты это серьёзно?

Спросил он, наконец, отчего-то шёпотом, на что истребительница поднялась с земли, сев так, чтобы быть с наблюдателем на одном уровне и ответила:

— Абсолютно. Поэтому не вздумай считать, что мне плевать на тебя. И в следующий раз, когда я спрошу у тебя о том, как прошёл твой день, будь добр мне ответить, а не увиливать от вопроса, как сегодня.

Строгий и даже угрожающий тон истребительницы, предназначенный её собеседнику, никак не соответствовал его реакции на него. Джайлс выглядел настолько счастливым, что, казалось ещё чуть-чуть и на его ослепительно сияющую улыбку нельзя будет смотреть без сварочной маски.

Глядя на своего наблюдателя, который так расцвёл от, казалось бы, ничего не стоящих ей слов, Баффи сама невольно улыбнулась. Было невероятно приятно видеть таким радостным дорогого для себя человека. Кажется, Баффи начала понимать, о чём говорил Джайлс вчера вечером: заботиться о людях действительно приятно. Суть заботы не в том, чтобы облегчить страдания того, к кому испытываешь жалость, а в том, чтобы увидеть радость в глазах того, кто для тебя важен. Баффи чувствовала, как удовольствие от созерцания этой радости, расплывается тёплым трепетом по её сердцу.

Вдруг, девушка увидела, как полный благодарной нежности взгляд англичанина, что всё это время не отрывался от неё, вдруг переместился куда-то за её голову и оттенился удивлением.

В ту же секунду, Баффи почувствовала, как зашевелились волосы на её шее от чьего-то горячего дыхания.

Это была Энигма. Она стояла позади настолько далеко, насколько позволяла длина её шеи и, вытянув голову, осторожно обнюхивала девушку.

Баффи почувствовала, как её накрыло волной взволнованного восторга.

— Джайлс, — пискнула замершая истребительница переполняемая эмоциями, — Что мне делать?

Джайлс, которого умилял как восторженный вид девушки, так и по-доброму нелепый вид лошади, что изо всех сил пыталась дотянуться носом до истребительницы, боясь подойти ближе, улыбнулся и пожал плечами:

— Ничего, она знакомится с тобой. Кажется, ты ей понравилась.

Обрадованная Баффи очаровательно хихикнула.

Энигма коснулась носом кожи девушки, отчего та забавно поморщилась, почувствовав щекотку, после чего лошадь громко фыркнула и отбежала на пару метров, будто бы от смущения.

«Идём, — встал с земли наблюдатель и протянул девушке руку, — Наше приглашение принято, теперь Энигма пойдёт за нами»

Когда Баффи встала, Джайлс подхватил лежащий на траве пиджак и они отправились к гравийной дороге, которая должна была привести их к манежу Энигмы.

К удивлению истребительницы, лошадь, действительно зашагала следом, хоть и выдержала перед тем, как двинутся с места, небольшую паузу, чтобы расстояние между ней и людьми было больше.

— Баффи, — отвлёк девушку от разглядывания розовых облаков, подсвеченных оранжевым солнцем наблюдатель, — Прости, что я снова возвращаюсь к этому, но всё же. Как прошла ваша с Аланом встреча? Всё нормально?

Джайлс понимал, что Алан, скорее всего нравится Баффи, но не видел после их встречи искры энтузиазма в глазах девушки. Это казалось ему странным, поэтому он хотел разобраться с тем, что происходит у неё в голове.

Баффи пожала плечами:

— Не знаю, — несколько небрежно бросила она, — Он извинялся. Это мило и странно одновременно.

— Отчего же странно? Человек просто дорожит вашими отношениями.

— Это и странно Джайлс! Кто я для него, чтобы так переживать?

— Не ищи в этом смысла, Баффи, — сказал наставник глядя на заходящее солнце, — Просто ты ему нравишься.

