Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Начались экзамены. Гермиона сходила с ума от подготовки, я тоже трясся как осиновый лист на ветру. Но мы всё равно находили время хотя бы раз в день подойти к двери, за которой сидел Пушок, и приложить к ней ухо. Пока пёс недовольно ворчал, мы могли быть уверены, что камень в сохранности.

Я, кажется, неплохо сдал чары и защиту от тёмных искусств и рассчитывал, как минимум, на положительную отметку по трансфигурации и зельям. Астрономия и вовсе не составила труда, а на экзамене по истории магии мы с профессором Бинсом неторопливо, но очень приятно поговорили о нормандских завоеваниях и их влиянии на жизнь коренных народов острова, особенно гоблинов.

Мне не доводилось упоминать об этом раньше, но время от времени я пытался заговаривать с портретами и привидениями. Мне нечасто отвечали, но я заметил забавную закономерность: чтобы добиться хоть какого-то толка, надо было показать, что никуда не спешишь. Мёртвые не одобряли суеты. Ещё на пользу шло уважительное обращение — желательно по настоящим титулам и званиям. Применив эти знания, я сумел вывести профессора Бинса на действительно приятный разговор во время экзамена и не сомневался, что получу «превосходно». За письменную часть я тоже не беспокоился.

На самом деле, даже больше экзаменов меня тревожил Гарри, который жаловался на постоянную боль в голове, в области шрама. Несмотря на сопротивление, мы с Блейзом оттащили его в Больничное крыло, но, увы, мадам Помфри просто посоветовала меньше нервничать. По её словам, всё с головой Гарри было в полном порядке.

— Расслабься, дружище! — увещевал его Рон.

— В конце концов, — поддерживала его Гермиона, — пока Дамблдор здесь, камень в безопасности. И, уж конечно, Сам-Знаешь-Кто не сунется в замок — он же боится директора!

Стоял жаркий день. Мы разделались со всеми экзаменами, но радостного настроя не чувствовалось. Рон и Блейз пытались дурачиться, но Гарри смотрел на них так мрачно, что мне становилось тошно. Мы сидели на берегу озера, слушали бубнёж Гермионы, которая перечисляла самые сложные экзаменационные вопросы, смотрели, как Рон пытается столкнуть Блейза в воду, и молчали.

— Странное чувство, — заметил Гарри, — я как будто что-то забываю… Очень важное.

— Такое бывает от стресса, — авторитетно заявила Гермиона. — Я вчера ночью подскочила и кинулась повторять трансфигурацию и только потом сообразила, что мы её уже сдали.

— Да нет, — отмахнула Гарри, — тут другое. Это… Точно! Конечно!

— Гарри? — переспросил я, но Гарри уже вскочил на ноги и бросился бежать. Мы рванули следом.

— Какая… муха… — отдуваясь, спросил Рон, догоняя меня, — его укусила?

Мы поняли это, только когда застали половину его разговора с Хагридом. Растерянный лесник послушно отвечал на быстрые вопросы Гарри и признался, что драконье яйцо выиграл у незнакомца в баре. И, чтобы доказать, что справится с драконом, рассказал о трёхголовой собаке.

— Он спрашивал про Пушка? — уточнил Гарри нарочито спокойным тоном.

— Ну, да… — протянул лесник. — Редкая зверушка, сам понимаешь. Нечасто такую встретишь, даже если ты торговец. Ну, я и рассказал, что Пушок — он милашка, надо только знать, как с ним обходиться. Ему только спой или там на флейте сыграй, или ещё на каком инструменте, и он уснёт сразу…

— внезапно лесник покраснел, как ребёнок, выдавший секрет, заозирался и пробормотал:

— Не надо бы вам такое знать. Забудьте, что я вам тут наговорил! Эй, вы куда?

Не сговариваясь, мы кинулись в замок, влетели по ступенькам, пронеслись через весь холл и остановились. Окатило холодом и сыростью.

— Где кабинет Дамблдора? — резко спросил Гарри. Никто из нас не знал, а Гарри продолжил:

— Мы пойдём и расскажем ему всё. Что знаем про камень. И что Снейп или Волдеморт обманом узнали у Хагрида, как пройти мимо Пушка. Может… кентавр Флоренц подтвердит наши слова, и…

Издалека до нас донёсся резкий строгий голос:

— Что это вы делаете в замке?

К нам приближалась профессор МакГонагалл. Она несла в руках стопку книг и выглядела даже более суровой, чем обычно.

