Колдовство (гет)

После... свидания Эрик стал наглее.

Он часто целовал Изабель, часто касался, обнимал и, если никто не видел, лапал. Девушка пыталась на него наорать, ударить, но мужчина каждый раз просто поднимал руку и складывал пальцы особым образом, будто собирался ими щёлкнуть.

И порой в самом деле щёлкал.

Скотина.

Насквозь извращённая, озабоченная, наглая скотина.

И как она могла не только кончить от его ласки, но и сама отласкать его?

Как-как? Она его хотела. Жаждала его грубых прикосновений, его настойчивости, его агрессивной ласки. Никто и никогда прежде не проявлял к Изабель такой обжигающей, жуткой, такой похотливой страсти.

И потому на его поцелуи она отвечала, даже если после нехотя отталкивала от себя.

И в его объятиях прима чувствовала себя невыносимо счастливой.

Тем не менее, Эрик медлил. Даже когда Изабель едва не напрыгивала на него от желания.

Он каждый раз отстранялся. И каждый раз намеренно либо щёлкал пальцами, либо оставался холоден.

Сволочь.

Из-за его хамоватой ухмылки, из-за его наглого поведения и из-за вспыхнувшего желания Изабель в первую ночь после свидания легла спать в одной прозрачной ночнушке. Потом стала ложиться спать только в узких трусах. А после — и без них. И, чтобы Эрик вообще не мог сомкнуть глаз, Изабель тесно прижималась к нему со спины, закидывала на него ногу.

Она знала, что он взбудоражен. Мужчина попросту не мог скрыть своего вожделения — и никакие временные петли ему не помогали.

И всё же, Эрик продолжал оставаться недотрогой, хотя Изабель уже с ума сходила от похоти. Но, как бы развратно она себя ни вела, в ответ мужчина оставался холоден и непреклонен.

После очередного отказа девушка в ярости влепила ему пощёчину, после чего Призрак Оперы в очередной раз щелкнул пальцами. Девушка закусила губу, жмурясь, оттягивая вниз подол юбки, едва способная стоять на дрожащих ногах.

В тот момент она так разозлилась, что решила игнорировать мужчину и полностью сосредоточиться на работе. Да, он умеет доставлять небывалое удовольствие, да, он невероятно хорош в интимных ласках. Но какой в этом смысл? Зачем Изабель любовник, с которым секс случается, как день рождения — раз в году?

Да и какой, к чёрту, любовник?

Она сбежит. Спрячется. Скроется. А забыть Эрика ей поможет сила воли, новый ухажёр и новая квартира где-нибудь в Америке.

А пока... немецкий, сцена, розы в оранжерее, которые Эрик каждый день тщательно осматривал, обрабатывал, поливал, подрезал. И, назло девушке, пока он ухаживал за розарием, время вне его замедлялось. Мужчина мог провозиться со своими кустами часов шесть, но в мире не проходило и минуты.

В это время Изабель брала с собой немецкие словари, выписывала слова, заучивала их. Её достало, что немцы вокруг без конца о чём-то тарахтели, смеялись, обсуждали, а она не могла связать и двух слов и сказать хоть кому-то, что её похитили.

Да и ей нужно было отвлекаться.

В противном случае она рисковала влюбиться в этого надменного урода.

За стеклом розария хлопья снега зависли в воздухе, солнце играло лучами в сосульках, но внутри было тепло. Изабель сидела со словарём и тетрадкой в кресле, шёпотом повторяя слова на гавкающем языке.

Она погрузилась в это настолько, что не заметила, как Эрик подошёл со спины, убрал её волосы за плечо и поцеловал в щёку.

Изабель вздрогнула, но решила не обращать на него внимания.

Пусть катится к чёрту. Он сам слишком часто отшивал её.

— Brauchst du Hilfe?

Изабель закатила глаза и громко захлопнула словарь.

— Если ты закончил, я хочу вернуться к репетициям.