Истребительница продолжала возражать, не теряя градуса своей подозрительности:

— Как я могу ему нравится, если он совершенно меня не знает? Хотя, знает, конечно, как выяснилось, но от этого еще хуже. Знаешь, когда мы вчера сидели в кафе, он сказал, что я особенная. Я так этому обрадовалась, подумав, что так меня оценил человек, не знающий меня, как истребительницу. А потом оказалось, что он в курсе… От этого как-то гадко.

Джайлс удивлённо посмотрел на Баффи, озадаченный ходом её мыслей.

— Баффи, — вдруг остановился он, посмотрев на истребительницу со строгой серьёзностью — Ты особенная. И вовсе не потому, что ты истребительница, поверь мне.

Баффи тепло и немного смущённо улыбнулась:

— Ты так считаешь?

— Считаю, — утвердительно сказал наблюдатель и снова двинулся в путь, — И Алан так считает, я уверен.

— Думаешь, я к нему слишком строга?

— Нет, просто во многом за тебя говорит твоя подозрительность и осмотрительность. Это нормально, учитывая, что тебе пришлось пережить. Но Баффи, несмотря на всё это, ты просто должна прочувствовать и прояснить для себя главное — что делает тебя счастливой? Умом можно додумывать многое, но постарайся сделать упор на то, что говорит тебе твоё сердце. Если чувствуешь, что присутствие Алана в твоей жизни делает тебя счастливой — дай ему шанс.

— Говоришь, прям как Уиллоу, — пнула ногой маленький камешек на дороге истребительница, — Вспомнить бы ещё, что такое счастье и как оно ощущается…

— Ты обязательно вспомнишь, Баффи, дай себе время и постарайся почаще прислушиваться к себе.

Теперь пришло время истребительницы резко остановиться — все эти разговоры о счастье и его ощущении снова навеяли на неё воспоминания о сегодняшнем сне. Замерев посреди дороги, она покосилась на удивлённо смотрящего на неё наблюдателя.

— Джайлс, — спросила она испытывающее глядя ему в глаза, — А что такое счастье для тебя?

Англичанин немного смутился этого вопроса, учитывая, как внимательно и изучающе смотрела на него подопечная, задавшая его. Наблюдатель взял себя в руки, разогнав в голове тучи неловкости, и задумался.

Глядя на через чур серьёзное лицо наблюдателя, Баффи подумала, что он решил не отвечать на вопрос, но вдруг он заговорил.

«Для меня счастье, — сказал он глянув куда-то за горизонт, — Это с благодарностью наслаждаться тем, что у меня в жизни есть, и с трепетным предвкушением мечтать о том, чего в ней нет»

Баффи задумчиво кивнула, приняв этот ответ, после чего тихо спросила:

«А о чём ты мечтаешь?»

Джайлс посмотрел на неё и почему-то улыбнулся. Было в этой улыбке что-то неуловимо нежное и, вместе с тем обречённо грустное. Наставник смотрел на девушку долго и неотрывно, а она, гадая о том, что же он ответит, даже не подозревала, что именно в эту секунду, глядя на неё, наблюдатель смотрит на самую большую и заветную в своей жизни мечту.

— Не скажу, — вдруг произнёс он и лукаво прищурился, — А то не сбудется.

Баффи распахнула глаза и возмущённо взвизгнула:

— Да брось, ты это сейчас серьёзно? В смысле не скажешь? — англичанин рассмеялся и зашагал по дороге так быстро, что истребительнице пришлось догонять его бегом, — Эй, Джайлс! До стой ты, это нечестно! Я ведь тебе всё рассказываю, Джайлс! Джайлс! Стой, кому говорят!

Перейдя с быстрого шага на самый настоящий бег, удирая от истребительницы, что, вперемешку с хохотом кричала ему вслед обвинения в его скрытности, Руперт Джайлс чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Та фраза, которую он сказал девушке, желая скрыть от неё свои истинные мечты, обычно использовалась для того, чтобы их не сглазить. Это на пару мгновений дало англичанину ощущение того, что всё может сбыться.

Тем временем, озадаченной поведением людей Энигме ничего больше не оставалось, как лёгкой рысью семенить вслед за ними, развивая на ветру свой длинный белый хвост, что так красиво переливался в лучах заходящего солнца.