Долгий побег из Равен Брукс (джен)

По прибытию в комнату Квентин, как и в прошлую ночь, лёг на свой левый угол, стараясь расположиться так, чтобы занять как можно меньше места. От мягкости постели у мужчины тут же начали слипаться глаза, но он удерживал себя ото сна, чтобы убедиться, что мистер Питерсон не задумал его обмануть и похитить Аарона. Конечно, он имел на это право. Это же его ребенок всё-таки. Но Квентин знал, что в одиночку они могут просто-напросто погибнуть от рук хранителей леса, и всё.

Аарон лёг было к Квентину, но Питерсон нагло разрушил их идиллию. Протиснувшись посередине, он собственнически обвил сына рукой, скорее придавив к постели, чем обняв. Хотя, возможно, это было объятия, ну, как он его понимал. Другую руку Питерсон опустил на кровать, невзначай касаясь кончиками пальцев бока Квентина.

Аарон зевнул. Печально, конечно, что Квентин был далеко — в отличие от Питерсона-старшего, он был куда теплее, — но и так неплохо. Уткнувшись в бок отца, он прикрыл глаза и снова зевнул.

Питерсон кинул настороженный взгляд на Квентина, рассеянно провёл пальцами по шевелюре Аарона и прикрыл глаза, притворяясь расслабленным и готовящимся ко сну.

— Спокойной ночи, — вежливо пожелал Квентин, чуть поёрзав на месте, чтобы принять более удобную позу.

Лежащий рядом старший Питерсон никак не давал его телу расслабиться, заставляя напрягаться и вздрагивать каждый раз, когда он вздыхал или шевелился. От этого Квентин ощущал себя крайне неуютно, ведь никак не мог заснуть. Чтобы избавиться от различных негативных мыслей, мужчина решил поступать самым действенным методом, широко применяемым в детстве. Захватив одно из одеял, Квентин нырнул под него с головой, крепко обнял себя руками и прикрыл глаза, намереваясь поспать хотя бы часа два. Но, видимо, мэр имел свои планы на этот счёт, так как устройство аудиофиксации данных засекло тихий стон.

Питерсон приоткрыл осоловевшие было глаза и настороженно прищурился.

«Что он там делает?» — нахмурился он, замерев и превратившись в слух. Кто где стонет? Журналюга? Или это мэр проснулся? Или кто-то с улицы? Так много вопросов, и так мало ответов…

Стон повторился, только на этот раз гораздо громче. А затем ещё и ещё. Квентин попытался убавить звук, но он и так был убавлен до минимума. Поэтому смущённый журналист просто закрыл динамик рукой, дабы хоть немного заглушить его. Мэр же на том конце будто бы издевался, издавая звуки различной громкости, вынуждая Квентина неловко возиться под одеялом и пытаться как можно сильнее заглушить громкость звука своим телом.

«Надеюсь, Аарон уже спит», — взволнованно подумал мужчина, беспокоясь, что мальчик может услышать стоны.

— Ты что, охренел там? Убери эту похабщину! — прошипел Теодор, не открывая глаз. Конечно, он хотел послушать мэра, но… но не такое же! А вдруг Аарон проснётся? Ему уж точно рано знать о таких вещах.

— Ох, пытаюсь, — жалобно пробормотал Квентин и улёгся на устройство животом. Это вроде бы помогло. По крайней мере, звук действительно стал тише, едва слышным. — Прошу прощения, — неловко пунцовея, ещё тише пробормотал журналист, по сути, извиняясь даже за то, что от него ни капли не зависело.

Питерсон нахмурился. Он окончательно запутался. Зачем журналисту извиняться, если эти звуки издавал мэр? Или… или это был не он?

— Лис. — Питерсон привстал на локте и очень подозрительно посмотрел на дрожащую кучу одеяла. — Тебе холодно? Что ты там делаешь?

— Я? — слегка удивился вопросу Квентин, по такому случаю даже слегка выглядывая из-под одеяла. Лицо Питерсона не выражало совершенно никаких эмоций, поэтому мужчина решил отвечать честно. — Ну… Не могу заснуть. Под одеялом… темнее, поэтому лучше будет спаться. Наверное, — журналист неуверенно улыбнулся.

Питерсон ещё пару минут пробуравил его сложноулавлиевым взглядом, после чего издал глубокий долгий вздох и нехотя опустился на подушку. Глаза щипало от недосыпа, но Питерсон стойко держался. Он остановил свой взгляд на картине, изображавшей каких-то диковинных птиц, и принялся анализировать её, пытаясь заставить усталый мозг работать.

Так, это птицы. И они, безусловно, диковинные. Чёрные, маленькие, с красной грудью… Так, стоп. Это же снегири! А, ну тогда не особо диковинные, хотя увидеть их редкость. Они заигрывают друг с другом и… Стоп! А почему у них обоих красные грудки? Только у самцов красные грудки… Это что, пропаганда геев?

Питерсон ударил себя по щеке. О чём он, блядь, думает?!