— Можешь сделать перерыв. Ты великолепно поёшь на немецком. Будто родилась не во Франции, а в Герм...

— Я. Хочу. Вернуться. К репетициям. Что в этом непонятного?

Эрик вновь улыбнулся, глядя на неё. Изабель ненавидела и этот взгляд, и эту чёртову улыбку.

— Конечно. Только для начала поцелуй меня.

Девушка сощурилась, сделав шаг ему навстречу.

— Wenn die Hunde mit dem Schwanz bellen, — процедила она, вглядываясь в его глаза. — Ты меня раздражаешь.

Вместо ответа мужчина приблизился сам и, как бы девушка ни сопротивлялась и ни отстранялась, поцеловал её. Изабель зажмурилась, стиснула зубы, но это не помогло. И, стоило ей сдаться, как его ласка, несмотря на обиду, вновь пробудила в ней желание.

Боже, только не это...

Оторвавшись от её губ, Эрик мягко поцеловал её в лоб, не выпуская из объятий. Изабель тяжело дышала, не понимая, какая из эмоций сильнее остальных бушевала в её сердце. Она была зла на него, была в отчаянии, желала его или чувствовала рядом с ним себя бесконечно одинокой? Пожалуй, всё и сразу.

Слишком много чувств для одного надменного урода.

Изабель молчала, крепко сжав губы, дрожа в его руках.

— Когда я впервые тебя увидел, мне захотелось вывести новый сорт роз, — произнёс Эрик, перебирая пальцами её волосы. — Чтобы вспоминать твой невероятный голос пока я здесь, в Германии, а после — смотреть на цветы, пока я перечитываю твои письма.

Изабель не хотела его слушать.

— Я потратил много лет на селекцию, но сейчас, когда я смотрю на эти розы, вижу в них твою красоту, твою непокорность, твоё очарование, твоё изящество, — он улыбнулся. — И твой строптивый, волевой характер.

Девушка смотрела в пол, игнорируя его.

— И, думаю, — Эрик заговорил тише, более вкрадчиво, — моя роза уже созрела для того, чтобы я сорвал её цветы.

Изабель подняла на него взгляд.

— Пошёл к чёрту.

Мужчина мягко улыбнулся, прижимая её к себе за талию, пальцами касаясь подбородка. И, чем дольше он вглядывался в глаза примы, тем сильнее она переживала, что он заметит в них подавляемые чувства.

Да какие здесь чувства? Она просто сошла с ума. Обезумела так же, как и он.

Эрик склонился к её уху, вдохнул аромат волос и прошептал:

— Dich hat niemand gefragt.

Изабель оттолкнула его, сделала три шага назад, зашла за горшок с пышным кустом розы. Паршивая защита, но лучше, чем ничего.

— Сегодня Новый год, — произнёс Эрик, переведя взгляд на стекло розария. — До премьеры с тобой остался всего месяц.

Новый год... 31 декабря.

Это значило, что уже месяц она жила в чёртовой Германии, и никто не пришёл ей на помощь. Это значило, что за месяц ей вскружил голову тот, кого она ненавидела всей душой.

И это значило, что Филипп уже умер.

Её шанс на беззаботную жизнь богатенькой дряни умер от старости благодаря одному одержимому уроду.

Изабель отвела взгляд, скрестив руки на груди.

Теперь во Франции у неё действительно ничего не осталось.

— Мы встретим его вместе, — продолжил он, улыбаясь. — Пожелания?

Держаться подальше от тебя и твоего чёртового театра.

— Я хочу напиться, — вздохнула Изабель, проведя рукой по лицу. — Хочу смотреть всю ночь фильмы. На французском. Хочу увидеть рассвет через нормальные окна, а не через витражи.

Она закрыла глаза, сжав губы. Этот поток слов грозил закончиться истерикой.

Что ей делать? Безработной певичке, которой попросту некуда бежать...

— Как пожелаешь, — ответил Эрик. — Но и у меня к тебе просьба.