— Профессор МакГонагалл, — неожиданно заговорила Гермиона, — нам нужно увидеть профессора Дамблдора по срочному и очень важному делу.

— Профессора Дамблдора? — настороженно переспросила профессор МакГонагалл. — Зачем он вам?

— Это… — начал Гарри, но я, изумляясь своей смелости, опередил его:

— У Гарри есть проблема, которую может решить только директор. Профессор МакГонагалл, нам очень нужно с ним поговорить. Пожалуйста!

Лицо Железной Леди смягчилось. Она улыбнулась нам кончиками губ, но со вздохом разочаровала нас:

— К сожалению, профессор Дамблдор не в Хогвартсе. Его вызвали срочной совой в Министерство Магии, он вернётся только завтра.

— Завтра?! — охнул Гарри. — Но…

— Мэм, это очень-очень срочно! — воскликнула Гермиона.

— Ну, — нахмурилась профессор МакГонагалл, — едва ли ваше дело, даже очень важное, срочнее, чем вызов в Министерство. Подождите до завтра.

Мы переглянулись, Гермиона кивнула, и Гарри решительно сообщил:

— Профессор, дело касается философского камня. Мы знаем, что Сне… что кто-то пытается его украсть.

Только что профессор МакГонагалл выглядела почти приветливо, но тут сделалась шокированной и даже, как мне показалось, разозлённой.

— Откуда вы об этом знаете? — но ответить нам не дала. — В любом случае, вас это не касается. Будьте уверены, его отлично охраняют. А теперь, почему бы вам пятерым не выйти на улицу? Там прекрасная погода.

И она ушла, оставив нас в полной растерянности.

— Это случится сегодня, — мрачно предрёк Гарри. — Дамблдора нет, и никто не помешает Снейпу…

— Здравствуйте, профессор! — быстро и громко воскликнул Блейз, и мы вовремя увидели, что к нам направляется декан.

— Добрый день, — протянул он, оглядывая нас. — Не стоит упускать возможность насладиться солнечным днём, — и неприятно ухмыльнулся.

— Мы… — начал Гарри.

— Вам стоит быть поосторожнее, — произнёс Снейп медленно. — У вас пятерых такой вид, будто вы замышляете пакость. Гриффиндор едва ли может позволить себе ещё сотню штрафных баллов, не так ли? Что касается студентов моего факультета, — он посмотрел мне в глаза, и я почувствовал себя очень маленьким и очень жалким. Меня, как бабочку в коллекции, пронзило булавкой от взгляда чёрных глаз. — Я не потерплю нарушений. А вас Поттер, предупреждаю: ещё одна ночная прогулка — и я добьюсь вашего исключения. Хорошего дня.

И он ушёл, взметнув полами чёрной мантии. Мы спустились по каменным ступеням замка, но солнечный день больше не радовал нас. У меня начала ныть голова. Гарри, взъёрошив волосы, объявил:

— Вот что мы сделаем. Один из нас будет следить за Снейпом. Другой проверит Квирелла. А остальные пойдут сторожить коридор.

— Ну, — вздохнул Блейз, — к Снейпу пойду я.

— Уверен? — заботливо спросила Гермиона. — Я могу пойти, постою возле учительской, а если спросят — скажу, что жду профессора Флитвика.

— А что ты будешь делать, если Флитвик там окажется? — фыркнул Блейз. — Я схожу. Скажу, что мама передавала ему комплименты насчёт статьи в «Зельеварении сегодня», задам вопрос по экзамену.

— Пойду, найду Квирелла, — вызвался я. — Спрошу, что почитать летом по его предмету, объясню, что очень волнуюсь за свой уровень. Первый курс — не показатель, а я обязан учиться хорошо, чтобы не позорить семью.

Мой план одобрили, и я пошёл на поиски. Старшекурсница с Хаффлпаффа подсказала, что Квирелл был у себя в кабинете, я подошёл, но постучать не успел. Из-за двери доносились судорожные рыдания. Но плакала, судя по всему, не маленькая девочка.

— Пожалуйста! — вдруг донёсся до моих ушей сдавленный голос Квирелла. — Прошу, не заставляйте меня!

Ему никто не ответил, но он сказал тише:

— Да, я понимаю. Конечно, вы правы. Простите меня…

Снова рыдания. Я не решался войти, так и стоял под дверью, где меня разыскала Гермиона. Она выглядела по-настоящему испуганной.

— Идём!

Она за руку потащила меня прочь от кабинета, по дороге быстро объясняя:

— Блейз в Больничном крыле. Без сознания!