Квентин вздрогнул, когда Питерсон вдруг резко ударил себя по лицу, и сильнее прижался к подушке. После рассказов Аарона журналист стал меньше бояться Теодора, но упоминания о том, что он был немного безумным, навевали определённые беспокойные мысли.

В этот момент в динамике вдруг раздался громкий женский всхлип, вынуждая бедного Квентина дёрнуться от неожиданности и снова юркнуть под одеяло, чтобы звук не мог просочиться через щель.

Питерсон также дёрнулся, когда рядом раздался неожиданный шум. Скосив глаза в сторону — и осторожно коснувшись спящего Аарона — он снова посмотрел на одеяло по имени Квентин.

— Я всегда знал, что ты не мужик, — процедил он. — Хватит транслировать это в массы! — Потому что это явно был не мэр. Значит, журналюга? Ну и голос у этого извращенца!

Квентин едва не погиб от стыда. Немного приподнявшись под одеялом, он просто сполз вместе с ним с кровати, мечтая уползти куда-нибудь подальше, пока творящаяся на том конце провода вакханалия не прекратится.

Тем временем Питерсон немного разгулялся и осознал, что стон был женский. Не в том плане, по-настоящему женский. Привстав, он осторожно погладил Аарона, подвернул ему одеяло и тоже слез с кровати. Бесцеремонно выдернув Квентина из одеяла, он схватил его за шкирку, вышел в соседнюю комнату, оставляя Аарона в поле своего зрения, и внимательно прислушался к издаваемым в динамике звуками.

— Ба! — произнёс он задумчиво. — Любопытно. А я думал, что он пидор.

— Ага, — смущённо поддержал Квентин, слегка поправляя одежду. — По многим записям в его тайнике можно было бы такое подумать.

— И всё же он не педик, — словно не слыша его, продолжал Питерсон, задумчиво сжимая чужой ворот. — Интересно, кто его партнёрша? Среди хранителей леса есть женщины или она просто случайная любовница…

— Миссис Вигор. У неё был ключ от музея, — с пару секунд послушав чужой голос, утвердил Квентин. Как у практикующего журналиста, у него была хорошая память на голоса и факты.

От особенно громкого стона Квентин покраснел и смущённо опустил взгляд. Питерсон подавился воздухом.

— В-Вигор?! — он нервно рассмеялся — пожалуй, впервые с тех пор, как умерла Диана. И это был не безумный смех шизофренически больного человека, а нормальный и здоровый. — Вот уж бы никогда не подумал…

Квентин представил происходящее в комнате мэра и тоже не удержался от неловкого хихиканья.

— М-да… Неожиданный тандем!.. — пробормотал журналист, когда звуки участились. — Даже представить страшно…

— Интересно было бы это увидеть, — заметил Питерсон. — Более чем уверен, что Вигор верховодит. У неё был муж, но сбежал, когда оказалось, что она побеждала в конкурсе ломания арбузов грудью. Такая кем угодно верховодить может. И убить с одного удара легко.

После таких фактов Квентин невольно порадовался, что пекарша была достаточно лояльна к нему, когда просто выставляла вон из своего кафе.

— Ого! — искренне удивился Квентин, ставя себе мысленную цель узнать про конкурс побольше, и подметил: — Лучше тогда не испытывать судьбу и не проверять это, поверив ей на слово.

Питерсон хмыкнул.

— Уж ты-то поверишь, — буркнул он, ставя Квентина на пол. Он был более чем уверен, что этот ушлый лис и у Вигор уже побывал, перевернув её квартиру с ног на голову. Не то чтобы он его осуждал — сам не раз воровал у гром-бабы её выпечку — но замечание журналиста выглядело в этих реалиях довольно смешно.

— Второй раз — не буду, — честно признался Квентин, даже… моргнув. Кого он обманывал? Если нужно будет, то полезет. В конце концов — это для важного дела!

Динамик разрывался от страстных звуков, но Квентин давно заставил себя абстрагироваться от них. В конце концов мэр уже не был молодым и вряд ли мог бы продержаться очень долго.

Питерсон поиграл желваками. Всё-таки он был мужчиной, и долгие женские стоны вызывали у его тела, давно не знавшего женской ласки, определённые… ощущения. Осознав это, Питерсон нахмурился и отвернулся, пряча от журналиста покрасневшее лицо. Хотя, в сумерках комнаты он, наверное, это и не заметил бы. Другую вещь прятать было сложнее, но Питерсон понадеялся, что четырёхглазый журналюга был не шибко глазастым. Он повернулся к глобусу и принялся преувеличенно сосредоточенно рассматривать крестик на его бледном теле.

— Если честно, — вдруг заговорил журналист преувеличенно ровным голосом. Он остался стоять там, где стоял, беспокойно перекатываясь с пятки на носок. — Я ожидал немного другой информации от слежки, чем этот… постельный факт. — Неловко кашлянув в кулак и поправив съехавшие очки, мужчина прошёлся по комнате и остановился около доски с фотографиями.