Изабель скрипнула зубами.

— Сегодня ночью ты покажешь мне свою магию. Во всей красе. Договорились?

Девушка забыла, как дышать. Её руки опустились.

Почему?

Почему он давал ей столько шансов бежать? Потому что хотел поиздеваться? Потому что действительно намеревался от неё избавиться? Потому что, стоило ей поддаться слабости, он потерял к ней интерес?

Но, даже если это так, разве она не должна радоваться? Не должна цепляться за любую возможность освободиться?

Изабель обняла себя за плечи, отвернувшись.

Она ненавидела себя. И как только у неё хватило мозгов понадеяться, что эта сволочь будет непохожим на других мужчин?

— Изабель?

— Во всей красе, говоришь? — она скривилась. — Не переживай. Увидишь.

Эрик уловил тон её голоса. Он всегда был довольно чутким к перепадам её настроения.

Он едва заметно улыбнулся.

— Не беспокойся. Я продолжу контролировать каждый твой шаг, — мужчина медленно приблизился, обойдя розы. — И не позволю тебе даже в лишний раз вздохнуть.

Призрак Оперы говорил так томно и вкрадчиво, что Изабель вновь почувствовала приливающий к щекам жар.

— А что ещё ты мне не позволишь? — огрызнулась она. — Может, есть и спать?!

Эрик улыбнулся, оказавшись совсем близко.

— Ты права. Спать тебе сегодня я не позволю.

Изабель закатила глаза.

— Значит, это всё? Мы условились: как только займёмся сексом, ты меня отпустишь.

— Кто тебе сказал, что это будет секс?

Девушка приподняла бровь. Мужчина обошёл её со спины, склонился ближе к уху и прошептал:

— Это будет грубое, жёсткое, извращённое, — он сжал её ягодицы, заставив Изабель вздрогнуть, — изнасилование.

Он убрал ладонь слишком быстро, чтобы Изабель успела дать ему пощёчину, взял её за руки, поцеловал костяшки пальцев.

— Идём работать?

Пальцы Изабель задрожали, пока она смотрела в эти карие глаза. Она должна была привыкнуть к его поцелуям, объятиям, к тому, как близко он каждый раз подбирался. Должна была — и не могла.

Каждое прикосновение было подобно разряду тока.

— А если я тоже хочу... этого? Что тогда? Даже не посмотришь на меня?

— Даже если ты в самом деле хочешь меня, ты никогда этого не признаешь.

Изабель скрипнула зубами, глядя на него. Действительно, в подобном она упорно не признавалась даже самой себе.

— Я три недели не могла тебя соблазнить, — произнесла она. — А ты решил получить желаемое с первой попытки?

Эрик улыбнулся, пальцами проведя по её подбородку.

— А я месяц не спал из-за тебя. Знаешь, о чём я думал всё это время?

— Знать не хочу.

— О том, как ты будешь голосить, ругаться, огрызаться, пока я, — его улыбка стала коварнее, — вдалбливаю тебя в стену.

Изабель моментально умолкла. Прежде Эрик не был настолько злым, напористым, никогда не разговаривал так агрессивно.

Она боялась не его.

Она боялась, что ей понравится его свирепость.

— Пошли. Пора работать.

Работать? С мыслями, что он собирался её "изнасиловать"? Почему бы не сделать это прямо сейчас?

— Или хочешь сразу приступить к делу?

— Да пошёл ты.

Вот ещё. Не так быстро. Она мучилась три недели, желая повторить их свидание, а он собрался заполучить её в своей душной оранжерее. Потерпит.

Думая об этом, Изабель прошла к выходу, выбрав для этого свою лучшую походку — ту, с которой она отыгрывала соблазнительниц и роковых женщин.

Она знала, что Эрик не сводил с неё взгляда. И всё же, сейчас он оставался невозмутим. Впрочем, как и всегда.