— Что?!

— Мы отправились на третий этаж, но нас почти сразу поймала МакГонагалл. Пригрозила снять баллы, если ещё увидит там. Мы пошли искать вас с Блейзом, и тут увидели, как Снейп левитирует носилки. Он сказал — Блейз зашёл к нему поговорить и упал в обморок. Перенапряжение. Он до сих пор не очнулся!

В Больничное крыло нас не пустили. И мы вчетвером, опустив головы, вышли обратно на свежий воздух, который показался мне пыльным, тяжёлым и горьким.

— Как будто нам нужны были ещё доказательства! — зло воскликнула Гермиона, смахивая слёзы. — Как он мог?

— Я пойду туда сегодня ночью, — с мрачной решимостью сказал Гарри. — Попытаюсь добыть камень первым.

— С ума сошёл? — охнул Рон, и мы с Гермионой поддержали его. Гермиона добавила:

— И потом, тебя исключат, если поймают.

— И что? Неужели вы не понимаете?! Если Волдеморт вернётся к власти, исключение из школы никого не будет волновать. Потому что школы не будет! Исключат — пусть. Но я сделаю всё, что могу, чтобы остановить его.

Без Блейза рядом я чувствовал себя как человек, у которого оторвали правую руку. На каникулах я скучал по нему, но сейчас мне казалось, что я ощущаю болезненную пульсирующую пустоту. И я думал о словах Гарри. О возвращении тёмного волшебника, который ненавидел магглов и магглорождённых и хотел стереть их с лица земли.

— Пойдём вдвоём, — сказал я Гарри. — Защищать страну — это мой долг.

Гарри кивнул:

— Хорошо. Мне вернули мантию-невидимку, так что пойдём под ней. Я спущусь к вашей гостиной и встречу тебя…

— Вы правда такие идиоты или только притворяетесь? — возмущённо спросила Гермиона. — Никуда вы вдвоём не пойдёте!

— Разве что вчетвером, — пояснил Рон. — Понятия не имею, как мы все влезем под мантию, но… Мы тебя не бросим, дружище. И тебя, Берти, — он похлопал меня по плечу и солнечно улыбнулся.

Должен признаться, я совершенно забыл про странное поведение профессора Квирелла и ничего никому не сказал.

* * *

Мы спешили, как могли, но всё равно опоздали. Дверь, за которой скрывался Пушок, была распахнута. Изнутри доносился могучих храп, который почти заглушал звуки арфы. Люк, который сторожил Пушок, был распахнут. Но стоило нам войти в пропахшую псиной комнатку, как арфа замолкла. Пёс всхрапнул последний раз, дёрнул лапой, толщиной с моё туловище, шевельнул всеми шестью ушами.

И, честно, я не знаю, каким образом единственной песней, которая пришла мне в голову, стал британский гимн. Дрожащим, будто никогда не занимался с учителями, голосом я затянул: «Боже, храни королеву», и пёс перестал дёргаться.

Гарри снял с нас мантию-невидимку и положил её в углу. Я продолжал петь, чувствуя, что садятся связки, и испытал громадное облегчение, когда Гермиона присоединила свой голос к моему.

— Вы можете уйти… прямо сейчас, — сказал Гарри, обходя спящего пса по большой дуге и заглядывая в люк.

— Не болтай ерунды, — отмахнулся Рон, а мы с Гермионой просто помотали головами.

— Я пойду первым, — решил Гарри. — если со мной что-то случится, бегите к Хагриду. Пусть пошлёт сову Дамблдору.

На словах «На тебя возлагаем все надежды» Гарри прыгнул в люк. Раздался влажный чавкающий звук, очень неприятный. Но следом издалека донёсся бодрый голос Гарри:

— Нормально! Прыгайте! Тут мягкое растение!

Рон последовал за ним. Потом пошла Гермиона. А я закончил гимн целиком и прежде, чем пёс начал просыпаться, зажмурился и тоже спрыгнул.

— Никогда ещё я так сильно не любила наш гимн, — нервным голосом заметила Гермиона. — Как глубоко… Мы, наверное, в паре километров под школой!

— Поменьше. Иначе бы разбились, — сипло отозвался я, стараясь не так громко стучать зубами. Я уже вызвался, уже решился пойти. Отступать поздно, да и нельзя: я не мог бросить друзей и не мог струсить, когда речь шла о спокойствии британской нации. Меня учили, что благополучие страны — самое важное в жизни каждого члена королевской семьи.