— Надеялся, что он в первый же день он выдаст тебе состав культа, место их встречи, участников, пароли и планы на будущее? — ехидно уточнил Питерсон, незаметно поглаживая себя через штаны, чтобы поскорее избавиться от смущающего возбуждения.

— Ну… Нет. На самом деле нет, — повёл плечом мужчина. — Но хоть какие-то намеки на незаконную… деятельность.

В темноте было плохо видно, что изображено на фото, поэтому Квентин осторожно снял одно из них со стены и приблизил к глазам. Ничего нового не обнаружив, журналист уже хотел было повесить его обратно, как оно выскользнуло из его пальцев и упорхнуло прямо под ноги Теодора. Недолго думая, Квентин прыгнул за ней, поймав её как раз рядом с коленом соседа. Внимательный взгляд тут же зацепился за смущающую проблему «соседа», вынуждая бедного журналиста покраснеть, резко встать на ноги и упереться взглядом в ну очень интересный сейф.

— Как вы думаете, ну… завтра… будет дождь? — когда нужно занять неловкую паузу, всегда спасут разговоры в никуда.

— Не знаю! — раздражённо ответил Питерсон. Больше всего на свете он ненавидел праздные разговоры. Он был сторонником взгляда, что разговоры нужны для того, чтобы спросить или ответить. Зачем нужны вопросы, на которые не интересно знать ответы? Для вежливости? Вежливей будет просто промолчать. А хуже всего было то, что Питерсон прекрасно понял, почему журналист вдруг отскочил и стал мямлить на постороннюю тему. И теперь, в довесок, ему стало крайне неловко. А это не прибавило настроения, как раз наоборот.

— Ну… так что… во вторник… собираемся? — вдруг, тяжело дыша, поинтересовалась Вигор, когда Квентин подумал, что ситуация безнадёжно испорчена.

Мэр промямлил что-то неразборчивое, но, очевидно, согласное. А затем, судя по скрипу кровати, вообще завалился на неё без сил.

— Коп, Охотник и Лысый же тоже будут? Отлично, давно хотела с ним кое-что пообсуждать, — в голосе женщины появились раздражённые нотки. — Да, я передам ему. Встречаемся здесь? Ладно, здесь так здесь.

Питерсон как раз успел немного успокоить своё тело. К счастью, насколько он знал, Вигор предпочитала деловой подход сладким речам после приятной ночи. Удивительно, как вообще мэру удалось растопить сердце этой совсем не ванильной женщины.

— Ну что ж, все наши страдания… ничего не стоили, — пробормотал он, вслушиваясь в разговор. — Коп, Лысый и Охотник… Как минимум, о двоих я и так знал.

— Передай им, что встреча в пять и передай, чтобы без опозданий. А то я всех знаю, — ворчливо подметил мэр, на что Вигор вновь утянула во страстный поцелуй. Ну, по крайней мере, если судить по звукам.

— Ну… Мы зато узнали, когда у них будет собрание, — задумчиво произнёс Квентин, как только в динамике раздался храп. — И во вторник можно будет последить за ними.

— Только осторожно. Если Коп будет мелким, то он очень внимателен. Коп постарше вряд ли придёт — судя по моим наблюдениям, он не состоит в секте. Младший мечтает стать начальником полиции, вот мэр и взял его под своё бройлерное крыло, — пробурчал Питерсон.

Он подошёл к окну и вдохнул свежего воздуха сквозь приоткрытую щель. Невыносимо хотелось уснуть, а очнуться в прошлом. Не дать жене погибнуть, защитить детей, не строить аттракционы и жить обычной, серой, но спокойной жизнью.

— Сделаю всё возможное, — негромко пробормотал Квентин, чуть скосив взгляд в сторону задумавшегося Теодора. Тот выглядел очень грустным, хоть и хотел сделать вид, что это не так.

«Наверное, думает о своей семье», — понимающе поразмыслил журналист и отвернулся, дабы не напрягать «соседа» своим сочувствием.

Сначала журналист хотел предложить Теодору кофе, но потом предположил, что он всё равно откажется, чтобы не бросать Аарона в комнате одного. Ходить тоже был не вариант, отчего журналист с некой тоской подумал, что кофеин ему светит лишь к утру.

Внезапно взгляд мужчины привлёк собственный фотоаппарат. При виде его в глазах тут же отчего-то резко потемнело, а ноги подкосились, вынуждая журналиста упасть пятой точкой на прохладный пол, немного приведший его в себя. Перед глазами вдруг предстала странная картина… Квентин почувствовал себя привязанным за руки к какой-то обшарпанной облегающей стене. Рядом кряхтел мэр, и ещё несколько людей в капюшонах напевали какую-то жуткую песню на неизвестном журналисту языке. Затем одному вдруг это надоело и он метнул в Квентина какой-то нож. От такого журналист вздрогнул и внезапно…

Проснулся.