— У меня есть ещё одно пожелание на эту ночь, — произнёс он и не позволил девушке ответить. — Надень чулки, перчатки, платье с низким вырезом, меховую шубу, туфли на шпильках. Побольше бриллиантов, поменьше макияжа.

— А ты не охренел со своими требованиями?

— Ты всё равно выйдешь из театра в этом, — Эрик хмыкнул. — Но если будешь срывать с себя ненавистные вещи, я... с удовольствием понаблюдаю.

— Ты уже насмотрелся на меня. Ничего нового ты не увидишь.

— Когда смотришь на музу — каждый раз, как первый.

Изабель закатила глаза, но не ответила. Муза. Что ж, в этом была доля правды. В последнее время Эрик действительно много работал над новым сценарием и одновременно сочинял музыку на стихи. Он сразу сказал, что эта работа написана для его с Изабель дуэта.

Взглянув на ноты, девушка решила, что Призрак Оперы просто хотел вывернуть её наизнанку прямо перед зрителями.

И как бы она ни высмеивала его сценарий, как бы ни ругала и ни хамила, Эрик знал, что всё это было натужно и лживо.

Его тексты, как обычно, слишком метко задевали её чувства.

И почему такие таланты не могли достаться кому-то адекватному?

Изабель шла с ним к сцене. Она так часто волочилась за ним следом, так упорно держалась рядом, что подозревала: если он уберёт временную петлю, она этого даже не заметит.

И ещё она больше не испытывала паники и отвращения, оказываясь в его объятиях.

Когда Эрик взял её за руку, Изабель едва заметно сжала его ладонь.

Она сошла с ума. Она. Сошла. С ума.

Не так уж и плохо. Всё-таки, лучше быть сумасшедшей, чем по уши влюблённой.

Когда они подошли к сцене, Мадлен уже начала репетицию. Теперь они были заняты вторым актом, в котором у Изабель с Эриком было три арии.

Только вчера она поняла, что Эрик играл Локи, а она была его валькирией.

Костюмы для них тоже уже сшили. Эрик будет носить чёрную кожу с зелёным отливом, а она вырядится в ангела.

Зациклился же он на её роли ангела...

Увидев мужчину с девушкой, Мадлен остановила репетицию, обернулась к ним.

— Маэстро, — произнесла она, вдруг перейдя на французский. — Нас посетила страждущая душа.

Страждущая душа. Только бабушки могли так разговаривать.

Ах да...

— Wer ist das?

— Мсье Жакоте, прошу вас, представьтесь нашему директору Призраку Оперы.

Жакоте. Ещё один француз?

Парень поднялся с кресла в первом ряду партера. Высокий, но не грузный, мускулистый, но не раздутый от обилия мышц. Длинные светлые волосы он собирал в хвост на затылке.

И по тому, какой была его осанка, по его походке, Изабель заподозрила, что это не вокалист и не актер. Это военный человек.

Он был в выглаженной белой рубашке, прямых брюках и... перчатках. Зачем ему перчатки?

— Здравствуйте, — улыбнулся парень, подойдя, протянув ладонь Эрику для рукопожатия. — Я Жиль Жакоте.

Мужчина не пожал руки.

— Что привело полицейского в мой театр?

— Чем я себя выдал?

— Ничем. Я блефовал, — Эрик хмыкнул, а Жиль напряжённо сомкнул челюсти. — И всё же? Я попал в точку, а значит вы не обременены музыкальным образованием, не обладаете артистизмом и пластикой. Что привело вас в мой театр?

Жиль нахмурился и отвёл взгляд в сторону, скрестив руки на груди.

— Вам же не только актёры нужны, но и техники, обслуга? А я могу помочь с декорациями.

— Каким образом?

Жиль скосил взгляд на Эрика, на Изабель, сощурился и понизил голос.

— У меня... есть магия. И довольно сильная.

— Продемонстрируйте.

Жиль поначалу опешил, но быстро взял себя в руки. Он перевёл взгляд на сцену, глубоко вздохнул, опустил ладонь на сердце и закрыл глаза.