— Повезло, что тут есть это растение, — заметил Рон, а Гермиона воскликнула:

— Повезло?! Посмотрите на свои ноги!

Я шевельнулся и понял, что она имела в виду. Мягкое приземление нам обеспечило растение типа лианы, и оно постепенно начало оплетать нас. Я уже не мог шевельнуть ногой, Гарри и Рона оно обвивало за туловища. Одна Гермиона успела вскочить и отбежать к сырой стене, но побеги неприятно шевелились, направляясь в её сторону.

— Не двигайтесь, все! — велела Гермиона с паникой в голосе, и я перестал пытаться вырваться. — Это дьявольские силки!

— Классно, что оно именно так называется! — прорычал Рон, пытаясь не позволить гибкому побегу обвить его шею. Я боролся с другим, который настойчиво сплетал мои руки.

— Помолчи! Я пытаюсь вспомнить, как его убить. А вы не дёргайтесь, оно быстрее вас задушит, если вы будете сопротивляться!

— О, да, это очень помогает!

— У нас они были… — с трудом вспомнил я, — на гербологии.

— Знаю, что были! — Гермиона уже чуть ли не плакала. — Как же так? Вспомнила! Они боятся огня и света.

— Так разведи огонь! — крикнул Гарри. — Мне уже дышать нечем!

— Тут ничего деревянного нет! Не знаю, что поджечь!

Я боролся, как мог, уже почти ничего не замечая вокруг. Ничего деревянного. Меня охватил ступор от этих слов. Не будет у нас огня, и мы тут умрём. Прямо так. Здесь...

— Ты с ума сошла? — раздался вопль Гарри. — Ты волшебница или как?!

Гермиона ойкнула, и вспыхнул синий огонь. Он понёсся к нам, но не обжёг, а только согрел. Дьявольские силки отпустили своих жертв и поспешили убраться прочь, в самый дальний и тёмный угол. Мы с Гарри и Роном понемногу приходили в себя. Рон даже не удержался и подколол Гермиону её забывчивостью. А я признался:

— Тоже не подумал про магию…

Мы оказались в длинном подземном коридоре. Никаких факелов — только наши «Люмосы» разгоняли мрак, и в их свете мы видели покрытые капельками воды каменные стены, мокрый пол, а один раз — мелькнувший крысиный хвост. Пахло сыростью и погребом.

Мы повернули и увидели вдали огни. Не сговариваясь, ускорили шаг. И вот, перед нами оказалась каменная стена с двумя факелами по бокам и большим портретом в центре. Изображённый на портрете мужчина дремал. Он был одет как богатый дворянин века шестнадцатого — плечи укрывал роскошный плащ с меховой горжеткой, из-под плаща виднелись красные рукава камзола. На коленях лежала очень знакомая шапочка, типа берета, но я забыл её название. У мужчины были чёрные с лёгкой проседью кудри и большой нос с горбинкой.

— Он… сторожит проход? — предположил Рон. — Как Полная Дама? Сэр? Простите?

Мужчина спал, и Гарри, подойдя ближе, поковырял раму пальцем. Постучал по картине.

— Что с ним делать? — спросила Гермиона. — Как-то снять?

— Может, разрезать? И пролезть?

— Вряд ли, — покачал головой Гарри, — судя по звуку, там за картиной стена.

А я смотрел на этого мужчину и пытался понять, откуда я его знаю? Ведь точно знаю! Этот нос, тяжёлые насупленные брови, даже плащ меховой. Если представить, что шапочка надета на голову, а поверх плаща лежит золотая цепь…

— Сэр Томас! — позвал я, и мужчина, шевельнувшись, открыл глаза. Гарри, Рон и Гермиона попятились, а я, наоборот, подошёл ближе. — Вы сэр Томас Мор, лорд-канцлер Англии, верно?

— А вы — принц Альберт Йоркский, шестой в линии современного престолонаследия. Но мне же не пришло в голову тыкать вам этим в лицо, — хриплым со сна и довольно сварливым тоном отозвался Томас Мор. Он говорил разборчиво, но некоторые староанглийские слова и очень специфический акцент усложняли понимание.

— Простите, сэр Томас, это было невежливо.

— Рад вас видеть, ваше высочество, в добром здравии, — не вставая из кресла, он мне поклонился.

— Сэр Томас, вы ведь охраняете дверь, не так ли?

— Воистину так, сэр, — Томас Мор повернулся ко мне.