— Прости меня, Отец наш небесный, ибо я грешен...

Изабель перестала дышать. Она смотрела во все глаза, как парень поднёс к губам крестик, висевший у него на шее, как поцеловал его, как снял перчатки и ловко запрыгнул на сцену...

Инквизитор! Это долбанный инквизитор!

Она перевела взгляд на Эрика. Сказать ему? Или промолчать и дождаться, что инквизитор развалит чёртов театр по камешку?

Нет. К черту. Полицейскому Изабель бы ещё доверила свою жизнь, как и военному, как и прокурору. В своей ситуации она доверилась бы даже решительному уголовнику!

Но только не инквизитору.

Этим псинам она бы не доверила даже охранять свои туфли.

— Эрик, — прошептала она. — Это инквизитор.

— Да. Притом, неплохой. Кардинал, на счету которого двадцать три больших экзорцизма. Тебе это о чём-то говорит?

Изабель сжала губы. Это значило, что каким-то образом Жиль Жакоте лишил жизни двадцати трёх магов.

— И ты позволишь ему остаться? — прошипела она. — Я бы никому вреда не причинила своими силами, но эти мрази отравляли мне жизнь.

— А если он прибыл, чтобы спасти тебя от похитителя?

Изабель закатила глаза, отвернувшись, выхватив руку из его ладони. Она хотела отойти, чтобы скрыть смятение, подавить ярость.

Но Эрик обнял её со спины и поцеловал в шею, заставив девушку ахнуть.

Только сейчас она заметила, что в зале стало тихо не из-за умолкнувших артистов, а потому что мужчина остановил время.

— Прекрати, — простонала Изабель, пытаясь отстраниться, выскользнуть. Бесполезно. — Мне неприятно.

— Лгать мне ты не способна.

Зажмурившись, она выгибалась и отталкивала его, но от жара его поцелуев, дыхания, от наглых и уверенных движений девушку затрясло.

— Ну же, Изабель, — прошептал Эрик, крепко стискивая её в объятиях, тесно прижимая к себе. — А если Жакоте в самом деле пришёл спасти тебя?

Девушка простонала, изогнувшись, чувствуя, как от его рук, от поцелуев под кожей разгоралось пламя.

Ей должно быть страшно, его ласка должна вызывать отвращение, но Изабель с трудом дышала и закатывала глаза от желания.

Невыносимо.

— Пошёл он к чёрту.

— О? Я не ослышался?

— Мммм... хаааах.., — Изабель протянула руку, коснулась пальцами маски мужчины, попыталась сорвать, но не вышло. — Прекрати. Я... я... я никогда не... буду в долгу... у поганого инквизитора.

Изабель зажмурилась и попыталась сдержаться, когда Эрик щёлкнул пальцами. Но оргазм после долгого и тягостного воздержания вышел таким невыносимо ярким, что девушка вскрикивала, содрогаясь от спазмов наслаждения. Её звучный, сильный голос эхом отражался от стен.

Эрик крепко сжимал её в объятиях, покрывая мягкими поцелуями шею, плечи, ладонями пробираясь под платье. Сегодня он решил не скрывать вожделения.

Тяжело дыша, Изабель откинула голову назад, закрыв глаза. Ноги не держали её, всё тело стало до того чувствительным, что девушка вздрагивала от малейшего движения.

— Как же потрясающе ты поёшь.

— Скотина, — жалобно простонала она.

— Продолжай. Сегодня я хочу, — он поцеловал её за ухом, зарывшись носом в волосы, — слышать эти ноты всю ночь.

Изабель ненадолго умолкла, переведя взгляд на застывших в неудобных позах людей.

— Извращенец.

— Безусловно.

— Мерзкий озабоченный червь.

— Абсолютно точно.

— Я тебя ненавижу.