— Нам нужно пройти. Я прошу вас дать нам дорогу.

— Что ж, — сэр Томас наклонил голову, — это совершенно нетрудно, и мне будет приятно услужить Вашему Высочеству. Только могу ли я попросить у вас короткой аудиенции наедине? Поверьте, это задержит вас куда меньше, чем попытки выломать стену.

Я слегка покраснел, поняв, что сэр Томас слышал предложения ребят. Но обернулся и попросил:

— Отойдёте? Я поговорю с сэром Томасом, и мы пойдём дальше.

— Побыстрее! — велел Гарри, и они втроём послушно отступили. Я остался с портретом наедине.

— Я вас слушаю, сэр Томас. Но прошу излагать дело быстро, время не ждёт.

— Ваше желание — закон для меня, Ваше Высочество. За этой дверью начинается череда препятствий, которые охраняют от незаконных посягательств некий предмет, обладающий большой ценностью. Он известен как «магистерий», «ребис», «пятый элемент» или же «философический камень».

Как бы ни хотелось мне поторопить собеседника, я молча слушал, помня о том, как легко портреты теряли мысли, если начать суетиться.

— В мои времена он не был открыт, и, признаться, я сам не вполне… Скептицизм — болезнь нашего века, Ваше Высочество. Я имею в виду свой век. Камень получен, но сколько зла может принести, оказавшись в ненадлежащих руках! Я убеждён, что только монарх имеет право обладать и распоряжаться подобной ценностью. Думаю, вы согласитесь со мной, что философский камень укрепит позиции её величества. И очень поможет лично вам в других делах…

— К чему вы клоните, сэр Томас?

— К тому, что вы должны заполучить камень, ваше высочество. Ручка двери… — он опустил глаза, и я увидел, что возле рамы появилась медная старая ручка, — заколдована. Тот, кто коснётся её, останется здесь. Ваше Высочество, во имя блага Англии я прошу вас — пусть это сделает кто-то из ваших спутников. Решите сами, кто. Вам нужно идти дальше.

Я не сдержал реакции, отшатнулся. Взял себя в руки, хотя сердце колотилось громко и заполошно. В словах сэра Томаса было здравое зерно, я это осознавал. Но от того, как он всё это вывернул, мне становилось мерзко.

— Что значит — останется здесь? — спросил я тихо, понимая, что не могу руководствоваться эмоциями. Сэр Томас улыбнулся и покачал головой, а я оглянулся на друзей. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу. Нервничали. Ждали. Кого из них я могу попросить, во благо Короны, рискнуть собой? Кого сочту менее важным?

Гарри должен идти вперёд. В конце концов, это его поход. Его стремление защитить мир от тёмного волшебника привело нас в эти подземелья. Гермиона — она такая умная! Знает гору заклинаний. Куда мы без неё?

А Рон? Храбрый, упорный парень, который не сдастся. Если не он, то кто поддержит Гарри?

Даже сейчас вспоминать об этих рассуждениях, которые стремительно проносились в голове, мне неприятно. Но умолчать о них было бы нечестным. Я думал о ценности каждого члена нашей команды и приходил к одному и тому же ответу.

Сэр Томас заметил:

— Я понимаю. Вероятно, вы опасаетесь, что камень попадёт не в руки вашей семьи, а к политикам. Это возможно. Но не сомневайтесь, доверенные люди найдут способ обратить упомянутый предмет во благо Короны и для процветания Англии. Бог будет вечно хранить королеву.

Если бы бабушка и дедушка были совсем старыми и болели, наверное, я колебался бы меньше. Но я должен был выбирать между жизнями друзей здесь и сейчас и предотвращением какой-то будущей потенциальной угрозы. Я прикусил губу, уже не боясь, что сэр Томас прочтёт эмоции по лицу. Мне было всё равно. И я знал, что вот-вот польются слёзы, которые я не сумею сдержать. Когда речь идёт о благе государства, принц не может руководствоваться чувствами. Сэр Томас — интеллектуал и политик, конечно, он это знал.

— Я всё сделаю, сэр Томас, — прошептал я.

— Я не сомневался, Ваше Высочество.

— Мы закончили! — позвал я, а сэр Томас добавил:

— Храни вас Господь.

Я вскинул голову в изумлении. Потом повторил эти слова про себя, и, уже больше не сомневаясь ни на мгновение, схватился за ручку и дёрнул дверь на себя. По телу прошло оцепенение, в глазах потемнело. Я почувствовал, что опять теряю сознание.