— Ты меня обожаешь. Я — лучшее, что с тобой случалось. Я — твоя страсть, твоё желание, твоя похоть, твоя люб...

Изабель повернула голову и поцеловала Эрика, стиснув воротник его рубашки. Не лучший способ заставить его заткнуться, зато самый действенный. От губ девушки Призрак Оперы каждый раз отстранялся с трудом.

Как же ей хотелось его придушить.

Когда Эрик всё же оборвал поцелуй, его дыхание сбилось, а объятия больше напоминали стальные тиски.

Он нехотя отошёл, обдав Изабель пылающим взглядом, отошёл, оправив на себе рубашку.

И запустил время.

Девушка невольно поправила на себе одежду, всё ещё чувствуя жар его ладоней на обнажённой коже.

— Приступайте, мсье Жакоте, — прогремел Призрак Оперы.

Инквизитор кивнул, повёл пальцами, согнул их определённым образом.

И из его рук вырвалась плотная магия с едва заметным фиолетовым свечением.

Сначала Жиль, размашисто, точно жестикулируя, создал из воздуха высокую каменную стену на сцене, потом добавил изящные парапеты, башни с острыми шпилями. Парень отпрыгнул в сторону, и там, где были его ноги, раскинулось крохотное озеро с двумя лебедями, состоящими из чистой магии.

Изабель закусила изнутри губу, вытаращившись на сцену. Жиль создавал пейзаж — это был строгий готический замок с крохотным садом. И, что более важно, это не было иллюзией. Все предметы имели вес, были осязаемыми и плотными.

И это инквизитор? Верные псы викария считали эту способность такой же опасной, как и солнечный свет, которым обладала Изабель.

Жиль управлял абсолютной защитой. Непробиваемым щитом.

Рядом с его декорациями можно взрывать бомбы: театр рухнет, а его магию это даже не поцарапает.

Но в атаке эти силы бесполезны.

Жиль виртуозно вырисовывал магией скачущих коней, которые по взмаху его руки превратились в белоснежных голубей. Взмахнув крыльями, птицы разлетелись по залу.

Артисты аплодировали ему, касались декораций, взбирались на них. Жиль же казался недовольным. Скосив взгляд на Призрака Оперы и Изабель, он закрыл глаза, сосредоточился.

И создал их фигуры в полный рост у алтаря. На Изабель было свадебное платье, а Призрак Оперы был одет...

...в тот же сюртук, в котором похитил её со свадьбы.

— Льстец, — произнёс Эрик.

Жополиз — перевела Изабель.

— Как тебе, mein Herz?

Девушка скосила взгляд на мужчину, потом на фигуры, держащиеся за руки. Что тут скажешь? Вместе они смотрелись неплохо, как чёрное с белым, как тьма со светом, как грех с чистой душой.

Это раздражало. Учитывая, что на самом деле друг другу они не подходили.

Но инквизитор должен убраться отсюда к чёртовой матери. А потому нужно показать ему, что Изабель находилась здесь по своей воле.

— Мы созданы друг для друга, mein Schatz.

С этими словами Изабель подошла, поцеловала мужчину в щёку, незаметно для других ущипнув его ладонь. Ей нужно было хоть как-то избавиться от гнева.

Эрик ответил ей лукавой улыбкой, от которой сердце Изабель подпрыгнуло.

Он снова что-то задумал.

— Вы приняты, мсье Жакоте, — ответил он. — Мадлен проводит вас в вашу комнату. Ich bedanke mich für eure Arbeit. Auf Wiedersehen.

Оркестр поблагодарил его, встав с мест, артисты со счастливыми лицами потягивались, расслабляясь. Жиль же заставил свою магию исчезнуть и надел перчатки, растирая пальцы.

— А репетиция? — спросила Изабель.

— У нас с тобой есть дела поважнее, — ответил Эрик, большим пальцем надавив ей на нижнюю губу. — И я буду только рад, если ты начнёшь сопротивляться.

---

Примечания:

https://vk.com/misternevermore